К. МАРКС ИЗБИРАТЕЛЬНАЯ КОРРУПЦИЯ В АНГЛИИ

Лондон, 18 октября 1859 г.

Комиссии, назначенные для обследования положения дел в избирательных округах Глостера и Уэйкфилда, своими ежедневными открытиями только подтверждают слова старика Коппока, бывшего агента Реформ-клуба[346] по выборам, о том, что подлинную конституцию британской палаты общин можно выразить в одном слове — коррупция. Особенный интерес нынешнему обследованию придает то обстоятельство, что Глостер представляет собой исконное «гнилое местечко»[347], а Уэйкфилд является избирательным округом, созданным парламентской реформой[348], и что в Глостере подкупы осуществляются завзятым тори, сэром Робертом Карденом, стяжавшим себе славу Догбери, а в Уэйкфилде — радикалом, г-ном Литамом, зятем г-на Брайта. Младенческая невинность, проявленная в обоих случаях парламентскими кандидатами, производит в наш испорченный век скептицизма прямо-таки отрадное впечатление. Оба кандидата находят деньги на покупку голосов, по оба делают все, чтобы не знать, на что идут эти деньги. С начала и до конца выборов счета их поверенных растут в геометрической прогрессии, но в той же прогрессии растет и их вера в незапятнанную чистоту избирателей, представлять которых в парламенте для них, по их словам, есть предел их земных вожделений. Взгляните, например, на этого образцового квакера, на достопочтенного г-на Литама. В 1857 г. он баллотировался по округу Уэйкфилд и при этом пользовался услугами поверенного по имени Уэйнрайт в качестве своего «друга-юриста». В припадке чистосердечной откровенности Уэйнрайт отводит своего друга-квакера в сторону для беседы; простодушный г-н Литам поражен, он считал себя l'homme qu'on aime pour lui-meme {человеком, которого любят ради него самого, за его личные качества. Ред.}, и что его должны избрать в парламент pour le roi de Prusse {даром, ради прекрасных глаз. Ред.}, а тут ему весьма ехидно сообщают, что выборы — это прежде всего вопрос фунтов, шиллингов и пенсов, а потому «потребное» должно быть найдено во что бы то ни стало. Уэйнрайт определяет нужную сумму в 1000 фунтов. Литам восклицает: «такой суммы у меня нет, но я раздобуду ее в долг», и, верный слову, Литам через посредство Оверенда и Гёрни, квакерских банкиров с Ломбард-стрита в Лондоне, переслал Уэйнрайту 1000 фунтов. Вскоре после этого Уэйнрайт, видимо охотник до таинственных pourparlers {переговоров. Ред.}, снова отводит Литама «в сторону», шепчет ему на ухо, что, как оказывается, выборы обойдутся дороже, чем он думал раньше, и требует еще 500 фунтов. Простодушный Литам «находит это несколько странным», но все же, поразмыслив и вспомнив, что выборы 1852 г. обошлись в 1600 фунтов, расширяет кредит еще на 500 фунтов. При этом всего любопытнее, что ему будто бы не вполне ясно, откуда поступили эти деньги. Но вот проходят еще две недели, и неумолимый Уэйнрайт настаивает на новой сумме в 1000 фунтов стерлингов. Тут уж наш Литам, эта воплощенная невинность, разыгрывает мелодраму.

«Это требование», — говорит он, — «меня весьма рассердило, и я это прямо заявил ему, прибавив, что многое, что творится в его конторе, мне далеко не по вкусу. Я замечал там много каких-то странных личностей, но все же надеялся, что там не происходит ничего предосудительного. Уэйнрайт сказал: «Вы должны предоставить это дело мне и не задавать никаких вопросов. Вы должны дать в мое распоряжение еще 1000 фунтов, хотя я не думаю, что они мне понадобятся». Я был весьма безрассуден, согласившись на его требование; деньги, как я думаю, были получены из того же источника, что и раньше».

Таинственный незнакомец, «достававший деньги», является компаньоном г-на Литама, однако в настоящее время он не присутствует при производстве следствия, так как, несмотря на довольно неподходящее время года, ему вздумалось совершить поездку по континенту.

Если квакер Литам, несмотря на свой доверчивый характер, питает некоторые опасения, по ухитряется успокоить свою совесть тем, что «не задает никаких вопросов», то сэр Р. Карден, с другой стороны, — ведь «для чистого все чисто», — чувствовал себя настолько ободренным своим глостерским избирательным опытом 1857 г., что в 1859 г. снова выставил свою кандидатуру от того же самого местечка, хотя на этот раз неудачно. Настоящая причина, побудившая его попытаться пройти в двери церкви св. Стефана[349] на плечах глостерских избирателей, заключалась в том, что он считал Глостер столь непорочным, что для него было бы честью и знаком особого почтения стать его представителем в парламенте, «тогда как Коппок со своими мирмидонянами обычно называл Глостер сыром», потому что он «столь вкусно разложился», короче говоря, потому что от этой помойной ямы разило подкупностью. С суммы в 500 фунтов, которая была установлена вначале, избирательные расходы внезапно подскочили почти до 6000 фунтов, и тем не менее даже после отчета контролера, определяющего легальные расходы в 616 ф. 8 шил. 1 п., убеждение сэра Кардена в безукоризненности ведения дела в Глостере оставалось непоколебленным.

«Еще несколько дней назад он верил, что выборы были проведены безукоризненно, когда вдруг он был прямо-таки потрясен, услышав ужасные разоблачения, которые были сделаны. Эти разоблачения явились для него полной неожиданностью».

Итак, вся избирательная философия парламентских кандидатов состоит в том, что они позволяют своей левой руке не ведать, что творит правая, и, таким образом, умывают обе руки в воде невинности. Открывать свои карманы, не задавать никаких вопросов и верить в добродетель человеческого рода — все это устраивает их наилучшим образом.

Что касается сословия юристов — стряпчих, поверенных и адвокатов, к услугам которых прибегают при выборах, то они, разумеется, имеют совершенно законное право на свой гонорар. Нельзя же требовать от них, чтобы они тратили свое время и «устраивали» дело даром.

«Вот еще», — воскликнул один из этих глостерских делателей членов парламента, — «стану я давать им мой голос задаром! Поглядите-ка на 24 адвокатов, что получают по 25 фунтов единовременно и по 5 гиней в день; стану я давать им мой голос задаром!»

А г-н Джордж Бьюкенен, джентльмен, собиравший голоса в компании с сэром Р. Карденом, говорит:

«Действительно, тут все наперебой старались дорваться до денег. Мне неприятно, что так поносят бедняков за их 3 шил. 6 п. в день, а профессионалы, получавшие большие куши за ничегонеделание, вышли сухими из воды».

Что касается самих делателей членов парламента, то для их характеристики достаточно нескольких примеров. Г-н В. Клаттербак, поверенный и собиратель голосов для сэра Р. Кардена, посмеивается себе в кулак, говоря, что «Глостер продажен не более, чем любое другое место в Англии». Он сразу наметил себе

«семью Купи». Этих Купи восемь или девять человек, и семья их с незапамятных времен играла выдающуюся роль в глостерских выборах. «Это люди, — говорит Клаттербак, — которых надо забавлять», и поэтому он ходил к Купи, курил с Купи трубку, болтал с Купи, однако прямых обещаний им не давал, нет, никоим образом! Но все-таки «подал им надежду на кое-что». По его следам пошел и г-н Джон Уорд — подрядчик, который предложил каждому из Купи по 5 фунтов стерлингов. Двое из Купи, говорит он, взяли деньги. Один из них, правда, уже умер, однако за него голосовал кто-то другой.

«Я», — говорит подрядчик Джон Уорд, — «дал девяти из них по 5 фунтов каждому, а покойному 3 фунта. Во время выборов 1857 г. его уже не было в живых, однако его голос был подан за сэра Р. Кардена».

Затем выступает г-н Мейси.

«Я», — говорит он, — «держу лавочку со всяким товаром, а по профессии я — парикмахер».

Мейси убедился в том, что «подкуп шел во всю», и потому покупал избирателей, платя от 2 до 12 фунтов за штуку. Простым смертным, которому посчастливилось получить 12 фунтов, был некто Эванс.

«Этот человек», — говорит наш почтенный парикмахер, — «хорошо знал всех избирателей из низших сословий. Эванс стоил 20 фунтов, как избиратель и соглядатай».

Как видно, Мейси, этот молодчина парикмахер, подбил нескольких головорезов с некиим Клементом во главе, чтобы в день выдвижения кандидатов они похитили одного старого избирателя по имени Уортен из трактира «Белого льва», впрочем сам он (Мейси) не видел, чтобы у этого «льва» «сдирали со спины шкуру». Этот человек, сказал Мейси во время допроса, «был слишком стар и слеп, чтобы сопротивляться, и к тому же пьян». В Уэйкфилде цены были выше, чем в Глостере, голос стоил там от 5 до 70 фунтов. В то же время противники прибегали здесь к более насильственным методам. По мнению некоего г-на Смита, имевшего многолетний опыт, Уэйкфилд был самым продажным избирательным округом во всей Европе, и за деньги и пиво в нем можно было добиться избрания кого угодно. На последней стадии борьбы, происходившей между квакером Литамом, радикалом, и г-ном Чар-лзуортом, консерватором, «весь город знал, что можно получить сколько угодно денег в конторе Уэйнрайта», агента нашего беспорочного квакера. Единственной значительной чертой, отличавшей консерваторов от либералов, было то, что последние, при случае, не брезгали выпуском «поддельных банкнот», тогда как первые платили полноценными деньгами. Около полдюжины уэйкфилдских избирателей образовали клуб, с тем чтобы перетянуть чашу весов, куда им вздумается, когда голосование будет подходить к концу. Некто Т. Ф. Тауэр, цырюльник, голосовал за г-на Литама по той причине, что один из литамовских собирателей голосов дал ему 40 фунтов за щетку для волос. Один исключительно щепетильный субъект, Джон Уилкокс, не голосовал вовсе, ибо он получил 25 фунтов за голос в пользу Литама и 30 фунтов за голос в пользу соперника Литама. «Он вышел из положения таким образом, что вовсе не явился на выборы». Некто Бенджамин Ингам, голосовавший за Литама, не мог даже сказать, сколько он получил денег, ибо «в то время он, как правило, был пьян». Top it заманили некоего Джемса Кларка, гадальщика и прорицателя по звездам, на постоялый двор, где напоили его допьяна и «несколько дней держали его в одной из комнат гостиницы, давая вволю есть и пить». Однако под конец ему все же удалось удрать, и он голосовал за Литама, «отчасти желая досадить синим за то, что они посадили его под замок, а отчасти, чтобы получить 50 фунтов».

Далее, был некто Уильям Диксон, по профессии водопроводчик, который в это утро был занят работой в белильне г-на Тила.

«Когда он пришел в помещение наверху забрать еще несколько труб для окончания своей работы, дверь снаружи внезапно захлопнулась, ее заперли на замок и забили гвоздями. В комнате было трое мужчин и мальчик, чтобы принудить его держать себя смирно; при них была веревка, чтобы связать его в случае необходимости».

Словом, если либералы отличались своими «фальшивыми банкнотами», то консерваторы стали знамениты тем, что пускали в ход физическую силу.

По поводу этих возмутительных разоблачений английской избирательной системы лорд Брум счел нужным выступить с длинной речью в Брадфорде, в которой он открыто признал, что преступления, связанные с подкупом, быстро растут, что они были сравнительно редки до 1832 г., но сильно возросли со времени парламентской реформы 1832 года. Лорд Брум намеревался уменьшить это зло. Каково же это любопытное средство, найденное лордом Брумом? Не давать избирательного права трудящимся классам до тех пор, пока мелкая буржуазия, поддающаяся подкупу, и высшие классы, подкупающие ее, не исправятся! Только старческим слабоумием можно объяснить такой парадокс.

Написано К. Марксом 18 октября 1859 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5783, 4 ноября 1859 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Загрузка...