Космический врач

Вале нравилось, как Василий Васильевич обращается с собаками. Не повышает голоса, не раздражается. Воспитывает, словно маленьких детей.

Кусачка несколько дней жила в тревожном ожидании наказания. Ночью она просыпалась с сильно бьющимся сердцем, вскакивала на все четыре лапы, готовая защищать свою жизнь, и негромко, но грозно рычала.

— Определенно ей снится метла! — говорил Василий Васильевич Вале.

Его глаза дружески смотрели на собаку из-за очков. Она же в эти минуты терялась, чувствовала себя неловко, отворачивала голову. О неприятном случае напоминало и новое имя. Тяпа никак не могла привыкнуть к тому, что ее звали Кусачкой.

— Ничего, — размышлял вслух врач, — успокоится, обживется, будет превосходным космонавтом. Верно, Валя?

— Космонавт… — мечтательно отозвалась Валя. — Плывущий во Вселенной. Кусачка и не знает, что ее будущее звучит так красиво — по-древнегречески. Как бы я хотела быть на ее месте!

— Ну, вот и начинаются детские разговоры, — нахмурился Василий Васильевич. — Вы космический медик, Валя, не забывайте, пожалуйста, об этом. Судовой врач плавает на корабле. Врач футбольной команды сидит у ворот, на скамеечке. Хирург оперирует больного на столе. А космический — в самый важный момент не с экипажем, не в ракете, а у приборов. Пока это так.

— Мне всегда казалось, — обидчиво заметила лаборантка, — что вы родились космическим врачом. И в детстве играли не игрушками, а приборами.

Василий Васильевич рассмеялся:

— Не обижайтесь, Валюша, и знайте, что мне в жизни здорово повезло! Это вам все хорошо и просто. Вчера — школьница, сегодня — лаборантка, а завтра… вы знаете, кем будете завтра, потому что учитесь в институте. А когда я учился, не то что ракеты — реактивные самолеты были в новинку. И я думал, что буду ветеринаром.

— А как же вышло?

— А так. Окончил институт. Мне говорят: хотите соединить в работе две древнейшие науки — медицину и астрономию, заняться самой молодой наукой — космической медициной? У меня дух захватило, словно вдруг полетел. И вот я здесь…

Когда Василий Елкин стал студентом ветеринарного института, никто этому не удивился. Страсть его к животным была известна дома, в школе да и, пожалуй, во всем районе. Мальчишки, завидев высокого костлявого парня, со спутанными волосами и мягкой улыбкой, кричали: «Доктор Айболит, у меня живот болит!» Они знали, что он не сердится, подбегали и совали любопытные носы в оттопыренные карманы. Там всегда что-то шевелилось, пыхтело, пищало. Старушки и домашние хозяйки приносили в квартиру Елкиных слепых щенков и котят. Подброшенные обретали свой первый дом в фанерном ящике. В углах Васиной комнаты всегда жили ежи, морские свинки, черепахи и другие добродушные существа.



Бывали и неприятности. Василий Васильевич рассказал Вале:

— Однажды поднялась в доме паника. Из помойного ящика выползали змеи и — по всему двору. Что тут было! Крик, шум, двери и окна на замок. Никто не выходит. Милиционер и дворник вооружились палками и прямо к нам: очищайте двор! А меня дома нет, я в школе. Мать говорит: «Никаких змей у нас не было. Готовы валить всякую вину на моего сына! Очищайте сами!» Те — в школу, к директору: подавайте сюда вашего зоолога, людям надо на работу, в магазины, а выйти никто не может. Я сразу догадался, в чем дело. Вчера собрал на болоте ужиные яйца, а мать, должно быть, их в помойку. Вот в теплом ящике, на солнышке уженята и вылупились. По дороге объясняю, что к чему, а милиционер и слушать не хочет, твердит: «Терроризирование жильцов дома с помощью ядовитых гадюк». Собрал я всех уженят. Демонстрировал: не кусаются. Но штраф все же уплатили… В тот момент, Валя, мне и в голову не приходило, что мое увлечение станет когда-то профессией…

Василий Васильевич никому не говорил о другом эпизоде: как он поступал в летное училище. Ни один человек, кроме самого лучшего друга Витьки Черняева, не знал, что нескладный добрый Елкин, по прозвищу Айболит, мечтал стать не зоологом, не ветеринарным врачом, даже не африканским охотником, он мечтал летать. Летчиками хотят быть все ребята, но потом, с возрастом, у многих появляются другие желания и цели. А Василий с другом Витькой после экзаменов подали заявление в летное училище.

— Здравствуйте, товарищ… капитан, — сказал Елкин военному за столом и сощурил глаза, считая звездочки на погонах.

— Здравствуйте, — ответил капитан и взял со стола газету. — Читайте этот заголовок. Да не подходите! С места читайте. Та-ак… Очки есть? Как же вы подаете заявление? Понимаю, понимаю… но летчик носит только одни очки — летные.

А друга приняли. Он, подавляя в себе ликование, пришел утешать Васю:

— Ну-ну, Айболитик, не страдай. Доктор в очках даже лучше. Солиднее.

И Витька, счастливец, изучал самолет, прыгал с парашютом, выполнял на учебной машине виражи и петли и вообще готовился на реактивщика. А потом он стал летать на реактивном истребителе и видел землю сверху.

Студент завидовал летчику. Но, когда он неожиданно стал космическим врачом, зависть прошла. Елкин стал представлять себе Землю как большой глобус с очертаниями материков и океанов. Ведь именно такой откроется она тем, кого врачи будут готовить в полет.

И он с удовольствием работал космическим врачом. Только никак не мог привыкнуть, что его называют по имени и отчеству. Все смущался и краснел. Но однажды решил, что это уважение не лично к нему, а к новой науке. И успокоился.

Загрузка...