Ужас в белом доме

Глава двенадцатая

Когда Римо вернулся в отель, черное небо на востоке уже стало серым. Чиун сидел на соломенной циновке в углу комнаты, уставясь на дверь.

– Сработал ли твой замечательный план? – поднял он глаза на Римо.

– Не будем об этом говорить, папочка.

– Этот человек глуп, Римо.

– Кого ты имеешь в виду?

– Того, с кем ты говорил. Вашего императора со смешными зубами.

– А откуда ты знаешь, что я говорил с ним?

– Откуда я знаю? Я знаю тебя! После стольких лет бесплодных попыток сделать из тебя человека. – Неужели я не знаю, что одно лишь безрассудство движет твоими поступками?

– Он не согласится со мной. И собирается выступать в субботу.

– Вот почему я и говорю, что он глуп. Лишь совершенный глупец ищет встречи с опасностью, размеров которой не представляет. Нет, я до сих пор не пойму, как смогла эта страна дожить до своего столетия.

– Двухсотлетия, – поправил Римо.

– Неважно. Все равно все это время ею правили глупцы, вроде нынешнего. А вы, американцы, ведете себя так, будто вас и вправду оберегают свыше. Давите друг друга вашими жуткими смрадными автомобилями. Травитесь тем, что именуете пищей. В деревне Синанджу есть коптильня для рыбы – но и внутри нее воздух лучше, чем в ваших городах. И, несмотря на это, вы дотянули до двухсотлетия! Впрочем, Бог всегда печется о недоумках.

– Тогда, может, он и о президенте позаботится.

– Надеюсь. Хотя как ему удастся отличить одного недоумка от сотен других – нет, это выше моего понимания. Вы же все на одно лицо.

– Кстати, президент заверил меня, что безгранично верит в искусство Мастера. И доподлинно знает, что препоручил свою жизнь в самые сильные и ловкие в мире руки.

– Даже самым сильным и ловким рукам нужно, чтобы было за что схватиться.

– И он надеется, что ты защитишь его.

– Напрасно надеется.

– И уверен, что ты не остановишься ни перед какой опасностью.

– Кроме той, о которой ничего не знаю.

– И еще сказал, что если ему будет суждено остаться в живых – он устроит по телевидению специальную передачу, в которой расскажет всем-всем, что выжил только благодаря искусству Дома Синанджу.

Чиун вынул руки из рукавов и уронил на колени.

– Он так сказал?

– Именно так, папочка. Я даже запомнил все – слово в слово. Президент сказал: «Если я выживу, то выступлю по телевидению и расскажу, что обязан всем лишь единственному в мире, храбрейшему, внушающему страх врагам, необыкновенному...»

– Достаточно. И так понятно, что он говорил обо мне.

– Разумеется, – кивнул Римо. – Наконец-то твои заслуги будут признаны.

– Да, я беру свои слова назад. Этот человек не глуп. Он коварен и низок.

– Он же надеется на тебя.

Римо в недоумении пожал плечами.

– Я должен был понять это, еще когда беседовал с ним. Горе тому, кто окажет ему доверие!

– Да с чего вдруг ты это взял? Он ведь наговорил тебе таких комплиментов!

– Да потому что, если ваш зубастый император расскажет по телевидению, что его охраняем мы...

– «Мы» – это уже кое-что, – заметил Римо.

– ...Расскажет, что мы охраняем его, а потом с ним вдруг что-нибудь случится – что, по-твоему, будет тогда с добрым именем Дома Синанджу? О, низкое вероломство коварного императора!

– Боюсь, нам все-таки придется его спасти, – вздохнул Римо.

Чиун удрученно кивнул.

– Ты говорил, он из Джорджии?

– Да, а что?

– Сталин был тоже из Джорджии.

– Это другая Джорджия, Чиун. Та – в России, они называют ее Грузия, – ответил Римо.

– Это совершенно неважно. Все, кто родился там, одинаковы. Сталин был также вероломен и низок. Истребил миллионы, не обратившись ни разу к нам. Я никогда не был счастлив так, как в тот день, когда он погиб от рук собственной тайной полиции.

– Ничего не поделаешь. Придется на сей раз поработать на уроженца этой страны – и поработать как следует, папочка. И ты мне в этом поможешь.

Чиун снова кивнул. В комнату через тонкие розовые занавеси проникали уже первые лучи солнца, разрисовывая угловатое желтое лицо Чиуна светлыми полосками.

Чиун зажмурился от света и, повернувшись к Римо спиной, тихо произнес:

– Яма.

– Что, что?

– Ты не помнишь уже совсем ничего? Я говорю о яме. Они хотят заманить президента в яму – и там напасть на него. И нам придется отыскать эту яму.

– А почему ты думаешь, что они собираются именно так поступить?

– Убийцы были во все века – но весь их опыт, ошибки, удачи и поражения становились достоянием Дома Синанджу. Я знаю, что они поступят именно так, потому что эти убийцы кажутся мне чуть менее бестолковыми, чем все остальные в вашей стране. А значит, они станут подражать Синанджу – а мы бы прежде всего вспомнили притчу о яме, конечно же.

– Ну ладно, – Римо обреченно вздохнул, – значит, будем искать эту яму.

На другом конце города Сильвестр Монтрофорт подъезжал в своем кресле к двери своего кабинета в здании компании «Палдор Сервисез». Нажав кнопку на правом подлокотнике, он въехал в распахнувшуюся перед ним раздвижную дверь. В кабинете мистер Монтрофорт увидел посетителя. Тот стоял у огромного, от потолка до пола, окна, глядя сквозь тонированное стекло на простиравшиеся внизу кварталы Вашингтона. Посетитель был высоким мужчиной с густыми черными волосами – такими черными, что они, казалось, отливают синевой. Ростом примерно шести с половиной футов; пиджак, широкий в плечах и сильно зауженный в талии, сидел на нем, как влитой, – очевидно, портной, изготовивший его, понимал, что в данном случае ему нужно лишь упаковать во что-нибудь соответствующее добротную работу матушки-природы.

Этого человека мистер Монтрофорт не любил. И сейчас, когда тот обернулся на звук открывшейся двери и одарил его улыбкой, открывшей два ряда таких же, как у Монтрофорта, превосходных белых зубов, он не любил его еще больше. Кожу мужчины покрывал здоровый загар – из-за него лицо его выглядело мужественным, но не грубым. В глазах светился огонек, говоривший, что обладатель их умеет ценить юмор и находить его там, где не замечают другие. Руки, протянутые к мистеру Монтрофорту в знак приветствия, были тонкими, изящными, с округлыми холеными ногтями. Мистер Монтрофорт вспомнил, как однажды эти тонкие руки пробили череп одному джентльмену шилом.

По профессии Бенсон Дилкс был наемным убийцей – и именно его немалому опыту было обязано агентство «Палдор» своими успехами на избранном поприще. Никто из сотрудников «Палдора» не знал, что причиной, побуждавшей обращаться в их агентство лидеров новообразованных стран – разного рода пожизненных президентов, вечных генералиссимусов и всенародно избранных императоров – были наносимые в эти страны визиты Бенсона Дилкса, в ходе которых он обычно устраивал на главу правительства весьма убедительное покушение, но промахивался – немного, на волосок. Дилкс готовил обширное поле, на котором брошенные им семена давали агентам «Палдора» тучные плоды в виде богатых контрактов.

В тех же редких случаях, когда после попытки покушения иностранный владыка решил, что может обойтись без защиты, Дилкс в самый короткий срок доказывал ему пагубность его заблуждения. Приемник лидера оказывался, как правило, более дальновидным и немедленно заключал контракт с «Палдором».

– Как дела, Сильвестр? – улыбаясь произнес Дилкс.

Шагнув вперед, он взял кисти рук Монтрофорта в свои тонкие пальцы. Голос мистера Дилкса имел гнусавый южный акцент.

Не глядя в его сторону, Монтрофорт двинулся к своему столу.

– Так же, как и два дня назад, когда я в последний раз видел твое рыло.

На бронзовом лице Дилкса снова блеснула полоска белых зубов.

– Два дня, проведенных без тебя, показались мне целой вечностью.

– Кончай гнать туфту! Ты знаешь, что Пруэл вчера провалился?

– Да, читал об этом в утренних газетах. Не повезло. А я, помнится, добровольно предлагал тебе в этом деле свои услуги.

– А я, помнится, ответил тебе, что желаю провести это дело так, чтобы комар не подточил носа! Без всяких там случайных следов. Твоя работа – этот долбаный революционер, Харли. Кстати, что он там делает?

Подойдя к столу, Дилкс развалился в одном из стоявших перед ним глубоких кожаных кресел.

– То, что мы и предполагали – ему быстро надоело покупать аппараты по одному, и он скупает их партиями, размахивая пачкой денег. По каковой причине его еще лучше запомнят продавцы – и сообщат об этом, когда начнется расследование.

Монтрофорт кивнул, не отрывая взгляда от лица Дилкса и проклиная в душе холеные стати этого красавчика.

– На самом деле, Сильвестр, я все же так и не понял, на кой черт тебе это все. Они же согласились продолжить выплаты.

– Для того, чтобы меня перестали пинать ногами! Я не резиновая кукла и не футбольный мяч.

– Кто это, интересно, тебя пинает? Уж не они ли – исправно платя тебе денежки? – удивился Дилкс.

– Исправно? Они попробовали приостановить уплату! И если я спущу им это с рук, они когда-нибудь снова попробуют! А я желаю дать им понять, что мы не бросаем слов на ветер! Понял теперь?

– Вроде бы. – Дилкс пожал плечами. Понял он только одно – к подлинной причине все это не имеет никакого отношения. Подлинная причина была иной – Монтрофорт желая доказать, что его внешность безобразного гнома вовсе не дает повода не считаться с ним. И любые аргументы имели столько же шансов остановить его, сколько проповедь – повернуть вспять воды прилива.

Достав из кармана твердый пластиковый жетон из казино, Дилкс принялся вертеть его между пальцев.

– Скорее всего, – подумал он вслух, – президент прикажет всем членам Конгресса остаться в здании.

– Похоже на то. Если эта орава все же ему подчинится, то на ступенях останутся только самые главные.

Монтрофорт улыбнулся – впервые за сегодняшний день, помахал в воздухе сомкнутыми ладонями, изображая улетающую в дальние края птицу.

– Самая надежная ловушка – та, которую ставишь на пути человека, пытающегося избежать ее, – заметил Дилкс.

– Все твоя восточная мудрость? – Монтрофорт глянул на него с неодобрением.

– Тебе бы, Сильвестр, тоже не вредно ознакомиться с ней. В библиотеках ты, конечно, этого не отыщешь, – но если знать, где смотреть, можно найти такие книги, в которых о нашем деле сказано все – абсолютно все, что нужно о нем знать, Сильвестр.

– Я, милый мой, верю в технологию. В нее и ни во что больше, – ответил Монтрофорт.

Настроение его улучшилось, он даже поднял кресло на шесть дюймов над полом – и теперь победоносно поглядывал на Дилкса сверху вниз.

– А я, – заявил Дилкс, – верю в Синанджу.

– Что это еще за Синанджу?

– Древний орден наемных убийц. Создатели боевых искусств Востока. Победители невидимых битв. На протяжении тысячелетий они успели послужить всем государствам мира. Существует древняя поговорка: «Если Дом Синанджу в бездействии – значит, остановился мир. Но если Дом снова в пути – мир опять начал вертеться».

– Они вроде корейцы, да? – спросил Монтрофорт.

Он слегка улыбнулся, глядя, как неуловимый, неподражаемый, непогрешимый Дилкс продолжает с задумчивым выражением вертеть в пальцах пластиковую фишку.

– Корейцы, да – то есть были ими. Говорят, что последний Мастер Синанджу сейчас где-то доживает свой век. Древний старик – наверняка давно отошел от дел, если еще не умер. Никто ничего не слышал о нем. Что это с тобой, Силли? У тебя такой вид, будто ты жабу съел.

– Никто ничего не слышал о нем – это, конечно, верно, – ухмыльнулся Сильвестр. – То есть было верным – до сегодняшнего дня. А точней сказать, до вчерашнего. Зовут этого Мастера Чиун, лет ему эдак за восемьдесят, и вчера он сидел тут на том самом стуле, на котором сейчас восседаешь ты.

Пластиковый кругляш упал с легким стуком на пол. Дилкс так резво вскочил на ноги, будто стул под ним оказался подсоединенным к генератору электростанции в Смоук-Райз.

– Он был здесь!?

– На этом самом месте.

– А что он здесь делал? О чем он с тобой говорил?

– Он сказал, что Америка – упадочная страна, поскольку здесь не питают должного почтения к ассасинам. И что в Америке упадочное телевидение, поскольку не способно более к настоящему искусству. И упадочное население – и белые, и черные, и большинство желтых, ибо они представители неполноценных рас. И что он искренне сожалеет о том, что не смог познакомиться со мной в годы моей молодости – с его помощью я не стал бы таким, какой я сейчас, но теперь уже слишком поздно. Вот так мы и побеседовали.

– Но зачем он приходил к тебе Силли?

– Да все очень просто. Он нанялся охранять президента Соединенных Штатов – от своих собратьев или их коллег.

Монтрофорт довольно осклабился. Губы Дилкса были плотно сжаты.

– Я тебе и еще одну вещь скажу, Дилки. Он был одним из тех двоих, кого вчера нужно было ухлопать Пруэлу.

– Ты пытался убить Мастера Синанджу? – тихим голосом спросил Дилкс.

– Ага. И еще раз попробую.

– Теперь понятно, почему твоему Пруэлу так не повезло, – Дилкс нервно оглянулся назад, словно опасаясь чего-то. – Сильвестр, мы с тобой партнеры уже не первый год, так?

– Так. И что дальше?

– Так вот, партнерство наше подошло к концу, – Дилкс выпрямился. – Можешь вычеркнуть меня из своего списка.

– Чего? Из-за этого восьмидесятилетнего корейца?

– Я могу быть самым лучшим убийцей в западном полушарии...

– Ты и есть, – кивнул Монтрофорт.

– ...Но в сравнении с этим восьмидесятилетним Мастером я просто сапожник, Силли.

– Да он же дряхлый старик, – возразил Монтрофорт. Его искренне позабавил подобный поворот дела. Приятно было видеть, как этот непроницаемый чистоплюй Дилкс вдруг впал в панику. На его загорелом лбу даже выступили капельки пота. – Старость – не радость, – добавил он.

– Тем не менее, я все же хочу дожить до нее. И возвращаюсь в Африку.

– Да? И когда же?

– Немедленно. Можешь играть дальше в свои игрушки – один. Желаю удачи, Силли.

Не дожидаясь ответа, Дилкс ступил на плитку пола, отпиравшую дверь, створки раздвинулись и едва успели сомкнуться за его спиной, как о них грохотом разлетелась чернильница, пущенная вдогонку обезумевшим от ярости Монтрофортом.

– Трус! Баба! Кисейная барышня! – Монтрофорт орал, что есть мочи, зная, что даже у самого лифта Дилкс услышит его. – Трус! Вонючка! Мозгляк! Желтобрюхий засранец!

В кабинете воцарилась тишина. На губах мистера Монтрофорта играла блаженная улыбка.