Умереть - непозволительная роскошь

Глава 1

Патрика Глена разбудил неожиданный звонок, которого он уже не ждал. Мужчина лет тридцати пяти — сорока, представительного вида и высокого роста нехотя открыл слипшиеся веки и устало потянулся к телефону, стоявшему на тумбочке рядом с огромной кроватью.

— Yes… — вяло ответил он по привычке по-английски, забыв о том, что он не в Штатах, а в России.

— Привет, Глен! — раздался по телефону радостный мужской голос. — Как дела?

Патрик не сразу сообразил, с кем разговаривает, где находится и почему должен отчитываться перед кем-то о своих делах и личной жизни.

— Who… Кто это? — недовольно буркнул американец, машинально переходя на русский язык.

— Ну, ты зажрался! — весело засопел низким баском в трубку звонивший. — Никак еще не проснулся?

Патрик Глен и в самом деле все еще боролся со сном: вчера он сильно перебрал на фуршете в агентстве Кириллова, а после всего его угораздило поехать с девочками за город к Тони Блэку, работнику американского посольства в Москве.

— Да это я, Гришин… — возбужденно гудел приглушенный басок. — Или ты уже забыл о своей просьбе?

— О какой?

— Ну, относительно «рыбки».

Только теперь до американского журналиста дошел смыл сказанного, и он, мгновенно подскочив на кровати, сразу же проснулся и сосредоточился.

— А-а… — нетерпеливо протянул Патрик и, сразу же вспомнив о недавнем разговоре с Гришиным, радостно перешел к делу:

— Привет, Петр! Ну, что там у тебя?

— У меня-то все в порядке, — ответил собеседник и сам задал вопрос:

— А у тебя? Ты-то хоть слышал новость о своей «рыбешке»?

— Какую?

— Ну ты даешь! — изумился Гришин. — Да сегодня целое утро про это по телевизору и радио болтают! Смотри, Патрик, все проспишь!

Американец понял, что случилось нечто важное и чрезвычайное относительно его задания. Он хотел было спросить звонившего о случившемся, но того было сложно остановить.

— Есть материальчик, который тебя весьма интересует, пальчики оближут твои буржуи, — победоносно сообщил Гришин, — а также классные фотографии, от которых у тебя челюсть отвиснет, а может, и все клапаны откроются, приятель!

Глен был весь внимание. Теперь это был не заспанный и сытый буржуй, а предприимчивый профессиональный волк.

— Кто еще в курсе материала? — с волнением спросил журналист у звонившего.

— Кроме исполнителей — ни одна живая душа!

— А что, есть уже и мертвые души? — скаламбурил Патрик Глен.

В трубке возникла небольшая пауза.

— Я думаю, — более серьезным тоном произнес Гришин, — что если этот материал, а в особенности фотографии увидят свет на обложках еженедельника «Вашингтон пост», то взорвется такая бомба, что пострадают целые государства. И, как ты понимаешь, в связи с этим разразится такой скандал, что полетят не только государственные «портфели», но и головы!

— Неужели все так серьезно?

— Хуже!

Патрик на секунду задумался. Если материал и фотографии настолько интересны и секретны, то почему Гришин хочет их всунуть ему, а не напечатать самому в своей газете? Хорошая статья повысит рейтинг его газеты и поднимет тираж издания, а это — большие деньги!

— Значит, ты считаешь — материал стоит обсудить? — осторожно поинтересовался американец, пытаясь еще раз прощупать намерения Петра.

— Разумеется! Стал бы я тебя беспокоить по пустякам, — даже немного обиделся Гришин.

— А чего тебе самому не напечатать этот материал в своей газете? — напрямую спросил Глен.

В трубке вдруг все смолкло, и журналисту показалось, что связь с абонентом прервалась. Однако через мгновение Гришин дал о себе знать долгим и тяжелым вздохом.

— Этот материал имеет две стороны, — встревоженно произнес мужской голос, — или пан, или пропал! Я не хочу иметь больших неприятностей с властями, а тем более с военными!

— Но и мне, как иностранцу, вроде как бы не с руки… — начал игру американец, поняв, что за материал стоит побороться. Но, как истинный бизнесмен, Патрик упорно сбивал цену, хотя знал, что выложит столько денег этому русскому мудаку, сколько тот от него потребует. Глен достал из пачки «Голд стар» сигарету и, щелкнув зажигалкой, с наслаждением затянулся сизым дымом.

— Патрик, ты что!? — засуетился Гришин. — Ты иностранец и почти ничем не рискуешь!

Патрика одновременно насторожило и заинтересовало слово «почти». Несомненно, предлагаемый материал представляет собой интерес, и, возможно, даже более, чем мог предполагать журналист. Но он решил еще немного поиграть с Петром.

— Ничем или почти ничем? — переспросил американец. — Мне кажется, между этими понятиями есть разница.

Гришин прекрасно знал цену и себе и предлагаемому материалу. Поэтому он переменил тактику, хотя никакого отказа от «рыбки» не предвиделось.

— Согласен, Патрик, — как можно равнодушнее произнес Гришин, хотя в душе было какое-то ощущение беспокойства. — Ты, как всегда, прав! В принципе и мне нет никакой разницы — тебе отдать материал или еще кому-нибудь. Джон Маккой, если я не ошибаюсь, также интересовался нашей «рыбкой» и бил себя в грудь, что за ценой не постоит.

— Ну что ты, Петр, — сразу пошел на попятную американец, поняв, что проигрывает сделку этому русскому. — Зачем нам кто-то? — лукаво произнес папарацци. — Мы же деловые люди, да и с тобой не первый день знакомы. Надо все взвесить, прикинуть…

— Понятное дело, — сказал собеседник.

— Прекрасно! — попытался как можно непринужденнее воскликнуть Глен. — А кто автор материала?

— Снимки сделаны Кэт… — ответил Гришин, но тут же спохватился, что ляпнул лишнее и невольно дал повод американцу выйти напрямую на фотографа, тем самым оставив Петра не у дел. — Впрочем, ты не знаешь этих людей. Да, и сказать по правде, не телефонный это разговор. Встретимся — введу в курс дела.

Патрик не стал выяснять имена и фамилии людей до поры до времени, а только беззвучно усмехнулся и спросил:

— Когда мы увидимся?

— Как можно скорее!

— Тогда через час в баре у Олега, — предложил Глен.

— Нет, — решительно отверг предложение американца продавец. — Материал весьма ценный, поэтому приезжай ко мне в редакцию прямо сейчас.

Патрик Глен громко рассмеялся в трубку.

— Петр! — весело воскликнул американец. — Я понимаю, что мы с тобой деловые люди, но не могу явиться к тебе небритым и в нижнем белье, приятель!

— Я тебя и небритого приму, — грустно усмехнулся собеседник, — уж больно эти фотографии мне руки жгут.

Журналист язвительно подумал про себя: «У тебя, дружок, руки чешутся от нетерпения поскорее погреть их о мои зелененькие!»

— Хорошо, Петр, — согласился Глен, — буду у тебя через… — и, взглянув на часы, он сообщил: Тридцать минут.

— Идет, — согласился собеседник и вдруг слегка замялся…

— Что?

— Цена возросла вдвое!

— Не понял, — возмутился американец. — Мы же обсудили финансовую сторону нашего сотрудничества и договорились о конкретной сумме. Думаю, это приличный гонорар не только здесь, но и на Западе.

— Согласен, — откашлялся Петр, — но думаю, увидев материал, ты за него даже утроишь запрашиваемую мною сумму. Будешь доволен, что задешево приобрел «золотую рыбку».

— Не знаю, что я приобрету, — фыркнул американец, — золотую рыбку или акулу, но мне это не нравится. К тому же у меня нет столько наличных, а ты, как я понимаю, чеки не принимаешь.

— Ничего, приятель, — вздохнул Гришин, — я подожду, пока ты обналичишь свои чеки. Только, пожалуйста, постарайся обернуться в течение часа, иначе в двенадцать у меня встреча с Джоном Маккоем.

Патрик Глен был уязвлен напоминанием о конкуренте. Однако журналист постарался не выдать своего недовольства и раздражения. Как истинный профессионал, он почувствовал, что игра стоит свеч и Гришин не блефует.

— Хорошо, — спокойно согласился Глен, — буду не позже чем через час, приятель.

— Вот и договорились, — облегченно выдохнул продавец информации, — буду ждать!

В трубке раздались короткие гудки, и американец недовольно отшвырнул ее на кровать.

— Жирная свинья! Фак ю… — зло воскликнул интеллигентный буржуй и, взяв с тумбочки дистанционный пульт управления, включил телевизор.

Американец был в бешенстве: он не привык, чтобы с ним торговались эти русские. Он привык покупать их пачками и за ничтожные деньги! Конечно же, у него была в наличии необходимая сумма для выплаты Гришину требуемого смешного гонорара и даже раз в десять больше. Пачки денег лежали у него в тайнике, но он решил выдержать паузу, чтобы сохранить свой имидж и слегка помучить зарвавшегося продавца.

— В Баренцевом море… — донесся до Патрика Глена голос ведущего НТВ Евгения Киселева, и американец, ошарашенно выкатив глаза, забыл о раннем звонке Гришина и застыл у телевизора. Передавали экстренное сообщение.

Глава 2

Одна из многочисленных аппаратных точек спецслужб ФСБ России Московского управления находилась на Дмитровском шоссе, неподалеку от Савеловского вокзала. Она располагалась в трехкомнатной квартире на последнем этаже девятиэтажного кирпичного дома. Окна конспиративной угловой квартиры выходили на обе стороны, что позволяло вести наблюдения в трех направлениях. В потолке одной из комнат был замаскирован выход на крышу, который предусмотрительно соорудили задолго до вселения любопытных наблюдателей.

Убранство комнат было чисто спартанское: ничего лишнего, разве что добротные кожаные кресла и несколько таких же классных диванов в спальне и зале для круглосуточно работающего персонала. Почти все остальное свободное пространство комнат занимала разнообразная прослушивающая аудио— и видеоаппаратура.

Более или менее обжитой выглядела кухня, где было все необходимое, чтобы достойно утолить голод дотошным и нервным «квартирантам». Если бы любопытное и строгое начальство заглянуло «на чаек» к своим подчиненным, то оно бы заметило батарею бутылок пива, среди которых нередко попадалась и водочная тара.

Хозяином квартиры официально числился один из сотрудников военного ведомства — майор Барышников Александр Александрович, или попросту Сан Саныч, как обращались к нему подчиненные и непосредственное начальство.

Сан Саныч был небольшого роста, крепкого телосложения мужчина. С возрастом он сильно раздобрел и сделался очень похожим на мячик, который гоняют регбисты. На вид ему было около пятидесяти.

Большая квадратная лысая голова постоянно потела, и он ежеминутно вытирал голый череп несвежим носовым платком.

Барышников был старым волком в контрразведке и дослужился бы до больших звезд на своих погонах, если бы не русская страсть к алкоголю и азартным играм, из-за которых он находился в постоянных долгах.

А долги, как известно, обязывают, и ему приходилось изворачиваться, чтобы вовремя расплатиться с кредиторами. По этой причине Барышников, с большим риском для своей карьеры и даже здоровья, не брезговал иногда преступить закон, одновременно работая на нескольких заказчиков…

После долгого молчания наконец дали о себе знать сигнальные лампочка и зуммер. Молодой черноволосый мужчина спешно надел наушники и замер в ожидании. Магнитофонные бобины закрутились на полную мощь. Наконец-то один из прослушиваемых абонентов, за которым велось постоянное наблюдение, сказал нечто стоящее…

— Yes… — услышал черноволосый радист по связи заспанный мужской голос.

— Привет!

Владимир Челядинский, нажав на кнопку, подал сигнал коллегам, что пошла запись разговора. Моментально раздался негромкий звук, отдаленно напоминающий трезвон будильника. Сам же капитан с головой ушел в работу, пытаясь уловить скрытый смысл разговора по интонации, кодовым ключевым фразам…

В большую комнату вошла молодая симпатичная девушка в голубой легкой юбочке и черной майке фирмы «Адидас». Вид ее измученного, бледного лица, говорил о том, что она нездорова. Мужчины пару дней назад заметили, что Метелкина как-то изменилась, стала заторможенной, рассеянной и подолгу и часто отлучалась в ванную. Сначала напарники объясняли это отравлением, но в конце концов поняли, что Марина просто-напросто беременна. Вернее, понял это только Барышников. Владимир же знал об этом наверняка и намного раньше, так как Марина была беременна не от кого-нибудь, а от него самого.

— Кто? — коротко спросила она у Челядинского и, взяв бумагу с ручкой, тяжело уселась за компьютерный столик записывать.

— Шнобель, — так же лаконично ответил Владимир.

Надо сказать, что в группе Барышникова установилась давняя традиция — давать всем субъектам, находящимся у контрразведчиков «под колпаком» различные клички. У человека, который сейчас находился на связи, был довольно солидный и продолговатый нос, поэтому с легкой руки Челядинского под общий одобрительный смех его и окрестили Шнобелем.

Правда, ребята не всегда видели своих подопечных, а бывало даже и не знали, кого «пасут». Но этот индивидуум был особенным, хотя Челядинский и не понимал, почему он так заинтересовал высокое начальство и все последнее время за ним ведется постоянное прослушивание и слежка, отнимая эфир у более важных персон.

Однако капитан был человеком умным и исполнительным и не задавал лишних вопросов. Несмотря на свои личные семейные неурядицы и ссоры, напрямую связанные с интимными отношениями с Мариной, он постарался отбросить все в сторону и сосредоточился на доносившемся телефонном разговоре двух мужчин, пытаясь сразу на лету сориентироваться и раскусить, кто такие «Рыбка», «Акула», «Кэт»…

Вслед за Мариной в комнату с заспанными, покрасневшими глазами вошел Барышников. Он был одет в длинный махровый халат, брюки и шлепанцы на босу ногу.

— Кто? — сухо спросил майор и вяло потянулся к столику за пачкой сигарет «Прима».

Капитан Челядинский, не поворачивая чернявой головы, коротко ответил старшему группы:

— Ваш любимчик!

Сигарета, не дойдя по назначению до пересохших узких губ, застыла на полпути, дергаясь в волосатой руке.

— Шнобель? — с волнением спросил Сан Саныч.

— Он самый.

Маленькие глазки Барышникова моментально вспыхнули радостным и дьявольским огоньком. Он поближе прильнул к динамикам и стал жадно ловить каждое слово.

— Сделай погромче! — приказал майор.

Капитан вопросительно посмотрел на своего начальника, но, ничего не возразив, немного усилил звук.

— Этот материал имеет две стороны, — доносился из динамика мужской встревоженный басок, — или пан, или пропал! Я не хочу иметь больших неприятностей с властями, а тем более с военными…

Барышников напряг барабанные перепонки, забыв на время и о сигарете и о присутствующих. Чем больше он вникал в странный разговор, тем отчетливее понимал, что это то, что ему нужно и ради чего начальство поставило всех «на уши».

Разговор закончился, и Сан Саныч с облегчением вздохнул.

— Кажется, сегодня нам подфартило! — улыбнулся Челядинский и откинулся в кресле. — Что будем делать?

Майор ничего не ответил. Чиркнув спичкой, он закурил и глубоко затянулся горьким дымом. Мысли роились в лысой квадратной голове, как стая голодных наглых мух, но впереди всех неслась одна, самая важная: теперь он сможет не только рассчитаться со своими надоевшими и висевшими как дамоклов меч долгами, но и получить к долгожданным погонам подполковника хороший денежный куш! А там.., а там можно и со спокойной душой отправляться на пенсию, куда угодно, хоть на край света!

Сан Саныч еще раз затянулся и, усевшись в мягкое кресло, всем своим грузным телом откинулся назад.

Оставалось рискнуть в последний раз, хотя большого риска и проблем бывалый чекист в этой игре не видел.

Правда, в его распоряжении было не более часа, а возможно, и меньше.

— Так что, — снова отвлек майора от сладостных мыслей молодой мужчина, — будем рапортовать?

И вдруг Сан Саныч «проснулся»…

— Что рапортовать? — непонимающе и как-то испуганно спросил майор.

На лысине выступила испарина, и Барышников полез в карман за носовым платком. Он удивленно посмотрел на присутствующих: Марина Метелкина увлеченно строчила тонкими пальчиками по клавиатуре компьютера, а капитан Челядинский нетерпеливо ожидал распоряжений старшего группы.

— Времени осталось около часа, — недовольно фыркнул Владимир, — нужно что-то срочно предпринять…

По инструкции необходимо сообщить в центр.

Барышников никак не мог оторваться от своих проблем и включиться в работу.

— Зачем?

На лице молодого капитана появилось нечто похожее на недоуменное раздражение.

— Как зачем? — в свою очередь вопросом на вопрос ответил молодой капитан. — Времени в обрез, нужно согласовать с начальством, лично с полковником Барановым и брать их тепленькими.

Постепенно до Сан Саныча дошел смысл сказанного, вернее, он осознал, с какой преградой он может столкнуться в виде срочного рапорта, посланного полковнику Баранову Челядинским, а в том, что тот его пошлет непременно, Барышников не сомневался. Но если капитан подаст сигнал начальству немедленно, тогда все его планы рухнут как карточный домик, а с ними и погоны подполковника, и барыши, и пенсия. А главное — может оборваться и его собственная жизнь, если не из-за проклятых долгов, то из-за бездарно проваленного дела, которое ему поручили под большим секретом…

Выход был один — оттянуть время и послать сообщение минут через пятнадцать-двадцать. Что они решат по большому счету для командования? Ничего!

А для него эти минуты очень важны: они могут круто изменить всю его оставшуюся жизнь! Нет, его теперь никто не остановит, это его последний шанс наконец-то одним махом выбраться из этого дерьма…

— Правильно мыслишь, капитан, — ледяным голосом медленно сказал Барышников и вдруг, засуетившись, повысил голос:

— Только не стоит пороть горячки!

— Какой горячки?

Майор быстро встал и стал нервно расхаживать по комнате.

— Надо все обдумать, взвесить и только тогда докладывать начальству, — жестко сказал он.

Капитан криво усмехнулся.

— Это их дело думать, а наше…

— Молчать! — гаркнул старший по званию. — Здесь я принимаю решения, капитан!

Чувствуя, что разразится скандал, который сейчас не к месту, Марина Метелкина неожиданно побледнела и, резко поднявшись, в который раз выбежала в ванную.

— А мое решение, — не сдавался Владимир, — пока не поздно, немедленно доложить о разговоре по цепочке!

Сан Саныч решил сменить тактику и попытался уладить конфликт мирным путем.

— Согласен, Володя, — примирительным тоном произнес пожилой мужчина, — это твое право и обязанность. Но что мы доложим? Давай проанализируем, прикинем, что к чему: кто звонил, о чем шла речь, где произойдет встреча/

Барышников тянул время. Он прекрасно знал, кто звонил и где произойдет встреча. В отличие от молодого и не столь искушенного в сыскном деле капитана, Сан Саныч был хорошо информирован нужными людьми.

— Пятнадцать-двадцать минут никакой роли не сыграют! — пытался убедить по-хорошему майор молодого коллегу. — Зато доложим все по форме, как полагается спецам — чин-чинарем!

Капитан Челядинский решительно покачал черноволосой головой.

— Нет.

— Нет? — как-то странно переспросил майор.

— Нет!

Владимир резко повернулся к передатчику и включил его. В комнате воцарилась жуткая и тревожная тишина. Только из ванной чуть слышно доносились рвотные звуки беременной женщины. Барышников стоял в углу комнаты возле раскрытого сейфа.

— Володька, — вдруг донесся нервный голове майора.

Челядинский повернулся, и глаза его наполнились ужасом: в нескольких шагах от него с пистолетом в руках стоял майор Барышников и целился прямо в него.

— Ты что, Саныч… — затаив дыхание, медленно протянул капитан.

— Прости, Володька, — сухо процедил старый чекист, — ты сам напросился!

Владимир попытался встать, но тут же прогремел выстрел, и молодой мужчина, резко и конвульсивно дернувшись, замертво откинулся в кресле с простреленным сердцем.

— Прости, парень, — еще раз тихо прошептал лысый мужчина и отбросил на ковер пистолет.

Барышников быстро направился к телефону и, сняв трубку, набрал номер…

— Слушаю, — раздался недовольный властный старческий голос.

— Кузьмич?

— Он самый!

— Это Барышников!

— А-а… Подожди маленько…

Возникла небольшая пауза, и майор, воспользовавшись ею, с волнением прислушался, что творилось в ванной. По-прежнему шумела вода.

— Так что там у тебя?

Барышников в двух словах объяснил ситуацию…

— ..Одним словом, мне не обойтись без Шлемы, — закончил он краткий доклад.

— Мудило!

По раздраженному голосу патрона и его выражениям майор понял, что тот весьма недоволен.

— Мне по фиг, что там произошло, — зло выругался Кузьмич, — а компромат достань хоть из-под земли!

— Слушаюсь!

— Вот и молодец! — похвалил старик майора. — Ты же понимаешь, что поставлено на карту!

— Понимаю.

— Вот и хорошо, — донеслось до Барышникова, — а сделаешь дело, мы тебе все простим!

— Сделаю!

— Не сомневаюсь, — рассмеялся старческий голос, — жить-то, небось, всем охота/

Барышников не понял, то ли это вопрос, то ли утверждение, но смысл быстро дошел до его сознания.

В трубке раздались короткие гудки, и майор быстро набрал новый номер телефона.

У Марины гудело в голове, ее мутило, появилась какая-то слабость во всем теле, особенно в ногах. Во время, которое она провела в ванной, ей послышался какой-то хлопок, напоминающий выстрел огнестрельного оружия, но она была настолько занята своим делом, что не придала этому большого и должного значения.

Однако, когда молодая девушка вошла в комнату, она застыла в растерянности: в кресле лежал мертвый Челядинский, а в углу по телефону с кем-то мирно беседовал майор Барышников.

— И учти, Шлемофон, — строго произнес пожилой мужчина, — на все про все у тебя не более получаса!

Понял? Все! Время пошло! — обрубил майор и внимательно посмотрел на часы.

Метелкина в нерешительности остановилась посреди комнаты, пытаясь сообразить, что же тут произошло за время ее отсутствия. Была ссора… Но она же не могла закончиться таким нелепым образом!

— Что здесь произошло? — дрожащим от волнения голосом выдавила из себя девушка.

Сан Саныч только махнул рукой, как бы предлагая Марине помолчать. Однако неожиданно для самой себя Марина вдруг закричала:

— Кто его убил?!

Барышников спокойно повернулся к молодой девушке и медленно положил трубку на аппарат.

— Вы его убили! — ответила сама на свой вопрос Марина и, заметив на ковре пистолет, быстро бросилась к нему.

— Стой, дура!

Майор сделал шаг вперед, пытаясь ее остановить, но было поздно. Метелкина схватила еще не остывший пистолет и, взведя курок, направила его на майора.

— Стоять! — заорала не своим голосом Марина.

— Стою, — как можно спокойнее произнес Барышников и медленно сел в кресло.

Девушка часто задышала, пистолет в ее руках дрогнул, и ее затрясло как в лихорадке.

— Кто убил Володю? — немного приходя в себя, громко спросила Метелкина. — Вы?

Барышников нагло и брезгливо усмехнулся ей в лицо.

— Теперь уж, дочка, — вздохнул он, — я и сам не знаю, что сказать…

Глаза Марины расширились в ужасе, она побледнела, губы перекосились. Она все поняла! Однако молодая девушка решила рискнуть и без колебаний нажала на спусковой курок пистолета…

Глава 3

В это августовское утро двухтысячного года главный редактор еженедельной газеты «Новый век» Петр Гришин пребывал в приподнятом настроении и весьма отличном расположении духа. Даже его вечно засаленные, свисающие, как у запорожских казаков, длинные усы топорщились от удовольствия. Наконец-то можно было «выстрелить»!

Вот уже несколько месяцев он возглавлял газету «Новый век», но ничего стоящего на страницах еженедельника так и не появилось. Да, были отдельные материалы и статьи о Чечне, о провинциальной коррупции и о парочке громких, но местного порядка мафиозных разборок… Однако это была второсортная или изрядно запоздавшая информация: конкуренты успели уже ее обсосать и выжать из нее все, что можно. Но сегодня был его день, его триумф! Не зря же он приехал покорять первопрестольную из провинциального украинского городка Жмеринка!

Петр Миронович Гришин сидел в своем маленьком кабинете за огромным обшарпанным деревянным столом, громко посапывая, перечитывая какую-то статью и просматривая фотографии. По правде сказать, статья была дерьмовая, Гришин это прекрасно понимал, но это его не смущало. Главное — фотографии, которые сделала Кэт!

Возможно, они бы так и остались невостребованными, если бы сегодня утром в Баренцевом море не случилось несчастье: 118 человек погибли на атомной подводной лодке «Курск». Петр для приличия нахмурился и горестно вздохнул, как бы оправдываясь перед всевышним судом и скорбя о происшедшем, но спустя пару минут он уже расплылся в широкой улыбке.

— Мертвым — мертвое, а живое — живым! — подытожил он вслух. — Главное — выгоднее продать фотографии этому засранцу-американцу!

Главный редактор перевернул одну, потом другие фотографии, на обратной стороне которых подряд значились две буквы "Е" — инициалы автора снимков. Гришин удовлетворенно причмокнул толстыми слюнявыми губами и посмотрел на часы, висящие на стене напротив его рабочего места. Прошло уже двадцать пять минут после его звонка Патрику Глену. Гришин был уверен, что минут через пятьдесят дверь отворится и тот явится с «блюдечком с голубой каемочкой», на которой будут лежать зелененькие стопочки…

И Петр Миронович, со своим хохляндским чутьем, не ошибся: дверь в самом деле открылась в одиннадцать тридцать по московскому времени…

Редакция газеты «Новый век» находилась в маленьком переулке, неподалеку от метро «Новослободская» в здании научно-исследовательского института современных технологий и занимала в левом крыле здания в подвальном помещении несколько больших комнат и парочку поменьше. Единственной выгодой для редакции было то, что вход сюда был со двора и отдельно от главного. Сюда заглядывали только работники газеты, которых, к слову сказать, было человек шесть штатных да с пяток внештатных корреспондентов и фотографов. Многие прохожие даже и не подозревали, что тут находится редакция одной из малотиражных, но довольно скандальных газет «Новый век».

Главный редактор подумывал о том, чтобы достойно оформить фасадную часть входа, и даже отдал кое-кому из своих работников необходимые распоряжения относительно рекламного и дизайнерского решения…

Приблизительно в полдвенадцатого дня в зеленый скверик тихо въехала кофейного цвета иномарка и остановилась метрах в пятнадцати от входа в редакцию.

Из «Форда» вышли двое зрелых крепких мужчин во главе со щуплым маленьким старичком, лет шестидесяти пяти — семидесяти. Все трое были в темных очках и низко надвинутых на глаза фетровых шляпах мышиного цвета.

Медленно и внимательно осмотревшись по сторонам, старичок сухо и кратко сказал своим спутникам:

— Макар со мной, а ты, Таньга, останешься на входе.

Мужчины молча кивнули тяжелыми головами.

— В нашем распоряжении пять-семь минут, — сообщил главарь тройки и, задрав рукав плаща, посмотрел на часы. — А быть может, и того меньше, — недовольно добавил он. — Понятно?

— Как день божий, — усмехнулся мужчина с азиатским разрезом черных глаз.

— Без клоунады, Таньга!

— Заметано, Шлема!

Разговор происходил по пути следования в редакцию. Мужики спокойно и неторопливо подошли к входной двери и позвонили. Дверь открыл охранник, а по совместительству грузчик редакции, Юрка Байдаков — высокий молодой парень.

— Вы кто? — недовольно спросил охранник и подозрительно посмотрел на непрошеных гостей.

— ЦРУ! — съязвил старичок и достал удостоверение.

Байдаков успел только заметить магическую аббревиатуру «ФСБ» и отворил железную дверь.

— Проходите, — испуганно предложил Юрий.

— Где главный редактор? — спросил старичок, войдя в узкий полумрачный коридор.

— У себя.., последняя дверь налево.

— Много еще людей в редакции? — поинтересовался здоровый мужчина со шрамом на левой щеке.

— Как обычно.

Макар недовольно кашлянул в огромный кулак.

— Конкретно!

Молодой охранник неуверенно пожал плечами: было видно, что он стушевался перед людьми из силового ведомства и не знал, как себя вести с ними.

— Человек пять…

— Хорошо, — сказал старик, — никого в помещение не впускать ближайшие полчаса. Понял?

Юрий кивнул головой.

— Понял.

Шлема повернулся к узкоглазому напарнику.

— Останься.

— Есть! — козырнул Таньга.

Старичок прошел с Макаром вперед по коридору, а узкоглазый мужчина остался с Байдаковым.

В кабинет вошли без стука… Петр Гришин не успел даже спрятать фотографии, которыми любовался. Перед ним выросли двое мужчин: один малый щуплый, с пронизывающим взором старик, а другой — здоровый высокий мужчина в годах с каменным выражением на бледном лице.

— Петр Миронович? — сразу приступил к делу старичок.

— Да-а… — растерянно ответил главный редактор, — а в чем дело, господа? Вы по какому делу? — поинтересовался Гришин, собирая воедино фотографии и пряча их в ящик стола.

— По государственному, — сухо отчеканил старик.

Гришин удивленно поднял широкие брови, и его прошиб холодный пот. Предчувствие его не обмануло: он понял, что пришли по его душу. Еще полчаса назад он говорил Патрику Глену: «…или пан, или пропал!»

— С кем имею честь? — взволнованно спросил Гришин, стараясь изобразить на своем круглом лице деловитость и важность своей персоны.

— ФСБ, контрразведка, — отчеканил старик и сунул под нос перепуганному Гришину удостоверение с гербовой печатью, — полковник Сухой.

От волнения и страха Петр успел только заметить двуглавого орла. Его запорожские усы, еще несколько минут назад гордо топорщившиеся, моментально потеряли «эрекцию» и сиротливо обвисли на лощеном подбородке.

— Чему обязан? — с трудом выдавил из себя главный редактор.

Старик подошел вплотную к столу и добродушно усмехнулся, отчего главного редактора передернуло: эта улыбка не предвещала ничего хорошего хозяину маленького кабинета.

— Не догадываетесь?

— Нет.

Высокий мужчина, молча расхаживающий по кабинету и зорко рассматривающий все вокруг, грубо и раздраженно бросил непонятливому клиенту:

— Фотографии!

Руки у хозяина редакции затряслись. Однако он решил оттянуть время, чтобы понять, насколько серьезны их намерения…

— Какие?

Глаза старика, несколько секунд назад добрые и ласковые, вдруг стали злыми и колючими. Он приподнялся на носочки и, нагло усевшись на край стола, процедил сквозь зубы:

— Те, за которыми должен прийти Патрик Глен, американский резидент и ваш сообщник!

У Гришина после таких заявлений отвисла челюсть, а в области копчика нудно засвербило.

— Ка-кой ре-зи-дент… — пролепетал Гришин.

— Американский резидент, — усмехнулся старик, — ваш хозяин! Или вы не знаете такого?

— Нет, — замахал руками главный редактор, — я не знаю никакого хозяина! Вернее, я знаю Патрика Глена, но то, что он американский шпион, слышу впервые от вас… У нас чисто деловые отношения!

Я.., я…

— Вот и прекрасно, — начал терять терпение гость, — мы вам верим. А теперь — быстро материал и фотографии, которые вы обещали Патрику Глену!

Гришин понял, что отпираться бесполезно и трясущимися руками полез в ящик стола. Теперь самым главным для Петра Мироновича было отвести все подозрения от своей особы. В принципе он ничего такого не сделал, чтобы так сильно мандражировать, но все произошло так внезапно, что он не успел трезво оценить ситуацию и правильно сориентироваться.

— Вот, пожалуйста, — сказал он как можно услужливее и веселее, протягивая гостям пачку фотографий, среди которых были снимки совсем из другой области, а именно порнографические.

Полковник Сухой взял фотографии у главного редактора и впился в них. Да, это было то, что он искал.

Облегченно вздохнув, он улыбнулся, увидев среди прочего компромата порнографические снимки.

— Любитель?

Гришин не понял, что подразумевал гость под словом «любитель», и глупо улыбнулся.

— Не понял…

— Это неважно, — махнул рукой старик. — Кто снимал?

Гришин прекрасно знал автора снимков, но по своей натуре был расчетлив и прижимист. Конечно, он мог бы сдать Кэт с потрохами, но ему пришла на ум мысль, что, лишившись фотографий, он все же сохранит негативы.

— Не знаю, — прикинулся простачком Петр Миронович, — прислали в редакцию по почте.

Полковник Сухой недоверчиво покачал головой и, хитро скривив тонкие губы, нагло усмехнулся.

— По почте?

— Да.

Вдруг полковник проворно (чего Гришин никак не мог ожидать от старика) наклонился к нему и с силой схватил за грудки.

— У меня нет времени на кроссворды! — прорычал Сухой. — Что это за инициалы «Е. Е.»?

Гришин не знал, что и ответить, но, соврав однажды, он невольно продолжал вести свою игру.

— Не знаю.

— Шлема, — вдруг окликнул товарища Макар, — посмотри…

Старик отпустил уже плохо соображавшего главного редактора и повернулся к бугаю. Тот держал листок бумаги, указывая толстым пальцем в одну точку.

— Что это?

— Ведомость.

Полковник бросил взгляд в указанное место в ведомости и прочитал вслух:

— Елизавета Ефимова.

Макар утвердительно кивнул головой.

— Два "Е", — самодовольно усмехнулся он, — разгадка с двумя неизвестными!

Старик удовлетворенно хлопнул приятеля по широкой спине и повернулся к редактору.

— Ефимова здесь?

— Да, но…

— Заткнись! — приказал Шлема. — Кто еще знает про эти фотографии?

Гришин энергично затряс вспотевшим двойным подбородком.

— Никто.

— Точно?

— Клянусь!

Старик повернулся к подручному.

— Найди два "Е", — холодно приказал полковник Макару. Он посмотрел на часы. — Все! Время вышло!

— Понял, — коротко ответил здоровяк.

— Не оставляй хвостов.

Макар криво усмехнулся.

— Не сцы, командир!

Бугай сунул руку в карман и решительно вышел из кабинета. Решимость и недосказанность гостей, а возможно, и последняя фраза, брошенная суровым фээсбэшником, повергли в шок интеллигентного редактора.

— Что.., что он сказал? — пробормотал пересохшими губами побледневший хозяин кабинета.

Шлема злорадно оскалился.

— Не сцы в муку, не делай пыли! — философски процитировал старик любимую фразу и нащупал в кармане плаща холодную рукоять пистолета.

Гришин побледнел и постарался всем своим крупным телом вдавиться в спинку кресла.

— Вы-ы-ы что?..

Старик мило улыбнулся.

— А ты что? — вопросом на вопрос ответил бывший советский чекист несостоявшемуся миллионеру…

Таньга стоял возле молодого охранника и не спускал с него глаз. Правда, он успел скосить и без того косые азиатские глазки в зеленый дворик, куда подъехал «Жигуленок», да прислушаться, что творится в соседних помещениях редакции.

— А что, собственно, случилось? — попытался разговорить сурового ордынца Юрий Байдаков.

— Меньше знаешь — лучше спишь! — обрубил здоровяк парня, давая тому понять, что вопросы лучше держать при себе.

Байдакову не понравился ответ, а если говорить откровенно, то ему вообще не нравилась вся ситуация.

На душе было как-то тревожно.

Молодому человеку не приходилось сталкиваться с чекистами лоб в лоб, но все же он имел кое-какой жизненный опыт и почувствовал, что в этой истории что-то не так.

Однако что мог сделать горе-охранник, у которого не было при себе даже газового пистолета!

Неожиданно для Юрия азиат сам обратился к нему.

— Это кто? — спросил фээсбэшник и указал узкими глазками в сторону девушки, которая, сделав пару снимков во дворе, оставила черный кофр в салоне автомобиля и решительной походкой направилась в редакцию.

— Не знаю, — солгал Юрий, хотя прекрасно знал миловидную женщину-фотографа в лицо: она работала в газете внештатным фотокорреспондентом и частенько забегала к главному редактору, — может, очередная шалашовка нашего шефа…

Мужчина с подозрением взглянул на своего подопечного и недоверчиво хмыкнул.

— Шалашовки с профессиональными фотоаппаратами по Москве не носятся, — заметил опытный службист.

Байдаков оказался в затруднительном положении: он прекрасно понимал, что Ершовой лучше всего в эту минуту находиться за сто верст от редакции газеты «Новый век».

— Так что мне делать? — спросил он у своего «надзирателя».

Таньга своим профессиональным нюхом почувствовал, что эта миловидная стройная молодая женщина имеет непосредственное отношение ко всей заварившейся каше, и решил пропустить жертву в мышеловку.

— Пропусти!

Байдаков пытался возразить: «Может, и пол-Москвы сюда пригласить?»

Вместо ответа азиат только грозно зыркнул, отчего у Юрия побежали мурашки по спине и весь воинственный пыл молодого человека сразу же остыл.

— Ладно.

Когда решение было принято и найдено обоюдное согласие, а врата мышеловки любезно открылись для новой «случайной» жертвы и женщине осталось сделать несколько метров, ее неожиданно окликнул мужской голос:

— Катя!

Байдаков и узкоглазый фээсбэшник, услышав окрик, выглянули из приоткрытой двери на улицу. Из салона «Жигуленка» в открытое окошко дверей высунулся мужчина с фотоаппаратом. Женщина обернулась, и среди тишины раздался щелчок затвора аппарата.

— Быстрей возвращайся, — крикнул спутник Екатерины, — мы уже опаздываем!

— Положи фотоаппарат! — негодующе крикнула женщина.

Мужчина виновато улыбнулся и ответил:

— На счастье!

Екатерина покачала аккуратной головкой и, махнув рукой в ответ на шалость своего спутника, стала спускаться по крутым цементным ступенькам.

Не желая светиться перед лишним свидетелем, азиат вдруг резко отпрянул в сторону и энергично замахал огромными руками Юрию.

— Не пускай! — мгновенно изменил он решение. — Отошли ее отсюда под любым предлогом!

Байдаков кивнул.

— Ладно!

Опытный службист вовремя сориентировался: присутствие женщины могло все испортить, а точнее, главной помехой стал ее спутник. Времени было в обрез, его напарники должны были выйти с минуты на минуту, и непредвиденная парочка могла поднять шум, привлечь внимание и отнять драгоценные секунды, которых и так уже не осталось.

— Привет! — непринужденно поздоровалась молодая женщина и толкнула решетку на входе, однако та тоскливо скрипнула, не пропуская гостью внутрь.

— Привет, — сухо поздоровался Байдаков.

— Открывай, — недовольно сказала Екатерина, — я и так уже опаздываю на поезд.

Юрий развел руками.

— Не могу.

Женщина удивленно вскинула брови вразлет.

— То есть как «не могу»?

Охранник виновато пожал плечами.

— Очень просто… Неприемный день сегодня.

Гостья нервно надула розовые полные губки и с силой толкнула решетку.

— Не дури! — чуть ли не выкрикнула она. — У меня встреча с Гришиным в половине двенадцатого!

— Ничего не знаю, — вяло отнекивался молодой парень, — Петр Миронович только что уехал.

Женщина широко раскрыла светло-карие большие глаза и часто захлопала длинными ресницами.

— Куда?

— То ли в налоговую, то ли в ФСБ…

Азиат, следивший за разговором молодых людей, недовольно покачал головой, делая знаки рукой, чтобы Юрий Байдаков заканчивал ненужный базар с девушкой.

— А что случилось?

— Ничего, — ответил Юрий.

Катя угрюмо склонила темно-русую голову, но тут же вскинула ее вверх и с надеждой спросила:

— А он ничего не просил передать?

Охранник отрицательно мотнул головой.

— Нет!

— Вот жлоб! — не выдержала посетительница и от досады хлопнула изящной красивой ручкой по решетке. — Сам же, гад, позвонил мне, назначил встречу и слинял!

Байдаков понимающе вздохнул.

— Видно, серьезные дела, — предположил парень.

Неизвестно, сколько бы продолжался этот бесполезный разговор, но вдруг раздался сигнал «Жигуленка». Из автомобиля вышел спутник женщины и махнул рукой.

— Катя, опаздываем!

Спутница повернулась на голос и также нетерпеливо махнула мужчине рукой.

— Да, бегу, бегу, Илья!

Екатерина повернулась к охраннику.

— А когда он будет?

— Не сказал.

Расстроенная женщина надменно щелкнула пальчиками и выпалила:

— Передай своему шефу, что он мудак!

Молодой человек не ожидал от такой интеллигентной и обаятельной женщины подобного выражения и, выпучив глаза, на секунду растерялся.

— Кто-о?..

— Да он сам знает! — бросила на ходу Екатерина, поднимаясь по ступенькам.

Байдаков только сокрушенно покивал головой вслед удалявшейся посетительнице, а сам про себя подумал, что, может, Петр Миронович и мудак, но такие откровения пусть передает сама!

Екатерина добралась до машины и быстренько забралась в салон.

— Ну, сколько можно…

Женщина разочарованно махнула рукой.

— Ай!

— Надул?

Катя недовольно зыркнула на молодого симпатичного мужчину, словно во всем был виноват он.

— Не твое дело! — огрызнулась она. — Ты лучше, Илья, дави на педаль. Не то я точно опоздаю.

Илья Мещерский ничего не ответил, а только сильно нажал на газ, и машина резко рванула с места.

Таньга бросил проницательный взгляд вслед уходящей машине.

— Во бабенка! — то ли с восторгом, то ли с негодованием процедил сквозь зубы азиат, но тут же повернулся на звук тяжелых шагов своих «коллег»…

…Дело было сделано: материал и фотографии «конфискованы». Старик и Макар быстро возвращались по сумрачному длинному коридору. Однако думали они о разном: старик прикидывал, сколько потянет их работа, а Макар думал о молоденьком компьютерщике в наушниках, который был так увлечен работой и музыкой, что ничего не слышал. Профессиональный киллер стоял несколько минут с взведенным курком пистолета за спиной мальчишки, ожидая, когда тот повернется и тем самым подпишет себе смертный приговор.

Однако Сергей Слесаренко так и остался неподвижным…

Макар решал, подарить сопляку жизнь или оборвать ее одним слабым движением указательного пальца — «перста божьего». Почему-то его забавляла отрешенность паренька от всего мира.

— Да, — удивленно произнес вслух умудренный жизненным опытом бывший кэгэбист, — другая пошла молодежь! У них другой мир, другие идеалы… Может, и мой пацан где-то вот так сидит в «виртуальном мире»!

Макар глубоко вздохнул и окинул комнату пронзительным взглядом, словно хотел найти ангела-хранителя этого зеленого мальчишки — невольного свидетеля. Однако мужчина никого не обнаружил.

И вдруг ему показалось, что ангел-хранитель — это он сам!

— Хер с ним, — прошептал Макар и, пятясь назад, не опуская пистолета с глушителем, медленно и тихо вышел из комнаты…

Таньга встретил сообщников коротким вопросом:

— Как?

Старик утвердительно кивнул головой.

— Порядок, — усталым голосом произнес он и кивнул головой на притихшего охранника. — Как у тебя?

— Тихо.

— Рассчитайся с товарищем!

Азиат вытянулся.

— Слушаюсь!

Старик и Макар молча вышли, а Таньга подошел вплотную к Байдакову.

— Как тебя зовут?

— Ю-рий… — не понимая, куда клонит странный фээсбэшник, тихо и робко произнес молодой паренек.

— Так вот, Юрий, — весело произнес мужчина, — молчание — золото! Понял?

Байдаков утвердительно закивал головой. У него сразу же отлегло от сердца, словно оттуда свалился тяжелый камень, нещадно давивший его последние десять минут.

— Да.

— Молодец, сынок, — усмехнулся азиат и дружески похлопал парня по плечу, — усвой это навсегда!

— Постараюсь.

— Надеюсь… — одновременно с негромким хлопком процедил безжалостный киллер. , Молодой человек не успел и вздохнуть, как новая, доселе неизвестная волна боли захлестнула его и кольнула в самое сердце. Юрий вздрогнул и медленно осел. Из левого уголка рта потекла тонкая алая струйка…

Глава 4

Екатерина Ершова, красивая, с прекрасной фигурой, женщина лет тридцати решительно и ловко разрезала на перроне Белорусского вокзала нахлынувшую на нее разношерстную толпу пассажиров, спешивших в первопрестольную. Она опаздывала на брестский поезд, который должен был отправиться с третьего пути.

Вслед за женщиной спешил Илья Мещерский с кофром и дорожной сумкой в руках и подбадривал подругу:

— Не спеши, Катя, успеем!

— Какое «успеем», — не оборачиваясь к Илье, бросила на ходу фотокорреспондент, — мой вагон находится в «голове» состава, а туда пилить минут пять!

— Ничего, — парировал мужчина, — в крайнем случае запрыгнешь в ближайший вагон.

Ершова бросила взгляд в начало поезда и тяжело вздохнула: пройти оставалось еще метров пятьдесят, а кое-кто из проводников уже поднимал ступеньки и закрывал двери тамбура.

— Быстрей, Илюша! — подгоняла женщина своего спутника и ускоряла шаг.

— Да куда уж быстрее? — ворчал Мещерский, но ускорял темп и петлял следом за отъезжающей.

Когда прозвучали два гудка к отправлению поезда, молодая парочка наконец-то добралась до вагона'.

В тамбуре в панике метался визажист Славик Распопин, внешне чем-то напоминавший Борю Моисеева, только намного моложе. Он нелепо пританцовывал И постоянно высовывался из вагона, высматривая опаздывающую Ершову, а симпатичная молоденькая проводница что было сил пыталась затащить его обратно в тамбур.

Не зная сексуальной ориентации Славика, она обиженно бросала на него непонимающие взгляды. При каждом прикосновении девушки Славик недовольно и чопорно отшатывался от нее как от прокаженной.

Увидев бегущую Ершову, визажист облегченно вздохнул и энергично замахал руками.

— Катя, бесстыжая! — беззлобно закричал он. — Быстрее! Поезд уже отправляется!

Проводница быстренько подняла металлический люк, а Распопин протянул руку Кате.

— Осторожнее! — обеспокоенно крикнула молоденькая проводница пассажирам.

Фотокорреспондент на ходу запрыгнула в тамбур, а Мещерский семенил рядом с отходящим поездом и подавал вещи Распопину.

— Привет, Илюша! — как можно чувственнее поздоровался с Мещерским визажист.

— Привет, привет, Слава! — ответил на ходу мужчина. — Принимай вещички!

Когда кофр и дорожная сумка оказались рядом с хозяйкой, Ершова выглянула из тамбура и с благодарностью помахала рукой Мещерскому.

— Спасибо, Илюша!

Мужчина по инерции шел следом за набирающим ход поездом и, кивнув головой, медленно поднял руку.

— Решай, Катя! — бросил в ответ Илья и, остановившись у конца перрона, долго и внимательно смотрел на любимую женщину, словно видел ее в последний раз.

На брошенную Мещерским фразу Катя никак не отреагировала, а только послала воздушный поцелуй и крикнула:

— До свидания, Илья! Я позвоню!

Произнесенные слова потонули в грохоте колес и резком августовском ветре. Ершова еще раз махнула рукой и отошла от открытых дверей в глубь тамбура…

В купе, кроме Распопина и Ершовой, никого из пассажиров не было. Поезд хоть и был скорым, но не очень-то удобным по времени прибытия в Минск. Однако фотокора и визажиста он устраивал как нельзя лучше, Ребятам нужно было попасть в Минск в казино «Адмирал» на ночное шоу, в котором выступала молоденькая восходящая секс-звезда Клавдия Засулич.

С новым «проектом» и увлечением Варлама Кириллова, руководителя агентства мод, ни Славик, ни Катерина не были знакомы и даже не видели девушку на фотографии. Ребята исключительно полагались на опыт и вкус Кириллова, который пророчил Клавдии большое будущее не только как топ-модели в шоу-бизнесе, но и как одаренной драматической актрисе.

У Ершовой относительно артистического таланта новой протеже были большие сомнения, но, что касаемо «ног от ушей», бедер и грудей, у Клавдии Засулич все было в порядке. В этих познаниях Кириллову не было равных, в этом Варлам знал толк!

Впрочем, Екатерине давно уже было все равно, что творит ее бывший любовник. Единственное, что ее волновало в этой истории, так это сжатые сроки заказа и профессионализм клиентки: качественно отснять девчонку-симпапушку и вернуться домой в Москву…

Думая о своем, Ершова смотрела в окно, совершенно не слушая Славика, а тот вовсю срамил ее за опоздание, за безалаберное отношение к жизни и к своему таланту. Он все еще никак не мог отойти от своих переживаний…

— Разве так можно? — допытывался Распопин. — Нет, вот ты мне ответь по совести!

Чтобы отцепиться от взбесившегося Славика, Катя, не поворачивая головы, задумчиво ляпнула:

— Нет!

— Что нет?

Ершова удивленно повернулась к собеседнику.

— Нет совести, — настаивал гей, — или так нельзя поступать?

Женщина кивнула головой.

— Без совести нельзя, — тихо произнесла она и слегка причмокнула пухлыми губками.

Славик брезгливо отодвинулся в угол.

— Фи! О чем ты думаешь, мадам Ершова? — вздохнул визажист. — Представляешь, если бы ты опоздала на поезд, то сорвала бы съемку, а с ней загубила бы и свою, и мою светлую душу! А главное, мы подвели бы Кириллова!

Неожиданно молодая женщина очнулась и строго посмотрела на своего приятеля.

— Распопин, — отчетливо сказала она, — ты меня заколебал! Вместе со съемкой и со своим Кирилловым!

С Ершовой Распопин дружил давно и прекрасно знал, чего от нее можно ожидать, но никогда не мог привыкнуть к ее выходкам и оскорбительным выражениям. Его лощеное лицо вытянулось, как скороспелый огурец, а длинные наклеенные ресницы часто заморгали. От такой оскорбительной выходки Славик нервно запыхтел, снова бросил свое презрительное «Фи!» и, гордо откинув голову, закусил полную нижнюю губу и отвернулся от грубиянки.

Екатерина облегченно вздохнула и снова погрузилась в горестные мысли о своей непутевой женской доле: в ее распоряжении было минут пять относительного покоя, пока Славик ее не простит и снова не станет приставать с дурацкими вопросами и дружескими поучениями.

Жизнь фотокорреспондента полна беготни и суеты, порой некогда даже по-человечески перекусить, не говоря уже о какой-то личной, а тем более семейной, жизни. А над этим было бы пора уже и задуматься всерьез! Нужно было что-то решать…

Об этом ей и говорил при расставании Илья, которому осточертела такая «семейная» неопределенность. Екатерина закрыла глаза и снова увидела перед собой измученный вопросительный взгляд близ-; кого человека, который уже не просил, а требовал ответа.

Молодая женщина понимала его как мужчину, как человека, но ничего не могла с собой поделать. Да, Илья Мещерский нравился ей, может быть, даже больше того, но то, что она не любила Илью, это Катеринаг знала уже точно. Раньше ей казалось, что это тот, кого она искала всю жизнь, но, как показало время, она ошиблась.

Вопрос был даже не в Илье Мещерском. Это был обаятельный мужчина, прекрасный человек, хороший друг! Дело было в ней самой!

Катя Ершова привыкла к самостоятельности и независимости. К тому же она была безумно влюблена в свою профессию. Постоянное присутствие постороннего человека, пусть даже такого, который ей нравился, начинало угнетать ее, потом раздражать. Финал Ершовой виделся только один — она останется старой девой!

Катя вздохнула и подумала: «А может, и на меня когда-нибудь спустится милость Божья? Ведь так хочется забыть обо всем и окунуться с головой в безрассудство любви! Но где Он, тот Единственный, ради которого и жизнь не жалко отдать!»

Глава 5

Патрик Глен быстро вел темно-синий «БМВ», без которого в Москве не сделал ни шагу. В огромном городе безлошадный журналист — это посрамленный статист, который вечно опаздывает к праздничному пирогу и которому достаются только крохи с барского стола, язвительные усмешки журналистской братии и постоянные выговоры начальства.

Бывали, правда, моменты, когда журналист оставлял своего железного четырехколесного друга на стоянке возле дома, а сам брал такси и спешил на вечеринку, где предполагалось крупное застолье с обильным питьем. Но такие торжественные случаи выпадали крайне редко, вернее будет сказать, что американец под разными предлогами старался избегать бурных пирушек. А если уж он присутствовал, то старался употреблять минеральную воду или русский квасок, который предпочитал всем своим хваленым «Кока колам» и разной дряни с химическими добавками.

Сегодняшняя поездка, как и большинство других вылазок в город, носила неофициальный деловой характер. Тот материал, который очень хотели видеть его боссы, сам плыл в руки американскому журналисту. Вернее сказать, Патрику стоило немалых усилий и времени, чтобы на него вышел Гришин или кто-нибудь еще с нужным предложением. Теперь это случилось, и необходимо оперативно взять «пирожок» тепленьким, пока он не остыл и был в цене! Настроение было приподнятым, под ложечкой приятно щекотало в предчувствии халявного кусочка, которым можно было полакомиться за мелкие гроши и обеспечить себе безбедное будущее…

Патрик Глен въехал в зеленый тенистый дворик, где бывал уже не раз в гостях у главного редактора еженедельника «Новый век» Петра Гришина. Соблазн поскорее заполучить необходимую информацию был настолько велик, что Патрик не выдержал и явился в редакцию минут на пятнадцать-двадцать раньше запланированного времени.

Выйдя из салона автомашины, высокий мужчина поставил на сигнализацию свой «БМВ» и окинул взглядом дворик. Была какая-то странно подозрительная тишина, от которой у Патрика возникло дурное предчувствие. Однако со свойственной ему американской деловитостью журналист отмахнулся от всякого рода предрассудков и уверенной походкой направился к полуподвальному помещению редакции.

Обдумывая на ходу план предстоящей сделки с Гришиным, Патрик вдруг поймал себя на мысли, что его что-то беспокоит: подъезжая к НИИ, он заметил в «Жигуленке» симпатичную темно-русую женщину, которую он, несомненно, где-то встречал раньше. Глен напряг свою память, силясь вспомнить симпапушку и неожиданно быстро нашел ответ: он видел ее в агентстве Кириллова и, кажется, даже успел переброситься несколькими фразами.

Зато людей в «Форде» кофейного цвета, с которым американец чуть не столкнулся при въезде во двор, Патрик точно никого не знал, хотя обратил внимание на их суровые, мрачные лица, которые тут же запали в уголках его цепкой памяти. Патрик отметил про себя, что эти зверообразные мужики могли сойти для съемок фильмов ужасов или боевиков про русскую мафию.

Особенно Патрику запомнился верзила на переднем сиденье — с монгольским разрезом глаз и дьявольской ухмылкой на тонких бледно-синих губах.

С такими мыслями американец резко шагнул вниз по ступенькам и, оступившись, выругался:

— Бля!

Далее он продолжил свой путь не так резво, внимательно глядя под ноги и на чем свет стоит мысленно проклиная Россию и все, что с ней связано.

Железная дверь была приоткрыта. Толкнув незапертую входную решетку ногой, Патрик Глен вошел в полумрачный коридор, где за столом, откинувшись на спинку стула, «отдыхал» молодой охранник с полуоткрытым ртом и закатанными вверх глазами.

— О матка Русь, — не поздоровавшись с охранником, с презрением бросил американец, — одна пьянь да лодыри!

Задрав высоко голову, Патрик даже не удостоил вниманием никчемного работника, который надрался на работе и спал на посту, словно убитый.

— А еще в Европу лезут! — пренебрежительно буркнул журналист, медленно продвигаясь к кабинету главного редактора. — Азия она и есть Азия!

Находясь под впечатлением «пьяной выходки» охранника и в возбужденном состоянии от встречи с колким взглядом пассажиров «Форда», журналист не сразу уловил, что в редакции стоит подозрительная тишина и спокойствие.

— Может, у них вчера был какой-то религиозно-партийный праздник? — рассуждал Глен, но, неплохо зная русские обычаи и все праздники, гость ничего не мог припомнить существенного. — Наверное, кто-то родился или умер! Да мало ли причин и поводов у этих варваров, чтобы надраться! — Его лощеное лицо скривилось в презрительной гримасе. — Интересно, а в каком состоянии тогда находится их шеф Петр Гришин? Судя по утреннему разговору, вроде бы был в норме.

Американец с горем пополам добрался до кабинета главного редактора и с надменной улыбкой открыл дверь. То что предстало перед взором самоуверенного гостя потрясло его до глубины души, а вернее, мгновенно стряхнуло с него всю спесь и гонор. Патрик Глен неподвижно стоял с перекошенной челюстью и выпученными бесцветными зрачками. Рыжие волнистые волосы медленно выпрямились и стали топорщиться в разные стороны от страха.

Картина была жуткая: в развороченной комнате в нелепой позе «по уши» в крови сидел главный редактор еженедельника Петр Миронович Гришин со снесенным куском черепа, словно у него сняли скальп дилетанты-садисты. Рядом лежала молодая девушка с развороченной резаной раной от низа живота до области сердца. Все ее внутренности вылезли наружу, и Патрику даже показалось, что некоторые еще пульсируют и увеличиваются в размерах.

Забыв о выдержке, американец неловко икнул и, отвернувшись в сторону, протяжно блеванул на пол.

— Во бля-я-я… — вдруг заговорил американец на чисто русском языке да еще с вологодским акцентом, — Чи-ка-го-о-о!..

Очухавшись от первого потрясения, американец вдруг перешел на родной английский язык и закричал тонким протяжным, несвойственным ему голоском:

— Ре-e-e-opl!

С этим криком, рванувшись с места, он бросился в соседнюю комнату и тем самым только усугубил положение: там также было несколько трупов, среди которых возле работающего компьютера в нелепой позе с отрешенным видом монотонно покачивался в кресле седой юноша в наушниках. Паренек смотрел куда-то мимо гостя и, глупо улыбаясь, напевал какую-то модную песенку про Мурку в кожаной тужурке.

Это был предел: Патрик Глен почувствовал, что ему необходимо в туалетную комнату, однако ноги стали свинцовыми, а дыхание остановилось.

Неизвестно, что случилось бы с американским журналистом дальше, но в это время сзади раздался грозный окрик:

— Стоять!

Двое крепких мужчин в штатском набросились на иностранца и с силой заломили руки назад, отчего у онемевшего и парализованного американца внутри что-то хрустнуло…

Глава 6

Полковник Варанов сидел в своем кабинете и разбирал служебные записки. Он страшно не любил заниматься бумажными делами, но должность обязывала.

На вид Андрею Васильевичу было под пятьдесят или чуть больше. Он был поджарым мужчиной высокого роста и спортивного телосложения. В далекой юности полковник Варанов серьезно занимался вольной борьбой и даже был призером Спартакиады народов СССР. На борцовском ковре Андрей Васильевич встречался с великими мастерами вольной борьбы, в том числе и с легендой белорусского и мирового спорта Александром Медведем, неоднократным чемпионом мира и Олимпийских игр, которому проиграл схватку только по очкам.

Полковник Варанов не спал уже вторые сутки в связи с происшедшей трагедией в Баренцевом море.

Андрей Васильевич широко зевнул, медленно и с наслаждением потянулся и вдруг резко встал. Открыв окно настежь, службист сделал несколько приседаний и наклонов. Потом он плеснул из графина воды на руку и обтер уставшее лицо. Помотав седовласой головой из стороны в сторону, мужчина громко крякнул и промокнул лицо носовым платком.

Слегка освежившись, Андрей Васильевич закурил папиросу и несколько раз прошелся по кабинету. Отдохнув таким образом, мужчина сел за стол и снова принялся изучать документы и ставить резолюции.

Неожиданно в дверь постучали, и в кабинет вошел взволнованный старший лейтенант Петровский.

— Разрешите?

Полковник недовольно посмотрел на секретаря.

— В чем дело, Петровский? — строго спросил начальник. — Я же просил меня не беспокоить тридцать минут.

В голосе Баранова явно чувствовалась скрытая угроза.

— Неотложное дело!

Полковник глубоко вздохнул.

— Какое может быть неотложное дело? — чуть ли не выкрикнул начальник и отбросил ручку на стол.

Старлей слегка побледнел и выдавил:

— ЧП…

У полковника вдруг засосало в груди, и он непонимающе уставился на Петровского. Бледный вид старлея и та интонация, с которой он произносил слова, заставила Баранова насторожиться.

— Где?

— На Дмитровском…

Андрей Васильевич вдруг резко встал.

— Да не тяни ты!.. — повысил голос полковник. — Говори, что случилось Старший лейтенант Петровский покраснел и, собравшись с духом, выпалил:

— Погиб капитан Челядинский.

— Что-о-о?..

От такой новости у Баранова подкосились ноги, и он медленно осел на свое прежнее место.

— Как ты сказал?.. — не веря своим ушам, тихо переспросил полковник старлея.

— Погиб Челядинский…

Петровский чувствовал себя прескверно: он прекрасно знал, что Варанов относился к Владимиру Челядинскому как к сыну и не скрывал этого.

— Володя, — беззвучно прошептал губами Андрей Васильевич и потянулся за папиросой.

— Да.

Возникла неловкая пауза. Варанов медленно закурил и, опустив голову на грудь, тихо заскрежетал зубами.

— Как это произошло? — сухо спросил полковник.

Старлей пожал плечами и неуверенно доложил:

— Вроде.., застрелился.

Полковник мгновенно вскинул голову.

— Застрелился?

— Да.

— Что за чушь Петровский поежился и пожал плечами.

— И я так думаю Андрей Васильевич затушил папиросу и резко встал из-за стола. Глаза его пылали гневом.

— Кто сообщил о самоубийстве?

Петровский вытянулся по стойке смирно.

— Майор Барышников.

При упоминании майора полковник на мгновение застыл и недоверчиво посмотрел на старшего лейтенанта.

— Барышников?

— Так точно! — отчеканил старший лейтенант Петровский.

Полковник Варанов, ничего не сказав, медленно покачал головой. Потом взял пачку «Беломора» и закурил очередную папиросу.

— Так… — задумчиво протянул полковник. — Экспертно-медицинская группа выехала на место происшествия?

— Да.

— Кто за старшего?

— Подполковник Грищенко.

Варанов одобрительно кивнул и глубоко затянулся вонючим дымом. Старший лейтенант Петровский брезгливо поморщился: он не курил и не переносил табачного дыма. Заметив недовольную физиономию подчиненного, полковник Варанов презрительно махнул рукой.

Андрей Васильевич недолюбливал Петровского, считая его штабной крысой и карьеристом.

— Свободны!

— Слушаюсь!

Старлей развернулся и собирался уже выйти, но неожиданно полковник остановил его.

— Петровский…

Ответственный секретарь развернулся.

— Слушаю.

Варанов вышел из-за стола.

— Наш «конь» на ходу?

— Да, вчера починили.

— Хорошо, — удовлетворенно произнес полковник. — Предупредите Алексея, чтобы подогнал машину к четвертому подъезду.

Старлей удивленно посмотрел на Баранова.

— Хорошо, — тихо произнес он и, не выдержав, поинтересовался:

— Вы уезжаете?

Полковник Варанов уже надевал серый плащ.

— Да, — решительно произнес Андрей Васильевич и направился к выходу. — Я на Дмитровку. Буду через минут сорок-пятьдесят.

— А если вам будут звонить из генерального штаба? — задал каверзные вопрос секретарь.

Пожилой мужчина внимательно посмотрел на молодого карьериста и понял, что этот малый — «далеко пойдет»"

— Скажи, что умер! — выкрикнул на ходу полковник.

На лице старлея появилось изумление.

— Как?

Андрей Васильевич усмехнулся и указал ему на дверь.

— Вот так, Петруша!

Проглотив обиду. Петровский Петр Петрович молча вышел исполнять приказания начальника. Однако все сделанное или сказанное в Управлении навсегда оставалось в его цепкой памяти.., до походящего момента.

Глава 7

В квартире воцарилась мертвая тишина. Изредка слышался шум улицы да звуки падающих капель воды в ванной комнате…

На полу, рядом с валяющимся пистолетом, в полуобморочном состоянии сидела Марина Метелкина, тупо уставившись в одну точку на ковре.

Устало протерев взмыленную лысину, майор Барышников отошел от телефона и, аккуратно взявшись за дуло пистолета, поднял оружие с ковра.

Потом осторожно развернул целлофановый мешок и бросил в него орудие убийства — неопровержимую улику.

Он просчитал все до мелочей: застрелив капитана Челядинского, старый чекист до появления Марины Метелкиной уничтожил отпечатки своих пальцев носовым платком, вынул из обоймы оставшиеся пули и бросил пистолет на видное место, рассчитывая на нервное потрясение Метелкиной смертью любимого человека.

Так и вышло: обезумевшая Марина совершила непоправимую ошибку, взявшись за оружие и оставив на нем свои отпечатки.

— Ну что, красавица, — ухмыльнулся майор, — одного отправила на тот свет и меня следом хотела отправить?

Марина не реагировала на вопросы Барышникова, а только монотонно твердила:

— Убийца, убийца, убийца.

Постоянное повторение одного и того же стало раздражать Барышникова. Минут через десять-пятнадцать должны были подъехать эксперты из Управления, и за это время нужно было привести Метелкину в нормальное состояние, чтобы не возникло непредвиденных осложнений.

— Дура ты, Метелкина! — беззлобно произнес мужчина. — Говорят же тебе, Володька сам застрелился.

Об этом я и начальству доложил.

Марина отрицательно замотала головой.

— Не правда!

— Что не правда?

Девушка подняла голову и ненавидящим взглядом впилась в Барышникова.

— Это вы его застрелили!

Майор презрительно покачал лысой головой.

— Глупая ты, Марина, — устало произнес Барышников, — зачем же мне его убивать?

— Не знаю, но это вы сделали!

— Я?

— Да!

— Ты в этом уверена?

— На все сто!

Сан Саныч рассмеялся и, достав пакет с пистолетом, показал Марине.

— Как ты думаешь, девочка, — сказал он, — а чьи здесь пальчики на пистолете?

Марина вдруг все поняла, и майор наконец увидел страх у нее в глазах.

— Это не мои, — пробормотала Метелкина, — это вы специально подстроили!

Мужчина вплотную подошел к девушке и рассмеялся ей прямо в лицо.

— Это теперь решать экспертам: твои это пальчики или нет, — заметил майор. — Это им выносить приговор убийце капитана Челядинского!

Девушка от негодования изменилась в лице и вдруг бросилась на Барышникова.

— Сволочь!

Однако Сан Саныч был готов к такому повороту событий и встретил Метелкину увесистой оплеухой, от которой она отлетела на несколько метров.

— Проститутка! — процедил сквозь зубы майор — Если бы ты не расставила свои длинные ноги перед Челядинским, то он и теперь бы спокойно жил со своей семьей, а не терзался угрызениями совести!

Думаешь, я не знаю о ваших шашнях? Думаешь, никто в Управлении не догадывался о ваших отношениях?!

— Это все не так, — истерично ревела молодая женщина.

Майор подошел к лежащей на полу женщине и, схватив за волосы, зарычал:

— Что?! Думаешь, я не видел, как мучается Володька? А все из-за кого? Из-за тебя, стерва! Хотела окрутить парня, разбить семью, отнять у сына отца!

— Нет!

— Что нет? — повысил голос до крика Сан Саныч. — Это ты не мне, а вдове будешь объяснять, почему он пустил себе пулю в лоб.

Молодая женщина испуганно замотала головой.

— Я не виновата.., я…

— А кто виноват, что он застрелился? — давил на очумелую Метелкину опытный психолог. — Я, что ли? Это ваши дела, а мне насрать! Ты заварила кашу, сама и расхлебывай!

— Я не виновата, я не хотела, я любила его…

Майор Барышников добился своего, но решил «добить» свою жертву до конца. Он вдруг резко и бесстыже запустил волосатую руку под платье женщины и с силой сжал пальцами между ее ног.

— Этим ты его любила? — задыхаясь от волнения, произнес мужчина.

— Пусти! — возмутилась Марина и попыталась высвободиться от железной хватки майора. — Подонок!

Сан Саныч был в ударе. Свободной рукой он дал женщине звонкую пощечину, от которой та упала на спину. Не отпуская своей руки под платьем и еще энергичнее шевеля пальцами, он грозно прошипел:

— Из-за тебя произошло самоубийство! Твои пальчики на рукоятке и курке пистолета! И только я могу вытащить тебя из этого дерьма!

Молодая женщина испуганно вытаращила глаза и больше не сопротивлялась. В словах Барышникова была страшная правда, и она не видела пути к спасению.

— Как?

Ее голые ноги расслабились, а из глаз брызнули горькие слезы.

— Очень просто… — пообещал майор. — Ты будешь делать все, что я тебе прикажу! — донеслось до ее сознания. — Поняла?

Марина отвернулась в сторону.

— Да.

Когда на явочной квартире на Дмитровском шоссе появилась экспертно-медицинская группа во главе с подполковником Грищенко Зиновием Семеновичем, труп капитана Челядинского находился все в том же положении, что и ранее, только в похолодевшей руке мертвеца за посиневшие пальцы цеплялся злосчастный пистолет — неопровержимая улика вины и глупости «самоубийцы»…

Глава 8

Патрик Глен, под кодовой кличкой Шнобель, отошел от первого шока и уже осмысленно отвечал на вопросы старшего оперуполномоченного по особо важным делам Северного округа, молодого, но перспективного лейтенанта Викентия Павловича Прошкина.

Первые сумбурные показания американец давал человеку совсем из другого ведомства, а точнее, пожилому майору ГРУ Илье Матвеевичу Звягинцеву.

Однако, получив необходимую информацию и поняв, что иностранец мало в чем повинен и больше из него ничего не выкачать, люди из военной контрразведки, тщательно прошмонав всю редакцию, передали американского журналиста гражданским властям. Правда, они не отказались от своего подопечного, а только отошли на время в «тень», продолжая вести необходимый негласный надзор за развитием событий и контролируя ситуацию.

Старший лейтенант Викентий Прошкин недовольно поморщил конопатый нос, в котором с самого утра щекотало и чесалось. Возможно, молодого человека ожидала халявная выпивка, по народной примете, а возможно, по той же примете, он мог схлопотать по своей чувствительной и любопытной носопырке.

— Так, — с серьезным видом принялся за дело настырный старлей, — фамилия, имя, отчество.

Американец недовольно встал с места.

— Я же говорил…

Прошкин со всей силы стукнул по столу.

— Сидеть!

Журналист нехотя сел.

— Сижу!

Старший лейтенант грозно зыркнул на подозреваемого и стал барабанить пальцами по столу.

— Все это мы слышали, — усмехнулся Викентий, — а теперь перейдем непосредственно к делу, поминутно. — Следователь снова пододвинул к себе чистый лист бумаги и приготовился записывать показания. — Фамилия, имя, отчество.

Подозреваемый, поморщившись как от боли, медленно расправил плечи и, глубоко вздохнув, пренебрежительно бросил старшему оперуполномоченному:

— Патрик Глен, американский подданный, журналист, корреспондент газеты «Вашингтон пост».

Прошкин настороженно скосил глаза на иностранца.

— И документы имеются?

Американец суетливо полез в карман и достал документы, с которыми не расставался в Москве ни на минуту, разве что в ванной или в постели с русской проституткой.

— Как полагается!

Патрик Глен небрежно протянул свой паспорт гражданина США и удостоверение журналиста.

— Please!

Старлей поднял голову и недовольно посмотрел на подозреваемого.

— Что?

Шнобель виновато усмехнулся.

— По-жалуй-ста по-русски…

— А-а… — протянул Прошкин и, решив блеснуть познанием английского, вологодский парень небрежно бросил:

— Yes, yes.., обэхээсэс!

В свою очередь лицо американца нервно дернулось, и он непонимающе посмотрел на Прошкина.

— Простите, не понял!

Старлей хмыкнул.

— А тут и понимать нечего, — сказал следователь, — поговорка у нас такая! Одним словом, это тогда, когда твое дело труба, кореш!

Лицо Патрика в недоумении вытянулось.

— Нет, я трубку не курю, — признался капиталист, — я курю сигареты!

Старший оперуполномоченный обреченно покачал головой и вдруг с новым запалом перешел к делу.

— Ладно, это к делу не относится, — сухо отрезал он. — Расскажите, как вы оказались на месте преступления и с какой целью.

Американец тяжело вздохнул и в который раз стал повторять свою историю.

— Я американский подданный, — начал журналист, — приехал в Россию по заданию своей редакции освещать демократические преобразования в вашей великой стране.

— Ну, это мы уже слышали, — резко оборвал американца Викентий, — ближе к делу.

Патрик кивнул рыжеволосой головой и, шмыгнув большим носом, продолжал:

— Хорошо… Сегодня утром мне позвонил господин Гришин, главный редактор газеты «Новый век», и сообщил, что у него есть интересный материал.

Старлей с любопытством и подозрением вонзил свои колючие зеленые глаза в рассказчика.

— Какой материал?

Глен удивленно развел руками.

— Об этом он мне не сказал.

Прошкин ехидно усмехнулся.

— Вы что, господин Глен, — саркастически заметил следователь, — нас тут за идиотов принимаете?

Журналист сделал обиженное лицо.

— Почему вы так решили?

— Неужели вы думаете, что я вам поверю в то, о чем вы мне тут плетете? — произнес Прошкин. — Да вы, иностранцы, и шагу не сделаете, если вам это невыгодно!

— Конечно, — согласился Шнобель, — бизнес есть бизнес!

Старший лейтенант Прошкин начал выходить из себя. Он уже более или менее представлял сложившуюся ситуацию и понял, что спецы отдали им этого урода как ненужный, отработанный материал. Патрик Глен не был замешан в убийстве коллектива редакции газеты, — тут и слепому было видно. Однако какая-то связь все же между ними была, и Прошкин чувствовал это. Но с какой стороны к нему подойти, следователь не знал. Да и на чем поймать этого зажравшегося прощелыгу? Прямых улик пока нет, а следовательно, нужно приносить извинения и отпускать журналиста до прояснения ситуации.

Единственное, чем мог помочь Патрик, так это рассказать, чем же Гришин заинтересовал американца, но тот явно не хотел этого выкладывать следствию…

— Значит, господин Глен, — задумчиво произнес Викентий, — вы не хотите объяснить нам причину вашей встречи с Гришиным?

Патрик недовольно насупился.

— Я уже вам сказал, — сухо произнес журналист, — господин Гришин сообщил, что есть интересный материал из жизни столичного бомонда…

— А поконкретнее можно?

— Нет! — отрезал иностранец. — Гришин сказал, что это будет для меня большим сюрпризом.

Следователь Прошкин невольно усмехнулся, вспомнив, что пришлось почувствовать Патрику Глену по приезде в редакцию.

— Да уж… — вздохнул старлей, — сюрприз, конечно, удался на славу!

Патрик ничего не ответил, а только побледнел при воспоминании жуткой картины.

— Это мы можем! — произнес Прошкин.

Американец покачал головой.

— Ужас!

— Не то слово, — причмокнул старлей и, отодвинув почти чистый лист допроса, встал из-за стола: все равно писать было нечего. — Ну а подозрительного ничего не заметили?

— В каком смысле?

— Когда ехали на встречу, — пояснил старлей, — может, видели кого-нибудь…

Американца передернуло: он вдруг сразу вспомнил злые, хищные глаза, которые до сих пор приводили его в трепет. Патрик решил некоторые козыри оставить при себе: чем меньше власти будут знать, тем больше шансов вернуть необходимые материалы о «золотой рыбке».

— Нет, господин полицейский, — твердо заверил иностранец собеседника, — никого не видел и ничего полезного для следствия вспомнить не могу.

— Ничего?

Журналист встал.

— No! — ответил Глен и решительную встал. — Мне больше нечего вам сказать — это во-первых, а во-вторых, я американский подданный и официально заявляю, что мне необходимо связаться с американским посольством, с мистером Джоном Маккоуэллом!

Прошкин успокаивающе взмахнул рукой.

— Не беспокойтесь, господин Глен, — заверил старлей, — мы права и обязанности иностранных граждан прекрасно знаем: уже сообщили в ваше посольство и связались с консулом.

— И каков результат?

— Господин Маккоуэлл прибудет с минуты на минуту прямо сюда.

— Прекрасно!

Патрик Глен присел на стул, заложив ногу за ногу, и демонстративно достал из кармана коричневого пиджака изящный серебряный портсигар.

— Надеюсь, здесь курить позволительно?

— Да, пожалуйста!

Прошкин пододвинул пепельницу, очень напоминающую банку из-под консервов, — Спасибо!

Патрик Глен закурил, а следователь Прошкин, дописав на листе несколько предложений, аккуратно подал его иностранному гражданину.

— Попрошу вас ознакомиться и расписаться.

Американец недовольно взял лист бумаги и внимательно прочитал написанный текст.

— Все верно? — поинтересовался старлей.

— Да.

— Тогда подпишите.

Прошкин хотел протянуть Патрику шариковую ручку, но тот небрежно достал свой «Маркер» и размашисто черканул на бумаге свою подпись и число.

— Please!

— Спасибо!

Старший лейтенант осторожно взял лист и аккуратно положил его в папку.

— Я свободен?

Глен нетерпеливо встал.

— Секунду…

Неожиданно в кабинет вошел пожилой мужчина в милицейской форме.

— Викентий Палыч, — доложил старшина, — из американского посольства прибыли…

— Хорошо, Остапчук, — сказал старлей и повернулся к иностранцу. — Вы свободны!

Патрик Глен надменно кивнул головой.

— И вам того же— тихо прошептал Прошкин в ответ.

Когда двери кабинета закрылись, старший оперуполномоченный по особо важным делам Викентий Прошкин дал волю своим чувствам и «богатому» словарному запасу народного лексикона.

— Ну, бля… — заорал конопатый следователь, — Ну мудилы! Очередной «висяк» на наш отдел повесили!

Да еще иностранца прип-плели, е.., вошь!

Прошкин стал заикаться от негодования и возмущения.

— Нет, ты понял, Константиныч, — распылялся старлей, — эти говнюки гэбисты наорали, а нам теперь убирай за ними!

— То шо, Палыч, — устало произнес старшина с хохляцким акцентом, — это цветочки, а уси ягодки впереди! У прошлым мисяци в Южном округе та сама картина була, тилькы с совместной фирмой…

Прошкин не курил, а когда был на взводе, «прижигал» нервные окончания или водкой, или на худой конец жевательной резинкой. Его раздражение было прямо пропорционально количеству потребляемой жвачки.

На сей раз он забросил себе в рот аж три подушечки «Стиморол».

— И че?

Старшина хитро усмехнулся.

— А шо… — угрюмо вздохнул хохол, — вси про всих зналы, а дало закрылы.

Старлей недовольно поморщился, не улавливая намека старшины Остапчука.

— Ты на че намекаешь, старый пердун?

Старшина равнодушно пожал могучими плечами.

— Да ни на шо, Викентий, — спокойно ответил Кузьма Константинович, — просто того следчего, яки тэ дело вел и след простыв. Где вин? Никто его боле не бачив! Это дело темное… Гэбисты не зря там сшивались!

Прошкин присел на стул, но ему не сиделось, и он снова стал расхаживать по кабинету.

— Хватит байки травить, Константинович! — зло выпалил старлей. — Я и без тебя знаю, что дело с запашком, однако хош не хош, а повозиться с этим дерьмом нам придется.

Старшина пожал плечами.

«Набегавшись», следователь сел за стол.

— Давай сначала и по порядку… — серьезно и п6 деловому начал Прошкин. — Убийство произошло около двенадцати часов дня.

— Да.

— Что мы имеем?

— Пять трупов.

Старлей вздохнул.

— Пять трупов и двух свидетелей…

Старшина усмехнулся и, закурив папиросу, ехидно добавил:

— Один из них иностранец-засранец, а други — дурны!

Старший лейтенант поднял на Остапчука настороженный взгляд.

— Че с компьютерщиком Слесаренко?

— А ни че, — развел руками пожилой человек, — вин уже не жилец — прямым рейсом отправлен у психбольницу.

Прошкин сокрушенно покачал головой.

— А еще совсем пацан… — тихо прошептал старлей. — Не люди, а звери! Ни капли человеческого!

Если бы курносый следователь знал, что Макар Лигачев заменил молоденькому парнишке смертную казнь на пожизненное заключение, то, возможно, изменил бы свою точку зрения относительно «капли», но, думается, ненамного…

Помолчав несколько секунд, Прошкин возобновил разговор.

— Что мы еще имеем? — задал вопрос Викентий.

Старшина хитро скосил глаза.

— Константиныч, — произнес старлей, — ты, кажется имеешь что-то сказать мне?

Остапчук хмыкнул в кулак.

— Вин какой быстрый!

Глаза у Прошкина загорелись: Викентий давно работал со старшиной и хорошо знал его причуды. Если он начинал валять дурака, значит, в его руки попалась зацепка.

— Ну давай, старый пердун, не томи! — нетерпеливо подгонял старлей подчиненного.

Остапчук серьезно посмотрел на начальника.

— Сынку, килькы горилки ставишь?

Прошкин махнул рукой.

— Если по делу разговор, Константиныч, то до усрачки! — пообещал старший лейтенант и указал на сейф, в котором постоянно находились спирт или водка.

Остапчук усмехнулся и затушил папиросу.

— Тады наливай! — махнул рукой старшина. — Одна гарна дивчина, годков эдак восьмидесяти…

— Ну, ну…

— Бачила, як возле редакции стояли две легковые машины… — сказал старшина и кивнул головой на сейф, в котором томились дары Бахуса.

— Успеем, успеем, — успокоил старлей приятеля и встал из-за стола, — не тяни кота за хвост!

Старшина вздохнул и стал докладывать дальше.

— Одна була «Жигули», — многозначительно произнес хохол, — а друга — иномарка…

Прошкин закрыл на ключ кабинет и достал из сейфа «боеприпасы».

— А кого-нибудь из «жокеев-наездников» твоя красавица видела? — наливая в стаканы спирт, выпалил старлей.

Старый служака, еще советской закалки застойных времен, медленно поднял свою пайку и, не разбавляя спирт, одним махом опрокинул себе в рот.

— А як же, — шумно выдохнул старшина, занюхивая огненную воду огромным кулаком, — целая банда: четыре чоловика и одна людына… — вельми гарна дивчина!

Старший лейтенант не совсем понял, о какой «гарной дивчине» ведет речь старшина, а чтобы быстрее и доходчивее дошел смысл сказанного, он решил не томить себя и подлечил свою нервную систему крепким напитком.

— Так про что это ты, Константиныч, только что говорил? — выдохнул этиловые пары следователь. — Че-то я не совсем догоняю…

— И я про то… — согласился умудренный жизнью хохол, наливая по новой в стаканы спирт и продолжая свой рассказ.

Прошкин задумчиво ковырял свой конопатый нос, который его никогда не подводил, и с интересом вслушивался в каждое слово собеседника. А тот, кстати сказать, рассказывал весьма любопытные и полезные для следствия факты. Вырисовывалась довольно-таки интересная картина

Глава 9

Джон Маккоуэлл, пожилой человек лет шестидесяти, был недоволен происшедшим в редакции газеты «Новый век». Плотного сложения, весьма неуклюжий в движениях, он, тем не менее, быстро соображал и понимал, что вся эта история, связанная с Патриком Гленом, отдает душком и может перерасти в крупный скандал.

Сняв очки в золотой оправе, он аккуратно протер их и положил в футляр.

— Ну, господин Глен, — начал он неприятный разговор с соотечественником, — расскажи, какого черта тебя занесло в это криминальное логово.

Патрик уже немного отошел от потрясения и мог достаточно внятно описать ситуацию. Он вальяжно откинулся на мягком сиденье черного лимузина и закурил сигарету.

— Чистая случайность, — вздохнул он.

— Это мы уже слышали, — недовольно повысил голос дипломат. — Конкретнее!

Патрик выдохнул струйку дыма и начал свою эпопею, которая, как он считал, только началась.

— То, что мы ищем, — произнес журналист, — могло бы уже сегодня мелькать на первых страницах всех газет мира.

Маккоуэлл недовольно оборвал собеседника:

— Давай без прелюдий!

Глен молча кивнул рыжеволосой головой, на которой за последние часы прибавилось седых волос, и, затушив сигарету, повернулся к дипломату.

— Господин Гришин позвонил сегодня около одиннадцати утра мне в гостиницу и предложил товар, о котором я его просил несколько недель назад.

— О «рыбке»?

— Да.

— И что?

Патрик лукаво улыбнулся.

— «Рыбка» была уже упакована и ожидала меня, — продолжал журналист. — Мы договорились, что я заберу материал до двенадцати часов. Однако когда я приехал в редакцию, то увидел настоящий русский кровавый «Чикаго»…

— Так…

Дипломат сидел прямо, не поворачиваясь к собеседнику. Казалось, что он даже не слушает его, но это было обманчивым впечатлением: каждое слово, интонация и мимолетное движение мимики мгновенно улавливалось и переваривалось в проницательном и остром уме профессионального разведчика.

— В редакции все было перевернуто вверх дном, — продолжал журналист, — а Гришин был мертв!

— Ага-а… — многозначительно произнес дипломат, словно ухватился за невидимую ниточку.

Патрик откашлялся.

— Об остальном вы наслышаны.

Маккоуэлл повернулся к собеседнику.

— Значит, господин Глен, — подвел черту консул, — вы считаете, что материал заслуживает внимания?

— Несомненно!

Джон согласно кивнул.

— И я такого же мнения, — мрачно констатировал он, — не зря же кэгэбисты так быстро среагировали на звонок Гришина.

Патрик почесал за ухом.

— И я удивляюсь…

Дипломат с сочувствием взглянул на журналиста и покачал головой.

— Дорогой Патрик, — изрек он. — Вы — дилетант!

— Почему?

— Вы на крючке у КГБ… — по старой привычке назвал ФСБ цэрэушник. — Вас прослушивали! Это же ясно как божий день! — недовольно бросил профессионал. — Поэтому там и появились мгновенно наши противники.

Глен напыжился.

— Не может быть, — отнекивался журналист, — я проверял аппаратуру… Все было чисто!

Маккоуэлл рассмеялся.

— Сынок, — поучительно произнес мужчина, — поверь старику: если тобой заинтересовались русские, то они даже знают, сколько раз ты перднул в сортире между часом ночи и двумя!

Патрик Глен покраснел от такого откровения посольского работника. Журналист не отличался большой нравственностью и совестливостью, однако слова цэрэушника не были лишены оснований. Рыжеволосый вдруг все понял: его пасли не только русские, но и свои — американцы!

— Однако, господин Глен, — оставив лирические отступления, продолжил деловой разговор дипломат, — это все ерунда! Теперь главный вопрос — исчез ли компромат навсегда или затерялся на полпути в чьих-нибудь загашниках.

Патрик неуверенно повел плечом и громко шмыгнул большим носом.

— Трудно сказать…

— Как я понимаю, — сказал Джон, — Гришин использовал чью-то информацию?

— Скорее всего.

— Значит, есть автор компромата?

Патрик согласился с боссом.

— Должен быть.

— Вот именно, — подчеркнуто сухо произнес дипломат. А Гришин не признался, кто это?

Журналист отрицательно покачал головой.

— Нет, — ответил Глен, но тут же вспомнив очаровательную женщину в «Жигулях», радостно улыбнулся и добавил:

— Но шанс, думаю, имеется.

Джон Маккоуэлл заинтересованно посмотрел на собеседника.

— Вы начинаете исправляться, господин Глен, — удовлетворенно похвалил шеф журналиста.

— Стараемся!

Джон Маккоуэлл повернулся к собеседнику.

— Тогда докажите нам свою необходимость.

Патрик Глен был уверен, что игра только начинается, и с легкостью выложил Маккоуэллу все свои соображения, разумеется не забыв упомянуть о колючих глазах и энной кругленькой сумме, которая потребуется для удачного завершения планируемой операции.

— Э-гэ…

Джон Маккоуэлл молча слушал исповедь пронырливого журналиста и, казалось, не проявлял особого интереса, но при упоминании шестизначной суммы глаза дипломата моментально округлились и стали таких же размеров, как «золотые» нули.

— Однако, господин Глен, — фыркнул резидент, — не возомнили ли вы себя Джеймсом Бондом — агентом 007?

— Разумеется, нет, — вылупил свои рыбьи глазки пронырливый журналист, — но каков риск!?

И вдруг Глен стал суетливо шарить по карманам: сумма, предназначенная для Гришина, исчезла в этом жутком водовороте…

— Что случилось? — настороженно спросил Джон.

— Деньги, гонорар Гришина.., где-то в той заварухе остались.

Журналист посмотрел на босса.

— Может, вернуться?

Джон недовольно зыркнул на глупца.

— Вы с ума сошли?! — прорычал цэрэушник. — Не хватало, чтобы кэгэбисты заинтересовались происхождением такой суммы у рядового американского журналиста.

Патрик Глен решил пойти ва-банк.

— А там ведь все деньги, которые я получил от вас!

— Забудьте!

Маккоуэлл замолчал, прикидывая, что информация по всей видимости, стоит намного больше запрашиваемой суммы и ему самому перепадет хороший кусок. Он успокоил журналиста.

— Не беспокойтесь, господин Глен, — заверил он собеседника, — вам заплатят требуемую сумму.

Рыжеволосый облегченно вздохнул.

— Надеюсь, господин Маккоуэлл… Вы же видите даже само нахождение в этой варварской страде — огромнейший риск для интеллигентного человека!

Глава 10

Полковник Варанов был озадачен: мало того, что его подкосило известие о смерти капитана Челядинского, так еще доложили о кровавой бойне в редакции газеты «Новый век». Нужно было решать две проблемы одновременно, которые, возможно, были взаимосвязаны…

Подполковник медицинской службы ФСБ Грищенко Зиновий Семенович явился к полковнику Баранову, как только были получены первые результаты медэкспертизы.

— Разреши, Васильевич, — появившись в дверях кабинета, устало произнес высокий мужчина одних лет с Барановым.

Полковник поднялся с рабочего места и подошел к Грищенко.

— Проходи, Семенович! Присаживайся!

Эксперт сел.

— Спасибо, — поблагодарил он и отложил тонкую папку на край стола. — Устал сегодня как никогда.

Варанов сочувственно кивнул.

— Стареем, Зиновий!

— Есть маленечко, Андрюша, — согласился подполковник и, достав из кармана брюк носовой платок, сочно и протяжно высморкался.

Мужчины были давно знакомы и поэтому без посторонних вели себя запросто, без излишних и ненужных субординации. Впрочем, и при подчиненных они обращались друг к другу только по отчеству.

— Ну чем порадуешь, обслуживающий персонал? — сразу перешел к делу полковник Варанов.

— Есть кое-что…

— Тогда выкладывай!

Грищенко взял со стола тонкую папку и, достав пару исписанных мелким убористым почерком листов бумаги, протянул своему другу и начальнику.

— Вот, прочти!

Полковник Варанов даже не шелохнулся, а только раздраженно махнул рукой.

— Да кончай ты, Зиновий, херней заниматься, — произнес он эксперту, — выйду на пенсию, тогда и прочитаю! Ты мне по-простому, в двух словах объясни…

Эксперт усмехнулся и, сложив бумаги в папку, положил ее обратно на стол.

— Ладно, только с одним условием…

Варанов поднял брови.

— Каким?

— Сваргань-ка мне кружечку крепкого кофе или чайку, — медленно произнес Семеныч.

Полковник хлопнул себя по лбу.

— Вот, старый пень, — виновато воскликнул он и моментально полез в шкаф, где всегда находились кофе или чай. Совсем вылетело из головы, что ты кофеман со стажем!

Эксперт улыбнулся.

— И к тому же с утра на ногах!

Полковник поднял руки вверх.

— Виноват, старик, виноват!

Через несколько минут крышка чайника призывно запрыгала, стараясь не пускать горящий кипяток и пар наружу…

— Смерть Володи, — делая маленькие глотки, медленно докладывал Грищенко, — наступила где-то в районе одиннадцати часов утра от огнестрельного оружия.

Полковник Варанов не мог усидеть на месте от волнения и постоянно метался по кабинету.

— Из табельного оружия?

— Да, — сказал эксперт.

Андрей Васильевич почесал переносицу, словно это помогало сосредоточиться.

— Но оружие должно храниться в сейфе, — рассуждал полковник, — а ключ был у старшего группы майора Барышникова.

Грищенко усмехнулся.

— Васильевич, ты что, не знаешь нашего бардака? — безнадежно произнес эксперт. — Ты же сам не один год сидел на явочной квартире… Вспомни!

Варанов недовольно скривился и раздраженно махнул рукой приятелю.

— Да, знаю! Продолжай!

Семеныч допил кофе и отставил кружку.

— Спасибо.

— Может, еще?

Эксперт отрицательно замотал головой.

— Благодарю, нужно сердце маленько поберечь,. — с досадой произнес он.

Пометавшись по кабинету. Варанов вдруг как-то сник и спросил.

— Неужели самоубийство?

Семеныч многозначительно повел бровью.

— Знаешь, Андрей, — задумчиво произнес собеседник, — по всем параметрам так оно и выходит. Но…

Варанов насторожился.

— Что-то ты темнишь, старая лиса!

Грищенко пожал плечами.

— Не темню, — сказал он, — а прикидываю варианты…

— Какие?

.Подполковник повернулся к Баранову.

— Понимаешь, Андрей, траектория и угол полета совпадают, но вот что меня смущает, — наконец решился Семеныч. — Когда пуля вылетает из дула пистолета, хошь не хошь, а с ней выбрасывается часть жара и пламени…

Варанов не спускал внимательного взгляда с собеседника.

— Так?

Андрей Васильевич утвердительно кивнул.

Грищенко последовал примеру начальника и тоже встал.

— Когда человек стреляется, — продолжал свои рассуждения эксперт, — то, как правило, прикладывает дуло пистолета к тому месту, куда намеревается попасть.

— Да.., или в голову, или в сердце…

— Вот именно, — согласился Зиновий Семенович, — в нашем случае поражено сердце, что позволяет сделать неутешительный вывод.

— Что ты имеешь в виду?

Грищенко медленно повернулся к другу и серьезно посмотрел тому в глаза.

— Дело в том, что на одежде Владимира нет подгоревших ворсинок, которые непременно должны присутствовать при соприкосновении с дулом пистолета.

Полковник Варанов приоткрыл рот от удивления.

Он не верил в самоубийство капитана Челядинского, но подозревать кого-нибудь из своих сотрудников в убийстве было верхом святотатства.

— Не хочешь ли ты сказать, что…

Крамольная фраза так и не слетела с уст старого чекиста: у него не поворачивался язык.

— Я ничего не хочу утверждать, — быстро отреагировал эксперт, оправдываясь. — Рука могла дрогнуть, и расстояние, естественно, увеличилось… Но нельзя и исключать других версий.

Варанов задумался.

— А что говорит майор Барышников?

— Ничего существенного, — ответил эксперт, — он заверяет, что в тот момент, когда прогремел выстрел, находился в другой комнате, а Марина Метелкина была в ванной.

— И Метелкина подтверждает то же?

— Да. Ответы их совпадают, хотя девушка находится в плачевном состоянии, пережив такой стресс. Как я слышал, у Володи с Мариной были странные отношения.

Варанов неприязненно взглянул на приятеля.

— Все это сплетни!

Грищенко обиженно пожал плечами.

— Ты же просил начистоту…

— Прости, Зиновий, ты же знаешь, как мне был дорог Володька, — произнес он, — я до сих пор не могу прийти в себя.

— Понимаю…

Эксперт почувствовал, что полковнику необходимо побыть одному, и встал.

— Ну, я, пожалуй, пойду…

Однако Варанов запротестовал:

— Минуточку, Семеныч, мне необходимо обсудить еще кое-какие детали!

Полковник сел за стол и пригласил Грищенко последовать его примеру.

— Тут вот какая петрушка, Зиновий, — начал полковник, — на Дмитровском шоссе возле метро «Новослободская» какой-то маньяк или преступная группа зверски расстреляли всю редакцию газеты «Новый век».

— Да, знаю. Я был там.

— Вот я и хочу с тобой поговорить, — сказал Варанов. — Какие мысли у тебя по поводу этого преступления?

— Экспертизу и анализ проводит мой помощник, — вздохнул эксперт, — я, как ты знаешь, занимался Челядинским…

— Да, да…

— Данные экспертизы будут скоро готовы, — сказал Грищенко, — но думаю, там работала группа профессионалов.

Варанов нетерпеливо встал.

— Да это и без экспертизы видно, что работали спецы! — горько воскликнул полковник. — Стоит только посмотреть на пораженные мишени: или голова, или сердце, после чего не требуется и контрольного выстрела.

— Да, выстрелы профессиональных киллеров, — согласился опытный эксперт, — только непонятно, зачем они так поступили с девушкой, распоров ей весь живот.

Варанов неуверенно развел руками.

— Может, психи? — предположил он, — но скорее всего хотели что-то выведать или запугать зверствами главного редактора, чтобы тот развязал язык.

Грищенко откинулся на спинку стула.

— Они что-то искали, — добавил эксперт, — вся редакция перевернута с ног на голову.

Варанов внимательно посмотрел на приятеля и доверительно произнес:

— Да, Зиновий, причем целенаправленно! И вот что я тебе скажу под большим секретом: капитан Челядинский получил информацию о встрече американского журналиста с главным редактором газеты «Новый век» для получения какой-то информации от последнего.

— И что?

— Нас кто-то опередил в редакции и забрал то, что даже нам неизвестно!

Чекисты переглянулись.

— Значит, не только мы вели наблюдение за американцем, но и другие.

Варанов достал пачку «Беломора» и закурил.

— Возможно, наши интересы пересеклись с интересами какой-то группировки или даже силовым ведомством — Это говорит о ценности той информации, ради которой наделали столько шума.

Варанов глубоко затянулся горьким дымом и, медленно выпуская изо рта несколько колец, сказал:

— То, что мы потеряли, уже не вернуть, но найти концы мы обязаны! Убийство Челядинского и разгром в редакции — звенья одной цепи! Я в этом уверен! Да и странные дела последнее время творятся у нас…

Грищенко вопросительно взглянул на начальника.

— Что ты имеешь в виду?

Варанов не хотел раньше времени раскрывать «карты» даже перед другом.

— Пока твердо не знаю, говорить не буду, — ответил Варанов, повернулся к окну и раскрыл его.

В кабинет ворвалась свежая вечерняя прохлада августовского вечера. За окном сновал народ, куда-то спешили автомобили, лоточники свертывали свой товар…

— Что ж, начнем пахать, — вздохнул полковник.

— Ну, я пошел! — устало сказал Зиновий Семенович и вышел из кабинета.

«Так это сразу не решить. Надо звонить „наверх“ Сосницкому», — подумал Варанов.

Андрей Васильевич подошел к телефонному аппарату и, сняв трубку, набрал номер. Через пять-шесть зуммеров на другом конце раздался старческий голос:

— Слушаю.

— Привет, Батя! — поздоровался Варанов.

— Это кто?

— Варанов.

В трубке раздался радостный возглас. «Батей» советника президента России Александра Сосницкого звали только очень близкие друзья и коллеги.

— Андрюша? Ах ты, сукин сын, совсем забыл старика!

Полковник почесал затылок.

— Работы невпроворот.

— Всю работу не переделаешь, водку не перепьешь, а девок не перетрахаешь, — дребезжал старческий голос, — но к этому надо стремиться!

В трубке раздался заразительный смех. Однако он быстро стих, и голос стал серьезным и даже сухим.

— По делу, Андрей?

— Да.

— Срочно?

— Почти…

Возникла пауза.

— Пятнадцать минут хватит? — донесся голос Сосницкого.

— Постараюсь уложиться.

— Тогда приезжай на работу ко мне через полчаса.

Варанов по привычке выпрямился.

— Слушаюсь!

В трубке раздались короткие гудки, которые уже начали отсчет времени для аудиенции. Андрею Васильевичу необходимо было поторопиться: он наскоро прибрал со стола бумаги, набросил плащ на широкие плечи и быстро вышел из кабинета.

Глава 11

У Сан Саныча выдался очень трудный день, может быть один из самых тяжелых в его опасной и рискованной жизни.

Вот уже несколько часов майор Барышников пребывал в напряжении и ожидании: его коллеги вели служебное расследование, в котором он выступал пока как свидетель. Однако внешне Сан Саныч не выказывал никакого беспокойства и спокойно отвечал на все вопросы подполковника Грищенко, который возглавил следствие на первоначальном этапе.

Единственное, чего он опасался, так это срыва Марины Метелкиной, которая очень медленно приходила в себя. Ее ответы не всегда были точными и членораздельными, но в конце концов молодая женщина с горем пополам все же удовлетворила любопытство Грищенко, который пришел к выводу, что капитан Владимир Челядинский совершил самоубийство.

Майор Барышников облегченно вздохнул, хотя прекрасно знал, что это только начало. Пока можно утрясти свои дела, подчистить все огрехи и, если нужно, убрать лишних свидетелей, в том числе и Метелкину.

Теперь нужно было разобраться с чертовыми фотографиями и получить отпущение грехов у Кузьмича…

Надо торопиться, он и так много времени потратил на разборки со своими коллегами. Звонить Шлемофону Сан Саныч поостерегся: неизвестно, как прошла операция в газете «Новый век». Если все нормально, то компрометирующий материал должен был дожидаться майора в условленном месте, в почтовом ящике в местном отделении связи.

Барышников сделал несколько кругов на своих «Жигулях», петляя среди старых двориков, желая убедиться, что за ним нет «хвоста».

— Порядок! — с облегчением вздохнул майор, не обнаружив за собой слежки. — Пока они будут раскачиваться, я успею несколько раз обернуться вокруг Москвы, получить свой гонорар и слинять за кордон.

А там пусть ищут ветра в поле, — размышлял вслух майор.

Сан Саныч задумался, и где-то в подсознании у него зашевелилась тревожная мысль.

Он прекрасно понимал, что бахвалится, потому что пока еще нужен Кузьмичу, а как станет не угоден?

— Тогда кранты! — грустно усмехнулся майор. — Этот из-под земли кого хочешь достанет!

Сан Саныч был не новичок в разведке и знал, что его жизнь могла зависеть от хорошего компромата на того, кого он боится. А Кузьмича майор Барышников боялся как огня, зная, на что тот способен и какой властью обладает.

Однако на Кузьмича у Сан Саныча ничего не было!!! Вернее, майор знал о темных делах своего босса, но это были только «слова», которые при желании старика застрянут у Барышникова в горле вместе с кровью. В этом майор не сомневался, так же как и в том, что это сделают тихо и незаметно.

Вот если бы у него был документ: фотографии, негативы, магнитофонная запись… Сан Саныч тяжело вздохнул. Мало того, всю игру мог испортить и полковник Варанов, этот настырный служака, для которого честь и справедливость были превыше всего!

— Ладно, — крякнул толстяк и остановился возле почты, — двум смертям не бывать, а одной не миновать.

Еще раз осмотревшись, Барышников вылез из машины и направился в здание отделения связи.

Сан Саныч быстро открыл свой абонентный ящик, и сердце его затрепетало от ликования: добротный увесистый пакет-бандероль спокойно лежал в условленном месте.

— Слава тебе, Господи! — прошептал майор и мысленно перекрестился, хотя ни в Бога, ни в черта никогда не верил. — Все на месте! Теперь я спасен!

Он спешно забрал желтый конверт-бандероль и сунул его во внутренний карман пиджака. Бросив косые взгляды по сторонам, он запер на ключ почтовый ящик и, не привлекая внимания, быстро направился к выходу.

Сев в машину, майор с нетерпением вскрыл пухлый конверт. Содержимое пакета представляло собой стопку качественных фотографий и пару печатных страниц. С каким-то звериным чутьем майор стал вглядываться в фотоснимки, на которых мелькали в основном военные моряки. Перекладывая фотокарточки, Сан Саныч прикидывал их стоимость, как вдруг у него даже дух перехватило… На одном из фотоснимков Барышников увидел знакомую фигуру в компании морских офицеров. Майор даже засомневался и протер глаза, но ошибиться было невозможно: на фотографии был не кто иной, как собственной персоной Кузьмич!

— О бля… — смог выдавить из себя толстяк.

Сан Саныч точно еще не знал, что криминального в этом сюжете, но профессиональный опыт чекиста подсказывал майору, что он на верном пути, если разыграть партию по своим правилам.

— Этот фотоснимок, видно, дорогого стоит, — усмехнулся Барышников, — раз Кузьмич так рьяно взялся за дело. Но мне это только на руку, главное — не продешевить: можно многое приобрести, однако можно и все потерять, включая собственную голову…

Поразмыслив над сложившейся ситуацией, Сан Саныч отобрал из пачки фотографий одну, но, на его взгляд, самую важную, которая должна стать для него охранной грамотой и страховым полисом.

Справившись со своими делами, майор достал из бардачка сотовый телефон и, не звоня Шлемофону, который, по мнению Барышникова, подождет, сразу же решил обрадовать босса завершением удачной операции. Однако разговор вышел не таким, как виделось Сан Санычу…

Ждать Сан Санычу Барышникову пришлось довольно долго, пока на другом конце провода наконец-то раздался раздраженный голос.

— Слушаю!

Майор набрал побольше воздуха в объемную грудь и как можно веселее брякнул:

— Приветствую, Кузьмич! Это я…

Аппарат на секунду замолчал, но только для того, чтобы разразиться грубой бранью.

— Это ты, поросячий хрен?! — заорал Кузьмич. — Ты еще набрался наглости мне позвонить?!

Барышников сразу понял, что попал в неудачное время, но не пал духом, считая, что раздражение босса совсем иного плана.

— Кузьмич, дело срочное, — как можно развязнее произнес майор. — Есть хорошие новости!

Сотовый телефон заходил ходуном в руках Сан Саныча от оглушительного мата.

— Мудак! Пидар! — гремел кремлевский воротила. — И это ты называешь «хорошими новостями»? Да за это тебя, поросячий хрен, мало в Бутырке сгноить, шкуру живьем содрать и то мало!

Барышников опешил. Он понял, что случилось нечто из рук вон выходящее и это напрямую связано с ним. Может, раскрутили Метелкину?

— А что случилось? — еле выдавил майор;

— Он еще спрашивает, мудак неотесанный!

Барышников, чувствуя, что катастрофически не хватает воздуха, расстегнул ворот рубахи и сглотнул слюну. Во рту пересохло, язык прилип к гортани.

— Ты что шлангом прикидываешься, мудашвили! — заскрипел старик. — Я про тебя и твоих дружков все знаю!

Теперь до майора дошло. По всей видимости, Шлема с подручными что-то учудили в «Новом веке». Барышников пожалел, что поспешил звонить шефу: нужно было сначала связаться со Шлемой, а уж потом… Да что теперь сожалеть! Сан Саныч недовольно покачал лысой головой и снова стал «проглатывать» обидные и оскорбительные слова.

— Это же надо, — не унимался Кузьмич, — устроили Варфоломеевскую ночь среди бела дня, да еще в центре столицы!

Майор пытался оправдываться.

— Все, что зависело от меня, я сделал, — сказал он. — Времени было в обрез, чтобы проконтролировать ситуацию, да еще это… — Сан Саныч сделал паузу, — ..самоубийство нашего коллеги… Пришлось разбираться с товарищами.

— Наслышан уже!

Майор удивился.

— Как.., уже?

Кузьмич самодовольно усмехнулся.

— Ты что же, дружище, меня за лоха держишь или за свадебного генерала? — произнес Кузьмич. — У меня работа такая. Ты перднуть не успеешь, а я знать должен, сколько раз. Усек?

— Усек.

— То-то!

У Кузьмича, влиятельного кремлевского чиновника время всегда было ограничено и он старался использовать его рационально. Однако, когда накапливались усталость и стресс, старик предпочитал разрядиться. Он изливал кучу своих дерьмовых эмоций на подчиненных, и преимущественно на самых зависимых. Сегодня под руку попался Барышников.

— Кузьмич, а я при чем тут?

Старик сухо откашлялся.

— И я так думаю, — недовольно пробурчал он, — что положиться в наше время не на кого! Где эти обормоты? Насрали и на дно залегли?!

— Не знаю.., скорее всего, там, где им и положено находиться — в Марьиной роще. Я первым делом решил вам позвонить, — отрапортовал майор.

— Небось, снова хочешь огорчить старика? — настороженно спросил он.

Майор Барышников почувствовал в голосе Кузьмича заинтересованные нотки.

— Прошу простить, Кузьмич, — начал издалека толстяк, — но вы несправедливы.

— Я?

— Да.

Кузьмич вздохнул.

— Дружище, и это мне говоришь ты? — пожурил он. — И тебе не стыдно, сынок?

— Стыдно, Кузьмич, — уже увереннее произнес Барышников, вытирая лысину платком, — но я хотел бы еще добавить ко всему сказанному.., в свое оправдание, что порученное вами задание выполнено и у меня на руках увесистый конверт.

У старика сразу поднялось настроение.

— Так чего ты сопли жуешь?! — выкрикнул государственный муж. А ну давай быстро ко мне, дружок!

— Куда?

— Ну не в Кремль же тебя приглашать! — усмехнулся Кузьмин. — Как всегда.

Майор Барышников энергично затряс головой, как будто старик мог его видеть.

— Понял!

— Жду!

Кузьмин резко прервал разговор. Сан Саныч облегченно вздохнул.

— Что ж, — прошептал майор, — дело, кажется, сдвинулась с мертвой точки!

Барышников включил зажигание и, посмотрев по сторонам, нажал на газ. «Жигуленок» резко рванул с места в направлении Садового кольца…

Глава 12

Шлема, или Шлемофон, как называли знакомые Сухого Казимира Владиславовича, несколько часов не на" ходил себе места. Он бесцельно слонялся из угла в угол в небольшой комнатке, ожидая звонка от Барышникова.

Время приближалось к вечеру, а долгожданного звонка не было.

Казимира Владиславовича прозвали Шлемой чисто случайно, и этим он обязан самому себе. Как-то на одной из попоек в кругу приближенных Кузьмича, когда Казик носил еще погоны лейтенанта, Сухой, наливая из бутылки водку, спросил у шефа:

— Сколько вам наливать, Кузьмич?

На что обиженный старик язвительно заметил:

— Ты что, Шлемофон, краев не видишь?

Подвыпившая компания взорвалась от дикого рогота: прозвище всем понравилось. Вначале Сухого эта кличка коробила и оскорбляла, но со временем прижилась, — да и как было ей не «прилипнуть» к молоденькому лейтенанту, если его «отметил» сам Кузьмич!

Старик выглянул в окно… Начинало смеркаться.

Несмотря на август, погода была по-осеннему прохладная. Шлема поежился и поплотнее укутался в плед.

— Ну и дубар! — тихо произнес он и отошел в глубь комнаты.

Вдруг резко зазвонил «мертвый» телефон. От неожиданности Шлемофон даже вздрогнул, но, справившись с мимолетным волнением, подошел к телефону, однако не сразу снял трубку. Звонки прекратились. И только когда телефон зазвонил в третий раз, Шлема, отсчитав положенные пять позывных, поднял трубку.

— Да…

— Это ты?

Старик недовольно хмыкнул.

— А кого ты ожидал?

— Ладно… — сказал взволнованный голос, — не до того!

Шлема насторожился.

— Что-нибудь случилось?

— Да, так… Слушай меня!

— Весь внимание.

— Через десять минут будь в условленном месте, — услышал Шлема в трубке.

— А ребята?

— Их тоже прихвати.

— Хорошо.

— Все!

Трубку повесили. Старик недовольно поморщился и вышел в другую комнату, где Таньга спал на диване, а Макар смотрел последние новости по телевизору.

— ..по одной из версий в Баренцевом море произошло столкновение с американской субмариной, однако официальные представители военного ведомства США опровергают эту версию… — доносился голос диктора НТВ.

Здоровяк обернулся к Казимиру Владиславовичу и кивнул на телевизор.

— Смотри, Шлема, зашевелились… — весело сообщил он.

Старик помрачнел.

— Дурак, — сказал он, — нам от этого легче не будет, а, может, даже наоборот.

Старый чекист прекрасно понимал, в какую историю они вляпались, как только бросил взгляд на фотографии, конфискованные в «Новом веке».

— Наше дело — сторона, — возразил Макар, — сделал дело и отвалил! Я не на государственной службе, а сам по себе!

Старик усмехнулся.

— Ты не на службе, — угрюмо и злорадно произнес он, — зато другие… фразу Казимир Владиславович не закончил, а кивнул головой приятелю.

— Собирайся, — сказал он, — выходим!

— Когда?

— Уже! И кореша побыстрее приводи в чувство.

Сан Саныч ждет нас у себя через пять минут.

— Понял.

Повторять Макару больше не нужно было. Он быстро растолкал азиата.

— Таньга, шеф вызывает!

Сонный мужчина моментально вскочил на ноги, хотя было видно, что он еще не полностью проснулся.

Однако через две минуты вся троица уже садилась в «Форд», правда, он почему-то был уже с другими номерами и не кофейного цвета, а иссиня-черный…

После обстоятельного разговора с боссом Сан Саныч с нетерпением дожидался своих корешей на одной из явочных квартир. Майор, как раненый зверь вышагивал по комнате, то и дело выглядывая из-за занавески в окно.

Кузьмич встретил майора Барышникова более чем сдержанно, а когда просмотрел все фотографии, то пришел в ярость. Вместо благодарности майор получил хорошую взбучку и новое задание.

Выглянув еще разок на улицу, Барышников заметил подъехавший иссиня-черный «Форд» и облегченно вздохнул.

— Хорошо, что хоть догадались сменить машину, — пробурчал он и отошел от окна.

Сан Саныч был настроен решительно. Это читалось на его опухшем лице. Он поудобнее уселся в кожаное кресло и приготовился к встрече своих непосредственных подчиненных" а попросту говоря — подручных киллеров.

Макар Лигачев и Таньга, понуро склонив головы, молча сидели на стареньком диване. Разговор вели Барышников и Сухой, вернее, Сан Саныч задавал вопросы, а Шлема отвечал на них и на резкие критические обвинения.

Майор Барышников вот уже в который раз вскочил с кресла и стал нервно расхаживать по комнате.

Сухой внешне сохранял спокойствие, но было видно, что давалось это ему с огромным трудом: он знал свои промахи…

— Ну и чего вы этим добились? — строго спросил Барышников.

Шлема вздохнул.

— Мы добыли компромат.

Сан Саныч остановился посреди комнаты и резко наклонился к старику.

— И это ты называешь компроматом?

— А что это по-твоему?

Барышников махнул рукой.

— Это хер собачий! — негодующе бросил майор. — Это оборванная ниточка, а где теперь искать клубок, мы не знаем. И во всем виноват ты, Шлема!

Старик поднял покрасневшие глаза на собеседника и недовольно оскалился.

— Почему я?

— Да потому, что ты матерый волк, — пояснил майор, — и так опростоволосился! С них-то что взять?

Им бы только замочить кого-нибудь!

Сан Саныч зло посмотрел на мордоворотов и только махнул рукой. Он понимал, что мозг этой троицы — старый чекист.

— Где остальной компромат? — задал вопрос Сан Саныч старику.

Сухой возмутился.

— Какой остальной?

— Ка-кой остальной, — передразнил майор Шлезду. — Ты что, с неба свалился?

Шлема тоже начал заводиться. Ему надоело, что его отчитывают, словно мальчишку, перед какими-то сопляками.

— Нет, из одного места вывалился! — огрызнулся чекист.

Майор зло усмехнулся. "

— Оно и видно, — устало произнес он, — или ты забыл, что есть негативы, которых у нас нет и будут ли они — неизвестно, дорогой коллега!

Шлема решительно встал.

— В конце концов, Барышников, — бросил старик, — что ты мне жопу в лапти обуваешь?! Где это видано, чтобы с наскока, за пять минут, принести то, не знаю че! Да еще замести следы и незаметно исчезнуть.

— Да, — протянул майор, — вы так следы «замели», что их год еще разгребать будут!

Последнюю фразу Сан Саныч сказал уже потише.

Он и сам понимал, что особой вины мужиков нет: в самом деле, кто за пять минут методом тыка стопроцентно сработает? Это невозможно! И то, что ребята перехватили именно те самые фотографии, — большая удача!

— Ладно, Казимир Владиславович, — примирительно сказал Барышников, — все виноваты! Однако расхлебывать это дерьмо придется нам.

— Ну конечно, — обиженно пробубнил старик, — на большее мы не способны!

Сан Саныч подошел к Сухому и дружески похлопал того по плечу.

— Ладно, Шлема, — устало произнес майор, — не обижайся! Я еще не такую взбучку полутел от хозяина. Давай подумаем, как нам капусту схавать и целыми остаться.

— В такой ситуации вряд ли мы останемся невредимыми, — усмехнулся чекист, — а тем более отведаем деликатесов.

Барышников почесал затылок.

— Сам знаю, но кушать и жить-то хоц-ца! — уверенно сказал майор.

— Хоц-ца, — согласился собеседник.

— Тогда начнем все сначала, — предложил майор и, промокнув лысину, уселся в кожаное кресло. — Что нам известно в этой истории?

Полковник в отставке Сухой Казимир Владиславович медленно достал из пачки сигарету и закурил, что делал только в исключительных случаях.

— Почти все, — сказал он, — и почти ничего!

— Шлема, пояснее, — предложил Сан Саныч Сухому и откинулся в кресле.

— Нам приблизительно известно, что собой представляет компромат, — задумчиво пояснил старик, — и даже фотограф, который сделал эти снимки.

— А точнее?

— На всех фотографиях с обратной стороны стоят две буквы "Е", — произнес Шлемофон, — и, как я понимаю, это и есть инициалы мастера.

Майор усмехнулся.

— Мастер-ломастер!

Сухой ухмыльнулся.

— Не знаю, какой он ломастер, — сказал старик, — но дров он наломал добрых!

Барышников заерзал в кресле.

— Однако вы замочили кого-то в редакции с двумя "Е", — с надеждой произнес майор, — может это и есть тот фотограф — Елизавета Ефимова?

Старик неуверенно склонил голову.

— Теперь не уверен!

— Почему?

— Уж больно молода она была, — сказал опытный чекист, — да и рука здесь чувствуется мужская.

Барышников встал и потянулся. За весь день он сильно намаялся и достаточно истратил нервных клеток.

— Ну, баба это или мужик, — выдохнул он, — а достать этого любителя чужих секретов мы должны из-под земли! Нужно поднять досье на весь персонал этой газетенки и сверить с нашими данными.

Если мне не изменяет память, то Гришин упоминал какое-то имя или кличку «Кэт», правда, он сразу же осекся.

Макар Лигачев, молча наблюдавший за беседующими, вдруг не выдержал и тихо высказал свои соображения по обсуждавшемуся поводу.

— Персонал газеты уже не «поднять», — сказал он со знанием дела, — а вот внештатных корреспондентов и прочих пошерстить не помешает.

Майор и полковник удивленно повернулись к говорившему бугаю.

— А где их шерстить?

— По старым подшивкам, — уверенно произнес Лигачев, — там почти все фотографии подписаны.

Сан Саныч встал и весело хлопнул киллера по плечу.

— А что… — обрадованно воскликнул Барышников, — это идея! Хорошая идея!

— И главное своевременная, — согласился Сухой, подмигнув напарнику.

— Молодец, Макар!

Настроение у Барышникова поднялось, и он кивнул азиату.

— Таньга, ты чего приуныл?

— Трудный день, — сказал азиат, — кушал мало, спал совсем ничего, а про водку и думать забыл!

Сан Саныч рассмеялся.

— Хитрец ты, однако, братец! — сказал он. — Знаешь, когда слезу пустить!

— Правду говорю!

— Знаем мы вашу татаро-монгольскую правду! — весело произнес хозяин и тут же махнул рукой. — Ладно, Таньга, скокни в магазин за водочкой, может, у нас извилины лучше заработают.

При упоминании о водке народ оживился.

— Не волнуйся, Сан Саныч, — потирая руки, бросил Макар, — заработают, как часики! Ты там только долго не торчи, Таньга!

— Я мигом, — заверил приятеля азиат и выскочил из комнаты.

— Тебе бы Макар только водку жрать, — с напускным недовольством буркнул Шлема, хотя давно горел желанием опрокинуть одну-другую рюмочку спиртного, — посмотрим, что ты потом запоешь.

— Что душа захочет, то и спою, — самодовольно усмехнулся крепкий мужик, — а надо будет, и станцую!

— Ладно, господа-заговорщики, — грубо оборвал мужиков Барышников, — шутки в сторону! Или мы найдем и отправим фотографа туда, куда ему положено, или Кузьмич отправит нас туда же вместо него.

— Да, дело нешуточное.

— Вот и я про то!

— А раз так, — подытожил Барышников, — давайте все тщательно проанализируем, обмозгуем и — вперед!

Мужики молча переглянулись и склонили головы над картой города Москвы.

Глава 13

Андрей Васильевич Варанов остался доволен встречей в Кремле с Александром Сосницким, своим учителем и большим начальником.

Полковник Варанов прекрасно понимал, что Батя — человек занятой, и он постарался кратко изложить суть дела и высказать свои соображения относительно кровавой резни в редакции газеты «Новый век».

Старик внимательно слушал и настороженно щурил воспаленные от постоянной бессонницы глаза.

Сообщение воспитанника весьма заинтересовало его.

Дело казалось запутанным.

— Мне кажется, — высказал предположение Варанов, — что здесь переплелись интересы высокопоставленных чиновников и даже нескольких силовых ведомств, в том числе и иностранной разведки.

Старик задумчиво кивнул.

— Ты прав, Андрюша, — тихо произнес он, — у нас тоже такое же ощущение. Сам президент заинтересовался этой катавасией и поручил мне во всем разобраться. Вопрос только в том, что именно искали головорезы в редакции газеты «Новый век»?

— Постараемся выяснить.

— Постарайся, Андрей, — сказал старик, — и как можно быстрее, дорогой!

Варанов склонил седую голову.

— А что с делом Челядинского? — спросил полковник. — Может Барышникова и Метелкину временно отстранить от работы?

Сосницкий задумался.

— Думаю, нет достаточных оснований, — сказал он. — Не стоит оказывать недоверие сослуживцам. Это вызовет кривотолки.

— А стоит ли рисковать?

Старик усмехнулся.

— Риск — наша работа!

— Это так, но…

Сосницкий положил костлявую руку на широкое плечо Андрея Васильевича.

— Не спеши, Варанов, — сказал старый человек, — присмотрись к майору и к девице. А через день-другой получишь данные экспертизы, и тогда решай, как поступить.

Батя посмотрел на часы, как бы давая понять посетителю, что его время истекло.

Варанов встал.

— Вот что еще, — сказал Сосницкий, — как ты понимаешь, дело тут деликатное, и поэтому все должно быть в секрете. Связь держать только со мной. Договорились?

— Да.

— А чтобы тебе было вольготнее, — добавил опытный чекист, — я тебе подброшу парочку отличных парней, которые у вас не засвечены.

Полковник с интересом и любопытством посмотрел на своего учителя.

— Это кто же?

Сосницкий улыбнулся.

— Одного ты знаешь.

— Из стариков?

Батя отрицательно махнул рукой.

— Нет, один из твоих бывших любимчиков!

— Женька?

— Он самый.

Полковник Варанов расплылся в широкой улыбке.

— Тогда мы дров наломаем!

Сосницкий строго посмотрел на Андрея Васильевича и погрозил пальцем.

— Но, но, полковник, — произнес он, — только без самодеятельности!

— Разумеется!

— Тогда желаю успехов, дружище!

— Благодарю!

Полковник Варанов вышел из просторного кабинета а старик устало осел в кресле и, закрыв глаза, забарабанил костлявыми пальцами по дубовому полированному столу. Рука непроизвольно потянулась к телефону и Сосницкий приоткрыл глаза, в которых горели безумные огоньки раздражения…

Полковник Варанов не любил откладывать дела в долгий ящик, особенно если они были срочными и заковыристыми. Уже через полчаса Андрей Васильевич встретился с новыми секретными агентами; одного из них, капитана Евгения Вахрушева, полковник отлично знал.

Встречу Варанов назначил в небольшой пельменной возле метро «Сухаревская». Он не хотел принимать ребят у себя в Управлении, чтобы не возникло лишних вопросов.

Андрей Васильевич с аппетитом поглощал пельмени, когда в забегаловку вошли двое крепких парней в гражданской одежде. Вахрушев сразу же узнал полковника за дальним столиком в углу.

— Здравствуйте, Андрей Васильевич, — приветливо улыбнулся Евгений, подойдя к Баранову. — Прибыл в ваше полное и долгосрочное распоряжение.

— Привет, привет! — пробурчал полковник, наспех проглатывая застрявший пельмень и с горячностью пожимая руку своему любимчику. — Очень рад тебя видеть, Женя, очень рад, дорогой!

Вахрушев смутился.

— Я тоже.

Второй, более здоровый и массивный парень, подождав, пока старые знакомые обменяются любезностями, подтянулся и сделал шаг вперед из-за спины коллеги.

— Майор Лапиков Валерий Сергеевич, — тихо отрекомендовался службист и пожал протянутую руку. — Откомандирован для спецзадания по личному распоряжению помощника президента.

— Полковник Варанов.

— Рад знакомству.

— Взаимно.

Странная компания понемногу стала привлекать внимание посетителей, и полковник Варанов, отставив пустую тарелку, кивнул в сторону молоденькой раздатчицы.

— Закажите, ребята, что-нибудь, — предложил он, — а то мы становимся заметны среди этой немногочисленной публики.

Молодые люди купили по двойной порции пельменей с уксусом и вернулись за столик.

— Перейдем к делу, ребята, — начал полковник.

Андрей Васильевич вкратце описал происшествия на Дмитровке и в редакции, а также поделился своими подозрениями и планами. Молодые люди внимательно слушали, изредка кивая или задавая вопросы.

— Ну вот, такова картина, — устало закончил полковник.

— Жаль Володьку Челядинского, — сокрушенно вздохнул Евгений Вахрушев.

Лапиков поддержал товарища.

— Да, что-то не верится в его самоубийство, — согласился он, — да и майор Барышников не на очень хорошем счету в Управлении.

Варанов нетерпеливо откашлялся в огромный кулак.

— Ну, личные антипатии отставим в сторону, — предупредил Андрей Васильевич, хотя в душе был согласен с ребятами, — будем оперировать только фактами, а их, как ни прискорбно, очень и очень мало.

Казавшийся совершенно отрешенным Вахрушев вдруг ожил и поднял умные глаза на Баранова.

— Андрей Васильевич, — задумчиво произнес он, — пока мы не будем знать, что или кого искать, ничего у нас не выйдет!

— Согласен.

— Из всего этого следует, — продолжал капитан, — что все нити ведут к некоему компромату, о котором знают преступники.

— Несомненно.

— Если мы не знаем, что искать, — развивал свою мысль Вахрушев, — то необходимо сосредоточить усилия на поисках фотографа и небезызвестного нам американского журналиста Патрика Глена, который уж наверняка знает, что искать.

— Резонно.

— К тому же у меня в журналистских кругах есть одна знакомая женщина-фотограф, — сообщил Вахрушев, — которая не откажется помочь нам в этом щекотливом деле.

Собеседники насторожились.

— Кто такая?

— Вместе учились, — ответил капитан, — Катя Ершова из агентства Кириллова.

Лапиков хитро усмехнулся.

— Первая любовь?

— Единственная!

— Это редкость в наше время, — вздохнул Варанов. — Однако ты, Евгений, не слишком откровенничай со своей старой подругой.

Женька покраснел.

— Андрей Васильевич, — огрызнулся капитан, — я уже давно не мальчик.

— Знаю, — примирительно ответил седовласый мужчина. — потому и напоминаю! Но об этом хватит!

Давайте ваши предложения!

Полковник Варанов внимательно слушал молодых коллег. У них еще был зоркий глаз, и они могли видеть то, чего он мог и не заметить.

— Я думаю, — говорил Валерий Лапиков, — что времени у нас нет, а потому предлагаю разделиться: я займусь Барышниковым, а Женька — редакцией.

Предложение было резонным, и Варанов одобрительно кивнул головой.

— Согласен.

Вахрушева тоже устраивал такой расклад, и он поддержал предложение Лапикова.

— Это намного ускорит наши поиски.

Варанов вздохнул.

— Если они еще понадобятся, — с сомнением произнес Андрей Васильевич.

Ребята вопросительно посмотрели на старшего.

— Как это понимать?

Варанов серьезно посмотрел на офицеров ФСБ.

— Ищем не мы одни, — сокрушенно выдавил полковник, — а еще кто-то, и вполне вероятно, что не один. У них преимущество в два, а то и в три хода… Боюсь, как бы мы уже не опоздали с нашими поисками.

— Не тех, так других найдем, — обнадежил Вахрушев.

— Правильно, — согласился Валерий, — все равно потом придется вести расследование!

Полковник почесал затылок.

— Все верно, ребята, все верно, — приободрился Варанов, — что-то я раскис немного. — Значит, договорились: Валера занимается майором Барышниковым и Метелкиной, Женя ищет фотографа и «ведет» американца. А я займусь киллерами и местными операми, раскручивающими убийство в «Новом веке».

Ясно?

— Да.

— По всем вопросам обращаться непосредственно ко мне! — приказал Варанов. — О нашем задании знают только четверо: я, вы и помощник президента Сосницкий. Надеюсь, нет нужды объяснять секретность операции.

— Нет.

Народу в забегаловке стало прибавляться и в основном рабочего люда, который заскочил в пельменную для распития «красненькой». Полковник предложил ребятам:

— Русский человек гуляет, не будем ему мешать.

Давайте о некоторых деталях нашей операции договорим в скверике.

Ребята быстро вышли следом за Барановым из начинающего пьяную оргию заведения.

Глава 14

Поезд «Москва — Брест» прибыл в столицу Беларуси в полночь. Ершова и Распопин не спешили: вещей было немного, да и стоянка в Минске была длительная — минут десять-пятнадцать.

На перроне москвичей встретил администратор танцевального коллектива «Русалки», светловолосый парень с овощной фамилией Огурец. Сам в недалеком прошлом артист балета, Валерий Николаевич Огурец после травмы ступни не смог бросить искусство и теперь переквалифицировался в чиновники на административную работу.

Огурец нервно расшагивал по перрону, зорко всматриваясь в вагон номер три, откуда должны были выйти гости из России. В его руках был огромный букет алых роз, предназначенный очаровательному фотокорреспонденту. Заметив в тамбуре Ершову, Валерий радостно замахал рукой.

— Катя! Ершова!

Гостья улыбнулась в ответ и вскинула в знак приветствия руку.

— Валера!

Поезд остановился, и Огурец, подхватив вещи очаровательной пассажирки, помог Ершовой сойти с подножки.

— Привет, золотце! — весело произнесла Екатерина.

Огурец немного смутился.

— Здравствуйте, Катя! — пробормотал администратор и вручил гостье букет роз. — Это вам!

Молодая женщина удивленно вскинула брови.

— Мне? — кокетливо спросила она. — Валерик, по какому это такому случаю?

Парень виновато закашлялся и, не находя ничего лучшего, ляпнул первое пришедшее на ум:

— В честь освобождения узников Бастилии!

— Спасибо и на том!

Катерина улыбнулась и чмокнула парня в щеку, отчего тот стал совсем пунцовым.

Ершову это развеселило, и она рассмеялась, обнажив ряд красивых белоснежных зубов.

— Все у вас, Валерий Николаевич, в Беларуси не так, — добродушно произнесла москвичка.

Валерий Огурец виновато захлопал длинными ресницами.

— Что не так?

— «Огурцы» и те краснеют! — прыснула от смеха Ершова.

Валера Огурец готов был сквозь землю провалиться от шутки прекрасной дамы, но он сдержался и понимающе закивал головой.

— Да чего там…

Славик Распопин недовольно сопел в стороне от приятелей, ожидая, когда, наконец, закончится это безобразие между мужчиной и женщиной.

— Кхе-кхе… — негромко подал голос визажист.

Ершова обернулась к Распопину.

— Ой, Славик, извини! — затараторила женщина и, взяв под руку Огурца, подтолкнула к своему спутнику. — Познакомьтесь, ребята!

Администратор шагнул к визажисту.

— Валерий Николаевич, — официальным тоном представился он гостю и протянул крепкую руку.

Распопин жеманно и вяло протянул холеную узкую ручку и бросил томный взгляд из-под аккуратно выщипанных бровей.

— Сла-вик…

От «дружеского» рукопожатия Огурцу стало как-то не по себе, и он постарался высвободить свою руку из цепких пальцев гея.

— Ну что, друзья, — вздохнула Ершова, — за работу?

— Да, да… — спохватился администратор. — Идемте! Машина дожидается у входа.

Мужчины подхватили нехитрый командировочный скарб и засеменили за Екатериной Ершовой.

«Адмирал» восхищенно гудел и густо пыхтел табачным дымом. В полумрачном зале лилась душещипательная мелодичная музыка. На освещенной яркими лучами прожекторов небольшой сцене выступал танцевальный коллектив «Русалки».

Грациозные полуобнаженные нимфы заканчивали композицию под одобрительные овации многоликой публики, среди которой находились и солидные бизнесмены, и видные авторитеты, и просто завсегдатаи.

Все с нетерпением ожидали сольного номера восходящей секс-звезды Клавдии Засулич. Не была исключением и Екатерина Ершова, которая примостилась за столиком возле сцены, готовая в любую минуту начать съемку.

Рядом с фотографом сидел визажист Славик в расслабленной позе и оценивающе стрелял глазами по залу в поисках приятного мужского лица. Валера Огурец и руководитель танцевального коллектива Галина Горшкова, невысокого роста пожилая полноватая женщина, находились среди гостей и чуть ли не в рот смотрели Ершовой.

— Как вам тут нравится, Катенька? — поинтересовалась Галина Федоровна у гостьи.

Екатерина равнодушно повела плечиком.

— Ничего, — сказала москвичка и, чтобы не обидеть хозяйку, добавила:

— Мило.

— Конечно, это не Москва… — оправдывалась Горшкова, — но прилично отдохнуть здесь можно.

Катя, отпив из бокала шампанского, кивнула русой головой.

— Конечно, Галина Федоровна.

Администратор вдруг засуетился и стал предлагать гостям кушанья.

— Ребята, — сказал Огурец, — вы же с дороги: выпейте немножко, перекусите!

Ершова дружески положила руку на плечо парня.

— Вячеслав, — подчеркнуто строго произнес Валерий, чтобы его ни в чем не заподозрили, — а вы вообще не притронулись к еде.

Визажист жеманно отмахнулся рукой от Огурца.

— Не искушай, Валерочка, — прогнусавил Распонин, — я, дружок, на диете.

— А зря, — сказал администратор, — вы, Слава, вполне нормально выглядите.

Визажист заинтересованно посмотрел на собеседника.

— Вы так считаете?

— Да.

Славик кокетливо вздохнул и, мило улыбнувшись Огурцу, обреченно махнул рукой.

— Ладно, уговорил, искуситель!.. — прошептал он. — Подай мне вон то крылышко.

Женщины понимающе переглянулись и чуть не прыснули со смеху, а покрасневший Огурец стал обслуживать привередливого гостя.

— Пожалуйста, Вячеслав!

— Благодарю, Валерик!

— Неизвестно, чем бы все это закончилось для Валерика, но долговязый и длинный, как глист, конферансье объявил следующий номер программы:

— А цяпер, шаноуныя спадары, сустракайце нашу чароуную зорку Клаудзто Засулич!

Публика одобрительно и громко зашумела, а Екатерина быстренько открыла кофр и достала фотоаппарат со вспышкой.

— Вы будете снимать? — испуганно спросила Галина Федоровна.

— Да.

— Но ведь мы решили отснять Клавочку после программы, — возразила Горшкова, — теперь она не готова…

— Тем лучше, — парировала профессиональный фотограф, — мне нужно увидеть ее естественной со стороны.

Ершова уже отошла от столика и стала выбирать позицию и примеряться к объекту, а Галина Федоровна все еще долдонила и оправдывалась перед своими соседями по столику.

— Разумеется, Катенька — талант! — изрекла довольно банальную фразу пампушка и повернулась к Распопину. — И я не сомневаюсь, что то же самое относится и к вам, Славик!

Распопин снисходительно посмотрел на провинциалку и с тем же пафосом возразил ей:

— Ошибаетесь, дорогуша!

От удивления Горшкова приоткрыла маленький любвеобильный ротик.

— Как?

Визажист гордо задрал вверх голову и, повернувшись к Валерику, взял того за руку и чувственно произнес:

— Я не талант, я ге-ний!!!

После таких «откровений» Галина Федоровна слегка поникла, а Валерия Николаевича неожиданно бросило в холодный пот* * *

После выступления восходящей звезды Клавдии Засулич Славик Распопин поколдовал в небольшой, но уютной гримерке над ее имиджем, и девушка стала неотразима. Даже ее постоянные завистницы и конкурентки не могли этого не отметить, но, естественно, только в душе. Теперь она была готова к съемке.

Кате девушка понравилась. Она была не глупа и даже эрудированна, несмотря на свой молодой возраст. Да и по характеру казалась мягким и добродушным человеком. Съемка удалась: Катя быстро отсняла заказанную серию снимков и, распрощавшись с гостеприимными хозяевами, поспешила с Распопиным на вокзал…

Глава 15

Екатерина покидала славный город Минск с тяжелым сердцем, но не потому, что ей не понравилась ночная столица Беларуси, просто ей не очень-то хотелось возвращаться в Москву, а вернее, к предстоящему разговору с Ильей.

Какое-то нехорошее предчувствие ныло в женском сердце, которое задолго предвидело и чувствовало и радость и горечь…

Поезд тихонько тронулся с места и стал набирать скорость. Катя смотрела на провожающих ребят, которые махали на прощание руками. Особенно усердствовал Валера Огурец, но почему-то стараясь не смотреть на Ершову.

Катя махнула в ответ хозяевам и посмотрела на Славика, который, к удивлению остался доволен этой поездкой. Распопин кокетливо махал платочком и даже высунулся в открытое окошко.

Когда люди на платформе стали сливаться в одну общую массу, визажист повернулся к своей спутнице.

— А тут премилые люди, Ершова!

Катя пожала плечиками.

— Как и везде на просторах бывшего Союза!

— Ну, не скажи!

Женщина не стала спорить с Распопиным, она очень устала.

— Я пошла спать!

Катя зашла в купе и переоделась в спортивный костюм. Женщина взяла туалетные принадлежности и решила пойти умыться и почистить зубы, но, когда она отворила двери купе, на нее чуть не наскочил высокий бородатый мужчина в очках. Сзади на него напирали еще несколько мужчин с дорожными сумками, в которых слышалось бряцание бутылок.

Ершова шарахнулась от него: мужчина лет тридцати пяти был слегка навеселе.

— Извините, это пятое купе? — поинтересовался длинноволосый пассажир.

— Нет, четвертое!

— Ой, ради Бога, извините! — виновато воскликнул бородач и, повернувшись к компании, сообщил:

— Демакин, наше следующее купе!

Ершова облегченно вздохнула, но назойливый пассажир вдруг передумал уходить и неожиданно спросил:

— Катя, это ты?

— Гуреев?

— Он самый, Константин Сергеевич! — обрадовался здоровяк. — Какими судьбами ты залетела к «партизанам»?

— Работа, — ответила молодая женщина, — а ты что здесь забыл?

— Да мы выставлялись в Польше в одной художественной галерее, — сказал художник, — а на обратном пути заглянули к Володе, ну ты должна его помнить, писатель! Мы с ним еще на Колхозной на одной площадке жили… Помнишь?

— А, что-то припоминаю, — сказала женщина, — Старина! Его так кажется звали…

— Он самый! — расшумелся бородач. — Так вот мы решили его навестить!

Катя с любопытством посмотрела на знакомого.

— А кто это «мы»?

— Да нас тут много, — воскликнул Костик, — Славка Демакин, Дима Власов, Юрка Глаголев.

— О, целый десант!

Художника окликнули:

— Гуреев, где боеприпасы? Давай быстрей!

— Сейчас иду!

Однако вопрошающего это не удовлетворило, и через минуту стриженая голова заглянула в купе.

— Константин! — буркнул раскрасневшийся приятель и осекся на полуслове.

Его хмурое лицо при виде красивой женщины сразу преобразилось и расплылось в добродушной улыбке.

— Здрас-те! — поздоровался он.

— Привет, Демакин! — усмехнулась Катерина, поняв, что Слава не узнал ее.

Припухшее мужское лицо изобразило искреннее удивление, а потом несказанную радость.

— Катенька?! — воскликнул он, немного оттеснив Гуреева в сторону. — Кого-кого, но вас я не ожидал здесь увидеть… Это нужно отметить!

Дима Власов и Юрка Глаголев, не выдержав затянувшейся паузы, заглянули в купе.

— Долго вас ждать, мужики? — недовольно бросил Дима. — Водка закиснет!

— А тут не только мужчины, — приятно удивился Юра.

Катя посмотрела на гостей и поняла, что как-то нужно заканчивать смотрины. Однако в этом ей помог Распопин, подошедший после воздыхания свежим воздухом.

— Мальчики, — кокетливо произнес Славик, — разрешите пройти, — и жеманно протиснулся между мужиками в купе.

Ребята весело переглянулись между собой и стали расходиться.

— Катюша, заходи к нам! — предложил Гуреев.

— Не знаю, — пожала плечами Ершова, — мы со Славиком так устали, что, право, вряд ли получится.

— Нет, нет, Катенька, — возразил Слава Демакин, — приятеля берите с собой, места всем хватит!

Распопин улыбнулся.

— Спасибо!

— Так мы вас ждем!

Когда дверь купе закрылась, Дима Власов шаловливо подмигнул ребятам.

— Демакин, — серьезным тоном, стараясь не рассмеяться, спросил он, — а ты что, в секс меньшинства записался?

Славка Демакин не растерялся и парировал:

— Да это я для Гуреева стараюсь!

Костик недовольно надул щеки: он не любил пошлые шутки.

Мужики дружно рассмеялись и с шумом завалились в свое купе номер пять.

Катерине пришлось поддаться на уговоры. Не последнюю роль сыграл в этом Славик Распопин.

— Ершова, — умоляюще воскликнул визажист, — ну можешь ты хоть раз что-нибудь сделать ради меня?

— Ладно, Распопин, — вздохнула Катя, — будешь должен!

Славик подпрыгнул от радости.

— Спасибо, Ершова, — радостно воскликнул гей, на ходу подкрашивая бесцветной помадой пухлые губы, — я твой должник до гробовой доски!

Катя усмехнулась и махнула рукой!

— А что с тебя возьмешь, Распопин?

Женщина подождала, пока Славик наведет марафет и, когда он был готов выйти в свет, открыла двери купе…

— Пошли!

Мужская компания радостно встретила гостей. Мужики много пили, в отличие от Славика и Катерины, рассказывали о выставке, о проведенном времени в Минске, травили анекдоты.

Рассчитывая на пятнадцать минут, Катерина проболтала с ребятами несколько часов и рассталась с веселой компанией художников лишь под утро.

Когда гости покинули гостеприимных хозяев, Демакин с восхищением произнес:

— Классная женщина!

— Не твоего полета, Демакин! — заметил Гуреев.

— Да, — весело рассмеялся Глаголев, — не перепало вам ничего с барского плеча!

— Зато и Славику не обломилось! — успокоил друзей Власов.

Компания дружно прыснула со смеху и предложила тост за неудачника-визажиста.

Поезд «Минск — Москва» прибывал на Белорусский вокзал. Катя так и не смогла уснуть всю дорогу. Гнетущее настроение снова вернулось к ней, хотя она изо всех сил гнала от себя плохие мысли.

Она понимала, что нужно поставить все точки над "и" в отношениях с Ильей. Катя очень переживала. Она не знала, как разорвать близкие отношения и при этом остаться хорошими друзьями.

Если бы она могла только представить себе, что ждет ее впереди! Разговор с Мещерским — всего лишь маленькая кочка на длинной дороге в кошмарный ад

Глава 16

С первыми лучами августовского солнца златоглавая столица засверкала своими куполами. Город просыпался не спеша, постепенно сбрасывая оцепенение прохладной ночи.

День обещал быть солнечным и теплым. Москвичи спешили на работу, не обращая внимания на давку в общественном транспорте. Многие не пропускали газетных киосков и успевали прихватить парочку свежих печатных изданий.

Если бы можно было в то августовское утро заглянуть в газеты, то каждый бы непременно натолкнулся на сенсационные статьи о гибели атомной подводной лодки «Курск» в Баренцевом море…

С самого утра троица была уже на ногах, готовая к решительным действиям. Однако Шлеме пришлось немного помаяться в ожидании, пока откроется читальный зал в Ленинке, чтобы наброситься на старые подшивки газеты «Новый век». Конечно, можно было ускорить процесс через архивные подвалы ФСБ, но Барышников решил не рисковать и не привлекать к себе нездорового любопытства.

Пока Сан Саныч налаживал связи по своим каналам с МВД, где официально расследовали массовое убийство в газете «Новый век», а отставной полковник Сухой перелистывал старые подшивки в поисках фотографа с двумя "Е", Таньга и Макар томились от бездействия в салоне «Форда».

— Как думаешь, Таньга", — спросил полусонного азиата Макар, — найдет Шлемофон фотографа?

Напарник молча кивнул.

— Значит, снова мочить! — с усталостью в голосе произнес Лигачев.

Приятель Макара пожал широкими плечами.

— Не все ли равно, — удивленно пробурчал азиат, — или резать, или мочить!

Лигачев неприязненно скосил глаза на собеседника.

— А-зия! — процедил сквозь зубы Макар. — Темный ты человек, Таньга!

Напарник приоткрыл глаза.

— Это почему? — спросил он. — Ты это говорить из-за цвета моего лица?

Лигачев энергично покачал головой и сплюнул через открытое окошко.

— Мудак ты, Таньга, — бросил он, — не в лице дело!

— А в чем?

— В душе, браток!

Узкоглазый ухмыльнулся.

— Душа — потемки!

Макар укоризненно покачал головой и смерил азиата презрительным взглядом.

— Вот я и говорю, Таньга, — отрезал мужчина, — что ты темный человек! Люди о чем-то думают, беспокоятся, а ты все дрыхнешь и дрыхнешь, как чурбан бесчувственный!

Узбек усмехнулся, оскалив свои желтые зубы.

— Это оттого, Макароныч, — промолвил он, — что у меня на душе спокойно и хорошо, а тебя, совестливого, черти стали трахать во все дыры!

— При чем здесь совесть! — возразил Лигачев. — Ведь тебе что друга, что брата порешить — один хрен.

А на душе у тебя спокойно оттого, что ты с утречка травки накурился!

Таньга замолчал, собираясь с мыслями.

— Твоя правда, Лигачев, — признался азиат, — если нужно, всех зарежу — работа такая!

— Херовая работа!

— К другой не приучен…

Макар хотел что-то сказать, но не стал распыляться перед напарником-наркоманом.

На душе было прескверно, особенно когда он вспомнил молоденького компьютерщика и своего сына, которого не видел больше года.

— Вот именно, — проворчал Макар, — только на зеркало нечего пенять, коли рожей не вышел!

Таньга понимающе посмотрел на приятеля.

— Ты, Макар, не оттого бесишься, — подвел итог Таньга.

— А отчего?

— Не похмелился после вчерашней попойки, вот и скверно тебе.

Азиат кивнул на бардачок в салоне.

— Хочешь? У меня есть косячок!

Лигачев, скривив губы, нетерпеливо отмахнулся от предложения.

— Да пошел ты со своей травкой, — сказал он. — Вот кабы водовки стакан!

— Помрешь ты, Макар, из-за своей водки, — убежденно заявил наркоман приятелю, — клянусь мамой, ласты склеишь!

— Да, пошел ты, праведник херов, — отмахнулся Макар. — Я быстрей отдам коньки, если сейчас не похмелюсь!

Таньга и бровью не повел, однако заметил напарнику.

— Хозяин запретил сегодня пить!

Макар резко оторвался от сиденья.

— А пошел он… — взорвался бугай, — я сам себе начальник! Я двадцать с лишним лет по струнке ходил! Так хоть напоследок расслаблюсь!

— Хозяин — барин! — бросил приятель. — Плохо кончишь, Макар!

Казимир Владиславович начинал терять самообладание и терпение: он уже пролистывал последнюю, четвертую толстую кипу газет, но то, что искал, не находил. Правда, ему несколько раз встретились фотографии, где стояли инициалы «Е. Е.», но этого было мало — ему нужно было полное имя и фамилия фотографа.

К Сухому подошла библиотекарь, молоденькая худенькая девушка и, положив на стол еще одну, но весьма тонкую подшивку газеты «Новый век», виновато произнесла тихим бархатистым голоском:

— Это последнее, что осталось.

Старик снял запотевшие очки и недовольно уставился на библиотекаршу, которая сразу же съежилась под колючим и пронзительным взглядом странного любителя старых подшивок.

— Что это?

Девушка вздохнула.

— Это — подшивка самых ранних спецвыпусков еженедельника «Новый век», — пояснила молоденькая практикантка. — Возможно, здесь вы найдете интересующий вас материал.

— Спасибо!

Казимир Владиславович взял тонкую, отдающую плесенью бумажную стопку и с обреченностью начал перелистывать пожелтевшие страницы.

— Что-нибудь еще? — поинтересовалась миловидная девушка.

Шлема отрицательно мотнул головой, не поднимая покрасневших глаз.

— Нет, нет…

Страницы подшивки медленно переворачивались, мелькали фотографии, и перед глазами рябило от статей. Сухой перевернул очередную страницу и вдруг встряхнул свинцовой головой: ему показалось, что он заметил нечто похожее на два "Е". Одним рывком отставник вернул на прежнее место газетный лист и впился в фотографию топ-моделей, запечатленных на подиуме.

Дыхание старика остановилось, но через несколько секунд его сердце учащенно забилось в рваном ритме.

Шлема смотрел на имя и фамилию, напечатанные под фотографией, и боялся пошелохнуться, чтобы не спугнуть увиденное.

— Е-ка-терина Ер-шова, — медленно прочитал он.

Старик не верил в удачу и несколько раз тряхнул толовой, потом еще раз снял очки и протер их и только тогда еще раз осмелился взглянуть на инициалы фотографа.

— Есть! — обрадовано выпалил Казимир Владиславович. — Ах ты гадкая бабенка! Ну, теперь-то я с тобой поквитаюсь!

Осмотревшись боковым зрением по сторонам, он незаметно вырезал из газеты фотографию с фамилией автора.

Затем он встал из-за стола и с расстроенным видом подошел с подшивками к библиотекарю.

— Ну что, нашли? — поинтересовалась миловидная девушка.

Шлема тяжело вздохнул.

— К сожалению, нет!

— Очень жаль, уважаемый! — развела руками библиотекарша. — Могу ли я вам еще чем-нибудь помочь?

— Вряд ли…

Девушка попалась весьма ответственная.

— Может, статья напечатана в другой газете или журнале, — предположила она.

— Возможно.

— Тогда я поищу, если хотите… — предложила она.

Шлемофон поспешно замахал руками.

— Нет, нет!

Девушка понимающе закивала чернявой головкой.

— Устали…

— Да, милая, — согласился Сухой, — возраст, понимаете ли, дает о себе знат…

— Что ж, заходите в следующий раз.

— Непременно, — пообещал чекист. — Весьма благодарен вам за внимание!

Девушка смутилась.

— Ну что вы…

— До свидания!

— Всего хорошего!

Полковник Сухой, бывший кэгэбист, а ныне профессиональный киллер, галантно откланявшись, спешно засеменил к выходу своей неуклюжей походкой. Молоденькая библиотекарша с жалостью и состраданием посмотрела вслед пожилому человеку.

Таньга первым заметил шефа, резво ковыляющего по улице, и толкнул в бок напарника.

— Смотри, Макар!

Лигачев приоткрыл осоловевшие глаза и сильно изумился: он еще никогда не видел Шлемофона, передвигающегося в таком быстром темпе.

— Так это же Сухой!

— Он самый, — весело усмехнулся азиат. — Интересно, кто его так завел?

— Может, задницей на гвоздь приземлился, — в тон приятелю предположил Макар, — или у кого-нибудь пропеллер с реактивным двигателем одолжил?

Бугаи рассмеялись. Однако, когда старик с шумом ввалился в салон автомобиля, внутри воцарилась тишина и спокойствие.

— Ну, что? — не выдержал Макар Лигачев. — Узнал что-нибудь или вхолостую слетал?

Шлема расплылся в ухмылке.

— Есть!

— Что? — не понял Макар. — На жопе шерсть?!

Узбек, не выдержав местного юмора, разразился оглушительным роготом.

— Молчать! — вдруг гаркнул старик. — Су-ки!

Опять нализались!

В салоне снова воцарилась тишина, только изредка нарушающаяся виноватым сопением и тяжелыми вздохами весельчаков приятелей.

— Вам что приказано?!

— Да самую малость, Владиславович" — оправдывался Макар.

Старик скривился.

— Да от тебя за версту самогоном несет, пас-куда пьяная!

Лигачев махнул рукой.

— Чем от меня несет, — зло и угрожающе сказал он, — тебя. Шлема, не должно колыхать! Мое дело «мочиты», и я с этим справляюсь. И неважно, кого отправить в преисполню: Васю, Масю или.., тебя!

Старик встретился взглядом с Макаром и счел за лучшее не злить этого костолома. Он решил припомнить эти угрозы при случае.

— Я еще маленько подожду, — произнес Шлемофон, — а вот одна баба ждать не должна. Посмотрим на что ты, браток, сегодня годен!

— Не волнуйся!

— А мне нечего волноваться, — усмехнулся Сухой, — пусть Барышников волнуется. Кстати, пора его обрадовать хорошим известием!

Старик достал из кармана сотовый и набрал знакомый номер телефона…

Сан Саныч Барышников с самого утра обзванивал своих старых знакомых, чтобы хоть как-то выйти на следователя Викентия Прошкина, который в ментовских кругах считался человеком неподкупным и порядочным. Мало того, многие считали его придурковатым фанатом, не очень умным, но упрямым и дотошным.

Единственное, что смог сделать майор, так это связаться со старшим лейтенантом Остапчуком, одним из людей, работавших в следственном отделе капитана Прошкина.

Сан Саныч пил холодный кофе у себя на квартире, когда зазвонил сотовый телефон. Достав аппарат из внутреннего кармана пиджака, майор протер блестящую от пота лысину и приложил коробку к уху.

— Барышников! — сухо, по-военному отчеканил Сан Саныч.

Из телефона послышался голос Сухого.

— Саныч?

— Он самый.

— Привет! — радостно и возбужденно поздоровался Шлема.

Барышников чуть не поперхнулся остатками холодного кофе. Он не любил, когда обменивались ничего не значащими фразами.

— Привет, привет и утром тридцать три привета, — грубо произнес толстяк. — Ты что, Шлемофон, бесплатные уши здесь нашел?

— При чем тут это? — заворчал обиженный старик.

Барышников был не в духе.

— Да мы с тобой, старый мудак, уже здоровались! — вспылил майор. — Ты по делу говори, а приветы своей теще посылай на праздники!

— Так я по делу и звоню, — проворчал Казимир Владиславович.

Барышников, почувствовав, что запахло жареным, понизил тон и настроился на серьезный лад.

— Ладно, Владиславович, — смущенно объяснил Барышников, — не сердись на меня! Сам понимаешь, в каком цейтноте мы находимся…

Однако старик был сильно обижен и не сразу пошел на мировую, понимая, что сейчас очень многое зависит именно от него, полковника запаса Сухого Казимира Владиславовича, а потому решил немного по" дразнить своего начальника.

— Понимаю, Барышников, — усмехнулся старик, — когда вынимаю!

Услышав мерзкую поговорку, Сан Саныч чуть не зашелся от возмущения и уже хотел было наорать на старика, но его остановил дружный рогот Макара и Таньги, доносившийся по связи. Майор сдержался, понимая, что он ноль без этой грозной троицы.

— Ну, ты даешь, Владиславович, — рассмеялся майор, — видно хорошо живешь, коли еще в таком возрасте твой агрегат на ходу. Я вот этим похвастаться шибко не могу… А ты, как я посмотрю, старик не промах!

— А ты что думал, Саныч, — самодовольно хмыкнул пенсионер, польщенный похвалой, — лучше сорок раз по разу, чем ни разу сорок раз!

Новый взрыв смеха донесся до ушей Сан Саныча, который снова подыграл старику.

— Силен, дружище!

— А как же! — гордо хмыкнул старый чекист. — Закалка старая, советская, не то, что теперь!

— С тобой не соскучишься, — весело сказал майор и тут же перешел к делу:

— Все это хорошо, но ближе к делу. Что там слышно у вас?

Грубая лесть немного смягчила полковника Сухого.

Он крякнул и с достоинством стал выкладывать последние новости.

— Кое-что есть!

Барышников весь напрягся, чувствуя, что старик не зря столько времени копошился в библиотечных залах.

— Ну, не томи, старая лиса! — нетерпеливо воскликнул Сан Саныч. — Ты же знаешь, Владиславович, что я сижу как на иголках.

— Ладно, слушай, — смилостивился Сухой. — Наш фотограф — баба!

— Так, так…

— А два "Е" расшифровываются очень просто, — продолжал старый чекист.

Майор сгорал от нетерпения.

— И как?

— Екатерина Ершова.

— Как?!

— Ер-шо-ва, — по слогам вынес смертный приговор Сухой.

Сердце Барышникова, минуту назад почти застывшее, сейчас бешено заколотилось.

— Ты ничего не путаешь?

Старик недовольно хмыкнул.

— Обижаешь.

— Не обижаю, а спрашиваю, — строго сказал Барышников. — Осечки не будет, как в прошлый раз?

— При чем здесь это? — возмутился старик.

Ты же сам знаешь, там был экспромт!

Майор вздохнул.

— Ты это не мне, а боссу объяснишь!

— Не волнуйся!

— Мне нечего волноваться, — ответил Барышников, — не мне, а тебе яйца на пятки натянут!

— Разберемся, — буркнул Шлема.

И отставной полковник Сухой, и ныне действующий майор Барышников прекрасно знали, на что способен Кузьмич. Они также понимали, что если операция провалится, то и Шлеме, и Сан Санычу, и их сподручным саван будет заказан моментально.

— Будь на месте, — приказал майор, — а я подниму досье на подругу и минут через пятнадцать-двадцать перезвоню тебе. Понял?

— Понял.

Барышников выключил сотовый аппарат и, взяв записную телефонную книжку, нашел в ней необходимый закодированный номер телефона.

Троица сидела в машине в ожидании звонка Барышникова. Таньга, как обычно, дремал, Лигачев вертелся, озираясь по сторонам и не находя места, а старик о чем-то сосредоточенно размышлял.

— Да перестань ты дергаться! — вдруг не выдержал Шлема.

— А я не дергаюсь, — огрызнулся Макар, — а разминаюсь перед работой.

— Успеешь еще!

Макар тяжело вздохнул, отчего в салоне сразу пахнуло перегаром. Сухой брезгливо поморщился.

— Дыши в сторону!

— Может, вовсе не дышать?

Снова могла вспыхнуть ссора. Таньга, молчавший до поры до времени, недовольно буркнул, не открывая глаз:

— Перестаньте, мужики! Жизнь прекрасна… Расслабьтесь!

Макар недовольно фыркнул и хотел что-то ответить, но тут зазвонил телефон. Старик резко поднял руку, давая понять, чтобы все замолчали.

— Да.

Звонил Барышников.

— Записывай адрес и телефон, — сказал он.

— Запомню, — произнес Сухой, но тем не менее, достал ручку и стал записывать на вырезке из газеты «Новый век», — диктуй! Только помедленнее…

Сан Саныч продиктовал адрес, телефон и дал необходимые инструкции. Старик почти ничего не спрашивал, а только молча кивал головой и поддакивал шефу.

— Все понятно?

— Да.

— Ну, с Богом!

Сухой усмехнулся.

— Тогда уж скорее с дьяволом! — произнес он и медленно положил трубку.

Макар и Таньга вопросительно посмотрели на Казимира Владиславовича.

— Ну что?

Старик прищелкнул языком и развел руками.

— Все требуют крови!

Киллеры все поняли. Однако Лигачев не выдержал и воскликнул:

— Скоро утонем в крови!

Таньга усмехнулся:

— Лучше в чужой, чем в своей!

— Не один ли черт?

Старик подумал, что в словах Лигачева есть доля правды и даже какое-то пророчество. Старый человек тяжело вздохнул и равнодушным голосом, который показался ему далеким и чужим, назвал адрес Екатерины Ершовой…

Глава 17

Катя Ершова прямо с вокзала заехала к Пигельману на квартиру, где тот проявил фотопленку и отпечатал несколько снимков. Сначала он наотрез отказывался делать халтуру.

— Катерина, — возмущенно воскликнул мастер, — за кого вы меня принимаете? Я не могу делать свою работу плохо!

— А ты сделай хорошо!

— Но это невозможно! — не соглашался фотограф. — Чтобы сделать качественно, необходимо соблюдать технологический процесс — пленка должна хоть немного высохнуть!

— Миленький, Цигельманчик, — умоляла женщина, — не могу ждать! Если я через час не покажу Кириллову фотографии, он меня съест с потрохами!

Мужчина вздохнул.

— Ладно, но за качество я не отвечаю!

— Согласна! — произнесла настырная клиентка. — Ты мне только пробные, пару штук, а остальные, когда пленка полностью просохнет.

— И, пожалуйста, не упоминай мое имя, — предупредил фотомастер, — я не хочу, чтобы поносили имя Цигельмана и говорили, что он халтурщик!

— Буду нема как рыба!

Мужчина махнул рукой и заперся в своей кладовочке-лаборатории, а Катя «села» на телефон. Первым делом она позвонила в агентство Варлама Кириллова.

— Алле, — донесся раздраженный голос шефа.

— Привет, Кириллов!

— Ершова?!

— Да.

— Ты где?

— В Москве.

— А где фотографии?

— Через час подвезу.

Директор возмутился.

— Катя, ты меня режешь без ножа! — закричал Кириллов. — Снимки должны были быть у меня уже с утра! Я ведь должен их показать спонсору…

Ершова, молча слушая стенания Варлама, вдруг взорвалась:

— Да пошел ты, Кириллов, в задницу! Я тебе что — вертолет? Ты что хочешь, чтобы я, не выезжая из Москвы, нащелкала тебе сто пленок да еще и в рамочку вставила?

Модельер понял, что переборщил, и пошел на попятную.

— Ну ладно, ладно, Катерина, — более миролюбивым тоном произнес он, — не заводись! Ты должна понять меня, я ведь как на иголках сижу!

— Тогда вынь из одного места гвоздь, — огрызнулась еще разок рассерженная Ершова, — легче заднице будет! А если хочешь делать все быстро, так плати по двойному тарифу и билеты не на поезд оплачивай, а на самолет!

— Ну хорошо, хорошо, рассчитаемся!

— Надеюсь.

— Ладно, когда будешь?

Катя немного успокоилась и сказала:

— Где-то через часик.

— Идет! Все! Целую!

— Да пошел ты!

Ершова со злостью хлопнула трубкой и, нервно достав из пачки «Кэмел», быстро закурила.

— Вот засранец, — прошептала женщина, выпуская струйку дыма, — нет чтобы «спасибо» сказать…

Она докурила сигарету и набрала свой домашний номер телефона. К телефону долго никто не подходил, и Ершова подумала, что подруга уже съехала с ее квартиры. Дело в том, что она разрешила несколько дней пожить у себя дома своей подруге Кате Вое" триковой, у которой возникли личные проблемы. Какие именно, Ершова не стала уточнять, считая это неприличным.

Наконец трубку сняли.

— Алле, — раздался томный заспанный голос Востриковой, — слушаю.

— Катерина? — спросила Ершова, почему-то не узнав голос подружки.

— Кто это?

— Ершова.

— А, Катюша, — оживилась Вострикова. — Ты где?

— В Москве.

— Да? — удивилась подруга.

Ершова почувствовала в интонации Востриковой какое-то сожаление.

— Я же тебя предупреждала, — сказала Катя, — что сегодня вернусь из Минска.

— Да, да.., конечно!

— Вот звоню тебе, чтобы напомнить, — произнесла Ершова.

— Это хорошо, — вздохнула подружка. — Через сколько времени приедешь?

— Часика через два, может, чуть раньше. Так что, Катя, постарайся, чтобы в квартире был полный порядок.

— Хорошо, — обрадованно вздохнула Вострикова, — порядок будет, а я исчезну!

— Буду признательна!

— Вечером увидимся?

— Конечно.

— Тогда целую!

— Пока!

Ершова положила трубку и недовольно покачала головой. Ее подруга обещала уйти с квартиры ранним утром, а время уже приближалось к полудню.

— Вот и делай людям добро, — вздохнула она, — еще и виноватой останешься!

Она достала новую сигарету, но передумала закуривать и положила обратно. Кате не хотелось курить, просто она всячески оттягивала разговор с Ильей Мещерским…

Глава 18

Катерина Вострикова не ладила со своим мужем: он не устраивал ее ни как человек, ни как кормилец, ни как мужчина. Совсем недавно на одной из вечеринок молодая женщина познакомилась с Максимом Ярышником, недавно окончившим школу милиции, и влюбилась в него без памяти.

Мало того, что молодой парень был красив и образован, так он еще был потрясающим любовником. Она впервые испытала оргазм и теперь была готова умереть от счастья!

— Кто там? — спросил молоденький лейтенант, приподнимаясь с постели.

— А-а, — махнула рукой Катерина и, не стесняясь своей наготы, подошла к зеркалу, — хозяйка звонила.

Молодая женщина посмотрела на свое отражение и осталась довольна собой: высокая полная грудь, тонкая талия, крутые бедра. Упругие круглые ягодицы и длинные стройные полные ноги выглядели сексуально и аппетитно.

Мужчина с вожделением посмотрел на любовницу и неохотно потянулся за кителем.

— Тогда нужно вставать.

— Глупости! — возразила молодая женщина и, откинув длинные густые волосы, с веселым криком бросилась на любовника. — У нас еще целый час любви и секса!

Она сорвала с мужчины белую простыню и страстно прильнула влажными губами к его телу, опускаясь все ниже. Мужчина вздрогнул от наслаждения и застонал. В самый неподходящий момент раздался телефонный звонок. Катерина испуганно вскочила.

— О черт! — тяжело дыша, зло выругалась Катя. — Опять звонит, сучка!

— А ты не поднимай! — взволнованно прошептал заведенный мужчина. — Нас нет!

— Ага, — раздраженно произнесла Вострикова, — она же знает, что я здесь!

Катя резко встала и подошла к телефону. Стараясь быть как можно спокойнее, Вострикова беззаботно произнесла:

— Слушаю!

Раздался мужской голос.

— Катя?

— Да…

После этого связь прервалась.

— Алле, — недовольно крикнула Вострикова. — Что за чертовщина?!

Она со злостью хлопнула трубкой об аппарат.

— Вот козел!

— Кто там? — поинтересовался любовник.

— А шут его знает, — недовольно произнесла Катерина, — повесили трубку!

Она только собралась вернуться в теплую постель, как снова зазвонил телефон.

— Да, — уже грубо и недовольно произнесла Вострикова, — я слушаю!

Снова раздался мужской голос.

— Катерина?

— Да, Катерина!

— Это Вахрушев.

— Какой Вахрушев?

— Евгений, — растерянно произнес мужчина. — Может, я не туда попал?

Вдруг до Востриковой дошло — это же звонят Ершовой!

— Вам нужна Ершова?

— Да.

— Извините, но она будет только через пару часов, — виноватым голосом сообщила женщина.

— Спасибо! Извините!

— Ничего, — усмехнулась Катерина. — Стоило ли два раза звонить, чтобы получить отрицательный ответ.

— Простите, но я звоню в первый раз!

— А разве только что не вы звонили?

— Нет.

— Странно! — озадаченно хмыкнула Вострикова.

— До свидания!

Женщина положила трубку.

— Ну кто там еще? — нетерпеливо спросил изнывающий от страсти Максим.

Вострикова, кокетливо играя большими упругими ягодицами, медленно подошла к постели.

— Ты понял, Максим?!

— Что?

— Ершова все тихоней прикидывается, — ехидно усмехнулась подруга, — а самой каждые пять минут разные мужики звонят!

— Да хер с ней! — отмахнулся любовник. — Все мы люди!

Он схватил Вострикову за руку и потянул на себя, потом резко навалился сзади, стараясь как можно быстрее взорваться в ней.

Дверь квартиры бесшумно отворилась, и до «гостей» донесся истеричный женский крик, переходящий то в сладострастные вопли, то в стонущий плач. Макар и Шлемофон переглянулись и на всякий случай достали оружие.

Киллеров было двое, Таньга остался в подъезде на стреме. Осторожно пройдя внутрь, мужики заглянули через щелочку в комнату. То, что они увидели, весьма позабавило их: обнаженная женщина с пышными формами плотно прилипла большими ягодицами к низу молодого мужчины и резво скакала на нем.

— Еще! Еще!

— Давай!

— Сильней!

— Глубже!

Крики и темп нарастали, и зрители с замиранием сердца наблюдали сексуальную сцену.

— Ой, умираю! — застонала партнерша.

— Я тоже!

— О-о-о ..

Киллеры очень хотели увидеть продолжение бесплатного спектакля, однако времени было в обрез.

Они вышли из укрытия, но немного не рассчитали:

Максим заметил вооруженных людей и выхватил пистолет.

Раздалось несколько негромких хлопков, словно кто-то открыл пару бутылок шампанского…

Глава 19

После разговора с полковником Барановым капитан Вахрушев долго размышлял о зверском убийстве в редакции газеты «Новый век». Несомненно, действовали профессионалы и убийство было чисто политическое.

Он был уверен, что это не мафиозные разборки, как писали бульварные газеты.

Встретившись со следователем Прошкиным и выслушав его версию убийства, Евгений еще раз убедился в том, что он мыслит в правильном направлении.

Убийцы искали какой-то компрометирующий материал и скорее всего нечто вроде копий секретных документов или фотографии. Вот и сейчас Евгений в который раз вспомнил о Кате Ершовой, которая знала пишущую братию и фотографов и, несомненно, могла бы помочь ему.

Просмотрев все ведомости, архив и подшивки газеты «Новый век», Вахрушев неожиданно наткнулся на знакомые инициалы «Е. Е.».

Пролистав почти все подшивки, Женька нашел фамилию своей давнишней знакомой Екатерины Ершовой.

— Вот так дела! — воскликнул Вахрушев. — Я попал прямо в десятку!

Но почему Ершова не значилась в штате редакции? Не числилась она и в списке внештатных работников.

— Ладно, — вздохнул капитан, — разберемся!

С какого конца браться, мы теперь знаем!

Очевидцев сразу нигде не нашлось. Правда, какая-то старуха видела, как около двенадцати часов дня подъезжали три машины. В редакцию заходили трое крепких мужчин в плащах и красивая женщина.

Собрав все воедино и набросав общую картину, Вахрушев распрощался со следователем Прошкиным и уехал на своем стареньком «Жигуленке» на доклад к Баранову.

Долго у Андрея Васильевича Евгений не задерживался. Выработав план дальнейших действий, капитан попрощался с полковником и вплотную занялся Катей.

Вахрушев знал ее домашний телефон, который ему дала Ершова еще год назад. Капитан знал, что она работала в модельном агентстве Варлама Кириллова.

Сделав несколько звонков, Женька узнал, что Катерина уехала в командировку и скоро вернется.

— Может, это к лучшему? — размышлял Вахрушев, глядя в темное окно, где сгустились сумерки.

Евгений неожиданно подумал: "Интересно, а что я скажу Кате при встрече? Здрасьте, я капитан ФСБ!

Попрошу выложить мне все как на духу!"

Вахрушев смущенно взъерошил густые жесткие волосы.

— Нет, так не пойдет! — возразил сам себе фээсбэшник. — Кто я для нее? Официальный тон может? спугнуть ее или хуже того — оттолкнуть… Нет, — решил Женька, вспоминая свою первую любовь, — придется солгать ради спасения утопающего!

Вспомнив вчерашний день, Вахрушев встряхнулся и сбросил оцепенение.

— Так, нужно срочно найти Ершову! Но где? На работе ответили, что уехала, а дома сказали, что еще не приехала…

Он припарковался возле телефона-автомата, быстро вышел из машины и решил позвонить Баранову, а потом еще раз Катерине. Однако, ничего не узнав у Андрея Васильевича, Женька не смог позвонить и Ершовой: закончилась карточка, а жетонов уже не осталось.

— Ладно, — раздосадованно вздохнул капитан, — тут как раз недалеко. Схожу к ней домой.

Евгений взглянул на часы. По времени Ершова должна уже быть дома.

«А не подождать ли мне ее возле дома? — пришло на ум Вахрушеву. — Или может завалиться к ней без приглашения?»

Не решив ничего путного, он возбужденно махнул рукой и, сев в машину, быстро поехал в сторону дома Ершовой.

Вахрушев решил, что нужно про все честно рассказать Кате. Выложить все, что произошло в редакции «Новый век», и объяснить ситуацию. Да и врать-то как следует Женька не умел: вечно краснел, заикался и отводил глаза.

Поднимаясь по лестнице, он столкнулся в подъезде с крепкими мужиками, но не придал этому никакого значения.

Капитан нажал на звонок, но дверь никто не открыл. Он позвонил еще раз, стараясь услышать дребезжание звонка, но его не было слышно.

— Что за чертовщина! — выругался Вахрушев. — Работает у нее звонок или нет?

Он не стал ломать голову и громко постучал. На последнем ударе дверь слегка приоткрылась, хотя из квартиры никто не вышел.

— Да, — вздохнул капитан, — мертвое царство!

Видно, здесь не ждут гостей.

— Дома есть кто? — громко спросил он и зашел в прихожую. — Катерина!

В квартире был кто-то, но ответа не последовало.

Неожиданно Вахрушев остановился как вкопанный и стиснул кулаки.

— Су-ки! — простонал он.

Бросившись сначала в одну комнату, потом в другую, капитан громко позвал:

— Катя! Катя!

Ответа не было. В спальне он увидел жуткую картину.

Хлопнув дверью, Женька выскочил из квартиры и понесся вниз. Однако, как он ни спешил, троих мужиков возле подъезда уже не было.

— Козел, упустил! — выпалил он.

Но, пошарив глазами вокруг, Вахрушев все же успел зацепиться острым зрением за хвост темной иномарки «Форд». Не мешкая ни секунды, капитан подскочил к своей машине и, включив зажигание, бросился в погоню.

Он понял, что киллерам нужна была Катя Ершова!

Глава 20

Ершова ехала домой. Она уже успела встретиться с кое-кем из своих старых приятелей и отвезти полувлажные фотографии в модельное агентство Варлама Кириллова.

Модельер остался очень доволен работой. Опытный художник сказал, что с такими девочками, как Клавдия Засулич, он непременно договорится с американским модельным агентством Ford Modelis и покорит Новый Свет. В этом заверил Кириллова американский журналист Патрик Глен, который разбирался в этом бизнесе и имел обширные деловые связи.

Иностранец частенько заходил к Варламу в агентство и вел с Кирилловым какие-то дела, о которых Ершова никогда не спрашивала, но все знали, что журналист частенько устраивал загородные вечеринки для своих более высокопоставленных сограждан. Катя недолюбливала этого долговязого рыжеволосого американца с длинным и крупным носом.

Патрик, поняв безнадежность своих любвеобильных потуг, отвечал свободолюбивой женщине тем же.

Однако сегодня он был как никогда обходителен и любезен, интересовался работами Ершовой и даже пригласил на деловой ужин в ресторан.

Катерина хотела отказать, но, подумав, решила, что американец может пригодиться ей в дальнейшем для работы, и пообещала конопатому журналисту подумать.

Теперь ей было ни до чего! Очень болела голова после ночной беседы с художниками, и ужасно хотелось спать. К тому же нужно еще было настроиться на разговор со своим бывшим любовником!

Катерина с трудом открыла двери своей квартиры и с большим облегчением ввалилась в коридор.

Но вместо ощущения радости хозяйку вдруг охватило нехорошее предчувствие.

Ершова прошла в зал и ужаснулась: в квартире все было перевернуто. Дверцы секции открыты, вещи и бумаги валялись на полу в хаотическом беспорядке!

— Ну, подруга! — не сдержавшись, воскликнула женщина, но вдруг сообразила, что Вострикова тут ни при чем.

Она решила, что здесь побывали воры.

— Вот и до тебя, Катюша, добрались подонки! — бормотала хозяйка, поднимая с пола бумаги и фотографии.

Потом резко бросила заниматься пустым делом и заглянула в спальню… То, что она увидела там, заставило ее сначала окаменеть, но через секунду дико закричать. На кровати лежали два обнаженных окровавленных трупа: Кати Востриковой и ее любовника.

Смерть застала несчастных любовников на пике блаженства, о чем говорили их откровенные позы.

В спальне также все было перевернуто вверх дном.

Рядом с кроватью, на полу, потрясенная женщина заметила пистолет.

Катя не могла больше держаться на ногах и медленно осела на пол…

Она пролежала на полу минут двадцать.

Катерину все еще колотило, и она не могла сообразить, что же делать. Даже третья сигарета не могла хоть как-то ее успокоить.

Наконец, собравшись с духом, Ершова решила позвонить в милицию. Но, подойдя к телефону, Катя передумала и решила сперва позвонить Илье Мещерскому.

Илья Мещерский встал довольно поздно в плохом расположении духа. Голова гудела, на душе было тревожно, а на сердце печально. Причиной всему была Катя Ершова.

Хозяин двухкомнатной квартиры медленно приподнялся с дивана, куда завалился вчера, не снимая джинсов и свитера. Он провел рукой по заспанному небритому лицу, затем потер горящие виски и энергично затряс головой. Илья попытался встать на ноги, но его повело в сторону, и он снова опустился на свое лежбище.

— Вот черт, — пробурчал Мещерский, — это ж надо так набраться!

Мужчина вздохнул и недовольно замотал взъерошенной головой.

— А все ты, Катька! — с обидой и даже злостью произнес Илья в сторону фотографии Ершовой, которая стояла на верхней полке в секции. — Ну что тебе еще нужно? Что тебя еще не устраивает в этой.., сраной жизни?

Мужчина долго смотрел на миловидную женщину и, не дождавшись ответа, грустно склонил тяжелую с похмелья голову.

— Эх ты, Катя-Катерина!

Илья Мещерский понял, что Катя Ершова не создана для семейной жизни: ей нужна работа, приключения, смена обстановки… А вчера его подруга ясно дала понять, что ни о какой совместной жизни в ближайшем будущем не может быть и речи. Конечно, Катя сказала это в деликатной форме, обещала объясниться по возвращении из командировки, но… Зачем эта неопределенность? !

— Пора с этим кончать! — произнес вслух Мещерский и решительно встал с дивана. — Я уже не мальчик, — завелся он с полуоборота и вдруг осекся, — но еще и не муж!

Приняв освежающий душ, Илья вытер короткие волосы и направился на кухню. Заварив крепкого кофе и утолив жажду, он стал понемногу приходить в себя.

— Ну что ж, — обратился он сам к себе, — ты молод, недурен собой, бабы тебя любят, так что жизнь не закончена, а скорее — продолжается! Чего стоит одна только Вероника Шумиловская!

При воспоминании об этой красивой девушке у Мещерского засосало под ложечкой… В ней Илья не находил изъянов, одни только плюсы! Она была копия Кати Ершовой и человек, мало знакомый с обеими, мог их перепутать. И все же у Вероники не было того шарма, которым обладала сумасбродная независимая Ершова!

С Вероникой Илья познакомился совсем недавно, когда ездил в командировку на Украину, и у них сложились дружеские отношения. Однако сердце Мещерского до сих пор было занято Катей.

Резкий телефонный звонок заставил вздрогнуть задумавшегося хозяина квартиры.

— Тьфу ты, черт! — выпалил Илья, продолжая сидеть на табуретке. — Кому это я еще понадобился?

Однако телефон продолжал трезвонить, и Мещерский, выругавшись вдоволь, направился к телефону.

— Слушаю, — недовольно произнес мужчина.

На другом конце связи раздался тихий и приятный женский голос.

— Привет!

— Привет! — машинально ответил Мещерский и задумался.

Женский голос был ему незнаком, но странный акцент и манера общения страшно напоминали кого-то, а кого именно, Илья никак не мог сообразить.

— Кто это?

Послышался добродушный смешок.

— Сюрприз!

— Что?

— Сюр-приз!

— Не понял, — серьезным тоном произнес Илья. — Какой сюрприз?

Мещерского стал раздражать игривый тон незнакомки.

— Симпатичный, веселый и живой.

— Извините, но сюрприз не заказывали, — грубо ответил Илья.

По-видимому, незнакомка поняла, что пора переходить к делу, пока Мещерский не вышел из себя.

— Это я, Илья!

— Кто я?

— А ты подумай, — кокетливо ответила девушка, — может и угадаешь.

Илья недовольно засопел.

— В самом деле, что-то… Мещерский замолчал.

— Эх ты, москаль! — пожурил женский голос с явным акцентом. — Таки гарны слова спивал, а теперь и не помнишь…

И тут до Мещерского наконец-то дошло.

— Вероника?

— А ты ждал кого-то еще?

— Да нет, — заволновался Илья, — просто все так неожиданно…

Девушка усмехнулась.

— Наша жизнь полна неожиданностей, Ильющенька.

Мещерский почесал затылок и задумчиво закивал головой.

— Это уж точно! — вздохнул он. — Слушай, ты откуда звонишь?

— А ты еще не догадался?

Илья быстро произнес:

— Из Киева?..

Шумиловская рассмеялась приятным низким голосом.

— Ты, Мещерский, как всегда, почти угадал, — сказала Вероника, — звоню с Киев… — она сделала секундную паузу и весело продолжила:

— ..ского вокзала из телефона-автомата, что стоит напротив стоянки такси.

Мещерский растерялся.

— Ты в Москве?

— Ну, если Киевский вокзал находится в Москве, — усмехнулась Вероника, — значит, я нахожусь в столице.

Илья вздохнул.

— Вот это да!

Возникла неловкая пауза, однако гостья быстро нарушила ее.

— Ты не рад?

— Нет, нет, — запротестовал москвич, — наоборот, даже очень!

Вероника усмехнулась.

— Я что-то не пойму, — игриво спросила хохлушка, — очень рад или наоборот?

— Ну конечно, рад, — произнес Илья. — Ты где остановилась? — спросил он и тут же поправился:

— Ах, да.., я еще не проснулся! Ты уж извини меня, Вероника.

Шумиловская понимающе и кокетливо откашлялась.

— Дело понятное, Москва — город романтических свиданий!

Илья стушевался.

— Да нет, — вяло возразил мужчина, — просто было много работы…

— Мещерский, ты не обязан передо мной отчитываться, — успокоила Вероника.

В разговоре снова возникла пауза, но теперь ее нарушил Илья, понимая, что надо для приличия предложить гостье встретиться и по возможности напоить домашним чаем, поговорить о том о сем…

— Вероника, — неуверенно сказал он, — может, встретимся?

Шумиловская многозначительно хмыкнула.

— Даже не знаю…

— А че там знать, — смелее произнес мужчина. — Приезжай прямо ко мне!

Девушка замялась, хотя давно ждала этого предложения и ради этого приехала в Москву из Киева.

— Или у тебя какие-то планы?

— Да особых планов у меня нет, — призналась хохлушка.

— Тогда бери такси, — скомандовал кавалер, — и приезжай ко мне!

Выдержав паузу, Шумиловская снисходительно произнесла, словно делала одолжение Илье Мещерскому.

— Ладно, Ильюша.

— Вот и хорошо, — вздохнул хозяин. — Адрес помнишь или повторить?

— Где-то записан.

— Тогда жду!

— Ладно, кавалер, — томно вздохнув, сказала Вероника и чмокнула полными губками трубку. — Жди.., только очень жди!

Вероника помчалась к стоянке такси, а Илья Мещерский долго еще почесывал затылок всей пятерней, не обращая внимания на короткие надоедливые телефонные гудки.

— Вот так сюр-приз! — вздохнул он. — А может, это судьба?

Мещерский положил трубку и направился в кухню. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как телефон снова предательски затрезвонил.

Илья вернулся к аппарату и снял трубку.

— Да…

— Илья?

— Да, да!

— Слава Богу, что ты дома! — облегченно вздохнула Катя Ершова.

Мещерский напрягся, поняв по интонации любимой женщины, что случилось нечто из ряда вон выходящее.

— Что случилось?

— Ой, Илья…

Мещерский хотел повторить вопрос. Но то, что он дальше услышал, сразило его наповал и лишило дара речи: Мещерский слушал и не верил своим ушам…

Илья внимательно слушал Ершову и не перебивал. Он понимал, что в таком состоянии необходимо выслушать человека, дать ему выговориться, а уж потом давать советы.

— Это ужасно… — едва выдавил мужчина.

— Я не знаю, что мне делать.

— Ты позвонила в милицию?

— Нет.

— Непременно позвони, — настойчиво посоветовал Мещерский. — И ничего не трогай руками.

— Ты что, я боюсь тут находиться, не то что трогать! — всхлипнула Катя.

— Не волнуйся, Катя! — постарался успокоить ее Илья. — Я немедленно еду к тебе!

— Приезжай!

— Хорошо!

Но обезумевшая женщина вдруг передумала.

— Нет, Илья, — сказала Катерина, — я не могу здесь оставаться! Я сама приеду к тебе.

— Хорошо, если ты так хочешь, — согласился он. — Только не забудь позвонить в милицию, — напомнил Ершовой мужчина.

— Да, да…

В трубке раздались короткие гудки, и Мещерский задумчиво почесал затылок.

— Вот так петрушка! — вздохнул он, все еще никак не приходя в себя. — И кому это понадобилось устраивать такие разборки? А может, это хотели убить Ершову? — с ужасом подумал он вслух. — И просто по ошибке убили другую…

Мещерский похолодел. Заметив на полу сигарету, он дрожащими пальцами поднял ее. Машинально закурив, он вдруг вспомнил о чем-то и хлопнул рукой по колену.

— Ё-мое! — воскликнул он. — Так сейчас же ко мне приедет Вероника!

Резко вскочив, он нервно заходил по квартире.

— Ну и влип! — бормотал он.

Немного поразмыслив, Илья Мещерский успокоился и махнул на все рукой.

— А, будь что будет! — обреченно вздохнул он. — Помирать — так с музыкой! Главное, чтобы Катерина была в порядке!

А с Катериной и на самом деле было неладно. Когда она все осмыслила, то ее снова бросило в дрожь: ведь на месте Катерины Востриковой могла быть она, приедь она чуть раньше с вокзала. Ведь бандиты не пощадили ее, чтобы не оставлять свидетелей!

Катерина с трудом заканчивала разговор с милиционером. Чувствовалось, что попался какой-то дотошный служака.

— Оставайтесь на месте, — приказал мужской голос, — мы сейчас выезжаем!

— Нет, — истерично возразила Ершова, — я не останусь одна дома! Я буду у своего знакомого, Ильи Мещерского. — напомнила женщина милиционеру.

Катерина схватила сумочку.

— Приезжайте скорее по указанному адресу, — бросила напоследок испуганная и взволнованная женщина, — если не хотите получить еще парочку трупов!

Катя подумала про Илью, на которого могла всегда рассчитывать. Хотя после увиденного ошарашенная женщина уже не знала, где сможет обрести хоть какое-то душевное спокойствие.