Глава 24


— Эй, я сделала горячий шоколад, — говорит Шейн, входя в гостиную, и садится на кровать, которую я занимаю последние три дня. — Почему бы тебе не поужинать с нами?

Я смотрю на часы и понимаю, как поздно сейчас.

— Уже почти одиннадцать, и я просто хочу спать, — говорю я, поворачиваясь в кровати. Я ходила на работу и разговаривала с Дейлом и Питером, и они оба согласились, что я слишком ценный работник, чтобы работать в торговом зале.

Мне дали должность личного помощника Питера и прибавку в пять тысяч долларов в год. Питер сказал, что понаблюдает за моей работой в течение шести месяцев и назначит мне соответствующую зарплату.

— Очень плохо. Впервые я не знаю за сколько лет, моя лучшая подруга снова со мной, — говорит она, толкая меня, — и я не собираюсь упускать такую возможность.

Я улыбаюсь, потому что Шейн приставучая, иначе не бывает.

— Хорошо, подай мне мои… я имею в виду, твои тапочки, — я указываю на край кровати.

Она встает, усмехается и бросает их в мою голову.

— Вот твои тапочки, — она смеется, и я не могу не рассмеяться вместе с ней. — Теперь вытаскивай свою задницу из постели, или я сяду на твою голову и пукну, — я снова смеюсь, и она со смехом выходит из комнаты.

Я встаю и иду на их кухню. Лиам сидит на табуретке, попивая свой горячий шоколад, Шейн, садясь, тоже берет свою кружку.

— Почему это похоже на интервенцию? — спрашиваю я и смотрю в свою кружку. — Если это так, то думаю, мне нужно положить парочку зефирок.

— О, отличная идея, а завтра вечером мы пожарим зефир. Ты сможешь разжечь костер? — спрашивает она Лиама.

— Да, думаю, что смогу, если снег не пойдет.

— Снег еще не выпал, так что, наверно, его не будет и завтра вечером.

Лиам подходит к шкафу и, достав зефир, кладет его перед нами. Я беру две штучки и кладу их в свой горячий шоколад.

— Ты знаешь, что мы любим тебя, так ведь? — начинает говорить Шейн.

Это не к добру, когда кто-то начинает разговор с таких заявлений, а затем добавляет «так ведь?» в конце.

— Да, — говорю я, растягивая слова. — Но?.. —добавляю я, — всегда есть какое-то «но».

— Что ж, мы с Лиамом поговорили…

— Нет, милая, говорила ты, а я слушал, — вмешивается Лиам.

— Да, и это тоже, — Шейн игриво показывает Лиаму язык. — Мы с Лиамом поговорили, — она подчеркивает его имя. — Мы думаем, что ты должна вернуться в университет. Ты всегда хотела стать учителем английского языка. Теперь, я думаю, ты должна сделать это.

— Это все она, не я, я не имею к этому никакого отношения, — говорит Лиам, вскидывая руки вверх в притворной капитуляции.

— Все нормально. Это отличная идея. Но я не могу. Мне нужно работать, и моя стипендия стала недействительной после того, как я бросила учебу.

— Ты можешь работать неполный рабочий день в супермаркете и, возможно, редактировать книги, как прибавку к своей зарплате, и взять курс или два, — взволнованно говорит Шейн, подпрыгивая на месте.

— Ты много думала об этом, — говорю я, наблюдая за ее энтузиазмом и тем, как она сияет.

— Боже мой, и правда! Я думаю, ты сможешь сделать это, Лили. Я на самом деле думаю, что ты сможешь. Ты самый умный человек, которого я знаю. И хотя это значит, что ты будешь очень занята, есть только один человек, который сможет сделать это, и это — ты, — она делает глубокий вдох и улыбается мне. — Я знаю, что ты сможешь это сделать, — она указывает на себя. — Он знает, что ты сможешь это сделать, — она указывает на Лиама, и он кивает с тупой улыбкой на лице. — И ты знаешь, что ты сможешь это сделать, — она указывает на меня. — Ты всю свою жизнь прожила в аду, теперь пора переезжать в рай, — она улыбается мне.

Чувствую, как слезы собираются в уголках глаз.

— Я не знаю, с чего начать, — говорю я. — Я никогда ничего не редактировала в своей жизни. Как я могу сделать что-то подобное? Я даже не знаю, где найти хоть кого-нибудь, чтобы узнать, смогу ли я поработать над их книгой.

— Ну… — начинает говорить Шейн и снова подпрыгивает вверх и вниз на месте. — Одна девушка, которая работает на нас, написала роман. И она ищет вторую пару глаз. Я всегда могу спросить ее. Я уверена, что она согласится.

Это ошеломляет. У меня и в мыслях не было заниматься чем-то подобным.

— Хм, полагаю, что могу попробовать, — говорю я, пожимая плечами. — Но что, если я облажаюсь?

— Ты не облажаешься. Ты будешь великолепна.

— Что, если она возненавидит то, что я делаю?

— Тогда она сможет найти кого-нибудь другого, чтобы все перепроверить.

Лиам усмехается, и я смотрю на него.

— Тебе нужно поверить в себя, Лили. На самом деле нужно. Что самое худшее, что может случиться? Ты будешь работать над ее книгой, если ей не понравится то, что ты делаешь, вы разойдетесь. Без обид.

— Я думаю, что могу попытаться.

— Ура! — Шейн хлопает в ладоши. — Я скажу ей утром, она будет очень рада.

— Я тоже думала кое о чем, — я смотрю вниз на свой горячий шоколад и избегаю глаз обоих, Лиама и Шейн. — Я подумала, что, возможно, было бы неплохо начать встречаться с психологом, возможно, он сможет помочь мне разобраться со всеми моими чувствами.

— Это самая лучший вечер на свете! — кричит Шейн и выпрыгивает из своего кресла, чтобы обнять меня. — Ты такая сильная, Лили. Я знаю это, я чувствую это своими костями, ты будешь лучшим редактором в округе. Запомни мои слова, ты будешь великолепна. И когда ты найдешь психолога, ты станешь еще сильнее.

— Спасибо, — говорю я, хотя у меня есть сомнения. Пока мы пьем горячий шоколад, Шейн и Лиам строят друг другу глазки, и вдруг я чувствую, что вторгаюсь в их личное время. Я допиваю шоколад и споласкиваю в раковине свою кружку. — Могу я взять твой ноутбук, пожалуйста? Я хочу узнать немного о редактировании и том, что в это входит.

— Конечно, Лютик, — говорит Лиам и подмигивает Шейн. Молчаливый флирт происходит между ними двумя, и я знаю, что определенно злоупотребляю их гостеприимством здесь, на кухне. Лиам встает и идет за своим ноутбуком, а я обнимаю Шейн и целую ее в щеку. — Он в твоей комнате, Лили, — говорит Лиам, когда заходит обратно и встает рядом с женой.

— Спокойной ночи, ребята. И… — я опускаю глаза, уставившись на свои розовые тапочки на ногах. — Спасибо за все.

— Не за что, — радостно восклицает Шейн. Я слышу шлепок, а когда поворачиваюсь, вижу Шейн, прыгающую с самой большой красивой улыбкой на лице. — Я могла бы включить какую-нибудь музыку, — говорю я.

— Хорошая идея. Потому что у нас будет дикий обезьяний секс, — игриво говорит Лиам.

— Лиам! — ругает его Шейн.

— Что? Это правда, — я смеюсь и тут же слышу, как Лиам шепчет, хотя больше похоже на то, что он умоляет. — Пожалуйста?

Я захожу в гостиную, закрываю дверь и сажусь на кровать. Ноутбук уже открыт, а поисковая система отображается на экране. Во-первых, я ищу все о редактировании и о том, что делает редактор. Я просматриваю много сайтов и понимаю, что редактор проверяет грамматику, орфографию, пунктуацию и формулировку слов. Какие-то сайты содержат больше информации, но когда я захожу во вкладку «еще», то перехожу на сайты художественно-технического редактирования, редактирования содержания и построчного редактирования. Всем этим вещам мне нужно научиться, чтобы стать успешной.

Утомившись от поисков информации о работе редакторов, я ищу психологов, специализирующихся на домашнем насилии. Как только я печатаю слова «ближайший психолог, специализирующийся на домашнем насилии» все становится таким реальным. Чудовищность ситуации поражает меня, как тонна кирпичей. Огромный груз опускается на грудь, и я начинаю часто дышать, отчаянно пытаясь вдохнуть воздух в легкие. Руки трясутся и, похоже, что я не могу контролировать свое тело. Пот каплями стекает по шее, и, несмотря на холодную погоду за окном, я дрожу от волнения и нервозности. Мой взгляд затуманен, и я не в состоянии охладить кровь и успокоить свой пульс. Сделав несколько глубоких вдохов, я, наконец, достаточно успокаиваюсь, чтобы попытаться работать, несмотря на чертовщину, которая только что произошла. Я закрываю ноутбук на несколько минут, включаю радио, нахожу станцию, играющую успокаивающую музыку, и просто лежу на кровати, закрыв глаза. Когда мое тело полностью успокаивается, я чувствую, что напряжение полностью исчезло. Я сажусь в постели и снова включаю ноутбук. На странице поиска отображается список психологов, которые находятся недалеко от моей работы. Некоторые работают с детьми, другие с людьми с посттравматическим синдромом. Рыская по страницам и пытаясь найти хоть кого-то, я натыкаюсь на имя врача, в чьем объявлении говорится: «Специализируюсь на женщинах, пострадавших от домашнего насилия». Оно находится на третьей странице в поиске. Я нажимаю на ссылку и вижу ее фотографию. Ее зовут доктор Кэтрин Скотт, и она говорит, что единственная в своей практике. По неизвестной причине, ее фотография и сайт говорят мне, что она человек, который сможет мне помочь. Я открываю свою почту, копирую ее адрес и пишу ей сообщение.

Я сижу и смотрю на слова, которые набрала, затем удаляю их. Я пишу что-то другое, более детально рассказывая обо всем, и снова удаляю. Больше часа уходит у меня на то, чтобы написать письмо и снова удалить его, пока, наконец, не пишу: «Мне нужна помощь». Слова жестоки, но просты и сказаны по существу. Я встаю с кровати и прохаживаюсь взад и вперед по комнате, останавливаясь, чтобы посмотреть на три маленьких слова, которые могут изменить мою жизнь. Это глупо, Лили. Ты идиотка.

Я захожу в гостевую ванную, чищу зубы, и просто, чтобы быть уверенной, чищу их еще раз. Возвращаюсь в комнату, смотрю на слова и надеюсь, что я волшебным образом написала там что-то еще. Что-то более содержательное, может быть, то, что заставит Кэтрин захотеть помочь мне.

Я сижу на кровати, закрыв ноутбук, и продолжаю слушать музыку. Те слова не дают мне покоя, и я мысленно возвращаюсь к тому, что написала.

Сделай это, Лили. Обуздай это.

Открыв ноутбук, я вижу слова, которые набрала. Они издеваются надо мной, дразнят, молча говоря, что я не нуждаюсь в помощи, я достаточно сильна, чтобы пройти через это самостоятельно. Постоянные унижение отца и Трента остались позади. «Ты такая глупая», — говорили они. «Ты такая уродливая». Они всегда насмехались. «Ты никому не нужна».

Курсор мышки по-прежнему наведен на кнопку «Отправить». Я хочу послать письмо, но что, если она просто посмеется надо мной и скажет, что на самом деле у меня нет проблем? Что, если она отвергнет меня? Что, если она окажется права, и я могу справиться с этим самостоятельно? «Ты самый тупой человек, которого я знаю». Слова папы и Трента кружатся в моей голове. Я хочу кричать так сильно, как только могу, и рвать на себе волосы в отчаянии.

Поскольку волнение кружится в моей голове, момент абсолютной ясности приходит тогда, когда я чувствую себя наиболее потерянной и уязвимой. Всего несколько секунд, пока меняются песни на радио, нет никаких звуков. Мучительные звуки пытки, бушевавшие в моей голове, затихают. Не слышно ни единого звука. Ни радио, ни ноутбука, даже ни звука в моей голове.

И тогда я понимаю, что это один из самых важных моментов в моей жизни.

Я могу упасть, могу споткнуться и даже могу обратиться за помощью. Но я не слаба. Я сильнее, чем была когда-либо.

Загрузка...