Уроки плейбоя

Глава 12

Утро свадьбы выдалось ярким и солнечным после почти двух недель хмурой погоды, когда каждый день Лотти терпеливо слушала причитания Мадлен по поводу волос, которые превратятся в катастрофу, макияжа, который потечет, гостей, которые ничего не увидят из-за зонтов, и прочее бла-бла-бла.

Сама она думала, что сестра превращается в капризную невесту, но, конечно, держала эти мысли при себе. Это было большое событие в жизни Мадлен, а как принцесса и наследница трона, она находилась еще под большим давлением, чтобы провести все должным образом. Из уважения к свадьбе Мадлен и Эдуарда Лотти с Луккой смогли сохранить свои отношения вне прицела прессы, и это только подпитало их интенсивность.

Тайные встречи, украденные моменты, полчаса без того, чтобы кто-то заметил, придало их отношениям еще больше возбуждения. Одной командой они готовили последние детали церемонии и регистрации, — может, Лукка и не посещал свадьбы, но был великолепен в том, чтобы заставить людей делать то, что ему нужно. Он с таким шармом отдавал приказы, что весь дворцовый персонал готов был работать сверхурочно, лишь бы удовлетворить его.

Все продолжали говорить о невероятном успехе девичника. Даже Лотти насладилась нарядом и танцами до раннего утра, особенно с учетом того, что Лукка переоделся официанткой и украл у нее поцелуй перед одной из колонок диджея.

Но хотя они и не упоминали об этом, принцесса хорошо понимала, что через три дня после свадьбы их отношения прекратятся. Истечет месяц, а значит, и срок, назначенный исполнительным директором, Лукка сможет получить деньги и вернуться в Лондон к жизни на невероятной скорости.

Лотти поступила умно и мысленно разделила свое сознание пополам. С Луккой она ныряла в омут с головой и притворялась, что они — идеальная пара с будущим, а оставаясь в одиночестве, принцесса поддавалась другой своей половинке, в слезах и волнении лишаясь сна. Она не собиралась в него влюбляться или хотя бы испытывать симпатию, но за последние недели ей удалось узнать его, проникнуть за созданный им образ смешливого легкомысленного городского парня и увидеть чувствительного и творческого человека с глубоким характером. И это заставило ее сердце расцвести. С чего вообще она думала, что сможет контролировать любовь? Та проникала внутрь, захватывала ее, сминала всю защиту, заставляя тело жаждать Лукки, когда его не было рядом, а когда они были вместе, любовь лишь крепла. Сердце Лотти таял о при виде темного блеска в его глазах. Сможет ли она выдержать прощание и представить, словно все, что она испытывает, — легкая привязанность? Что же касается Лукки, то если он и страдал, то не показывал это, оставаясь игривым, который поддразнивал ее и смешил, заполнял моменты их уединения страстью, от которой дрожало в удовольствии все тело.

Как только макияж и прическа были завершены, Лотти улучила момент, чтобы поговорить с Мадлен, пока закрепляла вуаль.

— Ты выглядишь великолепно. Эдуард потеряет дар речи, когда увидит тебя.

Мадлен положила руку на живот, и на ее лице отразилась паника.

— Я чувствую себя больной от нервов, все думаю, что что-то пойдет не так. Я оступлюсь, или мое платье треснет на спине и весь мир это увидит. Как тебе кажется, я выгляжу толстой? О боже, а если все будут думать, что я толстая?

Лотти сжала дрожащие руки сестры.

— Ты выглядишь потрясающе, как и должна выглядеть принцесса.

Мадлен прикусила губу.

— Упс, я не должна так делать, это смажет помаду. У меня нет помады на зубах? — Она показала Лотти зубы.

— Нет, ты в порядке.

— Не могу поверить, что это день моей свадьбы. — В глазах Мадлен показались слезы. — Я так счастлива, Лотти. Надеюсь, ты найдешь кого-то такого же милого, как Эдуард. Я знаю, тебе он кажется скучным, но он такой очаровательный. Такой добрый, заботливый, любящий.

— Я не говорила, что он скучный. — Лотти избегала взгляда сестры, расправляя вуаль.

— Я знаю, он не похож на Лукку Чатсфилда. — Мадлен провела рукой по бедрам, изучая свое отражение в зеркале до пола. — Но, по крайней мере, он готов к долгосрочным отношениям. Ты ведь понимаешь, что Лукка вернется в Лондон, как только прикарманит трастовый фонд, правда?

Лотти пыталась игнорировать боль, вызванную этими словами.

— Я всегда помнила, на чем основаны наши отношения.

Мадлен играла с фамильными драгоценностями и жемчужным ожерельем на шее, когда поймала взгляд Лотти в зеркале.

— Слушай, мне жаль, что я вела себя как корова, когда ты вернулась из Монте-Карло…

— Все нормально. — Лотти притворилась, что занята драпировкой платья невесты. — Пресса в основном потеряла интерес, все хотят слышать о твоей свадьбе, так и должно быть.

Мадлен опустила руку и испытующе посмотрела на Лотти:

— Ты ведь не влюбилась в него, правда?

Лотти продолжала увиливать.

— С чего ты вообще это взяла?

— Он очень привлекательный.

— И?..

— И будь осторожна, это все, что я имею в виду. — Мадлен продолжила изучать свое отражение. — Такие, как Лукка Чатсфилд, не влюбляются в таких, как ты.

Лотти охватило чувство обиды.

— С чего ты взяла, что я не его тип? Ты не знаешь его, ты знаешь только то, что написано о нем в газетах. Ты не проводила часы в его компании, когда вокруг нет никого. Ты не знаешь, какой он умный, добрый, какой невероятно талантливый. Ты вообще его не знаешь.

Мадлен скептически подняла бровь.

— Талантливый в чем? В сексе? В создании шокирующих скандалов, которые приводят его семью в смущение? Ну же, Лотти. Ты позволяешь вашей связи помутить твой рассудок. Он хорош только в том, чтобы показать девушке, как хорошо провести время.

Лотти поджала губы. Искусство было единственным, что Лукка хотел сохранить тайным, и она отнесется к этому с уважением.

— Мы должны идти. Фотограф сделает несколько снимков, прежде чем мы отправимся в церковь.

Лукка хотел пропустить свадьбу, но в последний момент передумал. Он знал, что Лотти будет нервничать и надеяться, что все пойдет по плану, а роль подружки невесты только усиливала давление. Поэтому он будет следить за деталями, чтобы Лотти смогла сосредоточиться на своих обязанностях. И это никак не связано с тем, что он хочет провести последние мгновения с ней. Месяц закончится, и, как только деньги станут его, Лукка вернется в Лондон, сделка есть сделка. Всего три дня, и все будет в его руках.

У церкви собралась огромная толпа людей и папарацци, но он ждал этого и уже заготовил шутки, чтобы отбиться от спекуляций на тему его присутствия, которых до сих пор ему удавалось избегать.

— Лукка Чатсфилд. — Журналист пробрался сквозь толпу и протянул ему микрофон — Социальные сети сходят с ума из-за портрета обнаженной принцессы Шарлотты. Ходят слухи, что вы — художник. Ваши комментарии?

Лукка почувствовал, что у него уходит земля из-под ног. Как это могло произойти? И именно сегодня. Лотти будет в ужасе, унижена, предана им. Опозорена им.

Еще один журналист пробрался к нему, и еще, и еще, пока его не приперли к холодному камню собора.

— Один из критиков в Лондоне сказал, что портрет — это работа мастера. Что вы можете сказать об этом, Лукка?

Вопросы летели в него отравленными стрелами.

— Как давно вы рисуете?

— У вас уже запланирована выставка?

— Какова цена портрета принцессы?

— Была предложена цена в три миллиона фунтов, вы согласитесь на это предложение?

Лукка широким взмахом руки смел все микрофоны:

— Убирайтесь.

— Принцесса знает, что вы опубликовали портрет?

— Приближается невеста.

Папарацци повернулись к приближающейся королевской кавалькаде из четырех черно-золотых повозок, запряженных белыми лошадьми, и все внутри Лукки оборвалось. Лотти была в первой с тремя другими подружками невесты и выглядела еще прекраснее чем когда-либо. Ее мир вот-вот разрушится, и он не может ее защитить или даже предупредить, прежде чем пресса набросится на нее, как гиены на ничего не подозревающего оленя.

Лукка никогда не испытывал к себе такого отвращения, ведь это его вина, он не только разрушил все в ее жизни, но и свадьбу ее сестры, мероприятие, над которым Лотти так сильно трудилась, чтобы сделать его совершенным.

Он все испортил.

Он разрушил ее репутацию. Опорочил. Замарал.

Он до последней капли потерял то уважение, которое появилось у нее по отношению к нему за последние три с половиной недели. С этих пор она будет смотреть на него с отвращением. Будет ненавидеть его, когда он надеялся… на что?

Он не будет — не позволит себе думать о том, на что надеялся. Надежда — не из его мира. Он плейбой — циничный плейбой, который не верит в любовь, надежду и верность.

Лукка уловил тот момент, когда она обнаружила, что произошло, он наблюдал, как ее мир рушится, как ее лицо бледнеет при виде изображения на экране смартфона, который поднес к окну повозки один из журналистов. Ему было физически плохо от этого.

Конечно, она обвинит его, хотя он не показывал портрет ни одному человеку. Ни одной живой душе. Даже не фотографировал его. Он отдал ей часть себя — часть, которую не давал никому другому.

Лукка отвернулся, чтобы не видеть, как она ищет его лицо в толпе, как растут ненависть и отвращение. Он не останется, чтобы еще сильнее навредить ей или ее семье. Единственный выход — расстояние, и чем скорее, тем лучше, в надежде, что скандал уедет с ним.

— Как ты могла со мной это сделать? Сперва на мое двадцатиоднолетие, теперь моя свадьба. О чем ты думала?

Лотти все еще дрожала от того, что увидела свой портрет на сотнях телефонных экранов. Скандал катился снежным шаром, и она не знала, как его остановить, казалось, что прямо в центре свадебного торжества появился шторм, сметающий все на своем пути. Но среди истерии и хаоса было спокойное прибежище внутри, которое знало одно — Лукка не показывал портрета прессе.

— Не о чем так беспокоиться, сохраняй спокойствие. Продолжай улыбаться. Покажи, что ничто не испортит твой особенный день.

Мадлен была на грани слез.

— Ты специально это сделала? Ты всегда мне завидовала. Ты поэтому сделала все в один из самых важных дней в моей жизни?

— Я не делала этого. Как и Лукка.

Мадлен подавила истеричный всхлип.

— Глупая девочка, конечно, это он. Зачем еще ему связь с тобой? Лукка хотел скандала, и вот он его получил и разрушил мою свадьбу.

— Ничего не разрушено. — Лотти была удивлена своему спокойствию и ощущению контроля над ситуацией, которые появились, как только прошел первый шок. Ну и что, что ее обнаженное тело повсюду в прессе? Она горда тем, как Лукка ее нарисовал. Это красивый портрет — да, интимный, но тот, который можно выставить на обозрение. Он смог отразить ее женственность, причем с разрешения, а не скрытно за спиной, чтобы посмеяться с друзьями. Это был его подарок. Он отдал ей частичку себя, которой она всегда будет дорожить.

Но прежде чем ей удастся поговорить с Луккой, нужно обеспечить сестре запланированный проход по церкви. Лотти взяла Мадлен за руку и провела к отцу, который терпеливо ждал, когда можно будет отвести старшую дочь к алтарю.

— Мы уверенно зайдем в собор, и ты сосредоточишься на Эдуарде.

— Твое обнаженное тело будет по всем газетам вместо моих свадебных фотографий!

— Ты выглядишь настолько прекрасно, что, если даже все подруги жениха и невесты и вся паства обнажатся прямо здесь, никто не заметит. Если ты будешь реагировать, как хочет пресса, это разрастется в огромных размерах. Это твой день. Никто и ничто не может его испортить, если только ты не позволишь. Теперь давай действовать, мы уже на сорок минут отстаем от графика. Бедный Эдуард подумает, что ты его бросила.

Мадлен глубоко вздохнула.

— Думаю, ты права. Просто… почему сейчас? Почему не несколько дней назад, когда мы могли сделать что-то, чтобы замять это?

Лотти протянула сестре затянутую в белую перчатку руку, которую та сжала.

— В жизни так не бывает. Улыбайся, cherie. Это твой момент, владей им.

Свадебная церемония продолжалась, но Лотти все время думала, где же Лукка. Она не видела его в толпе, но без очков, которыми она не хотела портить свадебные фотографии, девушка видела лишь то, что находилось в двух шагах. Принцесса хотела, чтобы он был здесь и видел результат их совместных усилий. Он помог ей в стольких деталях, замечая то, о чем она никогда бы не подумала, придал событиям современный акцент, который отлично сочетался с традиционной королевской свадьбой.

Во время регистрации Лотти повернулась к одному из шаферов, с которым Лукка разговаривал на репетиции прошлым днем. Кажется, они вместе учились в Кембридже за несколько месяцев до исключения Лукки.

— Адам, ты не видел Лукку? Не могу найти его в толпе.

— Я послал ему эсэмэску перед церемонией, когда вы так опаздывали. Он ответил, что уезжает.

Сердце Лотти сбилось с ритма.

— Уезжает? Ты имеешь в виду, с острова?

— Видимо.

Она подавила волну беспокойства. Как это возможно? Уехав сейчас, он потеряет долю в трастовом фонде, ведь месяца еще не прошло. Лукка не может уехать. Он не уедет. Лотти посмотрела на часы. Регистрация займет еще как минимум пятнадцать минут, с учетом размера торжества, потом официальная фотосессия во дворце, что займет часа полтора, два, если Мадлен устроит одну из своих истерик по поводу макияжа и волос. Лукка будет уже далеко, если Лотти не перехватит его. Он уезжает из-за портрета? Но почему? Конечно, он просто посмеялся над этим…

Лотти протянула Адаму букет подружки невесты и букет Мадлен, который держала, пока та расписывалась.

— Ты не мог бы их подержать несколько минут? Мне нужно кое-что проверить.

Адам с обеспокоенным лицом взял букеты:

— Это же не значит, что я следующий должен жениться, правда?

Лукка закрыл крышку кожаного чемодана и застегнул молнию. На сердце у него было тяжело. Он не хотел навредить Лотти, не хотел навредить никому, но похоже, именно это ему удавалось лучше всего, его можно назвать корифеем среди тех, кто причиняет вред людям, стоит ему слишком надолго остаться в чьей-нибудь жизни. Лотти станет его последней жертвой, и после этого ее репутация будет испорчена безвозвратно. Их связь войдет в историю как скандал, разрушивший свадьбу ее сестры, день, который Лотти планировала до мельчайших деталей. Не было способа исправить это. Извинение станет потерей времени, она никогда не поверит, что это не он показал портрет прессе. Лукка даже не знал, кого винить… кроме как себя. Не желая того, он выставил ее на осмеяние, этот скандал разрушил все, чего удалось добиться в прошлом.

Стук в дверь напомнил о машине, которая должна была отвезти его к яхте. Лукка решил не пользоваться вертолетом — слишком много внимания, которое снова будет отвлечено от свадьбы. Он открыл дверь и в шоке моргнул.

— Лотти?

— Я должна была увидеть тебя.

— Что ты здесь делаешь? — Лукка нахмурился.

— Это я хотела спросить тебя. — Она прошла в комнату и повернулась, посмотрев на него. — Адам Брайтмен сказал, что ты уезжаешь.

Лукка не стал закрывать дверь — все равно Лотти пришла ненадолго, просто чтобы заживо содрать с него кожу, покончить с ним, и он это заслужил. Он провел рукой по волосам.

— Думаю, я уже причинил здесь достаточно вреда, чтобы теперь оставаться и наблюдать последствия.

Она смотрела на него своими яркими зелеными глазами, которые казались обнаженными без очков. Лотти говорила, что не хочет портить свадебные фотографии сестры очками, пусть даже она не видит дальше фута без них и не выносит контактные линзы. Еще один пример, что она всегда ставит других превыше себя.

— Я знаю, что это не ты показал портрет прессе.

Лукка еще больше нахмурился.

— Правда?

Ее выражение лица было таким серьезным, молодым и свежим. Таким красивым… чистым.

— Я знаю тебя, Лукка. Может, тебе нравится смеяться и насмехаться над всеми, кто слишком серьезно относится к жизни, но ты никогда специально не навредил бы тому, кто тебе небезразличен.

— Думаешь, ты мне небезразлична? — Насмешливый тон потерял свою остроту.

Своим открытым взглядом она согревала холодный мрамор его сердца.

— Я тебе небезразлична больше, чем твой трастовый фонд, иначе ты не уезжал бы сейчас.

Он пожал плечами.

— Мне не нужны деньги семьи. — После паузы Лукка добавил: — Я получил предложение за твой портрет. Три миллиона фунтов. Неплохо для начинающего, правда?

— Ты не продашь его, не сможешь. Он все еще у меня, и я не отдам его тебе.

Лукка продолжал скрывать эмоции.

— У тебя есть идеи, кто показал его прессе?

— Не знаю… возможно, одна из горничных. Я обычно храню его в шкафу, но несколько дней назад, когда ушла к Мадлен на примерку платья, оставила его на туалетном столике. Всего-то и надо, что сделать фото на телефон.

— Твоя сестра в бешенстве?

— Сперва была, но как только пресса сказала, что она самая красивая невеста со времен принцессы Монакской Грейс Келли, забыла об этом. — Она застенчиво улыбнулась. — Маленький набросок меня в ванной, пусть даже нарисованный искусной рукой, никогда не затмит ее.

— Мне жаль. — Он снова провел рукой по волосам. — Боже, как же я все порчу. Мне достаточно посмотреть на кого-то, чтобы сделать ему больно.

Лотти подошла к нему и накрыла рукой ладонь.

— Лукка, пожалуйста, не уезжай. Останься до конца свадьбы. Пожалуйста.

Он убрал ее руку и увеличил расстояние, отойдя к окну и развернувшись спиной.

— Вопрос не в деньгах. — Он смотрел на заказанную им яхту, которая направлялась к доку Прейтеля. — Никакие деньги не восполнят детства без матери или с отцом, который предпочитает компанию или бутылку своим детям.

Лукка повернулся и снова посмотрел на нее:

— Три с половиной недели назад все, о чем я мог думать, — как заполучить трастовый фонд. Но сейчас… — Он сглотнул неожиданный комок в горле, эмоции переполняли его, как никогда. — Твое доверие… как ты пришла сюда и сказала, что знаешь, что я не предавал тебя, это значит гораздо больше, чем любое количество денег.

— Ты правда имеешь это в виду? — Ее глаза засияли.

Лукка подошел к ней и взял ее руки в свои. Как он любил чувствовать прикосновение ее кожи, то, как ее маленькие ручки идеально вписывались в его, словно в поисках защиты.

— Я никогда не встречал никого столь же красивого внутри, как и снаружи.

Еще одна скромная улыбка искривила ее рот.

— Льстец.

— Я серьезно, cara. — Он мягко сжал ее руки. — Ты самый красивый человек, с которым я мог захотеть связать мою жизнь.

Она округлила глаза. Моргнула. Сглотнула.

— Ты сказал… жизнь?

Лукка прижал ее ближе.

— Я прошу тебя выйти за меня замуж.

Лотти открыла рот.

— Сколько водки ты выпил?

Он хмыкнул от ее недоверия.

— Я такой мусор, что ты даже не веришь мне? Я пытаюсь сказать тебе, что люблю тебя.

— Как ты можешь любить меня?

— А как иначе? Думаю, я влюбился в тебя, как только встретил. — Он взял ее лицо в ладони. — Но только сейчас я это осознал. Ты делаешь меня лучше. Я чувствую себя лучше, когда я с тобой. Выходи за меня замуж, tesoro mio. Будь моей маленькой принцессой отныне и во веки веков.

Лотти обняла его за шею.

— О, Лукка, не могу поверить, что это происходит. Я так сильно тебя люблю. Я чуть не сошла с ума от мысли, что ты уезжаешь, но не хотела быть одной из тех ужасных прилипчивых женщин, кто не способен смириться с разрывом связи.

Лукка задорно улыбнулся:

— Хей, что это? Ты называешь наши отношения связью?

В ее глазах снова появились слезы.

— Мы правда помолвлены?

— Конечно.

Она решительно успокоилась.

— Я не должна плакать, у меня потечет макияж и превратит меня в панду. Мадлен будет в ярости, если я… — Внезапно Лотти прижала руки к щекам. — Боже! Я должна вернуться в собор. Я оставила Адама с букетами, и к этому моменту фотографы уже наверняка лезут на стенку.

Лукка схватил ее за руку:

— Давай возьмем мою машину. Она ждет внизу.

Едва они остановились у собора, как Лотти выскочила и побежала внутрь. Лукка припарковался и направился к собору, попутно набирая номер брата в надежде, что на этот раз временные зоны и планеты сойдутся и Орзино ответит. Он понимал потребность брата в уединении, но этот особенный момент он хотел разделить с ним, прежде чем об этом услышит остальной мир.

— Послушай, ты, наверное, где-то на полдороге в горы, освобождаешь щенят или что-то еще, но нам надо поговорить. Нас обманывают, но ты наверняка уже знаешь это. У меня есть новости. И это не шутка. Все по-настоящему. Я хотел, чтобы ты узнал первым. Позвони мне.

Пару минут спустя Лотти устроилась позади невесты и жениха. Они с Луккой договорились, что не будут красть внимание объявлением о своей помолвке, пока невеста с женихом не покинут церемонию, но новость об их любви наполняла ее таким счастьем, что она была готова взорваться.

Он любит ее! Он любит ее! Он любит ее!

Ей хотелось прыгать и скакать в счастливом танце, вместо того чтобы идти с такой спокойной торжественностью. Руки дрожали от возбуждения, и букет от этого так сильно трясся, что отлетело несколько лепестков. В таком темпе, когда они вернутся в церковь, останется только проволока.

Да. Она точно взорвется, пока пройдут часы до того, как она сможет сказать кому-нибудь. Как она это перенесет? Ей надо сказать. Надо! Или она решит, что это ей привиделось.

Для Лукки это также сложно? Лотти увидела, что он стоит в задних рядах церкви, прислонившись к колонне и явно скучая. Он широко зевнул, потянулся к телефону и начал просматривать сообщения.

Сквозь охрану новообретенного счастья проскользнула тревожащая мысль. Он шутил? А что, если все это просто постановка? Еще одна из его ребяческих маленьких выходок? Просто игра?

Он правда любит ее?

Боже, а что, если он просто притворяется, чтобы получить ее деньги?

Что, если через три дня он уедет с острова без нее?

Но когда она проходила мимо, Лукка оторвался от телефона и в его сияющих карих глазах она прочитала секретное послание, такое громкое и отчетливое, словно его сыграли на колоколе: «Я люблю тебя».