Узоры на коже

5. Полина

Впервые в жизни рада звонку Аськиного мужа — Саши. Обычно, стараюсь избегать с ним любых контактов, но сейчас, когда Брэйн сидит так близко и буквально пожирает взглядом, счастлива, что есть разумный повод отвлечься и переключить внимание на что-то другое. Потому что татуировщик смущает меня настолько, что хочется вскочить и убежать, чтобы догнать не смог. Никогда не чувствовала себя глупее.

— Чего хотела? — спрашивает, не здороваясь. Впрочем, ничего другого от него и не ожидала. — Говори быстрее, у меня времени мало.

Ага, деловой такой, вечно занят чем-то, только всё это фикция и имитация. Просто Саша любит пускать пыль в глаза, изображая из себя деловую колбасу. Придурок.

— Твоей жене плохо, — тоже не здороваюсь, потому что хрен ему, а не вежливость, — а на себе её тащить мне не улыбается.

С ним нужно говорить коротко и по существу, а иначе трубку бросит. Наши с ним отношения далеки от идеальных, и вести многочасовые телефонные беседы не входит в круг наших интересов.

— Что с ней? — без капли волнения в голосе интересуется законный супружник храпящей нимфы. Хорошо, что он далеко, а то не сдержалась бы и треснула его по голове.

— Она немного не рассчитала силы и сейчас уснула.

Чёрт, надо было сказать, что она шею сломала. Может быть, тогда хоть немного пошевелился? Правда, мне кажется, что и это не способно его пронять и сделать хоть немного активнее. Не мужик, а ледяная рыба. И что только Ася нашла в нём? Впрочем, не моё дело.

— Опять, что ли, напилась? — спрашивает, чем-то постукивая на заднем плане. Так и представляю, как Саша сидит за большим полированным столом, словно министр всего на свете и вертит в руках идеально отточенный карандаш. Зажмуриваюсь, чтобы отогнать эти странные видения, потому что Саньку до министра также далеко, как мне до Царицы Савской. Главное, ему об этом не говорить, а то разозлится.

— Не так уж часто она пьёт, — говорю, чувствуя закипающую внутри злость. — С каждым может случиться.

Ася и правда не алкоголичка, просто остановиться вовремя не умеет.

— Со мной такого, например, ни разу не случалось.

Тьфу, правильный какой. ЗОЖник чёртов. Нет, вообще-то он прав, это во мне просто злость клокочет и усталость, но иногда его чистоплюйство доводит до белого каления. Вот как сейчас, когда его жена спит в кресле татуировщика, её супруг отсиживается дома, а разгребать это всё судьба предлагает именно мне, словно мне больше всех в этой жизни надо.

— Саша, прекращай, — теряю терпение и почти кричу в трубку. — Приедь на машине, забери её. Или забыл обо всей этой чуши о горе и радости? Сейчас рекомендую вспомнить пункт о здравии и болезни.

Он хмыкает в трубку, точно размышляя о чём-то.

— Где вы? — наконец выдаёт, а я немного успокаиваюсь. Неужели он хоть иногда выключает режим занудного придурка?

— В центре, в тату салоне.

По напряжённому сопению на том конце провода (так и представляю сейчас его постную рожу), по явно затянувшейся паузе понимаю, что он в высшей степени недоволен.

— Где-где? Я, кажется, не расслышал, — произносит почти брезгливо.

На секунду задумываюсь. Со стороны это, наверное, в самом деле, кажется странным: ночь, тату салон, пьяная Ася, но она, в конце концов, его жена. Я их судьбы воедино не скрепляла и брак заключать не вынуждала, чтобы разбираться со всем этим одной. Пусть приезжает, забирает её, а дома уже мозги конопатит.

— Знаешь, мне даже неинтересно, как вы там оказались, — его ледяной тон наводит на мысль, что своей тощей задницей шевелить не собирается, — но я точно помню, что запретил Асе даже думать о тату. Но ей снова наплевать на мои слова: делает только то, что хочет.

— Я тебя понимаю, но что мне с ней делать?

— Проспится, сама приедет, — отрезает Саша и кладёт трубку.

Хам.

Но это было предсказуемо, чему я удивляюсь? Сто лет этого моралиста знаю, а он не меняется. Собственно, как и его жена.

Они сошлись, ещё учась в школе, и всегда были разными, словно два полюса неизведанной планеты. Лёд и пламя, как бы банально это ни звучало. И то, что вначале казалось забавным контрастом двух противоположностей сейчас, спустя десять лет, кажется досадной ошибкой. Но пока что они держатся друг за друга, хоть бо́льшую часть времени находятся в состоянии холодной войны.

Никогда мне не понять этой логики. Зачем мучить друг друга, называя это любовью? Уж лучше никаких чувств не испытать, чем так.

Я всегда гордилась тем, что никому не позволяла измываться над собой. Правда, и не видела для себя цели в жизни издеваться над другими. Все отношения за прожитые двадцать пять лет начинались мирно, длились недолго, а заканчивались по обоюдному решению сторон. И ни тебе слёз, ни печали. Всё, как говорится, чинно и благородно. Но вот сейчас, сидя в этой комнате, рядом с Брэйном чувствую какой-то трепет, который никогда раньше ощущать не приходилось. После разговора с Сашей во мне кипит злость и хочется вскочить на ноги и запустить чем-нибудь в стену, до того тошно. Но Брэйн смотрит на меня, чуть приподняв тёмную, чётко очерченную, бровь и я ощущаю, как волна негодования медленно, но уверенно спадает. Правда, полностью успокоиться не получается, хоть ты тресни.

— Что-то стряслось? — спрашивает, глядя на меня в упор, а в глазах читается любопытство. Неужели ему и правда интересно? — Это муж твоей подруги звонил?

— Именно, — бурчу под нос, не в силах окончательно справиться с раздражением. — Придурок.

Брэйн запрокидывает голову и смеётся.

— Чего ты? — вскидываюсь, потому что напряжение из-за разговора с Сашей никак не хочет отпускать. В таком состоянии могу сорваться и нагрубить, хотя это и неправильно. — В этом нет ничего весёлого, между прочим!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Знаешь, никогда не видел, чтобы девушек так украшал гнев, — заявляет, отсмеявшись. — Ты, наверное, даже сама не догадываешься, насколько сейчас красивая.

Нет, стоп. Это уже слишком. Не знаю, что он себе удумал, но безобидный вначале флирт начал принимать угрожающие обороты. И вообще я злая, а когда в таком состоянии нахожусь, обычно, не разбираюсь, кто рядом: друг или враг. Просто рублю наотмашь, не задумываясь о последствиях. Надо зажмуриться и несколько раз глубоко вдохнуть. Брэйн совсем не виноват, что этим вечером всё пошло наперекосяк. Нет, виноват всё-таки, но только в том, что настолько преступно прекрасен, из-за чего чувствую себя глупой малолеткой, которая не может не пялиться на красивого мальчика из старших классов.

— Если это такой витиеватый способ затащить меня в постель, то, боюсь, ты промахнулся.

Всеми силами стараюсь, чтобы слова звучали грозно, и он понял, что я как бы не из тех, кто раздвигает ноги перед первым встречным-поперечным. Ещё и смотрю при этом выразительно, бровями так поигрываю на случай, если он слегка туповат и обычных слов не понимает. А ещё нужно, чтобы внутри перестало что-то так предательски клокотать, а щёки не горели огнём. Не нуждаюсь в этих романтических приключениях, потому что чувствую: с Брэйном не будет всё так просто, как с другими моими кавалерами. А ввязываться в не пойми что нет ни желания, ни сил.

— Ого, — протягивает, но не отодвигается и смотреть на меня во все глаза не перестаёт. Он непрошибаемый, да? — А ты резкая. Мне нравится.

Чего-чего? Что ему нравится? Или его нужно матом обложить и дать в глаз, чтобы дошло?

— А что это вы закрылись? — Аськин голос, ещё хриплый после сна, врывается в напряжённую тишину комнаты. И впервые я благодарна Асе, что такое понятие, как тактичность ей не знакомо. — Не помешала, надеюсь?

Подруга бледна, но сосредоточена, а алкоголь, кажется, уже полностью выветрился из её крови, потому что стоит на ногах твёрдо, а в глазах ясность.

— Нет, — говорю даже слишком поспешно и вскакиваю на ноги. Брэйн хохочет, и это выводит меня из себя.

Кидаю на него самый выразительный из своих взглядов, мечтая испепелить на месте, но ему всё ни по чём.

— Прекрати! — шиплю.

— Так я ничего не делаю, — с наигранной невинностью говорит Брэйн и даже руками разводит. — Анекдот смешной вспомнил. Рассказать? Правда, он неприличный.

— Обойдусь, спасибо.

— Так, я не знаю, что там между вам происходит, но мне нужно домой, — говорит Ася, переминаясь с ноги на ногу на порожке. — Дай телефон, я Саше позвоню, а то с моего не берёт.

— Он и с моего не возьмёт. У тебя не муж, а идиота кусок.

— Ну, зачем ты так? — куксится Ася, морща лоб. — Он нормальный, просто вы друг другу по характеру не подходите.

— По умственному развитию мы друг другу не подходим, — произношу, хватая Аську под локоть и утаскивая за собой на выход. — Пошли, горемыка, сейчас такси вызовем и домой, а то у меня уже никаких нервов не хватает. И, кажется, уже ног не чувствую, так устала.

Ася в кои-то веки не спорит со мной, а послушно плетётся следом. Чувствую, как её буквально распирает от накопившихся вопросов, но пока что я не намерена ни на один из них отвечать. И вообще я ничего не знаю. А то, что было в том кабинете — минутное помешательство. С кем не бывает?

Толкаю дверь, на удивление, не запертую — наверное, после визита курьера Брэйн её так и не закрыл. Спиной чувствую провожающий нас пристальный взгляд ореховых глаз. Вот зачем он смотрит? Тоже мне… ловелас. И вообще, если я такая, по его мнению, красивая, мог бы и телефончик попросить, а не красться, словно тать в ночи. В любом же случае просто хотел в постель затащить. Знаю я таких, встречала. Больше не хочется, уж простите.

Как только выходим на улицу, звуки ночного города, никогда не засыпающего, окружают, почти оглушая. Сидя в том кабинете, совсем близко к мужчине, которого почти не знаю совсем, мне на миг показалось, что весь мир рассыпался на части. Но на самом деле иллюзии — страшная вещь, способная изменить тебя в одночасье. Только что потом делать с этими переменами? Если он даже не вышел за нами, не остановил, ни о чём не спросил. Значит, ему на меня наплевать — очередная дурочка, которая попалась в его сети. И хорошо, что Ася так вовремя проснулась и помешала мне наделать глупостей.

Замечаю у самого тротуара, буквально в нескольких шагах, одиноко стоящий автомобиль с шашечками на крыше. Несусь к нему на всех парах, не забывая крепко держать за руку непредсказуемую подругу. Не хватало ещё, чтобы снова куда-то делась — второй раз, боюсь, нам может попасться не столь приятная компания.

Тьфу, о чём я думаю?

Резко дёргаю на себя ручку двери, но она оказывается заперта. «Не с той стороны, дурочка», — смеётся Аська, глядя как я рву на себя несчастную дверцу, угрожая вырвать с корнем. Чертыхаюсь, оббегаю автомобиль и на этот раз мне везёт: открывается с первого раза и практически без усилий.

— От кого-то убегаете? — спрашивает таксист, когда мы с Асей влезаем на заднее сидение. — Такие красивые барышни не должны одни ночами где-то лазить.

Мужик улыбается, сидя в пол-оборота и глядя на нас. Ему на вид лет пятьдесят, и лысеющая макушка смешно поблёскивает в свете лампочки. Вокруг его глаз залегли лучистые морщинки, словно больше всего на свете он любит смеяться.

— Никто за нами не гонится, — говорит Аська, захлопывая за собой дверцу. Таксист чуть заметно морщится, и я его понимаю: моя подруга никогда не отличалась аккуратностью, вечно гремит дверями, словно невменяемая.

Надеюсь, он не выставит нас на улицу из-за такой бесцеремонности.

— Куда отвезти? — справившись с замешательством, снова улыбается мужчина. — Вы мои первые клиенты за ночь, уже несколько часов караулю хоть кого-нибудь, но всё зря.

— Сами виноваты, — хмыкает Ася, — нужно возле кабаков стоять, а здесь народу мало ходит.

— Учту на будущее, — произносит и крутит ключ зажигания. — Называйте адрес, домчу с ветерком.

Я бы предпочла аккуратную поездку, но пусть с ветерком. Главное: подальше отсюда. Перед тем, как машина трогается, бросаю взгляд назад и вижу Брэйна, стоящего в дверях студии, сложив руки на груди. Он совершенно точно смотрит на меня, от чего бросает то в жар, то в холод. Резко отворачиваюсь, чтобы не видеть его. В голове полная каша, а сердце стучит о рёбра.

Ася бросает на меня многозначительный взгляд и улыбается, предательница. Поворачиваю голову и смотрю на проплывающий за окном город, а перед глазами маячит образ татуировщика. И чтобы я не делала, толку ноль: постоянно думаю о нём весь путь до Аськиного дома.