52

Крошечный отель «Кимберли» выходил на берег моря. Приоткрыв дверь, мы проскользнули внутрь и поставили легкий багаж девчонок в номер, а затем собрались вчетвером с бутылкой джина (это точно) и бутылкой виски в комнате напротив — их было всего две на четвертом этаже. С потолка лился слабый свет, под ногами скрипели паркетные доски, а на кроватях были покрывала с нежным цветочным узором. Мы были в комнате, можно сказать, волшебное слово: слово «комната» — одно из первых, звучащее в наших детских ушах: Ты идешь в комнату? Сиди у себя в комнате! Мы идем в комнату? В зависимости от того, кто входит в комнату, весь мир может перевернуться. Комната — это место из детства, вещей и их изменений, мы заходим туда грустными, а выходим счастливыми, и кто может сказать почему? Мы вступаем туда вместе с чужими людьми, а покидаем ее лучшими друзьями, заходим равнодушными и становимся влюбленными, а порой даже любовниками. Там проходит все послеполуденное время, когда идет дождь, когда прекрасная погода, когда мама зовет и удивляется, почему дети не выходят. А мы оглохли, мы ничего не отвечаем, мы хотим остаться в комнате, так как это целая вселенная, только наша и существующая для нас, где мы вместе в течение нескольких часов, и внезапно дружеские отношения из-за заточения и близости становятся более интимными — как вдруг открывается дверь и появляется серьезное взрослое лицо, мы вздрагиваем от того, как грубо нас вытаскивают из игры, развеивают мечту, лишают мира, который был, но которого уже нет. Мы машинально провожаем друга или подружку к выходу, в прихожую — возможно, нам девять или десять лет, — мы говорим «пока» со странным и неопределенным чувством, что магия стерлась, а чудо ушло, вот тогда мы начинаем понимать, что все заканчивается порой очень быстро, даже не предупредив, yes, that things can die very quickly without telling you.

Что-то подобное произошло этим вечером в отеле «Кимберли» между Мэйбилин, Барбарой, Симоном и мной. Мы попросили у портье четыре стакана, и он нам вежливо их предоставил. Мы выпили виски и шерри — все-таки это было шерри, — во всех наших историях существует немного неясности, мы возвращаемся к утерянному. Девчонки от нас не отставали, и я был рад, что они не оставляли нас одних и соглашались, когда мы предлагали снова наполнить бокалы. Одновременно они подбадривали нас: «Мы хотим, чтобы вы немного выпили». Нет, это совсем не значит, что мы хотели напиться! Просто нам четверым было необходимо дать толчок судьбе, а они нам в этом помогали. Когда нас начала охватывать мягкая теплота, Мэйбилин спросила: «А что будет после того, как мы всё выпьем?» В тот момент никто не понял ее вопроса, как потом она утверждала, она имела в виду, насколько потом нам будет плохо. В конце концов Симон сказал, что у него разболелась голова — возможно, что это была правда — и он хочет пройтись с Барбарой по пляжу. Я остался наедине с Мэйбилин, мы поцеловались, и комната стала слишком большой для нас двоих. Я догадывался, что она чего-то ожидает. Мэйбилин обошла кровать кругом, чтобы сесть рядом со мной. Я подвинул руку.

— Ты изображаешь Жюльена Сореля? — сказала она. Do you play at being Julien Sorel?

Когда она задала этот вопрос, она мне показалась невероятно красивой. Я ответил, что вовсе нет. Я в первый раз поцеловал ее. Ее губы полностью открылись мне, а рот был восхитительно теплым; она сказала, что давно этого хотела. Она легла на меня, ее волосы рассыпались по обе стороны моего лица. Несколько минут ничего не происходило, а затем резко открылась дверь. Барбара и Симон пришли сказать, что они ужасно устали и хотят лечь спать и постараться уснуть. Мы с Мэйбилин начали нервно смеяться: я больше никогда не испытывал такой невыносимой легкости.

Тогда Симон погасил свет и лукаво закрыл за собой дверь. Мы поняли, что Барбара все еще в комнате и сидит на другой половине кровати. Она слышала, как мы целуемся, ласкаем друг друга, не снимая одежды. Через пару минут ее терпение лопнуло — полоска света, и она исчезла.

Загрузка...