Домик и сад в зеленеющей горной долине.
О боже, тяжело живется людям!
Ты видишь, каково живется людям!
Вероучений много — в чем их смысл?
Где истина? Откройся, боже, людям!
Как различить добро и зло, о боже!
Слепые, зрячими когда мы будем?
Дай свет очам! Со злыми будь построже!
Когда мы наконец жить мирно будем?
Средь войн кровавых сердце жаждет мира, —
Но темное кругом бушует море…
Не человек ли драгоценность мира?
Венец творенья — он лежит в позоре!
Не позволяй ему в грязи влачиться!
О боже, помоги добру учиться,
Добро привычкой человека сделай,
Вселенная пусть в рай преобразится!..
Опять за намазом[1] слагаешь стихи, Видади?
Зачем упрекаешь и ранишь меня?
Видади!
Прости… не сердись! Я твой каждый поступок люблю,
Я каждое слово твое — без уступок — люблю!
Наш бедный очаг, о, пускай он и беден и хрупок,
Наш домик простой, где гостей не бывает, люблю, —
Приходишь домой — и весна для меня расцветает!
Здесь лет уже тридцать любовь обитает… Люблю!
Подруга… Старуха… Эх, юная вечно душа!
Присядем… Подышим… По-прежнему ты хороша…
Душа твоя — свежая вечно листва, Тукезбан!
Там сны моей юности свили гнездо, Тукезбан!
Печаль забываю, с тобой облегченно дыша!
Творец да не взыщет за это сторицею с нас!
Должницей твоей да пребуду всегда и сейчас!
Душа Тукезбан! Меньше спутников стало у нас…
Я сердцем слабею, гнетут меня горе и страх,
С тех пор как Вагиф, собеседник мой, скрылся из глаз,
С тех пор как Вагиф из Казаха ушел в Карабах…
Не слышно о нем… Как пустынно и скучно вокруг!
Где мой собеседник, где сердца и разума друг?
Старик, не грусти, разреши поговорку сказать:
«Кто узел завяжет, сумеет его развязать».
Стук в дверь.
Войдите!
Входят двое послов.
Скажите, не вы ли поэт Видади?
Да. Что вам угодно?
Мы прибыли к вам из Гянджи.
О, милости просим!
Войдите! Ваш путь — позади:
Здесь будьте как дома. Пожалуйте в дружеский дом!
Посланником неба является гость…
Что ж, войдем.
Усаживаются. Тукезбан кипятит на очаге чай в чугунном кувшине.
Так… Откуда вы родом, позвольте узнать.
Как позволите вас называть?
Мы люди Джавад-хана, поэт!
Добрые вести есть.
От Вагифа?
Нет.
В Карабахе Вагиф,—
Вам известно, как путь далек.
Путь далек… И печаль велика…
Все мне чудится дальнего друга призыв…
Слушаю, говорите пока.
Поэта, вам равного, наши не знают места, —
Стихи ваши передаются из уст в уста…
Молим творца, чтобы вас он не отнял у нас:
Слишком богатым подарком не счел бы для нас…
Нет, замолчи! Дар поэзии в нашей стране
Принадлежал дорогому Вагифу, не мне!
Как поживает он в той — за горами — стране?
Сгорбился я, вся душа от разлуки в огне!
Хан поручил нам приветствовать вас.
Он приглашает вас, просит приехать сейчас.
Будучи тонким стихов знатоком…
Что?
Наказ:
Хан говорит: «Пусть приедет сюда Видади,
Пусть возвеличится здесь навсегда Видади, —
Тонет в листве изумрудной узорный айван
Дома того, где года проведет Видади!
Сладкая будет еда Видади,
Станет безмерно богат без труда Видади!
Пусть говорят, что у хана Джавада живя,
Пошлых забот не знавал никогда Видади.
В ханском дворце не коснется нужда Видади!»
Вас приглашает к себе хан Джавад, Видади!
Сын мой! Свободным рожден Видади.
Взорам приятна родная земля.
Скажут мне, старому: «Не уходи!»
Эти потоки, холмы и поля,
Милые горы сумею ль забыть?
Утренний воздух, вечерний туман?
Мне уж ни шахом, ни ханом не быть,
Если приеду — обманется хан.
Друг мой! Упустите счастье из рук,
Счастье, удачу упустите, друг!
Случай — крылатая птица, поэт!
Выпустишь райскую птичку — и нет.
Болен я, немощен стал, — передай,
Песни слагать я устал, — передай;
Плохо, скажи ты, родятся слова;
Музыка больше не та, — передай.
В путь караван собирается мой,
Стар я, пора каравану домой.
Итак, будет хану передан отказ.
Не ждали такого ответа от вас…
О друг мой, упустите счастье из рук!
Богатство зачем упускаете, друг?
Чужое гнездо холодней…
Это вздор!
Не мне предназначенных дней я не вор!
Отрадно в неведомой хижине мне,
Не надо чужого и лишнего мне!
Уйдем — с сумасшедшими знаться — беда!
Безумна его голова, хоть седа.
Действительно! Он смехотворен… Уйдем.
Ночуйте! Приветствует гостя мой дом!
Он тесен: боюсь, мы хозяев стесним.
Нет, в сердце просторно гостям дорогим!
Запомните доброжелателя речь:
Забудется все, что вы пишете здесь;
Вам славы дороже пустая мечта, —
Похоже, — и слава-то вам не чета!
Запомните эти слова навсегда.
Послы хотят уйти.
Все, что я мог, я вам сказал. Прощайте.
Ошибся тот, кто вас послал… Прощайте!
Мирок дворца — обман, обман пустой…
Ваш мир хваленый слишком мал!.. Прощайте.
Луна и звезды здесь всегда со мной,
Здесь голос ночи я узнал… Прощайте.
Здесь целый мир мне во владенье дан!
От праздных споров я устал. Прощайте!
Послы уходят.
Эй, Видади! Ну и сказал ты слово!
Ну, право же, как будто я сама
Сказала это от простого сердца!
Нет, приживальщиком супруг мой не был, —
Не укрывался под чужим крылом,
Не жил еще подачкой… И не будет!
Тебе послушен, верен твой язык,
Впредь отвечай, как ты сейчас ответил.
А тот пусть будет обесчестен в мире,
Кто забывает родину свою!
Да, Тукезбан. Дворец — очаг беды,
Гора страданий… Вспомни-ка Вагифа!
Он светел был — веселый человек,
Любил смеяться, радовался жизни
И радовал других… Теперь грустит.
Он жалуется на судьбу, он желчен,
И повестью кровавых преступлений
Звучит теперь Вагифа каждый стих…
А что виной? — Дворец!
Неслышно появляется Вагиф.
Хозяин! Эй!
О боже мой! То не Вагифа ль голос?
Он! Это он!
Вбегает Вагиф.
О Видади!
Вагиф!
Глаза мои в разлуке потускнели, —
Ты белый свет вернул моим глазам,
Твое лицо мне снова ярко светит…
Нет, ты не вероломен! Ты пришел.
Усаживаются.
Прости меня, учитель. Я виновен.
Как мог я согласиться на разлуку?
Ты по ночам бывал со мной во сне,
Но утром без тебя темно бывало…
Бесстыдник! Эх… Скажи-ка честно мне:
Уж тетку Тукезбан забыл?
Нимало!
Ты, Тукезбан, мне матерью была,
Я — твой должник!..
Все расскажи сначала,
Все новости, всех дней твоих дела!
Что ж, Видади! Поэту жизнь мила, —
Не омрачу сомнением чела:
Мне сладостный напиток жизнь дала,
Тяну его, как сок цветов пчела!
В дворцовой неге провожу я дни,
Беседую с луной в ночной тени…
Там каждой розе посвящаю стих, —
Я мастерство природы в ней постиг,
Искусство жизни славить я готов
Над завитками влажных лепестков.
Да, Видади! Природы жизнь чиста…
Есть, друг, в горах заветные места,
Где сердце мира видеть нам дано…
Сам человек — в мир красоты окно!
Но разреши мне, друг, сказать одно:
Без наслажденья — счастья в мире нет,
Мир без любви — сухой костяк, скелет.
Любовь, что море… Широка, бурна
И глубже неба ясного она…
Но в эту глубь с опаскою гляди;
В глазах не потемнело бы, гляди, —
Как малый, наземь шлепнешься, поди!
Нет! Я — парящим в небе птицам брат!
Огромен мир, но я пространству рад,
В широком мире для любого дня
Тысяча и одно гнездо есть у меня,
Но с этим миром счеты у меня,
Особые заботы у меня:
Воровка-смерть подстерегает нас, —
По капле смерть уничтожает нас,
Любой счастливый и несчастный час
К могиле древней приближает нас…
Неверно, сын! Мираж пустых прикрас
И призрачных страстей смущает нас,
Обманывает нас мирской соблазн, —
Сон сладострастный отгони от глаз!
Пусть на земле ограблен ты судьбой,
Твори добро — получишь рай, он — твой.
Вот где мираж, один мираж пустой…
В глаза природе, друг мой, погляди!
Ни в рай, ни в ад не верю, Видади!
Поэзией ты пьян, Вагиф!
Так что ж?
Ужели на аллаха восстаешь?
Друг, истину таить я не могу,
Ханжой и вором быть я не могу!
Плоды земные на земном пиру
Я не ворую, — честно я беру.
Очей красавицы прозрачный взор
Не заменю я раем… Я не вор!
Выгадывать, копить — не мне под стать…
Пусть шейх надеется на благодать,
Ведь хитрый шейх стремится — о позор!
Проценты с праведности собирать!..
Слова пустые: бог, творец, аллах…
Рай — на земле, пустыня — в небесах!
Ха… ха! Я узнаю тебя, Вагиф,
Ты с детства был таков!
Но чем ты жив
Там, во дворце? В земном твоем раю —
Возлюбленную любишь ли свою?
Красавиц много в Карабахе есть, —
Одну другим я вправе ль предпочесть?
Ах, красота едина для меня —
В ней Мекка и Медина для меня!
Ты позабыл… ты позабудешь нас
Для лучезарных, для лукавых глаз…
О нет, клянусь! На слове не лови!
Мы по колено были бы в крови,
Когда б не я… Свои упреки брось;
Оплакивать бы наш народ пришлось,
Когда б не я!.. О друг, там столько зла!
Убийствам не было бы там числа,
Когда б не я… Там не проходит дня
Без низостей… Лишь одного меня
Стыдится хан… Я нужен там пока
Взбесившегося этого быка,
Одернув цепь, я сдерживаю… Да,
Я нужен там. Когда б не я… беда!
Тукезбан впускает трех крестьян. Они здороваются с Вагифом.
Ну, в добрый час, Вагиф! Ну, здравствуй, драгоценный!
От радости бросает в пот и в дрожь…
А, дядюшка Ахмед? Как ты живешь?
Что наша жизнь, Вагиф!.. Возможны ль перемены?
Село как было, так и есть село.
Как ночь была у нас, так ночь и длится.
Как ливень лил, так продолжает литься:
Не распогодилось, не рассвело…
Мозоли старые — как медяки в горсти,
Есть корка черствая в корыте нашем…
В чувалах ячменя вот столь не наскрести, —
Хоть вытряси чувалы!.. Так и пляшем.
Да, знаю, знаю все… Знакомая печаль!
И детство бедное небось не позабыто?
Отца покойного небось Вагифу жаль?
Он помнит согнутую спину шерстобита?!
Не надо горевать! Придет счастливый день.
Лишь в собственном труде найдем источник силы?
Скажи-ка лучше нам, не ты ли, милый,
Был нашей радостью? Любимцем деревень,
Был украшением собраний, нашей славой?
Невестам, девушкам дарил стихи не ты ль?
Все бросил, все забыл… Все отряхнул, как пыль.
Погнался наш алмаз за золотой оправой!
Нет, совесть у меня чиста! Чиста.
Нет, я не разлюбил родимые места.
Пускай глаза мои от ваших глаз далеко, —
Летит, как молния, от сердца к сердцу путь!
И сердце чувствует, чего не видит око,
И всех друзей сердца ко мне стучатся в грудь!
Спасибо, наш Вагиф! Спасибо. Счастлив будь!
По небу проносится журавлиная стая.
Где сазы, Тукезбан? Тащи скорее сазы!
Тукезбан приносит два саза. Один из них Видади протягивает Вагифу.
Ты узнаешь?
Мой саз!
Ну что, доволен им?
Я все храню его, бесстыдник ясноглазый!
Давай-ка журавлям стихи мы посвятим!
Состязаясь, запевают и играют на сазах.
Вереницей поднявшись, летите куда, журавли?
Пронеслись в небесах, не оставив следа, журавли…
Одинокую песню, печальную песню я слышу, —
В чужедальней стране вас не ждет ли беда, журавли?
О, сдержите на миг ваших крыл быстроту, журавли,
Чтобы слово мое вам поймать на лету, журавли!
Из какой вы страны вереницей сюда прилетели?
Отвечайте певцу, проносясь в темноту, журавли!
Поглядите сюда, обернитесь назад, журавли, —
Здесь живет Видади, он печалью объят, журавли!
Пусть он пишет письмо, пусть он к добрым сердцам обратится,
Вы привет от него принесите в Багдад, журавли!
Ваша песнь хороша, и призывен ваш крик, журавли!
В них находит душа новой силы родник, журавли!
С вами вместе летит упоенное сердце Вагифа, —
Вольным ветром дыша, облаков я достиг, журавли!
Спасибо вам… Счастливой, доброй ночи!
Крестьяне уходят.
Спасибо вам… Счастливого пути!
Какая ночь! И что она пророчит?
Прекрасная… Лети, душа, лети!..
Молочный лик луны так чист и так блистает!
Белеют облака, что горный снег…
Все, все недоброе забудется, растает, —
Мечтой священною возвышен человек!
Мечта — хлеб странника в пустыне бытия…
Скорей с дитятею мечту сравнил бы я,
Что жизнью рождено и вскормлено!.. Оно —
От плоти жизни плоть. Им вместе быть дано.
Вагиф… Скажи-ка мне… Тревожусь я, Вагиф, —
О сыне ты молчишь… Где Алибей?
Жив, жив!
Уже совсем большой… Ведь к вам приехал я
На свадьбу вас позвать! Мы старимся, друзья…
Он приглашает вас.
Вот это новость, друг!
Подумать — женится!
Ну, да!
Наш сын, наш внук!
Мы едем, Тукезбан!
Не трудновато ль будет?
Что? Уж не я ль — старик? Развалиной не стал!
Я крепче, чем Вагиф, пусть нас Вагиф рассудит:
Я стою ста таких, хотя и стар!
Ну ладно, ладно уж, не молодись, мой милый…
Не бойся, тетушка. Прекрасен Карабах.
Ну кто там думает о старости постылой?
Теперь весна, тепло, все в зелени, в цветах,
Под каждою скалой — веселье, пляска, пенье.
Звон саза слышен там и бубна бой…
Стоит в горах олень — цветут рога оленьи, —
Он, шею вытянув, глядит перед собой…
Там прыгают ручьи, там скачут с гор потоки.
Там юность к вам опять придет, — лишь позови!..
И звезды с месяцем там держат путь высокий
На поклонение к святым местам любви!
Идем, идем скорей, окрасим хной ладони!
Да будет счастлив сын! Пусть будет каждый день
Звездой или цветком!
Город Шуша. Ханский дворец. Покои Вагифа. Свадебный меджлис[2]. Танцы. Входит Ибрагим-хан со свитой. Общий хохот.
Есть особая прелесть в сегодняшней свадьбе…
Что, хорошие песни сегодня для праздника есть?
В глубине любого сада — соловей влюбленный есть,
В глубине любого сердца — жар неутоленный есть
Душу мучит и ласкает голосок возлюбленной,
Шутит пери или плачет — символ затаенный есть!
Сын Вагифа стал Меджнуном — кто прекрасная Лейли?
Говорят с оленем юным звезды неба и земли.
Ты, певец, ударь по струнам и гостей развесели, —
В этом умысел любовный, тайное значенье есть!
Пляшут гости, пляшет Алибей. Входит Вагиф.
Я счастия желаю вам, визирь,
И многих светлых дней желаю Алибею.
Пусть счастлив будет, но…
Не забывает нас!
Да не разрушат годы добрый мир!
Что жалуешься, друг, не разумею?
Пока я жив, — продлится счастья час.
Входит шут.
Говорят — невеста, ангел,
Поздравляют жениха,
Только я, пустоголовый,
Убегаю от греха!
Норовистого коня,
Да игры кахтейской дикой,
Да жены смущенной, тихой,
Берегитесь, как огня,
Берегитесь, как огня!
Смех. Радостные крики. Ведут невесту.
Сестричка! Мамочка моя! Ах, ангел мой родной, невеста!
Ах, ручки, ножки у тебя — величины одной, невеста!
Глядите — на руку чиста и на ногу тверда невеста!
Пройдет, любимого любя, походкою прямой невеста!
Тебе желаю семерых, достойных мужа, сыновей
И дочь, подобную во всем тебе самой, невеста!..
Откинь, о дочь моя, ненужную фату,
Не надо лик луны утаивать за тучей,
Скрывать под саваном живую красоту!
Ты — радость, ты — весна! Владычицей могучей
Пусть будет молодость! Пустое говорят…
Открыто надо жить, как жили предки наши!
Небесных выдумок краса земная краше, —
Да пристыдит она безглазый шариат!
Общее удивление, ропот. Невесту уводят в другой покой. Входит Эльдар с джейраном на плече.
Гей, друг Эльдар, мой брат! Салам, салам!
Родным горам привет, родным полям!
Эйлагов аромат приносишь нам…
Тебе, народ, любовь свою отдам:
Душа народа — вот Вагифа храм!
Поэту — благодарность и салам!
О, видели, каков нахал, мужлан? —
Не кланяется нам. Осанка, стан!
Не пробовал, бродяга, нашей плети.
Взгляни в глаза, взгляни в глазища эти!
Огонь и кровь… Он, видимо, смутьян!
Визирь! Вагиф! Здесь, кажется, назначен
Меджлис для пастухов и для бродяг?
Скажи, — мы удалимся, если так!
Я думал — вы поступите иначе…
А как, визирь? Зря не подумал, зря!
Не здесь ли сядет — на почетном месте —
Пастух с дубиной? Видели «царя»?
Эльдар — мой гость.
Что проходимцу надо?
Нас лицезреть как смеет малый сей?
Мой дом. Мой гость. Моя кругом ограда.
Прошу любить и жаловать гостей.
Гость гостю рознь. Кто будет столь любезен —
Звать нищего?
Не нищий он. Богач.
Уста его — сокровищница песен.
Алмазы сеет. Подбери да спрячь!
Великие умы, живые души
В народе зреют. Где еще расти?
Он чист и честен, мой народ пастуший,
Да только честь у знатных не в чести!
«Народ», «народ», «народ» — пустое имя
Твердишь, твердишь, твердишь…
Не ссорьтесь, друг. Я ухожу.
Постой! Ведь я не с ними!
Пускай уходит в свой овечий круг
Топтать кизяк.
Общий хохот.
О хан! Прошу прощенья.
Но вы, когда бы не было крестьян,
Не бесновались бы от пресыщенья.
Уходит. Слуги хана выбегают следом за ним. Гости в замешательстве.
Схватить! В темницу!
Я сказал — смутьян.
Визирь! Вагиф! Плоды науки вашей —
Не вы ли учите таким речам?
Нет, хан, не я. Соленой, горькой чашей
Он пьян по горло. Он учился там,
Где вся земля — пожарище и рана:
В голодных селах, у кровавых рек
Учился он… Не только против хана,
А против бога ропщет человек!
Я буду знать.
Гости расходятся. Вагиф шагает по комнате. Видади в горестном изумлении.
Вот дружба сильных мира.
Вот ханские хлеб-соль! Змеиный яд!
Кто, кто бедней, чем я, хозяин пира?
Здесь даже стены змеями кишат!
Ты завтра собери меня в дорогу…
В свою землянку я вернусь… Я стар.
Там тишина. В покое внемля богу,
Там ценишь во сто крат бесценный дар
Блаженного покоя!.. Здесь — могила,
Уедем с нами. Сбрось ярмо, Вагиф!
Нет! Если мне борьбу судьба судила,
Останусь здесь, хотя бы я погиб!
Я — на арене. Неужели струшу?
Я изучил тебя… Я знаю сам, —
Ты не отступишь… Знаю эту душу
И эту кровь!.. Расстаться надо нам…
Входит Алибей.
Отец! Эльдара бросили в темницу.
Из камня тюрьмы строил человек,
И он же их разрушит… Все мне снится —
Без тюрем, без цепей настанет век…
Но что Эльдар?
И он освободится.
Вагиф еще не умер. Здесь Вагиф.
Иди, не забывай, твой праздник ныне, —
Так радуйся! Живи, пока ты жив
И я еще не стар! Мы не в пустыне.
Так радуйся! Пускай наш век жесток…
Пускай жесток — еще прожить нам надо
И этот век… Иди, иди, сынок!
Алибей целует отца и Видади, уходит.
Храни его аллах!
И вновь отрада
В моей груди… О тайна бытия!
Свободен я иль нет? Чего мне надо?
Я счастлив или нет? — Не знаю я…
Кто журавлей свободных вереницы
Счастливее? Иль водяные птицы
С зелеными головками?.. Едва ль!
В незнании покоится печаль,
В познании и в разуме — надежда.
Появляется шут.
Хоть я невежда,
А вижу: предо мной дитя!
Бедняжка, он не лицемерит:
На свой аршин всех прочих мерит,
Он в благодарность сильных верит, —
А шут смеется не шутя!
Пойми-ка, что сболтнул наш умница лукавый?
Знакомы хитрецу дворцовые забавы…
Нет, не спокойно мне…
Входит Xураман.
Что люди говорят?
Что это значит? Хан ушел в обиде?
Пусть обижается. Сам виноват:
Он сам предстал в смешном и жалком виде!
Вагиф и Видади уходят.
Был господином первый мой супруг
Над целым родом. Сотни верных слуг
Имели мы. Свой дом и свой дворец
Имели мы. Приличия венец
Нас украшал. Обилия дары
Так и текли! Меджлисы и пиры
Устраивал покойник… Сладкий сон!
Мне лгали и про этого, что он —
Богатый человек, визирь! Увы,
Пустая лесть, круженье головы…
Я верила, надеялась… и вот!
Сам подневолен. Как слуга, живет.
Лицо его мутится, как вода,
Не гладкое — меняется всегда…
И все ж мне нравится поэта нрав:
Поэт словами славится! Он прав.
Он говорить умеет о любви
Так сладостно!.. Хоть в хижине живи
С таким красноречивым. И притом
Он верен мне…
Ах, что мне проку в том?
Возвращается Вагиф.
О чем задумалась, о кипарис?
Очаровательница, обернись!
Туман покрыл чело моей луны!..
Спаси аллах! Все блага мне даны, —
Как я могу печалиться? О нет!
Я всем довольна.
Странен твой ответ.
Струна, я слышу, в голосе твоем
Оборвалась… Будь проще… Мы вдвоем.
Все выскажи. Смелей, правдивей будь!
Так… На чужбине грустно мне чуть-чуть…
Нет… Нет, не то. Опять нечистый звук,
Не та струна. Поешь фальшиво, друг!
Что, что еще сказать, несчастной мне?!
Теперь ты спела правильно вполне!
Я понял. Так. Теперь без глупой лжи,
Не уклоняясь, напрямик скажи:
Чем ты несчастна?
Люди говорят…
А, говорят…
Спросил, — и сам не рад?
Ну?
Говорят…
Что говорят?
Что ты,
Ты будешь сбит, как птица, с высоты,
Как перезрелый плод!.. О горе, стыд!
С поста визиря хан тебя сместит.
И только-то всего? И только?
Да…
О чем же нам печалиться тогда?
О Хураман, любовь моя, взгляни:
Я здесь живу, как зверь лесной, — в тени.
Освобожденный, соколом взлечу!
И не подняться волку-палачу
За соколом. И не догонят нас…
И если в этом вся твоя беда,
Иди, гуляй. Будь счастлива. Горда.
А ты?.. А где? Как будем жить тогда?
Как нищие?
Не бойся! О, поверь,
Я был бы счастлив, если б никогда
Не знал дворцов… Когда б текли года
В родной деревне! Если б раньше знать
И клятве юности не изменять!
Слова! Слова — вот все, что ты припас.
Глаз ювелира, знатока — мой глаз.
Я испытал тебя. Ты не по мне:
Воспитана в пуху, а не в огне,
В изнеженности… Что ж! Я одинок.
Тот сильным стал, кто все изведать мог.
Дворец хана. Хан спит. К ложу подходит шут.
Спи, хан. Лишь спящий ты хорош!
Не беспокой бедняжку, вошь!
Тсс… не мешай ты ей, ползти,
За воротник ее пусти.
Похрапывая, сладко спи,
Так, ногу вытяни, храпи
Спи, милый, — ведь беда близка.
Спи, хан, — в литавры бьют войска,
Идет войною шах Каджар!
Спи, дорогой. Пожар! Пожар!
Удобней ляг — война близка!
Кого не сможет шах добить,
Тех приспособится доить,
Доить, как этих… м… м… — коров,
Спи, хан, покрепче, будь здоров!
Хан просыпается в тревоге.
Оттуда — Турция… С той стороны — Иран.
Отсюда шлет Россия свой фирман…[3]
Мой трон в опасности. Я под угрозой сам.
Разрушить мой покой угодно небесам!
Враги, враги, враги! А где друзья?
Потеря ханства? Нет! Не в силах я
Об этом думать! Хуже что ни день…
Смутьяны, беглецы из деревень
Кишат в горах!.. Как быть?
Мне думать лень.
Входят приближенные.
Привет, о господин!
Иди сюда…
Иди сюда, я видел страшный сон.
Ты должен разгадать, что значит он,
Проникни в смысл. Где ждет меня беда?
Мой повелитель, удостойте нас
Пересказать, что снилось вам.
Сейчас…
Мне снилась наша степь Джидир… Она
Была в туман, в туман погружена.
Вдруг по степи Джидир прошла волна,
И поле в море обратилось вдруг…
Все море — кровь… густой туман вокруг.
Так… Что потом произошло?
Потом…
Скользили лодки… Много их! С трудом
Я продвигался. Высоки, черны,
Меня теснили каики, челны…
Так… что потом случилось?
Враг в челне,
Невидимый, приблизился ко мне…
Аркан железный шею мне сдавил
И поволок меня… Шейх, я забыл…
Я вспомнил, шейх! В том каике сидел
Мужик вчерашний…
Наглости предел!
Тот, тот, Эльдар… Глядел из темноты,
Глаза огнем и кровью налиты…
Меня он в море погрузил, в туман,
И вежливо сказал: «Извольте, хан,
Напиться крови. Надо пьяным быть:
Вы пролили ее, — извольте пить…»
Ха! Не печальтесь, добрый властелин.
Что сделает простой гачаг один?
Не страшен сон — тревог вчерашних след,
В нем предзнаменований страшных нет.
Что море? Мир и благодать. А кровь?..
Кровь… близость к женщине. Постель готовь
Я слушал эти сладкие слова,
Но как была пустою голова,
Так не наполнилась, увы, ничуть!
Быть может, протекает где-нибудь?
Входит Вагиф, подает хану письмо.
Ответ Каджару. Я писал вчера.
Там ждут послы. Отправить их пора.
Визирь!
Я слушаю.
Тревожно мне…
Да, хан. По вашей собственной вине.
Я повторял. Не слушали меня,
Беспечное спокойствие храня.
Хан! Безнаказанных поступков нет:
Насилие — насилию ответ.
Наш мир не пуст, свои законы есть
У всех вещей. Страшна природы месть
Тому, кто неразумно принебрег
Народной силой! Это не упрек,
Не предсказанье, а простой расчет:
Нас не победа — пораженье ждет.
Нас… пораженье? Ты болтать привык
Недоброе… Будь проклят твой язык!
А как иначе? Как же не проклясть
Правдивого?
Послушайте-ка всласть
Льстецов и воров: те горазды лгать!
Однако повторяю вам опять:
Превозмогите пьяных слов угар, —
Готовит наступление Каджар.
Читайте.
Да, великолепный слог!
Здесь каждый знак — отточенный клинок!
Любое слово — нож, кинжал и яд —
Каджару грудь они изрешетят!
Ты искупил свою вину, Вагиф!
А так ли я виновен, обратив
Твое внимание на волю тех,
Кто — соль земли? Хан, величайший грех —
Презрение к земле! Обширен свет,
Но ценности ценнее жизни нет.
Того не любит жизнь, кто шутит с ней.
Ее законы — не игра страстей…
Народ и жизнь — едины…
Гм… опять?
О хан! Не хватит ли уроки брать!
О господин! Дозволь нам слух сберечь, —
Мы царственную жаждем слушать речь!
Не блюдолизничай — презренный труд.
Гнилые пни побегов не дадут.
Визирь! Избавь от этих споров нас:
Советоваться надо в трудный час.
Я повторяю снова. Наш народ
Унижен, разорен. Из года в год
Поборы все жесточе. Ад земной…
При нынешних законах — боже мой,
Дитя родное станет вам чужим!
Мы лучшими людьми не дорожим, —
Так можем ли Каджару дать отпор?
Герои прячутся в ущельях гор,
Пылают гневом беглецы в горах!..
Войска Каджара нас развеют в прах.
Вы видите, как любит вас визирь!
Для нищих он готов устроить пир,
Казну раскрыть и золотом сорить,
Сокровищницу вашу разорить!
Весь мир накормит, весь голодный мир!
Так дело обстоит, как я учил!
И если царь свой век ожесточил, —
Волк сделал время волком. Будет он
Растерзан временем. Таков закон.
Визирь! Вагиф! А если мы чуть-чуть
Уменьшим подати? Хороший путь?
Гм… как — чуть-чуть?.. Нет, хан, боюсь, что нет.
Есть, впрочем, у меня один совет:
Довольны будут люди, если им
Свободу разума дадим! Дадим?
А что это такое? Как понять —
Свобода разума?
Как? Снять печать
Со всех запретных книг! Учить начать!
Учить, повязку с глаз народа снять.
Везде открыть… — как объяснить тебе? —
Училища… Ну, скажем, мектабе[4]
И медресе…[5] Для каждого двора
Купить корову, чтобы детвора
Не молока просила бы, а книг!
Веселья, песен отворить родник
Для всех детей… Притом прикажешь ты
Дороги проводить, сажать цветы —
Вот так, немного, по краям дорог…
И я бы наслаждаться жизнью мог
На старости! И я, довольный всем,
Узнал бы счастье…
А тебе зачем?
Тебе-то что от этих школ, цветов?
Ты не поймешь…
Глядите, гусь каков?
Ну, впрямь плешивый гусь! Сними чалму,
Общипанный!
Ну как понять ему?
От грешника хулу его приму.
Наука — грех. Чист, праведен ислам, —
О том пророк свидетельствует сам.
Погибнет он. Уже погиб. Уже.
Молчи. Болото у тебя в душе.
Гусь! Продавец базарный гашиша!
«Эй, опия нам дай на два гроша!»
Стекаются подслушивавшие царедворцы.
От грешника хулу его приму!
Не ты ль, визирь, народу своему
Глаза спешишь открыть, дабы народ
Не слушался, гордился?
Шейх не врет!
Шейх прав. Народ нам пробуждать нельзя,
Нельзя народу раскрывать глаза.
Визирь ошибся.
Э, визирь Вагиф!
Откуда этот посох? Он красив.
А… этот посох? Посох? Да, хорош,
Царицы русской дар.
Ага!
Ну что ж…
Простой подарок…
Русским!
Сколько суеты!..
Что посох?.. Посох делала рука
Искусника… Искусству — жить века.
Волшебник дивный, мастер крепостной
Взял в руки ветвь орешника весной
И выстрогал… Бессмертная резьба
Живет по воле нищего раба, —
И золото течет, и бирюза
Горит, как русских девушек глаза!
Аллах! Аллах!!!
Он о кяфирах говорит!
В делах
Они смышленны. Много им дано.
Различие в религии? Смешно!
Он сам кяфир! Он нечестивец, он.
Изменник! Он неверными пленен!
Подкуплен! Проклят! Ад ему грозит!
Он оскверняет нас! Кяфир! Езид![7]
Молчите! Вы! Эй, выходи вперед!
Не я изменник. Вы — продажный сброд!
Пред вами незапятнанный стою,
Спасти хочу я родину свою.
Пророков книги перечел я все
Во всей витиеватой их красе,
Достаточно, по горло сыт! Зачем
Другие книги под запретом? Нем,
И слеп, и глух наш мусульманский люд.
Насмешки терпим! Нам в глаза плюют.
Невежды мы. Учиться надо нам,
Стать сильными. Хотите — жизнь отдам
За то, чтобы потомки ваши здесь
Свободны были! Мир открытый весь
Пора познать! Пора прозреть! Пора!
А бог? А слава моего двора?
Мне все равно! Я изучать привык
Любую веру и любой язык,
Но верю только в правду бытия, —
В живую правду жизни верю я!
Шайтанам русским продаешься ты?
История не терпит клеветы.
Ты давеча гачага превознес,
Эльдара!.. Что? Не нравится допрос?
Уж горы беглыми кишмя кишат…
Ты защищал! А нынче — русским брат?
Текуча жизнь… Но ты поймешь ли? Нет.
Увы, не могут слиться мрак и свет.
Я знаю, как с него получим мзду!
Как?
Хураман — вечернюю звезду
Возьму себе! Стан-кипарис возьму…
Визирь завоет!
Поделом ему!
Не запоет, завоет сгоряча!
Сломается поэта кяманча.
В комнату входит Ильяс.
Ильяс вернулся! Что услышим мы?
Эльдар-гачаг, бежавший из тюрьмы,
Меняет лик и заметает след,
Погоню водит за нос… следа нет!
Запутывает… Сводит нас с ума:
Он между беглыми, а беглых тьма!..
Ужель прикончить беглого нельзя?
Нет. Охраняется его стезя
Всем деревенским людом… Каждый дом —
Его приют. За каждым он кустом;
Он в каждом пне, за каждым камнем он…
Как говорится с дедовских времен:
Пропал беглец — в народе растворен.
А если мы деревни подожжем?
Нет, это не поможет… Суть в другом…
Послушай, что придумал твой слуга,
Твой раб Ильяс! Наука недолга.
Один расправлюсь с ними всеми я!
Хочу я к ним примкнуть… Они — друзья.
Что? Что такое?
Да. Примкнуть не грех.
Пойду со всеми. Яростнее всех!
Скажу: повесить хан, меня хотел,
А я бежал, едва остался цел.
Они поверят. Вечно буду там.
Я буду братом им. Я их предам.
Но как предашь?
Что трудного? — Пустяк.
Все вызнаю в орлиных крепостях!
Эльдара стану правою рукой…
Им — гибель. А тебе и мне — покой.
Обворожу Эльдара, подольстясь,
Уговорю: он, мол, — герой, он князь!
Вернейшего изображу слугу…
Потом — в затылок нож… И убегу.
Хвала, хвала, мой добрый пехлеван![8]
И десять сел прибавлю к похвалам,
Когда тебе удастся провести
Моих врагов! Ты будешь жить в чести,
В богатстве жить, своих рабов иметь,
Копить ты будешь золото, не медь!
Не под уздцы прогуливать коня, —
Верхом сидеть, доспехами звеня,
Как знатный будешь, — только лишь сумей
Меня избавить от беды моей!
О хан, да сохранит тебя аллах!
Иди. Будь осмотрителен в делах.
Не выпустит Эльдара мой капкан, —
Капкан защелкнем. Благоденствуй, хан!
А ты… Приказ тебе особый дан.
Охоту приготовь… На Хураман,
На куропатку… Ночью, при луне…
Вагифа сердце скорчится в огне!
Ликуй! Теперь твой праздник, шейх Али!
Для шейха розы счастья расцвели!
Вагиф попался в сети! Скручен, взят.
Шейх — умница, шейх праведностью свят!
Визирем станет шейх. Визирем — я!
Аллах! Устроена судьба моя!
А сколько гурий во дворце цветут!
Все шейха захотят, все — тут как тут!
Шелка на ложах, яства на столах…
Есть справедливость на земле, аллах!
Ликуй! Теперь твой праздник, шейх Али!
Репейники для шейха расцвели!
Тьфу!
Эй, сводня толстопузая! Тьфу, вошь!
Что ползаешь? Зачем еще живешь?
А ты, Вагиф… враги вокруг, Вагиф.
А время беспощадно, друг Вагиф!
Все, все тебе придется испытать…
Не я ль тебя пытался воспитать?..
Я говорил — Вагиф дитя!
Увы, не лжет, не лицемерит,
На свой аршин всех прочих мерит, —
Он в благодарность сильных верит…
А шут смеется не шутя!
Дворец. Покой Вагифа. Входит Гюльнар с охапкой фиалок.
Свежа весна, светлы леса,
Цветут цветы — лесов краса…
Ужель фиалки отцветут?
Весну продлите, небеса!
Ложится тень на склон скалы,
Кричит олень, парят орлы…
Охоты рог трубит в горах,
Ложится тень на склон скалы.
О ветер гор, дыши слабей,
Там зверя травит Алибей…
Охоты рог трубит в горах…
Судьба! Мне сердце не разбей!
Есть имена прекрасные у гор,
Есть у деревьев тайный разговор,
У каждой птицы — свой особый цвет,
Лишь у любви, я вижу, меры нет!
О мой любимый, где ты? Милый, где ты?
В такую чоху чудную одет,
Так ловко в петли пуговицы вдеты!..
Где ты охотишься? В каких местах?
Ты голос мой, ты речь в моих устах!
Не поскользнись над пропастью…
Не встреться
С гадюками на берегу ручья!
Чтоб ветер не спустил курок ружья
Нечаянно!.. Как трудно уберечься!
Как вскакиваешь ловко на коня,
Как целишься! Что может быть чудесней?
О храбрости твоей в народе песни
Слагаются… Не слушайся меня!
Входит мать Гюльнар Амина.
О мама!
Я.
Что, доченька моя?
Ягненок мой, отбившийся от стада!
Дитя родное, старости услада.
Глаза в разлуке выплакала я:
Все ожидают твоего приезда,
А ты не едешь!
Мама! Каждый день
Стремлюсь к тебе!
Не стало в сердце места
Для матери.
О мама, каждый день!
Брось… Ты теперь супруга — не невеста…
Что Алибей?
Охотится сейчас.
Вот хорошо! Так, значит, ложны были
Мои предчувствия… Ведь там у нас
Бывает душно от жары и пыли…
Меня замучили плохие сны…
Будь счастлива и — тьфу! — не бойся сглазу.
Пусть будут дни твои ясны, ясны…
Пусть сыплются сюда все блага сразу,
Пусть облюбует счастье этот дом,
Пусть не обходят твой порог удачи,
Пусть рок помедлит со своим судом
И не потребует с червонца сдачи!
Пусть совмещаются цветы с плодом!
Я счастлива. Зачем все эти плачи
И приговорки старые при чем?
Куда как слаще речи Алибея!
Ох, доченька, да он ведь сын певца!
Видать, стихами сыплет не робея,
Поет их и с начала и с конца.
Да, мама, правда! Эти песни жгучи…
Сама я песни пробую слагать.
Нет, доченька! Сиди, гуж смирно лучше, —
Не сглазили бы вашу благодать!
Входит Вагиф.
О Амина-баджи! Какая радость —
Вас видеть здесь! Имею честь просить.
Пошли аллах вам всяких песен сладость,
Каких вам только хочется вкусить!
Располагайтесь… Алибей с охоты
Сейчас придет…
Поэт, визирь Вагиф
Мне стал отцом!
Ох, не было б заботы!
Он слишком добр… Не слишком ли правдив?
Визирю должно надуваться в злобе,
Он прост… Благослови его, аллах!
Вбегает Алибей с ружьем и убитым фазаном.
Гюльнар! О Амина-хала! Здесь — обе!
Вот это гостья! Только из села?
Как я вам рад! Нет, вы скажите сами,
Какие держат вас в селе дела?
Переезжайте к нам, живите с нами…
Гюльнар! Ты мать достойно приняла?
Довольно жить в разлуке! Как нелепо!
Мы — во дворце. Вам — жить в селе пришлось.
Нам общего пора отведать хлеба.
Без дочки скучно в хижине небось?
Спасибо, сын. Как говоришь ты просто!
Как деревенщину принять готов!
Я думала, ты князь та-акого роста,
Когда, бывало, засылал сватов…
Спасибо, сын!.. Я к вам не перееду:
Увядший лист зеленому вредит…
Но слышит небо нашу здесь беседу,
За простоту тебя вознаградит.
А я… Нет, нет! Мои привыкли очи,
Привыкло сердце к дедовским местам.
Обидятся мой садик, домик отчий, —
Кто приголубит Их?.. Останусь там…
Жаль, тетушка! Гюльнар, зажарь фазана!
Для матери готовь скорее плов!
Зима идет… Пора дождей, туманов.
Гостинец славный для тебя готов.
Вот я джорабы для тебя связала —
Крестьянский дар, сынок, не обессудь.
Спасибо, мать! Как славно ты сказала!..
Спасибо, сын. Носи и счастлив будь!
Пойдем же, отдохнем в опочивальне…
Входит Вагиф.
Останься, Алибей. Ты нужен мне.
Алибей возвращается.
Исполнено? Ты выполнил уроки?
Все хорошо. Эльдар — в той стороне.
Мы виделись. Сказал: подходят сроки.
Останься, Алибей! Ты нужен мне.
Алибей возвращается.
А что, отец? Твои глаза так строги…
Ведь я неплохо выполнил наказ,
Я виделся с Эльдаром… Я с дороги
Иду умыться… Там Гюльнар…
Сейчас!
Скажи мне правду. Ты не ведал страха,
Когда пришел в гачагский стан? Скажи,
Ты не подумал, что топор и плаха
Грозят сообщнику? Без детской лжи
Ответь отцу, как муж ответит мужу,
Что для тебя мир счастья не померк
И недовольство не закралось в душу?
Ведь я тебя опасности подверг!
Нет, нет, отец! Мне нравятся тревоги,
Луна, в горах укромные углы…
Опасностями дышит край дороги,
И сам Эльдар похож на Кер-оглы…
Там тени между скал необычайны,
Там голос ветра к подвигам зовет…
Мне нравится скрывать от женщин тайны
Мужских походов и мужских, забот…
Останься, Алибей!
Алибей возвращается.
Ребенок сущий…
Прости меня, дитя мое, прости,
Что заставляю в юности цветущей
Тебя такие тяготы нести!
Бунтарь, лазутчик, обреченный воин…
Играл бы в мяч… А сколько есть забав!
Нет… Нет, не так. Ты большего достоин,
Я пред тобой не виноват — я прав!
Я у тебя не отнял радость боя!
И если б я растил тебя, сынок,
В пуху лебяжьем нежа и покоя, —
Тогда бы ты простить меня не мог!
Что стоит жизнь, когда ее не стоим?
Кто любит жизнь — ей все отдаст любя!
Сын, радуйся, что счастье быть героем
Родной отец не отнял у тебя!
Неслышно входит Видади; с другой стороны подслушивает Хураман. Они не видят друг друга.
Ты любишь, сын, далекий звук свирели,
Изломанные молнии дорог
На склонах гор?.. И дух земли в апреле,
И в междугорьях солнечный дымок?..
Нет, мир не вечно будет людям тесен;
Для счастья мы живем. За далью лет
Я вижу век просторный, полный песен…
Не вечна ночь! Обязан быть рассвет.
Пойдем. В саду побродим по аллее…
Алибей уходит.
К отъезду я готов…
Уедешь, друг?
Разлука — зло. Здесь оставаться — злее.
Пойдем, старик…
Хорош свирели звук!
Вагиф и Видади уходят.
И днем и ночью все одно и то ж —
Все те же мысли. Проку ни на грош!
Подумает о нашем доме — кто?
Проснется нищим на соломе — кто?
Прогонят из дворца, тогда поймешь!
Тому, кто сватал, — в грудь бы нож за то!
Зря пропадает молодости цвет!
Кто взял меня? — Поэт, поэт, поэт…
Да будет проклят!.. Нет, аллах, свят, свят!
Ведь плохо быть вдовою… Лучше сват
Пусть будет проклят! Да погибнут сад
И поле свахи, что сводила нас
В какой-то черный, неудачный час.
Всем, всем, аллах, пошли семь тысяч бед —
Виновникам… Ничтожество!.. Поэт!
Сначала он хоть ласков был со мной…
Какие речи в тишине ночной
Он мне шептал! Как целовал меня!
Теперь и ночь ничем не лучше дня.
Все думает, все ходит… Стал суров,
Не видит женских, слез, не слышит слов,
Безумным стал! Стать нищим обречен!
Да будет проклят, проклят, проклят он!
Входит старуха.
Как хороша! Ах, куропатка ты,
Ах, роза, пахнущая сладко, — ты!
Охотников пленяешь белизной!
Причина шума, беспорядка — ты!
Кусочек царский, ханская халва,
О сладости твоей идет молва…
Стан — кипарис, жемчужин полон рот,
От прелести кружится голова!
Что, бабушка, случилось? Почему
Ты столь пристрастна к виду моему?
Ты — перепел очка, ты — райский плод!
Точь-в-точь фисташка крошечная — рот.
Ах, брови будто вывело перо!
Кто их увидит — вскрикнет и замрет!
Ты помешалась… Ой, оставь меня!
Зачем кричишь, невинную виня?
Не я сошла с ума, — сошел с ума
Тот, кто в тебя влюбился… Ты сама
Людей лишаешь разума и сна!
Ты — курочка, ты — райская весна,
Ты — мед и сливки! Роза красоты!
Ты — лакомство для ханов. Вот кто ты!
А ну-ка, бабка! Правду расскажи.
Постой, от нетерпенья не дрожи!
Молочная овечка, о луна!
Какая весть мне для тебя дана!
Готовь скорей подарки, Хураман, —
Что мне даешь? В тебя влюбился хан.
Что? Хан? В меня?
В тебя. Молчи пока,
Оденешься в атлас, в парчу, в шелка,
Теперь другой походкою ходи:
Павлиньей, — две служанки впереди,
Две — сзади… Как луна в ночной тиши,
Неторопливо шествуй, не спеши,
Зато на ложе, ночью, будь быстра,
Нетерпелива, что огонь костра!
Свой стан и шею крепко обвивай
Руками хана… и узнаешь рай!
Ах, ах! О чем старуха говорит!
Да правда ль это?
Пусть мой день сгорит,
Когда я лгу! Посмею ли болтать?
Подумай — хан! О, божья благодать!
Он разве человек? Он — пехлеван.
Для умиленья нам аллахом дан —
Чернокурчавоусый, как Рустам!..
Скажи, дитя, спасибо небесам!
Нет… нет! А грех? Коран и шариат?
Вагиф? Вагиф? Супружества обряд…
Входит шейх.
Ага, ага! Вот так оно и есть!
Откажешь хану — потеряешь честь.
Хан есть хозяин — люди суть рабы.
Его желание — рука судьбы.
Вбегает Гюльнар. Останавливается. Шейх, старуха, Хураман, увлеченные разговором, не замечают ее.
Знай — хану возражать нельзя. Нельзя!
В ад скользкая тебя сведет стезя:
Сам Азраил, негодницу губя,
В аду замкнет за твой разврат тебя
И отошлет от райских врат тебя!
Согласна? Говори!
Согласна?
Да… Но…
Что? Вагиф?
Вагиф…
Его беда!
Ему не жить.
Вагифу?
Все равно:
Считай — он умер. Решено давно.
Но он не умер!
Умер твой поэт.
Ты — честная вдова. Вагифа нет.
Будь счастлива. Я передам ответ.
Будь счастлива!
Старуха и шейх уходят.
Я знаю, это сон…
О, что я сделала? Что скажет он,
Вагиф, Вагиф? Он безопасен мне…
Я — ханша. Или это все во сне?
Из-за занавески выходит Гюльнар.
Нет, ты не спишь. И я не сплю. Я — здесь.
Все правда. Правда такова как есть.
Что это значит?
Подлая!
Уйди!
Пусть вестником, идущим впереди,
Позор тебе сопутствует везде.
Появляются Вагиф и Видади.
Что приключилось? Кто из вас в беде?
Отец!
Ты плачешь? Иль смеешься ты?
Отец!
Ты плачешь, чудо красоты?
О, не шути!
Голубка, что с тобой?
О, хуже, хуже, чем ночной разбой,
Такая жизнь, где сводням нет помех,
Где шейхи праведным считают грех,
Где ханом утверждается закон —
И ханом же в грязи растоптан он!
Уйдем отсюда!
Слышишь, друг? Уйдем.
Не понял я…
Наш опозорен дом!
Где женский стыд? Молчи!
Здесь нет стыда.
От хана сводница и шейх пришли сюда.
О, замолчи!
Шейх оправдал вину.
Хан в жены взял себе твою жену!
А Хураман?
Она…
Беда! Беда!
А Хураман?
Она сказала: да.
Она — чужая мне.
Что ж! Пожелаем счастья Хураман.
…Опять обман,
Опять все та же мука отвращенья!..
Мир преступлений — ханские дворцы.
Хан должен быть бесчестен от рожденья,
Поскольку ханов чествуют льстецы.
Что Хураман? Все хуже, все, нелепей
Красавицы гаремов для меня…
Остыло сердце в этом ханском склепе,
В душе не стало для любви огня.
Вернись ко мне, Вагиф! Моя корона!
Возлюбленный!
Уйди, красотка, прочь,
Цвети под сенью ханского закона.
Что дать тебе могу и чем помочь?
Хураман уходит. Молчание.
А я ее любил! И что осталось?
Я радовался ей! Стихи слагал,
Обманывал гаремной страстью старость…
Иль сам себе я песнями солгал?
Да, близок он — суровый, несогретый,
Мой неподкупный, мой тяжелый час…
Не лучше ли, что, как поют поэты,
«Разбит покрытый перламутром саз»?..
Вбегает Алибей.
Убью! Убью злодейку!
Мало чести —
Бесцельно убивать. Нельзя! Убей
Врага в бою, — не женщину из мести.
Не пачкай руки. Выйди, Алибей.
Я не могу терпеть!
Иди не споря.
Алибей уходит.
Оставь меня и ты. Среди людей
Не подобает в час мужского горя
Быть на виду…
Уходит Видади.
Вагиф, себя убей!..
Ты, друг, смешон, тебя повесить мало.
Позор дворцовый для тебя не нов…
Жечь! Бить! Крушить! Уйти бы, как бывало,
На вольные эйлаги чабанов,
Где просто все, где жизнь берет начало,
Любовь живет в изодранном шатре…
Там ветерок благоуханный веет,
Там добрый мой народ мечту лелеет
О верности, о чести, о добре!..
Визирь Вагиф, поэт Вагиф, терпи,
Слагай стихи, гуляя на цепи,
О сладости простора и свободы:
Прославь эйлаг, пастушьих плясок пыл,
Поля, цветы… Пускай промчатся годы,
И люди скажут: «Он счастливым был!..»
О, вольный край! Горячий день в труде,
Простой ночлег… народные поверья,
Восхода час, луч солнца на воде…
Стихи текут. Спасение в беде!..
Где перья?
Эй! Мои чернила где?
Вбегают испуганные слуги и домочадцы.
Куда, шайтан, мои девались перья?!