Вагрия. Варяги Руси Яра: очерк деполитизированной историографии

ИЗ ИСТОРИОГРАФИИ

Естественно, что сначала следует суммировать и прокомментировать те сведения, которые были получены предшествующими исследователями, и оттолкнуться от той картины исторического прошлого, которая существует в наши дни.

Начало германской истории. А теперь посмотрим, что мы видим в исторических сочинениях по интересующему нас вопросу. Статья «Великое переселение народов» БЭС начинается так: «ВЕЛИКОЕ ПЕРЕСЕЛЕНИЕ НАРОДОВ, ряд передвижений варварских племен, главным образом германских, в первые века христианской эры… Причины Великого переселения народов были экономические: недостаток средств пропитания вследствие примитивной хозяйственной техники и земельной тесноты, заставивший искать новых мест для поселения. Причины эти, осложняемые стихийными бедствиями (неурожаи, наводнения), еще во времена Римской республики всколыхнули германские племена и двинули их на территорию римского государства: в конце II в. до хр. эры были с трудом отбиты проникшие в Северную Италию и Южную Галлию кимвры и тевтоны; около 50 лет спустя Цезарь отбросил за Рейн утвердившихся в Северной Галлии свевов» [33, с. 781]. Из этого отрывка мы узнаем несколько важных положений: 1) германцы были варварами; 2) они до Великого переселения народов жили где-то вне Рима; 3) на территорию Рима они попали как из-за низкого уровня производства, так и из-за стихийных бедствий; 4) они претендовали, прежде всего, на юг Европы, Северную Италию, однако их выбили как оттуда, так и из более северной провинции, Южной Галлии, и даже из Северной Галлии за Рейн; 5) назывались они кимвры, тевтоны и чуть позже свевы.

Приведенные здесь сведения явно противоречивы. Ведь если пришли земледельцы, пусть даже с низким уровнем сельскохозяйственного производства, Рим вполне мог бы им выделить малозаселенные земли. Однако фраза о том, что они были с трудом отбиты, говорит совсем не о мирном приходе германцев. Кроме того, остается совершенно неясным, где же они жили до этого.

Попробуем разобраться в этом вопросе на более конкретном материале, который нам дает Марк Щукин: «ПРОБЛЕМА КИМВРОВ И ТЕВТОНОВ. Когда Митридат только начинал свою антиримскую карьеру, римляне не смогли ему помешать. Над Италией нависла угроза, на северных границах появились полчища неведомых ранее варваров. “Что касается кимвров, то одни рассказы о них неточны, а другие совершенно невероятны. Ведь нельзя считать причиной превращения их в кочевников и разбойников то обстоятельство, что они были изгнаны из своих жилищ сильным наводнением, когда жили на полуострове… они еще и теперь владеют той страной, которую занимали и раньше… Бойи жили прежде в Геркинском лесу, а кимвры проникли в эту область, но они были отброшены бойями и спустились к Истру в страну галатов-скордисков, затем в область тевристов и таврисков (тоже галатов) и, наконец, в страну гельветов – племени, богатого золотом, но мирного. Когда гельветы увидели, что богатство, приобретенное кимврами разбоем, превосходит их собственное, то они (особенно их племена тигиренов и тонгенов) пришли в такое возбуждение, что поднялись вместе с кимврами” (Страбон, VII, 2, 1–2)» [177, с. 147]. Из этого отрывка мы понимаем ряд деталей: 1) кимвры являлись ранее неведомыми варварами, то есть до этого времени римляне об их существовании не знали; 2) кимвры вовсе не были земледельцами, но относились к кочевникам, то есть к скотоводам; 3) кимвры занимались разбоем как основным видом деятельности, вытеснившим деятельность скотоводов; 4) у них было место проживания вдали от Рима на неком полуострове; 5) кельтское племя бойев с ними справилось в одиночку; 6) утверждение о том, что они пошли на юг Европы из-за наводнения, уже Страбон признал вымыслом.

Рассмотрим дальнейшие подробности: «“Сначала вести о количестве и силе наступающих войск вызывали недоверие, но впоследствии они оказались приуменьшенными сравнительно с действительностью. На самом деле двигались триста тысяч вооруженных воинов и, по рассказам, толпы детей и женщин шли вместе с ними в еще большем числе – они нуждались в землях, чтобы было, где прокормить такое множество… о них было неизвестно, что это за люди или откуда они надвинулись и, как туча, напали на Галлию и Италию. По большей части предполагали, что это – германские племена, расселившиеся вплоть до Северного океана: у них высокий рост и голубой цвет глаз…” (Плутарх, Гай Марий, XI)» [177, с. 148].

Триста тысяч воинов? Такого войска в те времена быть не могло: Юлий Цезарь завоевывал многие страны своими легионами с десятью тысячами человек, и лишь Британия смогла оказать ему сопротивление; но когда он на следующий год пришел с 20-тысячным войском, то пала и Британия. Но это, видимо, предел численности: еще большее количество трудно и прокормить, и снабдить стрелами и другим вооружением, то есть можно предположить существование 40-тысячного и в особо благоприятных обстоятельствах 80-тысячного войска, но уже 100-тысячное войско в те дни вряд ли возможно. А здесь речь идет о тридцатикратно превосходящем легионы Цезаря количестве. Регулярное войско таких размеров в те времена быть не могло. Да об этом и нет речи – войско двигалось с женами, детьми и, как непременное следствие – с передвижными домами. Иными словами, это было не войско, а орда! Орда кочевников.

Между тем высокий рост и голубой цвет глаз говорят о том, что среди кочевников попадались и славяне, то есть процесс ассимиляции пришлого населения со славянами Западной Европы уже начался.

Продолжим цитирование. «Первое столкновение с римлянами произошло в 113 г. до н. э. в Восточных Альпах около Нореи. “Многолюдная группа тевтонов вторглась в земли нориков ради грабежа. Римский консул Папирий Карбон, опасаясь, что они вторгнутся в Италию, подстерегал их в том месте Альп, где перевал особенно тесен… При приближении Карбона тевтоны послали ему сообщить, что они готовы их (нориков) в дальнейшем не трогать… Он похвалил послов и дал им проводников, а проводникам тайно приказал вести их окольным путем. Сам же пошел более короткой дорогой и неожиданно напал на тевтонов, когда они еще стояли на отдыхе. Он поплатился за вероломство большими потерями. Римляне вразброд разбежались по лесам и с трудом собрались вместе на третий день. А тевтоны ушли в Галлию” (Аппиан. Кельтика)» [177, с. 148]. Как видим, в данном случае тевтоны шли не ордой, не с женами и детьми, а регулярным войском, которое не уступало римскому по боевой выучке. Но римляне такого не предполагали и потому были разбиты.

Далее описывается реорганизация римской армии со стороны Гая Мария и вторичное нападение кимвров и тевтонов в 105 г. до н. э., а затем и битва при Араузоне. Новая победа римлян произошла при Аквах Секстиевых, а в 101 г. до н. э. Марий нанес поражение кимврам у Верцелл. «“Было взято в плен более 60 тысяч. Говорили, что пало их вдвое больше. Имущество разграбили воины Мария” (Плутарх, Гай Марий)» [177, с. 148]. Как видим, войско кимвров составляло не менее 180 тысяч человек, и римлянам было с ним тяжело драться. Однако даже при численном превосходстве кимвры победить римлян не смогли. Так что против регулярной армии они были слабы.

Кимвры и Ютландия. Где размещались кимвры до своей кампании в Северной Италии? Ясно, что подобные походы должны были тщательно готовиться.

На этот вопрос есть ясный ответ: «Длительный многолетний марш многолюдных толп варваров, вдоль и поперек пересекавших Европу – от Ютландии, полуострова кимвров [Плиний, IV, 96] вдоль Одера или Эльбы на Средний Дунай, к скор дискам, потом вдоль Альп в Галлию до Пиренеев, до Тулузы [Дион Кассий, XXVII, 9], затем на север до Марны, мест обитания белгов, затем опять на юг, в Италию – должен был, казалось бы, потрясти варварскую Европу, вызвать перепады культуры» [177, с. 148]. Итак, кимвры вначале поселились на полуострове Ютландии. Теперь становится понятным, с какого полуострова они были изгнаны наводнением.

В отношении наводнения мы имеем некоторые разъяснения у немецкого писателя XVIII в. Андреаса Готтлиба Маша: «Так как население земли ведет свое происхождение из Азии, мы не ошибемся, если будем считать жителей нашей страны колонией, жители которой через Польшу распространились до берегов Балтийского моря, заполнили Померанию, Мекленбург, Голштинию и так далее, проникнув до Дании. Франк называет их варинерами или каринерами. Это древние тевтоны, которые были объединены под названием вандалы и получили определенную известность, так как вместе с кимврами дошли до Италии. После того как в результате тевтонского потопа значительная часть Кимврии оказалась под водой, остров Рюген оторвался от материка, а воды Балтийского моря проникли в Мекленбург далеко до Ретры, образовав обширные топи, венды искали себе прибежища» [82, с. 54]. Отсюда следует, что некогда центр германского поселения, располагавшегося в Ютландии, назывался Кимврией, причем севернее селились кимвры, а южнее, на территории нынешнего Мекленбурга, – тевтоны. Какая-то часть их располагалась и на полуострове Рюген, который после наводнения стал островом. Вероятно, тевтоны пострадали от наводнения больше кимвров, их сохранилось меньше, и потому роль основной ударной силы они уже исполнять не могли.

Другим важным сообщением оказывается то, что как тевтоны, так и кимвры прибыли из Азии, а перед тем как достигли Балтийского моря, прошли через Польшу, откуда повернули на север.

К какой языковой группе относились кимвры и тевтоны? Этот вопрос весьма важен для данного исследования; к сожалению, римлян он практически не интересовал. Поэтому попытки в определении этнической принадлежности этих наиболее ранних народов следует искать в гораздо более позднее время.

Приведу точку зрения П. В. Тулаева, одного из современных исследователей: «Историки подтверждают факт пребывания кимвров в Северной Европе. В конце II в. до н. э. кимвры (лат. – cimbri) упоминаются современниками среди германских и галльских племен. Они обитали в районе Ютландии, а затем выступили в военный поход вместе с тевтонами против Рима. Соперничество между латинянами и варварами имело к тому времени уже многовековую историю, поэтому здесь необходим экскурс в более глубокую древность». Напомню, что и в сообщениях Страбона, и в строках Плутарха речь шла о ранее неведомом народе, поэтому «многовековое соперничество» латинян и варваров в данном контексте выглядит поэтической вставкой. Замечу также и довольно странный стиль посылки в самом первом предложении П. В. Тулаева о кимврах: «историки подтверждают факт пребывания кимвров в Северной Европе», то есть ему как бы абсолютно безразлично то, о чем говорили Страбон и Плутарх, о них можно и не упоминать; важно лишь подтверждение историков. Они, по его мнению, знают больше, чем знали и писали античные исследователи, хотя те были современниками событий, а нынешние ученые видят их из своего исторического далека. Все равно современным историкам, в число которых он мечтает войти, П. В. Тулаев верит больше. Почему – мы очень быстро поймем, наблюдая за его способом оперирования историческими фактами.

Продолжу цитирование: «Когда античный мир, потревоженный Троянской войной, стал обретать новые контуры, в Европу и Малую Азию с востока вторглись воинственные племена кочевников. Первое крупное вторжение было вызвано ростом могущества киммерийцев (киммеров), народов ирано-арийского происхождения, распространивших свое влияние в XII – VIII вв. до н. э. в степях Причерноморья, Поволжья и Средней Азии». Я ни на секунду не сомневаюсь, что в степях проживали степняки, которые и стали вторгаться в Европу, однако «народы ирано-арийского происхождения» всегда считались земледельцами, для которых степи явно не подходили. В степях, которые летом выжигаются солнцем, трудно выращивать урожаи зерновых культур. Поэтому в этом я усматриваю еще одну, мягко говоря, «поэтическую вставку» (а на самом деле явную натяжку), что, впрочем, как мы видели выше, характерно для стиля этого исследователя.

Таким образом, причисление предков германцев к иранцам выглядит неубедительным.

Кимвры – это скифы? Весьма любопытный материал можно найти в книге Г. Малетта «Введение в историю датскую», одном из интереснейших исторических сочинений XVIII в., где в разделе «О первых жителях Дании, а особливо о кимврах» он пишет: «Бесполезно разыскивать эпоху, в которой Дания начала быть обитаемою. Она, без сомнения, простирается до тех времен, в которые целая Европа была еще погружена в невежестве и варварстве. Если бы мы знали историю сих первых веков, то бы сии два слова, без сомнения, заключали в себе почти все то, что бы об ней сказать надлежало. Мы бы также нашли вероятным то, что сии первые датчане, равно как и все немцы, были селения скифов, которые расширились в разные времена в странах, лежащих к западу. Сходство имени заставляет думать, что скифы киммерийские, коих древние полагают отечество в севере Черного моря, послали первые людей в Данию, и что от них-то кимвры наследовали именем, которое они столь долгое время носили, не принимая названия датчан. Но какое бы ни было их происхождение, то, однако, мы за подлинно знаем, что они занимали долгое время пред Рождеством Христовым ту страну, которая от них получила имя Херсонес, то есть “полуостров кимвров”, и которая, вероятно, заключала Ютландию, Шлезвиг и, может быть, Голштинию и некоторые соседние округа. Древние их всегда считали частью германцев или немцев, и они их никогда не отличали в описаниях, которые они нам оставили об их нравах и их обыкновениях» [80, с. 15–16]. Как видим, Г. Малетта считал кимвров и киммерийцев скифами, то есть, с современной точки зрения, смешанными славяно-иранскими племенами, хотя, повторяюсь, иранцы степняками не были. Степняками, жившими на южных окраинах Руси, во все времена являлись тюрки, так что скифы – это как раз некие племенные союзы русских с тюрками.

Замечу, что и тюркские исследователи не считают скифов иранцами. Вот что пишет, например, в связи с этим Мурад Аджи: «Российская академическая наука упорно относит скифов к иранским народам, не приводя абсолютно никаких письменных памятников. Ссылаются только на Геродота, подчеркнуто игнорируя противоречащие ему археологические находки. Однако изучение скифских памятников показывает, что так называемые «неизвестные письмена» на них, порой принимаемые за затейливые орнаменты, есть не что иное, как руническое письмо тюрков. Отдельные слова и фразы на древнетюркском прочитываются четко. Это (и описанные Геродотом обычаи степного народа) позволяет утверждать, что скифы были тюрками, а не иранцами, у которых иная письменность и иная культура» [3, с. 28, прим. 2]. Так что Г. Малетта приблизился к пониманию датчан как тюрок на минимальную дистанцию.

Кимвры – это тюрки. До сих пор мы ходим кругами, все ближе устремляясь к единственно верным источникам – древним записям самих датчан. Как назывался этот народ в древности, когда их еще не называли датчанами?

Ответ мы находим в сочинении конца XIII – начала XIV в. «Описание земли III» на исландском языке, которое было переведено скандинависткой Еленой Александровной Мельниковой: «В начале всех достоверных рассказов на северном языке говорится, что север заселили тюрки и люди из Азии (Tyrkir ok Asia menn)» [84, с. 95]. Ошибки тут никакой нет: во-первых, средневековый автор уже провел выборку, оставив только достоверные рассказы; во-вторых, данная книга выпущена под эгидой Института истории СССР АН СССР, так что на всех стадиях подготовки она проходила обсуждения в среде компетентных специалистов, и перевод в точности соответствует исландскому тексту. В-третьих, судя по характеру описаний древних германцев, было совершенно несложно определить и их национальных характер как степняков, и их особенность передвигаться ордами, что могло однозначно указывать только на тюркские народы и никакие другие.

Так что пока все сходится: древние германцы являлись тюрками!

Обсуждение проблемы. Как-то этот аспект переводчицу данного текста Е. А. Мельникову совершенно не впечатлил, так что никаких комментариев к нему она не дала. Она заметила другие моменты. Так, она дает комментарий к словам «северные языки» – выражение «северный язык» «употреблялось для обозначения всех скандинавских языков. Наряду с ним существовало выражение “датский язык”, также распространившееся на заселенных датчанами территориях Англии и заимствованное из древнеанглийского» [84, с. 97]. Иными словами, она переводит стрелки с удивительного признания датчан в своем родстве с тюрками на в общем-то не такой уж интересный момент названия германских языков северными. По сравнению с языком в Риме и Греции германские языки действительно будут северными, и ничего странного и поразительного в этом нет. И даже когда датчане оккупировали Британию, их полоса оккупации все равно проходила севернее той области юга Британии, которая называлась Англией, так что и тут все оправдано.

Но продолжим цитирование этого необычного признания: «Поэтому с уверенностью можно сказать, что вместе с ними пришел сюда на север и язык, который мы называем северным, и распространился этот язык по Саксланду, Данморку и Свитьод, Норвегии и по некоторой части Энгланда» [84, с. 95]. Слова «пришел сюда на север и язык» весьма выразительны. Так автор никогда не написал бы, если бы народ, населивший эти места, пришел бы с той же самой широты. Сама конструкция фразы говорит о том, что предки германцев – южане. Именно это и забавляет автора повествования: тюрки пришли с юга, а их языки стали называть северными.

Что ж, этот факт можно занести в копилку научных курьезов. У меня там пока два примера. В XIX в. физики полагали, что электрический ток движется от положительного заряда к отрицательному; однако, когда поняли, что электрический ток в металлических проводах переносится отрицательно заряженными частицами – электронами, пришлось изменить направление движения зарядов на прямо противоположное. Другой факт: Христофор Колумб хотел открыть новые пути в Индию, приплыв к ней не с востока, а с запада. И когда он заметил еще невиданные прежде острова, то назвал их Вест-Индией, а людей – индейцами. Позже оказалось, что Вест-Индия к Индии, а индейцы к индийцам никакого отношения не имеют. Так и тут: северные языки Германии являлись просто вариантами языков тюрков, занимавших юг России. Случайная путаница в результате переселения народов привела позже к неверным языковым выводам.

Еще о «северных народах». Один из нынешних славистов, Л. Н. Рыжков, комментирует данное свидетельство так: «Под “северным языком” (Norraenni tungu – то есть “нордическим”) подразумевается и датский, – оба термина появились для обозначения всех скандинавских языков в эпоху завоевания Англии датчанами, то есть норманнами, викингами – носителями германской группы языков и германского эпоса в виде саг. Первичный приход будущих скандинавов – датчан – норманнов из Азии не противоречит сведениям о заселении Скандинавии готами из Причерноморья, откуда они были выбиты на север очередной волной гуннов. Ранее эти племена переселялись в Причерноморье под водительством легендарного вождя Одина – и впоследствии обожествленного предка, – из-за Каспия и Кавказа. Особенно ценно упоминание в памятнике о тюркском характере речи “нордических путешественников” из Азии, поскольку этот язык оказал большое влияние на всю “германскую языковую общность”, включая английский, немецкий, датский, шведский, норвежский и другие языки. Жаль, что Гитлер и его приближенные не смогли вовремя ознакомиться с великолепной книгой Е. А. Мельниковой [84] и ее прекрасными переводами с “нордического” языка. Это помогло бы отказаться от многих иллюзий национал-социализма, например, от “ледяной” (норд) теории первичного происхождения индоевропейцев» [121, с. 125]. Действительно, вожди Третьего рейха слишком буквально восприняли положение о якобы «северном» характере языка германцев и приняли гипотезу их «нордического» происхождения.

Мнение самих тюрков. А что же говорят исследователи из тюркских народов? Подтверждают они факт переселения какой-то части собственного населения в Ютландию, а затем и по соседним европейским местностям? Разумеется, да!

Так, Мурад Аджи пишет: «Самые далекие от Алтая земли при Аттиле называли “альман” – по-тюркски “дальний”. Отсюда топоним Альмания – ныне Германия. Многие германские племена были синеглазыми, скуластыми, с явной кипчакской внешностью и говорили они по-тюркски, что доказывает их руническая письменность, древние обычаи и народная память. Они – выходцы с далекого Алтая!» [3, с. 41]. Действительно, франки, то есть те же германцы, называли Германию Алеманией. Кроме того, среди жителей Германии, особенно в глубинке и на селе, мы действительно находим хотя и голубоглазых, но скуластых, не очень высоких, с характерным тюркским сложением людей. Что касается письменности, то она будет предметом нашего особого рассмотрения. А вот народные обычаи и народная память тюркских народов говорит о том, что германцы – это одни из тюркских народов.

Промежуточный итог. Теперь можно подвести небольшой итог рассмотрению различных сочинений как древних, так и современных авторов. Непрерывное уточнение этнического происхождения германских племен, прибывших в Ютландию, привело к совершенно однозначному выводу: это – азиаты; это – народы, близкие к скифам; наконец, это – тюрки, степняки, скотоводы и потому варвары; но это – типичные южане, попавшие на далекий для них север. Поэтому понятие «северные языки» для их диалектов в их ушах звучало как шутка. Германцы – вынужденные северяне, продвинувшиеся на далекий запад Евразии. Но были и другие тюрки – якуты, которые также продвинулись на север, только на Дальнем Востоке той же Евразии.

Так что север – это новый для них ареал обитания, заставивший во многом изменить не только некоторые привычки, но даже культуру и язык, более того – менталитет своего этноса. Впрочем, об этом речь впереди.

В данном разделе мы не настаиваем на том, что древние германцы – тюрки. Мы только выделили именно это, одно из наиболее вероятных предположений, выдвинутых в исторической литературе. Для того чтобы его подтвердить или опровергнуть, предстоит рассмотреть ряд других аспектов, начиная от менталитета данного народа и кончая наличием в его языке и культуре характерных тюркских черт.

Это предположение звучит не только неожиданно, но и в определенном смысле уничижительно. В самом деле: германцы, по меньшей мере, в период XIX–XX вв. считались основным европейским народом, чуть ли не костяком Европы, и ее наиболее древними жителями. Напротив, тюрки всегда считались примером наиболее отсталых азиатских народов, как бы этническим антонимом германцам. Если в последнее время Германия, Франция, Англия, Скандинавские страны показывают пример экономического процветания, умелого решения ряда социальных проблем (существует даже термин «шведский социализм»), это страны индустриальные, но с сильно развитым сельским хозяйством, где тон задает земледелие, то тюркские народы как в рамках бывшего СССР, так и ныне в виде ряда самостоятельных государств отличаются огромной бедностью населения, практически отсутствием промышленности, слабым сельским хозяйством. В недалеком прошлом тюрки были скотоводами, кочевниками, «Великой степью», которая славилась своими разбойными нападениями, нашествиями огромных тюркских орд, жестокостью и порабощением завоеванного населения. Вряд ли благополучные ныне германцы в качестве европейцев хотели бы видеть своими предками дикие орды, которых римляне называли «варварами».

Однако предков не выбирают. В результате нашего исследования мы должны либо опровергнуть экзотическую версию древних историков о тюркском прошлом древних германцев, либо ее подтвердить. И как ученые мы не должны обращать внимание на то, нравится нам родство одних народов с другими или нет. Наука должна стремиться выявить истину.

ОБРАТИМСЯ К ЭТНОПСИХОЛОГИИ

Этническая психология, или этнопсихология, описывает психический склад нации. Поэтому для того, чтобы определить, какие психические черты присущи германцам, а какие – тюркам, рассмотрим те из них, которые вытекают из особенностей местности, где проживает данный народ.

Ментальность, обусловленная средой. Идея, что каждый этнос обладает своим национальным характером и что этот характер в определенной степени зависит от окружающего его ландшафта, не нова. В XVIII в. ее развивал Шарль Монтескье в рамках сформулированного им направления географического детерминизма. В XIX в. многие историки выводили особенности древнегреческого языка и культуры из особенностей побережья Эллады и ее климата. В XX в. наш соотечественник этнограф Лев Николаевич Гумилев выдвинул идею, что в определение этноса обязательно должен входить не только биологический, но и геологический компонент (биогеоценоз), и что перемещение любого народа в другую природную зону разрушает его, делает другим. Так что я в этом смысле не претендую на какую-то существенную новизну, а лишь уточняю ряд позиций. Но вместе с тем моя задача несколько иная: рассмотреть, какие качества требуются для проживания в той или иной природной среде.

Понятие адаптации. Адаптация, или приспособление к окружающей среде, – один из мощнейших рычагов выживания всех живых существ. Неприспособленный вид вымирает. Скажем, когда наступает зима, у всех наземных четвероногих умеренных и высоких широт бурно разрастается подшерсток, а у зайца еще и меняется цвет шкурки: из рыжевато-бурой она становится белой или слегка сероватой. Так он меньше заметен на снегу. А у тигра шкура полосатая, поэтому он не так бросается в глаза в саванне. Ведь в саванне совсем другие условия, чем в зимнем лесу или на песчаном берегу.

Можно привести и другой пример: для защиты от перегрева кожа роговеет, тело постепенно покрывается ороговевшими чешуйками, как панцирь. Напротив, при защите от переохлаждения появляется шерсть и подшерсток, а от сильного переохлаждения – перья. Так, у птиц мы наблюдаем скромные перья вдоль тела, очень большие перья на крыльях (подвижные крылья охлаждаются сильнее других частей тела; кроме того, служат опорой во время полета, то есть испытывают большие нагрузки) и, наоборот, ороговевшие чешуйки на ногах, поскольку птица может сесть на раскаленный на солнце песок или участок скалы.

Но если есть мощные механизмы адаптации у животных, то почему они должны отсутствовать у людей? Они, разумеется, существуют, и мы их прекрасно знаем: так, чем южнее, тем жарче солнце и тем смуглее кожа и темнее волосы. Можно назвать массу других приспособлений, о которых я не хотел бы упоминать по одной причине: нас будет интересовать не внешний вид людей или иных живых существ, а их поведение.

Открытая местность как начало отсчета. Как ни странно, но наиболее простая природная зона – это открытое со всех сторон пространство, где негде спрятаться. Для того чтобы выжить самому да еще господствовать над другими, необходимы две вещи: добраться до других и подчинить их себе. Каждая из задач решается тем или иным видом живых существ по-своему: для выполнения первой задачи травоядным достаточно просто переместиться, чтобы получить свежую траву или побеги деревьев, тогда как хищнику нужно догнать травоядную особь. Для решения второй задачи нужно быть сильным, то есть массивным. Но чем выше масса, тем ниже скорость. Хищник, который представляет собой, прежде всего, комок мышц при относительно небольшом желудке и кишечнике (пища у него легко усваивается), тем не менее не может иметь размер быка или слона – тогда он не догонит добычу, будет слишком тяжелым. А вот бык или слон не очень рискует даже при медленном перемещении – его не так-то просто свалить. Но у травоядных для переваривания растительной пищи разрастается кишечник, а для промежуточного хранения не вполне пережеванной пищи увеличивается зоб. Травоядное ест менее калорийную пищу, процесс пищеварения у него (как бы добывание средств к существованию) выходит на первое место, затмевая все остальные функции. Иными словами, оно озабочено в первую очередь тем, где бы достать пищу. Это, так сказать, физиология.

А вот и психология: хищник и его жертва определяются с первого взгляда, кратчайший путь от хищника до жертвы – прямая линия, а любые кривые или скачки в сторону уже считаются верхом изощренности. Главные отношения – господства и подчинения, основная тактика – преследование по прямой линии, основная хитрость – редкие отклонения от прямой. Правда, если у жертвы нет сил бежать, она может остановиться и ощетиниться: выставить рога (быки) или встать задом к хищнику в намерении ударить копытом (лошади), и как бы прирасти к месту именно в такой позиции: либо пригнув голову, либо повернувшись к хищнику задом. Прямо скажем, и та, и другая позиции весьма уязвимы.

Реализация открытого пространства в соответствующей природной зоне. А есть ли на земле соответствующие природные зоны? Разумеется, есть. В Евразии они называются степью, в Африке – саванной, в Америке – прерией. Видимость простирается до горизонта, противник заметен издали, есть время для различных маневров до того, как он подойдет на опасное расстояние. Если же хищник перешел опасную черту, то надо либо встать как вкопанному, либо бежать как можно быстрее.

Существуют ли народы, живущие в степях? Разумеется, да! Это степняки. Под степняками я понимаю не конкретный этнос (он может быть различным), а некий теоретический конструкт, некое понятие, вытекающее из теории. А именно: степняк – это тип жителя степи, идеально приспособленный для этой природной зоны. Конечно же, реальные этносы могли жить в степи долго, а могли и совсем кратко, и потому реализуют тип степняка в различной степени.

Что должно характеризовать степняка? Подобно стадам травоядных животных ему предпочтительнее питаться за счет степи, но не прямо, а косвенно: иметь мелкий рогатый скот (он мобильнее крупного рогатого, с ним удобнее перемещаться) и питаться им, тогда как сам скот выгоднее содержать на подножном корме. В случае же любой опасности (набеги соседей, эпидемия, пожар, появление опасных хищников) сниматься с места и убегать. Иначе говоря, степняку выгодно быть кочевником не столько потому, что так удобно кормить скот (в принципе траву можно косить и развозить по стойлам), сколько потому, что так ведут себя все живые существа степи, вполне приспособившиеся к ее особенностям. Хозяйство должно быть небольшим, сборно-разборным, но транспортабельным. Разумеется, должны быть в изобилии и транспортные средства, принятые в данной местности: быки, лошади, ослы, верблюды. Если же возможности бежать нет, то необходимо ощетиниться: занять круговую оборону, иметь средства ближнего боя, а также небольшие запасы пищи и боеприпасы на случай недолгой осады. Если же и это не получается, остается сдаться на милость победителя и стать его верным слугой, терпя все издевательства и унижения. Это как бы тактика травоядного живого существа.

А аналог хищника должен вести себя иначе. Хотя он тоже кочевник (иного не дано), его средства доставки должны быть лучшими на суше. Если это кони – то великолепные тонконогие скакуны, которые смогут настичь любого беглеца. В этом смысле со степняками не сравнится ни один земледельческий народ. Тактика нападения – внезапность и быстрота. Стиль поведения – абсолютное господство, требующее столь же абсолютного подчинения. Перед таким повелителем нельзя стоять, тем более сидеть – перед ним следует падать ниц. Ведь при почитании бога поза должна быть коленопреклоненной, а лоб касаться земли.

Подобный повелитель никогда не ошибается. Если даже его слова не подтверждаются, значит, на то была воля Всевышнего. Любое высказанное им мнение, даже если оно абсурдно, являет собой Высшую Мудрость и не подлежит не то что отмене, а даже обсуждению. Завоевав кого-то, он становится живым богом не только в собственных глазах, но и, прежде всего, в глазах подчиненных ему людей. В принципе они достойны лишь целовать пыль на его сандалиях.

Но стать хищником можно, только имея покоренных или плененных людей. Поэтому у степняка обязательно есть невольники; при неразвитых общественных отношениях он подчиняет себе людей сам, при развитых – покупает на невольничьих рынках. Даже если представитель степняков не может реализовать свое господство в полной мере, он желает быть господином хотя бы в семье, среди родственников и знакомых, по отношению к младшим. Если же, в конце концов, он попадает в среду бывших земледельцев, то и тут стремится быть только начальником, но никак не подчиненным.

Сила и ее эквиваленты. Чтобы побеждать, надо быть сильным: иметь мощные клыки или когти, быстро бегать и наносить мощные удары, противостоять чужим ударам. В худшем случае надо пятиться, но огрызаясь и устрашая рыком противника. Словом, надо представлять собой нечто очень мощное.

При перенесении всего этого на людей государству необходимо иметь мощную армию и сильные внутренние войска, а также целую систему государственного подчинения одних групп людей другим. Чиновники должны не только собирать с населения налоги, но и постоянно демонстрировать гражданам их зависимость от государства при всяком обращении в государственные органы за помощью.

Там, где нет военных столкновений и они вообще не предвидятся, необходимо быть богатыми, иметь много золота и денег. Тогда при прочих равных условиях можно надеяться на победу в решении многих проблем.

Закрытая местность как противоположная природная среда. Все перечисленные качества оказываются ненужными, сомнительными или даже противоположными при существовании в закрытой среде.

Наиболее простой реализацией закрытой среды является лес или просто пересеченная местность с холмами, ложбинами, естественными навесами и укрытиями. Здесь уже невозможно двигаться по прямой, поскольку тут же наткнешься на ближайшее дерево, очень крутой подъем, непреодолимую яму с водой или реку. Отсюда вытекает, что движение по прямой уже не будет наиболее эффективным, придется придумывать массу сложных траекторий из кривых или ломаных линий.

Но в таком случае в споре побеждает не обязательно самый массивный или сильный. Можно спрятаться за дерево, складку местности, а затем, обойдя с тыла, ударить в спину. Здесь побеждает уже не самый сильный, а самый ловкий и изворотливый, использующий особенности ландшафта. Тут чем больше масса, тем более уязвимым становится существо. Побеждает маневренный, понимающий перемещения своего противника.

Но если особая сила не очень нужна, то не очень нужно и концентрированное богатство. Если при всех перемещениях люди живут оседло, то им будет вполне достаточно и распределенного по местности богатства, красоты природы, ее полезных ископаемых, целебных сил земли, родников, трав и деревьев. Это не требуется никуда перемещать, это остается всегда свойством местности.

Основным средством соблюдения правил поведения здесь будет не сила закона, за которой стоят чиновники и полиция, а сила разъяснения и убеждения (за ней стоят жрецы и ученые), так что идеалом здесь будет не правовое государство, а основанный на этнической этике храмовый строй. Люди здесь будут защищать до последнего вздоха не дворцы или банки с золотым запасом, а храмы и свою веру.

Таким образом, степнякам противостоят жители лесистых речных русел. Понятно, что именно у таких народов будут наиболее противоположные взгляды, ценности и поведение. И даже если степнякам придется осесть и вести городской образ жизни, а жителям лесных русел стать кочевниками на какой-то период, все равно в силу традиции их этнические характеры сохранят психологию предков.

Разнообразие жителей открытых пространств. Конечно, степняки иллюстрируют приспособление только к одному типу открытой местности. Но открытой может быть и обширная долина реки, особенно большой реки; открытой может быть полупустыня и пустыня, мы можем говорить также об открытых морских просторах. В этом смысле пираты – такие же разбойники, какими могут быть разбойники сухопутные. Мыслят они теми же категориями – догнать и подчинить себе, опираясь на силу и численное превосходство.

Разнообразие жителей закрытых пространств. Но и типы жителей закрытых пространств тоже многообразны. Скажем, горцы, или жители городов, или жители пещер с разветвленными ходами сообщений, или жители мелких островов, где вражеский корабль может врезаться в скалу, сесть на мель или не сможет развернуться нужным образом в ответ на атаку аборигенов.

Цель данного раздела. Этот раздел написан для того, чтобы показать, что двум разным типам человеческой ментальности соответствуют два различных типа цивилизации. Для одной ментальности характерны государственный строй, наличие армии, полиции и чиновников, накопление денег и стремление к завоеванию новых земель, для другой – храмовый строй, большое число жрецов и учителей, накопление информации, стремление к нравственному и духовному совершенствованию, приобретению новых знаний и навыков.

Понятно, что история Европы – это борьба между сторонниками одного типа цивилизации (и одной ментальности) со сторонниками другого типа цивилизации и другого типа ментальности. Или, другими словами, борьба северных евразийцев с пришельцами из южных мест Азии.

Повторяемость поведения. Нынешняя историография Европы совершенно не замечает, по меньшей мере, три тюркские экспансии в Европу, поскольку каждое из этих завоеваний происходило под своим именем, то есть под именем конкретных тюркских племен, отчего историки смогли заметить только особенное и просмотрели общее.

Так, можно говорить о сравнительно недавнем турецком завоевании Малой Азии, когда ее сначала заняли турки-сельджуки, а затем – турки-османы, создавшие Османскую империю. Вплоть до XIX в. эта империя, включавшая в себя Грецию, Болгарию, Румынию, часть Сербии, была самой сильной страной Европы в военном отношении.

Несколькими веками ранее произошло так называемое татаро-монгольское нашествие, жертвами которого стали Россия и ряд европейских государств. Ведущим этносом в этом завоевании опять-таки были тюрки, а вовсе не монголы, как нас пытается уверить официальная историография.

И наконец, наиболее ранним явилось завоевание Ютландии, а затем Саксонии, Швеции, Норвегии и Англии племенами кимвров, тевтонов и свевов.

Кроме того, на наших глазах разворачивается завоевание Крыма крымскими татарами. В 40-е гг. XX в. по указанию И. В. Сталина этот тюркский народ был депортирован из Крыма в связи с тем, что принимал немецко-фашистских оккупантов хлебом-солью. Я полагаю, что никакой склонности у крымских татар к фашизму не было, просто в немцах они приветствовали представителей своего этноса, европеизированных тюрок. В настоящее время, когда правительство независимой Украины стремится освободить Крым от русского населения, крымские татары претендуют не только на те земли, с которых они были депортированы, но и на все, что они захватывают совершенно нелегитимным способом.

Характер завоеваний был во многом сходным, поэтому, рассмотрев то из них, о котором у нас сохранилось больше информации, мы можем сделать некоторые сравнительные выводы.

Турецкие завоевания. Первый – третий периоды. Я позволю себе процитировать монографию Ю. А. Петросяна о возникновении и гибели Османской империи: «Когда и как появились в Малой Азии те тюркские племена, историческое развитие которых привело к образованию в XI в. сильного государства турок-сельджуков? Откуда пришли они в Малую Азию и что принесли в мир, представлявший собой конгломерат многих народов, средоточие самых различных культурных традиций? С чем столкнулись пришельцы в новых для них краях, как осваивали незнакомые традиции хозяйствования и военного искусства, культуры и быта? – Тюркские племена стали проникать в Малую Азию с конца IV в.» [102, с. 5]. Из этого следует, что государство турок-сельджуков достигло вершин своего развития примерно за шесть веков.

Следующий отрывок дает тоже весьма интересную информацию: «Шли они самыми разными путями – через Кавказ и Иран, через Причерноморье и Балканы» [102, с. 5]. Это важно: первые проникновения в страну, которую они хотят захватить, вовсе не носят характера откровенного нападения. Нет бесчисленных орд завоевателей. Нет пограничных стычек и осад городов. Нет даже видимых перемещений больших масс населения. Происходит некая, говоря медицинским языком, инфильтрация тюркского населения в небольших количествах, по разным направлениям и вроде бы с разными целями.

«Их появление в Малой Азии было, в частности, связано с Великим переселением народов, походами гуннов Аттилы и вторжениями в Малую Азию в VI–VII вв. больших масс булгар и сувар. Булгар, а несколько позже и аваров, византийские императоры селили в своих малоазийских владениях. Примечательно, что уже в конце VI в. среди жителей Константинополя были представители некоторых тюркских племен, вероятнее всего, аваров, булгар и хазар. Во всяком случае, когда Византия посылала ответное посольство в Тюркский каганат, который в VI в. занимал обширные территории от Китая до границ Византии и Ирана, в свите посла было более ста константинопольских тюрок. Некоторые византийские императоры были женаты на хазарских принцессах. В VII в. в Малой Азии появилось немало хазар, а в IX в. при дворе императоров была даже хазарская гвардия. Но в целом результаты проникновения тюркских племен в VI–VII вв. были незначительны и этническую картину Малой Азии в тот период не изменили. Пришельцы быстро растворились в местном этносе» [102, с. 5]. Как видим, именно для периода инфильтрации характерно достижение двух результатов: в целом небольшое проникновение тюркских племен на подлежащую захвату землю и вхождение тюрок в руководство страной на самом высоком уровне (королевы, придворные, личная гвардия, охрана дворца). Следствием первого результата оказывается неточность датирования начала захвата территории и отсутствие внешних признаков такого захвата; к тому же вроде бы тюркское население ассимилируется с местным этносом, так что его как бы и нет. На это уходит три-четыре века.

«Ситуация стала серьезно меняться в VIII–IX вв., после того как произошла почти полная исламизация тюркских племен Средней Азии и Хорасана. Арабские халифы стали широко использовать эти племена для набегов на земли Малой Азии. В результате в IX в. в Анатолии уже существовало много поселений среднеазиатских тюрок, а их военные отряды составляли главную силу халифов в пограничных анатолийских провинциях халифата. Порой вожди тюркских племен вели себя в этих районах как независимые владетели» [102, с. 6]. Это – новый период, когда тюрки выходят из тени, подчиняясь теперь только наиболее сильному властителю на данный период. Так, в период арабских завоеваний они принимают ислам и становятся правоверными мусульманами; в наши дни в Крыму они вдруг оказываются украинскими националистами и под знаменем Украины начинают борьбу с русским населением Крыма. Таким образом, тюрки – наиболее верные слуги сильной власти, нередко они составляют ее военные отряды, что дает им возможность вполне легально расселяться на обширных территориях, не вызывая подозрения в их захвате. Как видим, этот период «верного служения» оказывается не очень продолжительным, занимая пару веков. Теперь нет смысла в ассимиляции с местным населением и в имидже «незаметного иностранца».

«Новая тюркская волна хлынула в Малую Азию в X столетии. В начале века там появилось несколько крупных тюркских племен, которые покинули Приаралье в результате неудачно для них сложившихся войн с другими тюркскими племенами. В том же веке тюрки активно проникали в Малую Азию со стороны Балкан. Это были главным образом печенеги, узы и куманы. Многие из них поступали на военную службу к византийским императорам» [102, с. 6]. Как видим – это следующий, третий исторический период, составляющий еще два века; его можно было бы назвать периодом тюркизации данной местности. В результате этого периода тюрки уже не нуждаются ни в роли «незаметного иностранца», ни в сильном покровителе; они образуют собственное государство, где, однако, сосуществуют с другими этносами.

Существовало ли этническое разнообразие в Малой Азии до тюркского нашествия? На этот вопрос современная историческая наука отвечает положительно. Для примера можно рассмотреть карту расселения народов Малой Азии в первом тысячелетии до н. э., то есть до появления там тюркских племен (рис. 1) [46, с. 356].

Как видим, в Малой Азии существовало более десятка различных народов, среди которых можно отметить греков, фракийцев, битин, мисов, лидийцев, карийцев, ликийцев, лувийцев, фригийцев, протоармян, пафлагонян, хурритов, арамеев и др. Все они были либо вытеснены, либо истреблены, либо ассимилированы турками. Сегодня Малая Азия называется Турцией по имени населяющего ее народа. Но турок там очень мало.

Турецкие завоевания. Четвертый период. После того как складывается собственное государство, тюрки вооружаются и начинают меряться силами с самой сильной в военном отношении империей. Для сельджуков такой период начался с XI в.

«19 августа 1071 г. у стен крепости Маназкерт на востоке Малой Азии, на землях, формально принадлежащих императору византийцев, стояли в ожидании битвы два больших войска. Одно из них возглавлял византийский император Роман IV Диоген, вторым командовал султан турок-сельджуков Алп-Арслан. Ни рядовые воины, ни полководцы не сознавали, сколь многое в будущем Малой Азии определит исход предстоящего сражения. Роман надеялся победой спасти малоазийские владения империи от натиска сельджуков и укрепить свой пошатнувшийся трон. Алп-Арслан стремился к расширению своих владений.

Сельджукская опасность грозила византийцам уже не первый год. За несколько лет до битвы у Маназкерта войска Арп-Арслана разорили Армению. Желая остановить дальнейшее продвижение сельджуков, император Роман еще летом 1068 г. выступил в поход против Арп-Арслана. Почти два года ему сопутствовала удача, но 19 августа 1071 г. стало для византийской державы роковым днем.

Войско византийцев насчитывало около 80 тысяч человек. Среди них было немало иноземных наемников, в том числе и русских воинов. Историки по-разному излагают ход сражения, но в оценке его исхода они едины: армия Романа была полностью разгромлена. Сам император, проявивший в сражении недюжинную храбрость, попал в плен. Судя по дошедшим до нас сведениям, Роман Диоген стал жертвой предательства своих военачальников, действия которых направляли его враги из среды высшей константинопольской знати. Во всяком случае, в решающий момент Романа покинул его арьергард под командованием Андроника Дуки – сына одного из противников императора. Более того, Андроник Дука посеял ложный слух о поражении передовых отрядов Романа и его бегстве с поля боя.

Все значение исхода битвы при Маназкерте для будущего Малой Азии стало ясно лишь со временем. Но уже в те дни, когда заключался мирный договор между Романом Диогеном и Арп-Арсланом, все понимали, что сельджуки открыли себе путь в Малую Азию. Большая часть малоазийских владений империи (Маназкерт, Эдесса, Манбидж и Антиохия) перешли под власть сельджуков в качестве залога верности императора условиям договора, по которому Роман Диоген обязался внести огромный выкуп за свое освобождение из плена и платить сельджукским султанам ежегодную дань.

Победа сельджуков в битве при Маназкерте знаменовала собой начало длительной исторической полосы господства тюркских племен на землях, которые были политы потом и кровью многих народов, создавших здесь очаг цивилизации и культуры. После битвы при Маназкерте вся Малая Азия в течение нескольких лет оказалась под властью сельджуков» [102, с. 6–7]. Итак, для четвертого периода характерен полный переход всей без изъятия местности под тюркский контроль.

Попытки моделирования начальной германской истории. То, что кимвры, тевтоны и свевы осмелились напасть на Римскую империю во II в. до н. э., говорит о том, что они уже прошли четвертый этап, и вся Ютландия безраздельно принадлежала им. Это означает, что ушли примерно один-два века на окончательную тюркизацию данной местности (III–II вв. до н. э., IV этап); столько же на первичную тюркизацию Ютландии (V–III вв. до н. э., III этап) и еще пара веков на верное служение местному славянскому (русскому) населению этих мест (VII–V вв. до н. э., II этап). Что же касается периода инфильтрации, то он, видимо, действительно начался с XI в. до н. э., после Троянской войны.

Исторические периоды как следствие этнической психологии. Как видим, все четыре периода развития тюркских государств на новых территориях отражают тюркский менталитет. В самом деле: первый период характеризуется тюркским проникновением в чужую страну. Здесь тюрки – чужие, поэтому они ведут себя как люди несмелые, случайные, законопослушные, разделяющие все положения страны-хозяина. Скажем, современные европейские путешественники себя так не ведут. Европейцы подчеркивают, что у них есть денежные средства, защищающие их могучее государство, сильная европейская культура и собственное мнение, часто не совпадающее с тем, которое предлагается им в стране пребывания. Европейцы вовсе не желают быть незаметными, они не конформисты. Однако у них и у тюрков разные цели: европейцы интересуются восточной экзотикой и покидают чужую страну в убеждении, что у них дома все обстоит много лучше; тюрков вовсе не интересует особенность жизненного уклада народа, на территории которого они обосновались. И тюрки никуда не уезжают, они живут в убеждении, что готовят плацдарм для того, чтобы через несколько поколений сюда пришла основная масса тюркских народов, которая сметет все устои нынешних хозяев. Скорее всего, эти цели осуществляются на бессознательном уровне.

Во второй период тюрки пытаются освоить тот вид деятельности, благодаря которому они могут выдвинуться на положение первого народа среди живущих на данной территории иностранцев. При этом безразлично, какой идеологии они будут служить. Если это страна тюрков-язычников, они будут ревностными поклонниками культа Тенгри; если страна мусульман, они будут правоверными почитателями ислама. Если нужно заниматься торговлей, они могут взять в свои руки, например, все рынки столицы, как это происходит последние несколько лет в Москве, где рынками командуют азербайджанцы. Торгуют они хорошо, не обсчитывают и не обвешивают; впрочем, так же хорошо они во второй период исполняют любую возложенную на них обязанность. Постепенно они становятся первыми среди иностранцев и вторыми по отношению к хозяевам.

Третий период характеризуется лишь переменой места: тюрки становятся в чужой стране хозяевами, а бывшие хозяева – подчиненным этносом. Куда исчезают бывшие качества: скромность, незаметность, незлобивость, уступчивость! Теперь хозяин тюрок!

В четвертый период тюрки показывают, что все народы в побежденной стране должны жить по их, тюркским, законам и испрашивать у них, тюркских правителей, право на занятие традиционными видами деятельности. Так, во времена татаро-монгольского ига русские князья должны были ежегодно получать из рук хана ярлык на княжение. Не захочет хан, не будет у него настроения, и русский князь потеряет право на владение собственными землями. Может хан и просто убить князя – дозволено!

БЛИЗОСТЬ ЯЗЫКОВ

ОНОМАСТИКА ПОДТВЕРЖДАЕТ

КЛАДЕЗЬ НАРОДНОЙ МУДРОСТИ – ФОЛЬКЛОРИСТИКА

А теперь попытаемся собрать воедино иные доказательства тюркской природы ранних германских народов – рассмотреть их фольклор и ранние письменные сочинения и проанализировать, насколько в них присутствует тюркская традиция. Названия народов, естественно, говорят о многом. Однако хочется видеть совпадения не только в названиях, но и в конкретных сюжетах фольклора, в конкретных образах. Существуют ли такие параллели между германскими и тюркскими сказаниями?

Почему не сохранились тюркские книги в Европе? Если тюрки пришли в Европу со своим языком, письменностью и литературными сюжетами, то мы должны были бы находить их в европейских библиотеках, даже если эти книги были рукописными. Однако их нет. Мурад Аджи объясняет эту ситуацию так: «Инквизиция заставила людей многое забыть. Книги тюрков в Европе с XIII в. переводили на латынь, а оригиналы жгли или прятали. В кострах горело прошлое континента, его память. Нелепо исчезали страницы истории, многие навсегда. Та судьба постигла и богослужебную, и светскую литературу… Но “рукописи не горят”!» [4, с. 192]. Итак, против тюркской литературы германского происхождения встала римская католическая церковь.

«Песнь о Роланде». Продолжая рассмотрение, Мурад Аджи приводит конкретные детали: «Например, немецкие “Смерть Альпхарта” или “Песнь о Роланде” когда-то звучали иначе, ведь их сюжет взят из древних тюркских поэм – сходство разительное! До мелочей. Это и подметил академик Жирмунский» [4, с. 192].

Напомню читателю, о чем идет речь. «Песнь о Роланде» – это национальное достояние французов. Вот как трактуют ее искусствоведы. «“Песнь о Роланде” (Chanson de Roland) – самый яркий памятник французского героического эпоса, возникший в конце XI – начале XII в. Основой этой поэмы, изображающей героическую гибель графа Роланда (якобы племянника Карла Великого) в битве с маврами в Ронсевальском ущелье (в Пиренеях), является исторический факт. В 778 г. Карл Великий, воспользовавшись распрями в мавританском эмирате, вступил в Испанию и завоевал несколько городов, но вскоре после безуспешной осады Сарагосы отступил, причем в Пиренеях баски уничтожили арьергард его армии. В этой схватке пал и Роланд (Hruotlandus) – маркграф Бретани. Очевидно, вскоре после смерти Роланда сложились песни о его трагической гибели; песни эти, постепенно развиваясь и расширяясь, перепевались в течение нескольких поколений, пока, наконец, в X–XI вв. они не оказались использованными жонглерами, обработавшими песенный материал в виде обширных законченных поэм; одной из поздних редакций таких поэм и является дошедший до нас текст “Песни о Роланде”. Развитие песен шло по линии постепенного осложнения сюжета и идейного углубления образа Роланда. В результате этого баски были заменены маврами, образ Роланда и картина Ронсевальской битвы были крайне гиперболизированы, прибавлена была вся история предательства отчима Роланда – Ганелона, и, наконец, походу Карла был придан религиозный пафос борьбы христианства с мусульманским миром. Для этого имелись предпосылки уже в VIII–IX вв., в связи с происходившей на юге Франции борьбой с арабами, имевшей характер национальной обороны и порождавшей патриотическое воодушевление; но еще более были усилены такие настроения в конце XI в., в атмосфере подготовки крестовых походов, когда сложилась “Песнь о Роланде”. Французский народ в “Песни о Роланде” выразил свой идеал прямоты, смелости и любви к родине. Феодальному партикуляризму и дворянскому эгоизму противопоставлена идея бескорыстной доблести и честного служения родине» [16, т. 45 (М., 1940), с. 229-230].

Что же касается академика В. Жирмунского, то у него действительно есть работа, где он сравнивает героический эпос разных народов [48] и где он обнаружил большое сходство тюркских и французских эпических поэм.

Соответствие сказок. «Оказывается, знаменитые сказки о Коте в сапогах, аленьком цветочке, Колобке, братьях-лебедях знали на Алтае до Великого переселения народов. Удивительно? Еще бы…

Изучая германский эпос, Жирмунский отмечал особую роль коня. Это помощник героя, его собеседник. Мотив прослеживался от древних сказок Алтая и иранской “Шахнаме” до старофранцузских и старонемецких баллад. Одно и то же. Выходит, западные рыцари всего лишь “копировали” тюркских богатырей?.. Так, поступки Роланда точно такие, как алтайского богатыря Улан Хонгора. Они же близнецы-братья. Лишь имена другие» [4, с. 192–193].

Продолжая, Мурад Аджи замечает: «Побратимства, поимки и испытания коня, любовь к оружию, выезд героя на охрану границ, женские образы, люди-лебеди обнаруживают удивительную близость европейских и тюркских сказок… Сюжет Кота в сапогах пришел в Европу из алтайской сказки о Лисе-свахе, те же слова, те же самые поступки… Золушка имела прототип на Востоке, в Кушанском ханстве, там вместо феи ей помогала Биби-Сеншанби, покровительница семейного счастья. И Царевна-лягушка, оказывается, когда-то говорила только по-тюркски… Как видим, изменения в западных сказках, конечно, были, но незначительные. Так, чуть-чуть.

Сказки переписывали в литературных традициях Европы. Их новых авторов ни в коем случае нельзя обвинять в плагиате, они следовали древнему, с детства знакомому сюжету и традициям своего народа. И были абсолютно правы в том, что желали улучшить текст, осовременить его, сделать доступнее и краше. Ведь придумать сказку очень трудно, а дать ей вечную жизнь еще труднее» [4, с. 193–194]. Правда, многие сказки являются следствием так называемых бродячих сюжетов, которые могут передаваться от народа к народу. Но само по себе совпадение сюжетов весьма показательно.

Исследования Э. Таубе. В данном случае Мурад Аджи ссылается не на собственные изыскания, а на исследования немецкого фольклориста. «В Германии Эрика Таубе [126] (она ездила на Алтай за сказками) выпустила несколько книг. Но кто знает о них? Исследовательница указала на обилие сюжетов германских сказок, родственных алтайским. Например, сказка “Старик Эндз Дендз” (в России “Волшебное кольцо”) встречается практически у всех европейских народов, вышедших с Алтая, она “столь явственно совпадает с гриммовской сказкой «Верные животные», что можно допустить их общий источник”, пишет Эрика Таубе и тем характеризует себя добросовестным исследователем. Она заметила то, что нельзя не заметить.

Железный Ганс, Мальчик-с-пальчик, Братец и Сестрица – и они имели на Алтае родственников, которые вместе с Великим переселением народов передали Европе шапку-невидимку, сапоги-скороходы, другие сказочные вещицы. Первые стихи, первые баллады, первые поэмы и сказки появились на Западе после Великого переселения народов. Это отметили едва ли не все добросовестные исследователи, правда, оставив свои наблюдения без комментариев» [4, с. 195]. Полагаю, что в данном случае немецкой исследовательнице можно поверить.

Рифмы – с Алтая? «Возможно, ученые просто не знали, что на планете было время, когда людская река, разлившись половодьем, несла в себе с Алтая все, что могла унести… Кажется невероятным, но ни греки, ни латиняне до прихода “варваров” не умели рифмовать литературные строки. На Западе просто не было поэтов! Современная поэзия с рифмой – это алтайское изобретение. Так рождались поэты» [4, с. 195]. К этому заявлению следует подходить с осторожностью. Действительно, ранняя поэзия не только греков и римлян, но и германцев была либо силлабическая (одинаковое количество слогов в строке), либо аллитерационная (одинаковое количество одинаковых гласных в строке). Рифмованные строки приходят позже. Однако древние алтайские стихи мне неизвестны, и уже тем более трудно сказать, были ли они рифмованными.

«Песнь о нибелунгах». Одной из вершин немецкой поэзии является «Песнь о нибелунгах». Возникнув около 1200 г., она тем не менее относится к гораздо более отдаленному прошлому, к эпохе Великого переселения народов. Под нибелунгами понимались обладатели сказочного сокровища, сыны тумана (по-немецки «Nebel»), духи земли. Это золото приносит несчастье каждому его обладателю, но это не останавливает претендентов на него. Когда оба сына короля нибелунгов просят героя Зигфрида разделить золото между ними, он с помощью своего меча Бальмунга хладнокровно убивает их и становится обладателем как сокровища, так и шапки-невидимки. Несмотря на предпринятые им меры предосторожности, заключавшиеся в том, что он обретал непробиваемую кожу после купания в крови дракона, все-таки во время купания листок с дерева прилип к нему между лопаток, создав опасную зону. В нее-το и вонзил свой меч убийца, выполняя заказ желавшего получить сокровище. Таким образом, Зигфрид становится очередным нибелунгом. Позже им становится король Бургундии, к которому переходит сокровище.

«Песнь о нибелунгах» написана особой полустрокой с тремя ударениями, тогда как в последней полустроке имеется четыре ударения. Например (в современном звучании):

Jenseits des weiten Meeres saß eine Königin

berühmt wie sie war keine weit durch die Lande hin.

Sie war von hoher Schönheit unbändig ihre Kraft;

sie schloß mit kühnem Recken um Minne mit des Speeres Schlacht.

Как видим, строки рифмуются (AABB).

Что же тут тюркского? «С кипчаками связана и “Песнь о нибелунгах”, так звали воинов, на гербе которых был дракон (на древнетюркском языке “нив” – “богатырь”, “лунг” – “дракон”). Потрясающее сходство, но о нем громко не говорят, хотя сюжет связан с гуннами, бургундами, готами, Аттилой. Пример этой песни интересен даже не сюжетом. Иным.

К XII в. смысл бесшабашных поступков героев поэмы был непонятен читателям, которые давно отошли от тюркских корней и стали европейцами. Они жили в другой жизни, с другой культурой, поэтому старинный текст с неслыханно героическим и даже ужасным поведением богатырей казался “выходящим за пределы всякой разумности”. Но непонимание, как ни странно, лишь выше поднимало нибелунгов в глазах европейцев до небесных высот, делало их национальными героями, потому что в нибелунгах иные видели свое “абсолютное прошлое”.

К сожалению, в среде ученых не принято связывать “абсолютное прошлое” Запада с Алтаем. Причина – идеологическая» [4, с. 196].

Полностью с утверждениями Мурада Аджи я бы не согласился. Хотя основа «Песни о нибелунгах» действительно могла относиться к эпохе Великого переселения народов и быть составленной на тюркском языке, однако в XII в. она была создана на немецком языке и в рыцарском немецком обществе. Это была не только другая эпоха – это был уже другой народ. Иными словами, преемственность между тюрками и германцами, видимо, была, но трактовка сюжета уже оказалась совершенно иной.

«Беовулф». Об этом произведении английского народного творчества Мурад Аджи не говорит ничего. Однако и здесь имеются некоторые намеки на тюркские имена. Так, можно вспомнить имя главного героя – антропоним Беовулф. Таково имя героя наиболее раннего литературного мифа англов. Но слово «вулф» означает ВОЛК, тогда как первая часть имени, скорее всего, означает БОЕЦ. Но названия, связанные с волком, характерны именно для тюрок. Так, в XX в. существовала турецкая националистическая организация «Серые волки».

Книги – с Алтая? Если тюрки столь богаты устным народным творчеством, то у них, вероятно, существовали и книги. На эту сторону опять-таки указывает Мурад Аджи: «Напомним, потому что мало кто теперь знает, что бумагу во II в. изобрели тюрки, жившие в Чуйской долине на реке Талас (Таласу). Не китайцы! Ее назвали “кагит”. “Книга” (кинга) тоже от тюрков, означает “в свитке”. Со свитков начинались книги, самые древние, известные со времен Ахеменидов. Футляр для свитка назывался по-тюркски “сандук”… Можно продолжать и продолжать, пересказывая восточных средневековых авторов, но книжное дело идет с Алтая, о чем говорит не только бумага, но и оформление древних Коранов. Не заметить их “алтайские” орнаменты просто нельзя. Равно как и то, что каждую новую мысль или строчку текста полагалось писать красными чернилами, отсюда “красная строка”.

Тюркский мир был книжной страной, там ценилась книга. Древний эпос Алтая знал “черную книгу”, “большую книгу”, “золотую книгу”, “книгу в золотой обложке”, “книгу в серебряной обложке”, “Книгу в виде бумажного свитка” и др.» [4, с. 492]. Обращаю внимание читателя на то, что все эти сведения идут не из тюркских библиотек и даже не из музеев, где археологи нашли хотя бы клочки этих книг, а из эпоса. Поэтому и сведения о них я помещаю в разделе об эпосе.

Вместе с тем возникает вопрос: что такое «книга в золотой обложке»? Свиток в золотом сундуке? Но тогда почему не сказать прямо: свиток в золотом футляре? А если имеется в виду обложка, то книга уже выглядела не как свиток, а как кодекс. Но в таком случае ничто нам не говорит о том, что книга в виде кодекса возникла на Алтае раньше, чем в Европе. Поэтому совершенно не обязательно, что книжная традиция Алтая была воспроизведена в Европе.

А что значит «книга в виде бумажного свитка»? Бывали, следовательно, свитки и из других материалов? Но об этом Мурад Аджи ничего не говорит. Поэтому к его сведениям следует относиться с некоторой осторожностью.

«Из “черной книги”, например, черпали знания о горах и реках. Возможно, то был атлас или путеводитель. “Золотая книга” наставляла в искусстве боя, ее, как и “черную книгу”, полагалось назубок знать богатырям. Она включала не только правила боя, но и кодекс чести. “Книга в серебряной обложке” рассказывала о рецептах, правилах питания, постах и диетах» [4, с. 492]. Не сомневаюсь, что подобные книги существовали. Однако в сообщении Мурада Аджи не упоминаются ни исторические сочинения, ни авторская проза или поэзия. В таком случае книжная культура тюрков к моменту Великого переселения народов не превосходила культуру Запада, а в общем-то отставала от нее. Вопреки пафосу современного исследователя.

Саги – тюркские повествования? Да, именно на этом настаивает Мурад Аджи: «Действительно, откуда в лесной Скандинавии в V в. вдруг появились степные животные – кони? А ханы-правители?

Здесь явно повторяется история Персии, Кавказа и других регионов, куда приглашали царский тюркский род на правление. Возможно, так было и здесь, на Севере. К сожалению, неясны иные подробности, многое еще не прочитано. Что-то говорит в пользу этой гипотезы, доводов “за” явно больше. Саги открывают прошлое лишь внимательным, их надо уметь читать – читать по правилам Алтая. Иначе никогда не понять, что слово “сага” – тюркское, очень древнее – “савга” (рассказывай историю, повествуй). Например, сага о Виланде рисует жизнь кузнеца-мастера – чисто тюркский быт. Высвечивается масса этнографических деталей и мелочей, придумать которые невозможно, даже то, что “связывает” Виланда с Чингисханом: тот и другой из черепа врага сделали чашу для вина. Древний алтайский обычай, о котором знали лишь избранные. И в саге о Сигурде (Зигфриде) приметы тюркской символики, особенно интересны сведения о богатырях “нибелунгах”… Страница за страницей саги описывают быт, в котором царствовали тюрки» [4, с. 302–303].

Конечно, степные животные не могли сами по себе появиться в Скандинавии, их туда завезли, но завезли люди, привыкшие к обращению с ними. Так что появление тюркских коневодов кажется вполне закономерным. Возможно также, что тюркское повелительное наклонение «сагва» передалось в немецком императиве sage – «говори, рассказывай». Слова действительно близки и фонетически, и семантически. И если в предыдущем разделе нас интересовали имена существительные, то в данном случае мы имеем дело с первым глаголом, что весьма интересно.

«Атли, Этцель – такие имена получил великий тюрк в германо-скандинавских былинах и сагах. Но в южногерманских произведениях, например в “Песни о нибелунгах” или в героической песни “Вальтарий”, Этцель воспевается как могущественный монарх, который в силу великодушия позволяет себе иногда слабость, нерешительность. Так, он пассивно наблюдает за интригами во дворце, не спасает от гибели сына и жену. И, что поразительно, его не осуждают, наоборот, восторгаются им» [3, с. 147]. В этой симпатии к тюркскому хану Мурад Аджи также видит тюркское влияние на саги.

Саги сообщают о единстве германской и тюркской культуры? Да, и на этом настаивает Мурад Аджи. Он пишет: « Саги щедро открывают одну страницу прошлого за другой, показывая, что даже созвучие имен Тенгри у алтайцев и Донар у древних германцев случайным не было. И не потому, что у тюркских народов принято по-своему произносить имя Тенгри – Тенгри, Тегри, Тер, Тура, Дээр, Тигир. Тюрки-европейцы тоже могли произвольно произносить это имя. Такой вывод возможен, но он мало что дает.

Весомее здесь иное, не звучание слов, а образ Тенгри и Донара! Он был един у алтайцев и германцев! Именно образ! И обряд почитания. А это уж никак не совпадение. Это – единство культуры, основанной на Единобожии. Даже если отбросить остальное (коней, железо, одежду, обычаи, письменность), единство налицо… Можно спорить о правителях, об одежде, даже о письменности, но любой спор уже становится пустым: аборигены Европейского Севера в период Великого переселения народов отошли от язычества. Они познали Бога Небесного. Факт, который надо просто принять» [4, с. 305]. Замечу, что саги прямо на это не указывают. Это – выводы Мурада Аджи, его горячая вера в то, что древние германцы почитали Тенгри. Вместе с тем он прав в том, что саги действительно описывают народ, имеющий много общего в бытовой культуре с тюрками.

Промежуточный итог. Мурад Аджи, ссылаясь на мнения других исследователей, продемонстрировал, что тюрки до Великого переселения народов уже имели развитое народное творчество, умели изготавливать бумагу и писать книги. И все же приведенные им примеры (Коран – после VI в. н. э., книги с золотыми обложками – X в.) достаточно поздние, и из них не вытекает, что именно тюрки принесли с собой в Европу книжную культуру. Скорее всего, она у них все-таки отставала от европейской, хотя могла развиваться и вполне самобытно.

Однако следует отметить совпадение ряда сказочных сюжетов как у тюркских народов, так и у германцев. Если бы такое совпадение было единичным, можно было бы говорить о наличии «бродячих сюжетов». Однако солидные исследователи отмечают очень высокую статистику подобных совпадений, что простым заимствованием объяснить невозможно. Следовательно, можно говорить о перенесении основных сюжетных ходов из Азии в Европу. Вместе с тем конкретные персонажи сказок и легенд, а также некоторые подробности при этом заменялись, так что в Европе сказки возникали только «по мотивам» тюркских, но уже не чисто тюркские.

Еще более доказательным представляется совпадение героических эпосов тюрков и германцев. Правда, Мурад Аджи не конкретизировал тюркский эпос, не показал совпадение сюжетных линий и поступков персонажей, авторских описаний между тюркским и германским эпосами, а пояснил только имена некоторых персонажей и мотив общения с конем, а также воспевание воинской доблести и патриотизма.

Так что в данном случае можно сделать более осторожный вывод: германский эпос может иметь тюркские корни. Для более сильного утверждения представленных данных явно недостаточно.

ДАННЫЕ АНТРОПОЛОГИИ

Здесь имеется в виду физическая антропология, то есть учение о расовых и национальных особенностях физического строения тела. Можно ли говорить о том, что тюрки и германцы похожи друг на друга чисто внешне? На первый взгляд это не так, ибо у тюрков имеются черты монголоидности. У азербайджанцев и татар они выражены слабо, но у башкир они присутствуют достаточно сильно.

Как выглядел древний тюрк? На этот вопрос у Мурада Аджи есть ответ. «Среди алтайцев были монголоиды, о чем сообщает археология. Но, исследуя курганы Алтая, профессор С. И. Руденко отметил преобладание останков людей европеоидного типа. А академик М. М. Герасимов восстановил облик ушедших по их черепам. Например, его “гунн из Кенколя” имеет лицо современного украинца, немца, голландца… Возможно, на него был похож император Валентиниан “со взглядом всегда косым и жестким”. Такие глаза тюрки называют рысьими.

Сведений о внешности кыпчаков собрано достаточно. Чуть скуластые, рыжевато-белокурые, голубоглазые были они, такими их увидел в V в. византийский посланник Прииск, отметивший рыжую бороду Аттилы. И сегодня подобные лица не редкость в Хакасии, например. А вспомним упомянутые стоны римлян о “белокурых варварах”, нагрянувших в Рим… Конечно, за века внешность народа из-за смешанных браков менялась, но столетия не могут изменить облика предков. Генетический код не меняется, векам такое дело не по силам. Политикам тем более» [4, с. 189]. Прерву пока цитирование, чтобы отметить явное противоречие в утверждении, что «внешность народа менялась» и «столетия не могут изменить облика предков». Возможно, исследователь имел в виду, что фенотип народа менялся, тогда как генотип сохранялся.

«Это доказал в 1977 г. прекрасный кавказский ученый О. Исмагулов в книге “Этническая геногеография Казахстана”. Его работа взрывала стереотипы. К сожалению, тот “информационный взрыв” пришелся на время советской науки, книгу арестовали, автора отстранили от работы, но отдельные экземпляры кое-где остались.

Подобные исследования вели на Украине, в России, но и они легли на архивную полку безвестными. Советские партийные бонзы посчитали их слишком “расистскими”.

А генотипы алтайцев, казахов, каталонцев, баварцев, англичан действительно едины. Биология человека убеждает в генетическом сходстве хакасов и алтайцев именно с англичанами, предки которых тюрки, а не с шотландцами или валлийцами. Исследовав группы крови, ученые пришли к выводу о генетическом единстве народов Евразии, чьих предков волею Судьбы задело Великое переселение народов. Они родные братья, забывшие себя и свое родство. Это заключение биологической науки, столь популярной и в Англии» [4, с. 189–190]. Отмечу, что хотя генетические исследования популярны не только в Казахстане, но и в Англии, Мурад Аджи не ссылается на работы европейских ученых о том, что у их предков имеется нечто общее с алтайцами. Поэтому, ценя сообщенную этим автором информацию, могу все же отметить некую односторонность исследований. Тюрки хотят быть родственниками с немцами, англичанами, французами, тогда как с западной стороны горячего желания выводить свою родословную от тюркских народов не заметно. Так что, видимо, данный фактор «скорее есть, чем его нет», но не более того.

«Так, О. Исмагулов пришел к выводу, что “у истоков древнего населения Казахстана… находится хорошо отличаемый, ярко выраженный европеоидный тип без какой-либо монголоидной примеси”. Причем на самом первом этапе исследования обнаружилась тесная генетическая связь казахов с алтайцами. О других народах ученый просто еще не догадывался» [4, с. 190]. Следовательно, даже если исследование О. Исмагулова было проведено генетически безупречно (хотя Мурад Аджи не приводит ни статистику изученных костяков, ни вычисления по репрезентативности данной выборки для возможности распространения выводов на всю популяцию, то есть опускает все научные положения данной работы), оно касалось всего двух народов, казахов и алтайцев, но не всех тюрков. Возможно, что это было «на первом этапе» исследований, однако в заглавии работы фигурирует только Казахстан. Так что выводы данной работы распространил на все тюркские народы именно Мурад Аджи.

«Иными словами, неопровержимо доказывалось, что рассказы об “ираноязычных народах”, якобы заселивших древний Алтай и Дешт-и-Кипчак, не что иное, как миф. И если уж быть точным, следует называть иранцев “тюркоязычными”, но не наоборот. Часть иранцев говорила по-тюркски еще до новой эры, так она говорит поныне… Политики меняют народам только имена и память, но не язык и обычаи. И тем более не гены» [4, с. 190]. Вероятно, работа О. Исмагулова проясняла заблуждения исторической науки относительно заселенности древнего Алтая (вместо иранцев он был заселен тюрками), но из этого никак не вытекает европеоидность всех тюркских народов, некоторые из которых в наши дни явно монголоидны. Чтобы придать этому доказательству силу, следовало пояснить, когда и какие тюркские народы соприкасались с монголами, и выяснить, что тюрки, пришедшие в Европу, контактов с монголами не имели, то есть провести исследование много большего объема.

Неантропологические аргументы. Но тюркский исследователь больше взывает к эмоциям: «Выходит, родство Востока и Запада разрушила Церковь? Ее политики заставили братьев забыть друг друга… Значит, заповедь “Не лжесвидетельствуй” распространяется не на всех?

И о единстве языка Дешт-и-Кипчака забыто, хотя ранние документы бургундов или лангобардов написаны тюркским письмом, они выставлены в музеях Франции и Италии как экспонаты Средневековья, приведены в исторических книгах, их видели тысячи людей, побывавших там. И никто не ойкнул» [4, с. 190]. Для того чтобы «ойкнуть», нужно быть специалистом. Средневековые шрифты даже на родном языке и родным письмом с ходу прочитать практически невозможно. На то она и древность, чтобы быть непонятной. Я несколько лет преподавал славянскую палеографию и могу сказать, что даже скоропись XVII в. прочитает не всякий специалист. Ну, а уж вязь заголовков вообще следует разгадывать как ребус. Поэтому различить, где мелкие знаки представляют собой фрактурные латинские буквы, а где тюркские руны, посетитель, бросающий беглый взгляд на рукопись издали, не в состоянии.

Но дело даже не в этом, а в том, что Мурад Аджи пытается пополнить антропологический материал аргументами из других областей. Данные языкознания мы тоже исследуем, всему свое время.

Промежуточный вывод. Данные антропологии весьма скудны. С одной стороны, археологические находки подтверждают монголоидность некоторых тюркских народов, с другой – древние алтайцы и казахи вроде бы были европеоидами. Детальные научные данные даже по последнему утверждению отсутствуют.

Распространил сведения по казахам и алтайцам на все остальные тюркские народы Мурад Аджи, причем эмоции у него берут верх над рациональными рассуждениями, где недостаток антропологических доводов он старается компенсировать аргументами из других наук.

Все-таки отмечается наличие у тюркских народов небольшой скуластости. Возможно, что им присущ, хотя и в небольшой степени, эпикантус, то есть нависшее веко. Тюрки также отличаются не очень высоким ростом, небольшой коротконогостью и кривоногостью. Об этом Мурад Аджи ничего не говорит.

Между тем ряд моих знакомых, долго живших в Германии, подтверждают сходство типичного немца из германской глубинки с тюрком. Для них в этом нет никакой крамолы, некоторые сами приходили к подобному выводу. Так что на бытовом уровне подобные сведения существуют.

Итак, можно сказать, что некоторые антропологические данные свидетельствуют о родстве между германцами и тюрками. Однако, с одной стороны, их пока немного, и они не дошли до уровня неопровержимых научных доказательств, с другой – для этноса важнее не антропологические, а культурные характеристики, прежде всего речь и письмо.

О ЧЕМ РАССКАЗЫВАЕТ РУНОЛОГИЯ

Самобытная система письма – одна из визитных карточек народа. Например, армяне или грузины пользуются весьма специфическим видом письма, и уже по одному этому культурному признаку их можно отличить от любого другого народа. Поэтому данные по письменности могут стать одними из решающих.

Германские руны. Германские народы принадлежат к тем немногочисленным этносам, у которых существовала своя система письма, так называемые германские руны. Мнения исследователей о них весьма различны. Поскольку существует несколько вариантов рунических алфавитов (они для рун называются футарками), приспособленных для разных германских стран и имевших употребление в разное время, можно говорить о неком семействе германских рун. Исследователи расходятся в вопросе об их происхождении.

Мнение Я. Б. Шницера. Вначале обратимся к мнению историков письменности. Так, рассмотрев отдельные палочки и построенное на них огамическое письмо, Я. Б. Шницер пишет (1903): «Другим письмом, в котором проглядывает стремление выражать звуки при помощи черточек, является руническая азбука древних народов германского происхождения, по первым шести буквам (f, u, th, a, r, c) очень часто называемая Futharc. Часть ее букв своеобразно построена из вертикальной черточки, к которой приделаны различные боковые прибавки в виде различной формы углов, крючков и треугольников. К ним, например, относятся рунические буквы и др. Другие же буквы по начертанию своему ничем почти не отличаются от соответственных букв латинского алфавита. Возьмем для примера рунические буквы ; тождество их с латинскими капитальными B, R, I, S, H и M не может подлежать ни малейшему сомнению. Отсюда выводят заключение Виммер [245], Бугге [191], что руническая система возникла и выросла на почве латинского алфавита; причем из последнего германцы заимствовали лишь его звуковой принцип и некоторые начертания, остальные же начертания они взяли из тех символических черточек, которые существовали у них с давних времен для целей прорицания и упоминание которых мы находим у Тацита в X главе его “Германии”» [169, с. 191–192]. Таким образом, исследователей вначале заинтересовали не сами рунические знаки, а лишь то, что совпадало с латинскими буквами.

Характеризуя разновидности рун, Я. Б. Шницер отмечает: «Общегерманская руническая азбука первоначально состояла из 24 букв, но приблизительно с середины IX в. по Р. Х. она стала подвергаться некоторым изменениям у народов Скандинавского полуострова, сокративших рунический алфавит на 16 знаков и создавших таким образом так называемый упрощенный или младший тип рунической системы. Но ввиду того, что этот сокращенный алфавит оказался недостаточным для обозначения всех звуков скандинавской речи, с X в. стали входить в употребление так называемые пунктирные руны, то есть для увеличения числа знаков некоторые рунические буквы стали отмечаться диакритическими точками. Таким образом, был создан последний тип рунической системы, так называемый пунктирный рунический алфавит» [169, с. 192–193]. Так довольно бегло этот историк письменности отмечает особенности германских рун и истории их возникновения.

Мнение Иоганнеса Фридриха. Более подробную характеристику дает И. Фридрих. В разделе «Германское руническое письмо» он сообщает: «Германское руническое письмо было предметом оживленных научных дискуссий последних десятилетий. Основным спорным моментом был вопрос о происхождении рун: созданы ли они по латинскому образцу или изобретены самими германцами. Теперь, когда страсти поулеглись, можно подойти к решению этого вопроса более спокойно и деловито.

Правда, можно себе представить, вместе с Г. Йенсеном, что у древних германцев было примитивное письмо со смысловыми знаками (идеограммами), употреблявшееся ими не для передачи сообщений, а в магических целях. Это как будто подтверждают часто цитируемые слова Тацита (Germania, 10), что германцы получали у оракула палочки с нанесенными знаками и по ним пророчествовали. Но это остается более или менее предположительным. Во всяком случае рунический алфавит подлинных германских надписей начала нашей эры проявляет несомненное родство с южными алфавитами.

Древнейшая руническая надпись времени приблизительно около смены эр начертана на кубке из Фелингена (Vehlingen) на Нижнем Рейне; к более позднему времени относятся готские надписи на наконечнике копья из Ковеля (230 г.) и на золотом кольце из Пьетроассы (Румыния, 375 г.). В V–VII вв. не только южными, но уже и северными племенами (скандинавами) были созданы многочисленные памятники. В Дании руны употреблялись в надписях на памятниках приблизительно до 1100 г. В Швеции от них отказались несколькими столетиями позже. О том, что руническое письмо еще бытовало у франков, свидетельствует Венантий Фортунат в конце VI в., у северных германцев – Саксон Грамматик (1150–1216). К более позднему времени относятся такие дошедшие до нас рунические тексты, как законы провинции Сконе, так называемый датский календарь (оба XIV в.) и “Плач Марии” (XV в.).

Угловатость рунических знаков объясняется тем, что первоначально они были насечками на дереве; вертикальные линии вырезались перпендикулярно направлению волокна, округлые и горизонтальные линии употреблять избегали. Направление письма обычно слева направо» [145, с. 141]. На вопросе об угловатости знаков германских рун следует остановиться особо: она считается неотъемлемым признаком именно этого вида письменности, тогда как, мы видим, она явилась следствием употребления определенного материала письма. Это означает, что даже если основой рун были какие-то округлые знаки, эта округлость должна была исчезнуть при письме на анизотропном материале. Точно так же при письме на дереве не может выдерживаться различная толщина линии знака, а также мелкие наклоны. Футарк после такой «правки деревом» оказывается состоящим не только из угловатых знаков равной толщины, но и из знаков с малым числом изломов.

«Алфавиты древнейших рунических надписей повсюду довольно схожи, так что можно говорить сначала о едином общегерманском алфавите из 24 знаков. Приблизительно с VIII в. руны в Германии не употребляются, зато они стали чаще встречаться в Скандинавии, но алфавит скандинавских рун состоял из меньшего количества знаков, 16, при этом t обозначает еще и d, b–p, k–g–ng, i–e, u–o–w. Неоднозначность, возникшая при такой системе записи, была преодолена в пунктирных рунах, возникших в Скандинавии в 1000 г.; точки их использовались для различения k от g, p от b, e om i.

В XIII в. руны в основном перестают употребляться и на севере, но на надгробных камнях они сохраняются до XIV в., в календарях – до XVIII в. В шведской области Даларне в XVIII в. появился даже новый, дальский рунический алфавит. В Англии на базе общегерманского рунического алфавита образовался англосаксонский рунический алфавит, состоявший из 33 знаков, который был наряду с латинским до VIII в.» [145, с. 141–142]. Как видим, руны распространяются в Германии в направлении с юга на север. При этом новые виды рун появляются после эпохи Великого переселения народов. Иными словами, «старшие руны» передавали общегерманское руническое письмо, тогда как после эпохи Великого переселения народов англичане и скандинавы, а возможно, и готы захотели иметь собственные футарки. По мере христианизации германских стран руническое письмо вытесняется латинским алфавитом, который у каждого германского народа оказывается несколько отличным от другого народа, содержа несколько специфических букв. Таким образом, руническое письмо оказывается присущим памятникам дохристианской эпохи.

Названия и порядок следования. И. Фридрих отмечает, что у футарка и германских рун они не совпадают. «Алфавит называют обычно по первым шести буквам – футарк. Названия букв акрофонические, так что начальный звук названия соответствует звуку, обозначаемому руной. Названия букв известны нам из скандинавских и англосаксонских сказаний о рунах. Большинство названий (но не все) поддается толкованию: fe – “скот, имущество”, ūr – “тур, дикий бык”, reið – “верховая езда, дорога”, hagall – “град”, nauð – “нужда”, iss – “лед”, ār – “год”, sōl – “солнце”, bjarkan – “березовая ветвь”, maðr – “человек”, logr – “вода”. Англосаксы добавляют к ним gifu – “дар”, dœg – “день”, peorð – “лошадь”, wynn – “пастбище, удача, радость”, ēpel – “имущество”. Порядок следования знаков рунического алфавита объясняется магическим характером самих рун; он известен нам из многих описаний алфавита» [145, с. 142]. Интересно, что ряд слов тут не соответствует более поздним, например, слово «человек» будет не man, а maðr; слово «вода» тут будет не water, а logr.

Происхождение рун. Нас более всего интересует именно этот вопрос. И. Фридрих приводит краткую историю поиска прародины рун: «Еще в 70-х гг. XIX в. датский исследователь К. Виммер хотел доказать латинское происхождение рун [245], но испытывал большие затруднения при сравнении отдельных знаков. Другие ученые говорили об их греческом происхождении и о возникновении рун у готов на Черном море, но эта попытка тоже оказалась неудачной, так как древнейшие надписи происходят из центральных областей Германии и относятся к доготским временам» [145, с. 142]. Прерву пока цитирования, чтобы заметить, что по сложившемуся историческому стереотипу любое историческое явление стараются объяснить греческим или римским влиянием. Греки имели колонии на Черном море, поэтому даже если бы выяснилось, что футарки пошли от готов, все равно косвенно это было бы связано с греческим влиянием, пусть не материковой Греции, так хотя бы греческих колоний. Конечно, картина, согласно которой вся культура берет свои корни лишь из Греции и Рима, получается весьма красивой; однако сколь ни старались ее утвердить историки в XIX в., а все-таки везде они натыкались на бреши и несоответствия. Ниже я постараюсь показать, что германские руны не имели никакого отношения ни к Греции, ни к Риму.

Этрусская гипотеза. «Большую поддержку в научных кругах получило предположение норвежца Марстрандера [216], что руны развились из североэтрусско-альпийских знаков письма и созданы приблизительно в начале нашей эры племенем маркоманов на Верхнем Рейне и Верхнем Дунае. Аргумент в пользу этой точки зрения видят в надписи на шлеме из Негау (Штирия, около 200 г. до н. э.), содержащей текст на германском языке, но записанный альпийскими знаками. Это означает, что уже тогда отдельные германские племена населяли Альпы, познакомились там с североэтрусско-альпийским алфавитом и переняли его» [145, с. 142-143].

На мой взгляд, данная гипотеза весьма экстравагантна. Она зеркально отражает предыдущую готскую гипотезу, где письменная культура Германии выводилась если не из материковой Греции, то хотя бы из мест греческой колонизации. В данном случае речь идет, может, и не о римлянах, а об их предшественниках – этрусках. Так что сложившийся исторический стереотип здесь в какой-то степени выдерживается.

Однако делать далеко идущие выводы из одной единственной надписи неосторожно. Что, если чтение окажется неверным? Заметим также, что название «маркоманы» не имеет тюркской основы, а легко понимается из германских языков как «марко» (марка – это пограничная территория) и «манны» (люди), то есть «люди, живущие на пограничных землях». Из этого названия видно, что самостоятельного этноса данное население не представляло – там селились представители этносов и по одну, и по другую сторону границы. Иными словами, это – смешанное население, обладавшее, разумеется, и смешанной культурой. Создать свою этническую письменность ему мешало отсутствие этнического единства. Это не единый народ, не единая культура; в одних местностях преобладало влияние одного народа, в других – другого, по ту сторону границы.

Поскольку И. Фридрих приводит рисунок, где помещена надпись на шлеме [145, с. 364, рис. 238], мы имеем возможность проверить правильность чтения этрусской надписи как немецкой (рис. 2).

Каково же мое чтение надписи? Верхняя строка передает этрусскую надпись; на второй строке я обращаю эту надпись зеркально, чтобы читать ее привычным способом – слева направо. Строкой ниже я подписываю все буквы, но получаю не только HARIGAZTI TEIWAI, что переводится как ХАРИГАСТУ (=ВОТАНУ) БОГУ, но и некую добавку IVG, которую мне не разъясняют, а просто опускают. Насколько я знаю, слово БОГ будет на германских языках GOD, GOP, GOTT, но не TEIWAI; точно так же я не знаю, чтобы ВОТАН (=ОДИН) назывался бы ХАРИГАСТ. Наконец, я не знаю случаев, чтобы воинский шлем посвящался какому-либо богу. Все это в совокупности, а также несовпадение разделенных слов с пробелами этрусского текста, заставляет меня считать, что надпись прочитана очень плохо; иными словами, перед нами просто неверное чтение. Ничего немецкого в этой этрусской надписи нет.

Поскольку чтению этрусских надписей я посвятил монографию [149], я сразу вижу несколько этрусских уловок, которых не знали классические этрускологи. Кроме того, они также не знали правильного чтения ряда знаков.

Итак: первый знак является лигатурой из букв А и N (А внизу, N вверху), так что первое слово будет АНА (ОНА), а вовсе не ХА. Четвертая буква – вовсе не R (чтобы читать R, левая мачта должна хотя бы чуть-чуть выдаваться вниз за тело знака, чего мы не наблюдаем), следовательно, это Д. Шестой знак – не Г, а У. Все слово из четырех букв читается ДИУА (ДИВА). Затем великолепно читается слово AЗ, что, кстати сказать, обозначено пробелами слева и справа. Затем идет буква З, неизвестная этрускологам (ее неверно читают как Т), так что на первый взгляд здесь написано ЗИЗЕ. Однако предпоследняя буква имеет весьма высокое место пересечения перекладины с мачтой, так что я полагаю, что это – не очень хорошее написание буквы Л. А первое З здесь написано вместо Ж. Так что окончательно я читаю это слово как ЖИЛЕ. Далее я читаю И ЧАЙ, Й, потом обращаю внимание на то, что буква А тут не имеет перекладины и начертана вверх ногами (это довольно частый этрусский прием написания), последняя буква скорее Л, чем Г. Соединяя все вместе, получаем надписи: АНА ДИУА, AЗ ЖИЛЕ И ЧАЙЙАЛ, что можно перевести как: ОНА ДИВНА, Я ЖИЛ И НАДЕЯЛСЯ. Она – это ЖИЗНЬ. Надпись выполнена как эпитафия на шлеме умершего воина на месте его захоронения. Все слова здесь этрусские, а сама надпись как эпитафия на шлеме вполне соответствует этрусским обычаям. Поэтому германские коллеги вычитали то, что они хотели, а не то, что действительно написано на шлеме.

Проверочная надпись. Читатель может не согласиться с подобным чтением, больше доверяя немецким рунологам-этрускологам. В таком случае я приведу иной пример, тоже шлема и тоже найденного в Штирии, но уже в Киме (рис. 3) [149, рис. 101].

У Г. С. Гриневича имеется и изображение этрусского бронзового шлема из добычи, взятой при Киме в 474 г. до н. э., с посвятительной надписью Гиерона Сиракузского [34, с. 308]. Г. С. Гриневич читает, как обычно, нечто невразумительное, например, ВЬИЯ ЙАВЪКАВЪДАЖИЕ И КАВУО ЩИ ЖИЕ КА(К) / НЕ А И ТЪВУОИ ЖУВОЙА А НЕ ВЪЖУИВЪИ / ТЪВОИ ДА И ТЪВОЙА АКА АПО ВЪ НЕВО [34, с. 203], что, оказывается, означает: И КОГО ЗАЩИЩУ ЖЕ, КАК НЕ Я, И ТВОИ ЖИВЫЕ, А НЕ МЕРТВЫЕ (?) ТВОИ, ДА И ТВОЯ КАКАЯ НАДЕЖДА НА НЕГО [34, с. 204]. Странная, выхваченная из контекста фраза, кусок ответа кого-то кому-то. Кто этот ТЫ, к которому обращается владелец шлема? На кого надежда, кто этот ОН? Почему у собеседника следует спрашивать, кого защищать? На эти вопросы нет ответа и у самого исследователя, он лишь замечает, что «с этой надписью предстоит еще работать» [34, с. 204]. Иными словами, Г. С. Гриневич нам продемонстрировал эпиграфический полуфабрикат.

Разумеется, я, как обычно, читаю иначе. Развернув надпись в противоположном направлении, читаю: НЕ МНОГИЕ (реверс: написано МОНИГЕ) ДО НОРИ (реверс: написано ДО НОИР) ШЛИ (реверс: написано ЛИШ). Вторая строка: ЙО ИЗ СИРАКУЗ (реверс: написано ИС как О, далее КАРУЗ) ОТ ЙА, КТО (буквы ТО написаны бустрофедоном строкой ниже). Третью строку следует читать слева направо: ИДИТ В РАЙ НА ПОКУЙ (буква Y в качестве Й скорее угадывается в самом конце строки на закруглении шлема). Итак, весь текст выглядит так: НЕ МНОГИЕ ДО НОРИ(КА) (ДО) ШЛИ. ЙО ИЗ СИРАКУЗ ОТ ЙА, КТО ИДИТ В РАЙ НА ПОКУЙ. Перевод совершенно не затруднителен: НЕ МНОГИЕ ДОШЛИ ДО НОРИ(КА). Я – ИЗ СИРАКУЗ, ОТ ТЕХ, КТО ИДЕТ В РАЙ НА ПОКОЙ. К особенностям сиракузского диалекта относится произношение личного местоимения Я (ЙА) как ЙО. Такая норма установится позже в испанском и итальянском языках. Напротив, личное местоимение ТЕ и родительный падеж от него в данном примере соответствует древнерусскому личному местоимению множественного числа Я (с родительным тоже Я), что и соответствует записи ЙА. Слово ИДЕТ у этрусков пишется как ИДИТ, слово ПОКОЙ – как ПОКУЙ, так это слово произносится в польском. На 16 явных слов имеется несколько неявных. Наверху шлема чуть выше блика можно прочитать слова ЛАГЕРЬ НОРИК. Чуть ниже читаются слова ОКОЛО ХРАМА МАРЕ. Еще ниже написано слово (Г)ЕРОИКА. А внизу шлема, почти у нижней кромки фрагмента, можно прочитать слова ЮНЫЙ ВОЯКА. Так что юный сицилиец находился в лагере в Норике (нынешней Словении), на самом севере Италии.

На мой взгляд, все слова предельно ясны, и работать с этим текстом далее нет смысла. Все слова славянские, очень близкие по произношению и смыслу к русским. А дополнительным признаком точности перевода является то, что посвятительную надпись сделал именно Гиерон Сиракузский – очевидно, ради своего земляка, юного воина, павшего по пути из Сиракуз в Норик. Так что по стилю надпись на шлеме из Кима вполне соответствует надписи на шлеме из Негау.

Таким образом, мы приходим к выводу о том, что все основания для выдвижения гипотезы об этрусском и альпийском происхождении германских рун – ложные.

Германская гипотеза. Продолжим цитирование обзора И. Фридриха: «Противоположная точка зрения, заключающаяся в утверждении, что руны – германское изобретение, пользовалась поддержкой в Германии во времена Гитлера, но она настолько противоречит всем историческим данным, что теперь даже не требует аргументации для опровержения» [145, с. 143]. Понятно, что германская гипотеза базировалась на некоторых мифических «нордических» предках самой германской нации, которых на деле не оказалось.

Объяснения на базе этрусской концепции. Хотя стало ясно, что этрусско-альпийская концепция оказалась несостоятельной, она тем не менее сохраняется до сих пор. Причин этому несколько. Прежде всего, как было указано выше, «этруски – это почти латиняне», так что выводить от них свои письменные знаки германцам было бы довольно почетно. Далее, пока в западной этрускологии ясности нет, так что в этой мутной водичке вполне успешно можно половить рыбку. Это одна из причин, почему на Западе всерьез этрусский язык никто не исследует. Ведь если выяснится, как это я показал только что приведенными двумя примерами, что этрусский язык является неким диалектом русского, вся теория этрусского происхождения германских рун окажется полностью несостоятельной. Немцы совершенно не желают иметь в числе своих предков русских; и если ими окажутся этруски, немцы тут же изменят свои взгляды на этрусско-альпийскую гипотезу.

Но пока она принята, посмотрим, к каким последствиям она приводит. «Приняв альпийскую теорию происхождения рун, мы должны найти объяснение порядку следования и названиям знаков. Г. Иенсен [210], опираясь на выдвинутую им теорию доисторического пиктографического письма, утверждает, что названия рун были названиями идеограмм и что отдельные идеограммы непосредственно перешли в рунический алфавит, а порядок рун определяется, вероятно, тем, в каком порядке были сгруппированы сами идеограммы» [145, с. 143]. Иными словами, формы знаков, по Г. Иенсену, заимствованы у этрусков, а их последовательность – из более древнего германского идеографического письма, которое не было найдено. Словом, к одной ложной гипотезе он добавил еще одну, и, видимо, столь же ложную.

Герульская гипотеза. Наиболее поздней является герульская гипотеза, которую мы рассмотрим, опираясь на монографию отечественного рунолога Е. А. Мельниковой. «Увеличивающееся число древнейших рунических надписей, относящихся к концу II – началу III в. н. э., на территории Шлезвига, Ютландского полуострова и острова Фюн, Зеландии, Лолланда… побудило датского рунолога Э. Мольтке выдвинуть гипотезу о происхождении рунического письма на основе латинского алфавита в северогерманско-датском регионе [220, с. 32–61; 221]. Он полагал, что купцы из этого ареала, не входившего в римский лимес, в наибольшей степени нуждались в удобном средстве коммуникации как во время поездок, так и находясь дома.

В связи с гипотезой Э. Мольтке особое внимание в последнее время привлекает роль герулов в происхождении рунического письма. Восточногерманское племя герулов (эрулов – heruli, eruli) населяло остров Зеландия и Ютландский полуостров до II в. н. э. Около 250 г. герулы были вытеснены на юг племенами данов; одна их часть ушла в низовья Рейна, другая – в Северное Причерноморье. И те и другие активно участвовали в набегах на римские владения и служили в римских вспомогательных войсках. Главным основанием для “герульской” теории служит совпадение племенного названия со словом erilaz, родственным древнеисландскому jarl и древнеанглийскому eorl, оба – социальные термины, обозначающие лиц высокого социального статуса. Они встречаются не менее чем в 9 надписях. В древнейших из них (IV в.) они образуют устойчивую формулу: ek erliaz + имя собственное в притяжательной форме: “Я, эрил такого-то”, за чем следует магическое заклинание [182, № 15, 17, 39, 52]. В более поздних – “ek erilaz сделал (написал, раскрасил) руны” [182, № 48, 110, 112]. После середины VI в. эти формулы, равно как и само слово erilaz, выходят из употребления. Предполагается, что erilaz старшерунических надписей является племенным названием, ставшим обозначением жрецов или группы людей, владеющих знанием письма и потому занимавших в обществе высокое социальное положение» [86, с. 12].

Как видим, гипотеза Э. Мольтке объединила латинскую и германскую гипотезы, что, несомненно, вполне устроило германскую научную общественность – тут налицо и латинское влияние, и местный колорит. Правда, письменностью купцы не занимаются – они ее не изобретают, а пользуются уже готовыми и наиболее удобными предложенными образцами. У всех народов письменностью ведали жрецы. По всей видимости, слово «эрилы» как раз и указывает на такого рода жрецов, которые сначала сообщали свое имя, а затем конкретизировали свои действия в своих надписях. Вряд ли имя «эрилы» произошло от племенного названия; скорее наоборот, изгнанных данами жрецов тевтонов и кимвров, которые проживали в Ютландии много веков, окружающие народы называли по их социальной роли, так что перед нами не племя «герулов», а жреческое сословие наиболее ранних тюркских поселенцев. Во всяком случае сильной стороной гипотезы Э. Мольтке является локализация первых рунических надписей именно на территории Ютландии и примыкающей к ней территории Шлезвига. Именно жрецы-эрилы выработали германское руническое письмо к началу новой эры. Но на основе какой письменности они это сделали – остается неясным, ибо многолетнее обсуждение латинской гипотезы показало ее несостоятельность, так что включение этого пункта в гипотезу Э. Мольтке весьма ее ослабляет. Равно как и самостоятельное изобретение рун германцами, что было слабой стороной германской гипотезы. Так что и гипотеза Э. Мольтке явно несостоятельна.

Совершенно очевидно, что руны в Ютландии появились не сами по себе (отвергнутая германская гипотеза) и не под влиянием латинских или этрусских букв (отвергнутые латинская и этрусская гипотезы). Но тогда возникает вопрос: как же возникли германские руны? Е. А. Мельникова такой вопрос не задает, она лишь принимает то, что предполагают датские исследователи.

Тюркская гипотеза. Естественно, что автором этой гипотезы выступает уже знакомый нам тюркский исследователь Мурад Аджи. Но формирует он ее постепенно, в разных местах двух книг, так что она совершенно не бросается в глаза. Сначала он упоминает о первооткрывателе тюркской письменности: «Любопытно: немец Д. Г. Мессершмидт, открывший для науки древнюю тюркскую письменность (енисейское письмо), правильно отмечал, что “не все эти знаки руны, а что к ним примешан, может быть, другой род парфянских букв”» [4, с. 57]. Естественно, что когда немцы обнаружили незнакомые письмена (а они были исследователями нескольких видов восточного письма), они обратили внимание на внешнее сходство вновь открытых знаков с привычными германскими рунами и потому назвали их из-за этой угловатости также «рунами». Впрочем, рунами иногда назывались и буквы фракийского, фригийского и этрусского алфавитов, так что видеть в таком названии особую близость вновь открытой письменности к северным германским рунам не приходилось. Тем более что наряду с рунообразными знаками Д. Г. Мессершмидт допускал наличие посторонних букв, например парфянских. Но в то же время общее имя между германской и тюркской письменностями было найдено, и это общее имя – руны. Более того, в течение XIX–XX вв. название «руны» постепенно отпало от всех видов письма, кроме двух: германской и тюркской письменностей. И это явилось фоном для предположений о каком-то их, возможно скрытом, единстве.

Впрочем, на первый взгляд такого единства вовсе не видно. Вот, например, как выглядят тюркские руны (рис. 4) [3, с. 160].

Обратим внимание на наличие полукруга в енисейской третьей руне О, в руне орхонской и енисейской G⁶, во второй и четвертой енисейской руне G⁷, а в рунах Т⁶ мы встречаем как полукруг (енисейские), так и полный круг (орхонские); полукруглой будут вторая енисейская руна Р, практически все разновидности рун В⁶, полукруглой или круглой являются все разновидности рун J⁶ и J⁷, из двух полукругов состоит руна I и из одного – руна N⁶, полукруглые элементы встречаются также в рунах R⁷ и NČ. Между тем, как мы знаем, германские руны вовсе не содержат полукруглых, а тем более круглых элементов – там все знаки угловатые. Это первая бросающаяся в глаза деталь. Ну, а затем нет видимого сходства и у отдельных знаков, ибо германские руны выглядят иначе (рис. 5) [3, с. 166]. Правда, Мурад Аджи приводит некое изображение германских (старших и англосаксонских) рун, где переписчик от себя добавил некоторые изгибы. Мурад Аджи пишет, что заимствовал это изображение рун из «Codex Salisburgensis», и изображение относится к IX–XI вв., причем, с одной стороны, сходство англосаксонских рун с тюркскими «вроде бы не нуждается в комментариях, все кажется слишком очевидным», с другой – «без квалифицированного тюрколога не понять его глубины».

Конечно, отдельные совпадения в знаках встречаются, например, в первом столбце англосаксонских рун имеется знак (четвертый снизу), весьма похожий на знак А тюркских рун, но у тюрков он означает А и Ä, у англосаксов – EO. Встречается и знак в виде 1, который у тюрков означает П, тогда как у англосаксов – Л. Знак X тюрки понимают как Д, тогда как англосаксы – как С, иногда как Д. Интересно, что I тюрки читают как С, тогда как англосаксы – как И. Но на этом, пожалуй, сходство и заканчивается. Оно не превышает сходства между другими алфавитами. Так что «очевидное» сходство, видимо, может понять только «квалифицированный тюрколог», простому смертному оно недоступно. К тому же явно гипотеза тюркского происхождения германских рун Мурадом Аджи так и не сформирована.

Между тем по всей логике приводимых им других доказательств можно поверить в успех именно данной гипотезы. Ясно, почему она не приходила в головы германских исследователей: тюрки относятся к Древнему Востоку, германцы – к Западу, и выводить одно из другого просто нелогично. К тому же германские историки считали историю Запада довольно длинной, восходящей к античности, тогда как о тюрках стало что-то известно лишь с эпохи Великого переселения народов. Иными словами, германская история и письменность представлялись более древними, чем тюркские. Наконец, германские руны употреблялись датчанами, немцами, англичанами и скандинавами. А тюркская письменность была ограничена вроде бы только енисейско-орхонским регионом. Тем самым она являлась локальным письмом и не развивалась ни в какие другие виды письменности.

Широкое бытование тюркского письма. Последний пункт приведенных мною рассуждений западных ученых Мурад Аджи опровергает. Он предлагает читателю задуматься: «… До прихода тюрков, то есть до появления Персии, Средний Восток, как известно, писал клинописью – письмом, которое никак не отразилось в его последующей культуре. Прошло бесследно. А письменность парфян осталась, ее называли “парсава”, или “пехлеви”. Однако то была вовсе не новинка. Такое письмо знали и в Персии… до Аршакидов. Правда, использовали лишь в деловой и международной переписке: в царских посланиях на Алтай, в Северную Индию, в Армению, Египет. Почему?

Действительно, почему официальной в Персии считалась клинопись (язык надписей), а неофициальной – “письменность Аршакидов”, которых… не было в помине? И это, может быть, самое загадочное, заставляющее задуматься. Ситуация тут явно не ординарная, но показательная.

С одной стороны, показывает, как менялись культурные традиции. А с другой – абсурд, вызванный безумием страстей. Но “абсурд” лишь кажущийся абсурдом, если промолчать, что на самом деле речь шла о тюркском письме, которым пользовались и Ахемениды, и все другие “алтайцы”. Естественно, это письмо придумали не Аршакиды, не они его авторы, потому что появилось оно много веков раньше их вхождения во власть. То был язык и письменность их алтайских соплеменников. Иначе говоря, еще один внешний признак Великого переселения народов. Его язык!» [4, с. 57].

Тут весьма эмоционально и не совсем логично, что заставляет читателя с трудом понять основную мысль автора, Мурад Аджи поясняет, что тюркская письменность вытесняет (возможно, по приказу-запрету хана) клинопись в ряде стран Востока, и прежде всего в Персии. И, говоря о Великом переселении народов, Мурад Аджи поступает тут метафорически, ибо это понятие применяется к Европе, а он имеет в виду Азию, Восток! Иными словами, тюрки в данном случае с Алтая пошли на юг и завоевали часть Персии, часть Индии, часть Кавказа; результатом этого явилось запрещение использовать там клинопись. Завоеванные земли перешли на один из вариантов тюркских рун.

«Аршакиды дали стране новую письменность: руны и скоропись. Ею писали черной тушью по выделанной коже или на глиняных черепках (остраках). Она вошла в историю Ирана как “письменность Аршакидов”, а еще как “согдийское или уйгурское письмо”» [4, с. 57]. Иными словами, династия Аршакидов, по мнению Аджи, преобразовала тюркские руны и в согдийское, и в уйгурское письмо (последнее имеет вертикальные строки). А это означает, что тюркское письмо не только имело локальное, региональное значение, но и повлияло на ряд других письменностей Востока.

Открытие В. Томсена и его общественное восприятие. По мнению Мурада Аджи, дешифровка енисейских рун – выдающееся событие в истории тюркских народов. Вот как он описывает детали дешифровки: «Сведений о загадочной “сибирской письменности”, как осторожно называли ее, набралось уже более чем достаточно. Следы ее были замечены и в находках около Урала, Волги, Дона, Днепра, Дуная – по всей степи. Оставалось лишь найти человека, который прочитает то, что за сто лет собрано археологами.

И такой человек, к счастью, нашелся. Правда, сперва никто и не придал значения его тонюсенькому (всего несколько страничек!) докладу, который он представил Датскому королевскому обществу. Доклад был подписан именем, ничего не говорившим археологическому миру – какой-то В. Томсен, профессор кафедры сравнительного языкознания Копенгагенского университета. Случилось это 15 декабря 1893 г. – дата второго рождения тюрков!» [3, с. 158]. Обращаю внимание читателя на слова Мурада Аджи о том, что вначале никто не обратил ни малейшего внимания на данную дешифровку. Датские рунологи были наиболее почитаемыми специалистами в области германских рун, и кому как не им было заниматься дешифровкой руноподобных систем письма. А что Сибирь, что Американский континент – это слишком далеко от интересов не только простых граждан Дании, но даже специалистов по германским рунам. Поэтому узкие специалисты могли поздравить своего коллегу В. Томсена с успехом, но никакого общественного резонанса это открытие не имело.

Не имела резонанса, в том числе и в России, и книга В. Томсена: «Прошло три года после того триумфального (о каком триумфе идет речь, если слушатели не знали докладчика, а проблема представляла сугубо академический интерес? – В. Ч.) декабрьского вечера, на котором профессор В. Томсен сделал свой потрясающий доклад (о каком потрясении пишет Мурад Аджи, если несколькими строчками выше он сообщал о том, что докладу никто не придал значения! – В. Ч.). Вышла книга ученого, где за лаконичным названием “Дешифрованные орхонские надписи” скрывался ключ к прочтению древних тюркских текстов. В книге был опубликован не только полный алфавит, но и комментированный перевод всех известных тогда надписей. Это, по сути, был первый и единственный в мире учебник грамматики тюркского языка, о котором потомки кипчаков в России, похоже, и не слышали» [3, с. 159]. Хорош триумф, если тюрки ни в Турции, ни в России о нем ничего не только не слышали, но даже были вообще не в курсе дешифровок В. Томсена!

«Первым здесь был датчанин, знаменитый профессор Вильгельм Людвиг Томсен, он в XIX в. открыл тюрков Западу, вызвав переполох в мировой науке. И опять то же цензурное око… В России работы Томсена не опубликовали (вышла всего одна статья), побоялись. Еще бы, отвергают славян, вернее, ставят их на свое историческое место» [4, с. 191]. Как видим, мнение Мурада Аджи весьма превратно. Не было никакого переполоха в мировой науке. Произошло заурядное для Запада событие – стали понятны некоторые письмена далекой для них Сибири; но древнетюркский язык был известен и по другим надписям. Все-таки одну статью с датского языка в России перевели. Но датский для России был языком редким. Обычная практика такова: датские ученые России (а такие были) переводили свой труд с датского на немецкий, и тогда сочинение становилось достоянием всего научного сообщества. В данном случае перевод посчитали ненужным. Так что никакой цензуры работ В. Томсена не было, и никакого вопроса о славянах он в своих работах не поднимал. Все это – плод воображения Мурада Аджи.

Тюркские руны – единственная ли древнетюркская письменность? Если читать книги Мурада Аджи, возникает впечатление, что тюрки писали только тюркскими рунами. Между тем в 1969 г. был выпущен «Древнетюркский словарь». Там приводится статистика надписей на разных видах письменности, которыми писали древние тюрки: орхоно-енисейские руны – 6 крупных надписей на стелах; арабские надписи – 3, среди которых Словарь Махмуда Кашгарского, уйгурские надписи – сутра в 700 страниц, хозяйственные документы и лечебники, молитвы манихейского письма и, наконец, немногочисленные памятники письма брахми. Отмечается также, что тюрки писали согдийским, сирийским, тибетским и китайским письмом [17, с. VI–VIII]. Таким образом, помимо тюркских рун тюрки использовали еще 8 видов письма. А если сравнить надписи на стелах со словарями или сутрами, мы убеждаемся, что количество слов, прочитанных на стелах, где они написаны рунами, очень невелико по сравнению с массивом арабских или уйгурских надписей. И хотя тюркологи ставят тюркские руны при описаниях источников на первое место, реальная значимость надписей на них для создания представления о древнем тюркском языке не так уж велика.

Славяно-русская гипотеза. Понятно, что в общем-то непохожие на германские тюркские руны, к тому же бывшие не единственным типом письма у древних тюрков, вряд ли могли претендовать на роль прародителей германских рун. Но не подойдут ли в таком случае на эту роль русские руны, то есть система письма руница?

О русских рунах пока мало кто знает; да и моя монография о них вышла только в 2006 г. [159]. Правда, впервые в книжном варианте я описал ее еще в 2002 г. [151], а до этого сообщал в журналах. На все новое реакция в наши дни просто отсутствует, ибо отреагировать хорошо не позволяет сложившаяся научная традиция, а отреагировать плохо нельзя из соображений осторожности – а вдруг у данного открытия есть перспектива, и тогда нынешние критики станут хрестоматийным примером ретроградов от науки. Поэтому для академических кругов такого типа открытия лучше вообще не замечать.

Русские руны, как выяснилось, – древнейшая письменность мира, которая существовала десятки и сотни тысяч лет. Правда, ее знаки – не буквы, а слоги. Вот как выглядит силлабарий русской руницы – рун Макоши (рис. 6) [159, с. 235, рис. 116].

Но коль скоро русские руны являются древнейшим видом письма в Европе, то и все прочие виды письма, в том числе и германские руны, должны выводиться именно из них. Так я думал много лет назад, такую выдвигал гипотезу (впрочем, без подробной проработки) и во многом на этих же позициях остаюсь и сейчас.

Вполне самокритично могу заявить, что напрямую германские руны из силлабария русской руницы не выводятся. Таким образом, столь милую мне славяно-русскую гипотезу следует отбросить так же, как немцы отбросили весьма притягательную для них гипотезу автохтонного создания германских рун германцами.

Получается, что ни одна из гипотез не срабатывает. Но ведь не с Луны же взялись германские руны? Вероятно, если каждая гипотеза в чем-то не права, то следует объединить хотя бы две гипотезы – каждая из них может исправить дефекты другой.

Комбинированная гипотеза. Суть ее заключается в том, что я объединяю славяно-русскую и тюркскую гипотезы. Иными словами, гипотеза состоит в том, что тюркские руны постепенно выделились из русских, став буквенными, а германские руны появились, в свою очередь, из тюркских. Но для этого, разумеется, нужно провести конкретное рунологическое исследование. Естественно, что им не будет заниматься германский исследователь, которого вполне устраивает гипотеза Э. Мольтке; а специалисту по тюркским рунам совершенно не нужны руны германские. Что же касается тюркского энтузиаста Мурада Аджи, то у него подобных специальных знаний нет, и за решение такой проблемы он браться не намерен. Поэтому придется взяться мне.

Рассмотрение конкретной эволюции рунических знаков. Происхождение германской письменности. Русская руница (руны Макоши), разумеется, – самое древнее письмо. Однако из нее напрямую германские руны (руны Одина, футарк) не выводятся. Зато их можно вывести из тюркских рун, которые, в свою очередь, могут быть произведены из руницы. Покажу это более детально, опираясь на вид соответствующих рун.

Звук А в рунице передается трояко: либо как вертикальная палочка, либо как наклонная, . А что мы видим в тюркских рунах? Знак в виде вертикальной черты и коротких наклонных отрезков в качестве ограничительных штрихов; иными словами, каждая черта имеет чтение А, так что в целом – это долгий звук ААА. Что же касается германской руны А, то она возникает из полной тюркской руны , где нижняя перекладина сначала немного поднимается вверх и продвигается вправо, , а затем она перемешается вправо до упора, образуя руну , А.

Звук Б в чистом виде в рунице не существует, но в качестве основы для дальнейшей трансформации выступает слог БЕ, БИ, БЬ: . Такое впечатление, что два таких знака были объединены по вертикали, создав знак со значением БЕ-БЕ. Вырисовывать такой знак с полукружьями сложно, поэтому позже он трансформировался в знак и . Под влиянием латинской графики первый из них изменился в .

Звук Ц. Он в орхоно-енисейских рунах отсутствует. Вместо него присутствует звук Ч. Судя по форме этого знака, или , он произошел не из знака ЧЕ руницы, , а из знака ЧА, .

В старшем футарке для звука Ч места не нашлось, возможно, из-за отсутствия такого звука у германцев той поры. Зато среди рун английского футарка мы встречаем руну КАЛК со значением К в виде , что ближе всего подходит к тюркской руне Ч.

Звук Д. В тюркских орхоно-енисейских рунах представлен двойным знаком или , в чем можно усмотреть написанный дрожащей рукой знак руницы ДЕ, II. В футарке, вероятно, двойной знак сначала разворачивается в разные стороны, , после чего зигзаги превращаются в прямые линии и эта руна Д выглядит, как . Однако среди тюркских рун Д имеется и знак X, который в рунице читается как ЖА (иногда ЗА). Переход Д в Ж (ДЖ) наблюдается и в славянских языках, например, русское слово ДЕНЬ по-польски звучит как ДЖЕНЬ. В футарке этот знак означает близкий звук Г (ГЬ).

Звук Е, он же И. В орхоно-енисейских рунах представлен знаком или . Это как бы половинка от А тюркского.

В рунице знак Е весьма близок к А, . В футарке существует знак Ё, , в точности повторяющий орхонскую руну А, и знак Е (вероятно, долгого ЕЕ), , в котором можно усмотреть написание двух знаков и рядом.

Звук Ф в тюркских рунах отсутствует.

Звук Г. Судя по его начертанию , он произошел не столько из знака руницы ГА, или ГЕ, , сколько из протокирилловской буквы Е, то есть соответствовал очень мягкому звуку ГЕ. Подобный очень мягкий звук в футарке имеет, видимо, англосаксонская руна ГАР, которая изображалась как наложение руны X, Г и руны ГЬ (Й) в обычном и зеркальном положениях, , друг на друга, что дало англосаксонскую руну .

Звук ГЬ (обозначается греческой гаммой). Он передается знаками и , которые чисто внешне соответствуют протокирилловской букве Ж. Видимо, это мягкий звук ЖЬ. Руна в германском младшем футарке передает звук «h», а в англосаксонских рунах – звук Й. Таким образом, в данном случае изменился не только внешний вид знака, но и его звучание: ГЬ – ЖЬ – ХЬ. Но из руны , ЖЬ в старшем футарке образуется руна со значением ЗЬ.

Звук X в тюркских рунах отсутствует. Звук И мы уже рассмотрели, говоря о звуке Е. Звук Й. Передается в орхоно-енисейской графике руной , а также рунами и . Из этого следует, что в звук Й перешли звуки Д и З. В рунице имеется слоговой знак (ДА), а также слоговые знаки ЗЕ, и В старшем футарке имеется руна для обозначения ЙОТА , что можно себе представить как угловатую руну .

Звук К передается в орхоно-енисейских рунах по-разному: как , как тот же знак, но с более запрокинутой верхней частью, , и как зеркальный знак с ограничительными штрихами, . Но все эти знаки можно считать разновидностью слогового знака русской руницы со значением ЧЕ. Следовательно, как КЬ тюрки стали произносить ЧЬ. В младшем футарке знак стал зеркальным и потерял нижнюю диагональ, . В старшем футарке вообще для обозначения звука К остался один уголок, .

Звук Л. В русской рунице слогу ЛЕ соответствовал знак . Он же стал орхоно-енисейскими рунами и с чтением, видимо, ЛЬ. А от них появились руны ЛЬ старшего и младшего футарков, , у германцев.

Звук М. В орхоно-енисейских рунах эти знаки являются наиболее вычурными, напоминая рыбу или цветок , однако их происхождение из рун Макоши вполне понятно. Первый знак в виде рыбы, скорее всего, произошел из мягкого М, то есть ME, который в рунице выглядел как . Его написание внизу в зеркальном виде и склеивание с изначальным знаком (нечто вроде MME) дает знак , из которого легко получается знак . Твердый знак МЪ в рунице выглядел так же, как и в кириллице, . При его округлении, троекратном расположении по кругу и слитном написании в виде лигатуры образуется знак , который, вероятно, означал утроенный по времени звук МММ. Что же касается германских рун, то в старшем футарке М обозначается как и , связанные в знак . В младшем футарке он упрощается до . Иными словами, мягкий вариант МЬ в германских рунах развития не получил.

Звук Н. Имеет в орхоно-енисейских рунах три начертания: наиболее сложное, , упрощенное, , и наиболее простое, . Наиболее сложное начертание представляет собой лигатуру из двух букв протокириллицы , являясь просто звуком НН. Упрощенный вариант начертания ничего не меняет по сути. Что же касается простого варианта, то это – просто половинка буквы О. В этом случае можно допустить, что когда-то существовал слог ОН, который мог иметь написание , и кусочек этих букв сохранил их звучание. При переходе к германским рунам две соседние руны старшего и младшего футарков, N и I, образуют фигуру , в которой легко узнать букву со смещенной влево диагональю.

Звуки О и У. В орхоно-енисейских рунах этот звук выглядит на письме как руна , что, несомненно, является просто положенной на бок руной Макоши . В старшем футарке является лигатурой двух орхоно-енисейских рун О в виде и и перевернутой руны , что образует руну . В младшем футарке и в англосаксонских рунах для обозначения О используется зеркальная руна А, , или чуть видоизмененная руна А, .

Звуки Ö и Ü. Таких звуков в русском языке нет, поэтому, видимо, в орхоно-енисейской рунике использовалось написание , но теперь в его второй половине, так что руна получила вытянутую левую мачту, превратившись в . Но и в германском футарке звук Ö, равно как и Ü, не получил специальной руны для своего воплощения.

Звук П. Если многие звуки орхоно-енисейского письма удваивались в его начертаниях по сравнению с русской руницей, то в отношении звука П, , произошло как раз обратное: это начертание представляет собой как раз половинку слогового знака ПО, русской руницы. Однако это уполовинивание, видимо, случилось довольно поздно, ибо в германском старшем футарке звук П выглядит как знак ПО, положенный на бок, .

Звук КУ. Если приглядеться ко всем трем знакам орхоно-енисейского письма, а именно , и , то можно увидеть их сходство с русскими рунами КА, , КУ, и КИ, , из которых они и были получены. В германских футарках соответствующие звуки на письме не отличались от звуков К.

Звук Р. В орхоно-енисейской рунике мы видим две руны для обозначения звука Р: и . Полагаю, что они обе восходят к слоговым рунам Макоши РА, , где первый знак является однократным употреблением РА, а второй – двукратным. В германских футарках для этой руны была использована латинская буква в ее остроугольном написании, .

Звуки С и ШЬ. В орхоно-енисейской графике имеются также две руны для обозначения звука С/ШЬ, и . Первая представляет собой нечто среднее между русским слоговым знаком СЪ, и латинской буквой S, тогда как вторая оказывается до предела упрощенным слоговым знаком . В германском старшем футарке мы имеем латинскую букву S, начертанную угловато, в стиле , то есть , тогда как в младшем футарке эта буква принимает вид .

Звуки СЬ и Ш. Эти звуки имеют в орхоно-енисейской рунике особые начертания, и , что представляет собой перечеркнутые знаки для ЛЕ, или, скорее, перечеркнутые и обращенные знаки для Ч, . В германских футарках мы таких звуков не находим.

Звук Т. В орхоно-енисейской рунике имеет начертания , и . Полагаю, что в основу данных начертаний могли лечь удвоенные знаки русской руницы ТЬ, то есть . Позже начертание упростилось до . Что же касается начертания , то оно могло возникнуть от небрежного начертания знака руницы +. В германских футарках знак стали писать как , то есть ромбик превратился в вертикальную мачту.

Звук З. Он имеет в орхоно-енисейской рунике вид или , что представляет собой положенный на бок и перечеркнутый знак русской руницы или так же положенный на бок и перечеркнутый латинский знак S. В германских футарках такого звука не было.

Легко видеть общее направление эволюции тюркских рун: дойдя до германских, они стали проще, а их число существенно сократилось. Так появились, возможно, сначала английские, а затем и старшие руны. Позже в Скандинавии этот процесс повторился; младшие руны опять упростились и уменьшились числом. Так что общий алгоритм трансформации рун оказался вполне выдержанным.

Существовал ли термин «руна» у тюрков? Да, существовал. «Между прочим, слово “руна”, которое европейцы теперь переводят как “тайна”, в древнем тюркском языке означало “вырезанный знак” – “урун”. Вырезанный на камне или дереве. Было у них и другое слово того же смысла – буккат (тайна, скрытая сущность). Те письмена, оставленные Великим переселением народов, и встречаются в Европе, от Скандинавии до Испании» [4, с. 197]. Замечу, что исходный русский смысл слова «руна» – «вырытый». Знаки руницы первоначально вырывали в земле, засыпая землю другим грунтом; на ней росла несколько иная трава, так что надпись читалась и при растительном покрове. А уже более поздним смыслом был тот, на который указал Мурад Аджи. Кстати, в тюркском языке, возможно, сохранилась и русская приставка У-, то есть «урытый», «вырытый» (знак). А что касается слова «буккат», то не исключено, что оно позже стало произноситься как «буква» и стало означать уже не слоговой знак, а отдельный звук слова.

Промежуточные выводы. Как видим, основой для тюркских рун действительно была русская руница, хотя в некоторых случаях это была протокириллица или еще более позднее латинское письмо. Основой же для германских футарков стали тюркские руны. Однако тут следует учесть, что по мере проживания в Европе фонетика огузо-кыпчакских племен сильно изменилась, что и нашло отражение в уменьшении числа и разнообразия рун в германских футарках. Иными словами, германские руны предназначены уже не для тюркской фонетики, а для фонетики другого языка. В этом и состоял смысл отказа от тюркской графики и введения новых, германских, знаков.

Таким образом, можно сказать, что в целом проблема происхождения германской рунической письменности нами решена: ее источником действительно стали тюркские руны. Однако, решив эту проблему, мы тотчас столкнулись с новой: каким же стал этот новый тюркский язык, о котором можно сказать, что он уже не тюркский, а германский? Надеюсь, что и эта вторая проблема будет решена в последующих главах.

Решив проблему происхождения германской письменности, найдя в качестве ее предка тюркское руническое письмо, мы сделали один из важнейших шагов к доказательству того, что предками германцев действительно были тюрки. Теперь закрепим этот успех исследованием схождений тюркского и германского языков. Если нам удастся показать наличие такой необычной близости, то доказательство тождества этих двух народов можно будет считать завершенным.

СВИДЕТЕЛЬСТВА ФОНЕТИКИ И ГРАММАТИКИ

Переходим теперь к рассмотрению двух групп языков – тюркских и германских. Мы уже производили такой анализ, когда сравнивали некоторые слова, которые оказались на удивление совпадающими, то есть производили анализ на уровне лексикологии. Однако, несмотря на ряд таких совпадений, у противников подобного подхода существует веский аргумент: слова заимствуются, так что наличие каких-то чужих слов в анализируемом языке еще не доказывает родство этих языков. И по большому счету с этим аргументом приходится считаться.

Так что следует обратиться к другим сторонам языка, например к фонетике.

Подвижность фонетики. При более подробном рассмотрении, однако, выясняется, что и фонетика, подобно лексике, со временем меняется. Одни звуки в языке исчезают, другие возникают вновь, третьи изменяют свои акустические характеристики. Например, в испанском языке звук С произносится несколько шепеляво, с призвуком Ш, как бы С^ш, тогда как в португальском языке он произносится откровенно как Ш, и имя «Карлос» звучит как «Карлуш». Точно так же в немецком языке слово «ихь» (я) также произносится шепеляво, с призвуком Ш, как Х^ШЬ, а в саксонском диалекте этот звук произносится как откровенный Ш, так что слово «ich» там звучит, как «isch». Напротив, в берлинском диалекте (Plattdeutsch) данное слово звучит как ik, а на древней надписи, как мы видели в предыдущем разделе, оно уже звучало как ek. Таким образом, со временем гласный звук Е эволюционировал в И, а согласный звук К стал произноситься как X, потом ХЬ, наконец, Ш. На этих примерах я проиллюстрировал, что звуки сами по себе в течение длительного времени могут не сохраняться, так что сравнивать звуки сами по себе в двух разных языках – дело неблагодарное.

Однако именно подвижность фонетики предлагает новую опору: законы фонетического развития. Например, мы можем сказать, что законы перехода С в Ш при перемещении на юг в романских языках (от испанского к португальскому) совпадают с таким же законом при перемещении от северного диалекта (прусского) к более южному (саксонскому). Пока это ни о чем не говорит, поскольку мы не задавались проблемой этнического различения исходных племен Испании и Португалии, а также севера и центра Германии. Кроме того, совпадение отдельных фонетических явлений может оказаться весьма случайным. Для того чтобы делать более серьезные выводы, необходимо опираться на несколько фонетических явлений.

Оглушение-озвончение как различие между тюркскими языками. В тюркологии кыпчако-огузская группа считается наиболее западной; именно из нее формировались такие тюркские языки, как азербайджанский, крымско-татарский и турецкий, причем для них характерно перемешивание как огузских, так и кыпчакских черт [22, с. 114]. Считается, что кыпчаки (кипчаки) жили на северо-западе, а огузы – на юго-западе. Обычно полагалось, что типичным представителем кыпчакской группы считался туркменский язык, однако более подробное исследование выявило и в нем причудливое переплетение огузских и кыпчакских черт [22, с. 115]. Е. Д. Поливанов полагал, что юго-западную, или огузскую, группу турецких (тюркских) языков характеризуют словоформы «daγ» и «sarь», тогда как кыпчакскую группу характеризуют словоформы «tav» и «sarь» [105, с. 3–4]. Из этих ключевых слов-маркеров видно, что северянам присуще глухое произношение согласных, тогда как южанам – звонкое. Примерно такая же картина наблюдается между немецким и английским языками, где в немецком преобладает оглушение (и наличие звука Г в конце слова), например, слово ДЕНЬ звучит как Tag, тогда как в английском языке то же слово сохраняет звонкий согласный, day (а на конце мы видим Й, возникший, видимо, из У КРАТКОГО, Ў). Тем самым противопоставление огузских и кыпчакских фонетических черт наблюдается в противопоставлении германских языков, что можно считать одной из фонетических черт сходства между тюркскими и германскими языками. Конечно, всего лишь одна черта ни о чем не говорит, но есть и другие черты.

Наличие аканья. В ряде языков существует такая специфическая черта, как «аканье», то есть произношение безударных звуков О как А или как редуцированных звуков. Так, в русском языке северные диалекты слово «молоко» так и произносили МОЛОКО, тогда как в центральных оно постепенно стало произноситься, как МЪЛʌКÓ. Одними из первых стали «акать» москвичи, из-за чего их стали дразнить: «с МАсквы, с пАсаду, с кАлАшнАвА ряду». Еще сильнее стали «акать» белорусы; это аканье у них стало нормой правописания.

Можно ли говорить об аканье в германских языках? Безусловно. Сравним, например, русское слово «вОда» и английское «wAter» или немецкое «WAsser». Мы видим, что русскому звуку О соответствует в английском и немецком А (таково правописание; в наши дни мы произносим нечто вроде «вАда», тогда как англичане – нечто вроде «вОтер»). Нас сейчас интересует не современное звучание слов, а историческое, закрепленное в написании. Приведем еще несколько примеров: русское слово «ночь» – немецкое слово «Nacht», латинское слово «ротация» (вращение) при немецком слове «Rad» – колесо, латинское слово «communus» (общий) и готское слово «gamains», русское слово «стоять» при немецком существительном «Stand» (стояние, стояк) и т. д. Иными словами, германским языкам свойственно аканье.

Существует ли аканье в тюркских языках? В некоторых – несомненно. Например, для всех подгрупп кураминских говоров узбекского языка Ташкентской области В. В. Решетов выделяет в качестве второго признака «явное аканье» [112, с. 14]. А Узбекистан считается прародиной для многих ушедших на запад тюркских народов, например для турок.

Сужение гласных. Характеризуя подвижность фонетики, мы упоминали переход одних звуков в другие. К этому фонетическому явлению относится, например, переход гласного звука Е в звук И, а гласного звука О в У, что и называется сужением гласных. Н. З. Гаджиева отмечает: «Поволжско-приуральская группа, представленная татарским и башкирским языками, в работах В. А. Богородицкого также охарактеризована недостаточно четко. Наиболее характерным признаком этой группы считается сужение гласных, Е > И, О > У [15, с. 10–16]. Однако сужение гласных спорадически встречается и в диалектах тюркских языков, например, в чувашском» [22, с. 106]. Заметим, что в отличие от аканья, имеющего весьма широкое распространение, сужение гласных оказывается весьма редким фонетическим явлением, как бы визитной карточкой определенного народа.

Существует ли такое явление в германских языках? Конечно. Ярче всего оно выражено в английском языке, где даже буква Е имеет название И. Соответственным будет и чтение. Так, слово «evening» следует читать «ивнинг», слова «each» и «easy» как «иич» и «иизи», даже слово «England» как «Инглэнд». Столь же популярен и переход O, а особенно OO в У. Так, слово «book» необходимо произносить как «бук», слово «wood» как «вуд» и т. д. Таким образом, это – тоже весьма характерная черта сходства. В последнем случае можно опереться и на наблюдения В. М. Жирмунского по немецкому языку. Один из выдающихся отечественных германистов, Виктор Максимович Жирмунский (1891–1971) провел любопытное сопоставление германских и тюркских языков. Отметив, что «вокализм ударных слогов в германских языках отличается большой неустойчивостью и претерпел за время их существования целый ряд последовательных спонтанных изменений», он приводит примеры именно этих двух трансформаций, отмечая одновременную дифтонгизацию и монофтонгизацию звуков: «Германский О > древневерхненемецкий ОУ > средневерхненемецкий УО > новонемецкий У; германский Е₂ > древневерхненемецкий ИА > средневерхненемецкий ИЕ > новонемецкий И» [50, с. 286–287]. Как видим, обращается внимание именно на такие изменения. При этом, естественно, обозначаются не только начало и конец данных трансформаций, но и их промежуточные этапы. Нас же интересует начало и конец: они в германских языках полностью совпадают с аналогичными изменениями в тюркских языках.

Придыхание. Под этим фонетическим явлением понимается продолжение взрывного звука, когда он продлевается не за счет включения голоса, а за счет истечения из полости рта струи воздуха. Для русского языка придыхание не характерно. Если же в русском языке на письме хотят передать придыхание чужого языка, обычно ставят после согласного звука букву Х. Но такого звука в чужом языке нет, это лишь символ придыхательного звука. Например, популярную в Индии фамилию по-русски записывают как Сингх. На самом деле, последним звуком является придыхательный согласный Г^Х, а не два звука ГХ, что довольно сложно произнести.

Достаточно богат на придыхания узбекский язык. В свое время председатель Президиума Верховного Совета СССР Рафик Нишанович Нишанов, узбек, говорил по-русски с сильным узбекским акцентом и предлагал «п^хиринимат^х», то есть «принимать», новую «к^ханисититутию» («конституцию»). По мнению Олжаса Сулейменова, наличие придыхания как раз характеризовало огузо-кыпчакскую группу тюркских языков, то есть тех тюркских народов, которые вторглись в Европу.

Придыхательными были именно звуки П^Х, Т^Х и в меньшей степени К^Х. В германских языках они во многом сохранились. Это видно при сравнении русского прочтения немецких слов и их настоящего немецкого произношения. Например, русские, увидев немецкое слово «Gut», читают его «гут», тогда как немец произносит «кут^х». Слово «binden» немец произносит «п^хинден». Точно так же глагол «kennen» по-немецки следует произносить «к^хеннен». Те же явления до некоторой степени характерны и для английского языка. Однако звук Т^Х в нем перешел в межзубный звук «th», и там, где немцы говорят «diese» («диизе» – «эта»), англичане произносят «this» («эта, этот, это»). А сочетание «ph» и по-английски, и по-немецки произносится как Ф, например: «philosophy» как «философи».

Это очень специфический признак; достаточно было бы наличия его одного, чтобы выявить сходство между германскими и тюркскими языками.

Переход Ч в Ц. «При характеристике карачаево-балкарского языка приводится в качестве отличительного признака ч > ц [14, с. 240–280], явление не специфическое и встречающееся в других тюркских языках» [22, с. 111]. Иными словами, переход звука Ч в звук Ц характерен для многих тюркских языков.

А как же с германскими языками? На первый взгляд характерен вроде бы обратный переход. Так, слово «церковь» звучит по-английски как «church» («чёрч»). Вместе с тем во всех программах фирмы Microsoft для славянских языков переход из редактора Word в издательский редактор PageMaker сопряжен с переделкой графемы Č (Ч) в графему С (Ц). Я с этим неоднократно сталкивался, становясь из Чудинова Цудиновым. Поэтому предпочитаю не использовать знак Č. Между прочим, все сербские, хорватские, боснийские и словенские фамилии, кончающиеся на -ИЧ, при такой замене начинают оканчиваться на -ИЦ. Понятно, что разработчики фирмы Microsoft сделали это не случайно, а для того, чтобы прагматичные американцы не вникали в тонкости славянских звуков. Несмотря на то, что для славян это крайне неудобно и даже противоестественно, это вполне устраивает американских пользователей. Понятно, что это американское «удобство» продиктовано определенными законами английской фонетики.

Закрытый слог. Еще одно, весьма важное фонетическое свойство тюркских языков заключается в строении слова: там преимущественно встречается деление на закрытые слоги. Мы уже видели, что русское слово «руна» (слоги тут открытые, то есть оканчиваются на гласный звук: «ру-на») превращается в тюркское слово «урун» (слоги тут закрытые, кончаются на согласный звук или представляют собой один гласный: «у-рун»). То же самое мы видим в названии племен: «ор-хон», «кып-чак», «о-гуз» и т. д.

Деление на закрытые слоги в германских языках присутствует в английских правилах переноса. Возьмем, например, английское слово «proceedings» (продолжающееся издание, альманах). С точки зрения русских правил переноса это слово необходимо было бы разделить на слоги так: «про-сии-дингс». По-английски, однако, действительно приставку «про» следует отделить, однако внутри слово делится иначе: «сиид-ингс». Точно так же следует делить и другие слова: rev-ol-ution, pop-ul-ation и т. д.

Промежуточные выводы. Как видим, в области фонетики схождения достаточно многочисленны; я привел примеры шести различных фонетических явлений, однако их может быть и больше. Некоторые из них оказываются настолько специфическими, что говорить о случайных совпадениях не приходится.

Грамматические данные. Здесь сравнение оказывается более сложным, поскольку исходный грамматический строй германские языки не сохранили, перейдя на чуждую для них грамматическую систему. Тем не менее определенные черты начального германского языка-основы определить можно.

Аналитичность. У В. Н. Жирмунского имеется целый раздел под названием «От флексии к анализу» по отношению к германским языкам. В нем, в частности, говорится: «При аналитическом строе (по крайней мере в тенденции) предметное значение слова совершенно отделяется от синтаксических связей и отношений, выражаемых особыми формальными элементами (словами-префиксами). Однако в чистом виде аналитический строй не представлен ни в одном из существующих языков: он вырастает из противоречий флективного строя и в разной степени отягчен пережитками флексии. Языки французский и в особенности английский могут служить примерами гораздо более последовательного развития анализа; напротив, современный русский язык представляет в этом отношении более архаический тип, в основном сохраняющий флексию, несмотря на наличие элементов аналитической структуры (предлогов, вспомогательных глаголов)… Причину этого явления обычно усматривают в фонетической редукции окончаний. С точки зрения компаративистов благодаря редукции было разрушено первоначальное богатство флективных форм европейского “праязыка”; сложное и дифференцированное разнообразие окончаний сменилось бледностью и однообразием; чтобы частично восстановить утраченное, вводятся в употребление слова-префиксы, характерные для аналитического строя. Основная парадоксальность этой концепции, до сих пор господствующей в западной лингвистике, заключается в том, что прогрессу мышления (содержания) в общем ходе исторического процесса сопутствует регресс и деградация приемов языкового выражения (формы)» [52, с. 336–337]. Напомню читателю, что в типологической классификации языков мира выделяются изолирующие, или аморфные, языки типа китайского, у которых отсутствуют всякие типы словоизменения (они же могут называться аналитическими), далее, агглютинативные, или агглютинирующие, например, тюркские языки или языки банту, где существуют и словообразование, и словоизменение, но строго фиксированные, без изменения корня и самих морфем. Есть также языки флектирующие, наиболее сложные, где и корни, и морфемы могут изменяться, а склонения и спряжения быть фонетически и семантически не мотивированными. К ним относятся, например, славянские языки. Назовем еще языки инкорпорирующие, где в состав глагола вводятся другие члены предложения, сюда относятся чукотско-камчатские языки и языки американских индейцев, однако они нас интересовать не будут.

Заметим, что тенденция к аналитизму вовсе не означает переход к аморфным языкам, что и подчеркивает В. М. Жирмунский: «Грамматический строй английского языка иногда сравнивали с аморфным. Сопоставление это имеет совершенно внешний характер. Аморфный строй (исторически наиболее примитивный) в принципе не имеет формальных элементов для выражения грамматико-синтаксических отношений: синтаксическая функция слова и тем самым принадлежность его к той или иной грамматической категории определяется порядком слов, по необходимости – весьма диффузно; наличие небольшого числа значащих слов, употребляемых как формальные элементы, не меняет общей картины. Напротив, аналитический строй характеризуется развитой и дифференцированной системой самостоятельных формальных определителей, стоящих перед каждым словом, которые могут выражать самые сложные отношения между предметами или понятиями. Благодаря наличию этих грамматических показателей английское слово не аморфно, как китайское, а полиморфно: слово hand может обозначать существительное и глагол (a hand – to hand), но грамматические категории глаголов и существительных отчетливо различаются, как и система склонения имен и спряжений глаголов. По сравнению с флексией аналитическая система является более прогрессивным типом развития грамматического строя, наиболее полным и законченным выражением той стадии языкового мышления, которую Н. Я. Марр называет “технологической”. Тенденция к развитию аналитического строя, осуществленная более или менее последовательно, наблюдается в большинстве языков флективного типа. Причину этого явления обычно усматривают в фонетической редукции окончаний» [52, с. 336–337]. В данном отрывке редукции окончаний В. М. Жирмунский противопоставляет возникновение слов-префиксов А или ТО, которые начинают различать существительное и глагол. В отличие от падежных окончаний, свойственных каждому падежу, каждому числу и еще зависящих от типа склонения, слова-префиксы всегда одни и те же. Но именно это и характеризует агглютинативные языки! Таким образом, термин «аналитические языки» оказывается эвфемизмом для табуированного названия «агглютинативные языки».

Иными словами, подтверждается рассматриваемая здесь модель. Германские языки, пока были тюркскими, являлись языками агглютинативными. Однако, как будет показано в следующей части данного исследования, они попали в славянскую языковую среду и постепенно стали языками флектирующими, как это и было характерно для славянских языков. Однако по мере исчезновения славянского субстрата, то есть по мере истребления окружающих славян или по мере их германизации, внешнее славянское давление на германские языки прекратилось, и они стали стремиться к своему изначальному строю – к агглютинативному, что лингвисты и зафиксировали, назвав это «тенденцией к аналитизму».

Понятно, что, если бы лингвисты назвали это явление «тенденцией к агглютинизму», они вынуждены были бы увидеть в качестве неизбежной цели такого развития тюркские языки как некий идеал; но к этому ни западные, ни советские лингвисты готовы не были. Что же касается германских языков, то, оставаясь в своей основе тюркскими, они в силу языковой гибкости (лабильности) на какой-то период могли стать временно флектирующими, однако, как только давление на них исчезло, они постепенно опять вернулись в исходное состояние и стали такими, какими были, – агглютинативными.

Таким образом, стремление к новой агглютинации есть черта германских языков, сближающая их с тюркскими языками как представителями старой агглютинации.

Образование частей речи. Об этому В. М. Жирмунский пишет так: «Части речи дифференцируются в языке по трем аспектам – семантическому содержанию, синтаксической функции и грамматическому оформлению. Но поднимая во всей его сложности вопрос о классификации частей речи, мы можем для языков индоевропейских (флективных) принять следующую – в основе своей семантическую – схему, которую школьная грамматика без особых оговорок применяет и к тюркским (агглютинирующим) языкам: 1) существительное (название предмета), 2) глагол (название действия или состояния предмета), 3) прилагательное (название качества или свойства предмета), 4) наречие (название свойства или обстоятельства действия или другого качества – вторичное определение); кроме того – слова формальные или полуформальные с преобладанием синтаксической функции: 5) местоимения и 6) связки (предлоги, союзы)» [51, с. 189]. Исследователя заинтересовало здесь то, что части речи (а он проводит сравнение каждой из них) полностью совпадают в германских и тюркских языках.

В результате исследования В. М. Жирмунский пришел к такому выводу: «Приведенные примеры достаточно ясно иллюстрируют параллелизм процессов становления грамматических категорий частей речи в двух системах языков, развивающихся независимо друг от друга, – индоевропейской и тюркской. При отсутствии между этими системами исторического взаимодействия и взаимного влияния такой далеко идущий параллелизм указывает на общую закономерность процесса, обусловленную одинаковыми путями развития мышления общественного человека, конкретно выраженного в развитии языка. Раскрытие подобных стадиально-типологических закономерностей в развитии языка и мышления станет возможным при условии расширения сравнительно-грамматического исследования за пределы замкнутой и изолированной языковой “семьи” или группы, как того настоятельно требовал Н. Я. Марр» [51, с. 208–209]. В том-то и дело, что такого параллелизма не наблюдается между германскими и африканскими или китайскими языками, но зато он прослеживается очень далеко только между германскими и тюркскими языками. Следовательно, вопреки словам этого автора, между данными языками существовало историческое взаимодействие. Это, на мой взгляд, как раз и является еще одной, независимой чертой общности между германскими и тюркскими народами и их языками. Иными словами, тюрки и были древними германцами.

Почему на данные тюркологии лингвисты практически не опираются? Ответ на этот вопрос также можно понять, читая сочинения В. М. Жирмунского. «То почетное место, которое занимают диалектологические исследования в советской тюркологии, вполне оправдано и теоретически, и практически: развитие тюркских национальных языков советской эпохи из местных диалектов, территориальных или племенных, происходило и происходит на наших глазах одновременно с процессом национальной консолидации. Поэтому изучение диалектов является необходимой предпосылкой для сознательного и активного участия лингвиста-тюрколога в решении вопросов национального языкового строительства» [49, с. 605]. Таким образом, указаны, по меньшей мере, две причины: 1) тюркские языки только формируются в XX в. из бывших территориальных и племенных диалектов единого древнетюркского языка и 2) исследование тюркских языков и диалектов только начинается. Это помогает понять, почему ни в XIX, ни в XX в. мало кому из лингвистов приходило в голову сравнивать тюркские и германские языки.

Промежуточный итог. Рассмотрев как 6 фонетических, так и 2 грамматических момента, можно отметить, что схождений между германскими и тюркскими языками гораздо больше, чем можно было бы ожидать от случайных совпадений. При этом в отличие от лексикологии, грамматические схождения невозможно объяснить заимствованиями, ибо грамматические явления не заимствуются. Они могут развиться только на общем языковом субстрате, когда языки оказываются тождественными в своей основе, но далеко разошедшимися в силу различных исторических причин.

Тюркские языки с точки зрения современного языкознания не относятся к числу индоевропейских. Их типология на сегодня до конца не построена, существует несколько типологических схем (В. А. Богородицкого, В. В. Радлова, Ф. Е. Корша, А. Н. Самойловича, С. Е. Малова, Н. А. Баскакова). «Для разработки более точной классификации необходимо расширение набора дифференциальных признаков с учетом чрезвычайно сложного диалектного членения тюркских языков. Наиболее общепринятой схемой классификации при описании отдельных тюркских языков является схема, предложенная Самойловичем» [23, с. 527]. Последний различает 6 групп тюркских языков: р-группа, или булгарская (сюда относится и чувашский язык), д-группа, или уйгурская (здесь же находятся тувинский, тофаларский, якутский и хакасский языки), тау-группа, или кыпчакская (татарский, башкирский, казахский, киргизский, алтайский, карачаево-балкарский, кумыкский, крымско-татарский), таг-лык группа, или чагатайская (современный уйгурский и узбекский), таг-лы группа, или кыпчакско-туркменская (хивинско-узбекские и хивинско-сартские говоры), ол-группа, или огузская (турецкий, азербайджанский, туркменский, южнобережный крымско-татарский) [23, с. 527]. Слабая разработанность тюркского языкознания явилась причиной редкого привлечения его данных для сравнения с германскими языками.

ДАННЫЕ ПО ГЕОГРАФИЧЕСКИМ ПОСТРОЕНИЯМ, ОСНОВАННЫМ НА МИФОЛОГИИ

Интересно, что мифология древних германцев, изложенная в «Эдде», помогает сделать реконструкцию места, из которого древние германцы предположительно переселились. Такую реконструкцию географии древнегерманского старта провел писатель В. И. Щербаков.

О В. И. Щербакове. Владимир Иванович Щербаков – член Союза писателей России, имеет ученую степень по прикладной радиофизике (кандидат технических наук) и второе образование, историко-философское (доктор философских наук). Президент Московского клуба тайн, лауреат Всемирного кинофестиваля «Экофильм 1984» за сценарий документального кинофильма о биополе «Невидимая жизнь леса», автор нескольких романов, один из которых экранизировал в Москве («Семь стихий», 1984). Совместно с Ж.-И. Кусто им издана книга «В поисках Атлантиды» (1986).

В документально-исторической книге «Асгард – город богов» (с научным приложением) рассказал о процессе поиска Асгарда, города обожествленных предков скандинавов. Столица богов-асов найдена В. И. Щербаковым в предгорьях Копетдага в Туркмении. Несколько мифологических объектов отождествлены им с постройками Парфянского царства в районе древних поселений Нисы и Мансурдепе. До работ В. И. Щербакова, выполненных в 1980-х гг. («Где жили герои эддических мифов?» (М., 1989); «Асгард – город богов» (М., 1991) и др.), характер верований и культов в этом среднеазиатском регионе не был определен [172, с. 360].

Рассмотрим его доводы более подробно.

Старшая и Младшая Эдда. Долгое время считалось, что все мифы и сказания знаменитый исландец Снорри Стурлусон сочинил сам. Но вдруг в 1643 г. (через 402 г. после смерти Снорри Стурлусона!) исландский епископ Бриньольв Свейнссон находит древний кодекс, содержащий песни о богах и героях, сюжеты которых совпадают с рассказанными в «Эдде» Снорри Стурлусоном. Находка Свейнссона заставила ученых по-иному взглянуть на дело. Стало ясно, что самый знаменитый из исландцев не придумал, а собрал и записал языческие мифы и сказания, сохранив для нас их удивительный мир. «Эдду» Стурлусона назвали «Младшей Эддой», кодекс – «Старшей Эддой» [172, с. 249].

«Жилище асов называется Асгард. Расположен Асгард близ Идавелль-поля» [172, с. 250]. «В “Младшей Эдде” можно найти ценное свидетельство в пользу того, что и героям, и людям, и новым местам давались старые имена, по аналогии с прежней родиной, с тем, чтобы по прошествии долгого времени никто не сомневался, что те, о ком было рассказано, и те, кто носил эти имена, это одни и те же асы. Вот почему имена древних богов не умирали. Вот почему в далекой северной стране Исландии (исландский язык сохранил больше древних черт, чем другие скандинавские языки) можно найти, например, озеро Лангисьор с древним корнем “сор”, “сьор”, – “море”, характерным и для языков Средней Азии. А вот названия исландских рек: Ховсау, Екульсау, Творсау, Хамарсау. Приведем теперь для сравнения местные названия рек Таджикистана: Яхсу, Шаклису, Таирсу, Яваньсу» [172, с. 262]. Щербаков зря указывает на Таджикистан: таджикский относится к семейству персидских (иранских) языков, тогда как формант -СУ характерен для тюркских языков и означает «река». Так, Древнетюркский словарь для слова SUB дает значения: 1) вода, 2) река [43, с. 512]. Так что на самом деле В. И. Щербаков подтвердил наличие тюркского форманта «река» в древнеисландском языке.

«Ледник по-исландски называется “екуль”, ледниковая река – “екула”, но тот же корень в несколько переосмысленном значении мы без труда находим в названиях горных озер Средней Азии: Зоркуль, Шоркуль, Рангкуль и др. Прав автор “Младшей Эдды”! На новых местах люди действительно не забывали старые имена» [172, с. 262].

Вероятно, опять речь идет о тюркских словах; например, существует известное озеро Иссык-Куль, а В. И. Щербаков просто не знает тюркских названий.

Поиск названия древней страны. Тут мы приближаемся к наиболее интересному предположению В. И. Щербакова. Он задался целью найти древнее название страны асов, и я процитирую ход его рассуждений. «Германцы выбирали имена по смыслу их, веря, что выбор влияет на судьбу человека до самой его смерти. Мне было хорошо известно, что некоторые древнегерманские имена включают в свою основу корень “анс” – в честь асов, или, точнее, ансов. Например, имя Ансельм. Точно так же в честь мифических абвов, с учетом перехода В – Б, ребенка могли наречь Альбрихом. Но раз в самом древнем языковом пласте осталось слово “ансы”, то нельзя ли найти мифическую страну асов, пользуясь этим обстоятельством как ключом. Оказалось, можно. Этот поиск привел к таким неожиданным результатам, что, если бы не вера в новооткрытые мной законы метаистории, я ни за что не поверил бы им.

В древности была страна Аньси. Так она называется в китайских источниках. Другое ее название – Парфия. Это крупнейшее государство, соперник Рима на востоке. Некоторые историки полагают, что китайское название происходит от имени основателя династии Арсака [81, с. 198]» [172, с. 266–267]. Итак, В. И. Щербаков нашел название страны, Аньси по-китайски, и отождествил ее с Парфией.

Существовали ли там тюрки? Мурад Аджи пишет по этому поводу следующее: «В изучении истории и культуры Парфии заметны два направления. У истоков первого стоят ученые типа М. Дьелафуа, его труд вышел в Париже в 1885 г. и ныне совершенно устарел. Для него парфяне (читай тюрки) “грубый варварский народ… орды которого, подобно ордам Аттилы”. Одной этой фразой он выдал с головой и себя, и заказчика своих “исследований”, они отрицали Парфию, чтобы скрыть ее культуру и тот вклад, который внесла она в развитие европейской цивилизации.

Естественно, подобный подход не мог не вызвать ответной реакции, она сначала выражалась в сомнениях о якобы неполноценности парфянской культуры. Но доказательную силу ей дали находки археологов; они, полученные, главным образом, после раскопок в Дура-Европос (Тура-Европос) и Южном Туркестане заставили умолкнуть даже наиболее говорливых недоброжелателей и показали, что их работы далеки от существа. В Парфии открыты истоки уникального искусства и архитектуры, влияние которых прочитывается в античном творчестве, это уже не вызывает сомнения. Оказывается, греки, создавая свои прекрасные статуи и дворцы, учились у парфянских мастеров и художников» [4, с. 56]. Таким образом, часть Ирана, Парфия в древности, была заселена тюрками.

От названия страны к названию города. «Арсак, основатель династии Аршакидов, мог бы, конечно, передать свое имя огромной державе, просуществовавшей после него без малого пять столетий. Но сам Арсак, оказывается, провозгласил себя царем в городе Асаак… Стало ясно, что именно город Асаак с его основой “Ас” дал имя Аньси с той же основой “Ас”, “Анс”. Личные имена германцев помогли в этом убедиться. Вечный огонь в городе Асаке упоминается Исидором Харакским (“Парфянские стоянки”, 11–13), это символ мировоззрения того времени. Сам же город располагался в области Астауэна, содержащей ту же основу “Ас”. По соседству располагалась другая область Парфии (ее древнее ядро) – Парфиена с гробницами царей (обожествленных предков). Город, где находились гробницы, также назван. Это Парфавниса, или Нисая, причем Исидор Харакский указывает, что Нисая – греческое название. Надо полагать, в самой Парфии было гораздо более распространено местное название – Парфавниса. Старая Ниса и Новая Ниса – эти названия дожили до сегодняшнего дня. Городища расположены под Ашхабадом» [172, с. 267–268]. Как видим, В. И. Щербаков подбирает названия на «Ас» и находит сначала Асаак, потом область Астауэну. Он не обращает внимание на сходство последнего имени с названием новой столицы Казахстана – города Астана, то есть на тюркское происхождение данного названия. А затем его внимание привлекает название, вовсе не содержащее слово «Ас» – город Ниса. Привлекает именно потому, что это город сакральный, город-некрополь, то есть сначала он идет по линии выявления звучания, потом – по линии выявления сакральных функций.

Между тем, с моей точки зрения, город Ниса может быть отнесен к числу городов, имеющих основу на «Ас»: достаточно прочитать его имя справа налево, и мы получим название «Асин», то есть «Асов», «город асов». Возникает вопрос: а зачем так читать? Отвечу: в первом тысячелетии до н. э., примерно с VIII по IV столетие, направление чтения было обратным современному. Так писали древние греки до классического периода, так писали этруски. Другие народы, не пережившие этого модного нововведения, читали привычно, слева направо, и тогда надпись АСИН стала читаться как НИСА.

Замечу, однако, что притяжательный суффикс -ИН – русский.

Размышление о названии «Ашхабад». У В. И. Щербакова мы находим и размышления о названии города Ашхабада. «Само слово “Ашхабад” или “Асхабад” означает “город любви”. Как возникло это название? Неизвестно. Я предполагаю, что корень тот же: “Ас”. Позднее пришедшие тюрки лишь переосмыслили его. Возможно также, что “город любви” по смыслу соответствует назначению гробниц и храмов Нисы и соседнего Асаака: почитание обожествленных предков (любовь к ним), то есть поклонение богам. И в эддическом цикле асы – и боги, и предки одновременно» [172, с. 268]. В древнетюркском словаре АС – горностай, АШ – пища, так что слово «любовь» в данном случае – не тюркского происхождения. Насчет «позднее пришедших тюрок» у меня есть сомнения: местность и была, и до сих пор остается тюркской. Но, возможно, что АС – это действительно название асов, и тогда АШ ХАБАД – ГОРОД АСОВ.

Имя русского бога. Приводя примеры из «Младшей Эдды» с целью получить подробности для нахождения священной рощи, В. И. Щербаков напоминает такие строки: «Страна Азии к востоку от Танаквисля называется Страной асов, или Жилищем асов, а столица страны называлась Асгард. Правителем там был тот, кто звался Одином. Там было большое капище. По древнему обычаю, в нем было двенадцать верховных жрецов. Они должны были совершать жертвоприношения и судить народ. Они назывались диями, или владыками (Сага об Инглингах, II)» [172, с. 270]. В приведенном отрывке встречается два топонима и два теонима. К топонимам относится имя Танаквисль, где вторая часть, -ВИСЛЬ весьма напоминает славянское название реки Вислы. Точно так же слово «Асгард» распадается на имя племени «Ас», и на славянское слово «град» (в германском облике «гард», ГОРОД). Говоря иначе, АС ГАРД = ГОРОД АСОВ, то есть это калька с названия АШ ХАБАД. Так что, похоже, старания В. И. Щербакова увенчались успехом, он нашел город со святилищем.

Что же касается теонимов, то германское имя Один есть не просто славянское (тогда оно звучало бы Един), но именно русское числительное ОДИН. Это можно понять как веру в единого бога; он просто Один, а Другого нет и быть не может. Наконец, слово ДИЙ, или ДЫЙ есть имя верховного бога русских и славян в античный период. Если Дый был владыкой богов, то слово «дый» или «дий» вполне могло применяться для обозначения владык среди людей. Так что соприкосновение с русской культурой в данном отрывке налицо.

Тюркское имя. Но некоторые германские теонимы имеют тюркское происхождение. «Джума Атаев, сотрудник ашхабадской газеты “Ватан”, в своем письме к автору дал толкование (не только для меня) одного из имен богини Фрейи: Сюр. В “Младшей Эдде” дан такой его перевод: Свинья (правда, со знаком вопроса). Д. Атаев приводит туркменское слово “сойер” и сближает его с именем Сюр (сойер – любящая)» [172, с. 268]. Здесь мы видим сохранение тюркской основы. Странно, что В. И. Щербаков опять не обратил внимание именно на тюркское происхождение германского теонима.

Роща Гласир. Заподозрив в этом топониме славянскую основу, можно предположить, что слово ГЛАСИР образовано от славянского слова ГЛАС. Иными словами, это «роща оглашения», например каких-то указов (светских или жреческих). Однако В. И. Щербакова заинтересовала другая характеристика. «Роща называлась Гласир. Золотая листва ее радовала глаз. Мне помогло в поисках собирательное понятие “роща”, оно указывало на возможность культуры, причем весьма древней. Опуская подробности, привожу сразу ответ: речь идет о декоративных персиковых деревьях с пурпурными листьями. Латинское название этой разновидности как важнейший признак отмечает золотой цвет листвы» [172, с. 271]. «И поиск рощи Гласир снова привел в Парфию! Там правила династия Аршакидов (250 г. до н. э. – 224 г. н. э.)» [172, с. 272]. Как видим, это еще один независимый признак, указывающий на Парфию.

Расположение Нисы и объяснение первой части имени Парфавнисы. Если духовный центр асов располагался в Нисе, следует уточнить ее местоположение. В. И. Щербаков пишет о ней так: «Местоположение Нисы, духовного центра Парфии, было выяснено не так давно. Это одновременно и главный город Парфиены, ядра Парфянского царства. Он занимал две возвышенности поблизости от современного селения Багир неподалеку от Ашхабада. Как уже говорилось, древнее название Нисы Парфавниса… В истории Албании Кавказской особое место занимает Партав – один из главных ее городов, позднее столица и резиденция князей – Парфавниса (Партавниса) названа в дорожнике Исидора Харакского почти тем же именем. Непосредственное взаимовлияние Парфии и Албании налицо» [172, с. 275]. Итак, В. И. Щербаков высказывает здесь две мысли. Первая: Ниса была найдена археологами сравнительно недавно. Вторая: начальная часть ее имени происходит из Кавказской Албании. В имени ПАРТАВ можно видеть «акающее» произношение русского топонима ПОРТОВ. Если понимать слово ПОРТ как ДВЕРЬ, то название ПОРТОВ означает ДВЕРЬ К КАВКАЗУ.

Но и это для меня не самое интересное. Интересно другое: звук Т на Кавказе теперь, у асов, стали произносить с придыханием, и он превратился в Ф. Как и следовало ожидать. Однако звук Т характеризует тюрков, звук Ф – германцев. Из этого можно сделать пока предварительное, весьма осторожное заключение: тюрки Асгарда стали германцами еще в Парфии, то есть еще до прихода в Европу.

Поиск Валгаллы. «У входа в Валгаллу – ворота Вальгрид, а перед ними – роща Гласир (“Сияющая”), все листья в ней как бы из красного золота» [172, с. 251]. «На одной из двух возвышенностей – царская крепость Аршакидов, там находились дворцы с хозяйственными службами, храмы, винохранилища, место пребывания гвардии. Это место называется сейчас Старой Нисой. Есть основания считать это резиденцией (или одной из резиденций) парфянских владык. Но в таком случае именно здесь надо искать Валгаллу» [172, с. 275]. «Чертог убитых Валгалла – не порождение фантазии. Валгалла принадлежала Одину, там собирались павшие в бою храбрые воины – эйнхерии. Вряд ли, конечно, в любом земном замке, даже в Парфии, можно было увидеть чудеса, описанные в мифах. Но воины вспоминали павших» [172, с. 273]. Если понимать слово ЭЙН ХЕРИЙ как АЙН ХЕРОЙ, то есть ГЕРОЙ, то Валгалла – место поминания героев. Само слово можно понимать как ВАЛХ ХАЛЛ, ВОЛХОВ ХОЛЛ, ЗАЛ ВОЛХВОВ И ВОЛХВОВАНИЙ (опять видим «акающее» произношение). Возможно, что волхвы действительно обладали способностью к массовому гипнозу, когда присутствовавшие воочию видели павших воинов и даже могли провести с ними короткую беседу.

Отождествление Валгаллы с конкретным объектом. В. И. Щербаков держал в руках чертежи на месте раскопок Старой Нисы. Он пишет: «Мне предстояло ознакомиться с материалами раскопок и найти Валгаллу на основании этих данных. Внимание привлек загадочный Круглый храм Старой Нисы. В плане внешний контур стен этой постройки образует квадрат. А внутри располагалось единственное, причем круглое помещение диаметром не менее 17 м. Высота стен этого круглого зала достигала 12 м. Здесь было два яруса. Во втором ярусе (с высоты 6 м) располагались колонны и раскрашенные статуи. Все сооружение вызывало и вызывает немало недоуменных вопросов… Архитектура сооружения в Старой Нисе оригинальна! Двухъярусность Круглого храма соответствует особенностям других памятников, например Квадратного зала в той же Старой Нисе. Статуи второго яруса из глины-сырца, они также местные, их создание говорит о вековой традиции. Естественно предположить, что это не изображение кабиров или других богов, плохо знакомых парфянскому населению, тем более союзникам Парфии, руководимым теми же Аршакидами. Обожествленные предки, асы, встречали здесь гвардию и других воинов! Это их статуи вызывали как бы эффект их присутствия» [172, с. 277]. Таким образом, Круглый зал в Старой Нисе атрибутируется В. И. Щербаковым как Валгалла, а статуи второго яруса – как скульптуры наиболее известных воинов.

Реконструкция Валгаллы. В. И. Щербаков предлагает изображение Валгаллы в собственной реконструкции. Он приводит рисунок с подписью: «Асгард. Валгалла – дворец скандинавского бога Одина в предгорьях Копетдага. Реконструкция» [172, с. 281] (рис. 7)

Изображение кажется очень знакомым, особенно по оформлению купола потолка. Да ведь это римский Пантеон! Напомню, что у Пантеона существовал потолок из бетона, и это была строительная новинка того времени. Для облегчения конструкции в потолке были устроены многочисленные ниши. У древних германцев в Валгалле явно не было бетона, да и нигде не упоминается, что потолок имел форму купола. Следовательно, он был плоским. Но тогда изображение на реконструкции не соответствует описанию. Кроме того, диаметр Пантеона составлял 40 м, здесь же диаметр вдвое меньше. Но тогда кривизна линий должна быть выражена вдвое сильнее, а число скульптур на участке одного угла зрения должно быть вдвое меньше. На данном изображении на полукруге поместились бы 8 скульптур, а всего их в таком случае должно быть 16. В Валгалле же их должно быть не более 12. Таким образом реконструкция В. И. Щербакова по ряду деталей не соответствует тексту «Эдды».

Квадратный зал и его интерпретация. «Несколько слов о квадратном зале. Его площадь около 400 м², высота потолков достигала 9 м. Между колоннами в специальных нишах были установлены глиняные раскрашенные скульптуры. Однако они появились лишь в начале нашей эры, а до этого, вероятнее всего, зал служил для приемов. Он располагался в центральной части Старой Нисы и был, несомненно, связан в единый ансамбль с Валгаллой» [172, с. 277–278]. Возможно, что это так. Однако о Квадратном зале в «Эдце» не упоминается.

Квадратный дом. «Самым интересным, с моей точки зрения, является так называемый Квадратный дом в той же Старой Нисе (не путать с Квадратным залом). Он как раз и дает ключ к Асгарду, говоря образным языком. Здесь, в Квадратном доме, располагались 12 однотипных помещений с сокровищами и произведениями искусства. Что это за комнаты? Сокровищница? Несомненно. Но не просто сокровищница, как полагают археологи. Это сокровищница Асгарда! Каждая из комнат была посвящена одному из двенадцати асов. Когда дары асам из разных земель наполняли эту сокровищницу, дверные проемы комнат один за другим были замурованы и опечатаны. Это сделали, конечно же, жрецы. Но жрецы и в скандинавских мифах нередко отождествлялись с самими асами, и никто не смел входить в комнаты-сокровищницы после них. И это строго выполнялось вплоть до наших дней, когда озадаченные археологи вскрыли помещения, не подозревая, что в их руках оказались сокровища Асгарда.

Со временем все комнаты сокровищницы асов были заполнены дарами, поступившими, надо полагать, от многих родственных племен и даже из далекой Фракии. После этого строится второй ряд кладовых. Но и эти кладовые были заполнены, и снова сокровищница асов расширяется. Внутренний двор, окруженный кладовыми, обведен колонным портиком.

Есть ли прямые доказательства принадлежности Квадратного дома асам, и, прежде всего, верховному богу? Да, есть. В одной из комнат-сокровищниц хранились ритоны из слоновой кости высотой от 30 до 60 см. Они датируются II в. до н. э. Эти ритуальные сосуды оканчивались внизу фигурками животных и фантастических существ, многих из них можно узнать по описанию в исландских сагах» [172, с. 278–279]. «Сокровищница с ритонами принадлежит главному богу Одину. Ведь сказано же в “Младшей Эдде”, что ему не надо угощений, а нужно лишь вино! А рядом с сокровищницей, в той же Старой Нисе, располагалось большое винохранилище. И Один был участником ритуальных праздников, как и подобает обожествленному предку» [172, с. 280]. Как видим, в данном случае В. И. Щербаков приводит ряд доказательств того, что Квадратный дом служил резиденцией Одина.

Но на этом аргументация не заканчивается. «Еще один аргумент. Снорри Стурлусон утверждает, что трон Одина был из слоновой кости. Странновато для Исландии, не правда ли? Но Асгард находился далеко на юго-востоке от Исландии, почти на другом конце земного шара. Владения Парфии простирались до Индии. В Старой Нисе найдены детали мебели. Они из слоновой кости. Я насчитал 59 деталей и фрагментов этой мебели асов – ножек, резных перекладин, деталей спинок и пр. – и убедился, что Снорри Стурлусон прав» [172, с. 280].

«В Новой Нисе, на втором холме, мы найдем и другие описанные в сагах реалии. Это храмы и некрополь парфянской знати» [172, с. 280]. Приведенные В. И. Щербаковым примеры достаточно убедительны.

Идавелль-поле. Еще один топоним, присутствующий в германских сагах, – это Идавелль-поле. «Встречаются асы на Идавелль-поле, о поясе мира могучем беседуют и вспоминают о славных событиях и рунах древних великого бога. Снова должны найтись на лугу в высокой траве тавлеи золотые, что им для игры служили когда-то» [172, с. 284]. Этот топоним заинтересовал В. И. Щербакова, о чем он пишет так: «В этой картине возрождения важную роль играет Идавелль-поле. Но все попытки понять и перевести это название ни к чему практически не привели за все 600 лет знакомства с мифами и произведениями Снорри Стурлусона. Идавелль-поле переводится как “вечнозеленое поле”, “сияющее поле”, “поле неустанной трудовой деятельности” (“ида” – занятие, деятельность, работа). Что же на самом деле означает это непонятное название? Прежде всего, в нем, бесспорно, два слова, два корня. Корень “ида” переведен верно. Мне предстояло дать перевод корня “велль”. Задача была бы простой, если бы речь шла о современном исландском слове. Но безуспешные попытки многих предшественников были для меня лучшим свидетельством, что корень этот не современный. Я предположил, что он должен хранить косвенную информацию о переселении скандинавов на север из южных или, точнее, юго-восточных стран. Но самые древние корни – общие для многих языков. Так удалось прийти к однокоренным словам, оставшимся как в древнеиндийском, так и в славянских и балтийских языках. Исландское “вала” и русское слово “валун” означают то же самое: округлый камень. Латышское “вельт” и древнеиндийское “валати” родственны русскому глаголу “валять”, “поворачивать”, а также “катать”. “Мяч” в английском и немецком звучит почти так же, с учетом частого перехода звука Б в В, как в именах (Василий – Базиль). Я был уверен, что ВЕЛЛЬ содержит корень с тем же смыслом и звучанием» [172, с. 285]. Обращаю внимание читателя на то, что опять мы вынуждены за разъяснением обращаться к русскому языку. Иными словами, в отличие от предков-тюрок германцы вполне владели русской речью.

Продолжим изложение мысли В. И. Щербакова: «Занятие шаром. Занятие катанием. Вот смысл имени “Идавелль”. Поле для игры с шаром – вот что такое Идавелль-поле. Я остановился на таком переводе по счастливой случайности. Я нашел эти каменные шары на Идавелль-поле. Но сделаны они из гипса. Им две тысячи лет. Находили их и до меня. Объяснений не было. Внутри шаров сохранились остатки растений. И этому не было объяснений. Но это шары для игры асов! Растения (сухие, естественно) облегчают вес такой игрушки, делают ее прочнее. Но это не волчок. Игра велась на поле, напоминающем современный стадион (похоже на славянские игрища и игры в честь умерших). Сейчас этот перевод кажется мне случайным. Да, он позволил прояснить смысл игр асов. Справедливости ради отмечу, однако, что перевод “поле игр” скорее всего более точен» [172, с. 285, 288]. Итак, катание шаров как смысл названия поля. Это похоже на правду. И слово «ВАЛУН» как прототип германского слова БАЛЛ, БОЛ = тоже впечатляет.

Однако для чего катать гипсовые шары по полю? Смысл этого уже пояснял Мурад Аджи: вначале гоняли по полю отрезанную голову врага [3, с. 43]. А чтобы она не производила отталкивающего впечатления на зрителей, ее зачехляли в кожаный мешок. Очевидно, две команды стремились закатить голову поверженного врага в какое-то недостойное место; какая команда это выполнит первой, та и будет победителем. Со временем, однако, выяснилось, что голова врага протухает, кроме того, она не слишком хорошо катается, так что ее заменили деревянными или гипсовыми шарами. Понятно, что в степи, где деревьев мало, их изготавливали из гипса и облегчали травой. Можно также согласиться с тем, что Идавелль-поле имеет вторую часть названия русскую, ПОЛЕ, откуда катание камней или мячей стало называться ПОЛО, а сам мяч – ПОЛ, БОЛ, БАЛЛЬ.

На этом примере видно, что игра зародилась еще у тюркских народов, а завершилась уже у германцев (русское слово ПОЛЕ и гипсовый шар вместо головы). Таким образом, дешифровка понятия «Идавелль-поле» является еще одним убедительным доказательством В. И. Щербакова.

Вывод В. И. Щербакова. «Итак, Асгард – это Ниса, город обожествленных предков, а в расширительном значении – Парфия (страна Аньси, то есть “Асы”)» [172, с. 289]. Согласны ли другие исследователи с тем, что «иранские тюрки» через какое-то время перестали быть тюрками?

Вот что говорит по этому поводу Мурад Аджи: «В Кушанском ханстве кипел настоящий “котел”, в котором плавились и преображались культуры народов. Тюрки, персы, афганцы, индийцы, китайцы жили бок о бок в одном государстве, они меняли себя, свой быт. Меняли друг друга. Средний восток превращался в многонациональное общество, шел синтез религий и верований. Поэтому в Кушанском ханстве не мог не сложиться новый этнический лик, новая культура, основанная на Единобожии, она и стала благодатной почвой, принявшей потом зерна ислама… Никто не заметил, как “иранские” тюрки стали отличаться от алтайских сородичей. Увидели результат, и поэтому их назвали огузами. “Огуз” на тюркском языке значило “многоопытный”, “мудрый”. Общение с другими народами сделало их мудрыми и терпеливыми» [4, с. 70]. Огузы стали отличаться от остальных тюркских народов.

Возникает, однако, вопрос: все ли народы этого многонационального государства оказывали одинаковое влияние на изменение тюркской культуры асов?

В. И. Щербаков о ванах. «Ваны – соседи и соперники асов. Читатель уже знает о войне асов с ванами. Война эта шла с переменным успехом и закончилась миром. Обе стороны обменялись заложниками. Так среди асов появился ван Ньёрд, который правил Швецией после смерти Одина… Рассказ о ванах вполне реалистичен, также как и повествование о походе Одина на север.

Но что же сталось с “жилищем ванов” после ухода части ванов и асов на северо-запад? Да и можно ли отыскать след ванов – не богов, не мифических героев, а реальных ванов? В арабских источниках я отыскал название племени вантит. Строго говоря, это название можно отнести и к названию города, и к названию всей земли. Выслушаем древнего автора Гардизи: “И на крайних пределах славянских есть город, называемый Вантит”. Арабское слово “мадина” означает и город, и территорию, ему подвластную, и всю округу. В древнем источнике “Худуд ал-Алем” говорится, что некоторые из жителей первого города на востоке страны славян похожи на русое. Заметим, что речь идет о тех временах, когда здесь еще не было русое!» [172, с. 292].

Итак, до нашей эры существовали и славяне (что В. И. Щербаков допускает), и русы (чего он, однако, уже не допускает). Это и были ваны. Вот кто, по мнению В. И. Щербакова, повлиял на асов в наибольшей степени. «Ваны. Вятичи. Вены (“вене” – так и поныне называют русских эстонцы). Венеды. Венеты. Венды. Генетты. Енеты. Это названия одного и того же народа на разных территориях и в разное время. И сверх того: славяне, словене, словаки, ставаны… И это – от народа ванов» [172, с. 293].

Раннее название Швеции: Свитьод. В. И. Щербаков пытается расшифровать этот топоним. «Готам был известен культ асов. Годьод – это, скорее всего, гут-тиуда, гот-тиуда, то есть готы, пришедшие в Западную Европу после сражений в Причерноморье, в которых они потерпели поражение [173, с. 92]. Итак, годьод, гот-тиуда и Витьод. Что означает первая часть этих имен? Обоснованных ответов нет. Их можно получить, обратившись к языку ванов. Есть ванское слово “кути” и другая форма его “куте”. Первый согласный произносился, видимо, как Г или как Х. Перевод этого слова таков: “царь”. Это проясняет ситуацию. Гут-тиуда называли себя царским народом, народом царя, народом, подвластным царю. Что ж, вспомним царских скифов, о которых писал Геродот. Случай, оказывается, чуть ли не типичный. Но если годьод, гут-тиуда – это народ царя, то чей народ тогда дал имя земле Свитьод – Великой Швеции древнескандинавских источников? Этот народ мог называть себя и с начальным шипящим Ш вместо С – скорее всего, так и было, а буквы подходящей не было, как ее не было у Иордана для названия племени Тиудов-чуди.

Появляется, так сказать, рабочий вариант: Швитьод. И можно сразу его одобрить, ведь Свитьод – это Швеция! Других толкований нет. Значит, не Свитьод, а Швитьод. Но “Шви”, “Шиви” – это лишь краткая форма имени Шивини. Итак, название земли и народа Свитьод означает буквально “народ Шивини”. Это народ крылатого бога ванов, то есть сами ваны. Круг замкнулся. Аргументы дали нам однозначный ответ. Сказанное не означает, что в скандинавской Швеции обязательно был когда-то культ Шивини, хотя крылатые божества и священные птицы богов-асов там известны. Но в Швецию пришли вместе с асами ваны. Более того, после Одина Швецией правили ваны, начиная с Ньёрда. Династия ванов, правившая в Швеции и собиравшая, согласно Снорри Стурлусону (см. “Сагу об Инглингах”), дань со шведов, и передала в первых веках нашей эры потомкам знание о Свитьод – народе и земле крылатого Шивини – Солнца» [172, с. 316]. Этой дешифровке можно было бы поверить, если бы В. И. Щербаков пояснил, что такое язык ванов и чем он отличается от нынешних славянских языков. Судя по тому, что этот исследователь не видел большой разницы между языками тюрков и иранцев, его познания в языке ванов столь же обширны, что заставляют относиться к этимологии слова «Свитьод» с осторожностью. Ссылки на работу И. И. Мещанинова 1927 г. по словарю ванов уверенности не прибавляют.

Руны Одина. С моей точки зрения, дальнейшие рассуждения В. И. Щербакова весьма странны: «Исландские божественные руны, о которых идет речь, сохранились на полях старинных рукописей. Сказочные сюжеты сопровождались знаками, которые исследователи склонны переводить как имена богов Одина и Фрейра. Но имена эти, по их мысли, нарицательные. Следуя этой традиции, М. И. Стеблин-Каменский в своей книге “Культура Исландии” (1966) приводит такое имя Одина, главного бога Асгарда: “Приятный”. Но руны Одина и Фрейра похожи на тамги сарматского типа. Вряд ли это могло прийти в голову скандинавистам ранее открытия Асгарда в Копетдаге. Лишь в авторской работе [174, с. 18–25] впервые Асгард помещен в Копетдаге и его главные объекты однозначно отождествлены с постройками парфянского времени, отражающими идеологию скифо-ариев [там же, с. 24–30]» [172, с. 331, 334]. И далее помещен рисунок с подписями: «Сравнительная таблица тамг Монголии (верхняя строка) и Северного Причерноморья (нижняя строка). По Б. И. Вайнбергу и Э. А. Новгородовой» (рис. 8).

Действительно, эти руны встречаются как в Крыму, так и в Монголии. К сожалению, пока исследователи не видят в данных знаках какой-либо письменности, а только систему обозначения собственности. К такому выводу приходит, например, В. С. Драчук [41]. Так что никаких сообщений данный вид письма не несет. В связи с этим весьма странно видеть «знаки Бога Одина (слева) и Фрейра (справа) по М. И. Стеблину-Коменскому» [172, с. 333] (рис. 9). Конечно, поскольку в любом обществе могут проживать представители или послы других народов, на территории данного общества можно обнаружить знаки чужой собственности, например, на территории Исландии – знаки собственности Монголии. Но это – вовсе не германские руны.

Это еще одно свидетельство не в пользу В. И. Щербакова как исследователя, ибо вместо германских рун он демонстрирует читателю монгольские и сарматские тамги.

Промежуточный итог. Рассмотрев мифологические построения «Младшей Эдды» как отправную точку для географических разысканий В. И. Щербакова, можно прийти к некоторым выводам. Прежде всего к тому, что, по всей видимости, В. И. Щербаков прав, разыскивая древний город Асгард германцев в странах Азии, причем на юго-востоке. Достаточно убедительным выглядит его отождествление Асгарда с городом Ниса под Ашхабадом. Дополнительным аргументом к такому отождествлению является переход названия НИСА в название АСИН при обратном прочтении, которое бытовало в ранней античности. Кроме того, существовала и русская традиция прочтения слов в обратном порядке, называемая «Чаромутие» [77].

Расцвет Парфянского государства состоялся примерно за 140 лет до первого столкновения римлян с тевтонами и кимврами. При этом только догадки позволяют предполагать, что тевтоны и кимвры развивались на территории Ютландии в течение порядка 800 лет. Гораздо естественнее предположить, что именно часть парфянского общества под руководством Одина, как это написано в «Младшей Эдде», ушла из Асгарда вскоре после окончания правления царя Ашоки. При этом переселение, скорее всего, носило запланированный характер, целью которого была колонизация северо-запада Европы.

Таким образом, никакого 800-летнего проживания первой волны германских переселенцев не было. Переселенцы под водительством Одина осели в Ютландии самое раннее в 210 г., примерно за 100 лет до их столкновения с римлянами. Именно этим объясняется отсутствие сведений о них в римских хрониках. Если бы германцы проживали на территории Европы более ста лет, какие-то сведения о них у римлян, несомненно, появились бы, и удивляться «новому народу» у них не было бы причин.

Судя по соотношению тюркских и германских элементов у парфян, преобладали именно германские элементы. Иными словами, тюрки стали германцами еще до похода в Европу. При этом, если анализировать отдельные слова, до прихода в Парфию они проживали на территории Южного Кавказа, в районе города Партав Кавказской Албании, и тогда там преобладали тюркские элементы. Так что окончательная германизация тюрков Албании произошла на территории нынешнего Ирана под влиянием славян ванов.

Другие подробности выяснить из работ В. И. Щербакова сложно. Он не видит связи германцев с тюрками, русский язык считает возникшим «после слияния фракийских наречий и языка ванов» [172, с. 317], а германские руны сводит к монгольским тамгам.

ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ

Итак, рассмотрев данные по историографии, географии, этнопсихологии, ономастике, фольклористике, антропологии, рунологии, фонетике и грамматике, можно прийти к однозначному выводу: предки германцев, пришедших в первом тысячелетии до н. э. на европейскую землю, были тюрками. К сожалению, при нынешней системе ценностей, когда за германцами закрепились такие свойства, как «европейцы», «представители высокой культуры», «народы богатства и достатка», им на первых порах будет трудно свыкнуться с мыслью о том, что их предки обладали прямо противоположными характеристиками: «азиаты», «варвары», «кочевники», «нищие». Правда, таковы были представления о первых германцах у римлян. В любом случае данный вывод вряд ли можно признать удобным для нынешних германских народов. Однако, как известно, родителей не выбирают.

Наш вывод мы адресуем в первую очередь народам, пришедшим на Европейский континент незадолго до Великого переселения народов, примерно за 500 лет. Именно они сложили костяк того этноса, который позже стал называться германцами и который ассимилировал новые волны тюркских завоевателей более позднего времени. Иными словами, кимвры и тевтоны с ранним германским (индоевропейским!) языком оказали влияние на язык тюркских переселенцев эпохи Великого переселения народов, переводя все эти восточные языки в языки германской семьи.

Таким образом, в Европу где-то за 210–200 лет до н. э. пришли тюрки, которые к началу нашей эры стали полноценными германцами, отличающимися по своей культуре от других тюркских народов. Иными словами, у них изменился язык, изменилась система письма (тюркские руны сменились на германские), изменился этнический состав (за счет ассимиляции с местным населением). За этот период в сто лет они из азиатов стали европейцами. Как, каким образом? По этому поводу нет никаких исторических сочинений. Римляне столкнулись с ними тогда, когда германцы уже стали претендовать на Северную Италию и Южную Францию.

Решив теперь одну проблему, мы вынуждены столкнуться с другой. Существует только одна возможность для перехода этноса из одного состояния в другое – ассимиляция с местным населением, причем не только в демографическом плане, не только в плане смешанных браков и метисации, но и в плане культурном – в плане усвоения культуры местного населения. Понятно, что культура, как и жидкость, перетекает от более высокого уровня к более низкому. Из этого следует, что земли, на которые пришли тюрки, были отнюдь не пустующими, как это полагал Мурад Аджи, а заселены славянами. Вряд ли процесс осуществлялся иначе, хотя этот исследователь говорит, что «пришельцы с Алтая щедро делились с жителями Евразии своими навыками и богатым жизненным опытом, традициями и знаниями» [4, с. 15]. Разумеется, делились навыками в коневодстве и изготовлении кумыса, но далеко не везде этот азиатский образ жизни был востребован. А по прошествии некоторого времени не местное население оказалось отюреченным, а напротив, тюрки стали европейцами, так что процесс все-таки шел в обратном направлении.

Недостаток исторических сочинений античной эпохи относительно севера Европы может быть компенсирован другими источниками. Одним из самых надежных в XIX в. ученые считали лингвистику. Идея такого лингвистического анализа очень проста. Берется язык того народа, происхождение которого мы хотим установить, и сравнивается с другими языками. Таким образом, можно установить близость или удаленность одного языка от другого. И если, например, германские языки оказываются близкими к балтским или славянским, из этого вытекает, что у данных народов были общие предки. Если дальше оказывается, что существует более отдаленное родство с кельтскими и романскими языками, то получается, что эти народы в еще более глубокой древности также имели общих предков. Согласно существующей лингвистической концепции, у всех европейских народов был общий предок, некий этнос, который говорил на индоевропейском языке в бореальный период, то есть когда-то в неолите. Постепенно каждый из диалектов индоевропейского праязыка оформился в самостоятельный язык, а затем – в группу языков, дав начало целой языковой семье. В этом смысле германские языки – одни из наследников индоевропейского языка. Так говорит наука.

Но эти данные никак не стыкуются с установленными нами фактами тюркского происхождения германцев. Кроме того, у индоевропейской гипотезы имеется один существенный недостаток: археологами не найден ни один образец текста на индоевропейском языке. Правда, археологи убеждают нас в том, что в те времена письменности не существовало. Но это неправда, встречаются очень древние образцы письмен, времен палеолита. Но не на индоевропейском языке.

По сути дела, в исследованиях В. И. Щербакова уже дана существенная подсказка: на европеизацию парфянских тюркских племен существенно повлияло славянское племя ванов. Именно усвоение ванского языка после включения ванов в состав асов привело к тому, что тюркский язык стал постепенно ославяниваться. Возникает вопрос: а почему не наоборот? Почему не испытал влияния тюрков славянский язык ванов? Ответ мы уже дали: потому что и славянские языки вообще, и русский язык в частности в древности превосходили и древнетюркский язык, и все его диалекты. Поэтому уже в Парфянском государстве, то есть еще в Азии, тюркский язык асов ославянился и стал другим, германским языком. А после прихода в Европу германцы столкнулись с русским населением Ютландии, Скандинавии и нынешней Германии, так что тенденция на сближение с русским языком не прекратилась, а, напротив, только усилилась.

Но те же самые процессы, только позже, возникли и у других народов – носителей тюркского языка, пришедших во время Великого переселения и столкнувшихся с местным русским населением: у лангобардов, саксов, англов, бургундов и др. Все они двигались в сторону создания славянских по лексике и грамматике, но тюркских по фонетике (и небольшой остаточной лексике) языков, которые мы теперь называем германскими. Таким образом, задачей следующей части данного исследования будет выявление славянской и русской этнической принадлежности местного населения и механизмов создания германских языков как креольских на русской основе, но на базе тюркской фонетики.

Замечу, что еще позже на славянских землях появились балты. Слово «балт», согласно Мураду Аджи, тоже тюркское; не исключено, что это были наиболее поздние тюрки, вторгшиеся в Европу на славянские земли, но не пожелавшие стать германцами. Их славянизация и русификация происходила уже в иных условиях, поэтому они породили другую группу языков, балтскую. К сожалению, в данном исследовании мы не имеем возможности заниматься историей еще и балтских языков; нас интересует только история сложения и развития языков германских.

Со временем между германскими и балтскими народами возникли противоречия, и один из балтских народов – пруссы были уничтожены германцами. Остались лишь латыши и литовцы. Читатель может спросить: а разве тюрки по происхождению будут нападать и уничтожать таких же тюрков? Ответ мы находим у того же Мурада Аджи: «Тюрк не узнает тюрка, не помнит предков. Маленький осколок выдает себя за целое, за самостоятельный народ. Придумывает, что угодно. Кумык, например, в диссертации пишет, что кумыки – не потомки великих степняков, а отюрченные лакцы и даргинцы из селения Кумух. Позор такой “науке”. Тюрков, как правило, унижают сами же тюрки! И не надо никого винить» [3, с. 7]. Так что одни тюркские народы дрались с другими; то же самое происходило и с германскими народами.

Итак, каким образом азиаты-тюрки стали европейцами-германцами? Естественно, что, прежде всего, необходимо привлечь данные языкознания.