Прослушивание и начитывание, или Напашыхонисёбылатиха

Первоначальное многодневное прослушивание служит для прорыва первых линий обороны нашего мозга — нашего привычного «я» — от вторжения чужака — другого языка. Мы должны подвергать наш слух и контролирующие его мозговые центры постоянному давлению речи на изучаемом языке. Не двух-, трехкратное — и тем более не так часто практикуемое однократное! — прослушивание диалога, а многодневное его прослушивание — каждый день не менее трёх часов — технические аспекты такого прослушивания я объясню позже.

Дело в том, что при одно-, двух-, трёх- или даже двадцатикратном прослушивании вы даже не слышите то, что вы слушаете. Тут пока что и речи не идёт о понимании, а об элементарном распознавании звуковых элементов чужого языка. В нашем мозге нет программы, позволяющей ему распознавать звуки чужого языка с далёкой от родного языка фонетикой. Почти всегда в таких случаях мы слышим только странный шум, а не цепь распознаваемых нами фонем. Зачастую мозг подсовывает нам фантомные звуковые образы — нам кажется, что мы слышим знакомые слова или звуки, которых на самом деле нет. Например, когда я слышу совершенно незнакомую для меня узбекскую речь, я иногда могу поклясться, что различаю какие-то английские слова или даже целые фразы, хотя я совершенно точно знаю, что этого не может быть, и совершенно точно знаю, какого рода фантомные явления со мной — моим слухом — происходят.

Цель заключается в том, чтобы услышать — научиться слышать — чуждые элементы нового языка. Задача в том, чтобы заставить наш мозг, преодолев его сопротивление, выработать программу распознавания чуждых нашему языку фонем.

Прослушивание вначале — два-три дня на матричный диалог — должно быть «слепым» — без попытки следования глазами по тексту вместе со звуками или вслед за ними. Дело в том, что отображение звуков любого языка на письме является весьма условным (в разных языках в разной степени), и вас этот зазор между тем, что вы слышите, и тем, что вы видите, будет очень и очень сбивать с толку, сильно мешая слышать действительные звуки иностранного языка.

Если вы, мой оскорблённый собеседник, хотите возмутиться — а я подозреваю, что хотите! — и произнести гневную тираду о том, что во всех языках всё должно быть так же, как и в русском — «как слышится, так и пишется», то я позволю себе несколько охладить ваш благородный пыл — русский язык в этом смысле ничем не отличается от других языков.

Зачастую — в нормальной речи практически всегда — мы говорим одно, а пишем совершенно другое. Небольшое количество примеров.

«Хорошо» — говорим «храшо», «хршо» или даже «ршо», «здравствуйте» — «драстути» или «драсть», «близко» — «блиска» или «блиск», «далеко» — «длько», «солнце» — «сонцэ», «легко» — «лихко», «странно» — «страна» или «стран», «язык» — «изык», «чувство» — «чуства», «дерево» — «дерьва», «сегодня» — «сёднь», «что ты говоришь?» — «чётгриш?» и бесчисленное количество других примеров, привести которые не хватит никакой даже самой толстой книги, поскольку это с той или иной степенью выраженности все слова — как взятые отдельно, так и в их разнообразных сочетаниях — в нашем языке.

Знали бы вы, как этим возмущаются иностранцы, изучающие русский язык! Вспоминается ещё один старинный, но от этого не потерявший своей лингвистической остроты анекдот, где действие происходит на факультете русской филологии в одной из республик Кавказа. Профессор читает лекцию о русской орфографии:

«Ви русский язика слова „рол“, „бол“ и „сол“ пишутся сы мягкий знак, а слова „шкатулька“, „втулька“ и „булька“ — бэз мягкий знак! Эта нужна толка запаминат, а панат эта нэвазиможна!»

Вы улыбаетесь — вам это кажется забавным. Да, для нас это весьма забавно. Однако уверяю вас, что в этом нет совершенно ничего забавного для тех, кто изучает русский язык как иностранный — для них правила фонетики и орфографии русского языка — в отличие от их родного языка — представляются безумно сложными и нелогичными. Не забывайте об этом, мой снисходительный к лицам кавказской национальности собеседник, когда вы будете изучать иностранный язык (да и когда просто идёте на рынок за петрушкой, тоже не забывайте).

Своим американским ученикам в ответ на их языковые протесты я обычно говорил (не без удовольствия, надо сказать!), что все эти сложности были специально придуманы КГБ и Политбюро и одобрено лично товарищем Сталиным, чтобы их хорошенько помучить. (Кстати, тот факт, что практически все учебники русского языка для иностранцев начинаются именно с безумно сложного для них слова «здравствуйте», заставляет задуматься о том, какого, собственно, эффекта хотели добиться этим уважаемые писатели учебников для бедных иностранцев, неблагоразумно горящих желанием овладеть русским языком, штудируя учебники, «заминированные» таким образом. Заставляет задуматься о том, так ли далёк я был от истины в этой своей шутке, и не имел ли в самом деле места в Кремле следующий исторический и несправедливо обойдённый вниманием историков разговор: «Гамарджёба, таварищ Бэрия, в Цэнтиральнам Камитэтэ и Палитбюро ест минэние, читобы висэ…», — следует долгое раскуривание погасшей трубки перед стоящим навытяжку побледневшим Берией, — «…висэ учэбиники рускага язика дла инастиранцэв начинат с такога харощега силова „зидираситивуйтэ“. Как ви думаетэ, таварищ Бэрия, могут нащи чэкисти арганизават этат малэнький, но такой симищной щютка?» Товарищ Берия судорожно сглатывает, бледнеет ещё больше, кивает и делает пометку в своём блокнотике.)

Но закончим наш фонетико-исторический экскурс в русский язык и вернёмся к языку иностранному.

Итак, нашей первой задачей является многочасовое и многодневное прослушивание до полного — или почти полного — слышания-узнавания всех звуковых элементов диалога в их нормальной речевой динамике. Для такого рода серьёзного прослушивания есть, конечно, и весьма серьёзные чисто технические — и психофизиологические — препятствия — мы поговорим о преодолении этих препятствий ниже.

Вас, мой любезный собеседник, не должно пугать слово «многодневное». Многодневным прослушивание это будет только в начале изучения иностранного языка — затем этот процесс значительно ускоряется — по мере того как звуки и созвучия нового языка становятся для вас если не родными, то обыденно-привычными.

От слепого прослушивания вы переходите к прослушиванию этого же диалога с одновременным следованием глазами по тексту за дикторами. Вначале дикторы будут «убегать» от вас — это нормально, поскольку вы будете задерживаться, «цепляться» за отдельные слова, примеряя «одежду» — печатный образ слов, — на звуковую их составляющую.

Надо иметь в виду, что в разных языках несоответствие между словами в напечатанном виде и их действительным звучанием имеет разную степень выраженности. В немецком, скажем, или испанском «зазор» между написанием и звучанием достаточно невелик — хотя и в этих языках он, конечно, есть! В английском языке он достигает совершенно фантастических размеров. Сами англичане по этому поводу шутят (о, этот неподражаемый английский юмор!), что в английском языке они пишут «Манчестер», а произносят — «Ливерпуль»!

Надо сказать, что шутка эта отстоит от истины весьма недалеко. В английском языке вас и в самом деле поначалу ужасают нагромождения букв, не имеющих к произношению этого конкретного слова ровным счётом никакого отношения, а также кажущаяся бесконечной череда исключений. Но это только поначалу — при правильном подходе научиться читать даже на английском языке можно весьма быстро.

Упорно слушая, а затем, слушая с одновременным следованием глазами по написанному, вы привыкаете и уже твёрдо ассоциируете видимую на бумаге словарную «одежду» со звуками, спрятанными за этой «одеждой». Потом вы замечаете, что вам хочется говорить, имитируя речь дикторов, — это выражается даже в непроизвольном движении ваших губ. Это означает, что вы готовы к говорению.

Начинайте начитку (без одновременного прослушивания, конечно), но не пытайтесь читать всё сразу, одним, если можно так выразиться, куском, — читайте, начиная с отдельных слов и фраз. Не торопитесь глотать горячую, так сказать, кашу большими ложками — снимайте её с тарелки аккуратно, небольшими порциями с краешка, где она уже не такая горячая. Не бойтесь периодически возвращаться к прослушиванию — иногда такие возвращения будут даже необходимы, так как сначала — после первого периода прослушивания — вам может казаться, что вы уже созрели для начитывания, но при попытках это сделать оказывается, что это не вполне так, и отдельные элементы диалога требуют дополнительного наслушивания. Возвращайтесь, если чувствуете такую необходимость, — это нормально.

Читать ни в коем случае нельзя шёпотом либо вполголоса! Выработка произношения таким образом есть самообман и чистой воды иллюзия. Артикуляционная мышечная память не вырабатывается шёпотом! Практически это то же самое, что научиться боксировать, представляя в уме, как вы наносите неотразимые удары по неотразимому же лицу Майка Тайсона, от которых он падает как подкошенный, выплёвывает из своего рта недожеванные вражеские уши и начинает всхлипывать как ребёнок у ваших ног — «Не бейте меня больше, дяденька!» — как говорится, мечтать не есть вредно!

Или попробуйте тихонько помурлыкать арию какого-нибудь Риголетто — не правда ли, вам кажется, что у вас получается очень даже неплохо — почти как у Шаляпина! Ну, а теперь исполните ту же самую арию, но уже в полный голос и, желательно, в присутствии большого числа ваших друзей и знакомых — какой, вы думаете, будет их реакция на эту вашу… эээ… песнь? Бурные аплодисменты? Крики «браво» из зала? Мне в это как-то слабо верится….

Читайте только очень громко! Переход с громкого говорения на тихое очень лёгок и прост, но переход с тихого говорения на громкое с сохранением при этом должного произношения очень и очень затруднён и даже невозможен. В постановке правильного произношения это правило является не просто чрезвычайно важным, но краеугольным! Таким образом, кстати, происходит и постановка профессионального голоса у актёров.

Непревзойдённый мастер владения мечом Миямото Мусаси в своей «Книге пяти колец» говорит, что начинать работать с мечом надо с амплитудных, широких движений, а потом, по мере роста мастерства, уменьшать траекторию и радиус. Говоря об этом, он приводит поговорку: «Кто может больше, тот может и меньше». Что же, Учитель Мусаси весьма неплохо описывает очень громкое начитывание матричных диалогов, которое я столь настоятельно рекомендую.

Повторю ещё раз:


вы должны начитывать ваши матричные диалоги только очень громким голосом!


«Кто может больше, тот может и меньше»!

Демосфен стал из косноязычного заики блестящим оратором именно таким образом. Через громкое, артикулированное близкое к крику говорение. Не забывайте этого, даже если становиться новым Демосфеном не входит в ваши планы, и самурайский кодекс бушидо не является вашим личным кодексом!

К громкому начитыванию на изучаемом языке интуитивно пришёл и Шлиман. Тот самый упорный Шлиман, откопавший для нас Трою, руководствуясь «Илиадой» Гомера. Он научился говорить на десятке языков, во весь голос начитывая тексты на этих языках. Так что у нас с вами есть весьма достойные образцы для подражания!

И не забывайте дышать! Да, да, дышать — я хотел сказать именно это! Когда вы начинаете говорить на иностранном языке, ваше дыхание сбивается. При отличной от вашего родного языка артикуляции, вы должны также по-другому дышать. Новые алгоритмы работы диафрагмы и лёгких значительно отличаются от старых — вы должны отдавать себе в этом отчёт. Не удивляйтесь тому, что при отработке матричных диалогов вы будете несколько задыхаться — только вначале, но постепенно ваше дыхание должно настроиться, и вы задышите, так сказать, «по-иностранному»…

Приступая к начитыванию, разбивайте предложения на так называемые фонетические слова — не совпадающие с лексическими единицами в печатном виде. Фонетическое слово состоит из слова с наибольшим ударением и прилепленных к нему других слов — наиболее часто вспомогательных. Это как бы некое фонетическое ядро, к которому присоединены слова, произносимые с меньшим ударением или почти совсем не произносимые.

Некоторые слова отображаются только на бумаге — они совершенно не проговариваются, полностью выпадая из речи, — если это только не специальным, искусственным образом артикулированная — профессиональная — речь.

Приведу пример. Предположим, что вы иностранец. Возьмём уже наслушанную вами фразу «На Пошехóнье всё было ти́хо». Вам — не забывайте, что вы сейчас «иностранец»! — будет чрезвычайно трудно произнести её целиком. В силу этого нам надо разделить её на простейшие фонетические элементы, из которых она состоит.

Фраза делится на два фонетических слова: «напошехóнье» и «всёбылоти́хо», разделённые (или соединённые, если хотите) небольшой паузой. Или «напашыхóни» и «сёбылати́ха» в речи с нормальной скоростью. Начитку всегда начинайте с конца фразы. В нашем примере с фонетического слова «сёбылати́ха». Ударный слог — «ти́». Это фонетический центр притяжения, вокруг которого организуется всё фонетическое слово. Начитать его очень легко. Делаем это. Прикрепляем к центру «ти́» безударное «ха». Получаем «ти́ха». Начитываем. Добавляем ещё один безударный слог «ла». Получаем «лати́ха». Начитываем. Потом ещё один — «былати́ха». Начитываем и эту комбинацию. Добавляем последний безударный слог «сё». Получаем «сёбылати́ха» и, соответственно, начитываем всё фонетическое слово целиком. Начитываем до автоматизма, до тех пор, пока не понимаем, что дальнейшего улучшения в произнесении уже не будет — мы достигли своего пика.

После этого переходим к начитыванию «напашыхо́ни»: «хó» (ударное ядро), «хóни», «шыхóни», «напашыхóни». Всё очень энергичным и громким голосом. Затем соединяем «напашыхóни» и «сёбылати́ха». Начитываем всю фразу целиком: «напашыхóни сёбылати́ха». Достигнув наилучшего для нас русского (английского, французского, китайского и т. д.) выговора, а особенно интонации носителей языка, значение которой невозможно переоценить (если отдельные слова — это «кирпичики» языка, то интонация — это цементный раствор, скрепляющий всю кладку вместе), приступаем к следующей фразе диалога. И так далее. Таким «нанизыванием звуковых бус» мы занимаемся, пока не проработаем весь диалог от начала до конца.

И, конечно же, вы должны помнить о предварительном долгом, упорном прослушивании всего диалога и — как следствие — нашей «пошехонской» фразы. Без предварительного длительного прослушивания вы — иностранец! — не расслышите, не распознаете ни ударных слогов, ни — тем более! — безударных слогов, ни фонетических слов — вы ровным счётом ничего не услышите! Разве что бессвязный шум или фантомные, несуществующие звуки и слова, которые «услужливо» будет подсовывать вам ваш мозг, следующий старой привычной (единственной сейчас у вас имеющейся!) программе распознования звуков родной — и вообще любой — речи!

Ещё раз повторю, что под долгим прослушиванием я понимаю не два-три раза и даже не два-три часа, но дни — по три часа чистого времени в день — и даже недели. Особенно первые несколько диалогов! Не «гоните лошадей»! Этот этап является решающим для постановки вашего произношения. За экономию времени сейчас, в начале, на этапе, значение которого невозможно переоценить, вам придётся дорого платить в будущем. Грубые ошибки, допущенные в постановке произношения на этом этапе, остаются с вами навсегда и коррекции подвергаются только с чрезвычайно большим трудом. Причём эта коррекция никогда не будет полной.

Таким образом мы должны подходить и к наработке нами матрицы обратного резонанса любого иностранного языка.

Опять пример из русского языка: «Я еду в Москву». В нормальной обыденной речи «в» совсем нами не произносится. Иностранцам, изучающим русский язык, мне надо было запрещать говорить: «Я еду вввввв Москву». Они должны были сознательно говорить следующее фонетическое слово: «йайедумаскву». Без какого бы то ни было «в».

Кстати, чекисты-преподаватели, очевидно, забыли сказать об этом самом «ввв» знаменитому советскому шпиону британцу Джону Блейку — недавно я видел программу, в которой он много говорил по-русски и говорил так: «Когда я рабоутал вввввэ Бёрлин», «После того, как я юбежал из Лондон вввввэ Москва». Так что тоннами красть британские секреты во имя торжества идей марксизма-ленинизма во всём мире было для товарища Блейка гораздо легче, чем совладать со строптивой русской фонетикой даже после тридцати лет жизни в нашей стране.

Поскольку в любом языке написание не совпадает с произношением, то, собственно, вы просто должны запомнить, что есть только одно кардинальное правило: вам необходимо вслушиваться и вслушиваться в иностранную речь и точно имитировать её, включая разбивку на фонетические слова. По-иному выработать хорошее произношение невозможно. Участие преподавателя, понимающего, что он делает, было бы на этом этапе весьма желательно.

Под понимающим преподавателем я подразумеваю преподавателя, не испорченного традиционно неправильными подходами или обычным цинизмом и следующего вышеуказанным мной алгоритмам обучения, поэтому такого преподавателя вам будет достаточно сложно — если вообще возможно — найти. Участие «традиционного» (читай — некомпетентного) преподавателя просто вредно, и его надо избегать или по крайней мере относиться к такому участию с большой осторожностью. Впрочем, и самостоятельная работа ведёт к очень хорошим и даже великолепным результатам — говорю вам это исходя не только из своего опыта, но и опыта многих других людей, интуитивно пошедших этим путём.

Я был лично знаком с одним таким интуитивным «демосфеном». Это была женщина, говорившая на прекрасном, интеллигентном — «профессорском» — русском языке, хотя родилась и провела первую треть своей жизни в маленьком горном ауле. Когда мы с ней познакомились, я выразил восхищение её русским языком и спросил, профессором каких наук она является. Она засмеялась и сказала, что изучала русский язык как иностранный в обычной деревенской школе. Её родным языком был, как оказалось, один из языков Кавказа. Я сказал, что ни в какой школе невозможно научиться говорить так, как говорит она. Она ещё раз засмеялась и сказала, что девочкой выходила в поле и громко декламировала — почти кричала — по-русски. Я спросил, знала ли она в то время о Демосфене. Она ответила, что нет, конечно, не знала. Просто что-то внутри неё говорило ей, что надо делать…

Итак, непременно начинайте с массированного — до полного вашего изнеможения! — прослушивания, а затем громко, очень громко начитывайте — разбивая фразы на их элементарные фонетические составляющие — наслушанное с наиболее возможно точной имитацией произношения дикторов — непременно носителей языка.

Не отчаивайтесь, если вам будет казаться, что какие-то отдельные элементы вам при всём старании не удаётся выговаривать идеально. Главное в произношении — это совокупность элементов и даже не совсем это, а правильная интонация иностранного языка! Отдельные же элементы произношения не имеют решающего значения и даже имеют свойство в определённой мере «дозревать» на более поздних этапах изучения языка. Впрочем, это не отменяет необходимости абсолютно честного — честного не для кого-то, а для себя! — приложения всех возможных усилий для отработки каждого элемента в отдельности.

На обработку первых пяти-десяти диалогов у вас может уйти достаточно длительное время — около недели-двух или даже больше на каждый диалог, но потом процесс может ускориться до трёх-пяти дней на диалог, включая наслушивание и начитку. Точных цифр здесь, впрочем, быть не может — изучение иностранного языка является строго индивидуальным. В огромной степени это вдохновение, творчество, интуиция, а не точная наука. Поэтому не пугайтесь, если на первый и второй диалоги у вас уйдёт по пятнадцать или шестнадцать дней на каждый. Поверьте мне — для вашего успешного овладения иностранным языком это не есть принципиально! Когда вы таким образом отработали двадцать пять-тридцать — больше тридцати начитывать не нужно — диалогов, то матрица готова к употреблению.

Вы в поте лица вашего вырастили пшеницу, намолотили зерна, смололи из него муку, полили водой и посолили. Теперь начинайте месить тесто, из которого вы испечёте ваш хлеб. Это случится скоро, уже совсем скоро! А пока же засучите рукава и замешивайте, не покладая рук. Пока это ещё не хлеб, но хлеб будет уже совсем скоро…

Замешивайте ваше матричное «тесто» — читайте матрицу в полный голос, начиная с первого диалога и кончая последним без остановок. Дочитав до последнего, возвращайтесь к первому и опять безостановочно опускайтесь к последнему. Не нужно это делать более трёх-четырёх часов за один, так сказать, присест, поскольку вы можете охрипнуть, и тогда матричное чтение придётся по необходимости приостановить до восстановления голоса. Можно использовать, впрочем, специальные леденцы для смягчения горла. Такие леденцы достаточно эффективны.

Через некоторое время после начала такого матрично-медитативного чтения — двадцать, тридцать или сорок минут — у вас может появиться ощущение тепла в области щёк и губ — признак того, что всё идёт должным образом. Продолжайте начитку полной матрицы месяц-два-три — после этого вы должны быть готовы к переходу на интенсивное чтение с минимальным использованием словаря.

Как же правильно считать «рабочие» дни, недели и месяцы? Спасибо, мой любезный собеседник, за весьма интересный вопрос!

Если вы послушали или почитали десять минут в день — это не день, согласно моим критериям. Если вы водрузили на свою буйную голову наушники на час, два или даже три, но смотрели при этом телевизор либо попросту спали — это не день. Вы должны быть открыты для иностранного языка или хотя бы должны пытаться быть открытым для него — с вашей стороны должны предприниматься абсолютно честные усилия. Вы обязаны быть честными перед самим собой и перед языком. Иностранный язык не терпит обмана. Это каждодневный экзамен, на котором невозможно воспользоваться шпаргалкой в рукаве, мой кристально честный собеседник, либо подсмотреть ответ у соседа!

Что касается времени, то я предлагаю следующую — весьма, впрочем, условную — формулу:


1000 — 3 — 3000


В течение года вы должны заниматься языком не менее тысячи часов, включая не менее трёх тысяч прочитанных вами страниц на этом языке. Отсюда следует, что вы должны слушать либо читать примерно три часа в день. Если вы занимались начиткой два часа, то тогда слушайте один час. Если начитывали час, то слушайте два. Если у вас достанет энергии на пять или шесть часов языка в день, делайте это — кашу маслом не испортишь, мой бодрый и столь энергичный собеседник! Также не произойдёт никакой ужасной катастрофы, если к концу первого года вы прочитаете не три тысячи страниц на изучаемом вами языке, а пять или десять.

Почему год, а не три месяца или пять лет? Опять вопрос в самое яблочко! Ваша способность, мой интригующий меня собеседник, задавать столь точные и важные вопросы не перестаёт удивлять меня!

Отвечаю. Это определено опытным путём — за год человек выходит на владение языком, достаточное для нормального бытового общения, чтения неадаптированной литературы средней степени сложности, достаточно хорошего понимания теле- и радиопрограмм и фильмов. За год изучающий иностранный язык выходит, так сказать, на оперативный простор — он уже владеет языком и в то же время готов — и должен! — улучшать это владение, причём решающая разница между начальным и этим — продвинутым — этапом состоит в том, что иностранный язык уже перестаёт быть полностью иностранным, а становится — в какой-то мере уже стал — частью нового «я» человека, изучающего данный язык.

Происходит переход на новый качественный уровень. Началась, так сказать, самоподдерживающаяся реакция — вам уже не нужно прилагать таких сверхусилий, как вначале. Вы с удивлением и удовольствием замечаете, что изучение иностранного языка стало идти как-то само по себе. Это означает, что вы научились самому главному — вы научились работать с иностранным языком. Пришло время пожинать то, что вы с таким трудом сеяли год назад…

С другой стороны, то, что я взял за основу расчётов год, отнюдь не означает того, что вы непременно должны уложиться именно в этот срок. Не произойдёт никакой катастрофы, если вы будете делать это полтора или два-три года. Год — это всего лишь срок, который я считаю минимальным для выхода на реальное владение языком с приложением максимальных к этому усилий.

На факультетах иностранных языков студенты выходят на свой пик на третий год обучения, не превышая его ни на четвёртый, ни на пятый год обучения. Однако не надо забывать, что они занимаются не только двумя современными языками одновременно (я занимался тремя), но и кучей вещей, не имеющих прямого — да и вообще никакого! — отношения к практическому владению языком, а часто и вообще к чему бы то ни было. Длиннейшие летние каникулы тоже являются серьёзным негативным фактором.

Вы же занимаетесь практическим, концентрированным овладением языка, что сжимает сроки вашего выхода на реальное использование иностранного языка в реальных жизненных ситуациях. В Институте иностранных языков Министерства обороны США в Монтерее на практическое овладение языком повышенной сложности (русским, например) отводится около года — по шесть часов языка каждый день только в классе с преподавателем, плюс пару часов на домашнее задание.

В течение года вы вполне подготавливаете себя к полноценному личному общению с носителями языка. Ваш корабль смело может выходить из ставшей уютной гавани матрицы обратного резонанса, от ставшего привычным и «безопасным» чтения сотен и тысяч страниц, от в значительной мере отстранённого просмотра фильмов и прослушивания радиопередач — во всегда неспокойное море спонтанного личного общения с носителями языка.

Будьте уверены — построенный вами корабль будет прекрасно слушаться руля и отлично выдержит удары волн. И совсем скоро пока ещё неопытный капитан — вы, мой любезный собеседник, — превратится в бывалого морского волка, спокойно прокладывающего курс среди опасных рифов, подводных течений и неожиданных шквалов, которыми так богат любой язык…

Загрузка...