Верховный Главнокомандующий [с иллюстрациями]

Глава 23. «Туман войны»

Что-то разоспался, я сегодня!

К полудню на следующий день, проснувшись в штабной избе в посёлке Галина, я первым делом прочёл и выслушал свежие сводки. Как и предполагалось мною заранее, немецкая пехота за вечер и за ночь заняла оставленные нами после вялой перестрелки окопы близ села Камели. Потом, после ожесточённого боя были взяты сами Камели, деревни Шавлишки и Адамишки. Таким образом, в нашей обороне возникла «прореха» протяжённостью в три версты — куда противник вводит неожиданно сильные для нас подвижные соединения кавалерии и 14-ую дивизию ландвера. Других пехотных частей и соединений, пока замечено не было. Что, какие силы немцы оставили в районе деревни Гени — ключевого пункта нашего контрудара, пока под вопросом.

Плохая новость: вчера вечером, во время обороны села Камели, погиб генерал-майор Кренке — начальник Сводного отряда. Оставленная там и принесённая в жертву батарея сражалась до конца…

Плохо, очень плохо!

Во все времена, отдача неприятелю пушек считалось несмываемым позором — вот старый служака и, не смог его пережить… Его ведь, не предупредили — что это «понарошку»!

Ну, что ж: «En guerre comme en guerre».

В принципе, всё идёт — хоть и не строго, но по плану.

Остатки Сводного отряда разбегаются по окрестным лесам — их вылавливает Заградительный отряд, приводит под конвоем сюда — в село Галину. Здесь солдат кормят, «строят» и по-отечески «вразумляют» немногочисленные унтера, кой-как «вооружают» неисправными винтовками или шанцевым инструментом и отравляют в «учебные команды» для переформирования.

Прогулялся со своей куцей Свитой, под охраной жандармов по селу: посмотрел — что творится и, послушал — что говорится… В прифронтовой полосе, всё села обычно пустеют — зато, обживаются окрестные леса — и, это не исключение. Пустые дома, хозяйственные постройки — крестьяне прячут скотину в «зелёнке» и прячутся там сами.

Делается то, что ещё вчера сделать не успели… Например, формируются из пожилых, хозяйственных мужичков-кулачков «трофейные команды» — для сбора и делёжки «шкуры», ещё не убитого немецкого «медведя». Среди безоружных выискиваются всякие рукастые и смекалистые — слесаря, сапожники, портные… В сельской кузне, не умолкают стучат молотки и из труб горнов валит дым столбом — то, из всякого железного хлама, куют шанцевый инструмент, с которым — просто беда.

Тонким, но постоянным ручейком, с передовой в дивизионный госпиталь поступают раненые. В госпитале, у ещё живых раненых — без всякой анестезии, хирурги споро отпиливают ноги и руки, матеря интендантов за отсутствие антисептиков, даже — простого йода. Для человека из двадцать первого века, где даже большой зуб не рвут без обезболивающего и, где никуда без антибиотиков — наижутчайшая жуть!

Старшим врачом 2-ой Финляндской стрелковой дивизии был мой знакомец — врач-акушер из Полтавской губернии, по фамилии Краузе. Понаблюдал за ним от нечего делать: не знаю, каким он был акушером или, положим — гинекологом в месте проживания, но вот — организатор полтавчанин отличный!

Сколько бы не поступало раненых с передовой, у него всегда оказывались для них свободные места в импровизированном лазарете, солома для подстилки, продовольствие и по минимуму медикаменты. Санитары под его началом работали сноровисто: раненые всегда были тщательно перевязаны, их оружие и амуниция собраны, вычищены и аккуратно складированы. Эвакуация раненых происходила тоже — без сучка и задоринки, вовремя и в полном порядке.

— Как Вы умудряетесь за всем успевать, доктор? — высказал ему своё удивление, — ведь, у Вас не три пары глаз!

— У себя в Полтавской губернии, Ваше Величество, — пояснил тот, — я заведовал земским родильным домом и за год, «содействовал» рождению от пяти до шести тысяч ваших поданных… Так что, дивизионный госпиталь, для меня сущий пустяк!

— А, вон оно как…, — понимающе киваю и спрашиваю, — давно на фронте?

— С прошлой осени, почитай.

Ну, тогда ещё более понятно — кроме «роддома» и боевого опыта, уже немерено.

— Случаи мздоимства среди ваших подчинённых бывают? — спрашиваю и, видя недоумение, рассказываю про общение с ранеными санитарного транспорта, встреченного по дороге сюда.

— У меня таких случаев нет, Государь! — сгоряча было — но подумав, уточнил, — больше нет…

— Тогда для Вас поручение от самого Императора и Верховного Главнокомандующего: как только настанет малейшая передышка, составить инструкцию по организации полевых медицинских учреждений — от ротного уровня, до дивизионного…Много «буков» не надо — только изложить саму суть. Справитесь?

— Справлюсь, Ваше Императорское Величество! — твёрдо пообещал экс-акушер.

— Напишите и пошлёте прямо в Ставку — мне лично, — на прощанье грожу ему пальцем, — не забудьте, доктор!

— Как можно, Ваше…!

Уже было ушёл, но опять «осенило» и я вернулся:

— Ближе к зиме, в Ставке организуем съезд полевых врачей по обмену опытом и выработке надлежащих документов, обязательных для всех. Вы — будете на этом съезде председательствующем…

Испытывающее смотрю ему в глаза:

— Это очень важно, доктор!

— Хорошо, Ваше Величество.

Изредка «мелькал» — появится и вновь исчезнет, с транспортами раненых с передовой другой дивизионный медик — зауряд-врач Файн. Его я запомнил по мемуарам Свечина.

Тоже, довольно интересный тип!

Подобно бомжу-немцу из фильма Бодрова «Брат» — целью жизни которого, было опровержение пословицы «что русскому хорошо — то немцу смерть», этот еврей-«младший врач», по ходу, решил опровергнуть обвинение всех евреев в трусости — весьма расхожее мнение среди хроноаборигенов.

Зауряд-врач Файн, недоучившийся студент Московского университета, во время боя бросал все свои дела, сбегал из перевязочного пункта в самые стрелковые цепи, лез под колючую проволоку, снимал с неё и выносил раненых из самого пекла — подобно простому санитару из нижних чинов.

Однако всё равно, антисемитизм в русской армии был очень силён — особенно среди офицеров и, бывали случаи просто вопиющие: евреев-солдат насильно заставляли сдаваться немцам в плен…

Среди раненых встретил своего знакомого стрелка из батальона капитана… Ээээ, теперь уже — из полка подполковника Чернышенко:

— Ну что, солдат? Сегодня видел в кого стрелял?

— Так точно Ваше Императорское Величество… Видел… Сегодня, хорошо видел… Мать, их…

У солдата было раздроблено осколком левое предплечье и, он ждал очереди на ампутацию.

— …Как не видеть: из-за холмика появляются сначала головы, потом тулово. И, тогда мы их, как… Ох, мать твою… Сколько ж, мы их там «наваляли»…Боже ж, ты мой! Ох, твою ж, мать…

— В этот раз попал в кого-нибудь?

— Как не попасть — если, даже в рожу его видно?! Ох, попроси доктора, милостивец, чтоб руку не отрезал! Ох… Болит то, как… Боженька ты ж, мой… Куда ж я без руки, то?!

— Извини, солдат — над докторами и смертью я не властен… Спасибо тебе за всё, солдат!

Жестока же ты, война!

Между делом познакомился с двумя полковыми батюшками.

Один из них — бывший полковой священник недавно расформированного «паркетного» 7-го Финляндского полка, постоянно вертелся под ногами — «информирую» меня об всех замеченным им упущениях, хваля одних офицеров, ругая других…

В конце концов, мне это надоело и, я послал его на куй.

С другим, я познакомился на местном кладбище — сельском погосте: вместе с местным протоиреем и недавно созданной «похоронной командой», он отпевал и хоронил умерших раненых.

Увидев меня, полковой батюшка, воспользовавшись небольшим «перерывам», подошёл и обратился ко мне с довольно-таки корявой и несколько пугающей речью, в которой убеждал — как важно для воина знать, что в «надлежащий» момент его отпоют и, зароют не абы как — а именно по обряду религии.

Сей полковой священник, производил впечатление слегка тронутого, но надо признать — «похоронное дело» у него, поставлено весьма и весьма солидно!

После лёгкого полуденного завтрака со своими свитскими и бывшими штабными офицерами 2-ой Финляндской дивизии, поговорил по телефону со Свечиным, посидел над картой, проанализировал донесения и ситуацию и, глубоко задумался. Вчера, от усталости и не высыпания ничего не соображал, а сейчас… Действительно, или читанные мною в своё время мемуары Свечины были сильно не точны — или, что-то изменилось кардинальным образом!

Что мы имеем в плюсах? Немецкое командование сильно дезориентировано нашим отступлением, противостоящие нам его войска находятся в непрерывном — выматывающем их, движении по местности — с которой неудобно атаковать и, на которой ещё труднее обороняться — в случае нашей внезапной контратаки.

Тактически немцы, ещё до собственного наступления, сидели головой в «мешке» — образуемому петлёй реки Вилии… Наступая, они влезут туда с ногами и, неожиданно ударив двумя полками на село Гени — мы завяжем этот «мешок» наглухо!

Минусы… Не знаю каким образом, но «кот» — которого мы решили поиметь в этом «мешке», оказался чересчур велик, зубаст и клыкаст. По моим расчётам, в ловушку должна была попасть одна кавалерийская дивизия да пару пехотных полков ландвера (при очень большой удаче!), а сейчас их там…

Звоню Свечину:

— Какие новости, господин генерал?

Конечно, не двадцать первый век — далеко не он и, качество телефонной связи, ещё то… Даже, в Ставке. Здесь же — ваще, но понять при желании можно.

— Немцы, непрерывно атакуют пехотой позиции Первого стрелкового полка, господин полковник, — для секретности, было запрещено называть меня, особенно — по телефоны «Его Величеством», — пока отбиваемся, с большим уроном для неприятеля.

— Артиллерия противника?

— Буквально только что, неприятелем была введена в действие ещё одна тяжёлая гаубичная батарея и замечены два змейковых аэростата германцев — корректирующие огонь, поэтому наше положение намного ухудшилось…

Твою ж, в дивизию, мать… Всё пошло, совершенно не так! Теперь, вся наша «военная хитрость» — основанная на тактике обороны на обратных скатах высот, летит к чертям… Сверху, «ему» всё будет видно, а зенитных орудий — чтоб сбить аэростаты к чертям собачьим, у нас нет! Одно хорошо — новых пехотных частей противника не замечено и есть надежда, что они не успеют подойти до решающих событий.

— Что кавалерия?

— Замечены немецкие драгуны, Ваш… Господин полковник!

Я соскочил с места в крайнем возбуждении:

— ЁПСЕЛЬ-ДРОПСЁЛЬ!!!

В «мешке», мать его, уже находятся — как бы ни три германские кавалерийские дивизии!

Свечин, вслух бодрился — но по интонации голоса, было заметно — что ему кисло… Надо бы, его взбодрить начальническим «рыком»!

— Господин генерал! Ни в коем случае — даже в случае всемирного потопа, не отвлекайте полки от предназначенной им роли! Не раздёргайте их на оборону или для нанесения мелких — частных контрударов! НЕ ЗАБУДУ, НЕ ПРОЩУ(!!!), если Вы мне операцию просрёте!

— Вас понял, господин полковник…

Минусы, минусы… Ещё раз припадаю к карте-«двухвёрстке»: намечающийся «двух-мерный» мешок обещает быть узкими длинным — какая-то «слепая кишка», аппендикс с гноем — а не мешок! У нашего «аппендикса» крепкая «завязка» — Второй и Третий стрелковые полки 6-ой Финляндской дивизии, плюс Донская казачья бригада генерала Шишкина. У нашего «мешка» довольно прочные «стены»: с одной стороны Первый стрелковый полк на укреплённой позиции, на местности — которую трудно атаковать, тем более кавалерией. Другая стенка «мешка»: река Вилия и позиции 10-ой армии генерала Плеве за ней — ещё прочней.

Но, у нашего «мешка» гнилое, дырявое дно! Между позициями Первого стрелкового полка и руслом реки от трёх до шести вёрст, в длину — вёрст двадцать пять — тридцать… Правда, труднопроходимой для пехоты и артиллерии местности — заболоченная низина с кустами и одна узкая грунтовка, на ней. А для кавалерии?! К тому же, это лето было засушливым и, «заболоченность» той местности может оказаться сильно преувеличенной.

Затем, перед выходом немецкой кавалерийской группы на «оперативный простор» — сплошной массив леса, пронизанный несколькими «второстепенными», судя по карте, грунтовыми дорогами, а за ним…

СЕЛО ГАЛИНА!!!

В коем, находится никчёмная тушка Императора Российского и моё попаданско-вселенское сознание в нём. В принципе, «тушка» Императора может — хоть счас прыгнуть в «Фюрермобиль», свистнуть Свите и свалить отсюда подальше, но…

Меня пробил холодный пот: в селе, вокруг него находятся учебные команды новобранцев — практически безоружные, отошедший сюда после оборудования Основной позиции Инженерно-сапёрный полк Борисенко — с «одной винтовкой на троих», дивизионный госпиталь, интендантские службы и склады и многая, многая, многая…

И главное, это — важный перекрёсток дорог! Взяв село Галину, немцы запрут в «мешке» уже самого Свечина! А дальше — прямой путь на Вильно, в тыл «группе генерала Олохова» или 5-ой армии Плеве — выбирай, что хочешь!

ЧТО Я НАТВОРИЛ!!!

Никаких мер, я заранее не предусмотрел: в этом месте — в «реальной» истории, немцы действовали против Мейшагольской позиции довольно вяло — если судить по мемуарам уважаемого генерала Свечина и, я Богу молился— чтоб, хотя бы 1-ая Кавалерийская дивизия немцев, хотя бы одним полком в ловушку попала… А, в «новой» реальности — по всей видимости, в «мешок» нагло влезла вся кавалерийская группа генерала Фон Гарнье[172]! Четыре кавалерийские дивизии — как минимум!

«Бойтесь своих желаний — они могут исполниться!» — причём, в гипертрофированном виде.

Так, что?!

«Свенцянского прорыва» на Минск не будет? Прорыв немецкой кавалерии будет здесь — на Вильно?! Немецкие фельдмаршал Гинденбург и генерал Людендорф отказались от идеи окружить 10-ую армию русских?! …А, смысл? В чём суть такой «рокировки»? А, что взамен?

Холодок пробежался по всему тему — от макушки до самых пяток, наперегонки с целым стадом «мурашек»:

— МОЖЕТ, «КТО ВЗАМЕН»?! …Я?!

Набрал в грудь побольше воздуха и, как заревел белугой:

— АЛЯРМ!!!

— Господа офицеры! — сообщил я прибежавшей на мой вопль толпе свитских и штабных, — наступил момент, когда Отечество и Государь Император требуют от вас исполнить свой долг!

— Что, случилось, Ваше…? — встревоженные опасением за душевное здоровье Императора, лица.

В двух словах, быстренько всё объяснил… Как бы, не у половины тыловых «героев» — озабоченные лица, махом стали слегка позеленевшими.

— К вечеру, самое позднее — с утра, надо ждать появления из того леса за околицей кавалерии противника.

Естественно, первой стратегической мыслью — чуть ли не хором, высказанной штабными и свитскими офицерами — было убедить меня в том, что: «не красен бег, но здоров!». Однако, не угадали:

— Я не для того взял на себя обязанности Верховного Главнокомандующего — чтоб, бегать подобно зайцу от врага!

Спиридович, начал было:

— Ваше Императорское Величество! Я настоятельно рекомендую…

— А я ещё более настоятельней, «рекомендую» Вам заткнуться, господин генерал и, внимательно слушать и беспрекословно выполнять мои приказания — как велит долг!

Бывший начальник штаба 2-ой Финляндской дивизии подполковник Шпилько, по всему его виду — редкий мастер по канцелярской части, заламывая в отчаянии руки, пытался меня переубедить:

— Ваше Императорское Величество! Никто не посмеет поставить Вам в упрёк…

— ВСЁ!!! — пришлось ударить по столу кулаком и рявкнуть на них, — эту тему дружно забыли, господа офицеры!

Этот момент был переломным. Поняв, что с таким взбесившимся Императором, воевать так или иначе — но придётся, все присутствующие замолчали и выжидающе уставились на меня.

Командуй, мол!

Так, с чего начать? Сообщить командованию? Так я же сам приказал телефонные провода снять — чтоб обеспечить связью артиллеристов! Вот, это залёт…

— Господин полковник! — бывшему при мне в штабной комнате полковнику Нагаеву, — срочно, не медля ни минуты посылайте гонцов из офицеров понастырнее, к начальникам всех близлежащих штабов: первым делом в 5-ую к генералу Плеве, в 10-ую армию — к генералу Радкевичу, в V Армейский корпус — к Балуеву, в Гвардейский корпус… ВСЕМ!!!

— Приказ?

— Некогда приказы писать! — разведут счас канцелярщину! — на словах пусть передадут: Государь-Император и Верховный главнокомандующий требует прислать сюда, все самый лучшие части — какие найдутся. НЕМЕДЛЕННО!!! Чтоб быстрей, возьмите все автомобили Свиты — кроме моего личного… Генерал Спиридович! Немедленно распорядитесь насчёт автомобилей!

— Слушаюсь!

Очень скоро — чуть ли не мгновенно, полковник Нагаев представил пред мои очи «гонцов». Посмотрел на них: грёбанный стыд… Да, они обосрутся и язык себе в …оппу засунут — увидев начальника, чином выше полковника!

— Отставить! — оборачиваюсь назад и обращаюсь к Коменданту Свиты Воейкову, — Господин генерал, Владимир Николаевич, на Вас вся надежда! Летите молнией в штаб 10-ой армии и сообщите её начальнику генералу Радкевичу: сдачи ещё и Вильно, я ему не прощу! ПОВЕШУ!!! Повешу вместе с собакой Григорьевым, сбежавшим из Ковно!

Я топнул ногой:

— Здесь, в этом селе — ключ от Вильно! Пусть направляет сюда все подкрепления, что имеются!

Обращаюсь к своему верному Генеральному Секретарю Мордвинову:

— Анатолий Александрович! Вы, как можно быстрее — в 5-ую армию к генералу Плеве. То же самое: пусть высылают сюда все подкрепления — всё, что стреляет и на двух ногах телепает! Кроме этого, передайте мой дополнительный приказ: поддержать нас артиллерийским огнём с их берега. Всю свою артиллерию пусть сосредоточит и перекроет огнём, подход к нам германской кавалерии вдоль Вилии!

Так, кого ещё…

— Господин полковник! — обращаюсь к офицеру из Ставки, бывшему с нами — больше не к кому, — Вы к нашему левому соседу — в группу генерала Олохова… В V Армейский корпус к Балуеву, в Гвардейский корпус… До кого раньше доберётесь.

Ко всем сразу:

— Задача ясна, господа офицеры и генералы?

— Так, точно!

— Тогда в путь! С БОГОМ!!!

Только выбежали, как во дворе тотчас взревели моторы… Чёрт… Самое главное забыл!

Вспомнив, я выскочил на крыльцо, еле успев притормозить — уже газанувшие было с пробуксовкой, автомобили:

— Господа офицеры! На обратном пути, привезите мне каждый по пулемёту с патронами! Обязательно — по пулемёту с расчётами и патронами!

Немой вопрос в глазах…

— Где хотите — там и, найдите! «Георгия» за пулемёт и следующий чин!

Пулемётов, у нас в наличие всего два — у Заградительного отряда, причём с неопытными расчётами. Важнейший элемент успешного противостояния кавалерии, практически отсутствует! Почти… Правда, есть у меня одна заначка — на «чёрный день», так сказать.

Госпиталь приказал немедленно эвакуировать в соседнее село, оставив лишь младших фельдшеров да санитаров для оказания первой медицинской помощи.

Ну а мы пока подготовимся к обороне:

— Где начальник Инженерно-сапёрного полка Борисенко? Где этот чёртов, хитрый хохол? Почему он отсутствует, мать его?!

Тот, вместе со мной полтора суток не спал — оборудуя Основную позицию, потом отмечал повышение в звании и, до сих пор ещё «не отошёл»… Поэтому, он явился пред мои очи заспанным, слегка покачивающимся и как Змей Горыныч трёхмоторный — дышащий приличным выхлопом.

— Соберитесь, господин подполковник! — ору на него, — или приказать Вас водой из колодца окатить?!

Тот, ничего не может понять, обиженно хлопая ресницами — зато в глазах появилось хоть какое то осмысленное выражение.

— Обстоятельства, кардинальным образом изменились! Понимаю: Вы и ваши люди устали, находятся на пределе человеческих сил… Но надо, понимаете — НАДО!!! Срочно надо оборудовать Резервную позицию на опушке того леса и подготовить село к обороне! Один батальон оставить здесь, два — в лес! Собрать вся оружие, весь инструмент, что найдёте, мобилизовать всех мужиков из села… Всех, кого поймаете в лесу!

Приказал ему валить лес на опушке, сооружая сплошную засеку из поваленных крест на крест — верхушками в глубину леса, деревьев. Это, для того чтобы спешенные немецкие кавалеристы, не смогли пробраться к селу напрямую через чащу… По крайней мере достаточно быстро.

— Понял, слушаюсь!

Подполковник Борисенко, заревел команду своим поручикам — бывшим ещё вчера прапорщиками, те — унтерам и, работа тут же закипела…

Дороги через лес, приказал перекрыть давно забытыми ограждениями против конницы — деревянными «рогатками». Это, простой ствол дерева — с врезанными в него с четырёх сторон, кольями. С нашей стороны засеки, приказал рыть окопы среди стволов деревьев — для стрельбы во фланг противнику, по дорогам двигающемуся. Пока немецкие уланы с драгунами будут эти рогатки рубить, или растаскивать их спешившись, в них можно будет хорошо пострелять и конкретно проредить. Если же немцы спешившись полезут в лес, то среди засеки их будет ждать сюрприз — злой русский мужик, умеющий хорошо работать топором!

— Один наш мужик с топором — засевший в окопе среди поваленных деревьев, — оптимистично улыбаясь, внушал я — сам в это слабо веря, — стоит троих их улан с пиками!

Винтовками, как уже говорил, в этом полку — был вооружён только каждый третий солдат… «Инженерам» на подмогу — против двух самых широких просек, прикомандировал Заградительный отряд. Для двух его пулемётов приказал оборудовать по несколько запасных позиций на крайних флангах, проинструктировав расчёты:

— Не сидите на месте, не ждите — когда вас конкретно накроют! Очередь — смена позиции! Ещё одна очередь — ещё одна смена позиции! И, так далее…

Оставшийся в селе инженерно-сапёрный батальон, будет готовить к обороне наиболее прочные и находящиеся в наиболее важных местах здания — типа «штабной избы», бывшей когда-то сельской управой. Село, довольно большое, с множеством хат, хозяйственных построек, садов, огородов огороженных прочными плетнями… В принципе — идеальное место обороны стойкой пехоты против кавалерии. Была бы ещё стойкая пехота!

Наиболее «худые» хаты с соломенными крышами желательно, приказал в момент штурма поджечь:

— Средь дымовой завесы, — объясняю окружившим меня мужикам-солдатам, с раззявленными ртами, — к германцу будет сподручнее с вилами или оглоблей подобраться!

Мужики скребли затылки, отворачивали почему-то взгляды и, бубнили:

— Ну, дык ежели надо — то мы не супротив…

— Ну, так приготовьте всё заранее, — прикрикнул на них, возбуждая служебное рвение, — чем поджигать будете, чтоб потом не бегать с вытаращенными глазами!

Я продолжал:

— Обыщите все избы и сараи. Все найденные мешки набить землёй, заложить ими окна, оставив амбразуры и, перед самим сражением — заложить двери.

— Соберите любое оружие — охотничьи ружья, если найдутся, топоры, серпы, ножи и вооружите всех безоружных. Посадите в каждую избу гарнизон в человек пять — десять, дав им обязательно — хоть одного-двух с огнестрелом.

Выбирал для «опорных пунктов» те дома, из которых можно было вести взаимно перекрывающий огонь: с фланкирующими секторами обстрела или вообще — в спину немцам, продвигающимся вглубь села. Тогда, их преимущество в дальнобойном стрелковом оружии хоть как-то нивелируется и, главное — им придётся брать каждую избу штурмом.

«Комендант» одного такого «гарнизона» — пожилой унтер из ратников с берданкой, умоляюще глядя в глаза, просил:

— Дай хочь одного офицера, Батюшка-царь! Пусть, не командует — просто в углу сидит… А, то мы — СБИГИМ!!!

— Да, где мне столько офицеров на вас напастись?

Положил на табуретку под иконами в углу свою царскую фуражку:

— Мужики! Неуж, на поруганье супостату отдадите?!

Дико посмотрели на меня мужики, но обещали костьми лечь…

Вспомнил древнюю военную хитрость и озадачил пожилого штабс-капитана — начальника Учебного отряда, что командует новобранцами из пограничников:

— Заберите все сухие дрова у крестьян — любое сухое дерево, что хорошо горит и, к ночи, разожгите вокруг села побольше костров. Пусть немцы думают — что здесь нас немеряно!

— Сколько костров разжечь, Ваше Величество?

— Я же сказал: ПОБОЛЬШЕ!!!

Все найденные в крестьянских сараях бороны, приказал перевернув, побросать за селом в густом бурьяне — против конницы. Улицы села же, я планировал перекрыть баррикадами из всевозможного хлама и теми же деревянными рогатками.

Эх… Жаль, высоких, каменных здание в селе нет — я б, фрицам такой «Сталинград» здесь устроил!

Кроме… Ну, ничего не поделаешь:

— Генерал Спиридович!

— Здесь, Ваше…

— Чему Вас в училище учили, ещё не забыли? Оборудуйте командный пункт Оперативно-Тактической Группы полковника Романова в этой сельской церкви и, мой наблюдательный и командный пункт на её колокольне! С телефоном, разумеется…

— Меня не учили воевать в церквях, Ваше Величество, — учтиво поклонился жандарм, — и я сильно сомневаюсь, что этому учили кого-то из господ офицеров.

Ишь, ты — решил отмазаться!

Ну, да ладно, простим ему эту хитрость — последний он у меня остался, не считая восьми жандармов при нём и шофёра Адольфа Кегресса — постоянно и повсюду за мной таскающегося, со своим наганом и моим карабином… Знал бы, побольше с собой народу из Свиты взял!

— Учиться никогда не поздно, господин генерал! Пойдёмте на место — я Вам всё расскажу и покажу.

На паперти — на открытой площадке перед входом в церковь, нашу троицу как будто специально поджидал местный протоирей:

— Нельзя с оружием в Храм Божий! Грех это…

Остановившись, я насмешливо напомнил ему:

— Кажись, Вы забыли, Ваше Преподобие — что Император Российский, является и главой Русской Православной Церкви и, в том что касается «грехов» — разбирается лучше Вас! Так, что не перечьте Помазаннику Божьему и ознакомьте нас с внутренним устройство и, главное — покажите вход на колокольню.

Протоирей перекрестился перепугано, но перечить больше не стал.

С колокольни открывался великолепный вид на все четыре стороны. Внимательно осмотревшись, особенно — к опушке леса разумеется, я обратился к Спиридовичу.

— Вы, господин генерал, лично отвечаете за устройство в церкви наблюдательного, командного и опорного пункта! Возьмите пару штабных офицеров, не сильно занятых чем-то другим полезным делом, всех телефонистов — всё равно связь с вышестоящим начальством отсутствует и всех нижних чинов при бывшем штабе дивизии.

Мой главный охранник, меня внимательно слушал — хоть и с весьма понуро-обречённым видом.

— Здесь на колокольне, поставьте кого-нибудь из штабных с биноклем, одного-двух связистов с аппаратом и пару ваших жандармов для контроля… Чтоб, не сбежали!

— Разрешите подполковника Нагаева? — учтиво переспросил генерал.

— Разрешаю — у него хоть бинокль есть…, — задумчиво, — тогда свой отдайте одному из ваших молодцов: вдруг, у подполковника что-то со зрением случится?

— Хорошо, Ваше Величество…

Ещё раз, как можно внимательнее, осматриваю лес. К сожалению, совсем недавно прошёл «кратковременный» — но довольно сильный дождь и, приближающую походную колону германской конницы нельзя засечь по «облакам» пыли — поднимаемым копытами её лошадей.

— Если наверху Вам всё понятно — идём вниз, господин генерал!

«Внизу», нас опять поджидал местный батюшка.

— Ваше Преподобие! — говорю ему, — здание реквизируется под военные нужды. Соберите весь свой клир и выносите всё наиболее ценное — иконы, там…

Что ещё, в церкви самое ценное?

— …Кадила, — морщу лоб, — короче, всё выносите!

Поп, побледнел и чуть не грохнулся в обморок, а Спиридович, укоризненно качая головой:

— Разрешите выделить в помощь солдат, Ваше Величество?

— Разрешаю, если не в ущерб делу.

Генерал отдал первые распоряжения и двое из жандармов, толпившихся у дверей с непокрытыми головами, сорвались с места и куда-то борзо побежали, придерживая на ходу шашки. Я же, подошёл к алтарю и встал перед престолом, прищуриваясь:

— Откройте-ка «царские врата» пошире, молодцы! …Вот, так. ОТЛИЧНО!!!

Центральная улица села — единственная из всех прямая как стрела и достаточно широкая, упиралась прямо во вход церкви и, от престола «простреливалась» на всю длину.

Объясняю генералу Спиридовичу, что нужно сделать — чтоб превратить этот Храм Божий, в «неприступный бастион» и, он — хотя и изрядно морщится (видать, шибко набожный попался), тем не менее согласно кивает — вселяя в меня уверенность, что всё будет сделано именно так, как я хочу.

— Всё поняли, господин генерал? Немедленно приступить к выполнению!

— Адольф! — обращаюсь к своему шофёру, — возьмите двух человек и принесите «его».

— Слушаюсь, Ваше Величество!

Церковь прочная, каменная, высокая. В ней долго можно обороняться, если у наступающих нет артиллерии. А если, есть? Ну, что ж… По всякому, лучше погибнуть в церкви сражаясь бойцом, чем в расстрельном подвале беспомощной овцой!

Чуть не забыл! Скачу в сопровождении четырёх жандармов в штабную избу и спрашиваю:

— Среди штабных офицеров, за всё время нахождения в этом селе, кто-нибудь удосужился разведать этот лес? Хотя бы узнать — в каком состоянии дороги через него? Куда они ведут?

Молчание…

— Мы здесь, не так давно, Ваше Величество, — кто-то отвечает, — не успели знать…

Мать вашу!

На глаза попался какой-то капитан — куда-то шустро скачущий вдоль деревенской улицы, а теперь — старающийся «бочком» проскользнуть мимо меня, с так же — конным денщиком, ведущим третью навьюченную чемоданами лошадь в подводу. Кидаюсь, чуть ли не под копыта с «наганом» в руке:

— СТОЙ, КУДА?!

Тот, остановился и, соскочив с лошади, поднёс ладонь к фуражке:

— Ваше Императорское Величество, капитан…

Капитан мне понравился — офицер средних лет, на штабного не похож и, судя по выправке — кадровый:

Перебиваю, не дав до конца представиться:

— Вы, господин капитан, назначаетесь командиром конных разведчиков при штабе Оперативно-Тактической группы полковника Романова…

— Слушаюсь, Ваше…

— Сейчас же, срочно соберите всех незанятых конных: офицеров, унтеров, нижних чинов — их денщиков, сформируйте пять патрулей и направьте для проведения рекогносцировки вот по этим просёлкам… Или, по дорогам — по карте плохо понятно, что это за «направления».

Капитан напряжённо смотрит на карту и, по всему виду заметно, что ломы ему страшные! Однако, больше послать было некого: все остальные офицеры — или уже в «неразведывательном» возрасте, или рассосались по «рабочим местам» — выполняя мои же приказания.

— После выполнения задания — повышение чина и ордена, как с куста! — чтоб предельно мотивировать, пообещал, — выяснить куда ведут эти просеки, проходимы ли они — для крупных масс конницы, постараться эти самые «массы» обнаружить и доложить лично мне… Вопросы есть?

— Нет, Ваше…

— Тогда с Богом, господин капитан!

Прибегает, поддерживая рукой шашку на боку запыхавшийся прапорщик, уже в годах:

— Ваше Имп…

— Что случилось, господин прапорщик? Тень отца Гамлета увидели, что ли — на Вас лица нет…?

— БУНТ!!! Нижние чины бунтуют — не хотят по вашему приказу избы жечь! Сюда идут, Ваше…

Из-за угла, действительно — вываливает довольно внушительная, живописная толпа — судя по лицам — решительно настроенных солдат. Увидев меня, «бунтари» мгновенно сдёрнув «шапки» резко остановились, нерешительно переглядываясь меж собой.

Раздвинув жандармов, я вышел толпе навстречу и засунув оба больших пальца за ремень, угрожающим тоном спросил:

— НУ?! …Проблемы какие-то, мужики?

Наконец, вперёд вышел самый с виду разбитной и, нервно вертя в руках форменную фуражку, потребовал:

— Не вели Государь худые избы жечь!

Я сделал ещё один шаг вперёд и отвесил ему звонкий шалобан в лоб:

— Я же вам — дуракам деревенским, объяснял: в дыму легче будет одолеть германца. Что ещё не понятно?

— Да, мы ж всё понимаем…, — мямлит.

— Так, какого тогда …уя, вы сюда припёрлись?!

В толпе загудели ободряюще и «ухарь», осмелев — пояснил, за «каким» именно:

— Не вели худые избы бедняков жечь, Ваше Императорское величество! Давай, мы лучше у богатеев дома спалим! Те, себе новые построят, а беднякам с жонками да детишками, где этой зимой жить? В лесу — с волками в норах?! Не вели жечь избы бедняков, Ваше…!

Из толпы раздалось:

— До того ж, від багатьох хат диму більше — в п'ятому році перевірено!

Офицеры да жандармы, ломанулись было искать этого «опытного», но я их остановил:

— Жгите что хотите, мужики — на ваше полное усмотрение. Но, только — чтоб «дымовая завеса» стояла, аж до самого неба!

В толпе, уже радостно загудели а, «ухарь» пообещал:

— Не сумлевайся, Надёжа: «зановеса» твоя «стоять» будет — как перед свадьбой у молодого …уй!

— БУГАГАГА!!!

Поржал вместе с толпой…

— Если вопросов больше нет — по рабочим местам, мужики! Времени у нас с вами осталось с гулькин…

— …УЙ!!! — закончили за меня.

Солдаты, возбуждённо переговариваясь разошлись…

Оставшись наедине с офицерами, я глубокомысленно заметил:

— Никаких «бунтов» не будет, если учитывать настроение крестьянской массы — каковой по сути, является ныне наша армия. Солдат-крестьянин простит вам всё — вплоть до отсутствия личного мужества, или неумение им командовать — но не пойдёт за вами на смерть, если вы будете подчеркнуто высокомерно игнорировать его крестьянские интересы!

Несколько пошевелив мозгами, я добавил вполголоса:

— Впрочем, если излишне потакать мужику будете — бунт ещё скорее случится…

Опять, носился как наскипидаренный олень, всех — кто на глаза попадался, наскипидаривая в свою очередь…

При мне, прискакали к нашим «лесорубам» двое «клоунов» — егеря местного помещика польского происхождения и, потребовали у солдат прекратить вырубку «частной» собственности. В глаза сразу же бросились неплохие охотничьи винтовки, имевшиеся при обходчиках:

— А, что? Ваш пан, наверное — добрый охотник, да? — спрашиваю вкрадчиво, — заядлый, поди?

— Да, Ваше Высокоблагородие… До войны, наш пан целыми днями на охоте пропадал. Столько оленьих и кабаньих голов, у него над камином висит!

Холоп, явно гордился своим господином.

— Наверное, в его имении много добрых ружей, да?

— Да! У нашего пана очень много дорогих, добрых ружей и другой сбруи!

Егерь, давай мне перечислять европейские оружейные фирмы…

— Пан генерал, — обращаюсь к так некстати освободившемуся — буквально на пять минут, Спиридовичу, — возьмите жандармов, езжайте к пану «охотнику» и конфискуйте у него всё оружие — которое найдёте, включая холодное! Ну а, первым делом, конечно же — обезоружьте мне этих дух молодцов. Чую, дойдёт дело — пригодятся нам их «карамультуки»…

Жду.

Разведывательные патрули до сих пор не вернулись, зато ближе к вечеру прилетел немецкий аэроплан-моноплан с чёрными «тевтонскими» крестами, наделавший средь нашего «войска» несусветную панику. Одни куда-то побежали, другие попрятались во всякие курятники, третьи — в том числе и господа офицеры, давай в него шмалять с перепугу, из чего придётся… Все мои увещевания и угрозы даже, не помогали: только успокоишь одну толпу, как с ума сходила прежняя… Какой-то первобытный, животный страх перед угрозой с небес!

Всё очковал: немец кинет какую бомбу — ваще разбегутся по полям да по лесам, мои «чудо-богатыри»! Но, слава Богу обошлось — чистейшей воды разведка. Не торопясь и выписывая полный игнор «зенитчикам», самолёт облетел опушку леса, село, снизился до неприличия — распугивая православное «воинство» и, дал пару кругом над моим «Фюрермобилем»…

Проверяет — на месте ли, Император?!

Затем, немецкий аэроплан улетел.

После «авианалёта», вижу, настроение у моего воинства упало и закатилось, вообще — куда-то далеко под плинтус. Как бы ночью не дезертировали все поголовно, черти!

Что делать?

Метнулся в избу, схватил знамя 2-ой Финляндской дивизии и, размахивая им, ездил на Кайзере по местам расположения, ставил его на дыбы и, не придумав ничего лучшего, громко орал:

— МУЖИКИ!!! Ваш царь с вами! Победим или погибнем вместе! УРА, МУЖИКИ!!!

Случился, ничем необъяснимый подъём боевого духа — чего если честно, сам не ждал:

— УРАААА!!! — орали, деря глотку мои безвинтовочные финляндцы, пограничники, новобранцы, ополченцы, ратники 2-го разряда — потрясая берданками, топорами, лопатами, кольями и, бросали в воздух картузы и папахи, — УРАААА!!!

Приказал жандармам закрепить это знамя на куполе церкви…

Быстро вечерело…

Пришло последнее на сегодня донесение от Свечина: Первый Стрелковый полк Чернышенко был выбит с Основной позиции и, понеся довольно тяжёлые потери, отошёл на линию Козлишки-Медведзишки-Левиданы. Немецкий ландвер, силою до одного пехотного полка атакует высоту 72,7 — впрочем, довольно вяло. Они на сегодня, своё уже получили!

В принципе, это было запланировано… Плохо другое: в селе Гени, по достоверным данным разведки, расположилась немецкая пехотная бригада.

Хреново!

Созвонившись уже с нового своего НП, с колокольни, я сказал Свечину:

— Ждём, господин генерал, ждём! Преждевременная атака, сродни преждевременной эякуляции: самому может и удовольствие — но стыдно и, никакого уважения от партнёрши…

С моей колокольни, с лучшего наблюдательного пункта во всей округе — даже без бинокля, очень хорошо было видно сплошную линию леса перед фронтом, закрывающую собой весь горизонт.

Уже смеркалось… Вдоль опушки леса и вокруг села, загорались зажжённые по моему приказу костры, которые теперь — после прилёта аэроплана, навряд ли кого-то могли обмануть.