Ветер в ивах

Глава 2 Широкая дорога

Одним солнечным летним утром Крот неожиданно обратился к другу:

– Крыс, хочу попросить тебя об одолжении.

Крыс сидел на берегу и, напевая песенку, которую сам только что сочинил, так увлёкся, что не замечал никого и ничего вокруг. С раннего утра он купался в реке вместе со своими приятельницами утками. Стоило им внезапно нырнуть – как обычно, вниз головой и вверх хвостом, – Крыс тут же нырял следом и принимался их под водой щекотать там, где мог бы быть подбородок, до тех пор пока они не выныривали торопливо на поверхность, сердито отряхивая перья. В конце концов они упросили приятеля оставить их в покое и заняться собственными делами.

Вот Крыс и уселся на солнышке сочинять. Через некоторое время появилась эта песенка под названием «Утиная припевка»:

– Не сказал бы, что твоя песенка поэтический шедевр, – осторожно заметил Крот. – Хотя, возможно, я просто не в состоянии её оценить в силу полнейшего отсутствия таланта.

– Да нет: утки тоже не оценили, – отозвался неунывающий Крыс. – Они заявили мне: «Почему бы не позволить другим делать то, что им хочется, когда хочется и как хочется, вместо того чтобы глазеть с берега, отпускать замечания, сочинять стихи и прочую ерунду. Как же это всё глупо!»

– Так и есть, так и есть! – с жаром согласился Крот.

– Нет, не так! – возмутился Крыс.

– Ну не так – значит, не так, – предпочёл не спорить Крот. – Я вот о чём хотел тебя попросить. Не мог бы ты сводить меня в гости к мистеру Жабу? Я столько о нём слышал, а вот познакомиться не довелось.

– Почему бы нет! – тотчас забыв про поэзию и вскочив на лапы, обрадовался Крыс. – Выводи лодку, и отправимся. Для визитов к Жабу любое время годится: хоть днём, хоть ночью – он всегда гостям рад, всегда в хорошем настроении, а когда они уходят, даже расстраивается.

– Должно быть, он очень славный, – заметил Крот, забравшись в лодку и взявшись за вёсла, в то время как Крыс удобно устроился на корме.

– Да, ты прав: милейшее существо, – простой, добродушный и такой чувствительный. Может, не очень умён, но не всем же, в конце концов, быть гениями, а то, что немного хвастлив и самодоволен… Что ж, у нашего Жабчика имеется и много хороших качеств.

Миновав излучину реки, они увидели величественный старинный дом из красного кирпича, окружённый аккуратными газонами, которые спускались к самой воде.

– Это Жаб-холл, – объявил Крыс, – а вон тот ручей – с табличкой «Частное владение. Высаживаться на берег запрещено» – ведёт к лодочному сараю, где мы и оставим нашу лодку. Справа – конюшни. Прямо, куда ты смотришь, банкетный зал. Жаб очень богат, и его дом один из самых красивых в этих местах, хотя мы ему об этом никогда не говорим.

Они направились вверх по ручью, а когда вошли под навес большого лодочного сарая, Крот сложил вёсла. Внутри друзья увидели множество красивых лодок, подвешенных на поперечных балках или сложенных на стапеле[2], но ни одной на воде. Сарай выглядел заброшенным.

Крыс огляделся и заметил:

– Понятно. Видимо, Жаб в лодки наигрался: надоели – вот он их и забросил. Интересно, чем он увлёкся теперь. Пойдём поищем хозяина – от него самого обо всём и узнаем.

Высадившись на берег, друзья побрели по пёстрой, в цветах, лужайке и вскоре увидели мастера Жаба, сидевшего в плетёном садовом кресле и с озабоченным выражением на мордочке изучавшего большую карту, расстеленную на коленях.

– Ура! Вы пришли сами. Как здорово! – обрадовался хозяин гостям и, вскочив с кресла, пожал обоим лапы, не дожидаясь, пока ему представят Крота.

Пританцовывая вокруг них и не давая вставить ни словечка, Жаб тараторил:

– Как это любезно с вашей стороны. Я как раз собирался послать лодку, чтобы тебя, Крыс, немедленно доставили сюда, чем бы ты ни занимался. Ты мне очень нужен. Вы оба мне нужны. Заходите и угощайтесь! Вы даже не представляете, как это здорово, что вы появились именно сейчас!

– Давай присядем на минутку, Жабчик, – взмолился Крыс, усаживаясь в удобное кресло, пока Крот располагался в таком же напротив него, в светской манере восхищаясь «роскошной резиденцией» Жаба.

– Лучший дом на всей реке! – хвастливо воскликнул Жаб и тут же добавил, не удержавшись: – И не только, честно говоря.

Крыс, кивнув в его сторону, чуть толкнул Крота локтем: мол, что я говорил, – но Жаб всё же заметил это и густо покраснел. Повисло неловкое молчание, потом, рассмеявшись, хозяин заметил:

– Ладно, Крыс, извини. Ты же меня знаешь. А дом ведь и правда неплох, да и тебе тоже нравится. Но не в этом суть. Именно вы мне и нужны. Вы должны мне помочь. Это очень важно!

– Ты, наверное, о гребле, – с невинным видом осведомился Крыс. – В ней ты, конечно, здорово преуспел, но всё ещё поднимаешь много брызг. Если запасёшься терпением и будешь тренироваться, то сможешь…

– Да ну её, эту греблю! – нетерпеливо перебил его Жаб. – Глупая детская забава. Я давно это бросил: пустая трата времени, и только. Мне жалко смотреть на то, как вы, неглупые ребята, бесцельно тратите свои силы. Нет, я нашёл настоящее дело – единственное стоящее дело за всю жизнь. Ему и хочу посвятить все дальнейшие годы, а о тех, что растрачены впустую, могу только сожалеть. Пойдёмте со мной на конюшню, и там всё увидите своими глазами!

Жаб двинулся к конюшенному двору, Крыс неохотно поплёлся сзади, а за ним и Крот. Там, рядом с каретным сараем, их взору предстала новенькая, до блеска покрашенная в канареечно-жёлтый и зелёный цвета цыганская кибитка на красных колёсах.

– Вот смотрите! – воскликнул Жаб и остановился, широко расставив задние лапы и выпятив грудь. – Это маленькое чудо олицетворяет настоящую жизнь. Все пути открыты: шоссе, пыльные большаки, пустоши, поля, перелески и холмы, – а ещё ночёвки под открытым небом, деревни и города. Сегодня здесь – завтра там: путешествия, смена мест, новые впечатления, приключения. Перед вами весь мир и вечно меняющийся пейзаж. И обратите внимание: это лучшая в своём роде повозка из всех, что когда-либо были построены. Полезайте внутрь и убедитесь. Всё планировал сам, только сам!

Заинтригованный и взволнованный, Крот живо поднялся по ступеням в кибитку вслед за Жабом. Крыс же только усмехнулся и, засунув лапы поглубже в карманы, не двинулся с места.

Внутри кибитки всё действительно было хорошо продумано и удобно устроено: маленькие койки, откидной столик, плита, шкафчики, книжные полки, клетка с птичкой внутри, а также кастрюльки, сковороды, кувшины и чайники всех сортов и размеров.

– Всего полным-полно! – гордо заявил Жаб, открывая шкафчик. – Смотри: печенье, консервированные омары, сардины – всё, что душе угодно. Здесь – газировка, тут – посуда, там – писчая бумага, ветчина, джем, карты и домино. Вот видишь: всё учтено, ничего не забыто, – так что сегодня днём мы уже можем отправляться в путь.

– Прошу прощения, – медленно переспросил Крыс, жуя соломинку, когда Жаб и Крот спустились по ступенькам. – Мне послышалось или ты действительно сказал «мы», «отправляться» и «сегодня днём»?

– Ну, мой дорогой старина Крыс, – с мольбой произнёс Жаб, – пожалуйста, не надо говорить так холодно и высокомерно, потому что сам знаешь: тебе придётся ехать. Мне без тебя никак не обойтись. Пожалуйста, считай это делом решённым и не спорь – я этого не выношу. Ты же наверняка не хочешь всю жизнь проторчать на этой скучной вонючей старой речке! А вместе мы увидим мир! Я сделаю из тебя настоящего зверя, приятель!

– Ну и пусть проторчу! – упрямо изрёк Крыс. – Я никуда не еду, и точка. Да, я собираюсь жить на этой старой реке, как и раньше. Кроме того, со мной останется мой друг. Правда ведь, Крот?

– Конечно… – согласился преданный Крот, хотя и не очень уверенно. – Я останусь с тобой, Крыс, и всё будет так, как ты сказал… Но мне всё-таки кажется, что это было бы… ну, довольно забавно.

Бедный Крот! Он никогда в жизни не участвовал ни в каких авантюрах, и дух приключений манил его, не говоря уже о том, что он не мог оторвать взгляд от канареечной кибитки со всем её содержимым.

Поняв, что происходит в душе друга, Крыс засомневался, поскольку очень не любил кого-то разочаровывать, тем более друзей. А Крота он считал своим другом и был готов сделать для него всё, что угодно.

Жаб, внимательно наблюдавший за гостями, дипломатично предложил:

– Пойдёмте позавтракаем, а заодно всё обсудим. Не нужно ничего решать в спешке. Разумеется, всё это не столь важно: мне просто хотелось доставить вам удовольствие, ребята. Ведь так приятно, когда можешь кого-то порадовать!

Во время завтрака, который, как и всегда в Жаб-холле, был на высшем уровне, хозяин дал волю красноречию. Не обращая внимания на многозначительные взгляды и вздохи Крыса, он играл на чувствах наивного Крота как на арфе. Владея даром убеждения и обладая богатым воображением, он так живо расписывал прелести кочевой жизни, что Крот едва мог усидеть на месте от возбуждения. Как-то само собой все трое стали считать путешествие делом решённым, и добродушный Крыс ради друга отбросил все сомнения, потому что не мог разочаровать друзей, которые уже распланировали каждый день предстоящих нескольких недель путешествия.

Когда все трое пришли наконец к согласию, Жаб, ликуя, повёл друзей в конюшню за старым конём серой масти, которого хозяин, к крайнему его неудовольствию, выбрал для своей пыльной экспедиции. Коню явно больше по душе была конюшня, и он отчаянно сопротивлялся. Тем временем Жаб набивал торбы всем необходимым, подвешивал сетки с луком, связки сена и корзинки. Наконец конь был запряжён, и друзья отправились в путь, радуясь солнечному дню и пребывая в прекрасном настроении. Клубы пыли, поднимавшиеся из-под копыт коня и колес кибитки, вовсе не раздражали, а, напротив, дразнили и возбуждали. Из тенистых садов по обе стороны дороги раздавался приветственный щебет и свист птиц. Встречные путники останавливались, чтобы похвалить их замечательную кибитку, а кролики, выскакивавшие из норок посмотреть, откуда раздаётся такой грохот и валят клубы пыли, складывали передние лапки и восклицали: «О боже, боже!»

Поздним вечером, усталые и счастливые, за многие мили от дома, на пустыре, путешественники расположились на ночлег. После того как распрягли и пустили пастись коня, они устроились на траве возле кибитки и принялись за нехитрый ужин. Жаб, как обычно, разглагольствовал, строя планы на ближайшие дни, пока не наступила ночь. А когда глаза у путников стали слипаться, они улеглись на маленькие койки в кибитке, и Жаб, вытянув лапы, изрёк:

– Спокойной ночи, ребята! Это ли не настоящая жизнь для джентльмена! А вы всё талдычите об этой надоевшей реке!

– Я ни слова не говорил о реке, – спокойно возразил Крыс. – И ты это знаешь. Но я думаю о ней, думаю всё время!

В его голосе было столько тоски, что Крот высунулся из-под одеяла, в темноте нащупал лапу Крыса и, пожав её, прошептал:

– Если хочешь, можем завтра с утра пораньше вернуться домой, на нашу любимую реку.

– Ты настоящий друг! – так же шёпотом ответил Крыс. – Спасибо тебе, но я нужен Жабу: его опасно оставлять одного. Как и все его причуды, эта продлится недолго. Спокойной ночи!

А закончилось всё даже быстрее, чем мог предполагать Крыс.

После всех волнений и дня, проведённого на свежем воздухе, Жаб спал как убитый, и утром, сколько друзья его ни трясли, разбудить так и не смогли. Кроту и Крысу ничего не оставалось, кроме как приняться за работу. Пока Крыс кормил и чистил коня, разжигал костёр, мыл оставшуюся с вечера посуду и готовил завтрак, Крот сходил в ближайшую деревню за молоком, яйцами и кое-какими необходимыми вещами, которые Жаб, разумеется, забыл захватить из дому. Переделав всю тяжёлую работу, утомившиеся зверьки расположились было перевести дух, но тут появился Жаб, свежий и весёлый, и принялся опять превозносить прелести походной жизни без бытовых забот.

В тот день они совершили чудесную прогулку по поросшим травой холмам, узким просёлочным дорогам, а вечером снова встали лагерем на пустыре, но теперь-то уж друзья проследили, чтобы и Жаб не увиливал от работы. В результате на следующее утро восторженности Жаба по поводу лёгкости жизни на природе поубавилась, а из постели его пришлось вытаскивать силой. Их путь по-прежнему лежал по узким просёлочным дорогам, и лишь к полудню, впервые за всё время путешествия, они выехали на большак. Тут-то их и настигло несчастье, столь внезапное и нежданное для путешественников и оказавшееся поистине роковым для дальнейшей жизни Жаба.

Кибитка весело катила по дороге, Крот выслушивал жалобы коня на то, что никто не обращает на него внимания и он предоставлен самому себе, а Жаб с Крысом беседовали, шагая сзади, то есть Жаб, как обычно, говорил, а Крыс вставлял через определённые промежутки времени «да, именно» или «а что ты ему ответил?», думая, впрочем, совсем о другом. Вдруг далеко позади раздалось слабое жужжание, словно их догонял пчелиный рой. Оглянувшись, друзья увидели приближающееся к ним с невероятной скоростью облако пыли с чем-то тёмным посредине. Из пыльного облака раздавался странный звук «бип-бип», словно повизгивал раненый зверёк. В недоумении переглянувшись, друзья возобновили было мирный разговор, но уже через мгновение (как им показалось) его прервали самым ужасным образом. Вихрь, в котором смешались ветер и звук, разом отбросил их в придорожную канаву. Оглушённые этим пронзительным «бип-бип», они едва успели заметить пронёсшееся мимо зеркальное стекло, дорогую кожаную обивку и сам роскошный автомобиль, такой огромный, что на долю секунды заслонил собой весь мир. Он поднял облако пыли, окутавшее и ослепившее друзей, а затем опять превратился в точку, удалявшуюся с пчелиным жужжанием.

Старый серый коняга, мерно шагавший по дороге в мечтах о тихом родном стойле, от всего случившегося вмиг превратился в дикого необузданного зверя. С рёвом он встал на дыбы, попятился назад и, несмотря на всё красноречие Крота, взывавшего к лошадиному разуму, подтолкнул кибитку к краю глубокой канавы на обочине дороги. Какое-то мгновение она балансировала на самом краю, а затем раздался оглушительный треск, и вот уже их гордость и краса канареечного цвета, разваливаясь, рухнула в канаву.

Крыс, вне себя от бешенства, прыгал посреди дороги и кричал, потрясая кулаками:

– Негодяи! Хулиганы! Разбойники с большой дороги! Лихачи! Я на вас в суд подам! Вот сообщу куда следует!..

Вся прежняя тоска по дому вмиг его покинула. В это мгновение он чувствовал себя капитаном канареечного судна, которое село на мель из-за чьей-то халатности, и лихорадочно вспоминал те слова, что обычно высказывал, когда речные пароходы подходили слишком близко к берегу и поднятые ими волны заливали ковёр в его гостиной.

Жаб сидел посреди дороги, вытянув лапы, не мигая смотрел туда, где исчез автомобиль, и, часто и судорожно вздыхая, с каким-то отрешённым выражением на мордочке время от времени повторял: «Бип-бип!»

Крот пытался успокоить коня, а когда в конце концов ему удалось это, подошёл к краю канавы взглянуть на кибитку. Зрелище предстало его глазам самое печальное. Стенки и окна разбиты, оси безнадёжно согнуты, одно колесо отскочило, банки с сардинами разметало по окрестностям, а птичка в клетке с жалобным писком просилась на волю.

Подошёл Крыс, и вместе с Кротом они попытались поднять повозку, но их усилий было явно недостаточно, и друзья принялись взывать к Жабу:

– Эй, ты собираешься нам помогать?

Поскольку ответа не последовало, а Жаб продолжал сидеть посреди дороги, они подошли посмотреть, что с ним такое. Увидев, что их друг радостно улыбается и, глядя куда-то вдаль, бормочет «бип-бип!», Крыс потряс его за плечо и сурово спросил:

– Ты нам помогать собираешься, Жаб?

– Великолепное, потрясающее зрелище! – восторженно прошептал тот, не двигаясь с места. – Поэзия движения! Только так и можно путешествовать! Только так и надо путешествовать. Сегодня – здесь, завтра – там! Деревни пролетают мимо, города проносятся, и всегда что-то новое на горизонте! О, блаженство! О, «бип-бип»! О боже, боже!

– Прекрати валять дурака, Жаб! – в отчаянии крикнул Крот.

– Подумать только, ведь я даже не знал! – продолжал Жаб словно загипнотизированный. – Все эти годы я прожил зря, потому что не знал, даже не догадывался! Но теперь-то знаю, я хорошо понимаю! Отныне мой путь ясен. Какие тучи пыли будут клубиться там, где я промчусь! Сколько кибиток отправлю в канавы на лету! Жалкие банальные канареечные кибитки…

– Что же нам с ним теперь делать? – всплеснул лапками Крот.

– Ничего, – ответил Крыс твёрдо. – С этим действительно ничего не поделаешь. Я его давно знаю. Сейчас он одержим новой идеей. Это у него всегда так начинается. Теперь он целыми днями будет ходить словно во сне, потерянный для обычной жизни. Не обращай внимания. Пойдём взглянем, что можно сделать с повозкой.

После тщательного осмотра они поняли, что даже если им и удастся поднять кибитку, ездить на ней всё равно нельзя: оси починить невозможно, да и одно из колёс разбилось вдребезги.

Крыс завязал поводья у коня на спине, одной лапой взялся за уздечку, а другой – за клетку с её беспокойной обитательницей, после чего мрачно обратился к Кроту:

– Пойдём пешком. До ближайшего города миль пять-шесть, так что чем быстрее отправимся в путь, тем лучше.

– А как же Жаб? – забеспокоился Крот, когда они собрались было идти. – Не можем же мы оставить его сидеть посреди дороги в таком состоянии. Это небезопасно. А вдруг ещё что-нибудь тут проедет?

– Да ну его, этого Жаба! – рассердился Крыс. – Чтоб я ещё с ним когда-нибудь связался!..

Друзья решили идти вдвоём, но уйти далеко не успели: сначала услышали позади топот, а потом увидели и приближавшегося Жаба.

Когда он догнал их и взял под лапы, продолжая, однако, учащённо дышать и бессмысленно таращиться в пустоту, Крыс назидательно произнёс:

– Вот что я тебе скажу, Жаб: в городе пойдёшь прямиком в полицейский участок, узнаешь, известно ли там что-нибудь об этом автомобиле и его владельце, и подашь на него жалобу. Затем тебе придётся отыскать кузнеца или колёсного мастера, чтобы отремонтировал кибитку, но её ещё надо притащить, на что тоже потребуется время. А мы с Кротом пока пойдём поищем гостиницу и поселимся там.

– Полицейский участок! Жалоба! – словно во сне пробормотал Жаб. – Чтобы я пожаловался на это восхитительное, это божественное создание человеческого разума! Ремонтировать повозку! Да я с этим навсегда покончил. Не желаю ни видеть её, ни слышать о ней больше! О, Крыс! Ты даже не представляешь, как я благодарен вам обоим за то, что согласились отправиться путешествовать со мной. Я бы не поехал один, а значит, никогда не увидел бы этого лебедя, этот луч света, этот удар молнии, не услышал бы этот чарующий звук, не почувствовал колдовской запах! Всем этим я обязан вам, своим друзьям!

Крыс в отчаянии отвернулся от него и обратился к Кроту:

– Ну что я тебе говорил? Он безнадёжен, так что я умываю лапы. В городе найдём вокзал: если повезёт, сядем на поезд и уже сегодня вечером вернёмся на речной берег. И чтоб я ещё раз когда-нибудь с ним связался!

Весь остаток утомительного пути друзья не обращали внимания на Жаба, а добравшись до города, отправились прямиком на вокзал, оставив его в зале ожидания второго класса и предварительно сунув носильщику два пенса, чтобы не спускал с него глаз. Затем они поместили коня на постоялый двор и, как сумели, объяснили, где осталась их повозка и все вещи.

В конце концов пассажирский поезд доставил их на станцию неподалеку от Жаб-холла. Они проводили так и не пришедшего в себя, сонного Жаба до двери дома, втолкнули внутрь и наказали домоправительнице накормить хозяина, раздеть и уложить спать. После этого друзья вывели из лодочного сарая свою лодку и направились вниз по течению к дому. Поздно ночью они уже ужинали в своей уютной маленькой гостиной у реки, к большой радости Крыса.

Следующим вечером Крот, который встал поздно и весь остаток дня предавался безделью, сидел с удочкой на берегу и вдруг увидел направлявшегося к нему Крыса.

– Слыхал новость? – ещё издали спросил друг, который до этого что-то увлечённо обсуждал с другими речными обитателями. – Все только об этом и говорят. Сегодня рано утром Жаб отправился на поезде в город и заказал там очень большой и дорогой автомобиль.