Вида своего спаситель

Глава 11 Найти и уничтожить

Задумчиво покрутив в руке все три реликта: Клыки, Сеть и Когти, — я активировал их. И тут же загнулся от бешеного зуда во всем теле, а больше всего — в руках и челюсти.

Пока организм менялся, я размышлял, практически сразу осознав, что окончательно перестал понимать, чего добивается Разум.

Зачем Предтечи создали Сидус? Зачем клеймить первых представителей расы, познанных Разумом, «вида своего первых», а потом стравливать между собой?

Думать об этом можно было сколь угодно — ответа я все равно не найду, как бойцовые псы, стравливаемые людьми ради потехи, вряд ли способны постичь замысел своих хозяев. Но все равно озадаченный мозг воспринял задачу серьезно и продолжал работать над ней.

Арена выявляет хороших бойцов, позволяя им в реальных битвах оттачивать мастерство, но как оно может пригодиться в галактике? Не проще ли собрать все возможные боевые алгоритмы в искусственном разуме боевого робота — из умных непробиваемых сплавов, с бесконечным источником питания силовых щитов и убойным оружием? Это если говорить о боях при гравитации, а уж в холоде вакуума явно полезнее был бы мощный флот, которого пока даже нет у Сидуса.

Что-то не бьется.

Минута ушла на то, чтобы проверить новые возможности. Клыки Предтеч вырастали из десен, раздвигая зубы, но размерами не впечатляли — очевидно, человеческий рот не приспособлен под крупные челюсти, как у орков. Когти становились продолжением пальцев. Сеть загоралась в руке осязаемым шариком, который нужно было метнуть в цель.

Все три реликта замечательно смотрелись бы в Колизее во времена Древнего Рима, но сейчас выглядели бесполезными. Не представляю, что бы мог противопоставить я тому, у кого в руках плазмаган, хотя… Минутку, а ведь я — обладатель Щита Предтеч, живой брони — никакому оружию его не пробить, кроме… правильно, кроме Когтей и Клыков. То есть даже наградные реликты — всего лишь оружие против себе подобных вида своего первых?

Решив, что вопрос не срочный, и деактивировав все, я беспрепятственно покинул служебное измерение торговца и направился к выходу. Входная щель, вопреки опасениям, что без Анака Чекби она меня не выпустит, раскрылась, и в торговый зал сразу проник шум улицы Галактического рынка.

Синхронное шипение двух хитамов, Кемы и Тиана, тут же ударило в уши:

— Прости, босс, что оставили тебя, кур’лык оказался умнее, чем мы…

— Поверьте, Анак Чекби оказался умнее всего Верховного совета и обвел вокруг пальца не только вас.

— Вокруг пальца? — удивился Кема.

— Это идиома хомо, значит «обманул», — пояснил Оран’Джахат и поинтересовался: — Босс, ты в порядке?

— В порядке.

— Кур’лык?

Я прислушался к Разуму. Если он читает мысли всех своих граждан, то убийство кур’лыка уже должно было сказаться на моем рейтинге… Ничего. Интерфейс молчал, бестелесный голос Разума не прозвучал, мой гражданский рейтинг не поколебался.

— С ним был неприятный разговор, — ответил я. — Не здесь.

Заметив, что я вышел, из магазина человеческой одежды напротив выглянула Лекса. Сделала вопрошающий кивок, я кивнул в ответ, и девушка с клеткой, где сидел Тигр, направилась к нам.

— Лекса, свяжись с Хангом и Женевьевой и скажи, что у меня важная информация.

— Сейчас. — Ее взгляд остекленел. Ханг, видимо, ответил ей сразу же, потому что секунд через пять она сказала: — Нас ждут в магазине виниловых пластинок. — Заметив недоумение на моем лице, объяснила: — Это магазин Ханга, прикрытие Института.

Держать при себе обоих хитамов не было смысла. Тиана я отправил в «Буйную флягу» присмотреть за Шаном Юном и его бандитами, а Кему, к которому привык, взял с собой. Хотя без подсказок интерфейса я все еще вряд ли бы различил хитамов — они же как из инкубатора. Впрочем, возможно, так и было.

Тиан двинул своим ходом, арендовав летающую платформу, а мы погрузились в «Рапиру» и отправились в квартал хомо.

И снова лавирующий вертикальный взлет и приземление заняли больше времени, чем сам путь — лететь оказалось всего ничего, добрались за секунды. Салон «Рапиры», по заверениям Оран’Джахата, был защищен от прослушивания, поэтому я вкратце рассказал обо всем произошедшем. О роли спиннера в смерти Анака Чекби умолчал, как и раньше. В моей версии кур’лык меня атаковал, и мне пришлось свернуть ему шею.

— Теперь понимаешь, босс, почему «Блеф» используется практически всеми членами Великого дома Джахатов? — ничуть не удивившись тому, что я владею модом, оскалился Оран’Джахат.

Этот мод, ранее довольно популярный на Арене, но теперь используемый редко, достался мне как награда Разума за то, что оставил его в живых.

— Понимаю, что, если бы не пощадил тебя тогда в бою с Головой, сейчас вместо меня с тобой бы разговаривал немертин, — ответил я. — Как это случилось уже с некоторыми членами Верховного совета. Но с кем?

— Меня больше всего волнует, что Земля в опасности! — не выдержала Лекса. — Картер, у нас нет методов выявления зараженных, нет никаких доказательств того, что немертины вообще существуют! И если ты прав, человечество обречено!

— В этом вся суть хомо, — выдав алое облачко пара, недовольно прорычал Кема. — Все разумные галактики в опасности, а хомо Лекса думает только о своей расе.

— Запрошу-ка помощь Разума, — сказал я.

В этот момент «Рапира» приземлилась, спугнув бродячую собаку — помесь пуделя с крокодилом. Не иначе, неудачный генетический эксперимент. Глядя в окно и наблюдая за тем, как она беззвучно разевает пасть, облаивая дерзкий катер, я обратился к Разуму. В конце концов, кто, если не он, создание Предтеч, сможет помочь?

Ответа пришлось ждать долго. Разум словно не хотел отвечать, как я, когда Микки спрашивала меня, почему у меня нет настроения, лишь отмахивался, не желая объяснять ребенку взрослые проблемы.

«Я знаю, что они вернулись, — наконец услышал я в своей голове. — Сожалею».

«Сожалеешь? — удивился я. — И только?»

«Немертины — только ваше испытание. Вы столкнулись с ними раньше, чем предполагалось, и у вас нет шансов».

«Но почему? Ты же в силах понять, кто заражен, а кто нет? Уже это поможет изолировать немертинов! Это спасет галактику!»

«Это могло бы спасти Коалицию Сидуса, — согласился Разум. — Но я не могу помочь».

«Не можешь или не хочешь?» — зло спросил я.

«Не могу».

Чертов Разум не может помочь, потому что не хочет? Или действительно это вне его возможностей? Но хотя бы придать моим словам вес он в состоянии?

«Тогда хотя бы помоги мне подтвердить перед Советом то, что я знаю!»

«Не могу. Цель моего существования не в этом».

Чужое присутствие в голове исчезло. Разум подтвердил, что он нам не нянька, что развиваться и выживать мы должны сами, а если не справимся… Что ж, Сидус вечен, через тысячи или миллиарды лет придут другие, которые справятся.

— Картер? — Лекса тронула мою руку.

— Разум не поможет.

Синхронное шипение Кемы и Оран’Джахата загрязнило салон, и система кондиционирования включила вытяжку.

— Я узнал многое из памяти немертина, но намного больше прошло мимо моего внимания. Это все равно, как если бы мне показали миллион фильмов на ускоренной в миллион раз перемотке, а я запомнил бы только то, на что обратил внимание и замедлил. Но главное я выяснил: Предтечи на пике своего могущества не справились с немертинами. Они дали шанс нам, ускорив наше развитие и позволив галактам сотрудничать, но решать проблему придется самим.

— Это же раса’ири’дан’ири’хати! — возмущенно воскликнул Кема, заполняя салон багровым паром.

— Что? — не поняли мы с Лексой.

— Нерациональное чувство ревности и зависти по отношению к следующим поколениям, имеющим больше возможностей и ресурсов, очень древнее слово, почти забытое сейчас, — перевел с рапторианского Оран’Джахат. — Развитие технологий и общества на Сарисуру приводило к тому, что каждое новое поколение жило лучше, чем предыдущее, что вызывало раса’ири’дан’ири’хати. Вплоть до открытия Сидуса старики часто подсознательно желали молодежи худшей жизни, завидуя тому, что не имели в их годы того же.

— Думаю, Предтечи, закладывая в Разум определенные установки по взаимодействию с будущими галактами, думали, что раз уж немертины погубили их цивилизацию, то потомки должны доказать, что достойны и сами справиться, — сказал Кема.

— Ну и черт с ними! — оскорбилась Лекса. — Идемте к Хангу, он уже волнуется.

Магазин виниловых пластинок с ничего не говорящим названием «Кхаринза» словно вернул меня на Арт-улицу моего родного города. Шум и великолепие Второго куба отрезало, стоило войти в полутемный торговый зал. Здесь пахло бумажными книгами, пылью и деревом, из которого был сделан не только скрипучий пол магазина, но и полки, где выстроились длинные ряды древних носителей музыкальных записей. Звучала негромкая музыка — одинокий бард под гитару надрывно пел о пробуждении Спящих и о любви к той, что любит другого.

— О, это же Инфект! — с видом знатока заявила Лекса.

— Это Инфект, — авторитетно подтвердил Ханг.

Воин приблизился, посмотрел на меня озабоченно:

— У тебя проблемы.

— У меня проблемы, — подтвердил я, потом до меня дошло: он знает что-то еще. — Какие?

— Следуй за мной. — Скептически оглядев моих спутников, он сказал: — Рапторианцы могут выпить за баром, там подают минуман’пеньегар. Дрянь редкостная, прожигает любую посуду, кроме той, что с Сарисуру.

Мои рапторианцы и не подумали пошевелиться, посмотрели на меня и только после моего кивка отправились к маленькой барной стойке в дальнем конце зала. Там же стоял журнальный столик с проигрывателем и наушниками.

Мы с Лексой пошли вслед за Хангом в дверь между шкафами. Бросив напоследок взгляд на рапторианцев, я увидел, как Кема обнюхивает наушники и пробует их на вкус.

Женевьева ждала нас внутри маленькой каморки с черной стеной, которая оказалась огромным экраном. Кроме этой стены, в комнате не было ничего примечательного: маленький столик на двоих, пустая ваза на нем, диван и фотография на стене, с которой улыбались пятеро. В одном из них было легко узнать молодого Ханга — огромного широкоплечего парня в футбольной форме. Рядом с ним стояли еще трое: низкорослый араб, высокий и мощный латиноамериканец с пронзительным и серьезным взглядом и среднего роста подросток с европейской внешностью и яркими зелеными глазами, неуловимо похожий на Лексу, который смотрел не в камеру, а на синеглазую блондинку — симпатичную и с широкой улыбкой от уха до уха. На снимке стояли их подписи, похожие на те, что я видел в раздевалке «Слейпнира».

— У тебя проблемы, — повторил Ханг, указывая мне на диван.

Я сел, Лекса осталась стоять и беспокойно начала мерить шагами комнату.

Женевьева сразу перешла к делу:

— Картер, у нас только что была гиперсвязь с Землей. Карпович потребовал тебя убрать.

— В смысле?

Ханг провел рукой по горлу:

— Совсем.

Человек, совсем недавно настолько убежденный в моей ценности для человечества, хочет моей смерти? Да что вообще в голове у немертинов? Зачем я им был нужен? Держать вида своего первого рядом, чтобы слить кур’лыку при первой возможности? Моя голова от всех этих странностей была готова взорваться, и приказ о моей ликвидации стал всего лишь еще одной загадкой. Вряд ли Ханг сказал бы мне об этом прямо, реши он исполнить приказ.

— Мы откровенны, потому что приказ неоднозначен, а Карпович отказался его объяснить, — добавил Ханг.

— Когда именно это случилось? — спросил я.

— Около получаса назад, — переглянувшись с Хангом, ответила Женевьева. — Пока мы думали, что с тобой делать, с нами связалась Лекса, и мы решили ничего не предпринимать, пока не выслушаем тебя.

Примерно столько прошло с момента, как Алиса прикончила Анака Чекби, хотя спусковым крючком сработала, скорее, смерть немертина.

Получается, их суперквантовый мозг увидел во мне угрозу и велел Карповичу меня устранить? Хотя наверняка у немертинов все не так, как у прочих рас, без каких-то приказов: если они действуют как единый организм, то должны понимать каждую часть этого чудовищного конгломерата без лишних сигналов. И вот я, Картер Райли, ставлю под угрозу их планы по экспансии, так как могу разоблачить их на Сидусе и в Солнечной системе, что реально представляет опасность, ведь их пока и там, и там не так уж много.

— Карпович не человек, — подумав, начал я.

— Звучит интригующе, — нахмурился Ханг. Достав из внутреннего кармана плоскую фляжку, он отхлебнул из нее, поморщился и убрал обратно, стараясь ни на кого при этом не смотреть. Нам он не предлагал, видимо, понимая, что согласием никто не ответит. А может, просто жалел разбазаривать остатки того пойла, что булькало у него во фляжке. — А кто он?

— Немертин…

Я пустился в разъяснения. Рассказывать в самом деле пришлось долго, потому что все трое: Лекса, Ханг и Женевьева — превосходно владели навыками допроса, помогая мне вспомнить даже то, что я забыл или на что не обратил внимания. А иногда — даже то, о чем я сам не догадывался, как, например, информацию о том, что, познавая мир, немертины не берегли носителей, относясь к ним, как к одежде или наушникам, вроде тех, что начал грызть Кема.

Единственным белым пятном в моей истории оставался спиннер, но его легко можно было опустить. Сложнее получится, если тело кур’лыка начнут изучать — Алиса не поглотила его, как это делали «пауки» в марсианской пещере, а — я как-то знал это — просто прекратила его процессы жизнедеятельности.

— Доказательств у тебя, как я понимаю, нет и быть не может, — хмыкнул Ханг, уже безо всякого смущения делая новый глоток. — Все, что рассказал, ты пережил за шесть секунд «Блефа». Но хотя бы доказать его наличие можешь?

На этот вопрос ответить было проще простого. Включив мод, я попросил его:

— Навредить ты мне не можешь, но плеснуть из своей фляжки — получится?

— Вот еще, продукт переводить… — начал ворчать он.

— Прямо сейчас! — рявкнул я, ведь время истекало.

Еще секунду помявшись, он деловито сплюнул, поняв, что отвертеться уже не удастся. И с явным раздражением и огорчением на лице, но уже больше не мешкая, облил меня тем, в чем я по запаху без особых усилий опознал чистый, как слеза младенца, спирт — этот бьющий в нос аромат ни с чем не перепутать.

«Блеф» закончился через секунду. Мокрые от алкоголя волосы и экипировка сотрудника «Гленкор-Астофагасты» вернулись в прежнее состояние, хотя резкий запах ядреного алкоголя все еще витал в воздухе.

Недоверчиво тронув мою шевелюру, Ханг пожевал губами и хмыкнул:

— Допустим. Это даже объясняет тот факт, что по какой-то причине ни один шаттл не в состоянии совершить гиперпрыжок в Солнечную систему. Если раньше туда был закрыт путь только нелюдям, то теперь даже мы, хомо, прыгнуть туда не можем. Карпович не знает, с чем это связано, но и по его данным система закрыта, причем не только на вход, но и на выход.

— Так вот почему… — начал я говорить, но он перебил:

— Именно этим была вызвана моя озабоченность. Гиперсвязь хотя бы работает, но материальные объекты попасть в нашу родную систему через гипер не могут. Карпович, что странно, просто уведомил меня, но сложилось впечатление, что он этим совсем не обеспокоен. И если ты прав и немертины действительно захватывают нас там… Нет, не понимаю. В чем логика? Кто вообще это делает и почему? Даже Разум не знает ответа! Мои мысли…

— Нет времени, Ханг, — оборвала Женевьева. Нервным жестом выдернула из кармана плоскую металлическую коробочку, всю исписанную какими-то мелкими нечитаемыми знаками, щелкнула крышкой и достала самую обычную сигарету. Лишь прикурив и затянувшись, она раздраженно бросила: — У Картера проблемы не только с Землей.

И снова выпустила длинную струю дыма, мгновенно вытеснившую запах спирта, оставив после себя влажный пряный душок. Курила Женевьева красиво, размашистым жестом поднося ко рту сигарету и стряхивая пепел прямо на пол, то и дело норовя смахнуть локтем мелкую и узкую вазу со стола. Для этого помещения дама была великовата. Казалось, она занимала всю комнату, заполняя ее не только собой, но и своей аурой, а голос звучал так зычно, что его не смог бы перебить даже взлетающий истребитель.

— Что еще? — не ожидая ничего хорошего, спросил я.

— Помимо приказа с Земли — найти тебя и уничтожить, только что Верховный совет объявил тебя в розыск.

Ханг вгляделся во что-то в интерфейсе и досадливо выматерился:

— Твою мать! А эти как так быстро все узнали?

— Узнали что? — спокойно поинтересовалась Лекса.

— Картера обвиняют в убийстве Анака Чекби. Ему дают возможность ответить за свой поступок перед Советом в течение шести тиков, в противном случае его рейтинг будет обнулен, собственность конфискована, а сам он изгнан.

— И все? — удивился я, предполагая, что за убийство кур’лыка меня могут и казнить, хоть Кодекс и говорил о том, что такое не практикуется.

— Ну, это только начало, — вздохнула Женевьева Корде. — Разумеется, члены Верховного совета не потерпят и не спустят тебе это с рук. Поборники справедливости обязательно наймут с полсотни отъявленных головорезов, чтобы тебя нашли и призвали к ответу. Случится это, конечно, вне Сидуса. У меня другой вопрос: откуда такая удивительная оперативность? Ведь в подобных случаях действует правило: что случилось в карманном измерении, остается там же.

— Немертины, — ответил я. — Они всегда в курсе, что происходит с остальными. В Верховном совете есть немертины, и им будет спокойнее, если я, единственный не немертин, кто знает о них все, исчезну… — Озарение напомнило о моих же догадках в лавке Анака Чекби. — Ну точно! Плевать им на кур’лыка, они не мыслят такими категориями, их — его — беспокоит, что я знаю, где находится мозг. И знаю, как туда попасть. Это для них угроза посильнее, чем все Предтечи со всеми их технологиями!

Подумав, Ханг поиграл желваками и спокойно заговорил, чеканя слова:

— Значит, все мы — и люди, и галакты Сидуса — вымрем, если не остановим немертинов. Какие идеи, Картер?

Я поделился с ним своими мыслями о червоточинах в Солнечной системе и системе юяй и о том, как детектор разума Предтеч может помочь найти не только пропавший лайнер с людьми, но и Хатунум, откуда лежит путь в Бездну, и сам суперквантовый мозг немертинов. Ведь он, в конце концов, разумен? Значит, я в силах его найти в мертвой галактике, где вряд ли сохранились другие разумные.

— Тогда сделаем так, — сказал Ханг, выслушав меня. — Верни мне мой фрегат, и, если Верховный совет отберет у тебя все, у тебя хотя бы останется корабль. Мы с Женевьевой, пока ты будешь выступать перед Верховным советом, снарядим «Слейпнир», потому что после решения Совета времени у тебя не будет совсем.

— Я соберу остальных, — вздохнула Лекса. — На момент убийства кур’лыка рапторианцы, рехегуа и бандиты Шана Юна были частью твоей организации. Им всем тоже придется покинуть Сидус.

— Да вы чего? — удивился я. — Он же сам на меня напал! Я расскажу, как было, Разум подтвердит.

— Разум не видел, что было на самом деле, — покачала головой Женевьева. — Он знает, что ты зашел в лавку и вышел, а в этот промежуток времени Анак Чекби погиб. Поэтому, как говорили древние, хочешь мира — готовься к войне.

— Надейся на лучшее, готовься к худшему, — добавил Ханг. Он протянул руку, помогая подняться, пожал ее и обнял меня. Отстранившись, ухмыльнулся: — Забавно, что и здесь говорят о Бездне. Знавал я одну… — Он запнулся, его взгляд затуманился на мгновенье. — Будь осторожен. И… больше огня под ногами твоих врагов, Картер!