Не повезло и младшему лейтенанту А. Р. Рзаеву, ведомому старшего лейтенанта Королева. Группа Королева из четырех Як-1 при сопровождении десяти "илов" в район Чимишлии не уделила должного внимания одинокому ФВ-190, обнаруженному в разрыве облаков. Все внимание летчиков с начала штурмовки было приковано к сильно растянувшимся над целью "илам". Этим и воспользовался одиночный "фоккер": атаковал из-за облаков самолет Рзаева, ослабившего, видимо, наблюдение за хвостом истребителя, и поджег его. Старший лейтенант Королев не успел развернуться и отразить нападение противника: фашист немедленно убрался в облака.
Увидев, что горящий самолет Рзаева резко пошел на снижение, и убедившись, что младший лейтенант не отвечает на вызовы, наши летчики сочли Абаса Рзаева погибшим. К счастью, они ошиблись. На горящем самолете Рзаев сумел произвести посадку на западной окраине селения Тараклия, в расположении советских войск. Он успел выбраться из кабины и откатиться по земле на десяток метров от самолета прежде, чем тот взорвался. Рзаев получил тяжелые ожоги лица, рук и спины, кроме того, он был тяжело ранен в левую руку, которую пришлось ампутировать, но остался жив. Рзаева подобрали и отправили в госпиталь танкисты из 4-го гвардейского механизированного корпуса.
На состоявшемся вечером разборе боевых вылетов мы проанализировали случившееся, установили причины понесенных потерь. Старшие лейтенанты Черногор и Королев сидели, низко опустив головы. Оба тяжело переживали потерю ведомых.
Мы еще продолжали разбор боевых вылетов, когда прибежал начальник связи полка капитан В. К. Семин. В поднятой руке капитана белел лист бумаги запись сообщения Совинформбюро. В нем говорилось, что войска 3-го Украинского фронта прорвали сильно укрепленную, развитую в глубину оборону противника в районе Бендер, за три дня боев расширили прорыв до 130 километров по фронту, продвинулись вперед до 70 километров, освободили более 150 населенных пунктов.
В числе частей и соединений 3-го Украинского фронта, отличившихся в боях, Совинформбюро упоминало и летчиков генерала В. А. Судца.
От сознания того, что о нас помнит Москва, было радостно на душе.
23 августа войска 3-го Украинского фронта под командованием Маршала Советского Союза Ф. И. Толбухина перерезали пути отхода 6-й фашистской армии за Прут, а на следующий день завершили окружение ясско-кишиневской группировки противника в составе пяти армейских корпусов.
Авиации противника с 23 числа в воздухе уже не было: лишившись аэродромов на территории Молдавии, потеряв огромное количество бомбардировщиков и истребителей, вынужденный перекидывать поредевшие силы люфтваффе с одного фронта на другой, противник фактически оставил свои окруженные части и соединения на произвол судьбы... Нам приказали в отсутствие воздушного врага не только сопровождать "илы", но и штурмовать вместе с ними наземные войска гитлеровцев.
Мы штурмовали фашистов в районах Леово и Комрат, в районах высоты 349,0, Бачой и Котовское. Специальный вылет на штурмовку железнодорожного узла Кишинева выполнила эскадрилья капитана Чурилина. На путях были уничтожены паровоз и четыре вагона с боеприпасами.
Помню и другой вылет эскадрильи Чурилина, тот, в котором участвовали мы с капитаном Оськиным. Северо-западнее села Бачой эскадрилья штурмовала засевшие в оврагах части врага. Произвели четыре захода, сделали минимум сорок прицельных залпов и очередей. Видели, как рвутся в машинах и повозках врага боеприпасы. Видели, как давят друг друга, мечутся в гуще обезумевших людей кони. Каждый летчик был предупрежден: если противник выкинет белые флаги - огонь прекратить. Но гитлеровцы белых флагов не выкинули. А врага, если он не сдается, уничтожают! Жалости к сопротивлявшейся фашистской армии никто из нас не испытывал. Мы помнили, как истерзана гитлеровской ордой родная страна!
Скопление гитлеровских войск за селом Бачой было огромным. Такого я прежде не видел. Поэтому вслед за эскадрильей Чурилина врага штурмовали в этом районе эскадрильи Батарова и Волкова. Они нанесли фашистам огромный урон в живой силе и технике, подавили противника морально.
Во второй половине дня 24 августа, возвратись из разведки, капитан Ватаров крикнул встречавшим товарищам:
- Хлопцы, Кишинев-то уже наш!
В воскресенье 27 августа, в день освобождения Галаца, Фокшан, Рымникула и Тулчи, в день полного очищения земли Советской Молдавии от гитлеровцев и их пособников, штурман 611-го ИАП капитан Оськин был срочно вызван в штаб дивизии. Оттуда он вернулся с картами Болгарии и Румынии.
Все было ясно. Понимая, что скоро поступит приказ об очередном перебазировании, мы принялись восстанавливать и ремонтировать материальную часть. Возможность для этого была: полк хотя и сопровождал штурмовики 136-й ШАД, добивавшие противника, но напряжение спало, интенсивность вылетов стала не той.
Можно было подвести кое-какие итоги. За 7 дней, с 22 по 29 августа 1944 года, полк совершил 512 боевых вылетов, проводил до цели 130 групп штурмовиков, не позволил вражеским истребителям ни разу приблизиться к "илам" для атаки. Кроме этого, полк совершил 76 вылетов на разведку войск и техники противника, произвел 40 вылетов на самостоятельную штурмовку врага, уничтожив при этом 97 автомашин, 47 повозок с боеприпасами и имуществом, 2 штабных автобуса, 4 бензовоза, паровоз., 4 вагона с боеприпасами, 2 батареи зенитной артиллерии, 350 солдат и офицеров. В воздушных боях полк сбил 10 вражеских самолетов из тех 33-х, которые были уничтожены летчиками 17-й ВА в ходе Ясско-Кишиневской операции. Ратный труд воинов 611-го ИАП высоко оценен Верховным Главнокомандующим советских войск. Его приказами личному составу 611-го ИАП были объявлены благодарности за овладение Каушанами - Тарутиным, за взятие Измаила, за взятие Браилова и за овладение городом и портом Констанца. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 сентября 1944 года 611-й Перемышльский истребительный авиационный полк за образцовое выполнение заданий командования, за овладение городами Браилов и Констанца и проявленные при этом доблесть и мужество был награжден орденом Суворова 3-й степени.
НАД БАЛКАНАМИ
В августе 1944 года была освобождена почти вся Советская Украина. Некоторые горные районы еще предстояло освободить, предстояло принести свободу соседним народам Европы, добить фашизм. И война продолжалась.
Утром 4 сентября передовая команда полка впервые отправилась на территорию другого государства - Румынии, на посадочную площадку, в пяти километрах южнее города Фетешти. После ликвидации противника, окруженного западнее Кишинева, 17-я ВА готовилась вместе с наземными войсками 3-го Украинского фронта ликвидировать вражеские войска в царской Болгарии. На территории же Румынии гитлеровцев добивал 2-й Украинский фронт.
5 сентября Советское правительство, как известно, объявило антинародному правительству Болгарии, что считает СССР и Болгарию находящимися в состоянии войны друг против друга,
Боевую задачу 611-й Перемышльский истребительный авиационный полк получил в 23 часа 7 сентября. Нам приказали с рассвета 8 сентября прикрыть с воздуха боевые действия 4-го механизированного корпуса, подчиненного 37-й армии. На заре 8 сентября все в полку замерло, ожидая команды на вылет. Я сидел в кабине истребителя, готовый поднять в воздух первую четверку "яков". Но прошел час, прошел другой, а команды на вылет не поступало. Представители 37-й армии, находившиеся на аэродроме, разводили руками.
- Похоже, не с кем воевать, товарищ майор!
- Как это "не с кем"?
- А вот так. Не с кем. Ждите.
Команду на вылет первой группе истребителей с КП дивизии подали только в 11 часов. Со мною взлетели мой ведомый капитан Оськин, а также лейтенант Лодвиков, назначенный к той поре начальником воздушно-стрелковой службы полка, и прибывший в полк на стажировку из авиаучилища лейтенант Н. П. Трусов.
Мы взяли курс на Негру-Водэ, пересекли юго-западнее Негру-Водэ границу Болгарии и углубились на ее территорию до города, Добрич. Воздушный противник не появлялся, передвижения вражеских войск мы не заметили. Развернулись вдоль шоссейной дороги на северо-восток. За селением Генерал-Тошево обнаружили большое скопление людей, движущиеся к ним с востока колонны танков и автомашин. Снизились. Люди махали нам, бежали навстречу танкам. Танкисты откинули крышки люков, размахивали шлемами, женщины бросали им цветы. Все было ясно.
Наше звено еще раз просмотрело местность до Добрича. Неподалеку от города, по проселку, пылила к шоссе кавалерия. Конники, одетые в форму болгарской армии, срывали шапки, приветствуя краснозвездные самолеты. Вдоль шоссе они построились в три шеренги, дождались приближения колонны наших танков, как один встали на стременах и бросили шапки ввысь.
Я сообщил по радио на КП полка, что боевых действий нет, приказал в дальнейшем производить" вылеты только парами истребителей.
В предпоследнем вылете капитан Чурилин наблюдал, как войска 37-й армии входили в Люляково, а мы с капитаном Оськиным, вылетев к вечеру, достигнув Бургаса, видели идущие по городу колонны демонстрантов. Ни в этот день, ни в следующий мы не израсходовали ни одного снаряда, ни одного патрона, а 9 сентября в Болгарии началось всенародное восстание, руководимое Болгарской рабочей партией (коммунистов), и антинародный режим в страде рухнул. Созданное восставшими правительство Отечественного фронта объявило войну фашистской Германии, заявило о вечной и нерушимой дружбе с Советским Союзом. Мы получили приказ прекратить боевые действия, которых, по существу, и не начинали.
К 20 часам 10 сентября личный состав полка перебазировался на аэродром в Бургасе, где находился до 5 октября. Здесь мы готовились к будущим боям, здесь 19 сентября узнали, что выводимся из состава 236-й и включаемся в состав 288-й истребительной авиадивизии. Командовал нашей новой дивизией участник боев на Халхин-Голе и в небе Испании Герой Советского Союза генерал-майор авиации Б. А. Смирнов. По его приказу полк перебазировался на аэродром Божурище, в десяти километрах западнее города Софии.
Запомнились встречи с младшими командирами и солдатами авиационных частей болгарской армии. Первая произошла, едва успели приземлиться в Бургасе. Младший командир тамошней авиачасти по фамилии Славичев явился с вопросом, кому передавать аэродромный склад. На складе имелись оружие, боеприпасы, техническое имущество, летное обмундирование. Я ответил, что склад принадлежит народной Болгарии, его необходимо сберечь для авиации новой болгарской армии. Вместе со Славичевым пришли два солдата-артиллериста. Их полк стоял в летних лагерях неподалеку от Бургаса, близ поселка Рудник. Офицеры сбежали, бросили полк на произвол судьбы. Солдаты спрашивали, как быть. Давать советы болгарским военнослужащим меня никто не уполномочивал, но никто и не запрещал мне этого. Осведомившись, есть ли в полку коммунисты, узнав, что их двадцать человек и что мои собеседники - тоже члены Болгарской рабочей партии (коммунистов), я сказал:.
- На вашем месте, товарищи, я бы отправился в полк, собрал членов партии, организовал охрану пушек и полкового имущества, а кого-нибудь направил в Бургас - искать партийный комитет, просить указаний!
Артиллеристы совет приняли.
Нередко болгарские авиационные техники обращались за помощью к нашим. Помню, два болгарских механика пригласили на консультацию старшин Воронецкого и Лысокобылина: не ладилось дело с убиранием шасси на болгарском самолете. Воронецкий и Лысокобылин обнаружили, что все дело в болте, который выступает из стойки шасси. Недолго думая, Воронецкий взял зубило, срубил выступающую часть болта. Болгарские механики расстроились: начальство вычтет стоимость болта из получки механика самолета. Наши старшины принесли болгарам две пригоршни болтов: берите, пожалуйста, не расстраивайтесь. Но и тут болгарские механики озадачили наших: принялись упорно отказываться от подарка.
- Нету левов! Нету левов! - твердили они.
Никак не могли понять, что русские отдают болты бесплатно, по дружбе, из желания помочь.
Вообще отношения с болгарскими солдатами, младшими командирами и большинством гражданских лиц у советских солдат и офицеров были отличными. Вот отношения со многими офицерами бывшей болгарской царской армии, в частности с офицерами-летчиками, оставляли желать лучшего.
Помню, дирижер духового оркестра болгарской авиачасти в Божурище говорил, что мы напрасно удивляемся этому, ведь большинство их принадлежит к очень состоятельным семействам, они обожали царя, многие никогда не смирятся с народной властью.
- Но ведь и вы - офицер! - заметил я.- Вы - капитан по званию, верно?
- Верно,- согласился собеседник.- Но происхожу из бедной семьи, и офицер я, если так можно выразиться, "от музыки". Между прочим, меня не принимали в офицерском обществе. И неожиданно спросил:
- Простите, в вашей стране офицеры, выходящие в отставку, получают пенсию?
- Разумеется!
- А у нас не получают. Меня вот в старости ждет нищета.
Я ответил дирижеру, что в новой Болгарии, надо полагать, и порядки будут новыми.
- Хотел бы я дожить до той поры! - вздохнул пожилой капитан...
При разговорах с болгарами мы постоянно ощущали дружелюбие, восхищение достижениями СССР, благодарность Красной Армии, Очень ярко проявились эти чувства и во время футбольного матча между летчиками нашего полка со сборной командой города Бургаса. Занятия спортом в полку поощрялись. В свободные часы летчики и техники яростно состязались у волейбольных сеток и самодельных футбольных ворот. Мысль помериться силами со сборной Бургаса пришла в голову командиру 1-й эскадрильи капитану Волкову. Я не видел причин, из-за которых следовало бы отказаться от такого матча, и разрешил провести его. На следующий день - телефонный звонок. Звонит начальник политотдела 4-го гвардейского механизированного корпуса полковник В. А. Болдырев. Спрашивает, почему проведение матча не согласовано с начальником гарнизона Бургаса, командиром 4-го гвардейского механизированного корпуса генералом В. И. Ждановым.
- Но почему я должен согласовывать, товарищ полковник? Соберутся хлопцы у нас на аэродроме, погоняют мячик, и все.
- Думаете, все? А в городе вы давно были? Афиши о матче видели?
- Афиши? Какие афиши?
- Обычные. Размером, примерно, метр на полтора. О матче между сборной командой летчиков СССР и сборной Бургаса!
- Товарищ полковник, я отменю...
- Погодите, погодите! "Отменю"!.. Быстрый какой! Этак еще хуже получится.
- Но как же тогда? Что делать, товарищ полковник? Посоветуйте!
- Посоветуйте! Сначала решение принял, а теперь совета просит! Ничего я вам не могу посоветовать. Разве что - не проигрывать!
Тут Болдырев заразительно рассмеялся:
- Вот, вот! Не советую проигрывать, майор, если взялись честь всех советских летчиков защищать! Будьте здоровы!
Признаюсь, я искал благовидный предлог отказаться от матча, но наши доморощенные Старостины и Бутусовы - те же Волков, Батаров, Алавердов, Токарев, Беляев, Сергеев, Дымов, Калюжный и другие - просто умоляли не срывать игру:
- Костьми ляжем, а не проиграем, товарищ майор!
Но дело не в звонках Болдырева. На стадионе я лишний раз убедился, как тепло относятся к нам болгары. В чьи бы ворота не влетал мяч, реакция зрителей (а их собралось тысяч восемь!) была прекрасной: они награждали бурными аплодисментами игроков обеих команд, кстати сыгравших вничью - 4:4.
Словом, пребывание в Болгарии осталось в памяти теплом осеннего солнца и открытых братских сердец.
5 октября полк, как я уже говорил, перебазировался в район Софии, на аэродром Божурище. В тот же день я имел первую личную встречу с командиром 288-й ИАД генерал-майором Б. А. Смирновым - сдержанным человеком, среднего роста, с проницательным взглядом светлых глаз. Помню, докладывая новому комдиву и состоянии дел в полку, я схитрил, сказал, что для тренировок молодых летчиков понадобится не менее двадцати тонн горючего.
Смирнов оглядел меня изучающим взглядом:
- Не жадничайте, товарищ майор. Подсчитайте и в следующий раз доложите, сколько необходимо На самом деле.
Понимая, что хитрость разгадана, я стушевался. Смирнов усмехнулся:
- Ничего-ничего, бывает, товарищ майор. Я же понимаю, что вы не для личной выгоды... Ну, а теперь порадую. Ваш полк награжден орденом Суворова. Поздравляю.- Смирнов пожал мне крепко руку.- Проведите митинг, обрадуйте своих орлов... и беритесь за дело: завтра начинайте облет района боевых действий,- продолжал комдив.- И учтите указание "первого": проявлять инициативу, уничтожать транспорт противника, его технику и живую силу. Особое внимание обратите на железнодорожную магистраль Салоники - Белград.
Под "первым:" командир дивизии имел в виду командующего 17-й ВА генерал-полковника В. А. Судца. Указание же обратить особое внимание на железнодорожную магистраль Салоники - Белград могло означать только одно: противник начал поспешный отход из Албании и Греции, движение его эшелонов должно -быть сорвано.
К тому времени мы уже завершили тренировку молодых летчиков, прибывших в полк в августе, а со "старичками" произвели несколько полетов по приборам, учитывая, что впереди зима и что метеорологические условия, к тому же в горной местности, будут сложными.
Облет мы завершили к 10.00, а в 10.30 я уже вылетел в составе звена из четырех "яков" с задачей разведать движение на участке железной дороги Приштина - Скопле - Лесковац. Со мной летели капитан Оськин, старший лейтенант Черногор и младший лейтенант Черевко. В десяти километрах севернее Приштины звено обнаружило эшелон крытых товарных вагонов и трех платформ с зенитными установками. При нашем появлении эти установки открыли огонь. Я атаковал платформу посередине состава, Оськин - заднюю, а Черногор паровоз. Снаряды и пули достигли цели: зенитки смолкли, паровоз вышел из строя: из пробитого котла хлынули пар и вода.
Мы направились в сторону Скопле. С юга к Приштине приближался еще один эшелон. Черногор и Черевко уничтожили его паровоз. Около станции Качаник показался третий фашистский эшелон. Видно, совсем плохи были дела гитлеровцев, если гнали составы даже в дневное время, да еще без воздушного прикрытия! Боезапас у нас кончился, но подошло вызванное по радио звено Батарова, поразило и третий вражеский эшелон.
Пройдя до Скопле, обнаружив на тамошнем железнодорожном узле много железнодорожных составов противника, мы сообщили об этом на КП 283-й ИАД и легли на обратный курс. В это время капитан Батаров, продолжающий действовать, сообщил, что атакованный нами эшелон севернее Приштины горит.
После Батарова в воздух поочередно поднялись звенья Волкова и Чурилина. Особенно удачен был удар звена Чурилина по вражескому эшелону из 35 вагонов и двух платформ с зенитными установками. Всего же за эти вылеты полк уничтожил 3 паровоза, 24 вагона, до 40 солдат врага и подавил огонь 8 зенитных установок. Движение на перегонах Скопле - Качаник, Качаник Приштина и Приштина - Косовска-Митровица было прервано.
Во второй половине дня наносить удары по разведанным нами целям начали бомбардировщики болгарских ВВС, а полку приказали сопровождать штурмовики 198-й ШАД, наносившие удар по позициям врага в районе Бела-Паланка.
Прикрывать первую, группу "илов" полетел я с капитаном Оськиным, лейтенант Лодвиков - со своим ведомым младшим лейтенантом Л. В. Токаревым одним из молодых летчиков полка.
За Славницей показались горы, изрезанные лесистыми ущельями. Ведущий группы штурмовиков не имел, видимо, опыта полетов в горах, зашел в ущелье, стены которого стали быстро сужаться, и, пока набирал высоту, чтобы вырваться из западни, проскочил цель - двадцать фашистских танков.
Зарытые по башни в землю, эти танки перегораживали горное плато, не давали продвигаться болгарским пехотинцам. К счастью, связь со штурмовиками работала отлично, мы навели "илы" на цель, и после первого же захода штурмовиков два фашистских танка запылали, как факелы. Потом загорелись третий, четвертый...
Пользуясь отсутствием воздушного противника, наше звено нанесло удар по колонне автомашин и бронетранспортеров на дороге западнее Бела-Паланки, подожгло четыре автомашины. В сторону Ниша вражеские машины тянулись по стиснутой горами дороге сплошной вереницей. Я сообщил об этом в дивизию и, кроме того, вызвал четверку "яков" из эскадрильи капитана Чурилина. Его летчики уничтожили 10 автомашин и бронетранспортеров.
10 октября войска 3-го Украинского фронта, болгарские и югославские войска перерезал" шоссейную и железную дороги Ниш - Белград, перекрыли врагу пути отхода и перевозок. Непрерывный поток вражеских эшелонов, автоколонн и колонн пехоты сразу иссяк, поэтому и полеты штурмовиков сократились. А 20 октября войска 3-го Украинского фронта о взаимодействии с НОАЮ освободили от фашистских захватчиков столицу Югославии город Белград; начало массовое изгнание гитлеровцев с территории Югославии. Враг откатывался так стремительно, что части 288-й ИАД в двадцатых числах месяца отстали от линии фронта на 300 километров!
29 октября командир дивизии генерал-майор Б. А. Смирнов приказал нам перебазироваться на аэродром вблизи города Крушевац, что на реке западная Морава. Полк перелетел в Крушевай 3 ноября. Наземный эшелон из-за нехватки транспорт прибывал партиями, последняя добралась до города лишь 7 числа, в первый день празднования 27-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.
Югославы встречали нас примерно так, как у нас встречали первых космонавтов. Повсюду -советские и югославские знамена, плакаты; улицы по которым мы проезжаем, похожи на цветочные оранжереи, и бурлит, бурлит вокруг машин народ! Половина мужчин и молодых женщин, совсем девочек, потрясает пилотками с алыми звездочками, автоматами кустарного производства, другая половина - букетами, платками и кружками с вином:
- Живели русски войницы!
- Живела Црвена Армия!
Восторженные лица, звонкие голос распахнутые навстречу друг другу души!
6 ноября в помещении городского театра состоялось торжественное собрание воинов полка, посвященное годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Мы шли в театр под звуки духового оркестра, население снова забросало полк цветами. Не успели занять места, как старшина полка П. И. Аракелов доложил:
- Товарищ майор! Прибыло много югославских воинов. Просят пустить их.
Перед зданием колыхалась масса вооруженных людей. Увидев меня, замахали пилотками, автоматами:
- Живела Црвена Армия!
Человек пятьсот. Тесновато будет, но ничего: разместимся! Я широко распахнул дверь, югославы шумно повалили в зал. Пока добирался до своего места в президиуме, все ложи, балкон, даже проходы в партере были заняты воинами-югославами. Внезапно в первом ряду возникло замешательство. Оказалось, у чернокудрой девушки сорвалась с пояса, упала и покатилась по наклонному полу к сцене граната. Первым вскочил с места сидевший крайним в четвертом ряду старший сержант Миша Молчанов. Бросился вперед, догнал гранату, поднял и вручил красавице-партизанке, словно розу. Смех, аплодисменты, новые и новые здравицы. Остановить эту бурю было невозможно. Выручили музыканты - заиграли "Катюшу". Люди стали петь, а когда допели песню - наступила тишина.
Думаю, югославские воины не поняли всех слов моего доклада, но смысл его уловили прекрасно. Аплодировали именно там, где следовало. Точно так же потом аплодировали офицеры и солдаты нашего полка горячей речи комиссара югославских партизан Драговича.
После зачтения праздничного приказа я объявил собрание закрытым. Оркестр заиграл "Интернационал". Все встали и запели, и не слышно было даже различия в языках!..
К сожалению, день 7 ноября был омрачен для нас "ошибкой" американских ВВС. 18 самолетов "лайтинг" атаковали на марше грузовик, которым следовала в Крушевац одна из групп нашего наземного эшелона. Грузовик был разбит, механику 3-й эскадрильи сержанту Белоусову оторвало кисть руки, а комсорг 3-й эскадрильи, механик по вооружению старший сержант Николай Иванович Остапенко погиб. Воинов полка обожгло горе. Двадцатичетырехлетний Коля Остапенко был ветераном полка, служил в 611-м ИАП с весны 1942 года. Простой колхозный паренек, очень скромный, вдумчивый, серьезный, отлично знал свое дело, пользовался авторитетом не только среди солдат и сержантов, но и среди офицеров, отдававших должное его воинскому мастерству и выдержке. Недавно мы приняли Колю в партию. И вот его нет с нами. Нет!..
В день похорон Коли кладбище заполнили местные жители. Собралось несколько тысяч человек. Все хотели проститься с советским воином, погибшим на земле Югославии. Люди шли и шли мимо гроба с телом, и каждый, согласно обычаю, клал в гроб либо монеты, либо ассигнации. Ветром ассигнации сдувало, их подбирали, опять клали на место. Шествие длилось, около двух часов. Грянул залп. Гроб под звуки траурной музыки опустили в могилу. Каждый однополчанин бросил на гроб горсть земли. Стали бросать землю и югославы. На могиле мы установили сделанный в армейских мастерских фанерный обелиск с красной звездой. Уходя с кладбища, жители города кланялись свеженасыпанному холму, клали возле него цветы.
У ОЗЕРА БАЛАТОН
В конце ноября 1944 года полк перебазировался на полевой аэродром Надаль, чтобы принять участие в Будапештской операции войск 3-го Украинского фронта. К этому времени восточная Венгрия была освобождена, фашистские войска отходили за Дунай и Драву, где спешно совершенствовали заранее построенные оборонительные рубежи. Гитлеровцы предпринимали контратаки, сопротивлялись ожесточенно и настойчиво: линия фронта сократилась, в распоряжении врага имелось большое количество пехоты, артиллерии, танков и авиации, частично выведенных с Балканского полуострова, частично переброшенных с Запада, прогерманское правительство Венгрии все сырье, всю промышленную продукцию отдавало гитлеровцам, в распоряжение фашистского рейха был передан и нефтеносный район Надьканижа с заводами по переработке нефти и запасами натурального горючего.
В течение 4 и 5 декабря полк произвел с аэродрома Надаль 22 боевых вылета, но с 6 по 8 декабря авиацию прижали к земле обложные дожди: видимость не превышала двух километров, грунт раскис, истребители отрывались от площадки с трудом. Дождь прекратился лишь во второй половине дня 8 декабря. Облачность приподнялась до 600 метров. Сразу позвонил Смирнов:
- Небо видите?
- Видим, товарищ генерал!
- А где находятся войска пятьдесят седьмой армии, знаете?
- Нет, товарищ генерал.
- Возле Балатона они находятся! К южному берегу выходят!.. Возьмите карту, отыщите город Капошвар... Нашли? В 20 километрах юго-восточнее Тассар. Завтра быть там.
Тассар находился всего в 30-40 километрах от линии фронта. Вести боевые действия с этого аэродрома, конечно, было очень удобно, но дождь нет-нет да и принимался лить снова, подъездные пути к аэродрому сделались совершенно непроезжими для автотранспорта, а грунт самого аэродрома раскис настолько, что мы стали сомневаться, удастся ли вообще взлетать с этой точки.
На подходе к Тассару, с воздуха, я увидел большой склад пиломатериалов, находящийся в двух километрах южнее местечка. Выяснили: пиломатериалы принадлежат крупному лесопромышленнику, сбежавшему с фашистскими войсками. За одну ночь выложили из отличных досок взлетно-посадочную полосу длиной в 600 и шириной в 40 метров. В укладке полосы приняли участие и жители Тассара, пригнавшие для перевозки пиломатериалов своих быков. Мы от души благодарили тассарцев. Я первым испробовал новую полосу утром 9 декабря. Самолет оторвался от полосы быстро, ее длины хватило с избытком.
Взлетел я в паре с лейтенантом Мордовским. Под облаками прошли к озеру Балатон. Озеро окаймляли зимние желто-зеленые лиственники с темно-синими пятнами хвойных боров.
На западном берегу нас обстреляли из "эрликонов". Свернув на Капошвар и приближаясь к местечку Надьбайом, я увидел справа по курсу идущие плотным строем самолеты. Прижимаясь к самой кромке облачности, приблизились к ним. Две девятки Ю-87 следовали в кильватере на Капошвар. Судя по боевому порядку и небольшой высоте вражеских самолетов, они собирались производить бомбометание с горизонтального полета. Истребителей противника рядом не было.
- Атакуем!
Нырнули под вражескую группу. Гитлеровцы продолжают полет, как ни в чем не бывало. Возможно, они нас и не видят.
Атаковав ведущего первой девятки, я всадил ему в фюзеляж, между шасси, длинную очередь из пушки и пулеметов. Отвернув вправо, набрав на большой скорости высоту и, развернувшись для повторной атаки, на этот раз в лоб, мы увидели, что ведущий Ю-87 первой девятки горит, падает, ведомые его звена делают разворот на 180 градусов, а вторая девятка в плотном строю разворачивается влево от нас. Мы попытались атаковать развернувшееся в обратном направлении звено снизу, но на дистанции в сотню метров увидели, что из всех трех самолетов посыпались бомбы,- атака снизу невозможна. Довернули на вторую девятку, но и самолеты второй вражеской девятки спешили сбросить бомбы. Все они упали и взорвались на территории, занятой фашистскими войсками...
10 декабря выдался совершенно нелетный день: холодный северный ветер принес низкие облака, нудную морось и туман, мы не могли поддерживать действия наземных войск. Сознание беспомощности в разгар боевых действий никогда и никому настроения не улучшало. Прибавьте к этому холод, сырость, задержку с подвозом продуктов из-за распутицы... Очень жалел я, что в полк еще не прислали нового замполита взамен выбывшего А. Л. Фейгина и что парторг полка капитан Греков еще не прибыл с возглавляемым им наземным эшелоном. Ведь так необходимо в иные минуты воинам проникновенное, доходящее до сердца, заставляющее забывать невзгоды слово партийного вожака! Однако ободрить людей следовало. Я взялся сам сделать доклад о революционном прошлом Венгрии, о венгерской революции 1919 года, зачитал приказы Верховного Главнокомандующего с благодарностью личному составу полка за освобождение Белграда и овладение переправами через реки Дунай и Драва, напомнил о клятве, которую дали комсомольцы полка командованию 288-й ИАД в день 26-й годовщины ВЛКСМ - крепить дисциплину и организованность, Повышать боевое мастерство, бить врага без промаха.
И народ повеселел.
Собрав парторгов и комсоргов эскадрилий, определили темы для политинформаций и политбесед на период наступательной операции.
К вечеру погода чуть-чуть улучшилась: туман рассеялся, облачность поднялась до 100 метров. На взлетной полосе дежурило звено лейтенанта Клепко. Сидя в кабине "яка", младший лейтенант Шувалов заметил, что в двух километрах севернее аэродрома биплан типа Хе-126 разбрасывает листовки. Дежурное звено взлетело, Шувалов сбил неприятеля. Хе-126 свалился в пяти километрах от Тассара. Раненые летчик и штурман фашистского самолета сдались в плен.
На следующий день полк прикрывал штурмовики, наносящие удары в районе Топольца. В одном из вылетов четверка капитана Черногора встретила в районе цели 10 ФВ-190, прикрытых парой Ме-109. Группа Черногора немедленно атаковала "мессеры", сбила их (одного - Черногор, второго - Мордовский), затем напала на "фоккеры". Лейтенант Клепко сбил один из них, остальные врассыпную, на бреющем, ушли на запад.
С этого дня вплоть до 18 декабря полк продолжал поддерживать наступательные действия 57-й армии, производил разведку, сопровождал штурмовики, участвовал в воздушных боях.
Для того, чтобы остановить наступление наших войск западнее и юго-западнее Будапешта, в частности в районе между озерами Балатон и Веленце, гитлеровское командование в середине декабря предприняло ряд отчаянных контратак. 18 декабря войска 57-й армии перешли к обороне. Наше командование производило перегруппировку сил, готовило новое наступление. Нас перебазировали на аэродром близ города Мадочь, на берегу Дуная. В течение 19 декабря летный состав изучил район предстоящих боевых действий, а вечером я глазам не поверил: в Мадочь уже прибыли все наши техники. Это за сто шестьдесят километров без машин да по бездорожью!
- Как вы умудрились? - спросил я техников.
- Товарищ подполковник, разве вы забыли, что мы - суворовцы? - ответил за всех старший сержант Саша Сулейков.
Они знали, что без них полк, как без рук, спешили к нам!
Боевые действия с аэродрома Мадочь полк начал 20 декабря. Первую четверку "яков" повел я. Моим ведомым был капитан Оськин. Во второй паре летели младшие лейтенанты А. Т. Фадеев и В. Л. Рымарь. Группа прикрывала наземные войска в районе Ловашберень - Позманд - Патка. Встретив- на пересекающихся курсах шесть Ме-109, мы пропустили их справа от себя, развернулись и атаковали: младшие лейтенанты Фадеев и Рымарь - четверку Ме-109; мы с Оськиным - пару прикрытия этой четверки. Фадеев и Рымарь в первой же атаке сбили ведомых первой и второй пары. К сожалению, верхняя пара Ме-109, заметив нас с Оськиным, тотчас скрылась в облака. В облака ушли, разойдясь веером, и ведущие нижних пар. Преследовать их, не имея авиагоризонтов, мы, к сожалению, не могли.
Следующую группу из шести "яков", опять же в район Бергенда, говел капитан Чурилин. Здесь находились два ФВ-190, прикрытые четверкой Ме-109. Заметив наши истребители, "фоккеры" бреющим ушли на запад, а четверка Ме-109, разойдясь на встречных с четверкой "яков" и не замечая идущую выше пару Чурилина - Кириченко, развернулась на 180 градусов для атаки. Именно в этот момент Чурилин и Кириченко обрушились на гитлеровцев, в первой же атаке сбили двух фашистов. У капитана Чурилина это был тринадцатый лично сбитый самолет, у младшего лейтенанта Кириченко - второй.
Наши механизированные войска в районе Секешфехервар прорвали оборону противника, продвинулись на глубину до двенадцати километров. Пытаясь остановить их, гитлеровское командование бросило 22 декабря в бой большое число ФВ-190, Ю-87 и Ме-109. Наш полк произвел 60 боевых вылетов, провел восемь воздушных боев и сбил шесть вражеских самолетов.
Один из таких боев был поистине суворовским. Группа в составе шести Як-1 (капитан Черногор, младший лейтенант Черевко, лейтенант Мордовский, младший лейтенант П. Я. Дымов, старший лейтенант Королев и лейтенант Трусов) встретила 18 "фоккеров", прикрытых шестью Ме-109, атаковала гитлеровцев, сбила три ФВ-190, а остальные вражеские самолеты обратила в бегство.
В тот же день я вылетел ведущим четверки "яков". Кроме нас с Оськиным в четверку входила пара Батаров - Шувалов. Первым увидел три Ме-109 Батаров. Он атаковал их и сбил один "мессер". Появившаяся было четверка "фоккеров", заметив нас с Оськиным, скрылась в облаках. Тут же вывалился из облаков еще один Ме-109, возможно, отставший от первой тройки.
Я сказал Оськину по радио:
- Вы - штурман, ваша обязанность - "помочь" заблудившемуся!
И через полторы минуты пылающий, чадящий черным дымом "мессер" врезался в землю.
Пока я прикрывал Оськина, Батаров напал на группу бомбардировщиков Ю-87, вынудил их сбросить бомбы на собственные войска и уйти на бреющем восвояси.
В напряженной боевой работе прошли все дни до 25 декабря. Прикрывая наземные войска, сопровождая штурмовики, вылетая на разведку, летчики полка уничтожили 10 автомашин противника, несколько бронетранспортеров, бензозаправщик, сбили и уничтожили 15 вражеских самолетов, уничтожили свыше ста солдат и офицеров врага.
Особенно напряженными были бои 23 и 24 декабря. Гитлеровцы предпринимали отчаянные усилия приостановить наступление наших войск. Пришлось, сопровождая штурмовики, совершить 70 боевых вылетов. От мощного зенитного огня полк потерял три самолета. К счастью, летчики остались живы.
Утро 25 декабря оказалось нелетным. Пользуясь этим, я зачитал личному составу приказ Верховного Главнокомандующего от 24 числа, в котором объявлялась благодарность частям и соединениям, отличившимся при овладении городом Секешфехервар, в том числе и нашему полку.
Сразу после зачтения приказа поступило указание перебазироваться на аэродром Секешфехервар, находящийся в непосредственной близости от линии фронта. Враг был так близко, что подвергал аэродром артобстрелу. Но дело было даже не во вражеской артиллерии, а в гитлеровском аэродроме Веспрем, находившемся всего в тридцати пяти километрах от Секешфехервара. Противник сосредоточил на этом аэродроме, не считая бомбардировщиков, разведчиков и транспортных самолетов, также 130 истребителей новейших типов-Ме-109 Г-9 и Ме-109 Г-12. Оба типа истребителя были вооружены моторными пушками калибра 30 миллиметров и синхронными пулеметами калибра 13 миллиметров. Кроме того, у истребителя Ме-109 Г-12 были улучшены аэродинамические свойства, что увеличило его скорость. Вдобавок ко всему на аэродроме Веспрем имелся локатор - новинка, о которой узнали тогда, когда овладели городом Веспрем. С помощью локатора гитлеровцы немедленно обнаруживали наши поднявшиеся в воздух самолеты и наводили на них свои истребители.
Нам поставили задачу прикрыть наземные войска 2-го гвардейского мехкорпуса в районе Замоль-Мох-Баклаш. Первой с аэродрома Секешфехервар вылетела шестерка "яков" капитана Чурилина. Ведомым у Чурилина летел младший лейтенант Кириченко. Младший лейтенант отличался хорошей осмотрительностью, решительностью и отвагой. На его счету было уже два сбитых "мессера". Во второй паре летели лейтенант Рыжов и младший лейтенант И. И. Алешкин - тоже опытные, хорошо слетавшиеся бойцы. Менее опытной была только третья пара младшего лейтенанта Н. Н. Куценко и младшего лейтенанта Д. Т; Егорова. Но Куценко обладал исключительной зоркостью, он всегда первым обнаруживал противника.
В районе восточнее аэродрома "яки" набрали высоту 3000 метров и эшелонировались: пара Чурилина поднялась на 500 метров выше четверки Рыжова. Казалось, все предусмотрено, неожиданностей ждать не приходится. Однако, выйдя в район прикрытия наземных войск, группа подверглась совершенно неожиданной атаке сверху десяти Ме-109 Г-12. Сразу же был подожжен истребитель Куценко и подбит истребитель Алешкина. Куценко выпрыгнул с парашютом, приземлился в расположении наших войск с ожогами рук и лица. Алешкин же вынужден был совершить вынужденную посадку с убранными шасси, сам не пострадал, но его "як" вышел из строя.
После столь успешной атаки Ме-109 Г12, имея преимущество в скорости, набрали высоту и снова бросились в бой. Им удалось сбить самолет Дмитрия Гавриловича Кириченко. Молодой коммунист, перспективный летчик-истребитель погиб. Но затем врагу отомстили. Сначала сбил "мессер" лейтенант Рыжов, затем Егоров.
Возвратившись, Чурилин, Рыжов и Егоров обратили наше внимание на то, что встреченные ими "мессеры" имели необычную форму хвостового оперения и открывали огонь с больших дистанций, чем "мессеры" прежних модификаций.
За группой Чурилина, с интервалом в 30 минут, взлетела группа Батарова. Шесть "яков" шли прикрывать войска в районе Замоль-Мох-Баклаш. Все повторилось: едва наши истребители приблизились к цели, их атаковали сверху и в хвост. На этот раз целая дюжина необычных "мессеров". В завязавшемся бою гитлеровцы подбили два наших самолета, сами же потерь не понесли.
К сожалению, нечем было усилить группу Батарова: в резерве не имелось ни одного истребителя. Да и локтевой связи, как говорят в стрелковых частях, с остальными полками дивизии у нас не было.
- Черт! Похоже, фрицы в засаде сидят, караулят, пока мы подойдем! бранился Батаров, возвратясь из вылета.
Обсудив неудачи, предполагая, что неожиданность нападения фашистских летчиков объясняется очень хорошим знанием местности и сложностью метеообстановки, а непривычное стремление врага к бою вызвано модернизацией "мессершмиттов", мы решили дать гитлеровцам урок. Подобрали восемь опытных экипажей - капитана Черногора, лейтенанта Мордовского, лейтенанта Шувалова, лейтенанта Мазухина, лейтенанта Клепко, младших лейтенантов Дымова и Черевко, назначили ведущим группы Батарова и снова направили их в район Замоль - Мох - Баклаш.
Группа Батарова была атакована сверху и в хвост еще по пути к цели. Однако наши летчики проявили максимум бдительности, и первая вражеская атака успеха не имела. Более того, Батаров в наборе высоты сбил "мессер". Но и мы понесли тяжелую утрату. В ходе завязавшегося боя капитан Черногор, как уже нередко бывало, забыл об осторожности. Видимо, ненависть переполняла сердце воина. Он резко бросился за одним из врагов, оторвался от ведомого, от группы, и другой. "мессер" с дальней дистанции поджег истребитель капитана. Черногор выпрыгнул из кабины, но его парашют не раскрылся. Позже установили, что лямки подвесной системы, а с ними и вытяжной тросик парашюта были перебиты пулеметной очередью.
Гибель Константина Леонтьевича Черногора, настойчивого, задорного, открытого, разве что малость вспыльчивого человека, в полку переживали очень тяжело. Удручало к тому же, что гитлеровцам всякий раз удавалось атаковать нас первыми. Почему? Ответа мы тогда не находили.
Поздним вечером 28 декабря в штабе полка раздался телефонный звонок, из штадива передали телефонограмму: "Командиров эскадрилий, командира полка, начальника штаба и замполита вызывает на совещание командующий армией".
Это был вызов к генерал-полковнику Владимиру Александровичу Судцу. До сих пор никому из нас не доводилось видеть командующего 17-й воздушной армией, общаться с ним лично.
На совещании, состоявшемся утром 29-декабря, присутствовали командир нашей дивизии Герой Советского Союза генерал-майор Б. А. Смирнов, офицеры штаба 288-й ИАД, командиры других полков дивизии и эскадрилий. Командующий заслушивал отчеты о наших действиях на территории Венгрии. Сделал комэскам и командирам полков несколько замечаний. Я полагал, что полк получит "разнос" за понесенные потери, но когда я закончил доклад, командующий только кивнул:
- Да, с техникой вы "пообносились". Вам нужно помочь.
Выступая перед нами, В. А. Судец рассказал о появлении на фронте вражеских истребителей новейших модификаций, об их боевых качествах, сообщил, что истребительная авиация фронта усиливается полнокровной дивизией, имеющей на вооружении новейшие истребители Ла-5, обратил внимание на совершенные отдельными командирами тактические промахи и призвал напрячь все силы, чтобы во взаимодействии с наземными войсками, со штурмовой и бомбардировочной авиацией в кратчайшие сроки сломить сопротивление врага.
Командующий армией произвел на офицеров полка впечатление вдумчивого, деловитого военачальника, понимающего нужды летного состава и. отдающего все силы делу победы.
К выполнению очередных задач полк приступил сразу после этого совещания. Несмотря на плохую погоду, эскадрилья за эскадрильей штурмовали наземного противника. Однако мы понесли новую утрату: зенитчики врага попали в самолет лейтенанта Ивана Анифатовича Клепко, самолет взорвался в воздухе, его обломки упали в двух километрах севернее села Фехерварчурго.
Наступил Новый 1945 год. Мы встретили его в неуютных землянках аэродрома Секешфехервара. Подняли тост за Победу, в близости которой никто не сомневался, за тех, кто не дожил до нынешнего дня, и за тех, кто нас ждет. А утром 1 января, несмотря на сильную дымку и снегопад, снова подняли истребители в воздух, выполняя задание по разведке противника. И не зря! Летчики 2-й эскадрильи обнаружили юго-восточнее Комарно танки и самоходные орудия врага, сосредоточенные на исходных позициях для атаки, сообщили об этом по радио в штаб 288-й ИАД, и группировка гитлеровцев была накрыта огнем артиллерии.
Начальник разведотдела 3-го Украинского фронта генерал М. Я. Грязнов лично звонил в полк, просил поблагодарить летчиков 2-й эскадрильи.
Сорвать удар врага из района юго-восточнее Комарно в ночь на 2 января 1945 года войска фронта не смогли, но ударная сила противника все же была ослаблена: гитлеровцы, стремясь вырваться из будапештского котла, потеснили соединения нашей 46-й армии, даже заняли вновь город Эстергом, но прорвать кольцо окружения не смогли ни в этот день, ни в последующие.
С рассвета 2 до 6 января мы прикрывали наземные войска в районе населенного пункта Тата. Противника не узнавали: "юнкерсы" изменили привычке ходить на высоте 2000 метров, приближались к объектам бомбардировки на высотах до 4000 метров, "фоккеры" и "мессеры" забирались на 5-6 тысяч метров, откуда и набрасывались на наши истребители. Но изменив тактику, гитлеровцы не получили преимущества в воздухе. Миновали те времена, когда враг обладал им.
На следующий день группа из шести Як-1, ведомая старшим лейтенантом Королевым, заметила пять крадущихся к нашим войскам "фоккеров". Первый был сбит лейтенантом Беляевым, второй-лейтенантом Трусовым. В повторной атаке Трусов сбил еще один "фоккер", а лейтенант Мордовский подвел итог, вколотив в землю четвертый самолет противника. Спастись удалось только одному ФВ-190.
Кстати сказать, в этом бою лейтенант Трусов, прибывший в полк на стажировку, да так у нас и оставшийся, довел число лично сбитых самолетов до пяти. Его товарищ лейтенант А. И. Сальников, также оставшийся в полку, к этому времени имел на счету три лично сбитых самолета. Оба летчика, как говорится, пришлись ко двору.
Нет, не помогли гитлеровцам в декабре сорок четвертого и январе сорок пятого никакие локаторы, никакие изменения в конструкциях самолетов и другой технике. Да и не могли помочь. Мы были сильней, опыт у нас имелся, за нами стояла правда.
Во второй половине дня 6 января лейтенант Беляев и капитан Батаров возвратились из разведки в районе юго-западнее города Мор, доложили, что обнаружили там большое скопление танков и бронетранспортеров противника.
7 января к 10.00 стало известно: сосредоточив в районе Мор значительное количество танков, враг перешел в наступление севернее Секешфехервара и, несмотря на большие потери, рвется к городу Замоль, к Дунаю, вновь пытаясь деблокировать свои войска, окруженные в районе Будапешта.
Позвонил генерал Смирнов:
- При улучшении погоды будете сопровождать "горбатых". Приготовьтесь перелетать завтра на аэродром Бергенд.
- Слушаюсь.
Смирнов после паузы сочувственно спросил:
- А справитесь?
- Справимся, товарищ генерал! Вопрос комдива был не случайным. Смирнов знал, что к 7 января в полку осталось только 16 истребителей, да и то изрядно изношенных, получивших немало повреждений в воздушных боях. Но и мой ответ был не случайным: надеялись на самих себя.
Скажу сразу: наши техники под руководством инженера полка инженер-майора Перминова совершили чудо. За оставшуюся часть дня и ночь приготовили к перелету все самолеты. Непригодный мотор заменили мотором с подбитого самолета соседнего полка, у соседей же нашли необходимые винты, даже двухскоростные передачи нагнетателя в пяти моторах заменили, хотя некоторые крепления можно было сделать только на ощупь, мелкими гаечками, а в промежуток между крыльчаткой и корпусом турбины проходил всего один палец. Как тут насадишь крохотную гаечку на шпильку и безошибочно ее отцентруешь? Старшины Шушура и Воронецкий делали так. Послюнив указательный палец правой руки, примораживали к нему гаечку, осторожно просовывали палец к шпильке, центрировали гаечку, а уж потом "дожимали" ключиком 5х7 миллиметров.
Изобретательно, самоотверженно работали все. Находившийся в полку корреспондент армейской газеты "Защитник Отечества" майор М. Маляр был потрясен увиденным. Впоследствии, описывая работу инженерно-технического состава полка в ночь на 8 января, он назвал руки наших людей золотыми, а труд - подвигом. Это не было преувеличением.
С аэродрома Бергенд, куда полк перелетел своевременно, в полном составе, выполнять боевые задания стало полегче. Возможно, локатор аэродрома Веспрем был не в состоянии засекать наши действия с прежней точностью, к тому же действиями истребителей полка руководил со станции наведения не кто иной, как сам командир 288-й ИАД генерал Смирнов.
Кстати сказать, по его наведению летчики полка сбили три самолета, уничтожили из пушек два фашистских бронетранспортера, три автомашины, три повозки, орудие с расчетом и до 240 офицеров и солдат врага.
В районе Замоль гитлеровцы продолжали атаки, не оставляя надежд деблокировать свои дивизии. Поэтому полк и на разведку летал, и штурмовики с бомбардировщиками сопровождал, и сам штурмовал гитлеровцев.
Боевые действия полка в районе Замоль получили высокую оценку командующего 3-м Украинским фронтом Маршала Советского Союза Ф. И. Толбухина и члена Военного совета фронта генерал-полковника А. С. Желтова. От них 11 января поступила телеграмма:
"За отличные действия в районе Замоль 11 января объявить благодарность летному составу.
Толбухин, Желтов".
13 января капитан Батаров сорвал в районе Замоль атаку 30 "тигров" и "пантер". Сначала группа Батарова в составе шести "яков" сама обрушилась на противника, рассеяла находившихся на танковой броне вражеских автоматчиков, вынудила танкистов повернуть на исходные позиции. Затем по указанию Батарова, по "тиграм" и "пантерам" нанесли удар "илы" 10-го ШАК. Они полностью разгромили вражескую группировку.
Утром 14 января Батаров с Шуваловым обнаружили новое скопление танков и бронетранспортеров врага, на этот раз юго-западнее города Секешфехервар. К сожалению, на донесение наших летчиков не обратили должного внимания. 15 января, выполняя очередной разведывательный полет, Батаров и Шувалов убедились, что обнаруженный ими танковый "кулак" врага готовится к удару: танки и бронетранспортеры выведены на исходные позиции для атаки.
Вскоре позвонил начальник разведотдела штаба 17-й ВА:
- Вы не ошибаетесь, капитан? Не может враг держать танки в указанном вами районе.
- Нет, я не ошибаюсь,- ответил Батаров.
- Слетайте еще раз, проверьте свои наблюдения. Батаров слетал, подтвердил, что танковая группировка сосредоточена для атаки.
На этот раз к телефону вызвал меня начальник разведки штаба фронта генерал-майор М. Я. Грязнов.
- Командир полка?.. Скажите, можно ли верить данным Батарова?
- безусловно. Я верю Батарову, как самому себе.
- Та-а-а-к... И все же, прошу вас, слетайте на место сами. Перепроверьте данные и немедленно доложите результат!
Вылетели в паре с Батаровым. Через три минуты он привел меня в район южнее Секешфехервара, на участок, расположенный примерно в 3-5 километрах от переднего края фашистских войск.
Вначале я ничего не обнаружил. Увидел замаскированный танк только на втором вираже Батаров. Спикировав на три отдельно стоящих дерева, он указал еще на два танка, врубив в них очередь из пушки. Тотчас из безобидного куста неподалеку от танков к нам устремились трассы "эрликона". Отойдя на запад, мы снизились до бреющего полета, "прочесали" весь район, и я увидел своими глазами еще более десятка замаскированных "тигров" и "пантер".
Садились в темноте. Я доложил в вышестоящий штаб результаты перепроверки генералу Грязнову.
- Странно... - послышался в трубке раздумчивый голос.- Не должно там быть никаких танков!
Не знаю, дошла ли наша информация до командующего 3-м Украинским фронтом, знаю только, что на следующий день гитлеровцы нанесли удар как раз из того района, где мы видели их замаскированные танки. К вечеру 16 января противник прорвал на узком участке линию обороны наших войск южнее Секешфехервара и продвигался в направлении Шерегейеша, где находился штаб 17-й ВА. Офицеры соседней авиационной части сообщили, что наблюдали на западной окраине Секешфехервара бой с танками врага. Я попытался позвонить а штаб дивизии, потом армии. Связи не было.
Прилетел начальник штаба 288-й ИАД полковник Б. П. Калошин. Я сообщил сведения о противнике, сказал, что связи со штабом 17-й ВА нет.
- Да-да, немец предпринял мощное наступление,- ответил Калошин.- Где штаб полка? Где знамя?
Штаб полка на аэродром Бергенд еще не прибыл. Возглавляемые капитаном Грековым штабная группа и группа техсостава находились в пути. Но двигались-то они в направлении Шерегейеша!
- В лапы противнику лезут! - встревожился Калошин.- Что, сумеет Греков принять в сложной обстановке правильное решение?
- Сумеет, - ответил я.
Но с этой минуты беспокойство за знамя полка, за судьбу товарищей меня уже не покидало. События же разворачивались в нарастающем темпе. Весь день 17 января, несмотря на угрозу окружения, полк совершал боевые вылеты: разведывал участок фронта в районе Секешфехервар, озеро Балатон, населенные пункты Шиндорка, Берхида, Лепшень, Урхида, Надашдладани, штурмовал по указанию полковника Калошина вражеские войска в Урхиде и Надашдладани. Действуя четверками, мы за двадцать самолето-вылетов уничтожили. 20 фашистских бронетранспортеров, сожгли 10 автомашин и уничтожили около 70 гитлеровцев.
Связь со штабом армии по-прежнему отсутствовала. К исходу дня прервалась связь со штабом дивизии. К тому же резко ухудшилась погода, а бои, по наблюдениям наших летчиков, шли уже в городе Секешфехерваре, танки врага уже подходили к Шерегейешу.
На застрявшем у нас транспортном самолете Ли-2 мы отправили в тыл на аэродром Кишкунлацхаза всех раненых и больных, которые были в полку и соседних частях. Ночью техсостав в авральном порядке подготовил истребители к возможному перелету.
С, утра 18 января землю накрыл плотный туман. В двадцати шагах ничего не было видно. Мы мечтать не могли о воздушной разведке, организовали пешую и к 16 часам установили, что враг совсем недалеко, а сплошной линии фронта возле нас не существует. К вечеру полковник Калошин собрал совещание командиров 611-го, 659-го и 897-го истребительных авиаполков, базирующихся на аэродроме, командиров стянутых к аэродрому шести зенитных полков и батальонов аэродромного обслуживания. Решили, что зенитные полки займут противотанковую оборону. Личный состав авиаполков вооружили автоматами и винтовками, выдали каждому офицеру и солдату по три-четыре гранаты. Все, кто был свободен от подготовки самолетов к перелету, окопались по окраинам аэродрома. Эти меры оказались своевременными. В 21.00 на южной окраине и в 21.30 на северо-западной окраине аэродрома Бергенд произошли стычки с фашистскими танками.
Попав под обстрел зенитных орудий, гитлеровцы вели огневой бой недолго, отвернули.
Посовещавшись с комэсками и инженером полка Перминовым, я приказал оставить на аэродроме минимум механиков - по одному на два истребителя, причем подобрать самых низкорослых и легких по весу, чтобы увезти их, в случае необходимости, на одноместных самолетах, усадив на аккумуляторы за бронеспинками сидений. Таких подобрали девять человек. Остальной техсостав разделили -на группы по 5-7 человек во главе с коммунистами, приказали каждой группе самостоятельно просочиться сквозь боевые порядки противника, добраться до Кишкунлацхазы. В 23 часа все группы ушли, растворились в сырой тьме. Оставшиеся на аэродроме не спали ни минуты. Учитывая, что плотный туман может не рассеяться и утром, готовили истребители к уничтожению, рыли окопы и траншеи.
В восьмом часу утра полковнику Калошину доложили, что в пяти километрах восточнее Бергенда обнаружены танки врага.
Собрав летный состав, я объявил, что если туман поредеет, мы все-таки взлетим, проинструктировал, как поступить при взлете в тумане: после отрыва от земли - убрать шасси, набрать скорость над землей, перевести самолет в режим набора высоты с очень пологим углом набора, следить, чтобы стрелка указателя крена и поворота стояла вертикально, стрелка вариометра держалась выше ноля на отметке 10-20 метров в секунду, а стрелка указателя скорости на отметке 350 километров в час. По опыту я знал, что тумана выше, чем на 50-100 метров от земли не бывает.
К девяти часам утра туман поднялся метров на двадцать от земли. Определив очередность вылета экипажей, я обратился к полковнику Калошину с просьбой разрешить вылет на аэродром Кишкунлацхаза, объяснив, как намерен вылетать. Попросили разрешения на вылет и присутствовавшие при разговоре командиры 659-го и 897-го ИАП подполковники В. М. Смешков и А. С. Чугунов. Калошин решил, что первым вылетит полк Смешкова, за ним - полк Чугунова и уже после них - наш.
611-й получил разрешение на взлет лишь к 10.00. Все истребители поднялись в воздух быстро и нормально, кроме самолета лейтенанта Беляева. Едва лейтенант вырулил на взлетную полосу, его "як" накренился: лопнула камера левого колеса, воздух из нее отравился и теперь, при разбеге, еще до отрыва от земли, машину могло занести влево, на окружающую аэродром лесопосадку. Как быть?.. Выхватив пистолет, я прострелил покрышку и камеру на правом колесе самолета Беляева, машина выровнялась, и я махнул лейтенанту рукой:
- Пошел!
Пора было взлетать и мне. Туман поднялся уже на сто метров, но едва я достиг его верхней кромки, как с запада показались 12 "мессеров". Они мчались к аэродрому Бергенд. Пришлось нырять под остатки тумана, я повел самолет к Дунаю...
Аэродром Кишкунлацхаза имел твердый покров, его взлетно-посадочная полоса размером 800 на 40 метров была бетонирована, из-за распутицы в Кишкунлацхазе собралось много истребителей, штурмовиков и бомбардировщиков, а также немало зенитной артиллерии, так что гитлеровцы приближаться к Кишкунлацхазе не рисковали.
Год спустя после описанных событий, в начале 1946 года, в период предвыборной кампании, кандидат в депутаты Верховного Совета СССР Маршал Советского Союза Федор Иванович Толбухин, встречаясь с воинами-избирателями, вспомнил историю с обороной аэродрома Бергенд. Отдав должное большому мужеству воинов дивизии и высокому мастерству ее летного состава, бывший Командующий 3-м Украинским фронтом спросил:
- А знаете, почему гитлеровцы так и не нанесли артиллерийский удар по аэродрому Бергенд в ночь на 19 января?
Мы, естественно, не знали.
- Прежде всего, потому, что мы направили на защиту аэродрома части 7-го механизированного и 18-го танкового корпусов, и они оттеснили фашистов,сказал Толбухин. - Между прочим, Гитлер приказал захватить все самолеты вашей дивизии в исправном состоянии, а всех вас взять в плен.
Вместе с маршалом мы посмеялись над приказом бесноватого фюрера.
НА ЯКЕ-ТРЕТЬЕМ
Остановив 26 января рвущиеся на выручку окруженной будапештской группировке фашистские войска, армии 3-го Украинского фронта без подготовки перешли в контрнаступление, отбросили гитлеровцев на 25-35 километров к западу от Дуная.
В период контрнаступления чрезвычайное значение приобрела разведка, ею по-прежнему занималась эскадрилья Батарова, а эскадрильи Волкова и Чурилина непрерывно прикрывали наземные войска и сопровождали штурмовики 189-й ШАД. При случае наши истребители сами включались в штурмовку. Так, вылетев на разведку противника и обнаружив северо-западнее поселка Перката большой склад боеприпасов, я приказал всем шести экипажам группы нанести по нему удар. Получился фейерверк колоссальной высоты и силы. В том же вылете мы подожгли четыре автомашины.
Нужно сказать, что погода с 1 по 22 февраля стояла отвратительная. Дожди, мокрый снег, туман. Вороны и воробьи - и те не рисковали летать. Мы же, появись хоть малейшая возможность, обязательно вылетали на разведку и на перехват транспортных самолетов, которыми гитлеровцы пытались перебрасывать в окруженный Будапешт боеприпасы. В первых числах февраля старший лейтенант Королев сбил Ю-52, который взорвался, даже не долетев до земли, так начинен был боеприпасами.
Два события той поры помнятся ясно, словно произошли лишь вчера. Первое-прибытие в полк на должность заместителя командира полка по политчасти капитана Александра Максимовича Палкина, второе - начало перевооружения полка, "пересадки" наших летчиков на истребитель Як-3.
Александр Максимович Палкин прибыл в полк в последних числах января. Действительную службу он отслужил в морском флоте, в довоенное время, но после увольнения в запас все время работал начальником аэроклуба в городе Кирове, имел огромный налет на По-2.
Новый замполит оказался открытым, прямым человеком, мечтавшим драться с гитлеровцами в воздухе.
Мы радовались истребителям Як-3 потому, что эта машина Яковлева могла летать намного быстрее Ме-109 любых модификаций. По всем тактико-техническим данным, по мощности вооружения Як-3 был лучшим истребителем в мире. Мы с большим нетерпением ждали этот самолет, но пока знали его лишь теоретически.
Пришло в полк пополнение. Семеро выпускников авиашкол, младших лейтенантов, которых предстояло вводить в строй боевых летчиков, и два опытных воздушных бойца - лейтенант П. К. Рочагов и старший лейтенант И. И. Сошников. Рочагов прибыл на должность заместителя командира 2-й эскадрильи, Сошников - на должность заместителя командира 3-й эскадрильи. Оба они имели на своем счету сбитые вражеские самолеты. Сошникова я помнил по боям за Украину. Он отличился в боях, командующий 8-й воздушной армией написал матери Сошникова благодарственное письмо, ответ матери Сошникова был опубликован в армейской газете "Сталинский воин".
Буквально на следующий день после появления в 611-м.ИАП самолетов Як-3 радио и газеты сообщили о завершении Крымской конференции глав правительств Великобритании, США и СССР. На митинге, организованном капитаном Палкиным, я впервые слушал своего замполита, поразился не только глубине и содержательности его речи, но и тем, что капитан произнес ее без "бумажки". Пример замполита расшевелил людей. Они так же стали выступать, не заглядывая в записки, да так зажигательно, как не выступали никогда прежде.
Возможно, люди выступали столь страстно, потому что сообщение о решениях конференции вдруг и совершенно отчетливо дало ощутить близость полной победы. Ведь Крымская конференция определяла военные планы союзных держав по окончательному разгрому общего врага, говорила о будущем мире. Думаю, не последнюю роль в создании у личного состава хорошего настроения сыграл и замполит. К тому же, Палкин сказал на митинге, что будапештская группировка врага ликвидирована, и зачитал текст благодарности Верховного Главнокомандования, объявленной полку за участие в овладении Будапештом.
...Войска 3-го Украинского фронта готовились к проведению Венской наступательной операции. Разведка, в том числе и воздушная, установила: в районе озера. Балатон гитлеровцы снова концентрируют значительные силы, главным образом танки и мотопехоту.
Стало очевидным, что фашистское командование намеревается снова нанести удар между озерами Балатон и Веленце.
Своевременно разгадав замысел противника, войска 3-го Украинского фронта подготовились к отражению фашистского удара между Балатоном и Веленце. Подготовилась и 17-я воздушная армия. В частности, наш полк полностью "пересел" на самолеты Як-3. Правда, это далось нелегко. Поскольку погода оставалась нелетной, перегнать новые истребители по воздуху не представлялось возможным, и командующий 17-й ВА генерал-полковник Судец приказал перевезти- эти самолеты в Венгрию по узкоколейной железной дороге в разобранном виде. На каждой платформе эшелона находился фюзеляж самолета с мотором без винта. Винт, плоскости самолета и все детали - в отдельных упаковках. Это означало, что придется в полевых условиях, под открытым небом навешивать плоскости машин, монтировать бензомаслопроводы, винты, хвостовое оперение, а главное и самое ответственное - регулировать самолеты.
Инженер-майор Перминов тяжело вздыхал. Тем не менее, все полученные полком истребители были собраны и в срок поднялись в воздух.
Позже генерал-майор Смирнов спрашивал, не боялись ли мы при сборке самолетов допущения ошибок. Не опасаясь показаться самонадеянным и перехвалить людей, я ответил, что не боялись, поскольку все трудились во имя грядущей Победы.
Монтируя новые истребители, производя переучивание молодых летчиков, полк по-прежнему выполнял боевые задания. Главным образом, по разведке, хотя разведка при отсутствии в воздухе противника неизменно сопрягалась со штурмовкой наземных целей. Так, 3 марта группа Чурилина обнаружила на станции Лепшень скопление железнодорожных составов, вывела из строя паровоз и несколько вагонов одного эшелона, а на остальные составы навела штурмовики 136-й ШАД. На следующий день Батаров штурмовал колонну бронетранспортеров в районе Замоль, его летчики вывели из строя три бронетранспортера и до 75 солдат и офицеров врага.
К 5 марта войска фронта находились в состоянии полной боевой готовности для отражения фашистского наступления. В полк поступило обращение Военного совета 3-го Украинского фронта к воинам. Замполит зачитал это обращение на общем построении личного состава. Нас призывали сорвать очередную авантюру гитлеровцев, противопоставить их бешеным атакам несгибаемую стойкость и упорство.
Хорошо помню последние фразы этого обращения: "Родина ждет от нас победы, и мы завоюем ее! Смерть фашистским бандитам!"
Для наступления между озерами Балатон и Веленце гитлеровцы, как известно, сосредоточили свыше 430 тысяч солдат и офицеров, до 6 тысяч орудий и минометов, 877 танков и самоходных орудий, свыше 900 бронетранспортеров и около 800 самолетов.
Сначала враг нанес два вспомогательных, отвлекающих удара на южном участке фронта, которые никого не обманули, а в 8 часов 40 минут 6 марта после мощной артподготовки бросил в бой на центральном участке фронта, между Балатоном и Веленце, главную ударную силу - эсэсовскую танковую армию.
Развернувшееся сражение с первых же минут приняло ожесточенный характер. Погода стояла совершенно нелетная, активное участие авиации в бою исключалось, но мы сделали несколько вылетов на разведку со штурмовкой, и я своими глазами наблюдал с небольшой высоты чудовищное танковое побоище около Балатона.
С утра 8 марта гитлеровцы усилили удары, введя в бой на главном направлении дополнительно более 200 танков и свежую пехоту на бронетранспортерах. Врагу удалось вклиниться в нашу оборону на некоторых участках до пяти километров. Но и мы, наконец, смогли прийти на помощь своим наземным войскам! К полудню погода начала стремительно улучшаться: расходились облака, исчезала дымка, в огромные "окна" хлынуло солнце. Надо ли говорить, что всю округу тотчас же заполнил возбужденный рев авиационных моторов?
Первыми вылетели разведчики - майор Батаров и лейтенант Шувалов. Они обнаружили скопления танков врага в районе Шерегейеша, Шапоньи и Лепшеня, нанесли по противнику штурмовой удар, вывели из строя два бронетранспортера и уничтожили до 25 гитлеровцев. По разведанным танкам был произведен разгромный удар сначала 14 экипажами 306-й штурмовой авиадивизии, а затем 36 экипажами 244-й бомбардировочной авиадивизии.
Прикрывая во главе восьмерки Як-3 бомбардировщики 244-й БАД, которые нанесли мощнейший удар по 80 танкам и самоходным орудиям врага, а также по колонне бронетранспортеров в районе Шерегейеша, я зафиксировал семь гигантских очагов пожара, видел раскиданную, развороченную, расплавленную фашистскую технику.
При отходе бомбардировщиков от цели вдали показались два Ме-109, но приблизиться к нам не осмелились.
- Стесняются! - смеясь, крикнул Оськин.
Во второй половине дня предстояло прикрыть наземные войска в районе пункта Шапонья. Разведать погоду в этот район я направил пару лейтенанта Н. Трусова и младшего лейтенанта А. Фадеева. Вылетели они на самолетах Як-3. Новый истребитель оба знали отлично, хорошо чувствовали его великолепные боевые качества. На подходе к Шапонье Трусов увидел ниже себя группу из восьми ФВ-190 и тотчас же бросился в атаку. Но одновременно и Фадеев заметил врага: пару Ме-109, находящуюся выше и занявшую удобное положение для атаки наших самолетов. Медлить Фадееву не приходилось. Сделав боевой разворот влево, младший лейтенант сам пошел на "мессеров". Как потом рассказывали Трусов и Фадеев, и тот и другой кричали о своих действиях, но не слышали друг друга. К счастью, все обошлось: Фадеев загнал "мессеры" в облака, а Трусов сбил один "фоккер". Однако могло быть иначе. Я резко выговорил Трусову за потерю ведомого. Отчитал и Фадеева. К сожалению, после того, как полк пересел на Як-3, у многих летчиков полка стала появляться самоуверенность. Пришлось проводить с людьми разъяснительную работу, а кое-кого и наказывать...
Со второй половины 8 марта, после улучшения погоды, стала вести боевые действия и авиация врага. Самолеты противника летали большими группами, причем гитлеровцы применяли в начавшейся операции только самолеты ФВ-190 и Ме-109 последних модификаций.
Первая встреча с большой группой Ме-109 Г-12 произошла у эскадрильи Чурилина. Майор Чурилин во главе группы из восьми "яков" прикрывал наземные войска в районе Калоз-Ильиг. Здесь и столкнулся он на встречных курсах с шестью Ме-109 Г-12. Чурилин резко развернул четверку Як-3, чтобы зайти в хвост противнику, но и "мессеры" начали разворот. Начался бой на виражах. Еще в начале первого витка лейтенант Куценко сбил первый Ме-109 Г-12, а майор Чурилин на втором витке с креном в 60 градусов, при резком уменьшении радиуса, сбил второй. Уцелевшая четверка истребителей врага поспешно скрылась в облаках:
На следующий день, 9 марта, фашистское командование ввело в бой еще одну танковую дивизию. Упорно наращивали гитлеровцы силы и в последующие дни, вплоть до 14 марта. Летчикам полка пришлось работать очень большим напряжением, выполняя самые разнообразные задачи.
Разведчики 2-й эскадрильи практически держали под непрерывным и неусыпным наблюдением всю местность в районах Секешфехервара, Варполота, Веспрема, Шерегейеша, Абы и Калоза, где противник собирал Г тактические резервы. Сведения Батарова, Мордовского, Логвиненко и других разведчиков отличались исключительной точностью.
Помню, 9 марта лейтенант С. А. Мазухин обнаружил северо-западнее Секешфехервара колонну вражеских автомашин с пехотой. Колонна спешила к городу, где могла замаскироваться. Командир дивизии генерал-майор Смирнов разрешил нанести удар по колонне имевшимися в полку самолетами Як-9 с пушкой калибра 37 миллиметров. Удар мы наносили двумя группами по шесть истребителей в каждой. Первую группу возглавил заместитель командира эскадрильи лейтенант П. К, Рочагов, вторую - заместитель командира эскадрильи старший лейтенант И. И. Сошников. Группа П. К. Рочагова, используя облачность, зашла на вражескую колонну с тыла и нанесла удар по ходу ее движения, разгромив голову колонны и создав на дороге перед Секешфехерваром "пробку". Едва завершил работу Рочагов, обрушился на врага Сошников. В итоге наши летчики уничтожили два бронетранспортера, 16 автомашин, батарею зенитных орудий и до 50 солдат и офицеров врага.
Начавшийся 10 марта снегопад не позволил авиации подниматься в воздух. Мы не смогли оказать помощь наземным войскам северо-восточнее Балатона, где противнику ценой огромных потерь удалось вклиниться в нашу оборону. Но со второй половины 11 марта полк работал с полной нагрузкой. При этом довелось и мне испробовать силу Як-3 на "новинке" гитлеровцев.
Я возглавлял группу из четырех Як-3. Моим ведомым на этот раз летел майор П. М. Мошин. Ведущим второй пары был майор Чурилин, ведомым у него летел 1 старший лейтенант Сошников. Появившиеся на встречном курсе шесть фашистских истребителей Ме-109 Г-12 напоролись на достаточно опытных летчиков.
Четыре "мессера" из шести шли на одной высота с нами в боевом порядке "фронт". Пара "мессеров" прикрывала эту четверку, находясь метров на 300 выше Для нас встреча была неожиданной, наша позиция -менее выгодной.
Я скомандовал разворот влево на 180 градусов "все Д вдруг", чтобы атаковать четверку "мессеров" с хвоста, но противник одновременно начал разворот вправо с набором высоты, чтобы встретить нас на вираже. Мы это поняли, тотчас прекратили разворот, повернули на прежний курс, увеличили скорость до максимальной и перевели "яки" в набор высоты. Так мы оказались в хвосте у закончивших разворот гитлеровцев, на крутой восходящей, "змейкой", настигли их и почти одновременно с дистанции 50-60 метров сбили три вражеских самолета из четырех.
Атакованный мною Ме-109 Г-12 взорвался: его крылья, мотор и фюзеляж разлетелись в разные стороны; сбитый Чурилиным - загорелся, завертелся в дымном штопоре и врезался в землю; сбитый Сошниковым - снижался с дымным шлейфом, но. взорвался, не долетев до земли.
Верхняя пара "мессеров" попыталась левым разворотом зайти в хвост нашей четверке. Мошин находился к врагу ближе остальных. Он развернулся сам и на вираже сбил ведомого верхней пары. Видя такое, оставшийся "мессер" попытался спастись бегством. За ним спикировал Чурилин, настиг, расстрелял в упор, и гитлеровец, не выходя из пике, врезался в землю.
Пять новейших "мессеров" были уничтожены за каких-нибудь две с половиной минуты! Наш Як-3 в наборе высоты "мессера" настигал, на вираже настигал, на пикировании - настигал, а бил везде со страшной силой и. наверняка!
Об одном только я пожалел в тот день,- о том, что не было у нас этой машины на Кубани...
Оборонительные бои с противником войска 3-го Украинского фронта вели до 15 марта. Наиболее жестокие бои по нашим наблюдениям наземные войска вели в районах Ерш, Фанч и Деч. Приходилось постоянно вести бой и нам, нередко с численно превосходящим противником. Так группа из шести Як-3, ведомая Чурилиным, в районе западнее Шерегейеша, прикрывая бомбардировщики, не только не подпустила к ним истребители врага, которых было в два раза больше, но и уничтожила один Ме-109 Г-12. Несколькими очередями майор Чурилин на вираже разбил хвостовое оперение, а затем отбил половину крыла ведущему группы.
К общему нашему горю, полк потерял в один из тех дней лейтенанта Семена Афанасьевича Мазухина. Над Секешфехерваром отважный истребитель попал под сильный зенитный огонь и погиб.
Утром 15 марта Батаров с Шуваловым вылетели в очередную разведку. Возвратясь, Батаров сообщил, чти гитлеровцы по всей линии фронта роют окопы. Спустя час-другой в штаб полка поступило официальное сообщение о том, что обескровленный противник прекратил атаки и перешел к обороне. А еще через час войска 3-го Украинского фронта получили приказ на общее наступление. Не хватает слов описать тогдашние наши радость и гордость за свою великую страну, за нашу могучую партию, своей огромной организаторской и политической работой обеспечившую победу, за родную Красную Армию, за весь наш замечательный народ! Кто, когда подвергался столь страшному нашествию, какому подверглась Страна Советов, кто, когда нес такие тяжкие потери и утраты в битве, как наш народ, и кто, е когда выходил из кровавых битв во сто крат более сильным, чем в начале этих битв, кроме нашего государства? Я был счастлив и горд тем, что я, украинец,- один из сыновей великого советского народа, что я- коммунист и офицер самой справедливой армии на земле!
...В начавшейся наступательной операции 611-му Перемышльскому ордена Суворова истребительному авиационному полку 16 марта 1945 года поставили задачу прикрыть войска 4-й гвардейской армии в районе Замоль - Патка Секешфехервар. Первым во главе шестерки Як-3 поднялся с аэродрома Батаров.
За Секешфехерваром встретили пять групп ФВ-190, летящих в направлении на Замоль, по восемь самолетов в каждой группе, и прикрывающие "фоккеров" два Ме-109. По команде Батарова пара Трусов - Рымарь сбила ведущий "мессер", а Батаров одновременно сбил ведущий "фоккер". Выпрыгнувший с парашютом пилот "фоккера" спускался на землю между двух падающих чадных факелов. Видя эту картину, гитлеровские летчики кинулись кто куда, побросав бомбы на собственные войска.
На смену Батарову вылетел с восьмью экипажами Чурилин. Четверка Як-9 на высоте 3000 метров, четверка Як-3 - на 600 метров выше. Первая пара "мессеров", обнаруженная и атакованная Сошниковым и Алешкиным, успела скрыться в направлении на Варполото, но вторая пара удрать не сумела: Чурилин с младшим лейтенантом В. А. Щелкуновым настигли врага на пикировании, майор Чурилин подбил ведущего фашистской пары, а Щелкунов сбил ведомого, который упал восточнее населенного пункта Мох.
Так начались бои нашего полка в период окончательного изгнания гитлеровцев с территории Венгрии. 17 марта войска 3-го Украинского фронта прорвали линию, обороны противника западнее Будапешта. В первый же день участок прорыва достиг 30 километров по фронту и 10 километров в глубину. 19 марта 27-я армия подошла к Варполото. К 21 марта, отражая контратаки фашистов, наши войска охватили с флангов 6-ю танковую армию СС, а 22 марта заняли города Секешфехервар и Веспрем - осиное гнездо фашистской авиации. И вражеское отступление стало превращаться в бегство. Гитлеровцы пытались прикрыться авиацией. 17-я воздушная армия беспощадно расправлялась с воздушным противником, помогала наземным войскам громить врага.
21 марта полк по приказу комдива перебазировался на грунтовой аэродром Чаквар, догнал удалившиеся почти на сто километров наземные войска. В этот день мы провели 66 боевых вылетов на прикрытие наземных войск и, при отсутствии воздушного противника в районе прикрытия, наносили штурмовые удары по наземному врагу.
Фашистская авиация появлялась редко, а если появлялась, то большими группами. Но и численное превосходство не спасало врага.
23 марта войска 6-й гвардейской танковой армии вышли на оперативный простор в районе Зирез - Веспрем - Мама. Прикрывали их мы, совершили в этот день 44, а 24 марта - 63 боевых вылета. За два дня полк разгромил пять автоколонн противника, уничтожил 67 автомашин, вывел из строя до 300 солдат и офицеров врага, сбил 13 вражеских самолетов.
25 марта погода стояла нелетная, горючего не подвезли, до целей было очень далеко, поэтому боевых вылетов полк не совершал. Обучали молодых летчиков, приводили в порядок материальную часть, провели в эскадрильях партийные и комсомольские собрания, где подвели итоги Будапештской операции и обсудили задачи полка в будущих боях.
Передовая команда полка отправилась на аэродром Веспрем. А 26 марта войска 3-го Украинского фронта достигли реки Марчаль. Добивать гитлеровцев нам предстояло теперь на территорий Австрии.
"ПОЗЫВНЫХ БОЛЬШЕ НЕТ!"
Дул теплый ветер, сверкало солнце, пробивалась к свету первая трава, и близок, невероятно близок был конец войны! Никто не мог назвать день, которому суждено было стать Днем Победы, но каждый ощущал близость его и каждому, конечно, хотелось дожить до этого дня. Гибель на пороге мирной жизни представлялась невероятной несправедливостью. Тем сильнее становилась ярость наших летчиков, их ненависть к обреченному, но сопротивляющемуся врагу!
Форсировав 29 марта реку Раба, войска 6-й гвардейской танковой армии перешли в ряде мест австро-венгерскую границу, устремились к Вене. Нам приказали прикрыть танкистов. С ними следовала радиостанция наведения, истребителями полка управлял с радиостанции представитель 288-й ИАД. Позывной радиостанции был "Рыба-2", позывной нашего полка - "Коршун". Каждому летчику присвоили, специальный индекс. Моим был индекс "01".
Первой группе, вылетевшей на прикрытие танков, предстояло действовать в районе Шопрон, Чорно, Самботель. Со мной поднялись майор Оськин, майор Батаров с лейтенантом Шуваловым и капитан Логвиненко с младшим лейтенантом Черевко. Набрав по пути к Шопрону высоту 3000 метров, доложили представителю дивизии в танковой армии о "выходе на работу".
- Слушайте, "Коршун" ноль-один! В квадрате двадцать пять группа "фоккеров"! - торопливо сообщил тот.- Как поняли?
- Вас понял! Дайте высоту "фоккеров"!
- Их высота полторы тысячи.
Квадрат "25" -находился юго-западнее города Капувар. Мы очутились там через полторы минуты и, действительно, увидели восемнадцать самолетов, формой не похожих на советские. Однако и на "фоккеров" они не походили. На дистанции сближения в 500 метров незнакомцы сбросили подвесные баки с горючим, их ведущий закачал крыльями: "Я - свой", и нам удалось различить опознавательные знаки американских ВВС.
- "Коршуны", почему не атакуете?! - кричал представитель дивизии.- Они уже бомбят!
- Да не бомбят, баки с горючим сбросили! - ответил я.- Похоже, это истребители союзников, "мустанги"!
Представитель дивизии чертыхнулся. Да и нам непонятно было, зачем "мустанги" забрались под Капувар. К тому же, ходили они тут с подвесными баками, то есть без скорости, строй их даже отдаленно не напоминал боевой, а смахивал на галочью стаю. Появись в квадрате "25" Ме-109, они бы вдоволь натешились над незадачливыми заокеанскими "скакунами"!
Во второй половине дня 29 марта я снова повел шестерку Як-3 на прикрытие танков. Теперь- в районы Самботель-Кесег. Мы с майором Оськиным летели на высоте 2000 метров, ниже нас находились майор Чурилин с лейтенантом Сальниковым и капитан Сошников с младшим лейтенантом Щелкуновым.
Над Шергельхозой, на высоте 1000 метров появилась идущая пересекающимся курсом шестерка Ме-109 Г-12. Истребители врага летели в левом пеленге пар, на увеличенных дистанциях между парами.
Чурилин увидел врага первым, атаковал замыкающую пару "мессеров", сразу же сбил ведомого гитлеровцев. Ведущий атакованной пары растерялся: пытаясь уйти из-под удара левым разворотом со снижением, лишь ухудшил свое положение: подставил Чурилину хвост. Чурилин не замешкался. Короткой очередью поджег и второй "мессершмитт". Летчик горящего "мессера" выпрыгнул с парашютом.
Вторую пару Ме-109 Г-12 атаковал капитан Сошников. Ведущий вражеской пары, обнаружив позади себя Як-3, форсировал мотор, попытался уйти в облака, но Сошников настиг гитлеровца и сбил. Ведомый фашистской пары отстал от ведущего. Лейтенант Сальников сбил его двумя очередями пулеметов. Фашист камнем пошел вниз, врезался в землю в двух километрах юго-западнее населенного пункта Перенье.
Уцелевшая вражеская пара, профессионально выполнив правый боевой разворот, скрылась в облаках.
30 марта, производя разведку и прикрывая танки, полк действовал исключительно над территорией Австрии.
В тот же день отправили передовую команду на аэродром Папоц.
Во второй половине дня 31 марта, вылетая уже с аэродрома Папоц, прикрывали войска, штурмующие Шопрон. Этот город называли "воротами в Австрию". Воздушного противника - группу из шести ФВ-190- встретили только раз (один "фоккер" сбили, а остальные разогнали), зато выполняли не совсем обычную работу: блокировали батареи полевой артиллерии гитлеровцев, ведущие огонь по нашим стрелковым частям. Огнем пушек и пулеметов мы разгоняли и уничтожали орудийную прислугу, вынуждали ее сидеть в укрытиях. К исходу дня наши войска вступили в Шопрон, а войска 2-го Украинского фронта освободили город Комарно. Территория Венгрии была полностью очищена от фашистских полчищ.
Противник, отступая к Вене, пытался цепляться за каждый естественный рубеж, но подолгу не мог удержаться ни на одном.
1 апреля полк совершил 73 боевых вылета. Наши летчики сбили три "мессера", но из вылета в район озера Нейзидлер-Зе не вернулся Александр Иосифович Сальников, великолепный летчик, бесстрашный воин и замечательный товарищ.
Пытаясь избавиться от боли, вызванной трагическим известием, горя желанием отомстить за Сальникова, я возглавил группу из восьми "яков". Мы нанесли точные удары по плавсредствам врага на Дунае, "прочесали" реку от Браткславы до Вены.
В это время весь личный состав полка, оставшийся на аэродроме Папа, был переброшен на наш новый аэродром Папоц. Перевез людей неутомимый лейтенант М. И. Камнев, прибывший в полк 9 февраля на должность летчика-связиста. Прежде Камнев - отличный боец - летал на истребителе Ла-5, но был ранен в голову и его списали из истребителей, разрешив летать только на тихоходных машинах. Камнев за короткий срок доказал, что на него можно надеяться. Вот и сейчас выручил: на добытом в армейском транспортном полку двухмоторном грузопассажирском двадцатиместном самолете Ще-2 менее, чем за четыре часа перевез в Папоц весь персонал полка.
Благодаря Камневу личный состав оказался в сборе еще до захода солнца, и мы с замполитом подвели итоги боевой деятельности за март, а заодно Палкин зачитал только что полученные сразу пять приказов Верховного Главнокомандующего: от 28 марта - с благодарностью воинам полка за овладение городами Чорно и Шарвар; от 29 марта - за овладение городами Капувар и Самботель; от 30 марта - за овладение городами Кестхей и Залаэгерсег; от 31 марта-за овладение городами Вашвар и Керменд; от 1 апреля, переданный в штаб полка по телеграфу,- за овладение городом Щопрон.
Особенно взволновал нас приказ от 31 марта, где было сказано, что в боях "отличились летчики подполковника Исаенко".
Утром следующего дня передовая команда полка отправилась на аэродром Трауэсдорф- первый для полка на территории Австрии. Напутствуя передовую команду, капитан Палкин напомнил, что Австрия была присоединена гитлеровской Германией к рейху вопреки воле австрийского народа, информировал людей о том, что коммунисты Австрии призывают австрийских патриотов поддерживать Советскую Армию, что начал работу созданный по инициативе Компартии Австрии Австрийский фронт свободы.
- Помните, товарищи: трудовая Австрия с нами. Она никогда не симпатизировала Гитлеру! - закончил свое обращение замполит.
В течение 2 апреля стремительно наступающие войска 3-го Украинского фронта заняли города Эйзенштадт, Нейкирхен, Глогенау и Петендорф, завязали бои за Винер-Нейштадт, которым и овладели на следующий день. А 6 апреля наземные войска фронта перерезали автомагистраль западнее Вены и завязали бои на южной окраине города.
Старший лейтенант Королев, младший лейтенант Рымарь, лейтенант Мордовский и младший лейтенант О. И. Щетинкин произвели тщательную разведку противника в районах Баден и Медлинг. Побывали и над знаменитым Венским лесом, воспетым еще Штраусом. В Венском лесу противник сосредоточил большое количество живой силы и техники, все дороги гитлеровцы перерыли, перегородили "ежами", обочины возле мостов и объезды минировали, подготавливали позиции для артиллерий и минометов, копали траншеи.
Донесение разведчиков и сделанные ими фотоснимки штаб полка немедленно передал высшему командованию.
- Неужели придется бомбить и штурмовать Венский лес?! - огорчались летчики.
Воздушного противника мы встречали все реже. Походило на то, что силы фашистской авиации иссякли. Свои войска враг, если и прикрывал, то в основном мелкими группами по 2-4 "фоккера" или "мессера". Фашистские самолеты "лазили" на больших высотах: очевидно, натурального горючего им остро не хватало, приходилось пользоваться эрзацами, а от эрзацев на малых и средних высотах слишком быстро перегревается мотор.
Прикрывая наступление наземных войск в районе Винер-Нейштадт - Эрлих, летчики полка провели три воздушных боя. Расскажу об одном из них.
Батаров с Шуваловым, Мордовский с младшим лейтенантом Г. С. Андрейченко и Рочагов с сержантом В. А. Костеровым (начиная с 1 апреля мы стали посылать на боевые вылеты и молодых летчиков) встретили шестерку модернизированных ФВ-190. Эти самолеты имели моторы не воздушного, а водяного охлаждения, скорость у них была больше, чем у прежних "фоккеров". Летчиков на эти машины, видимо, подобрали смелых: шестерка "фоккеров" действовала согласованно, выполняла маневры, как один самолет, и не дрогнула при атаке группы Батарова, хотя один ФВ-190 был сбит первыми же залпами "яков". Правда, "фоккеры", как обычно, немедленно сбросили бомбы. Но облегчились не для того, чтобы удрать, а чтобы вступить в бой. Начали же они бой по-прежнему в плотном строю пар, применив горизонтальный маневр, что свидетельствовало об отсутствии боевого опыта. Ведущей паре "фоккеров" удалось зайти в хвост самолета лейтенанта Шувалова.
- Тебя атакуют! Маневрируй по вертикали! Иди по прямой! - прокричал товарищу Батаров и, зайдя в хвост "фоккерам", увлекшимся преследованием Шувалова, снизу сзади всадил в брюхо ведущего вражеской пары длинную очередь снарядов и пуль. "Фоккер" взорвался. В разные стороны полетели мотор, часть фюзеляжа с хвостовым оперением, крылья. Пораженный осколками взорвавшегося самолета, вошел в штопор ведомый ФВ-190, летевший впритирку к ведущему. Уцелевшие "фоккеры", протрезвев, спаслись крутым пикированием и ушли на запад.
С 3 по 5 апреля, вылетая уже с аэродрома Трауэсдорф, полк совершил 142 боевых вылета. Мы непрерывно вели разведку войск и техники противника, прикрывали наступающие войска в районе Винер-Нейштадт - Баден - Вена. За эти дни Чурилин сбил два, Батаров - один Ме-109 и Трусов - один ФВ-190. Еще два "фоккера" и два "мессера" были подбиты.
День 6 апреля не отличался большим напряжением. После обеда, собравшись на командном пункте, летный состав обсуждал проведенные бои. Внезапно позвонил командир дивизии генерал-майор Смирнов.
- Возьмите план Вены! - приказал мне Борис Александрович.
- План передо мной, товарищ генерал!
- Найдите дворец Франца-Иосифа... Нашли? Теперь слушайте внимательно. Через двадцать минут поднять в воздух три опытных экипажа. Высота полета четыреста метров. Экипажи должны, встав в хвост друг другу, сделать над дворцом Франца-Иосифа три круга. После каждого крута выпускать красную ракету, наблюдать, последует ли ответный сигнал.
- Ясно, товарищ генерал.- Я оглядывал примолкших летчиков и прикидывал, кого послать на такое опасное и необычное задание.- Хотелось бы выслать прикрытие, товарищ генерал! На высоте, вами названной, из автомата - и то сбить можно!
- Вы угадали, сбить могут. На войне такое бывает. Но прикрытие не разрешаю. Вышлите только три экипажа,- жестко ответил Смирнов.
- Слушаюсь.
- Не оглушайте меня вашим "слушаюсь", а назовите фамилию ведущего! Фамилии, остальных доложите после вылета.
Комдив говорил нетерпеливо, в его голосе уже проскользнула нотка недовольства, а я все оглядывал и оглядывал летчиков. Вот ведь какое дело! Кого-то посылать необходимо, а каждый, что палец на собственной руке...
- Вы долго будете думать? - повысил голос Смирнов.- До вылета осталось пятнадцать минут!
- Понял, товарищ генерал! Ведущим пойдет Исаенко, ведомым Оськин...
- Отставить,- прервал Смирнов.- Вам участвовать в вылете запрещено. Назовите кого-нибудь другого. Оставался только один выход.
- Товарищ генерал, разрешите назвать фамилии летчиков через три минуты. Я полагаю, выполнять задание должны добровольцы.
После короткой паузы Смирнов сказал, что согласен со мною и ждет моего звонка.
Я рассказал товарищам о полученном задании, попросил тех, кто хочет его выполнить, встать. Поднялись все. Но послать нужно было только троих! И я принял решение:
- Ведущим полетит, капитан Сошников, ведомым- лейтенант Рыжов, а третьим - младший лейтенант Щелкунов.
Я абсолютно доверял Сошникову и Рыжову, а, называя Щелкунова, оказывал доверие всей молодежи полка, его комсомольцам.
Тройка получила необходимую инструкцию.
- За "верх" не беспокойтесь,- сказал я Сошникову, Рыжову и Щелкунову,сверху мы вас прикроем; но постарайтесь не угодить под огонь с земли. Очень прошу.
К счастью, гитлеровские зенитчики самолеты Сошникова не повредили. Однако на наши красные ракеты ответа не последовало.
С утра 7 апреля мы перебирались на аэродром Мюнхендорф, всего в двадцати километрах южнее Вены.
На следующий день по приказу генерал-майора Смирнова мы повторили вылет ко дворцу Франца-Иосифа. Сошников, Рыжов и Щелкунов вновь сделали над дворцом три круга, но обусловленной ответной серии разноцветных ракет так и не дождались. Очевидно, у венского антифашистского подполья что-то не ладилось.
Наземные войска усилили штурм австрийской столицы. Капитан Королев и лейтенант Беляев, слетав на разведку, доложили, что все мосты и переправы через Дунай северо-восточнее Вены забиты гитлеровцами, пытающимися выбраться из города и окружения. Штаб дивизии поставил полку задачу нанести по переправам и мостам через Дунай северо-восточнее Вены штурмовые удары. Мы нанесли два удара группами по восемь истребителей. На мостах и переправах полк уничтожил 11 вражеских машин и до 80 солдат и офицеров противника. В результате штурмовых ударов возникли "пробки", началась паника.
Но главной нашей задачей оставалось прикрытие наземных войск, штурмующих Вену. Ограждая стрелков, артиллеристов и танкистов от воздушного противника, полк сделал 18 боевых вылетов.
Шестерка Як-3 (Батаров с Шуваловым, Логвиненко с Черевко, Мордовский с Щетинкиным), находясь на высоте 3500 метров в районе севернее Вены, обнаружила ниже себя 18 фашистских штурмовиков ФВ-190. Майор Батаров приказал атаковать врага парами. Надежно прикрытый Шуваловым, он сбил самолет ведущего первой шестерки вражеских машин. Затем сбили "фоккер" из второй шестерки Логвииенко и Черевко, а Мордоиский и Щетинкин подожгли. третий "фоккер", завертевшийся в огненном штопоре.
Враг еще не успел опомниться, когда шестерка "яков" атаковала его второй раз, уже снизу. "Фоккеры" принялись панически "облегчаться", сбрасывая бомбы на собственные войска. Наши истребители вынуждены были отвернуть, чтобы не столкнуться с падающими бомбами. Противник воспользовался этим и стал переворотами уходить на запад, да так прытко, что лишь Батаров с Шуваловым смогли настичь и подбить еще одного гитлеровца.
В этот день майор Батаров сбил 16-й самолет врага, капитан Логвиненко 18-й и лейтенант Мордовский - 4-й. Особенно хочется отметить двадцатитрехлетнего лейтенанта Шувалова. Миша Шувалов совершил 208 боевых вылетов, прикрывал Батарова в 57 воздушных боях, лично сбил 3 вражеских самолета.
Весьма характерным для тех дней был бой, проведенный 11 апреля восьмеркой Як-3 майора Чурилина. Встретив на высоте 3500 метров два Ме-109 Г-12, Чурилин "зажал" бандитов сверху и снизу, чтоб не удрали, и приказал молодому летчику младшему лейтенанту Н. П. Чурикову зайти в хвост ведомому фашистской пары, сбить его. Чуриков приказ выполнил очень точно и быстро.
- Теперь главного! - скомандовал Чурилин. Чуриков атаковал и ведущего, но только повредил.
Подбитый гитлеровец на бреющем "заковылял" прочь. Чурилин остановил молодежь:
- Не горячитесь! Сам сдохнет!
13 апреля войска освободили Вену, а 14 апреля стало последним днем воздушных боев полка.
Об этом дне хочется рассказать подробней.
Утреннее солнце сверкало на медном наконечнике полкового знамени, когда на построении личного состава зачитывался приказ Верховного Главнокомандующего от 13 апреля 1945. года, которым летчики полка удостаивались благодарности за проявление доблести и геройства при взятии Вены.
Я объявил боевую задачу: техническому составу- подготовить материальную часть к вылетам, летному составу - находиться в постоянной готовности к ведению боевых действий.
Погода, поутру очень хорошая, днем несколько ухудшилась: появилась девятибалльная облачность высотой до 1000 метров. Полк произвел 46 вылетов на прикрытие наземных войск и 6 вылетов - на разведку и штурмовку войск противника.
Первой проводили в воздух четверку Як-3. Повел ее старший лейтенант Трусов. Ведомым у Трусова летел младший лейтенант Г. А. Алавердов. Во второй паре летели лейтенант И. С. Твердохлеб с младшим лейтенантом Г. С. Гладием.
В районе прикрытия наши истребители встретили пару Ме-109, заходивших в атаку на четверку "илов". Все решали секунды. "Яки" находились на фоне яркого, прорвавшегося сквозь облака солнца и не были замечены врагом. Трусов приказал Твердохлебу остаться с ведомым на высоте, чтобы перехватить "мессеры", если те попытаются уйти в облака, а сам с Алавердовым ринулся в атаку.
Сверху сзади, под ракурсом в три четверти, с короткой дистанции, одной очередью Трусов сбил ведущего вражеской пары. Почти в то же мгновение очередь пушек и пулеметов Алавердова прошила фашистского ведомого. Гитлеровцы, наверное, даже не успели понять, что произошло. Во всяком случае открыть огонь по штурмовикам они не успели.
Так старший лейтенант Н. П. Трусов сбил свой последний за войну, двенадцатый самолет врага, а молодой летчик Алавердов - второй.
Следующим поднял в небо четверку Як-3 Чурилин. Ведомым у него летел хорошо показавший себя младший лейтенант Чуриков. Во второй паре летели старший лейтенант Гришин с молодым летчиком младшим лейтенантом И. И. Кравцовым.
Противника встретили, возвращаясь с задания: в районе Медлинг под облаками мелькнули два Ме-109 Г-12. Увидев врага, Чурилин стремительно атаковал сзади снизу ведущего вражеской пары, сбил его. Ведомый фашист успел скрыться в облаках.
Сбитый майором Чурилиным Ме-109 Г-12 загорелся, но упал в режиме крутого планирования и вдребезги не разлетелся. Кроме того, перестал гореть. Доложив об этом, Чурилин попросил разрешения слетать к месту падения "мессера", посмотреть, что от него осталось. Просьбу удовлетворили. Майор полетел к Медлингу на По-2 с капитаном Палкиным. Убитый гитлеровским летчик оказался капитаном по званию, обладателем двенадцати фашистских наград, в том числе "Золотого рыцарского креста". В его нагрудном кармане Чурилин и Палкин обнаружили обгоревший билет члена национал-социалистской партии.
- Может, с этим гадом мы еще на Кубани встречались,- сказал Чурилин, возвратясь в Мюнхендорф.- Жаль, прежде не попадался. Ну, да лучше поздно, чем никогда.
Ме-109 Г-12 с матерым фашистским бандитом был тридцатым вражеским самолетом, сбитым Чурилиным с весны 1943 года. Уничтожив одного из тех остервенелых мерзавцев, которые в 1941 рассчитывали на легкую и скорую победу, Чурилин как бы ставил символическую точку в судьбе этого сброда.
Вылетевший во главе четверки Як-3 капитан Сошников сбил "фоккер". Тот перевернулся на спину, завис, перешел в пикирование, упал и взорвался. На счету Сошникова это был четырнадцатый сбитый вражеский самолет.
А последним сбитым в тот день и вообще последним вражеским самолетом, сбитым полком в годы Великой Отечественной войны, оказался Ме-109, подожженный молодым летчиком младшим лейтенантом Б. А. Ковалевским, выполнявшим боевой вылет в качестве ведомого у капитана Логвиненко.
15 апреля мы получили и последнюю за годы войны, двадцать восьмую по счету благодарность Верховного Главнокомандующего. Она была объявлена полку за участие в овладении городом Санкт-Пельтеном.
Полк продолжал боевые вылеты на разведку и штурмовку войск противника, но ни одного фашистского самолета мы больше не видели. Зато наблюдали, как пытаются поскорей уползти на запад, навстречу нашим союзникам остатки фашистских войск. Очевидно, гитлеровские генералы и офицеры, возглавлявшие эти остатки, рассчитывали на снисходительное отношение к себе некоторых лиц из английской и американской военной администрации. А мы не забывали и не могли забыть, как издевались над нашим народом фашистские палачи. Мы не могли допустить, чтобы у них в руках оставалось оружие! И, вылетая на штурмовку, били врага без пощады. Так, например, 25 апреля западнее Штоккерау полк уничтожил 12 автомашин, две бензоцистерны и до 140 солдат и офицеров, а в районе Ляп и Унтер сжег два вражеских аэростата, которые мешали нашим штурмовикам наносить удары по шоссе, проходившему в ущелье.
Впрочем, все проще становились наши задачи, все меньше - боевое напряжение. И наступил день, когда мы последний раз нанесли удар даже по наземным целям. Это произошло 6 мая, во время патрулирования группы Чурилина западнее Санкт-Пельтена. По советским истребителям осмелилась сделать несколько выстрелов батарея зенитных орудий, находившаяся на железнодорожной станции Гедерсдорф. Группа Чурилина снизилась, нанесла штурмовой удар по батарее, уничтожила ее. В это же время сам Чурилин с младшим лейтенантом Чуриковым расстреляли стоявший под парами фашистский паровоз.
Чурилин и Чуриков были последними офицерами полка, открывавшими огонь по врагу. Больше никому делать этого не пришлось.
...В 4 часа утра 9 мая 1945 года меня разбудил телефонный звонок. Я научился спать непробудным сном и под грохот близкой артиллерийской канонады, и под сотрясавшие землянку разрывы авиабомб, но телефонный звонок мог прервать мой самый крепкий сон в любое время суток: звонок оставался сигналом тревоги, призывом к немедленному действию, к бою. Схватил трубку:
- "Ноль-один" у телефона!
- Вы уже не спите, да? - раздался в трубке возбужденный радостный голое женщины. - Не спите, товарищ подполковник?
- Вы специально звоните, узнать, чем я занят? - сердито спросил я.Излагайте дело! И потрудитесь называть меня по индексу.
- Товарищ подполковник, да не нужно больше никаких индексов! И позывных не нужно! Миленький, родной вы мой, не нужно! Слышите?!
Я несколько растерялся:
- Успокойтесь! Что с вами?
- Да разве вы?.. Я думала, вы... Ой! Победа! Товарищ подполковник, миленький, победа! По-бе-да!
Я приказал себе не раздражаться из-за слова "миленький" и не поддаваться первому порыву, вызванному сообщением телефонистки:
- Откуда у вас эти сведения?
Тараторку моя сдержанность не смутила:
- Сведения самые точные! Мы же связисты, мы вес раньше других узнаем! Ночью немцы безоговорочную капитуляцию подписали. Ее маршал Жуков принял!.. Ой, своему комбату еще не звонила... Поздравляю вас, товарищ подполковник! Поздравляю с победой! Поднимайте ваших орлов, обрадуйте!
Связь прервалась. Я положил трубку. Быстро оделся, побрился. Делал все почти автоматически. Сомневаться в подлинности сообщения телефонистки не приходилось.
Тут пришлось опуститься на стул, с такой силой потряс только сейчас полностью осознанный смысл услышанного от телефонистки. Гитлеровцы безоговорочно капитулировали! Германский фашизм и его пособники прекратили существование. Никто из нас больше не погибнет! Ни одна мать в мире не потеряет больше сына или дочь! Не придется больше посылать "похоронки"! Мы выстояли, мы сокрушили врага! Самого мощного и лютого врага, какой нападал на русскую землю за всю историю ее существования.
- Победа,- вслух произнес я, прислушался к звучанию этого слова и повторил громче: - Победа!
Распахнув дверь, выскочил во дворик дома, где квартировал, бросился на сиденье трофейного "штеера", запустил мотор, но тут же выключил. Куда в такую рань?. Зачем так рано будить людей? Побежал обратно в дом, поднял "по тревоге" спавшего в соседней комнате майора Палкина, сообщил новость. Вдвоем поехали на командный пункт полка, включили приемник, настроились на волну Москвы и услышали голос Левитана:
...в присутствии представителей Верховного Главнокомандования советских войск и представителей Верховного Главнокомандования англо-американских и французских войск подписали акт о безоговорочной капитуляции Германии!..
Левитан продолжал говорить, а мы с Палкиным обнимались так, что кости хрустели.
В расположении батальона аэродромного обслуживания началась беспорядочная винтовочно-автоматная стрельба. Под грохот выстрелов на КП один за одним сбегались командиры эскадрилий, прибежал парторг полка Греков, комсорг полка И. П. Зверев. Мы снова обнимались, пожимали друг другу руки, восклицали: "Победа!"
- Товарищи, товарищи! Успокойтесь! - попросил я.- Ведь люди в эскадрильях ничего еще толком не знают! Надо к ним! Готовьте полк к построению! Салюты до построения запрещаю!
Через каких-нибудь четверть часа личный состав полка построился. Еще холодноват был предутренний ветерок, но солнце вставало, золотой отблеск первой мирной зари лежал и на крышах крестьянских домов Мюнхендорфа, где над огромными гнездами маячили силуэты аистов, и на зазеленевших ветвях здешних тополей, и на фюзеляжах "яков", и на комбинезонах летчиков и техников. Вынесли знамя. Ветер колыхал его тяжелые складки. Трудно было сдержать слезы при виде святыни. С ней мы сражались и на Кавказе, и на Кубани, и в Крыму, и на Украине, и в Молдавии, и в Венгрии, и в Австрии. Молодые, полные надежд и доверия к жизни лица погибших товарищей вспомнились мне. До последней минуты бились они за родную землю, за счастье советских людей. Ваня Рябыкин, Ваня Клепко, Коля Куценко, Дима Кириченко, Костя Черногор, Юра Панин, Саша Сальников, комсорг эскадрильи Коля Остапенко...
Начальник штаба доложил, что личный состав построен. Надо было поздороваться с людьми, сказать им о великом событии, свершившемся нынче. Но сказать об этом великом событии я должен был людям, которые в течение всех лет войны ежеминутно готовы были отдать жизнь за Родину, и слова следовало подобрать какие-то особенные, достойные этих прекрасных людей, а я особенных слов не знал, поэтому, переведя дыхание, сказал просто:
- С Победой вас, дорогие мои товарищи по оружию! С великой Победой!
Трижды полк прокричал "ура!" Трижды громыхнул залп-салют из личного оружия и самолетных пушек дежурного звена. Тогда, нарушив строй, заплакали на плечах друг у друга наши девушки, и даже заблестели глаза у Батарова, Волкова, Чурилина и других асов.
Много самых разных воспоминаний связано у меня с первыми днями завоеванного дорогой ценой мира. Помню великолепный аэродром города Граца, куда перелетал полк из Мюнхендорфа утром 9 мая, помню стоящий возле бывшего фашистского КП исправный ФВ-190, а на самом КП - мертвецки пьяного фашистского летчика в чине обер-лейтенанта, спящего на сдвинутых столах.
- Будет ему в чужом пиру похмелье! - сказал Палкин.
Помню бредущие по дорогам группы бывших узников фашистских концлагерей, изможденных, порою одетых еще в лагерное платье, торопящихся домой. Многие группы шли с флагами своей страны. Немало было наших красных флагов.
Помню, как в Граце появлялись солдаты и офицеры английских и американских войск, привозившие и приносившие для обмена или продажи наручные часы, пистолеты, зажигалки, бюстгальтеры, всевозможную бижутерию. "Союзники" объясняли: требуются золото или русская водка. Наши предоставляли союзникам транспорт и вежливо выпроваживали в англо-американский сектор.
Помню, как жители Граца, в первые дни опасавшиеся выходить на улицы, стали обращаться к нам с просьбой обезвредить притаившихся фашистских прихвостней, и под дулами охотничьих ружей сами привели в комендатуру местного руководителя национал-социалистской партии.
Помню, как стали перебегать в Грац из англо-американского сектора многие жители, помню жалобы на бесцеремонное поведение союзников, вышвыривающих людей из домов и крайне цинично относящихся к женщинам.
И, конечно, очень хорошо помню день 17 июня 1945 года, объявленный первым после войны "выходным днем".
Мы к этому времени снова перелетели в Мюнхендорф. Именно там, в тени роскошных мюнхендорфских тополей, и зачитал я личному составу Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении полка за успешные боевые действия в составе 3-го Украинского фронта, за участие в Будапештско-Венской операции, за взятие Будапешта и Вены, за проявленные при этом доблесть и мужество орденом Красного Знамени.
Затем майор Палкин огласил приветственную телеграмму командующего 17-й воздушной армией генерал-полковника В. А. Судца, поздравлявшего командира полка и весь личный состав с высокой наградой Родины.
На импровизированном митинге офицеры, старшины, сержанты и рядовые благодарили партию и правительство за высокую оценку их ратного труда. А потом майор А. М. Палкин предложил почтить память погибших товарищей, тех, кто не дошел до Победы, но навсегда остался с нами.
Печальная тишина воцарилась над тополями Мюнхендорфа. Сняв фуражки, мы стояли и слушали, как ласково шелестят листья, как звенят в деревне голосишки детей. О чем мы тогда думали? Может, о том, что мертвых не воскресить и что память о героях не померкнет? Наверное. Но думали, наверное, и о том, что оставшимся в живых надо жить так, чтобы в любую минуту, если понадобится, снова защитить будущее, Родину, завоевания Великого Октября, мир.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Давным-давно закончилась вторая мировая война. Давным-давно расформирован 611-й Перемышльский Краснознаменный, ордена Суворова истребительный авиационный полк. Немало лет прошло, как я ушел из ВВС...
Лишь во сне поднимаюсь я в небо. Но тогда снова веду тяжелые бои, снова теряю уже потерянных однажды друзей, задыхаюсь от дыма в горящей машине и, проснувшись, долго лежу без сил.
Не должно быть у новых поколений таких воспоминаний! И великое счастье для всего человечества, что нет войны. Но мало только радоваться этому счастью.
Один раз в году, в День Победы, собираются в сквере Большого театра наши однополчане, живущие в столице и приехавшие на праздник в Москву. А на встречи, посвященные юбилеям, съезжаются все бывшие воины полка. Двадцатилетие Победы над фашистской Германией мы отметили в городке Черниговка; тридцатилетие - в городке Акимовка Запорожской области; тридцатипятилетие - на Кубани, в краю, где начали боевой путь,
Из Москвы приезжают бывший командир 2-й эскадрильи Герой Советского Союза генерал-майор М. Ф. Батаров и его жена Э. Г. Батарова, в прошлом ефрейтор Асатурова; полковник И. И. Сошников; бывший командир. звена полковник запаса Н. П. Трусов; бывший начальник штаба полка майор в отставке, начальник колонны московской автобазы э 3 3. Я. Морозов; бывший командир 1-й эскадрильи, работник ЦК ДОСААФ майор запаса Р. Н. Волков; бывший военный летчик, диспетчер Домодедовского аэропорта подполковник запаса П. М. Беляев; бывший летчик, директор фабрики химчистки майор запаса А. А. Годен; из Киева - бывший сержант, ныне инженер на экспериментальном заводе института электросварки имени Патона АН УССР подполковник в отставке П. И. Коваленко и его жена Вера Покотило, бывший ефрейтор, медсестра 11-й городской больницы; бывший механик старшина, талантливый конструктор КБ НИИ Госстроя УССР А. Е. Каменчук; бывший механик старший сержант, известный хирург В. Г. Каплун; из города-героя Новороссийска - бывший командир 3-й. эскадрильи, ныне председатель городской секции Советского комитета ветеранов войны Герой Советского Союза полковник в отставке А. П. Чурилин; из Ростова-на-Дону - бывший старший техник эскадрильи, научный сотрудник одного из научно-исследовательских институтов С. А. Сорокин; из Одессы - бывший заместитель командира полка по летной части майор в отставке, секретарь партийной организации по месту жительства А. А. Куксин; из Новочеркасска бывший младший сержант, секретарь парторганизации мясоперерабатывающего завода Л. С. Попкова; из села Кривое Озеро Николаевской области - бывший механик старшина, директор ПТУ А. И. Воронецкий; из города Рассказово Тамбовской области - еще один директор ПТУ, бывший старший сержант В. Д. Кондратьев; из Коканда - бывший ефрейтор, мастер-наставник хлебопекарей А. И. Щербакова и бывший ефрейтор, текстильщица Е. И. Полякова; из Ферганы бывший сержант, юрист 3. Р. Семенова; из Катакургана - бывший младший сержант, медицинская сестра, никогда не унывающий человек М. Н. Дужникова.
Ветеранов полка встречают представители местных партийных и комсомольских организаций, представители исполкомов городских и районных Советов, пионеры... В одну шеренгу с ветеранами полка встают местные жители - ветераны Великой Отечественной. Гремят оркестры. Плавно колышутся складки знамен. Звучат взволнованные речи. Минутой молчания чтим мы память погибших. И плачут, плачут стоящие на площади немолодые женщины, вспоминая тех, кто не вернулся.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги