Во имя справедливости

Глава 3

Александр говорил убеждено. Я же до попадания в параллельный мир был почти атеистом и не задумывался о влиянии высших сил.

— Сначала расскажи хоть, как здесь очутился, как атаманом стал, — попросил я брата.

— Подставили меня на родине. Если помнишь, я заместителем начальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями был. Конфликт у меня с руководством обозначился. Требовали больше денег им отдавать. Там система такая сложилась: все предприниматели отстегивают за покровительство, а значительная сумма «на верх» идет. Мы на одного бизнесмена вышли. Начальник велел хорошо его «раскулачить». А бизнесмен тот нечестный предложил приличную сумму за то, чтобы от него отстали. Договорились с ним. Я не понял, что это — подстава. Но при передаче денег меня взяли, вроде как, с поличным за взятку. Начальник постарался. Не угодил ему…

Не хочу об этом больше. Меня под стражу взяли, судебные заседания начались. Уже на первом суде по предвзятым вопросам судьи понял, что реального наказания не избежать. Мне семь лет строгого режима светило. Вот и решил удрать. Матушка про портал рассказала, подумал: лучше в другой мир попасть, чем в тюрягу нашу. Из СИЗО сложно убежать, решил из зала суда. В туалет попросился, меня парень молодой сопровождал, отключил его точным ударом в солнечное сплетение. На улицу выскочил, наручники отцепил и скорей на электричку.

Понятно, план перехвата объявили. Я их методы работы знаю. Но пока активно начнут искать, какое-то время есть для того, чтобы скрыться. Не стал я нигде отсиживаться, в поезд сел, до Ольгино доехал, в Лисий Нос не рискнул: вдруг успеют на платформе уже человека поставить, чтобы меня караулил.

Пошел пешком по берегу залива к нам. Домой, естественно, не рискнул, дошел только до дуба, про который мама говорила, и сразу в дупло. Сказал заветные слова, так здесь и оказался. Встретил местных, сказал, что память у меня отшибло. К разбойникам попал, в авторитет у них вошел, выбрали меня недавно атаманом. Готовим сейчас им революцию.

— Кому — им? — поинтересовался я.

— Да власти нынешней, местной знати, ушастым этим…

— Ты скажи хоть, какой здесь год сейчас?

— Семь тысяч пятьсот тридцатый…

— Какой? — удивился я.

— Семь тысяч пятьсот тридцатый от сотворения мира. Это по старославянскому календарю, который здесь принят. У нас же, в той жизни, как ты знаешь, летоисчисление велось от рождения Иисуса Христа, а здесь — со дня, когда Бог создал землю и человека.

— А как же раскопки, Чарльз Дарвин, эволюция, превращение обезьяны в человека?

Александр пояснил:

— Здесь запрещено все то, что не подпадает под официальную религиозную точку зрения. Если начнешь рассуждать про теорию естественного отбора, тебя арестуют и выпорют. Или объявят сумасшедшим.

— Вот и у нас, ты не застал, объявили пандемию коронавируса, массовую, обязательную для большинства граждан вакцинацию, существенные ограничения для не привитых. И против сказать ничего нельзя. Я думаю, коронавирусная истерия раздута для того, чтобы отвлечь людей, запретить митинги и большие сборища граждан, погасить протестные выступления и беспорядки. Уж очень неспокойно сейчас в нашем мире.

— А что, и в нашей родной России разве опять может революция начаться? — поинтересовался Саша.

Я ответил так:

— Путин сказал, что революция в нашей стране невозможна. Но большинство людей считают по-другому. У нас сильная власть. Оперативно устраняет своих противников. Даже меня могли посадить за мои заметки с размышлениями. Но может найтись какой-нибудь сильный, но малоизвестный пока политик, и громыхнет в России… Может, ты вернешься в наш мир и там устроишь им… Впрочем, нет, нам не нужны бунты и потрясения. Никому от этого лучше не станет. Любая революция приводит к смертям и лишениям. У нас есть надежда на то, что власть одумается, поменяет курс развития страны.

— Здесь такой надежды уже нет, — задумчиво сказал Александр.

— А на самом деле, если по нашему летоисчислению, какой тут сейчас год? — вновь задал я интересовавший меня вопрос.

— Думаю, такой же, как и у нас. Наверное, Бог создал два наших мира одновременно. Только здесь люди оказались менее воинственными и даже более религиозными, чем у нас. Здесь не было ни революции семнадцатого года, ни Первой, ни Второй мировой войн. Но этот мир существенно отстает от нашего в техническом развитии.

— Войны, гонка вооружений и военной техники являются весомым стимулом такого развития, — сказал я.

— Вот, вот! Тут страны пошли по пути исследования здоровья, а не техники. Даже двигатель внутреннего сгорания до сих пор не изобретен. Люди ездят на лошадях, к которым доступ неприкасаемым запрещен.

— Здесь неприкасаемые есть? — опять спросил я.

— Да, тут сохранились сословия. Элита — это знать: богачи, епископы, прокураторы, управляющие, типа наших министров и крупных руководителей. Мы называем их ушастыми. Затем идут смотрящие: руководители городов, крупных сел, заводов. Потом — мещане. Ну, это типа свободных граждан, мелких торговцев. Ниже мещан — самое многочисленное сословие — работяги. В него входят не только рабочие на заводах, но и крестьяне, а также прислуга ушастых и смотрящих. Наконец в самом низу — неприкасаемые или рабы. Для них определены самые грязные работы…

— Чем-то похоже на касты, как в Индии, — задумчиво сказал я.

— Да, похоже, — согласился Саша. — Индия здесь — удаленная территория под управлением России. Вернее, не России, а ФГР. Так называется наше государство.

— ФГР? — переспросил я.

Федеративные Губернии России. Входим в Мировое сообщество государств. А еще, насколько я понял, всем руководят здесь тайные правители. Своего рода закулиса, которая приводит к власти в подконтрольных государствах лояльных правителей — царей и епископов.

— Индия, получается, наша колония? — опять поинтересовался я.

— Не совсем так. Здесь нет понятия «колония». Есть — территория под управлением, со своим царем, своими руководителями, порядками, обычаями. Только контроль осуществляется более мощной державой. Мы контролируем Индию, республики Ближней и Средней Азии. Англия — большую часть Африки и США.

— Даже США? — удивился я.

— Да, здесь это государство не получило такого развития, как у нас, — пояснил Александр. — До сих пор в Америке преобладает коренное население, которое в нашей той жизни называют индейцами. Много и прибывших из Европы, но они не «задвинули» коренных, как в нашем мире. В целом, здесь русские, а не англосаксы имеют наибольшее политическое влияние. Хотя именно закулиса реально управляет миром.

— Понятно, — сказал я.

А Саша продолжил:

— В остальном тут много похожего на наше. Только люди другие, может, очень близкие нам по характеру, устремлениям, но более набожные, хотя про Иисуса Христа им ничего неизвестно.

— Как так? — не понял я.

— Возможно, не было его в этом мире. Вот и я, и ты… мы не можем быть одновременно сразу в двух мирах. Здесь рождались похожие люди с теми же наклонностями. Наверное, были даже двойники многих людей, известных в нашем мире, но они были другими, с другой душой, их наклонности и способности реализовывались по-другому, в соответствии с этой реальностью. Я думал над этим. Возможно, Бог послал своего сына в наш, более жесткий, воинственный мир. Но не мог Иисус оказаться сразу в двух измерениях. Как и Путин не может быть и у нас, и здесь. Тут страны пошли по иному пути развития. Но говорят на тех же языках, что и у нас. Только существует еще и язык международного общения. Помнишь, у нас была попытка в двадцатом веке ввести в обиход эсперанто?

— Помню. Хорошая идея была, простой язык на основе слов, встречающихся в большинстве национальных языков. Но эсперанто почему-то не прижился.

— А здесь он — второй государственный во многих странах. У нас же англоязычным просто выгодно было, чтобы в мире преобладал их язык.

— Так зачем здесь делать революцию, если велико влияние русских? — спросил я брата. — Наверное, этот мир лучше, справедливее нашего?

— Не совсем. Тут не было такой жестокости, как у нас, например, в средние века. Не было таких кровопролитных войн, революций, террора. Но не было и социалистических государств и тех социальных реформ, что были в СССР и странах соцлагеря. Тут простой народ забит, малообразован и очень религиозен. Детей простолюдинов до сих пор учат в церковно-приходских школах, где основной предмет — Закон божий, ну, и читать немного учат, быть послушными, беспрекословно выполнять приказы господ и тех, кто выше по сословию. Вот и все обучение. Работягам грамота не обязательна.

Александр вздохнул и сказал опять:

— А природа в этом параллельном мире такая, как и у нас. Только менее загажена человеком. И дома здесь другие, нет больших многоэтажек. На месте маминого дома — барская усадьба.

— И звери у вас есть другие, — сказал я. — Мимо меня пробежал один с ногами, как у свиньи.

— Так это — бандикут. Тут сохранились некоторые животные, которые исчезли в нашем мире. А вот с домашними питомцами у нас на родине большее разнообразие. Здесь есть собаки, но домашних мало и не много пород, зато енотов приручили. Расскажи, как ты оказался у нас.

— С подругой поссорился. А еще написал статью про то, что управление основными странами, в том числе и Россией, осуществляется из единого центра. Богатейшие люди приводит к власти своих ставленников, которые выполняют то, что от них требуют хозяева.

— Так и здесь аналогичная ситуация! — воскликнул Александр. — Говорил тебе уже про закулису…

— Я писал, что противостоять антинародным реформам можно путем забастовок и протестов. Даже Зюганов говорил об этом. Ему ничего, а меня к следователю вызвали. У нас там одного моего знакомого посадили за подобные статьи. А я сидеть не хочу! Мне матушка твоя про портал рассказала…

— Как она? — перебил меня Александр.

— Умерла год назад.

— Да?!… Ничего не знал.

— Прими мои соболезнования!

— Спасибо, Леша. Жаль… Надо осмыслить… Но тебя точно выдадим за посланника Бога на Земле. Без покровительства богов сложно будет народ массово поднять…

— Ты себя лучше объявляй посланником или кем хочешь.

— Не. Не получится себя. Сразу нужно было, теперь поздно. Все знают меня лишь как человека, потерявшего память.

— Значит, говоришь, тут революционная ситуация возникла? — снова спросил я.

— Да! В последнее время нынешняя элита решила еще больше закрутить гайки. Здесь была пятидесяти пяти часовая рабочая неделя.

— Ничего себе! — воскликнул я.

— Да. Пять дней работают по десять часов, а в субботу — пять. В воскресенье тут принято в церковь ходить. Но богатеи решили, что чернь и в субботу должна работать десять часов. А под предлогом спасения экономики еще и интенсификацию труда ввели. Ну, это чтобы производительность труда выросла, чтобы люди интенсивнее работали. И наконец-то здесь начались протесты, волнения, забастовки на некоторых предприятиях. Не только у нас в ФГР, но и в других странах похожие дела. Тогда мировая закулиса ввела обязательные уколы для населения якобы укрепляющими препаратами, но противники говорят, что эти уколы затормаживают поведение человека, делают его апатичным, сокращают продолжительность жизни. Якобы слишком много людей стало, нужно сократить численность населения на планете.

— Надо же, в нашем родном мире похожие дела происходят! — сказал я. — У нас забастовки и волнения начались во Франции, США и других странах. Затем была объявлена пандемия коронавируса. Это новый вирус такой. Под него объявили локдауны, запретили массовые мероприятия. А потом ввели обязательные для многих категорий граждан прививки. Пошли слухи, что под это дело станут чипировать людей. Чтобы контролировать всех, отслеживать перемещения. Я в эту ерунду не верю, Но ковид-диссидентов, противников вакцинации, много. Для нас даже уголовную ответственность ввели, чтобы не мешали прививочной компании. Но продолжительность жизни сокращается, люди очень недовольны…

— И у нас диссидентов много, в леса бегут, — сказал Александр. — Мой отряд за последние месяцы сильно пополнился. И ты появился. Вместе нам будет проще…

Я решил перевести разговор на другую тему и спросил:

— А как здесь обстоит дело с болезнями? Эпидемии и пандемии часто происходят?

— Нет. Тут вместо развития вооружений и фармацевтики пошли по пути вкладывания средств в исследование естественных механизмов здоровья. И многого добились. Представляешь, тут медицина преимущественно профилактическая. Помещают человека в специальный агрегат и тренируют его сопротивляемость болезням тщательно подобранными стрессовыми воздействиями: током, холодом, физическими нагрузками. Люди болеют мало. И лечат их не таблетками и уколами, а травами, настойками. Говорят, ушастые многого добились в методах замедления старения. Только держат эти методы в секрете для населения, применяют лишь для своих. Но людей не прививают от болезней. Как мне рассказали, тут были вспышки эпидемий, аналогичные нашей испанке и тифу около ста пяти лет назад, как раз в то время, что и у нас бушевали. Только не такие суровые…

— А эпидемии чумы были?

— Рассказывают, что были. Кстати, обратил внимание, что комаров почти нет, даже в лесу?

— Да, не кусают.

— Здесь решили, что переносчиками не только малярии, но и чумы, и других инфекций являются насекомые. И объявили войну комарам. Придумали какой-то порошок, который их убивает, повсеместно обрабатывали болота и другие места, где выводятся комары.

— Что и детей не прививают? — спросил я. — Болеют, наверное, полиомиелитом и другими гадостями.

— Бывает, болеют. Народными средствами пытаются выходить. В нашем родном мире детская смертность ниже. Зато здесь раком редко болеют. Но давай о болезнях потом поговорим, а сейчас к делу. И так уже долго беседуем.

— Что ты конкретно предлагаешь? — спросил я.

— Значит, договорились: объявлю тебя посланником главного бога Перуна на земле.

— Может, не надо? — поинтересовался я.

— Надо, Леша, надо! Мы такое замутим! Я чувствую: все получится. Разве ты не хочешь сделать мир честнее и справедливее? Думаю, в этом наше предназначение. Именно для этого боги свели нас вместе.

— Что ты хочешь? Сделать революцию? Как Ленин? К советам и социализму перейти? — опять спросил я.

— Типа того. Будем тут все менять. Давненько подумывал я устроить им революцию. Только без атеизма. Человек должен верить в бога. Бог — отец родной, создатель Земли и людей. Каждый для него как сын. Он все видит, он мудрый, все понимает. Мы дадим народу истинную веру, без оправдания эксплуатации и утверждений, что мы на Земле — в тюрьме.

— Это как? — не понял я.

— Представляешь, здесь религия учит, что Бог направляет людей из Нирваны на Землю за грехи для исправления, мы здесь как в тюрьме отбываем свой срок. Каждому отмерено определенное количество лет. Нужно исправно работать, все сносить и не пытаться сократить то, что положено. Самоубийство — это как побег из тюрьмы. Оно карается там, на небесах. Будет новый, более жесткий срок, более мучительное существование в следующем воплощении. С физическими увечьями, в очень неблагополучной семье неприкасаемых.

— А тюрем здесь нет? — спросил я.

— Есть! Только они называются карцером.

— Оригинальная у вас религия, — сказал я.

— Тут она общепринята. Священники внушают, что наш удел — страдать. Чем больше страдаем, чем больше и лучше работаем, тем быстрее придем к Нирване. Это как рай в Православии. Либо следующее воплощение будет более удачным. Знаешь, наверное, про три составляющие власти: исполнительная, законодательная, судебная. Но самая сильная власть — религиозная.

Я решил возразить:

— Но Ленин пришел к власти, выступая вообще против религии.

— Там другая ситуация была. В нашем мире в начале двадцатого века нужно было подорвать веру народа в Бога. У нас мало об этом говорят, но власть во многом держится на религии. Ключевым событием, изменившим мировую историю, а в последствии приведшим к социалистической революции стало Кровавое воскресение.

— Спорное утверждение, — сказал я.

— Прошлое России, как, впрочем, и прошлое других стран, неразрывно связано с религией. На протяжении многих веков в глазах народа церковь была носителем истинных знаний. На православной вере держалось русское государство. Весь образ жизни русского мужика был пронизан христианской верой, православные почитали и исполняли заповеди Иисуса Христа, ходили на исповедь, соблюдали посты, усердно молились, прощали господам все свои унижения, своей жизнью стараясь заслужить себе пропуск в рай. Вера в Бога помогала русским людям переносить любые беды и невзгоды, принимая их за испытания, посланные свыше. И эту веру несла в народ церковь, которая занималась нравственным воспитанием человека на религиозной основе.

Верующие воспринимали жизнь так, как учили их священники. А христианское учение подразумевало наличие наместников Бога на земле. На папской митре написано выражение, в переводе с латинского означающее «Наместник сына Божия». Православная церковь объявила наместником Бога на земле царя, поэтому все люди должны были безоговорочно подчиняться царю и людям, наделенным им властью.

— По-моему, ты преувеличиваешь, — сказал я.

— Вовсе нет! Вера во Христа однозначно была перенесена на царя. И с этим спорить бесполезно. Люди были научены тому, что царь и его представители, графы, помещики, олицетворяют волю Божью, священники внушали мужикам: власть царя и помещиков установлена самим Богом. Православное воспитание было тем живительным потоком сил и энергии, который поддерживал существующую власть, помогал держать в повиновении огромную массу совершенно бесправных трудящихся.

Как и здесь сейчас, жизнь простого труженика была тяжелой. О страданиях и бесправии русского мужика сказано и написано много. Почитай хотя бы исторические очерки, произведения классиков.

— Где здесь я буду читать про наш мир? — улыбнулся я.

Саша не обратил внимания на мою реплику. Он продолжил свою лекцию:

— Особенно безграмотными и бесправными были крестьяне. Изнурительный труд и нищета, полное бесправие. Помещики смотрели на крестьян как на свою собственность, почти как на скотину. Однако и после отмены крепостного права жизнь крестьян сильно не улучшилась. Не имея своей земли, бывшие крепостные опять-таки были вынуждены батрачить на помещиков. Тяжелый труд на барина и единственное утешение по воскресеньям и праздникам — поход в церковь, где батюшка окажет психологическую помощь, пообещает за праведный труд вечное блаженство в раю после смерти. То же и с рабочими, вкалывавшими на капиталистов. Именно такая ситуация здесь сейчас. Нищий, бесправный труженик находит утешение только в религии. А священники внушают людям смирение и покорность…

— Ты читал Библию? — зачем-то спросил я.

— Да, читал. Библия учит слушаться властей. Устами апостола Павла утверждается, что власть такая, которую мы заслужили. Бессмысленно бунтовать против власти. Пойти против царя и помещиков — значит, пойти против самого Бога. Здесь, в этом мире, другие книги. Но суть — одна. Церковные служители говорят об обязанности каждого человека покориться гражданским властям как авторитету, определенному Богом. И стойко переносить все невзгоды и унижения.

— Все считают, что вредному церковь учить не может, — вклинился я со своей репликой.

— Да, но религия отвлекает людей от борьбы за свои права, учит верующих пассивности и слепому следованию своим заповедям.

— Не знаю, не знаю, — с сомнением произнес я. — Рассуждаешь как атеист.

— Меня нельзя назвать атеистом. По крайней мере, я верю в бессмертие души, высший разум и справедливость. Просто говорю тебе о том, что любая религия воспитывает смирение и покорность, заставляет мириться с судьбой, является тормозом в борьбе с властью богачей. Большевикам удалось подорвать веру народных масс в царя как наместника Бога на земле, многовековую веру бедных людей в хорошего царя и плохих бояр. В Кровавое Воскресенье мирные колонны горожан с детьми, иконами и церковными знаменами были встречены шашками и выстрелами из винтовок в упор. Люди шли к царю с петицией пожаловаться на свою тяжелую жизнь, а их жестоко расстреляли. Это событие помогло многим поменять взгляды на мироустройство, когда одни купались в роскоши, а другие влачили жалкое существование. Многие усомнились тогда, что такой порядок угоден Богу, поняли, что заповеди Иисуса Христа, вера в Бога и высшую справедливость — это одно, а использование веры для эксплуатации людей — совсем другое. Ослабла вера в то, что существующий порядок угоден Богу, и царя вскоре свергли.

— Значит, ты хочешь подорвать веру в то, что внушают тут священники, а потом устроить революцию? — спросил я.

— Здесь проще представить тебя посланником Бога, который явился, чтобы изменить мир. Поверь, так надо! Мы будем делать революцию, ссылаясь именно на волю Бога.

— Не знаю, что получится, — опять скептически сказал я.

— Все получится! — ответил Саша. — Ладно, засиделись, пойду к своим, представлю тебя как посланника главного бога Перуна.

Саша выглянул из шатра и громко закричал:

— Платошка, зови всех на сход на поляну.

Потом опять обратился ко мне:

— Поселок наш Лисий Нос здесь называют Лисино. Крупное по здешним понятиям поселение, расположенное на землях семейства Штенбоков. Смотрящим за поселком назначен некий Грудник.