Военный переворот

Глава 25

Джип зашуршал гравием под окнами виллы. Шелест шин вывел Сытина из оцепенения, в котором он находился вот уже несколько часов. Алкоголь, известно всем, оказывает успокаивающее действие в случае сильных потрясений и стрессов. Чего-чего, а стрессов у Сытина в последнее время было с избытком. И снять их было необходимо. Что Сытин и делал с момента приезда на виллу, особенно после того, как увидел, какой здесь царит разгром. Потрясенный мажордом, несмотря на свой богатый опыт, еще никогда не видел, чтобы человек в одиночку мог выпить такое количество горячительных напитков. Впрочем, на этом дело не заканчивалось, и ему предстояло увидеть сегодня еще много интересного.

Сытину было плевать на разгром. Сейчас его волновало только исчезновение Ольги, алмаза и некоторых очень важных документов. Важных, потому что при определенном стечении обстоятельств они могли бы пролить свет на многие аспекты его деятельности здесь, в Лагосе. Сомнения, которыми терзался Сытин, были связаны и с подозрениями по адресу как Ольги, так и Краевского. Двух людей, в преданности которых он до последних событий не сомневался. Сытин сидел на ковре в углу комнаты и, раскачиваясь из стороны в сторону по причине алкогольного шторма, бормотал что-то себе под нос. Он говорил полушепотом:

— Как? Нет, ну как они могли… Ладно, Краевский оказался сволочью. Но Ольга! Почему она сбежала? Зачем? Чего ей недоставало? Она же сама захотела ехать со мной сюда, в Лагос. Я ей говорил, я же ее отговаривал. Нет, настояла… Упрямая, вся в мать!

Привстав, он зазвенел пустыми бутылками, покатившимися по полу.

— Черт побери! — воскликнул он. — Все выпито…

За дверью послышались шаги и чьи-то голоса. Через несколько мгновений в комнату осторожно заглянул Краевский. Удивленно глядя на Сытина, он переступил порог. За ним последовал еще один гость. Роберто Саганипожу, с интересом разглядывая разгромленную комнату, боком протиснулся в дверной проем.

— Ну и ну! — присвистнув, протянул Краевский. — Вот это да! Мамаево побоище отдыхает.

Впечатленные погромом, Краевский и замминистра остановились посреди комнаты, глядя на Сытина. Тот смотрел на них снизу вверх, исподлобья.

— Борис, ты как? Что здесь произошло? — спросил Краевский.

Сытин продолжал молчать. На его щеках перекатывались желваки, а пальцы беспокойно шевелились, сжимаясь в кулаки. Чиновник поставил перевернутый стул и уселся посреди комнаты. Достав из кармана небольшой футляр, он раскрыл его. Вынув оттуда пилочку, Роберто занялся своим любимым делом — принялся полировать ногти, поглядывая на хозяина виллы.

— Ты в порядке? — еще раз переспросил Краевский.

В следующий момент пытливый подчиненный был прижат локтем Сытина к стене. Тот вскочил и оттолкнул его за какую-то долю секунды, как показалось Роберто.

Наезд получился эффектным и абсолютно неожиданным для двух трезвых людей. Замминистра вытаращил глаза, приостановив полировку своих ухоженных ногтей, глядя на то, что разворачивается перед его глазами. Разъяренный Сытин ткнул в подбородок Краевскому ствол пистолета и захрипел:

— И ты, гнида, будешь еще мне что-то говорить? Ты будешь спрашивать, все ли у меня в порядке, после всего, что произошло? Как ты вообще посмел приехать ко мне сейчас, сволочь?

Его налитое кровью лицо выглядело и вправду страшным. Нигерийцу показалось, что в следующую минуту последует выстрел. Он хотел что-то воскликнуть, но крик застрял в горле.

— Ты о чем? — только и смог выдавить из себя Краевский.

Прижатый к стене и совершенно сбитый с толку, он выглядел испуганным. И неудивительно — весь вид Сытина внушал серьезные опасения.

— Не притворяйся, тварь, я этого не люблю! Я прекрасно понимаю, что это твоих рук дело!

— Что моих рук дело? — судорожно проговорил прижатый к стене Краевский.

— Не юли, тварь! — кричал, брызгая слюной, Сытин. — Я тебя знаю, как облупленного. Я тебя до ногтей знаю!

— Клянусь, я ничего не понимаю! В чем ты меня обвиняешь?

Краевский начинал задыхаться. Локоть Сытина немилосердно давил ему на горло. Он попробовал выскользнуть из цепких рук потерявшего всякий контроль хозяина виллы, но это оказалось делом безуспешным. Ствол пистолета еще сильнее прижался к шее. Покрытый холодным потом Краевский понял, что лучше сейчас не дергаться.

— Я тебя не обвиняю — я тебе приговор выношу. Ты же узнал о Наташе раньше, чем я, не так ли? И просто украл алмаз. Как просто все придумано, не правда ли?

— Да ты что, я ничего не крал! Как ты можешь так говорить обо мне!

— Она не могла бросить меня из-за денег, — последовал очередной вопль. — Не могла!

— Если тебе нужен мой труп, то просто пристрели меня, я не хочу умереть от удушья, — с выпученными глазами прохрипел Краевский.

Сытин отпустил его горло. Отойдя немного назад, он продолжал держать пистолет в метре от него, направив ему в голову. Краевский согнулся пополам, пытаясь набрать больше воздуха в грудь. Чуть отдышавшись, он ответил:

— Я чист. Я не крал алмаз, поверь мне.

Прижав руку к груди, Краевский теперь напоминал подсудимого, который клянется всем святым, чтобы убедить высокий суд в своей невиновности.

— Для меня все это такая же неожиданность, как и для тебя, — оправдывался Краевский. — Мне очень жаль, что твоя дочь так поступила. И потом, этот погром! Я понятия не имею, кто его сделал. Какой мне в этом смысл?

— Ты! Ты думал, что я решил обмануть тебя. Что я только сделал вид, будто пропал алмаз, — перешел на шепот Сытин. — И ты искал его здесь!

В следующую секунду Сытин нажал на спусковой крючок. Последовал сухой щелчок. Ствол пистолета оказался пуст. Сытин тут же с улыбкой сумасшедшего передернул затвор и сказал:

— А теперь я пристрелю тебя, если не скажешь правды!

Нигериец, наблюдавший всю это сцену с видимым волнением, раньше Сытина понял, что Краевский не виноват. Он попытался взять Сытина за плечо, чтобы успокоить его разгоряченные алкоголем и всем произошедшим нервы. В следующую же секунду досталось и ему. Обернувшись, Сытин коротким ударом заехал ему по лицу, отчего грузная туша чиновника упала на пол, рядом с Краевским. Все трое представляли собой странную картину: абсолютно невменяемый Сытин с пистолетом и два его дрожащих «товарища», лежащие на полу.

«У него уже поехала крыша, — пронеслось в голове Краевского. — Нужно что-то делать».

Подтянув ноги к груди, он собрался в пружину и через мгновение вскочил на ноги, заключив Сытина в железные объятия. Опьянение, разбиравшее все больше хозяина виллы, не позволило ему оказать сильное сопротивление.

— Успокойся и выслушай меня! — заорал прямо в ухо Сытину Краевский. — Я ничего не крал, я не знал о погроме. Ты должен мне верить, черт подери!

Когда Краевский почувствовал, что тело Сытина в его руках слегка обмякло, он понял, что кризис миновал, и отпустил его. Сытин рухнул на стул, уронив голову себе на грудь.

В этот момент на улице раздался сильный взрыв, выбивший последнее уцелевшее окно. Осколки со звоном разлетелись по помещению. Краевский инстинктивно набросился на Сытина, прижав его к полу и прикрыв собой. Разгоряченные африканцы на прилегающих к вилле улицах размахивали повстанческими флагами. Они орали песни и бесновались напропалую. Нет, у них не было цели взорвать виллу — они просто демонстрировали силу. Мятежники и не догадывались, кому принадлежала эта охраняемая вилла. Они пытались надавить на власти, бросая гранаты и паля без разбора из автоматов. Хотя если бы они только знали, что на вилле в этой самой комнате находился представитель властей, замминистра был бы уже мертв. Как, впрочем, и двое этих белых.

С улицы раздалось несколько автоматных очередей. Кто-то закричал не то от боли, не то от ярости. Взорвав очередную гранату, толпа разбежалась в разные стороны. В ту же минуту раздались сирены приближавшихся правительственных машин. Они были где-то очень близко от виллы. Послышались новые выстрелы и крики. Ситуация накалялась. Теперь не хватало только, чтобы кто-нибудь ввалился в виллу. Мятежники могли использовать ее как узел обороны.

После взрыва Роберто тоже бросился на пол, закрыв голову руками. Он же первым и зашевелился. Чиновник приподнял голову, оглядываясь по сторонам:

— Вы живы, господин Краевский?

Последовало непродолжительное молчание. Сквозь дым, ворвавшийся в комнату, не было видно почти ничего. Через несколько мгновений, показавшихся такими долгими, послышался кашель, и Краевский ответил:

— Живы, живы. Но иногда просто не знаешь, — снова закашлялся он, — радоваться или нет.

— А господин Сытин? — указывая пальцем на хозяина виллы, спросил нигериец.

Сытин не подавал признаков жизни. Краевский попытался растолкать Сытина, перевернув его лицом кверху. В следующую минуту Краевский и Роберто услышали тихий храп. Хозяин виллы был в отключке от выпитого и пережитого.

Чиновник, поняв, что все живы, вспомнил о своей главной проблеме, мучившей его больше всего на свете. Страх уже исчез, так что, придя в себя, он поинтересовался:

— Господин Краевский, хотелось бы прояснить некоторые важные моменты.

— О чем это вы? — поднял голову Краевский, отряхиваясь от пыли.

— Что же будет с поставками? — пощелкивая толстыми пальцами, заглянул ему в глаза замминистра. — Дело не терпит отлагательств. Мне ведь нужно сегодня отчитаться перед министром. Я вижу, господин Сытин не скоро сможет быть в форме. Что делать?

В следующую секунду пытливый Роберто был схвачен за грудки стальной рукой Сытина. Не меняя положения тела, он сказал сквозь зубы:

— Пока не будет дочери, не будет и оружия!

Подняв вторую руку и отмахивая в такт своим словам, он продолжил хриплым голосом:

— Не будет оружия — конец вашему режиму!

Все трое, находившиеся в комнате, прекрасно понимали, что эта фраза идеально отражает состояние дел в стране. Наконец Сытин отпустил измятый костюм чиновника и выдохнул из последних сил:

— Ищите мою дочь, ищите Мазура.