Глава 7

Маленькая звезда, не дающая света, всё так же висела высоко-высоко, показывая, где небо. Ирил не знал, сколько он здесь пробыл, вроде не очень много, но вставать по-прежнему не хотелось. Свинцовая усталость не усиливалась, но и не отпускала. Всё оставалось как было. Только девичий голос иногда прорезал ватную темень. Ланья улыбался ему, как старому знакомому, но с места не двигался. С этим голосом было связано что-то очень хорошее, но нет, не вспомнить. Да и незачем. Тут хорошо, спокойно.

– Ты кто?

В нормальной бы жизни Ирил подпрыгнул как ужаленный, но сейчас просто чуть скосил глаза. В тяжелой черноте вышло в ту же цену.

Один кусок черноты был как будто бы чернее остального.

– Ты кто? – настаивал голос.

– И-и-р-и-и-л, – а говорить-то, оказывается, еще труднее, чем двигаться.

– Чего орешь? – Черный кусок темноты придвинулся ближе. – В голове не можешь, что ли, разговаривать?

– Мо-о-гу, – думать получалось быстрее, чем говорить, но тоже не шибко. – А ты кто?

– Я-то мох, а ты что за «ирил»?

– Ка-кой мо-ох?

– Обыкновенный, а ты-то кто?

Ирил задумался. Задача оказалась непосильной. Мысли ворочались в голове, как огромные валуны, чернота начала двигаться из стороны в сторону. Мох? Разговаривает? Это что ж такое?

Непонятное пятно услышало его мысли.

– Сам ты мох. Не мох, а мох, понятно?

– Не-е-а, – Реальность, если это можно так назвать, с трудом поддавалась осмыслению.

– Живу я тут.

Понятнее не стало.

– Ирии-и-ил! – Далекий девичий голос опять прорезал черную вату.

– Скажи ей, чтобы замолчала, – потребовал кусок черноты.

– Са-а-м ска-а-ажи-и.

– Я не могу, я раньше.

– Что-о ра-аньше?

– Раньше, чем она, – пояснил голос.

Ланья почувствовал, что удушающая чернота – это еще не предел. Оказывается, отсутствие осмысления черноты, это еще хуже. Разговаривающий мох, который не может говорить с девичьим голосом, потому что он раньше. Бррр. Если бы Ирил мог, он бы замотал головой. Но сейчас получилось только тихо застонать.


– Э-эй, не уплывай. – Ланья вдруг почувствовал тычок в бок. Пятно приобрело смутные очертания небольшого зверька. – Ой, ты жжешься. А-а, вот почему ты тут. И как это ты смог такое натворить?

Всё, голова остановилась. Черная вата вокруг стала вдруг спасительной. Уставившись в темноту, Ирил отключил всё, что мог, и замер, умиротворенный и довольный. Больше ему ничего не надо. И даже далекий девичий голос стал отдаляться и стихать. Но отдохнуть ему не дали.

– Эге-гей, ты только не засыпай, – настырный голос выдернул его из блаженного состояния. – Тебе нельзя здесь спать. Давай, расшевеливайся. Смотри, там к тебе еще кто-то рвется.

Ланья с трудом открыл слипающиеся глаза. Далекая звездочка стала как будто бы ярче. Вокруг нее появился слабо мерцающий ореол. Еще одна точка начала моргать рядом, но погасла. Ирил отстраненно наблюдал все это.

– Не дотянутся, – прокомментировал голос. – Они ж не знают, что мы тут.

– Зна-ают, – сонно отозвался Ланья.

– Не-а, – не согласился разговаривающий мох. – Они знают где, но не знают когда.

– Иди ты, – вот послать получилось четко и членораздельно. Почему-то послать всегда лучше получается. – Где-е, ко-огда-а… Бе-ез тебя-а то-ошно.

– Вот без меня тебе бы точно тошно было, – продолжал зудеть голос. – А со мной, глядишь, и ничего получится.

– О-отва-а-ли, – выдохнул Ирил и постарался все-таки заснуть.

Никак. Голос перестал выдавать комментарии, зато начал что-то бубнить. Но не монотонным успокаивающим звуком, а раздраженным зудом потерявшейся мухи.

– Ну-у, че-его-о, те-ебе-е, еще-е? – Ланью начало доставать это соседство. Мало того что ни руки ни ноги не поднять, так еще и забыться не дают.

– …попомнишь меня, когда узнаешь, так поздно будет, – голос стал отчетливей, но бубнящие интонации остались. – Ни «спасибо» тебе, ни «пожалуйста». Держи его тут, спасай. Одно извинение, что ничего ты не соображаешь и серёдкой придавленный.

– Что-о ты-ы хо-оче-ешь? – сдался Ирил.

– Сиди, жди, пока твои там придумают, как тебя вытащить, – отчеканил мох. – А до этого спать не моги. А то не проснешься. И голос твой слушай, он тебя тоже вытаскивает. – Он помолчал немного (о, блаженство) и абсолютно алогично добавил: – Только скажи ей, чтоб не орала.

– Ка-ак? – поинтересовался Ланья. Он очень сильно надеялся, что сарказма в его голосе достаточно. Оказалось, нет. По крайней мере для моха.

– Как хочешь. Тянись к ней.

Ирил послушался зачем-то. Из последних сил он потянулся к далекой звездочке. Она стала ближе или это ему только кажется?

– Ну, еще, еще, сильнее, – откуда-то сзади начал подстегивать его мох. – Давай, тянись. Ну! Ну же!

Звездочка стала ярче, к ней добавилась еще одна, еще. Замерцали сполохи… Нет, сил не хватало, и Ирил начал медленно падать обратно, в спасительную темноту.

– А… э-эх, ты, – разочарованно протянул сбоку голос моха.

Не получилось. Совершенно обессиленный Ланья блаженно вытянулся на… полу, короче. Еще не хватало сейчас начать разбираться как тут что называется.

– Да уж, ты безнадежен, – прокомментировал мох. – Сиди теперь, жди.

– За-ткнись! – На этот всплеск ушли последние силы, и Ланья почти отключился.

– Не могу, – жизнерадостно чирикнул голос. – Ты без меня заснешь – и всё.

Вот это было верно. Только проснувшаяся почти звериная ненависть к мешающему спать моху поддерживала Ирила хоть в каком-то подобии сознания. А тому хоть бы что.

– О, гляди, тебя понесли куда-то.

И правда, звездочка сместилась вправо. Вернулась. Влево. Вернулась.

– А мне интересно вдруг стало, – почти пропел рядом мох. – Куда это тебя потащили и чего делать будут? Я, пожалуй, посижу тут, с тобой. А то вдруг ты без меня того…

Если бы у Ирила оставались силы, он бы застонал, а так…

– Ваше Магичество, – Степашка просунул голову в приоткрытую дверь кабинета Сибейры. – Можно?

Щуплый белесый Степашка с честными, вечно удивленными глазами особыми магическими талантами не обладал. Так, на троечку. Но дон Антонио держал его вовсе не за это. У парня был уникальный талант влезать без мыла в любую задницу и договариваться с кем угодно о чем угодно, включая вечно недовольных мастеров-оружейников из числа глеммов. Один раз он совершенно бесплатно выцыганил комплект боевой одежды у самого Утабая, признанного мэтра-оружейника всего Пестика и по совместительству редкостной сволочи. Злые языки поговаривали, что Степашка банально махнулся с Утабаем на что-то, но Сибейра точно знал, что это не так. И всё было бы ничего, но, будучи абсолютно компанейским парнем, Степашка совершенно не желал признавать никакой воинской дисциплины. А в свое время силком назначенный на должность Торквемада, наоборот, эту самую дисциплину с некоторых пор возлюбил безмерно. Но поскольку все свои многочисленные таланты в области разгильдяйства Степашка активно применял направо и налево, невзирая на чины, то и к самому Сибейре он вламывался точно так же, как к любому другому магу Директории. То есть как к себе домой. Раздражало это весьма, но дон Антонио, памятуя о многочисленных заслугах молодого нахала, терпел. До поры.

– Можно козу на плацу, – с удовольствием ввернул Сибейра фразу, подхваченную у Мастера Ацекато, то бишь Семена Алексеевича Точилинова, в прошлом (уже далеком) полковника российской армии. – Ты ж, балбес, почти военный человек: – «разрешите».

– Разрешите? – Степашка, ничуть не смутившись, втек в кабинет вслед за головой. – Там…

– Не разрешаю, – мстительно отчеканил дон Антонио. – Выйди и жди, пока позову.

– Так там… – Степашка искренне не догонял, чего это вдруг два слова нельзя сказать в пустом кабинете.

– Крру-гом! Ша-гом марш! – правдоподобно закипел Сибейра, напомнив, что прозвище Великий Инквизитор, может быть, не так уж и далеко от истины.

Степашку вымело. Дон Антонио поправил безукоризненно белый манжет и довольно ухмыльнулся. Общение с Точилиновым давало результаты. Мастера Ацекато не так давно пробил очередной приступ ностальгии по матушке-Земле, и он начал активно вспоминать былое. Большей частью «былое» заключалось во введении в обиход земных армейских правил и привычек. К данному моменту приступ ностальгии у Точилинова уже прошел, но Сибейра, которому систему под себя еще предстояло строить и строить, почерпнул много нового. И кое-что из этого нового – вот, пожалуйста, работает.

– Ну, где ты там? Заходи, – выждав паузу, позвал Сибейра.

Дверь открылась, и в кабинет строевым шагом (это он так думал), звучно шлепая по полу подошвами, вошел Степашка. Замер перед столом, преданно глядя в глаза.

– Ваше Магичество, честь имею доложить, к вам посетитель.

И замолчал, выпучив глаза от демонстративного усердия.

– Кто? – поинтересовался Сибейра.

– Не могу знать, – все так же выпучивая глаза, выпалил Степашка.

– То есть? – не понял дон Антонио. – Ты привел сюда непонятно кого? К моему кабинету?

– Никак нет, – доложился изо всех сил дурачащийся парень. – Не сюда. Он, она то есть, внизу.

– «Он», «она»? В каком низу? Посетитель ко мне? Ты что, съел не то что-то? Что ты несешь?

– Да нет, дон Антонио, – говорить о серьезных вещах и держать маску дурачка Степашка больше не мог. – Там внизу, в карантине, какая-то старая торквани. Говорит, что ей нужны именно вы. Пойдете? Или Ищущим оставить?

После визита Шамана и продвижения им идеи разбросать по Пестику амулеты доступа в Директорию прошло почти четыре месяца, отпущенных нелюдям Сибейрой на расшифровку и блокировку узора. Надо отдать должное Шаману с Мастером Ацекато, идея себя оправдала на все сто процентов. И даже больше. Неофитов набрали выше крыши. Шаман был счастлив. А в качестве пряника сверху Братьям Ищущим достались три боевые пятерки Желтых Стрелков, захвативших амулеты и сунувшихся в открытые порталы. Так что, пока можно – пусть работают. А тут еще и какая-то старая торквани. Скорее интересно, чем нет.

– А зачем ей именно я? – поинтересовался Сибейра.

Степашка пожал плечами, дурашливо разведя руки.

– Ладно, пойдем посмотрим, – дон Антонио выбрался из кресла.


В подвале было на удивление темно. Сибейра тут был только один раз – при запуске портала, принимающего тех, кто воспользовался амулетами Братства. С тех пор тут мало что изменилось, разве что света убавилось. Ярким пятном выделялась только приемная камера – просторная клетка, усиленная магическим узором. В остальном помещении царил полумрак.

– А почему тут так темно? – через плечо поинтересовался Сибейра у Находящего, невысокого паренька со скучающим лицом, который их сопровождал (Степашка, естественно, увязался с шефом).

– Так удобнее, – прокомментировал тот, – мы их видим, они нас – нет.

Логично, согласился про себя Сибейра. И на самом деле удобно. Сейчас они могли без помех рассмотреть необычного гостя, пожаловавшего к ним. Гость действительно был очень необычный. Точнее, гостья.

Высокая фигура неподвижно стояла посередине клетки, опираясь на посох. Или просто держа его в руках. Непохоже было, чтобы посох ей хоть сколько-нибудь был нужен. Подернутые краснотой волосы, боевой султан торков на макушке, изрезанное морщинами старое лицо. Она была одновременно и похожа и не похожа на всех старых торквани, которых Сибейре доводилось до этого видеть. На первый взгляд, совершено обычная, она приковывала к себе внимание горделивой осанкой и монументальной неподвижностью. Так выглядел Муритай, правая рука Мастера Ацекато, когда хотел казаться значимым. Тогда с него слетала показная дурашливость, и перед всеми представал вождь и потомок вождей.

– Сараси Са-Сефара? – полувопросительно позвал Сибейра.

Торквани неспешно повернула голову:

– Я не сараси. Просто Са-Сефара.

Еще одна необычность. Это в Желтом Лепестке назваться «сараси», не имея на то права, означает нарваться на серьезные неприятности, а в Пестике торки совершенно спокойно воспринимали это обращение как уважительное. Блюстительница традиций? Торквани тем временем разглядела пришедших в полумраке.

– Ты тот, кого называют Торквада? – Она посмотрела на Сибейру – и тот поежился. Взгляд старых глаз очень напоминал прицел. Да уж, действительно необычный экземпляр занесло в приемник.

– Торквемада, – криво усмехнулся Сибейра, Муритай ему уже объяснил, что «торквада» на торкване значит «людоед». – Это одно из моих имен.

– Это правильно, – чуть наклонила голову Са-Сефара. – У воина должно быть много имен, чтобы никто не смог объять их все.

Дон Антонио прищурился: эта торквани явно понимала, о чем говорит.

– Вы шаман? – Он хотел добавить «сараси», но удержался.

– Была, – невозмутимо согласилась торквани. – Теперь я никто.

Сзади за спиной тихонько присвистнул Степашка. С сопровождающего их Находящего слетела зевотная скука. Еще бы, привести самого Торквемаду под шамана. Если она сейчас бросит боевой узор, как раз для таких самоубийц и придуманный, то спасти их сможет только небольшое чудо. Она сама, конечно, погибнет, но если это подстава, то ей все равно. Минус Сибейра – что еще надо?

Дон Антонио как не заметил признания.

– Что привело вас к нам?

– Мне говорили, что вы принимаете людей-магов и помогаете им?

– Кто говорил? – уточнил дон Антонио.

– Ваш амулет, – Са-Сефара показала амулет Братства, который она так и держала в руке.

– Принимаем и помогаем, – подтвердил Сибейра. – И не только людям. В Улитарте рады всем.

Действительно Улитарт принимал всех. В Городе Безумных Магов было полным-полно нелюдей. Значительно меньше, чем людей, но все равно достаточно. Кстати, об этом все прекрасно осведомлены. Откуда она свалилась?

– Мне не нужен Улитарт. Мне там не помогут.

– Так кому нужна помощь? – не понял дон Антонио. – Вам конкретно или какому-то человеку?

– Человеку, – наконец-то разродилась торквани. – Вашему человеческому щененку. Слишком много на себя взял, теперь не может справиться.

Она замолчала. Сибейра молчал тоже, она пришла – пусть высказывается. Пауза затягивалась.

– Чем мы можем вам помочь, уважаемая? – ни с того ни с сего влез Степашка.

Сибейра ему чуть подзатыльник не влепил. Еле удержался, чтобы не устраивать свару на глазах у посетительницы. Нет, ну это надо, а? О какой дисциплине и о каком порядке в Службе может идти речь, если ближайший помощник на субординацию плюет не глядя?

– Ваш мальчишка – халь, – пояснила Са-Сефара. – Слишком много на себя взял, теперь не может справиться. Четыре наших амулета завернуть вокруг себя, это даже для шамана много. Меня не хватает, чтобы его вытащить.

– Что значит «четыре амулета завернуть»? – Сибейра подался немного вперед. – Каких амулетов?

– Наших, человек, наших, – понимающе усмехнулась торквани. – Стандартные амулеты, закрывающие от хальер. Он попытался их развалить, но на четыре сразу сил не хватило.

– А не на четыре? – прищурился дон Антонио. – Хватило бы?

– Хватит, – пристукнула посохом Са-Сефара. – Давайте не будем в загадки и отгадки играть. Да, мальчишка может ломать торкские амулеты-блокираторы. Конкретно эти четыре висели на Желтых Стрелках, которые за нами пришли. А сейчас он лежит, и тронуть его никак. Что-то серьезное он сплел из этих амулетов.

– Это были штатные амулеты Желтых Стрелков? – мягко, обманчиво мягко, спросил Сибейра.

– Да, – Са-Сефара посмотрела прямо в глаза испанцу. Тот еще раз поежился. – Может, теперь вы решите помочь парню? Хотя бы ради этой его способности.

Великий Инквизитор дон Антонио Сибейра выпрямился. Сарказма на сегодня было более чем достаточно.

– Мы в любом случае помогаем всем, кто обращается к нам. Никто в пределах Пестика или всего Клевера не может сказать, что, обратившись к Братству Магов Земли, он не получил помощи, о которой просил. Мои вопросы были заданы лишь для того, чтобы понять, с чем мы столкнулись.

Прозвучало несколько напыщенно, но Сибейре надоело выслушивать упреки в корысти. И без этой торквани дел по горло, убеждай еще её.

– Что нужно сделать, чья конкретно помощь вам нужна и куда надо попасть? – Дон Антонио перешел на деловой тон.

– В Хайар, – Са-Сефара твердо смотрела сквозь прутья решетки.

Сзади тихонько присвистнул Степашка: да, далековато забрались ребята. А потом из торквани как будто выдернули стержень. Рука, держащая посох, соскользнула вниз, торквани опустила горящие глаза, и даже гордый голос стал тише.

– Я не знаю, – теперь перед Сибейрой был не торкский шаман, блюдущий родовую честь, а просто усталая пожилая женщина, которая очень нуждалась в помощи. – Я даже не знаю, что он сделал. Он лежит там, перед домом, а я даже дотронуться до него не могу. Он как здесь и не здесь. Иногда начинает пропадать куда-то, но Сова его зовет, и он возвращается.

Ее голос упал до шепота, но магам было не до сострадания сейчас. Скорая помощь не всегда имеет право на ситуативное сострадание. Как бы ни было больно или невежливо, но сначала надо спасти, а уж потом разбираться с тонкими материями.

– Сова – это кто? – подал голос из-за спины Сибейры Находящий. Все правильно. Она просила Торквемаду, она его получила. Первичное требование выполнено, теперь за дело берутся те, кому положено. И кто, если честно, сделает это лучше.

– Сова – это девушка, его девушка, – все так же тихо ответила торквани. – Она тоже халь. Может вам пригодиться. Правда, не знаю для чего. Хальер разума никогда не была сильной стороной людей.

Сибейра, пока суд да дело решивший закурить, подавился сигаретой.

– Халь разума?! – отплевываясь, перебил он уже начавшего говорить Находящего. – Правильно ли я вас понял, сараси Са-Сефара? – На сей раз торквани не отреагировала на обращение никак. – У вас там, в Хайаре, сейчас собрались человеческая девушка, халь разума; парень, который в одиночку справился как минимум с четырьмя Желтыми Стрелками, нейтрализовав при этом их штатные амулеты-блокираторы, с которыми, скажем так, очень трудно что-либо сделать, правильно? И еще до кучи полноценный шаман-торквани в вашем лице. У вас там не филиал Улитарта часом? Или Шаманерия выездные курсы открыла? А Мастера Состояний случайно нет там в окрестностях?

– Я не знаю, о чем вы говорите, – к торквани начала возвращаться былая невозмутимость. Момент слабости миновал. – Никаких мастеров состояний там нет. Есть только торк-воин.

– Ваш воин? – небрежно, как бы между делом, уточнил Сибейра.

– Мой, – автоматически кивнула торквани и вдруг вскинула голову: – Нет, он не может быть моим. Он просто воин. Сам по себе.

– Понятно, – покладисто согласился дон Антонио. – Просто воин. Сам по себе.

– Ничего тебе, человек, не понятно, – ни с того ни с сего взвилась Са-Сефара. – Тиира, гда вион. Теннака, бусиро шеен изен да тон. Тиира, гда саррис. Оденно, сараси изен даял диис.

Степашка с Находящим дружно дернулись, прикидывая, не узор ли бросает торквани? Уж больно торжественность и ритмичность произносимого смахивали на плетение заклинания. Кто их, торков, знает, как они узоры рисуют, тем более что не понять было ни слова. Это в Пестике-то, где понимание разных языков забито прямо в линии хальер. И только Сибейра остался абсолютно спокоен.

– Как вам будет угодно, – немного склонил голову он. – С вашего позволения, я приглашу вас на чашку доша, – он выразительно посмотрел на Находящего, – пока мы будем собирать необходимых специалистов.

Степашка покосился на шефа, но ничего не сказал. Находящий же, правильно истолковав начальственный взгляд, подошел к столику с разложенными амулетами и немного повозился с ними, снимая ограничивающий узор.

Безапелляционно указав Степашке на выходящую из приемника торквани (вот тебе за нарушение субординации и излишнее любопытство), дон Антонио откланялся.

Проследовав в свой кабинет, Великий Торквемада аккуратно закрыл дверь, настроил два амулета и аккуратно положил их перед собой. На его лице и следа не осталось от начальственной значимости.

– Семен, Шаман, мужики, какой экземпляр мне сейчас в приемник свалился, это что-то. Датой-шаман с личным воином. Ума не приложу, что она тут делает и как прячется, но факт. За помощью пришла, представляете? Выручать надо девчонку, мага разума, и парня, который умеет ломать торкские амулеты. Как вам, а? Шаман, давай собирайся. Мне от тебя надо будет…


Закончив разговор, дон Антонио развалился в кресле, повернулся лицом к вечереющему окну, закинув руки за голову, и задорно подмигнул зеленоватому солнцу Пестика, неспешно собирающемуся баиньки. А все-таки здорово иногда самому в поля выбираться. Тускло все время в кабинете сидеть. Немного полюбовавшись на тихое умиротворение заката, Сибейра еще раз подмигнул солнцу, уже другим глазом, упруго подпрыгнул и пошел выбирать экипировку.

Загрузка...