ГЛАВА 24

Малюта внимательно озирался по сторонам, то и дело пригибая голову под нависающими ветвями деревьев.

Накануне сражения Тугдаме подозвал его к себе. Долго вглядываясь в его глаза, воевода произнес:

— Ну что, медведич, могу я на тебя положиться? — Он усмехнулся, увидев нахмуренные брови молодого тысяцкого. — Да ладно тебе хмуриться, Дождь накликаешь. Дело у меня к тебе важное, никому другому поручить не могу.

С досадой сплюнув наземь, Малюта усмехнулся, отводя взгляд в сторону.

— Коли дело есть, сказывай. А глазами меня поедом есть… Я ж не девица красная.

Тугдаме махнул рукой, подзывая к себе молодого рыжего дружинника, стоящего поодаль.

— Все его Рыжим, кличут. Имя его тебе без надобности. Он и еще трое пойдут с твоей тысячей. Вон той рощей пойдете.

Ткнув пальцем в сторону густой рощи, Тугдаме перешел на шепот:

— Они волхвы, самим Правителем посланные. Не подведи меня, Малюта.

Удивленно окинув взглядом Рыжего, медведич хмыкнул:

— Молод он больно… Я думал, волхвы постарше будут. — И словно спохватившись, подступился к воеводе, прошипев: — Как же так, Тугдаме?! Почему ты меня в сечу не берешь? Ты же… Ты же знаешь, моя тысяча самой сильной в бою будет!

— Знаю, Малюта. Все знаю, потому лишь тебе и по силам наказ мой исполнить. Говори, Рыжий, чего делать надобно.

Волхв кивнул, по-свойски хлопнув Малюту по плечу и улыбнувшись:

— Не боись, тысяцкий, на нашу долю самое сложное досталось. Выжить мы обязаны, покуда дружина наша насмерть биться будет. И не просто выжить, а еще и девку в полон нужную взять. Ну то уж моя забота. А пойдем мы с тобой рощей…

— Девку в полон?! Да чтоб я…

— Да не горячись, медведич. Девка та ведьма, потому и не девка она вовсе, — нахмурившись, волхв продолжил: — Рощей, говорю, пойдем! Никто нас не заметит. Главное, чтобы вои твои языки за зубами держали. С тылу зайдем, и как битва жару наберет, так и ударим. И тут уж, тысяцкий, коли в самое сердце не попадем — не сносить нам с тобой головы. Баеджирты твои должны по телам нам дорогу проложить, себя не жалеючи. И заслонить нас собою, как назад с добычей уходить станем.

Рыжий облегченно вздохнул, весело подмигнув Малюте.

— Усек? И на лихом коне до самого Асгарда…

— А… Вои мои как же?

Тугдаме опустил глаза долу, кашлянув.

— Малюта. Такой наказ у меня. Твои должны до последнего вздоха вас закрывать. Я разумею тебя, парень… По правде, сам не знаю, одолеем ли мы их сегодня.

Угрюмо покачиваясь на коне, медведич обернулся назад, услыхав среди баеджиртов перешептывания, и яростно пригрозил кулаком. Настороженно подняв вверх голову и вслушиваясь в звуки леса, молодой волхв щелкнул пальцами, заставляя ворона беззвучно захлопнуть клюв. Улыбнувшись, Рыжий пригрозил ему пальцем и продолжил свой осторожный путь. Первые солнечные лучи стали пробиваться сквозь листву деревьев, осветив небольшую лесную прогалину. Подняв руку, Рыжий дал команду остановиться. Спрыгнув наземь, он украдкой пошел вперед, осторожно раздвигая ветви кустарника. Остальные трое волхвов настороженно озирались по сторонам, то и дело нашептывая под нос свои тайные наговоры. Спустя несколько мгновений Рыжий будто из-под земли вырос, вынырнув из-за ближайшего дерева.

— Все, пришли. Теперь ждем. Ох, нюхом чую, скоро кровь прольется.

…Стоян нетерпеливо гарцевал на жеребце в ожидании битвы. Удовлетворенно оглядывая свое огромное воинство, ведьмак коротко обронил:

— Ярослав! Лучников к котлу Ядвиги.

Полнотелая ведьма, разрумянившаяся от жара собственного варева, приговаривала:

— Скорей, скорей же, медведь неповоротливый. Чего топчешься? Окунул стрелы и бегом на завалы! Того и гляди, сейчас в бой пойдут.

Один за другим воины проходили мимо ее котла, боязливо окуная острия стрел в ведьмино варево.

— Да не бойтесь, глупые, это ж не супротив вас сварено. Только не пораньтесь об острие… Мало ли чего там…

Стоящие позади воинов ведьмины котлы кипели вовсю, щекоча ноздри воинов резкими запахами трав. Бобура, весело переговариваясь с подругами, неспешно нашептывала заклинание, удерживая на поле утренний туман. Едва лишь завидев возвращающегося Вандала, Стоян крикнул, обращаясь к ведьме:

— Эй, грудастая, накрывай котел. Пришла пора за мечи браться.

Словно предчувствуя недоброе, он обернулся к шатру, из которого вышла Ледея. Нахмурившись, ведьмак прорычал:

— Оставайся в шатре! Ни к чему тебе на кровь глядеть.

Ледея покорно кивнула в ответ, заметив краем глаза кривые ухмылки подруг. Переломив с хрустом ветку, Беспута бросила ее в костер, злобно прошептав:

— Оставайся в шатре. Тьфу! Нянчится с ней, что с дитем сопливым. Вон, Недоля уж наполовину седая от своей ворожбы. А он снова ее в самое пекло отправил. Оставайся в шатре. Тьфу!

Сидящая рядом Всеведа усмехнулась, слепо потянувшись к Беспуте рукой. Коснувшись ее плеча, колдунья осуждающе покачала головой.

— Ох, подруга. Кровь в тебе кипит, страсть к нему неуемная. А я все думаю, что-то ты сама на себя не похожа, словно из осады вышла…

— Не твое дело! — Беспута грубо отпихнула протянутую к ней руку. — Лучше по сторонам поглядывай!

Всеведа покорно кивнула, обводя взглядом окрестности, и прошептала:

— То, что любишь его — это хорошо. Любить нужно, не то и жить незачем. Только не люба ты ему. Ты не серчай на меня за слова эти, но ведь Ледею он не просто так привел. Она ведь…

— А я, значит, так, случайно прибилась…

— Тяжелая она.

Беспута поперхнулась на полуслове, услышав тихие слова слепой колдуньи. Мельком взглянув на шатер, она придвинулась ближе к подруге.

— А ты это… Не ошиблась, часом? Мы ведь не можем?

Вздохнув, Всеведа кивнула, внимательно вглядываясь в сторону ближайшей рощи. Удивленно моргнув, она прошептала:

— Что-то мне морок чудится. Вроде деревья, а иной раз гляну, люди мерещатся…

— Ты про Ледею сказывай, — рыжая колдунья еще ближе придвинулась, дергая подругу за рукав, — как же так? Почему ей можно, а нам…

— Ей Мать разрешила, — коротко бросила Всеведа, показывая всем своим видом, что разговор окончен, и вновь обернулась к роще.

— Идут!!!

Голос Ярослава отвлек ее, заставляя резко обернуться в сторону поля битвы. Широко развернув крылья, асгардская птица шла в бой. Десятки тысяч копыт оглушительно вбивались в землю. Все быстрей и быстрей могучие кони набирали стремительный ход. Забравшаяся на бревенчатые завалы Недоля, напряженно вглядываясь вперед, подняла руки, взывая к небу. Ее выпученные, словно безумные глаза, не мигая, уставились на приближающихся воинов:

Аки видите меня, вои славные,

Аки слышите слова мои верные.

Выйдут в поле боги печальные

И укажут, кому полечь первыми.

И костлявая встанет за спинами,

Нити черной косой отсекая.

И стервятники с шеями длинными

Закричат, воронье призывая.

И заплачут о вас Желя с Карною,

Слезы горькие наземь роняя,

И придет Чернобог с Мораною,

Птиц кривою клюкой отгоняя.

И идти вам дорогою лунною

К, богу Велесу первозданному,

Ибо сложены головы буйные,

Жизнь отдавшие делу ратному.

Выгнувшись дугой, колдунья расхохоталась, завидев, как над Сварожьей Дружиной мелькнули белые одеяния плакальщиц. Явившиеся на ее зов Желя и Карна птицами пронеслись над скачущими воинами. Раскинув, словно крылья, свои призрачные белые одеяния, невидимые духи смерти оплакивали воинов, роняя на них свои горькие слезы. Вытянув вперед дрожащую от возбуждения руку, колдунья схватила горсть нитей, тех, чьи судьбы были первыми отмечены смертью.

Ярослав напряженно вытянулся струной в ожидании команды ведьмака. Сотни стрел сорвались с тугих луков, с шелестом устремившись навстречу атакующим. Взмахнув ладонью, Недоля застонала, с усилием рассекая сотню бьющихся сердец. Асгардцы отозвались криками боли, роняя наземь пронзенных стрелами воинов. Не замедляя скачки, Сварожья Дружина продолжала свой галоп, приближаясь к врагу. Вновь взмыли к небу отравленные стрелы, и вновь застонала колдунья, взмахивая своим беспощадным невидимым клинком. Ярослав резво обернулся к ведьмаку, хватаясь за меч:

— Стоян, они сотнями гибнут, но будто не замечают стрел! Сейчас ворвутся!

— Труби отход! — завопил ведьмак, пытаясь перекричать шум сражения. — Я тебе что говорил?! Грудь на грудь их не остановить! Труби отход!

Медведич поднес рог, протрубив сигнал отступления. Наконец дружина ворвалась, сотнями сминая стоящих первыми полян. Сбивая воинов грудью, асгардские жеребцы безжалостно топтали их своими широкими копытами, вминая искалеченные тела в грязь.

Крики о помощи и предсмертные стоны разнеслись над полем, заставляя испуганных лошадей еще более безумствовать. Заслышав долгожданный сигнальный рог, поляне побежали, подставляя спины безжалостным асгардским клинкам.

— Руби их! — заорал Тугдаме что было мочи и, догоняя ближайшего воина, взмахнул мечом. Асгардцы ликующе закричали, начав кровавую сечу. Раз за разом взмахивая мечами, дружинники беспощадно сеяли вокруг себя смерть, уверенно продвигаясь вперед. В этой кровавой бойне вновь пали сотни полян, пытающихся бегством спастись от всадников. Ведьмак, нервно гарцуя на жеребце, потянул из колчана стрелу, прилаживая к своему верному луку.

— Эка они разошлись! — рука его быстро натянула сплетенную кикиморой тетиву, сгибая тисовый лук дугой. — Не дело это, мужичье копытами топтать!

Стиснув зубы, он быстро выпускал одну стрелу за другой. Не успела первая стрела поразить цель, как вторая уже сорвалась с тетивы. Десятки дружинников падали, пронзенные его стрелами, покуда не опустел колчан. Прилаживая лук обратно на коня, Стоян криво усмехнулся.

— То ли дело. Ярослав! Труби бой! Давай, медведич, покажи им!

Дважды протрубив в рог, Ярослав выхватил меч, поспешно пытаясь пробиться сквозь сплоченные ряды воинов. Течение битвы повернулось вспять. Пешие поляне, за чьими спинами безумствовали свирепые волки, уперлись ногами, пытаясь сдержать щитами конный натиск. Тысячи коней продолжали их безжалостно теснить. Дружинники вовсю орудовали мечами, раздавая удары направо и налево.

Посреди этого кровавого безумства, где людские крики смешались с лошадиным ржанием и звоном клинков, улыбаясь, стоял Падун. На расстоянии вытянутой руки вокруг него не было ни одной живой души, будто он отталкивал от себя воинов одним лишь своим присутствием. Все ближе и ближе продвигались дружинники, беспощадно сея на поле смерть. Поднеся ко рту ладони, молодой ведьмак громко заржал, оглушая окружающих своим бездонным колдовским криком. Асгардские кони остановились перед ним как вкопанные, заслышав ржание Великого Жеребца. Дикий вожак, чей зов вел за собой табуны, вновь заржал, взывая к их древним инстинктам. Встав на дыбы, кони стали сбрасывать с себя наездников, проявляя неистовую непокорность.

Свалившись со своего коня, Стоян выругался на чем свет стоит:

— А, чтоб тебя! Конокрад хренов!

Тысячи асгардских воинов посыпались наземь, попадая под копыта собственных жеребцов. Ликующие древляне бросились в бой, остервенело сминая опешивших дружинников. Трижды протрубил рог медведича, давая команду отсечь ворвавшихся в лагерь асгардцев. Началась пешая сеча, среди которой обезумевшие кони не находили себе места. Вытащив из ножен темный ведьмачий клинок, Падун бросился в самую гущу боя. Быстро разя врагов своим смертоносным мечом, он улыбался, выкрикивая свои дурные прибаутки:

— Эй, дружина, не зевай, щит повыше подымай!

Его клинок одним ударом смахнул голову первому асгардцу.

— Любо-дорого смотреть на девиц и чью-то смерть!

Выдергивая меч из следующего тела, демон вновь улыбнулся, начиная меняться. Его веселое лицо стало вытягиваться, приобретая лошадиные черты, широкие плечи взбугрились нечеловеческими мышцами. Весело заржав, демон оглушительно топнул оземь копытом, заставляя испуганных дружинников попятиться.

— По-над полем ветра свист, конь уж больно норовист! Подходи, народ честной, дам копытом раз-другой!

Расхохотавшись, демон яростно бросился в бой, с каждым взмахом клинка забирая жизни. Стоян ласково похлопывал по шее возбужденного жеребца, радостно поглядывая на перелом в битве.

— Молодец, Падун, ты их остановил. Теперь победа за нами. Молодец, брат.

Ведьмак выпустил нить, разыскивая Ярослава. Наконец-то выбравшись в первые ряды, молодой медведич быстро орудовал клинком, оставляя позади себя десятки сраженных тел. Каждый его удар был смертельным, безошибочно находя брешь в защите врагов, каждое его движение было легким и точным, словно он шел по тонкому льду. Казалось, с каждым новым убийством силы прибывали к нему, заставляя двигаться быстрее и колоть сильнее. Враги стали пятиться перед ним, пытаясь закрываться щитами и прятаться друг за друга. Ведьмак задумчиво покачал головой, запрыгивая на коня. Направляясь в самое пекло сражения, он прошептал:

— Боги дали тебе силу, Ярослав, ты становишься все мощнее. Береги себя, медведич, ты нужен мне в Асгарде.

…Разглядывая битву сквозь густой кустарник, Рыжий покачал головой, обращаясь к Малюте.

— Ох, несладко нашим. Чую, сильную ворожбу демоны готовят. Печальная это будет битва, ох печальная.

С поля боя донеслось оглушительное конское ржание, заставившее волхва дернуться, закрывая уши ладонями.

— Ай! Зараза! Даже уши заложило! Что ж это было-то такое?

Волхв вновь прильнул к кустам, вглядываясь в даль и бурча себе под нос.

— Вот оно что! — волхв махнул рукой, подзывая к себе Малюту, и прошептал: — Они ворожбой коней испугали. Дело это нехитрое, пару-тройку и я испугать могу, но чтобы тысячу охватить? Сильны они непомерно!

Грустно вздохнув, волхв пошел к коню, прошептав:

— Командуй, тысяцкий. Наша очередь в битву вступать.

Малюта лихо запрыгнул на коня, выхватывая из ножен прямой древлянский клинок.

— Ну, баеджирты, не посрамите рода своего! Вперед!

Ломая кустарник, воины бросили коней в галоп, молчаливо, без единого крика устремившись к самому сердцу вражьего лагеря. Прижавшись к гриве гнедого, Малюта гневно вглядывался в гущу битвы, туда, где насмерть рубились его новые товарищи. Казалось, среди криков и стонов он расслышал крик Тугдаме, отдающего приказ:

— Держать строй! Плечом к плечу!

Яростно стегая гнедого по крупу, Малюта стремительно несся в бой. Позади, не отставая от него ни на шаг, скакали четверо волхвов. Рыжий, словно почувствовав неладное, прокричал ему в спину:

— Малюта, им уже не помочь! Нам нужен шатер! Отсекай воинов от шатра! Баб руби первыми, то ведьмы проклятые!

Воины ворвались в лагерь, сминая все на своем пути. Неистово размахивая кривыми клинками, баеджирты рубили по обе стороны, прокладывая кровавую просеку по телам древлян. Дернув повод, Малюта направил гнедого к кипящим котлам, выбирая первую жертву. Полнотелая ведьма испуганно подняла руки, нашептывая заклятье. Древлянский клинок безжалостно опустился на ее голову, глубоко рассекая ведьмино лицо.

— Ядвига!

Оборачиваясь на женский крик, Малюта поднял коня на дыбы, сбивая копытами кипящий котел. Вновь его меч, не зная жалости, пронзил женскую грудь. Остальные ведьмы бросились прочь, истерично выкрикивая давно забытое им имя:

— Стоян! Помоги нам!

Безжалостно вгоняя пятки в бока жеребца, Малюта бросился вслед за ними, быстро настигая рыжую ведьму. Вдруг остановившись, девушка обернулась к нему лицом, жалобно вглядываясь в его глаза. Ее алые губы приоткрылись, словно роняя с уст немой вопрос. Тонкая рука потянулась вперед, останавливая гнедого одним лишь своим движением. Вставая на дыбы, конь сбросил Малюту наземь, виновато скосив лиловый глаз.

— Хватит, воин! — Беспута выплеснула на него всю свою волю, соблазняя и повелевая его мужским разумом. — Хватит сеять смерть! Мы лишь слабые женщины… А ты нас мечом… Негоже так, воин, уйми свой пыл.

Поднявшись на ноги, Малюта растерянно огляделся по сторонам, нерешительно опуская клинок к земле. Рыжий волхв ворвался в шатер, кувырком уходя от обжигающей ледяной волны, отбросившей остальных волхвов на десятки шагов назад. Одним движением поднявшись на ноги, он ударил Ледею в подбородок, ловко подхватывая на руки ее обмякшее тело.

— Поди, на шабашах кулачному бою не учили, — возбужденно пробурчал воин, быстро связывая пленницу по рукам и ногам наговоренными веревками. — Калач! Тащи мешок!

Споткнувшись, словно наступил на змею, Ярослав обернулся, видя, как за спиной началась нежданная сеча. Его сердце кольнула острая игла колдовства, призывая верного пса на защиту хозяйки.

— Ледея…

Яростно расталкивая воинов, медведич бросился к шатру, понимая, что не успеет. Раздавшийся над полем крик ярости оповестил его о том, что Стоян взбешен до безумия. Десятками разбрасывая людей в стороны, ведьмак прорывался к любимой, безжалостно уничтожая собственных воинов, заслоняющих ему дорогу. Баеджирты усилили натиск, вытаптывая конями пеших древлян. Тряхнув одурманенной головой, Малюта вновь огляделся по сторонам. От рыжей ведьмы и ее подруг и след простыл, оставив лишь неизгладимые воспоминания ее глаз. Досадливо плюнув наземь, Малюта поймал гнедого за повод, запрыгивая на провинившегося жеребца. Злобно стегнув коня, медведич зарычал:

— Бабы убоялся?! Кобыла ты, а не конь!

Выбежавшие из шатра волхвы несли на руках закутанную в мешок девицу. Махнув медведичу рукой, Рыжий прокричал:

— Скорее, Малюта, уходим! Демон уже близко!

Будто подтверждая его слова, в небесах грянул гром, и десятки ярких кривых молний обрушились на баеджиртов, разбрасывая мертвые тела коней и людей в разные стороны. Испуганно прижимая уши, кони заметались по полю в поисках укрытия. Малюта резко дернул повод, направляя гнедого к волхвам. Вдруг краем глаза он увидел стремительный бросок воина, сверкнувшего клинком. Вьюном, изворачиваясь от смертоносной стали, Малюта упал наземь, быстро перекатываясь в сторону. Поднявшись на ноги, он гневно взмахнул мечом, рассекая со свистом воздух, и прокричал:

— Иди сюда! Иди, поганец… — слова ругательства стали у Малюты поперек горла, когда он увидел своего противника, — Ты?! Ярослав… И ты с ними?

Словно не замечая Малюту, младший брат уверенно двинулся вперед, готовый уничтожать все на своем пути. Там, у шатра, проворные волхвы грузили бессознательную Ледею поперек лошади. Малюта заступив брату дорогу, попытался заглянуть в его замутненные колдовством глаза.

— Ярослав! Остановись, брат!

Клинок молниеносно вспорол воздух, лишь на волосок не дотянувшись до шеи тысяцкого. Малюта попятился, удивленно вглядываясь в лицо Ярослава.

— Ярослав! Это же я, твой брат! Что ты…

Клинки со звоном схлестнулись в быстром смертельном танце. Через мгновенье, сойдясь с братом грудью на грудь, Малюта застонал от напряжения, сдерживая его безумный натиск.

— Да, брат… возмужал ты… как я погляжу.

Холодно глядя через его плечо, Ярослав нетерпеливо крутанулся вокруг своей оси, пытаясь провалить и обойти упертого воина. Закружившись в хитрых ужимках и перехватах, Малюта вывернулся, вновь преграждая ему путь.

— Не так быстро, брат. Охолонь маленько…

Безумно зарычав, Ярослав вновь бросился вперед, разя клинком то верхом, то низом. Этот никчемный воин не пускал его к Ледее, заслоняя дорогу и ловко уклоняясь от его выпадов. Молодой медведич замер, нахмурившись и вглядываясь в противника. Это затуманенное лицо будило в нем ярость, заставляя выбрасывать клинок еще быстрей. Ярослав вновь бросился в атаку, удивленно замечая, как быстро засеменил ногами противник, отражая его удары.

— Что же ты делаешь, брат?

Он еще смеет называть его братом? Ярослав перебросил меч в левую руку, заметив слабину в защите врага.

— Тебе далеко до моего брата, — тихо прошептал он, вновь бросаясь в атаку. — Хм… Х-х… Ха!

С третьего удара его клинок все же пробился сквозь безупречную защиту противника, слегка вспоров его правое плечо. Словно не замечая ранения, воин хрипло прорычал:

— Негоже так, брат.

Бурый ручеек крови показался сквозь рассеченный наплечник, быстро стекая по кожаному доспеху. Едва лишь первая капля упала наземь, как в небе прогремел оглушительный раскатистый гром, заставляя тысячи сражающихся воинов испуганно втянуть головы в плечи. Запрыгнувший на коня Рыжий обернулся, нервно крикнув медведичу:

— Торопись, Малюта! Мы уходим!

Тысяцкий кивнул, не оборачиваясь, и попятился к своему коню. Ярослав вновь бросился вперед, пытаясь повторить успешный выпад. Теперь Малюта был готов, он никогда не попадался на один прием дважды. Отбив два удара, он резко упал вниз, словно проваливаясь сквозь землю. Ярослав вздрогнул от невыносимой боли в паху, падая на колени, словно подрубленный.

— Прости, брат. Так тоже негоже.

Малюта опрометью вскочил на жеребца и бросился догонять скачущих в сторону рощи волхвов. Наконец-то выбравшийся из сечи Стоян вскочил на первого попавшегося под руку коня. Безжалостно вонзив острие ножа в круп животного, демон ринулся вдогонку за волхвами. Ярость, клокочущая в груди, стремительно гнала его вперед. Нашептывая наговоры, ведьмак вливал огромные силы в своего жеребца. Скорей бы наступила ночь, дающая ему крылья.

Почувствовав ослабление натиска, Тугдаме воспрял духом, призывая опешившую дружину сплотить ряды. Гром, молнии и внезапный удар баеджиртов заставили древлян дрогнуть.

— Теснее, дружина! — Тугдаме огляделся, разыскивая взглядом собственного жеребца. — Отходим, покуда не окружили!

Яростно отбивая атаки, дружина слаженно отступала, пытаясь вырваться из смертельных клещей. Взглянув вслед удаляющемуся Стояну, Вандал тоскливо завыл, чувствуя, как добыча ускользает. Выхватив клинок, демон бросился в бой, безжалостно прокладывая себе дорогу. Пускай Стоян покинул поле боя, теперь он, Вандал, обязан одержать победу в этой битве. И Отец отметит его храбрость, возвышая над остальными братьями. Демон радостно заскулил в предчувствии награды. Его злобные желтые глаза не отрывались от намеченной цели. Следуя своим звериным инстинктам, демон шел к воеводе. Вожак должен пасть, тогда и все стадо людское разбежится, теряя головы. С бревенчатых завалов лучники усилили обстрел. Отравленные стрелы все реже находили свои жертвы. Пошатываясь от усталости, седовласая Недоля продолжала бубнить свои проклятья, все чаще сбиваясь и упуская из рук жизненные нити. Безумное колдовство выпило ее силы до дна, с каждой минутой добавляя морщин и седых волос. Падун, словно обезумевший жеребец, метался посреди сечи, яростно втаптывая копытами в грязь сраженных им воинов. Его меч без устали крошил в щепки ненавистные щиты со сварожьими знаками. Теряя сотни воинов, пешие дружинники вырвалась из окружения, примкнув к оставшимся в живых воинам. Лишь пять тысяч асгардцев сохранили своих коней, вновь выстраиваясь птицей и высоко поднимая щиты. Воинство Чернобога нерешительно замерло у баррикад, устало опираясь на мечи и копья. Запрыгивая на испуганного жеребца, Тугдаме прокричал, обращаясь к дружинникам:

— Ничего, братья мои! Мы славно бились! Сейчас мы уйдем! Уйдем, чтобы вновь вернуться с новыми силами! И тогда, — воевода потряс в воздухе клинком, пригрозив в сторону вражьего лагеря, — мы воздвигнем гору из их голов!

Зарычав, Вандал выхватил из рук рядом стоящего воина короткое копье. Натужно крякнув, он метнул его в ненавистного воеводу. Подчиняясь его дикой силе, оружие устремилось ввысь, стремительно преодолевая сотню шагов, разделяющих воинов. С треском, пробив щит, копье вонзилось в бок Тугдаме, заставляя воеводу вскрикнуть от боли. Дружинники бросились к нему, поддерживая его под руки. Старый сотник Олесь, всю битву не отходивший от своего воеводы, осторожно вынул из раны оружие. Торопливо сбросив с себя кожаный нагрудник, сотник оборвал рукав нательной рубахи.

— А то и ничего… А как ты хотел… Сейчас рану перевяжем, а там, глядишь, Уры и залатают как надобно. Не боись, Тугдаме, главное, что голова цела, а такими ранами нас не одолеешь.

Развернув коней, Сварожья Дружина поскакала прочь, бесславно покидая поле битвы под веселое улюлюканье врагов. Сегодня Чернобог одержал первую победу, оросив землю кровью тысяч асгардских воинов. В небе терпеливо кружили сотни стервятников в ожидании мерзкого пиршества.

Загрузка...