Восхождение

Глава 22 Во имя справедливости

Последнего преступного босса проводят мимо и грузят во флаер. Делая довольное лицо, с улыбкой отвечаю на вопросы журналистов, и тут перед глазами всплывает текст:

Ты частично выполнил задание найти заказчика терактов и предать суду либо ликвидировать. Награда: 5 предотвращенных преступлений.

По телу прокатывается волна удовольствия, я получаю 25 предотвращенных преступлений, да плюс те, что получил вчера, и программа подсказывает:

Осталось предотвратить преступлений: 122.

Я уж и не рассчитывал, что это задание зачтется. Правда, обещали за него +20 преступлений, а учитывая, что все умножается на 5, +100, но и то, что есть — это рывок к цели! Остается совершить пять подвигов, и четвертый осколок Сферы познания у меня в кармане. Стискиваю зубы, пытаясь отдышаться, и продолжаю отвечать на вопросы. Вперед протискивается беловолосая журналистка:

Хелен Ритикус, 32 года

Уровень 3, ступень 2, журналист.

Оттесняет коллегу и, игнорируя возмущение, восклицает:

— Леонард, понимаю, что это непрофессионально, но… Моему сыну тринадцать лет, он бредит службой в «Оплоте». Он будет счастлив, если ты передашь ему привет. Его зовут Соломон.

На лице журналистки столько надежды и немого обожания, что не удерживаюсь, говорю в направленную на меня камеру:

— Соломон! А так же парни и девушки, которые меня сейчас видят. Ведомство наше молодое, нам нужны сотрудники. Потому развивайтесь, учитесь, будьте честными и ответственными — и мы с радостью примем вас в наши ряды. — Перевожу взгляд в другую камеру. — Отвечаю еще на три вопроса и улетаю. Слишком много дел. — Указываю на подставного журналиста, чтобы он задал правильный вопрос.

— Леонард. Считаешь ли ты, что теракты заказал кто-то из высших эшелонов власти? Ведь все нити ведут наверх. Может, у тебя есть подозреваемый? Нам хотелось бы знать имя того, кто виновен в смертях наших детей.

— Мое ведомство работает на втором и третьем уровнях. Пятый нам неподконтролен.

— Ты сказал «пятый», значит, подозреваемый у тебя все-таки есть?

— Без комментариев, — отворачиваюсь к следующей камере.

Расчет на то, чтобы зрители сами включили мозг и сложили два и два.

— Леонард, поделись планами на ближайшее будущее, — хриплым надтреснутым голосом говорит пожилая носатая журналистка с копной черных волос.

— Не имею права. Если моя следующая цель смотрит этот репортаж, то насторожится и примет меры. Но частично завесу подниму. Взяточники и вымогатели! Если прямо сейчас вы берете деньги от ваших загнанных в угол жертв, знайте, что за их спинами теперь «Оплот», и мы идем за вами. Последний вопрос?

К тому моменту журналисты обступают меня тесным кругом, и тем, кто позади, трудно прорваться.

— Леон! Я в тебя влюблена! — доносится женский возглас, и вперед протискивается девушка, снимающая меня на свой коммуникатор. — У тебя есть девушка? Как ее зовут?

Вопрос режет по больному, но нахожу в себе силы держать улыбку.

— Вы все ее знаете, — отвечаю я под прицелом десятков камер. — Ее имя Танит. Это был последний вопрос.

Журналисты гомонят, тычут мне под нос микрофоны, я надеваю шлем и пытаюсь протиснуться сквозь толпу. Мои люди видят это и устремляются на помощь, мягко оттесняют журналистов, освобождая проход.

Во флаере перевожу дыхание и называю координаты следующей цели. Точнее, жертвы следующей цели на третьем уровне. Связываюсь с заявителем, уточняю место и время, он отписывается, что уже ждет.

Встреча пройдет под открытым небом. Злоумышленника тоже планируем выманить сюда.

Лысеющий плотный мужчина ждет нас на лавочке в парке недалеко от старт-площадки. Приземляемся. Я снимаю костюм, облачаюсь в гражданское. Здесь, среди гамм, и «осы», и современные «ястребы» не редкость, и наши флаеры не привлекают внимания. Моя команда ждет. Зороастрийцы, переодетые в гражданское, бродят неподалеку по парку, Надана и Вэра на флаерах контролируют безопасность с воздуха. Без костюма мне неуютно, ведь знаю, что в любую минуту возможно покушение. Да, с шифрованием каналов поработал Рэй, теперь не так просто узнать о наших планах, но я привык к подставам, вся надежда на медальон, предупреждающий об опасности, и на способность уходить от внезапной смерти.

Подхожу к заявителю, смотрящему в коммуникатор.

— Титус Флабиан?

Мужчина вздрагивает, едва не выронив коммуникатор, и притягивает к себе стоящий рядом чемоданчик, щурится, разглядывая меня, вскакивает, вытягиваясь по струнке.

— Леонард, вы прилетели! До последнего не верил, думал, розыгрыш. Думал, не могло со мной такого случиться, ведь надежду совсем потерял, — дрожащей рукой он вытирает вспотевший лоб.

С вальяжным видом располагаюсь на скамейке, хлопаю рядом с собой — Титус садится на край, готовый в любой момент спастись бегством.

— Давайте я вам скину документы на коммуникатор…

— Ты ж прикрепил их к письму, этого достаточно. Еще раз — о сути проблемы. Кратко. Четко. По делу.

На самом деле я веду запись камерой, замаскированной под пуговицу, трансляция передается на телеканал, где сюжет обработают и пустят в эфир. Канал, где публично наказывают власть имущих, рвет рейтинги.

— Я по образованию инженер, усовершенствовал структуру печатных плат, необходимых для производства сложных приборов, — говорит он, ерзая на месте. — Собирался открыть производство. Приобрел техническое помещение по выгодной цене, получил разрешение на деятельность, закупил оборудование. Взял кредит, даже операцию на глаза не стал делать! Квартиру заложил, а у меня двое детей. Начал заносить оборудование, и вдруг — проверка технического состояния помещения, и мне дают запрет! Видите ли, ступенью выше планируется пекарня, и мое производство ей навредит. Там еще нет ничего, понимаете? Она только планируется и вряд ли вообще будет, а я обанкрочусь, если не запущу производство. — Он снова промокает лоб.

— Так. В чем же суть проблемы? Не нервничай, я не инспектирую тебя, а пришел помочь.

— Начальник отдела контроля качества, когда я к нему пришел на прием, прямым текстом сказал, что хочет пятьсот тысяч шекелей. Если я ему их предоставлю, он даст разрешение. Но у меня столько нет! Квартира стоит меньше, кредит мне не дадут, и так на мне уже два.

— Начальника зовут Людмий Маникус? Ты условился с ним о встрече, как я и просил?

— Он написал, что занят и будет через час. Но, понимаете, может, он не лично придет! Что тогда?

— Тогда мы сами нагрянем к нему. Если он виновен, то понесет наказание. — Я пристегиваю к рубашке Титуса имитацию пуговицы. — Это камера, ваш диалог будет записываться. Все, Титус, я тебя оставляю. Мы незримо рядом, возьмем его, как только он получит взятку. — Похлопываю чемоданчик.

Сознательная жизнь Людмия Маникуса началась с подслушанного диалога отца и его приятеля, капитана полиции.

— Как думаешь, у кого правильнее отбирать деньги: у богатых или у бедных? — спросил отец и сам ответил на свой вопрос: — У бедных, конечно, денег мало, зато самих бедных много. И у них нет рычагов, они не отберут что-то у тебя.

Людмию было восемь лет, но он уложил в голове мудрую фразу, а поскольку в его окружении бедных не было, зато имелись слабые, он заменил «бедных» на «слабых» и убедился в эффективности теории.

Продвигаясь по служебной лестнице, он был осторожным. Прежде чем ухватить лакомый кусок, долго проверял жертву, если нужно, подталкивал, заманивал в мышеловку, а потом — хлоп! И бедолаге некуда деваться, или пропадай, или делись.

Так и с изобретателем этим хреновым. Уперся рогом — типа нет у него денег. Всегда можно найти, если очень постараться. Не миллион же просят — жалкие пятьсот тысяч! Еще три раза по столько и… Людмий мечтательно щурится, представляя себя за штурвалом новенькой «фламинго». Вот и разрешится давний спор с Игнатием, кем быть выгоднее: начальником отдела полиции или чиновником. Игнатий до сих пор на ржавом «голубе» рассекает.

Правда, он своей Натти бизнес купил и двухуровневую квартиру. Ну а толку-то, все равно дура у него девка, и страшная к тому же, точно не в мать пошла. Толку ради нее так разоряться?

Вот «фламинго» — другое дело.

Так думал Людмий, направляясь в парк за пределы зиккурата. Он не боялся подставы: если что, его прикроет Игнатий или кто-то из судей — зря, что ли, столько потратил, укатывая их, и на подарки? Да и предупредят его, если вдруг что. Тогда Титусу, сморчку заморенному, точно конец.

Людмий не любит солнце, и выходя из зиккурата, на миг слепнет, надевает солнцезащитные очки, обводит взглядом кишащий народом парк. Ага, вон он, Титус, ерзает на скамейке. Подавляя предвкушение и напуская равнодушие, Людмий неспешно следует к жертве мимо симпатичной женщины в малиновом платье. Даже останавливается, чтобы оценить ее формы: зад ничего, да и грудь о-го-го…

Но не в этот раз.

— Привет, Титус, — произносит Людмий, определяя грузное тело на скамейку, поглядывает на чемодан, который горе-предприниматель прижимает к груди, качает пальцем: — Пожалел денег, да? Я как чуял, что, если хорошенько поискать, найдешь.

Дерганый Титус замирает и спрашивает без доли почтения в голосе, можно сказать, даже нагло:

— Скажи, ты и правда ничего не боишься? Приходишь вот так, в открытую… а вдруг я сдать тебя решил?

Людмий наигранно хохочет, хлопая себя по мощному бедру.

— Насмешил. Кого ты на меня натравишь? Тех, кто меня же и предупредит?

Но Титус ведет себя слишком смело для своего положения, что немного настораживает.

— Слышал что-нибудь о ведомстве «Оплот»?

Людмий хохочет уже не так убедительно, пятой точкой чует подставу, но пока не соображает, где она. Интуиция велит спасаться, но он глушит ее, слишком уж хочется новую яхту.

— Конечно. Это медийная утка для дурачков типа тебя. Чтобы вы думали, что по малейшей жалобе хорошие парни примчатся и накажут плохих. Давай деньги, утомил ты меня…

Из-за спины доносится женский голос:

— Необязательно парни. — Людмий ощущает, как к шее прикасается холодный металл. — Ты задержан, свинья, за вымогательство.

Подходит дама с синими волосами, тычет в лицо стволом.

— Да-да, ты не ослышался, ведомство «Оплот».

Настает пора вмешаться мне, подхожу к задержанному. Жирное лицо преступника покраснело, щеки вздрагивают, он вертит башкой по сторонам и не верит в происходящее.

— Это розыгрыш? Немедленно прекратите!

Представляюсь:

— Леонард Тальпаллис. Ведомство «Оплот». Ты обвиняешься в вымогательстве, превышении должностных полномочий, доведении до самоубийства.

Ты предотвратил преступление!

Осталось предотвратить 117 правонарушений.

Толстяк узнает меня, и его лоснящееся лицо сереет, глаза вваливаются.

— Конечно же, мы — просто медийная постановка. Добро пожаловать в спектакль в качестве действующего лица. Встал и пошел!

Людмий подскакивает с несвойственной ему резвостью и, понурившись, следует за амазонками. Он настолько жирен, что шагает, покачиваясь из стороны в сторону. Насосался крови, как клоп. До четвертого осколка мне остается четыре преступления, а мне он, ой, как нужен, просто жизненно необходим. Поглядываю на солнце, коснувшееся далеких гор.

Успею ли? Завтра в три часа дня — заседание Совета, где, вероятно, Боэтарх попытается взять под контроль большую часть пунийцев.