Воспоминания и рассказы

Экскурсия в Чернигов

Классный руководитель, учитель русского языка и литературы, Алексей Ефимович Костырко, предложил нам, ученикам восьмого класса, съездить на однодневную экскурсию в Чернигов, где посетить исторический музей и музей писателя Михаила Коцюбинского, написавшего такие знаменитые произведения как «Ведьма», «Тени забытых предков», «Fata Morgana». Мы, естественно, согласились, лучше день походить по музеям в Чернигове, чем сидеть на занятиях в школе.

Наш классный руководитель нам нравился, он сам по себе был интересным человеком. Статный, интеллигентный человек выше среднего роста, в возрасте порядка 45 лет, он не был женат и жил вместе со своей матерью. Щетина на его лице росла очень интенсивно, щеки и подбородок имели синеватый оттенок, и бриться ему приходилось два раза в день. На своих занятиях он нам иногда рассказывал содержание некоторых произведений, в частности «Фаталист» и «Герой нашего времени». С увлечением он нам рассказывал о Печорине, как о настоящем герое, и какое же было наше удивление, когда в конце рассказа он подвел итог, в котором сказал, что это был лишний, не нужный для общества человек, который приносил несчастья везде, где бы ни появлялся. От такого вывода мы просто обалдели. Рассказчик он замечательный, и слушать его всегда очень интересно. Мы надеялись, что в поездке с ним также будет интересно. Кроме того, в селе ходили рукописные сатирические стихи с критикой существующей системы образования, в которых очень ярко высмеивались некоторые факты из жизни школ. Я читал эти стихи, и они мне очень нравились. Авторство этих стихов народная молва приписывала Алексею Ефимовичу. Под впечатлением этих стихов, и я также написал несколько стихотворений и дал ему почитать. Алексей Ефимович прочитал и сказал: «Нет, это не твое. Ты лучше рисуй, рисовать у тебя лучше получается».

С нами на экскурсию, кроме Алексея Ефимовича, поехали еще наша учительница младших классов Наталья Федоровна и пионервожатая Нина Петровна, наверно им тоже на хотелось в школе на уроках сидеть. А вот ученики поехали далеко не все, может у некоторых не было денег на поездку, но почему-то не поехали некоторые и из тех, у которых деньги заведомо были. Экскурсия была очень интересной, особенно в историческом музее. В музее Михаила Коцюбинского было поскучнее, но тоже интересно. Музей располагался в особняке, который Коцюбинский приобрел на свои средства и в котором прожил до самой смерти последние 15 лет своей жизни. В этом музее было всего четыре комнаты: спальня, столовая, гостиная и рабочий кабинет. Комнат, на самом деле, было намного больше, но для посетителей были открыты только четыре. В качестве экспонатов были выставлены рукописи, фото, журналы, семейные реликвии и личные вещи, в общем ничего особенного. Экскурсовод говорила, что, как видно из обстановки, писатель жил бедновато. Я перед этим прочитал одну революционную книжку, в которой описывался быт нашего советского инженера, который был просто счастлив, проживая в коммунальной квартире, и быт квалифицированного рабочего в царской России, который ютился в маленькой пятикомнатной квартире. Мне, почему-то, сразу вспомнилось это место из книги.

Михаил Коцюбинский был самым известным писателем, жившим в Чернигове, но, как мы узнали, некоторое время в Чернигове проживал даже Т.Г. Шевченко, который останавливался в гостинице «Царьград». В этой же гостинице в разное время проживали А. Пушкин, Л. Толстой, Н. Гоголь, М. Горький. А еще в Чернигове длительное время жила украинская писательница Марко Вовчок, пока не развелась со своим мужем и не уехала в Петербург. Но самой настоящей сенсацией для нас стало сообщение экскурсовода, что в Чернигове жил, работал преподавателем, и здесь же похоронен украинский баснописец Леонид Глибов. Это было для нас настоящим открытием. В школе мы изучали его творчество, но учительница украинской мовы и литературы Нина Федоровна, никогда нам не говорила, что Глибов жил в Чернигове. Не знаю, как других, а меня еще удивило и то обстоятельство, что Глибов кроме писательских дел еще и работал. Я думал, что такие великие писатели как Глибов только писали, и гонораров им вполне хватало на жизнь.

После музея посетили знаменитый Черниговский Вал, с расположенными на нем старинными пушками, и еще один музей на Валу. Я, фотоаппаратом «Любитель-2», который выпросил у директора школы во временное пользование еще в седьмом классе, фотографировал на Валу своих одноклассников и учителей, обещая всем сделать фотографии. Спустились в речной порт возле Вала, посмотрели на стоявшие там пароходы. Среди пароходов какой-то пацан ловил уклеек и складывал их в алюминиевый бидончик с водой. У него это получалось очень ловко, поклевки шли через каждые две минуты. Такому клеву можно было позавидовать. У нас в Вертиевке было только два места для рыбалки, болото на Роките, где клевали карасики с ладошку, но не чаще, чем один раз в час, и болото под названием «Куцый плав» на Тванях, где пескари клевали чаще, но были совсем мелкими, не больше пол ладошки. Был еще колхозный пруд на Роките, куда запустили карпа, но ловить там было запрещено, и он охранялся сторожем. Отец строго настрого запретил мне там ловить.

– Не дай бог попадешься, сын бригадира. – говорил он – Стыда не оберешься.

Домой поехали последним поездом. Нам достался плацкартный вагон с деревянными сидениями. Я сел на боковое сидение за столик возле окна. Неожиданно на сидение напротив, по другую сторону столика, села Соня, наша отличница, самая лучшая ученица в классе. Я тоже был не из последних, лучшим учеником среди мальчишек, но Соня была намного сильнее меня по языкам, я был сильнее ее, пожалуй, только по математике и физике. Несмотря на то, что она нравилась мне еще с начальных классов, отношения у нас как-то не складывались. Да и какие там отношения. В отличие от того, что писали про школьные отношения в книжках, у нас между девочками и мальчиками вообще не было никаких отношений. Дружить с девочкой считалось зазорным.

– Он с девчонкой дружит. И сам как девчонка – иногда можно было услышать.

Соня наверно нравилась всем мальчишкам в классе, но открыто об этом говорил только Коля Грек, не очень симпатичный парень и отпетый двоечник. Коля жил без матери, в неблагополучной семье, тонкие обвисшие уши, большой рот с желтыми от курения зубами, и тонкими, немного отвисающими губами, красоты ему не добавляли. Он собирался жениться на Соне, когда вырастет, но что с него можно было взять, он считался парнем без царя в голове. Первый раз он остался на второй год по неуспеваемости в первом классе, потом в пятом, и теперь учился в седьмом классе. Единственная четверка в табеле была у него по поведению, причем он был единственным учеником в школе с такой оценкой по поведению, у всех остальных, даже у хулиганов, были пятерки. Коля частенько развлекал нас на уроках, как он говорил – чудил, иногда по нашей просьбе. Особенно от него доставалось молоденькой учительнице по пению, которая называла нас скотами, и которую, по нашей просьбе Коля доводил до белого каления. Она пыталась силой вывести Колю из класса, но тот держался руками за парту и не выходил. Тогда она тащила Колю к двери вместе с партой, но вторая половинка двери не открывалась, и парта наружу не пролезала. Учительница бежала в учительскую к директору, но того не оказывалось на месте, и Коля, оставаясь победителем, гордо восседал на парте, стоящей возле двери, и до ушей улыбался, показывая нам свои прокуренные зубы.

Сейчас мы с Соней сидели напротив друг друга и увлеченно беседовали. До этого я пытался за ней ухаживать и несколько раз провожал ее из кино домой, но я тогда стеснялся и разговор не клеился. Скорее всего тогда она даже не понимала, что я ее провожаю, просто пошел домой по другому маршруту, проходящему через ее улицу. Мы говорили о прочитанных книгах, о планах на будущее. Сейчас у меня не было никакого стеснения, да и чувствовалось хорошее ко мне отношение Сони. Я был счастлив, Соня, наконец-то, обратила на меня внимание. Раньше я считал, что тоже ей нравлюсь, как и она мне, поскольку на 23 февраля, когда девушки дарили ребятам подарки, она дарила подарок мне, а я, соответственно, на 8-е марта дарил подарок ей. Обычно это были самоделки, изготовленные собственными руками. Так было каждый год, но в седьмом классе мое убеждение пошатнулось, Соня подарила подарок не только мне, но и Васе Ласому, красивому, в отличие от меня, парню, признанному лидеру класса, который играл на баяне и немного пел. Причем Васе она подарила покупной подарок, а не самодельный, на который нужно было собирать деньги, экономя на завтраках.

Сейчас Вася сидел за два купе от нас и, почему-то, нервничал. Он дважды подсылал к нам своего верного Санчо-Пансо, Мишу Зоц по кличке «Оверко», послушать, о чем мы разговариваем. Потом сам несколько раз прошелся мило, стараясь как бы нечаянно меня толкнуть, но мы спокойно разговаривали, не обращая на него внимания. Я толком не понимал причины его нервозности. Вася был единственным в классе, который, подражая своему старшему брату открыто встречался с девушками и рассказывал, что он с ними доже целовался. Он встречался со многими девушками, но отношения сильно не затягивал, наверно добившись поцелуя сразу и отчаливал, как победитель. В прошлом году он встречался с Тамарой, комсоргом тогдашнего восьмого класса, которая и меня в прошлом году принимала в комсомол и представляла в Нежинском райкоме комсомола, где принималось окончательное решение о моем приеме, так как я тогда вступал в комсомол только один из своего класса.

Мне хотелось пораньше вступить в комсомол отнюдь не по идейным соображениям, просто я терпеть не мог носить пионерский галстук, и чтобы окончательно от него избавиться, торопился вступить в комсомол. В школу я еще шел в галстуке, но после окончания занятий я сразу его снимал и прятал в карман. Он очень мешал, когда мы заходили на канаву покурить. Если кто-либо из взрослых заставал нас за этим занятием, то сразу кричал: «Курите, заразы. А еще пионеры». Чтобы не ронять честь пионеров, перед курением мы галстуки всегда снимали.

С Тамарой Вася встречался намного дольше, чем с другими, не знаю, то ли поцелуя долго не мог добиться, то ли поцелуи понравились, он об этом не рассказывал. Теперь Тамара училась в первой школе в девятом классе, и я думал, что они по-прежнему встречаются, но, судя по поведению Васи, это уже было не так. Но нам до этого никакого дела не было, мы были увлечены разговором. Этому наверно способствовал и вступившийся в вагон вечерний полумрак. Нам было хорошо вдвоем. У меня даже появилась слабая надежда на дальнейшее развитие наших отношений, но чуда не случилось, после этой поездки Соня опять меня не замечала. В наших отношениях ничего не изменилось, если сказать точнее, никаких отношений по-прежнему не было. Я нравился Лене, девушке из нашего класса, с низким голосом и несколько недоразвитой для ее лет фигурой. Она старалась мне понравиться, даже несколько раз помогала мне мыть полы в классе во время моего дежурства, но мне было стыдно пользоваться ее добротой, она ведь мне не нравилась. Мне по-прежнему нравилась Соня. Вася некоторое время встречался с Соней, а затем переключился на очередную девушку.

Вот такое получалось недоразумение: я нравился Лене, мне нравилась Соня, Соне – Вася, а Васе много девушек. Получалась цепочка отношений, и никаких тебе треугольников. Хотя это, пожалуй, была даже не цепочка, если эти отношения изобразить на бумаге, то получался цветок. Мы все составляли колена стебелька этого цветка, Вася основу цветка, а его девушки – лепестки.