Книга 3 Осень-зима 1955

Глава 12


Гибель Тони Молинари и Фрэнка Фалконе стала камнем, брошенным на безмятежную поверхность преступного мира, стоявшего на пороге перемирия. При других обстоятельствах произошедшее расценили бы как несчастный случай — тяжелые погодные условия, воздушные ямы над озером — причин более чем достаточно. Подозрение вызвало странное исчезновение пилота Джеральда О'Мэлли и его последние слова, переданные по радио диспетчерам кливлендского аэропорта. Кроме того, голос пилота оставался спокойным до последнего момента, когда он прокричал: «Sono fottuto». Диспетчеры аккуратно перевели эти слова как «Я пропал». Никаких доказательств диверсии официальное расследование не обнаружило. Заявление пилота расценили как проявление некомпетентности. Он явно не справился с управлением.

Безобидным совпадением можно было считать то обстоятельство, что последние похороны, которые посетили четверо погибших, были похоронами Вито Корлеоне. Но для мафии, рожденной средневековой Сицилией, любой человеческий поступок: добрый или злой, преднамеренный или спонтанный, является частью огромной паутины, где ощущается колебание любой, даже самой тонкой нити. Сицилийский диалект, единственный из западноевропейских, не имеет будущего времени, а для его носителей прошлое и настоящее представляют собой единое целое. Для сицилийцев, семь поколений которых выросли в условиях оккупации, случайных совпадений не существует, а любое слово или действие является частью определенного плана.

Команда береговой охраны подняла «О'Мэлли» на борт и доставила в ближайшую больницу. Разобрав текст на размокших водительских правах, в 10:25 вечера дежурная медсестра зарегистрировала его как «Джеральда О'Мэлли, 38 лет, ирландца, белого». На ногу и ребра наложили гипсовую повязку, раны обработали. По результатам предварительных анализов серьезных внутренних повреждений выявлено не было. Пострадавший был без сознания, но состояние его расценивалось как стабильное. Согласно медицинской карте доктора закончили осмотр пострадавшего в 4:18 утра. Последняя запись относилась к 4:30 утра, что вряд ли соответствовало действительности: в карте стояли лишь время и подпись, которая не принадлежала ни одному из докторов больницы.

К этому времени значительная часть вопросов относительно деталей полета и числа погибших прояснилась сама или была выявлена заинтересованными лицами.

Личность погибших еще не была установлена, а репортеры и представители правоохранительных органов пока не проявляли к этому должного интереса. Судя по всему, план полета был составлен и хранился в Детройте, но, где именно, никто сказать не мог. Самолет вылетел из Детройта рано утром и в последующие двенадцать часов должен был где-то остановиться на заправку. Однако, связываясь с аэропортом Кливленда, пилот сообщил, что летит прямо из Детройта. Диспетчер попробовал уточнить, однако связь была некачественной, судя по всему, из-за погодных условий.

Мясоперерабатывающая компания, чья эмблема красовалась на самолете, находилась в предместье Буффало, штат Нью-Йорк. Следователь связался с президентом компании, который, не до конца проснувшись, сначала сказал, что тот набрал неверный номер, а у компании нет никакого самолета. Следователь коварно спросил, уверен ли президент в правильности своих слов, и тот, выдержав долгую паузу, признал: «Да, это наш самолет!» — и положил трубку. К тому времени, как были сделаны необходимые звонки и следственная бригада выехала к дому президента, чтобы официально допросить, он успел побриться, принять душ и ожидал их в гостиной в компании адвоката, который когда-то был помощником прокурора штата. От имени своего клиента адвокат заявил, что на недельный срок самолет был передан в полное распоряжение мистеру Джозефу Залукки, дважды лауреату престижной премии «Филантроп года» и с 1953 года президенту попечительского совета Детройта. Таким образом господин президент сделал подарок ко дню бракосочетания дочери мистера Залукки, тем более что на торжественной церемонии он не смог присутствовать по причине высокой занятости. Господин президент ничего не знал ни о количестве пассажиров на борту самолета, ни о деталях полета, за исключением того, что сообщалось в газетах. Адвокат осведомился, привезли ли следователи ордер на арест или обыск, поблагодарил за проделанную работу и деликатность. Теперь господин президент хотел бы остаться один, чтобы осмыслить последствия ужасной трагедии.

Адвокат Джозефа Залукки заявил, что его подопечный ничего не знает о пилоте, по вине которого произошла катастрофа, кроме того, что он работал на крупную чартерную авиакомпанию из Нью-Йорка и считался очень опытным. Для обслуживания прибывших на свадьбу гостей его нанял секретарь господина Залукки по телефону. Пользуясь случаем, господин Залукки выражал соболезнования родным и близким погибших.

«Джеральд О'Мэлли» исчез из больницы между 4:18 и пятью часами утра, когда вошедшая в палату санитарка увидела пустую кровать и отсоединенную капельницу с питательным раствором. Аппарат, к которому привязали сломанную ногу пациента, пропал вместе с ним.

Полиция арестовывала Ника Джерачи несколько раз, хотя усадить его за решетку не удалось. Его отпечатки пальцев попали в картотеку, но в больницах их не проверяют, а после исчезновения пациента палату вымыли и продезинфицировали.

Ни одна из дежуривших в ту ночь медсестер объяснить произошедшего не могла, справедливо полагая, что Джеральд О'Мэлли находится на попечении другой. В результате вся ответственность легла на старшую медсестру, которую с позором разжаловали. Несчастная переехала во Флориду, где была вынуждена заняться обслуживанием больных на дому. Много лет спустя она мирно умерла во сне, а после оглашения завещания внезапно разбогатевшие дети удивились состоянию, которое мама сумела сколотить в годы Великой депрессии.

Исчезновением пилота занимались несколько следственных групп и бесчисленное количество репортеров. Безрезультатно. Сенаторы США сумели использовать происходящее с максимальной пользой, проводя бесчисленные заседания, посвященные этому и аналогичным делам. Делались громкие заявления о «непосредственной угрозе социальной стабильности», которую представляют преступные группировки, «исторической неизбежности» их возникновения и «долге перед грядущими поколениями», который сенаторы выполняли, проводя заседания на средства налогоплательщиков.

Водительские права пилота оказались настоящими, а вот свидетельство о рождении принадлежало мальчику, который умер, не прожив и года, и покоился на нью-гэмпширском кладбище.

Вся информация, которую полиции удалось собрать о Джеральде О'Мэлли, также относилась к умершему ребенку.

Правду знали только бог и Том Хейген. Вышеупомянутое кладбище находилось у дороги, которая вела прямо в город, где родилась и выросла Кей Адамс Корлеоне. Узнав, что Карло Рицци убил Майкл, она взяла детей и уехала к родителям. Муж позвонил лишь раз. Через неделю в Нью-Гэмпшир на лимузине с нью-йоркскими номерами приехал Том Хейген. Они с Кей долго гуляли по лесам. Майкл просил передать, что она может делать все, что считает нужным, при условии, что будет заботиться о детях. Он любит ее всем сердцем и готов пойти на любые уступки. Послание Майкла Том передал, предварительно рассказав Кей о том, как много ее муж сделал для блага семьи. Естественно, Кей пообещала вернуться. На обратном пути Хейген остановился в первой попавшейся библиотеке и, полистав подшивку газет, наткнулся на трогательную историю о Джеральде О'Мэлли, которого в возрасте одиннадцати месяцев призвал к себе господь. Припарковав лимузин подальше от любопытных глаз местных жителей, Хейген отправился в здание местной мэрии. Том обладал непримечательной внешностью и знал, как нужно себя вести в общественных местах. За свою жизнь он сумел раздобыть столько нотариально заверенных копий свидетельств о рождении, что получилась пухлая папка. Джерачи захотел ирландское имя, и свидетельство о рождении Джеральда О'Мэлли оказалось сверху.

Как только личность погибших была установлена и предана гласности, все, знавшие о Винсенте Форленца и его бункере на Змеином острове, сразу подумали, что самолет останавливался именно там. При этом никто даже не слышал, что пилот являлся крестником Форленца. Естественно, следователям не удалось ничего доказать. Полиция решила допросить старика через два дня после катастрофы. На допрос Форленца явился в сопровождении целого батальона адвокатов и поинтересовался, не злоупотребляют ли уважаемые следователи просмотром телесериалов. Гангстеры? На его любимом острове? Боже упаси! В любом случае все выходные Форленца провел дома, за исключением второй половины воскресенья. Именно тогда самолет и приземлился на Змеином острове? Что там было, совет? Не может быть! Вторую половину воскресенья Форленца провел на пикнике профсоюза грузоперевозчиков. Они сидели под огромным брезентовым навесом и потягивали пиво, не обращая внимания на капризы погоды. Это могут подтвердить ответственные члены профсоюза.

Описание внешности Джеральда О'Мэлли, которое удалось составить полиции, не внушало доверия. Спасатели, врачи и медсестры твердили, что смотрели на раны, а не на лицо. Их куда больше интересовало состояние жизненно важных органов, чем размер ушей, форма глаз (закрытых, раз пациент был без сознания) и носа, который покраснел и распух так, что размер оказалось невозможно определить.

Никому, кроме членов семей Корлеоне и Форленца, не было известно, что Джеральд О'Мэлли и Ник Джерачи — одно и то же лицо. За пределами этих семей никто не знал, кто такой Ник Джерачи и чем занимается. Семь лет на боксерском ринге изменили его лицо до неузнаваемости. У Ника было столько псевдонимов, что все не помнил и он сам. Любой боксер, обладающий хотя бы зачатками ума, может превратиться в телохранителя. Но удачливыми бизнесменами такие парни становятся крайне редко, а еще реже бизнесменами с высшим юридическим образованием. В Нью-Йорке Ника считали протеже Салли Тессио, хотя вряд ли кто-нибудь его знал как следует. Чем незауряднее человек, тем сложнее ему найти свое место в жизни. Либо он наслаждается всеобщим вниманием, либо его не знает никто. Человек может стать идолом, хотя вживую его никто никогда не видел. А может — серым кардиналом и жить самой обычной жизнью, так что никто никогда не догадается, кто сидел за соседним столиком, напевая свежий хит Джонни Фонтейна.

В жизни нет ничего невозможного, и Ник Джерачи на несколько месяцев просто исчез. Никто не знал, где он, почти никто его и не искал.

Только раз в жизни слепая старушка спросила Гориллу Ричарда Аспромонте, откуда взялась эта кличка. Его похороны состоялись в Лос-Анджелесе, а потом прошел прием в закрытом клубе Гасси Чичеро. Когда пришло время помянуть усопшего, все четверо братьев Аспромонте с надеждой посмотрели на Джеки Пинг-Понга. Пинг-Понг едва знал Гориллу, зато обладал потрясающим красноречием и смог хоть как-то утешить его рыдающую мать. Левшу Манчузо родители тихо, без всякой помпы, похоронили в Сан-Франциско. Единственной знаменитостью на церемонии был младший из братьев Ди Маджио, учившийся в одном классе с Левшой. От клана Молинари присутствовал младший брат Тони, Никодемо. Из уважения к покойному телохранители не решились даже подойти к могиле, а стояли на почтительном расстоянии вместе с небольшой группой копов и любопытных.

При обычных обстоятельствах дон посещает похороны своих помощников, только если считает их друзьями. Однако сложившиеся обстоятельства нельзя было назвать обычными. Пошли слухи, что таким образом Джеки Пинг-Понг и Никодемо Мясник Молинари берут в свои руки контроль над семьями.

Бывших боссов Аспромонте и Манчузо, Фрэнка Фалконе и Тони Молинари, соответственно, хоронили на следующий день. У покойных было много общих друзей, которые, естественно, не могли присутствовать на обоих похоронах одновременно.

Нужно было выбирать, и, затаив дыхание, семьи ждали, кто какие похороны выберет.

По дорожке мимо дома Хейгенов, которую заблокировала машина Альберта Нери и еще два лимузина, прохаживались Майкл Корлеоне, нервно куривший одну сигарету за другой, и Том Хейген с толстой кубинской сигарой в зубах. Корлеоне велел Тому как можно незаметнее собрать сумму, достаточную для возможного выкупа. Откуда возьмутся деньги, Майклу знать не хотелось, ведь и Хейгена нельзя слишком впутывать в дела семьи. Том остановился возле машины Нери. Из дома вышел Эндрю, тринадцатилетний сын Хейгенов. Под мышкой у парня был футбольный мяч, но, увидев машину Нери, Эндрю почему-то сделал недовольное лицо и вернулся в дом. Хейген смотрел куда-то вдаль через плечо Майкла, который объяснял, что именно следует сделать.

— Ты же не собираешься платить выкуп? — спросил Том.

Майкл посмотрел на него с явным разочарованием и пожал плечами. В ответ на это Хейген помолчал и втоптал недокуренную сигару в асфальт.

— Постарайся меня прикрыть, — сказал Том, и это прозвучало не как просьба, мольба или приказ, а сухая констатация факта.

Корлеоне кивнул, давая понять, что разговор окончен.

Вскоре после этого Рокко, Клеменца и Фредо были вызваны к Майклу домой. Когда, тяжело поднявшись по лестнице, они расселись вокруг стола, дон напрямую спросил: известно ли кому-нибудь, что случилось с Джерачи? Собравшиеся смотрели на него в полном недоумении.

— Это был не ты? — первым обрел дар речи Лампоне.

Майкл покачал головой, и за столом воцарилась мертвая тишина. Все понимали, насколько опасна сложившаяся ситуация, если враги семьи узнают, что пилотом был Джерачи!

— Ничего себе переделка! Хуже не бывает! — вздохнул Клеменца.

Корлеоне кивнул. Единственным способом прояснить ситуацию было созвать Собрание, впервые с тех пор, как убили Санни. Придется признать, что Джерачи сглупил, согласившись отвезти Фалконе в Кливленд. Если сказать, сколько Фрэнк поставил на тот матч, то вопросов не возникнет. Придется выплатить компенсацию, и после этого доны дадут слово, что вендетты не последует. Семьи заключат мирный договор, от которого все только выиграют. Конечно, созыв Собрания будет означать участие в нем Руссо, но в такой ситуации иного выхода нет.

— Проблема в том, что после исчезновения Ника созывать Собрание опасно, — признал Майкл. — По крайней мере, пока не станет известно, кто за этим стоит — друзья, враги или даже правительство!

Клеменца предположил, что в Кливленде что-то затевается, и Майкл неуверенно кивнул.

— Неужели это люди Форленца подстроили аварию? А может, они прекрасно знают, кто на самом деле был пилотом, и считают, что на них подозрение не падет? Естественно, в то, что Еврей решил погубить крестника, верится с трудом. Вполне возможно, что таким образом Форленца пытается защитить Джерачи. Защитить от своей собственной семьи!

На первом этаже работал телевизор, а маленький Энтони Корлеоне громко и довольно фальшиво пел песню из известного мюзикла.

— До чего же все сложно! — раздраженно воскликнул Фредо. — Голова идет кругом!

Майкл медленно кивнул, выдерживая необходимую паузу. Упрекать брата при посторонних, хотя Клеменца и Лампоне вряд ли могли считаться посторонними, совершенно не хотелось. Не для этого он назначил его sotto capo.

— Боюсь, это не поможет нам найти Джерачи, — мягко заметил он и склонился над письменным столом. Хватит рассуждать! Пора браться за дело.

На следующий день Клеменца вылетел в Нью-Йорк, чтобы убедиться, что все идет своим чередом. Днем позже вслед за ним отправился Рокко, которому было поручено возглавить отряд Джерачи до получения дальнейших указаний. Фредо, как первый помощник Майкла, должен был временно выполнять обязанности Рокко в Неваде.

Корлеоне давно считались союзниками Тони Молинари, который взял под свое покровительство Фредо после неудачного покушения на Вито Корлеоне. Именно клан Молинари помог Майклу укрепить свои позиции сначала в Лас-Вегасе, а потом в Тахо и Рино.

Что касается Фрэнка Фалконе, его ни Вито, ни Майкл не принимали всерьез, расценивая действия парня как неуклюжие попытки вырваться из-под влияния Чикаго.

Будь его воля, Майкл не пошел бы ни на похороны Фалконе, ни на похороны Молинари. Именно этого многие от него и ожидали, считая такой выбор самым осторожным и предусмотрительным. Однако это только слова, а у слов «предусмотрительность» и «осторожность» очень много синонимов — например, «слабость», «нерешительность» или даже «высокомерие»! Суть человека проявляется именно в его поступках и конкретных делах.

Фредо, который был к клану Молинари ближе всех, вылетел на похороны в Сан-Франциско, а Майкл в сопровождении Тони Нери и еще двух парней с озера Тахо отправился в Чикаго. В этом городе родился и делал первые шаги в преступном мире Фрэнк Фалконе, там он найдет свое последнее пристанище. Те, кто хорошо знал Вито Корлеоне, поняли, какими мотивами руководствуется Майкл: «Не спускай глаз с друзей, а с врагов — тем более».

Отпевали Фалконе в небольшой часовенке в итальянском квартале Чикаго, где когда-то венчались его родители. Для сентября было жарко. Полиция перекрыла движение в радиусе нескольких километров вокруг часовни. Высокие гости, в том числе вице-губернатор Калифорнии, экс-чемпион мира по боксу и несколько представителей шоу-бизнеса, Джонни Фонтейн в их числе, прибыли в сопровождении эскорта мотоциклистов. Другим, например Майклу Корлеоне, не хотелось привлекать внимание к своей персоне, и они появились заблаговременно, чтобы занять места. Фрэнк Фалконе считался героем преступного мира Чикаго, и если в самой часовенке стояла почтительная тишина, то собравшиеся на улице в тысячный раз обсуждали историю его жизни. Фалконе-старший держал лавочку и однажды, когда Фрэнку было всего пятнадцать, вместе с дочерью, которая работала на кассе, решил подсчитать дневную выручку. Тогда их и убили бандиты, покусившиеся на чужие деньги. Расследование проводилось спустя рукава. Не стесняясь матери и юного Фрэнка, следователь заявил, что все это «типичные разборки немытых макаронников». Несмотря на возраст, мальчик проявил настойчивость и добился встречи с самим Аль Капоне. Вскоре в районе вокзала нашли тело налетчика с шестьюдесятью четырьмя (!) ножевыми ранениями — на момент гибели Фалконе-старшему было сорок четыре года, а дочери — девятнадцать. Буквально через неделю следователь с приятелями отправился на рыбалку и бесследно пропал. Некоторое время лавочкой заправляли Фрэнк и синьора Фалконе, но уж слишком тяжелыми были воспоминания. Откуда ни возьмись (а точнее — из Трапани) появился покупатель, который выкупил и дом, и лавочку за очень приличные деньги, так что синьора Фалконе смогла поселиться рядом со своим братом. Фрэнк поступил на службу к мистеру Капоне, а когда у того появились проблемы, перебрался в Лос-Анджелес. Сначала юноша вел себя примерно, а проявив исполнительность и послушание, снискал всеобщую благосклонность. В верности молодого Фалконе никто не сомневался. Трудно сказать, когда именно, но со временем стало ясно — Фрэнк ни в чьем покровительстве не нуждается. Вероятно, характером он пошел в маму — та отказалась переехать в Калифорнию, хотя Фрэнк построил для нее дом с бассейном и садом.

Дорогу похоронной процессии к кладбищу Святой Кармелы расчищали двадцать конных полицейских. В украшенных специальными эмблемами машинах ехали политики и представители творческой интеллигенции. Тысячи простых людей шли пешком следом. За воротами кладбища процессия миновала загнивающий постамент на могиле Аль Капоне, на похоронах которого присутствовало не больше пяти человек, а Вито Корлеоне прислал цветы.

Семейный склеп Фалконе был выполнен из черного гранита, на вершине — ангел, к пухлой руке которого был привязан сокол[11]. Расправив крылья, гранитная птица рвалась на волю, образуя тень, в которой спрятались несколько скорбящих. Отец и сестра Фрэнка лежали на другом кладбище, но двери склепа украшали бронзовые таблички с их именами.

У самого гроба сидели мать, жена и дети Фрэнка и Луи Руссо в огромных солнечных очках. Остальные родственники стояли во втором ряду, вместе с Джеки Пинг-Понгом и Джонни Фонтейном, который рыдал, как женщина.

Сорок четыре почетных гостя — политики, полиция, судьи, спортсмены и кинозвезды — расположились в третьем ряду.

Майкл Корлеоне особого внимания к себе не привлек. Естественно, на фоне Джонни Фонтейна, вице-губернатора Калифорнии, а также бывшего посла в Канаде М. Корбетта Ши он не казался желанной добычей для репортеров. Лишь некоторые представители полиции знали о нем больше, чем остальные скорбящие. Да и то немного: Корлеоне отличился на войне, но разве в Америке мало героев? Весной его имя мелькало в газетах, однако фотографии оказались нечеткими, а всем известно, какая короткая у обывателей память. Естественно, в определенных кругах он был довольно известен, да вот в лицо его почти никто не знал. Среди почетных гостей Майкл увидел много знакомых, и все же подходить смысла не видел, считая, что короткого кивка более чем достаточно. Фонтейн вообще сделал вид, что слишком поглощен своим горем и никого не замечает.

Некоторое время Корлеоне молча наблюдал за происходящим, а затем, выразив соболезнования жене и матери покойного, уехал на неприметном черном «Додже».

Впервые за долгое время Майкл молча оплакивал своего отца.


Похоронная процессия дона Молинари двигалась к югу от Сан-Франциско, растянувшись по дороге почти на целый километр. Фредерико Корлеоне ехал в черно-белом «Кадиллаке», который так любил Тони. Фредо приехал один. Он сказал Майклу, что привезти Фигаро и Капру после всего того, что для него сделал Молинари, будет проявлением крайнего неуважения. К его огромному удивлению, брат согласился. Машину вел soldato Молинари, фамилию которого Фредо никак не удавалось запомнить. Вместе с ним в «Кадиллаке» были жена младшего брата Тони с двумя дочерьми.

Дорога казалась бесконечной, будто став еще длиннее от безутешного плача девочек и неуклюжих попыток Фредо их успокоить. Хорошо, что он догадался захватить два носовых платка из тончайшего шелка, украшенные монограммой. Сначала на растерзание девчонкам был отдан один, но маленькая идиотка сморкнулась так сильно, что из носа пошла кровь.

— Где же кладбище? — спросил Фредо, нетерпеливо оглядываясь по сторонам.

— В Кольме, — отозвался шофер. — Все они в Кольме.

— Кто в Кольме? Где, черт… — Фредо поспешно взял себя в руки. — Где эта Кольма?

— В Кольме находятся все кладбища. Мы почти приехали. В Сан-Франциско больше никого не хоронят. Давным-давно людей хоронили там, где они умирали, потом остались кладбища для богатых, а теперь вообще нужно ехать в Кольму. Говорят, все из-за землетрясений. Моя бабка твердит, что, когда задрожит земля, покойники повылетают из гробов, словно пробки из бутылок.

— Довольно, — зашипела жена Дино Молинари, многозначительно показывая на дочерей.

Водитель больше не сказал ни слова. Рассказ явно не для детских ушей, но девчонки перестали реветь и с интересом слушали.

Тем временем за окном город наконец-то сменился широкой равниной, усеянной могильными плитами, статуями, склепами — бесконечное царство мертвых. Почему-то вспомнились слова Санни, которые он произнес, выгоняя Фредо из семьи: «Лас-Вегас — город будущего». Нет, дорогой братец, это Кольма — город будущего, как раз для тебя, Санни! Фредо рассмеялся, однако смех прозвучал как-то нервно и сухо, и он тотчас же осекся.

Итальянское кладбище тянулось на многие мили по обе стороны дороги. Процессия въехала с южной стороны, миновав памятник, на котором были выгравированы руки, сжимающие цепь.

Фредо зачарованно покачал головой. Вот он, рэкет самого высшего уровня. Вне всяких сомнений, на этом кладбище хоронят только итальянцев, причем не самых бедных. Вполне вероятно, что один из кланов купил эту землю, еще когда усопших хоронили на задних дворах. Совсем как на Сицилии, где далекие предки Фредо выращивали оливки и виноград, пока кому-то не пришла на ум идея получше. Заказываешь в газете некрологи, проводишь фальшивое отпевание и получаешь разрешение на захоронение несуществующих покойников. Со временем в твоем распоряжении небольшое кладбище в Кольме! Параллельно предоставляешь работу сотням итальянских каменщиков, которые становятся твоими должниками. Земля достается почти за бесценок. Потом можно делать с ней все, что захочется! Американцы всегда славились короткой памятью. На крайний случай кладбище можно использовать по прямому назначению и получать прибыль со всего, что с этим связано: гробов, цветов, памятников, катафалков…

Плюс дополнительный доход, который приносит подобный бизнес. Боже, если бруклинское кладбище Америго Бонасера когда-нибудь обанкротится, под каждым камнем нового владельца будет ждать сюрприз!

Кольма… Даже звучит по-итальянски!

Внезапно Фредо почувствовал озноб, а солнечное сплетение болезненно сжалось. Болота штата Нью-Джерси тянулись перед глазами, как бесконечные Кольмы. У клана Корлеоне в кармане достаточно политиков, чтобы быстро получать разрешения на захоронения. Болото можно отбить у Страччи без особого труда. Фредо казалось, он слышит голос отца: «Никогда не упускай своих возможностей!»

— Ты в порядке? — спросила жена Дино.

Несмотря на приподнятое настроение, ему вполне удалось изобразить на лице скорбь. Жена Дино и дети вышли из машины, а Фредо, напоследок отхлебнув виски, поспешил занять место у гроба.

После похорон все вернулись в Сан-Франциско, точнее, в «Дары моря», лучший ресторан города, принадлежащий Молинари и закрытый с тех самых пор, как пришла страшная весть о гибели босса. Тем не менее, едва выйдя из машины, Фредо понял, что персонал ресторана провел эту неделю вовсе не в безутешных рыданиях. В воздухе плавали чарующие ароматы топленого масла, копченых крабов, пеламиды, омаров, кипящего маринада, а на рашперах жарились отбивные из нежнейшей телятины. Из машин выскакивали дети и тут же неслись на задний двор, где один из поваров ждал их не с требухой, как обычно, а с блестящими серебряными ведрами, полными живой рыбы. Мальчики постарше несли ведра к пристани, где бросали в воду одну рыбу за другой, привлекая целые стаи чаек и пеликанов. Фредо невольно засмотрелся на птиц, которые, казалось, нисколько не боятся истошно орущих детей. Перед глазами невольно встала картинка из далекого детства: он всегда пугался острых когтей пеликанов, в отличие от Конни, которая визжала и радовалась больше остальных. Майкл в таких забавах не участвовал, он сидел на мостках, заткнув уши и с неодобрением поглядывая, как транжирят хорошую рыбу. А что Санни? Он больше любил швырять в воду камни, если, конечно, не удавалось добраться до папиного ружья! Его дружок Хейген ни за что не стал бы стрелять в птиц, но до смерти боялся отцовского неодобрения.

А вот эти дети веселились от души, их не страшили даже жирные чайки, пикирующие прямо в ведра с рыбой! Недолго им осталось веселиться. С минуты на минуту явится чья-нибудь озлобленная тетушка и начнет поучать, как следует себя вести на похоронах бедного дяди Тони. Огромным усилием воли Фредо заставил себя повернуться к украшенному черными лентами входу в ресторан. Страшно хотелось вернуться в отель, чтобы обдумать, как лучше преподнести Майклу идею с кладбищами. Корлеоне был недостаточно пьян, чтобы дать волю своим эмоциям. Глубоко вдохнув, он заставил себя войти внутрь.

В ресторане Молинари всегда было довольно темно: обшивка из кипариса, кожаные перегородки, красные занавески, не закрывающие лишь окно, которое выходило на бухту. Сегодня были зашторены все окна без исключения, и в освещенном несколькими свечами зале собрались темноволосые, с оливкового цвета кожей люди, одетые в черное. Единственными яркими пятнами были скатерти, такие белые, что Фредо прищурился. В центре знаменитого мраморного фонтана стояла ледяная фигура Тони Молинари с вытянутой к барной стойке рукой. Все присутствующие осторожно касались холодного лба ледяного двойника погибшего дона.

В ресторане посетителей было куда больше, чем на кладбище, возможно потому, что подавали чудесные закуски. Фредо по очереди обнимал собравшихся и качал головой, выражая соболезнования по поводу трагедии. Некоторые делали многозначительные замечания относительно его нового назначения в семье. Корлеоне проявил ангельское терпение, а потом предложил отдать должное таланту шеф-повара. Чтобы не опьянеть, он пил пиво. У Фредо не было харизмы, как у отца и братьев, но, как ему казалось, он извлекал из этого пользу. Он никогда никого не подавлял. Женщины относились к нему по-матерински. Мужчины же, видя, что он едва следит за ходом беседы, наливали ему стаканчик и старались как можно быстрее от него отделаться. Жизнь в «Замке на песке» Фредо очень нравилась, потому что он любил развлекаться и развлекать других.

В семье Корлеоне все вели себя как роботы, тщательно обдумывая каждое слово. С Фредо люди могли расслабиться и побыть самими собой. Наверное, поэтому его очень любили. Его считают слабым, да только это большая ошибка. «Не стоит недооценивать своих врагов!» — часто поучал папа, правда, не Фредо, а Санни. Сколько раз отец отчитывал старшего брата, не обращая на среднего ровным счетом никакого внимания. Неизвестно, кому было обиднее!

Некоторые из собравшихся шептались о таинственном исчезновении пилота по фамилии О'Мэлли, причем с Фредо откровенничали куда охотнее, чем с Майклом. Он услышал все возможные теории относительно личности летчика. Чаще всего предполагали, что это полицейский или кто-то из кливлендской семьи. Возможно, и то, и другое. У нового главы клана Молинари была иная идея. Пожимая Фредо руку, Мясник прошептал: «Это же сделал Нос, верно?» И ему, и всем остальным Корлеоне говорил, что не имеет ни малейшего понятия. Майкл бы никогда так не поступил.

Ну почему он проигрывает по сравнению с братьями? Фредо стоял в мужской уборной и смотрелся в огромное зеркало. Он выпрямился и втянул в себя живот. Глаза у него, как поется в той песне, словно вишня в молоке. Впрочем, братья не сравнивают себя друг с другом! Фредо провел по редеющим волосам — кажется, с пивом пора заканчивать. Он смотрел на свое круглое лицо, стараясь не видеть сходства с отцом, квадратного подбородка Санни и миндалевидных глаз Майкла. Схватив упаковку жидкого мыла, Фредо швырнул в свое отражение. Зеленые капли были повсюду, зеркало треснуло. Корлеоне протянул сто долларов седому негру-уборщику, который понимающе кивнул и сказал, что очень скорбит по мистеру Тони. Фредо вернулся в почти пустой ресторан к растаявшей фигуре Молинари. Не желая ни с кем общаться и отчаянно ненавидя остальных Корлеоне, он вышел из ресторана.

Такси брать не хотелось, и Фредо решил прогуляться по пристани. Еще немного, и здесь станет опасно, ведь это район матросов и портовых грузчиков. Именно здесь находятся бары с самой сомнительной репутацией.

Нет, нельзя снова пускаться во все тяжкие!

Перед ним была Пауэлл-стрит, которая приведет прямо к отелю. Путь неблизкий, и все же прогулка ему не помешает. Фредо растерянно смотрел то на мрачного вида бары, то на Пауэлл-стрит. Насколько он помнил, она идет вдоль итальянского квартала. Там можно остановиться, передохнуть, выпить кофе и обдумать план с кладбищами. Правильно, как раз то, что нужно!

Едва свернув на Пауэлл-стрит, Корлеоне почувствовал облегчение. Не такой он и слабый!

Улица тянулась вверх по холму, и, пройдя несколько сот метров, Фредо остановился в нерешительности. Он слишком устал, чтобы думать о делах, и кофе уже не хотелось. Скорее чего-нибудь холодного, например пива.

Идти стало легче, а среди вывесок попадалось все больше итальянских. Но что-то изменилось, по улице бегали грязные дети в свитерах и широких брюках, полно черных и ни одного итальянца. Когда же он был здесь в последний раз? Году эдак в сорок седьмом? Или сорок восьмом? Наконец он увидел знакомое кафе. Правильно, кофе лучше, чем пиво! Однако, едва открыв дверь, Фредо увидел рыжего парня, играющего на барабане, и жирного негра, истошно оравшего черт знает что. Слишком шумно, накурено и не по-итальянски!

Чертовы негры, чертовы цыгане! Нет, без виски с содовой ему не обойтись!

Фредо остановился у другого итальянского ресторанчика, «У Энрико». Все как в старые добрые времена, кроме вывески «Живая музыка! Джаз!». Наверняка снова негры, но музыка казалась не такой дикой. Заплатив за вход три доллара, Фредо уселся в баре. Джаз-банд состоял из пианиста, барабанщика и саксофониста. Гремучая смесь, однако, заказав выпивку, Корлеоне стал кивать в такт музыке. Он единственный в баре был в костюме, и, наверное, поэтому к нему за столик стали подсаживаться местные завсегдатаи, наперебой предлагая марихуану. Корлеоне едва сдержался, чтобы не сказать, что идет с похорон парня, который сколотил на этой самой марихуане огромное состояние. После второго коктейля ему уже казалось, что это самый лучший джаз в его жизни. Скоро за его столиком собралась веселая компания: парни, девушки, негры, кое-кто даже курил «травку». Джаз-банд ушел на перерыв, а толстый норвежец в феске сообщил, что после антракта и намаза они продолжат радовать публику. Внезапно на плечо Фредо легла чья-то рука — парень лет тридцати с длинными бачками, в поношенном свитере и очках.

— Кажется, ты продюсер? — неуверенно спросил парень.

— Угу, — пробормотал Фредо, вспоминая, что именно врал, когда знакомился.

— Моя группа играет здесь завтра, — сказал очкарик на корявом английском.

Фредо внимательно разглядывал нового знакомого. «Голубой», без всякого сомнения.

— Меня зовут Дин, — представился парень. — Костюм у тебя просто супер!

— Рад познакомиться, Дин! — отозвался Фредо. — Может, присядешь? Я Трой.


Поиски пилота продолжались несколько недель, пока в канаве совсем недалеко от больницы не нашли тело. Сточные воды и нечистоты ускорили разложение, а останками полакомились местные крысы. Лицо обглодали подчистую, и когда коронеры поднимали тело, из ротового отверстия и прямой кишки выползали жирные крысы. Однако браслет с надписью «Джеральд О'Мэлли, 38 лет, ирландец, белый» и больничный халат сохранились неплохо. Согласно отчету судмедэксперта обнаруженные на трупе раны совпадали с теми, что были у пропавшего пилота. Каким образом тело попало в сточную канаву, никого не волновало. Главное, оно найдено.


Глава 13

По плану, Билли Ван Арсдейл и Франческа Корлеоне должны были лететь из Флориды в Нью-Йорк вместе с мамой и братьями Франчески, а также Стэном из винного. Все изменил ранний рождественский подарок родителей Билли — новенькая «Тойота». Машину купили в тот самый день, когда парень приехал на выходные на такой развалюхе, что было удивительно, как она не сломалась по дороге из Таллахасси. Шанс проехать полстраны на новой «Тойоте» упускать просто нельзя! Франческа знала, что скрывается за словами Билли, но возражать не стала. Билеты на самолет были уже куплены, однако родители Билли, уезжавшие в Австрию, связались с туроператором и обо всем договорились.

За день до отъезда Билли приехал к Франческе домой. Один раз он уже гостил у Корлеоне. Это случилось на День благодарения, через месяц после того, как они начали встречаться. Кажется, он понравился всем, кроме Кэтти, которая написала сестре, чтобы та не портила себе жизнь. Похоже, она просто ревнует!

На этот раз сестры не было, зато другие члены семьи не отставали. Не успел Билли обнять Франческу, как дедушка увел его чинить унитаз. Потом на сцену вышла бабушка с блюдом апельсинов. Половину она вырастила сама, половину купила в магазине. Пусть Билли скажет, какие лучше! На ужин подали отбивные, а Фрэнки поинтересовался, почему друг сестры не играет в футбол. Наверняка его выгнали из команды! Франческа собиралась пнуть братца под столом, но Билли не стушевался и рассказал смешную историю. Чип пролил на гостя кока-колу. Дважды! Разве десятилетний мальчишка может без всяких причин дважды пролить колу на одного и того же человека? Все, кроме Франчески, были уверены, что да.

После ужина Сандра проследила, как Билли и Франческа загружают в багажник целую тонну подарков (только под предлогом экономии удалось получить разрешение на поездку). После этого молодые попрощались у дома родителей Сандры, где предстояло ночевать Билли. Наедине не удалось провести ни минуты. Парня оставили ночевать лишь для того, чтобы они смогли выехать на рассвете. За двадцать четыре часа можно доехать до Нью-Йорка, не останавливаясь в отеле.

— Если все же придется остановиться, — в тысячный раз повторяла Сандра, — то, ради всего святого, что вы сделаете?

— Возьмем отдельные комнаты! — без запинки ответила Франческа. — И позвоним тебе.

— Когда позвоните?

— Сразу же, мама! Пожалуйста, не беспокойся!

— А счета за комнаты?

— Мы привезем их тебе! — Будто это что-то докажет! — Мама, не сходи с ума!

Те же самые инструкции Сандра повторила для Билли. Парень послушно все выслушал и пообещал вести себя примерно.

— Не хочу даже думать, что случится, если вы нарушите обещания! — пугала Сандра. — Наверное, вы хотите поцеловаться? Я вас оставлю.

«Что за лицемерие?! — думала Франческа. — В моем возрасте она уже была беременна!»

— Я тебя люблю! — шептал Билли, касаясь губ девушки. Словно по мановению волшебной палочки на крыльце зажегся свет.

— Мне нравится твоя семья, — хитро улыбнулся Ван Арсдейл.

— Они сумасшедшие!

— Тебе хочется больше независимости, но, когда ее слишком много, начинаешь ею тяготиться.

Уже в который раз девушка испугалась, что Билли встречается с ней только для того, чтобы шокировать родителей. Итальянка, экзотическая личность. Впрочем, до негритянки ей очень далеко, или до индианки, как ее подруга Сюзи. Набравшись смелости, девушка решилась:

— Слушай, ты точно любишь меня, а не мою семью?

Билли покачал головой, и Франческа тотчас же пожалела, что спросила. Наверное, он говорил это всем девушкам, с которыми встречался. Она начала извиняться, но парень не дал договорить и снова прильнул к ее губам. Заглянув в темные глаза Билли, Франческа увидела в них любовь.

Десять часов спустя они зарегистрировались как муж и жена в небольшой гостинице на севере Джексонвиля. Франческа боялась, что администратор не поверит, ведь ни у кого из них не было обручального кольца. Дело уладили щедрые чаевые.

— Не поверишь, сколько всего можно купить за двадцать долларов! — сказал Билли, когда они шли к своей комнате.

И вот Франческа уже стоит в ванной перед зеркалом, доставая бледно-зеленый пеньюар. Девушка знала, что мать проверит чемоданы, и предусмотрительно спрятала его в сумочке.

«Ну вот, — думала Франческа, — сейчас все и случится. — Она начала раздеваться. — Девушка, которая вот-вот потеряет невинность». Освободившись от одежды, Франческа аккуратно сложила ее в мраморную раковину, будто боялась, что лифчик и трусики могут взорваться. Погладив себя по животу, девушка стала растирать белые полоски, которые оставили на коже бретельки лифчика. Вытянув шею, она постаралась увидеть, как выглядит сзади, а потом расчесала длинные темные волосы. Теперь немного духов, на те точки, что советовали подружки, не забыв о курчавых волосах на лобке. Грудь большая, но, увы, не самой красивой формы, грудь сицилийской крестьянки, такая же, как у мамы (странно, что в такую минуту она о ней вспомнила). Девушка сделала глубокий вдох и попробовала принять соблазнительную позу, как в эротическом журнале. Неожиданно для себя она густо покраснела. Держа пеньюар за кружевные бретели, Франческа нахмурилась. Он очень красив, но почему-то ей не подходит. Вот пеньюар упал на аккуратную стопку белья, и Франческа застыла перед зеркалом обнаженная. На картину итальянских мастеров ее отражение совсем не похоже. Тело молодой испуганной девушки покрыто гусиной кожей, на лбу — капельки пота, на груди — красные пятна.

Франческа улыбается себе если не дерзкой, то, по крайней мере, смелой улыбкой и открывает дверь.

— Вот и все, — шепчет она, — прощай, маленькая девочка!

Прикрывая руками грудь, девушка шагнула в спальню, навстречу взрослой жизни.


Молодые люди запланировали все остановки заранее, пытаясь находить автозаправочные станции, где не будет очереди. Чтобы не тратить время, они старались как можно меньше пить. Ели только бутерброды, фрукты и маленькие пирожные с кремом, которые послала бабушка Франчески. Девушка предупредила, что увлекаться бабушкиными шедеврами опасно. Спать приходилось по очереди, и Франческа честно пыталась, но у нее не особо получалось. Чтобы наверстать четыре часа, проведенные в отеле, Билли гнал «Тойоту» так стремительно, обгоняя трейлеры и чопорные, чинные «Крайслеры», что заснуть было непросто. Тем более что на полную громкость работало радио, оглашая округу песнями Джонни Фонтейна.

Однажды их тормознули полицейские, но Билли показал права, удостоверение личности, еще какую-то бумажку и пробормотал что-то об «элементарной благодарности». Щедрое пожертвование Ван Арсдейла-старшего профсоюзу полицейских в очередной раз принесло богатые плоды. «Моя пожизненная отмазка», — пробормотал парень, густо краснея.

«Странная штука жизнь!» — думала Франческа, смотря на проносящиеся мимо каролинские сосны. Билли, старшекурсник, одаривший ее своим вниманием, председатель студсовета, любимец администрации, стал ее бойфрендом. Судя по тому, как он выполняет ее прихоти, парень сильно ее любит. Кто мог предполагать, что их отношения окажутся настолько серьезными?!

Из двух сестер Кэтти всегда считалась умницей, а Франческа — красавицей; по крайней мере, она уделяла своей внешности достаточно внимания. Кэтти вела несколько богемный образ жизни, таскала сигареты и слушала джаз. Франческа же была правильной католичкой и принимала активное участие в жизни школы. Домашними заданиями она особенно себя не загружала, зато любила короткие юбки и внимание мальчиков. Однако теперь, в разлуке с сестрой, Франческа с удивлением обнаружила, что бессознательно ее копирует. Еще осенью она решила обновить гардероб Сюзи, чтобы помочь той найти свой стиль, а вернувшись из супермаркета, увидела, что все покупки: прямые брюки и водолазки, сочетание красного и черного — копируют гардероб Кэтти. Даже курить она начала как-то неосознанно — просто открыла сумочку, а там оказались любимые сигареты сестры. Скорее всего, курение было связано с напряженной учебой. Франческа очень старалась и добилась неплохого результата. По крайней мере, профессора, входя в класс, частенько искали глазами поднятую руку Франчески Корлеоне. Что же все-таки было определяющим — успех в классе или бесчисленные сигареты, которые она с удовольствием курила, занимаясь по ночам в неярком свете настольной лампы?

Сколько раз Франческа видела Билли в библиотеке с одной девушкой, в кино — с другой и в баре на Теннесси-стрит — с третьей! Сама Франческа ходила в кино то с одногруппником (довольно скучный тип, ничего особенного), то с подругами. Билли всегда приветственно кивал, а иногда подходил переброситься парой слов. Ей казалось, что он по-прежнему играет роль доброго самаритянина. Встречаясь с Билли, Франческа вела себя вежливо, но довольно холодно. Ей и в голову не приходило, что она использует любимую тактику Кэтти. Образумила Франческу именно Сюзи, которая сказала, что, если подруга будет продолжать в таком же духе, Билли Ван Арсдейл никогда не отважится пригласить ее на свидание!

Неужели это видно даже со стороны? Она ведь ведет себя вежливо, потому что не доверяет собственному сердцу! Франческа велела Сюзи не молоть чепуху. Однако мисс Кимболл непросто сбить с толку. Вместе с младшим братом Билли Джорджем она ходила в театральный кружок и подслушала очень любопытный разговор.

«Ты в одной группе с Франческой Корлеоне?» — спросил Билли.

«Почему ты спрашиваешь?» — поинтересовался Джордж.

«Да так…»

«Она что, тебе нравится?»

«Заткнись, болван! — взревел Билли. — Так вы в одной группе или нет?»

«Ты же велел мне заткнуться!»

Билли набросился на брата с кулаками.

«Я знаком с ее подругой», — не выдержал напора Джордж.

— Слушай, а ты не врешь? — подозрительно спросила Франческа.

Хотя зачем Сюзи врать? Проанализировав отношения между своими братьями, Франческа пришла к выводу, что соседка ничего не придумала.

В следующий раз, столкнувшись с Билли, Франческа ничего не сказала и просто опустила глаза. А через секунду он пригласил ее на свидание в кафе за городом.

— Там играет Фергюсон, — пытался заинтриговать девушку Билли. — Знаешь его хит «Когда уходит женщина»?

— Я не люблю Фергюсона, — пробормотала Франческа, стараясь сдержать улыбку и густо краснея. На следующий день начальница общежития передала девушке красную розу и конверт с кассетой Фергюсона. Через два дня она и Билли уже встречались, а сейчас, два месяца спустя, ехали на север — в Нью-Йорк.

Теперь, после того, как они узнали друг друга до самого конца (четыре раза за четыре часа, за которые Франческа испытала и боль, и первое наслаждение, отчетливо осознавая, что в постели Билли побывали десятки девушек), она тайком смотрела на любимого и понимала — он совсем не такой, каким казался в начале знакомства. Среднего роста, с темными глазами, кривоватой улыбкой, довольно симпатичный, хотя, конечно, не красавец. Светлые волосы казались постоянно растрепанными, а гардероб будто позаимствован у флоридского адвоката — ботинки из светлой кожи, светлые костюмы и вечно мятые рубашки. Рубашки были мятыми всегда, причем мялись они уже через пять минут после того, как парень их надевал. В нагрудном кармане всегда лежали часы, которые принадлежали прадедушке Билли, губернатору Флориды. Парень ужасно танцевал, зато знал наизусть сотни песен и смеялся заразительнее любого комика. Его родители ненавидели друг друга и практически не занимались воспитанием сыновей. Вырастила Билли няня-негритянка, но она наглоталась таблеток после того, как ее сына убил Ку-клукс-клан. Парень нашел няню в ванной, а рядом — пустой пузырек со снотворным. С того самого дня он раз в неделю посещал психоаналитика и, не стесняясь, об этом рассказывал. Иными словами, несмотря на вполне заурядную внешность, Билли обладал природным обаянием и живым умом, которые притягивали людей. Он был прирожденным политиком — на треть благодаря фамилии, на треть благодаря знаниям и изысканным манерам, а последнюю треть определить было сложно. Франческе казалось, что это харизма.

Девушка вела машину только по территории Виргинии и смогла заснуть, когда ее сменил Билли. Проснулась она от того, что на плечо легла рука Ван Арсдейла. Франческа резко села, пытаясь всмотреться в неяркий зимний сумрак.

— Думаю, ты захочешь это увидеть, — сказал Билли. — Твой родной город.

Девушка протерла глаза. В голосе парня слышалась гордость, вид был правда потрясающий, и все-таки на возращение домой не похоже.

— Тебе нравится? — спросил Билли.

— Конечно! Слушай, ты устал? Ты когда-нибудь ездил при густом снеге? Сколько сейчас времени?

— Снег не проблема, мы ведь часто бываем в Австрии и берем напрокат машину. А со временем все в порядке, мы нагнали.

— Я тебя люблю, — сказала Франческа, целуя колючую щеку Билли.

— Юниор Джонсон к вашим услугам, мадам, — проговорил парень, изображая тягучий южный акцент.

Джонсон был ловким гонщиком, водившим за нос полицию во времена «сухого закона». Неужели Франческа не слышала про Юниора Джонсона? Это троюродный дядюшка Билли!

— Ara! Так вот откуда взялись деньги Ван Арсдейлов!

Парень начал что-то говорить, но тут же осекся.

— Все в порядке, Билли. Ты же хочешь узнать!

— Ты ничего не должна мне объяснять!

— Уверен? — Они обсуждали это и раньше, и девушка рассказала, как отец пошел против семьи, решив стать честным бизнесменом. Его фирма носила имя Корлеоне, но только из уважения к отцу. — Если есть вопросы, лучше задай сейчас, не ставь меня в неловкое положение перед семьей!

Парень не ожидал такой реакции и смотрел на девушку, разинув рот.

— Неужели ты думаешь, я стану…

— Я не думаю, а ты не станешь, — отозвалась Франческа. — Билли, мы оба устали, прости меня.

В канун Рождества на дорогах были пробки, и, пока добирались до Лонг-Бич, молодые люди потеряли лишний час.

Из сторожки у ворот, за которыми стояли дома ее родственников, вышел охранник. Билли опустил окно, и Франческа почувствовала дурманящий запах, доносящийся из дома бабушки. Она наклонилась, чтобы охранник смог ее увидеть.

Охранник назвал ее Кэтти и извинился, что не узнал без очков.

Без очков?

— Вообще-то я Франческа!

— Мы ожидали, что вы приедете на «Хонде», а не на «Тойоте», — оправдывался охранник. — Ваша мама путает машины. Вам лучше поспешить, она звонила уже раз сто!

Дом бабушки был первым и самым маленьким из восьми, стоящих полукругом за воротами. Никаких рождественских украшений! Бабушка до сих пор носила траур. По другую сторону аллеи спряталось бунгало, где когда-то жила ее семья. Перед входом построили снеговика, а на двери был венок размером с колесо.

Прежде чем Билли свернул с дорожки, из дома синьоры Корлеоне стали выходить родственники Франчески. Впереди шла Кэтти в больших очках в черной оправе.

— Проголодался? — спросила Франческа.

— Как волк! — отозвался Билли.

— Очень кстати. Советую есть всего и побольше, иначе они подумают, что тебе не нравится!

Франческа вышла из машины. Ее ошеломил холод (боже, неужели она жила в таком холодильнике?), а потом сила объятий Кэтти, которая буквально набросилась на сестру. Дико визжа, девушки стали целовать и обнимать друг друга. До разлуки с сестрой Кэтти никогда не выражала чувства так бурно. Только выпустив ее из объятий, Франческа поняла, что плачет.

— У тебя очки, — заметила она.

— А ты беременна, — прошептала Кэтти.

Ошеломленная Франческа стала легкой добычей родственников, которые едва не задушили ее в объятиях. Кэтти стояла в стороне с самым невинным видом. Франческа знала, что забеременеть можно и в самый первый раз. Они с Билли не предохранялись — девушка просчитала, что эти дни не самые благоприятные для зачатия. Откуда же Кэтти знает? Они, конечно, близнецы, но такая интуиция…

Билли взял огромную сетку с апельсинами в одну руку и с грейпфрутами — в другую.

— Где елка? — поинтересовался он.

— Какая елка? — переспросила Кэтти, прижимая к себе Мэри, дочку тети Кей. На вид просто настоящая мамочка!

— Какая елка? — эхом повторила маленькая Мэри.

— Рождественская, под которую кладут подарки.

— Мы итальянцы, Билли-бой, и елку не ставим.

— Итальянцы, Би-бой! — кричала Мэри.

Вот это уже старая добрая Кэтти!

— Ради бога! — воскликнула Франческа. — В нашем бунгало есть елка! Просто бабушка в трауре. Положи подарки возле presepe.

Услышав внучкино «ради бога», Кармела Корлеоне усмехнулась, а Билли непонимающе пожал плечами.

— Как же это называется? — пробормотала Франческа. — Ах, да! Ясли Христовы!

Кэтти поняла безмолвный вопрос Билли и кивнула. Да, presepe не мешают трауру бабушки Кармелы.

— Пойдем, ясли в гостиной, — сказала она Билли.

Сандра многозначительно изогнула брови и взглянула на часы.

— Снег, — отбилась Франческа. — Нас задержал снег.

— Что, во всех штатах шел снег?

— Нет, только после Виргинии, — попыталась вспомнить Франческа. На этом отрезке пути она крепко спала.

— По-моему, вы добрались довольно быстро, — вмешался толстый лысеющий мужчина. — Эд Федеричи, друг твоей тетушки, — представился он. Кэтти писала, что этот тип помолвлен с тетей Конни, хотя официальной церемонии еще не было. — Быстрехонько, учитывая снег и пробки.

— Не сердись на нее, девочка, — вступил в разговор Стэн Яблонски, как обычно игриво подмигивая Сандре. — Твоя мама весь день караулила тебя у окна.

Мужчины помогли выгрузить вещи, расспрашивая Билли о том, какой маршрут, дороги, заправки и переправы они использовали.

Неужели эти двое — единственные мужчины в семье? Стэн, который уже три года как помолвлен с мамой и не удосужился назначить день свадьбы, и этот бухгалтер, специалист по налогообложению, помолвленный с женщиной, которая официально еще замужем! Отец Франчески и Кэтти, Сантино, погиб. Дедушка Вито, который был душой любого семейного торжества, тоже умер. Дядя Майк не приедет, он уехал по делам то ли на Сицилию, то ли на Кубу. Дела — это хорошо, но не на Рождество! Дедушка Вито, наверное, в могиле переворачивается! Хейгены перебрались в Лас-Вегас и приехать не смогут. Дядя Фредо обещал быть еще вчера, однако позвонил и предупредил, что может не успеть. Дядя Карло, судя по всему, вообще исчез с лица земли.

Остались эти два горе-жениха и Билли. Ее Билли!

Франческа с жалостью посмотрела на парня, будто желая спасти его от ужасного вечера: игры в карты, футбола по телевизору, острых закусок, которые будет подсовывать бабушка. Как же ей хотелось прижаться к его груди и провести ладонью по светлым волосам. Боже, да она изнывает от желания! Кажется, вошла во вкус! Но у нее не было ни малейшего шанса — женщины, словно весенняя река, увлекли девушку на кухню.

Облака пара, кипящее масло, пласты теста, куски рыбы, а над всем этим — огромная белая печь, музейный экспонат, который переживет их всех. В соседней комнате на проигрывателе еще пылились пластинки с хитами 1945 года: Карузо, Ланцо, Фонтейн — Франческа помнила песни наизусть. По кухне носились дети, стараясь стащить конфету или сладкий пирожок. Тетя Кей, как наименее сведущая в итальянской кулинарии, мыла посуду. Мать Франчески, полная и пышущая здоровьем, и тетя Конни, сухая и надменная, друг друга недолюбливали, но на этой кухне действовали согласованно, не хуже, чем Фред Астер и Джинджер Роджерс. Двоюродная бабушка Ангелина, жилистая столетняя старуха, не знавшая ни слова по-английски, сидела в углу и бодро смешивала салат. Общее руководство осуществляла бабушка Кармела, которая успевала везде и всюду, готовила самые сложные блюда и молодела на глазах, заражая остальных энергией и любовью к семье.

Кэтти показала на целую пирамиду баклажанов, передала сестре нож поострее вместе с бутылкой вишневой колы, заботливо охлажденной в сугробе. Любимая кола Франчески, во Флориде ее не достать! Девушка даже расплакалась. Куда делась прежняя Кэтти-язва?

— Вот они, слезы счастья, — по-итальянски проговорила бабушка. Она подняла старую облупленную кружку, без которой, сколько помнила Франческа, не обходилось ни одно чаепитие. Когда-то на кружке было изображение Гавайских островов, но сейчас остались лишь расплывчатые пятна и разводы. — За рождественский ужин — самую важную и веселую часть праздника!

Разве эти слова из уст старой женщины, недавно потерявшей мужа, могут оставить кого-то безучастным? Все присутствующие на кухне нашли себе по кружке, чашке или стакану и с воодушевлением поддержали тост.

Кэтти положила голову на плечо сестры.

— А ты, оказывается, рева, — нежно проговорила она, и Франческа улыбнулась сквозь слезы.


Во время мессы Франческа ни на шаг не отходила от Билли, впервые попавшего в католический храм, шепотом подсказывая, что следует делать. Боже, как он неловок, но Франческу это только растрогало. Девушка чувствовала, что за ними внимательно следит Кэтти. «Что сейчас кажется трогательным, через год начнет раздражать», — всем своим видом говорила сестра, послушно повторявшая литанию.

Когда звон колокола призвал собравшихся к покаянию, Франческа четырежды ударила себя в грудь — за каждый час в джексонвильской гостинице. Подойдя к алтарю, она покаялась снова, за каждый раз, что они занимались любовью. К своему месту девушка шла, опустив глаза и стараясь на смотреть на Билли. Франческа взяла парня за руку и только тут заметила тетю Кей. Странно, и она тоже приняла причастие. Стоя на коленях, женщина шептала жаркие слова молитвы.

— Тетя ведь приняла католицизм, — напомнила по дороге домой Кэтти.

— Знаю, но прошло уже столько лет! — воскликнула Франческа. — Хотя, наверное, это ради детей…

Разговор происходил в «Тойоте» Билли.

Кэтти изогнула бровь. В тот момент она как никогда была похоже на Сандру Корлеоне.

— Per l'anima mortale di suo marita, — по-итальянски сказала Кэтти. «О спасении души мужа».

— Ты уверена? — с сомнением спросила Франческа.

— Она бывает в храме каждый день. Вместе с бабушкой и по той же причине.

— В церковь все ходят по одной причине, — сухо сказала Франческа. Сейчас они останутся с сестрой наедине, и она спросит, что та говорила о беременности. — Более или менее.

Кэтти посмотрела на нее с нескрываемым разочарованием.


Несмотря или скорее благодаря почти полному отсутствию мужчин за рождественским столом ужин получился на редкость шумным и веселым. Вино лилось рекой, будто женщины пытались отыграться за все предыдущие и последующие ужины. Когда подали закуски, начали читать рождественские послания детей, сначала самых младших, потом — старших. Чем старше были авторы посланий, тем менее интересными казались сами тексты. Тем не менее все поздравления встречались гулом аплодисментов. Особенно удачным получился текст тети Конни. Впервые за тридцать лет Кармела Корлеоне получила лишь одно послание, зато слова дочери звучали так искренне, в них было столько любви и благодарности, что сердце старой женщины дрогнуло.

Всех развеселила слышанная сотни раз история о том единственном случае, когда Вито Корлеоне вмешался в личную жизнь своих детей. Много лет назад он устроил встречу Конни с Карло Рицци, славным пареньком, блестяще окончившим колледж. На этот раз история прозвучала в изложении Эда Федеричи. Собравшиеся за столом засмеялись, а бабушка провозгласила тост за счастье и любовь.

Еда была настоящей мечтой гурмана: крабы и коктейль из креветок, жареная камбала и фаршированные кальмары, гребешки под соусом «Тысяча островов» и огромные порции пасты, а перед десертом — навага под шпинатом, вяленые помидоры, моццарелла со специями, известными лишь бабушке Ангелине.

— Риск сердечного приступа, — начал Эд Федеричи, затуманенными глазами глядя на свои руки, — наиболее велик в течение первого часа после сытного ужина.

Стэн сошел с дистанции, еще когда подали кальмаров, и спал в соседней комнате при голубом свете работающего телевизора. Фактически продолжали есть только двое: Фрэнки, обладавший аппетитом голодного волчонка, и Билли, работавший вилкой, словно золотоискатель киркой.

Конни зашикала на Эда и шлепнула по лысеющей макушке.

— Если мама услышит, то сердечный приступ будет у нее. — Конни пила вино целый день и только что открыла новую бутылку «Марсалы». Шлепок задумывался как игривый, но прозвучал так громко, что все сидящие за столом вздрогнули. Игравшие в соседних комнатах дети заглянули в столовую, чтобы узнать, что случилось. На макушке Эда алело огромное пятно.

Франческа увела Билли в бывший дедушкин кабинет, где тетя Кей сворачивала детский стол.

— Наелся, Билли? — спросила Кей.

— Да, миссис Корлеоне.

— Оставь место для десерта, — усмехнулась она. — Вы видели Энтони?

— Думаю, он на улице, — сказал Билли. — С Чипом и детьми Клеменца.

Это были дети бывших товарищей Франчески по играм. Почти все ее приятели уже переженились и жили на той же улице, что и Корлеоне.

— Ты отлично справился, милый, и всем понравился, — сказала Франческа, когда они остались одни.

— Почему ты ухмыляешься? — спросил Билли, падая на диван и хватаясь за живот.

Девушка опустилась на пол, рядом с диваном.

— Заплати за ужин, парень. Поцелуй меня.

Билли послушался. Поцелуй был долгим и страстным, не подходящим для дедушкиного кабинета. Когда Франческа открыла глаза, то увидела Кэтти.

— Не заставляй лить на вас воду, — прошипела сестра. — Нас ждет грязная посуда. Ты моешь, я вытираю.

Казалось, целую вечность Франческа не поднимала головы от тарелок, чашек, стаканов, подносов и детских бутылочек. Из небольшого радиоприемника, который где-то откопала Кэтти, лился джаз. В скрипящем кресле храпела бабушка Ангелина. Так что, можно сказать, девушки были одни.

— Где бабушка? — спросила Франческа.

— На мессе, вместе с тетей Кей.

— Во второй раз? Ты шутишь?

— Пойди посмотри, машины тети Кей нет. — Кэтти нагнулась над бабушкой Ангелиной. — Слава богу, она храпит, — пробормотала девушка. — Иначе пришлось бы каждую минуту проверять, не умерла ли бабка. Не смотри на меня так! Она же не понимает ни слова по-английски.

— Спорим, что она понимает больше, чем хочет показать?

— Так же, как и Би-бой?

— О чем это ты?

— Думаешь, никто ничего не понимает?

— Я вообще ничего не думаю!

— Значит, ты просто слепая! Этот красавчик все-таки пробрался в дедушкин кабинет! Неужели не понятно, что он тебя лишь использует?

— Использует меня? — воскликнула Франческа. — Да ты что! Я же сама привела его туда!

— Неужели он окончательно задурил тебе голову? — Очки Кэтти запотели от горячей воды, но это нисколько ее не смущало.

— Кажется, ты спятила! Жаль, очень жаль, — вздохнула Франческа, домывая фарфоровое блюдо для рыбы.

— Ты что, не понимаешь, для чего он сюда приехал? Мальчику захотелось экзотики. Будет о чем рассказать дружкам из яхт-клуба! Он провел Рождество в компании настоящих мафиози, которые прячут пистолеты в футлярах для скрипок!

Скрипку привез из Невады Энтони Корлеоне, чтобы сыграть «Тихую ночь» Грига. Немного фальшиво, но как трогательно!

Кэтти раздавила тонкий стакан и порезала руку. Ничего серьезного, однако кровь остановили далеко не сразу. Франческа аккуратно перевязала рану. Кэтти тяжело вдохнула, заглянула сестре в глаза и заговорила так тихо, что Франческа с трудом расслышала:

— Это все правда.

— Что правда?

Кэтти сполоснула раковину и велела Франческе одеться. Девушки ушли в самый дальний угол двора, куда не попадал свет прожекторов. Как в старые добрые времена, Кэтти вытащила сразу две сигареты и дала одну сестре.

— Знаешь что? Вы с Билли первые, кто, поцеловавшись в кабинете дедушки, не оказались… — Кэтти посмотрела на снег, будто пытаясь подобрать нужное слово.

— Не оказались где? — не поняла Франческа.

Кэтти взглянула на ночное небо и выпустила струйку дыма.

— Отгадай, сколько времени должно пройти, чтобы человека признали мертвым? Или чтобы церковь объявила брак недействительным?

— Думаю, пара месяцев.

— Ответ неверен, малышка! — Кэтти родилась на четыре минуты раньше. — Намного дольше! Ты только послушай!

Когда тетя Конни объявила о помолвке, Кэтти, как и остальная семья, была в шоке. Девушка подумала, что Конни беременна, но, найдя кое-что в ванной, поняла, что это не так. Кэтти с детства обожала добираться до сути вещей и осталась себе верна. Она сходила в библиотеку и сделала несколько звонков знающим людям. Чтобы человека объявили умершим, должен пройти целый год. Такой же срок требовался для признания брака недействительным даже в случаях, когда факт измены доказан.

— Да ладно тебе, — фыркнула Франческа. — Ты что, не знаешь нашу семью? Щедрые инвестиции в предвыборную кампанию судьи, пожертвования в пользу коллегии адвокатов, и дело сделано! Уверена, все именно так и было!

Кэтти покачала головой и уставилась в темноту.

— Ты не поняла! Конни не собирается никого подкупать. Ей не нужно, чтобы брак аннулировали. Все это ложь, сказка для таких дурочек, как мы. Дядя Карло не пропал. Его убили!

— Кто?

— Дядя Майк и его люди.

— Ты с ума сошла! — закричала Франческа. — Ведь не было никаких похорон!

— Я видела свидетельство о смерти, — гордо объявила Кэтти. — В канцелярии городской мэрии.

— Думаешь, в Нью-Йорке только один Карло Рицци?

Кэтти покачала головой.

— Не стоит полагаться на скоропалительные суждения. Только логика и тщательный анализ! — Сестра наверняка цитировала кого-то из преподавателей.

— К чему ты ведешь? — недоумевала Франческа.

Кэтти не ответила. Докурив сигарету, она достала еще две и только тогда продолжила рассказ.

Однажды в воскресенье они с тетей Конни договорились встретиться и пообедать в Вальдорфе. Конни явилась явно под парами в компании мужчины, который не был Эдом Федеричи. На прощание они поцеловались! Девушка попыталась успокоить тетю и довольно легкомысленно спросила, как дела с расторжением брака. Тут тетку и прорвало. Карло вовсе не пропал! Его убил Майк! Кэтти открыла рот, чтобы возразить, но тетя знаком велела ей молчать. Она была пьяна, и все же говорила очень уверенно. Майк и его люди убили Карло, потому что тот погубил твоего отца. Это Карло убил Санни!

Франческа истерически захохотала, однако осеклась, увидев глаза Кэтти. Глаза старухи на лице молодой девушки.

— Конни говорит, что Карло избил ее, зная, что папа явится на помощь. Так оно и случилось, а какие-то парни изрешетили нашего папу из пулемета, когда он платил дорожную пошлину на Джоунс-Бич.

— Тетя Конни свихнулась! И ты тоже, если веришь в эти бредни.

— Может, все-таки выслушаешь меня?

Франческа нерешительно кивнула.

— Папины телохранители прибыли на место трагедии и отвезли тело в похоронное бюро, которым владел знакомый дедушки Вито. Они постарались, чтобы информация не просочилась в газеты. За небольшую мзду полицейские обставили все как автокатастрофу.

— У папы не было телохранителей. Не может быть… — Франческа хотела сказать: «Не может быть, что нашего папу убили», но не смогла.

Кэтти швырнула окурок в сугроб.

— Да ладно тебе! Ты разве не помнишь телохранителей?

— Знаю, кого ты имеешь в виду. Так ведь это могли быть его коллеги по работе…

— Ты что, думаешь, я сочиняю? — спросила Кэтти, закусив нижнюю губу.

— Нет, я думаю, ты ошибаешься…

— Это еще не все, — мрачно объявила Кэтти.

Франческа испуганно смотрела на сестру.

— Тетя Конни говорит, что бандиты, которые… Ну, те, что ждали на Джоунс-Бич, работали на мафиози, который платил дяде Карло, чтобы тот ее колотил. Конни так рыдала, ты бы видела ее в тот момент! Ее собственный муж брал деньги за то, чтобы ее бить! Он избивал Конни для того, чтобы спровоцировать ее брата, — чуть слышно шептала Кэтти. — Чтобы убить нашего папу!

— Замолчи!

— А она прожила с ним еще семь лет! Ложилась в постель…

— Довольно, Кэтти!

— …рожала от него детей! И даже это не все! Конни говорит, что эти же люди стреляли в дедушку Вито и убили жену дяди Майка.

— Во-первых, тетю Кей никто не…

— Нет, не Кей! — раздраженно оборвала сестру Кэтти. — Аполлонию, нашу ровесницу с Сицилии, первую жену дяди Майка. Они подложили взрывчатку в машину…

Аполлония? Взрывчатка? У Франчески голова шла кругом. Кэтти вполне могла бы сочинить нечто подобное, а вот тетя Конни… Либо она поддалась на чью-то ложь, либо это правда.

Кэтти заговорила быстрее, смешивая истории тети Конни со своими собственными открытиями. С каждой секундой голос сестры становился все глуше. Сколько это длилось, пять минут или пять часов, Франческа не знала. Так больше не может продолжаться! Пора вернуться к Билли, но сдвинуться нет сил… Отрешившись от страшных слов сестры, девушка стала слушать, как смеются дети, как взрываются хлопушки и петарды. Внезапно все звуки стихли. Куда же они исчезли? Снежинки тают на темных волосах, вокруг спит сад, в котором спокойно умер дедушка.

— …вот почему тетя Кей стала католичкой и каждый день ходит на мессу, а то и по два раза. Стоя на коленях, они с бабушкой молятся о спасении душ своих мужей-убийц. Нашей маме тоже стоит…

Почему Кэтти лежит на снегу? Откуда кровь? Сигарета зажата в руке, а вот очки отлетели на целый метр! Опустив глаза, Франческа увидела, что ее ладонь сжата в кулак, пальцы болят — так сильно она ударила.

— Сумасшедшая! — прошептала Кэтти, пытаясь подняться.

Дико закричав, Франческа пнула лежащую сестру по ребрам. Удар не был точным, но достаточно сильным, чтобы Кэтти застонала от боли.

Даже не взглянув на скорчившуюся на снегу сестру, девушка побежала прочь.


Франческа лежала на двуспальной кровати в темной комнате, когда-то принадлежавшей дяде Фредо, который жил с родителями до тридцатилетия. Он переехал в Лас-Вегас уже десять лет назад, но по обстановке можно было предположить, что бабушка в любую минуту ждет возвращения блудного сына.

После того, что случилось на заднем дворе, Франческа спряталась в темной комнате. Через несколько минут в ванную кто-то вошел. Судя по шорохам, Кэтти. Сестра неслышно прошла в спальню дяди Фредо и легла на другую сторону кровати. Ее копия, но в пижаме. Сама Франческа носила только сорочки.

Очень долго они лежали молча, вглядываясь в темноту, но девушка знала — Кэтти не спит.

— Почему ты сказала, что я беременна? — наконец спросила Франческа.

— О чем ты?

— Ты так сказала, когда мы только приехали и ты бросилась мне на шею…

Кэтти молчала так долго, что можно было подумать, что она заснула.

— Ах, это, — наконец отозвалась она. — Неужели ты не помнишь? Когда мы прощались в Таллахасси, ты сказала, чтобы я не портила глаза чтением, а я — чтобы ты не забеременела. Сегодня, едва обняв меня, ты съязвила по поводу очков. Вот я и…

— Нет, ты тогда первая начала! Сказала, чтобы я не беременела, а я попросила не портить глаза.

— Как видишь, я не справилась. А ты?

— Со мной все в порядке!

— Уверена?

— Конечно! А ты сама с кем-то встречаешься?

— Нет, — слишком быстро ответила Кэтти, и Франческа поняла: настоящий ответ — «да».

О том, что случилось на заднем дворе, говорить не хотелось, равно как и о судьбе очков Кэтти. Девушки так и лежали на противоположных концах кровати и, засыпая, слышали, как бабушка встала и пошла готовить завтрак. Значит, уже полпятого! Во сне люди не могут себя контролировать, и девушки инстинктивно продвигались друг к другу. Тонкие руки переплелись, длинные волосы лежали одной волной. Они даже дышали совершенно синхронно, как одно целое.

— Милая моя, — прошептала Франческа, — что же я с тобой сделала?

— Может, ты и есть я? — сонно спросила Кэтти.

Через секунду обе крепко спали.


Франческа проснулась под визг детей и крики взрослых. За окном тихо шел снег. Вопли с первого этажа стали еще громче и пронзительнее. Бабушка Кармела пожелала кому-то счастливого Рождества. Значит, у них гости. Девушка поспешно спустилась вниз по лестнице. Услышав приближающиеся шаги, Франческа остановилась, чтобы не получить дверью по лицу. Навстречу вышли Кэтти и Билли, довольные, будто залезли в мешок Сайта-Клауса. На Билли был красный блейзер, зеленый галстук и рубашка такой белизны, что даже снег проигрывал в сравнении.

— Знаешь, кого привез ваш дядя? — спросил Билли.

— Который из них? — отозвалась Франческа, пытаясь пригладить волосы. Она даже зубы не успела вычистить.

— А как ты думаешь?

— Майк!

Кажется, они прекрасно поладили!

— Ради бога! — закатила глаза Кэтти. — Фредо, конечно! — Она была без очков, под глазом синяк, но несильный, так, легкая синева.

— Ну, отгадай, кого он привез! — не унимался Билли.

— Не знаю, — вяло отбилась Франческа. — Санта-Клауса?

— Нет, еще прикольнее!

— Кто прикольнее Санта-Клауса?

— Дина Данн! — объявил Билли.

Франческа укоризненно изогнула бровь. Во время последнего свидания они ходили на фильм с Диной Данн, где та играла глухую девушку, которая теряет мужа на пожаре.

— Может, хватит?

— Я серьезен, как никогда. — Билли поднял правую руку, будто давал клятву на суде. Даже в двадцать два года, в дурацком красном блейзере Билли Ван Арсдейла было легко представить на суде.

— Он не шутит! — вмешалась Кэтти. — Это правда Дина Данн. Я слышала, что они с дядей Фредо встречаются, но не думала…

В этот момент кухонная дверь открылась, и за бабушкой Кармелой Франческа увидела дядю Фредо и Дину Данн. Из-за пышной прически голова Дины казалась просто огромной. Она была еще выше и красивее, чем на экране. На левой руке сверкало кольцо с неправдоподобно большим бриллиантом.

— Мисс Данн! — изумленно пролепетала Франческа.

— Ну, что я тебе говорила? — воскликнула Кэтти. Девушка увлекалась французским кино, а над такими, как Дина, обычно издевалась. Но сейчас, глядя на нее, можно было подумать, что она член фан-клуба актрисы.

— Пожалуйста, дорогая, зови меня просто Дина! — Произношение было не американским, не британским, нечто среднее и искусственное.

Кинозвезда взяла Франческу за руку.

Дина излучала такую бешеную энергию, что у девушки закружилась голова. Столько всего случилось за последние сутки: четыре часа в джексонвильской гостинице, страшные откровения Кэтти, а теперь кинозвезда на бабушкиной кухне! Что же это делается?

Богатенький мальчик, которого любит Франческа, подает кофе обладательнице двух «Оскаров». Бабушка поет рождественскую песенку, причем не итальянскую, а английскую, про Санта-Клауса. Папа оказался убийцей. Дядя Фредо смотрит на свои ботинки с таким кислым видом, будто съел что-то несвежее. За его спиной вспыхнул яркий свет, словно кто-то делал фотографии. Франческа испугалась, что сейчас появятся репортеры с фото- и кинокамерами, а дядя Фредо даже не оглянулся.

Из соседней комнаты послышалось шуршание оберточной бумаги, горячие слова благодарности и голос матери, которая лгала Франческе всю жизнь.

— Если вы не поторопитесь, — кричала Сандра, — то пропустите Рождество!

— Рождество! — заголосила Дина Данн и схватила дядю Фредо за руку. Она оказалась не такой и высокой, просто стояла рядом с дядей Фредо, который вообще не вышел ростом, обладала эффектной походкой и прической, похожей на дом. Не стоит полагаться на скоропалительные суждения. Только логика и тщательный анализ! — Как мило!

Загрузка...