Время для Шерлока Холмса

Глава восемнадцатая СМЕРТЬ В ВЕНЕЦИИ И ЕЩЁ ГДЕ-ТО

В 2018 году я закончил учёбу в медицинском колледже. Предсказание Лили, что во второй раз учиться будет легко, сбылось лишь отчасти. В конце концов, слишком многое изменилось со времён моей юности, так что я почти не отличался от обычного студента-новичка. Однако мои интеллектуальные способности, чему я был приятно удивлён, заметно выросли, и я получил на выпускном экзамене один из самых высоких баллов, какой только видела комиссия. Тем не менее, когда работодатели со спутника Либрация предложили мне работу (как и любому другому новоиспечённому медику), я прыгал от счастья. Короткий отпуск на спутнике, как я полагаю, открыл мне глаза, и следующие четыре года меня беспокоили рост загрязнений и плотности населения, а также ещё более гнетущее чувство, что у Земли нет будущего. Я понимал, что, когда наступит время уезжать, мы сделаем это с превеликим облегчением.

Мы с Лили провели последние несколько месяцев в 2018 году в Суссексе, но в этот раз как гости, а не как постоянные обитатели. Я воспользовался нашим пребыванием, чтобы показать Шерлоку Холмсу процесс изготовления омолаживающих таблеток, чтобы не нужно было постоянно посылать ему запас на Землю. Разумеется, он быстро ухватил суть, но мысли его были заняты другим. На этот раз — даже не Мориарти, а событием, которое он счёл трагедией эпического масштаба.

Недавно к власти в Англии пришла новая партия, Партия возрождения, которая обещала восстановить империю. По моему мнению, подобные движения, встречающиеся во многих странах, являются лишь ещё одним доказательством — если мы вообще нуждаемся в таковых — упадка на Земле. Страсти по Партии возрождения утихнут, уверен, но даже сам факт её успеха, поразительный в своей печальности, указывал на то, что страна отклонилась от прогресса, движения к будущему, решив пойти вспять, к полумифическому прошлому. Меня всё это интересовало с философской точки зрения и на практике не вызывало опасений. Холмс, однако, зациклился на заявлении нового премьера, которое тот сделал в телевыступлении накануне вечером: дескать, подлинное возрождение требует отказа от определённых дурных привычек, которые высасывают силы из англичан.

— Никаких теперь заплесневевших бутылок, Уотсон, — горевал Холмс. — Вы только подумайте! — Он схватил меня за руку. — И что самое плохое, никакой махорки!

Табак последователи Кромвеля двадцать первого века тоже объявили вне закона. Казалось, Холмс готов расплакаться. Меня посетила тревожная мысль, что он ведёт себя как сумасшедший.

— Да ладно вам, Холмс, — утешил я, — вспомните, что случилось в Штатах, когда там объявили сухой закон. Настал праздник для преступных банд. Если вдобавок запретить табак и танцевальную музыку, то в Британии последует бум всевозможных преступлений, и тогда уже наступит праздник на вашей улице!

— И то правда, — согласился Холмс, тут же повеселев. — Но что я буду делать всё это время без своего любимого табака? Да, как бы то ни было, а табак у меня должен быть, Уотсон. Без него у меня мозги нормально не работают. Если они будут настаивать на этом идиотском законе, придётся куда-нибудь переехать.

— А как Майкрофту работается с его новым руководством?

— Майкрофт ушёл из правительства.

— Что? Господи! Я думал, это невозможно!

— Майкрофт тоже так думал. В один прекрасный день эти олухи из Партии возрождения, без сомнения, наложат запрет на жирную еду, как тогда быть бедняге? — Холмс загадочно улыбнулся. — Я убедил его направить свой необъятный интеллект и такие же необъятные стопы на кое-какое более полезное, важное и долгосрочное предприятие.

— Более полезное, важное и долгосрочное, чем процветание Британии?!

Видимо, в моём голосе прозвучала-таки обида за родину, несмотря на попытки скрыть её, поскольку Холмс хихикнул:

— Времена меняются, друг мой, и нам надо меняться вместе с ними. К тому же забавно слышать эти слова от эмигранта вроде вас!

Как я ни приставал с дальнейшими расспросами, но так и не смог выудить больше никакой информации о новой деятельности Майкрофта Холмса или о том важном «предприятии», которое упомянул Шерлок.

В самом начале 2019 года мы покинули ферму, как потом оказалось, навсегда, и перебрались на постоянное место жительства на спутнике Либрация.

— К нашему улью, моя королева! — сказал я Лили.

— Ты у меня дожужжишься!

А вскоре после нашего отъезда в Венеции был убит Джонни У. Не так давно он переехал в Калифорнию, чтобы посвятить себя работе в новой американской штаб-квартире движения Запредельных, которое возглавлял около года. Действительно, на место Джуниора Рекса пришли другие лидеры и другие ораторы, и Джонни У был одним из лучших. Движение быстро обретало зрелость, превращаясь из философии — в прямом смысле слова движения, которое берёт под своё крыло всех примкнувших, — в более организованную и целенаправленную структуру. Теперь запредельщики собирали деньги, строили здания и даже готовили новых марсианских поселенцев. Мне кажется, я видел признаки чёткого плана и определённого курса в этих переменах. Космические правительства уже больше не могли игнорировать движение или относиться с нему с терпимостью, как к нелепой забаве. Всё чаще и чаще они общались с запредельщиками как с потенциально равными. И чаще всего говорили именно с Джонни У.

Понятия не имею, насколько полно его смерть освещали на Земле. В нашем новом доме это была тема дня в новостях. Кругом камеры, которые в двадцать первом веке, казалось, успевали всюду, где произошло что-то ужасное. Помня о том, какой нынче год, я внимательно смотрел на экран, когда сюжет повторяли в вечерних новостях.

У стоял на ступеньках аскетичного белого здания, принадлежащего движению. В отполированных до блеска медных дверях высотой под шесть метров отражался Тихий океан, пляж и спины Джонни У и его переводчика. У говорил спокойно, взвешенно, словно не замечал ни толпы, ни камер. Его заглушал голос переводчика, который гремел по всему пляжу: «Великий момент… новый виток в эволюции человека… чище, лучше…» Я почти не обращал внимания на слова, сосредоточившись на картинке.

Внезапно от толпы отделилась какая-то женщина и подскочила к Джонни У. Он замолчал и растерянно уставился на неё, а переводчик продолжал бубнить, не понимая, что происходит. На мгновение солнечный свет отразился от какого-то предмета в руках женщины, а в следующую секунду У уже отпрянул, держась руками за горло. Кровь брызнула на белоснежные ступеньки, а потом потекла по ним ручьём, когда У рухнул и покатился вниз по лестнице, словно кукла, а из артерий и вен на шее била фонтаном, покидая его, жизнь.

Время замерло на секунду, и тут Лили с криком «Вот же!» бросилась к пульту управления. Она нажала на паузу, а потом приблизила изображение медной двери. Остальная картинка оказалась за пределами экрана, на котором теперь виден был лишь вход в штаб-квартиру запредельщиков. В одной из огромных дверей отражалась размытая полоска пляжа. Картинка дёрнулась, и фокусом стал пирс, уходящий в море, а тёмный объект на пирсе, почти теряющийся на фоне ярко-синего океана, превратился в человека, стоящего лицом к нам.

Костюм из девятнадцатого столетия казался теперь ещё более неуместным и старомодным, чем раньше, но скорее вызывал ужас и дурные предчувствия, чем улыбку. Голова, вытянутая вперёд, высокий выпуклый лоб и впалые глаза занимали теперь весь экран. Лицо Мориарти, в три метра шириной, стало центром комнаты. Он смотрел сквозь нас и ухмылялся с маниакальной страстью. Мы с Лили попятились, пока не упёрлись в стену, и прижались друг к дружке, как двое маленьких детей, обезумевших от страха.

На кухне запищала кофеварка, нарушив заклятие. Я пулей бросился через комнату и всей ладонью надавил на кнопку отключения. Лицо Мориарти со щелчком растворилось.

— Хочешь кофе? — спросила Лили дрожащим голосом.

— С изрядной порцией виски.

Я активировал пульт связи и запрограммировал его на звонок в Суссекс. Из-за дороговизны таких звонков я не разговаривал с Холмсом с тех пор, как мы приехали. Однако трубку поднял не Холмс и не миссис Хадсон, а какой-то вежливый горожанин, едва ли уроженец Южного Суссекса, который представился новым владельцем дома. Нет. он понятия не имеет, куда уехал мистер Холмс. Дом уже пустовал, когда он приобрёл его неделю назад. Определённо обладателя голоса не интересовала судьба предыдущего владельца. Голос сообщил, что больше не может разговаривать, так как нужно работать. Нельзя ли переключиться на видеозвонок? Конечно же нет! На том конце резко оборвали соединение.

Это было совершенно неожиданное развитие событий, которое меня очень обеспокоило. Я потягивал виски со вкусом кофе, который приготовила мне Лили, и размышлял о случившемся. Почему-то я понял, что голос не был одной из масок Холмса. Что-то — может быть, интуиция — подсказывало, что он, возможно, действительно навсегда покинул ферму, как намекал перед моим отъездом. В третий раз за нашу долгую дружбу я столкнулся с угрозой никогда больше не увидеть старого друга.

Правда, на этот раз в качестве компенсации я не был дряхлой развалиной на пороге смерти, напротив, физически я был молод и впереди меня ждала вечность. К тому же сейчас я не был одинок, поскольку Лили совершенно определённо разделит вечность со мной. Я пытался выкинуть исчезновение Холмса из головы. Он и раньше пропадал, однажды даже притворился, что сгинул в страшном Рейхенбахском водопаде, но всегда появлялся снова.

Действительно, через неделю он опять был с нами. Не лично, но возвращение получилось очень жизнеутверждающим.

Я работал дома на компьютере, обновляя историю болезни одного из пациентов, вдруг экран моргнул, и по нему пополз текст:

— Боже! — закричал я.

Лили прибежала посмотреть, в чём дело, прочла послание и рухнула на стоявшее рядом кресло, безудержно смеясь.

Послание на этом не закончилось: «Без сомнения, вы уже в курсе, что я уехал из Суссекса. События потребовали, чтобы Я оставил тихую и уединённую жизнь в деревне, какую Вели мои предки и к какой я всегда стремился. Я не могу сказать вам, где нахожусь. Однако послания с того компьютера, с которого вы выходили в Сеть сегодня утром, найдут меня. Если мне нужно будет связаться с вами, я воспользуюсь тем же способом, что и сейчас. Передавайте привет Лили».

Слова на экране горели пару секунд, а потом он погас, а когда зажёгся снова, то на нём открылись мои медицинские карточки.

— Другой бы позвонил или написал письмо, но Холмсу во всём надо быть оригинальным, — пожаловался я Лили, но в глубине души обрадовался свидетельству того, что Холмс жив и не изменяет себе.

На Земле были новые смерти и новые убийства и в последующие годы. Но даты не совпадали, да и вообще происходящее на Земле меня всё меньше интересовало, так что я не обратил на эти убийства особого внимания. На спутнике Либрация это не представляло особого труда, поскольку журналисты с каждым днём уделяли всё меньше времени освещению жизни на Земле.

Через двенадцать лет после нашего переезда на спутник Либрация сэр Джон Моргенталер, видный миротворец, и вместе с ним целый корабль невинных учёных и туристов погибли на пути со спутника на Луну, когда из-за серии чётко спланированных взрывов открылись все люки. Расследование показало, что компьютер, отвечавший за блокировку повреждённых отсеков корабля в случае подобной опасности, кто-то со знанием дела перенастроил.

Сразу же после трагедии я получил очередную весточку от Шерлока Холмса в самом удивительном виде.