СЕНТЯБРЬ Рецепт Дали

Есть средства и упражнения для похудания, но лучший способ похудеть — это капсулы для похудания «LiDa»!


Капсулы для похудания созданы на основе пории кокосовидной.


Основу настоящего продукта составляют экологически чистые растения провинции Юньнань, на протяжении веков использовавшиеся для красоты и здоровья сановными лицами древнего Китая. Современные передовые технологии позволили создать из них препарат, который:


1. Создает чувство сытости и подавляет аппетит (клетчатка и грубые волокна батата, порошок бахчевых (тыквенные растения), полисахаридная клетчатка и целлюлоза топинамбура, генцианвиолет).

2. Экстракты трав, снижающие жировые отложения и являющиеся эффективными сжигателями жиров (пория кокосовидная, плоды калы, гуараны, гарцинии камбоджийской, золотого мандарина, trigonella foenum-graecum).


ДАННЫЙ ПРОДУКТ:

1. Полностью создан из растительных, снижающих жировые отложения экстрактов, абсолютно не токсичен, не имеет побочных эффектов.

2. Обладает быстрым проявлением результата.

3. Не вызывает реактивности желудочно-кишечного тракта, не обладает слабительными свойствами, не вызывает рецидива полноты после прекращения приема.

4. Убирается тот жир и жировые отложения, которые, как правило, накапливаются в определенных местах: область поясницы, живота, ягодиц.

Эффект: 5–7 кг за месяц.

Способ применения: 1 капсула 1 раз в день, до или после завтрака.

Расфасовка: 30 капсул по 350 мг.


Мне снилось, что я плыву в каком-то густом желеобразном море и оно сжимается вокруг меня, как клей. Это еще одно средство для похудания, догадалась я во сне. Меня давят со всех сторон, и я становлюсь длинной и плоской, как селедка. Надо же, до чего дошла наука! И никакой диеты.

Потом море стало звенеть, словно я находилась внутри огромного будильника, наверное для того, чтобы вибрация вытрясла из тела лишний жир. Звон был все громче, и наконец сквозь него прорвался Сашкин вопль:

— Катя, ну возьми же телефон!

Я открыла глаза. Трубка разорялась прямо над моей головой. Было совсем темно. Только сентябрь, а день уже такой короткий и светает поздно, успела подумать я.

— Да! Да, мама! Что случилось?

Пока она говорила, я увидела время на электронных часах. Светать еще и не думало, было начало четвертого. Но я не успела запаниковать, потому что мама уже говорила взахлеб, взволнованным, но абсолютно здоровым голосом.

Случилось — но не с ней, а с Зинкой. К Зине надо срочно ехать, потому что отец в командировке и она умирает дома одна. Мама сейчас вызывает такси и несется к ней, но я тоже должна примчаться. Саша у меня?

Саша был у меня. Он как раз завтра, то есть уже сегодня, собирался переехать к себе в общагу. Занятия уже начались, но братец пока жил со мной, потому что в его комнате меняли замок. На этом настояла я после того, как с его полки исчез, а потом снова появился черепах Леонардо. Сашка считал, что все это совершенно естественно, но я заставила его принять меры предосторожности хотя бы для того, чтобы Леонардо больше не пускался в загул, когда ему вздумается.

Если Зинка действительно умирает, то не лучше ли вызвать ей «скорую», а не меня с Сашей?

Мама скороговоркой ответила, что я, конечно, не обязана и никто меня не заставит, тем более если у меня есть более важные дела (в три часа ночи? Разумеется, есть). А она поедет.

Бросить маму с умирающей Зинкой было бы совсем бесчеловечно. Я выползла из-под одеяла, открыла дверь на кухню и, не зажигая света, объяснила Сашке ситуацию.

— Ты можешь спать, тебе же завтра на первую пару. А я поеду.

— Ну вот еще, — сказал братец Кролик из кучи простыней, белеющих в темноте. — Как что-то интересное, так меня спать отправляют. Не выйдет. А от чего загибается резиновая Зина?

— Не знаю. Если хочешь ехать, одевайся.

Через двадцать минут мы вышли из подъезда. Было не то что холодно, но как-то сыро и зябко. Как моряки чуют в воздухе приближение айсберга (во всяком случае, они его чуяли в «Титанике», что не помешало им затонуть и получить четырнадцать «Оскаров»), так в сентябрьской ночи чувствовалось приближение далекой зимы. Не холод, а только запах холода. И совершенно беспросветная тьма, даже звезд на небе не видно. Природа впадала в осеннюю депрессию.

По дороге бессердечный Сашка выдвинул предположение, что Зинка отравилась собственным ядом или ей просто скучно, и она решила таким оригинальным способом пригласить нас на романтический семейный утренник. Сейчас придем, а в квартире накрыт стол, играет музыка и Зинаида стоит посреди комнаты с бокалом шампанского и голой спиной.

— Размечтался, — сказала я.

— Нет, это дискотека в стиле «Medic», — продолжал фантазировать Сашка. — Представляешь, мы входим, а там пьют медицинский спирт, народ тусуется в белых и зеленых халатах, танцует под звуки сирены и совокупляется на носилках. А на дверях ванной написано: «Морг». Зинка наклюкалась и легла в ванну, а ее приятели решили, что она и правда труп, и позвонили нам.

Так он трещал до самого папиного дома, потому что ему было страшно. Если случилось что-то серьезное, ему, как единственному мужчине, придется принимать решение. Причем делать это стремительно, чтобы успеть раньше меня и мамы, иначе решение примут за него и единственному мужчине будет стыдно. А Сашка плохо знает, какие решения принимаются в реальной жизни, а не в компьютерной игре. К тому же он не любит Зинку и предпочел бы спасать от неведомой опасности какую-нибудь другую принцессу.

У подъезда уже стояла белая машина с красным крестом. Выходит, резиновая Зина не стала полагаться на одну только родственную помощь.

Оказалось, что «скорую» все-таки вызвала мама. Она стояла в дверях комнаты, страдальчески наморщив лоб, вся воплощение милосердия и сочувствия. Полная врачиха возилась над диваном. Зинка почему-то лежала не в своей кровати, а в комнате, служившей им с отцом гостиной. Малиновый подол живописными складками спадал с дивана на ковер. В квартире везде горел свет и пахло камфарой.

— Готово? Давай, — сказала врачиха своему помощнику, сонному долговязому парню, видимо студенту. Студент очнулся и протянул ей шприц, не отводя глаз от Зинкиных голых ног.

— Еще один укольчик, — сладким голосом пропела врачиха. Наверное, рассчитывала, что такая гламурная, вся в малиновом шелке, пациентка поддержит бесплатную медицину.

С дивана послышался страдальческий стон.

Деньги врачам дала, конечно, мама. Тетка пообещала, что с Зинкой все будет хорошо. Утром ей надо дать крепкого сладкого чаю, а если вдруг наступит ухудшение, то срочно везти в больницу.

— И скажите вашей девочке, чтобы выбросила из головы все эти несчастные диеты, — в сердцах добавила она. — Как они гробят себя, эти молодые!

Мама покорно проглотила «вашу девочку». Сама виновата, слишком усердно изображала мать Терезу.

Интересно, какой диетой гробила себя резиновая Зина?

Об этом она успела рассказать маме до приезда «скорой», а сейчас лежала с закрытыми глазами, скрестив загорелые ноги, и тихо постанывала. Мама накрыла ее пледом, но Зинка пошевелилась, плед как бы случайно сполз, и ноги опять оказались на виду. Я фыркнула. Если этот стриптиз на смертном одре адресован Сашке (а других мужиков рядом нет), то Зинка попала большим пальцем ноги прямо в небо. Саня терпеть не может ее со всеми ее глянцевыми прелестями. Хуже того — именно благодаря Зинке он не выносит длинноногих загорелых девиц, сошедших с обложек женских журналов. Его любимую девушку зовут Папайя, на аватарке она выглядит желтым стручком в очках, а в жизни, полагаю, еще страшнее, но в жизни ее никто никогда не видел.

Ну, а с Зинкой произошло вот что.

Она с самого начала знала, что отец полюбил ее за молодость и красоту, и бесконечно эти свои качества подчеркивала и выпячивала. Отцу действительно нравилось на вежливые вопросы типа: «Это ваша дочь?» — отвечать, что стройная красавица — его жена. Зинка специально старалась выставить и ноги свои, и бюст, и круглогодичный загар на всеобщее обозрение. Не знаю уж, какое мазохистское удовольствие находил папа в мужских взглядах, исследовавших Зинино декольте и коленки. Ну, положим, кто-то ему завидовал, но гордиться такой завистью мог бы двадцатилетний мальчишка, а не взрослый мужчина. Похоже, папа так рьяно пытался удержать молодость, что переборщил и впал в детство.

Но Зинка защищала свою молодость еще самоотверженнее. Все свободное время (а этого добра у нее хватало, поскольку книжки о здоровом образе жизни они выпускали по одной в год) она проводила в фитнесах, массажных кабинетах, соляриях и косметических салонах. Больше всего она боялась неотвратимых примет возраста: целлюлитных складочек на бедрах, морщинок около рта, седого волоска на макушке. До всего этого было еще далеко, резиновая Зина оставалась гладкой, как кукла, но уже откладывала деньги на процедуру омоложения путем пересадки стволовых, или столовых, как выражался мой приятель Рик, клеток. Себе, заметьте, а не отцу. Наверное, она мечтала о том, что рано или поздно ее начнут принимать за папину внучку — да и он вряд ли был бы против.

Все шло хорошо, пока ей не показалось, что она начала полнеть. Зинка повела борьбу с лишним весом так же бескомпромиссно, как боролась с лишними годами. Для начала она перестала есть все жирное, сладкое, мясное и молочное. Мама бы только приветствовала такую диету, но отец обеспокоился Зиночкиным самочувствием и прекратил голодовку. Теперь Зинаида устраивала ударные разгрузочные дни только в его отсутствие. И вот, дождавшись когда папа в очередной раз уедет читать лекции, она решила пропить курс таблеток, обещавших гарантированное и без последствий похудание на 5–7 килограммов. Именно эти килограммы расположились у Зинки на талии и ниже и мешали ей быть счастливой.

И вроде бы таблетки были не паленые и свежие — во всяком случае, Зинка не высказывала претензий к фирме. Но через четыре дня и три ночи дело кончилось головокружением, перебоями в дыхании и сердечным приступом. Перепуганная Зина в панике позвонила единственному близкому человеку — моей маме. А мама сдернула остальных родственников, меня и Сашку. Что касается Зинкиных родителей, то они в бархатный сезон обычно занимались дайвингом в Таиланде, бросив бедное худеющее дитя на произвол судьбы.

Эту историю мама шепотом поведала мне на кухне. Зинка заснула на диване, раскинув голые коричневые ноги, и изредка жалобно поскуливала во сне. Сашка, недовольно ворча, пошатался по квартире, набрел на компьютер и полез в интернет. Я решила, что он нашел каких-то бессонных форумщиков и на этом успокоился, но через некоторое время братец Кролик позвал нас к себе и показал на экран.

Он разыскал страничку про Зинкины таблетки, которая показалась мне абсолютным сюром. Большую часть текста составляла подробная инструкция, как отличить настоящее средство от поддельного.

Выглядело это так:

«На торговой марке салатного цвета внутри лепестка нанесены два иероглифа: ДА-ЛИ, которые видны при восьмикратном увеличении.

В эллипсообразном знаке салатного цвета нанесены два иероглифа ЛИ-ДА, а под ним нанесены четыре иероглифа, в третьем иероглифе в виде дефиса нанесены латинские буквы DALI, которые также должны быть видны при восьмикратном увеличении.

Капсула: на капсуле нанесена торговая марка фирмы ДАЛИ, а также название фирмы на английском языке „Darling“».

— Слушай, это какие-то масонские знаки, — возбужденно заявил Сашка. — Таблетки называются ЛИДА, но на самом деле это перевернутое ДА-ЛИ фирмы «Darling» в восьмикратном увеличении. В «Darling» лишние буквы добавлены для конспирации, на самом деле он суть то же самое ДА-ЛИ — ЛИ-ДА. Теперь понимаешь?

Я понимала только то, что инструкция — полный дубизм, а следовательно, и таблетки — такая же чушь.

— Не дубизм, а круче! — с жаром возразил Сашка. — Эти таблетки, наверное, придумал ради стеба сам Сальвадор Дали. Представь, какое средство для похудания мог изобрести этот тип.

— Да нет, они китайские, — сказала я, пытаясь прочесть остальной текст через его плечо.

— Это он следы заметал, — ответил братец и мечтательно произнес:

— А вы когда-нибудь видали

таблетки Сальвадора ДАли?

Худые капсулы Дали

Нам привозили издалИ.

— Сам сочинил? — хмыкнула я.

— А то. Слушай еще: «И накупили мы Далей на все три тысячи рублей». Мама, Катюха! А у меня, оказывается, литературный дар. А что, если я напишу бестселлер «Рецепт Дали»? Супер! Великий сюрреалист и авантюрист оставляет тайное послание потомкам, зашифровав его на этикетке таблеток для похудания. Браун со своим «Кодом Да Винчи» сам похудеет от зависти.

— Вон оно что, — озабоченно сказала мама. — Дурочка все-таки наша Зинка.

Я с недоумением уставилась на нее. Зинка, конечно, дурочка, спору нет, но с какой стати она наша? Еще назовите ее «наша девочка»!

— Смотри, в чем дело, — продолжала мама, не обращая внимания на мое возмущенное сопение. — Написано: «одна капсула один раз в день, до или после завтрака». Так эта ненормальная, наверное, просто не завтракала, а таблетки принимала. Вот сердечко и не выдержало. Точно, она ведь мне говорила, что хочет сбросить эти килограммы не за месяц, как здесь обещают, а за неделю.

Оказывается, Зинка все время делилась с мамой своими планами по сохранению молодости и красоты. Например, однажды она решила попробовать средство для похудания во сне, но мама ее отговорила, считая, что «наша девочка» для этого слишком мало спит. По мне пусть бы она прямо во сне исхудала до полного растворения. Лучше бы мама так заботилась о собственных детях!

Впрочем, нет, не надо. Мы с Сашкой в состоянии позаботиться и каждый сам о себе, и друг о друге. А мама, принимая участие в Зинке, таким образом прикасается к жизни отца. И как с этим бороться, я не представляю, а бороться надо. Во-первых, это бессмысленный, безнадежный мазохизм, а во-вторых, Зинка слишком большое говно, чтобы тратить на нее время и душевные силы.

Я так разозлилась, что сама не заметила, как мысленно перешла на резкие выражения. И тут из гостиной раздался нежный капризный голос:

— Эй, есть тут кто живой? Я проснулась!

Мама ринулась на кухню готовить крепкий чай для «нашей девочки». Мы с Сашкой переглянулись, состроили друг другу рожи и пошли бдеть у постели умирающей.

— Ой, а уже светло, — пропела Зинка, оправляя свой малиновый пеньюар. — Кать, выключи свет, а? Терпеть не могу электрический свет в дневное время.

— Ладно, я, пожалуй, поскачу, — сказал Сашка. — Сейчас семь, к девяти как раз доберусь до института.

Вот какой облом резиновой Зине. Мы останемся без единственного мужчины, и ей не перед кем будет распускать хвост.

— Слушай, Зин, а где ваша черепаха? — спросил вдруг Саня.

— Черепаха?

— Рыжая бабушкина черепаха, как у нас у всех. У папы она тоже должна быть.

— А-а, — Зинка наморщила лобик. — Знаешь, мы ее куда-то убрали. Она не сочетается с интерьером. Видишь, у нас тут все в темных тонах.

— Убрали Рафаэля? — удивился Сашка. — Но это очень плохо.

— Почему плохо? И почему черепаха — Рафаэль?

— Потому что ее так зовут, — назидательно сказал Саня. — Ну да, откуда ты можешь знать семейные предания. Черепаха обязательно должна стоять в самой большой комнате, запомни, Зинаида. Она приносит в дом благополучие, красоту и здоровье. А еще она символ долголетия и вечной молодости. А наши черепахи — особенные. Это такие мощные талисманы, что из-за них в позапрошлом веке пролилось немало крови.

Я пихнула Сашку в бок, чтобы он врал да не завирался, воодушевленный своими фантазиями о таблетках Дали. Зинка приподнялась на локте, не забыв ненароком распахнуть на груди пеньюар, и уставилась на Сашку широко раскрытыми глазами.

— Да что ты говоришь! — сказала она совершенно серьезно. — Я ее обязательно откопаю. А где надо ставить?

— Лицом на восток, — важно ответил Сашка.

— На восток, к твоему сведению, молятся мусульмане, а черепаха — индийский символ, — прошипела я в коридоре, куда мы вышли с будущим автором будущего бестселлера, когда мама внесла для Зинки чай.

— Наша черепаха — это наш символ, — возразил Сашка. — А Зинка все равно дура. Ну, я пошел.

— Может, поешь что-нибудь? — спохватилась я.

— Ха! Что-нибудь! Думаешь, тут есть что-то съедобное? Я уже проверял. Пока, Кать. Я теперь, наверное, завтра от тебя съеду, сегодня не успею. Мамуля, до свиданья!

Я тут же пожалела, что не отправилась с ним. Мне хотелось поехать домой и принять душ, раз уж поспать не получилось. Но оставлять маму с Зинкой тоже не годится. Интересно, а как я уйду на работу?

Но мама выпроводила меня, заявив, что она справится. Зиночка уже позвонила Грише, то есть моему папе, и он постарается вернуться пораньше. А пока им помогут Слава и Владимир Ильич. Этого еще не хватало!

Владимиром Ильичом звали нового маминого знакомого, довольно почтенного старичка, с которым ее познакомил Черепанов. Славке он приходился каким-то родственником.

По-моему, невероятная пошлость — знакомить возлюбленную с другим мужчиной, холостым и не скрывающим своих намерений. А этот тезка вождя не скрывал, что собирается приударить за мамой. Славик же таким образом ясно давал понять, что его время, отведенное на маму, истекло. При этом все трое были вполне довольны и даже продолжали встречаться то вместе, то поврозь, а то попеременно.

Итак, в ближайшее время здесь соберется чудесная компания: мама, папа, мамин молодой любовник, мамин пожилой поклонник и папина молодая жена. Не знаю, чем они будут заниматься, но мне среди них явно нечего делать.

Я села в машину и поехала домой через влажный пасмурный день. Но доехать мне не удалось.

— Немедленно приезжай в магазин! — крикнул Сашка в трубку.

— Что-то случилось?

— Все в порядке. Но ты приезжай.

Ну и денек!

Магазин уже был открыт, несмотря на ранний час. И находились в нем двое — Сашка и… Алена! Да, беглая Алена, живая и невредимая, только немного осунувшаяся, сидела в углу на любимой Нюшиной стремянке, а Сашка расположился на табуретке по другую сторону прилавка, и вид у него был такой, как будто он караулит склад с оружием. В Аленину сторону он не смотрел, но руку держал поперек прилавка наготове и вид имел суровый. Мне аж не по себе стало.

— Ой, Катя! — вскочила Алена мне навстречу.

Сашка тоже приподнялся, преграждая ей путь к бегству. И спросил у меня прокурорским голосом:

— Это и есть наша бывшая сотрудница?

Ой, ой, ой! Речь, похоже, об измене родине, никак не меньше.

— Ну да, елы-палы. Это и есть наша бывшая сотрудница. Привет, Алена. Хорошо выглядишь. А что тут у вас, собственно?

Это я попыталась разрядить обстановку. Но Сашка был настроен сурово. Я уже потом сообразила: он злился, потому что не попал на первую пару. Так уж бывает, если день не задался с самого начала — то среди ночи поднимают умирающих отхаживать, то преступников приходится сторожить.

— Каких преступников, что ты гонишь? — рассердилась я.

А вот таких, что он застал Алену прямо на месте преступления. Он решил заехать в магазин, потому что время еще оставалось, а он забыл тут один свой диск. Охранник его, понятно, пропустил, ведь Сашка все лето здесь работал. Но посмотрел как-то странно и пробормотал что-то вроде: «Носит вас с утра пораньше…». Потому что — но это стало ясно потом — только что мимо него прошла Алена. И ее он тоже пропустил, ведь она работала здесь уже давно, а кто у нас кого сменил, его не касается.

Одним словом, когда Саша подошел к магазину, он увидел Алену, которая стояла на стремянке и тянулась — ну, разумеется, к черепахе!

— Ребята, вы все с дуба попадали, что ли, — сказала я почти без всякого выражения. Надо было злиться и кричать, но после такой ночи у меня не было сил. — Что вам дались эти черепахи? Что все это значит?

— Я говорил тебе, — с энтузиазмом начал Сашка, — с черепахами связана какая-то тайна…

— Как вы мне надоели со своими тайнами, честное слово. Как будто мне больше нечем заняться. Саня, молчи, тебя мы уже слышали. Алена, объясни, пожалуйста, в чем дело.

Подбирая продавщиц для «Теремка», я обращала внимание на способность искренне и дружелюбно смотреть в глаза собеседнику. Обе мои девушки это умеют. И сейчас Алена смотрела мне в глаза расстроенно и смущенно, но прямо. Не поверить ей было невозможно, хотя все, что она говорила, звучало крайне неубедительно.

Она пришла к павильону рано утром, потому что… так получилось. Нет, она не думала заходить, хотя… Конечно, она соскучилась, но боялась показаться мне на глаза, потому что ей было стыдно. Я заботилась о ней, тратила деньги, ведь это лечение, наверное, очень дорого стоит. А она сбежала. Нет, она больше не пьет эти несчастные таблетки, но вообще жизнь у нее непростая…

Сашка сердито заерзал и засопел. Начинался рабочий день, вокруг открывались магазины и киоски.

Алена все поняла и заторопилась.

Короче, на улице к ней подошел человек и спросил, работает ли она еще в «Теремке». Почему-то она ответила, что да, работает. Она не помнит его, но он сказал, что был в магазине и видел ее там.

— Я многого не помню из того времени, а уж покупателей… — извиняющимся тоном добавила Алена.

Мы с Сашкой замахали руками, мол, это не важно.

Тогда он спросил, что у нее случилось — может, какие-то неприятности? А она ответила, что никаких особенных неприятностей, просто ей негде жить и нечего есть. Человек был приличный, немолодой и внушал доверие.

Он предложил ей помочь, найти жилье под Москвой, на чьей-то даче, которую надо караулить по ночам. Возможно, даже будут немного приплачивать. Но она должна сделать ему одолжение — вынести из магазина черепаху. Нет, не украсть, а только вынести, на полчасика, пока никого нет. Через полчаса он ее вернет.

— Ага! — с торжеством сказал Сашка, вскакивая. — Что я говорил!

Он хлопнул ладонью по прилавку и ринулся наружу, наверное, надеясь найти охотника за черепахами.

— И что это значит, Алена? — спросила я устало.

— Кать, клянусь, я понятия…

Ее умение клясться было мне уже знакомо.

Как бы то ни было, она появилась вовремя — Сашка начинал учиться, и мне опять надо было искать продавца или торчать за прилавком самой. Разумеется, я возьму с нее честное слово…

— Честное слово, Катя! Никогда в жизни я не дотронусь больше до этой черепахи. Ты лучше забери ее куда-нибудь домой. А ты меня правда возьмешь обратно?

Вернулся Сашка, никого, разумеется, не найдя на улице. Видимо, неизвестный доброжелатель понял, что Алену замели. Скорее всего, он просто видел, как Саня, а затем и я входили в магазин.

Братец взял Донателло в руки, осмотрел и ощупал его, словно отыскивая какой-то скрытый механизм. Но черепаха была вырезана из сплошного куска дерева, без всякого намека на тайник внутри. Честно говоря, я уже хотела, чтобы такой тайник или что-то еще обнаружилось и загадкам нашлось пусть фантастическое, но логичное объяснение.

— Ты думаешь, у него внутри сокровища? Или карта острова, где зарыт клад? — спросила я Сашку, собирая остатки иронии и здравого смысла.

— Или у него, или в другой черепахе, — совершенно серьезно ответил он. — Иначе зачем брать ее на полчаса? Только для того, чтобы проверить тайник. Но в Донателло, похоже, его нет. И в Леонардо тоже — поэтому его украли, а потом вернули. Только одна черепаха открывается — мамина или папина, Микеланджело или Рафаэль.

Алена смотрела на нас широко раскрытыми глазами. Прямо в глаза, как хорошая продавщица.

Мы поставили Донателло на полку — раз в нем ничего нет, то можно за него не бояться — и пошли с Сашкой пить кофе. Алена была принята обратно в магазин с сегодняшнего дня и немедленно приступила к работе. Я даже обещала ей аванс, чтобы она могла снять комнату. Казнить так казнить, миловать так миловать.

Сашку я предупредила, чтобы никаких разговоров о черепахах больше не было, а то я ей-богу закричу. И он тут же завелся на другую интересующую его тему — о таблетках ЛИДА, которыми чуть не потравилась Зинка. Оказывается, пока он ехал в метро, ему пришло в голову, что ДАЛИ — это некая трансцендентальная субстанция, которая существует вечно и воплощается в разные времена в имена и названия, чтобы передать людям некий зашифрованный код. В XIX веке, например, для передачи этого кода был избран поэт Пушкин. Вспомни только «КуДА, куДА вы уДАЛИ-ЛИсь» или «И в лазоревой ДАЛИ показались корабли». Потом передатчиком стал художник, воплощавший код в своем имени.

— А теперь — китайские таблетки? — уточнила я.

— С точки зрения Высшей логики, которая управляет событиями, таблетки могут быть не менее важны, чем стихи, — заявил Саня. — Нам это недоступно.

— Ну, а зачем нам этот код передают? Что Высшая логика от нас хочет?

— Пока не знаю. У меня слишком мало информации. Я вот приду домой и пробью по интернету все ДА-ЛИ и ЛИ-ДА. Тогда можно будет делать выводы.

— Саня, ты серьезно или придуриваешься? — спросила я.

— А какая разница? — сказал Сашка. И этим убил меня наповал.

Ему действительно было без разницы, существует этот бред на самом деле или только в его голове. Вот оно, компьютерное поколение, оно уже не отличает виртуальную действительность от реальной. А может, оно право? Многие люди проводят больше времени в интернете, чем в «реале». Так где же их настоящая жизнь?

Или взять Сашкину завиральную идею. Какой-нибудь шустрый писатель мог бы на скорую руку сочинить роман про код Дали и заработать на этой абсолютно нереальной бредятине вполне реальные бабки. Мало того, если написать убедительно, найдутся люди, которые в эту дребедень поверят. Может, Сашка действительно напишет книгу и станет знаменит и богат? Это было бы очень кстати, потому что от компьютерного существования у него уже, кажется, крыша едет.

Сашка и без моих советов собирался что-то написать. Я даже пообещала узнать у Ирки координаты ее издательства.

— А может, ты напишешь? — предложил Сашка. — Ты у нас тогда будешь и бизнесвумен, и звезда телеэкрана, и модный писатель. Просто супер.

— Нет уж, — сказала я. — Меня от этих кодов и Высших логик тошнит. Ошибки проверю, а так — нет. Хватит нашей семье одного писателя.

— Так один уже есть — папа, — заметил Сашка. — Кстати! Надо его предупредить по поводу черепахи.

— В каком смысле? О чем предупредить?

— Что кто-то может искать Рафаэля.

— Ой, вот за это не беспокойся. Если Зинка его куда-то засунула, то никто не найдет. Надеюсь, она его не выбросила.

— Сплюнь! — испуганно крикнул Сашка и схватился за телефон — звонить маме к Зинке и выяснять судьбу Рафаэля.

Лучше бы он писал книжку про Дали, честное слово.

У Зинки мамы не было. Она пошла в магазин, а с «нашей девочкой» сидел ее знакомый, Владимир Ильич, который был так любезен, что примчался по первому зову. Он и подошел к телефону, шепотом сообщив, что Зиночка заснула, а Анечка скоро придет. Спрашивается, зачем надо было будить среди ночи нас, если на свете есть такие услужливые и всегда готовые помочь Владимиры Ильичи? Вот если бы Зинка действительно умирала, тогда другое дело. Тогда наш долг, как родственников, присутствовать при этом торжественном событии, мечтательно произнес Сашка, распрощавшись с замечательным Владимиром Ильичом.

Нельзя сказать, что я была с ним совсем не согласна.


Вечером я дозвонилась до Ирки, и она пообещала поговорить с редактором издательства по поводу кода ДАЛИ. Ответ поступил через несколько дней, что было просто супероперативностью для издательских дел, с некоторым удивлением констатировала моя подруга.

Да, издательство согласно заказать книгу. Но там не должно быть никаких тайн, кодов, перекличек с Дэном Брауном, Высшей логики, никакого Пушкина и никакого Дали. Нужна книжка о диетах и таблетках для похудания. Смешная. Легкая. Желательно, чтобы написала ее женщина. На такое произведение издательство хоть сейчас готово заключить договор.

— По-моему, это удача, — сказала Ирка. — Соглашайся. Можно даже попробовать выбить аванс, если они так заинтересованы.

— Что значит — соглашайся? А кто писать будет?

— Ты.

— Здрасьте!

— До свидания. А что тебе мешает?

— У меня нет времени.

— Ты просто не умеешь его организовать. Ну хорошо, пусть пишет твой брат.

— Но он же не женщина!

— Глупости. Подпишется женщиной. В гинекологическое кресло его не посадят.

— Он хотел совсем другое…

— Сначала пусть выпустит первую книжку. Потом сможет писать, что хочет.

Ирка говорила отрывистыми фразами, и за кадром стрекотала компьютерная клавиатура. Она, конечно, умеет организовать свое время, не теряя зря ни минуты. Ну пусть и пишет сама.

— Ир, а может, ты напишешь?

— Дурочка, это же ВАШ шанс. Договоритесь, что напишет он, а имя будет стоять твое. Тебя ведь публика знает по передаче. А можно вдвоем, это тоже красиво. У вас же одна фамилия.

— Но, понимаешь, он хотел про тайны и коды, а вовсе не про таблетки. Ему это неинтересно…

— Ох, ну что та как маленькая, честное слово! Главное — заключить договор. Пусть пишет о чем угодно. Ты думаешь, главный редактор будет читать его книжку? Ты думаешь, они читают мои?

Я ничего не думала, потому что не знала.

— Так вот знай, что во всем издательстве книгу прочитывают два человека: литературный редактор и корректор. А им все равно, потому что договора твоего он не видели и чего от тебя хочет главный, не знают. Им важно, чтобы «не» с глаголами писалось раздельно и в предложениях были подлежащие и сказуемые. Ты можешь назвать роман «Пушкин и няня», а писать про Дали и Бунюэля.

— Но ведь книжка выйдет!

— Ну разумеется, выйдет. Думаешь, главный ее прочтет? Ха! Он будет смотреть только на рейтинг продаж. А с точки зрения продажи код Дали, конечно, интереснее, чем таблетки ЛИДА, тут я с тобой согласна. Кстати, не знаю, чего вы привязались, нормальные таблетки.

— А ты их пила?

— А то, — ответила Ирка. — И, как видишь, не умерла. Хотя, если бы траванулась так, как твоя — как ее назвать-то? мачеха, — то, может, меня бы тоже на какие-то коды покосило… Знаешь, а ведь это и правда прикольно. В общем, поговори со своим братом и сама подумай. Если вы откажетесь, может, я сама напишу.

Не рассказать ли Ирке про наших черепах? Пусть скроит какой-нибудь крепкий боевик. А то такой сюжет пропадает.

Саша ответил неожиданно быстро и категорично. Да, он согласен писать книгу, но только в соавторстве со мной. Мы разделим тематику: я буду писать про диеты, а он про субстанцию ДАЛИ. Тогда получится без обмана. А если Ирка присоединится, то мы введем еще какой-нибудь детективный сюжет из области международного терроризма. Только заниматься этим придется по выходным, потому что все мы по уши заняты, так что неизвестно, когда книга допишется. А может, нам сразу делать сценарий и пусть снимают по одной серии, пока мы будем их сочинять?..

— Для начала надо приобрести губозакатывательную машинку. Рекомендуется всем начинающим авторам. Я вернусь из Эквадора, и мы все обсудим.

Таков был Иркин вердикт. Я в глубине души надеялась, что после Эквадора она обо всем забудет, а Сашка переключится на какую-нибудь другую чепуху.

Последним приключением этого месяца был звонок Лизки:

— Включай ящик — там твою Отвертку показывают.

Елки-палки, про Отвертку-то я и забыла! Получив рецепт пьяного ананаса и рекомендации по нейролингвистическому программированию, она больше не появлялась. Я даже сперва боялась, что ананас ее доконал, но потом просто забыла.

Я включила ящик, и из него раздался знакомый трескучий голос: «Ой! Ой! Ой! Ой! Если ты чихнул — будь здоров!»

Так, съедобная тема больше не звучит — уже хорошо.

Тут камера с бушующего зрительного зала перешла на сцену, и я чуть не свалилась со стула. Там бойко скакало, размахивая микрофоном, юное длинноногое существо с мотающейся челкой. От бывшей Отвертки осталась ровно треть, если не меньше. Неужели это моя заслуга? И что же, интересно, так подействовало — ананас или самовнушение? Скорее всего, и то и другое.

Лицо Отвертки было трудно разглядеть — она прыгала, камера прыгала и прыгали по сцене разноцветные блики. Но видно было, что и лицо изменилось. Толстая унылая гусеница превратилась в яркую блестящую бабочку. На мой взгляд, слишком яркую и слишком бабочку, но это дело вкуса. Главное — ей теперь не стыдно показаться перед миллионами поклонников. И продюсер, опять же, доволен. Может, сделает ей более приличный контракт.

Я снова набрала Сашкин телефон:

— Знаешь, я думаю, что я согласна. Только давай так: я пишу о своем, а ты о своем, и никто ни во что не вмешивается. Ага?

Что же я делаю, идиотка? Когда я все успею? В следующем месяце опять начнется вереница съемок нашего «Шара удачи». Из-за очереди на павильон мы снимаемся «пакетом», по восемь передач подряд, за два-три дня. Хватает на два месяца, а потом все сначала.

Между прочим, господин продюсер — мой, а не Отверткин — мог бы как-нибудь поинтересоваться моим самочувствием. Вдруг я умерла или поправилась на десять кило — кого он тогда будет снимать? Да и Отвертка могла бы позвонить и хотя бы сказать спасибо…

Загрузка...