Вспять

– 3 -

Таня, захлебнувшись от избытка эмоций, на секунду замолчала. Затем, когда за эту невероятно длинную секунду молчание достигло апогея, она выговорила сухим шёпотом:

– Мне без тебя так трудно жить.

Я молчал, а чувствовал себя последней мразью, тварью, скотиной, позволяя себе истязать сердце этого невинного существа, стоявшего на расстоянии согнутой руки от меня и смотревшего тёплыми мокрыми изумрудами глаз прямо мне в душу. Но ответить я так и не смог.

– До встречи с тобой, – она расправила плечи, – я чувствовала к "сильной половине" человечества лишь презрение и брезгливость.

"Да уж, – подумал я, заглядывая через её плечо, где в тени огромного школьного пустыря, заваленного битым стеклом и использованными презервативами, перетаптывалось с ноги на ногу несколько бритых голов из её свиты, – уж тебе ли не чувствовать презрения к этим тупоголовым ублюдкам, мелкие мозги которых заполнены лишь сексом на самом животном уровне, дурманящим зельем да лихим мордобоем".

– Когда я тебя вижу, разговариваю с тобой, мне кажется, что я – самый счастливый человек в мире. А ведь это не так, Алекс, далеко не так, – и она замолчала снова.

"Боже мой, – взмолился я, – кричи, обзывай меня, рассказывай что-то, но только не молчи! Умоляю тебя, говори, говори, ну же…".

Таня придвинулась ближе, и я смог до мелочей разглядеть её лицо. Вздёрнутый курносый носик, длинные чёрные ресницы, такие же чёрные, как смоль, прямые волосы, удивительная загорелая кожа, чуть потрескавшиеся бледно-алые губы, полыхающие зелёным пламенем глаза – она казалась мне колдуньей, выдернутой из средних веков, вот только посох она сменила на никелированную крепкую цепочку с эбонитовой ручкой, которую она держала в левой руке, а амулеты – на серебряную пентаграмму, болтавшуюся меж симпатичных маленьких грудей. Я осторожно и с придыханием втянул в себя воздух и почувствовал дразнящий запах её духов. Голова куда-то поплыла, и я опёрся спиной на шершавую бетонную шубу стены школьного спортзала. Лицо Тани растаяло, и я увидел на его месте Анну. Я думал, что разозлюсь на себя за это, но продолжал лицезреть это сновидение наяву. Таня приподнялась на цыпочки, и её горячее дыхание обожгло мне губы.

– Я люблю тебя, – сказала она, и ожидание чего-то горячим приливом крови хлынуло мне в голову.

– Я люблю тебя, – повторил я за ней, как во сне, и ощутил на своих губах её мягкие губы.

Когда звук её шагов стих за поворотом, я лихорадочно вытянул сигарету из пачки, закурил и хрипло закашлялся. Налетевший порыв ледяного ветра с россыпью снежинок заставил меня слегка остынуть, и я ужаснулся от реальности происходящего. Только что я солгал, и эта ложь была самой глупой, самой мерзкой, самой жестокой и никому не нужной ложью в моей жизни. Я докурил, бросил искрящийся бумажный цилиндрик в сугроб и медленно пошёл домой.