Вспышка

Сергей Наследков.

ВСПЫШКА.

Роман-сказка.

Все описываемые в тексте события, явления и ситуации выдуманы и не имеют отношения к

действительности.

Все совпадения дат, имен и названий, а также торговых марок и брендов случайны.

Все товары и услуги не сертифицированы, лицензии отсутствуют.

Пролог.

В беспокойном волжском городе-городке в начале июня всегда случается несколько очень

жарких дней. Именно такая погода и навалилась в этот день на Самару. Жара убивала остатки

человеческого в душе, то есть разумного, доброго… Вечному там места давно не осталось. Жара

подавляла любое желание. Один только инстинкт самосохранения. Душ-пить-душ.

Федор с двоюродной сестрой ехали на дачу. Юля зашла к нему в офис после репетиции в

школе моделей. Совсем недавно она окончательно бросила художественную гимнастику и теперь

вот пробовала себя в модельном деле. Просто из интереса и потому, что не привыкла к такому

количеству свободного времени.

«Как разом выросла, однако!» - весьма банальная фраза пришла Федору на ум. Тем не

менее, она соответствовала действительности. Еще год назад был такой подросток-переросток с

мальчишеской спортивной фигурой, и вдруг, откуда ни возьмись, – красавица! Сейчас вот шагала

своими длиннющими ногами по офису – так все мужики сделали «равняйсь, смирно». «Круглый,

познакомишь с сестрой?» – один из друзей-коллег успел даже поинтересоваться вполголоса.

Остальные просто производили глотательные движения вытянутыми шеями.

- Блин, «Колы» холодной охота! – сказала Юля, как только они отъехали.

- Никогда не пей эту гадость! Давай уже не будем останавливаться нигде, уедем из этой асфальтовой

душегубки побыстрее! – Федор активно включался, гулял из ряда в ряд на своей «Импрезе»,

толчками акселератора подхлестывал турбованное чудище. То ли действительно стремился

поскорее выбраться на воздух, то ли никак не мог насладиться недавно купленной машиной, о

которой столько мечтал, никак не проходила радость от управления произведением инженеров

компании Fuji Heavy Industries.

Весь город был заклеен баннерами с олимпийским кольцами и призывами покупать

продукцию компаний-спонсоров приближавшейся Олимпиады, суля возможность выиграть всякую

окольцованную дребедень. Особенно мозолили глаз плакаты «Колы», обещавшие ни много ни мало,

а поездку на открытие Игр.

- Не жалеешь, что бросила гимнастику? Ты же в сборную уже попала, сейчас вот могла бы в Афины

поехать.

- Да это надо было пять лет назад переживать, когда меня в интернат не отдали. А теперь что…

Кстати, прикол такой. Видишь медальон? Мне его в детстве мужик один в Болгарии подарил,

обещал, что я на Олимпиаду попаду!

- Ух ты! Экстрасенс поди? Или вообще колдун?

- Ага! Такой стремный! Здоровый, на медведя похож. Лысый, с бородой такой черной и в телогрейке

меховой длиннющей, из черной такой, мохнатой.

- А папахи не было?

- Нет.

- Все равно колдун, стопудово, - как бы совершенно серьезно сказал Федор. – А где вы его нашли?

- Нас папин друг к нему в гости повез, ехали часа три по горам.

- Как город-то назывался? Куда ехали?

- Какое-то смешное слово, про баню что-то. Ой, я помню, он так внимательно посмотрел на меня, вот

так вот, - Юля наморщила лоб, изображая высшую степень серьезности и исподлобья посмотрела на

брата. – Мне прям страшно стало. А потом он улыбнулся и сказал, что все у меня будет клево и на

Олимпиаде в 2004 году я буду.

- Ну вот. А ты спорт бросила, – Федор не мог не съехидничать, - подставила чувака, никто его теперь

за волшебника не признает. Ладно, вы молчите главное, а то как разозлится, как нашлет на вас

колдовство.

Они оба засмеялись.

- Ну все, пить хочу, не могу. Останови, вон лоток около магаза.

Чудом уцелевший с советских времен магазин с огромными стеклянными витринами и

вывеской «Продукты» из отдельных букв над входом. Когда-то все это, видимо, светилось, чуть ли

не неоном, но трубки давно перегорели, а буквы покрылись толстым слоем пыли. Очевидно, в таком

формате магазинчик доживал последние дни. Уж больно хлебное место - на одной из центральных

улиц. Трафик, проходимость - все что нужно, чтобы привлечь внимание специалистов по отъему

чужой собственности.

Лоток с напитками у входа. Юля выскочила из машины и подбежала к нему. Действительно

хотела пить, не притворялась.

Федор хотел было крикнуть ей, чтобы купила еще сигареты, но решил, что просить об этом

семнадцатилетнюю сестру неудобно. Заглушил мотор, отлепился мокрой рубашкой от кресла и с

явным неудовольствием на лице вылез из кондиционированного авто на кипящий асфальт.

Юлька тем временем препиралась с продавщицей:

- Не надо мне «Колу-лайт», я вас обычную просила!

- А не все равно?

- Действительно, тебе не все равно? Они же ничем не отличаются, - Федору хотелось ускорить

процесс и поскорее вернуться в прохладный салон.

- Нет, не все! – сестра была уверена, что вкус у разных сортов шипучки отличается принципиально.

Продавщица, столь же задержавшаяся в прошлом, как и весь магазин, тетка, толстая и в

нечистом белом халате, раздраженно посмотрела на Юлю, но порылась в холодильнике и извлекла

оттуда требуемую стандартную бутылочку.

Пока он расплачивался за сигареты, Юля открутила пробку и сделала неслабый глоток

лимонада. Потом поглядела на крышку.

- О-о, а это что такое? Я по ходу чего-то выиграла! – и показала брату, а затем продавщице

внутреннюю сторону крышки. Там выделялись вездесущие пять колец.

Продавщица прямо обмерла. Она всем телом повернулась к рекламному плакату,

прикрепленному за ее спиной, потом снова к Юлиной крышке, потом молча показала им рукой на

плакат.

На нем было написано: «Найди под крышкой изображение Олимпийских колец и выиграй

путевку на открытие Игр в Афинах!»

И нарисована крышечка, такая же, как у Юлии в руках.

Глава 1.

Колечко загрузки крутится посреди белого монитора, успешное подключение…

«Игра будет 9 апреля, и, если хотите, приходите на этот матч! Очень буду рада вас видеть на

наших трибунах!» - буквы назойливо заплясали по экрану ноутбука.

Федор Круглов который раз уже нарезал круги вокруг минимального столика с ноутбуком в

центре комнаты. Он пребывал в своем обычном состоянии, то есть в нерешительности.

«Приходите на этот матч… Какой там матч, так, тренировка. . Хотя, может, оно и лучше.

Проще будет подойти. Интересно, узнает, нет? Хотя почему не узнает, физиономия моя мелькает же

в «друзьях», - рассуждал Федор.

Совсем задумавшись, он что-то задел ногой. Немудрено, слово «порядок» не входило в

число эпитетов, подходивших для описания его холостяцкой квартиры. Федор чертыхнулся.

Серый пошарканный пластмассовый чемоданчик системы «дипломат» с его аспирантским

архивом. Материалы для недописанной диссертации. Он уже 11 лет без всякой цели хранил его, из

соображений преимущественно сентиментального характера,

Чемодан проехался по полу и воткнулся в стенку-стеллаж, наполненный немногочисленными

книжками, фотографиями в рамках (в основном на тему «хозяин и великие») и всякими памятными

штуковинами. Федор успел подхватить на лету основательный том в добротном переплете:

подшивка «Военно-исторического журнала» за 1909 год. Книга занимала свое место между

фотоиконостасом и сувенирами не случайно, а как память о хорошем человеке, соседе дяде Игоре, умершем почти два года назад.

«Ровно сто лет тому. Хорошая была бумага", - как бы профессионально отметил Федор.

"Помнится, он мне прямо навязывал эту книгу… Зачем?» - стал вспоминать Круглов. Прочный

переплет, порыжевшие, как будто с налетом ржавчины страницы. Открыл закладку. На куске картона

неровным почерком было написано: «Со слов одного из участников» и три восклицательных знака.

Для важности фраза была еще и подчеркнута.

«Ну да. Я как то рассказал ему про студенческое увлечение историей Балканской войны.

Игорь Евгеньевич, по обыкновению, постарался найти возможность быть полезным, когда наткнулся

на эту книжку в библиотеке у Иноземцева - решил, что мне, как специалисту (ха-ха), непременно

надо прочитать опубликованный здесь рассказ».

Текст, начинавшийся на заложенной странице, был озаглавлен немудрено: «Ночь перед

битвой». В подзаголовке автор, некий Ф. Стариков, сообщал, что история «записана со слов одного

из участников событий». Для пущей убедительности, видимо.

Затянувшееся на несколько последних месяцев вынужденное безделье сделало Федора

человеком, весьма вольно обращавшимся со своим временем. Пролистав машинально пару

страниц, он зацепился за знакомые со студенческих лет названия и даты и стал читать.

«Вечером 18-го июля 1877 года подполковник русской армии Фаддей Линдстем, чудом

миновав черкесские разъезды, в сопровождении двух казаков и собственного денщика Пантелеича

появился в городке Ески-Загра. Он должен был передать приказ генерал-лейтенанта Гурко

командиру отряда принцу Лейхтембергскому: непременно держаться завтра в городе до подхода

главных сил от Ени-Загры. В штабе более суток уже не получали никаких известий от принца и его

частей. Гурко надеялся развить сегодняшний успех у Джуранлы, для чего ему было необходимо

сковать активными действиями из Ески-Загры часть турецких сил.

У первого же разъезда Линдстем с удивлением узнал, что принца в городе нет и где он -

неизвестно, а командует отрядом генерал Столетов. На улице он наткнулся на колонну болгарских

ополченцев. Уставшие солдаты возвращались в город после дневного перехода.

- Линдстем! Бог мой, Вы ли это? Откуда?

Подполковник обернулся. Из головы колонны к нему скакал верхом молодой офицер,

очевидно командир части.

- Калитин, дружище! Рад Вас видеть!

Если бы не военный мундир, этого молодого человека можно было бы принять за инженера

или врача. Между тем, Павел Калитин отличался храбростью, граничившей с безрассудством, его

любили солдаты и ценило начальство. И был он уже не так уж и молод. Они познакомились четыре

года назад. Майор лейб-гвардии Измайловского полка Фаддей Линдстем три года добровольцем

сражался в Туркестане. Там они и сдружились с лихим офицером из стрелков, вместе глотали песок

в пустынях и штурмовали древние города.

- Ну раз Вы здесь – быть горячему делу! – за Линдстемом в Туркестане закрепилась слава человека, который умудряется всегда оказываться в самых кровавых боях. – А как же, Вы – и еще

подполковник? Когда Вы от нас уезжали – все между собой говорили, что будущего генерала

провожаем…

- Павел Петрович, мне бы Столетова отыскать. У меня приказ от генерала Гурко. А после я весь

Ваш, хорошо?

Калитин быстро объяснил, как найти штаб отряда. Линдстем с сопровождающими свернул на

другую улочку, не занятую солдатами. И буквально через квартал снова был вынужден

остановиться. Всю улицу запрудила возбужденная толпа местных жителей.

Ворота большого богатого дома были открыты. Несколько болгар, среди которых выделялись

каракулевыми шапками ополченцы, выволокли на улицу четырех окровавленных мужчин. Похоже,

что их сильно били. Тут же им набросили на шеи веревки и одного за другим вздернули на воротах, под одобрительные крики толпы.

- Что происходит? – Линдстем подъехал к молодому драгунскому поручику, со стороны

наблюдавшему за этой сценой.

- Из дома стреляли по нашему разъезду. Какой-то зажиточный турок, говорят, здесь живет. Вернее

сказать, уже жил. Теперь болгары выполняют распоряжение коменданта города – виновных вешать

на месте.

Следом на улицу вытолкали трех женщин, пожилую турчанку и двух молодых, одна

настоящая восточная красавица, огромные темные глаза под черными бровями, гибкое тело. Другая

была заметно выше ростом, светлое пятно вьющихся русых волос бросалось в глаза среди толпы

смуглых южан. Головы были не покрыты, чадры либо не успели надеть, либо их уже сорвали.

Линдстем поймал обреченный взгляд светловолосой.

Увидев повешенных, женщины с воплями повалились на брусчатку. Один из местных

деловито и умело вязал новые петли. Главным, кажется, был подпоручик-ополченец, тоже из болгар.

Линдстем спрыгнул с лошади и шагнул к нему.

- Женщин не вешать!

- Как же так, господин подполковник! Турки всегда так с нами поступали! У меня всю семью

вырезали! Не разбирали – старики, женщины… Сегодня из сел три телеги баб и детей раненых

привезли! - он говорил по-русски с акцентом, но неожиданно чисто.

- Потрудитесь обратиться к старшему по званию по форме! Вы офицер! Извольте держать себя в

руках! – Линдстем говорил подчеркнуто негромко.

На самом деле, он хорошо отдавал себе отчет в том, что никакой гарантии повиновения

возбужденных людей нет. Более того, ситуация могла обернуться любым, и даже самым неприятным

образом. Однако он сумел придать лицу необходимое отстраненно-решительное выражение.

Настолько убедительно, что болгарин стушевался и отступил к толпе. Линдстем воспользовался

моментом.

- Женщин – в дом! Здесь остановимся на ночь! Василий Пантелеич – за старшего. И уберите это, -

он показал на повешенных.

Подполковник подождал, пока его денщик с казаками увели женщин и затворили за собой

ворота. Собственно, относительно старшего он мог и не распоряжаться. Молодые казаки и не

подумали бы ослушаться седого, как снег бывалого вояку. Так как Василий Кривошеев был

денщиком необычным.

Оренбургский казак, тот всю жизнь провел в передовых частях в Туркестане и сражался во

всех азиатских походах аж со времен генерала Перовского. С годами дослужился до есаула, но был

разжалован в рядовые за пьяный дебош и насилие над мирным населением в только что

покоренной Хиве. Потом был ранен, чудом остался жив, но стал хромать на правую ногу, и после

того уже комиссован.

Линдстем встретил его в прошлом году перед возвращением в Петербург, в Ташкенте,

пьяного и совершенно потерянного. Он вспомнил этого отчаянного казака. Оказалось, что

Кривошеев за годы службы ни угла, ни семьи не нажил и податься ему было совершенно некуда.

Линдстем подумал, что столь опытный человек может в дальнейшем пригодиться, заставил казака

поклясться, что пить до изумления тот больше не будет и взял к себе денщиком. Так что судьба

солдат, равно как и несчастных обитательниц большого дома, была в надежных руках.

- Вы настоящий рыцарь, господин подполковник! – восхищенно произнес все тот же молодой драгун.

- Не надо поэзии, прошу Вас. Сопроводите-ка лучше меня к генералу Столетову…

Настроение в штабе было тревожное. Беженцы в один голос говорили о сосредоточении у

города чуть ли не всей армии Сулейман-паши. Поэтому известие о том, что к Ески-Загре завтра

должны подойти главные силы Гурко, еще и одержавшего сегодня победу, вызвало заметное

облегчение.

- Хорошо, что Вы, Фаддей Августович, останетесь назавтра с нами, - круглолицый, обычно веселый и

жизнерадостный Столетов не скрывал озабоченности. – У меня тут, знаете ли, каждый офицер на

счету.

Вот кто был весь в предвкушении грядущего боя, так это Калитин. Снова встретив

Линдстема, он увлек друга в штаб 3-й бригады ополчения.

- Нас же за настоящие войска никто не признает! Весь поход больше транспорты по горам на себе

таскали! – горячился по дороге командир болгарской дружины. - А у нас ведь отчаянной храбрости

молодцы! Некоторые по многу лет уже с турками в гайдуках дрались. Вот совсем недавно, под

Шипкой уже, записался добровольцем совершенно мифологический тип - Панайот Бенев. Пришел

чуть ли не через всю страну, чуть ли не из Македонии, на нем 15 ран насчитали, а на шее следы от

железного ошейника! Так его турки в тюрьме держали. Огромный, словно медведь, его солдаты

сразу стали «дидо» звать, а слушают – как старшего офицера. Говорят, он словом может лечить …

Штаб бригады располагался в просторном турецком доме, впопыхах брошенном хозяином со

всем имуществом перед вступлением русской армии в Ески-Загру. Офицеры расположились в

уютном дворике у красивого фонтанчика.

Линдстем рассказал о сцене, свидетелем и участником которой стал, прибыв в город.

- Депрерадович предлагал, как мы заняли город, обыскать подряд все турецкие дома, подчистую…

Так Иосиф Владимирович запретил, чтобы население против нас не настроить. И что? Нам стреляют

в спину при первой возможности, - ответил незнакомый пожилой офицер, не скрывая раздражения. -

Все по правилам хотим войну вести, гуманничаем. А здесь не Европа, здесь башибузуки вспарывают

животы младенцам на глазах у матерей, которых потом насилуют всей партией! Знаете, господин

подполковник, мы тут такого насмотрелись и наслушались за последние дни, как в город беженцы из

окрестностей потянулись…

- Вы-то как здесь? Все Вам в Петербурге не сидится! – спросил Линдстема Калитин.

- Гвардии вряд ли доведется принять участие в нынешней войне. А по моему представлению, дело

русского офицера – сражаться там, где сейчас сражается русская армия. Не так ли, господа?

- Или там, где нет ревнивых мужей-генералов! – кто-то сзади обнял Фаддея за плечи.

Линдстем обернулся. За спиной стоял флигель-адъютант граф Михаил Толстой, блестящий

петербургский джентльмен, красавец, а также его близкий друг и собутыльник.

- Миша! Здесь? Вот уж не ожидал…

- Разрешите представиться – командир первой бригады болгарского ополчения полковник Толстой! –

тот молодцевато щелкнул шпорами. – Так что, мой друг, тебя привело на передовую? Какая

романтическая история заставила сбежать в действующую армию на сей раз?

- Я могу отнести Ваш вопрос, граф, лишь на счет походного быта, который, как известно,

способствует крайнему опрощению натуры.

- Ах да, как же я забыл! Наш строгий викинг не обсуждает в обществе дела алькова… Почему ты

здесь, а не со Скобелевым, по туркестанской памяти?

- Так Михаил Дмитриевич пока сам – при ставке. Выпрашивает ему хоть роту дать, но безуспешно.

Сами знаете, какая у него репутация при дворе.

Офицеры обменялись соображениями о ходе войны, сойдясь на том, что как только главные

силы закончат, наконец, под Плевеном и Рущуком и перевалят вслед за передовым отрядом Гурко

через Балканы, Порта капитулирует. По общему мнению, все должно было решиться в ближайшие

месяц-другой, до наступления холодов.

- Однако, господа, на завтра диспозиция следующая: перед нашими не обстрелянными

добровольцами с шестью пушками едва ли не лучшие турецкие части, у нас в тылу – город,

наполненный беженцами. В случае нашего отступления они все поголовно будут вырезаны. Зарево

горящих деревень на горизонте тому свидетельствует, - Толстой, на правах командира, прервал

увлекательную беседу. – Посему предлагаю всем отправиться отдыхать!

Линдстем спешил к дому, который случаем был выбран местом его ночлега. По пути с

удивлением обратил внимание на развалины едва ли не римских времен, белевшие в свете луны.

Судя по всему, известие о том, что завтра утром подойдут главные силы передового отряда, уже

разнеслось по городу. По крайней мере, количество подвод, направлявшихся в сторону Дервента,

заметно уменьшилось. Но мысли подполковника были совсем не о предстоящем бое.

Во внутреннем дворике особняка, спасенного им сегодня от разорения, Линдстема

дожидался его денщик.

- Ваше благородие, все тихо, покойников убрали, бабы заперты наверху, от греха. Казачки только, Фаддей Антонович, – старый вояка немного замялся, - малость по дому прошлись, чего добру

пропадать, все равно ничейное ж теперича…

- Не сомневался в этом, Пантелеич. Полей-ка мне воды, умоюсь перед сном.

Прохладная вода стремительно возвращала его к жизни. Линдстем даже негромко покряхтел

от удовольствия, когда денщик опрокинул очередной ковш ему на спину.

- Болгары тут долго еще у ворот галдели, - рассказывал Пантелеич. – Пришлось из окна им крикнуть

еще раз, чтоб расходились, что в доме русский офицер теперь в доме квартирует, и никто внутрь не

войдет. Даже винтовку для острастки показал.

- Ты мне в садике постели, а я пока наших пленниц проведаю, - Фаддей накинул чистую рубаху,

приготовленную для него денщиком.

- Ваше благородие! – Кривошеев протянул хозяину револьвер. – Ночь, дом большой. Береженого Бог

бережет.

Линдстем усмехнулся, но Смит-Вессон все-таки взял.

От вида человека в дверном проеме, вооруженного револьвером, женщины в ужасе сбились

в кучу в углу комнаты. Кричать они боялись, только жались друг к другу, решив, что в этот-то раз им

точно не уцелеть. Линдстем сделал пару шагов вперед и решил подождать. Турчанка постарше

первая сообразила, что убивать их наверно не будут, что совсем не за этим пришел главный москов, и осторожно поползла к выходу. За ней последовала черноволосая. Высокая не двигалась, так и

сидела в углу. Только смотрела в глаза русскому, прямо и смело.

- Подойди, - велел Фаддей и сообразил, что она его, наверное, не понимает, позвал жестом.

- Я понимаю… мало, - девушка подошла, неожиданно спокойно.

Линдстем аккуратно снял с нее паранджу.

При свете луны в гордом ее профиле мелькнуло нечто античное. «Привычно сорвать,

развернуть, войти, исторгнуть…» Как не раз случалось в Туркестане. Но не сейчас, не теперь.

«Теперь будет по-другому», - понял Фаддей.

Он провел рукой по лицу, по волосам.

- Как тебя зовут?

- Асли, - она не отвела взгляд, так же смотрела ему в глаза.

Фаддей продолжал гладить ее волосы, не сходя с места.

- Господарь буде стрелять? – Асли улыбнулась и кивнула на револьвер, который он по-прежнему

держал в правой руке. Ямочки на щеках. Он положил Смит-Вессон на пол. Медленно привлек к себе, дотронулся до ее рта, поцеловал. Асли в ответ обняла его, прижалась всем телом. Только тогда он

все с нее стащил, уложил на ковер, некоторое время восхищенно смотрел на вызывающе красивую

грудь, положил руку ей на живот, провел выше. «Она меня не боится», - почувствовал Фаддей. Он, наконец, весь навалился на нее, сжал, насладился нежной тяжестью в своих ладонях, ощутил, как

чутко откликается ее тело на каждое его устремление.

Сигнал тревоги прозвучал над городом вместе с ранним летним рассветом. Линдстем

поднялся, огляделся кругом. Женщина безмятежно спала рядом. Он наклонился к ней, повел

пальцами по спине, еще раз восхитился нежностью ее кожи, прижался губами между лопаток. Она

что-то прошептала по-своему, но не проснулась.

- Я буду тебя помнить! Прощай! – чуть слышно проговорил он.

Тогда Асли повернулась к нему, не открывая глаз, потянулась губами…

У нее были мягкие и нежные губы..

Подполковник направлялся на командный пункт Толстого, при котором Столетов приказал

ему находиться во время боя. Он то и дело останавливался, пропуская колонны солдат: болгарская

пехота занимала позиции на западной и южной окраинах города. Вдали были видно, как турки

покидают свои бивуаки и разворачиваются строем.

На востоке, у горизонта, поднялись несколько столбов дыма. «Гурко начал! Значит, нам здесь

надо продержаться недолго. Ну, с Богом!» - Линдстем украдкой перекрестился.

Из города выходила знаменная 3 бригада ополчения. Мимо проскакал Калитин.

- Ну вот, и мы дождались! – в радостном возбуждении бросил он Линдстему. Осадив коня, командир

бригады обратился к своим солдатам в черных каракулевых шапках.

- Воины! Нам сегодня выпала великая честь! Мы идем в бой под этим знаменем, знаменем

освобождения славянства! Помните, что сей святой стяг соткан на пожертвования православных

русского города Самара! Помните, как вы все клялись на нем в верности и доблести! Не посрамим!

С песней!

Взбудораженные горячими словами командира, а точнее – напором и страстью, с которой он

все это кричал, солдаты затянули «Гей вы, болгары, юнаки, в Балканских горах рожденные. .»

«Продолжение следует», - обещала своим читателям редакция «Военно-исторического

вестника». Федор пролистал весь том, представлявший собой годовую подшивку журнала, но

продолжения не обнаружил. С непонятно откуда взявшимся раздражением, на самого себя,

очевидно, захлопнул солидный переплет.

«М-да, у тех людей маленько другие сложности были…» - подумал Федор. Он поколебался

еще немного и занес-таки данные своей кредитной карты в нужные графы на страничке

оформления электронного билета.

«А почему бы, собственно, и нет?» - убеждал себя Круглов, складывая в портфель зубную

щетку и одеколон.

Напоследок он еще раз перечитал приглашение прийти на игру, которое, несомненно, было

адресовано непосредственно и лично ему. Открыл в полноразмерном режиме фотографию,

некоторое время, не шевелясь, таращился в монитор. Напоследок посмотрел прогноз погоды.

Синоптики обещали на следующее утро холод, - 3, -1; в Москве ожидался ветер при переменной

облачности и температура воздуха около 0.

«Тоже мне апрель… Еще не весна…» - мелькнуло в голове у Круглова.

Глава 2

Редкое даже для майской Москвы утреннее солнце за окном бодрило. «Если вдуматься, всю

жизнь кружусь вокруг этого города. Сколько всего с ним связано! Но он словно не замечает меня, равнодушно отворачиваясь всякий раз, когда все уже вроде склеилось. . И тем не менее стремлюсь

в этот Вавилон, всей душой стремлюсь. Чего больше в этом стремлении – неудовлетворенных

амбиций или железы внутренней секреции никак не успокоятся? Или амбиции как раз и рождаются

от выброса тестостерона в кровь?»

Несколько подзапутавшись в этих размышлениях, Федор Круглов попытался прыжком выйти

из стойки на голове. Движение это они учили с Леней на последних тренировках, но получилось

довольно коряво. Привычно усмехнувшись собственной неловкости, он встал на ноги. «Ухмылки

ухмылками, но ведь есть основания и гордиться собой! Есть! К 33 годам тело приобрело

подтянутость и оформленность, и даже некая сноровка появилась в движениях. Спасибо Леньке,

две, а иногда и три индивидуальные тренировки в неделю по системе, которую он называл

загадочным словом «панкратион», даром не прошли».

Федор мог быть доволен своей жизнью в последние месяцы. А ведь как мучился прошлым

летом! Когда Настя заявила, что уходит, что ей надоела такая жизнь, хочется определенности и все

такое. Но прошло. Все-таки первый брак кое-чему научил, Федор с трудом, но смог сказать себе

тогда: «Не уверен – не обгоняй!». «Хорошее жизненное правило, ни разу не подвело, кстати. Правда, если вовремя про него вспоминаю».

А теперь все вроде было хорошо. У него организовались ровные такие, практически дружеские,

но регулярные отношения с двумя очень разными девушками, с которыми он придерживался

политики равноудаленности и не пускал особенно в свою жизнь. За исключением жизни

сексуальной, само собой. А барышни и не претендовали, активно устраивая свое будущее. Без него, конечно.

Так что были, были у него поводы гордиться собой. И даже не Федор, а некий другой стал как-то

потихоньку материализовываться, из тайных детских мечтаний. Из тех, где были известны

Тайна слова "приказ",

Назначенье границ,

Смысл атаки и все такое героическое.

Вот только скрюченные в пепельнице окурки не вписывались в общую картину самодовольства.

«Три года ведь не курил, блин», - покосился на пепельницу Федор и отправился в душ.

«Что я делаю сейчас здесь, в Москве? Не разговаривать же с незнакомыми людьми про только лишь

задуманный журнал приехал, рванул ни с того ни с сего на машине за тыщу верст. Себя-то можно не

обманывать», - словно отвечая на этот вопрос, он обновил страничку электронной почты. «Новых

писем нет», - безучастно сообщил почтовый клиент. Окно его гостиничного номера выходило на

перекресток Крымского вала и Большой Якиманки. Там хаотично роилась суетливая толпа из машин

и людей. Прошлогодний кризис явно сходил на нет, о чем говорило количество машин в центре

столицы. «Сегодня пятница, похожу-ка пешком, пожалуй».

Въезжая накануне по эстакаде на Третье кольцо, Федор обнаружил, что ни фига не смыслит

в этом Городе. «Как он чудовищно огромен! Кажется, я похож сейчас на колхозника в областном

центре. Довольно стыдное ощущение собственной неадекватности, надо сказать. Сколько стрелок

разных! Мне-то куда?» Телефонная навигация, гаишники стреляют радаром в упор, но благо дело,

ехал он так медленно, что даже по правилам. Заметили мобильник.

- Первый нарушитель за вечер попался! - радостно сообщили ему сотрудники.

- Мужики, я сам к вам ехал, не понимаю, куда мне сворачивать?

- Права настоящие или из Интернета? – ошарашили вопросом.

- Чего??? – получилось так убедительно, что сержант, грустно поглядев на очередного гостя столицы, разочарованно вернул документы.

- Туда Вам,- и показал в правый проезд под эстакадой. Несмотря на усталость, Федор был слишком

доволен собой и только что сделанным тысячекилометровым броском, слишком переполнен

ожиданиями, чтобы к нему придирались дальше. «На позитиве весь», как выразился бы Макс», -

оценил он тогда свое настроение.

Поутру, с рассветом, выехал из Самары. Березы и одуванчики, все мило и трогательно,

майский желто-зеленый оптимизм. Поначалу подумалось, что трасса совсем пустая, что кризис

доконал-таки отечественную торговлю. По мере приближения к центру паутины оказалось что - нет, везут еще из столицы товары народного быта в разные уголки нашей необъятной мощные тягачи

фирм MAN и Scania. И даже внушительные американские truck'и иногда.

«В России три столицы – Москва, Питер, Луховицы!» - радостно восклицал перетяг над

дорогой. «И стоит сей населенный пункт на речке Вобля. Три столицы у нас, и третья на Вобля! Есть

тут какая-то коренная, почвенная правда. Во бля!» - ерничал понемногу сам с собой Федор,

подъезжая уже к «этому Городу».

В кафе в этническом стиле на Белорусской посетителей было мало. Под потолком висел

серф. «Ну да, оно же называется «Австралия», значит, должен быть серф», - пристроившись у

барной стойки, Федор крутил головой в поисках сегодняшней собеседницы. Внутрь торопливо вошла

невысокая, неприметно одетая женщина с бесцветным лицом.

- Привет!

- Привет! Вы, очевидно, Марина?

- Да, очень приятно…

Круглов попытался сосредоточиться на проблемах издательского бизнеса в кризис.

Аудитория, контент, нужен инсайт… «Активные продажи появились, чтобы втюхивать продукт,

который никому не нужен. Вроде хотим говорить о бизнесе с человеческим лицом, чтобы человек

мог не только работать, но еще и жить, и опять собираемся навяливать рекламу под видом

разговора о смысле жизни», - рассуждал он. – «Тот бизнесмен, который target group, он, может, сидит

перед компом и думает, а не продать (послать) ли все к чертям и не рвануть ли на Капо-Верде,

ловить ветер, а мы его снова… аутсорсингом».

«Вот зарекался же этой шнягой заниматься, и опять. Разве что в Москве…» - промелькнула

невеселая мысль.

Федор отвернулся, посмотрел на улицу. Они сидели на втором этаже. Было видно, как

автостадо с Ленинградки медленно заползало на мост перед площадью у Белорусского вокзала.

Толпа не имеющих личного транспорта граждан опаздывала на метро. В Москве полдень, как

говорили в детстве по радио. «Этот Город» находился в активной фазе безумия – приближался обед.

Хотя какой обед. Здесь, в центре, давно уже только бизнес-ланч. Сам Федор любил повторять, что

избавился от вредной привычки заниматься ежедневным онанизмом в офисе. Три года назад, после

развода и знакомства с Настей, он с удивлением обнаружил, что алкоголь – не самое большое

удовольствие в жизни. И есть еще множество вещей, куда более интересных, чем заработать боссу

бабки за 15% от прибыли. А эти интересные дела требуют прежде всего свободы распоряжаться

своим временем. К счастью, был рост, «жирные годы» и все такое, получилось несколько раз удачно

купить и довольно удачно продать, и необходимость делать то, что называется словом «работа»,

пропала. Да еще пристроился к парочке предвыборных кампаний: штаб, полевые командиры,

полиэтиленовый пакет как единица измерения лавэ.

Так Федор стал считать себя свободным. Как-то даже гордо высказался, что он, мол, теперь

волк свободного племени.

Еще раз поглядел в окно. «Должно быть какое-то общее определение для всего этого

столпотворения. Телезрители! Да! Вот что у них общее. Они все телезрители, точно. А единственный

критерий жизненного успеха в обществе телезрителей – личный телевизионный рейтинг. Вся наша

суета, карьера, бизнес – ради этого».

Он снова посмотрел на собеседницу, допивая вторую уже чашку эспрессо. «Как быстро все

решается в жизни на самом деле. Сидят вот два человека, изображают взаимный интерес, хотя

сразу поняли, что не выйдет ничего, не понравились они друг другу, реакция химическая не пошла, что ли. Homo sapiens, говорите? Ага, счас…»

«А тема физиков и лириков, оказывается, снова актуальна. Только вместо физиков 60-х

теперь IT-шники. Но с той же простодушной верой, что наука и техника (теперь вот цифра,

бесконечные комбинации нолей и единичек) могут сделать человека свободным и счастливым».

Федор все время вертел в руках телефон, как бы невзначай несколько раз уже проверил

почту. «Заказанный Вами букет доставлен по адресу… передан охране». Разговор стал ему совсем в

тягость.

- Почему вы так волнуетесь? – вдруг спросила Марина. – Мне страшно смотреть, как вы ломаете

свои пальцы!

- Мне надо… подумать… Чтобы улеглось все, знаете ли… Много информации… Я позвоню,

вечером, - таков был ответ.

«Позвоню. Ведь знаю же номер… Просто надо позвонить», - очевидная вроде мысль

показалась ему свежим и сильным решением.

Уже на улице Марина обернулась и, улыбнувшись, негромко сказала:

- Мне кажется, Федор, что Вы сейчас больше сами с собой говорили… Удачи Вам!

Тем не менее, он долго еще бесцельно мотался по столице. Не в первый уже раз обходя

громадный «Спорт-Дисконт» (спортивные магазины всегда его успокаивали и развлекали), Федор

наконец решился.

- Приедешь?

- Приеду!

Конечно приеду!

Мелодия будильника из ниоткуда.

Светает. Адреналин освежает кровь,

1000 км впереди,

проснулся, яичница и кофе.

Трасса, медитация,

я как микрочастица

в колоссальном потоке

движущейся по огромной артерии материи.

Только позови, дай знать, намекни –

я приеду, прилечу, смогу,

в нелетную погоду и ливневые дожди,

через посты ДПС и зоны паспортного контроля,

проберусь под рижской эстакадой и просочусь через пробку на Ленинградке!

На машине, самолете, метро…

Чтобы увидеть, услышать, быть…

В Москве, Новогорске,

у черта на рогах!

- Алло, это… Алиса?

- А кто же? У меня два года уже этот номер… - знакомая легкая насмешка в голосе.

- А я думал… не важно…

- Мы играем сегодня в Крылатском. Приедешь?

- Конечно, приеду!

Дворец спорта в Крылатском похож на огромный гамбургер. Рекламный щит на въезде.

Рыжеволосая девушка с десятым номером на майке в красивом прыжке «вытаскивает»

безнадежный мяч. «First банк – выручит всегда!» - обнадеживал слоган. Информация мелким

шрифтом по верху плаката: «First банк – генеральный спонсор женского волейбольного клуба

«Звезда». И подпись под фотографией: «Капитан команды Алиса Гроф».

Внутри было мирно и спокойно. Товарищеская игра, хоть и между сборными, есть

товарищеская игра. «Опять товарищеский матч», - к чему-то отметил Федор. Тренеры шутили с

судьями и друг с другом, на трибунах были либо «фанаты», либо специалисты, обсуждавшие

последние новости и сплетни, всех вместе человек пятьдесят от силы. Что поделать, женский

волейбол – не самый популярный вид спорта. Несмотря на дружескую обстановку, наши играли так

себе, как-то натужно и нервно.

Полтора часа ожидания, финальный свисток. Федор засуетился, торопливо поднялся с

места, неловко уронил сумку, спустился с трибуны и подошел к рекламным щитам, отделявшим

зрительские места от площадки. Алиса долго общалась с журналистом, смешным конопатым

человечком, казавшимся еще забавнее оттого, что он был сильно ниже ее ростом. Ждать Федору

стало уже совсем невмоготу.

- А может…

- Нет, никак не получится, сборы, скоро Мировая Лига, не вырваться.

- Бывает… Ну пока?

Вместо ответа она кивнула.

Круглов искал выход из дурацкой стекляшки. Пустынные вестибюли, множество закрытых

выходов, он сделал пару кругов по зданию, бестолково толкаясь во все двери. В конце концов идти

пришлось через служебный вход, там стояли тренеры, технический персонал, журналисты. Федор

покраснел, опустил голову и прибавил шагу. Стоянка недалеко, в машине спасительная сигарета.

«Сигналят где-то…» - он обернулся скорее из любопытства. Прямо за ним бесшумно шелестел

огромными колесами монументальный Мерс. S-класс, глухая тонировка напрочь скрывает от

внешнего мира происходящее внутри. Трехлучевая эмблема на капоте как прицел, направленный

ему в спину. «Похоже, я плохо слышу…» - Федор, наконец, сел в машину, ткнул прикуриватель и

заодно включил магнитолу.

«Останусь светом вдалеке, я для тебя останусь светом!» - спело ему радио.

«Два года ведь уже, как… как попал тогда, в Софии… Или пропал…»

Первая интермедия.

На заднем сиденье «Мерседеса», перед капотом которого маячил печальный Федор на

выезде из спорткомплекса в Крылатском, располагался невысокого роста полноватый господин. Он

разговаривал по телефону, чрезвычайно приветливо и дружелюбно, но интонации голоса

совершенно не гармонировали с абсолютно бесстрастным выражением ухоженного лица.

- Vi do il benvenuto, amico mio!

- Я говорил, что не люблю вспоминать нашу работу в Италии. И тебе тоже советую поменьше об

этом упоминать.

- Думал, тебе будет приятно… Молодость, все-таки… Прости.

- Напрасно.

- Хорошо. Извини, я не мог разговаривать во время матча. Слишком много людей вокруг. Я же теперь

еще и крупный спортивный деятель! – господин в Мерседесе наигранно засмеялся.

- Наверно, тебе это нужно. О деле. Я уверен, что за оставшиеся полтора месяца мы ничего не

успеем сделать. Итоги выборов уже очевидны. Поэтому правильнее будет просто признать новую

ситуацию и начать работать в ней, чтобы спасти главное.

- Даже спасти? Ты же не случайно употребил это слово?

- Герман, ты что, усомнился в моем знании русского языка? Да, не случайно. «Поток» действительно

под угрозой, я устал это повторять. Наши восточные соседи хорошо потрудились.

- Удивительна недальновидность людей, которые год назад, даже полгода, не хотели ничего

слышать! Пока ситуацию можно было легко взять под контроль. А теперь вспомнили о нас с тобой, когда совсем уже жареным запахло.

- Как обычно. Я давно привык к такому ходу вещей. Ты решил вопрос со схемой финансирования в

Москве?

- А никакой схемы не будет! Пока только мои ресурсы. Я решил вопрос с гарантиями.

- Ну вот теперь ты меня действительно удивил! Даже боюсь подумать, с какой дельтой ты

планируешь отбить свои затраты…

- Любен, Любен… Между прочим, я считаю, что это не совсем бизнес. Или не только бизнес.

- Прости, но я слишком давно тебя знаю. Итак, я могу быть уверен, что финансирование начнется в

ближайшее время?

- Не позднее конца следующей недели. Так что спускайся с гор!

- Уже, Герман, уже. Хочешь спросить, уверен ли я в результате?

- Нет, не хочу. Я уверен в тебе.

- Тогда что еще?

- Хотел сказать, что я решил вернуться к проекту «Сеть». Даже не решил… Скорее меня

подтолкнуло к этому то, что люди обычно называют судьбой.

- По-моему, ты уже однажды обжегся с этой затеей. Деньги потерял. Зачем опять к ней

возвращаться?

- Мне нравится она! Ситуация не менее подходящая, чем раньше. В стране множество сект всех

мастей, народ мечется, водка, наркотики везде, почему не дать людям набор эффективных

инструментов, которые могут сделать их жизнь на самом деле лучше? Чтобы жизнь их приобрела

осмысленность? Ну и ничего страшного, если зверушки при этом будут платить. Немножко. И потом

покупать там же что-нибудь полезное. Хороший бизнес, хороший во всех смыслах, нужный для

народа. И хорошие деньги!

- Да еще и наличные. Но не договариваешь ты, Герман… Тысячи марионеток по всей стране,

энергичных и деятельных – отличный ресурс. Как у вас сейчас говорят - федерального уровня? И

востребованный на рынке. Так? Вот это бизнес в твоем стиле, правильно?

- Ох, Любен… Как с тобой разговаривать… Все-то ты понимаешь.

- Постой-ка… Только не говори мне, что это не только бизнес.

- О чем ты?

- Ты знаешь свое предназначение. Не бери на себя больше! И скажи еще, не Эдика ли ты решил на

это дело отрядить? Так он не годится.

- Разумеется, нет. Эдуард будет задействован в проекте, но не в главной роли. В том то и дело, что я

никого на это дело не отряжаю! Говорю же, все сложилось само собой! И не без твоего участия,

между прочим.

- Даже так…

- И потому не думаю, что большой наглостью с моей стороны будет попросить тебя помочь.

- Хорошо. Держи меня в курсе.

- Конечно. Я скоро тебе позвоню.

Разговор был окончен. Раскаленные стальные нити на доли секунды сверкнули в холодных и

пустых глазах полноватого господина. И тут же погасли.

- Главное, ты все сделаешь. А нравоучения твои можно и потерпеть, старый черт, - сквозь зубы

процедил он, вальяжно передавая трубку спецсвязи охраннику на переднее сиденье.

Мощная машина набирала ход на просторе полупустого Ленинградского проспекта.

Лента новостей.

РИА «Новости» - В субботу 16 мая 2009 года в общине Поморье, расположенной на черноморском

побережье близ Бургаса, состоялся референдум по вопросу о поддержке местными жителями

проекта нефтепровода Бургас-Александруполис. 98,97% пришедших высказалось против

строительства на территории общины объектов Трансбалканского нефтепровода. Результаты

референдума могут негативно сказаться на перспективах проекта «Южный поток», так как наверняка

будут использованы в проходящей сейчас предвыборной компании по выборам в Народное

собрание Болгарии. По данным социологических опросов, в предвыборной гонке лидирует коалиция

ГЕРБ, одним из центральных пунктов программы которой является сворачивание инфраструктурных

проектов с Россией.

ГТРК «Пенза» - В Пензе «засветила» свою деятельность тоталитарная секта «Лайфспринг», давно

причисленная специалистами к деструктивным культам. Специалисты бьют тревогу: деятельность

сект чаще всего направлена на молодежь.

«Они обещают, что любые ожидания сбудутся, если люди пройдут их курсы успешности, лидерства,

счастливой и радостной жизни», – отмечает врач-психотерапевт Анатолий Загребаев.

По данным неофициальной статистики, ежегодно в стране сотни людей попадают в зависимость от

сект. «Ловцы человеческих душ» не дремлют. Представители традиционных конфессий советуют

больше внимания уделить не красивым призывам легкой жизни, а своей семье, родственникам,

заботе о близких.

«Спорт-Экспресс» - Женская сборная России по волейболу победила команду Италии в

товарищеском матче, который состоялся вчера в Москве, со счетом 3:1. Игра проходила в рамках

подготовки к предстоящему в июне этапу Мировой Лиги, который пройдет в столице Азербайджана

Баку.

Глава 3.

В самарском аэропорту «Курумоч» что-то было не так. Маленькое здание явно устаревшего к

седьмому году нового века провинциального аэровокзала, построенного в доисторические уже 60-е

по типовому проекту, было переполнено. «Слишком много людей», - не сразу сообразил Федор.

Стойка паспортного контроля, вот билеты…

- «Аэрофлот»?

- Да, рейс в 19:10.

- Так его отменили! Нелетная погода была с утра, «Аэрофлот» все рейсы отменил. Теперь только

утром.

- А другие тоже не летают?

- Нет, почему, другие начали летать.

- Это у вас тут так шутят на первое апреля? – он не сразу понял весь смысл услышанного. Все? Все

планы разом рухнули? Настя замерла рядом, всегда невозмутимое смуглое лицо стало немного

светлее.

- Какие там шутки, мужчина! Такой дурдом целый день…

- Но у нас самолет в Софию сегодня!

«Мы будем в Софии. Без вариантов», - мелькнуло на задворках сознания.

В представительстве авиакомпании толпился народ. Федор протиснулся к стойке.

- Девушка, что нам делать, у нас вылет в Софию «Болгарскими авиалиниями» в 22:30 из

«Шереметьево»!

- Могу вам только отметку поставить об отмене рейса. Вам потом по месту приобретения билетов

вернут деньги в полном объеме, - задерганная девушка на рецепции в который раз произнесла

дежурную фразу.

- Мне не надо деньги, мне надо в «Шереметьево»! Мне надо в Болгарию попасть!

- А мне в Копенгаген надо. Было, - рядом грустно улыбнулся хорошо одетый джентльмен.

- Да нет, мне необходимо успеть!

- Ну чем я Вам могу помочь? Ну попробуйте на другой рейс взять билеты, правда в «Шереметьево»

больше все равно никто не летит, лучше во «Внуково», ехать ближе. Хотя все равно уже не успеете, в Москве пробки же везде. Лучше деньги сэкономьте…

Федор купил билеты во «Внуково».

В самолете он уже совсем не волновался. Только сосредоточился, что ли. «Что дальше? Так,

сейчас пока будем выгружаться из самолета, пока сядем в автобус, пока он будет нарезать круги по

взлетном полю… Не пойдет».

У стюардессы было живое и сообразительное симпатичное лицо.

- Девушка, послушайте, пожалуйста… У нас рейс в Софию из «Шереметьево-2», регистрация в 21:40

заканчивается. Вот билеты. Регулярный рейс, вылетит по расписанию наверняка… Я бы хотел

попросить вот о чем. Самолет будет встречать машина с представителем авиакомпании. Нельзя ли

договориться, чтобы она отвезла нас вдвоем в аэропорт? Чтобы автобус не ждать, а то пока все

сядут, пока он доедет…

Стюардесса сочувственно улыбнулась и пожала плечами.

- Боюсь, что это бесполезно… Пробки…

- Девушка, давайте вы насчет машины договоритесь… А там дальше мы посмотрим.

Когда Як-42 зарулил, наконец, на место высадки пассажиров, они с Настей уже

протиснулись, как это делают в городских автобусах, по узкому проходу к единственному выходу, расположенному у этого самолета в прямо-таки неприличном месте.

- Вы в «Шереметьево» опаздываете?

Вазовская «четверка» понеслась по взлетному полю к заветному входу в здание

аэровокзала.

Зал прилета был совершенно пуст. Встречающие, как положено, толпились за закрытыми

стеклянными дверями, но в самом зале не было ни души. Абсолютное беззвучие. Зона нереальной,

мертвой тишины и пустоты между ревом двигателей на взлетном поле и гвалтом обычного

аэропортовского бардака за стеклянным выходом. Как разрыв во времени.

Они бежали вперед со своими сумками в руках, пересекая эту пограничную зону. Инъекция

адреналина. Не ждать, не предполагать; некогда прикидывать варианты! Надо быстрее!

Таксист с табличкой ждал за стеклом – спасибо Кристине из турагентства, заказала такси из

Самары по телефону.

- Скорее!

- Когда заканчивается регистрация в Шереметьево?

- Без двадцати десять!

Усатое лицо таксиста, крепкого мужика невысокого роста, враз стало серьезным. Дежурная

приветственная улыбка пропала, сам он как-то подобрался, напрягся весь, стал неразговорчив и

сосредоточен, захлопывая крышку багажника своего старого «мерса» и садясь за руль. На панели

загорелись зеленые цыфирки «21:06».

МКАД, в принципе, - очень хорошая дорога. Если пробок нет. Широкая, ровная, без

светофоров. Гуляя из ряда в ряд, водитель по имени Виктор держал скорость от 140 до 160 км/ч.

Развязка на Ленинградку, вот уже Химки, напряженное молчание – здесь всегда пробка! Нет,

прорвались!

Убедительное в своей безыскусности здание «Шереметьево-2» и все пространство вокруг

залиты холодным светом прожекторов подсветки.

- Ну, знаете! Вам так повезло… вы даже не представляете, как вам повезло! Наверно, вы очень

счастливые люди… - таксист был несказанно рад и удивлен, отчего физиономия его приобрела

глуповатый вид.

Федор расплатился, подхватил сумки - снова бегом. Дальше.

Сотрудницы авиакомпании спокойно переговаривались на стойке регистрации. До окончания

которой оставалось еще 5 минут. Больше бежать было не надо и это казалось самым удивительным.

Поллитровая плоская бутылка удобно ложится в руке. Странно, но любимый его коньяк не пошел.

Потому замечание стюардессы, что у нас, мол, со своим не положено, пришлось даже кстати.

«И как это вышло? - Федор пытался анализировать, - там же всегда в это время пробка.

Объективно должна там быть». Но сосредоточиться не получалось; лихорадка последних часов

никак не проходила и мысли скакали от одного к другому.

В апреле хорошо везде; в южной Софии, уже переполненной запахами и ароматами весны,

хорошо вдвойне. Такое вот опьяняющее получилось сочетание сказочного города и волшебного

месяца.

После первого полуфинала, который наши ожидаемо легко выиграли, Федор и две девушки

сидели в спорт-баре на втором этаже спорткомплекса на окраине столицы Болгарской республики.

Здесь проходили финальные игры женской волейбольной Лиги Чемпионов 2007 года. Самарская

команда, щедро финансируемая местной газоперекачивающей компанией, должна была, по идее,

стать победителем. Настя скучала; всю эту поездку она только и делала, что «держала себя в

руках». Волейбол ей был совсем не интересен, желание ненаглядного своего, от которого каждый

день ждала заветных слов и заветного колечка, «завести контакты» она как бы понимала, но не

более, предпочтя в данный момент гулять где-нибудь в районе площади Независимости.

Инна Волкова, пресс-секретарь газового предприятия (ну и команды заодно) рассказывала,

как обычно, о многочисленных достоинствах своего шефа. Она была, по обыкновению, чрезвычайно

серьезна, будто на посту, в любой момент готовая защитить от посягательств в медиа-пространстве

обожаемого и безнадежно любимого в глубине души хозяина. Собственно, в Болгарии Федор

оказался с ее подачи: Инна давно обещала представить его боссу, одному из городских «трех

толстяков», всем фактически заправлявших в их губернии в последнее время. Месяц назад она как

бы невзначай сказала, что хорошо бы представиться в Софии, на финале Евролиги, где и

настроение должно быть хорошее, и дергать особенно не будут, и самим обстоятельством приезда

можно будет выказать уважение. И вот он приехал, предвкушая встречу, которая круто изменит его

жизнь.

В кафе был опущен проекционный экран. Шла прямая трансляция второго полуфинала,

который проходил в тот момент. Так как затемнение отсутствовало, видно было плохо, но это

почему-то лишь добавляло реальности происходящему, вместе с доносившимся из зала шумом.

Оператор не первый раз уже крупным планом брал лицо либеро итальянской команды; его можно

было легко понять – у сетки редко увидишь красавицу. Латинские буквы Grof Alisa, №10. Рыжие

волосы, весьма отчетливая грудь под маечкой… И шортики такие… коротенькие, обтягивающие.

- Вот кого надо было покупать, а не мулаток всяких! – пробасил за соседним столиком весь налитый

пивом болельщик из числа сотрудников газовой компании. – И играет как! И наша, из сборной.

Теперь, блин, в Москву, в «Звезду» уедет.

«Вот как! Еще и подданная русская…» неопределенно подумал Федор и неожиданно сказал:

- Надо у нее интервью взять, раз так.

Настя, вспоминавшая то ли бульвары в центре, то ли огромный торговый центр, мимо

которого проезжал сегодня их автобус, на его слова внимания не обратила. У Инны данная идея

энтузиазма совсем не вызвала, она слегка надулась, искоса взглянула на Федора и продолжила про

свое.

Несмотря на все старания Алисы, которая тащила совершенно невообразимые мячи,

итальянки проиграли. И интервью толком не получилось. Только в вестибюле, на ходу удалось

задать пару дежурных вопросов.

- Алиса, одну минуту! Федор Круглов, Самара.

Обращение ли на русском, слово «Самара» ли оказалось столь неожиданным, но она резко

остановилась и недоуменно на него уставилась. Оглядела с ног до головы.

- Как Вы оцениваете шансы самарской команды в финале? Ваш прогноз на финал? – Федор сто лет

уже не брал интервью и оттого, видимо, запинался и даже как-то покраснел.

- Я думаю, самарская команда очень хорошо укомплектована, они хорошо играли весь сезон, думаю, у них большие шансы, - она чуть кивнула головой, как бы подтверждая этим свои слова. И

посмотрела ему в глаза.

«Глазищи-то, глазищи… Хоть не зеленые… Или есть немного? О, Господи…»

…Ночь. Лунный свет неровно освещает комнату. Светловолосая женщина прямо и смело

смотрит в глаза. Смеющиеся смелые глаза, ямочки на щеках, губы… Совсем близко. Совершенно

реальная картинка промелькнула перед ним и пропала. Федор вздрогнул.

- Есть информация, что в следующем сезоне Вы будете играть в России?

- До конца сезона у меня действует контракт в Италии. Про следующий решения я еще не приняла, –

она поджала губы. Ямочки на щеках… - Мне надо идти. - Снова кивнула, как бы прощаясь, и

направилась дальше к раздевалкам.

- Спасибо!

- Пожалуйста!

Федор смотрел, как она уходила. Чуть медленнее и чуть… грациознее, чем до того.

Потом он стоял на улице, разговаривая с другим «болельщиком», городским депутатом и

старым своим знакомым Саней, с которым когда-то вместе делали первый в их городе типа

глянцевый журнал. Часть городской «элиты» приехала сюда, чтобы засвидетельствовать свое

почтение самарскому олигарху, как после дела Ходора модно было называть всех более или менее

влиятельных и состоятельных. Мелкая провинциальная знать с нескрываемым энтузиазмом

набивалась в клиенты к могущественному патрону. Темнело. Подъехал здоровенный автобус,

итальянская команда, не торопясь, принялась грузиться. Он увидел Алису, уже расположившуюся у

окна автобуса. Она то ли случайно посмотрела в их сторону, то ли почувствовала, что на нее

смотрит кто-то, но тоже заметила Федора, широко улыбнулась и помахала ладошкой. Он как бы

небрежно отсалютовал в ответ.

Как и следовало ожидать, все пошло не так: когда Инна все же выбрала момент и подвела

Федора знакомиться, босс с нетерпением ждал финала, вполне киношно-гангстерское лицо в

затемненных очках чуть дергалось от нетерпения. Он практически не сомневался в победе своей

команды, главной и любимой игрушки последних лет, на которую не жалел ни денег, ни времени. А

потом наши проиграли, вопреки всем прогнозам и здравому смыслу; на заранее заказанном

победном банкете все старались говорить потише, передвигаться едва ли не на цыпочках и обходить

очевидно расстроенного хозяина стороной.

«Поездочка, однако. И чего я так рвался туда?» - одна и та же мысль крутилась в голове у

Федора во время перелета обратно. Встали они ни свет ни заря, потом переезд из второго

«Шереметьева» в первое, там как всегда, давка на регистрации, и затянувшаяся, тоже, как всегда, посадка в Курумоче…

В самарском аэропорту он спустился в туалет. Покосился на малорослого субъекта у

умывальника. Всклокоченные седеющие волосы делали непропорционально большую голову еще

больше. Вытянувшийся свитер. Такого можно было бы принять за выпивающего доцента… «Но в

аэропорту-то что ему делать, не по карману такой интеллигенции на самолетах-то летать», - отметил

Федор. Тип напряженно, даже с ожесточением мыл руки, маленькие мягкие ручки явно кабинетного

человека. Он тоже оглянулся на Федора и смерил его злым, почему-то, взглядом, не прерывая,

впрочем, своего занятия.

Вконец вымотанные двумя перелетами и первым «Шереметьево», они с Настей шли к

автостоянке. «Надо как-нибудь Иноземцеву про то, как мы в Софию летели, рассказать», - крутилось

в голове. Наконец добрели, сумки на заднее сиденье, оппозитный двигун бодрым урчаньем

поприветствовал хозяина. «Как сказал тогда Слава? Для человека нет ничего невозможного?» Пока

турбина грелась, Федор откинулся на подголовник и закрыл глаза. Алиса Гроф махала рукой и

улыбалась ему из окна автобуса.

Глава 4.

На следующий день уже было надо на работу. Федор вышел во двор своего дома в глубине

квартала по улице Стара-Загора. Относительно новая десятиэтажка, плод пресловутой точечной

застройки, громоздилась между беспорядочно разбросанными «хрущевками». Квартиру он приобрел

осенью прошлого года, подвернулось вдруг выгодное предложение.

Со двора была хорошо видна огромная красно-зеленая надпись на стене углового здания:

«Куйбышев и Стара-Загора – братья навек!» Федор с детства помнил этот лозунг. Когда он спросил

отца, что это значит, тот ответил, что Куйбышев и болгарский Стара-Загора – города-побратимы, они

как бы дружат друг с другом. Федя долго не мог проникнуть в тайный смысл словосочетания

«города-побратимы» и не мог понять, что такое дружба между целыми городами. Забавно, но к

этому вопросу ему пришлось вернуться, уже в аспирантуре, когда его город вновь уже назывался

нормальным именем Самара, а не странной фамилией человека, которого однажды забросило сюда

революционной круговертью.

Идя к парковке, Круглов заметил, что зеленая, ржавая уже местами «Волга» соседа, его

знакомого Игоря Евгеньевича, припаркована как-то криво, а пассажирская дверь открыта. Федор

подошел. В машине этой, которую ему продал за копейки (подарил фактически) двоюродный брат,

вполне себе успешный торговец из Нижнего, проходила самая важная часть жизни Игоря

Пантелеева. В обычный день он дотемна копался в чудо-агрегате. Если машина вдруг соглашалась

поработать, Пантелеев делал бизнес – закупал в оптовых фирмешках канцтовары, продавал в

дальней деревне, где когда-то работал заведующим хирургическим отделением и возвращался,

затарившись сыром местного производства. Вырученных в результате этих операций копеек ему

вполне хватало, чтобы обеспечить свои нехитрые потребности.

На пассажирском месте, уронив голову на панель, сидел хозяин. В ногах стояла открытая

бутылка пива, отвратительного крепленого пойла под названием «портер». Запах не оставлял

сомнений, что она была отнюдь не первой.

«Черт, ему же нельзя! Кто его будет из запоя выводить?»

- Игорь Евгеньевич, что с Вами? – Федор потряс соседа за плечо. Тот очнулся не сразу.

- Славу вчера убили! Кирпичом по голове – Пантелеев посмотрел на него безумными глазами и

схватил за руку. – Все эти москвичи! Как он не хотел деньги их брать! Вот чем кончилось-то!

Представляешь, Федя… Похороны завтра.

Федор отшатнулся от волны перегара и от дикой новости.

- Кошмар… Я приду на вынос… обязательно… А как, почему? – Федор начал было спрашивать, но

осекся, понимая, что с Пантелеевым сейчас разговаривать бесполезно. – Пойдемте домой, Игорь

Евгеньевич, чаю попьем, расскажете мне все.

Под этим предлогом Пантелеев дал себя увести.

Знакомство Круглова с Вячеславом Иноземцевым получилось само собой. Случайно. В

феврале, пару месяцев назад, Федор уезжал на Урал, кататься на лыжах и возился во дворе со

стропой, которой надо было закрепить чехлы со снарягой на багажнике на крыше машины. На

холоде пальцы не слушались, в одиночку толком затянуть крепеж никак не получалось. Можно было, конечно, подождать, пока спустятся Макс с Настей и Дашкой, и помогут, но они на мороз не спешили, а хотелось поскорее уже выехать, итак предстояло 800 км по ночи пилить.

Невысокого роста, поджарый и широкоплечий старик ковылял по двору, опираясь на

металлическую палку. Смуглый, не просто седой, а с совершенно белыми (как снег, по-другому не

скажешь) бородой и жесткими волосами, Пантелеев казался сильно старше своих лет.

- Игорь Евгеньевич, натяни веревку пожал-ста! – Федору общаться с этим побитым жизнью

человеком нравилось. Как-то раз они сошлись на общем убеждении, что медицина – убивает, и

теперь были вроде единомышленники.

Чехол с лыжами был наконец закреплен. Пантелеев сел на трубу, из которой было

сооружено ограждение для клумбы, и закурил «беломорину». Собственно, «Беломор» был больше

для рисовки, на «Яву-то Золотую» сыром и карандашами он зарабатывал.

- Вот на «Ленд-Ровер» мой в Африке никакие багажники бы не понадобились, - начал сосед. Это

была одна из трех любимых его тем, вместе с «Развалили страну, гады» и историями про чудеса,

которые творил Славка, единственный теперь близкий ему человек. Когда то всемогущий тесть

организовал им с женой командировку в Танзанию на два года – неслыханное в СССР счастье.

– Все что угодно помещалось. Супер-машина, иначе не скажешь.

С утверждением, что Land Rover Defender – машина супер, Федор согласился вполне

искренне.

- А проходимость какая! Мы с Машкой (по обычаю своей молодости, когда все были друг другу

друзья, он называл людей Машками, Таньками, Витьками и так далее) поехали раз на озеро

Виктория, попали в такое болото! Думал, все. Нет, ничего, выгреб на понижающей, без лебедки

даже…

- Вот не боялись Вы один с женой по Африке мотаться! Там же гориллы, крокодилы и злые

Бармалеи…

- А меня там не тронул бы никто. Я сколько народа спас… Меня так уважали, что даже с шаманом

настоящим познакомили…

- Ого! Расскажите!

- Нет. Не надо об этом нормальным людям знать. И сам бы предпочел забыть и вообще не ездить

тогда. Я только Славке об этом рассказал. Ему положено.

- Познакомьте уж, наконец, со своим Славой! Каждый раз про него что-нибудь загадочное говорите.

Пантелеев сразу посерьезнел, посуровел даже и стал обдумывать, как такое дело можно

устроить.

- Хорошо, я у него спрошу, если назначит время, скажу тебе, - с важным видом ответил он, наконец.

– Кстати, скоро вернешься?

- Да мы только на выходные. В понедельник буду.

В понедельник вечером Пантелеев ждал Федора на скамейке у подъезда. С торжественным

видом он сообщил:

- Слава может тебя принять послезавтра в шесть!

Вопрос, может ли Федор в этот день и в это время, ему, очевидно, даже в голову не пришел.

Не допускал он мысли, что могут найтись дела важнее, чем встреча со Славой. Но Федору было

интересно и он смог.

По большой квартире-сталинке бесшумно сновали молчаливые женщины. Сразу обращала

на себя внимание одухотворенность их лиц, несколько даже с перебором, как подумал Федор.

Пантелеев поздоровался со всеми, они прошли в кабинет. Окна в полумраке заметно не было. Книги

на стеллажах почти до потолка, изображения ведических свастик, статуэтки Шив и Ганеш

чередовались с иконами, горели свечи, приятно пахло восточными благовониями. Все явно должно

было создавать некую мистическую атмосферу, настраивать пришедшего, а может, и самого хозяина, на эзотерический лад. Некоторый диссонанс в это благолепие вносили современнейшее

дизайнерское кресло на колесиках у письменного стола и серебристый дорогущий ноутбук, рядом с

которым синеньким огоньком моргала беспроводная мышь.

Слава был одет в косоворотку, вышитую этническими орнаментами; поверх, из-за холода,

видимо, он накинул безрукавку, сшитую из разноцветных кусочков меха. Эспаньолка хороша с

орлиным носом, тип латинского любовника. Темные глаза целителя временами вспыхивали

нешуточным огнем. «Запоминающийся имидж, ничего не скажешь», - Федор сел в кресло. Пантелеев

почтительно пристроился на стульчике в уголке и притих.

- Я же тебя помню еще с детства! – энергично начал Иноземцев. Федор был из медицинской семьи, Вячеслав начинал свою творческую биографию как обычный врач, даже писал диссертацию в

ординатуре. Все медики в их городе так или иначе друг друга знали. – Чем занимаешься сейчас?

- В издательской фирме работаю, замдиректора, мы рекламные газеты и журналы выпускаем, -

Федор перечислил.

- Да, слышал. А сколько тебе уже?

- Тридцать один вот скоро будет.

- Да-а-а. . Я признаться думал, что ты чего-то достигнешь, кем-то станешь…

Это было как удар под дых, сильный и неожиданный.

- Нам же отведено ограниченное время на нашу жизнь. И как это время потратить – от нас зависит.

Можно жить земляным червяком, можно горбатиться в офисе с утра до ночи, косить капусту. А

можно заняться собой, душой своей, развить то, что нам дано свыше … - Слава начал с места в

карьер, не давая Федору рта открыть.

«Почему это не достиг ничего? Что он знает-то?»

- Ты фильм «Матрица» смотрел? Хорошее кино, между прочим, если видеть не только то, как они

там все по стенкам бегают. Хотя на это тоже интересно поглядеть. Это же по форме только

фантастика, для кассы, а так - про сегодняшнюю нашу жизнь. Большинство современных людей на

самом же деле живут в питательном растворе и думают те мысли, которые им в мозг закачивают.

Кругом сплошные «ароматизаторы, идентичные натуральным»: хочешь эмоций - компьютерные

игры и игровые автоматы, боевик или ужастик в кино. Футбол по телевизору, люди увлеченно

переживают за исход матчей, хотя результат известен заранее. Смотрим Олимпиаду, там китайские

штангистки, мало похожие на женщин, поднимают вес в половину больший, чем все остальные.

Интересно, правда? – Слава перевел дыхание. – Тоже ведь все это смотришь? Тоже шашлык

жаришь на углях из пакета?

- Так удобно же…- Федор к такому напору готов не был.

- Вот именно. Фактически главный смысл крысиных бегах в матрице – заполучить побольше уровней

комфорта везде, где только можно. Была у тебя однокомнатная квартира – стала трехкомнатная.

Была квартира с джакузи – стал дом с бассейном. И так далее. Тут вот один приходил ко мне.

Жаловался, что жить ему скучно. «Феррари», дескать, от скуки даже купил. А зачем в нашем городе

«Феррари»? Брюхом кочки собирать? Сплошные понты, у кого дешевые, у кого подороже, в них, что

ли, смысл? Нас же в этом убеждают всеми силами. А в конце-то у всех – кладбище. И с чем там

окажешься, заранее надо думать, – Слава ходил по комнате и ладонью как бы рубил воздух.

- Вас послушать – прям заговор против человечества, - Федор попробовал шутить.

- Да все проще гораздо. Что первое перестает действовать у людей, когда у них все нормально,

когда им все удобно и комфортно? Мозг. Что и требуется. Чтобы эта экономика работала, нужно,

чтобы люди постоянно все больше и больше потребляли. Не задумываясь, надо им это или нет.

Верили рекламе, велись на маркетинг, то есть как можно меньше своим умом соображали, а лучше –

чтоб совсем в баранов превратились. Но работали - сколько скажут. Главное, чтобы не сомневались, что этот порядок вещей – единственно возможный. Система!

- Ага, и голосовали как надо! – вставил Федор.

- Да это уже дело второе, это следствие. Все должно быть спокойно, конечно. Я читал тут, что 80%

населения развитых стран может в принципе вообще не работать. Только вот что делать с такой

массой ничем не занятого народа? Еще думать начнут… В матрицу их! И у нас теперь то же самое, только еще жестче.

Попей месяц пойло, которое под названием «пиво» в пластиковых бутылках продают, и

посмотри каждый день телеящик – превратишься в олигофрена. Послушного, управляемого

идиотика. А люди ведь так годами живут, дуреют и даже этого не замечают. А наркотики? С ними так

борются, что уже в аптеках компоненты продают.

Иноземцев, чувствовалось, развивал любимую тему. Он говорил явно заготовленными,

давно продуманными фразами, с отрепетированными интонациями и паузами.

- А на самом деле человек способен очень на многое. Каждый человек! Если из колеи из своей

привычной выберется и поглядит вокруг ясными глазами. Возможности человека ограничивают

только те рамки, границы, которые нам навязывают дома, в школе, в обществе. . А на самом деле -

любому стоит лишь перестать бояться и просто понять, что ему надо по-настоящему – и он это

получит! – Слава взмахнул рукой. Оставалось только вытянуть эту руку вперед, указывая в светлое

будущее.

Самая главная дорога для человека – путь к самому себе. Только об этом в матрице

говорить нельзя! Ни-ни! Секрет!

Неопределенного возраста тетушка с подносом вошла в кабинет. Набор «все для чаепития»:

собственно заварочный чайник, сахарница со щипцами, недорогие конфеты и плюшки. Еще мед –

какое-никакое разнообразие. Иноземцев, наконец перестал ораторствовать и сел пить чай, вполне

довольный собой, как показалось Федору.

- Знаешь, в мире вообще много такого, что люди привыкли называть волшебным… Что не

укладывается в одномерную логику, к которой нас с детства приучают. Понаблюдай внимательнее

вокруг…

Подобная мысль поселилась в кругловских позитивистских мозгах уже довольно давно, почти

три года тому назад. Когда с его двоюродной сестрой случилась история с крышечкой, в которую

Федор не поверил бы никогда, не будь сам свидетелем. Он, хотел было рассказать ее в ответ, прям-

таки вертелось на языке. Но Иноземцеву позвонили, потом кто-то его уже ждал, и Круглов решил не

отнимать у человека время пустым трепом.

Тем не менее, узнать мнение Славы на сей счет, так же, как и про софийскую эпопею,

Федору, конечно, хотелось. Не сложилось, однако.

На похоронах Круглов поразился количеству женщин всех возрастов и социальных статусов,

пришедших проститься с наставником. Нет, мужчины, конечно, тоже присутствовали, и немало, но

несколько терялись в женской массе.

Голова Славы в гробу была по самые глаза закрыта полотенцем. Из перешептываний и

причитаний вокруг Федор понял, что все произошло именно так, как описывал ему Пантелеев. Тот, кстати, не появился. Слава вроде как решил прогуляться поздно вечером, подышать выйти, и не

вернулся. Утром нашли в кустах во дворе с проломленным черепом. Бомжи-наркоманы, кто же еще,

сколько таких случаев…

«Странно, - думал Федор, - он же чуть ли не телепат был, людей спасал, якобы предсказать

будущее мог. А самого себя уберечь от ханыги какого-то не смог. Вот те и чудеса…»

Однажды он вспомнил про Иноземцева в разговоре с Максом. В тот раз, чуть ли не

единственный за несколько лет их дружбы, они вдруг разговорились, что называется, о жизни и

судьбе. Макс, здоровый резкий мужик, был из числа тех, кто разом заполняет собой все окружающее

пространство. Он всегда шутил, дурачился, высмеивая идиотизм окружающей жизни, общих

знакомых или очередной резкий кульбит в собственной биографии. Либо увлеченно развивал новый

сногсшибательный проект мгновенного обогащения.

А тут вдруг серьезно сказал:

- Не дает мне покоя чертова фраза, мол, если ты такой умный, то почему такой бедный? Вот я ведь

совершенно точно и не дурак, и соображаю быстро, и работаю хорошо… А денег нет. Почему?

Они пили чай на верхней точке местной горнолыжки, маленькой горки с древним

подъемником и парой простых коротких трасс. Макс увлекался всеми видами экстремального

спорта, доступными в их широтах; собственно, Федора он и подсадил на адреналиновую иглу. По

правде говоря, к безденежным гражданам его можно было отнести очень условно, просто доходы

коммерческого директора филиала девелоперской конторы никак не совпадали с желаниями.

Почему Макс (или кто другой) такой бедный (несчастный в любви, невезучий), Федор мог

объяснить легко. Запинка обычно случалась, когда нужно было разобраться с самим собой.

Увлечение психологией, НЛП и всяким эзотерическими практиками среди знакомых бывшего

рекламного работника носило характер эпидемии, и его самого этот вирус тоже не миновал. В

глубине души Федор считал себя проницательным аналитиком. Он чуть не начал говорить Максу, что

надо бы получше к окружающим относиться, не демонстрировать всем так явно, что считаешь их

дебилами и недоумками, но передумал. Об этом его Макс точно не спрашивал.

- Если много работать, можно заработать себе на жизнь. Богатеют как-то по другому, - не очень к

месту ввернул Федор любимую присказку. – Мне кажется, надо просто заниматься тем, что

интересно по-настоящему. А деньги - они сами собой уже подтянутся… Это мне один умный человек

сказал. Только с ним неувязочка получилась – погиб прям на взлете, только у него поперло.

Федор рассказал Максу историю Иноземцева. Как тот сначала травки-цветочки собирал,

начал ими людей лечить, со временем понял, что проблемы-то у всех примерно одинаковые и идут

больше от головы, и придумал «Курсы здоровой жизни «Своя волна». Народ к нему повалил,

пятидневные тренинги проходили почти каждую неделю. Решали свои проблемы люди, или нет,

Федор конечно не знал, только вот пройдя «волну», они постоянно туда возвращались, вечно

крутились вокруг Учителя, общаясь преимущественно друг с другом и сторонясь всех, кто не

разделял их новую веру. Травки Иноземцев тоже не бросал, нашел серьезного инвестора, готовился

начать производство чуть ли не в промышленных масштабах, реализацию же наладил через

прошедших «Волну». Люди после курсов ему доверяли бесконечно и, само собой, чаи и сборы,

невзначай, как бы между делом, им рекомендуемые, покупали с радостью. И знакомым настойчиво

предлагали. Начинала уже строиться пирамида, пошли серьезные деньги, и вдруг – кирпич в ночи…

- Да чушь полная! Таких случайностей не бывает! – уверенно прокомментировал Макс. – Кому-то он

помешал или не поделился, вот его и грохнули…

Глава 5.

«Взгляд. Вот что убило тогда в Крылатском. Она наверное так смотрит, когда раздает

автографы… А ведь месяц назад совсем по-другому улыбнулась, когда подошел… Или показалось?

Просто в этот раз настроение такое было?»

Подобными размышлениями Круглов изводил себя уже не первый день.

«Хотя чего там, ведь чувствовал же, что теперь все не так, что не пошло, «Австралия» эта

дурацкая… А что «не пошло»? Хорошо бы разобраться, наконец, с этими «пошло-не-пошло»…

Они встретились за месяц до товарищеской игры в Крылатском. Вот когда действительно

«шло»!»

Федор очень хорошо запомнил, как однажды перед сном вспыхнула в голове мысль: «Надо в

среду на игру поехать». Как просил приятеля, редактора местной газеты, аккредитовать его на матч в

качестве корреспондента и тот сразу, без расспросов все сделал. Как уверенно и напористо

обосновал клиенту необходимость срочно ехать в Москву именно в этот день. Как ему передали

деньги на поездку прямо по дороге в аэропорт. Как неожиданно уже для него самого организовалась

нужная встреча в одном из самых больших домов.

Тогда тоже перекинулись парой слов после игры, а затем нелепо разминулись. . Скорее для

самоуспокоения, вроде все варианты испробовал, Федор написал на почту: «Когда же ты уехала? Я

долго на служебном ждал)) Завтра с 10 до 16 в любом удобном месте. Мой телефон…»

Утром он съездил в Думу, подивился количеству охранных кордонов между избранниками и

народом, недолго слонялся по пустынным и помпезным коридорам этого бессмысленного и

бесполезного, но громадного учреждения, разыскивая нужную комнату, передал, сказал и быстро

вернулся в гостиницу. E-mail, сигарета с видом на Павелецкий вокзал.

- Нина Максимовна, помогите мне… Я сейчас в Москве, мне надо встретиться сегодня, с ней… Вы

знаете…

- Хорошо.

Федор плюхнулся в кресло и закрыл глаза. Тишина и темнота. Мобильник, незнакомый номер.

- Слушаю… - он боялся подумать, кто это может быть.

- Привет, это Алиса. Можешь приехать?

- Могу через 40 минут… Да, в 12 будет удобнее.

Взрыв мозга, разрушение пространственно-временного континуума. Он до последнего, до

того, как ее увидел, не мог поверить, что это произойдет. Заранее приехал, купил в павильоне у

метро цветы. «Блин, не думал, что такие фиговые розы здесь окажутся. А искать другие уже

некогда». Пока ждал, даже успел сбрызнуть одеколоном слегка вспотевшую шею.

- Привет!

«О-о, как мы любим духи!» Сладкий запах затопил, показалось, все вокруг небольшого

столика стандартной московской кофейни. Умные серо-зеленые глаза, открытый лоб, капризная

нижняя губа. «И все время улыбка в уголках губ, ироничная, между прочим, такая улыбка».

Как общаться, думать не пришлось: на протяжении полутора часов досталось на орехи всем,

кого только вспомнили. Ладно хоть декольте было не слишком глубоким.

- Специально приехал?

- Не совсем, дела кое-какие…- зачем-то наврал Федор.

- Сегодня улетаешь?

- Да, вечером…

- Прости, мне пора уже ехать.

- Счастливо!

Федор подал курточку, смешное и бестолковое изделие с огромным солнечным логотипом на

подкладке. Он был немного выше ростом. Правый рукав, левый. Вместо того, чтобы отстраниться,

на мгновение положил руки ей на плечи. Жадно вдохнул ее запах. И почувствовал секундный

легчайший озноб в ее тренированном теле.

«Нафига тогда уехал? Или почему не вернулся на следующей неделе, пока она отдыхать не

свинтила? Даже позвонить не решился, Ромео хренов. Несколько писем, поздравила с днем

рожденья, в «Одноклассниках» удобная опция – напоминалка про дни рожденья. Или Андрей прав?»

Они гуляли по спальному району, где обитал Андрей Джорджевич, приятель Федора,

местный теоретик и практик половых взаимоотношений. Странное свое отчеством Андрей получил

благодаря деду. Коренной самарский интеллигент, тот таким вот образом выразил свое отношение к

борьбе с безродными космополитами. Андрей был старше и разумнее, Федор приехал к нему на

следующий день после возвращения как бы посоветоваться, на самом деле за поддержкой. Ну и

чтобы похвалиться, не без того. Андрей спустил с поводка собаку, и они таскались за ней по

тропинкам среди кустов, сплошь устланных мусором и битым стеклом.

- Слушай, тебе ж всегда брюнетки нравились? Чего вдруг такая перемена? – приятель с трудом

сдерживал улыбку.

- Кончай, а? Я серьезно, даже не представляешь себе, насколько.

- Вот это плохо! Чем меньше женщину мы любим… Учите матчасть, юноша!

- Я к тебе как к другу, а ты…

- Ладно, давай серьезно. Ну и что такого? Сам спокойно подумай. Девушка, видимо, воспитанная, да

и приятно ей, наверно было, что мужик ради нее за тридеветь земель прилетел, вот и пришла.

- Думаешь, ей делать нечего? Или я первый такой желающий?

- Ну хорошо, допустим, ты добьешься чего-нибудь от нее. Убьешь на это кучу бабок, кстати. Конечно, пофиг, это я так, к слову. А что дальше, ты подумал? – Андрей активно жестикулировал руками,

пожелтевшими от злоупотребления курительными смесями в один из сложных жизненных периодов.

- Да какая разница!

- А ты уже не в том возрасте, чтобы не думать! Отдай себе отчет в том, кто ты и кто она. Женщины

любят не мужчину, а его социальный статус. Это записано на подкорке, это программа выживания с

первобытных времен, как будто сам не знаешь.

- «Она каждый день артистов видит, писателей видит, композиторов видит! Хачатряна видит» -

Федор вполне похоже изобразил известного персонажа известной комедии. - Я все-таки думаю, что

мужчина – это не только социальный статус…

- Конечно, не только. У тебя есть другие выдающиеся достоинства? Не боишься, что силенок не

хватит, а? – он повернулся к Федору и посмотрел на него, только уже серьезно и сочувственно. –

Дело не в этом, конечно, и не в статусе, а кто ты есть на самом деле… А лезть наверх, уцепившись

за женскую задницу – тебе надо? Это не твое призвание в жизни, вроде.

- Да причем тут! – Федор был до крайности раздосадован. Не такие слова он ожидал услышать, не

за тем приехал. - Знаешь, всегда легко найти повод, чтобы испугаться и остаться в своем болоте. А я

вот думаю, что рискнуть, пусть ничего не выйдет, лучше, чем потом всю жизнь жалеть о том, что не

сделал. Это у меня не просто так, это настоящая любовь, хоть ты это слово и не уважаешь, - сказал

Федор правильные вещи не самым уверенным образом.

«Как вообще может рассуждать о Любви человек, который каждый день гуляет среди этих

засранных кустов?» - раздраженно думал он, пока шел к машине.

«Но не вернулся ведь в Москву сразу, засомневался, стал искать подтверждений каких-то. . И

вот съездил, блин…»

Федор опустил стекло и выкинул сигарету. Тяжелый горячий воздух летнего вечера вокруг

автомобиля. Она должна быть сейчас в Москве, Мировая Лига закончилась… Нашел нужный номер,

положил трубку на торпеду, подождал, пока включится зеленый, собрался с духом и нажал на send.

- Привет, как ты? – он хотел изобразить, что позвонил как бы невзначай, просто поинтересоваться,

«как дела – как здоровье». Но вышло наигранно, фальшиво совсем получилось… - Поздравляю с

медалями, кстати.

- Спасибо.

- Как тебе Баку?

- Понравился! Очень удивлена была. Центр красивый, только весь в стройках. Когда отремонтируют

там все – станет похоже на какой-нибудь средиземноморский город!

- Интересно… Какие планы?

- Завтра утром улетаю в Италию, на отдых.

- Надолго?

- Не знаю пока, но хочу в Европе побыть все два месяца…

- У тебя какой номер будет работать: этот, или с которого ты отвечала последний раз?

- Нет, тот уже не работает, а этот я редко за границей включаю.

- Ясно… Ладно, счастливо, не пропадай…

- Хорошо, до свиданья!

Федору хотелось стихов. Он пытался собирать слова в рифмы, но получалось не очень.

Моя путеводная звезда.

Мое вдохновение,

трепет и решительность,

непутевой моей жизни мечта,

недостижимая всего в часе лета…

Ждать пары слов, взлетать и снова,

односложные СМС-ки, ничего личного.

Как достучаться?

Сигарета, приоткрытое окно машины,

пропахший бензином воздух

заполняет салон.

«Банальщина какая-то примитивная лезет. Однажды нашелся же ритм, сложились же

немногословные строчки в образы!» - он надеялся, что апрельское блюзовое настроение

повторится, что снова получится если не сказать, так написать откровенно и убедительно. Но не

повторялось. Просто было тошно. Лишь пронзительно-прекрасный голос Эммы Чаплин из

динамиков акустической системы авто как бы добавлял возвышенных нот его тоскливости.

Размышляя о природе стихосложения, он доехал до городской набережной. Коренной волжанин,

Федор поступил так совершенно машинально. Не зная, что делать, он направился к Волге.

Общегородской променад на набережной был в самом разгаре. Как выражались в Самаре,

«там собрался весь город».

- Федя! Привет! – услышал он откуда то издалека и не сразу сообразил, что зовут именно его. Федор

остановился и слегка ошалело, как оглушенный, посмотрел по сторонам. За столиком в ближайшем

кафе стояла женщина в ярко-красном платье и энергично махала ему руками.

- Привет, Викуля! Такая жара, хожу как прибабахнутый, ничего не вижу, ничего не слышу… - Федор

зачем-то стал извиняться.

- А я уже думаю, все, забыл меня Круглый совсем, в упор уже не видит старую больную женщину… -

Вика, по обыкновению, сразу же принялась заигрывать, сближаться, сокращать дистанцию, говорить

чуть с придыханием и стрелять глазами. – А я вот на набержную выбралась в кои то веки раз,

подружку жду, а ее все нет и нет, и сижу одна, вся такая романтичная…

- Вик, ну ты как всегда с места в карьер, - улыбнулся Федор. – Что бы я мог тебя забыть! Да как ты

только подумать могла такое!

Федор и Вика несколько лет проработали вместе. Викуля была женщиной самого что ни на

есть бальзаковского возраста, то есть ровесницей Федора, фигурой обладала самой что ни на есть

женственной, то есть вся состояла из приятных округлостей, ухоженных и умело подчеркнутых. При

этом на работе ее ценили как отличного менеджера, который и клиента на хороший контракт может

развести, и работничков из цеха наружной рекламы приложит добрым словом в случае

необходимости, для интенсификации производственного процесса.

- Ну садись уже, сто лет ведь не виделись! Такой мужчина, смотрю, видный стал, – очевидно, Викина

подружка задержалась насовсем.

Они сели за грязноватый пластиковый столик, основной предмет интерьера кафешек на

наберженой, многократно воспетых местными менестрелями. Вокруг все было как обычно: стойкий

запах шашлыка перемешивался с ритмами отечественной эстрады и непременной «ушаночкой».

Разбодяженное пиво лилось рекой, девки либо сидели за столиками с томными физиономиями,

либо неспешно прогуливались, демонстрируя раздетые, с большим или меньшим умением, молодые

тела. Обычно у Федора здесь возникало чувство глубокого духовного превосходства. На этот раз ему

хотелось только поскорее вернуться в личное автопространство.

«Нашел, где отвлечься… Не мог ничего умнее придумать,» - злился он на самого себя.

- Где ты? Чем занимаешься? Из конторы нашей ушла, говорят, - поспешил он спросить, чтобы не

отвечать на аналогичный вопрос самому.

- У меня теперь треннинговый центр. Я получаю второе высшее, психологическое, и веду различные

тренинги, в основном, личностного роста, - с гордым видом объявила Викуля и некоторое время

увлеченно рассказывала о своих достижениях.

- Надо же! – Федор искренне удивился. - И как идет?

- Ты знаешь, неплохо. Трудно только одной, совсем нет времени на личную жизнь, - Вика вздохнула.

– А сегодня решила вот плюнуть на дела и отдохнуть. Работать все равно невозможно, такая жара!

- Да, жарковато, - поддакнул Федор.

- Ой, вообще, кошмар! – Викуля наклонилась к нему и доверительно прошептала: - Я даже нижнее

белье сняла, чтоб не спариться…

Ночью пошел дождь. Прыгая между лужами к своей машине во дворе Викиной многоэтажки,

Федор вспомнил, когда ему было так же противно на душе. Так было в начале весны, когда уехал

Макс. Только недолго.

Тогда Федор шел от железнодорожного вокзала, стараясь как-то не запачкаться в

повсеместной грязи. Говорят, граждан имеет та власть, которую они заслуживают. Продолжая

логическую цепочку, можно сказать, что волжскому городу Самаре с гражданами не повезло. Потому

как управлялся он отвратительно. Грязь – вот визитная карточка этого города. Видимо, навсегда.

Летом она превращается в пыль, зимой оседает на сугробах, придавая им серо-черный цвет, но

весной и осенью она везде!

«Макс оказался просто смелее и честнее», - думал Федор, пока шел по привокзальной

площади. Моднейший и современнейший вокзал инородным телом возвышался над окружающим

провинциальным убожеством. Только что Макс с Дашкой поднялись в вагон фирменного поезда

«Самара-Москва». Все, что хотели взять с собой, уместилось у них в небольшой чемодан и

дорожную сумку через плечо. Потом самолет; завтра вечером приземлятся там, где не бывает

мокрого снега с дождем, липкой грязи на тротуарах и «властной вертикали». Там, где Срединное

море всегда лазурно, где солнце - не по праздникам, где из морской пены явились не Тридцать три

богатыря, а совсем наоборот.

Он забрался тогда в машину и настрочил на коленке:

«Последние выкидыши разбитой империи, наше половое созревание шло, когда слово

«надежда» наполнилось множеством смыслов. Мы поверили, что все будет по-другому, мы впитали

веру в прекрасное уже недалека вместе с песней про полковника Васина.

Катастрофа оказалась настолько всеобъемлющей, что этого никто сразу и не понял.

Униженная и растоптанная Родина; не всегда было понятно, а существует ли она ещё? Новая

русская революция закончилась ничем.

«Ну все, пиздец!» - офицер группы «Витязь» перед телекамерой в Останкино объявил новую

эпоху. Танки ведут огонь прямой наводкой по Москве, «Россия, ты одурела!», 81 мотострелковый

полк, «Шамиль Басаев, ты меня слышишь?», коробка из-под ксерокса, Generation Пи и, наконец,

«Мочить будем в сортире» и «Это многое объясняет».

Мы спрятались за всезнайством и циничными ухмылками, мы стали рекламщиками и

политтехнологами, продажными писаками и коммерческими директорами, мы принялись продавать

свои мозги оптом и в розницу. Преимущественно тем, кого так искренне презирали, пока пили

молдавский «Совиньон» с первыми своими девушками.

Мой друг только лишь сделал практические выводы из того, о чем мы все говорим и думаем.

Он уехал. Те, вроде затаившиеся поначалу, справились с недолгой растерянностью окончательно и

бесповоротно, приспособились к новым временам и перестали даже притворяться. А проигравшие

должны покинуть поле боя. Хотя бы из самосохранения.

Никогда мы не вернем эту землю себе…»

Потом Федор разместил этот текст у себя в ЖЖ и получил много прочувствованных

комментов своих друзей и бывших однокурсников. Нынешней же ночью ему хотелось только

поскорее упасть на кровать лицом в подушку и забыться.

Глава 6.

«Какие тут стихи… Все, не могу больше!» - Федор искал нужный номер в телефоне.

- Нина Максимовна, Вы дома?

- Да.

- Часа через три у Вас буду.

- Хорошо!

Деревня Благодатка, пожилая женщина в странном одеянии переходит федеральную трассу

с коромыслом на плечах. Не спеша, прямо перед носом огромного, похожего на дачный домик тягача

Renault. Такое вот столкновение даже не эпох, тысячелетий. Федор повернул к знакомому дому.

- Нина Максимовна, Вы – великая волшебница, я убедился! Помогите мне! Я теперь точно знаю – не

могу без нее… Что мне делать?

- Ладно, ладно. Ты посиди пока, мне надо козу подоить.

Не обращая внимания на его недоуменный взгляд, баба Нина неторопливо вышла из

комнаты.

Федор бессильно рухнул на знакомый древний диван, накрытый потертым ковром.

«Что я про нее знаю? Какая она на самом деле?» Ощущение запаха Алисы, улыбка в

уголках ее губ на расстоянии вытянутой руки через столик с каждым днем становились все более

нечеткими, размытыми. Как будто это было не с ним.

Вернувшись два года назад из Софии, Федор несколько дней выуживал из Интернета все,

что касалось лидера национальной волейбольной сборной. Статьи, интервью, фотографии…

Родилась в Риге, папа латыш, отсюда и необычная фамилия… Предпочитает итальянскую кухню и

обожает шоппинг в Милане. Он быстро успокоился, назвал ее про себя ТА-КОТОРАЯ-

НЕДОСТИЖИМА-КАК ЗВЕЗДА, продолжал следить за новыми материалами в прессе, регулярно

делая в поисковиках запрос по ключевым словам «Гроф Алиса». Благо дело, писали о ней, в связи с

возвращением на родину, немало. Поздравил по электронке с Новым Годом и был очень удивлен,

получив ответ. Так и списывались эпизодически; тут и мода на социальные сети подоспела.

Да и с Настей у Федора тогда все было еще горячо. Только на следующий год, когда страсти

подулеглись, он отдал себе отчет, что ему в женщине недостаточно сногсшибательной фигуры и

покладистого характера. Хотелось еще стремиться куда-то, достигать, завоевывать. А тут стало

скучно и неинтересно. Однажды подумал, что, если они останутся вместе, то его жизнь кончится, что

в ней ничего уже не произойдет, никогда он больше не сойдет с ума и не научится летать. Настя же

его ждала, терпела, хотела «простого человеческого счастья», и именно с ним. Федору чудился в

таком будущем майонезный привкус питательного раствора матрицы.

Конечно, сразу надо было ставить точку, быть честным, решительным, но он тянул и

выжидал, чувствовал себя виноватым перед девушкой, которая не сделала ему ничего плохого.

Вернее, наоборот: с которой он пережил немало чудесных минут. Наконец, ей самой надоело

однообразие унылых вечеров перед телевизором.

- Знаешь, я долго думала, и поняла, что нам надо расстаться, - в отличие от Федора, Настя всегда

знала, чего она от жизни хочет. – Дальше тянуть эту резину я не могу, пойми, мне не двадцать лет, мне надо определяться уже.

Федор не удивился; в глубине души такого исхода он даже желал. Но помучился после ее

ухода вдоволь: сомневался, изо дня в день не мог заснуть, и знакомый запах от подушки, опять же, бередил и будоражил. Правда, не слишком сильно. Федор купил билет на ближайший самолет в

Краснодар, ночью на такси примчался в лагерь под Анапой. Макс и компания торчали в

Благовещенке и давно звали к себе, учиться виндсерфингу, присоединиться к свободному братству

людей ветра. За неделю он успокоился, соленый ветер и легкие наркотики прочистили голову.

- Трудно, но возможно, - не скоро вернувшись, с порога изрекла баба Нина. - Поезжай в Москву, там с

человеком поговоришь. Поможет тебе. И посылку вот передай заодно.

Она протянула перемотанный скотчем бумажный сверток. Большой, но довольно легкий.

- Вот телефон, позвонишь.

– Так я же не знаю, когда поеду…

- Не к спеху. А что не знаешь? Езжай и все. У тебя же времени сейчас полно, да? Только дня за два

набери номер, договорись.

Федор нерешительно направился к выходу. Перед тем, как попрощаться, спросил:

- А почему Вы соглашались помочь и в прошлый раз, когда я просил избавить меня от этого

наваждения, и теперь?

- Так я же не знаю, что ты хочешь! Что просишь – то и делаю…

- Но я ведь тогда честно все писал, как Вы сказали. Отчего не помогло?

- Значит, так писал, - баба Нина хитро улыбнулось. Почему-то эта улыбка показалась Федору

знакомой.

«Правда, время есть, чего тянуть-то», - Федор выбирал в инете рейс подешевле. Со

свободным временем дела у него действительно обстояли отлично, даже чересчур. Поначалу он

этим обстоятельством наслаждался, но деньги на счету как-то слишком быстро исчезали, пора было

уже находить новый источник дохода. Клиенты все разом затаились, сосредоточившись на

внутренних выживательных мероприятиях. И осваивать предвыборные бюджеты что-то никто не

звал.

В прошлом 2008 году Федору чудом удалось вовремя выскочить из лотереи под названием

«фондовый рынок», переведя виртуальные средства в наличность. Буквально за пару месяцев до

того, как это глобальное казино накрылось большим медным тазом. Поэтому, когда в декабре все и

всё окончательно впало в ступор, он со спокойным сердцем отправился на три недели на Алтай, в

Шерегеш, где по счастью уже навалило снега выше головы. Учиться на горных лыжах - по-

настоящему, так, чтобы вырваться за флажки, за флажки и ограждения трасс, заботливо

подготовленных для любителей активного отдыха. Чтобы уметь летать по легчайшему

полутораметровому снегу среди камней и елок, пусть и с реальным шансом свернуть себе шею.

Слово Freeride состоит из двух слов, и первое – свобода. И к концу третьей недели, мчась по

нетронутому алтайскому пухляку с горы Мустаг, в глубине души иногда уже чувствовал себя

настоящим воином, охотником или пионером-первопроходцем. То есть чувствовал себя просто

мужчиной. А не куском говна перед телевизором с початой бутылкой пива. И некто из детских

фантазий становился понятней и ближе. Потом, в конце марта, закрыли сезон в Болгарии, в Банско, недельку как украли у глобального потепления и финансового кризиса.

А дальше холодное солнце на Ленинградке, электронная почта, Павелецкий вокзал в

гостиничном окне, звонок, «Это Алиса», невкусный московский капучино… Та-которая-недостижима-

как-звезда сидела напротив и смеялась его шуткам.

«Кстати, заранее надо позвонить, просила же»: он развернул бумажку, которую ему дала

баба Нина, и набрал номер, написанный крупным стариковским почерком. На экране мобильника

высветилось «Посылка вызова, Осипова Жанна».

Жанна была его московской знакомой, точнее - партнером по делам. Такой московский

человек без офиса и без визитки, зато на «Лексусе» и с непрерывно трезвонящим сотовым. По

которому она все время решала какие-то непонятные вопросы, кутаясь в красивую лисью

безрукавку. Федор однажды случайно узнал ее координаты в ходе согласования текста для

известной газеты и в следующий раз решил позвонить уже сразу ей, минуя других посредников. В

итоге они очень удачно поработали по одному заказу, лихо раскрутив мужиков из провинциального

городишки на серию публикаций в федеральной прессе. С целью испортить жизнь местному

начальнику, который пакостил и очень мешал хорошим людям, в смысле заказчикам. По слухам,

увел у самого хорошего человека (того, что бабки платил) телку.

И Федор, и Жанна остались очень довольны и результатом (финансовым, разумеется; для

заказчика результат был предсказуемо нулевым), и полным взаимопониманием, потом периодически

созванивались, поздравлялись с Новым годом – 8 Марта.

Федор от неожиданности не сразу сообразил, что к чему, но на End нажал. Еще раз

посмотрел записку, внимательно набрал нужные цифры. То же самое. Он тряхнул головой, нашел

Нину Максимовну в контактах, позвонил, чтобы уточнить номер.

Телефон старушки не отвечал.

«Бред какой-то», - разумно заключил Федор.

Раздался звонок. Жанна перезвонила.

- Чего-нибудь срочное? Говори скорее, я за границей.

- Нет, это недоразумение видимо. Мне одна… - Федор замялся, - знакомая номер дала, чтобы в

Москве посылку передать. – набираю, а это твой номер… извини пожалуйста, ерунда какая-то.

- И что за знакомая? – неожиданно заинтересовалась Жанна.

- Да не бери в голову, вообще из деревни…

- Из Благодатки?

Вот это было сильно. Пока Федор ждал возобновления нормальной работы коры головного

мозга, чтобы как-нибудь отреагировать, Жанна говорила. Без непременных своих присмешечек,

четким спокойным голосом.

- Завтра вечером прилетай в Москву. Я сейчас в Италии, прилечу только на следующий день рано

утром. Напишу тебе СМС-ку, где и во сколько встретимся послезавтра. Часов в 9, думаю. Все, пока, роуминг дорогой.

Гудки.

Потом Федор методично набирал Нину Максимовну каждые 5 минут. «Абонент временно

отсутствует», - сообщал в ответ ему приятный в принципе голос, который он быстро возненавидел.

Конечно, очень хотелось просто сесть в машину и домчать до этой самой Благодатки, но

старушенции вполне могло не быть на месте, Федор как то раз так уже приезжал.

Наконец, утром он дозвонился.

- Нина Максимовна! Это я, - начал Федор и сразу же был прерван.

- Сынок, я в Европу сейчас улетаю, через две недели только вернусь… - сообщила ему Нина

Максимовна, и вполне ожидаемо абонент стал недоступен окончательно.

«Она-то в какую Европу подалась? Может, тоже в Италию?» - рассеянно подумал Федор.

Глава 7.

Погода была из самых мерзких московских погод. Ветер, мелкий дождик, холодно и противно.

«Лето, блин… Что ж кепку-то вечером не купил!» - вслух чертыхнулся Федор, пытаясь забиться под

козырек над крыльцом закрытого еще «Техно-Видео». Хотел уже накрыться пакетом с посылкой из

Благодатки, но не успел. Подъехал знакомый «Лексус» небесно-голубого цвета. «Все-таки Harrier он

должен называться, очень подходит…» Внутри было тепло.

- Закрывай дверь быстрее, - зло сказала Жанна. Поначалу ехали молча.

Наконец она не выдержала. Накопившаяся досада прорвалась.

- Еще вчера, еще вчера, я ехала в открытой машине по набережной Бари, где солнце, голубое небо и

великолепное море! Смотрела, как яхты швартуются к молу San Nikola. И пила холодное белое вино, потому что не за рулем! И тут вот нате, вези срочно его! По этой мерзотной Москве, не спамши, не

жрамши…

- Ну не злись, Жан! Что ты на меня-то злишься… - гнусил он в ответ, - я ж не виноват, что так все

сложилось… Едем-то куда?

- Ты не виноват?! – вот это он, наверное, зря сказал. Жанна аж подскочила в кресле. - А кто же еще, как не ты?! Кто сюда лез, а?

- Но это сильнее меня, понимаешь…

- Молчи, вот молчи и все! Сильнее меня, сильнее меня, - передразнила Жанна. – Любовь у него,

видите ли, случилась! Как будто ты первый! Вот скажи мне, что тебе не жилось? Зарабатывал свою

пятерку, ходил спокойно в офис, ничего там не делал, девочку себе нашел красивую, ласковую.

Родили бы ребеночка, облизывала бы она тебя всю жизнь и лишних бы вопросов, кстати, не

задавала. Принимать надо свою жизнь…

- Ага. «Выбери жизнь, выбери работу, выбери карьеру, выбери семью». Это я уже где-то слышал.

- Ну давай-давай! Блоггер хренов. Я то кино тоже смотрела. И писания твои пришлось прочитать.

Вечером в аэропорту, между прочим, вместо того, чтобы продолжать пить вино на набережной с

видом на Адриатическое море.

Жанна уверенно, скорее даже нахально, вела машину, лихо гуляя из ряда в ряд и подрезая

зазевавшихся лохов.

- Умничаешь, пишешь всякие тексты с чужих слов, а ведь сам когда-то это выбрал!

- Когда это?

- Что, забыл, как тогда в скверике сидел, курил, испереживался весь. Обиделся на то, что тебя с

гебистом на собеседование в аспирантуре пригласили. Ты же даже не узнал толком, чего они от тебя

хотели, начал всякую чушь лепить. И решил, видите ли, что больше в подлый универ ни ногой!

Правильно я говорю? А как бы подающим надежды был…

- Кстати, да! Статья даже в Москве вышла «Славянофильские настроения в русском обществе в

период подготовки Русско-турецкой войны 1877-78 годов и история «Самарского знамени». Во как! –

Федор не мог упустить такого повода, чтобы не обратить внимания на весомые достоинства

собственной личности.

Он писал кандидатскую об общественном движении в период Русско-турецкой войны 1877-

78 годов. Идея Федора была в том, чтобы показать, как победоносная война стала своеобразной

отдушиной для общественного недовольства. Что в немалой степени поспособствовало

нерешительности императора Александра I в деле создания первых представительских учреждений

и решительному отказу от них его сына. Отчего простерлись над Россией совиные крыла и

общественный котел оказался наглухо закупорен. Пока не рванул в 1905 году. Да так, что мало уже

никому не показалось.

Но научному руководителю Круглова такая концепция активно не нравилась, он полагал, что

совиные крыла как раз и оберегали много лет страну от бунта и хаоса. До разногласий на идейной

почве дело, правда, не дошло.

Однажды областное управление образования в рамках какой-то программы сотрудничества

объявило конкурс на исследования, посвященные историческим связям городов Самары и Стара-

Загоры. Федор быстренько подготовил бойкий текст про появление Самарского знамени, ставшего

первым боевым флагом болгарской армии. Изготовленного на пожертвования самарских

обывателей на фоне общего патриотического подъема.

История эта оказалась вполне подзабытой; статью даже опубликовали в Москве, в

«Балканском сборнике», серьезном и уважаемом издании. Чем Федор тогда очень гордился. Но так

случилось, что это стало его последним историческим сочинением. В один прекрасный солнечный

весенний день его научный руководитель, профессор и первый проректор Копытов вызвал

аспиранта Круглова и отправил на пятый этаж, на некое собеседование.

Федор никогда не видел открытой дверь в эту комнатку на пятом этаже. Обычная обстановка.

Такая же убогая, как была тогда во всем Университете.

- Здравствуйте! Воронков Геннадий Геннадьевич, заместитель ректора по общим вопросам! –

широко улыбаясь, навстречу ему из-за стола вышел невыразительный человек в несколько

неуместном пижонском шейном платке.

«Пять лет здесь учился, почти уже год в аспирантуре – первый раз этого человека вижу. И

фамилию эту никогда не слышал, и должность такую, - удивился Федор. - Непонятный тип, если б не

платок, никогда бы его даже не заметил. Вот и не помню… Воплощение серости».

Тип начал разговор с вопроса о научных взглядах аспиранта, с интересом послушал про

идейную борьбу в России 70-х годов XIX века. Спросил мнение молодого историка о современной

политической ситуации. Плавно перешел к непростой, прямо скажем, теме о роли Комитета в 80-е

годы века уже ХХ-го, вообще к роли спецслужб в общественной жизни. Геннадий Геннадьевич

оказался чудесным собеседником: сам немногословный, он внимательно выслушивал чужое мнение

до конца, ненавязчиво подбрасывал новые интересные темы для разговора.

Наконец он так же ненавязчиво и аккуратно поинтересовался у аспиранта Круглова, как тот

относится к возможному сотрудничеству с этой самой организацией, роль которой в наши дни хоть и

неоднозначна, но, тем не менее, по-прежнему значительна…

Нет, нет ни о каком доносительстве или чем-то подобном и речи идти не может. Сейчас же

другие времена. Просто данная организация заинтересована в перспективных специалистах

гуманитарного направления, которые могли бы в будущем последовательно отстаивать

определенные идеи. Те идеи, которые будут способствовать выходу страны из кризиса,

возвращению ее величия и установлению порядка и стабильности во внутренних делах…

Федор не доехал до дома, вылез из трамвая у маленького скверика. Присел на лавку,

выкурил одну сигарету, другую… Повесив голову, потащился обратно к остановке.

Вскорости бабахнул дефолт, после которого рекламное дело, прежде казавшееся Федором

несерьезным источником случайной подработки, стало востребовано чрезвычайно. Продажи

стремительно росли, спрос превышал предложение, местные бизнесмены не могли поверить во

внезапно свалившуюся на них «конъюнктуру» и не знали, как ее переварить. В университете Федор

стал появляться только за стипендией, да и то редко. Недописанная диссертация была упакована в

серый пластмассовый чемоданчик.

- Решил тогда, что деньги будешь зарабатывать, вот и зарабатывал бы себе, - напирала Жанна.

- Ты правда не понимаешь или просто срываешься на меня? Жил я себе жил, а потом - как

вспышка… И все меняется…

- Давай только без поэзии, а?

Жанна резко свернула налево, на неприметную дорожку среди сосен. Через две сплошные и

прямо перед гаишной машиной. Очевидно, раздражение не проходило.

- Все из-за этой старой… Была б моя воля, я б ее козу туда бы загнала – год бы искала!

- Мешает что-то? – осведомился Федор.

- Ты мне еще поязви! Вообще сейчас пешком пойдешь!

Она достала сигарету, щелкнула красивой дорогой зажигалкой с лазерной гравировкой First

Банк.

- Любовь… Единственная штука, с которой справиться нельзя, вообще неуправляемыми и

неадекватными людей делает. Откажись от любви – и будет тебе простое человеческое счастье!

- Павлины, говоришь?

– Павлины, павлины! Так что сам ведь себе все выбрал. Жизнь – это тебе не волейбол, она вторых

шансов не дает!

- Да, а куда это мы с тобой тогда едем?

- Все, молчи! – Жанна обиженно выпятила нижнюю губу, отчего в профиль стала похожа на актрису

Анджелину Джоли.

- Посылка тебе, чуть не забыл, - сказал Федор, чтобы сменить тему и достал из пакета полученный

от бабы Нины сверток.

- Кинь назад, - бросила она безразлично.

Машина подъехала к кирпичной стене метра в три высотой, которая, очевидно, являлась

забором громадного участка на самой окраине престижного коттеджного поселка. У ворот стояла

будка, из нее неторопливо вышел милиционер в фуражке и чуть ли не парадной форме под плащ-

палаткой, подошел к джипу. Жанна опустила стекло.

- Пропуск заказан? – он кивнул в сторону пассажира.

- Конечно, на Круглова, проверьте – Жанна, похоже, местные порядки знала хорошо. И ее здесь явно

хорошо знали. Мент вытащил наладонник («Технологии ХХI века проникают даже в нашу советскую

милицию», - усмехнулся про себя Федор), поводил стилусом по экранчику и кивнул. Порядок, мол.

Гигантские ворота медленно поползли в стороны. За ними машину встречали двое

охранников, уже без опознавательных знаков, зато в камуфляже и с армейскими длинноствольными

«Калашами».

- Серьезно тут все у вас, - не выдержал Федор.

Жанна недовольно скривилась и коротко ответила, фактически приказала:

- Выходи. И помалкивай, пожалуйста. Сейчас пойдем к Кощею.

- Хорошее какое у человека прозвище. Доброе такое.

- Кощей – потому что бессмертный, - наставительно произнесла Жанна и вышла из джипа, сунув под

мышку посылку из деревни.

Охранник сопроводил их к одному из домов, беспорядочно разбросанных по поместью среди

громадных сосен. Строение называлось баней; может быть, где-то в его глубинах и были

помывочные и пропарочные помещения, но зашли Жанна с Федором в просторную гостиную,

отделанную в обычном стиле охотничьих домиков. Вернее будет сказать, зашла Жанна, Федору

пришлось еще некоторое время потоптаться в небольшой прихожке.

У камина, спиной к входу, стоял невысокий мужчина в шароварах, клетчатой фланелевой

рубашке и стоптанных ботинках. Которые нельзя было назвать иначе, как чувяки. Кощей обернулся и

кивнул Жанне. «Знакомое лицо, видел в телеке, кажется, банкир, из основных. Фамилия еще такая

генеральская. . Корнилов. Чуть ли не единственный, кто все метаморфозы нового русского

капитализма пережил. И всегда в выигрыше оставался. Действительно, бессмертный», - нервно

думал Федор. Круглолицый, холеный, чуть полноватый, он был совсем не похож на костлявого

персонажа русских сказок.

Хозяин сел в большое кожаное кресло в дальнем углу. Такие стояли одно время во всех

приличных офисах, провинциальных, не столичных, конечно, а теперь оно выглядело просто убого.