Глава 18

Мы двинулись на юг, к Санта-Монике. Было начало двенадцатого, и движение на дороге заметно поубавилось. Огни города, находящегося южнее, походили на гигантский, катящийся вниз по склону и разбрызгивающий снопы искр фейерверк. На пляже перед Санта-Моникой почти никого не было, за исключением нескольких парочек, понадеявшихся на любовный пыл, а скорее, на автомобильные обогреватели.

Дул сильный береговой бриз, и передние колеса моей машины елозили по песку. Над морем стояло пыльное облако.

Отвернувшись, Молли наблюдала за этим серым вторжением.

— Ненавижу это место, — сказала она. — Страна нелюдей. Смотрю на океан, думаю, насколько он глубок и широк, и это приводит меня в бешенство. Керри рассказывал, что он шириной в десять тысяч миль. Вы это знали?

— Во время войны мне приходилось пересекать его.

— Керри тоже. Корабль, на котором он служил, избороздил океан вдоль и поперек. Минуту назад я подумала — видимо, действительно свихнулась, — что, быть может, Керри снова куда-то поплыл, но на этот раз путешествие завело его в такую даль, что ему оттуда никогда не вернуться. — Она наклонилась вперед и прижалась лицом к ветровому стеклу. — Здесь так темно. И одиноко.

Она подняла воротник пальто до ушей. Макушка ее блестела, словно золотое яичко в коричневом гнезде. Когда я свернул на шоссе, в глубь материка, Молли обернулась и стала наблюдать за морем в заднее окошко до тех пор, пока полоска воды не скрылась из виду.

— Так откуда же вы приехали, Молли?

— Не скажу. А то вы еще отправите меня обратно.

— А я-то думал, что вы захотите вернуться домой после того, как столько здесь наколбасили.

— Я и не надеялась, что мой жизненный путь будет чересчур легким. — Ее голос стал монотонным, словно у цитирующего Библию фанатика. — Стать звездой не так уж просто, даже если ты красотой и талантом наделена. Если не верите мне — почитайте кинематографические журналы.

— Вы весьма симпатичны. Так, значит, у вас и талант имеется?

— Не симпатична, а красива, — поправила она меня. — Компетентное жюри признало меня красивой. Во-первых, классические пропорции: тридцать пять — двадцать три — тридцать пять. Хотите продемонстрирую? Некоторые роли я знаю наизусть.

— Пока веду машину, я вряд ли смогу оценить вашу игру по достоинству. Скажите, а для чего вы сюда приехали? Чтобы участвовать в конкурсе красоты?

— Дома я запросто выигрывала все конкурсы. Вот тогда мне судьи и сообщили о классических пропорциях. В финале конкурса штата я заняла первое место. В одном купальнике, заметьте. Но сюда приехала сама по себе.

— Сбежали из дому?

— Разумеется, нет. У меня было разрешение от матери. Она даже оплатила мне билет на автобус. У меня очень состоятельная мама. Владелица сети салонов красоты.

— Где?

— Прекратите выпытывать. Все равно не скажу.

— Почему нет, если вашей матери известно, где вы находитесь.

— Ничего ей не известно.

— Почему?

— А она умерла. Прошлой зимой, во время наводнения.

— А ваш отец?

— Он тоже умер. Вообще всю мою семью смыло потопом.

— Так, значит, вы унаследовали салоны красоты?

Она замолчала.

— Так оно и было бы, но наводнение ничего не пощадило. Так что, как видите, нет смысла отсылать меня обратно. Буду сидеть здесь, пока не получу контракт, а я его обязательно получу, вот увидите. Ведь Бог в равной степени отметил меня и красотой, и талантом.

— Сколько вам лет, Молли?

— Двадцать один.

— Не может этого быть. Если бы вы в течение двадцати одного года практиковались во лжи, то ваши байки в конце концов стали бы правдоподобнее.

Но девушка лишь тупо повторила:

— Двадцать один.

Я устал, и сегодня мне пришлось слишком много ездить, поэтому, прежде чем она окончательно замкнулась, я изменил тему:

— На каком корабле служил Керри?

— На каком-то «носце». Керри называл его «джыпоносцем», хохмил: мол, перевозили «джипы», но на самом деле они таскали самолеты. Керри был судовым фотографом. Он начал свою фотографическую карьеру во флоте.

— Вы не помните название корабля?

— Вполне возможно. Дайте подумать. Там было слово «Бэй».

— "Юрика Бэй"? Фред Майнер тоже служил на этом корабле. Он был авиационным механиком. Керри никогда не упоминал его имени?

— Вы уже спрашивали меня о нем. И я сказала, что никогда раньше не слышала этого имени. А что в нем такого особенного, в этом Майнере?

— Именно его машина тогда, в феврале, переехала Керри.

— Вы же сказали, что это сделал Арт Лемп.

— Идея принадлежала вам. Но я думаю, что Лемп как-то с этим связан.

— Я тоже. Арт всегда меня ревновал. С ним я познакомилась раньше, чем с Керри, и поэтому он считал, что у него есть все права на меня. После того, как мы с Керри поженились...

— Вы действительно были женаты?

— Разумеется. Я могу это доказать. Так вот, даже после этого Арт все время крутился вокруг, что-то вынюхивал, старался добраться до меня, втянуть Керри в свои сомнительные предприятия. Арт Лемп — мошенник. Когда-то он был полицейским, а вы знаете, что те, кого погнали из полиции — самые отвратительные негодяи. Подгнившие лилии воняют еще хуже, чем отбросы. Этому я в школе выучилась.

— А Керри не был мошенником?

— Сравнили тоже! У Керри была душа артиста. Поэтому мы с ним так хорошо ладили. Может, он и оступился... В конце концов, кто не без греха?

— Вы говорили, что он сидел в Портсмуте?

— Шесть лет, но не по своей вине. Его обманули.

— Откройте «бардачок». Там лежит камера. Я бы хотел, чтобы вы на нее взглянули.

— Фотокамера? Что еще... — Но сделала, как ей велели.

Я включил свет в кабине.

— Вы видели ее раньше?

— Может, и видела. А где вы это взяли? Мне кажется, это тот самый фотоаппарат, который он потерял.

— Он принадлежал Керри?

— Он находился у него.

— Это еще что такое?

— Я как раз хотела вам объяснить. На самом деле Керри не воровал эту камеру. Он мне все рассказал. Его корабль стоял в доках в Сан-Диего, и тогда он встретил на вечеринке ту рыжеволосую женщину...

— Как ее звали?

— Он никогда не называл ее по имени, а только: рыжая баба. Он сказал, что она просто свела его с ума. Эта женщина заставила его бросить службу на корабле, а когда Керри ей надоел, то навела на него ФБР. С собой у него было несколько фотоаппаратов, которые он не успел вернуть на корабль, так что власти припаяли ему дезертирство, кражу государственного имущества и все в таком духе. Но эту камеру они не нашли — он держал ее у приятеля.

Моя правая нога надавила на акселератор. Мы находились на том отрезке шоссе, который проходит по насыпи между соляных озер. Сзади и слева огни аэропорта сверкали подобно гигантским бивачным кострам. На мгновение, заметив их, в воздух поднялся похожий на несущего тяжелую добычу ястреба самолет. Ночь в этих местах казалась невыносимо уродливой. Я сражался с рулем, пока стрелка спидометра пересекала отметку 80, пытаясь оставить это безобразие позади. Но оно маячило за ветровым стеклом в облике рыжеволосой женщины с обнаженной спиной.

— Это ваша история или ее вам рассказал Керри?

— Это наиправдивейшая из всех правд. Керри всегда говорил мне только правду.

— Надо бы и вам как-нибудь попробовать... — Я не смог вытравить горечь из голоса.

То ли из-за моей последней фразы, то ли из-за скорости, только она испугалась.

— Я сказала правду, я не лгу. Куда мы едем?

— На встречу с Артом Лемпом.

— Я вам не верю. Вы все врете. Хотите отправить меня домой?..

Мои нервы не выдержали.

— Заткнись. Сиди тихо.

Внезапно девушка как-то странно замолчала. Я отвел глаза от струящейся впереди с бешеной скоростью серой ленты дороги и увидел, что она шарит в «бардачке», где вместе со всяким барахлом я держал автоматический револьвер, который и вынырнул вместе с ее рукой.

Я инстинктивно надавил на тормоз. Машину с визгом занесло. Молли сказала:

— Все верно. Конечная остановка. Вам выходить. — Револьвер она крепко держала двумя руками.

Это был армейский пистолет сорок пятого калибра. Выстрел из такого перебил бы меня напополам. Я принялся как можно медленнее останавливать машину. Мне никак не удавалось вспомнить: стоит пистолет на предохранителе или нет?

Если нет, то малейшее нажатие на курок оборвет мой жизненный путь. Если стоит, то она не сможет выстрелить. Нужно быть достаточно сильным человеком, чтобы подготовить револьвер к стрельбе.

Машина остановилась на гариевой дорожке. Плоская лощина была вымощена пустыми жестянками. В воздухе отчетливо воняло серой. На краю пустыря, на ясном фоне туманного города, возвышались, словно охранники вокруг пустого концлагеря, нефтяные вышки.

Я заехал в неправильное место, в неправильное время: я вообще все сделал неверно. Офицер, позволивший арестованному завладеть оружием, — преступник. Я выключил мотор, чувствуя, что из-под хвоста вот-вот польется.

— О машине можете не беспокоиться, — сказала Молли. — Выходите. Ключи оставьте в зажигании.

— Я остаюсь.

— Ничего подобного. Предупреждаю — я выстрелю. Вы не имеете права высылать меня обратно в Миннесоту, чтобы надо мной там все потешались. Я не собираюсь пыхтеть заместо настоящего преступника, который стырил эту камеру. Один неверный шаг — и я вас прикончу.

Ее глаза яростно полыхали синевой.

— Пистолет на предохранителе, Молли. Он не выстрелит.

Она схватилась за кожух и изо всей силы попыталась его оттянуть. Дуло поехало вниз. Тогда я взялся за него сначала одной, а затем обеими руками.

Девушка стала царапать мне кисти. Я выкрутил пистолет из ее рук, выставил его в окно и выпалил в пустоту. Отдача, которой я не ожидал, подбросила мою руку кверху. Я очень осторожно поставил пистолет на предохранитель и убрал его в левый карман пиджака.

— Ты могла меня убить. И что было бы после, а?

— Теперь можете на меня всех собак повесить, — сказала она угрюмо. — И надолго упрятать за решетку.

— Мне это неинтересно. Я бы хотел, чтобы ты жила в таком месте, где пожилые не будут тебя колотить, а молодые не станут из-за тебя умирать. — После того как я выстрелил в ночь, злости во мне не осталось ни капли.

— Неужели на свете есть подобное место? — Ее взгляд скользнул за черные поля к выпуклому горизонту. Едкий запах выжигал ноздри.

Мы въехали в Лонг-Бич.

Загрузка...