Вы найдете это в библиотеке

Глава 3. Нацуми. Сорок лет. Бывший редактор журнала

Мы все когда-то были детьми и вроде бы знали, что Санта-Клауса не существует, тем не менее этот персонаж не исчезает из традиций Рождества вовсе не потому, что в него по-прежнему верят маленькие дети. Именно взрослые, которые когда-то были детьми, живут, признавая факт существования Санта-Клауса.

Сколько же раз я перечитывала эту книгу.

Под суперобложкой она была обычная — белая. И это мне тоже нравилось. Эту книжку, похожую на талисман, я носила с собой повсюду. Несколько цветных закладок, вклеенных между страниц, выглядели красочно на белом фоне.

Сегодня утром я перевернула страницу — уже декабрь. Что же мне подарить дочери Футабе на Рождество в этом году? Мне нравятся такие хлопоты Санта-Клауса. Я посмотрела из окна на улицу.

«Прошло уже три месяца после лета», — подумала я, чувствуя тепло слабых лучей декабрьского солнца.

Надвигающийся конец года. Голубое полуденное небо. Легкий и белый… молодой месяц.

Август.

Закончилась пора летних отпусков, компания вернулась в рабочий режим.

Я — сотрудник издательства «Банъюся». В информационном отделе мы работаем с уже опубликованными материалами, ищем архивные данные по запросам сотрудников, подбираем необходимую информацию. Кроме того, в наши функции входит составление релизов и материалов, которые публикуются за пределами компании.

В нашем отделе шесть человек, кроме меня еще пять мужчин среднего и пожилого возраста, все довольно молчаливые. Меня перевели сюда два года назад, но я до сих пор не слишком уютно чувствую себя на этом месте.

До этого я занимала должность в редакции журнала Mila — информационного издания для двадцатилетних девушек.

Устроившись в редакцию, в течение пятнадцати лет я работала не покладая рук. Беременность для меня была не случайностью, а осознанным решением. Мне тогда было тридцать семь, я понимала, чего хочу. Понимала, что если родить сейчас и побыстрее вернуться на работу, то и для организма, и для моей работы я смогу свести риски и потери к минимуму.

Не буду отрицать, что я переоценила свои силы. После того как я узнала о беременности, первые месяцы никому не рассказывала о своих планах, кроме главного редактора. Мне не хотелось, чтобы ко мне как-то особенно относились. Молча переживала токсикоз, постоянно жевала мятную жвачку, чтобы избавиться от сонливости, которая из-за гормональной перестройки постоянно меня преследовала.

Когда живот стал слишком большим и скрывать его стало невозможно, пришлось всем сообщить, но я старалась изо всех сил, чтобы никому не показалось, что со мной сложно работать из-за беременности.

Я трудилась почти до самых родов, а в начале года родила. Если родить в январе, то декретный отпуск можно взять на год и четыре месяца. Но я решила, что вернусь в офис через четыре месяца. Я беспокоилась за то, как оставлю трехмесячную Футабу в яслях, но в то же время считала, что нужно как можно быстрее приступить к работе.

Разумеется, в первый же день после декрета я вернулась в редакцию Mila.

Коллеги при встрече через несколько месяцев немного неестественно улыбались и говорили: «С возвращением». Мне было странно увидеть такую отчужденность. В этот же день главный редактор позвал меня к себе и внезапно сообщил о переводе в другой отдел.

— Почему? — спросила я дрожащим голосом, на что редактор как ни в чем не бывало ответил:

— Сакитани, совмещать работу в редакционном отделе с воспитанием ребенка будет тяжело.

— Но я…

Меня распирало от недоумения и злости, я никак не могла сдержать себя.

Почему? Почему? Почему? Чтобы вернуться в журнал, я во время декрета перечитывала каждый выпуск ежемесячника от корки до корки, изучала материалы, обдумывала новые проекты. Чтобы сразу же после возвращения без промедления втянуться в работу.

На что же я потратила эти пятнадцать лет, пока работала в Mila? Выходит, здесь не осталось ничего, что бы ждало меня? Кто бы мог подумать, что я лишусь своего места.

— Да и отдел кадров проявил понимание: они говорят, нужно сделать все, чтобы вы могли приходить в девять, а уходить ровно в пять.

В ответ на утешительные слова начальника я протараторила:

— Со мной все в порядке. Я справлюсь и с работой, и с воспитанием ребенка. Мы обсудили это с мужем, будем все делать сообща, мы уже выбрали несколько нянь, к которым можно обратиться, если у меня будут переработки или вечерние совещания…

Главный редактор перебил меня с нетерпением в голосе:

— Дело решенное. Совершенно необязательно чем-то жертвовать, в информационном отделе вам будет спокойнее.

Возможно, именно в тот момент я поняла, что значит отчаяние. Для компании, вероятно, это было правильное решение. Однако мне оно не принесло ничего хорошего. Казалось, что мне сообщили: «Ты нам больше не нужна». Я словно проваливалась в черную дыру. В издательстве «Банъюся» нет женщин с детьми. Такого прецедента еще не было. Может, именно поэтому никто не хотел его создавать?

С того момента прошло два года. Я несколько раз подумывала перейти в редакцию другого журнала. Однако на самом деле с мужем не получилось договориться о разделе домашних дел, да и когда растишь малыша, происходит все время то, чего ты не ожидаешь. Я и представить раньше не могла, что у меня совсем не будет свободы и я не смогу строить планов. Нелегко было это признавать, но, наверное, мне было бы и правда тяжело работать в редакции, как раньше, где все задания нужно выполнять быстро и в срок. Поэтому я решила, что можно переждать и в информационном отделе, пока ребенок не вырастет.

На настенных часах стрелка чуть перевалила за пять вечера. Я беззвучно встала с места, повесила на плечо сумку и вышла в коридор. Все коллеги по-прежнему не отрывались от работы. Ничего плохого в том, чтобы уходить вовремя, нет, но я себя чувствовала виноватой.

Мне не удалось устроить дочку в ближайший от работы детский сад — он был переполнен. Чтобы успевать забирать ее после работы, я нашла место в детском саду в одной станции от дома. Но от компании было далековато. Выходя ровно в пять, я рисковала не успеть на самую быструю пересадку и в результате опоздать к назначенному времени. Я всегда приходила за Футабу последней — сердце болело, когда я видела, что осталась только она и ждет меня.

Быстрым шагом до станции семь минут. Первые три минуты меня гложет совесть, ведь остальные остались работать. Следующие четыре минуты я мучаюсь оттого, что заставляю дочку меня ждать. Простите! Простите! С этими мыслями я прохожу через турникет на станции. Сюдзи, мой муж, сегодня, наверное, опять задержится допоздна. Качаясь в электричке, я рассеянно смотрю в окно: на улице еще светло.

Вчера муж сказал мне, что на выходные уедет в командировку. Он работал в компании, которая устраивала различные мероприятия. Мне кажется, в последнее время у него стало гораздо больше переработок и командировок, чем раньше. Я понимаю, что решение о его отъезде, возможно, приняли в последний момент, но хотелось бы узнавать о таком заранее.

Обычно дел было невпроворот. И даже детский сад — это не просто отвести и забрать ребенка, нужно было еще заполнить родительский дневник, сложить вещи с собой, подготовиться к разным праздникам. Дома меня на выходных всегда ждали дела, до которых не доходили руки в будние дни. Просушить матрасы и одеяла, вымыть ванну, проверить продукты в холодильнике.

Не то чтобы я обязана переделать их в выходные. Нет Сюдзи — и нет. Что тут поделаешь. Ванна еще подождет, да и еду можно на скорую руку приготовить.

Тяжелее давалось то, что мне в одиночку придется заниматься домом и ребенком на выходных, хотя я рассчитывала, что мы поделим обязанности.

Сюдзи очень любит детей. Он всегда охотно менял подгузники, а когда мы стали отучать малышку от грудного вскармливания, искал рецепты в интернете, чтобы готовить детское питание. Он всегда смотрит на Футабу с нежностью и любовью. Когда возникают какие-то проблемы, одно то, что он рядом, облегчает мне жизнь. То, что нам придется остаться вдвоем с таким маленьким ребенком, за которым нужен глаз да глаз, меня напрягало и угнетало.

Я тоже очень люблю Футабу. Это истинная правда. Но чувства тревоги и замкнутости в тесном пространстве один на один с ребенком совсем из другой области.

Проводив рано утром Сюдзи, я хотела еще подремать, как проснулась Футаба. Почему-то именно в выходные дни она всегда рано встает.

После завтрака дочка вытряхнула все игрушки из коробки на пол и начала возиться. Я между тем вышла на балкон, чтобы развесить выстиранное белье.

Простыня Футабы занимает много места — я повесила ее на сушилку, потеснив другие вещи. Простыня, на которой она спит в детском саду, на молнии. В пятницу, когда я прихожу в детский сад забирать дочку, я снимаю простыню с матраса, а в понедельник утром нужно надеть постиранную обратно. Поэтому по понедельникам у меня чуть больше дел, чем обычно. Когда я рассказала об этом Сюдзи, он просто ответил: «Понятно». Ну, наверное, когда я об этом говорила, то дело казалось незначительным; вряд ли он понял, что здесь такого особенного. Стоило мне вспомнить ту ситуацию, как руки опускались.

Когда я с балкона вернулась в гостиную, Футаба смотрела мультики по телевизору. Игрушки были разбросаны по полу.

— Фу-тян, если ты не играешь, убери игрушки.

— Не хочу.

— Если они будут валяться, я выброшу.

— Нет! Не выбрасывай!

— Тогда убери.

— Не хочу.

Такой у нее возраст — что ни скажешь, ничего не хочет. Кризис двух лет. В книжке по воспитанию детей написано, что это процесс роста, поэтому нужно не ругать, а просто присматривать. Пытаясь подавить в себе раздражение, недостойное взрослого человека, я пробралась между разбросанных игрушек на кухню.

Помыла детскую бутылку для воды, стоявшую в раковине со вчерашнего вечера. Бутылка со встроенной трубочкой. Когда открываешь крышку, вылезает трубочка. Такие быстро пачкаются, и отмывать их сложно.

Сняв уплотняющее колечко со следами чая, я положила его отмокать в кастрюльку, чтобы избавиться от налета и бактерий. Это одно из моих рутинных заданий на выходных. Такие простые и мелкие дела, как ни странно, отнимают много времени. Никак не удается просто расслабиться.

Свободное время. Свободное время. Если бы оно продавалось, очень хотелось бы его купить.

Я со вздохом подумала, что, может быть, воспитание ребенка — это не мое. Я надеялась, что у меня получится лучше. Два дня сидеть дома с Футабой… Время тянется очень медленно.

Может, пойти в парк? Когда нам везет, там мало людей. Перед гуляющими группками мам я обычно тушевалась, и в результате мы обходили парк по периметру и шли домой. Так что это не самая лучшая идея.

Куда бы мне пойти с Футабой, чтобы можно было спокойно провести время? Ехать в океанариум или зоопарк — целая история, в районную библиотеку добраться можно на автобусе, но этот маршрут редко ходит.

Тут я вспомнила: как-то раз, когда я забирала дочку из садика, директор сказала, что в читальном зале районного общественного центра есть детский уголок. Сам центр расположен на той же территории, что и младшая школа, в которую будет ходить Футаба.

Подробностей тогда я не расспросила, поскольку мы уже собирались домой, но, когда почитала о нем в интернете, оказалось, что там много интересного. Есть учебные классы, комнаты с татами, несколько курсов для взрослых.

Младшая школа — в десяти минутах от нашего дома. Стоит пройтись в ту сторону; пусть еще и рановато, но, возможно, нелишним будет взглянуть и на школу.

— Фу-тян, давай прогуляемся.

Футаба, сидевшая на корточках перед телевизором, сразу же вскочила. Повезло — судя по всему, идея ей понравилась.

Взявшись за руки, мы шли по дороге, Футаба то и дело подпрыгивала. На голове была соломенная шляпка.

— А я надела… косоки…

Увидев довольную мордашку дочери, которая подняла голову и смотрела на меня, я не могла сдержать улыбки. Косоки… так она называет ее любимые носочки с котенком. Свой ребенок, наверное, всегда кажется особенно милым.

Мы попали на территорию школы через главный вход, сделали круг по периметру и увидели табличку со стрелкой: «Культурно-общественный центр». В конце небольшой дорожки стояло белое здание. На стойке администратора я записала имя, цель и время визита, после чего мы зашли. Читальный зал располагался в глубине здания на первом этаже.

С правой стороны в библиотеке находился детский уголок. Зона была окружена низкими стеллажами, на полу выстелен полиуретановый коврик-пазл. Края невысокого столика сглажены. Здесь нужно было снять обувь.

Я с облегчением отметила, что в библиотеке не оказалось других посетителей. Вместе с Футабой мы разулись и сели в детской зоне. Со всех сторон на стеллажах были выставлены книжки с картинками, от этого на душе стало тепло. Я вытащила наобум несколько экземпляров, на которые упал взгляд.

Сработала профессиональная привычка: проверить, в каком издательстве выпущена книга.

«Сорано Отося» — «Звуки неба», «Мэйпл Сёбо» — «Клёны», «Сэйункан» — «Туманности». Какие прекрасные и нежные названия для издательств, специализирующихся на детской литературе. Футаба стала снимать носочки. С чего бы это? Ведь она так радовалась, что надела их сегодня.

— Фу-тян, тебе жарко?

— Босонока.

— Босонока?

Последнее время я разбираю почти все, что она говорит, хотя иногда бывает не очень понятно. Я свернула носочки и положила их в сумку с детскими вещами. Футаба стала обходить детскую комнату по кругу, рассматривая книжки.

Из-за стеллажа выглянула девушка с хвостиком:

— Наверное, «Босоножка»?

На девушке был темно-синий передник, в руках несколько книг. Похоже, библиотекарь. На шее висел бейдж с именем: «Нодзоми Моринага». У девушки была милая улыбка, вызывающая ассоциации с молодой зеленью.

— Это популярная серия книг с картинками. «Босоножка». История про сороконожку…

— Понятно, про сороконожку…

Улыбаясь, Нодзоми сняла обувь и встала на коврик. Она положила книги на низкий столик, проворно вытащила одну с полки и дала Футабе.

— Вот твоя босонока!

Футаба очень обрадовалась и схватила книжку. Наверное, узнала о ней в детском саду. На обложке была изображена сороконожка, которая старательно надевала ботинки на ноги. На половине ее ножек обуви не было, а на другой половине красовались самые разные ботиночки. Рисунок мне показался не очень детским, пропорции были странным образом искажены. Нодзоми сказала:

— Эту сороконожку зовут Гэроп. Взрослым, наверное, и имя кажется не слишком симпатичным, но детям очень нравится. Там еще и другие персонажи есть: мухи и тараканы. Тоже нарисованы с большой любовью. В этой книге нет предубеждения против насекомых, которых мы, взрослые, называем вредителями; автор смотрит на них взглядом ребенка. Прекрасная книжка.

Невероятно, она настоящий профессионал-библиотекарь. Я кивнула с восхищением.

— А можно эту книгу взять домой?

— Да, если вы живете в нашем районе. Если вам нужны еще какие-то книги, у нас вон там, в глубине зала, работает библиотекарь-консультант.

Нодзоми указала на другой конец зала. Из-за ширмы мне никого не было видно, но под потолком висела табличка: «Справочная».

— Я думала, что вы библиотекарь?

На мои слова Нодзоми смущенно замахала руками.

— Нет-нет, я еще стажер, только учусь. Недавно школу окончила. Чтобы стать библиотекарем, мне нужно три года практической работы. Я еще первый год учусь, много нужно освоить.

У нее большие сверкающие глаза. Ее юность просто ослепляет. Для того чтобы стать тем, кем она мечтает, она изо всех сил старается накопить практический опыт работы. От такой целеустремленности испытываешь восторг.

Я подумала, что и я когда-то видела перед собой цель: знала, кем хочу стать, и стремилась получить работу.

Мне хотелось работать в издательстве, выпускать книги. Я очень любила журнал Mila и была так счастлива, когда меня туда определили.

Пять лет назад именно я договорилась о публикации серии трудов писательницы Мидзуэ Отиката в нашем журнале. Ей тогда уже исполнилось семьдесят. Главный редактор сказал, что ее работы не слишком соответствуют вкусам нашей аудитории — двадцатилетних девушек. К тому же это были не эссе, а рассказы. Редактор отказал, мотивировав, что для нашего журнала такое не подходит.

Но я считала, что слова сенсея обязательно достучатся до сердец молодых девушек. Писательница до этого занималась историческими романами и серьезной литературой, но я верила, что мощное послание, дающее надежду, которое было заложено в ее работах, обязательно будет воспринято молодежью. Если адаптировать сюжет и стиль для читателей Mila, то каждый месяц они с нетерпением будут ждать следующего выхода журнала, чтобы узнать продолжение. Когда я рассказала об этом директору, он только посмеялся надо мной: «Можешь попробовать, чтобы получить отказ». Директор, в отличие от главного редактора, видел проблему в другом: вряд ли писатель такого высокого уровня согласится написать что-то в журнальчик для молодых девчонок.

Несмотря на все это, я настойчиво взялась за дело. Сначала Мидзуэ-сенсей мне и правда отказала. Причина была довольно понятной — тяжело писать для периодики.

Но я не сдавалась и продолжала предлагать совместную работу. Говорила о том, что хочу донести до молодых девушек ту силу и свет, наполняющие ее работы, дать надежду читателям, которые изо всех сил строят свое настоящее. Я пообещала, что со своей стороны буду всецело поддерживать этот проект.

Во время нашей пятой встречи сенсей наконец кивнула в знак согласия. Она сказала, что ей и самой стало интересно, какая история получится, если она будет работать со мной.

Главными героинями стали две девушки, совсем разные по характеру, которых объединяло чувство то ли дружбы, то ли соперничества. Журнальная версия вышла под названием «Розовые платаны», и вскоре роман стал нашей визитной карточкой. Очевидно, что и продажи возросли благодаря этой серии. После полутора лет успешных публикаций, очень высоко оцененных читателями, было принято решение издать роман отдельной книгой. В издательстве «Банъюся» не было литературного отдела, поэтому вся нагрузка по подготовке к печати и работе с книжными магазинами легла на мои плечи. При этом я продолжала заниматься и текущими делами в редакции Mila — график работы был самым плотным со времени поступления на работу. Но я не жалела, ведь меня буквально трясло от радости.

Год спустя книга получила ежегодную литературную премию Book Shelf. Разумеется, в компании поднялся большой переполох. Чтобы издательство «Банъюся», которое специализируется на журналах, вдруг привлекло такое внимание в литературном мире! Беспрецедентный случай. В коридоре мы столкнулись с директором; он намекнул, что меня ждет позиция заместителя главного редактора.

Сразу же после этого я узнала о беременности. Не могу сказать, что меня не тревожило, что будет с работой, если я на некоторое время уйду. Однако я была уверена, что являюсь для компании ценным сотрудником, сделавшим немалый вклад. Я любила свою работу, у меня установились доверительные отношения с Мидзуэ-сенсей, я думала, что после возвращения из декрета смогу сделать даже больше, чем прежде. Для меня работа в редакции была чем-то вроде кристалла из собственных усилий, изо дня в день я трудилась со все большим рвением.

Но…

Все оказалось напрасным. Мой опыт и старания совершенно не оценили.

Раз я не смогла вернуться в журнал, мне, наверное, стоило не забивать голову работой. Я просто могу проводить как можно больше времени с маленькой Футабой. Пока Футаба спала, мне не нужно было тратить свое драгоценное время, когда я предоставлена сама себе, на то, чтобы обдумывать новые проекты или собирать информацию, а можно было просто валяться в кровати вместе с дочкой, смотреть корейские сериалы и делать все, что мне интересно.

Невозможно получить удовлетворение, не занимаясь толком ни работой, ни воспитанием, но мои руки были связаны из-за количества дел, наваливающихся каждый день.

Что мне делать? Что же мне следовало сделать? Я наворачивала круги, задавая себе эти вопросы. Словно бы бродила по лабиринту, из которого не было выхода, и просто бормотала под нос, так и не продвигаясь дальше.

Я села на пол, открыла книжку и сказала дочери:

— Фу-тян, пойдем спросим про интересные книжки с картинками?

Футаба, наверное, услышала мой вопрос, но ничего не ответила, увлеченно рассматривая историю про сороконожку. Нодзоми сказала:

— Давайте я присмотрю за девочкой. А вы можете сходить к консультанту.

— Но…

— Сейчас, кроме вас, никого нет. Я свободна.

Воспользовавшись ее любезностью, я оставила дочку и надела обувь. Если взять несколько книг в библиотеке, наверное, мы сможем как-то протянуть до понедельника.

Пройдя мимо ширмы, которая служила и доской объявлений, я заглянула за нее и остановилась как вкопанная.

За стойкой сидела большая белокожая женщина. На ее гладком лице не было ни единой морщинки или пятнышка — идеально белое. Мне сложно было угадать ее возраст — наверное, около пятидесяти. На ней была белая рубашка с длинными рукавами очень большого размера, сшита, скорее всего, на заказ, а возможно, какого-то иностранного производителя, таких в Японии обычно не продают. Поверх рубашки был надет передник кремового цвета. Увидев ее, я вспомнила мультипликационный фильм студии Disney, в котором был робот Бэймакс.

Библиотекарь наклонила голову, увлеченно занимаясь какой-то мелкой работой. Мне стало интересно, что она там делает, и я заметила поролоновый коврик, на котором лежал клубок шерсти, куда она втыкала иголку.

А, это же валяние из шерсти. Не я готовила эту статью, но как-то в журнале выходил специальный выпуск, посвященный валянию войлочных поделок. Нужно втыкать иголку в клубок шерсти, похожий на кусочек ваты, постепенно придавая ему нужную форму.

Она занимается рукоделием. Наверное, делает какую-то игрушку. Картина и правда была похожа на сцену из мультфильма, когда такой крупный человек делает что-то совсем маленькое. Мне было любопытно, и я не отрываясь смотрела на ее руки.

Рядом с ней стояла коробка темно-оранжевого цвета. Кондитерская компания с многолетними традициями «Курэмиядо», это их печенье Honey Dome. Очень вкусное мягкое печенье, по форме напоминающее полусферу, с медовой начинкой. Оно было популярно у людей любого возраста, я иногда дарила такое нашим писателям. Подумав, что и библиотекарю нравится его вкус, я прониклась к ней расположением.

Вдруг ее руки остановились. Она посмотрела на меня, отчего я невольно съежилась.

— Ой, простите…

Мне было не за что извиняться, но я отступила. Тут библиотекарь спросила:

— Вы что-то искали?

В этот момент мне показалось, что меня со всех сторон обхватило что-то мягкое. У нее был удивительный голос. Хотя в интонации и не улавливалось особой обходительности или радости, тон был низким и ровным, однако, услышав звук ее голоса, хотелось довериться этому человеку, ведь в нем чувствовалась глубина.

Что же я искала? Наверное, очень многое. Свою дорогу. Решение вопросов, которые меня мучали. Личную свободу при воспитании ребенка. Где же такое можно найти?

Но это не кабинет психолога. Я просто ответила, что ищу книжки с картинками.

На груди у библиотекаря был приколот бейдж с именем: «Саюри Комати». Какое милое имя. Библиотекарь Комати-сан. Открыв крышку коробки из-под печенья, она убрала иголку. Видимо, в коробке она хранила инструменты для рукоделия.

Комати сказала ровным тоном.

— Книжки с картинками. У нас их много.

— Что-нибудь для моей дочери, ей два года. Она очень любит «Босоножку».

Покачнувшись, Комати ответила низким голосом:

— Ну да, это настоящий шедевр.

— Да, судя по всему, специалисты ее так оценивают. Я просто не знаю, что придется по вкусу ребенку.

Стоило мне это пробормотать, как Комати чуть склонила голову. Волосы были туго затянуты в кичку на макушке, закрепленную шпилькой, с которой свисали белые цветочки. Видимо, белый цвет ей по душе.

— Понимаю, в воспитании ребенка много неизвестного, пока сам не попробуешь, не поймешь. И много такого, что себе и представить не мог.

— Да-да, именно так.

Я несколько раз энергично кивнула. Мне показалось, что меня понимают, и захотелось рассказать о том, что было на душе.

— Да, очень много. Это как сравнивать милого мишку Винни Пуха и настоящего медведя.

— А-ха-ха-ха!

Вдруг Комати радостно рассмеялась, это меня удивило. Кто бы мог подумать, что она так обрадуется. А ведь я даже и не собиралась шутить

Но меня это утешило. С ней можно было поговорить. Я не сдержалась и пожаловалась на жизнь:

— С тех пор как появился ребенок, я все время как будто в тупике. Не могу заниматься, чем хочется. Думаю, что так не должно быть. Я очень люблю свою дочь, но воспитание… Это оказалось гораздо сложнее, чем я могла себе представить…

Комати перестала смеяться и спокойным голосом ответила:

— Дети не сами по себе появляются на свет. Роды — это очень большое и сложное дело.

— Да, мамы во всем мире делают невероятное дело.

— Точно, — сказала Комати и чуть кивнула, а затем посмотрела мне прямо в глаза.

— Вы знаете, вот что я думаю. Мамам нелегко, но ведь только родившийся ребенок переживает немало сложностей, он выкладывается на полную, изо всех сил, что у него есть. В течение девяти месяцев ребенок жил в утробе матери, никто его ничему не учил, он постепенно превращался в человека, и вдруг — раз! — он оказывается в совершенно ином мире. Наверное, почувствовав впервые воздух этого мира, малыш очень удивляется. Что это? Где я? Мы все забываем это чувство. Поэтому, когда мы чувствуем радость или счастье, думаем, как же хорошо, что я родился на свет.

Слова очень тронули меня, я молчала. Комати повернулась к компьютеру и продолжила:

— Вот и вы ведь тоже. Наверное, максимальное количество сил приложили именно тогда, когда родились на свет. Все, что было после, скорее всего, не было таким тяжелым. Раз вы смогли это перенести, то и со всем остальным справитесь.

Сказав это, Комати уселась поудобнее и положила обе руки на клавиатуру. А затем начала с невероятной скоростью печатать. Па-па-па-па-па. Словно ее пальцы превратились в какой-то механизм. Я растерянно наблюдала за ней, а Комати эффектно щелкнула последний раз по клавише. Пам! В следующий момент зажужжал принтер.

На листе бумаги размера B5 была напечатана таблица с названиями, именами авторов и номерами на стеллаже. Я внимательно прочитала список. «Попон-сан», «С возвращением, Тон-Тон», «Что такое, кто такой». Книжки с картинками для чтения малышам. Но мой взгляд задержался на последнем названии в списке. «Лунные врата», автор — Юкари Исии.

Имя Юкари Исии мне было известно. Каждый день она публикует в соцсетях гороскопы. Одна из моих коллег в Mila была подписана на нее. Я не читаю гороскопы. Но поскольку знаю, что девушки любят такое, то даже придумала колонку в журнале. Сама я не из тех, кто каждый месяц проверяет гороскоп.

Сначала я подумала, что Исии выпустила и книжку для детей с картинками, однако только у нее был другой номер категории и стеллажа. Я спросила у Комати:

— Это книга о предсказаниях?

Не ответив на мой вопрос, Комати наклонилась и открыла несколько ящиков под стойкой. Что-то вытащив из третьего ящика, она протянула мне какой-то предмет.

— Пожалуйста. Это вам.

В ее руке лежала круглая поделка из войлока. Синий шарик с пятнами зеленого и желтого цветов.

Это глобус?

— Какая прелесть. Это вы сделали, Комати-сан? Дочка обрадуется.

— Это бонус для вас.

— Что?

— Бонус к книге. К «Лунным вратам».

Я не очень понимала, о чем она говорит. Пока я в замешательстве не знала, что ответить, Комати взяла в руки иголку.

— Что мне нравится в валянии из шерсти, так это то, что можно по ходу дела изменить свою задумку. Даже если работа почти завершена, когда приходит в голову, что можно сделать иначе, все легко исправить.

— Вот оно как. То есть можно сделать совсем не то, что изначально задумал.

Комати молчала. Она продолжила втыкать иголку в шерстяной шарик. Судя по всему, разговор со мной подошел к концу.

Она ясно дала понять, что ее консультация завершена, поэтому я не смогла больше ничего сказать, спрятала глобус из войлока во внутренний карман парки и вернулась в детский уголок.

Нодзоми читала вслух книжку для Футабы. Я решила, что еще чуть-чуть воспользуюсь ее добротой, и пошла искать «Лунные врата».

Это была голубая-голубая книга с расплывчатым изображением белого месяца на облаке. Но не только обложка была голубого цвета. Верхние, нижние и боковые поля, а также корешок, иными словами, вся поверхность страниц была голубого цвета. Не темно-голубой, не яркий, но при этом глубокий цвет. Открыв книгу, я обнаружила, что форзац иссиня-черного цвета, словно покрашен чернилами. Мне показалось, что я читаю в ночи. Когда перевернула страницу, взгляд привлек иероглиф «мама».

В мире предсказаний луна имеет несколько значений: мать, жена, события из детства, чувство, тело, изменения.

Выходит, луна обозначает мать и жену?

Часто говорят: «Мама как солнышко в нашей семье». В том смысле, что мама всегда должна быть радостной и улыбаться. Мне показалось это неожиданным, поэтому я вернулась на предыдущую страницу и стала читать внимательно, написанное там показалось мне интересным.

Живот беременной женщины растет, продолжительность менструального и лунного циклов совпадают, поэтому женское тело ассоциируется с образом луны. В пример приводились богиня целомудрия и луны Артемида и святая Дева Мария, а также доводы, почему это одновременно символ и девственности, и материнства.

Интересно. Стиль повествования был изящным и понятным, текст читался легко. Я бы не назвала ее книгой о предсказаниях, скорее повествованием о близости человека к луне. На клапане суперобложки находилась краткая биография Юкари Исии, где она называлась не предсказательницей, а писательницей.

Мне показалось это очень правильным. Захотелось спокойно прочитать эту книгу, и я решила взять ее домой.

Вернувшись в детский уголок, я нашла книжки из списка на полках. В результате мы выбрали три, рекомендованные Комати, и «Босоножку», которую Футаба не хотела выпускать из рук. Нодзоми оформила нам читательский билет и вписала в него пять наименований.

— Я сама понесу!

Футаба натянула ботиночки на голые ноги и взяла свою книжку. Выходные были спасены благодаря сороконожкам и тараканам. Я почувствовала благодарность автору и издательству.

Еще одним открытием, которое я сделала, воспитывая ребенка, стало то, что дома невозможно сосредоточенно почитать. Я взяла «Лунные врата», но только в понедельник смогла пробежать несколько страниц в электричке по пути на работу.

Когда я была сотрудником в Mila, то могла спокойно читать книги за рабочим столом. Даже если они и не относились непосредственно к издательству, все равно могли стать подсказкой для какой-нибудь статьи.

Но с тех пор как меня перевели в информационный отдел, я не могла себе этого позволить. Мне совсем не хотелось, чтобы кто-то подумал, что я отлыниваю от работы.

Я села на свое место, пробежала глазами по стопке бумаг, и тут меня окликнули из коридора:

— Сакитани-сан!

Подняв голову, я увидела Кидзаву. Она работала в редакции Mila. Незадолго до того, как я ушла в декрет, ее перевели к нам. Она была примерно моего возраста, не замужем. Мы мало успели с ней пообщаться, так как меня отправили в другой отдел, поэтому были почти незнакомы. С одной стороны, мы совсем немного проработали вместе, с другой — мне было сложно сойтись с ней характерами, она казалась чересчур отстраненной.

Пока я была в декрете, Кидзава стала заместителем главного редактора. Поговаривали, что она была на хорошем счету и на прежней работе в новостном журнале и что директор нашей компании сам переманил ее к нам. Она же теперь работала и с Мидзуэ-сенсей, наверное, именно по этой причине я прониклась к ней уважением.

Кидзава передала мне лист бумаги.

— Нужно вот это заказать.

— Да, конечно.

Я взяла список из рук Кидзавы. Это был каталог брендовых сумок. Наверняка она не стала входить в наш кабинет и попросила меня выйти именно затем, чтобы не вызвать недопонимания у наших сотрудников. А вдруг она пришла, чтобы намеренно показать, чем им приходится заниматься в Mila?

— Можно попросить сделать это на неделе? — ровным голосом спросила Кидзава.

У нее под глазами мешки. Свободный трикотажный свитер и джинсы, растрепанные волосы собраны заколкой на затылке.

Судя по сегодняшней дате, предпечатная подготовка журнала должна быть завершена. Наверное, и удобная одежда с расчетом на то, что придется работать всю ночь.

Я почувствовала, что у меня на душе сгущаются тучи. А ведь я раньше была в таком же положении.

— Да, думаю, успеем.

Чтобы скрыть волнение в голосе, я нарочито бодро спросила:

— Сегодня сдаете в типографию?

Кидзава чуть пригладила рукой волосы.

— А, да.

— Здорово. Редакционная работа вдохновляет.

Я сказала это, просто чтобы поддержать беседу. Но Кидзава на мгновение отвела взгляд, а потом неловко рассмеялась.

— Но я все время на работе, почти дома не бываю. А когда не успеваю на последнюю электричку, приходится ехать домой на такси за свой счет. Мне тоже хотелось бы хоть раз уйти домой вовремя.

Что-то кольнуло в груди. «Мне тоже?»

— Хотя дома-то меня никто не ждет. Грустно.

Кидзава говорила с болью. Я ничего не ответила и только вежливо улыбалась.

Ее слова прозвучали так, будто она завидует мне. Хотя, вероятно, такие мысли приходят мне на ум, потому что на душе неспокойно. Ведь это я безумно завидую тому, что Кидзава может вкалывать до потери пульса.

Мне хотелось ей сказать: «Раз хотите возвращаться домой пораньше, вы же можете просто уволиться. Вы же сами выбрали эту работу, потому что она вам нравится».

Но ведь это же относилось и ко мне самой. Я сама выбрала свой путь. Я решила родить и воспитать ребенка.

Неужели нельзя было мечтать об этом? Неужели это и правда роскошь — продолжать работать, когда у тебя семья? Неужели я не могу даже пожаловаться?

Я просто молча стояла, когда Кидзава вдруг сказала:

— А, вот еще что. Завтра будет творческая встреча у Отикаты-сан.

Вдруг на сердце потеплело. Мидзуэ-сенсей?

— Мы сейчас с ней не работаем, поэтому обязательств никаких нет. Главный редактор говорит, что стоит хотя бы сходить поздороваться, но я и без того занята. Может, вы сможете?

— Да, я обязательно схожу!

Кидзава даже вздрогнула, когда услышала мой заинтересованный возглас.

— Хорошо, тогда рассчитываю на вас. Все детали пришлю мейлом. Я тогда напишу начальнику информационного отдела, что это задание главного редактора, — последние слова она произнесла, уже повернувшись ко мне спиной и шагая по коридору.

Неважно, что обо мне думает Кидзава. Я просто благодарна, что она обратилась ко мне. Теперь я смогу встретиться с Мидзуэ-сенсей. И это выглядит как задание редакции. Ведь я ее бывший редактор.

На следующий день в обеденный перерыв я отправилась в книжный и купила последнюю книгу сенсея. Ее продажи только начались. Наверное, и творческая встреча к этому приурочена.

Мероприятие должно пройти завтра в одиннадцать утра в отеле.

Я связалась с писательницей, и она предложила после окончания встречи попить вместе чай. Я была рада. Очень рада.

Я сразу же принялась за ее новую книгу, но в электричке не успела прочитать даже половину. Нужно сегодня во что бы то ни стало пораньше уложить Футабу.

Футаба всю дорогу домой пела песенку, которую они разучили в саду. Видимо, она ей очень пришлась по душе — вернувшись домой, она все время напевала ее, переделав на свой лад.

После купания я уложила ее в кровать, а сама пристроилась рядом. Приглушила свет в спальне и слегка похлопала Футабу по груди.

— Давай побыстрее спать.

Но Футаба расшумелась и никак не хотела засыпать. Специально дурачилась и громко пела. И вдруг я сорвалась и рявкнула не нее:

— А ну, быстро закрыть глаза!

— Не хочу! Я хочу петь.

Результат моего окрика оказался противоположным. Видимо, она окончательно передумала укладываться и теперь стояла на кровати подбоченившись.

Когда же вернется Сюдзи? Если бы я хоть знала, во сколько он вернется, было бы легче. Я бы понимала, сколько еще ждать помощи. Но Сюдзи обычно не сообщает об этом.

Я отчаялась уложить Футабу, сделала свет ярче, устроилась рядом и открыла книжку.

Дочка продолжала петь, а затем открыла свою книжку, лежавшую около кровати. Подражая мне. Рассматривая картинки, она болтала без умолку. Наверное, ей хотелось, чтобы я ей почитала, но мне было жаль терять и минуты, поэтому я увлеченно погрузилась в свою книгу.

Мидзуэ-сенсей все же занятно пишет. Интересно, какими были встречи с ее нынешним редактором? Как они придумывали сюжет?

Эх, я бы тоже хотела этим заниматься. Я никак не могла прогнать эти мысли.

Некоторое время я читала под болтовню дочери, но в какой-то момент уснула. Я не слышала, как вернулся Сюдзи. Наступило утро, но я так и не закончила книгу.

Утром Футаба стала чихать. Начался насморк.

Я с волнением приложила ладонь к ее лбу. Не горячая. С молитвой в душе взяла ее на руки и засунула под мышку градусник.

— Что такое? Как Футаба? — расслабленно спросил Сюдзи.

Моя ошибка, что мы заснули под кондиционером.

Я рассердилась на Сюдзи, что он его не выключил, когда сам ложился спать.

Электронный градусник запищал. Тридцать шесть и девять. Беспокойство не отпускало, но, судя по всему, ничего серьезного. Пожалуйста, пусть ничего серьезного. Хотя бы только сегодня.

Я осторожно спросила у мужа:

— Думаю, что ничего страшного, но спрошу на всякий случай. Если из садика Футабы вдруг позвонят и попросят ее забрать, ты не сможешь?

— Сегодня никак. Мне сегодня нужно ехать в Макухари.

— Понятно.

Могла бы и не спрашивать. Я закончила сборы и отвела Футабу в детский сад.

В электричке поспешно дочитывала книгу. Я должна узнать, какой у нее финал. Пробежав конец наискосок, я кое-как успела.

Мне совсем не нравилось читать книгу сенсея в такой спешке. Я хотела спокойно, с чувством и расстановкой погрузиться в ее мир. Но ничего не поделаешь.

Благодаря «заданию» Кидзавы в десять я смогла покинуть рабочее место. Сходила в туалет и уже собиралась выйти из компании, как мне позвонили.

Когда я увидела, что это «Детский сад Цукуси», почувствовала холодок.

Наверное, у Футабы поднялась температура.

Может, проигнорировать? Сделать вид, что не заметила. Но я же ее мама, я должна ответить на звонок. В душе я боролась сама с собой.

Звонок переключился на автоответчик.

Я дождалась, когда оставят сообщение, а затем нажала, чтобы его прослушать.

Это был голос их воспитательницы — Маю-сенсей.

«У Футабы поднялась температура. Срочно заберите ее».

А что…

А что, если бы я этого не услышала?

Тогда из детского сада позвонят на работу. Кто-нибудь из нашего отдела перезвонит мне на мобильный… Ну а вдруг я бы забыла телефон дома?

Если не пить чай с писательницей, а перезвонить в детский сад сразу же после окончания мероприятия, то я, наверное, смогу примчаться за Футабу около двух. Наверное, такой вариант допустим. Ведь Футаба сейчас в безопасности, за ней присматривают.

Я представила заплаканное личико дочурки.

Возможно, она вчера скинула с себя одеяло. Замерзла под кондиционером. И теперь страдает от высокой температуры. Это я виновата, что не смогла быстро уложить дочку, а потом заснула сама. Я вспомнила, как проигнорировала ее просьу почитать вместе книжку, и меня одолело чувство вины за то, что я ужасная мать.

Если я не пойду на мероприятие, Кидзава и главный редактор журнала решат, что мне ничего нельзя поручить. Но то, что меня сегодня там не будет, не нанесет никакого вреда работе. Просто я хотела туда пойти, и все.

Я зажмурилась.

Затем сделала глубокий вдох и перезвонила в сад.

Когда я прибежала, Футаба, увидев меня, вышла с улыбкой.

…Что такое? Она же здорова. А мне сказали, что она лежит и что у нее температура тридцать семь и восемь.

Вышла Маю-сенсей. Новая воспитательница, чуть больше двадцати лет.

— Я подумала, что она совсем расхворалась. Но ей просто хотелось спать. Да и температура уже спала до тридцати семи и одного.

Я вздохнула с облегчением, но в то же время в душе всколыхнулись и другие чувства. Выходит, можно было и не мчаться сейчас в сад? Это ведь был особенный для меня день. Я почувствовала, что плачу.

— Понимаю… вы так за нее переживали, — услышав слова воспитательницы, которая с улыбкой меня утешала, я пробормотала:

— Почему всегда достается маме…

Я сказала это таким низким голосом, каким никогда не говорила. Маю вздрогнула. Наверное, она толком не поняла, к чему я это произнесла. И ведь не только я, большинство встречающих детей из сада — матери. И все считают, что так и должно быть. Почему страдать должна именно работа тех, кто «родил ребенка».

Воспитательница осторожно начала оправдываться:

— У нас положено, что мы звоним родителям, если температура выше тридцати семи и пяти. На тот случай, если судороги начнутся.

Я пришла в себя. Наверное, ей показалось, что я в чем-то ее обвиняю.

— А, нет-нет, все правильно. Извините. Большое вам спасибо.

Взяв Футабу на руки, я отметила на ее карточке время выхода из детского сада и вышла на улицу.

Мы вернулись домой, еще раз померили температуру. Тридцать шесть и пять. После ужина она съела свой любимый яблочный йогурт и была в хорошем настроении. Разложив на столе мягкие игрушки, Футаба играла. Я хотела пораньше уложить ее спать и сразу после восьми надела пижамку.

— Давай сегодня уже спать.

— Не хочу.

— Нельзя, чтобы опять температура поднялась. Давай, убирай своего зайца.

— Не хочу убирать. Не хочу.

— Я тоже не хочу.

Я вздохнула, взяла зайца, дочку и отнесла их в кровать.

Мы легли рядышком: Футаба, заяц и я. Футаба шумела и болтала с игрушкой.

Я очень хотела сегодня туда пойти. На мероприятие Мидзуэ. Хотела выпить вместе чаю, поговорить по душам.

По дороге в детский сад я первым делом позвонила в редакцию Mila и сообщила Кидзаве, что не могу явиться на встречу. Та сказала, что ничего страшного, и пожелала выздоровления дочке. Не знаю, о чем она думала в этот момент.

Сенсею я отправила письмо с извинениями, когда ехала в электричке. Она моментально ответила мне: «Такое часто бывает, когда дети маленькие. Ничего страшного. Встретимся в следующий раз».

Часто бывает, когда дети маленькие.

А для меня это было очень даже страшно, ведь у ребенка поднялась температура именно в тот самый день. У сенсея двое сыновей; наверное, она по себе знает, каково это.

Мне очень хотелось с ней поговорить. Но сейчас я уже не ее редактор и не в том положении, чтобы самой приглашать Мидзуэ на чай.

Если так подумать, это было одной из привлекательных черт работы. Иметь возможность встретиться с тем человеком, с которым хочешь увидеться.

Когда беседуешь тет-а-тет, легче понять, что на самом деле человек думает. Я устала. Когда работала в журнале, как бы ни приходилось побегать, я не была так измотана. А сейчас и физически, и морально словно увязла в тяжелой глине.

Я лежала рядом с дочерью, и от этих мыслей по щекам текли слезы.

И как-то неожиданно для себя вместе с Футабой заснула.

Проснулась около одиннадцати вечера.

А ведь я так надеялась, что смогу переделать кучу дел, уложив ее пораньше. Но в результате опять уснула сама.

Я тихонько потрогала лоб спящей дочери, он был даже прохладным. Слегка погладив ее по голове, я встала.

Сюдзи еще не пришел. В комнате был беспорядок, в раковине валялась немытая посуда. Высохшее белье вместе с вешалками было разбросано на диване.

Я вздохнула и начала складывать белье.

Из коридора донесся звук открывающейся двери. Сюдзи вернулся.

— Привет.

— Что-то ты поздно.

— Да, как-то дел много сегодня было.

Несмотря на эти слова, он не выглядел слишком измученным, а когда прошел мимо меня, я почувствовала запах алкоголя.

— Ты пил?

— Что? Ну да, чуть-чуть.

— Ужинать не будешь, значит?

Сюдзи поморщился от раздражения в моем голосе.

— Подумаешь, всего стаканчик пропустил. Что, не могу себе позволить? Бывает же такое настроение…

— Бывает… У меня тоже. Только я себе этого позволить не могу.

Начав говорить, я уже не могла остановиться. Под влиянием момента я говорила и говорила.

— Отводить и встречать ребенка — моя работа. Готовить ужин, не зная, поешь ты где-то на стороне или нет, — моя работа. Мне тоже сегодня нужно было по работе кое-куда сходить, но из садика позвонили и просили ребенка забрать, хотя причин для беспокойства, как оказалось, не было. Мне не хватает времени, я все время на бегу, я совсем махнула рукой на себя, я столько всего не могу себе позволить!

— Ты так говоришь, будто я не работаю, а развлекаюсь.

— Ты ходил выпить. А мне об этом даже не сообщил.

Я в сердцах бросила сложенное полотенце. Под рукой была еще и кружка, но мне было жалко ее бить. Даже в таком взбешенном состоянии я на мгновение сохранила трезвость.

— Это же наш общий ребенок. Ты же сам сказал, когда я забеременела, что мы будем все делать вместе. Сюдзи, ты тоже можешь встречать девочку и заниматься домашними делами.

— То есть мне больше не заниматься карьерой? Наплевать на совещания и командировки и вместо этого бежать в детский сад и готовить ужин? Я так не могу. А ведь ты трудишься в таком отделе, который позволяет тебе работать гибко и уходить в пять.

Я молчала. Мне было обидно. У меня ведь тоже будут проблемы, если положение Сюдзи на работе пошатнется.

Но это нечестно. Я же отказалась от своей карьеры. Почему только он может свободно посвящать свое время работе? Это нечестно.

И что теперь? Выходит, что я должна и дальше тянуть все домашние дела на себе?

Только потому, что я мама?

— Почему только я жертвую собой?

Когда я бросила ему это в слезах, Сюдзи изобразил недовольство на лице, открыл рот, чтобы что-то сказать, а потом осекся…

В дверях гостиной стояла Футаба. Похоже, нашими криками мы ее разбудили.

Футаба протараторила:

— Я все быстро уберу.

И она начала складывать мягкие игрушки в ящик. Увидев, что дочка вот-вот расплачется, я почувствовала, как все сдавило в груди.

Она не понимала, о чем мы говорим, но подумала, наверное, что ругаемся из-за нее. Видимо, решила: если будет паинькой, то мы помиримся.

Я быстро обняла Футабу за плечики. Прости, прости нас, Футаба.

Как я могла сказать, что жертвую собой?

Ты ведь наша драгоценная девочка. Которую мы так ждали. Я совсем не хотела сказать, что из-за тебя я жертвую собой…

На следующий день где-то в обеденное время мне позвонили по внутренней линии с ресепшен. Пришла Мидзуэ-сенсей.

Я спустилась в холл, где увидела ее в кимоно с приветливой улыбкой на лице.

Я сразу же поняла. Мидзуэ-сенсей позвонила с ресепшен, а не на мобильный, чтобы мне было легче выйти.

Как же я хотела с ней встретиться! Увидев ее, я почувствовала, что сразу же как-то расклеилась, и не смогла сдержать слез.

Она не удивилась. Тихонько положив мне на плечо руку, почти шепотом спросила:

— А во сколько у вас обеденный перерыв? Может, пообедаем вместе?

Она предложила перекусить в простеньком бистро рядом с работой, сказала, что займет там место и будет меня ждать.

Сенсей пришла в издательство, поскольку у нее была назначена встреча с Кидзавой.

Было решено выпустить художественный фильм по «Розовым платанам». Мне было обидно, ведь это мы вместе создали эту книгу, а теперь ею занималась Кидзава.

Подхватив ложкой омлет с курицей и рисом, сенсей произнесла:

— Знаете, Сакитани-сан, мне нелегко далась эта серия.

— Да?

— Это и понятно. Я ведь чувствовала напряжение, создавая образы девушек с тонкими чувствами и богатыми эмоциями. Я боялась, что могу случайно написать что-то бездушное. Боялась, что надо мной будут смеяться, сказав, что мои представления уже устарели.

Мидзуэ-сан положила в рот омлет, а затем с радостью в голосе продолжила:

— Было непросто, но при этом очень-очень весело. Потому что я поняла, что хочу рассказать молодежи очень многое. Пока мы выпускали серию, героини в моем воображении все время беседовали друг с другом. Они всегда были рядом. И героини, и читатели, которые приобрели мою книгу, были мне как дочери. Впервые после такого долгого перерыва я вновь почувствовала, что значит воспитывать ребенка.

Я не нашлась что ответить. Сенсей улыбнулась и прищурилась:

— Все это благодаря вам, Сакитани-сан. Вы были рядом в момент их рождения, вы помогли вместе их вырастить. Для меня и моего романа вы были акушеркой, врачом, мужем и матерью.

Я не могла остановить поток слез. Закрыв лицо ладонями, я ответила:

— Я уже думала, что мы с вами больше никогда вот так не встретимся. Ведь я…

Больше не ваш редактор.

Все чувства, которые я пыталась удержать внутри себя, выплеснулись перед ней наружу.

— Я сама себе противна, завидую тому, что Кидзава может вот так вкалывать, думаю, что из-за ребенка моя жизнь пошла под откос.

Мидзуэ-сенсей положила ложку и спокойно сказала:

— Наверное, вы тоже катаетесь на карусели…

— На карусели?

Мидзуэ-сенсей краешком губ усмехнулась.

— Это часто бывает. Холостые завидуют тем, кто в браке. Те, кто в браке, завидуют тем, у кого есть дети. Те, у кого есть дети, завидуют холостым. И так по кругу — как карусель. Занятно, правда? Каждый гонится за хвостом впереди идущей лошади, но нет ни первого, ни последнего. Иными словами, в счастье нет превосходства или совершенства, — произнесла она с видимым удовольствием, после чего выпила воду из стакана.

— В жизни всегда и все идет наперекосяк. В какой бы ты ситуации ни оказывался, никогда не бывает именно так, как ты задумываешь. С другой стороны, тебя ждут и неожиданно радостные сюрпризы. И в результате оказывается, что даже хорошо, что все пошло не по плану. Часто бывает, что просто повезло! Когда наши планы и задумки не идут как положено, не стоит думать об этом как о неудаче или проигрыше. Это лишь изменения и в нас, и в нашей жизни.

Затем, посмотрев куда-то вдаль, сенсей улыбнулась.

Когда пришло время рассчитываться, я протянула руку к счету, но Мидзуэ-сан схватила его первой.

Я не могу оплатить это как деловую встречу. Но я хотела сама рассчитаться за наш обед.

Мидзуэ-сан, помахав счетом, сказала:

— Позвольте мне вас угостить.

— Но…

— Будем считать, что мы отпраздновали ваш день рождения. Ведь уже скоро. Я помню, что летом. И имя такое: Нацуми — «летняя красота».

Возможно, мы когда-то уже об этом говорили и она запомнила.

— Большое спасибо за угощение.

Я поклонилась, на что сенсей задорно рассмеялась и покачала головой.

— И сколько вам лет исполнится?

— Сорок.

— Прекрасно. В таком возрасте наконец-то можешь многое сделать. Наслаждайтесь. Парк развлечений довольно большой.

Мидзуэ-сенсей сжала мою руку.

Я почувствовала, как от этого рукопожатия тепло растекается по всем клеточкам тела.

Возможно, то, что я нашла для себя в журнале, была не карьера. А именно такие теплые чувства, которые настигли меня вне работы.

Я искренне подумала: очень хорошо, что я родилась на свет.

Вечером в кои-то веки Футаба быстро заснула.

Я затянула пищевой пленкой тарелку с ужином для Сюдзи и в гостиной на диване читала «Лунные врата».

Спустя время я дошла до названия главы, которое произвело на меня впечатление. «Второй глаз в сердце». С желанием поскорее узнать, что же там, пододвинула страницу поближе.

Второй глаз, который видит «невидимое».

Первый — «солнечный глаз», который смотрит на вещи рационально и логически. Он освещает все вокруг ярким светом и все понимает.

Второй — «лунный глаз», который опирается на эмоции и интуицию, стремится к диалогу. Монстры — ёкаи, скрытые в темноте, тайная любовь, воображение, мечты.

Этот второй глаз находится внутри нашего сердца…

Так было написано в книге.

Меня тронул этот текст. Давно я не читала с такой ясной головой. Связь между солнцем и луной в мифах. Как это отражается в гороскопах и гаданиях. Скрытые чувства человека. Мне казалось, что со всех сторон меня окружает прекрасный синий цвет, и я погрузилась в чтение с головой.

Мы живем в таком мире, где, «как бы ты ни старался, все равно не получится так, как ты задумал», и так во всем, в больших и малых делах.

Я удивилась, когда мне попалось на глаза выражение «как ты задумал». Ведь это то же самое, что говорила и Мидзуэ-сенсей. А еще там было написано о трансформации. Удивительно! Когда читаешь книги, иногда случается, что их содержание синхронизируется с реальностью.

Все же Комати невероятная. Почему она порекомендовала мне именно эту книгу?

К слову сказать, я же совсем забыла… Я достала сумку для детских вещей, во внутреннем кармане по-прежнему лежал бонус, который она мне подарила.

Я положила легкий мягкий шарик на ладонь.

На этом глобусе размером с мячик для пинг-понга материки были выделены весьма условно, и только Япония была вполне реалистичной формы. Наверное, такая мелкая работа требует немало времени, а может быть, она просто любит свою страну.

Вот здесь сейчас я.

У нас ночь. А затем планета повернется, и придет утро…

Я пальцем покатала шарик.

Гелиоцентрическая теория и геоцентрическая теория. Древние люди думали, что Земля неподвижна, а вокруг нее вращаются все небесные тела. Хотя крутится Земля.

Вдруг что-то внутри щелкнуло.

Вот оно что.

Меня «перевели» в информационный отдел журнала. Жизнь меня «заставляет» заниматься домашними делами и воспитанием ребенка. Наверное, я чувствую себя пострадавшей, потому что ставлю себя в центр происходящего. И думаю, почему же остальные не стараются сделать так, чтобы мне было хорошо.

Я внимательно смотрела на синий шарик. Он крутится. Утро и ночь не наступают, просто приходит их черед.

Что я сейчас хочу делать? Куда хочу идти?

Я вдруг заметила перемены в себе. Это чувство стало более выраженным после разговора с Мидзуэ-сенсей. Я хочу быть редактором книг.

Хочу находить сильные стороны автора и вместе с ним придавать истории самую привлекательную форму для читателя.

«Парк развлечений довольно большой» — в ушах по-прежнему звучали слова Мидзуэ-сенсей.

Это ведь значит, что можно слезть с карусели и сесть на другой аттракцион. Нет ничего похвального в том, чтобы придерживаться всегда одного и того же правила, просто нужно стать честным по отношению к тому, чего ты действительно хочешь.

Я взяла телефон и стала смотреть вакансии в издательствах. До этого я искала только журналы. Мне казалось, что другого выбора у меня нет.

Но в моей нынешней ситуации, наверное, сложно будет работать в редакционной команде, где важна скорость выполнения заданий. Однако если это будет издание книг, то организовать свое время будет легче. Если перейти в редакцию художественной литературы, это, возможно, откроет передо мной новые дороги.

В поиске я наткнулась на старое издательство «Отося». Оно занималось в основном художественной прозой, и несколько книг Мидзуэ-сенсей вышли именно там.

И как будто по заказу сейчас они набирали персонал. Крайний срок подачи документов — завтра. Я могла успеть в последний момент.

Сдерживая волнение в груди, я читала условия, предъявляемые к кандидатам. Мне стало казаться, что меня поддерживает какая-то большая сила и все начинает крутиться в правильном направлении. И то, что я смогла встретиться с сенсеем сегодня, и то, что Футаба пораньше заснула.

Через неделю, в субботу, я одна пошла в библиотеку районного центра. Мне нужно было вернуть книги. Футабу я оставила дома с Сюдзи.

Вернув на стойке книги Нодзоми, я посмотрела в сторону справочной. Нодзоми, угадав мои намерения, сказала:

— Химэно-сенсей сейчас на перерыве. Но она скоро вернется.

— Химэно-сенсей?

Нодзоми ойкнула и закрыла ладошками рот.

— Комати-сан работала в медкабинете, когда я училась в младших классах. Она сменила фамилию, когда вышла замуж, но я иногда по привычке называю ее Химэно-сенсей.

Выходит, Комати работала в медкабинете. Мне показалось, будто я смотрю сериал.

В этот момент библиотекарь вернулась. Она вышагивала величественно, бросила мимолетный взгляд в мою сторону и никак не отреагировала.

Я дождалась, пока она дойдет до стойки, и после этого подошла к ней.

— Большое спасибо вам за рекомендации. «Лунные врата» оказались отличной книгой.

Выражение на лице Комати осталось прежним, она лишь кивнула.

— Времени было мало, поэтому я читала второпях. Но я обязательно ее куплю. Хочу иметь такую книгу дома.

В ответ на это Комати чуть приподняла голову:

— Я рада, что стала проводником к книге, которую вы не только прочитали, но и захотели иметь под рукой.

— Да. Я захотела измениться благодаря этой книге.

Комати улыбнулась.

— Наверное, это относится к любой книге. Сила содержится порой не в самом тексте, а в способности человека прочитать послание. В этом ценность.

Я была рада ее теплому комментарию и, наклонившись над стойкой, сказала:

— Я слышала, что вы раньше работали в школьном медкабинете. А потом устроились в библиотеку.

— Да, хотя я изначально была библиотекарем. Потом некоторое время работала в школе медсестрой. А затем опять вернулась.

— А почему вы столько раз меняли место работы?

Комати наклонила голову. Я услышала, как у нее слегка хрустнула шея.

— Тогда я задумывалась скорее не о том, что я хочу делать, а о том, что могу в текущей ситуации, подстраивалась под обстоятельства. А они постепенно менялись — вне зависимости от моего желания. Что-то было связано с семьей, со здоровьем, потерей работы, внезапной любовью.

— Что? С любовью?

Я удивилась, услышав такое слово из уст Комати, и переспросила. Та легонько прикоснулась к шпильке в волосах.

— Это было самое неожиданное событие в моей жизни. Я не могла представить, что когда-то появится человек, который мне подарит вот это.

Наверное, она о своем муже. Мне очень хотелось расспросить о подробностях этой прекрасной истории, но было как-то неловко.

— Но вы были довольны тем, что сменили работу? Не переживали из-за таких перемен?

— Даже когда стараешься остаться таким, как прежде, все равно что-то меняется. А бывает и наоборот — стараешься что-то изменить, но все остается прежним.

После этого Комати взяла коробку из-под печенья, лежавшую на краю стойки. Наблюдая за тем, как она достает иглу, я поняла: время консультации подошло к концу. Как я и предвидела, Комати вновь с нейтральным выражением на лице иголкой тыкала шарик из шерсти.

Вернувшись домой, мы втроем на машине Сюдзи отправились в универмаг «Эдем». Большой универсальный магазин, в котором есть все — от продуктов питания до предметов повседневного спроса. Я хотела купить большую пачку риса и несколько упаковок с напитками, чтобы не бегать за такими тяжелыми продуктами потом, а еще нижнее белье и футболки для Футабы.

— Я зайду в ZAZ? — спросила я, после чего оставила дочку с мужем в игровой зоне.

Все же хорошо, что по выходным можно рассчитывать на Сюдзи.

ZAZ — это сеть салонов оптики. В обычной жизни я могу обходиться и без очков, но иногда по необходимости все же пользуюсь однодневными линзами. Запас линз, которые я купила полгода назад, уже почти закончился.

Войдя в салон, я обратилась к продавцу, но, когда мужчина обернулся, я не могла скрыть изумления:

— Кирияма!

Судя по всему, он тоже был удивлен.

— Сакитани-сан! Вот это да! Вы живете неподалеку?

Кирияма занимал должность в издательской компании, к которой мы иногда обращались с заказами еще во времена моей работы в Mila.

— Ничего себе. Кто бы мог подумать, что мы здесь встретимся!

— Я ушел с прежней работы. Вот, с прошлого месяца здесь работаю.

Он был такой худой, что это всегда вызывало беспокойство, но теперь, кажется, немного поправился, да и цвет лица стал лучше. Я была рада видеть его бодрую улыбку, вздохнула с облегчением в душе.

Ведь, честно признаться, компания, в которой он работал раньше, была не лучшим местом. Они брались за все подряд, могли в один день взять заказ на съемку уличных фотографий страниц на десять или интервью с фотографиями из тридцати разных лапшичных. Конечно, заказчику с ними было легко работать, ведь можно было запросить все что угодно, но я представляю, как тяжело приходилось сотрудникам.

— Сакитани-сан, прекрасно выглядите. Я слышал, у вас ребенок родился.

— Да… Честно говоря, я хочу искать другую работу.

Наверное, оттого, что я встретилась с бывшим коллегой, я смогла сказать то, что было на уме.

— Я хочу дальше работать не в журнале, а заниматься художественной литературой. Вот, только отправила резюме в издательство «Отося», жду ответа. Думаю, вот-вот уже должны сообщить, места не нахожу от беспокойства.

— Ну, вы же выпустили бестселлер с Мидзуэ Отикатой. Я думал, что это проза для девушек, но «Розовые платаны» даже мне показались интересными.

Я почувствовала, как во мне появилась смелость. Взяв мою бонусную карту постоянного покупателя, Кирияма ушел проверить товар.

— Простите, а вам срочно нужны эти линзы? — спросил он извиняющимся тоном, выглянув из-за двери внутреннего помещения магазина, — Судя по всему, товара этого производителя в наличии нет. Но я могу прямо сейчас сделать заказ.

У него теперь интонации, как у настоящего продавца. Говорит, что работает здесь второй месяц, но уже успел научиться общаться с клиентами. Да ему и идет эта работа.

Прежде чем я вышла из салона, Кирияма сказал:

— Надеюсь, что «Отося» возьмет вас на работу. И вообще, здорово, когда понимаешь, чего ты на самом деле хочешь.

— Спасибо.

Когда он еще работал на предыдущем месте, я всегда думала, что Кирияма — славный парень. А теперь, когда он нашел свое место в салоне оптики, он кажется еще лучше: обходительный и стильный.

Все меняется. И я, и остальные. Так и должно быть.

В своих мечтах я уже работала в издательстве «Отося». Я буду выпускать хорошие книги.

Однако мне пришло уведомление, что моя кандидатура не прошла.

Я расстроилась. Надеялась, что меня хотя бы пригласят на собеседование. А тут отказали только по анкете. Даже не дали мне шанса встретиться.

Надеялась, что у меня есть некоторое преимущество, ведь наше издательство выпустило книгу Мидзуэ-сенсей.

Но… ничего не вышло.

В моем возрасте, с маленьким ребенком и всего с одной книгой, которую я выпустила как ответственный редактор. Ну, наверное, это ожидаемый результат.

Раз они объявили о вакансии в середине года, а не в апреле, когда все нанимают новый персонал, значит, им нужна немедленная боевая сила. В такое большое издательство, как «Отося», скорее всего, требуются более способные сотрудники с богатым опытом.

Если подумать трезво, отказ выглядит вполне логичным.

Пока я переживала, столкнувшись с реальностью, она нанесла еще один удар. Кидзаву повысили до главного редактора журнала.

Об этом сообщили на утренней планерке. Кидзава, комментируя свое новое назначение, выглядела отстраненной и уставшей.

Но я все же увидела. На мгновение, когда все стали аплодировать, я заметила смущенную улыбку, делавшую ее похожей на девочку. Что-то блестело в уголках глаз.

Увидев ее взгляд, я избавилась от зависти, которая меня преследовала. Кидзава такая, какая она есть, она очень-очень много трудится и сражается за свою работу. Я не думаю, что ее повышение — это нечто само собой разумеющееся, это результат большого труда, и я правда за нее рада.

Думаю, у нее было много ситуаций, когда ей тоже хотелось все бросить или было обидно. Я ведь это понимала, но тогда сказала легкомысленно: «Здорово. Редакционная работа вдохновляет». Мне бы хотелось взять эти слова назад.

Для меня эта карусель остановилась.

Я больше туда не хочу.

У меня своя жизнь, у нее — своя. Мы можем смотреть на жизнь с разных сторон, так и должно быть.

Увидев, что я громко хлопаю в ладоши, Кидзава немного улыбнулась.

Прошло два дня, наступил день моего рождения.

Сюдзи договорился на работе, чтобы уйти пораньше. Мы втроем пошли в семейный ресторан.

Когда я рассказала Сюдзи, что отправила резюме в «Отося» и не прошла, он удивился. И тому, что я серьезно решила уходить из «Банъюся» после стольких лет работы, и тому, что искала новую.

Я вдруг поняла, что Сюдзи особенно и не понимал, что я чувствую и в какой ситуации нахожусь, — наверное, прежде я не смогла донести этого до него. Только жаловалась на жизнь. Как ни странно, он стал меня утешать и ободрять, и тут уже настал мой черед удивляться.

Мы договорились, что со следующей недели по утрам в сад дочку будет отвозить Сюдзи. Встречать ему будет сложновато, но он пообещал сделать все возможное. Он серьезно слушал и записывал, как нужно менять в саду постельное белье по понедельникам.

— Я ведь тоже не понимаю, когда ты просто эмоционально бросаешь мне такие фразы, как «Давай помогай», «Делай больше». Если бы ты говорила более конкретно, что нужно делать, это бы мне сильно помогло.

Понятно, значит, вот это и есть «солнечный глаз». Я наконец осознала. Впредь буду искать баланс с «лунным глазом».

Я подумала, что могу назвать себя счастливым человеком. Я много чего хочу, но и Сюдзи, как умеет, думает о семье.

И рядом с нами есть Футаба, которая с каждым днем все больше выражает свои эмоции.

— Мамочка, поздравляю! — воскликнула она, вскинув ручки вверх, и посмотрела на меня.

Какая же она миленькая! Мы строили семью изо дня в день. Втроем. Сейчас я должна ценить это время. «Подстраиваться под обстоятельства». Если воспользоваться выражением Комати, и то, что я не смогла устроиться в «Отося», и то, что я больше не работаю редактором, — наверное, все это является для меня «обстоятельствами».

От этих мыслей что-то кольнуло в груди. Я допила теплый чай, чтобы заглушить нахлынувшее чувство.

Я налила себе травяной чай в углу с бесплатными напитками и вернулась на место. В этот момент на столе завибрировал телефон. Незнакомый мне номер, начинающийся на 090.

Оставив Футабу на Сюдзи, я вышла из ресторана и ответила на звонок.

— Это Кирияма из салона ZAZ.

— А.

Я почувствовала какой-то покой при звуке его голоса. Словно ветерок летней ночью.

— Ваш заказ с контактными линзами готов. Извините за ожидание.

— Я приеду и заберу.

— Хотя это просто предлог, чтобы поговорить…

— Хм?

На том конце какой-то шум. Судя по всему, он звонит не из магазина. К тому же со своего мобильного. Кирияма вздохнул и продолжил:

— Вы уже получили ответ из «Отося»?

— Меня не взяли.

— Ясно. Вот и отлично.

— Отлично? — переспросила я от неожиданности.

— Ой, простите, — рассмеялся Кирияма и добавил: — У меня есть знакомая еще по университету, она работает в литературной редакции издательства «Мэйпл».

«Мэйпл». Это же популярное издательство, которое занимается детской литературой и книжками с картинками. Именно они выпустили «Босоножку».

— Она в следующем месяце уходит с работы, мужа переводят за границу, едет вместе с ним. Говорит, что сейчас издательство собирается объявить об открытии вакансии. Она спрашивала, нет ли у меня кого-нибудь на примете прежде, чем они дадут объявление. Я сразу же подумал о вас.

У меня дрогнуло сердце. Я не могла ответить, а только крепко держала в руках телефон, из которого продолжал доноситься голос Кириямы.

— Мне кажется, вам подойдет «Мэйпл». Конечно же, наверное, неплохо работать в «Отося», все же старейшее издательство и профиль «художественная литература». Но в «Мэйпл» хорошая атмосфера, они берутся за разные новые проекты, да и подход гибкий. Если вы не против, я могу договориться со знакомой, чтобы она устроила вам встречу с главным редактором.

— Но мне ведь уже сорок, да и ребенок двухлетний…

— Да, об этом тоже можно не волноваться. Для издательства, которое специализируется на детской литературе, маленький ребенок — это только плюс. Да и моя знакомая тоже работающая мама.

— У меня совсем нет опыта работы с иллюстрированными книжками.

— Там разные отделы — художественная литература и детская книга. Издательство «Мэйпл» выпускает много книг и для взрослых.

Я сразу же не смогла вспомнить названия, но он, скорее всего, прав. А тогда… тогда, может, я тоже смогу участвовать в создании книг?

— Сакитани-сан, когда вы работали в журнале, вы же не только модой занимались? У вас было множество проектов, нацеленных на молодых девушек. Колонки, которые мотивировали двигаться дальше. Я совершенно уверен, что «Розовые платаны» появились на свет благодаря тому, что у книги был такой редактор, и, когда вы сказали, что хотели и дальше работать редактором художественной литературы, я очень обрадовался.

Эти слова меня спасли. Выходит, что рядом были люди, которые видели и признавали мой труд. Не скрывая удовольствия, я спросила:

— Почему вы все это делаете для меня?

Простой вопрос. Я не была ему другом, не сделала ничего, за что он должен был быть мне признателен. Мы просто когда-то работали вместе. Кирияма без размышлений ответил:

— Почему? Просто так сложились обстоятельства. Я буду только рад, если в мире появится больше интересных книг. Я тоже хотел бы их прочитать.

Я опустила голову. Ноги в сандалиях дрожали.

Сказав, что еще позвонит мне, Кирияма повесил трубку. Я на ватных ногах вернулась на место и залпом допила травяной чай.

— Что случилось? — спросил Сюдзи. Я рассказала ему о телефонном разговоре.

— Это же просто прекрасно! — воскликнул он.

Я понимаю. Но мне страшно. Все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я только успокоилась. Если опять возложу слишком большие надежды и что-то вновь сорвется, то мне будет только больнее.

— Разве такое бывает? Это же просто невероятно. Чтобы такое предложение само нашло тебя, — сказала я.

Сюдзи внимательно смотрел мне в лицо.

— Нет. Оно не само нашло тебя, ты начала действовать, вот все вокруг и закрутилось.

Я с удивлением подняла на него взгляд. Он улыбался.

— Ты же сама поймала свой шанс.

А ведь и правда.

Меня не взяли в «Отося». Но если бы я и не попыталась туда устроиться, наверное, не рассказала бы Кирияме о том, чем хочу заниматься. Точка, которую я сама нарисовала, соединилась в одну линию с другой, о которой я даже не подозревала. Радостный сюрприз.

Когда Футаба доела мороженое, Сюдзи положил ей на голову руку.

— Так, Фу-тян, мы с тобой вдвоем пойдем домой.

— Что?

— Нацуми, ты, наверное, хочешь в книжный зайти? Около станции еще открыт.

Футаба удивленно смотрела на нас.

— Да, Фу-тян? Если маме что-то захотелось, а она все время терпит и в душе плачет — это же нехорошо, да?

На вопрос Сюдзи Футаба ответила:

— Нехорошо.

Расставшись с мужем и дочкой, я отправилась в книжный «Мэйсин» внутри здания станции. Чтобы поискать книги издания «Мэйпл». Книжки с картинками. Книжки для малышей. Детская литература. Как и сказал Кирияма, у этого издательства много взрослых произведений, среди которых были и бестселлеры.

Раньше я не обращала внимания на названия издательств. Среди книг, выпущенных «Мэйпл», обнаружила и несколько любимых. И эта, и та. Оказывается, я уже немало прочитала их литературы.

Я жадно всматривалась в полки и взяла несколько экземпляров, которые показались интересными. А еще купила «Босоножку».

И искала еще одну. «Лунные врата».

Но на глаза эта синяя книга не попадалась.

Вместо нее я обнаружила книгу с тем же названием: «Лунные врата. Новое издание».

На всю обложку была нарисована полная луна. Градиент от синего в верхней части к зеленому в нижней. Форзац был не иссиня-черный, как в предыдущей версии, а канареечный желтый. Пролистав несколько страниц, я поняла, что содержание не изменилось.

Новое издание. Это знак того, что книга оказалась любима и нужна читателям.

Я почувствовала что-то горячее в груди. Ведь даже книги могут вот так перерождаться. Интересно, тот, кто возьмет эту книгу в руки, что он в ней для себя найдет?

Как же мне хочется создавать книги.

Мне хочется дарить миру такие книги, благодаря которым завтрашний день будут ждать с нетерпением, благодаря которым можно встретиться с незнакомым себе чувством. То же самое я хотела делать и в журнале, теперь это желание просто изменило свою форму.

Когда я читала предыдущее издание, мне казалось, что я плыву в прекрасном ночном небе, а теперь, несмотря на то что содержание книги не изменилось, благодаря новому дизайну появилось ощущение, словно на меня льется свет луны. В правом верхнем углу был размещен рисунок фаз луны — растущей и убывающей. Раньше он был внизу, а в новом издании его сместили наверх. Рисунок тот же самый, но впечатление изменилось, теперь будто бы с неба читателям отправляли послание.

Я тоже изменюсь. Даже если буду все той же.

Мои стремления будут теми же. Как бы я ни пыталась их изменить…

У всех родителей, которые хотят показать детям мечту о Санта-Клаусе, в сердце живет настоящий Санта. Именно поэтому многие дети чувствуют, что Санта-Клаус, спешащий к ним на санях, существует на самом деле.

В теплых лучах зимнего солнца я читала книгу. Зазвенел телефон. Я сняла трубку.

— Здравствуйте. Это редакция художественной литературы издательства «Мэйпл».

На встрече, которую организовал Кирияма, главный редактор задал мне два вопроса.

Как я работала над книгой Мидзуэ-сенсей? И какие книги я хочу создавать в будущем?

Он выслушал мою пламенную речь и несколько раз кивнул.

То, что родилось во мне в годы работы в Mila, после перевода в другой отдел подарило новые идеи — они меня и спасли.

Все, что мне нужно было, чтобы добраться туда, где я сейчас, было в издательстве «Банъюся».

Мне казалось, во всем, что я пережила до настоящего момента, был смысл. И моя благодарность к «Банъюся», и моя уверенность в том, что я не зря старалась, — все это поддерживает меня сейчас.

Я попросила подождать и нажала на кнопку удержания звонка.

— Имаэ-сан, вам звонит Такахаси-сан.

Я перевела звонок на Имаэ, сидящую напротив. Пока Имаэ беседовала с автором, с которым работала, ее дочка, первоклассница Михо, читала книжку, сидя рядом на табуретке.

Из-за эпидемии гриппа ее класс с сегодняшнего дня неожиданно закрыли на карантин.

Кисикава, главный редактор отдела детской литературы, увидев Михо, присел на корточки и спросил:

— Что скажешь? Интересная книжка?

Это вторая книга в серии, которую выпустило издательство «Мэйпл». О гномиках, живущих в ямах. Михо бодро ответила:

— Да, интересная. Мне нравится, что коричневые пятна на спине собаки похожи на котлетки.

— О! Интересная идея. Котлетки, говоришь.

Еще один из сотрудников, проходя мимо Михо, улыбнулся.

Мои дорогие читатели. Сначала мне было очень непривычно видеть, что в этом издательстве разрешают приводить детей на работу. Как-то приходила даже сотрудница в декретном отпуске вместе с ребенком, все тогда крутились вокруг малыша, а директор взял его на руки.

Кисикава, подойдя ко мне, передал распечатанные цветные иллюстрации.

— Сакитани-сан, вы не могли бы спросить у Футабы, какая из картинок ей нравится больше?

Это эскизы к книжке для малышей, наш новый проект.

— Да, с радостью.

— Спасибо большое.

То, что дети вовсе не помеха для работы, а как раз наоборот — очень помогают в ней, давало мне покой и силы.

Видимо, если сменить окружение, то, чего тебе не хватало, или то, что было лишним, может измениться на противоположное. На этой земле даже к одним и тем же вещам в разных странах в разные сезоны могут относиться по-разному.

Когда ушел Кисикава, я вновь опустила глаза в книгу.

Санта-Клаус, о котором рассказывают родители, это не «ложь», это «большая правда».

В нас сосуществуют «солнечный глаз» и «лунный глаз». Не отрицая ни одного из них, мы можем принять окружающий мир.

Я столько раз читала эту страницу в «Лунных вратах», что запомнила ее.

Эти строчки были подчеркнуты для того, чтобы, из раза в раз читая их, выучить назубок.

Начав работать в «Мэйпл», я поняла.

Когда пишешь и читаешь книги, используешь «лунный глаз».

А когда придаешь форму и отправляешь их во внешний мир — «солнечный глаз».

Оба эти глаза нужны. Оба открыты. Они сосуществуют, не отрицая друг друга.

Я захлопнула книгу и поставила на подставку на столе.

Вместо нее я взяла тоненькую брошюру. Там были короткие рассказы, с которыми я познакомилась в прошлом месяце. Мне захотелось во что бы то ни стало поработать вместе с их автором. Для того чтобы встретиться с ним, я задействовала разные связи. И наконец получила адрес.

Я медленно печатаю мейл автору: «Мне хотелось бы вместе с вами открыть новые врата. И с таким намерением создать новую книгу».

Земля вертится.

И смотрит на Луну, освещаемую Солнцем.

Твердо стоять на земле, смотреть в небо и, медленно меняясь, двигаться вперед.

Чтобы донести еще большую «правду» до того, кто окажется по эту сторону открытой страницы.