Глава 16

Взбираясь по приступке на высокую кровать, Юнис размышляла о том, что, несмотря на их сделку, это была странная брачная ночь. Питер даже не поцеловал ее перед сном. Да и когда их объявили мужем и женой, лишь слегка притронулся губами к ее щеке, как сделал бы брат или дружелюбный знакомый. Или — незнакомый?

Вот кем он был для нее и останется до тех пор, пока все условия завещания не будут соблюдены и он сможет расторгнуть брак. Тогда он отправится своим путем с тридцатью тысячами фунтов и этим мрачным старым домом, а она вернется к матери, которая вновь станет здоровой и энергичной. Возможно, миссис Мэдден примет ее назад. Нет, это маловероятно. При всей своей искренней доброте и дружелюбии миссис Мэдден отличалась врожденной прямотой и не слишком лестно отзывалась о «модернизме» современной молодежи, склонной к поспешным привязанностям и мгновенному их разрыву. Она несколько раз высказывала свое мнение по данному вопросу, и Юнис понимала, что о работе в магазине после развода не может быть и речи. Ладно, сейчас нечего беспокоиться по этому поводу, во всяком случае пока.

Единственная сложность — как сказать матери о замужестве. Но и с этим можно подождать, пока ей не сделают вторую, более опасную операцию и она не будет на пути к выздоровлению. Это самое главное.


Был почти полдень, когда Юнис проснулась и села в огромной кровати, зевая и оглядываясь. Внезапно она услышала слабый барабанящий звук, встала и подошла к окну. Это был стук дождя по стеклу, а скоро раздались и слабые раскаты грома. «Счастлива новобрачная, которой светит солнце!» А в ее первый день после свадьбы шел дождь. Возможно, это было предзнаменованием.

Она оделась и спустилась вниз. Теперь, при дневном свете, отдохнувшая и посвежевшая, она смогла лучше разглядеть все вокруг. Стоя у подножия лестницы в огромном пустом зале, она рассматривала камень, из которого были сделаны стены, лестницу, возносящуюся вверх, площадку второго этажа, с которого только что спустилась, и выше, над всем этим, другую балюстраду, последнюю, самую верхнюю площадку. Но, очень странно, к ней не было соединяющей два этажа лестницы…

— Доброе утро, миссис Хендон.

— Ой! Вы напугали меня. Доброе утро, Дженнингс.

Он, казалось, материализовался из пустоты зала и теперь стоял рядом с ней, сцепив свои костлявые руки, вертя большими пальцами и глядя на нее с тем почтением, которое Юнис уже раздражало.

— Я совсем не хотел, мэм. Могу я сказать Марте, чтобы она приготовила завтрак?

— Да, пожалуйста. А… а мистер Хендон уже позавтракал?

— Да, очень рано, мэм. Он в библиотеке. Принести поднос в вашу комнату или вы предпочитаете поесть в столовой?

— О, не стоит затрудняться. Я могу позавтракать и на кухне. Заодно посмотрю, как она выглядит.

— Как хотите, мэм. Сюда, мэм.

Он провел ее вниз по коридору, тянувшемуся слева, в самый конец дома. Они прошли мимо нескольких массивных дубовых дверей, обитых полосками металла, и оказались у вырубленного в сплошном куске известняка арочного проема, ведущего прямо на кухню. Помещение было огромным и не уступало по размерам среднему лондонскому ресторану. В середине находился громадный открытый очаг, в стены было встроено несколько плит, облицованных кирпичом. Здесь даже буфет был каменным, а на нем в идеальном порядке расположились тарелки, кружки и чашки. В дальнем левом углу стояла широкая каменная раковина с устаревшим ручным насосом для воды и большой металлической пробкой.

Юнис подошла к очагу. Над ним возвышался треножник с вертелом с тяжелой деревянной ручкой. С нескольких крючьев свисали котелки. Если бы не три широких арочных окна с современными прозрачными стеклами, сквозь которые виднелись скалистые пещеры и холмы, Юнис была бы уверена, что попала в XVII век.

Теперь пейзаж за окнами не выглядел столь угрожающим. И все же под хмурым небом, скрытый пеленой дождя, он был достаточно мрачным и гнетущим, чтобы заставить девушку вновь затосковать по улицам и магазинам Лондона.

Справа от себя она заметила нечто вроде кладовой с узким, тоже арочным входом. По обе стороны выдолбленной в камне ниши стояли на полках банки с чаем, кофе, сахаром и солью, жестяные коробки с мукой, крупой и другими продуктами и приправами. В отличие от самой кухни, где пол был сделан из цельного камня, здесь под ногами чувствовалось дерево под покрывавшим его плотным темно-зеленым ковром. В дальнем конце ниши виднелась узкая деревянная дверь с тяжелым бронзовым кольцом вместо ручки.

Марта Дженнингс приветствовала девушку реверансом:

— Доброе утро, миссис Хендон. Ну вот, это и есть кухня, о которой я вам говорила вчера вечером. Она просторная, хорошая, но не думаю, что вы захотели бы здесь работать, если бы у вас был выбор, а, мэм?

— Могу представить, каково здесь готовить, миссис Дженнингс. Но скажите, где же вы храните скоропортящиеся продукты, например мясо, масло, яйца?

— Ну, мэм, не знаю, как они обходились в былые дни, но старый мистер Джон не заходил так далеко в заботе о своей истории, и слава богу. В погребе есть холодильник, подключенный к генератору. Уилл ездит на велосипеде в Бакстон за припасами каждые пару дней. Там в городе очень хороший зеленщик, у него всегда умеренные цены, и первоклассный мясник. Вы не будете жаловаться на баранину или говядину или что-то еще, что я приготовлю для вас с мистером.

— Ну, если все будет приготовлено так, как прошлым вечером, мне не на что будет жаловаться вообще, — засмеялась Юнис.

— Так и будет, мэм, так и будет. Могу я предложить вам завтрак?

— Да, большое спасибо. Я позавтракаю здесь, чтобы не доставлять вам еще хлопот.

Марта Дженнигс расправила фартук и поклонилась:

— Что вам предложить, миссис Хендон? Как насчет дикого чернослива, овсяной каши, тонких ломтиков бекона, яиц и чая? Будете?

— О лучшем я даже и мечтать не могла бы! — восторженно согласилась Юнис.


После завтрака, который оказался таким же восхитительным, как и его меню, Юнис вышла в коридор и направилась в другую часть дома, чтобы найти Питера в библиотеке.

— Доброе утро… Ой, я думаю, уже практически день, — приветствовала она его.

— Ты хорошо отдохнула?

— Очень хорошо, спасибо. И прекрасно позавтракала, и теперь чувствую себя ленивой и ни на что негодной. Мне надо заняться чем-то по дому, как я делала в своем коттедже.

Он сидел за столом, положив перед собой книгу в красном кожаном переплете, и курил, лениво постукивая горящим кончиком сигареты о бронзовую пепельницу.

— Я понимаю, что тебе здесь очень скучно, Юнис, но, боюсь, ничем не могу помочь. Однако ты любишь книги и можешь найти на полках все, что захочешь. Отец был настоящим коллекционером — собирал книги по праву, искусству, науке, собрания сочинений своих любимых писателей.

Юнис взглянула на заполненные томами книжные полки.

— Здесь, должно быть, больше тысячи книг, — заметила она. — Чтобы их прочитать, потребуется целая жизнь, я думаю. Чем занимался твой отец?

Питер нахмурился, смял сигарету и захлопнул книгу.

— Он был биржевым дельцом, играл на фондовой бирже, — медленно ответил он. — Затем создал собственную холдинговую компанию и стал заниматься каким-то проектом в Корнуолле. Что-то связанное с месторождениями редких минералов. И на этом заработал кучу денег, совершенно законно. Но он начал ненавидеть город и вернулся в этот дом. Кроме того, ему не посчастливилось, как мне, получить образование. Он закончил только среднюю школу и поэтому, когда разбогател, стал скупать все книги, которые только мог найти, и уединился здесь, чтобы в тишине и покое их читать.

— А твой дед?

Питер Хендон издал отрывистый грубый смешок:

— Меня мало интересовало наше семейное древо, но я совершенно уверен, что в роду никогда не было ни титулованных баронетов, ни скрывающихся в этом модерновом замке герцогов. Мой дед служил в маленьком лондонском банке и был довольно состоятельным человеком, а его жена была светской дамой, я бы сказал. Они вдвоем иногда проводили здесь лето, нечто вроде отпуска, но жили всегда в Лондоне. Как видишь, Юнис, вокруг всего этого нет никакой тайны. Единственное богатство Хендон-Хаус — тридцать тысяч фунтов моего отца, которые благодаря тебе я и собираюсь получить. Но не думаю, что я сохраню этот дом.

— Как… как долго, ты думаешь… Я хочу сказать… — начала она запинаясь и покраснела, когда Питер насмешливо посмотрел на нее.

— Я собираюсь вернуться в Лондон в конце этого месяца, Юнис. Ласситер хочет, чтобы я начал работу над одним важным делом, которое будет слушаться в середине октября. Ты, конечно, вернешься со мной. Но как ты знаешь, мы не сможем расторгнуть брак внезапно, потому что тогда суд Англии будет смотреть на него как на сговор. Нам придется состоять в браке по крайней мере год. Однако, когда мы вернемся в Лондон, ты будешь вольна делать все, что захочешь.

— Понятно. Думаю, ты очень великодушен, Питер.

— Я? Нет, я — нет. Просто это малая часть того, что я могу заплатить за те тридцать тысяч. Я счастлив, что нашел такую славную и честную девушку, как ты. Предположим только, что я бы женился на какой-нибудь интриганке, маленькой вымогательнице? Она бы наверняка захотела завладеть большей частью этих денег, как думаешь?

Юнис не удержалась и поморщилась от его холодных и циничных слов и насмешливого взгляда. Ладно, она спросила — он откровенно ответил. Она ведь знала, что это деловое соглашение. Но почему тогда она чувствует боль и обиду? Потому что он ее купил и думает, что очень дешево? Нет, не стоит беспокоиться о том, как он оценивает ее. Она ведь тоже прикидывает, во сколько обойдется лечение и уход за матерью. Не меньше тысячи фунтов уйдет на операцию и последующую реабилитацию, а потом Питер, вероятно, выделит еще, скажем, тысячи три на остаток ее жизни. И у него останется тысяч двадцать шесть. Неплохо для него одного. Да и для самой Юнис все не так уж и плохо, учитывая, что в обмен на месяц, проведенный ею здесь, в вересковых пустошах, и одиннадцать месяцев ношения имени Хендонов без особых обязательств, кроме обещания хранить его от скандала, матери будет гарантирована жизнь и здоровье.

Она чувствовала облегчение от известия, что проведет в этом месте только месяц. Юнис думала, что это будет гораздо дольше, и предупредила мать о долгой разлуке. Дела, оказывается, даже лучше, чем она предполагала. Конечно, через месяц ей придется сказать матери правду или найти новую работу и объяснить ей, что хозяйка вернулась в Лондон раньше, чем собиралась. Это не будет слишком трудно. Да, так лучше. А о своем замужестве она скажет матери после второй операции.

— Я сделаю, как ты хочешь, Питер.

Он молча наклонил голову.

— Я могу написать маме? Я… ну… я не сказала ей, что выхожу замуж, ты понимаешь. Я думала, так будет лучше, пока она не поправится.

— Да, конечно. Разумеется, ты можешь ей написать. Дженнингс отвезет письмо в Бакстон в следующий раз, как поедет туда за припасами.

— Спасибо, Питер. Я не помешаю тебе, если посмотрю книги?

— Никоим образом. — Он закурил другую сигарету и начал пристально разглядывать девушку. На его аскетических губах блуждала легкая веселая улыбка.

Юнис вспыхнула, смущаясь и ненавидя себя за то, что показала ему это. Она совсем не интересовала Питера, за исключением того, что носила его имя и не должна была его позорить. Ладно, она и не будет. Юнис вытащила из кармана голубого шелкового платья очки, надела их и подошла к ближайшему книжному шкафу. Питер Хендон некоторое время наблюдал за ней, затем вернулся к своей книге. Погрузившись в мир, с которым была так хорошо знакома, Юнис сразу же забыла обо всем. Библиотека Джона Хендона оказалась настоящим раем для любого библиофила. Раскин, Диккенс, Голсуорси, Комптон Маккензи, Олдингтон, Суинберн, Теннисон и бесчисленное множество других, открывших перед ней на печатных страницах прекрасный новый мир. Здесь были книги по науке, юриспруденции, антропологии, даже по астрономии — библиотека человека, жадного до знаний, которых он был лишен в годы своего становления.

Юнис выбрала Олдингтона, роман «Женщина должна работать», единственный, который она не читала у него.

— Я возьму пока эту, если можно, Питер.

Он не поднял глаз от книги.

— Пользуйся библиотекой, когда захочешь.

— Спасибо. — Она постоянно говорила ему это, чувствуя себя сиротой, обязанной постороннему человеку за щедрость.

— Не стоит благодарности.

— Да, я хотела еще спросить, есть ли здесь письменные принадлежности, чтобы написать письмо?

— Уверен, что они найдутся в секретере в твоей комнате. Если нет — попроси Дженнингса. Он принесет тебе.

Почему он даже не смотрит на нее? Почему его голос всегда так холоден и равнодушен, когда он говорит с ней? И почему ее вообще должна беспокоить его реакция? Они же оба согласились, что никакие чувства здесь не будут затронуты.

— Хорошо, и еще раз спасибо.

На это раз он посмотрел на нее:

— Я могу уезжать время от времени в Бакстон, Юнис. Ласситер собирается прислать мне текущую информацию по делу, которое мне придется защищать, когда мы вернемся. У клиента к тому же недалеко от города летний дом. Так что, если меня здесь нет, ты будешь знать, где я.

— Хорошо, Питер.

— Если погода улучшится, ты можешь пойти на прогулку. Но заставь Дженнингса показать тебе безопасную тропинку назад к мосту. Ты уже знаешь, что здесь места вероломные.

— Так и сделаю. Это хорошая идея — я люблю гулять.

— Ты умеешь водить?

— Нет, у нас никогда не было машины.

— Я просто подумал, что ты могла бы пользоваться «остином», когда он мне не нужен, и посмотреть местные достопримечательности.

Питер вновь вернулся к своей книге. Да, он держался с ней официально, но был достаточно тактичен и внимателен, так что Юнис нечего выражать недовольство. Разумное, исключительно интеллектуальное и дружеское отношение, но, по крайней мере, Питер мог бы предложить ей прогуляться вместе.

— Да, жаль, что я даже не знаю, как обращаться с автомобилем. Было бы замечательно обследовать местность.

Он вновь поднял голову:

— Здесь вокруг, Юнис, только сельская глушь. Да еще этот дом. Я понимаю, что тебе хочется чем-то заняться, но, полагаю, миссис Дженнингс предпочла бы сама управляться на кухне и по хозяйству.

— Как скажешь, Питер. Да, кстати, я хотела узнать, что находится на последнем этаже? Я не видела никаких лестниц, ведущих туда.

— Из главного холла их нет. В одной из комнат на втором этаже есть ход туда, он сначала ведет в глубь дома и незаметен. Им уже давно никто не пользовался, во всяком случае мой отец точно.

— Ты знаешь, что там, наверху?

— Вероятно, ничего, кроме реликвий времен Кромвеля, я думаю. Знаешь, рядом с библиотекой тоже есть комната для такого барахла. Оружие, пики и тому подобные вещи. Если я решу продать дом, я вызову оценщиков из Британского музея.

— Здесь наверняка должны быть какие-то сокровища, — пошутила Юнис.

— Сильно сомневаюсь в этом. Ты найдешь похожее оружие в любом антикварном магазине за пару фунтов. Я мог бы даже подарить этот дом правительству, чтобы использовать его как музей. Но он слишком далеко находится от проезжих дорог, добираться неудобно. Так что мое предложение, весьма вероятно, с благодарностью отклонят и подумают, что я просто пытаюсь таким образом избавиться от уплаты налогов. Чего, возможно, я и хочу на самом деле.

С этими словами Питер вновь вернулся к своей книге, и Юнис поняла, что на этом их короткое общение закончено. Она тихо вернулась в свою комнату. Выдвинув один из ящиков секретера, девушка обнаружила в нем почтовую бумагу и конверты. Достав из сумочки шариковую ручку, она села за секретер и быстро написала письмо матери. Закончив, дернула за шнур звонка и подождала немного. Через несколько минут раздался стук в дверь.

— Входите, пожалуйста! — крикнула Юнис.

В комнату с улыбкой вошел Дженнингс и предупредительно склонился перед Юнис, как будто с нетерпением ожидая ее приказаний.

— Осмелюсь заметить, миссис Хендон, если вам нужен я — дерните звонок два раза, один — для жены. Но сейчас я сказал ей, что вы в это время наверняка вызываете меня.

— Да, вас. Я запомню это на будущее. Я только хотела узнать, не могли бы вы отправить мое письмо, когда в следующий раз поедете в Бакстон?

— Конечно, мэм, с удовольствием. — Он взял из ее рук конверт и бросил на него быстрый взгляд. — Для уверенности я наклею на почте еще одну марку, миссис Хендон. Еще что-нибудь?

— Нет, спасибо. Когда вы собираетесь в город?

— Я был там в понедельник и обычно ездил по средам, до того как вы с мистером приехали. Но сейчас нужно больше мяса и продуктов, так что теперь буду ездить еще во вторник и четверг. Я отправлю ваше письмо завтра, если вас это устроит.

— Вполне. Спасибо, Дженнингс.

Он кивнул с подобострастной улыбкой и покинул комнату, закрыв за собой дверь. Юнис взяла с секретера томик Олдингтона и нахмурилась, глядя на дверь. Что-то было в этом человеке неискреннее, говорившее Юнис, что он притворяется перед ней. Ладно, не важно. Можно месяц и потерпеть ради здоровья матери.

Но она была бы гораздо менее уверена в этом, если бы видела, как Дженнингс, медленно спускаясь по лестнице, читает адрес на конверте, затем со злобной ухмылкой рвет письмо на мелкие клочки и сует обрывки в карман брюк, направляясь обратно на кухню.

Загрузка...