Я и мой летучий мышь

Глава 21

Спокойствие, только спокойствие. Лежу, прижимая к груди спящего мыша, и вглядываюсь в темноту за пределами охранного круга. Кэрт куда-то ушел еще часа два назад. Спать он не умел, а просто сидеть рядом — слишком скучно для дэймоса. Василиск спал, завернувшись в плащ и прислонившись спиной к дереву. По бледному лицу скользили тени, отбрасываемые причудливыми отблесками пламени костра, придавая ему вид не то трупа, не то очень больного и изможденного существа. А в темноте, там, где кончалась граница света, кто-то бродил. Тихо, мягко, практически не нарушая тишины. Только две алые точки могли насторожить путников. Но все ведь спят, правда? Только я лежу, стараясь не шевелиться, и слежу за ними украдкой из-под ресниц.

Ненавижу оборотней. Злые жадные твари, звереющие в полнолуние и способные пребывать только в двух состояниях: либо охотиться, либо отдыхать, набив пузо. Но самое отвратительное другое — после окончания полнолуния они просыпаются людьми в своих постелях и не помнят ничего из того, что творили ночью и всю неделю до этого. Как убивали, рвали, играли с жертвами. Как вгрызались в теплую, окровавленную плоть…

Закрываю глаза и пытаюсь расслабиться. Это сложно, очень сложно — когда огромный голодный зверь тихо бродит вокруг, мечтая разодрать тебе горло. Круг должен сдержать его, я в этом почти уверена. Почти — потому что не так давно магия Дрейка не сработала против упырей. Они не обратились в камень, и для графа это был очень неприятный сюрприз. Впрочем, как и для меня.

Мышь завозился у меня на руках, недовольно пища. Закрываю глаза и постепенно расслабляюсь. Надо уснуть. Если бы зверь мог — давно бы до нас добрался. Круг надежен. Надо уснуть.

Через полчаса их стало трое. Через час — пятеро. А темнота все сгущалась. Понимаю, что уснуть уже не смогу. Тем более что звери осмелели настолько, что сидят уже вплотную к кругу и недовольно скребут землю рядом с магическим символом, не понимая, что именно не дает им пройти. И где же носит Кэрта, когда он так нужен здесь? Смотрю на Дрейка из-под опущенных ресниц и пытаюсь наладить с ним мысленную связь. Один парень как-то учил меня, как именно это можно делать. Хотел произвести впечатление, а в итоге… я обокрала его папашу. Больше я паренька не видела, но ведь тогда почти получилось. Авось получится и теперь…

— Ты хочешь поговорить? — Голос возник в голове так внезапно, что я едва не вскрикнула. Удержаться стоило немалого труда.

— Д-да. Я… Ты получил мой мыслеимпульс?

— Да нет, просто заметил, как ты пыхтишь под одеялом, и решил облегчить тебе задачу. Что случилось? — Тон вежливый и спокойный, словно мы говорим о погоде.

Бросаю на него напряженный взгляд. Все так же расслаблен, дышит медленно и размеренно. Полное ощущение, что он спит.

— Вокруг нас оборотни, если ты не заметил.

— Я заметил.

— И? — напряженно.

— С рассветом они уберутся. Так что можешь расслабиться и уснуть.

— Не могу. Твоя магия больше не действует, если ты не заметил.

— Ты об упырях? Они мертвяки, а моя магия — для живых.

— И ты просто об этом забыл.

— Можно и так сказать.

И мысленный портал закрылся. Сколько я ни думала, сколько ни ругалась — услышать его больше не смогла. Пришлось действительно расслабиться и попытаться уснуть. Странно, но его спокойный, чуть насмешливый тон сумел меня успокоить. И вскоре я и впрямь провалилась в сумбурное подобие сна. А может, просто психика решила, что не стоит переживать, если это все равно ни к чему не приведет.

Утром оборотни действительно ушли. Открыв глаза и осмотревшись, я увидела лишь отпечатки огромных лап и примятую их телами траву. Василиск спал все в том же положении, лишь голова свесилась вниз, да челка закрыла глаза.

В вас когда-нибудь были влюблены сразу двое? Причем на дух друг друга не переносящие мужчины? В меня — нет. Зато у меня появилась возможность увидеть, как это могло бы выглядеть со стороны. Кэрт, задавшийся целью довести Дрейка, с самого утра изображал из себя настолько явного влюбленного в меня, что даже Пыху стало как-то неуютно от такого проявления чувств и полного пренебрежения им.

Все началось с того, что утром, как только я открыла газа, мне сунули в руку хорошо прожаренный кусочек мяса на палочке и велели его съесть. На бодрый писк «А мне?» — Кэрт не отреагировал, убежав куда-то в лес.

— Учти, он этого зверька нашел уже дохлым, — сообщил граф, с независимым видом складывая вещи и убирая их в безразмерную суму.

Я принюхалась, поморщилась и сунула мясо Пыху. Тот съел все, довольно причмокивая и облизав лапки напоследок.

Потом мне принесли воды в кружке. Такой холодной, что сводило зубы. Следом за этим мне преподнесли внушительный букет цветов, общий вес которого тянул килограмма на три. Он едва уместился у меня в руках. Мне велели гадать на лепестках и снова куда-то ушли с задумчивым видом. Стою с букетом, над ним торчит только мой нос. Изучаю выражение лица Дрейка.

— Они, кстати, ядовитые, — поделился информацией граф. — Через полчаса будешь чесаться как ненормальная.

Цветы я выронила. А минут через пять и впрямь покрылась алой сыпью, костеря дэймоса на чем свет стоит.

Затем мне наиграли песенку, подарили венок из листьев, объяснили, что я сегодня просто неотразима, двадцать шагов несли на руках и еще полкилометра крутились рядом, умоляя залезть к себе на плечи. Я не полезла только по одной причине: Дрейк в тот момент выглядел как матерый убийца со стажем. Бледный, злой, он отодвигал ветви деревьев с такой силой, что те с хрустом переламывались, независимо от толщины и вида.

— Э-э-э… Кэрт.

— Да? — довольно что-то мастеря.

— Может, хватит? Я поняла, что ты от меня без ума. Теперь можно просто пройтись по лесу в тишине и покое. Вон как птички поют.

— Бездарно, — сообщил Пых с плеча. — Вот я пою — отлично, а эти курицы явно подслушали где-то пару нот и теперь выпендриваются почем зря…

Я тактично промолчала.

— Я тоже считаю, что ты поешь куда лучше. — Кэрт преданно заглядывал мне в глаза, протягивая небольшой браслет, сплетенный из тех самых цветов, сыпь от которых до сих пор так до конца и не прошла.

— Э… нет, спасибо. На эти цветы у меня аллергия.

— Правда? — удивился Кэрт, на секунду выходя из образа несчастного влюбленного и с интересом изучая темно-лиловые лепестки на ладони.

— Правда.

И так продолжалось целый день. Кэрт донимал меня вопросами, а Дрейк становился все мрачнее.

К вечеру мы достигли болотистой местности, которая «порадовала» полным отсутствием растительности и большим количеством костей, разбросанных то тут, то там. Василиск, к слову, часть костей опознал. И, насколько я поняла, останки принадлежали прежним наемникам, засланным сюда до того, как он нашел меня. Среди них, по его словам, были орки, пара гномов и драконы. Последнее добило. Я поняла, что дело дрянь. Пых как-то тоже притих, весьма низко оценивая шансы выжить там, где двух боевых птеродактилей в прямом смысле скрутило в бараний рог.

— Предлагаю заночевать в лесу. Пресечем болота завтра утром.

Киваю, полностью поддерживая инициативу Кэрта.

— Идем сейчас, пока окончательно не стемнело, — проходя мимо нас, приказал Дрейк.

Переглядываемся с мышом.

— Ты хоть знаешь, что именно убило твоих наемников? — пискнул Пых.

— Вот там и узнаем. — Дрейк остановился и, обернувшись, бросил: — Не бойся, моя магия все еще сильна. Тебя никто не тронет.

— Я должна успокоиться и броситься грудью на амбразуру? — Складываю руки на груди, мечтая оказаться как можно дальше и от этого болота, и от этого мира. Хочу домой, на чердак. У меня была почти идеальная жизнь. А главное — такая спокойная по сравнению с теперешней.

— Необязательно. Можешь просто пойти следом за мной. Тем более что выбор у тебя небольшой.

Стискиваю зубы и делаю первый шаг по мокрой, чавкающей грязи. Я уже говорила, что ненавижу его?

Кэрт молча пошел рядом, ни на миг не изменившись в лице. Такое ощущение, что в целом ему все равно, просто охранять меня, если бы мы переночевали в лесу, ему было бы проще.

Вечер медленно перетекал в ночь. Вокруг то и дело раздавались тихие чавкающие звуки. В отдалении послышалось рычание и следом предсмертный визг неизвестного существа. Существо было жалко. Его явно ели живьем.

— Это вырпень. Она кричит перед наступлением ночи, чтобы привлечь добычу.

Я аж вздрогнула. Плохо. Нервы уже совсем никуда не годятся. Но василиск столько времени молчал, что его голос показался чем-то чужеродным и внезапным.

— И как? Привлекает? — маскируя страх за сарказмом.

— Конечно. Иначе бы не орала.

— Я бы на такие вопли не побежал, — поделился впечатлениями Пых.

— Ты — нет, а вот хищники — очень даже. Причем бежать будут быстро и особо не скрываясь, страшась не успеть на дележку.

— Хочешь сказать, что она сама их и съест?

— Скрутит, переломит хребет, впрыснет яд и медленно переварит… лет за пятьсот.

— За сколько?!

— За пятьсот. Ее яд не даст добыче протухнуть, а тонким, как волосы, щупальцам много и не надо.

— То есть нам страшно повезло услышать ее голос, — поразмыслил вслух Пых. — Редкость как-никак.

— Нет. Можно сказать, что все болото состоит из вырпней, которые сплели свои щупальца.

Останавливаюсь и смотрю под ноги. То-то мне грунт показался странным. Мягкий, влажный, а ноги не проваливаются. Только чавкают.

— И сколько их тут. Десятки?

— Миллионы. — Дрейк посмотрел на меня и усмехнулся, наслаждаясь реакцией.

— Не волнуйся. Вырпень — живое существо, так что убить я его точно успею.

— Спасибо… наверное.

— Пожалуйста.

Молча смотрю ему вслед, пытаясь понять, с чего это вдруг такая забота о моем душевном состоянии. Боится, что сбегу? Или перережу себе вены? Не дождется.

Ночь, как ни странно, прошла спокойно. Правда, подо мной до утра что-то хлюпало и чавкало, но в целом — съесть не пытались. И на том спасибо.

Утром меня поднял Дрейк и сообщил потрясающую новость: мне осталось жить ровно двенадцать часов. На немой вопрос в моих выпученных глазах он ответил, что в этом мире время ошейника течет чуть быстрее и он чего-то там не учел. Спешно собираюсь, бросив все, кроме сумы и мыша. Василиск за мной не поспевает, что-то крича вслед, кажется… я не туда бегу. Останавливаюсь и гневно оборачиваюсь:

— Тогда ты впереди, а я за тобой!

Мимо меня промелькнула белобрысая фигура, и вот он уже удаляется куда-то в сторону ближайшей группы деревьев. Бегу следом, ругаясь сквозь зубы. Пых, подпрыгивая в капюшоне, молчит, но тоже страшно волнуется.

— Тебя понести? — Вопрос, заданный таким невинным тоном, не мог не насторожить.

Кошусь на Кэрта.

— Да, — плюнув на свои принципы.

Сильные руки разом оторвали от земли, и я очутилась у него сначала на руках, а потом на шее. Почему на шее? Не знаю, он сам меня туда посадил, сказав, что я так меньше мешаюсь. Мышь, вскарабкавшийся мне на голову, с восторгом огляделся по сторонам, раздувая грудь и распахивая крылья навстречу ветру. Такой способ путешествия понравился ему больше всего.

Дрейка мы нагнали уже через минуту. Он бросил задумчивый взгляд в сторону Кэрта, кивнул ему и прибавил ходу. Кэрт, усмехнувшись, тоже ускорился.

Ну и… вы думаете, это так здорово — скакать на чужой шее со скоростью двадцать км в час? Уверяю, вы ошибаетесь, первой же неучтенной веткой с головы сбило мыша, второй я получила в глаз. И, пока выясняла — цел он или нет, — получила суком в челюсть, как не рухнула — сама не знаю. Но удержалась. Снизу извинились, пообещав быть аккуратнее, и посоветовали пригнуться и по возможности все же уворачиваться от веток. Сзади, пыхтя, пытался догнать нас мышь, с выпученными от напряжения глазами. Догнал не сразу, а только с третьей попытки. Но зато когда догнал — вцепился так, что я лишилась целого клока волос.

— Пых! Больно же!

— Пых, пых, пы-ых.

— Теперь я вспомнила, почему тебя так назвала.

— Не отвлекайся! — свалившись в капюшон, пропищал мышь.

Вовремя пригнувшись, избегаю удара в лоб. Старательно бью по макушке Кэрта, намекая на то, что я все еще тут и сильно возражаю против такого перемещения.

— Прости. Задумался. — Мне подмигнули, на миг подняв лицо.

Скрепя сердце отстала, стараясь вовремя выглядывать те ветки, которые…

Ой… лежу на земле. Это была не ветка, а целое бревно. Где Пых?

— Пыхторий!

— Я… я, кажется, лопнул, — пискнули откуда-то из-за спины.

По спине прошел сначала холодный, потом ледяной пот. Сжав зубы и едва не плача, осторожно снимаю куртку и поворачиваю ее к себе тыльной стороной. Там, увязший всеми зубами и когтями, покачивался очень грустный Пых, смотрящий на меня маленькими грустными черными глазками.

— Пых.

— Я сильно?..

— Ну… нет. Я бы даже сказала, что ты очень даже цел.

— А что тогда лопнуло? Я слышал характерный звук.

Куртка и впрямь была мокрая. Принюхиваюсь, касаясь жидкости пальцами.

— Кровь? — печально.

— Пахнет чем-то сладким.

— Ну да. Я ж конфет переел. Вот и стал сладким. Да, кстати, пока я жив… завещаю тебе все, что нажил неправедным трудом.

— Спасибо. — Лизнув жидкость, с удивлением опознала эль из эльфийских конфет. Приглядевшись, поняла, что к куртке был прикреплен тайный карман. Видать, Пых и спрятал там немного конфет, дабы лакомиться во время путешествия, пока я не вижу. То-то он постоянно у меня по плечам лазал.

— Пых, это конфеты.

От куртки медленно отклеили голову и понюхали ликер на пальцах. Лизнули, задумчиво закатили глазки и облегченно выдохнули.

Отдираю эту мелкую заразу, накидываю куртку и смотрю на Кэрта, все это время стоявшего рядом с нами и с интересом наблюдавшего за происходящим. Вот ведь… ребенок. Все-то ему интересно, хотя Пых — актер тот еще. Ему бы на большую сцену, вот бы он где развернулся…

— Ну что, едем дальше?

Киваю и хватаюсь за протянутую руку.

Василиск, к слову, нас ждать не стал, и его спина мелькала где-то далеко впереди.

К вечеру я вымоталась настолько, словно все это время бежала сама. Спина от постоянных сгибаний-разгибаний болела неимоверно и гнуться отказывалась напрочь. Руки покраснели и опухли от частых ударов о тонкие ветки. А лицо облепили трупы насекомых. Но убивало не это, а то, что граф… пошутил насчет двенадцати часов. Сказал, что хотел меня ускорить. Я бы сама кое-кого ускорила увесистым пинком. Ну какая же он зараза! Убила бы…

Меня сгрузили на землю, и я тут же упала, едва сильные руки отпустили талию. Над головой мерцало россыпью звездных алмазов небо. Деревья надоедливо шелестели листвой, а на нос тут же присела пара комароподобных насекомых, с восторгом оглядывая поле деятельности.

— Мы пришли.

Поворачиваю голову, поглаживая сопящего на животе Пыха, и смотрю на огромное серое поле с высокой густой травой, по которой ветер гонит высокие волны, то пригибая, то позволяя подняться ей от земли. И у самого обрыва, где не было ни травы, ни деревьев, ни даже звезд… стояла башня — высокая серая громада с узкими стрельчатыми окнами, больше напоминающими бойницы, и единственной каменной дверью, мерцавшей в темноте неярким золотистым светом. Магия. Даже отсюда она чувствовалась настолько, что только Пых и был способен лежать спокойно. Смотрю на Дрейка, глаза которого устремлены на этот монумент. С виду спокоен, но руки крепко сжаты в кулаки, а плечи напряжены так, словно он ожидает то ли нападения, то ли удара с «ее» стороны.

— Надо отдохнуть. Войти в нее мы сможем только утром.

В голове что-то щелкнуло. Глаза медленно расширились.

— Это… а как же… ну я же… — Гхыр, от этой тряски все мысли в голове перепутались, и искусанный язык попросту отказывается строить предложение.

— Я соврал. У тебя еще есть в запасе время.

— Ась?

Меня он уже не слушал — ушел в лес, собирать дрова. Сажусь и сцепляю руки в замок вокруг коленей.

— Он что, издевается?!

— Да, — пискнули снизу.

— Я все это время без еды, воды… туалета!!!

— Да, — снова пискнул мышь.

— И… кстати о птичках…

И придерживая живот, едва ли не ползком, убегаю в ближайшие кусты. Мне плохо. Очень. И меня тошнит. Странно, что организм вспомнил об этом только сейчас. С другой стороны, хорошо хоть вообще вспомнил.

Из кустов я вышла злая, встрепанная и перемазанная соком каких-то ягод. Липкий и вонючий сок не способствовал поднятию настроения.

Кэрт с Дрейком что-то жарили на костре, изучая серебристое поле и башню вдалеке. Кстати, она и впрямь стояла на краю обрыва. Странно, что я угадала это с первого раза. Интуиция, что ли, разыгралась. А впрочем, неважно. Сунув руки в карманы, я пошла в сторону поля, решив изучить сей монумент со всех сторон, раз уж завтра мне суждено там погибнуть…

Сразу две тени метнулись мне наперерез. Серебристая дернула меня за шкирку, отшвыривая назад, а черная врезала когтями по огромной, жадно сглатывающей слюну твари, вынырнувшей из травы. Всего на миг я различила черные контуры огромного волка, белоснежные клыки и алые глаза. А после — когти Кэрта развеяли ее, словно тень или туман. Только клочья и остались, рассыпаясь по траве и исчезая в ней же.

— Что это было? — поинтересовалась я, кашляя и поправляя ворот куртки. Так и удушить недолго.

— Я же сказал: не соваться к башне до утра. — Дрейк рывком поставил меня на ноги, дернув за капюшон.

Было больно, обидно и неприятно. Кэрт стоял рядом и смотрел на поле. Ужасные лезвия когтей были выпущены на всю длину и неярко поблескивали отраженным лунным светом. Снова серебро…

— Я спросила — что это было?! — Выдираюсь из его рук и отхожу назад. В глазах ярость. Надоело. Если василиск еще хоть раз меня пальцем тронет — челюсть сверну. И пусть хоть совсем башку отрывает. Плевать.

Но Дрейк уже успокоился, глаза из алых снова стали васильковыми, и он пошел обратно к костру.

— Он издевается.

— Это тени-стражи, — откликнулся Кэрт.

— Н-да. И что они стерегут?

— Поле.

— Я думала, башню.

Дэймос обернулся. Огонь в его глазах словно стал ярче. Было жутко заглядывать в эти провалы. Но я старалась не отводить взгляд.

— Нет. Когда-то здесь погибло очень много сильных магов. Магов — Хранителей леса. Их обличье было обличьем зверя. Они бились день и ночь, но в итоге погибли все как один. И с тех пор эта трава защищает мир от неупокоенных духов, которые рвутся на волю, дабы снова впитать жизненную энергию и возродиться в виде умертвий.

— И откуда ты все это узнал? Где-то были указатели, которых я не заметила? Или я прозевала путеводитель, который тебе одолжил василиск?

— Я просто вижу это. Не забывай, что я не обычный дэймос. Я то, что существовало задолго до твоего рождения. И будет жить тогда, когда твои внуки и правнуки сгниют в могилах.

Сглатываю и, не выдержав, отвожу взгляд. Он прав. Он слишком чужд для меня. И я никогда не смогу понять, что именно творится у него в голове.

— Что еще ты видишь?

— Башня хранит секрет уже много тысячелетий. Василиска ждет поражение.

Сжимаю кулаки, стараясь унять дрожь.

— Это значит… что я завтра умру?

— Этого я не вижу. Пойдем есть. Я голоден.

И эта зараза с гордым видом утопала к костру, оставив меня стоять у кромки поля и тоскливо смотреть туда, где завтра, возможно, прервется моя недолгая и довольно бестолковая жизнь. Эх, как же тут мышь без меня… Кстати, а где Пых? Встрепенувшись, оглядываюсь по сторонам и вижу подозрительно знакомый комочек, сидящий на коленях у василиска! Мужчина протягивает мелкому недоразумению кусочки мяса, а тот радостно их берет в лапки и спешно поедает, требуя добавки.

Предатель. Я всего на минутку отлучилась, а он! Нет, этот не пропадет, за него я точно могу не волноваться.

Ночь, сытый живот и теплое одеяло — сделали свое дело. Я почувствовала, как засыпаю, и убрала от костра согретую пятку, укрыв и ее одеялом. Н-да. Когда еще кто мог похвастаться тем, что в походе спал на матрасе, укрытый одеялами, и с подушкой под головой? Думаю, что никто. Даже принцессы вынуждены были мириться с некоторыми неудобствами. Зато я — нет. Вещи становились меньше, стоило мне поднести их к открытой суме и мысленно пожелать их туда запихнуть. Говорят, когда заклинание себя исчерпывает, что случается примерно раз в триста лет, все вещи, которые сума копила веками, — разом вываливаются наружу, раздирая ее на части. И горе тому, кто находится в этот момент рядом — завалит.

— А вы спать не будете?

Спрашиваю чисто для порядка. Кэрт никогда не спит, а Дрейк вечно спит вполуха, завернувшись в удобный, но недостаточно теплый, на мой взгляд, плащ.

— Спи! — велел Дрейк и подбросил хвороста в костер.

Вздохнув, натягиваю одеяло до самого носа и закрываю глаза. Этому приказу противиться как-то не хотелось.

Пых тихо посапывал под боком, умиротворенный темнотой и теплом. Меня иногда царапали или пинали во сне, но я давно привыкла с этим мириться. А потому… медленно уплываю в царство Морфея, до последнего наблюдая сквозь ресницы за спинами мужчин. Все-таки… с ними хотя бы не страшно. Я почему-то верю, что заснув здесь — проснусь живой и здоровой. Потому что Кэрт не пропустит ни одну тварь, способную причинить мне вред. А Дрейк — тем более, так как притащить меня сюда стоило ему слишком больших нервов и усилий. Он за меня теперь пасть порвет даже принцу упырей, а не то что паре голодных призраков, гуляющих по лунному полю в ночи. Во всяком случае, пока я не принесу ему этот проклятый камень.