Я тебя не помню

Глава 18

Настя

Данияр приехал поздно. Его не было около двух недель, он уехал сразу после новогодней ночи, которую мы провели в разных комнатах.

Я понимала, что если я останусь, то это приведет к непредсказуемым последствиям. Данияр, вероятно, тоже понимал и давал мне время освоиться в новой роли. Правда, роль я эту не понимала. В сказках все иначе пишут, по-другому. Прошлым летом родители тоже красиво расписывали мою дальнейшую жизнь, но моего мужа погубили, а я осталась с ребенком на руках спустя какие-то жалкие месяцы нашего брака.

Рассмотрев себя в зеркале, мне стало жарко. Задуманное тревожило сердце, подсказывало, что я поступаю неверно, но кольцо на пальце твердило иначе.

Медленные шаги за дверью ознаменовали отсутствие выбора. На мне белая сорочка, волосы были аккуратно расчесаны и распущены за спиной. Я хорошо подготовилась и села на кровать.

Я всю зиму не покидала этот дом. Если это был план Данияра, чтобы ограничить нас с ребенком от мира и получить меня всецело, то ему это удалось.

– Настя…

Тяжелые шаги раздаются в спальне. Он быстро пришел ко мне. За окном ночь, наши мысли совпадают.

Он пришел за мной.

Медленно поднимаю глаза, встречаясь с голодным взглядом Данияра. Здесь каждый хочет получить свое. Я – немного свободы. Данияр – меня. Он не скрывал этого. Уезжая, он целовал меня жарко и просил уступить ему, сдаться, не сопротивляться.

Если после этой ночи я попрошу свободы, он, вероятно, тоже мне уступит.

– Я же сказала, что жду тебя.

Голос подводит меня, когда Данияр подходит к изножью кровати и встает между моих ног. Я развожу их шире.

– Насть, зачем? – хрипло спрашивает сверху, лаская мое лицо.

Большим пальцем Данияр скользит по моей щеке и заставляет посмотреть наверх.

– Не спрашивай. Просто бери.

– Против воли могу, но не хочу.

– Не против. Не против, – повторила дважды и с удовлетворением отметила блеск в глазах мужчины.

Данияру больше не требуются слова. Его широкая ладонь обхватывает нижнюю треть лица, спускается ниже и большим пальцем давит под челюсть. Я задираю голову и чувствую, как жадный рот накрывает мои губы.

Плеч касаются крепкие руки, Данияр спускает лямки сорочки вниз и скользит к груди. В низу живота тяжелеет, наливается теплом, под напором ласк быстро теряется реальность.

Только Данияр не теряет разум. Перестав терзать мои губы, он отступает, но не перестает разглядывать мое тело и обнажившуюся грудь.

– Все, что я хочу сейчас, это спать, Настя.

Его слова отрезвляют меня, а в душе происходит всплеск эмоций. Он отверг меня.

– Как скажешь, – проглотила я его слова.

Я хочу подняться и уйти, скрывая глаза от стыда, но он останавливает. Тяжелая рука не позволяет одеться, наоборот, Данияр начинает расстегивать свою рубашку.

– Останься. Если ты была готова на секс, тогда можешь просто лечь спать со мной. И это не просьба, – пояснил Данияр.

Данияр раздевается до боксеров, садится на кровать и хлопает рядом. Позволяет привыкнуть. Сперва кажется, что это жест благородства, но нет. Он учит меня быть рядом даже тогда, когда я готова ему отдаться. Минимум сопротивлений, максимум привязанности.

В комнате становится прохладно, Данияр накрывает нас одеялом, но не перестает ласкать меня. Шея, плечи, периодически сползающие с груди лямки – все это остается в зоне его досягаемости, и Багров от этого ничуть не отказывается.

Краски резко заливают лицо, когда я бедром чувствую растущее возбуждение Дана. Осмелившись, я опустила руку на его пресс.

– Ниже, – хрипло велит Данияр. Его глаза загорелись. – Ниже, Настя.

Я коснулась края его боксеров, а Данияр не вытерпел и переместил мою руку под ткань белья. Моя ладонь накрывает твердый член, я шире открываю глаза и начинаю учащенно дышать.

Обхватив влажную головку, я распределяю влагу по всей плоти и делаю несколько поступательных движений. Глаза Данияра закатываются, я интуитивно чувствую, как ему приятно и иду в том направлении. Он обхватывает мой затылок и жадно, нетерпеливо целует.

– Быстрее, – приказывает мне, с шумом вбирая в себя воздух. – Быстрее, Настя.

Я дышу реже, глубже. Данияр – резко и дергано, я провожу по плоти вверх и вниз еще быстрее, иногда лаская головку, и понимаю, что Данияр на грани.

Луна освещала его напряженное влажное лицо, он спустил боксеры и я видела его крупный налитой член. Между ног стало жарко. Ввязавшись в эту опасную игру, я горячо наблюдаю, как спустя несколько финальных движений Данияр кончает мне в ладонь.

Когда Данияр уходит в смежную ванную комнату, я вытираю влажную руку и откидываюсь на подушки.

Через несколько минут Данияр возвращается, скользит взглядом по моему телу и ложится в постель.

– Я все успею взять, – обещает Данияр с затуманенными глазами. – Все, что так давно хочу.

Я мелко дрожу под его словами. Роды совсем скоро, как только приду в себя, Данияр так и сделает. Возьмет свое по праву.

Он этого не скрывает – прямо в лицо говорит. Только разве что дату нашего секса не называет.

– Хорошо, – соглашаюсь с дрожью в теле.

Кончил Данияр, а ощущение такое, будто мы оба. Чтобы не было так стыдно, я решаю сменить тему:

– Данияр, когда мне можно будет покидать дом?

– Покидать дом? – вкрадчиво переспросил Данияр.

Я кивнула.

– То, что ты готова отдаться мне, в ближайшее время ничего не меняет, Насть. Сейчас по-прежнему опасно.

Я схватила лямки сорочки и натянула ее на грудь, закрываясь от глаз Данияра. До сознания пока медленно доходило, что Данияр не смягчился. Даже напротив – в его голосе добавилась сталь.

– Мне казалось, я на многие вещи согласилась, чтобы быть в безопасности. Я поехала с тобой в Петербург. Я стала твоей женой. Я…

Я замолчала, побоявшись вносить в этот список случившееся.

Данияр не побоялся:

– Что ты? – уточняет опасно. – Почти что занялась со мной сексом? – закончил Данияр, отчего-то моментально выходя из себя.

Я решила быстрее натянуть сорочку доверху.

Говорить с разъяренным Данияром обнаженной – было тяжело. Чувство незащищенности обострялось, я не понимала, почему Данияр злился. Каждый из нас мог получить, что хотел. Я – защиту, а он… что хотел.

– Данияр, мы взрослые люди… – стараюсь держать голос ровным. – Мне казалось, мы можем уступить друг другу.

– Заебись, – выразился Данияр, вставая с постели, даже не потрудившись скрыть возбуждение. Данияру было мало моих ласк…

Я с шумом втянула в себя воздух. По спальне все еще витал аромат незавершенного секса, а на кровати оставались следы преступления.

– Ты ведь не мафиози, а я не жена мафиози, чтобы прятать меня от мира. В конце концов, я не твоя пленница.

По спальне медленно пополз тягучий аромат никотина. Я поправила вконец сползшие лямки, чтобы подняться с кровати.

– Куда пошла? – услышала я за спиной.

– Лучше поговорим утром… – прошептала я.

– Спишь ты здесь. Со мной. Ты не пленница, но я так хочу, – доносится голос Данияра из угла.

Он чуть приоткрывает окно, чтобы запах никотина выветривался на ветру, и взял свой телефон со стола. Я застыла посередине комнаты, все еще чувствуя между ног приятную тяжесть и влагу возбуждения.

– Я ощущаю иначе и хочу хотя бы глоток свободы. Если мне нельзя, то хотя бы объясни, почему.

Данияр уже не был способен на объяснения, я слишком вывела его из себя:

– Охуенно, Насть. Пока я планирую провести с тобой жизнь и воспитывать детей, ты думаешь о всякой хуйне.

– Я думаю о будущем, – добавила я с обидой. – Я чувствую, ты многое от меня скрываешь, но ни во что не посвящаешь. Я думала, мы станем ближе, но для меня ничего не изменилось. Шаг влево, шаг вправо – расстрел.

Я вздрогнула: Данияр резко бросил свой телефон об стену, так и не найдя в нем желаемого.

– Я расскажу, – внезапно обещает Данияр. – Докурю, блядь, и пойдем.

Данияр тихо затянулся, крепко сжимая сигарету между пальцами. Луна освещала его крепкое напряженное тело, а профиль выглядел и без того внушающим. Отведя взгляд, я медленно пошла к двери.

– Куда, Насть? – спросил, не поворачиваясь.

– Попить хочу. Можно?

– Можно.

Я вышла из спальни с колотящимся сердцем.

С этого дня я буду спать рядом с непредсказуемым мужчиной. Не было ли это все ошибкой? Вспоминая, как в моменте было хорошо, отвечаю себе, что нет. Данияр почти размяк, ему понравились мои ласки.

По дому за пределами комнат расставлены неяркие светильники, которые горят и днем, и ночью. Данияр позаботился о том, чтобы я передвигалась аккуратно, но в этот раз дойти до воды я не успеваю – мой взгляд притягивает возникшая щель в двери кабинета Данияра.

Луна сегодня полная и яркая, и отсюда мне кажется, что там внутри очень светло. Не зажигая свет, я иду внутрь, потому что не уверена, что Данияр выполнит свое обещание. Едва я вернусь в спальню, он скорее всего притянет меня к себе и велит спать.

Я прохожу вглубь кабинета, смотрю на свои босые ноги и замечаю рядом небольшой бумажный квадрат.

Фотокарточка.

Наклонившись, я подхватываю ее с пола и по пути замечаю, что сейф не закрыт. Это необычно. Когда открываю дверцу, оттуда падает еще много таких фотокарточек.

Данияр не сразу пришел ко мне в спальню, я слышала, он заходил в кабинет.

Для чего?

Понимаю быстро: на фотокарточке изображена я. И Данияр. Мы вместе почти везде. Он смотрел эти фото перед тем, как зайти в спальню?

Сердце гулко отбивает собственный ритм. Какого черта? Я шумно сглатываю, прислушиваясь к тишине. И быстро-быстро холодными пальцами перебираю карточки.

Почему я не помню ни одной? Как делались это фото?

Почему я не помню эту улыбающуюся девушку?

Я с тревогой поглаживаю живот. Такой большой малыш уже. Роды должны быть только в марте, а мне уже очень тяжело.

На карточках Данияр обнимает меня. Данияр целует меня. Данияр говорит мне на ухо что-то, а я смеюсь. И кто-то нас фотографирует. Потом общая фотография, там его друзья. Эльман Шах и Вяземский. И я между ними.

Они ведь приходили в дом и смотрели мне в лицо, а я не помнила. А они тем временем все знали обо мне. Они издевались надо мной. Все издевались.

Бросаю взгляд на стол, цепляясь за него руками. На безымянном светится кольцо как символ принадлежности жестокому мужчине. Он обманывал меня, скрывал, что мы были знакомы.

Мы были не просто знакомы.

Сегодня все было не в первый раз. Иначе ведь на камеру не целуются так жарко, так пошло… между нами в той жизни было многое.

Глаза уже хорошо ориентируются в лунном свете, поэтому темный пакет с красными пятнами сильно бросается мне в глаза. Одной рукой удерживая фотографии, я достаю из пакета содержимое.

Белоснежная рубашка была в чьей-то крови.

Боже.

Этой ночью я отдалась жестокому мужчине. Я крепко стиснула челюсти: я ведь до сих пор чувствовала его член в своей ладони и слышала его тягучее дыхание со словами «Быстрее, Настя. Быстрее». До сих пор.

Зажмурившись, я глубоко вздохнула.

Вместе с возникшим напряжением в низу живота я услышала, как назвали мое имя.

– Настя?

Рубашка выпала из моих рук, а фотографии я отпустить не смогла. Хотела бросить Багрову их в лицо, но сил не было.

– Что ты тут делаешь? – его голос становится строже, страшнее.

Низ живота стало неприятно потягивать. Малыш, подожди, тебе и семи месяцев нет, ты не можешь родиться. Рано рождаться, давай мама здесь сама разберется сначала?

– Объясни! – крикнула я из последних сил. – Объясни, что все это значит?!

Громкий голос эхом разнесся по пустому дому. Данияр подошел ко мне и мягко изъял из моих рук фотографии. Так мягко, словно они имели для него высокую ценность. Он уже успел надеть домашние штаны и, вероятно, обыскать весь дом в поисках меня.

– Это не первая наша близость? – спрашиваю первое, что приходит в голову, но очевидно не первое по важности.

– Я надеялся, ты вспомнишь сама, – раздалось мрачно сверху. – Не первая, Настя.

– Объясни же мне! – процедила я.

Я схватилась за низ живота, стараясь дышать реже, но глубже, как смотрела на курсах, что для меня оплачивал Данияр. Надо было успокоиться и взять себя в руки, но было так плохо и страшно, что малыш, кажется, решительно взбунтовался.

– Что с тобой?

– Я не знаю, – отвечаю я непослушными губами.

Багров усаживает меня на свое кресло, и перед моими глазами снова возникает пакет. И кровавые пятна на белой рубашке. Данияр сжимает мое запястье и не отпускает, не замечая следов, что забыл убрать от меня.

– Ты убил человека? – шепчу я. – Ты убил?..

– Не об этом думаешь, Настя, – жестко отчеканил Данияр. – Ты бледная, пульс большой.

Данияр нервничает, будто что-то осознает. Словно чего-то опасается. Фотографии стали спусковым крючком, а белая рубашка – выстрелом.

Я начинаю дрожать, потому что неожиданно для себя ощущаю много влаги между ног. Разведя ноги шире, вижу мокрое пятно на сорочке. Данияр тоже это видит, но он хорошо овладевает своими эмоциями и хватает телефон, который совсем недавно бросал в стену. Он звонит охране и велит прогреть машину, направление – роддом.

Закончив разговор, он неожиданно хватает мое лицо и убеждает посмотреть ему в глаза:

– Это нормально. Ты рожаешь, Настя.

– Срок… маленький. Данияр, я, кажется, теряю ребенка. Я его теряю.

– Нет уж, родная. Послушай меня, все немного иначе.

Данияр начинает нервничать, на его лбу выступили капельки пота, а руки были очень-очень горячими. Перед моими глазами все еще стоят наши счастливые фотокарточки и рубашка в крови. И моя намокшая сорочка.

– Блядь, родная, я думал, у меня еще много времени, – признается Данияр.

Я хватаюсь за живот, пытаясь настроить себя на лучшее.

Но все хорошее осталось позади. Впереди маячила тонна горечи и лжи.

– Срок больше, чем тебе озвучил врач, – сообщают мне.

– Что?

– Сейчас у тебя 34 недели. Не 28, как ты думаешь. Я думал, у меня еще месяц в запасе, Насть. Думал, успею рассказать.

Губы непроизвольно растягиваются в улыбке. Вот же глупости, я бы заметила, не так ли? Хотя я отмечала несколько раз, что живот большой не по сроку.

Меня обманывали.

Вцепляюсь в рукава Данияра, но не могу его оттолкнуть.

– Мы были вместе. Но в конце мая тебя у меня забрали. Ты была беременная. Беременная моим ребенком.

Живот твердеет под пальцами.

Я сижу с застывшим лицом и хочу успеть переосмыслить жизнь, но сорочка становится совсем мокрой.

– Господин Данияр, машина подана! Готовы ехать в больницу, – оповещает охрана, я хорошо слышу.

По дороге в машину я немного прихожу в себя. Даже говорю Данияру, что нужно взять с собой, я ведь готовилась к родам… к марту. А у меня 34 недели. Это на месяц меньше, чем вынашивают обычно.

Данияр надел на меня шубу и вывел на снежную улицу. В машине Данияр касается меня, а я отшатываюсь от него и пристаю к двери. Не могу его видеть. Не могу слышать. Я бы сочла это все бредом вовсе, если бы не фотокарточки.

– Насть, ты не должна была увидеть фотографии. Хотел, чтобы доносила как положено.

– Замолчи, – прохрипела я. – Замолчи. Я ненавижу тебя.

Мы прибыли в больницу в считанные минуты. Данияр все спланировал: быстрое прибытие, подготовленных врачей. Все… ради своего ребенка.

– Раньше на месяц, – недовольно сказала доктор, что вела мою беременность и лгала о сроке. – Ну ничего, 34 недельки – это тоже хорошо.

Если раньше я не верила, то вот сейчас до меня окончательно дошло.

Данияр забрал меня себе, потому что я все это время вынашивала его ребенка.

– Все пройдет, – пообещал Данияр, передавая меня в руки врачам.

Его жесткие ладони напоследок обхватили мое лицо, и он пообещал мне несладкую участь:

– Сосредоточься на родах. Я буду рядом, потом мы с нашим ребенком поедем домой. Все пройдет, Насть. Я помогу вспомнить.

– Я не хочу тебя вспоминать… – сказала я, испытывая ураган эмоций.

Данияр сцепил челюсти и с трудом отпустил меня. Если бы не рождение ребенка, он бы ни за что не расцепил от меня свои руки.