Я знаю все твои мысли

Свиной огузок

Доктор Фрай, директор, отправился в Бруклин на концерт камерной музыки. Поэтому вот уже два часа Гидеон, Каллен и Николас сидят за большим антикварным обеденным деревянным столом, на котором рассыпаны сухоцветы, и наблюдают, как миссис Фрай, его жена- англичанка, запекает ароматное жаркое. Ее кухня отделана деревянными панелями, а с крюков под низким потолком свисают медные кастрюли и связки чеснока и помидоров.

— Свиной огузок — отличное мясо, — воркует она. Вид у нее совершенно беззаботный, что как-то не вяжется с неприятностями, в которые они ввязались. Но, может, это просто потому, что она тронутая англичанка, помешанная на своем огузке? — Недорогое и сочное, — добавляет она, захлопывая духовку с довольной улыбкой.

Она присматривает за ними, как матушка-наседка. В ее поведении нет ничего от тюремного надсмотрщика, однако совершенно ясно, что она не собирается никуда уходить. Соответственно, и они тоже.

Она открывает большую бутылку белого вина и наполняет бокал со льдом.

— О господи, — шепчет Гид Каллену, — нельзя же так, это же не газировка!

— Эй, — шепчет Каллен в ответ, — хочу спросить тебя кое о чем.

Гид угрюмо кивает.

Каллен прищуривается и делает очень серьезное лицо.

— Если на свете есть бог, — говорит он, — почему тогда у меня чешется задница?

Они смеются смехом обреченных.

Миссис Фрай опрокидывает первый бокальчик белого вина и тут же наливает второй. Она поправляет шпильку в пучке, протирает полотенцем вазу из голубого стекла и садится за стол.

— Можете сделать букет из лютиков и лугового клевера, — говорит она и наклоняет голову, глядя на Гида. При этом ее плохо закрепленный пучок сползает на сторону, а под ним оказывается какой-то странный седой колтун. — Ты новенький, да? — спрашивает она. — Какой у тебя ужасный синяк!

— Ммм… я упал, — говорит Гид.

— Ха-ха-ха! — Смех миссис Фрай похож на тихое ржание. — Упал, как Фара Фоссет? Видели эту программу — «Горящая кровать» — там, где муж надавал ей тумаков?

Никто из них не видел.

— Очень интересно. Заставляет задуматься! Звонит телефон. В этом доме это единственная вещь, которую можно с натяжкой назвать современной, и звонок из космического века звучит неожиданно.

— Извините! — восклицает миссис Фрай и торжественно снимает трубку, прикрепленную к стене. — О, привет, дорогой, — говорит она. — Да. Да, они здесь, ждут твоего вердикта. Николас Уэстербек, Каллен Маккей и… извините, молодой человек. Вашего имени не знаю. Надо же, я знаю, какой чай вы любите, а имени не знаю. — Она опять смеется и допивает вино вместе с кубиками льда.

В этот момент — самое время — Гид понимает, что у нее явно не все дома.

— Гидеон Рейберн, — говорит он.

— Гидеон Рейберн, — повторяет она и подмигивает ему. — Джин тебе все рассказал? — Джин — настоящее имя капитана Яйцеголового. Неудивительно. Зажав трубку подбородком, миссис Фрай начинает возиться с волосами, вынимает несколько шпилек и втыкает одну обратно, а остальные держит во рту и так и продолжает разговор. — Конечно. Конечно. Значит, поменяешь покрышку и приедешь? Я позвоню ему. Заканчивай разговор, если у тебя кончаются… О-ой! — Она кладет трубку и упирается руками в боки. — Прервалось.

Она набирает номер.

— Алло, это миссис Фрай. Отлично. Да, мы тут поволновались. Доктор велел передать, что будет через сорок пять минут. Отлично. До свидания. — Она смотрит поверх их голов своими карими глазами. У них круглые, глянцевые белки, похожие на вареные яйца. Гида передергивает.

— Ну что, мальчики, — говорит она, — директор и командир вернутся через час. — Она смотрит на старинные настенные часы, издающие отвратительно звонкое и зловещее тиканье. — Я пойду смотреть свой сериал, а вы… вы сидите здесь. — Повесив фартук на дверцу шкафа, она хватает бокал и бутылку и выходит из кухни. Они слышат скрип ступенек и звук закрывающейся двери.

— Не могу поверить, что в этом доме есть телевизор, — качает головой Каллен. — Мы как будто попа- ли в колониальный Вильямсбург.

Николас вскакивает, берет телефон и набирает повтор. Он нетерпеливо притоптывает ножкой.

— Давай же, давай, — бормочет он. Потом его глаза загораются. — Автоответчик! — Каллен бросается к нему послушать, и Гидеон, не имея понятия, что про- исходит, делает то же самое. Николас вытягивает трубку, чтобы они все могли прослушать сообщение:

«Здравствуйте, это констебль. Если у вас срочное дело, оставьте сообщение».

— Так я и знал, — говорит Николас, вешая трубку. — Констебль.

— Что за констебль такой? — спрашивает Гид. — Звучит не очень обнадеживающе.

— Констебль, — разъясняет Каллен, — это городской полицейский. Парень старой закалки. Короче, когда на территории школы возникают проблемы с наркотиками, звонят ему. Он приходит с собакой, они обыскивают общаги и находят дурь. Поверь, они находят ее всегда.

— А какой породы собака? — спрашивает Гид.

— Какой породы? Какая разница, какой она породы?

— Кажется, золотистый ретривер, — подсказывает Николас.

Золотистый ретривер? Специально натренированная на поиск наркоты собака — золотистый ретривер? Обожаю Новую Англию!

Каллен выдувает воздух губами — обреченная полуухмылка. Николас какое-то время шагает туда-сюда, потом кладет ногу на подоконник и делает растяжку, и снова принимается ходить. Открывает холодильник. Достает виноградину и съедает.

— Итак, — наконец говорит он, — вот что сейчас будет. — Он достал из холодильника вазу с виноградом, уселся по-турецки на пол директорской кухни и начал поедать виноградины одну за другой. — Сюда явится констебль. Молли Макгарри, которая понятия не имеет, что происходит, наверняка спрятала траву в шкафчик, или под кровать, или в какое-нибудь еще совершенно очевидное место. Ее ловят, и все отсюда вытекающее. Если зайдет так далеко, мы, конечно, не бросим ее в беде, но и ей достанется.

— Нет, мы не можем этого допустить, — говорит Гид. — Кто-то из нас должен пойти предупредить ее. Я не допущу, чтобы Молли отправили обратно в Буффало.

— Если Молли вышвырнут из школы, а тебя нет, — замечает Каллен, — пари отменяется.

Господи, какой он подлый! Гид встает и надевает куртку.

В этот момент на кухню заходит миссис Фрай, шаркая шлепанцами из овечьей шкуры.

— Хотела просто проверить, как там мой поросеночек, — говорит она и принимается суетиться у духовки с термометром для мяса, тыкая огузок. — Отличненько, — бросает она и шлепает вверх по лестнице.

Гид застегивает куртку и, совсем как ребенок, проверяет, хорошо ли завязаны шнурки.

— Никуда ты не пойдешь, — шипит на него Николас. — Она же сейчас вернется.

— Из-за констебля нас всех отправят домой, — говорит Каллен. Он ложится на пол и кладет ноги на ручку духовки. — Странно, но меня это утешает.

Но Гидеон не готов сдаваться. В его груди зарождается бунтарский дух.

— Может, ты и рад вернуться домой, — говорит он Каллену. — Там у тебя своя машина, на которой ты будешь ездить в престижную школу, где куча новеньких наивных девчонок. Но, если бы ты знал, что ждет дома меня, ты бы понял, почему я готов сделать все, что угодно, лишь бы не возвращаться туда.

Каллен и Николас, бесспорно, поражены храбростью Гида перед лицом опасности (хоть это и всего лишь школьные проблемы). Что до меня, я никогда не сомневалась, что он на это способен.