Глава 2

Перед ней стояла маленькая веснушчатая девушка в белой блузке.

– Вам звонили, просили передать, чтобы вы еще немного подождали…

Лена от счастья чуть не расплакалась. Господи, все хорошо, ничего не отменяется, просто что-то мешает ему приехать к ней сейчас. Да к тому же поздно, а ночевать он должен дома, это непременное условие его семейной жизни.

– Вы будете ужинать?

– Да, теперь, конечно, буду… Но… как… как вы узнали, что звонили именно мне?

– Вы – единственная «красивая девушка на „Фольксвагене“», которая остановилась у нас…

– Так и сказали?

– Да, так и сказали… – улыбнулась девушка. – Есть холодный шашлык, сыр, можно приготовить яичницу, салат из помидоров.

– Я сейчас немного приду в себя и спущусь…

Когда за девушкой закрылась дверь, Лена еще некоторое время стояла, прислонившись к стене и прижав к груди сжатые кулаки. Ее немного трясло. С одной стороны, она была рада, что ей все-таки позвонили и предупредили, что задержатся, но с другой, это означало, что все остается в силе и что завтра утром приедет Вадим; они проведут несколько часов в номере, потом он отвезет ее в Синенькие, покажет место, где она должна будет убить его жену.

Она знала, что ей нужно, но не представляла, как этого достичь. Ей надо было, чтобы завтра к трем часам она ненавидела эту Милу Белоус так же яростно, как ненавидела она в свое время Марину, которую застала целующуюся со своим парнем. И хотя того парня (а он был из местных, некрасивый, грубоватый, от него пахло почему-то шерстью и дешевыми папиросами) она не любила и целовалась с ним в темном коридоре пансионата просто от скуки, все равно ей было неприятно, что его целовала Маринка. А Тахирова она любит, любит, вот только не видит, как его целует старая вешалка – Мила. И не только целует, но еще и заставляет ублажать себя… Боже, какая мерзость!

Эту фразу она, оказывается, произнесла вслух, уже на лестнице, по которой спускалась вниз, на террасу, расположенную с противоположной от трассы стороне гостиницы, окруженную густыми хвойными деревьями. Террасу освещали веселые желтые фонарики. В кафе, кроме девушки в белой блузке, никого не было.

– Вы пришли? Что будете заказывать?

– Мне вина, красного… У вас есть «Кадарка», немецкая?

– Нет… Есть «Пино»…

В конечном счете она попросила сделать ей коктейль из кагора с грейпфрутовым соком. Ей подали яичницу с помидорами и сыр с зеленью. От холодного шашлыка она отказалась. У нее и без того в желудке было холодно от страха перед завтрашними событиями…

– Вас как зовут? – спросила она наконец девушку, которая явно скучала, сидя за соседним столиком, покуривая дурно пахнувшую сигаретку.

– Оля! – просияла та, поворачиваясь всем корпусом к Лене. – Ну как вам отдыхалось? Вам понравился вид из окна?

– А разве он может не понравиться? Кстати, хотела спросить, почему ваша гостиница носит такое странное название?

– «Спящий мотылек»? Да это наш хозяин оригинальничает… Знаете, он совершенно не деловой человек. Стихи пишет, вообще увлекается поэзией… Кажется, он вычитал это название в каких-то японских стихах… Знаете, вы не первая, кто спрашивает меня об этом мотыльке. Я могу принести книгу, которую мой хозяин специально держит для гостей. Это стихи. Книга самодельная, он сам отдавал ее в переплетную мастерскую, чтобы в ней печатный текст чередовался с чистыми страницами. Здесь бывает много людей, некоторые от скуки, ожидая кого-нибудь, разгадывают кроссворды, а некоторые сочиняют стихи. Короткие японские стихи, хозяин рассказывал, называются хайку. Мне лично нравятся… Хотите почитаю?

Оля принесла действительно очень странную книгу, страницы которой были украшены изящными рисунками: цветы, птицы, узкоглазые симпатичные японочки…

– Почитайте…

Фазан длиннохвостый дремлет —

Долог хвост у фазана.

Эту долгую-долгую ночь

Ужели мне спать одному?

– Красиво… Вроде так просто, а красиво… И словно бы про меня… – внезапно разоткровенничалась Лена. – И хотя поблизости нет фазанов, но ночь действительно обещает быть долгой, и спать я буду одна…

И вдруг ее бросило в пот. Какая же она дура! Зачем она вообще пошла на контакт с этой рыжей девчонкой, нарисовалась?! Завтра она станет убийцей… зачем ей понадобилось, чтобы ее кто-то запомнил? Дура, дура, дура!!!

– Или вот еще, – продолжала ничего не подозревающая Оля, блаженно улыбаясь от следующей хайку:

Ива свесила нити…

Никак не уйду домой —

Ноги запутались.

«Да это же тоже про меня! Это я запуталась… Вконец. Ива свесила нити… Никак не уйду домой… Вот сейчас возьму и уеду. Сяду в машину и уеду… Или нет, просижу всю ночь с Олей, а утром уеду в город и сразу в парикмахерскую… Вдруг Вадим уже убил ее… Они могли поссориться, и он застрелил ее… Зачем мне вообще впутываться в эту историю? Зачем садиться в тюрьму, когда мне и так хорошо… Продам машину и заживу… Лучше, конечно, не продавать…»

О, проснись, проснись!

Спящий мотылек!

Стань товарищем моим, —

вот это самое стихотворение, которое, видимо, произвело неизгладимое впечатление на моего хозяина! – воскликнула Оля, обрадовавшись тому, что нашла нужное стихотворение. – Или вот, смотрите!

В дорожной гостинице переносной очаг,

Так, сердце странствий, и для тебя

Нет покоя нигде.

Правда, красиво?

«И это тоже про меня… И про дорожную гостиницу, и про переносной очаг… Почему меня вечно куда-то несет? И никогда и нигде нет покоя…»

Ей вдруг захотелось домой. Запереться, лечь под одеяло и забыть обо всем, что так тревожит душу и не дает покоя. Да как она вообще додумалась до такого? Деньги? Чем не устраивало ее положение любовницы Тахирова? К черту замужество! Жила бы себе спокойно, встречаясь с ним в гостиницах или дома, и ни о чем не волновалась. Внезапно ее охватила ярость. «Интересное дело, его даже не будет там, на даче! Но почему? Значит, на момент убийства у него будет стопроцентное алиби, а я, совершив всю самую грязную работу да еще и нарисовавшись перед соседями по даче, попаду под главный удар? Как же это меня не вычислят, если сразу же после убийства Милы мы будем ходить с Тахировым под ручку, он наверняка представит меня своим друзьям, я выйду за него, наконец, замуж! А потом, в один прекрасный день меня узнает кто-нибудь из тех, кто находился на момент убийства Милы в Синеньких… Стоп. А где обещанный парик? Бейсболка? Мужская одежда? Пистолет, наконец? У меня не будет времени даже на то, чтобы потренироваться, пострелять! Что же это он думает, что я автомат какой, совершенно бесчувственная? И почему, если у него была возможность позвонить на гостиничный телефон, он не позвонил мне на сотовый?»

Она на всякий случай решила проверить, работает ли ее сотовый.

– Оля, вы позволите мне позвонить в город? – спросила Лена Олю, по-прежнему сидящую за столиком и бормочущую себе под нос японские стихи.

– Да конечно, о чем речь! – девушка вяло махнула рукой. – Телефон там, по коридору и налево…

Лена быстро нашла телефон – вокруг не было ни души, вся гостиница спала, и лишь одна сонная муха билась о стекло большого стеклянного абажура лампы, стоящей на столике возле конторки. Лена позвонила себе на сотовый и, услышав знакомую электронную мелодию, почувствовала, как волосы на ее голове зашевелились. Вероятно, она только что бессознательно примеряла на себя ситуацию, как если бы ее телефон по-настоящему ожил от звонка Вадима. У нее даже живот разболелся за какую-то минуту, пока она представляла себе все те последствия, которые должны будут произойти после такого вот звонка. Больше того, она мысленно поговорила с Тахировым:

«– Лена? Это я. Привет.

– Привет. Ты так долго не звонил… Где ты? Когда приедешь? Я вся извелась…

– Не переживай, просто у нас тут возникли кое-какие сложности… Но я все уладил. Подъехать смогу теперь только рано утром. В три часа Мила поедет в Синенькие, я сам слышал, как она договаривалась с подругой.

– А подруга? Ее точно там не будет?

– Точно, можешь не беспокоиться на этот счет.

– А парик… и все остальное?

– Я все привезу.

– Мне бы потренироваться пострелять…

– Слушай, разве можно по телефону говорить такие вещи? Ты что, с ума сошла?

– Прости… Но я в комнате совсем одна.

– Надеюсь, ты зарегистрировалась под чужим именем?

– Да, конечно…»

Она замотала головой. «Как же интересно устроен мозг, – подумалось ей в ту минуту, – ведь я действительно слышала его голос, как если бы это был настоящий звонок». Ей стало даже не по себе.

Она вернулась за столик и попросила Олю приготовить ей кофе. Сна все равно не было, а так она хотя бы немного взбодрится. Она подумала о том, что через несколько часов станет настоящей преступницей и что только от нее самой будет зависеть, сумеет она выкрутиться из создавшегося положения или нет. Тахиров, конечно, ее подстрахует, ему это будет несложно; если потребуется, придумает что-нибудь, чтобы помочь ей с алиби, но ведь он все равно ничем не рискует, абсолютно. Значит, ей надо хорошенько все обдумать, чтобы, в случае если у него сдадут нервы или он совершит какую-то ошибку, она оставалась бы в безопасности.

После первого глотка кофе ее бросило в жар: она представила себе, как сразу же после убийства жены Тахиров делает вид, что вовсе не знаком с ней, с Леной… Разве это не выход для человека, который чужими руками освободил себя от такой обузы, как старая жена, решив тем самым все свои жизненно важные проблемы, и теперь думает только о том, чтобы эта история была как можно скорее забыта? Разве Тахиров не способен на это? Разве не способен бросить ее, сделав вид, что между ними ничего и никогда не было?! Да для человека, решившегося на убийство собственной жены, это вообще сущий пустяк. Где гарантии, что он женится на ней?

Выпив кофе, она перевернула чашку на блюдце, потом заглянула внутрь и увидела кофейный пейзаж: рисунок напоминал почерневшее кладбище с крестами и стаями ворон… Ей стало дурно. Мысли одна нелепее и страшнее другой полезли в голову… А что, если он после убийства убьет ее, Лену, единственного свидетеля и исполнителя? Если расследованием убийства такой известной в городе женщины, как Людмила Белоус, станут заниматься особенно тщательно – наверняка дело будет громким, – то кто вспомнит о существовании Лены Оленевой, девушки ничем не примечательной, необщительной?.. Ведь у нее даже подруг нет. Бывшие любовники? Чушь! О ней забывали уже на следующий день, она знала это. Соседи по дому? Да она ни с кем даже не здоровалась. Ну исчезла девушка, что жила через стенку, да мало ли куда она могла уехать? Наверно, вышла замуж и переехала… Другое дело, что Тахиров, – трус и не сможет застрелить ее, раз не решается выстрелить в жену. Значит, он ее просто отравит. И даже если у него этого и в мыслях не будет, Лена не сможет не думать об этом. Ее отношения с Тахировым сразу после убийства изменятся, испортятся, приобретут совершенно иную окраску, вероятно, они из любовников превратятся в злейших врагов, поскольку будут напоминать друг другу о совершенном преступлении.

Ей стало трудно дышать… И тем не менее она достала сигарету и закурила. Похоже, зря она рассказала Тахирову о том, что избила Маринку в пансионате. Хотя вскоре после этого, довольно постыдного признания она, даже не подозревая, что именно этот факт из ее биографии как раз и вызвал у Тахирова к ней особый интерес, специально, чтобы у него не сложилось о ней превратного впечатления, поспешила рассказать совершенно другую историю, где она выступала уже в роли спасительницы. Глупость, конечно, но однажды, уже будучи взрослой, она полезла на старый дуб и сняла спасавшегося от дворовых собак и потому забравшегося довольно высоко на дерево котенка.

Она курила и думала о том, как спокойно она будет жить уже завтра, когда откажется от участия в задуманном. Нет, она не станет стрелять в ни в чем не повинную женщину только лишь для того, чтобы освободить от нее Тахирова. У нее ведь нет никаких гарантий. К тому же это очень опасно. Пусть он нанимает профессионального киллера, который и выполнит за него эту грязную и опасную работу. Каждый должен заниматься своим делом. И если Тахиров действительно, как говорит, любит ее, то женится и так, не вынуждая ее расплачиваться за это неземное счастье. А если не любит, так тем лучше, она хотя бы не станет жалеть о том, что отказалась помочь ему. Если не любит, тогда его тем более надо опасаться. А если любит, то все равно женится. Вот теперь мысли ее стали ясными, прозрачными и легли в строгом порядке. Стало даже легче на душе. Словно тяжесть с души свалилась.

Оля между тем, пожелав ей спокойной ночи, ушла. Лена бы тоже отправилась спать, но ей почему-то не хотелось возвращаться в комнату, где, как ей казалось, еще продолжали витать тени ее прежних мыслей, где витал образ Милы Белоус, уже одной ногой стоящей в могиле… Но и оставаться в кафе под открытым небом было также небезопасно. А что, если подъедет машина с неизвестными, которые захотят перекусить или переночевать, увидят девушку, в голову полезут дурные мысли, им захочется поразвлечься… Ведь кругом – ночь, трасса, по которой летают, как обезумевшие гигантские насекомые, сверкающие машины… Вжик-вжик…

Лена в который уже раз позвонила по сотовому Тахирову. Его аппарат был выключен. Но почему? Почему? Что стоило ему перед тем, как отправиться спать со своей Милочкой, позвонить ей, успокоить, сказать пару ласковых слов?!

Она подошла к ограде и устремила взгляд на трассу. Сейчас она представлялась ей живым существом. Ей даже показалось, что она дышит и как бы приглашает за собой в далекое путешествие… Сквозь подсвеченную светом фонаря зелень растущих вокруг мотеля ив просматривалась автостоянка, где среди машин пристроился и ее симпатичный, матово поблескивающий боками черный «Фольксваген». Если Лена скажет Тахирову завтра, что отказывается участвовать в задуманном, то ей придется распрощаться с автомобилем. Она знала это наверняка, как и то, что она расстанется не только с машиной, но и с самим Тахировым. Она вновь будет одна, без денег, без работы… Слово работа вызывало в ней саднящее чувство вселенской несправедливости, которое мешало ей жить. Она понимала, что большинство людей все же работает, чтобы прокормить себя, свою семью, чтобы что-то приобрести в этой жизни. Но это большинство, к которому она себя никак не могла причислить, представлялось ей огромным разношерстным стадом. Такие, как она или Тахиров, стояли особняком, и их предназначение в этой жизни сильно отличалось от того, для чего появились на свет остальные. Природа одарила их красотой, а потому они являлись ее избранниками. А раз так, то общество, которое они призваны наполнять этой самой своей красотой, должно позаботиться о них, как, скажем, заботится Мила Белоус о своем красивом и молодом муже, как заботятся и содержат богатые и некрасивые мужчины красивых девушек. Это нормально, естественно, так уж устроен мир. Но если Тахиров нашел ту, которая могла его хотя бы в материальном плане сделать счастливым, то что мешает ей, Лене, найти себе такого же толстосума, щедрого, доброго и готового ради нее на все? Просто она еще не встретила свою судьбу… И уж она-то не станет его убивать только для того, чтобы, став вдовой, вволю пользоваться его денежками. Она – девушка благодарная, она будет любить своего «папика»…

Ее вдруг затошнило при мысли, что ей когда-нибудь придется ложиться в постель с седым, пахнувшим лекарствами «папиком»… Почему она должна терпеть его за деньги? И как сделать, чтобы стать богатой без чьей-либо помощи? Ограбить банк? Ха! Что она умеет делать? Закончив курсы бухгалтеров и поработав несколько месяцев в одной из частных фирм, Лена стала любовницей шефа и очень скоро бросила работу. Потом шеф бросил ее, а она встретила другого мужчину, который, как она думала, смог бы обеспечивать ее. Но оказалось, что у него жена и двое детей, которых нужно учить… Короче, она сама ушла от него, когда он в очередной раз отказал ей в деньгах. Время от времени Лена устраивалась куда-нибудь секретаршей в надежде выйти замуж за приличного, состоятельного человека, но все было тщетно. И вдруг эта встреча с Тахировым… Завтра она объявит ему о том, что выходит из игры, они расстанутся, ей придется отдать ему машину и вернуться к своему прежнему образу жизни, влачить нищенское существование и ждать очередного мужчину… Незавидное будущее. А что, если ей познакомиться с самой Милой и обо всем рассказать ей? Подружиться с ней и попроситься к ней на работу? Хотя что она умеет делать? Мыть полы в автосалоне? Не слишком ли это унизительное занятие для бывшей любовницы ее мужа? Даже если мадам Белоус будет платить ей при этом приличные деньги. Но с какой стати? Выслушав рассказ Лены о готовящемся покушении, вряд ли Мила будет держать возле себя такую особу, как Лена. Во-первых, она потенциально опасна, раз поначалу вообще согласилась на такое, и уже поэтому от нее надо держаться подальше. Во-вторых, если она предала Вадима, то, значит, способна предать кого угодно, в том числе и Милу, которая по этой же причине сделает все возможное, чтобы только отделаться от человека, сообщившего ей такую, мягко говоря, неприятную новость о готовящемся (пусть и сорванном) заговоре с целью убийства. В любом случае Мила никогда не оставит ее при себе. Значит, Лена в случае отказа от запланированного убийства никому не будет нужна: ни Тахирову, ни Миле, останься та живой. И, что самое ужасное, никаких гарантий. Значит, ей тем более надо все забыть и исчезнуть на время. И пусть тогда Тахиров ищет ее и ждет лихорадочно звонка, пусть себе думает все, что угодно, раз он так обошелся с ней…

Чем больше Лена об этом думала, тем сильнее ее разбирала злоба на Вадима. Ну почему он не звонит? Поговорил с администраторшей и на этом успокоился? Не захотел даже услышать голоса Лены? Трус!!!

Она закурила следующую сигарету. Как жить дальше? Боже, как часто она задавала себе этот вопрос, и как мучительно было искать на него ответ. Да никак. Она вообще не умеет жить самостоятельно. Не умеет копить деньги на черный день, а проматывает их с бешеной скоростью, едва они у нее заведутся. Разве так вообще можно жить в ее-то положении? Ни работы, ни преданных друзей, ни возлюбленного (Тахиров, быть может, из-за ночной темноты и прохлады, из-за свиста пролетающих по трассе машин, из-за общего настроения безысходности показался ей сейчас совершенно чужим человеком и даже опасным), ни родителей рядом, никого, кто бы протянул ей руку и сказал: поживи немного со мной, успокойся, приди в себя, все хорошенько обдумай, я помогу тебе найти хорошую работу, я устрою тебя, ты не будешь голодать, у тебя будет все хорошо… Да только где взять такую родную душу?

Она закрыла глаза и увидела спальню, где на широкой кровати спят на дорогих льняных простынях Тахиров со своей женой… Лена была в этой квартире, Вадим показывал ей, какое уютное гнездышко свила для своего обожаемого мужа Людмила. Это маленький дворец с роскошной мебелью, посудой, живыми цветами и безделушками, привезенными со всего света. Огромная двухъярусная квартира в центре города с видом на церковь и музыкальный фонтан. Если Лена все же согласится и поедет завтра в Синенькие, чтобы привести приговор в исполнение, то это еще не означает, что на этой широкой кровати в спальне рядом с Тахировым не будет лежать другая смазливая девица…

А что, если позвонить прямо к нему домой и разбудить эту сладкую парочку? Кто возьмет трубку? Вадим? Вот тогда-то она и спросит его, почему он ей не звонит, почему заставляет ее так мучиться? Интересно, что он ей ответит? Скорее всего, дежурное: «Вы ошиблись номером». Затасканная фраза, без которой не обходится ни один адюльтер. Но зато он и разозлится! И тут ей пришла мысль о том, что он сам мог передумать. Испугаться и передумать. Он тоже человек со своими чувствами и страхами. Быть может, ему просто стыдно признаться ей в этом, поэтому-то он и не звонит. Пока была решимость, он позвонил и сказал Оле-администраторше, чтобы она передала «красивой девушка на „Фольксвагене“», чтобы та еще немного подождала. Но потом, когда он вдруг понял, что не способен принять участие, пусть и косвенное, в убийстве жены, ему уже было вроде бы и незачем звонить в мотель.

Лена побрела в свой номер. Никогда у нее еще не было так скверно на душе. Сколько переживаний, планов, надежд – и все напрасно. Ну и пусть. Сейчас она поднимется к себе, примет горячий душ и ляжет спать. Утро вечера мудренее.

Загрузка...