Глава 16 ПОСЛЕДНИЙ БРОСОК НА СЕВЕР

Два дня, последовавшие за коронацией, Сумукдиар делил свое время между официальными церемониями (пиры, приемы, совещания султана с мудрецами и вождями кланов, допросы в подвалах мухабарата) и полезными занятиями. К последним он относил изучение магических атрибутов Розового замка. Уже первое знакомство с этими чудесами древнечародейского искусства невероятно обогатило его познания в области магии. Прежде Сумук и не подозревал, сколь хитроумные заклятия – от гениально простых до чудовищно сложных – помогали правителям прошлой эпохи держать в повиновении огромную державу.

Особенно восхитили гирканца серебряные зеркала и хрустальные кристаллы, посредством которых опытный волшебник мог наблюдать за любым местом государства, а при некотором приложении говве-а-джаду – и за дальними пределами. Еще здесь имелись полированные до блеска золотые и платиновые шары, правильное использование которых позволяло влиять на поступки людей. Впрочем, любое колдовство имеет свои ограничения: возможности этих атрибутов резко уменьшались с расстоянием, да и объект воздействия мог защитить себя, применив подобающие чары. Полный контроль над людьми давала лишь недоступная в обозримые времена корона Джуга-Шаха.

Пока Горуглу и все прочие наслаждались иллюзией власти, Сумук вел переговоры с истинными властителями, налаживая жизнь и порядок на обширном плоскогорье, что раскинулось от Эвксинского моря до Гирканского. Этим вечером из серебряного зеркала на него смотрел седобородый Агафангел. Выслушав бодрый рассказ главного хастанского волшебника, гирканец проговорил, посмеиваясь:

– Был бы суеверным – по дереву постучал бы. Но ты, похоже, прав – дела пошли на лад…

– Да-да, – кивнул Агафангел. – Едва рухнули магрибские чары, как в людях частично пропала враждебность, исчезает злоба. Война прекратилась, можно сказать, сама собой, беженцы уже возвращаются в свои селения.

– И войска возвращаются в свои крепости, – задумчиво добавил Сумукдиар. – Ты знаешь, образ великого царя повелел мне подготовить армию против сюэней. Проследи, дружище, чтобы ваш новый монарх не забывал об этом. Тигранакертский, Гамарский и прочие гвардейские полки следует немедленно пополнить лучшими бойцами, вооружить, экипировать, обучить.

– В этой битве поляжет цвет нации. – Агафангел сокрушенно покачал сединами. – Но тут ничего не поделаешь – если пропустим врага, то будет истреблена вся нация!.. Царь и хмбабеты занимаются подготовкой экспедиционного корпуса, а драконов готовлю я сам при помощи лучших магов. Дней через десять, думаю, корпус сможет выступать.

– И еще отбери десяток молодых крепких магов, – угрюмо приказал гирканец. – Я набираю личную дружину.

– Это мудро, – кивнул хастанский волшебник. – Сотни две магов, защищенных чародейскими доспехами и оберегающими заклинаниями, да еще и с волшебным оружием в руках – такой отряд мог бы изменить ход любого сражения.

– Вот именно, – буркнул Сумук. – Только боюсь, немногие из этих ребят вернутся из битвы, которая нас ждет… Ну да ладно. У тебя нет для меня других добрых вестей?

Хастанец мрачно пошутил: дескать, в наши тяжкие времена надобно радоваться любой малости, и даже отсутствие злых известий – уже какая-никакая радость.

Попрощавшись со стариком, джадугяр из Ганлыбеля обошел наблюдательные приборы, расставленные вдоль стен комнаты. Все зеркала и кристаллы были нацелены на логовища кого-либо из главных прислужников Магриба, так что он мог каждый миг узнать, чем занимаются и к чему готовятся враги.

Ефимбор опохмелялся после всенощной попойки; Чорносвит, упражняясь, озверело размахивал деревянным мечом; Карабуйнуз развлекался с наложницами. Остальные тоже маялись какой-нибудь ерундой.

Сумукдиар не отчаивался, ибо знал, что главное в деле тайного сыска – терпение и обстоятельность. Когда все враги находятся под плотным наблюдением, то рано или поздно они разоблачают сами себя. Охота на человека, в коей он достиг недюжинного мастерства, имела свои законы, и правильно обложенные загонщиками двуногие хищники обязательно оказываются в силках или капканах.

Пока же он, не торопясь, вернулся к прежней работе. Обнаруженные в замке зеркала, бесспорно, были чудом, однако со времен Джуга-Шаха и Мир-Джаффара магическое искусство шагнуло (пусть даже недалеко) вперед, и Сумукдиар представлял, как можно усовершенствовать эти приспособления. Он уже третий день мастерил новое всевидящее зеркало, шлифуя и пропитывая заклинаниями огромный кристалл горного хрусталя. По мощности его изделие должно было многократно превзойти все подобные устройства Розового замка. Еще немного – и останется лишь соорудить золотую оправу, а потом можно будет без помех разглядывать весь мир поднебесный от Магриба до таинственной страны Ямато. Во всяком случае, Сумук на это сильно рассчитывал. Завершив работу над магическим зеркалом, он намеревался изготовить полный комплект волшебного оружия: доспехи, меч, копье, арбалет. Впрочем, молодой джадугяр понимал, что до войны остается слишком мало времени, так что против сюэней, скорее всего, придется воевать тем оружием, которое имеется сегодня.

Отрывистый перезвон невидимых колокольчиков оторвал Сумугдиара от работы. Кристалл, следивший за Древлеборском, извещал, что там начинается нечто интересное.

Изображение в глубине стеклянистой субстанции дрожало и расплывалось – похоже, княжеские палаты были защищены могущественными заклинаниями, чтобы обеспечить тайну заговорщиков. Сумуку пришлось усилить зоркость зеркала обоими своими перстнями и магическим жезлом, но даже после этого видимость оставалась неважной. Хорошо, хоть слышно было неплохо. Ефимбор стоял навытяжку перед развалившимся на расписной лавке Иштари. Заморское чудище, грозно взрыкивая, выговаривало повелительным тоном, и венедский князь, суетливо кивая, подтверждал готовность выполнять вражьи наставления.

– Мы двинемся через девять дней, – сказало Иштари. – Сначала раздавим, словно таракана, армию бикестанцев, затем промчимся вдоль северного берега Гиркана, разорим попутно Хозарский каганат, форсируем реку Итиль и вступим в княжество Волчьегорское. Ждут ли нас там с распростертыми объятиями?

– Я велю князю Герославу, чтобы думать не смел воевать с великим Тангри-Ханом, – раболепно пообещал Ефимбор. – Да и о чем вам тревожиться – у него и дружины-то кот начихал: десять тыщ пехоты и столько же конницы.

– Все равно, – отрезало Иштари. – Нам задержки ни к чему. И пускай старый дурак приготовит провианта на полмиллиона людей, столько же коней и быков, полтысячи драконов и две сотни слонов. Ну еще будут три сотни ифритов и тарандров – это уже мелочи. Понятно тебе?

Князь принялся записывать. Гусиное перо скрипело, разбрызгивая чернильные кляксы. Тем временем Сумук проверил, хорошо ли работает его техника. Все было в полном ажуре: золотая пластина тоненько дребезжала, записывая разговор предателя с врагом.

Хоть грубые лапы Ефимбора непривычны были к перу, да и грамоту он знал с грехом пополам, все же занес кое-как услышанное на бумагу и сказал:

– Готово, хозяин. Чего еще прикажете?

– А вот чего. После Волчьегорска путь наш проляжет через Будинию. Если Царедар объединит силы со Змиевом, да еще всякая мелочь к ним примажется – тяжкая предстоит битва. Надо бы их заблаговременно повырубить. В первую голову Ползуна с Веромиром.

Ефимбор заскулил: дескать, не берется штурмовать Царедар, потому как стены у крепости дюже надежные, да и дружина древлеборская взбунтоваться могет, ибо не станут венеды-рыссы воевать супротив рыссов-сколотов, когда из-за Итиля чужеземцы напирают… Однако Иштари, не дослушав его причитаний, прикрикнуло:

– Усмири своих холопов, болван, или не князь ты больше! А для начала вместе с Чорносвитом предашь огню и мечу Змиев. Чтобы через пять дней с Веромиром покончили и обложили Царедар! Я два раза говорить не привыкло – запомни это, нукер!

– Слушаюсь и повинуюсь, хозяин… – Вид у Ефимбора был жалкий – смотреть мерзостно. Словно мужик в нужнике с головой искупался. – Не завтра, так послезавтра двину дружину на Змиев. Чорносвиту ваш план ведом ли?

– Слушай, ты почему такой дурак? – развеселилось Иштари. – Конечно, ведом. Как раз послезавтра его войско выступает. Всю добычу поделите честно на пять частей: по одной части себе возьмете, а другие три части нам отдадите, когда Орда подтянется.

Очень довольный таким оборотом, князь заверил монстра, что все выполнит в точности. На прощание Ефимбор облобызал когти нижних лап чудища и просил передать пожелание долгой счастливой жизни великому и могучему владыке тьмы – непобедимому и безжалостному Тангри-Хану. Иштари снова засмеялось:

– В самом деле дурак, клянусь копытами Иблиса! Нашел, кого великим называть… Этот червь – лишь игральная фишка в руках истинных владык мира. Захотим – следа от него не останется… Ну будь здоров!

Фигура чудовища окуталась густыми клубами грязно-бурого дыма. Когда воздух в светлице проветрился, Иштари уже не было.


«Вот вы и попались, шакалы бесхвостые!» – не без злорадства подумал Сумук, лихорадочно обдумывая, что можно предпринять в ответ, чтобы успеть сорвать вражеские происки. Через четверть часа Ползун, Пушок, Веромир, Светобор и Охрим уже были оповещены обо всем и, сидя перед магическими светильниками, бурно обсуждали план совместных действий. Всем воеводам из числа заединщиков было приказано немедленно поднимать дружины и держать воинов в готовности к маршу.

– Они надеются покончить со Змиевом в три, а то и два дня, – показывал на карте Охрим Огарыш. – Навряд ли Ефимбор и Бравлин осмелятся увести войско из Древлеборска, ежели с Запада им станет угрожать армия Царедара. Поэтому – упреждая выступление неприятеля – мы подведем наши полки на подступы к Древлеборску.

– Понятно, – сказал Пушок. – Если Ваньша, Алберт и Охрим навалятся или хотя бы станут лагерем неподалеку – в жисть Ефимборка столицу без защиты не оставит Но таким макаром мы избавляемся только от древлеборской рати. А тигропольских-то башибузуков ничто не остановит – они даже своих единокровных братишек-будинийцев за милую, понимаешь, душеньку резать станут. Без всяких угрызений совести.

– За отсутствием таковой, – вставил Ползун.

– Вот то-то. И что получается? У князя Веромира пеших ратников чуток поболе будет, а конных – чуток помене, чем у Чорносвита…

– У меня драконов и мамонтов вдвое супротив него больше, – обиделся змиевский повелитель. – Да крепость сильная. Эти злыдни об мои бастионы все зубы обломают. Помните небось, как мой отец и дед осады отражали? И ближние соседи на нас войной ходили, и ляхи, и бес знает кто не нападал – никому не удалось Змиев пожечь!

Разговорам о давних усобицах не место было и не время– все это понимали. Покачав головой, Иван Ползун проговорил задумчиво:

– Кровушкой своей черной они, спору быть не может, и умоются, и поперхнутся. Только и твоих ратничков немало поляжет. А нам перед большой войной нет резона людишек задаром терять. Я, конечно, не великого ума воевода, но все-таки кой-чего в ратном деле кумекаю. Думаю, чтобы потери к самой малости низвести, надобно тигропольской дружине многократно превосходные силы противопоставить. Тогда и бой завязать они не осмелятся, без драки посдаются в полон на нашу милость, а?..

Этот вопрос решился на удивление скоро, и Сумук тут же велел Горуглу двинуть на север Мидийский полк, а чуть позже монархи других стран Средиморья также направили к Змиеву по одному своему полку. Всего из Средиморья выступали шесть тысяч кавалеристов, четыре тысячи пехотинцев, два десятка драконов и дюжина ифритов. Такую же, если не большую, рать на подмогу Змиеву направил Саня Пушок. Решено было, что столько войска хватит с избытком, и собирались уже расходиться, как вдруг Светобор сказал укоризненно:

– А ведь о главном-то вы, князюшки, опять запамятовали. Ну побьете Чорносвита, ну вздернете вражину со всей его камарильей. А дальше чего? Не ясно? Самое ведь удобное время, чтобы замирить Великую Белую Рысь, объединить братьев наших венедов, антов, сколотов и склавенов. Без этого никак не отразить нам Орду.

– Верно молвишь, – покаянно признал Ползун. – Стало быть, собираем Княжье Вече прямо в Змиеве…


Во второй половине того же дня Мидийский полк, посаженный на конные и воловьи повозки, пересек плохо охраняемую полоску хозарских земель и приблизился к волчьегорской границе. Здесь Сумукдиар переговорил с каганом Раха-Шану и князем Герославом.

Узнав, что Ефимбор сговорился за их счет с Ордой, оба страшно разгневались и заверили пашу Хашбази Ганлы, что отныне будут безоговорочно поддерживать великорысских заединщиков. Очень довольный этой дипломатической победой, Сумук закатил небольшое пиршество, после коего, уже в сумерках, полк прошел еще верст сорок на север и разбил лагерь в половине суточного перехода от Змиева.

Далеко за полночь начали гаснуть костры. Тишину прерывали только перекличка часовых да взрывы веселья, слышные из ближнего села, где развлекались особо неугомонные солдаты-мидийцы. Редкие облака, посеребренные светом полнолуния, лениво ползли по небесной бездонности, заслоняя невероятно яркие звезды. Легкий ветерок шевелил листву тополей, каштанов и лип. Ночной воздух пьянил непривычным сочным ароматом, возвращая былые раздумья о ничтожности людской суеты перед величием мироздания.

По лугам, петляя между холмов, тянулась широкая дорога, накатанная бесчисленными поколениями путников. Этот шлях, перепрыгнув мостом через реку, убегал вдаль, теряясь в темнеющей у горизонта дубраве. Сумукдиару вспомнилась почему-то другая дорога, которую он видел в недавнем разговоре со Светоносным. Словно это и был тот крестный путь, которым предстояло ему пройти, выполняя предначертания высших сил, правящих нашим, скорбным миром. Завтра шлях приведет его в Змиев, а затем начнется новый поход, который завершится смертельной сечей рыссов и сюэней, и лишь после этого станет чуть-чуть понятнее последующий отрезок нескончаемой дороги, именуемой жизнью…


Ни свет ни заря Сумукдиара бесцеремонно растолкали Рым и Ликтор, сообщившие: с северо-запада и с юга движутся какие-то войска. Первыми подоспели северяне – шесть полков из Белоярска и Царедара под командованием Сани Пушка и Златогора. Не успели друзья толком поговорить, как подошла вторая колонна, включавшая Гамарский пехотный полк из Хастании, Авлабарский кавалерийский из Колхиды, тысячу гирканских конных ополченцев во главе с Фаранахом Муканной, а также, к общему изумлению, десятитысячный конный тумен сарматов.

Первым к Сумукдиару, напористо оттеснив друзей и родственников, подбежал разгневанный Сахадур-Мурза. Темпераментно размахивая руками, он решительно уклонился от приветственных объятий и закричал возбужденно:

– Опять меня не уважаешь?! Всех позвал врага убивать, только Сахадура забыл! Почему такой обида делаешь – что, сармат для тебя не человек?! Завтра моя тумен первая пойдет на бой – пускай тебе стыдно будет!

Сильно смущенные Сумук, Пушок, Фаранах и остальные долго успокаивали разбушевавшегося хана, объясняли: мол, не собирались обидеть его, а, напротив, хотели приберечь непобедимых сарматских героев для настоящего большого дела. Наконец, наслушавшись восхвалений, Сахадур вернулся в благодушное настроение и принялся раздавать подарки. Сумукдиару достался роскошный плащ из шкуры огромного леопарда с застежками из серебра с полудрагоценными камушками. Пушок, мужик широченной души, отвалил хану, в свою очередь, две дюжины соболей. Чтобы не оставаться в долгу, Сумук немедленно заколдовал Сахадурову саблю, так что отныне клинок сарматского предводителя без усилий разрубал любую неволшебную сталь.

Дело явно шло к грандиозной попойке, но тут прискакал с небольшой свитой Андрей, племянник Веромира, который привез приказ разместить полки засадой в лесу вдоль Незаможного шляха.

– Это еще зачем? – возмутился Фаранах. – Будем мы, как же, под кустами прятаться. Вон севернее Змиева есть поле – развернемся там в линию и ка-а-ак врежем всеми силами…

– По коням! – отрубил Сумукдиар. – Внезапным ударом из засады мы обойдемся куда меньшей кровью.

Уже на марше он распорядился, чтобы командиры колонн прислали к нему всех своих колдунов, магов, шаманов, лазутчиков и охотников. Этим бойцам он дал особое задание.


К полудню союзное войско обогнуло изготовившийся к обороне Змиев. На крепостных стенах прохаживались лучники, вокруг города гарцевали небольшие разъезды. С севера тянулись запряженные быками и тяжеловозными кобылами повозки: крестьяне спешили под защиту городских укреплений – укрыться от неприятностей, неизбежно сопровождавших княжеские междоусобицы.

После трехчасового перехода войска разместились в пуще по обе стороны вымощенного камнями тракта, соединявшего два сильнейших удела Будинии – Змиев и Тигрополь. Сегодня должна была наконец разрешиться застарелая вражда двух столиц. Сумукдиар, чье главенство все признавали безоговорочно, расставил полки по участкам, велел соблюдать тишину, костров не разводить и обедать всухомятку. Покончив с приготовлениями, он разжег малый огонь в переносном светильнике и переговорил со Светобором.

Великий Волхв сообщил, что в центральных рысских княжествах стоит пока тишь да гладь, хотя и без божьей благодати. Пятидесятитысячное войско Царедара и Славомира разбило лагерь на удобной позиции в трех полетах стрелы от окраин Древлеборска. Правильно поняв этот намек, Ефимбор дружину из городских стен выводить не стал и обещал завтра с утра быть в Змиеве на Вече. Борис Туровский, как и сарматский хан, пребывал в обидах, что его не оповестили о замыслах ордынско-магрибских наймитов, однако на Вече также прибудет.

– Вот и все, – удовлетворенно сказал гирканец, загасив светильник. – Чорносвит остался один. Правда, он сам об этом пока не знает.

– Для него это будет приятным сюрпризом, – хихикнул Фаранах. – Одно мне обидно – драки, да, не будет.

– Будет, – утешил брата Сумук. – Не сегодня, так недельки через две-три.

– С Ордой, что ли? – Фаранах поморщился. – Вот той драки, да, лучше бы не было.

– Увы, мир устроен не так справедливо, как нам хотелось бы. – Джадугяр вздохнул.

Ближе к вечеру дозорные принесли долгожданную весть: по Незаможному шляху приближалось войско Чорносвита. Вскоре стала известна и численность супостата: двенадцать тысяч пеших и девять тысяч конников при двадцати трех стенобойных машинах. Когда неприятельская колонна полностью втянулась в западню, Сумукдиар подал сигнал, и его полки, выйдя из леса, окружили тигропольцев. Одновременно из Змиева выступила дружина Веромира, охватившая голову вражеского войска.

Обнаружив, что обложены многократно превосходящей силой, незваные гости мигом потеряли всякое желание куражить, тем паче что многие не ведали толком, с какой целью отправились в поход.

Сам Чорносвит божился, что отродясь в мыслях не держал коварных умыслов супротив Веромира, а ехал просто на охоту. Большинство тигропольских полковников и сотников – тоже, видать, незлые люди – уверяли, будто князь обманул их, набрехав, что отправляется в набег на хозар.

Между тем отобранные Сумукдиаром колдуны и лазутчики, затесавшись в ряды тигропольского войска, выискивали тех, которые таили в душе злобу на идею рысского заединства и готовы были прислуживать Магрибу и Орде. Таких отводили в сторонку, вязали и укладывали мордой вниз на соседних полянах. Их участь будут решать вскорости, но пока на такую ерунду времени не было.

К сумеркам с воинством Чорносвита все-таки разобрались. Самого князя, его ближайших сообщников и тридцать сороков особо злобных дружинников отправили в змиевские темницы, а прочие двинулись восвояси, дав обет на крови не поднимать более оружия против братьев рыссов.


Ночью объединенная армия шумно пировала, разбив шатры и юрты вокруг Змиева. По этой причине укрывшиеся в городе крестьяне предпочли не покидать убежища: знали, что солдаты, даже союзные, разгулявшись, обязательно примутся безобразничать похлеще орды завоевателей.

Для князей, воевод и знати Веромир закатил в своем тереме грандиозный прием. Вино, горилка, мед текли неиссякавшими горными потоками, жареные лебеди и печеные кабаны стремительно превращались в груды обглоданных косточек. Не привычный к местному размаху попоек Сумукдиар быстро скис.

Опираясь на локоть Рыма, он долго плутал по веромировым хоромам в поисках отведенных ему покоев. Верный оруженосец тихо ворчал: дескать, отрывают его всякие слабаки от важных занятий.

– Ничего, ничего, – непослушным языком утешал Су-мук давнего товарища. – Сейчас только найдем мою постельку, и вернешься к той гарной дивчине. Лишь бы дверь найти, а дальше я уж сам как-нибудь.

– Найти-то найдем, – вздыхал Рым. – Только уведут ту дивчину. И бочку ту вылакают до донышка.

– Крепкий ты мужичище, – не без легкой зависти заметил джадугяр. – После такой пьянки способен еще о бабах думать. И о горилке… О! Вот и дверь!

Это на самом деле была его комната. Страшно обрадованный гирканец довольно быстро отыскал в одном из карманов ключ и даже умудрился без посторонней помощи отпереть дверь. Он уже собирался отослать изнывавшего Рыма, как вдруг из коридорного полумрака к нему приблизилась стройная высокая фигура.

– Здравствуй, Сумук.

Он слишком хорошо помнил этот мелодичный голос с сильным будинским акцентом. Зеленоглазая рыжекудрая змиевская колдунья, которой он безумно увлекся года четыре назад, но которая, если верить ее словам, предпочла магию любви. Сумукдиар очень жалел, что ему не дано связать судьбу с этой умной красивой девушкой. Впрочем, несколько последних месяцев он почти не вспоминал о ней. Время лечит любые раны.

– Здравствуй, Фетиса. Я рад тебя видеть.

– Я тоже рада… что ты не забыл меня.

– Тебя забыть невозможно. – Он грустно улыбнулся и развел руками. – Глупо устроен этот мир… Я очень тосковал после нашей разлуки.

– Ну теперь-то, слава Макоши, успокоился. – Колдунья как бы невзначай коснулась его руки. – Я слышала, ты нашел свою настоящую любовь.

– Да, извини. Если бы ты тогда…

– Не будем об этом. Послушай… – Фетиса запнулась, отвела взгляд. – Желаю тебе счастья, конечно. Только… Если окажется, что ты ошибся в этой ведьме, или просто почувствуешь себя одиноким – вспомни обо мне.

Не дожидаясь ответа, она быстро поцеловала ошарашенного Сумукдиара в край губ и скрылась за углом. Проводив ее взглядом, Рым причмокнул и сказал, покачивая головой:

– Добрая девка. Никак в ум не возьму, почему ты упустил ее тогда.

– Да она сама не хотела, а уж как я вокруг нее увивался… – Сумук с пьяной удалью отмахнулся. – Ладно, дело прошлое. Я себе получше сыскал.

– Ну-ну. – Рым внезапно посуровел. – Ты гляди: доверяй, но, это самое, проверяй.

Все эти невнятные намеки на эзоповом языке, которых он наслышался на протяжении последней недели, изрядно бесили гирканца, поэтому он озлобленно прошипел:

– Что вы мне все без конца душу травите? Коли знаешь что – говори. А не знаешь – не сплетничай. Чай, не старая баба на завалинке.

Рым поморщился, но сказал твердо:

– Точно не ведаю – за ноги, сам понимаешь, не держал. Только поговаривают о твоей ведьме, будто был у ней дружок – то ли хозарин, то ли сармат степной. И будто она в него влюблена, как уличная кошка, и много всякого позволяла… Кроме главного, конечно, чтобы волшебной силы не лишиться. Теперь же, когда ты черную работу сделал, она при первой же возможности сбежит к нему и о тебе навек позабудет… – Уже уходя, он пробормотал виноватым голосом: – Извиняй, паша, коли не по нраву молвил.

– Глупости! – рявкнул ему в спину Сумук. – Не может она так со мной поступить. Я ей верю!

Громко чертыхаясь, он разделся, ополоснул лицо и руки в тазике с холодной ароматной водой, лег в постель и долго ворочался, пытаясь уснуть. Потом усталость все-таки переборола все дурные мысли, и гирканец видел себя с какой-то красавицей, но не мог толком понять, кто это: Динамия, Фетиса, Удака, Алена, Сабина или еще кто-то из давних его подружек. Но в самый недобрый предрассветный час ему приснилась Динамия в объятиях громадного, с волосатой спиной, чернобородого дикаря, и Сумукдиар со стоном проснулся, обливаясь холодным потом.


В голове слегка шумело, мышцы и суставы ныли, на душе было муторно. Он наскоро перекусил, не чувствуя вкуса еды, выпил здоровенный жбан ледяного кваса и поплелся в светлицу, где собралось Вече.

Сегодня князья были настроены куда решительнее, чем прошлым месяцем в Турове. Герослав и даже Сергей Владиградский, не дожидаясь очереди, принялись ругательно поносить заговорщиков, кои снюхались с врагами. Ползун и Светобор все порывались вставить хоть словечко в этот водопад матюгальников, но их неожиданно опередил Ефимбор.

– Я, панимашь, хотел предупредить вас об этой… опасности, – заговорил венед обычным своим невнятным, точно рот был полон перловой каши, голосом. – Знать вам надобно, что сюэни готовятся походом на Рысь идти.

– Да ну? – притворно подивился Ползун. – Еще чем порадуешь?

Князья загоготали, однако Ефимбор, не особенно смущаясь, продолжал:

– Ко мне давеча тоже ихний главный… эт-та, как его… а, вспомнил, колдун ихний заглядывал. Жуткая, братцы, тварь – не мужик и не баба, а чудище несусветное. Ну я, как великий князь… Вот, знатца… Сулило оно мне много злата, ежели Змиев и Царедар разорю. Я, вестимо, прикинулся, будто согласен, токмо – сами видали – моя дружина в эдаком злом умысле… того-этого… Вот, панимашь…

– Ясненько, – ласково прокомментировал Ползун. – Стало быть, супротив заединства ты таперича и мыслишки не держишь?

– Знамо дело, – солидно кивнул Ефимбор. – Я-то и прежде за единую державу был, да советники мои, лярвы подколодные, панимашь, ересь нашептывали. А теперь я, как великий князь, готов хоть сей секунд указ подписать, какой нужно… Видать, прав был заморский гость. – Венед повел головой, указывая на Сумукдиара. – Темные жрецы нас охмуряли, расколоть пытались. Надобно, братцы, нам заодно стоять. Вот, знатца…

«Ишь каков подлец! Гляди, как ловко вывернулся, – подумал гирканец. – Теперь его и порицать не за что. Прямо не предатель, а всенародный герой – один-одинешенек разоблачил ордынско-магрибский заговор… Хотя кто его знает – может быть, когда обрушились злые чары, его душа освободилась и он уже не будет безоглядно служить силам Тьмы…» Впрочем, в такой умилительный исход Су-мук не верил: слишком уж много кровавых дел было на грязной душе Ефимбора, не мог такой закоренелый преступник в одночасье переродиться. Просто прикидывается, выбирая удобный момент, чтобы взять реванш…

Подобные вопросы философического характера явно тревожили и остальных, но решение этих проблем, по взаимному умолчанию, перенесено было на потом. Пока же Великий Волхв и другие вожди заединщиков спешили ковать раскаленное железо, покуда оно не начало застывать. Светобор торжественно вопросил:

– Кого считает Вече достойным принятия царской власти?

Выбор был невелик: либо Ползун, либо Ефимбор, либо сам Великий Волхв – эти трое стали самыми сильными и популярными фигурами в карточной колоде рысских народов. Но князь Древлеборский «потерял лицо» и лишился уважения даже недавних своих прихвостней, Светобор же славился крутым нравом – такого царя удельные владыки побаивались. Сумукдиар безошибочно читал по их лицам, как князья прикидывают: выберем на царство Ваньшу, он мужичонка нерешительный, большого вреда не натворит. Прямодушный Борис Туровский сказал без околичностей:

– Царем любо было бы Ползуна поставить, только дать ему наказ, чтобы не своевольничал. А то совсем позорище – все дела какое-то «малое вече» решает: Ваньша Саня, Охрим да Светобор. Ну и средиморский волхв за последний месяц заметную силу обрел.

– Неглупые, однако, люди, – заметил Веромир. – Лучше многих других распознали, где зло таится.

– Так-то оно так, – признал Борис– Только и мы с тобой не последние дурни. Не худо бы и нас иногда послушать.

– Истину молвишь, – покорно согласился Ползун. – Отныне, ежели царем наречете, над главными делами вместе мозговать станем. Куда мне без вас…

«Темнит оборотень, – одобрительно подумал Сумук. – Только дай ему державу и скипетр – живо всех удельных горлопанов к ногтю придавит».

Между тем князья уже ставили росчерки на грамоте, потом Светобор приложил печать – и не успели глазом моргнуть, как Великая Белая Рысь, мистическим образом возродившись, вновь обрела монарха. Князья поочередно подходили к Ивану Кузьмичу, спеша дать клятву верности. И как-то само собой получалось, что многие сопровождали слова покорности крестообразным жестом, выражавшим признание подчинения Единому богу.


Это была победа – почти полная. Почти – потому как полную победу предстояло вскорости добыть на поле брани. Все это понимали, и сразу после церемонии Ползун приказал воеводам доложить соображения о грядущей войне.

На столе появились карты, начерченные многими цветами на выбеленных воловьих шкурах: восточные окраины Великой Белой Рыси, Средиморье, Бикестан, Парфия, другие страны, лежащие за Гирканом. Сумукдиар еще раз прокрутил золотую пластинку, записавшую разговор Иштари с Ефимбором. Так определились силы врага, подтверждаемые донесениями лазутчиков Златогора: до полутораста тысяч пехоты, вдвое больше конницы, почти полтысячи драконов (из коих четыре сотни летучих), двести боевых слонов, триста ифритов и сто двадцать таран-дров. Войско же Белой Рыси, включая армии Средиморья, сарматов и Бикестана, насчитывало ратников пеших и конных тысяч по двести с небольшим, шестьсот сорок драконов, пятьсот двадцать слонов и мамонтов, а также сто десять ифритов.

Путь движения Орды тоже был, в общем, известен, ибо Иштари сказало об этом открыто: Бикестан, потом морским берегом до Хозарского каганата, потом – Волчьегорск. Сумук и Охрим показали по карте три возможных маршрута наступления сюэней из летних стойбищ к столице Бикестана и наметили несколько мест, где удобно было бы дать сражение.

– Шкуру неубитого мамонта делите, голубчики, – хмыкнул Ползун. – Вы сначала с ихним султаном договоритесь, чтобы наше войско к себе добром впустил. Ежели откажет, придется ведь на Волчьегорском рубеже баталию устраивать.

Саня Пушок, в глубине души сильно нелюбивший хозар, поспешил добавить: мол, в таком случае и хозары могут под Тангри-Хана переметнуться. На это, презрительно хмыкнув, ответил Бравлин, сын Хаскульда:

– Это есть простой война. Если Нур-Карахан не пускайт наша войска, мы входить в Бикестан и побить его полки. Потом приказ Тайный Дел ставит там новый султан – друг Белого Рысь. Айн-цвай – и мы есть победил.

– Времени в обрез, – задумчиво проговорил воевода Алберт. – Через пять-шесть дней Орда бикестанский рубеж взломает. Мы как раз и успеем походным маршем выйти на реку Сары-дарья… И вообще, коли станем усмирять Нур-Карахана, половина его туменов сторону сюэней примет. Надо с ними полюбовно договориться, объяснить что для ихней же пользы стараемся.

– Да согласятся они, – замахал руками Златогор. – Самые разумные уже сегодня согласны. Отправим к ним толкового посла, желательно человека восточного, пусть вразумит: что и как.

При упоминании толкового посла, да еще восточного происхождения, взгляды собравшихся на Вече князей тут же сосредоточились на Сумукдиаре. Гирканец даже засмущался, что случалось с ним нечасто.

– Будет вам, – пробормотал он. – Ну кто я такой, чтобы вести переговоры на высшем уровне? Колдун из захолустья… Тут столбовой боярин нужен, а то и государственный канцлер.

Погрозив ему пальцем, Ползун изрек:

– Отныне ты возглавляешь приказ Тайных Дел царства Великой Белой Рыси. Вернешься с войны – займешься искоренением внутренних татей. Знаю-знаю: лежит у тебя душа к такой работенке.

Царь засмеялся.

– Зачем же ждать возвращения? – удивился Сумукдиар и, встав со скамьи, жестко сказал: – Златогор, немедленно взять под стражу всех колдунов и бояр, что нашептывали князьям не допускать единения Рыси. Также кинуть в застенки и подвергнуть пыточным допросам всех тех, кто противодействовал в прошлом месяце колдовскому штурму. Особенно много таких супостатов расплодилось почему-то при дворе Древлеборска. Списки подозреваемых, насколько я знаю, давно готовы, так что приступайте немедленно.

Ефимбор побагровел, но возражать не осмелился. И вообще никто не пикнул. Только Веромир, покачивая головой, произнес с веселой усмешкой:

– Кажись, сам Лазарь Потапыч не столь крут был…

Загрузка...