Замок тайн

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Как бы поздно ни ложился спать Карл Стюарт, он всегда поднимался чуть свет. А так как в Сент-Прайори было принято укладываться рано, то Карл высыпался более, чем привык обычно, и поэтому проснулся еще затемно.

Какое-то время он понежился в постели, даже попытался вновь уснуть, но утренний сон претил его натуре. К тому же за те два дня, что он провел в замке Робсарта, он успел отдохнуть более, чем за все последнее время, и хотя он ценил эту неожиданную передышку, но все же не собирался проводить время, лежа под одеялом.

Быстро встав, он начал одеваться. Зубы его выбивали дробь — камин успел остыть за ночь, и от каменных стен тянуло сыростью. Одевшись, Карл поспешил покинуть помещение. Он уже начал ориентироваться в этом крыле замка, и потому быстро нашел лестницу, ведущую в кухню.

Толстуха Сабина Бери, еще позевывая и потирая глаза, уже гремела кастрюлями.

— Ох, и ранняя же вы пташка, мистер, — улыбнулась она королю, отчего ее круглое лоснящееся лицо расплылось и стало похожим на головку сыра. — Точно монах, встаете ни свет ни заря.

— Истинно так, истинно, — принял иронично благочестивый вид Карл.

Сабина скоренько подала ему легкий завтрак — холодную баранину, хлеб и пиво. Пока он ел, они обменивались шутками и смеялись. Когда она пожаловалась, что ее помощник мальчик Осия второй день где-то пропадает, Карл даже вызвался помочь ей и принес несколько охапок дров. «Бэкингем и Уилмот умерли бы со смеху, если бы увидели меня за подобным занятием», — думал он, сгибаясь под тяжелой вязанкой сухих поленьев.

— Вашему Осии надо надрать уши, — задыхаясь, заметил он, когда скинул вязанку возле камина. — Оставить столь милую даму без помощи…

Сабина даже приосанилась при слове «дама», но потом стала защищать мальчика.

— Он ведь сирота. Только тетка у него и осталась. Живет она в дальнем хуторе, на равнине. Вот к ней-то мальчик и бегает. Пропадает там по нескольку дней. Только вряд ли ему там рады — у тетки самой целый выводок ребятишек, которых они с мужем еле-еле могут прокормить. А Осию там попросту заставляют батрачить. Но он и за это берется с радостью. Все же единственные у него кровные родичи на всем белом свете.

Карл поговорил с ней еще немного, а потом через черный ход вышел во двор. Осеннее утро встретило его холодным и густым туманом, но небо отливало чистой голубизной, обещая, что позже станет жарко. После дождей установилась почти по-летнему теплая солнечная погода.

Карл поглядел на окна галереи вверх, улыбнулся своим мыслям. Вчера вечером он целовался там с Евой Робсарт. Как-то само собой вышло, что после игры в карты и нежных пожатий рукой под столом он вышел следом за ней и застал ее ожидающей на галерее. Они стали целоваться, как в лихорадке, как в бреду. У него ведь почти год не было женщин, а Ева оказалась чувственной и пылкой, горячо отвечала ему, и он совсем обезумел. Если бы на лестнице не раздались тяжелые шаги и постукивание палки Элизабет Робсарт, он овладел бы Евой прямо в нише окна. А так девушка испугалась и, на ходу поправляя платье, кинулась прочь. Он был в таком состоянии, что еле взял себя в руки и пожелал спокойной ночи почтенной даме. Последние ночи, после бурной первой, и в самом деле были спокойными, он хорошо отдохнул; лишь напряжение от близости Евы не проходило. Карл хотел ее безумно, до боли в костях, и молил Бога, чтобы Джулиан еще немного отсутствовал, не доставляя ему повода уехать; тогда у него останется достаточно времени добиться своего. Что-то сладко подсказывало Карлу: прекрасная дочь барона Робсарта желает того же, что и он.

От размышлений его отвлекло тявканье спаниелей, которых вывел осоловевший со сна Мэррот. На Карла он глянул отнюдь не дружелюбно. Король приписал недовольство этого здоровенного парня тому, что слуге приходится возиться с собачками госпожи и из-за этого вставать в такую рань.

— Иди спи, — дружелюбно улыбнулся Карл. — Мы с этими зверюшками прекрасно прогуляемся и без тебя.

Слов благодарности он так и не услышал. Да и не ждал, ибо тут же забыл о Джеке, играя с обступившими его радостной сворой собачками. Он гладил их, ласкал, почесывал, а затем кинул палку, и они со звонким тявканьем кинулись за ней, устроили настоящую возню.

Карл был хорошим ходоком, и вскоре оказался уже у ворот. Сонный привратник вышел из сторожки и выпустил его. Спаниелей еле удалось загнать обратно; лишь одного, черно-белого, Карл взял с собой. Тот радостно кинулся вперед, пока остальные обиженно тявкали за решеткой ворот.

Карл шел быстро. Он миновал узкий перешеек меж озерами, над которыми клубился туман, прошел селение, где уже мычали коровы, слышалось блеяние овец и щелканье кнута пастуха. Он продолжал идти, не имея какой-либо определенной цели. За деревней открылась серая болотистая низина. Яркая раскраска редких деревьев на фоне стоячей темной воды казалась особенно сочной — золотая, зеленая, багряная. Опавшие листья разноцветными бликами кружили по темной поверхности. А дальше шла бесконечная, чуть волнистая, равнина. Солнце уже светило вовсю, туман почти рассеялся, лишь кое-где еще белым молоком собирался в ложбинах. Волны вереска катились по открытой равнине, порой обегая невысокие курганы. Воздух был теплый и влажный. Иногда из шелковой травянистой массы испуганно вспархивали неторопливые куропатки, и спаниель несся за ними со звонким лаем, а потом возвращался с недовольной миной, но тут же начинал вилять куцым хвостиком, когда Карл, жалея, гладил его, говорил смешные ласковые слова. Порой он видел пастуха в окружении овец. Нагулявшие за лето достаточно жира, овцы более предпочитали лежать, чем пастись, и глядели на проходившего короля бессмысленными круглыми глазами.

Карл все шел и шел, пока местность не стала совершенно пустынной. Но это его не удручало. Ему было спокойно и хорошо на душе, как не бывало уже давно. Уже много лет его жизнь состоит из постоянной гонки, из опасностей и травли, когда ему приходилось то нападать, то скрываться, ища приюта в случайных убежищах, прибегать ко многим неприятным личинам, постоянно рисковать и спасаться. Поэтому сейчас он был несказанно рад этому одиночеству и душевному покою.

Зашел он все же очень далеко. Маленький спаниель стал уставать, больше не гонялся за куропатками, плелся следом, а под конец устало сел на землю, причем его мордашка даже сложилась в некое подобие кислой мины, что рассмешило короля. Он взял собачку на руки, чтобы дать ей отдохнуть, и пошел назад. Вскоре он понял, что заблудился. Это его не сильно огорчило, ибо он всегда мог сориентироваться по солнцу. И теперь он шел так, что оно светило ему прямо в лицо, поэтому не сразу разглядел небольшую хижину. Ему даже показалось, что дом вырос едва ли не из-под земли. Правда, он тут же понял, что не увидел хижины лишь потому, что домишко спрятался в небольшой низине, и заметить его можно было лишь с той стороны, с какой он подошел. Это было небольшое каменное строение под поросшей травой дерновой крышей. Хижина выглядела бы необитаемой, если бы не легкий дымок, струящийся из отверстия в кровле.

Казалось, этому строению сотни лет; здесь, в ложбинке, было так тихо, что Карлу, несмотря на ясный день, отчего-то стало не по себе. Дверь в хижину была отворена, и к ней вела узкая, протоптанная в дроке тропинка. Но почему-то у Карла сложилось впечатление, что проем, словно пасть, ухмыляется ему недоброй, темной усмешкой. Он даже остановился, не решаясь приблизиться. Спаниель у него на руках глухо заворчал. Карл тут же понял причину неудовольствия животного — на пороге, вытянув лапы, грелся на солнышке большой черный кот. Карл сделал еще несколько шагов и, когда раздался хриплый, шедший словно из-под земли голос, даже вздрогнул.

— Либо заходи, либо убирайся.

Любопытство заставило короля войти. Со света в темной хижине он ничего не мог разглядеть. Окон здесь не было, а в небольшом очаге хоть и горел огонь, но низко подвешенный над ним на треноге котелок закрывал свет. В домике приятно пахло сушеными травами и ароматом горящего торфа.

В этот миг спаниель на его руках стал вырываться, и, когда Карл спустил его, кинулся к кому-то, сидевшему за очагом, и стал радостно поскуливать. Тут Карл увидел склонившуюся к ласкающейся собачке старуху. Поначалу он разглядел лишь ее склоненную голову под темным платком, темное платье и старческую изуродованную руку, ласкающую спаниеля. Потом она подняла голову, и Карл понял, что женщина была не так уж и стара. Или все же стара? Пряди, спускавшиеся вдоль ее щек, были совсем седыми, но лицо, хоть изборожденное морщинами, выглядело живым и выразительным. Оно выглядело изможденным: очень худым и некрасивым — желтые маленькие глазки, крючковатый нос, бескровный, тонкий, как шрам, рот, казавшийся запавшим по сравнению с острым выступающим подбородком. Эта женщина явно зябла — она куталась в темную шаль, а ноги в грубых сабо поставила в теплую золу очага.

Карл шутливо поклонился:

— Добрый день, матушка. Если бы этот зверь не признал вас, я бы подумал, что вас можно испугаться.

Женщина молча пристально разглядывала его. И вдруг сказала:

— Мне бы следовало низко поклониться вам, да мои больные кости взвоют в один голос. Так что будьте снисходительны к старой женщине, высокородный господин.

Карл чуть вздрогнул:

— Вы знаете меня?

Она отвела взгляд, пожала плечами.

— От вас исходит сияние власти. Хотя одеты вы как обычный человек. — И добавила, поглаживая прильнувшую к ней собачку: — А Спота я лечила этой зимой. Видать, он меня не забыл.

И тут Карл догадался:

— Значит, вы бывали в Сент-Прайори. Выходит, вы и есть та ведьма Мэг, которой покровительствует мисс Рэйчел.

Она глядела на огонь; от этого ее желтые глаза казались прозрачными и словно слепыми.

— Одни называют меня так, другие — иначе. Но я была не так и стара, когда принимала роды у последней жены барона, поэтому, когда та ушла к Богу, я кормила девочку.

Похоже, она чуть улыбнулась:

— Она ведь славная малышка, Рэйчел Робсарт. Совсем другая, чем Ева. — Последние слова она произнесла глухо и печально. И уже совсем тихо добавила: — Но в мире вдвоем им тесно. Бедная Рэч.

Почему-то Карлу стало не по себе от этой фразы. Он продолжал стоять, пока Мэг не проворчала:

— Садись уж, раз пришел. Не дело заставлять стоять почтенного господина.

Она жестом указала ему на низкую треногую табуретку у стены. Карл взял ее. Сидеть на ней столь крупному мужчине, как он, было неудобно, колени поднялись едва не до плеч, но зато теперь он смог лучше видеть хозяйку, и, так как хижина, несмотря на ее монолитность, была тесной, он уже не чувствовал себя таким огромным.

— Зачем пришел? — спросила Мэг. — Хотя, постой. — Она вперила в него взгляд, потом отвернулась и пожала плечами. — Вижу, у тебя нет никакой цели. Что ж, я рада и случайному гостю.

Королю было не по себе от ее проницательности. Или она все-таки ведьма? Глупости, только необразованные крестьяне верят в ведьм. Хотя с другой стороны, она ведь сразу уловила, что он не простой путник.

Карл прокашлялся, почувствовав ком в горле:

— А что, просто так к вам никто не захаживает?

Теперь женщина улыбнулась, почти оскалилась. Карл невольно сделал незаметный старинный знак, предохраняющий от темных сил. Улыбка у Мэг выглядела жутко, зубов почти не было, а обломки оставшихся торчали, как клыки.

— Люди уж много лет боятся и чураются меня. Мне дарован особый дар от Бога, но они считают, что от дьявола. Хм! Стала бы я помогать им, если бы от дьявола. А так, половина жителей долины побывали у меня со своими бедами Я всем помогла, но они меня ненавидят. Как и бедняжку Рэйчел. Я словно наложила свою печать на девочку. Даже в ее доброте они видят что-то таинственное и подозрительное.

Король вспомнил, что и он находил в девушке нечтс странное, но умолчал об этом. Он понимал, что местных суеверных жителей должны поражать и странность этой женщины, и таинственность ее молочной дочери. Интересно, сколько же лет Мэг? Если она была кормилицей Рэйчел, тс она не так и стара.

— Почему вас не оставили в Сент-Прайори, если вы были кормилицей младшей дочери Робсарта?

— Я сама ушла, — просто ответила она. — Нет у меня силы противостоять давлению камней аббатства. А вот у Рэйчел есть. Она умеет разгонять темноту.

И опять Карл вспомнил Рэйчел в парке Сент-Прайори в ту ночь, когда они видели призрак. Ведь до того, как Рэйчел испугалась, она и в самом деле была там, как в своей стихии. Это же он замечал и позже, когда следил за ней. Рэйчел, безусловно, счастлива в этом заброшенном замке.

— А Ева?

Ему показалось, что Мэг как-то странно поглядела на него.

— Ева? Ну, от нее хлопот поболее, чем от четырех новорожденных ягнят. Она не так сильна, как младшая сестра. И ей плохо в аббатстве. Ее отец взял большой грех на душу, принудив ее жить там. Сам-то он стремится унестись как можно дальше от проклятого замка.

Старуха говорила все это просто и с подкупающей откровенностью. Это расположило к ней короля. Исчезло даже то напряжение, какое он поначалу испытывал рядом с ней. Она это словно поняла и поглядела на него внимательно.

— А ведь вы тоже очень сильный человек.

Карл придвинулся:

— Ну, если уж мы встретились, Мэг, может, ты поведаешь мне еще что-то обо мне? Скажем, я тоже пришел как один из просителей и нуждаюсь в совете и помощи.

Она кивнула, не глядя на него.

— Да, ты очень несчастен. Но у тебя есть дар удивительной легкости, и это помогает тебе преодолевать беды.

— Славное определение, — улыбнулся король.

Какое-то время они молчали, и Карл заметил, что старуха украдкой наблюдает за ним. Ему даже показалось, что она побаивается его, и это внушило ему уверенность.

— Можешь ли ты предсказать мне судьбу?

— А ты хочешь ее знать?

Карла от этого вопроса даже пронзил озноб. Но та легкость, с которой говорила Мэг, не позволила ему отступить. Он согласно кивнул.

— Что ж…

Она порылась в складках одежды, достала стянутый шнурком полотняный мешочек и, развязав его, высыпала содержимое. Карл увидел множество дощечек, испещренных надрезами. Он с удивлением понял, что это руны — древняя забытая письменность викингов, завоевателей с севера, прибывших в Англию почти тысячу лет назад. Он чуть улыбнулся, осознав их почти языческую древность. Боже правый, с каким же суеверием ему пришлось столкнуться! Однако любопытство сдержало его, и он продолжал наблюдать за колдуньей.

Она несколько раз бросала их перед собой, чуть шевелила губами, словно читая. Брови ее удивленно поднялись.

— У тебя две судьбы. И ты как раз стоишь на перепутье.

Карл ничего не понял, и она заметила это. Помолчала, пожевывая губами, потом сделала знак приблизиться:

— Дай-ка твои руки.

Карл опустился перед старухой на колени, засучил манжеты и охотно протянул руки ладонями вверх. Мэг взяла кончики его длинных сильных пальцев, долго смотрела на ладони. Спаниель Спот поначалу решил, что это игра, и тоже полез было к ним, но Мэг довольно грубо оттолкнула его. Песик сел в стороне и даже как будто вздохнул от огорчения. Мэг склонилась совсем низко, опять шевелила губами, будто что-то читала. Наконец она отпустила ладони Карла, словно отбросила.

— Да. Все то же самое. Странная, двойная линия судьбы. Но ничего, со временем одна из них исчезнет. Ты сам выберешь свою судьбу.

— И это все? — недоуменно спросил Карл. — Я-то думал, что ты скажешь нечто конкретное. Как в случае, когда рассказывала Рэйчел о встрече Кромвеля с господином в черном перед Вустером.

Старуха осталась невозмутимой и заговорила, не повышая тона.

— Порой я многое вижу. Вижу так, словно сама была там. Тебе же я скажу… — Теперь она глядела на него в упор. — Ты высоко поднимешься, так высоко, что будешь стоять над всеми. И случится это, когда ты совсем разуверишься. А главное, тебе не придется прилагать для этого усилий. Твоя судьба вознесет тебя, как океанская волна.

Только через минуту Карл понял, что улыбается. Улыбается глупой, счастливой улыбкой.

— Давно я уже не слышал столь приятных слов, Мэг. Спасибо тебе.

Но его благодарность только рассердила ее.

— То, что я предсказала тебе, не самое главное. Есть еще две линии судьбы, и вот они-то и решат, получишь ли ты радость от жизни или… Нет, не горе. Свое горе ты уже пережил. А вот разочарование, истинное разочарование, а с ним тоска — это еще грядет. Если ты пойдешь не той дорогой.

Карл стал испытывать раздражение и спросил, отчего Мэг не хочет все пояснить ему.

— А что тут пояснять?

Старуха казалась тем более спокойной, чем сильнее горячился Карл.

— Ты сам все решаешь, и я тут помочь бессильна. Ты уже встретил свою судьбу. Отвергнешь ее — и твой род зачахнет. У тебя не будет продолжателей.

Это было страшное предсказание. Карл подумал о веренице Стюартов, из поколения в поколение передававших корону своим потомкам. Его род был не простым. Стюарты были королями. И знать, что ты последнее звено в этой цепи…

Карл осторожно вздохнул:

— У меня что, не будет детей?

Он вдруг вспомнил прелестного малыша, оставленного им в Голландии с матерью, его любовницей Люси Уотер. Люси была женщиной пылкой, но ненадежной. У нее были и другие мужчины, однако она уверяла Карла, что это его сын. К тому же малыш Джеми был так похож на него. И еще у него был один ребенок. Тоже сын, от Маргарет Картрэ, дочери синьора Тринитийского. Он жил на острове Джерси, и хотя Карл еще ни разу не видел его, но регулярно писал его матери. А леди Маргарет была дамой нравственной, и ей он верил. Так что же несет эта глупая старуха? Он вполне способен производить потомство.

Но старуха лишь заворчала и снова взяла его ладонь в свои.

— Дети. Да, у тебя они уже есть. И будут еще. Много. Около дюжины или гораздо больше. Но все это дети со стороны, ублюдки. А вот прямого потомка, законного наследника… Хотя, если ты выберешь себе иную судьбу…

— Говоря о судьбе, ты имеешь в виду женщину? — оживился вдруг Карл. — Ведь все эти разговоры о судьбе и детях… Я что, должен поскорее жениться?

Почему-то ему вспомнилась Ева — блистательная, остроумная, великолепная. Какая бы королева из нее получилась! Но нет, это невозможно. Красивых женщин много, но он по положению не может допускать подобный мезальянс. Он — Карл II Стюарт, и дочь сподвижника Кромвеля, республиканца?.. Невозможно! Карл вдруг подумал, что в словах Мэг скрыта какая-то корысть. Но зачем? Ведь ясно, что к Еве она относится куда холоднее, чем к Рэйчел. Хотя почему он решил, что она намекает на какую-то из дочерей Робсарта? Или на женщину вообще?

Он в упор глядел на нее. Но Мэг не отвечала, она что-то мурлыкала себе под нос, обхватив локти и чуть покачиваясь на стуле. Взгляд ее стал словно бы отрешенным. Вдруг она замерла и прислушалась. А через минуту и Спот заволновался, тявкнул и в следующий миг кинулся в проем двери. Теперь и Карл различил легкие шаги. Наконец в проеме двери возник силуэт женщины с корзиной в руке. Карл узнал Рэйчел.

Как и ранее Карл, она плохо видела со света и не заметила его, но в дом вошла уверенно.

— Мэг, где ты? И как тут оказался Спот?

Она все еще не видела короля. Поставив корзину на пол, девушка ласково погладила прыгающего на ее юбку спаниеля.

— Я вам кое-что принесла вкусненького. Вот кувшинчик с медом, немного сыра, варенье из черной смородины, а вот лепешки, испеченные на свином сале, и три копченые форели…

Она явно чувствовала себя как дома в хижине Мэг, видимо, бывала тут часто и уверенно расставляла принесенные лакомства на каменном приступке стены. Но вот она оглянулась, глаза ее уже стали привыкать к темноте, и она увидела Карла. Улыбка медленно сползла с ее лица. Она так и застыла, опустив руку в корзину, и смотрела на него почти испуганно.

— Мистер Чарльз Трентон?.. Вы… Здесь…

Карл же улыбался.

— Да, вот зашел посудачить с мудрой Мэг. Весьма поучительная беседа вышла, клянусь честью.

При появлении девушки словно рассеялась та почти мистическая аура, которая до этого окружала его и колдунью. Рэйчел выглядела смущенной и отвернулась. Карл понял ее неловкость. Бедняжка Рэйчел. О ней и так Бог весть что судачат, а тут он застает ее с поличным и видит, что эта странная девушка нередкая гостья у колдуньи. Хотя что тут такого, если Рэйчел навещает свою кормилицу? Вот если бы только кормилица не была ведьмой. Встреть ее здесь не он, заезжий, к тому же не страдающий предрассудками человек, а кто-то из местных, у Рэйчел могли бы возникнуть неприятности.

Девушка вновь бросила взгляд на Карла. Странное дело, он словно ощутил приказ, повеление уйти. Порой эти черные жгучие глаза обладали удивительной силой. Может, и в самом деле в Рэйчел таилось тоже нечто колдовское. Поэтому-то ее так и тянуло к Мэг. Любая другая леди давно отреклась бы от подобной связи, опасаясь за свою репутацию. А может, и Рэйчел колдунья? Эдакая хорошенькая молодая колдунья, пусть и немного простоватая. Их с Карлом связывала тайна той ночи, когда явился призрак, поэтому Карл не боялся девушки. В ней было нечто непонятное, что притягивало его. И еще он помнил: в ту лунную ночь, когда она думала, что за ней не наблюдают, она была раскованной и сладострастной. Если бы она так не захлопывалась в броню показной смиренности! Поэтому Карл в ответ на ее изгоняющий взгляд лишь улыбнулся. Как можно нежней. И тут же ощутил ответное тепло.

Раздался голос Мэг — скрипучий и почти гневный:

— Я думаю, вы загостились, господин. Вам надо идти.

Слова не взгляд. К взглядам, каковы бы они ни были, он оставался равнодушен, слова прозвучали, словно приказ. Карл покорно надел шляпу и, кликнув спаниеля, вышел.

Рэйчел какое-то время нежно ворковала с Мэг, почти ластилась к ней, спросила, принимает ли та ее снадобья. Старуха ворчливо отмахивалась. К недугам она уже привыкла и, если понадобится, может справиться с ними сама. А вот что происходит с ней, с Рэйчел? Чем она встревожена? Девушка постаралась отвлечься обычным объяснением: просто она очень обременена заботами. Особенно сейчас, когда не стало Патрика Линча, ее верного помощника. Осень — такое хлопотное время! Кроме обычных забот, приходится заниматься и урожаем: надо рассортировать и отложить про запас яблоки и груши, насушить ягод, наварить варенья. Еще надо подготовиться к забою скота, заготовить рыбу — консервированную, соленую, маринованную. Да проследить за запасами дров, уложить так, чтобы они оставались сухими и штабеля не рушились. И еще…

— Довольно, Рэч, — прервала ее старуха. — Ты всегда была хорошей хозяйкой, и эти заботы тебе привычны. Я спрашиваю, что происходит с тобой?

Девушка какое-то время медлила:

— У меня появилась надежда.

Лицо Мэг стало внимательным.

— Ты о Стивене?

Рэйчел застенчиво улыбнулась:

— По-моему, Ева хочет расторгнуть помолвку. И он… Ну, он, мне кажется, примет это спокойно.

Старуха пожевала губами:

— Понимаю.

Она посмотрела в проем двери, куда удалился недавний посетитель, потом махнула рукой и вздохнула:

— А если ничего не выйдет, Рэч?

Рэйчел, подсевшая было к женщине, даже отшатнулась:

— Ты так думаешь? О нет… — Она поникла. — Тогда все пропало.

— Ничего не пропало! — почти зашипела Мэг. — Почему ты не попробуешь что-то сделать сама? Почему сдаешься и уступаешь его сестре?

Грустная улыбка скользнула по лицу девушки.

— Я ничего не уступила. Ведь была еще Рут Холдинг — Стивен никогда не был моим.

— Да, а ты только плакала мне в колени и жаловалась, что некрасива… — Старуха взяла кривыми руками личико Рэйчел, заставила ее посмотреть себе в глаза. — Ты ведь прекрасна, Рэч. И становишься все краше. Но ты словно не позволяешь раскрыться своей красоте. В тебе пылает потаенный огонь, который может ослепить любого мужчину. Но ты прячешь его под передником, ходишь, опустив голову и спрятав глаза. Твои дивные колдовские глаза, моя девочка.

Рэйчел вздохнула и сказала, глядя на угасающий огонь:

— Люди не любят меня, считают ведьмой.

— Они глупы, — сухо отозвалась Мэг.

— Но я живу среди них, — заметила девушка.

Старуха пожала плечами.

— И желаешь стать такой же серой, как они. Прискорбно, Рэч. Тебе все же следует кое-чему поучиться у сестры.

Рэйчел не ответила. Помешав варево в котелке, она спросила, что это.

— Чебрецовый отвар, — ответила Мэг. — Он может излечить все, что угодно, кроме разбитого сердца.

— Не начинай, Мэг, — резко сказала Рэйчел. — Если я тебе поведала, что у меня появилась надежда, то это еще не означает, что я сама разрушу счастье своей сестры. Ведь как бы ни вела себя Ева, я еще помню, как она была счастлива во время помолвки!.. Она — его невеста, и я никогда не нанесу ей удар в спину… К тому же… Стивен едва глядит на меня.

— Тогда он просто глуп, — заявила Мэг. — В тебе есть, на что посмотреть. Вот тот, что только что вышел отсюда, это понял.

Рэйчел удивленно глянула на нее, но затем мечтательно улыбнулась. Мэг заметила это и рассердилась:

— Не будь дурой, Рэч. Этот — не для тебя.

— Уж не для Евы ли? — насмешливо-обиженно заметила девушка.

— Может быть.

Рэйчел вскочила, заметалась по маленькой хижине.

— Все не для меня. Ни Стивен, ни Чарльз Трентон, ни…

Она осеклась.

— Ну, говори, — внимательно посмотрела на нее старуха. И вдруг прищурилась, словно что-то разглядывала в Рэйчел.

Мечтательная улыбка вновь появилась на лице девушки. Она напомнила Мэг свой рассказ, когда двое джентльменов спасли их в церкви. Один был мистер Трентон, второй — Джулиан Грэнтэм. Этот второй очень красив, просто вызывающе прекрасен. Он держится сдержанно, да и в замке пробыл недолго. Однако Рэйчел заметила, что он проявляет к ней внимание и глядит нежно.

Старуха вздохнула:

— Что ж, может, это и к лучшему. Его внимание избавит тебя от твоей болезни — любви к Стивену Гаррисону. Хорошо, что у тебя появились новые знакомые, девочка моя. Ты ведь так одинока. К тому же Робсарт взвалил на тебя тяжелую ношу.

— Не надо, Мэг…

— Я знаю, что говорю! — рассердилась старуха. — Он, твой отец, законченный себялюбец. Как и твоя сестра. Но она-то скоро вспорхнет и улетит. Не знаю, когда, но это случится скоро. А вот ты словно прикована к аббатству. И если у тебя появится мужчина и заступник… — Она по-прежнему внимательно вглядывалась в Рэйчел. — Я боюсь за тебя, девочка. Тебе угрожает опасность. Она словно дымкой тянется к тебе. Я ее вижу.

— Но я ведь осторожна, — тихо сказала девушка. Она догадывалась, о чем говорит колдунья, и ей стало страшно.

Тут она отвлеклась, заметив в дверях виляющего хвостиком Слота.

— Он что, отстал?

И тут же, выглянув в дверь, заторопилась:

— Мистер Трентон не ушел, он ждет меня. Зачем? Я все же пойду, Мэг. Мистер Трентон добрый человек, но и он может проболтаться, что я долго была с тобой.

Лицо старухи стало печальным.

— Что ж, лети, моя ласточка. Я приношу тебе только беду. Чем дальше ты будешь от меня, тем лучше.

Рэйчел мягко стала возражать, но явно торопилась. Чмокнув на прощанье старуху в щеку, она поспешила прочь.

Карл ждал ее, сидя на склоне лощины. Он сказал, что не хотел оставлять молодую женщину одну в столь безлюдном месте и с охотой проводит ее домой.

— Мне ничего не грозит, — улыбнулась Рэйчел. — Люди побаиваются меня, считая, что я, как и Мэг, обладаю колдовскими чарами.

— Что-то они запамятовали это, когда набросились на вас в церкви, — проворчал Карл.

Он сам пожалел, что напомнил об этом, когда Рэйчел вздрогнула. Но Карл отвлек ее и на подъеме предложил опереться на его руку. Девушка приняла его поддержку с почтительной скромностью и без тени смущения. Нет, она решительно нравилась Карлу, несмотря на ее пуританский вид.

Когда они отошли немного и Карл оглянулся, то был заметно удивлен: хижина Мэг словно растворилась, ее совсем не было видно в ложбине. Вокруг расстилалась необозримая, бесконечная равнина, темная от поросшего на ней дрока и одновременно яркая в лучах солнца.

— Да, ваша знакомая впечатляет, — заметил он. — Она, что, и в самом деле ведьма?

Рэйчел тут же стала объяснять, что если Мэг и зовут ведьмой, то она просто женщина, наделенная непонятным характером, который местные жители считают колдовским. А если и ведьма, то белая ведьма, то есть добрая, которая собирает травы, готовит из них снадобья и лечит окружающих. Еще она знает, как ворожить, снимать сглаз и порчу и предсказывать будущее. Люди часто обращаются к ней за помощью. Местные пресвитеры считают ее существом порочным, поклоняющимся дьяволу и даже пару раз нападали на нее. Но Мэг взялся защищать Стивен Гаррисон, и он не позволит им устроить самосуд.

— Гаррисон, что же, не верит в ее колдовские чары? — осведомился король. Сам-то он почти поверил в них. Карл почувствовал, как Рэйчел внимательно поглядела на него.

— У него свой взгляд на это. Он говорит, что чем больше люди верят в колдовство, тем чаще его обнаруживают. И он всегда защищает Мэг, считая ее просто странной, но одинокой и слабой женщиной. Ведь по натуре Стивен справедлив и великодушен. Он никогда не позволит обидеть слабого и беззащитного. Поэтому благородство заставило его встать на ее сторону и оградить от посягательств. Стивен хоть и немного пуританин, но все же, ручаюсь, он джентльмен, человек порядочный…

— Да и хорош собой, — вставил Карл. Рэйчел, прежде чем сообразила, согласно кивнула, но тут же опомнилась и безудержно покраснела. Она поняла, что говорила излишне горячо и откровенно для девицы ее лет и похвалы Стивену выдают ее с головой. Чувствуя внимательный взгляд Чарльза Трентона, она не сразу осмелилась поднять на него глаза. Но взгляд спутника ее успокоил. Это был понимающий, добрый взгляд. И нежный. С такой нежностью на Рэйчел еще никто не смотрел. К тому же в его глазах проступали такое понимание и мягкость, что Рэйчел стало легко. Да, он нравился ей. Лицом не красавец, но необычайно притягателен. Она улыбнулась ему. И почему это Мэг так резко заметила, что он не для нее?

Она поняла это тотчас же. Чарльз Трентон вдруг оглянулся и резко остановился. Рэйчел тоже поглядела, что же его привлекло. И увидела скачущую по равнине сестру. Белая лошадь Евы несла всадницу эффектной стелющейся рысью. Направлялась Ева явно в их сторону.

У девушки сложилось впечатление, что спутник тотчас забыл о ней. Ей стало даже грустно, но она быстро смирилась. Как привыкла смиряться всегда, молчаливо уступая старшей сестре.

Ева подъехала, натянула поводья, и ее длинногривая неаполитанская лошадка так и загарцевала под ней. Подвески на уздечке раскачивались, поблескивая, алые перья на шляпе всадницы колыхались. Карл откровенно любовался Евой. Все в ней было элегантным: от изгиба запястья над поводьями, прямой и гибкой линии спины до манеры держать голову. Эти синие яркие глаза сейчас прямо полыхали, а взгляд почти гневно переходил с Карла на сестру и обратно. Король был в восторге. Ева ревновала!

Ее слова подтвердили его догадку.

— Как это вышло, что вы опять гуляете вместе? И так далеко от замка?

От такого прямого натиска Рэйчел опешила, потупилась, а король лишь забавлялся. В то же время ему стало жаль Еву — она ему нравилась, и он не хотел доставлять ей неудовольствие.

— Случайная встреча. Я посетил вашу знаменитую колдунью Мэг, а Рэйчел пришла к ней с небольшим подношением.

Ева скорее смутилась, чем успокоилась. Ей пришлось не по душе, что младшую сестру застали со столь подозрительной особой, она стала объяснять, что Рэйчел по доброте душевной навещает свою кормилицу так же, как и других бедняков, которым покровительствует из милосердия. Она говорила несколько запальчиво, пока Рэйчел не надоела роль подзащитной и она не прервала сестру, сказав, что у нее еще много дел и, если они не будут возражать, она их оставит.

Они не возражали. Им хотелось побыть вдвоем. Ева какое-то время глядела вслед удаляющейся быстрой походкой Рэйчел, потом перевела взгляд на короля. Его глаза излучали тепло, и Ева расслабилась. Она мило потупилась и промолвила:

— Моя сестра вся в делах. Увы, она погрязла в повседневных мелочах, и какими важными они ей кажутся!

— А вы, Ева?

— Я? О, я скучаю.

— Тогда давайте скучать вместе.

Он склонился к ее руке, взглянул из-под длинных ресниц дерзким и манящим пристальным взглядом. Рукой в перчатке он поглаживал мягкий бок ее лошади. Казалось, продвинь он руку чуть дальше, и коснется колена всадницы. Ева заметила это и вдруг ощутила приятное тепло внизу живота. Память о вчерашних поцелуях была так свежа!.. Как же она хочет его! Кажется, готова прямо сейчас спрыгнуть с седла в его объятия. Но она пересилила себя. Ей следует вести себя сдержанно. Чтобы Карл хотел ее до безумия.

Ева заговорила о другом:

— Вам не стоило бы в одиночку уходить из замка, мистер Трентон. Это небезопасно.

— О, слово «безопасность» мало подходит для нас, вустерцев. Если меня что-то и волнует, так это то, что ваш отец в Англии и может прибыть в Сент-Прайори в любой момент. А он республиканец и…

— Он никогда не был республиканцем, — убежденно сказала Ева. — И вам не следует опасаться его.

Она видела вопрос в его глазах и внутренне подготовилась к тому, что собиралась сказать. Это была тайна ее отца, но Ева давно решила, что именно этому человеку ей следует ее поведать.

— Вы участвовали в битве при Нэйсби? — спросила она, глядя вдаль. Чуть тронув поводья лошади, она пустила ее шагом так, чтобы Карл мог идти рядом. — Мой отец был там, сражаясь на стороне парламента. В душе он уже тогда понимал, что совершает ошибку. И ему удалось исправить ее. Когда конница Руперта умчалась преследовать неприятеля, мой отец сражался на другом фланге и увидел, как Кромвель прорывается туда, где лишь с небольшой личной гвардией оставался король Карл I. Пехота его величества была смята, и король Карл, стараясь спасти положение, сам кинулся вперед, надеясь остановить их и возглавить атаку. В тот момент, когда фанатики-круглоголовые уже ощутили свою силу, это было бы равносильно самоубийству, но король был в отчаянии и мой отец это понимал. Тогда он оставил своих людей, поскакал наперерез королю и, схватив его лошадь под уздцы, увез его величество в безопасное место.

Она вздохнула:

— Да, в тот день он спас короля, хотя битва была проиграна, как и само дело Карла I. А мой отец потерял своего наследника, моего брата Эдуарда, но тогда он об этом еще не знал. Он виделся с королем, они долго разговаривали. Его величество простил моего отца и даже подарил ему свой перстень с рубином в знак примирения. Лорд Робсарт с тех пор не расстается с ним. После победы парламентариев он оставил армию, не, желая более принимать участия в этом бесчестном деле.

Она умолкла.

Карл тоже молчал. Он шел возле коня Евы, глядя под ноги. Теперь ему стало ясно, почему отец просил за Робсарта. И все же многое оставалось загадочным.

— Когда палата лордов выступила против казни короля, ваш отец один воздержался.

Ева глубоко, почти с болью, вздохнула.

— Он делал это по приказу. Я не могу вам всего объяснить, но есть нечто, отчего Оливер Кромвель имеет над Дэвидом Робсартом страшную власть. Он настаивал, чтобы отец уговорил палату ратовать за казнь. Мой отец сделал все, что мог. Он воздержался.

— Они ведь когда-то были дружны с Кромвелем?

— О, это было простое знакомство двоих молодых людей. Более того, именно отец ввел Кромвеля в дом меховщика Буршье, на дочери которого позже женился Нол. Бур-шье ведь приходится нам родственником. Очень дальним, правда.

Возникла небольшая пауза. В ней было нечто неловкое, словно удаляющее их друг от друга. Ева поспешила исправить это.

— Не думайте, что лорду Робсарту так легко сошел с рук отказ воевать на стороне парламента. К тому же кое-кто видел, как он уводил короля с поля боя. Его дело было даже передано на рассмотрение двенадцати высших судей королевства, но его защитил Нол. Оливер нуждался в связях со знатью Англии. Тогда он предложил отцу возглавить Вест-Индскую компанию. Для отца это был способ занять себя и послужить на благо Англии. Он всегда считал: кто бы ни правил в королевстве, честная добросовестная работа принесет стране только пользу.

Теперь в голосе Евы зазвучали гордые нотки. Она стала рассказывать о работе отца: он усмирил мятежи в колониях, наладил торговые отношения. Ведь сейчас, когда дела в Англии так плохи, а большая часть населения разорена, торговля с заокеанскими землями сулит немалую выгоду. Ева со знанием дела принялась перечислять ее положительные стороны, давая понять Карлу, что она вовсе не хорошенькая глупышка, а женщина умная и практичная. Она коснулась различных отраслей производства английских графств, отметила, что захирело за годы войн, а что еще в порядке; сказала, что колонистов всегда интересовала английская шерсть, а еще пиво, воск, молочные продукты. Из американских колоний везут драгоценные металлы, жемчуг и дерево разных пород. Она бегло прошлась по конкуренции с другими странами и заключила, что для Англии сейчас основными соперниками на море стали не испанцы, а именно голландцы, у которых самый сильный флот. Ее отец считает, что мощь Англии как островной державы именно во флоте, и немало сделал для его расширения. Она особо подчеркнула, что у ее отца сильный флот, ибо понимала, что Карла Стюарта, потерпевшего сокрушительное поражение на суше, может заинтересовать именно это. Ева добилась своего и заметила, что Карл глядит на нее с невольным восхищением и уважением. Что ж, на сегодня довольно. Она убедила его, что достойна его внимания как личность. Теперь пусть узнает, что она еще и восхитительная женщина.

Они как раз обогнули небольшой холм, где было тихо и прелестно в свете неяркого октябрьского солнца, и свернули на тропу для вьючных лошадей. По ее сторонам простирались заросли куманики, порыжевшие и золотящиеся в свете осени. Ева медленно остановила лошадь, и Карл, немного обогнавший ее, остановился, глядя, как Ева плавно соскользнула с седла и стояла какое-то время с закрытыми глазами, подставив лицо лучам солнца. Их свет слепил ее сквозь сомкнутые веки; когда она подняла ресницы, мир показался тусклым. Ева шагнула в сторону, сорвала листик.

— Куманика. Обычно мы с Рэйчел собираем на исходе лета ее ягоды для заготовок. Я ведь не такая уж никчемная хозяйка, как хочу показаться. К тому же здесь, в глуши, надо занимать себя хоть чем-то.

Медленно, нарочито медленно, она повернулась к Карлу. Он смотрел на нее темным, но горящим взором. Она была так чувственна в каждом движении, так желанна и красива. Золотистые волосы спадали на ее чело легкими завитками, особенно прелестными рядом с красивыми темными дугами бровей. Влажные губы манили нежным блеском. Карл не сводил с них глаз. Ева, почти хмелея от счастья, поняла, как он хочет ее, и тотчас, как вспышку молнии, ощутила ответное желание. Она влекла его своим бездействием, мысли путались, она с трудом пыталась внушить себе, что ее ответное желание должно быть скрыто за неким Удивлением и смущением, но без всякой чопорности… Ах, к черту все! Она еще не забыла вкус его поцелуев вчера вечером. И вдруг, перестав рассуждать, совсем забывшись, шагнула к нему. Почти кинулась.

Это было как штормовая волна, способная смести любое препятствие на пути. Аромат его уст совсем лишил ее способности рассуждать. Его губы прильнули к ее устам, жаркое и мягкое давление нарастало, их языки искали и находили друг друга, тела, тесно прильнув друг к другу, беззвучно кричали, требуя еще большей близости, мир кружился и звенел…

Ева не заметила, когда среди бурных ласк слетела ее шляпа, она почти стонала, ощущая силу рук Карла, сжимавших и ласкавших ее. Колени подкашивались. Она едва не падала, откидывая назад голову, и только сила рук Карла помогала ей устоять на ногах. Но даже на грани потери рассудка что-то удержало ее. Лишь через томительно долгий миг она поняла, что ее встревожило, остановило. Краем хмелеющего сознания она уловила громкий лай спаниеля. Через мгновение и Карл отпустил ее, почти отшатнулся. Все еще дрожа и задыхаясь, он поглядел куда-то. Слабо понимая, в чем дело, она проследила за его взглядом, думая лишь об одном — их опять прервали. Весь мир против их любви, что-то всегда вмешивается и мешает их близости.

К своему удивлению, несмотря на бешеный стук сердца, она взяла себя в руки. И тут же поняла, что случилось. Топот копыт, звон металла. Ее лошадь призывно заржала, ей ответило сильное ржание. Они стояли в низине, и круп лошади заслонял от нее приближающихся. Но Карл был выше — и он уже видел. Спаниель, умчавшийся с яростным лаем, теперь, повизгивая, возвращался, трусливо поджимая куцый хвост. Несколько всадников на крупных конях стремительно неслись к ним. Небольшой отряд милиции, во главе которого скакал ее жених Стивен Гаррисон.

Если Ева и испугалась, то никак не проявила этого. А у Карла всегда была железная выдержка. Он спокойно наклонился и, подняв шляпу Евы, протянул ей. Она почти машинально отряхнула се, на Стивена и его людей поглядела спокойно, может, чуть удивленно. Хотя по тому, с каким подозрением он оглядывал их и как сконфуженно опускали глаза его сопровождающие, она поняла, что всадники смущены, встретив невесту их офицера с чужаком, и что-то заподозрили.

— Добрый день, Стив, — спокойно произнесла она, поправляя растрепавшиеся локоны. — Прекрасная погода сегодня. Мы с мистером Трентоном решили совершить небольшую прогулку по равнине.

Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла нервной и неестественной. Что успел заметить Стивен? И заметил ли вообще? Взгляд его был спокойным, почти отсутствующим. Но он всегда умел держать себя в руках. Ева даже уважала его за это. Хотя сейчас, когда он встретил их одних… К дьяволу! Чарльз Трентон — гость в Сент-Прайори, и нет ничего дурного, если она уделяет ему внимание.

Стивен спокойно снял шляпу и поклонился в седле. Вид у него был мрачнее тучи.

— Странные вещи происходят, миледи.

— В чем дело? — почти взвизгнула Ева и надменно вздернула подбородок. Она не позволит ему оскорблять себя при посторонних!

Но Карл понял: что-то произошло. Стивен выглядел подавленным, его люди казались встревоженными. Карл даже заподозрил, что им стало известно о нем. Но нет — они не окружили его, не схватили. Он спросил:

— Что-нибудь серьезное? — Он был взволнован, и лишь железная воля позволяла ему держаться спокойно.

Стивен мрачно поглядел на него:

— Серьезное. Еще одно убийство.

Только теперь они увидели странный сверток, перекинутый через круп его лошади.

Гаррисон проследил за взглядом короля и чуть кивнул:

— Это малыш Осия.

— Что?

Ева не поняла — то ли прошептала, то ли прокричала это. Ей вдруг стало безумно страшно. До нее донесся спокойный голос Карла:

— Кухарка Сабина говорила, что он отправился погостить к своей тетке. Он часто уходит к ней и пропадает по несколько дней.

— Если бы, — вздохнул Стивен. — Местный пастух нашел его случайно. Он лежал на равнине, уже окоченевший, с перерезанным горлом и вспоротым животом. Пастух весь трясся, когда рассказывал об этом. Да и мы, когда прибыли… я всякое видел, но это зверство ошеломило меня.

Ева слабо вскрикнула. Она качнулась, но, когда Кард поддержал ее. отшатнулась в сторону. Шагнув к лошади, она прижалась к ее теплой холке, обняла, пряча лицо в гриве животного, словно хотела укрыться от всего мира.

— Не стоило так пугать вашу невесту, мистер Гаррисон, — с укором заметил Карл.

Стивен остался спокоен:

— В Сент-Прайори никого не удивишь известием о чьей-то смерти. Слишком часто там гибнут люди.

Ева вдруг выпрямилась и гневно поглядела на него:

— Ты забываешься, Стив!

Но ее взгляд помимо воли притягивала страшная ноша его жеребца. Она добавила уже тише:

— Бедный Осия ведь был убит не в замке. — И совсем тихо: — Такое жестокое убийство… О Стивен, ты уверен, что это не звери?

— Я не стану демонстрировать его труп, Ева. Но сомнений не остается. Его убили ножом. А сейчас мы направляемся в Сент-Прайори. Вы поедете с нами?

Ева молча кивнула. Карл, подхватив Спота, устроился на крупе лошади позади одного из людей Стивена.

Они быстро доскакали до замка. Карл ехал рядом с полковником и всю дорогу не мог отвести взгляд от страшного свертка за его спиной. Убитый ребенок. Кто мог поступить с ним столь жестоко? Бандиты, скрывающиеся на Солсбе-рийской равнине? Сумасшедший одичавший отшельник? Но что-то подсказывало ему, что гибель мальчика как-то связана с проклятым замком. Он вспомнил, когда последний раз видел Осию живым. Странный ребенок. Дикий и чем-то невероятно напуганный. Сейчас Карл явственно это помнил, тогда же едва обратил внимание.

Во дворе замка их встретила Рэйчел. Она вышла со стороны кладовок — рукава платья закатаны, полы верхней юбки заткнуты в карманы. Вся в делах, словно прислуга. Но Карла невольно удивило, как засветилось ее лицо при взгляде на Стивена. Она даже словно начала прихорашиваться, оправлять одежду. Стивен не заметил этого. Чуть склонившись к ней в седле, он заговорил вполголоса. И лицо Рэйчел погасло, потом сменилось гримасой ужаса. Но она быстро взяла себя в руки, кликнула Мэтью Шепстона, указала на труп.

Ева ушла к себе. Через час она вышла как ни в чем не бывало: элегантная, прелестная. За обедом она была спокойна, словно ничего не произошло, хотя при Стивене боялась и заговорить с Карлом. Несмотря на ее браваду, остальные были подавлены. Дядюшка Энтони даже не обращал внимания на провокационные вопросы Евы.

— Три смерти за пять дней — не это ли перст Божий? — только и бормотал он.

Карл был молчалив. Стивен тоже. Порой Ева замечала, как они перекидываются быстрыми подозрительными взглядами. Как ни странно, это несло удовлетворение: ей было приятно оказаться предметом ревности двоих мужчин. Про бедного Осию она старалась не думать. Ева уже научилась отметать неприятные мысли, не обременять себя ими.

После обеда она вызвала Джека Мэррота и велела взять несколько мушкетов в холле на стене. Ей хотелось развлечься стрельбой по голубям. Она не придала значения мрачному виду Джека. Ева знала, что он покровительствовал Осии, и понимала, как он удручен гибелью мальчика, но не утруждала себя особой щепетильностью.

Джек нашел ее у озера. Он принес оружие и корзину с голубями. Ева сама зарядила мушкеты, поглаживая их с любовью.

Коллекция ружей у ее отца была превосходная — на стволах стояли клейма самых известных мастеров Европы. А у Евы со времени Оксфорда осталось страстное увлечение огнестрельным оружием. Хотя оно было громоздким и неудобным, она предпочитала его в стрельбе по голубям обычному арбалету.

Уложив ствол мушкета на подставку и прижав приклад к плечу, она делала знак Джеку. Тот выпускал голубку, и, когда та, взмахивая крыльями, набирала высоту, Ева нажимала спусковой крючок. От выстрела ее обволакивало дымом, приклад при отдаче ударял в плечо, и Ева знала, что скоро там появится синяк. Она не придавала этому значения и, отмахиваясь от дыма, следила, насколько удачен выстрел. Первая же голубка была сбита и камнем упала в озеро. По воде пошли круги; Ева довольно улыбнулась и взяла другой, уже заряженный, мушкет. Однако то ли мысли ее были далеко, то ли ей просто не везло сегодня, но несколько следующих птиц избежали смерти и преспокойно улетели в сторону голубятни.

Ева начала злиться и обвинила Джека, что он плохо выпускает птиц. Джек на это никак не отреагировал, а спокойно ждал, пока она перезарядит ружья. Это было непростое, трудоемкое занятие, и пальцы Евы вскоре стали темными от пороха. Но она предпочитала заниматься этим сама. Джек заметил, что Ева сегодня не особо внимательна: время от времени засыпая порох в гнездо и проверяя фитиль, она оглядывалась в сторону замка, словно кого-то ждала.

Так оно и было. Ева очень хотела, чтобы грохот выстрелов указал Карлу Стюарту, где она. Конечно, то, что убили Осию, ужасно, как и ужасна и непонятна странная смерть Патрика Линча. Но у Евы были свои планы, и ей не хотелось, чтобы трагические события повлияли на ее шанс пленить короля. В кои-то веки у нее появилась такая возможность, и Карл, похоже, сам шел к ней в руки; к тому же и этот его суровый спутник в отъезде. Что-то подсказывало Еве, что тот не расположен к ней и будет отрицательно влиять на короля. И вдруг начались все эти неприятности. Нет, несмотря ни на что, она должна исполнить задуманное. Даже если Стивен здесь. Что ему надо? Ева подумала о том, что мог заметить сегодня Гаррисон. Но она была уверена, что сможет оправдаться. А вот Карл… Она безумно хотела, чтобы он пришел к ней.

Однако появился Стивен. Ева скорчила недовольную гримасу, когда он вышел из зарослей, и невозмутимо отвернулась, приложив приклад к плечу. Это был двухзарядный колесцовый мушкет. Ева сделала знак Джеку и прицелилась.

Прогремел выстрел. Когда облако дыма рассеялось, голубка спешно летела прочь. Ева едва не выругалась сквозь зубы, Стивен был уже рядом.

— Неудачное время ты выбрала для стрельбы, Ева, — спокойно заметил он.

Ева неприветливо поглядела на него:

— Я еще не твоя жена, Стив, и ты не волен мне приказывать, что делать, а чего нет.

Она опять сделала знак Джеку и вновь промахнулась. Плечо начало побаливать. Ей не везло, и она чувствовала себя раздраженной.

Стивен держался с прежним хладнокровием.

— Сейчас в Сент-Прайори все напряжены. Много странного и непонятного произошло в замке за последние дни. Это уже третья смерть. Поденщики волнуются, говорят о проклятье замка и хотят уйти. Они боятся, и звуки выстрелов могут окончательно вывести их из равновесия.

— Подумаешь, какие неженки! — хмыкнула Ева. — Если сами обитатели замка вынуждены смириться, то отчего бы волноваться этим простолюдинам? Хотя, я думаю, Рэйчел сможет успокоить их. А если нет — в наше сложное время мы всегда сможем найти других. Благо желающих получить работу хватает.

Она вновь выстрелила, но даже не удосужилась глянуть, попала ли, и лишь стояла, отмахиваясь от дыма.

Стивен глядел на нее:

— Похоже, тебя не волнует все это. Я имею в виду три связанные с замком смерти.

Ева взяла новый мушкет и стала устанавливать его на подпорке.

— Почему они должны меня волновать? Филип Блад погиб в результате несчастного случая. Патрик Линч просто испугался и был неосторожен. Осия…

Она наконец установила мушкет.

— Осия погиб вне стен замка. Несчастный мальчик. Но при чем тут мы?

Джек ожидал сигнала, но Ева глядела на Стивена.

— Это зедь твоя работа — разобраться со всем этим, — с холодным вызовом Ева отмела все упреки.

Гаррисон кивнул:

— Да. Но я хотел бы разобраться еще кое в чем. Мне любопытно, считаешь ли ты по-прежнему, что нас что-то связывает? Или у тебя иные планы? Я имею в виду мистера Трентона.

Ева подала знак Джеку, но ей явно сегодня не везло. Она промахнулась и удрученно вздохнула.

— При чем тут мистер Трентон? Он любезен — и только. Я просто встретила его с Рэйчел на равнине. А когда сестра ушла, появился ты. Воистину, равнина стала слишком людным местом, чтобы…

— Чтобы ты могла уединиться с кем хочешь, — закончил за нее полковник, и глаза его холодно блеснули.

Ева, уже взявшая мушкет, резко повернулась к нему:

— Ты не имеешь права обвинять меня в том, в чем не уверен сам. Я не твоя собственность и могу общаться с кем захочу. А с мистером Трентоном мне интересно и весело. Он знает, как занять даму. В отличие от такого «круглоголового», как ты.

Стивен неотрывно глядел на нее, на щеках его напряглись жедваки.

— Похоже, еще недавно ты так не считала.

— Я могла и ошибаться.

Она нервничала и никак не могла установить мушкет. Стивен вдруг шагнул к ней и резко выхватил у нее оружие. Ева даже испугалась гнева, что полыхал в его глазах, и отшатнулась. Но Стивен уже отвернулся и сделал знак Джеку. Он даже не воспользовался подставкой, просто вскинул тяжелый мушкет и выстрелил, почти не целясь.

Несчастная голубка камнем рухнула в озеро. Стивен медленно опустил ствол. На Еву он не глядел. Но что-то в его спокойствии, в сдержанном гневе, очаровало ее. Она чувствовала клокочущую в нем лаву, и ей это нравилось. Почти нежно Ева сказала:

— Стив, я и не знала, какой ты отличный стрелок.

Очень медленно он повернулся и вернул ей мушкет.

— Я подумаю о ваших словах, миледи. О том, насколько вы могли ошибаться. Или насколько ошибался я сам.

Она глядела ему вслед. Ей даже захотелось вернуть его, окликнуть. Но она сдержалась. В конце концов, все это просто ревность, а где ревность, там и любовь. Значит, Стивен не потерян. Однако не стоит сейчас приближать его, лучше всего, если он и в самом деле уедет. Пока ее интересует только король. А Стив… Что ж, она уверена в своих силах и всегда сможет вернуть его. Он утешит ее, если у нее ничего не получится. Ведь он все же нравится ей.

Она повернулась к подошедшему Джеку.

— Ну что?

— Птицы закончились.

Она не ответила, думая о своем. И лишь когда Джек приблизился вплотную, Ева поглядела на него.

— Что тебе надо?

Ей не понравился его взгляд.

— Я все слышал. Вы что же, хотите наставить этому парню рога с чернявым юнцом?

Она надменно вскинула подбородок:

— Ты будешь последним, у кого я спрошу совета на этот счет.

— Разве? А следовало бы.

— Что ты себе позволяешь?! — взвизгнула Ева, когда он вдруг сильно прижал ее к себе.

Он дышал ей прямо в лицо. Она слышала запах вина и пота и стала вырываться.

— Пусти меня! Как ты смеешь?

Она вдруг охнула, когда он сильно сжал ее грудь.

— Смею? О, я смею. Вы сами дали мне право на это, когда я валял вас в сене, как последнюю девку. И мне и дела не было до того, что вы невеста полковника Гаррисона. Мне нравилось вдвоем с вами наставлять ему рога. Но я не желаю, чтобы вы с кем-то наставляли рога и мне.

— Что?

Она бы, наверное, рассмеялась, если бы не была столь напугана. Руки Джека медленно поднялись от ее груди и сомкнулись на горле. Она вдруг ощутила себя маленькой и удивительно хрупкой в руках этого мужлана. Давление его пальцев на горле не позволяло ей издать ни звука, кроме сдавленного глотка. Но он вдруг отпустил ее и впился ей в губы бешеным поцелуем. Ева ответила ему, хотя без чувства, наоборот, мысли ее лихорадочно заработали. Джек явно решил, что раз она изменяет Стивену с ним, то полковник ему не соперник. А вот к Карлу он начал ревновать. Нелепо. И страшно. Она не ожидала этого.

Наконец, он ее отпустил.

— Вы даже не подозреваете, насколько вы моя, — он довольно оскалился, но в следующий миг тряхнул ее, как куклу. — Я заметил, вы проходу не даете этому чернявому. А чем он лучше меня? Всего лишь посланец республиканцев. Я бы тоже мог им быть, если бы не торчал здесь, а вступил в армию. В наше время многие могут подняться. Мясник Гаррисон, например.

— Бедный мой Джек, — произнесла Ева, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно нежнее, но, по сути, прошептала, так у нее заболело горло. — Ты и не знаешь, о чем говоришь.

Он хмыкнул:

— Все я знаю. И много чего могу порассказать. Кому? Стивену Гаррисону, например. Или мистеру Трентону.

И видя, что она его не понимает, добавил:

— Я ведь давно живу в Сент-Прайори.

Теперь она сообразила. И так побледнела, что Джеку даже стало жаль ее. С жалостью появилось и торжество, а с торжеством — чувство превосходства и желание обладать ею. Не как слуга, а как господин, который может приказывать. Он улыбнулся и стал увлекать ее к кустам. Какого черта, разве она сама не использовала его, когда хотела? Ева понимала, что ей не следует сейчас его злить. Но и уступать ему она не желала. Она молча повиновалась, отвечая на поцелуи, и нарочито тяжело задышала, когда он, прижав ее к стволу дуба, стал поднимать юбку. Где-то треснул сучок, и она тут же воспользовалась этим, оттолкнув его.

— Ты слышал?

Кажется, он не понял, в чем дело, и хотел вновь привлечь ее. Но она мягко удержала его, приложив палец к губам.

— Тсс!

— Дьяволово семя! Я ничего не слышу. Кто будет лазать по кустам сейчас?

Но он все же немного колебался, и Ева воспользовалась этим.

— О, Джек, милый, мне страшно. Я прошу тебя… — Привстав на цыпочки, она чмокнула его в подбородок. Ничему не обязывающая ласка — нежная, но не страстная. — Не сейчас, прошу. Мы ведь всегда были так осторожны… Приходи ночью туда, за озеро, к руинам.

Она умоляюще смотрела снизу вверх, обнимала его за талию. Он скорее удивился, чем что-то заподозрил:

— Почему туда?

— Помнишь, мы были там? Когда ты сажал меня на себя, как на лошадку.

Приятное напоминание. Джек улыбнулся.

— Там ведь никого не бывает, — продолжала Ева. — Тихое таинственное место. Его боятся. Но не мы с тобой. За час до полуночи я буду ждать тебя там.

Наконец она освободилась из его объятий и, обещающе улыбнувшись на прощание, поправляя одежду, пошла прочь. Но едва она отвернулась, как лицо ее изменилось. Даже челюсти свело, так крепко она сжала зубы. Ненависть клокотала в ее груди. Негодяй, сволочь, мерзавец. Как он смел!.. Что ж, он сам вынудил ее к этому.

Свернув на боковую тропинку, она подхватила юбки и со всех ног кинулась в сторону развалин.

В замок она пришла почти через час. Пошла к себе, но уже через несколько минут, приведя себя в порядок, появилась в летней гостиной. Ева счастливо вздохнула, застав там короля. Он стал обучать ее новой карточной игре — ландскнехт, названной так, ибо ее ввели в моду швейцарские наемники. От общения друг с другом Карл и Ева получали явное удовольствие, порой они поддразнивали друг друга, смеялись. Обычное фривольное общение, не выходившее за рамки пристойности. Вскоре в летней гостиной появилась леди Элизабет, которая сидела, глядя на них круглыми, как у совы, глазами. Несколько раз заходила Рэйчел. Она сообщила, что дядя Энтони занят погребением Осии. Стивен тоже был там, но вскоре уехал со своими людьми.

Глаза у нее были грустными, она с укором поглядывала на беспечную сестру, но ее взгляды задевали более Карла, нежели легкомысленную Еву. Ева даже на то, что Стивен уехал не простившись, почти не отреагировала. Рассказ Рэйчел, как ей пришлось уговаривать работников, Ева слушала вполуха. Она глядела в карты, но ее ножка под столом то и дело касалась ног короля, он поднимал на нее глаза и видел на щеках ямочки — легкий намек на потаенную улыбку. Любуясь Евой, он забывал о новой трагедии Сент-Прайори и чувствовал лишь влечение. Настолько сильное, что начинало болеть сердце. Он вспоминал слова Мэг: «Свою судьбу ты уже встретил». Что это? Не предзнаменование ли? Он задумывался, но мысли начинали путаться от стука собственного сердца. Карл чувствовал себя влюбленным, увлеченным, заведенным. И это легкое заигрывание Евы, прикосновение колен под столом. Она поднимала ресницы, глядела призывно. Меж ними словно установилась невидимая связь. Они понимали, что думают об одном и том же, прерванная дважды страсть подготовила их к этому. Больше не было сил ждать. Карл видел это и восхищался ею. Он не терпел долгих ухаживаний, жеманницы его не привлекали. А Ева словно звала — взглядом, улыбкой, прикосновением. Даже сладкий запах ее жасминовых духов сводил Карла с ума. Ах, эти приличия! Ему просто хотелось схватить ее, увлечь…

Пришлось вынести еще и ужин с долгими разглагольствованиями преподобного Энтони о тщете всего земного, подавленную молчаливость Рэйчел, обжорство леди Элизабет. Едва ужин кончился — Ева почти не прикоснулась к нему, Карл тоже — все разошлись. В коридоре Карла остановила горничная Евы, Нэнси.

— Приходите через час в маленькую галерею с каменной химерой. Я встречу вас и провожу к госпоже.

Похоже, девушке не впервой было выполнять подобные поручения, она выглядела спокойной. А Карл едва с ума не сошел за это время. Он метался у себя по комнате, как зверь в клетке.

Ему уже следовало выходить, когда он уловил в коридоре чьи-то легкие шаги, шелест одежды. Несмотря на лихорадочное состояние Карла, это его насторожило. Он осторожно приоткрыл дверь. По коридору очень тихо, прикрывая ладонью пламя свечи, шла Рэйчел. Дверь в комнату короля была смазана и открылась беззвучно, но все же образовался легкий сквозняк. Пламя свечи заколебалось, и Рэйчел остановилась. Лицо, словно застывшая маска, темные глаза в пол-лица. Казалось, они видят его в темноте, но Карл понимал, что это не так. Свет свечи освещал для девушки лишь круг, в котором она стояла, слепил ее и не давал увидеть, что таится во тьме. Похоже, она успокоилась и крадучись пошла дальше. И это хозяйка Сент-Прайори! Карл видел, как ее белый чепец растворился во мраке сводчатых переходов. У него вдруг мелькнула мысль пойти за ней, проследить. Может, ему и удастся разгадать что-то из тайн замка. Но эта идея исчезла так же, как и появилась. Надо было спешить. Его ждала Ева!

Нэнси, как тень, выскочила из-за изваяния вросшей в стену каменной химеры. Карл еле разглядел служанку, так как из-за занавешенного плющом окна лунный свет сюда почти не проникал.

— Идемте, сэр.

В башне они проскользнули мимо покоев Рэйчел.

— Тише, ради Бога, — шептала девушка.

— Ничего, ничего, мисс Рэйчел ушла.

Кажется, горничная оглянулась на него в темноте. Но Карл не обратил на это внимания. Дверь Евы была перед ним, и он ни о чем не мог думать, только о той, что ждала его.

В камине полыхал огонь, и в его дрожащем золотистом свете Карл увидел вставшую с кресла девушку. Длинный пеньюар из опушенного мехом светлого атласа скрывал ее до кончиков пальцев. Распущенные волнистые пряди волос стекали по плечам до пояса. Она была словно нимфа, фея, ночное видение. И это видение ждало его. У себя в комнате Карл придумал множество нежных, страстных фраз для нее, но сейчас он напрочь забыл их. Лишь видел, как скользят атласные блики по ее вздымающейся груди, как таинственно и маняще блестят звезды глаз. Голова шла кругом от дурманящего запаха ее духов. У него пересохло во рту, жгучее желание наполнило тело, кровь глухими ударами стучала в висках. Боже правый, как давно у него не было женщины! И вот она перед ним, прекраснее и желаннее всего, что он только мог вообразить.

Он привлек ее к себе нежно, ибо боялся, что если схватит ее сильно, то причинит боль. Сдерживая мучительную дрожь, он начал целовать, ласкать губами ее приоткрывшиеся уста, сначала мягко, потом все с большим пылом, с трудом сдерживая полыхавший в нем огонь. А потом атлас соскользнул с ее плеч, сверкающей лужицей лег у ног. И перед ним предстала Ева, нагая и прекрасная, как в раю в преддверии своего грехопадения. Это было восхитительно. Он почувствовал, что сейчас одежда является чем-то ненужным, неудобным. Карл резко скинул камзол, почти сорвал рубаху и, подхватив Еву на руки, будто величайшую драгоценность понес к ложу.

Он не мог более сдерживаться, и она с охотой уступала. Это было как вихрь, как ураган, и Ева даже испытала разочарование, что все так быстро кончилось. Кончилось ли?.. О, ее дивное приключение только начиналось. Карл отнюдь не был тем мужчиной, которого интересовало собственное наслаждение. Он любил женщину и считал, что обязан дать ей то же, что получил сам. Не успела Ева отдышаться, как он вновь принялся ласкать ее. О, она еще не знала, что мужчина может быть так нежен и ласков. Весь ее предыдущий опыт был ничто по сравнению с тем, что происходило сейчас. Помимо воли в ней поднялось невероятное ощущение радости, в которую она словно уплывала… тонула… Пока его губы блуждали вокруг полушарий ее груди, жаркие ладони поглаживали ее подрагивающий живот, бедра, ноги — она стонала и выгибалась, не сдерживая себя, вела себя, как девка, где-то в глубине сознания понимая, что это ему нравится.

В какой-то миг он словно удалился от нее, и его голос донесся как будто издалека.

— Что это? Что это было?

— О, ничего. Не уходи. Будь со мной. Я люблю тебя!

Это было совсем не похоже на то, что она считала любовью ранее. Ей казалось, что она любила Руперта первой пылкой любовью, а к Стивену ее тянуло проснувшейся зрелой женской чувственностью, но сейчас… Когда Карл целовал ее — шею, круглые груди, живот, включая самые сокровенные и укромные уголки тела, — ей казалось, что она впервые узнала, что такое любовь.

Она забыла, кем он был, отринула свои честолюбивые планы и лишь прижималась к нему, раскрывалась навстречу и только порой со всхлипыванием твердила:

— О, Чарли…

Ночь была упоительна, как мечта. Порой они замирали, лежали в глубоком молчании, находясь где-то между сном и бодрствованием, в том блаженном состоянии, которое придавало их телам почти невесомую легкость. Затем они снова тянулись друг к другу: Карл, восхищенный, жаждущий утолить свой плотский голод и очаровать ее, — она же, захваченная той счастливой, все сокрушающей волной чувственности, какой и не подозревала в себе.

Под утро он забылся сном у нее на груди, она же боялась заснуть и лежала, перебирая завитки его вьющихся черных волос, порой мечтательно улыбалась в полудреме, но когда открывала глаза, тогда в них мелькала почти боль. Как она боялась потерять его!..

Легкий стук в дверь разбудил чутко спавшего короля.

— Госпожа, это я. Уже пора.

Карл торопливо одевался, а Ева все льнула, ластилась к нему, беспомощная и нежная, в каком-то полудетском испуге предстоящего расставания. Карл заметил это ее состояние и замер, глядя на нее, а потом взял ее лицо в ладони.

— Ева?..

Казалось, он только сейчас разглядел ее. С припухшими губами и кругами у глаз, растерянная, трогательная, почти испуганная, она так отличалась от той вызывающе красивой, самоуверенной женщины, какой была вчера! Она была, как ребенок, нежный и чистый. И Карл вдруг понял, что это он сделал ее такой.

— О Бог мой, Ева! Ангел мой… — И почти выдохнул: — Я так люблю тебя.

Последний поцелуй, обещающий и сулящий. Ева нежно погладила его по заросшей щеке. Он прижал ее ладонь к глазам, потом к губам и поцеловал.

— Я люблю тебя.

О, как ей этого хотелось!

Он оглянулся на пороге. Задержался на миг, словно хотел вернуться к ней, но совладал с собой и вышел.

Ева вдруг почувствовала себя невероятно одинокой. Ей надо было взять себя в руки, обдумать дальнейшие действия. Да и последствия того, что она сделала. В конце концов, ей следовало немного поспать. Но она продолжала стоять, дрожа в предутренней прохладе, глядя на закрывшуюся дверь. И лишь шептала:

— Как же я люблю вас, мой повелитель, мой Бог, мой король, Карл Стюарт!.. Помоги мне, Боже…