Заповедник чувств

Глава 11

Отбросив книгу, Диана подошла к окну.

— Что это за шум?

— О, дядя Дэвид велел отремонтировать беседку, — сказала Сисси. — Пол прохудился в нескольких местах.

— В самом деле? И у него нашлось время заметить это!

В ее голосе звучало раздражение, словно Дэвид затеял ремонт, чтобы досадить ей. После того как три дня назад он уехал в Нью-Йорк, у нее было плохое настроение. Оно испортилось со времени их поездки в яхт-клуб в воскресное утро.

— Ты сегодня ужасно тихая, — засмеялся Дэвид. — Что-то не так?

Она покачала головой, погрузившись в размышления о том, что узнала от Стэна. Дэвид остановился у края дороги.

— Не говори, что ничего не случилось. Я никогда еще не видел тебя такой.

— У каждого иногда может испортиться настроение.

Он выключил зажигание, его взгляд говорил, что они никуда не поедут, пока она не заговорит.

— Дэвид, я нравлюсь тебе?

— Что?

— Я тебе нравлюсь? Считаешь ли ты меня своим другом?

— Да, конечно. — Он рассмеялся.

— Тогда почему ты никогда не говорил мне о Гленде?

Диана была уверена, что всю оставшуюся жизнь не забудет его лица в этот момент.

— Первый раз, когда мы встретились, — сказал он ледяным тоном, — я надавал множество наставлений. Большая их часть была глупой и бестолковой, но одно из сказанного я никогда не возьму обратно: не лезь в мои личные дела! — Диана вздрогнула. А она-то вообразила, что сама входит в этот круг. — Черт побери, Диана! Почему тебя так привлекает мое прошлое? Оно прошло. Оно принадлежит истории,

— Разве? — сказала она обвиняющим тоном. — Это на самом деле так?

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что прошлое живо и терзает тебя, Дэвид. Потеря матери, несправедливость Уолтера, отступничество Гленды… Ты не хочешь забыть ничего. Это ожесточило тебя и сделало недоверчивым, лишило будущего, но ты все еще не хочешь оставить прошлое в покое.

Диана сама не ожидала от себя такого выпада, она была так же потрясена, как и Дэвид, и все же

продолжила:

— Ты по-прежнему охвачен гневом, Дэвид, он тобою движет, заставляет работать как одержимого. Чтобы своими достижениями превзойти самые невероятные мечты, чтобы заставить своих обидчиков каяться и испытывать зависть, и…

— Достаточно!

В этом приказе прозвучало столько злобы, что она не осмелилась сказать больше ни слова.

— Мне кажется, нам лучше забыть про то, что мы собирались сегодня плавать, — пробормотал он, резко включив зажигание.

Затем они помчались назад, к «Убежищу среди скал», назад, к закрытым воротам и надписи «Посторонним вход запрещен. Частная собственность».

Диана видела его и более злым, но никогда еще таким воинственным. Она снова подумала, как мало в действительности знает его и как сильно в нем желание оставить все на своих местах.

— Я рада, что ее ремонтируют, — сказала Сисси.

Диана тряхнула головой, пытаясь вспомнить, о чем они говорят.

— Раньше в этой беседке устраивались приемы, здесь прошло множество вечеринок. Конечно, я не помню их. Они были-то до того, как я родилась. Но у меня куча старых фотографий.

Диана повернулась к столу.

— Давай займемся Робертом Фростом.

Время занятий тянулось медленно, и сейчас Диана не могла дождаться их конца и возможности подняться в свой домик. После ссоры с Дэвидом она потеряла интерес ко всему. Без всякого аппетита съела чашку йогурта и усилием воли заставила себя прочесть написанный Эвелин дарственный акт для реализации одного проекта по ликвидации неграмотности среди взрослых в Нью-Йорке. Набросав несколько пришедших в голову идей, Диана взяла этот документ и пошла в главный дом. Дверь открыла Сисси.

— О, привет. Я рада, что это вы, мисс Уайт. И она потянула Диану через фойе в гостиную.

Там на диване лежало несколько книг в атласных обложках.

— Это семейные альбомы, о которых я говорила сегодня утром. Мне нравится их просматривать.

Она жестом пригласила Диану сесть рядом.

— Я пришла, чтобы вернуть твоей маме документ.

— Конечно, но вы должны это посмотреть.

Диане стало любопытно. Она села, и через несколько секунд уже не могла оторваться от альбомов. Фотографии были бесценными, они запечатлели эпоху лучше, чем любой учебник, от «позолоченного века» до бурных двадцатых годов и затем до недавнего прошлого.

Рассматривая снимки, Диана видела летний дом, где когда-то кипела жизнь и встречались друзья. Перед ней проходили несколько поколений семьи, живших мире и согласии. Она видела их аристократические лица, осанку — Диана увидела слишком много.

Дэвид был настолько по-детски прелестен, что ей мучительно сдавило горло. Его запечатлели десятки фотографий: Дэвид, катающийся верхом со своей матерью, плавающий на яхте со своей сестрой, держащий с мужем Эбби громадного моллюска. Рядом с Дэвидом — подростком все чаще стала появляться очаровательная блондинка с изящным фарфоровым лицом и огромными васильковыми глазами. Даже невооруженным глазом было видно, что они влюблены друг в друга.

Она знала, — что Сисси наблюдает за ней, но не могла отложить фотографию в сторону.

— Это Гленда, жена дяди Уолтера, — сказала девушка наконец. — До Уолтера она дружила с Дэвидом. Они даже были помолвлены некоторое время.

Диана попыталась скрыть, не выдать свое состояние, но поняла, что это невозможно.

— Сколько здесь им лет?

— На этой фотографии? Я не знаю. Они начали встречаться, когда им было пятнадцать лет, и порвали отношения шесть лет спустя.

Пятнадцать! Диана не знала, что это было так давно.

— Ты не знаешь, что произошло между ними? Сисси пожала плечами.

— Однажды Гленда решила, что не любит его больше. Печально, правда? Я бы умерла, если бы меня так подвели.

Она подняла с пола другой альбом, заполненный газетными вырезками, и стала переворачивать страницы, пока не дошла до нужного места. Не говоря ни слова, она положила альбом на колени к Диане и встала.

— Знаете, я даже не позавтракала, настолько увлеклась.

— Сисси, нет…

Если Дэвид не хочет, чтобы она совала нос в его прошлое, он, безусловно, не захочет, чтобы она смотрела эти вырезки.

— Я только съем сандвич и вернусь. Вам принести что-нибудь?

Диана покачала головой, но как только девушка вышла из комнаты, принялась читать. Она не могла устоять.

Как и говорил старый док Вильсон, семья Прескоттов часто упоминалась в прессе. Но героем самых длинных и самых подробных статей был Дэвид: авиакатастрофа, его роман с представительницей светских кругов Филадельфии Глендой Хюдж, ожесточенные раздоры и судебные препирательства между ним и Уолтером и, наконец, замужество Гленды. Все подробности были поданы крайне подробно. Диана больше не удивлялась, что он одержим идеей оградить свою личную жизнь от репортеров. Они превратили его юность в кошмар.

Много лет пресса преследовала семью Прескоттов не меньше, чем королевскую. Все происходящее в семье тут же становилось достоянием общественности. К тому моменту, когда на сцене появились Дэвид и Гленда, на них уже смотрели, как на наследных принца и принцессу. Репортеры шли за ними всюду, жадно вторгаясь в их личную жизнь.

Диане казалось, что ее сердце готово разорваться из-за Дэвида — того Дэвида, которого она видела на этих пожелтевших страницах. Он был совсем молодым и выглядел таким счастливым, когда было объявлено о помолвке с Глендой. И каким он был два года спустя, когда выходил из здания Нью-Йорского суда! Два разных человека.

С растущим волнением Диана листала страницы. Ей хотелось найти больше сведений о Гленде. Что побудило ее разорвать помолвку с Дэвидом? И когда это в действительности произошло?

— Диана, вы еще здесь? Диана быстро вытерла глаза.

— Д-Да.

В комнату нерешительно вошла Эвелин.

— Я вижу, Сисси снова таскается со старыми альбомами. — Она села рядом с Дианой.

— Надеюсь, вы не возражаете? Я принесла ваш дарственный акт, но отвлеклась.

— Конечно нет.

Однако улыбка ее исчезла, когда она узнала альбом, лежавший на коленях у Дианы. Эвелин подняла вырезку — свадьба Уолтера и Гленды — и бегло прочитала газетный комментарий:

— «Бросающееся в глаза отсутствие брата и сестры жениха стало темой большинства сегодняшних разговоров».

И печально покачала головой, положив вырезку на место.

— Его подвергли ужасным испытаниям, не так ли? — сказала Диана.

— Дэвида? О да.

— Гленда разорвала помолвку после того, как стало очевидно, что не он наследует стальную империю Прескоттов, верно?

Эвелин вздохнула.

— Нет, она отрицала это, но все было слишком очевидно. Из-за чего ей было порывать с Дэвидом? Он обожал ее и очень много работал для своей карьеры. До сегодняшнего дня я верю, что она также его любила. Но очевидно, не так сильно, как состояние Прескоттов. И хуже всего, что ему пришлось пройти через все это под огнем прессы.

Диана, задумавшись, захлопнула альбом. Он обожал ее, повторяла она мысленно. Он обожал ее. Она не могла понять, почему обман так ожесточил его. Оставила ли Гленда в его жизни такую пустоту, какую никто не мог заполнить? Внезапно Диану охватила паника. Неужели чувства Дэвида и Гленды все еще живы?

Нет. Сама мысль об этом была абсурдной. А вдруг?

В комнату вошла Сисси, и они сменили тему разговора. Эвелин подняла с пола один из альбомов.

— Господи Боже! Неужели это я? — воскликнула она, подвигаясь на кушетке, чтобы освободить место для дочери.

Диана наклонилась к семейной фотографии.

— Все эти люди Прескотты, не так ли?

— Да. Кузены, кузины, тети, дяди.

А я — то думала, что у меня большая семья, проговорила про себя Диана. Ее улыбка потускнела, когда она вспомнила своих родных, оставшихся в Вермонте, родных, которые в отличие от Прескоттов еще собирались вместе, чтобы запечатлеться на семейных фотографиях. Но они не прошли, как Прескотты, через трагедию, жадность, обман.

— Подумать только, сколько у меня родственников, с которыми я даже не знакома, — вздохнула Сисси. — Почему мы больше никогда не собираемся вместе?

Эвелин с трудом перевела дыхание.

— Вероятно, потому, что нет больше в живых Кейт и Джастина, моих бабушки и дедушки, которые объединяли всех.

Сисси снова вздохнула, очевидно, считая это слабой отговоркой, и открыла альбом.

— А это о чем? — спросила Эвелин.

— О грандиозном празднестве, устроенном бабушкой Кейт в 1924 году.

Диана снова! с любопытством наклонилась, пока Сисси перелистывала страницы.

— Жаль, что мы не можем организовать такой праздник, — заныла Сисси. — Хотя бы раз в моей жизни настоящий прием — со смокингами, бальными платьями и цветами повсюду.

Эвелин подняла голову.

— Сисси Осборн, в день, когда вы смените свои потертые джинсы на платье, я съем свою шляпу.

— Но я надела бы платье ради такого приема. Ее мать рассмеялась.

— Пышные приемы давно уже не в моде. Хотя твой день рождения послужил бы прекрасным поводом для него. Есть еще одна причина собраться это наш последний шанс, если твой дядя действительно продаст «Убежище среди скал».

— Ты отстала от жизни, мама. Приемы в стиле шестидесятых снова в моде. — Загорелое лицо Сисси озарилось надеждой.

— О, ты же знаешь, твой дядя никогда не позволит.

Сисси сникла и надулась.

— Но почему ты так думаешь? Он ведет себя очень странно в последнее время. Давай позвоним ему. Наверное, он сейчас в своем офисе.

— Честное слово! Ты совершенно невыносимое создание! — Но в тоне Эвелин было нечто, выдавшее ее заинтересованность этой идеей. — Давай сначала все продумаем. Например, кого мы пригласим?

— Ну… — Сисси подалась вперед, — я приглашу друзей из яхт-клуба и, может быть, несколько школьных подруг. Всего около десяти человек. Это не очень много?

— —Нет, но, насколько я тебя знаю, эта цифра

может удвоиться еще до заката солнца.

— Ты также могла бы пригласить друзей. Пусть это будет и твой прием. День моего рождения не так важен. Я не стану возражать, если ты пригласишь какой-нибудь оркестр, играющий эту ужасную старую бальную музыку.

— Бальная музыка! Кто говорит про музыку? — рассмеялась Эвелин. — Нас только послушать. Мы говорим так, будто это может произойти на самом деле…

— Тогда маленькую вечеринку, — страстно умоляла Сисси. — С музыкальными записями и картофельными чипсами на закуску.

Эвелин стала задумчивой.

— Это совсем не похоже на то, как отмечали мой шестнадцатый день рождения. Какой это был праздник! Я никогда не забуду своего платья. Оно было прямо из Парижа, Сисси. Из Парижа!

— Тогда вот что, — вскочила Сисси. — Я позвоню дяде Дэвиду. Надо попытаться. Еще одна идея, — давай попросим Диану, я хотела сказать, мисс Уайт, позвонить ему. Кажется, она имеет на него влияние, которым не обладаем мы.

Сердце Дианы, подскочив, ударило в ребра. Она не ожидала такого выпада. Эвелин и ее дочь так увлеклись, что она подумала, будто о ней забыли.

— Нет, Сисси, — запротестовала она, но девочка уже бросилась через фойе в библиотеку к телефону.

— Сисси, подожди, — Диана вышла из своего оцепенения. — Я не могу просить твоего дядю…

— Конечно, можете, — настаивала Сисси.

— Но что я скажу? — спросила она, не обращаясь к кому-либо конкретно. — Что мне делать?

Но было слишком поздно.

— Привет, миссис Слейтер. Это Сисси Осборн. Можно мне поговорить с дядей, пожалуйста?.. Да, это очень важно. — Она закрыла трубку рукой и засмеялась: — Она звонит в конференц-зал. О, привет! Дядя Дэвид?.. Нет, ничего плохого. Как у тебя дела? Нет, это не отнимет много времени. С тобой кто-то хочет поговорить. Подожди секунду!

С этими словами она передала трубку Диане.

— Вот. Он в самом деле очень занят. Лучше не заставляйте его ждать.

Ног своих Диана не чувствовала, когда взяла трубку. Как она могла согласиться? Она еще не пришла в себя из-за сердитого отказа Дэвида говорить о Гленде, из-за того, что он не подпускал ее к заповедной части своей жизни и, несомненно, все еще сердился на ее назойливое вмешательство.

— Дэвид? — Ее голос звучал неуверенно.

— Ди… Диана? Это ты?

— Я знаю, что ты занят. Я долго тебя не задержу.

— Хорошо. В чем дело? — В его голосе были колебания и настороженность. Тем не менее Диане было приятно его слышать. Она ясно представила себе его лицо.

Эвелин взяла дочь за руку.

— Сисси, давай оставим мисс Уайт одну уговаривать дядю Дэвида.

Диана благодарно улыбнулась, пока они выходили из комнаты.

— Дэвид… я… мы…

Как же ей выпросить разрешение на организацию приема в «Убежище среди скал»? Это абсолютно не в его характере.

— Дэвид, твоя сестра и я только что обсуждали одну вещь, которая нуждается в твоем одобрении. Это касается дня рождения Сисси.

— Я помню, в августе.

— Правильно. Через две с половиной недели. Ей исполнится шестнадцать, и мы хотели бы знать, можно ли организовать для нее небольшую вечеринку.

— Конечно.

Казалось, он частично расстался со своей настороженностью.

— Но мы хотели бы знать, можно ли организовать что-нибудь более серьезное, чем торт и мороженое.

Она ясно услышала его вздох.

— Как понимать «более серьезное»? — спросил он с подозрением в голосе, и она явственно представила насмешливый блеск в его глазах и сама улыбнулась.

— Детали еще не выработаны, но… О, Дэвид, это была бы такая великолепная возможность для Сисси и Эвелин сблизиться снова! У них было бы столько общего на эти две недели, когда нужно проводить вместе много часов, планируя, занимаясь покупками и всем прочим.

— Гм, меня беспокоит «все прочее». Что конкретно вы затеваете?

Диана не могла поверить в его сговорчивость. Может быть, он стирается этим загладить свою вспыльчивость трехдневной давности?

— Ну, предполагается организовать вечеринку на открытом воздухе во второй половине дня, ближе к вечеру, пятнадцать или двадцать пять гостей. Конечно, будут закуски, вероятно буфет, — импровизировала она, — и немного музыки.

— Начинает звучать крайне подозрительно.

— Мы просим у тебя только разрешения. Эвелин возьмет на себя все заботы и расходы. Если тебе неприятна эта затея, можешь не приходить на вечеринку. — Она замолчала, прикусив губу. — Ну можно ей сказать, что ты согласен?

Дэвид задержал дыхание.

— Я не знаю, Ди.

— Пожалуйста, Дэвид. Сисси так волнуется. Если бы ты видел ее лицо, то понял бы, как много это для нее значит. Для тебя это пустяк, но для нее и Эвелин это может стать поворотным пунктом в их отношениях.

Она ждала, прислушиваясь к нервному постукиванию по стулу.

— Эвелин сама все организует?

— Да.

— И ты можешь заверить, что не будет никаких репортеров, никаких колонок в светской хронике?

— Конечно.

Он глубоко-глубоко вздохнул.

— Я, наверное, совсем выжил из ума, но ладно. Передай ей, что я согласен.

Диана легко рассмеялась.

— Что ты смеешься, нарушительница спокойствия? — медленно протянул он низким чувственным голосом. — Если все это выйдет из-под контроля, ты мне ответишь.

— Я?!

— Да, ты, маленькая колдунья.

— Дэвид, у тебя совещание? Он засмеялся.

— Да.

— Тогда тебе лучше идти. И спасибо тебе. Сисси будет в восторге.

— Ди, подожди!

— Да?

Она слышала, как он пошел закрывать дверь. Потом наступила тишина.

— Что касается прошлого воскресенья… Она затаила дыхание.

— Я знаю. Ты извиняешься. Я тоже.

— Ты колдунья. Ты читаешь мои мысли. Они рассмеялись, и внезапно Диана поняла, что

между ними все вернулось в прежнее русло.

— Не настолько, насколько мне хотелось бы. Когда ты возвращаешься?

— Не очень скоро. — Он перешел на шепот. — Я посмотрю, удастся ли изменить планы, но если нет, я не смогу вернуться из Японии до следующей пятницы.

— Из Японии! — Диана опустилась на стул. — О, Дэвид!

Это было все, что она могла сказать. Ей хотелось плакать.

Каждый раз, когда он уезжал, время тянулось с черепашьей скоростью, и теперь десять дней казались целой вечностью.

— Я испытываю то же самое, Ди. Ты можешь простить, что я был таким болваном?

Диана почувствовала, что слезы набегают ей на глаза.

— Тут нечего прощать. Это я вторглась в ту область, которая меня не касается. Я не имела на это права.

Она подождала, надеясь, что он возразит ей и на этот раз заговорит о Гленде. Но он этого не сделал. Все, что он сказал, было:

— А я не имел права сердиться.

— Может быть, — начала она нерешительно, — мы поговорим об этом, когда ты вернешься?

— Не думаю. Все уже сказано. Давай забудем об этом, хорошо?

— Хорошо. — Диана нахмурилась.

— Ты же понимаешь, правда? Мне до смерти осточертело прошлое. Я не хочу копаться в нем. Это утомительно и скучно.

Она промолчала, веря, что ему действительно противно вспоминать прошлое, но не потому, что это скучно.

— Конечно, понимаю.

1 Хорошо.

Ну тогда мне лучше вернуться на совещание.

— Хорошо. Удачной поездки, Дэвид.

— До встречи, Ди.

Диана повесила трубку, радуясь его согласию. Что оно, однако, означало? Что она больше уверена в нем теперь, чем до звонка. Но разве он сказал что-нибудь, дававшее повод верить, что он испытывает такие же чувства, как она? Ее улыбка погасла. Ибо Диана знала лишь одно — она безумно влюблена, и все ее надежды ждет полное крушение.

С этого дня «Убежище среди скал» жило в волнении. Сисси и Эвелин вместе отправлялись за покупками. Эбби инспектировала буфеты, разыскивая скатерти и серебро, которые не вытаскивали на свет Божий уже много лет, а Джеймс трудился перед домом с восхода до заката. Одна Диана, казалось, не принимала участия в этой лихорадочной деятельности.

Им всем было очень весело, но чем дальше, тем больше Диану охватывал страх. В мгновение ока простой буфет для гостей превратился в торжественный обед. Вместо одного бутона на каждом столе появились заявки на целые букеты, а музыкальные записи сменились оркестром из пяти музыкантов. Помогая писать приглашения, она встревожилась, когда число приглашенных дошло до тридцати двух человек. И каждый день Сисси или Эвелин вспоминали о ком-либо еще, кто непременно умрет, если его не пригласят. Разговор теперь шел о том, чтобы взять напрокат палатку.

При таких событиях Сисси было трудно сосредоточиться на учебе. Она говорила о платьях, была довольна, что за лето ее волосы достаточно подросли для модной прически. Сисси нервничала, кусала себе ногти, бросалась разбирать почту, как только ее доставляли, бежала к телефону, как только он зазвонит. Не раз Диана слышала, как она бормочет:

— Я надеюсь, что все пройдет хорошо.

Сочувствуя ей, Диана не уменьшала учебную нагрузку. Сисси работала очень много, стараясь закончить все до приема. Однако ей предстояло сдать серьезный экзамен, и Диане не хотелось, чтобы все ее усилия пропали в последний момент.

Два раза за неделю она разговаривала с Дэвидом по телефону, но каждый звонок кончался тем, что она еще глубже чувствовала свое одиночество и пустоту вокруг себя. Несправедливо, что любовь имеет над человеком такую власть, подумала она. Каждую ночь, перед тем как лечь спать, Диана зачеркивала в календаре прошедший день, а засыпая, гадала, что станет с ней и ее любовью, когда Дэвид вернется домой.

До приема оставалось два дня. Диана склонилась над многолетними растениями, которые окружали двор. Оказывается, когда-то это был бордюр, как утверждал Джеймс. Едва услышав о приеме, он начал их подрезать и подравнивать, но ему трудно было справиться с такой массой растений, и Диана пыталась ему помочь.

Когда на дорожке показался автомобиль, она встала, ухватившись за соломенную шляпу, которую Эбби нахлобучила ей на голову. Руки у нее загорели, два пальца нагло выглядывали из ветхих перчаток для работы в саду. Вдруг ее сердце забилось от радости. Автомобиль остановился рядом с ней, Дэвид вышел и взмахом руки попросил Джеймса удалиться. Затем он посмотрел на нее таким взглядом, который мог бы расплавить и сталь. Пробежав по испачканной одежде, его глаза вернулись к ее глазам, уголок его рта приподнялся в еле заметной улыбке, которая показалась ей безумно сексуальной.

Она не видела его почти две недели, но он ни на минуту не оставлял ее мыслей. Диане так недоставало его, что она почти ощущала физическую боль. Ей хотелось сказать так много, но в эту минуту она словно онемела и смогла сделать только одно броситься в его распростертые объятия.

Он крепко прижал ее к себе так, что она едва могла дышать, но даже не замечала этого.

Дэвид чуть ослабил свои объятия.

— Это самое сладостное приветствие, о котором только может просить мужчина.

Их губы соединились в долгом настойчивом поцелуе.

— И оно становится все слаще с каждой мину той, — прошептал он.

Как это возможно, смутно удивлялась она. Менее чем за минуту в его объятиях она запылала от нем. Она никогда еще не испытывала столь сильного влечения к мужчине, но она ведь и не была до этого так сильно влюблена. Это было глубокое, всепоглощающее чувство.

— Так хорошо, что ты вернулся домой, Дэвид. Он легко поднял ее и понес по лестнице. — Дома хорошо, — сказал он, дьявольски улыбаясь, пока закрывал за ними дверь. Затем снова поцеловал ее с жадностью умирающего от голо; человека. Медленно, все еще целуя ее, он опустил на пол и прильнул к ней еще сильнее. Голова Диан кружилась, тело превратилось в огненную реку. Какой страстной могла быть жизнь! Какой чудесной и невероятно странной! Впервые увидев Дэвида, она считала его самым холодным мужчиной. Она не сомневалась, что горевший в нем огонь это любовь. Он был здоровый мужчина с определенными потребностями, но чувства его не бы затронуты так же глубоко. Слишком много шрам у него на сердце, и он застраховал себя от новых сердечных ран.

Она не сомневалась, что ее сердце тоже будет разбито — слишком сильно любила она Дэвида. Диана боялась за себя, но не страх сейчас преобладал в ее чувствах.

Ее не волновало то, что ее ранят. Важнее всего в этот момент был для нее Дэвид.

Она страдала так, будто тяжкая давняя несправедливость относилась к ней, а не к нему. Она жалела, что не может удалить боль из его сердца — темную тень авиакатастрофы, раны, которую нанесла ему жадность Уолтера, — и дать ему свободу снова любить и быть счастливым. Но больше всего Диана жаждала стереть из его памяти Гленду, красавицу, которую он пылко любил, до того как она предала его ради богатства. Диана прильнула к нему, трепеща от желания превратить в пепел преследующие его химеры воспоминаний и освободить его жаром своей любви, хоть на мгновение.

— Ди, в чем дело? — Дэвид взял ее голову в свои руки и озабоченно смотрел ей в лицо.

— Ничего.

Его голос дрожал, когда она взяла его руку. Он вопросительно посмотрел на нее. Она робко улыбнулась и потянула его за руку в свою комнату.