Запретная книга

ГЛАВА 18

«Я не ведаю, как именуют твои мудрецы того, кто чересчур охотно подчиняется велению сердца, потому что он не герой; но тогда, может быть, трус?»

Лео знал наизусть много отрывков из «Последних писем Якопо Ортиса» Фосколо, и этот казался наиболее подходящим моменту. Мир, однако, не считал Лео ни героем, ни трусом — для общества он был преступником. Репортер «Иль газеттино ди Венециа» описал в статье странное происшествие в номере 331 отеля «Луна». Полиция, оказывается, уже давно разыскивает профессора Кавану, чтобы опросить его в связи с похищением Орсины Ривьера делла Мотта, но теперь его могут объявить в розыск по подозрению в убийстве.

На следующий день на это сообщение эхом отозвались «Коррьере делла сера» и «Ла репаблика», приукрасив материал и добавив фотографию Лео, скачанную с веб-сайта Джорджтаунского университета. Картинка была пятилетней давности, черно-белая и низкого разрешения. Лео погладил отросшую бороду, надеясь, что она послужит ему достаточной маскировкой. Монахи газет не читали; Джанкарло читал, однако связать Лео с мужчиной на снимке, очевидно, не догадался. Но мир снаружи следит за новостями с должным вниманием…

В «Иль газеттино ди Венециа» была опубликована статья подзаголовком «Взлеты и падения инспектора Гедины». Большей частью поведение инспектора в ходе двойного расследования подвергалось критике — в том числе его злоупотребление предварительным заключением, несмотря на то, что Гедина заручился поддержкой со стороны магистрата и судьи как в Больцано, так и в Вероне. Обвиняя его в нарушении гражданских прав, пресса вовсе не собиралась ломать копья из-за главного подозреваемого, мистера Макферсона. Внимание было привлечено к семерым ученикам барона, находящимся под стражей в Вероне на том слабом и гипотетическом основании, что они владели приемами борьбы и рукопашного боя; один из студентов, возможно, и убил Анжелу Ривьера делла Мотта, применив жестокую и коварную технику артериального удушения. Далее автор статьи цитировал римское право, церковное право, гражданское право и так далее.

Днем позже Лео с облегчением узнал, что веронский магистрат отменил предварительное заключение всех семерых студентов барона за неимением доказательств их причастности к убийству. Лео, несправедливо подозреваемый в нескольких преступлениях, сочувствовал молодым людям, виновным только в том, что они оказались рядом с усадьбой в ночь убийства. Впрочем, Гедина сомневался, что убийство было совершено именно там.

Об Орсине новостей не было. Лео думал о ней и днем, и ночью, готовый на все, лишь бы помочь ей. Что делать? Возможно, необходимо вспомнить события, известные лишь ему.

«Если Анжелу убил Эммануил, — размышлял Лео, — то он мог инсценировать похищение Орсины… Но барон собрал выкуп и лично поехал его отдавать… Зачем? Не могу поверить… Для чего нужно было похищать Орсину?»

Лео одернул себя. Да, барон ему никогда не нравился, а теперь выяснилось, какое он чудовище. Но нельзя поддаваться эмоциям. Могла ли Орсина узнать правду? Каким образом? Даже опытные детективы пребывали в растерянности… Во время последнего телефонного разговора она не говорила о подозрениях, ни на что не намекала. Зато подозрительны были намеки Марианны. Старая экономка сказала, что «барон хитер как лис», а самого Лео назвала «слепым как крот и глухим как пень».

Конечно же! Как Лео узнал об убийстве? Через книгу! У Орсины есть экземпляр. Барон лично вручил ей трактат и настоял на его изучении. Зная о даре Орсины, Эммануил, должно быть, опасался, что девушка обретет плоды Древа жизни, овладеет техникой прорицания и тогда увидит, как умерла Анжела.

Нет, все не так. Зачем похищать Орсину, когда достаточно избавиться от запретного тома? Кстати, книга исчезла — Орсина жаловалась на пропажу. Это лишний раз доказывало, что барон убил Анжелу, но одновременно освобождало его от подозрений в похищении Орсины. Зачем Эммануилу похищать книгу? Ее вполне могли перенести в другое место — например, Саманта со своей метелочкой, когда убиралась.

Лео тратил драгоценное время, блуждая в потемках. Сколько можно прятаться и бормотать молитвы среди миролюбивых монахов, отгородившихся от мирской суеты? Фосколо писал не о нем: Лео не был героем, он был трусом.

Следующий день принес неожиданные вести о Найджеле. «Иль соле 24 оре» опубликовала точную и аккуратную хронологию развития дела английского миллиардера. В первый же день после смерти Анжелы Ривьера делла Мотта инспектор Гедина отправился в усадьбу Ривьера, чтобы опросить родственников — ее дядю и сестру. Через несколько часов к инспектору присоединился агент Галлорини, который обыскал дом. У полиции не было ордера, но барон лично разрешил обыск, чтобы найти улики, могущие вывести на убийц его племянницы.

«Похоже на секретную информацию, — подумал Лео. — Наверное, у „Иль соле 24 оре“ имеется в полиции свой человек». Галлорини конфисковал компьютеры барона, множество коробок с документами: материалы лекций, переписка со знаменитыми учеными и философами, контракты прислуги… Конфисковали даже дневник горничной, который хранился у нее под матрасом.

Много времени ушло на то, чтобы разобраться в бумагах барона, — с этим Галлорини помогло справиться высшее образование: в свое время агент отказался от карьеры классициста. Письма не содержали в себе ничего противозаконного.

Дневник Саманты Галлорини прочел только после ее признания. Округлым детским почерком в нем была записана хроника интрижки с англичанином. Галлорини показал дневник инспектору и общественному магистрату. В дневнике были перечислены все встречи горничной с «синьором Макферсоном», расписывались разнообразные позиции, в которых горничная и подозреваемый предавались разврату. В роковую ночь парочка занималась сексом, перепробовав множество поз. Как только Макферсон вернулся к себе в спальню, Саманта сделала очередную запись, дрожа от возбуждения из-за секса, атмосферы тайны и щедрых подарков. Дневник конфисковали через полтора дня после этого, и запись оказалась последней. К дневнику больше никто не прикасался, и улика безоговорочно доказывала, что мистер Макферсон не мог убить Анжелу Ривьера делла Мотта — для этого он был слишком занят.

Магистрат, с неохотного согласия судьи, был вынужден освободить заключенного и принести — под давлением Алеманни — официальные извинения от имени суда Больцано. Оказавшись на свободе, мистер Макферсон приказал адвокату отозвать все иски против судей, суда, министра и министерства юстиции. Он глубоко стыдился своего поведения и желал, чтобы его имя поскорее исчезло со страниц официальных газет и желтой прессы. Он намеревался бросить все силы на поиски супруги.

У инспектора не осталось ни одного подозреваемого. Лео невольно улыбнулся: барон и впрямь хитер как лис — в похищении Орсины подозревают Лео! Какая злая ирония!

Лео продолжил чтение.

В последнюю неделю газеты полнились статьями о «кающихся осквернителях». Оказалось, у этих молодых людей есть нечто общее — почти все они происходили из рабочего класса и принадлежали к ультраконсервативным христианам. Они якобы не подозревали, что акты вандализма произведут такой эффект, если их провести в европейском масштабе. Оскверняя выбранные ими священные места, они совершали это не по собственной воле — в тот момент они действовали словно одержимые или одурманенные — не алкоголем и не наркотиками, но непонятным влиянием извне. Когда морок пропал, они обрели способность мыслить четко и свободно.

Это походило на благовидный предлог, чтобы избежать наказания. Европа стояла на пороге гражданской войны. До полномасштабного конфликта континентов и миллионных жертв было рукой подать. Молодые люди поняли, катализатором каких событий могли стать, и почувствовали необходимость признаться, особенно после раскаяния Фелипе — его преступление было самым серьезным. Остальные, собрав волю в кулак, сдавались местным властям.

«Ничего-то они не знают», — подумал Лео, четко помнивший слова прелата: «У нас в Европе тоже имеются группы „фундаменталистов“. Если понадобится, то они в любой момент помешают папе претворить в жизнь задуманное. Не вдаваясь в детали, скажу: они пойдут на любые необходимые действия, весьма убедительно переложив ответственность на исламских террористов. В Европе много подобных подпольных организаций». Это не было пустым бахвальством. Однако случилось нечто непредвиденное, нарушившее все планы.

Пришло время вечерни, и Лео счел за благо присоединиться к монахам. Ни за молитвой, ни за ужином, ни в келье разум его не мог прервать цепь тревожных размышлений.

Чем именно барон занимался с Анжелой? И как долго? Почему она не сопротивлялась? Ответов не было, но Лео отчетливо помнил, как в видении Анжела вошла в мастерскую барона — словно зомби. Имел ли Эммануил над ней гипнотическую власть, «власть над женщинами», секрет которой Чезаре не стал раскрывать из благородства? Зачем барону магия? Чтобы испытывать мистическую экзальтацию? Уподобиться Богу? Вкусить плоды тщеславия? Когда барон читал лекции о трансцендентности, он явно намекал на некие странные практики.

«Его слушатели… — задумался Лео. — Они тоже походили на зомби! Впрочем, иначе на лекциях напыщенного старикана не высидеть».

Расстроенный отсутствием прогресса, разочарованный и раздосадованный, Лео вновь обратился к запретной книге. Логическое размышление результатов не принесло. Оставалась одна надежда — на трактат.

Лео открыл книгу и нашел нужный отрывок — о том, как «герой, буде возникнет нужда, сумеет найти тайное безопасное место», с криптограммой о «недоступных тенях». Кому нужно тайное безопасное место? Барону? Орсине? Лео? Всем троим? Все так близко к правде…

Лео просмотрел концовки остальных глав, которые Чезаре заключал указателями на латыни. Среди них был один, который упоминала сама Орсина в самом начале, в саду на вилле Ривьера: «Pulsa cineres, elige lacunam». «Pulsa» тоже имело много значений: «бить», «ударять», «понукать», «беспокоить» и так далее. Что делают с пеплом? Собирают и выбрасывают. А дальше? «Найди дыру, колодец… и сложи туда пепел»? Перед тем как дать этот запутанный совет, Чезаре писал:

— Бог мой! — воскликнул Лео. — Да что за бредовые шутки?!

Не сумев выделить из криптограммы «Pulsa cineres, elige lacunam» ни одного латинского или хотя бы итальянского слова, он вдруг увидел имя «Pulcinella», Пульчинелла. А какое было прошлое слово? «Columbina», Коломбина. Да ведь это же два персонажа комедии дель арте, итальянского площадного театра времен Возрождения.

Лео отыскал еще два подобных отрывка. Комментарий к одному из них гласил:

Перевод получился невероятно однозначный: «Чтение тайн — наша химера». А из «Arcanorum lectio chimaera nostra» выходило имя «Arlecchino», Арлекин. В другом отрывке Лео прочел:

Это приблизительно означало «Таково бремя Пана» и хранило в себе имя «Pantalone», Панталоне — от «Panisci talia onera».

Получается, в стоге алхимического сена была спрятана иголка юмора. Каждый раз она неизменно связывалась с ужасной опасностью и необходимостью скрыться. Все это казалось Лео бессмысленным. Он закрыл книгу и истерически рассмеялся.

Джанкарло дал ему почитать недавний выпуск «Иль газеттино ди Венециа» с фотографией барона, возлагающего цветы на могилу Анжелы на кладбище Сан-Микеле. Барон в Венеции? На публике он, убитый горем, посещает кладбище и живет в палаццо. Горя негодованием, Лео присоединился к монахам, чтобы утешиться монотонным повторением латинских фраз.

Очистив разум, Лео не прекратил раздумий о бароне, стараясь восстановить в памяти все, что знал о палаццо. Помня об «истинной мере построения», Лео силился понять, где скрыты убежища. Возможно, следует изучить палаццо снаружи, сделать эскизы каждого оконного проема и сравнить их с видом из окон? Несовпадения укажут на поддельную «меру» вроде потайной лестницы в стене.

Гениальная мысль? Нет, совершенно дурацкая! Как это связано с Пульчинеллой и компанией? Лео понятия не имел.

В келье было холодно и темно. Лео приснилось, что он зарастает, но не щетиной, а лишайниками и мхами — на щеках, в ноздрях, в ушах… Лео проснулся в холодном поту. Что с ним такое? Неужели, прячась, он превращается в живой труп?

Лео нашел в темноте свой фонарик. Изо рта шел пар — в монастыре не было отопления. Неожиданно он понял… Анжела выглядела как зомби? Что-то здесь не так. Да, она была легкомысленна, но на инцест Анжела никогда бы не согласилась. Пустое выражение в ее глазах говорило о многом. Ученики барона тоже вели себя словно зомби. Кающиеся осквернители утверждали, что «действовали словно одержимые или одурманенные — не алкоголем и не наркотиками, но непонятным влиянием извне». Кто-то перестал на них влиять? Почему? Может, студентов барона переубедили? Ни в одной статье об этом не говорилось.

На память снова пришли слова епископа Сковолони: «В Европе много подобных подпольных организаций. Их тренировали в наших интересах несколько тайных агентов, частных лиц, которых никто ни в чем не заподозрит. Результаты, достигнутые одним из агентов, поразили даже „Опус деи“». Не иначе как этот успешный агент — барон Эммануил.

Схема стала ясна. Барон убеждал Орсину, что изучение «Магического мира героев» принесет ей огромную выгоду, объясняя удивленной племяннице причину: «Ты одарена больше меня».

Лео принялся лихорадочно искать отрывок, в котором Чезаре снисходительно отзывался о бесталанных.

В комментарии Чезаре приводил технику сексуальной алхимии, которую могли бы использовать бедные тщеславцы. Лео нашел ее ужасной и отвратительной. Выходит, Эммануил понял, что не одарен от рождения, и, «не задушив змиев в своей колыбели», предпочел удушить кого-то другого. Он добивался любви и дружеской помощи Анжелы, используя ее в своих странных и опасных ритуалах.

Вряд ли старик мог совершить с племянницей нечто более развратное. Однако Лео устал удивляться. Сколько же это длилось? Как давно барон низвел Анжелу до бездумного подчинения? Тупое выражение Лео видел и на лицах его студентов: юноши оказались у барона под каблуком. Используя несчастную Анжелу в качестве медиума, Эммануил подчинял их себе — вот зачем он устраивал регулярные лекции, вот почему расцвело пышным цветом осквернение религиозных памятников. Акты вандализма, если верить газетам, совершили молодые люди одинакового происхождения из ультраконсервативных христиан. Затем морок рассеялся, и власть барона исчезла. Ученики вновь обрели волю. Когда это случилось? После смерти Анжелы!

Барон перестарался и убил Анжелу… Ему не хватало способностей, и он не мог практиковать магию, потерял контроль над последователями.

Поэтому он и похитил Орсину. Она займет место Анжелы, и барон подчинит себе еще больше студентов. Те продолжат осквернения святынь или перейдут к терактам, в которых обвинят мусульман. Эммануил достигнет цели: развяжет войну между христианской Европой и исламскими захватчиками.

Похоже, Лео раскрыл коварный заговор… Или повредился умом.

Комментарий с жестокой ясностью говорил:

Вот почему выбор барона пал на Анжелу, а затем…

Эммануил сейчас в Венеции. Полиция неустанно следит за ним, особенно после попытки заплатить выкуп; куда бы он ни направился, его поджидают папарацци. Если Орсину похитил барон, то она спрятана там, куда никто не проникнет… В палаццо! Но где именно?

Лео ненавидел себя. Как он не додумался до этого раньше?! Не в силах уснуть, Лео ждал рассвета. Утром он попрощался с отцом Терезио, отцом Джасинто и остальными монахами, сделал пожертвование — менее щедрое, чем хотелось бы, но наличность требовалось экономить. Джанкарло к тому времени еще не проснулся.

Отец Терезио вызвал для Лео такси.

В Италии трудно приобрести оружие — без лицензии не купить даже охотничье ружье. Беглецу, случайно заглянувшему в оружейную лавку, оружия и вовсе не добыть.

По пути в Падую Лео не мог отделаться от привязавшегося лозунга: «Usag trentasei. Fascista, dove sei?», вспомнившегося из давней лекции по истории Италии в семидесятых и о терроризме «Красных бригад».[56]«Усаг трентазеи» — торговая марка разводных ключей; вторая половина девиза переводилась: «Фашисты, где вы?» Ультралевая молодежь с разводными ключами выходила охотиться на «фашистов». Зачастую они просто кроили черепа умеренным консерваторам, но оружие оказалось действенным, убедительным.

В Падуе Лео поймал такси и отправился в ближайшую скобяную лавку. Он беспокойно прохаживался вокруг магазина, нетерпеливо ожидая его открытия, попутно выбросив ненужный теперь чемодан в мусорный контейнер. У Лео оставался только рюкзак с запретной книгой и кое-какими вещами. Зайдя в кафе по соседству, он выпил капуччино и две чашки эспрессо. Магазин наконец открылся.