Застава

Глава двадцать восьмая

Магда проснулась от выстрелов в замке и вздрогнула. Сначала она испугалась, решив, что немцы раскрыли планы отца и теперь казнят его за соучастие в убийствах. Но эта страшная мысль тут же исчезла. Доносящаяся из крепости стрельба не была стройным залпом по команде офицера. Это были звуки стремительного и ожесточенного боя.

Однако сражение оказалось на редкость коротким.

Съежившись под одеялом на сырой земле, Магда заметила, как потускнели звезды на светлеющем небе. Последние одиночные выстрелы очень скоро растаяли в прохладном предрассветном воздухе. Кто-то или что-то одержало в замке победу, и Магда могла поклясться, что победителем вышел именно Моласар.

Она поднялась и подошла к Гленну. Дыхание его было частым, на лице выступили мелкие капли пота. Девушка сняла одеяло, чтобы проверить раны, и тихо вскрикнула: все тело Гленна было окутано нежным голубым сиянием, исходящим от клинка, который он по-прежнему крепко прижимал к груди. Магда осторожно коснулась его рукой. Пламя было совсем не горячим, но на пальцах оставалось приятное ощущение тепла. Вдруг под разорванной рубашкой Гленна она почувствовала какой-то маленький тяжелый предмет, напоминающий по форме наперсток, и тихонько вынула его.

В тусклом утреннем свете ей потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, что же именно за предмет катался сейчас по ее ладони. Это был маленький кусочек свинца – пуля.

Магда снова провела руками по телу Гленна и обнаружила еще много таких же свинцовых кусочков. А ран теперь было уже значительно меньше. Большинство из них успели зарасти, и на их месте остались лишь крошечные шрамы, там где раньше зияли рваные кровавые дыры от пуль. Нащупав на животе Гленна небольшую твердую опухоль, Магда приподняла над ней рубашку и увидела растущую на глазах выпуклость, вокруг которой исходящее от клинка сияние было особенно ярким. Через несколько секунд выпуклость прорвалась, и из образовавшейся ранки медленно выпала еще одна пуля. Зрелище было настолько же необычным, насколько и прекрасным. Клинок своим голубоватым пламенем вытягивал из Гленна смертоносный металл и тут же залечивал раны! Магда с благоговением продолжала наблюдать за этим.

Наконец сияние стало гаснуть.

– Магда...

Услышав его голос, она тут же вскочила на ноги. Сейчас он звучал более уверенно, чем когда она укрывала своего возлюбленного одеялом. Но Магда снова укутала его, подоткнув одеяло со всех сторон. Глаза Гленна были открыты – он смотрел в сторону замка.

– Отдохни еще немного, – прошептала она.

– Что там происходит?

– Там была стрельба – и довольно сильная. Гленн застонал и сделал попытку подняться. Но Магда легко уложила его назад. Он был еще слишком слаб.

– Мне надо идти в замок... чтобы остановить Расалома.

– А кто такой Расалом?

– Тот, кого ты и твой отец называете Моласаром. Он просто переставил буквы в своем имени... А настоящее его имя – Расалом. И я должен остановить его!

Он снова попытался встать, но Магда опять воспрепятствовала этому.

– Уже почти рассвело. А вампиры не выходят никуда после восхода, поэтому...

– Да он боится света не больше, чем мы с тобой!

– Но ведь вампиры...

– Никакой он не вампир, Магда! И никогда им не был! А если бы был, – в голосе Гленна зазвучали нотки отчаяния, – мне б даже в голову не пришло его останавливать.

Магда почувствовала, как холодная лапа ужаса поползла по ее спине.

– Как не вампир?

– Он лишь источник легенды о вампирах, их далекий прообраз. Но то, чем он питается на самом деле, не так просто и очевидно, как человеческая кровь. Легенды рассказывают об этом только потому, что так легче понять это зло, ведь кровь можно и увидеть, и потрогать. А то, чем питается Расалом, невидимо и неосязаемо.

– Так ты именно об этом хотел рассказать мне перед тем как... пришли солдаты? – Ей не хотелось вспоминать весь этот кошмар.

– Да. Он тянет силы из человеческой боли, жестокости и несчастья. Он, конечно, может кормиться и агонией тех, кого убивает сам, но ему гораздо приятней наблюдать, как один человек совершает насилие над другим.

– Но это же смешно! Как можно питаться такими вещами? Они ведь... такие нематериальные!

– Но и солнечный свет тоже «нематериальный», а цветок растет в его лучах. Поверь мне – Расалом действительно питается тем, что невидимо и неосязаемо. Он питается злом.

– То есть, он похож на змея-искусителя?

– Ты имеешь в виду дьявола? Сатану? – Гленн чуть заметно улыбнулся. – Оставь на время все известные тебе религии. Здесь не в них дело. Расалом появился гораздо раньше.

– Я не могу поверить...

– Он живет еще с доисторических времен. Он говорит, что ему пятьсот лет и что он вампир, потому что это подходит и к истории замка, и к легендам этой страны. А еще потому, что такие рассказы сразу же вызывают страх – и он наслаждается этим. На самом же деле он гораздо старше, чем утверждает. Все, о чем он поведал твоему отцу, – абсолютно все! – это чистая ложь. Кроме одного: сейчас он действительно еще слишком слаб и должен восстанавливать свои силы.

– Неужели все? Но ведь он спас меня! И вылечил отца! А как же те деревенские жители, которых майор взял заложниками? Их бы наверняка расстреляли, если бы он не спас и их тоже!

– Никого он не спасал. Ты рассказывала мне, что он только убил тех двоих солдат, которые охраняли заложников. Но разве это он освободил их и выпустил из замка? Нет! В это время он развлекался, послав двух мертвых эсэсовцев прямо в комнату их майора, в результате чего тот чуть не сошел с ума от страха. Заодно Расалом пытался спровоцировать этим Кэмпфера: он надеялся, что после убийства часовых все заложники будут тут же расстреляны. А от такого зверства майора его силы сразу бы удвоились. Ведь после пятисотлетнего заточения ему надо было побыстрее прийти в нормальную форму. Но, к счастью, обстоятельства сложились так, что все заложники остались в живых.

– В заточении? Но он рассказывал отцу... – Магда не договорила. – Неужели это тоже ложь?

Гленн кивнул.

– Расалом не строил этот замок, как он, кажется, утверждает. И, разумеется, он в нем не прятался. Замок был выстроен специально для того, чтобы заманить его туда, как в ловушку, и навсегда запереть. Кто же мог пятьсот лет назад предполагать, что именно эта крепость или что-либо другое в таком месте, как перевал Дину, будет в двадцатом веке представлять интерес для военных? Или что какой-то идиот сорвет печать с его тюрьмы? А теперь, если только ему удастся выбраться из замка на волю...

– Но он уже свободен.

– Нет. Еще не совсем. Это тоже его обман. Он просто хотел, чтобы твой отец поверил в то, что он свободен. Но на самом деле кое-что еще удерживает его здесь – вторая часть вот этого меча. – Гленн сдвинул одеяло и указал на штырь наверху клинка. – Рукоять этого меча – единственное, чего боится Расалом. Она одна имеет над ним реальную власть. Она связывает его силы. Рукоятка – вот ключ к разгадке всей его тайны. Она запирает Расалома внутри замка. Сам по себе клинок бесполезен, но, соединенный с рукоятью, он может уничтожить его навеки.

Магда потрясла головой, силясь вникнуть в смысл этих слов. С каждой минутой все, сказанное Гленном, становилось все более загадочным и невероятным.

– А где же находится эта рукоятка? И на что она похожа?

– Ее образ ты видела тысячи раз на стенах самого замка.

– Кресты! – У Магды закружилась голова. Так, значит, это и не кресты вовсе! Да, действительно, они совсем и не похожи на кресты, а сделаны именно в форме рукояти меча – вот почему горизонтальная планка расположена так высоко! Много лет она смотрела на них, и ей даже в голову не приходило, что это такое на самом деле. А если Моласар – или, вернее, Расалом, потому что это и есть его настоящее имя – действительно стал источником легенд о вампирах, то вполне понятно, что его страх перед рукояткой меча преобразился в народных преданиях в страх перед крестом. – Но где же...

– Она закопана глубоко в нижнем подвале. Покуда рукоять остается там, внутри замка, Расалом не сможет выйти за его пределы.

– Но ведь ему надо всего-навсего раскопать ее и выкинуть.

– Он не может ни дотронуться до нее, ни даже близко подойти.

– Значит, он заперт в этом замке навечно?

– Нет. – Глядя Магде прямо в глаза, Гленн неожиданно понизил голос: – У него есть твой отец.

Магде захотелось что есть силы закричать «Нет!», ей стало даже физически плохо, но она молчала. Эти негромкие слова Гленна отняли у нее дар речи. Но это были слова правды – она не посмела бы отрицать этого.

– Позволь, я расскажу тебе, что, скорее всего, произошло, – сказал Гленн в затянувшейся паузе. – В первую же ночь, как только в замок въехали немцы, кто-то из них выпустил Расалома из подвала. Но тогда он был еще слишком слаб и не мог убивать больше одного человека за ночь. После этого он немного отдохнул и начал трезво оценивать обстановку. Поначалу, я полагаю, он решил убивать их по одному и питаться агонией умирающих и страхом, постоянно растущим среди оставшихся в живых. Это постепенно восстанавливало бы его силы. Он был аккуратен и последователен: убивал солдат только по одному и ни в коем случае не трогал офицеров, иначе все их подчиненные могли бы сразу же разбежаться. Возможно, он рассчитывал на то, что произойдет что-то одно из двух: либо немцы впадут в конце концов в такую панику, что просто взорвут замок и тем самым уже окончательно выпустят его на свободу, либо они будут вводить в крепость все новых и новых людей, таким образом отдавая ему их жизни, что будет через страх и агонии продолжать питать его силы. Но есть еще и третий путь: среди людей всегда можно найти невинного человека, которого удастся переманить на свою сторону.

– Это мой отец? – Магда почти не слышала своего голоса.

– Или ты сама. Из того, что ты мне рассказывала, я понял, что первоначально Расалом собирался выбрать в помощники именно тебя. Но капитан перевел тебя в гостиницу, куда он проникнуть уже не мог. Поэтому ему пришлось изменить свои планы и сосредоточиться на твоем отце.

– Но он с таким же успехом мог бы использовать и одного из солдат!

– Видишь ли, наибольшую силу он получает именно тогда, когда разрушается внутри человека добро. Если ему удается испортить светлую душу достойного человека, то это питает его во сто крат сильнее, чем тысяча убийств таких подонков, как эти фашисты. Для него это настоящее торжество! А солдаты были в этом смысле практически бесполезны. Они успели уже повоевать в Польше, и на их счету немало жестоких убийств во имя их фюрера. Поэтому они не представляли для Расалома особой ценности. Те же, кто приехал им на подмогу, – вообще будущие служители лагерей смерти! В этих созданиях уже заведомо не оставалось ничего чистого, что можно было бы еще разрушить. Поэтому немцев он мог использовать только для извлечения пищи – то есть, предсмертной агонии и нарастающего страха, но ведь это все мелочи! А еще они служили ему землеройными инструментами.

– Землеройными?

– Да, чтобы выкопать рукоятку. Я думаю, что те звуки шаркающих ног, которые ты слышала в нижнем подвале, когда отец отказался от твоей помощи и выгнал тебя, издавали как раз мертвые солдаты, возвращающиеся после работы под свои саваны.

Живые мертвецы!.. Сама мысль об этом казалась невероятной, и разум отказывался верить в возможность их существования. Но Магда хорошо помнила рассказ майора о том, как к нему в комнату самостоятельно вошли два солдата, хотя они были мертвы уже несколько минут.

– Но если он обладает такой силой, что может заставлять мертвых ходить и даже рыть землю, то почему он не прикажет одному из них достать для него эту рукоятку?

– Это невозможно. Рукоятка нейтрализует его силу и власть. Труп, который передвигается под воздействием воли Расалома, при одном только прикосновении к рукоятке становится недвижим. – Гленн немного помолчал и потом добавил: – Рукоятку вынесет из замка твой отец, Магда.

– Но если отец дотронется до нее, не может ли получиться так, что Расалом потеряет контроль и над ним?

Гленн грустно покачал головой.

– Ты должна понять, что сейчас он по своей доброй воле содействует Расалому... И делает это с большим воодушевлением и охотой. Твой отец легко справится с этим заданием, потому что поступает вполне сознательно.

Магда почувствовала, что сердце у нее леденеет от страха.

– Но ведь отец ничего не знает! Почему же ты ничего ему не рассказал?

– Потому что он все уже решил для себя и никого больше не хотел слушать. И потом, я не мог рисковать – ведь тогда Расалом узнал бы, что я здесь, рядом. Но в любом случае твой отец вряд ли поверил бы мне – он предпочитал меня ненавидеть... Расалом неплохо потрудился над тем, чтобы как следует обработать его, мало-помалу уничтожая все положительные свойства его личности, слой за слоем снимая его веру и разрушая все то, что раньше было для него свято. Оставлял же он в нем только одно – корысть и самолюбие.

И это тоже было правдой. Магда своими глазами видела, что творилось с ее отцом, и теперь она не могла не согласиться, что как раз это и было той горькой истиной, в которой она даже боялась себе признаться.

– Но ты мог бы помочь ему!

– Возможно. Хотя я и сомневаюсь в этом. Ведь вместе с Расаломом он и сам вел жестокую борьбу против самого же себя. И в конце концов против зла надо выступать в одиночку – никто не может покаяться за другого человека. Твой же отец сперва сквозь пальцы смотрел на многие отрицательные черты Расалома, извиняя его ссылками на то, что этот «владелец» замка является просто продуктом средневековья, а потом Расалом стал постепенно ответом на все его вопросы. И начал он с религии твоего отца. Расалом НЕ БОИТСЯ креста, но притворился, что боится, и, таким образом, очень сильно подорвал его веру. Для него стало бессмысленным все духовное наследие вашей нации, все то, что он раньше считал святыней. Потом он спасает тебя от тех двух солдат, которые чуть не обесчестили тебя в подвале – кстати, это еще раз доказывает, как быстро Расалом адаптируется к меняющейся обстановке, – и вот у отца уже новые козыри в его пользу. После этого Расалом дает ему обещание покончить с нацизмом и, таким образом, спасти ваш народ. И, наконец, последний, завершающий удар – он излечивает его от страшной болезни, которая мучила старика долгие годы. Теперь он заполучил добровольного раба, который сделает для него все что угодно. Заметь при этом, что он не только уничтожил в нем все то, что раньше и было в совокупности твоим настоящим отцом, отчего уже получил немалую выгоду, но еще и превратил его в безотказный инструмент, созданный специально для того, чтобы выпустить на свободу самого страшного врага всего человечества. – Гленн с трудом поднялся и сел на траве. – Я должен остановить его раз и навсегда!

– Лучше оставь его. Пусть идет, куда хочет, – махнула рукой Магда, все еще раздумывая над тем, что теперь стало с ее отцом, и в какое страшное создание превратил его Расалом. Вернее, она думала о том, как же отец допустил, чтобы все это с ним случилось. Интересно, а смог бы кто-нибудь другой – например, она сама – противостоять воздействию Расалома и сохранить всю чистоту своей души? – Может быть, тогда его влияние на моего отца прекратится, и мы сможем все вместе вернуться домой к своей нормальной жизни.

– Если Расалом выйдет на свободу, у вас уже не будет нормальной жизни.

– Но сейчас, когда в мире правят Гитлер и Железная Гвардия, что нового и еще более ужасного может сделать этот Расалом?

– Ты меня просто плохо слушала, – сердито сказал Гленн. – Когда Расалом окажется на свободе, Гитлер станет для него лишь товарищем по детским играм, которым они, может быть, какое-то время даже будут предаваться вместе.

– Нет, никто не может быть хуже Гитлера, – уверенно заявила Магда. – Никто и ничего!

– Расалом может. Неужели ты не понимаешь, что какое бы зло ни нес Гитлер, в мире все же остается хоть какая-то надежда? Ведь Гитлер – всего-навсего смертный человек. Когда-нибудь он умрет, или его убьют. Может быть, завтра, а может, через тридцать лет, но все равно его век рано или поздно закончится. Он же, в сущности, контролирует лишь незначительную часть земли и совсем уж смехотворный отрезок времени. И хотя сейчас он действительно кажется непобедимым, ему ведь предстоит еще сразиться с Россией... Не сдалась еще и Британия. И, наконец, остается Америка! А уж если американцы решатся временно повернуть свое производство и людей на войну, то ни одна страна, даже гитлеровская Германия, не сможет им долго противостоять, Так что, как ты сама можешь видеть, даже в такие мрачные дни нашей жизни все равно остается еще надежда.

Магда медленно кивнула. То, что говорил сейчас Гленн, без труда находило отклик в ее сердце.

– Но Расалом...

– Расалом, как я уже объяснял тебе, питается человеческим несчастьем и страхом. А этого сейчас как никогда много именно в Восточной Европе. Пока рукоятка остается в замке, Расалом не только будет заточен там, но и не сможет питаться всем этим горем и отчаянием побежденных народов. Если же убрать рукоятку из замка, то представляешь, сколько энергии хлынет сразу же к Расалому? Как много появится у него новых источников силы – смерть солдат, пытки и убийства в Бухенвальде, Дахау, Освенциме и других лагерях... Он как губка впитает в себя все зверства и ужасы этой войны. Он начнет жадно всасывать все самое чудовищное, что творится вокруг, и очень скоро станет непобедимым. Его силы увеличатся до невероятных размеров, и тогда уже действительно никто не сможет ему противостоять. Никогда! Но он не остановится на этом. Ему потребуется еще больше, и он начнет перебираться из одного государства в другое, убивая их правителей и свергая власти, а народы превращая в толпы запуганных животных. Какая армия будет в состоянии сражаться с легионом живых мертвецов, который он создаст себе за считанные часы?.. И скоро все вокруг поглотит сплошной хаос. Вот тогда-то и начнется настоящий кошмар! Ты говоришь, нет ничего страшнее Гитлера? А ты представь себе на минутку, что весь мир превратился в один сплошной лагерь смерти!..

Магда отказывалась поверить в то, о чем говорил сейчас Гленн.

– Нет, этого не может быть!

– Почему же? Ты думаешь, мало найдется добровольцев, которые захотят служить в лагерях смерти, организованных Расаломом? Нацисты прекрасно доказали, что в мире больше чем достаточно людей, готовых с радостью убивать своих соплеменников. Но и это еще не все! Ты видела, что творилось сегодня с жителями деревни? Все плохое, что было спрятано в самых темных уголках их сознания, теперь начало всплывать на поверхность и одерживать верх. У них не осталось ничего, кроме злобы, ненависти друг к другу и жажды насилия.

– Но как это произошло?

– Под влиянием Расалома. Гуляя по замку, он постепенно окреп, кормясь смертью и страхом немцев, да еще медленным разложением личности твоего отца. Одновременно с этим солдаты понемногу разрушали сам замок, делая заслон от зла с каждым днем все слабее. Они методично крушили стены и перекрытия этажей, ставя под угрозу целостность всей системы. И поэтому день ото дня сила Расалома распространялась все дальше за пределы крепости.

Ведь замок был выстроен по старинному образцу, и изображения рукояти меча располагались на его стенах именно таким образом, чтобы заточить Расалома внутри и надежно сдерживать его силу, как бы наложить печать на его энергию. Теперь же вся система нарушена, и в результате за это вынуждены расплачиваться ни в чем не повинные жители деревни. Но стоит Расалому вырваться из замка и начать питаться злом повсеместно, расплачиваться придется уже всему человечеству! Потому что когда дело дойдет до выбора жертв, Расалом не будет столь щепетильным, как Гитлер: для него сгодятся люди любых рас и наций. Никакая религия не помешает ему убивать. Он уравняет перед собой буквально всех – богатые не смогут выкупить у него свою жизнь, благочестивые не вымолят пощады; ни хитрецам, ни смельчакам не удастся избежать страшной кары. Пострадают все. А сильнее всего – женщины и дети. Ведь люди будут рождаться лишь для того, чтобы жить в вечном горе; все дни их существования наполнятся безысходным отчаянием, а умирать они будут в страшных муках. Поколение за поколением, все будут страдать для того, чтобы питать Расалома.

Гленн остановился, перевел дыхание и продолжил:

– И что хуже всего, Магда, – тогда уже не останется НИКАКОЙ надежды! И этому не будет конца! Расалом сделается всесильным, непобедимым, бессмертным... Если он освободится сейчас, его никто уже не остановит. В прошлом его мог сдержать только меч. Но сейчас, когда весь мир находится в таком состоянии... даже если соединить рукоятку с клинком, его сила вряд ли ослабнет. ЕГО НЕЛЬЗЯ ВЫПУСКАТЬ ИЗ ЗАМКА.

Магда поняла, что Гленн собирается идти туда.

– Нет! – закричала она и обхватила его обеими руками, загораживая дорогу. Она ни за что не пустит его в замок. – Ты еще очень слаб, он уничтожит тебя! Неужели это не может сделать кто-нибудь другой?

– Только я! Никто другой не может! В конце концов это моя вина, что Расалом до сих пор еще существует, и я должен сам ее искупить.

– Почему твоя?

Гленн не отвечал. Тогда Магда решила поставить вопрос иначе:

– А откуда Расалом появился?

– Он был человеком... когда-то. Но потом отдался во власть темных сил, и они полностью изменили его.

Магда почувствовала, что во рту у нее пересохло.

– Но если Расалом служит темным силам, тогда кому служишь ты?

– Другим силам.

Она заметила, что он отвечает неохотно, но тем не менее продолжала настаивать:

– Это силы добра?

– Возможно.

– И давно?

– Всю свою жизнь.

– Но как же так получилось?.. – Магда боялась услышать ответ. – Как это может быть твоей виной, Гленн?

Он отвернулся в сторону.

– Мое имя не Гленн, меня зовут Глэкен. И я так же стар, как и Расалом. Это я выстроил замок.

С тех пор как Куза спустился в яму за талисманом, он больше не видел Моласара. Сначала старик услышал, как тот пообещал пойти рассчитаться с немцами за то, что они без спроса ворвались в его дом – при этом голос его доносился уже откуда-то издалека – а потом бас боярина смолк совсем. В это время трупы снова зашевелились, и, выстроившись в колонну по одному, послушно двинулись вслед за своим повелителем, каким-то чудесным образом управляющим ими на расстоянии.

И вот Куза остался один среди холода и крыс, рядом с таинственным талисманом. Ему захотелось поскорее выбраться отсюда, но он терпел, потому что главным сейчас было выждать, пока все они – и рядовые, и офицеры – наконец-то погибнут. И в то же время профессор чувствовал, что ему очень хочется увидеть, как будет мучительно умирать майор Кэмпфер, испытывая на себе весь тот ужас, через который он заставлял пройти сотни и тысячи невинных и беззащитных людей.

Но Моласар велел ему ждать здесь. Со двора послышались приглушенные звуки выстрелов, и Куза догадался, почему боярин велел ему оставаться пока в подвале. Он не мог рисковать его жизнью: ведь в руках у профессора был сейчас источник его силы и власти, и любая шальная пуля могла помешать осуществлению их грандиозного плана. Через несколько минут стрельба стихла, и, оставив талисман на время внизу, Куза выбрался с фонарем из ямы, сразу же оказавшись в кольце бесчисленных крыс. Но они больше не беспокоили профессора – он был слишком возбужден, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Сейчас Куза с нетерпением прислушивался к звукам снаружи, ожидая возвращения Моласара.

И вот сверху донеслись знакомые тяжелые шаги. Но было ясно, что Моласар идет не один. Профессор направил луч фонаря в глубь туннеля, откуда шел звук, и увидел майора Кэмпфера, медленно бредущего прямо к нему. Куза вскрикнул и от испуга чуть не свалился обратно в яму, но потом его внимание привлекли остекленевшие глаза майора и застывшее на его лице безразличное отсутствующее выражение. Тогда только профессор понял, что эсэсовец уже мертв. За ним неуклюже ковылял и капитан Ворманн, тоже мертвый и с веревкой на шее.

– Я думал, может быть, тебе приятно будет посмотреть на эту парочку, – усмехнулся Моласар, прошествовав в комнату вслед за немцами. – Особенно вот на этого, который собирался построить лагерь смерти для моих соотечественников-валахов. Теперь остается найти твоего Гитлера и точно так же разделаться с ним и его подручными. – Он немного помолчал. – Но сперва надо позаботиться о моем талисмане. Ты должен подыскать для него в горах самое укромное и безопасное место. Только тогда я смогу спокойно использовать свою энергию, чтобы избавить мир от нашего общего врага.

– Да! – Куза почувствовал, как в радостном возбуждении затрепетало его сердце. – Он пока внизу.

Профессор снова спустился в яму, взял талисман и, сунув его под мышку, начал подниматься наверх. В этот момент Моласар отвернулся и отошел к стене.

– Заверни его! – потребовал он. – Он ведь сделан из драгоценных металлов и будет привлекать ненужное внимание, если вдруг кто-то заметит его у тебя.

– Конечно! – Куза достал со дна ямы старую холщовую обертку. – Я его заверну получше, когда выберусь отсюда на свет, а то мне здесь плохо видно. Не беспокойтесь, я уж позабочусь о том, чтобы...

– Сейчас же закрой его! – Приказ громом пронесся по пустой комнате.

Куза удивленно замер, не понимая, что могло привести Моласара в такое бешенство. Он считал несправедливым подобный приказной тон именно сейчас, когда они делали общее дело. Но в конце концов Моласар был боярином пятнадцатого века, и поэтому ему кое-что можно было простить.

– Хорошо-хорошо!.. – Профессор вздохнул и присел на корточки в глубине ямы, потом аккуратно расстелил на земле ткань и обернул ею талисман, а сверху прикрыл его вторым слоем помятой и полусгнившей материи.

– Молодец! – прогремел голос где-то позади профессора. Куза выглянул наверх и увидел, что Моласар перешел уже в другой конец комнаты, подальше от входа. – А теперь поспеши! Чем раньше я буду уверен а полной безопасности моего талисмана, тем скорее отправлюсь в Германию.

Куза заторопился. Как можно быстрее он выбрался из ямы и чуть не бегом бросился по извилистым коридорам подвала, а потом наверх, туда, где его ждал новый день. Причем новый не только для самого профессора и его народа; это был новый день для всего мира!

– Это очень долгая история, Магда... Она тянется уже много веков. И я думаю, что сейчас у меня совсем не осталось времени, чтобы рассказать тебе все от начала до конца.

Магде показалось, что его голос стал звучать как-то глухо и будто бы издалека. Гленн сказал, что Расалом даже старше, чем иудаизм... А потом добавил, что они с ним одногодки... Но это невероятно! Мужчина, который так страстно любил ее, просто не мог быть каким-то реликтовым осколком прошлого. Он живой и реальный – настоящий человек из плоти и крови!

Вдруг какое-то движение отвлекло ее от размышлений и вернуло в реальность. Гленн попытался подняться на ноги, используя в качестве опоры клинок меча. Ему удалось встать на колени, но он был еще слишком слаб и дальше подняться не смог.

– Так кто ты? – спросила Магда, уставившись на него так, будто видела впервые в жизни. – И кто такой Расалом?

– Эта история уходит корнями в очень давние времена, – сказал Гленн, слегка покачиваясь и покрываясь каплями пота, но все же продолжая держаться за свой клинок. – Это было еще задолго до эпохи фараонов, до Вавилона, даже до расцвета Месопотамии. Тогда была другая цивилизация, совсем другой мир...

– Доисторическая эпоха? – улыбнулась Магда. – Я помню, ты уже упоминал о ней... – Ей и раньше доводилось встречаться с такими понятиями. Когда она помогала отцу в работе, ей часто приходилось иметь дело с самыми разными теориями, всплывающими на страницах исторических и археологических научных журналов. Одна из них гласила, что все, что мы знаем сейчас о человеческой истории, относится лишь ко второй цивилизации. А давным-давно была будто бы и совсем другая эра, когда на месте современной Европы и Азии существовала некая процветающая цивилизация, впоследствии исчезнувшая. Некоторые защитники этой идеи верят даже в то, что именно к тем временам и относится существование легендарной Атлантиды и Лемурии, но весь этот древний мир был, по их утверждению, полностью разрушен в результате каких-то глобальных катаклизмов. – Но эту гипотезу многие ученые ставят под сомнение, – сказала Магда, хотя голос ее почему-то дрожал. – А все известные современные историки и археологи считают ее просто бредовой выдумкой.

– Да, мне это тоже известно, – ответил Гленн и грустно улыбнулся. – Но не те ли это самые «знаменитости», которые насмехались и над верой в существование Трои, пока Шлиманном не были найдены неоспоримые доказательства этого?.. Но я не собираюсь сейчас спорить об этом и что-либо доказывать. Просто эта теория верна, и я действительно родился именно в то время.

– Но каким же образом...

– Позволь мне побыстрее закончить, – прервал ее Гленн. – Времени у нас мало, а я хочу, чтобы ты успела кое-что узнать и понять, прежде чем я отправлюсь сражаться с Расаломом. В той доисторической цивилизации все было по-другому. Это была постоянная битва между двумя... – Казалось, он не мог найти подходящего слова. – Я не хочу сказать «богами», потому что ты сразу начнешь воспринимать их как нечто размытое и лишенное четкой индивидуальности... Просто в те времена были две громадные, могущественные силы, претендующие на власть на Земле. Одна из них, темная сила, в переводе на современный язык называлась Хаос; она упивалась и наслаждалась всем, что было враждебно и пагубно для человечества. Другая же сила...

Он снова замолчал, и Магда не могла удержаться, чтобы не выпалить:

– Ты имеешь в виду светлую силу? Силу добра?..

– Нет, все не так просто. Мы, правда, действительно называли ее Светом. Но главным было то, что она постоянно находилась как бы в оппозиции к Хаосу. Итак, наша цивилизация постепенно разделилась на два лагеря: на тех, кто искал покровительства Хаоса, и тех, кто противостоял им. Расалом был тогда уже сильным колдуном и позволял себе довольно часто прибегать к помощи темной силы. Со временем он полностью посвятил себя ей и стал борцом за процветание и могущество Хаоса.

– А ты избрал другой путь и сражался на стороне Света – силы добра? – Магда очень хотела, чтобы он ответил ей «да».

– Нет... Я не избирал своего пути. И я не могу сказать, что та сила, которой я служил, была полностью силой добра или абсолютным Светом. Я был... мобилизован, говоря современным языком. Обстоятельства тогда складывались весьма непросто, все было слишком сложно и запутанно, и вот получилось так, что я оказался заодно с силами Света. Довольно быстро я обнаружил, что не смогу оставаться в стороне от этой борьбы, что связан с ней навечно. И вскоре меня выдвинули на самый передний край, я встал во главе наших сил. Мне дали меч. Его клинок и рукоятку изготовил народ, которого давно уже не существует на этой планете. Но он был создан для единственной цели – уничтожить Расалома. И вот настал день последней схватки противостоящих сил, и все битвы слились в одну. По библейским понятиям, это был Армагеддон, судный день, конец света. В результате начались страшные катаклизмы – землетрясения, извержения вулканов, цунами – и они стерли с лица Земли все следы нашей могучей цивилизации. Остались лишь очень немногие, кто смог начать строить мир заново.

– А что случилось с великими силами? Гленн пожал плечами.

– Они существуют и поныне, но после той катастрофы довольно сильно изменились. Для них мало что осталось на этой планете. Выжившие сделались жестокими первобытными людьми, как вы их теперь называете. Они пошли другими путями, а я и Расалом столетиями продолжали нашу борьбу. Менялись эпохи, но ни один из нас не одерживал верх на длительное время. Мы не старели и не теряли своих сил. И вот на этом пути – уже трудно сказать, когда именно это произошло – мы оба кое-что потеряли...

Он посмотрел на кусок разбитого зеркала, который выпал случайно из футляра и лежал теперь на земле у его ног.

– Поднеси это к моему лицу, – попросил он Магду. Она подняла осколок и приблизила его к самой щеке Гленна.

– Ну, и как я в нем выгляжу? – спросил он. Магда посмотрела в кусочек зеркала и, вскрикнув, выронила его из рук. Никакого отражения в нем не было! То же самое отец говорил и о Расаломе!

Человек, которого она так любила, не отражался в зеркале!

– Наши отражения забрали те силы, которым мы служим. Может быть, для того, чтобы это было постоянным напоминанием и Расалому, и мне, что наши жизни больше не принадлежат нам самим... – На секунду он задумался и отвлекся: – Ты знаешь, как странно смотреть в зеркало или в воду и не видеть там себя? К этому невозможно привыкнуть. – Гленн печально улыбнулся. – По-моему, я уже забыл, как я выгляжу на самом деле.

У Магды, глядя на него, просто разрывалось сердце.

– Гленн?..

– Но я никогда не переставал преследовать Расалома, – сказал он, гордо встряхнув головой. – Заслышав о массовых убийствах и зверствах, творящихся где-либо, я сразу же спешил туда, находил его и прогонял подальше от человеческого жилья. Но цивилизация постепенно восстанавливалась, люди, как и прежде, начали держаться вместе, и Расалом стал более изобретательным в своих методах распространения зла. Он повсюду сеял горе и смерть, как только мог, и в четырнадцатом веке, путешествуя из Константинополя по Европе, не забывал в каждом городе оставить по несколько крыс, зараженных чумой...

– Черная Чума?!

– Да, если бы не «помощь» Расалома, эпидемия не вспыхнула бы с такой ужасающей силой. Но, как ты знаешь, она стала одной из самых страшных катастроф средневековья. И тогда я понял, что его необходимо уничтожить, пока он не придумал для человечества ничего более страшного и смертоносного. И если бы я выполнил свой план до конца, нас бы здесь сейчас уже не было.

– Но как ты можешь винить себя в этом? Кто же мог предвидеть его побег? Ведь Расалома выпустили на свободу немцы!

– Он давно уже должен был умереть! Я мог убить его еще пятьсот лет назад, но не сделал этого. Тогда я приехал в эти места, разыскивая Влада Тепеша, сажающего на кол. Я слышал о его многочисленных зверствах, и они очень напоминали мне действия Расалома. Я даже считал, что это именно он стал называть себя Владом. Но на этот раз я ошибся. Влад был просто безумцем, попавшим под влияние Расалома; он питал его силы, жестоко убивая тысячи невинных людей. Но даже в лучшие свои годы Влад не совершил и десятой доли тех злодеяний, которые творятся сегодня в лагерях смерти. Тогда я выстроил этот замок, обманным путем заманил Расалома внутрь и запечатал его рукояткой меча в подвале, где он и должен был остаться навеки. – Гленн тяжело вздохнул. – По крайней мере я очень надеялся, что это будет именно так. Я ведь мог бы убить его тогда – и должен был убить! – но не сделал этого.

– Почему?

Он закрыл глаза и долго молчал, прежде чем продолжить рассказ.

– Это нелегко объяснить... Я просто испугался. Видишь ли, я существую как бы в противоположность Расалому. Но что произойдет, если я одержу над ним окончательную победу и уничтожу его? Если ему придет конец, то что тогда случится со мной?.. Я ведь живу уже тысячи лет, но никогда не уставал от жизни. В это, может быть, трудно поверить, но в жизни всегда появлялось что-то новое. – Он повернулся и посмотрел Магде прямо в глаза. – Всегда. Но я боюсь, что с течением лет мы с Расаломом стали представлять собой как бы неделимое целое, единство борющихся противоположностей, и поэтому зависим друг от друга, как Инь и Янь: одно без другого не существует... А я еще не готов умирать.

Вопрос помимо желания слетел с губ Магды:

– А ты можешь умереть?

– Да. Меня очень трудно убить, но я все же могу умереть. Раны, которые я получил сегодня, могли бы уничтожить меня, если бы ты не принесла вовремя этот клинок... Я получил слишком сильные повреждения, и без тебя я бы умер. – Он несколько секунд продолжал смотреть на нее, а потом перевел взгляд на замок. – Наверное, Расалом считаем, что я погиб. Это может пойти мне на пользу.

Магде захотелось обнять его и прижаться к его груди, но она почувствовала, что сейчас не сможет этого сделать. Теперь она поняла, почему так часто на его лице она видела непонятное ей чувство вины.

– Не ходи туда, Гленн.

– Называй меня Глэкен, – тихо произнес он. – Меня так давно уже никто не называл моим настоящим именем!..

– Хорошо... Глэкен. – Слово было очень приятным на слух, и Магде показалось, что, называя его так, она еще сильнее сближается с ним. Но оставалось еще немало тревожащих ее вопросов. – А откуда взялись в замке эти старинные запрещенные рукописи? Кто их там спрятал?

– Я. В дурных руках они могли бы натворить много бед, но я не мог позволить себе уничтожить их. Любые знания – особенно относительно зла – должны быть сохранены.

Магде хотелось задать еще один вопрос, но она колебалась. Слушая историю Глэкена, она поняла, что ей совершенно неважно, сколько ему лет, потому что он все равно остался тем единственным человеком, которого она любит. Но как он сам относится к ней?..

– А что со мной? – наконец спросила она. – Ты никогда не говорил мне, что... – Магда хотела узнать, не является ли она для него всего лишь «перевалочным пунктом», еще одной мимолетной победой. Может быть, любовь, которую она видела в его глазах, была всего лишь притворством, к которому он привык за долгие века существования? Может ли он любить до сих пор? Способен ли еще на настоящие чувства?.. Но она не могла произнести этого вслух. Даже думать о таких вещах ей было боязно.

Но казалось, что Глэкен читает ее мысли.

– А ты бы поверила мне, если б я ответил тебе и на этот вопрос?

– Но вчера...

– Я люблю тебя, Магда, – сказал он и взял ее за руку. – Я так долго был одинок!.. Но ты тронула мою душу и сердце. Уже давно никому это не удавалось. Да, я гораздо старше всех и всего, что ты можешь себе представить, но я все-таки мужчина! Этого у меня никто не отнял.

Магда медленно обняла его за плечи, нежно, но крепко сжимая в своих объятиях. Она хотела удержать его здесь, прямо на этом месте, и оградить от страшного замка.

Прошло немало времени, и наконец он шепнул ей на ухо:

– Помоги мне подняться на ноги. Надо остановить твоего отца.

Магда понимала, что должна помочь ему, хоть и очень сильно боялась за его жизнь. Она взяла Глэкена под руку и попыталась поднять, но колени у него дрожали и беспомощно подгибались. Наконец, он тяжело опустился на землю и изо всех сил ударил по ней кулаком.

– Проклятье! Я еще слишком слаб!

– Я сама пойду, – твердо сказала она, даже удивившись своему голосу. – Я могу встретить отца у ворот.

– Нет! Это слишком опасно!

– Я поговорю с ним. Он меня послушает.

– Вряд ли. Он потерял уже свой рассудок и волю. И теперь будет слушать одного Расалома.

– Все равно я должна попробовать. У нас нет сейчас другого выбора.

Глэкен молчал.

– Так я иду... – Ей хотелось гордо встряхнуть головой, показывая этим, что она совсем не боится. Но на самом деле Магда была перепугана до смерти.

– Только не входи во двор, – предупредил Глэкен. – Что бы ты ни делала, не смей заступать на территорию замка – там теперь царствует Расалом!

«Я знаю, – думала Магда, пока бежала по тропинке к мосту. – Но как же я тогда смогу помешать отцу перешагнуть на эту сторону, если он будет держать в руках рукоятку меча?..»

Куза надеялся погасить фонарь сразу же, как только выберется в верхний подвал, но и там почему-то все лампочки были выключены. Однако он обнаружил, что в коридоре все-таки не совсем темно. На стенах повсюду виднелись какие-то горящие пятна. Он пригляделся и понял, что это светятся копии крестообразного талисмана, вставленные в камень. Они загорались сильнее при его приближении, а потом затухали, когда он отходил от них, как бы перекликаясь с драгоценным предметом в руках профессора.

Теодор Куза шел по коридору в состоянии благоговейного страха. Никогда еще ему не приходилось так близко сталкиваться со сверхъестественными явлениями. Но теперь он уже не сможет смотреть на жизнь так, как раньше. Куза вспомнил, с какой ребяческой самоуверенностью он полагал, будто сумел познать все устройство этого мира, и не допускал даже мысли о том, что на самом деле его глаза зашторены и он, по сути, ничего не знает об истинной природе вещей. Но теперь шоры сняты, и он видит наконец мир таким, каков он и есть на самом деле.

Профессор шел, бережно прижимая талисман к груди, и чувствовал себя причастным к настоящему волшебству. Но одновременно и далеким от Бога. Хотя что в конце концов сделал Бог для своего «избранного народа»? Сколько тысяч и миллионов евреев погибло только за последние годы, слезно призывая его на помощь?.. Но их молитвы так и не были услышаны!

Ну, ничего... Спасение уже идет, и помогает в этом не кто иной, как сам Теодор Куза.

Поднимаясь по лестнице во двор, он вдруг почувствовал какую-то тревогу и в нерешительности остановился на полпути. Мысли путались, и, пытаясь в них разобраться, профессор молча наблюдал, как струится со двора вниз по ступенькам густой туман, словно парное молоко заливая коридоры подвала.

Скоро, очень скоро пробьет час его победы, его триумфа! Наконец-то он совершит нечто важное – сыграет существенную роль в уничтожении нацизма. Но почему же тогда его сердце охватывает эта странная тревога? Почему ему вдруг стало не по себе?.. Наверное, все же еще какие-то сомнения относительно Моласара продолжали подспудно грызть его душу. Конечно, ничего особенного, но все-таки...

А может, и нет вовсе никаких сомнений... Просто ему показалась странной сама форма талисмана – слишком уж сильно он напоминал профессору крест, а ведь Моласар так боится крестов! Но, возможно, это было задумано специально: Моласар приблизил форму своего амулета к священному кресту, чтобы сбить этим с толку своих преследователей – ведь точно такими же крестами он украсил и все стены замка. И еще: почему Моласар отказался помочь профессору достать свой талисман со дна ямы и сразу же потребовал, чтобы Куза завернул его понадежней?.. И, наконец, если этот предмет действительно представляет для него такую ценность, если это и есть настоящий источник его силы и энергии, то почему он сам не хочет найти для него надежный тайник?

Медленно, почти механически, Куза миновал несколько последних ступенек и оказался во дворе. Здесь он невольно прищурился в предутреннем полумраке и сразу же нашел ответ на свои вопросы: солнечный свет! Ну, конечно! Ведь Моласар не может сам действовать при свете дня, и поэтому ему был нужен помощник. Какое же облегчение испытал профессор, когда рассеялись его последние сомнения – все это только из-за дневного света!

Когда глаза Кузы немного привыкли к серому сумраку, он оглядел затянутый туманом двор и заметил у ворот какую-то фигуру. По всей видимости, человек ждал кого-то. На мгновение сердце старика замерло: он подумал, что, возможно, это один из солдат, каким-то чудом оставшийся в живых. Но потом понял, что для солдата такая фигура слишком мала и стройна.

У ворот стояла Магда! Окрыленный этим радостным открытием, он поспешил ей навстречу.

Стоя у ворот замка, Магда смотрела во двор. Было тихо и пустынно, но повсюду виднелись следы недавнего боя: пулевые пробоины в брезенте и металле автомобилей, разбитые стекла, выбоины в каменных стенах сизый дымок, поднимающийся от сгоревших генераторов... Нигде не было заметно никакого движения. Туман доходил ей почти до коленей, и Магда могла лишь догадываться о том, какое кровавое зрелище он скрывает сейчас под собой на земле крепостного двора.

Потом девушка задумалась о чем-то далеком и наконец спросила себя, что же она делает сейчас здесь, стоя у ворот и дрожа от утренней прохлады в ожидании отца, который в любую минуту может возникнуть перед ней, неся в руках будущее всего мира. Сейчас у нее было немного времени, чтобы спокойно обдумать все, рассказанное ей Гленном – вернее, Глэкеном. И сомнения начали коварно вкрадываться в ее мозг. С наступлением дня все слова, произнесенные шепотом ночью, теряли свою силу, и смысл их казался теперь таким далеким!.. А как легко было верить Глэкену, глядя ему е глаза и слыша его милый добрый голос. Но теперь его рядом не было, она стояла здесь одна... ждала и чувствовала себя уже не столь уверенно.

Магде вспомнились описанные им невидимые, непостижимые силы: Свет... Хаос... Их противостояние и борьба за право управлять человечеством... Абсурд! Это походит больше на безумные фантазии воспаленного сознания наркомана.

И все же...

Моласар существовал на самом деле. Или Расалом – короче, неважно, каково его настоящее имя. Главное, что это не сон, и он – явно нечто большее, чем простой человек. Во всяком случае, Магда никогда такого раньше не видела и не хотела бы снова встретиться с чем-либо подобным ему. И разумеется, он воплощал в себе зло. Это она поняла сразу же, как только он впервые к ней прикоснулся.

И еще существовал Глэкен – если только это его настоящее имя – который не казался воплощением зла, но мог быть просто безумцем, обыкновенным сумасшедшим. Он тоже был совершенно реальным – хотя и не отражался в зеркале! – и носил с собой меч, от которого исходило голубое сияние, способное излечивать раны и извлекать из тела пули в таком количестве, что их хватило бы для убийства доброго десятка человек, если не больше. И все это она видела своими собственными глазами...

А не может ли быть так, что это именно она сошла с ума?..

Или все-таки не сошла? Если мир действительно стоит на грани разрушения, и решается все это именно здесь, на далеком горном перевале... то кому же из них доверять? Поверить Расалому, который утверждает (и Глэкен тоже не отрицает это, что провел в некоем подобии заточения пять веков, а теперь, выбравшись на свободу, может уничтожить Гитлера и положить конец всем его зверствам? Или довериться рыжеволосому мужчине, который стал ее возлюбленным, но так тщательно ее обманывал, что даже не называл поначалу своего настоящего имени, и которого ее собственный отец обвинил в том, что он сотрудничает с нацистами?..

«Почему все эти проблемы возлагаются сейчас именно на меня?» – в отчаянии думала Магда.

Почему именно она должна теперь делать выбор, когда все вокруг и без того запуталось до невозможности? Кому из них доверять – отцу, которого она знает с рождения и которому до сих пор верила, или Глэкену, открывшему ей ту часть ее собственного существа, о которой она никогда раньше даже не подозревала? Нет, это несправедливо по отношению к ней!

Магда вздохнула. Никто ведь и не говорил ей, что все в жизни должно совершаться по справедливости.

Надо принимать решение. И немедленно!

Ей вспомнились последние слова Гленна: «Только не входи во двор... Не смей заступать на территорию замка – там теперь царствует Расалом!» Но она знала, что ей придется шагнуть вовнутрь. Атмосфера зла вокруг крепости и так заставила ее напрячь все силы, чтобы преодолеть мост. Теперь же Магде предстояло выяснить, что происходит во дворе самого замка. Может быть, это ускорит ее решение.

Она осторожно вытянула вперед одну ногу и тут же отдернула ее. Холодный пот сразу прошиб все тело девушки. Ей очень не хотелось проводить такой страшный эксперимент, но другого выхода не было. Крепко стиснув зубы, Магда закрыла глаза и шагнула во двор.

Зло взрывной волной встретило ее у самого входа, дыхание перехватило, живот сжался в тугой комок. Магда покачнулась и чуть не потеряла сознание. Теперь ощущение опасности и тревоги возросло до невероятной степени. Она не могла даже представить себе, что зло способно так разрастись за столь короткий срок. Магда колебалась, ее решимость была почти уже сломлена, и отчаянно хотелось поскорее убежать отсюда. Но она собрала в кулак всю свою волю и стала ждать, пока стихнет эта буря ужаса, вызванная злом, бушующим в замке. Даже сам воздух, который Магда вдыхала сейчас, подтверждал правильность решения, уже принятого ею на каком-то подсознательном уровне. Она всегда знала: никакое добро не может исходить из такого страшного места.

И именно здесь, внутри двора, она должна встретиться со своим отцом и остановить его, если он вздумает вынести за ворота рукоятку меча.

Вдруг какое-то движение во дворе привлекло внимание девушки. Из подвала появился отец. Он постоял немного у арки, потом заметил ее и побежал вперед. Магде непривычно было видеть его так резво бегущим, но удивляло ее не только это: вся одежда отца была перепачкана сырой глиной. В руках он держал какой-то сверток – очевидно, довольно тяжелый.

– Магда! Он у меня! – задыхаясь, крикнул отец на бегу и вскоре остановился возле нее.

– Что там у тебя? – Магда не узнала своего голоса. Он был каким-то неестественно спокойным. Она боялась услышать ответ.

– Талисман Моласара – источник его силы!

– Ты украл его?

– Нет. Он сам дал его мне. Я должен найти тайник и спрятать его, пока Моласар будет в Германии.

У Магды все внутри похолодело. Отец собирался вынести рукоятку из замка. Именно об этом и предупреждал ее Глэкен.

Теперь ей надо было увидеть, как она выглядит.

– Дай мне посмотреть.

– Сейчас на это нет времени. Я должен...

Отец сделал шаг в сторону, чтобы обойти ее, но девушка твердо преградила ему путь к воротам.

– Ну, пожалуйста, – стала упрашивать она. – Покажи мне!

Куза колебался, с сомнением глядя на дочь, но потом развернул ткань и продемонстрировал ей то, что он называл «талисманом Моласара».

Магда чуть не задохнулась. У нее оборвалось сердце. О Боже! Предмет был действительно увесист и как две капли воды походил на загадочные кресты, покрывающие все стены замка. А на верхней его части имелась прорезь, которая как раз подходила для штыря на клинке Глэкена.

Это была рукоятка его меча! Ключ от замка. Единственная вещь, охраняющая мир от Расалома.

Магда стояла и молча разглядывала ее, а отец в это время что-то торопливо говорил ей, но она не слышала его слов. Они просто не доходили до ее сознания. А в ушах звучали слова Глэкена о том, что случится с миром, если Расалом вдруг вырвется на свободу. Все внутри Магды протестовало против того, что ей предстояло сейчас сделать. Но другого выхода не было. Надо любой ценой остановить отца.

– Иди назад, папа, – сказала она, пристально глядя ему в глаза и пытаясь отыскать в них хоть слабый отблеск души того человека, которого она знала уже так много лет. – Оставь это в замке. Моласар все время лгал тебе. Это не источник его силы – это единственное, что может противостоять ей! А сам он – враг всему доброму, что есть на этой земле. Ты не освободишь его!

– Как забавно! Да ведь он уже на свободе! Пойми, он сейчас наш союзник. Посмотри, что он сделал для меня – я же теперь могу ходить!

– Он сделал это только для того, чтобы ты смог вынести эту вещь за ворота. Он не может покинуть замок, пока этот предмет остается здесь!

– Ложь! Моласар собирается убить Гитлера и навсегда покончить со всеми лагерями смерти!

– Нет, папа. Он кормится горем и смертью, которые царят в этих лагерях. – Сейчас Магде казалось, что она обращается к глухому. – Хотя бы один раз в жизни послушай меня! Поверь мне! Сделай то, о чем я прошу! НЕ ВЫНОСИ ЭТУ ВЕЩЬ ИЗ ЗАМКА!

Но отец не обратил на ее слова ни малейшего внимания, а лишь сделал еще один шаг вперед:

– Дай мне пройти!

Магда уперлась руками ему в грудь. Ей было мучительно больно, ведь сейчас она стояла против того человека, который воспитал ее, выучил и сделал для нее столько хорошего...

– Послушай же меня, отец!

– НЕТ!

Магда изо всех сил толкнула его назад, он оступился и чуть не упал. Она сейчас ненавидела себя за все это, но другого выхода не было. Следовало забыть, что он когда-то был инвалидом, – теперь это сильный и здоровый человек. К тому же, как и она сама, полный решимости и уверенный в своей правоте.

– Ты ударила своего отца?! – угрожающе зарычал он. Удивление и ярость одновременно появились на его лице. – Так вот во что ты превратилась после одной ночи в постели со своим рыжим любовничком! Я твой отец! И я приказываю тебе уйти с дороги и дать мне выйти отсюда!

– Нет, папа. – Слезы ручьями побежали по ее щекам. Никогда раньше она не смела ослушаться его, но теперь ей предстояло выстоять до конца – ради них обоих и ради всего белого света.

Слезы дочери привели Кузу в замешательство. На секунду черты его лица смягчились, будто он снова стал прежним добросердечным человеком. Он открыл рот, чтобы сказать ей что-то примирительное и доброе, но тут же снова закрыл его, при этом громко щелкнув зубами. Рыча от злости, отец рванулся вперед и угрожающе занес рукоятку над ее головой.

Расалом ждал в подземелье, окруженный полной темнотой, и тишина вокруг него нарушалась лишь шелестом крысиных хвостов и лап – животные с интересом обследовали трупы немецких офицеров. Когда калека наконец убрался отсюда с этой проклятой рукояткой, он позволил кадаврам отдохнуть немного в грязи. Скоро ненавистная ему вещь исчезнет из замка – и он снова окажется на свободе!

И не за горами уже то время, когда его голод будет полностью утолен. Если все, что говорил ему старик, – правда, то Европа сейчас стала просто кладезем человеческого горя и страданий. Да и то, что ему удалось подслушать из разговоров немецких солдат, пока они были еще живы, вполне подтверждало слова старика. А это значило, что после бесчисленных поражений в борьбе с Глэкеном он возьмет наконец долгожданный реванш, и удача повернется к нему лицом – на этот раз уже окончательно. А то он чуть было не решил, что Глэкен, заманивший его в эту каменную тюрьму, сумел-таки победить его... Но в конечном счете все оказалось совсем не так: человеческая алчность выпустила его из этой тюрьмы, где он провел в заточении без малого пять столетий, а теперь человеческая ненависть и жажда власти дадут ему столько силы, что очень скоро он станет настоящим хозяином всей этой планеты.

Он ждал. Но почему-то голод его оставался по-прежнему острым, и никакого притока свежих сил до сих пор не чувствовалось. Что-то случилось там, наверху. За это время калека мог бы уже дважды добежать до ворот. Даже трижды!

Очевидно, что-то не так. Он напряг свои чувства и понял, что в замке находится сейчас еще и дочь старика. И вся задержка происходит, по всей вероятности, именно из-за нее. Почему? Ведь не могла же она знать... Если, конечно, Глэкен не успел ей рассказать все про рукоятку, пока был еще жив.

Расалом слегка шевельнул левой рукой, и позади него в темноте начали неуклюже подниматься трупы майора Кэмпфера и капитана Ворманна. Встав на ноги, они застыли по стойке «смирно», ожидая дальнейших приказов.

В ярости Расалом мерным шагом направился из подземелья во двор. Ну, с этой дочкой он легко справится. Оба трупа, спотыкаясь, послушно двигались по его стопам. За ними следовали полчища крыс.

Магда в ужасе наблюдала, как серебряно-золотая рукоятка с таким размахом занеслась над ее головой, что одного удара хватило бы, чтобы размозжить ей череп. Никогда в жизни она не могла даже подумать, что отец будет способен поднять на нее руку или как-то иначе причинить ей боль. И тем не менее он со всей решимостью собирался разбить ей голову. Только инстинкт самосохранения спас Магду – в последний момент она резко отпрянула, а потом сразу же бросилась на отца, сбив его с ног, пока он пытался восстановить равновесие после страшного удара по воздуху. Она всем телом навалилась на него сверху, обеими руками схватилась за серебряную перекладину и выкрутила рукоятку из отцовских рук.

Лишившись своей драгоценной ноши, он, вконец обезумев, как зверь, вцепился в Магду ногтями и, расцарапывая кожу на ее предплечьях, стал тянуть дочь к себе, пытаясь отобрать рукоятку назад.

– Отдай мне его! Отдай! – исступленно кричал старик. – Ты все испортишь!

Но Магда вскочила на ноги и отступила к арке ворот, поудобнее перехватив рукоятку за золотую часть. Она была уже совсем близко к выходу и на этом месте чувствовала себя очень стесненно, однако рукоятка все же оставалась на территории замка.

Отец поднялся с земли и бросился к ней, пригнув голову и растопырив в обе стороны руки. Магда уклонилась от его удара, но он, пробегая мимо, умудрился как-то схватить ее за локоть и развернуть лицом к себе. А потом набросился на нее с кулаками, начав бить по голове и лицу и хрипло выкрикивать какие-то невнятные ругательства.

– Отец, остановись! – в ужасе закричала Магда, но он не слышал ее. Все больше озверевая, он тянул уже свои грязные пальцы с обломанными ногтями прямо к ее глазам, и тогда она размахнулась и ударила его рукояткой по голове. Магда не думала, что сейчас делает – движение было чисто автоматическим. – Прекрати! – еще раз крикнула девушка.

Глухой удар металла по черепу отца болью отозвался в ее собственном сердце. Опешив, она молча стояла и наблюдала, как закатились глаза за стеклами его очков, как он грузно осел на землю и больше не шевелился, а клубы тумана медленно обволакивали его неподвижное тело.

«Что я натворила!» – в отчаянии думала Магда. – Ну почему ты заставил меня ударить тебя? – закричала она, обращаясь к уже бесчувственному телу. – Неужели ты не мог хоть раз поверить мне? Всего один раз!

«Его надо срочно уносить отсюда!» – мелькнула короткая мысль. До выхода из подворотни оставалось всего несколько футов. Но сперва нужно положить куда-то рукоятку, чтобы все это время она продолжала оставаться внутри замка. И только тогда она сможет помочь отцу и вытащить его за ворота.

В противоположном конце двора чернел вход в подвал. Можно пока бросить рукоятку туда. Не долго думая, Магда побежала к подвалу, но на полпути резко остановилась. Кто-то поднимался оттуда во двор. Расалом!

Казалось, что он не идет, а выплывает из-под земли, как поднимается огромная дохлая рыба со дна зловонного гнилого пруда. При виде девушки глаза чудовища превратились в бездны ненависти, пронзающие ее яростью и лютой злобой. Направляясь к ней сквозь пелену тумана, он грозно оскалил зубы.

Но Магда не отступила. Глэкен говорил, что рукоятка сдерживает силы Расалома. Поэтому она чувствовала себя уверенно. Она сможет достойно встретить его.

Когда Расалом подошел ближе, она заметила, что за ним движется и еще кто-то. Из подвала показались двое мужчин. Их лица были неестественно бледны, а движения сильно замедленны. Они шли за Расаломом, как бы повторяя его шаги, и Магда сразу узнала их: это были капитан Ворманн и тот самый мерзкий майор. Но ей не надо было вглядываться в их лица, чтобы определить, что они уже мертвы. Однако Глэкен успел рассказать ей и о ходячих трупах, поэтому она была почти готова встретить здесь нечто подобное. Но все равно кровь застыла у нее в жилах при виде этого зрелища. И тем не менее Магда продолжала чувствовать себя в безопасности.

Расалом остановился шагах в десяти от нее, медленно поднял руки и развел их в стороны так, что они стали похожи на крылья огромной черной птицы. Несколько секунд ничего не происходило. А потом Магда заметила, как заклубился туман сразу во многих местах двора. Повсюду вокруг нее из дымки начали высовываться окровавленные руки, за ними появились головы, а потом и туловища многочисленных мертвецов. Как отвратительные грибы, прорастающие из заплесневелой почвы, немецкие солдаты, еще недавно занимавшие замок, начали один за другим восставать из мертвых.

Магда увидела их обезображенные лица, изувеченные тела, и все же продолжала твердо стоять на месте. Она лишь крепче сжимала рукоятку меча. Ведь Глэкен говорил, что эта рукоятка останавливает их и мешает Расалому управлять их движением. И она верила ему. Ей сейчас нельзя было в это не верить!

«Наверное, они боятся рукоятки, – думала Магда, а тем временем сердце ее замирало от страха. – Может быть, они не смогут подойти ближе?»

И тут она заметила сквозь туман странное движение возле ног трупов. Она пригляделась и через дымку различила многочисленные маленькие силуэты – серые и коричневые. Крысы! Ее затошнило, и мурашки побежали по всему телу. Магда невольно попятилась. Крысы шли прямо на нее. Правда, не сплошной стеной, а шарахаясь из стороны в сторону, наползая друг на друга, сталкиваясь и вновь разбегаясь во всех направлениях. Она могла выдержать что угодно – даже живых мертвецов, но только не крыс!

Увидев, как злорадная улыбка победно расползается по лицу Расалома, Магда поняла, что он достиг желаемого – ненавистная ему рукоятка вместе с ней самой постепенно отступает к воротам замка, и она ничего с этим не может поделать: она уже пыталась остановиться, заставить свои ноги стать неподвижными, но они будто обрели свою собственную волю и, не подчиняясь приказам разума, продолжали нести ее к выходу.

Наконец, темные стены окружили ее с обеих сторон – Магда вошла в подворотню. Еще пол-ярда – и она окажется на границе замка... Расалом будет выпущен на свободу.

Магда закрыла глаза и отчаянным усилием воли перестала двигаться.

«До этого места я дошла, – говорила она себе. – Но дальше ни шагу!.. Ни шагу...» – И повторяла эти слова снова и снова, пока что-то пушистое не прошмыгнуло мимо нее, задев за лодыжку и тут же скрывшись в тумане. Что-то маленькое и мерзкое. Потом еще раз. И еще. Она закусила губы, чтобы не завизжать. Рукоятка не срабатывала! Крысы нападали на нее! Скоро они расправятся с ней!

Магда в ужасе широко раскрыла глаза. Расалом подошел еще ближе, его бездонные ледяные зрачки буравили ее острыми иглами ненависти, проникающими в самое сердце девушки; за спиной чудовища выстроился целый легион мертвецов, а впереди шествовали тысячи крыс. Он приказывал этим тварям наступать на нее, заставляя их наползать на ноги и щекотать лодыжки. Магда поняла, что не выдержит больше ни секунды и вот-вот бросится бежать отсюда. Она чувствовала, как внутри нее нарастает неуправляемый ужас, готовый в любой момент полностью захватить ее сознание, парализовать волю и смыть последние остатки решимости... Рукоятка не действует!.. Магда почти уже повернулась к выходу и вдруг снова застыла как вкопанная. Да, крысы касались ее кожи своими пушистыми тельцами, но при этом не царапались и не кусались. Они лишь мимолетом пробегали по ногам и сразу же бросались в разные стороны. Это из-за рукоятки! Она держала ее в руках, и Расалом терял контроль над крысами, как только они прикасались к ней. Магда начала успокаиваться и продолжала твердо стоять на месте.

«Они не могут укусить меня, – убеждала себя девушка. – Они не в силах прикасаться ко мне дольше одного мгновения». Больше всего Магда боялась, что они начнут карабкаться вверх по ее ногам. Но теперь она поняла, что этого не случится, и стойко сохраняла свою позицию.

Очевидно, Расалом почувствовал это. Он нахмурился и сделал еще одно движение руками.

Снова зашевелились мертвецы за его спиной. Они расступились, обошли его с обеих сторон и вновь сомкнули свои ряды, став сплошной стеной из мертвой плоти. А потом, шаркая ногами и переваливаясь, неуклюже направились к Магде и остановились всего в нескольких дюймах от ее лица, тупо уставившись на девушку своими невидящими остекленевшими глазами. В их движениях не было ни злобы, ни ненависти, ни какой-то определенной цели. Это была просто мертвая плоть. Но они подошли так близко! Если бы они были живы, она уже почувствовала бы их дыхание. Сейчас же от некоторых из них уже начинало исходить удушливое трупное зловоние, и Магда хорошо его ощущала.

Она снова закрыла глаза, сражаясь с подступающей тошнотой. Колени ее дрожали, но она по-прежнему крепко прижимала к себе заветную рукоятку.

«Ни шагу назад! – повторяла она. – Ни дюйма!.. Ради Глэкена, ради меня, ради того, что осталось от отца... ради всех живых... – больше ни шагу!»

И вдруг на нее навалилось что-то тяжелое и холодное. Магда пошатнулась и вскрикнула от страха и неожиданности. Трупы, стоящие к ней ближе других, начали один за другим обмякать и валиться на девушку. Вот упал еще один – и она снова чуть не потеряла равновесие, но увернулась, и тело грузно опустилось на землю возле самых ее ног. Магда поняла замысел Расалома – если он не смог выгнать ее из замка страхом, то он просто вытолкает ее силой, заставляя мертвецов сваливаться на нее, чтобы не оставить ей места. И пока что у него это получалось. До границы крепости оставалось уже несколько дюймов – буквально полшага.

И как только еще несколько трупов начали заваливаться на нее, Магда совершила отчаянный поступок. Она крепко ухватилась за золотую ручку и описала рукояткой широкую горизонтальную дугу, коснувшись мертвой плоти ближайших солдат.

При касании к мертвым телам появлялись яркие вспышки, слышалось шипение, и в нос ей ударяли струйки кислого желтоватого дыма. А трупы дергались, будто в конвульсиях, и падали в разные стороны, как марионетки, которым обрезали нитки. Магда сделала шаг вперед и вновь размахнулась рукояткой – на этот раз уже смелее. И опять увидела эти вспышки, услышала уже знакомое шипение, и солдаты, обмякнув, упали.

И даже Расалом отступил на шаг!

Магда позволила себе слегка улыбнуться. По крайней мере, теперь перед ней образовалось некоторое пространство, и в нем она могла свободно дышать. У нее было надежное оружие, и она училась владеть им. Тут девушка заметила, что Расалом пристально смотрит куда-то влево, и повернулась, чтобы увидеть, что привлекло там его внимание.

Отец! Он уже пришел в себя и теперь стоял, пошатываясь, под самой аркой ворот. Магде стало больно и стыдно – она увидела, как по его щеке стекает с виска тоненькая струйка крови от удара, нанесенного ею.

– Ты, несчастный! – грозно взревел Расалом, тыча пальцем в отца. – Отбери у нее талисман! Она присоединилась к нашим врагам!

И тут Магда увидела, как отец отрицательно покачал головой. Сердце ее забилось с новой надеждой.

– Нет! – Голос у отца был еще слабый, но он эхом разнесся по всему каменному мешку двора. – Я все видел! Если то, что она держит в руках, и есть источник твоей силы, то не надо просить меня отбирать его. Возьми его сам!

Магда поняла, что еще никогда так не гордилась отцом, как в этот момент, когда он смело выступил против существа, пытавшегося украсть у него душу и почти уже победившего его здравый рассудок. Она вытерла слезы и улыбнулась отцу, понимая, что теперь он вновь обрел свою душевную силу.

– Неблагодарный! – прошипел Расалом, и лицо его исказилось от ярости. – Ты предал меня! Ну, хорошо; тогда – добро пожаловать назад в мир боли. Наслаждайся теперь своими страданиями!

В тот же миг отец упал на колени, едва сдерживая мученический стон. Он вытянул вперед руки и с болью и ужасом увидел, как они прямо на глазах синеют и скрючиваются, превращая его в прежнего беспомощного калеку. Позвоночник его резко согнулся, и отец замычал, закатывая глаза. Постепенно все его тело, дергаясь и извиваясь от боли, посылаемой каждым нервом, скрутилось в уродливый жгут, и, наконец, он беспомощно замер в позе человеческого зародыша, тихо плача уже без слез.

Магда рванулась к нему с отчаянным криком:

– Отец! Что с тобой?!

Она не верила своим глазам, и ей казалось, что в этот миг она сама испытывает не меньшую боль.

А он лежал, не шевелясь, и не просил ни помощи, ни пощады. И это еще сильнее разозлило Расалома. С яростным писком крысы бросились на беспомощного инвалида, за считанные секунды покрыв его сплошной серо-коричневой массой, и начали разрывать его тело миллионами крошечных зубов, острых, как бритвы.

Магда забыла о своем отвращении к этим маленьким гадам и кинулась на помощь отцу, хлестая их свободной рукой и пытаясь разгрести рукояткой.

Но на место тех нескольких, которых ей удавалось отбросить в сторону, тут же набегало вдвое больше, они остервенело прыгали на отца, и их шкурки тут же окрашивались его кровью. Позабыв всякую гордость, Магда громко рыдала и призывала на помощь Бога на всех известных ей языках.

Но единственным, кто ее слышал, был Расалом. Позади себя Магда различила его ядовитый злорадный шепот:

– Выкинь рукоятку через ворота – и ты спасешь его! Убери эту вещь из замка – и он будет жить!

Магда заставляла себя не слушать его, но где-то в глубине души уже понимала, что проклятый монстр победил... Она не могла больше смотреть на этот кошмар – мерзкие маленькие твари пожирали ее отца заживо! И она была не в силах его спасти. Она проиграла. Придется ей сдаться.

Но все же оставалась еще надежда – ведь крысы кусали только отца, а ее не трогали!..

И тогда Магда распростерла свое тело поверх увешанного крысами отца, накрыв собой эту кишащую массу, а рукоятку зажала между своим и его животом.

– Он умрет! – шептал за спиной ненавистный голос. – Он умрет, и в этом будешь виновата только ты! Это ты его сейчас убиваешь! А все, что тебе нужно...

Расалом не закончил фразу, оборвав себя на полуслове, и вдруг его зловещий шепот перерос в громогласный вопль, полный злобы, нечеловеческой ярости и одновременно страха. Он будто не мог поверить в то, что увидел:

– Ты-ы-ы?!!

Магда повернула голову и посмотрела наверх. Рядом с ней стоял Глэкен – все еще слабый, бледный, с запекшейся кровью на одежде, – он тяжело опирался на дубовую створку распахнутых ворот замка всего в нескольких шагах от нее. Никого в мире она не хотела бы сейчас увидеть больше, чем его.

– Я знала, что ты придешь, – чуть не плача, прошептала она.

Но вид у Глэкена был до крайности изможденный, и казалось просто чудом, что он сумел самостоятельно проделать весь путь по мосту до замка. «Но ведь он не сможет в таком состоянии противостоять Расалому!» – с ужасом подумала Магда.

Однако Глэкен вполне уверенно стоял перед ним. В одной руке он держал клинок, а другую протянул к Магде. Никаких слов ей не потребовалось. Она знала, зачем он пришел сюда, и что она должна сейчас сделать. Девушка приподнялась, вынула рукоятку и вложила ее в ладонь Глэкена.

Где-то позади нее раздался душераздирающий вопль Расалома:

– Не-е-е-е-ет!!!

Глэкен улыбнулся ей, а потом одним движением руки, быстрым и точным, поставил клинок вертикально и на торчащий из него штырь насадил рукоять. Она села на свое место с приятным звонким щелчком, и одновременно все увидели вспышку, ярче, чем блеск солнца, – невыносимо яркую, которая превратилась в огненный шар и брызгами разлетелась от Глэкена и его меча, отражаясь в тысячах крестообразных символов, покрывающих стены замка.

Этот свет проник в самое сердце Магды, как волна тепла из горящей печи, и она поняла, что так может согревать лишь огонь добра и чистоты, побеждающий зло и дающий надежду. Тени мгновенно исчезли, и несколько секунд все вокруг было залито этим добрым сиянием. Туман сразу рассеялся, будто его никогда здесь и не было, крысы с жалобным писком бросились врассыпную. Свет как косой прошелся по стоящим трупам, сваливая их на землю, словно вызревшие колосья пшеницы. Даже Расалом отшатнулся при этой вспышке, закрыв обеими руками лицо.

Вернулся настоящий хозяин замка. Но вскоре свет начал постепенно угасать, втягиваясь обратно в меч, и через мгновение Магда уже ясно видела все вокруг. Перед ней стоял Глэкен. Одежда его была по-прежнему изорвана и окровавлена, но сейчас это был уже совсем другой человек – вся его слабость и остававшиеся раны бесследно исчезли. Теперь от него исходили спокойная благородная сила и неумолимая решимость. А глаза так яростно горели непреклонной готовностью к бою, что Магда про себя поблагодарила Бога за то, что перед ней стоит друг, а не враг. Этот человек был вождем сил Света в войне против Хаоса много тысячелетий тому назад... И этого человека она любила сейчас!

Глэкен гордо держал перед собой собранный меч, и по всей длине клинка, ослепительно сверкая, переливались древние руны. Его небесно-голубые глаза излучали мягкий добрый свет, когда он повернулся к Магде и отсалютовал ей этим мечом.

– Благодарю тебя, дама моего сердца, – нежно произнес он. – Я знал, что тебе хватит мужества, но не знал, что его потребуется так много...

Лицо Магды осветилось счастьем.

«Дама моего сердца... Он назвал меня дамой своего сердца!» – проносилось у нее в голове.

Глэкен кивнул в сторону отца:

– Вынеси его за ворота. Я буду охранять вас, пока вы не доберетесь до безопасного места на мосту.

Когда Магда вставала, колени у нее еще дрожали. Она быстро огляделась вокруг и увидела на земле кучи мертвых тел. Но Расалом исчез.

– А где же... – начала она.

– Я отыщу его, – заверил ее Глэкен. – Но сначала я должен убедиться, что вы находитесь в безопасности.

Магда нагнулась, взяла отца под мышки и потащила его жалкое, почти невесомое тело через ворота на мост. Он уже еле дышал. Вся его кожа была покрыта тысячами крошечных кровоточащих ранок, и Магда начала осторожно прикладывать к ним ткань своей юбки.

– Прощай, Магда! – это был голос Глэкена, в котором она сразу же уловила глубокое сожаление и печаль. Она испуганно взглянула на него и увидела в его глазах бесконечную грусть, граничащую с тоской обреченности.

– Прощай? Ты куда-то уходишь?..

– Я ухожу, чтобы положить конец той войне, которая должна была прекратиться еще много столетий тому назад. – Он запнулся. – Как жаль...

Магду охватили страх и отчаяние.

– Но ты же еще вернешься ко мне, правда?

Глэкен повернулся и зашагал в глубь двора.

– Глэкен! – закричала она ему вслед. Но он уже исчез в чреве башни. И тогда крик Магды перешел в безутешный надрывный плач:

– Глэ-эке-ен!!!