Земля Горящих Трав

Часть 6

Вечером над морем низко висела луна. Аттаре и Джола сидели на небольшом утесе на крепких изогнутых корнях сосны: Аттаре чуть выше, обнимая древесный ствол, а Джола — ниже, обхватив руками колено, другой ногой опираясь на камень. В кустах стрекотали цикады, низко носились летучие мыши.

Для Джолы было неожиданностью сватовство Аттаре. Он был известен во всем Оргонто и за границей: как ученый, лектор, основателя музея Тиевес и землепроходец, дважды получивший тяжелые раны.

Джола была подругой Тионы. Соседи вместе справляли праздники, ходили друг к другу в гости. Последние годы Джола мало видела Аттаре. Она знала, когда брат Тионы опять в отъезде, переживала, если он лежал в больнице, радовалась, что он выздоровел и вернулся домой. Точно так же Аттаре слышал, что дочь соседки закончила школу, поступила в техникум, а вон и побежала куда-то, не иначе на танцы, а с утра заглянула к Тионе: опять они о чем-то сговариваются.

В будущем Джола собиралась работать в родной общине и разрабатывать новые рецепты вин. "Я изобрету, как пытались древние ученые, настоящий эликсир радости!" — делилась Джола с Тионой. А когда среди подружек заходила речь о парнях, Джола отмахивалась:

— Я вообще выйду замуж позже всех.

— Почему? — со смехом спрашивала Тиона.

— Потому что у меня дополна своих дел, — отвечала она. — Потому что семья — это общее дело, а у меня все время уходит на пустяковые Джолины делишки. Но их у меня много.

Ей нравилось танцевать, купаться в море, учиться, читать в одиночестве в саду, работать на виноградниках, помогать отцу и матери делать домашнее вино. Джола любила по пять раз ходить в театр светописи на свои любимые пьесы. И поэтому Джола всегда говорила, что уж точно не выскочит замуж рано.

Тем сильнее она удивилась, когда ее родители после долгого совещания с соседями сообщили ей новость: ее хотят сосватать с Аттаре!

Джола мыла посуду после завтрака.

— С Аттаре? — она широко раскрыла черные блестящие глаза и чуть не грохнула тарелку.

— Сказать, что мы не согласны, или ты пойдешь с ним на свидание? — мать решительно отобрала у Джолы тарелку и поставила на стол.

Смуглый кудрявый винодел — отец Джолы высказал свое мнение. Он сказал, что рад был бы выдать Джолу в соседний дом, в уважаемую семью, а тем более за такого парня, как Аттаре:

— Я понимаю, почему родные хотят его женить. Ему, прямо сказать, пришлось несладко, — сказал он. — Они хотят, чтобы Аттаре нашел свою радость после всех этих скитаний на Земле Горящих Трав.

"Наверно, после всего, что он пережил, ему нужен друг, — поняла Джола. — Но почему же я?". Джола попыталась вообразить себя в виде красавицы, но даже это не получалось. Она была невысокая, очень смуглая, как отец, с черными густыми волосами, похожими на мохнатую шапку, и из-под этой шапки то и дело сверкали белки огромных глаз. Она редко надевала юбку: все больше ходила в штанах.

— Хорошо, я пойду на свидание, — задумчиво сказала Джола.

Ей пришла в голову очень простая мысль: как-то не по-товарищески отказывать Аттаре через маму.

Но первое свидание прошло совсем не так, как представляла Джола. Они с Аттаре почти ни о чем не говорили, а облазили все утесы на побережье. Их обдавали солеными брызгами волны, разбивающиеся об эти отвесные утесы, в расщелинах росли сосны, можжевельник и цветущие кустарники.

Джоле и в голову не приходило, что дела Аттаре так похожи на "пустяковые Джолины делишки". Она училась, он писал монографию. Она изобретала "эликсир радости", он построил крыломах. И оба превращали каждое свидание в целое путешествие по таким укромным и глухим местам на побережье, которых, наверное, не разведали и местные мальчишки-рыбаки.

Тиона возмущенно говорила брату:

— По справедливости, твои рубашки должна чинить Джола. Вы что, в контрабандистов играете? Вам обязательно нужно продираться через кусты и ползать по скалам, чтобы вас не схватила конная жандармерия?

Аттаре смущенно отвечал:

— Тиона, а нельзя ли выделить мне одну какую-нибудь рубашку, которую смело можно пачкать и рвать?

— Вариант "чинить рубашки самому" даже не рассматривается? — негодовала Тиона.

— Ох… Я читал в одной книге, что только круглые сироты сами зашивают свои рубашки, — жалобно отвечал Аттаре сестре.

Рассмешив ее, он мог смело отправляться снова "играть в контрабандистов". Лишь изредка у них с Джолой намечались приключения, в которых не рвется одежда. Они несколько раз ходили в светописный театр и на танцы. О свадьбе, которую ожидали их семьи, они упоминали между собой как-то не всерьез.

— Может, лучше и правда основать разбойничью шайку? — предлагал Аттаре. — Какие мы влюбленные? Мы сообщники.

— В лавочках для туристов пускай продают безделушки для тех, кого мы будем грабить, — развивала мысль Джола. — Чтобы мы случайно не отняли у них нужные вещи. В туристических программах напишут: "Вас ожидает головокружительное ограбление в исполнении единственной и самой ужасной шайки в окрестностях Оргонто!".

— А если мы все-таки поженимся и заведем детей, то и их тоже воспитаем разбойниками, — обещал Аттаре.

Ри посадила автолет на высоком берегу озера. Распахнув дверцу, она спрыгнула на землю и стащила с головы шлем. Тонкая серебристая куртка из материала В3S и легкие сапоги из кожи псевдообъекта — это было любимое снаряжение Ри еще с тех пор, как она занималась экстремальным пилотированием автолетов. В3S — высокотехнологичный защитный материал: мгновенно твердеющий во время удара и рассеивающий его энергию. Он был разработан именно для спортсменов-экстремалов, автолетчиков и мотоциклистов. Тонкая В3S-овая куртка не сковывала движений.

Элено открыл дверцу со своей стороны, все еще сидя внутри. Полет с дикими виражами вскружил ему голову.

— Потрясающе, Ри! — он вылез из автолета и тоже снял шлем. — Никогда бы не подумал, что такое можно вытворять в воздухе!

— Если сто лет увлекаться этим видом спорта, можно и не такое вытворять, — усмехнулась Ри, на самом деле чувствовавшая себя польщенной.

Они, не сговариваясь, пошли в одну сторону. Крутой песчаный склон перед ними спускался прямо к воде.

— В принципе, под "живым веществом" Земли, — заговорила Ри, задумчиво глядя вниз, — понимают совокупность всех живых организмов. Я читала, что во времена вселенского господства ивельтов было так: когда паразит полностью истощал все живое вещество, и планета превращалась в пустыню, ивельты резко увеличивали численность человечества. Для людей в достаточном количестве производилась искусственная пища, планета плотно заселялась, и "живого вещества" продолжало хватать для нужд паразита. Каким бы нездоровым ни было это человечество, как бы ни увеличивалась смертность, генетические фабрики позволяли поддерживать нужную для жизнедеятельности паразита заселенность планеты.

— И при этом речь шла о том, что истощенное, больное, многочисленное человечество не выживет без помощи ивельтов, прекрасной и здоровой расы работодателей и благотворителей? — уточнил Элено.

— Да, — подтвердила Ри. — И я все больше восхищаюсь ивельтами, которые в ту эпоху сумели создать движение сопротивления. Они сумели объединиться с озлобленными, обездоленными людьми. Это то, о чем говорил наш друг: они возвысили толпу собой.

Наш друг они по-прежнему называли Сеславина, чтобы не привыкнуть произносить вслух его имя и не сказать его нечаянно там, где ведется прослушивание.

— Может быть, развести костер? — предложил Элено. — Я соберу хворост.

Ри осталась на самом краю обрыва, заложив руки за голову, запрокинутую к небу, по которому плыли закатные облака. Ее тонкая фигура казалась черной на фоне заката. Ри обернулась:

— Осторожно, не наткнись на псевдообъекта.

— Да, тут не Обитаемый мир, — отозвался Элено. — Вместо прекрасной лесовицы вылезет какой-нибудь кошмар Духа Земли, порождение Гибельных лет.

Гибельными годами в последних летописях Тиевес называлось время вторжения ивельтов. В это время ученые и вожди Тиевес, видя гибель своей культуры, совершили массовые самоубийства. К ним добровольно присоединились многие простые люди. Перед этим они устроили тайные библиотеки и хранилища, некоторые из которых потом обнаружили археологи из Обитамого мира.

Элено принес охапку хвороста. Ри задумчиво глядела, как он возится с зажигалкой:

— Помнишь, как мы три года назад ездили в поле вызывать нашего друга? Подумать только, нам хватило воображения, чтобы попробовать это сделать!

Элено, поджигая спиртовую таблетку, подтвердил:

— Да, и с тех пор мы, в сущности, бунтовщики. Самое забавное, Ри, что мы мятежники в мире, где главный культурный герой — мятежник. Это парадокс. Я имею в виду имиджевый миф канцлера Стейра. Ведь, по своему мифу, он вождь повстанцев, даже был приговорен к смерти правящим режимом. И с тех пор, как он пришел к власти, именно понятие повстанец, мятежник в культуре Земли Горящих Трав перестало существовать. Остались только "экстремисты", "завистливое быдло", "асоциальные элементы" и "маньяки". Героический образ несогласного, нарушителя, борца можно встретить лишь в мифе Стейра.

— Ты прав, — рассмеялась Ри. — И кто мы с тобой?

Ри вздрогнула, от порыва ветра ей стало прохладно.

— Холодно? — Элено быстро распрямился и шагнул к ней.

Ри показалось, что сейчас он подойдет и обнимет ее. Миг ему казалось то же самое. Он задержался, глядя ей в лицо.

— Мы просто странная парочка на природе… Я принесу одеяло из автолета, кстати, там же и кофе, — непринужденно сказал Элено.

Ри неподвижным взглядом смотрела, как горит костер. Элено принес одеяло и накинул на нее, задержав ладони на ее плечах. Ри не двигалась.

Элено убрал руки, отошел и сел перед костром. Ри опустилась на траву рядом. Сейчас она не была уверена, что дрожала действительно от холода.

— Итак, у нас есть термос с кофе и бутерброды. И это хорошо, — нарушил молчание Элено.

Он отвернул крышку термоса, налил горячий напиток в пластиковый стакан и передал Ри.

Они работали сейчас над третьей книгой, совсем не похожей на предыдущие. "Сердце мира" был якобы фантастическим романом-утопией, на самом деле посвященным цивилизации Обитаемого. Из-за этого большинство разговоров Элено и Ри вертелось вокруг сопределья, тамошнего образа жизни и культуры.

— Они живут, чтобы улучшать собой саму человеческую природу, — произнес Элено. — Помнишь, наш друг говорил: "Какой смысл в том, чтобы небольшая горстка людей добилась для себя жизни лучшей, чем все другие? Смысл в том, чтобы становилась лучше вся человеческая природа. Предки улучшили собой нашу природу, мы будем украшать и улучшать ее дальше". И правда, — добавил Элено, — стоит посмотреть на нашего друга. Сразу ясно, что он и улучшен, и украшен предыдущими поколениями: стройная фигура, железные бицепсы, простое и учтивое поведение. Каменщик с философским образованием. Сияющий небожитель. Я хорошо понимаю ту благодарность к предкам и любовь к потомкам, которую он должен испытывать. Обязательно нужно, чтобы это было видно из нашей книги.

Обоим вспомнилась последняя встреча с Сеславином, который, отвечая ни их вопрос, говорил: "Любая цивилизация — нагрузка на ресурсы и экологию. Мы стараемся, чтобы наша цивилизация была посильной для Обитаемого мира. В старину слуга надевал барчуку штаны. Некоторые блага прогресса — такое же самодурство. Есть вещи, которые человек должен делать сам. Любой из нас без особых лишений переносит непогоду, голод, тяжелый труд. Мое удобство не в том, что я способен терпеть жару и холод без жалоб, а в том, что, когда вы бы уже чувствовали себя неуютно, я еще не нуждаюсь в особой одежде, и мне эта погода подходит. Чтобы быть со мной там, куда я пойду налегке, вам пришлось бы брать с собой много вещей. Наша жизнь может казаться вам скудной, стоит вам примерить ее на себя. Но у нас в организме есть запас прочности, внутренняя приспособленность к жизни. У вас же, как я понимаю, она лишь внешняя и заключается в большом количестве собственности, заменяющей возможности нормального человеческого организма. Если учесть, что собственность у вас распределяется очень неравномерно, можно сказать: на Земле Горящих Трав не знает комфорта и страдает подавляющая масса людей.

Но главное не в этом. Свобода, — сказал Сеславин. — Вы все сильнее зависите от общества. Несколько дней нестабильности, без привычных удобств, — для вас это будет конец света. Если бы представить фантастическую ситуацию, что все ваши вещи оказались заражены спорами смертельной болезни, вы бы продолжали пользоваться ими, потому что у вас нет другого выхода. А случись это с нами, мы сожгли бы дотла Даргород и построили его заново на очищенном месте".

На небе стали зажигаться редкие, еще бледные звезды. Наступала короткая летняя ночь.

— Пора возвращаться? — неохотно спросила Ри.

— Может быть, переночуем в автолете? — предложил Элено. — Сидеть всю ночь у костра я бы не рискнул: Кибехо набито песевдообъектами.

— Встретим рассвет, — решила Ри. — У меня пистолет на всякий случай.

— Чудесно, — согласился Элено.

Они поднялись на ноги над все еще тлеющим костром. Это одновременное движение заставило их переглянуться. Элено и Ри встретились глазами. Ри снова почувствовала легкую дрожь. Элено взял ее за плечи, они, не сговариваясь, наклонили друг к другу головы. Когда долгий, медленный поцелуй закончился, Элено только сказал:

— Хорошо, Ри, пойдем.

Казалось, что ничего не произошло. Но по дороге к автолету они еще несколько раз переглядывались. В кабине запах дорогой кожи смешивался с сосновым ароматом из кондиционера. Элено и Ри закрыли дверцы. Ри стянула свою серебристую куртку, которая создавала ощущение недоступности, точно металлическая броня. Некоторое время оба просто неподвижно сидели, держа друг друга в объятиях. Они не сговаривались заранее и не спешили.

…Утром они вышли встречать рассвет. Над озером стоял туман, белое марево дымилось в прибрежной траве. После бессонной ночи в замкнутом, тесном пространстве, обоим было смешно смотреть друг на друга. У Элено на подбородке стала заметна щетина. Узкое лицо Ри за ночь, казалось, осунулось, а пышные черные волосы растрепались.

— Идем, умоемся в озере, — махнул рукой Элено, спускаясь со склона к воде.

— Нет ни кофе, ни бутербродов: мы же не рассчитывали заночевать, — сказала Ри, и оба беспричинно засмеялись.

Кусты и трава были в росе. Элено в ботинках сразу промочил ноги, высокие сапоги Ри заблестели. На берегу Элено притянул Ри к себе, и они поцеловались. Потом Ри умывала лицо и руки, присев на корточки у самой кромки озера, а Элено — нагнувшись и захватывая пригоршнями воду.

— Прекрасный пейзаж, Ри, — сказал он, выпрямляясь.

Она кивнула, глядя в сторону огненной полосы неба; прямо на ее сощуренных глазах лежал слабый блик всходящего солнца.

На кухне тихо звучало радио. Сеславин в расстегнутой на груди рубашке склонил голову над столом. Он разбирал письма. Адрес на конвертах был очень простой: "Сеславину из Даргорода, землепроходцу" или "Сеславину из Даргорода, "Северная Олива". Не зная настоящего адреса, люди надписывали конверты так, надеясь, что письмо будет доставлено в лагерь или что в почтовых отделениях Даргорода сумеют найти, где живет известный ветеран-землепроходец.

Но эти письма писались не ему. Множество людей из разных краев обращалось к Элено Харту и Ресс Севан. Их книги быстро завоевали любовь читателей в Обитаемом мире. Не меньшей сенсацией стала судьба самих Элено и Ри. Для всего Обитаемого мира они были мужчиной и женщиной, представляющими собой человечество Земли Горящих Трав.

Им писали на разных языках. Сеславин, два года назад сдавший экзамены за университетский курс, свободно владел тремя. Если язык был ему незнаком, Сеславин откладывал письмо в сторону, чтобы потом отдать переводчикам.

Обязанности Сеславина состояли в том, чтобы приносить Элено и Ри материалы, сообщать новости, разбирать корреспонденцию. Когда соавторы писали "Вихри", он обращался в научные центры, занимающиеся изучением Летхе, Патоис и прочих мест действия романа. Он же держал Элено и Ри в курсе насчет подготовки рукописи к печати и судьбы книг в Обитаемом мире.

— Никогда не думал, что возьмусь за бумажную работу, — самому себе удивлялся Сеславин.

Ему часто приходило в голову, что он предпочел бы по-прежнему заниматься исследованием Земли. Сеславин до сих пор не мог забыть, как они с Аттаре копали руины в Тиевес. Но он стал хорошим связным, который за два года отладил механизм тайных встреч и обмена информацией с Элено и Ри. Сеславин решил, что двое его земных друзей всегда смогут положиться на него. Поэтому он научился скучной для него, кропотливой секретарской работе.

Ярвенна в другой комнате укладывала спать маленького Стиврата. Прислушиваясь, Сеславин иногда усмехался: ему было слышно, как она поет песню о том, что к Стиврату придет кот и покачает ему колыбельку, а за это она даст коту кувшин молока и кусок пирога.

Вскоре Сеславину попалось письмо, которое стоило перевести на язык Земли. Школьный учитель-словесник рассказывал, как на его уроке старшеклассники обсуждали "Учителя из Тиевес" и современное положение людей Земли. Это письмо могло пригодиться Элено и Ри для "Сердца мира" — как пример мировоззрения молодежи.

Элено и Ри приняли безумное решение.

— Ри, ты действительно этого хочешь?

— Эл, тебе будет хуже, чем мне: ты готов?

В рукописи про Обитаемый мир они называли Даргород — Даргородом, использовали подлинные имена, описывали действительно существующие способности: сияние, личные алтари, кровную связь людей с земнородными. Первое время Элено и Ри рассчитывали, что вопросы со стороны Ведомства они отобьют: много публикаций об иномирцах появлялось в официальных СМИ. Соавторы предполагали дать объяснения, что всего лишь использовали заинтересовавший их материал. Мир романа является полностью вымышленным, а некоторые имена, названия и способности его жителей Элено и Ри просто взяли из СМИ, чтобы облегчить себе работу.

Оба соавтора понимали, что их объяснение шито белыми нитками. Собирать подробные сведения о мире из "зоны С-140х" для описания не царства зла, а чудесной утопии — само по себе вызов существующему порядку. Элено и Ри видели, что им нужно или отказаться от темы последнего романа или, наоборот, больше не думать об осторожности.

Вскоре они все чаще стали останавливаться на одной мысли. Что если они осмелятся объявить публично: все материалы переданы им землепроходцем из сопределья?

— Не знаю, Эл, что мы выиграем, — волнуясь, говорила Ри. — Еще во время "войны с памятниками" Стейр утверждал, что иномирцы постараются подбить земных людей на неповиновение тем, что будут расхваливать их историю, культуру, возможности. Люди возомнят, что способны жить без руководства высшей расы, начнутся мятежи, кровь, беспорядки… Наши книги просто назовут частью этого… — она поискала слово, — соблазна. Что мы выиграем, Эл?

— Вспомни, Ри. Информацию о нашем друге мы с тобой оба получили из СМИ. Из тех самых передач, в которых говорилось, что Обитаемый — это мир серости и нищеты, глобального рабства. Это нас остановило? Чем бы ни назвали наши книги, люди получат из них информацию, о которой смогут думать.

Ри кивнула. Она хорошо помнила, как в кадрах передач появлялось лицо Сеславина, нарочно снятое так, чтобы казалось то агрессивным, то тупым — с крутыми скулами, со взглядом исподлобья.

— Ты прав, Эл…

— Уединиться в роскошной лесной усадьбе и писать книги было хорошей идеей, Ри, — чуть-чуть усмехаясь краем рта, заметил Элено. — Но дальше это будет иметь все меньше смысла. Понимаешь, я убежден: то, что сказано в наших первых трех книгах, уже не так сильно дополнили бы даже следующие тридцать, — Элено помолчал. — Мы не люди искусства. Как я уже однажды сказал, мы обыкновенные бунтовщики. Вернее, пока что, бунтовщики с особым комфортом, — он усмехнулся снова. — Но мне кажется, есть неизбежная логика вещей.

— Логика? — переспросила Ри. — Политики и журналисты постоянно говорят о морали, о высшем вселенском принципе, о мирах "зоны С-140х", лежащих вне нравственного закона. Недавно для выезда из мегаполиса установили визовый режим. Люди не смогут покидать город, разве что по туристическим путевкам. Низшим слоям собираются навязать особые условия обязательного страхования, контроль за передвижением — всё, разумеется, для их собственного блага… Эта логика?

— Да. Неумолимый ход вещей, — подтвердил Элено. — Иногда мне кажется, что в этих условиях беречь себя… как-то… антиисторично.

Подобные разговоры часто переходили в расчеты, как следовало бы действовать.

Элено предлагал записать видеоинтервью с Сеславином. Благодаря официальным передачам об Обитаемом мире, люди смогут узнать его в лицо. Ведомству, впрочем, ничто не помешает заявить, что интервью — подделка (даже если Сеславин в кадре облечется сиянием — спецэффект). Все же распространение в сети видеофайлов именно с ним будет выглядеть убедительно.

Элено и Ри готовы были предложить и собственные интервью жадным до сенсаций изданиям и дать пресс-конференции, как только книга поступит в продажу.

Земля Горящих Трав под властью Стейра привыкла к свободе слова. Элено, журналисту, она часто казалась насмешкой, саркастической гримасой системы. Свобода слова входила в пакет благ, которые давал людям Стейр вместе с социальной помощью и высшим вселенским принципом. Она подразумевала прежде всего свободу светских сплетен. "Маргинальный вкус" Ри и характер ее отношений с Элено — это то, на что имела право широкая публика. Существовало и некое шоу протеста: скандальные, но явно мелочные выпады ряда изданий и публичных лиц против Стейра со стороны сытых, обеспеченных оппозиционеров, которые были преданы системе не меньше самых лояльных граждан.

— У нас действительно будет возможность для публичных заявлений. Мы получим фору, пока нами не займется Ведомство, — Элено осторожно поставил на столик хрупкую кофейную чашку.

— Эл, ты думаешь об исправительной психиатрии?

— Думаю, Ри. Конечно, думаю, — подтвердил Элено. — Я думаю, меня ждет психокоррекция. Меня сделают таким, каким я должен быть, чтобы дискредитировать нас с тобой. Они превратят меня в слабоумного, безвольного подонка, чтобы показывать публике: вот кто выступает против Стейра, кто заключает союзы с посланцами из "зоны зла"! Ри, ты — ивельт, с тобой это не пройдет. На тебя будут давить… другими методами.

— Я понимаю, Эл, — Ри потерла тонкими пальцами виски и вдруг устало улыбнулась. — Ты хочешь сказать, что мы плохо кончим?..

Сеславин только что вернулся с Земли Горящих Трав, из усадьбы Ри в краю темных сосен — в Кибехо. Он появился прямо у себя на кухне: Ярвенна поставила на стол ритуальную вещь Сеславина — железную лампадку с ручкой из дуба, и зажгла в лампадке огонь. Такой алтарь они с Ярвенной держали дома, в отличие от ножа-засапожника, что Сеславин носил с собой.

Сеславин сел за стол, погасил лампу. По радио, обычно включенному на кухне, передавали концерт. Не говоря ни слова, Сеславин низко опустил голову.

— Что с тобой? — озабоченно спросила Ярвенна. — Ты ведь не ранен?

— Нет.

— А Элено и Ресс… Они в порядке? — продолжала она.

— Они здоровы и пока на свободе, — уронил Сеславин. — Сейчас буду писать отчет в Совет землепроходцев.

— Что случилось? — повторила Ярвенна.

Сеславин молча повернул к ней нахмуренное лицо.

Голос радиоведушего произнес:

— По заявкам наших слушателей передаем "Песню Стьоргис" из светописной пьесы "Вихри Летхе"…

Стьоргис была женой морехода Ольвгейра Северного Ветра. Однажды Ри, узнав, что Ярвенна пишет стихи, попросила ее написать для их будущего романа песню женщины, ждущей домой пропавшего мужа. Ри объяснила: "Это должно быть что-то вроде заговора. Смысл примерно такой: заклинаю тебя огнем, водой и тому подобным, чтобы мы снова встретились, и ты оставался бы верным мне на чужбине". Ярвенна написала стихи, которые потом вошли и в сценарий светописной пьесы.

По радио зазвучал сильный женский голос.

Если печаль воды станет танцем огня,

Значит, тогда и ты снова найдешь меня.

Если тоска ветров станет молчаньем камней,

Пересекутся вновь ветви наших путей.

Если сумрак ночной станет сияньем дня,

Ты за туманной мглой снова найдешь меня.

Станут жизнью мечты, станут явью слова,

Встретимся я и ты там, где не вянет трава.

Где ночь становится днем,

Звездой становится прах,

Где станет вода огнем,

Где будет сиянием мрак.

Где стужа зимних дорог станет теплом очага,

И вместо камней у ног — цветущей травы луга,

Где вместо мерцания льда тихого дома уют…

И где никто, никогда не знает, как предают.

Сеславин невольно прислушивался к знакомым словам песни. Ярвенна подошла ближе и провела ладонью по его волосам.

— Элено и Ресс, — наконец сказал Сеславин. — Они хотят открыто рассказать земным людям, что Древняя Земля из их книг на самом деле существовала и что Обитаемый мир — не "зона"…

Они отдают себя в жертву, — Сеславин кашлянул, взялся рукой за горло. — Сейчас напишу отчет. Элено и Ресс нужно знать мнение землепроходцев.

— Совет может не разрешать им этого? — взволнованно спросила Ярвенна.

Сеславин устало пожал плечами:

— Они не обязаны подчиняться. Конечно, если из-за их ареста сорвутся какие-то наши планы, мы можем попросить их отложить публикацию "Сердца мира". Я сам надеюсь, Ярвенна, вдруг есть что-нибудь такое?.. — неожиданно горячо вырвалось у него. — Ну, а если нет… Тогда будущее Земли Горящих Трав они оплатят собственной жизнью.

В свое время Сеславин ездил с молодежными артелями на работы, добровольцем вызвался на ликвидацию последствий катастрофы в Хельдерике и однажды сказал Ярвенне:

— Все дети мечтают о двух вещах: стать влюбленным и стать витязем. Они еще не знают, что такое любовь, и не знают, что такое борьба, и все равно об этом мечтают — дети всех веков.

Сеславин чудом остался жив после обстрела экспедиции в Тиевес. Его друг Аттаре побывал на волосок от смерти дважды. У обоих были товарищи, которых теперь уже нет на свете. Сеславин не думал, что когда-нибудь появится во вселенной такое общество, в котором не нужны будут мужество, стойкость, способность рискнуть собой. Потери вспоминалась с болью, но ему никогда не приходило в голову, что счастье людей должно лежать вне этого подвижничества.

Однако с Элено и Ри, казалось Сеславину, все иначе. Им достался мир — горькая чаша, в котором прежде расправы их ждет мука, унижение, клевета. Так Сеславин и написал в отчете: "Прошу учесть, что Элено Харт и Ресс Севан следует ожидать не только наказания заключением или смертью, но и преследований, несовместимых с человеческим достоинством".

Сеславин понимал, что Совет землепроходцев не решает судьбу Элено и Ри. Он может лишь оценить информацию, которой они владеют: ведь после их ареста она станет доступна Ведомству. Сеславин ни на что не надеялся. Элено и Ри могли рассказать Ведомству про Обитаемый и про древний мир Горящих Трав. Они могли рассказать про самого Сеславина, про его алтарь, о котором Стейр и так давно все знал. Имелась и еще кое-какая информация, такая же бесполезная для ивельтов. Этого было мало, чтобы Совет передал Элено и Ри: "Вы не имеете права свободно распоряжаться собой".

Но Сеславин писал в отчете: "Я выношу на рассмотрение вопрос о праве землепроходцев на вмешательство, если надо — вооруженное, с целью спасения Элено Харта и Ресс Севан. Я прошу продумать все возможности предоставить им безопасное укрытие и защиту на Земле, если мы не можем переправить их в Обитаемый мир".

В последнее время ученые занимались исследованием локусов-двойников. Предполагалось: именно в сдвоенных локусах когда-нибудь откроется переход, впервые позволяющий людям с Земли Горящих Трав оказаться в Обитаемом мире. Но пока это оставалось всего лишь гипотезой.

Перед видеоинтервью Сеславин надел ордена. Элено представил его:

— С нами Сеславин из Даргорода, землепроходец из Обитаемого мира.

Элено и Ри сидели по обе стороны от него, вполоборота, в темных офисных креслах. Столик украшали чайные чашки и ваза с фруктами. Заранее настроенные камеры снимали всех троих.

— Первые две книги, которые написали мы с Ресс, посвящены древней Земле Горящих Трав, — сказал Элено, слегка наклоняясь в сторону Сеславина. — Эти материалы мы получили от вас. Расскажете, Сеславин, откуда они у землепроходцев?

Он отвечал развернуто: о раскопках, о "войне с памятниками", гибели двух экспедиций.

— Зачем вам бороться за наше прошлое? — спрашивал Элено. — Реконструкция наших древних культур так дорого обходится вам. Объясните, пожалуйста, зачем вам это нужно?

— Трудно ответить вкратце, Элено. Прошлое Земли действительно очень важно для нас, и тому не одна причина. Земное человечество жило в своем мире тысячи лет. Оно не могло не оставить после себя каких-нибудь знаний, и мы рассчитывали их получить. Мы и правда обнаружили много ценного.

— К примеру? — поинтересовался Элено.

— К примеру, мы поняли, как добиться взаимопонимания с Духом вашей Земли.

— Что это такое?

— Дух мира Горящих Трав — это особое состояние вашей жизненной среды, которая развивается, изменяется под влиянием разумной деятельности людей. Дух проявляет себя во множестве необыкновенных существ, у вас их называют псевдообъектами. Мой друг Аттаре из Оргонто в своей монографии пишет: "Ты родился разумным, расти, учись, осваивай ремесла, продолжай род, трудись и общайся с Духом. Учи его всему, что знаешь сам, передавай свой опыт, будь ему другом. В этом состоит смысл и содержание жизни земного человека". Воплощения Духа, стихийные и мощные существа, овладевают и искусствами, и наукой, пониманием речи, человек даже знакомит их с письменностью. Благодаря Духу, просвещается, окультуривается вся ваша жизненная среда. Какому-нибудь морскому псевдообъекту лодка не нужна, но ему, чтобы жить в мире с людьми, нужно знать, что такое лодка. И вот юноша на фреске учит огромного краба кораблестроению…

— Извините, Сеславин. В вашем собственном мире есть что-нибудь подобное? — перебила Ри.

— Обитаемый мир тоже порождает существ. Мать моей жены — полевица. В нас всех течет хотя бы толика крови дубровников, лесовиц, полевиц, вьюжников и вьюжниц, озерников, побережниц. Это дает нам особую связь с Обитаемым миром. На Земле Горящих Трав эта связь создается иначе: через передачу культуры, знаний человечества, через просвещение. Ваш мир должен был стать не только живым и чувствующим, звериным, стихийным, интуитивным, но и мыслящим, образованным, познающим, накапливающим знания.

Сеславин заранее подготовился к интервью. Он говорил с горячностью и любовью к теме, с упоминанием источников, с цитатами из книг.

— Из этого следует, что человечество Земли все-таки оставило нам какое-то наследие? — краем рта усмехнулся Элено. — Вы так считаете, Сеславин?

— Все правильно, Элено, — поддержал тот. — Дух Земли до сих пор помнит многое из того, чему его научили ваши предки. Я сам видел некоторые его воплощения в Патоис. Он пытается носить одежду, ходит с посохом, носит ожерелья и охотничий рог. Без общения с людьми Дух одичал и забыл предназначение многих вещей, в его сознании много путаницы, эклектики, должно быть, суеверий. Вдобавок он сходит с ума от страха перед паразитом, от одиночества и снова начинает порождать буйных чудовищ. И тем не менее он все еще одинокий, потерянный ученик земного человечества.

— Но вы можете привести конкретный пример, когда современные люди сталкиваются с наследием предков? — напряженно спросила Ри.

— Касающийся всех пример — посмертие, — Сеславин нахмурился. — Это сложный вопрос. Мы не так давно изучаем Землю, но общая закономерность все же видна. Человек не сразу научился нормально провожать своих мертвых в последний путь. Идея посмертия тоже складывалась постепенно, она развивалась в зависимости от просвещенности Духа, понимаете?

Сначала люди были как звери, у них не было представления о посмертии. Потом Дух начал ощущать, что на Земле пробуждается какое-то новое сознание, — поначалу такое же, как у него, темное и дикое. Видимо, личности людей, когда они умирали, уже не сливались с Духом полностью, не сливались с родом, как, например, сознания каких-нибудь волков или кошек. Они бродили как призраки, своего рода псевдообъекты. Отсюда сказки о злых мертвецах, упырях, характерный для Патоис и Кибехо образ белых нетопырей, в которых превращаются души умерших.

Но человеческая мысль становилась сложнее и гуманнее, она породила иные варианты посмертия. Человек научился провожать мертвых в дорогу, выработал понятие о проводниках душ. Мифы людей выделили на просторах земли разные места, где умершие могли отдохнуть и подождать своих соплеменников, прежде чем отправиться в неизведанное путешествие. Благодаря этому возникла более культурная система посмертия. Дух просвещался, впитывал эти представления. Конечно, они должны были эволюционировать дальше…

— Ивельты бессмертны, — сказала Ри. — Получается, лишив людей собственной культуры, они прервали эволюцию человеческого посмертия? Притом их самих это не задело?

— Да, похоже на то, — кивнул головой Сеславин. — Но это всего лишь пример. Ивельты не только прервали эволюцию человеческого посмертия, — прежде всего они лишили людей их просветительской миссии.

Камера снимала уютную, но слегка официальную обстановку: поблескивающий полупрозрачной поверхностью столик, нетронутые чашки с кофе, вазу с виноградом и яблоками. Худощавый мужчина со стильной короткой стрижкой и печальными складками в углах рта — Элено Харт — слегка перегнулся через ручку офисного кресла. Между ним и русоволосым иномирцем с двумя орденами на груди шла оживленная беседа.

— Хорошо, поговорим об ивельтах, — сказал Элено. — Они уничтожили человеческую цивилизацию и заменили ее своей, да?

— Да, — подтвердил Сеславин.

— Но считается, что ивельты создали стабильное общество, в котором люди могут чувствовать себя социально защищенными. В доивельтском мире была эпоха чудовищ…

— Да, когда Дух был мало просвещен, тогда появлялось много враждебных псевдообъектов…

— Потом эпоха уничтожения чудовищ. Людям приходилось бороться, рисковать, они гибли…

— Да, бывало и гибли. Богатырь Стиврат получил тяжелые раны в бою с патоисским змеем.

— Вот-вот, страдания, смерть… Эволюция включала в себя трудные этапы, правда?

— Конечно…

— С другой стороны, ивельты создали контролируемое стабильное общество…

— Я понимаю, о чем вы хотите спросить, Элено, — ответил Сеславин. — От добра добра не ищут, сейчас у вас есть хотя бы синица в руке, зачем ее упускать? Но мир ивельтов — это цивилизация паразита. Ее стабильность — лишь видимость. В конце концов паразит съест все ресурсы. Он истощит живое вещество Земли, и ивельтам придется искать для него новый источник пищи. Мы с вами однажды уже говорили: не исключено, что этим источником окажется само человечество, которое будет в нужном количестве производиться на генетических фабриках. С другой стороны, к тому времени ивельты могут получить выход в другие миры и начать борьбу за новые запасы ресурсов. И это будет повторяться. Это уже было в истории ивельтской цивилизации, ведь так, Ресс?

— Вы не ошиблись, Сеславин.

— Поэтому я не считаю паразитическую цивилизацию стабильной, — продолжал тот. — За нее все равно придется расплачиваться. Уже сейчас природные катастрофы на Земле происходят в четыре раза чаще, чем еще тридцать лет назад, и наносят экономический ущерб, по меньшей мере, в семь раз больший. Это говорилось на сессии вашей Экономической Ассамблеи. За последние пятьдесят лет было зарегистрировано более девяти тысяч стихийных бедствий. Но это еще не все…

— Вы что-то можете добавить?

— Я могу добавить, что нельзя забывать о человеческом достоинстве. У вас на Земле считается, что оно не имеет отношения к политике. Но все-таки… Дух был учеником и одновременно наставником земного человечества. Люди воспитали его, он дал им новые возможности. Вы с Ресс хорошо это описали в своих книгах: помните, как громоносец нес сигнальный фонарь впереди корабля Ольвгейра, чтобы показать ему верный курс? По-моему, все-таки не очень достойно человечества — ради "контролируемого стабильного общества" отдать своего ученика в жертву паразиту. Ваши предки не этому учили. Я имею в виду царевича Тирса…

— Воспитанника золотой козы, — подсказал Элено.

— Да, Тирс восставал против жестоких жертвоприношений, с помощью которых люди надеялись обеспечить себе безопасность и какие-то выгоды…

— Сеславин, я могу вас попросить? — Ри улыбнулась.

— Пожалуйста, Ресс…

— Облекитесь сиянием. Пусть это будет лишним доказательством, что перед нашими зрителями действительно вы.

— Сейчас? — уточнил Сеславин.

— Да, сейчас.

В тот же миг Сеславина объял белый свет. Даже в освещенной комнате он был сильным и ярким, Ри сощурилась. Фигура и лицо иномирца в сиянии казались размытыми.

— Достаточно?

— Спасибо, — кивнула Ри.

Свет вокруг Сеславина погас.

— Вы очень сильный народ, — сказала Ри. — У вас много способностей. Вам, конечно, известно, что говорят о вас официальные СМИ. Что Обитаемый мир расположен в "зоне С-140х", как мир, онтологически отрезанный от понимания высших законов нравственности. Что ваша идея — стать новой элитой Земли Горящих Трав, но уже не заботиться о людях, как ивельты, а удовлетворять за их счет свои жестокие пороки…

— Как нравственно низшие существа, — уточнил Элено.

— Тут очень трудно оправдываться, — нахмурился Сеславин. — Я не знаю, с чем мне спорить, когда здесь все не так…

— Давайте начнем с чего-нибудь одного, — пришла ему на помощь Ри.

— Хорошо, давайте с "зоны", — ответил Сеславин. — Ивельты утверждают, что существуют миры в зонах от А до С, которые различаются по степени их онтологической способности к добру. Зона "С" лежит вне высшего вселенского принципа. Каждый мир имеет дополнительный код, означающий…

— Строй, уровень цивилизации… — подсказала Ри. — В общем, зашифрованную информацию об обществе.

— И Обитаемому миру присвоили код "С-140х"? — Сеславин поднял брови. — Я не знаю, могут ли ивельты доказать свою теорию. Например, что вселенная делится на зоны и именно по такому принципу. Правильнее было сказать, наверное: они сами разделили ее. Не секрет, что когда-то ивельты верховодили огромной космической империей, которая подмяла под себя сотни других миров. Я думаю, деление на зоны возникло как раз тогда, как отражение существующей действительности, конечно, с точки зрения ивельтов. И этот административный документ погибшей империи теперь лег в основу вашей философской теории о зонах. Возможно, так оно и было. Это пока просто предположение, которое можно было бы проверить, изучая историю ивельтов. Но оно хотя бы как-то объясняет деление вселенной на зоны. Во всяком случае, я, как историк по образованию, пошел бы для начала таким путем.

Ри улыбнулась:

— Возможно, Сеславин, здесь вы не так далеки от истины. Но что касается вас: кем вы явитесь к земному человечеству, освободителями, новыми господами?

Сеславин в упор посмотрел на нее:

— Вспомните, Ресс… Я и Ярвенна — пять лет назад мы как первопроходцы явились на Землю Горящих Трав открыто, с дарами, с рассказом о нашей культуре. Так мы видели свои отношения с Землей с самого начала. Мы всегда готовы вернуться к этим отношениям.

Но я хотел сказать кой о чем другом. Невозможно сделаться свободными постепенно. Нельзя расковать человека и объявить: ты еще не готов к свободе, поэтому хотя цепи с тебя сняли, но вместо них будешь пока стоять на коленях, это для тебя более легкая ступень. Потом позволим тебе просто кланяться. Потом станешь обыкновенным лизоблюдом. Ну, а потом, наконец, поздравляю, ты дорос до свободы, теперь ты свободный человек!

Этого не может быть, потому что из человека с таким постепенным приучением к свободе выйдет раб еще хуже прежнего.

Я знаю, что ивельты, даже многие люди….

— Да, есть такие люди, — вставил Элено, вспомнив Адви Данруса.

— Они говорят: "Ивельты постепенно дадут нам все больше прав и свобод, когда мы дорастем до этого…" Но я бы хотел, чтобы человечество однажды просто сбросило свои цепи, — без того, чтобы сначала учиться стоять на коленях, кланяться и пресмыкаться. Вы спрашиваете: где гарантия, что мы не превратимся в новую жестокую элиту? Сбросьте цепи. Единственная гарантия в том, чтобы не ждать, пока кто-то другой постепенно будет делать вас "свободными".

Как и предвидел Элено, видеоинтервью с иномирцем превратилось в медиа-скандал. О подлинности интервью, о книгах Элено и Ри, об открытом выступлении соавторов против цивилизации паразита заговорили все СМИ. Настоящим взрывом было то, что Ресс Севан — ивельт! — на стороне иномирцев.

Элено и Ри вернулись из Кибехо, но не в "аоз" "Тысяча Солнц", а остановились в центральном отеле одного из сотых кварталов.

— Нам придется быть на виду, Ри, — предупреждал Элено. — Чтобы защитить себя, мы должны привлекать к себе как можно больше внимания. Оказаться внутри "аоза" — значит дать в любую минуту перекрыть себе кислород. И самое разумное сейчас — это публично заявлять обо всех наших планах хотя бы на ближайшую неделю.

Он опасался, что Ведомство найдет другой способ заставить их замолчать, кроме ареста. Например, инсценирует самоубийство Элено Харта и Ресс Севан "под давлением нечистой совести и общественного мнения". Поэтому Элено старался, чтобы все видели: Ри и он — оба строят планы на будущее.

— За год мы надеемся написать четвертую книгу, — говорил он журналистам. — Сегодня в 18.00 мы обедаем в "Универсале". В 19.45 даем пресс-конференцию.

Что бы ни произошло с ним и Ри, Элено хотел, чтобы это произошло на глазах у всех. Они с готовностью отвечали на вопросы журналистов, позволяли себя фотографировать, соглашались давать интервью.

— Госпожа Севан, почему вы, ивельт, выступаете против власти своей расы?

— Однажды ивельты уже восстали против режима ивельтов. Тогда пала целая империя, построенная на тотальном контроле. Я не хочу быть частью цивилизации паразита, паразитической элиты, живущей за счет земных ресурсов. Я разделяю ценности древней Земли Горящих Трав и Обитаемого мира, моя цель — увидеть Землю свободной, — говорила Ри в подставленный микрофон, пока они с Элено шли от выхода из отеля к автомобилю.

В ответ на их медиа-скандал вспыхнул новый. На Элено и Ри обрушился шквал передач и статей, разоблачающих их самих. Достаточно было пощелкать пультом телевизора, чтобы услышать их имена.

На популярном ток-шоу писатель Адви Данрус, как сообщалось в бегущей строке, автор книг о "спецназе Империи Света", вспоминал:

— Мы с Элено вместе учились. Еще в интернате, а особенно на высших курсах журналистики этот парень отличался деструктивными взглядами. Он имел явный комплекс неполноценности, проявлявшийся в его в постоянной риторике на тему человеческого достоинства и вообще в болезненном восприятии этой темы. Я абсолютно убежден, что интервью с иномирцем — мистификация. Ее цель — привлечь внимание к абсурдным книгам Харта. Ради популярности такие, как он, готовы пойти на все, даже на идейный теракт.

Один из ивельтов, хорошо знавших Ри, согласился дать комментарий прессе:

— Ри последние пять лет была очень странной. Элено Харт приобрел на нее необъяснимое влияние. Это человек с сильной отрицательной харизмой.

Психологи объясняли, какие именно психические отклонения могли привести Элено Харта и Ресс Севан к их сегодняшним убеждениям.

Одновременно была запущена кампания возмущения. Двое отщепенцев прилюдно призывают к бунту, клевещут на спасителя Земли Стейра, и что же? Власть так толерантна, что им никто не затыкает рот, и сам канцлер Стейр, как всегда, милосердно прощает злопыхателей, ибо не ведают, что творят?!.. Они сфабриковали фальшивку, чтобы нажиться на продаже своих книг. Почему общество не избавят от носителей разложения? Мы требуем, чтобы власти оградили нас от экстремистов!

Ведомство стремилось, чтобы в потоке разнородной информации затерялась и та, за которой стоят сами Элено и Ри. Скоро люди перестанут ориентироваться среди большого числа разных версий. Их перекормят Элено Хартом и Ресс Севан, и все вздохнут с облегчением, когда их лица и имена, наконец, исчезнут из медиа-новостей.

Поздней ночью Элено и Ри еще не ложились спать. Последние дни им хотелось как можно больше времени проводить друг с другом. В больших окнах их апартаментов блестело море городских огней. Ри тихо настукивала что-то на клавиатуре ручного порта. Ее лицо без косметики казалось серым.

— Устала, Ри? — заботливо спросил Элено. — Что ты пишешь?

Ри подняла голову от экрана:

— Так, вздор какой-то… Если хочешь, прочитай, это не секрет. Но правда вздор: я никогда не писала стихов, не знаю, что вдруг на меня нашло.

Взяв экран в руки, Элено увидел столбик коротких строк:

Наши пути — мрак,

Наши пути — ночь.

Всё так,

что не помочь.

Наша звезда — там,

Наша беда — здесь.

И горе нам,

что мы есть.

Наши победы — ложь,

Наши надежды — пыль,

Ждали плода, и что ж?

Гниль!

Наши мечты — дым,

Наши мечты — яд,

Не обращу к ним

взгляд.

Ну а вокруг не счесть

Наших врагов — тьмы,

И горе нам, что есть

мы.

Элено прочитал и поднял взгляд от экрана. Ри вымученно улыбнулась.

— С одной стороны, не возразишь, — Элено печально усмехнулся краем рта. — С другой стороны, я люблю тебя, Ри. Это важнее отчаяния. Хотя на отчаяние мы тоже имеем право…

Утром выходного дня в просторной и пустой комнате Йанти пахло растворимым кофе и яичницей из искусственного порошка. Неска в клетчатой рубашке Йанти, которая была ей велика, закатав рукава, отдернула пыльные занавески и возилась на кухне. Окно было не слишком чистым, но выходило на восток и блестело в лучах солнца. Неска прошлась по комнате с пластиковым мешком для мусора, собирая урожай пустых банок: вчера заходили дядя Омшо и Хенко, допоздна разговаривали и пили пиво, а потом Неска осталась ночевать у Йанти. Ее штаны из черного кожзаменителя и выцветшая футболка небрежно висели на спинке единственного стула в углу.

Неска разлила кофе по чашкам. Йанти сидел на продавленном диване и читал книжку в цветной обложке. Неска поделила яичницу и поставила рядом с Йанти его тарелку. Йанти отложил книгу.

— Осталось двадцать страниц, — заметил он, приступая к яичнице.

— Только ты можешь считать, сколько страниц осталось до конца книги, — поддразнила Неска.

— Просто я всегда люблю знать, где финишная черта, раз уж я взялся, — добродушно ответил Йанти.

— Ну, ладно, ладно, — Неска осторожно отхлебнула горячий кофе. — Тебе нравится?

— Угу… — сказал Йанти, одновременно откусывая сосиску. — Хорошо пишут. Клятые ивельты нам всю вечеринку испортили. Сейчас, может, у нас тоже была бы жизнь, как у тех ребят из "Сердца мира". Умели бы молнии призывать, открывали бы новые земли…

— Может, еще продолжение будет, — понадеялась Неска. — Элено Харт по ящику говорил.

Она собрала тарелки и чашки, чтобы отнести на кухню. Когда Неска вышла из комнаты, Йанти, наставив пульт на телевизор, начал переключать каналы.

Неска вернулась:

— Лучше включи музыкальный…

Но Йанти сидел с пультом в руке, со злым, хмурым лицом.

— Сейчас в новостях передавали, — он посмотрел на Неску. — Их арестовало Ведомство. Элено Харта и Ресс Севан, — и выругался сквозь зубы.

Канцлер Стейр стоял в кабинете напротив стенного экрана. На экране — конференц-зал дорогого отеля, Ресс Севан. Ее лицо было резче, индивидуальней, чем позволяла абстрактная красота ивельтских лиц. Рядом с ней — худой элегантный красавец средних лет: улыбается открыто, глаза блестят. Элено Харт. Он дергает плечом, когда тема разговора вызывает саркастическую реакцию. Тонкий свитер в обтяжку и свободный пиджак — это очень идет ему, держится он раскованно. Стейр поставил экран на паузу, изображение остановилось, Элено Харт замолчал на полуслове.

За спиной канцлера эти двое сносились с миром зла! Стейр быстро обернулся. Ри ввели в кабинет. Ее руки были закованы в тонкие серебристые наручники. Обладая той же психической и физической силой, что и другие ивельты, Ри в случае внезапной вспышки агрессии могла стать серьезной проблемой. Когда привели Элено, на нем был только ошейник-контролер.

— Сюда, — Стейр указал Ри на кожаное кресло.

Ри села. Элено остался стоять у дверей под присмотром двоих сопровождающих.

— Ну, что, Ри? — не обращая внимания на человека, живо спросил Стейр. — Я приказал привести вас ко мне, чтобы сделать тебе приятное. Решил тебе немножко подыграть. Вы с Элено Хартом подражаете моему имиджевому мифу? Помните, как после ареста меня привели к тогдашнему канцлеру… главному врагу человечества?

Ри подняла взгляд.

— Спасибо, канцлер. Вы очень хорошо исполняете его роль.

Стейр подавил раздражение и холодно произнес:

— Эта идея уже использована. В сознании людей она прочно связана с моей личностью. Я уже победил зло и сделал жизнь людей счастливой. Героев больше не может быть, только психопаты или авантюристы. Кто из них вы?

— Позвольте сказать, господин канцлер. Путь, описанный в вашем мифе, для нас лишь неприятный побочный эффект. Поверьте, мы бы с удовольствием обошлись без героизма, мученического венца и прочих ваших атрибутов, — произнес Элено с так хорошо знакомой Ри грустной иронической интонаций.

Стейр встретился с ним глазами. Ему пришло в голову, что в наказание надо унизить человека в присутствии Ри. Но он не смог сразу придумать, что сделать с Элено, и отвернулся.

— Вы психически больная женщина, Ри, вы пошли на поводу у своих разрушительных инстинктов и вовлекли в авантюру такого же морально нестабильного человека, как сами. Вы с ним решили — непонятно уж, из каких соображений — нанести удар в спину тому обществу, которое лично вам, Ресс Севан, дало все: долголетие, молодость, вот эту красоту, — он быстро протянул руку и двумя пальцами взял прядь волос Ри. — Все ваши дома, виллы, усадьбы, где вы проводили время со своим жалким любовником… Слышал я поговорку "рубить сук, на котором сидишь", но такой яркой иллюстрации к ней еще не видел. Кстати, и возможность публиковать ваш бред… — Стейр кивнул на свой порт, имея в виду, что с творчеством Ри он ознакомился через сеть, — эту возможность вам тоже дали мы. Не о чем даже говорить! Как будто вы не знаете, что ваш скандал через десять дней уже всем надоест, и люди будут только рады, когда о вас, наконец, забудут. И перейдут к другим животрепещущим новостям, например, об открытии нового супермаркета, — бросил Стейр. — Вас нереально принимать всерьез. И Ведомство позаботится, чтобы все это поняли.

Элено и Ри виделись впервые после ареста. Пока Стейр говорил, они молча вглядывались друг в друга.

— Послушайте, Ри, — вдруг доверительно предложил Стейр. — А может, просто забудем все это? Нам с вами нечего делить. Я ведь действительно милосерден, хоть вы в это и не верите. Вы в своем безумном сценарии назначили мне роль главного злодея, но я далек от того, чтобы играть по вашим правилам. Я бы мог вас сейчас отдать Армиллу. Он славный парень, но заставит вас сделать все, что захочет. Вы не понимаете простой вещи: только власть имеет право быть милосердной. Допустим, в магазине поймали вора. Охранник обязан притащить его к хозяину. А хозяин магазина может сказать: ладно, отпусти его, я не буду доводить до суда. В этом вся разница. Армилл не вправе вас пощадить, каким бы хорошим парнем он ни был, потому что у него есть обязанности, и он должен их выполнять. Ведомство должно было вас арестовать, Армилл должен будет вас раздавить, а канцлер Стейр может вас простить. Ни один человек на Земле не вправе позволить себе такого неограниченного милосердия, как канцлер Стейр. Для этого, Ри, мне достаточно видеть только ваше раскаяние.

— Раскаяние, господин канцлер? — недоуменно переспросила Ри.

Стейр пожал плечами и мягко сказал, не отрывая взгляда от ее лица:

— Начните новую жизнь. Помогите вернуться в общество своему любовнику, в конце концов. Он ведь вам дорог? Я даю вам шанс начать все сначала.

— В чем будет выражаться наше раскаяние? — с горькой улыбкой спросил Элено. — В нашем публичном признании во лжи и в том, что мы согласимся призвать Сеславина из Даргорода в ловушку?

Стейр резко повернул к нему голову.

— А ты думал, раскаяться — всего лишь проронить несколько слезинок? Искупление вины — это дела, реальные дела!

Элено молча покачал головой.

"Он ведь вам дорог?" — у Ри сжалось сердце. Они с Элено предвидели, что их будут шантажировать друг другом.

— Мы с Элено не можем искренне раскаяться, — сказала Ри.

— Почему? — Стейр изогнул бровь.

— Именно потому, что раскаяние выражается в делах, — твердо ответила она. — Кстати, господин канцлер… Сеславин не придет. Он знает, что вы может заставить Элено и меня вызвать его в засаду. Мы договорились, что он больше не явится ни на наш, ни на чей-либо зов. Так что нам не нужно проявлять мужество и молчать на допросах у господина Армилла. Мы все расскажем.

— Как хотите, — Стейр налил себе коньяк, подумал, плеснул в бокл для Ри и присел в кресло напротив, изучающе скользя по ней взглядом.

— Что это вам дало? — задумчиво рассуждал он. — Что это дало вашим хозяевам из Обитаемого мира, я понимаю. Они рассчитывали на информационную диверсию. Может быть, вас на это запрограммировали? Вы взорвали свою информационную бомбу, даже не думая, что идете на самоуничтожение? Кто разберется, что еще в вас заложено? В любом случае, опасную программу надо уничтожить… вместе с носителем.

Ри молчала. Ее взгляд был тоже прикован к двери, куда только что увели Элено.

— Может быть, они что-то пообещали вам? Какие-то силы, способности, возможность перехода в их мир?

— Вы же проверяли, Стейр, — поморщилась Ри. — Вы же знаете, что переход невозможен.

— С помощью нашей науки — нет, — кивнул Стейр. — Но кто знает, что они сообщили вам? Именно вам.

Стейр подытожил:

— Так что с вами, Ри, нам предстоит долгий диалог. Вами будет заниматься Ведомство в особых условиях. Можно сказать, в эксклюзивных.

Ри понимала, на что рассчитывает Стейр. Конечно, эксперт-ивельт один на один не сможет сломить ее психику. Но если эксперты будут сменять друг друга круглые сутки, применят дополнительные методы воздействия, например, инъекции "х-2а", ей не выдержать.

— Будь у меня, что вам сказать, я бы давно сказала. Чтобы спасти Элено, — произнесла Ри.

— Мне тоже так кажется, — откровенно признался Стейр. — В памяти этого парня отражены такие трогательные любовные сцены, что я вам верю. Армилл меня ознакомил с материалом.

— Элено предвидел, что вы убьете его личность, — гневно вырвалось у Ри. — Сейчас вы послали его на казнь. Когда падет цивилизация паразита, вам и это припомнится, Стейр!

— Я отправил вашего помешанного дружка на лечение, — насмешливо возразил канцлер. — Он опасен и себе, и другим. А я сделаю его успешным и счастливым членом общества. Хотите, я потом ради вас сам устрою его на работу?

Элено считал этажи. На дисплее мелькали цифры — 35, 34, 33… В лифте ярко горел свет, лица конвоиров были непроницаемы. Элено устал от этих лиц. "Парадокс власти, — думал он, — величественные охранники, секретари и швейцары. Достоинство вышибал". Двери лифта открылись, Элено вывели в коридор. Белые стены, стеклянные двери, кожаные кресла в холле под раскидистым тропическим растением…

Элено ввели в лабораторию. У входа стояла ширма. Анатомическое кресло с зажимами и полусферой ждало в глубине кабинета. Охранник передал врачу — исполнителю процедуры, черноглазому светловолосому ивельту — прозрачную папку-файл.

— Переодевайтесь, — бросил врач, даже не посмотрев на Элено.

Один из охранников указал на ширму.

На кушетке за ширмой лежала аккуратно сложенная белая одежда из синтетического материала — штаны и рубашка. Недавно в присутствии Элено Стейр обещал Ри:

— Медицина вернет вашему любовнику и место в обществе, и здравые суждения. Через час он будет уже на пути к выздоровлению. Пока мы с вами выпьем чего-нибудь, побеседуем. Ну что, Харт? Через час эта женщина будет для тебя в прошлом. У тебя начнется новая, полная смысла и целей жизнь. Впрочем, Ри еще увидит тебя после первого сеанса коррекции. Так сказать, чтобы запечатлеть образ в душе…

Элено попытался представить, как увидит его Ри в этой белой рубашке, дрожащего (его сейчас просто трясло), с запавшими темными глазами и серым лицом, с бессмысленным, неузнающим взглядом. Стейр хочет унизить ее. Унизить ее тем человеком, ради которого она порвала со своим кланом…

— Харт, распишитесь там пока, — чуть повысил голос врач.

Охранник подал Элено документ и гелиевую ручку прямо за ширму, чтобы сэкономить время, не подводить его к столу. Суть документа сводилась к тому, что к Элено применяется мера наказания и исправления, и что с приговором он ознакомлен. Элено, сжав зубы, отвернулся в угол и быстро начертил на тыльной стороне собственной левой руки: "Я тебя люблю, Ри". Затем поставил закорючку в документе и обернулся к охраннику.

— Ознакомился, — сказал он, возвращая бумагу.

— Расписались? — послышался бодрый голос врача.

Элено вышел. Врач скользнул по нему взглядом.

— Одеты? Тогда в кресло, прошу.

Элено криво улыбнулся.

Элено показали Ри сразу после первого этапа коррекции личности, его привели в кабинет канцлера. Подвижные, жесткие черты Элено стали словно мягче, безвольнее, углы губ опустились, глаза казались больше, и в них не было обычного блеска — просто большие, расширенные и умоляющие глаза испуганного человека. Он время от времени нервно посматривал на охранников, и его лицо принимало робкое выражение, словно он хотел о чем-то спросить и не смел.

Элено, возможно, даже помнил, что он бывший журналист, и сознавал, что в чем-то сильно провинился — может быть, завидовал и злобствовал, нанес какой-то урон ивельтам, призывал к бунту. В нем подавили и собственное достоинство, и протест, и при этом возбудили сознание виновности и страх наказания, отчаянную надежду на прощение. Больше всего на свете он надеялся на помилование, на возвращение к уюту и комфорту свободной жизни.

Характер начал изменяться, и скоро этот новый человек, уже не Элено Харт, превратится в окончательно запуганного, заискивающего пациента коррекционной клиники-тюрьмы. Потом ему будет выдана справка, что он прошел лечение и признан правоспособным. Вернувшись в общество, Элено сам будет ужасаться тому, что натворил. Он будет жить с чувством стыда и раскаяния. Из Элено Харта сделают наглядный пример, как человек исправился и отныне строит свои отношения с властью на основе вины и благодарности со своей стороны, благодеяния и опеки с ее.

Ри быстро шагнула к Элено. Ее взгляд упал на запястье его левой руки. Там было криво и неразборчиво что-то написано, но она хорошо знала его почерк.

"Я тебя люблю, Ри". Элено сам недоуменно посмотрел на эту надпись, словно гадая, кто ее сделал и не повредит ли она ему?

— Ри — это я, — тихо сказала Ресс Севан. — Я тоже тебя люблю, Эл.

Больше они не виделись. Саму Ри через несколько дней отправили на какой-то закрытый объект.

Ри бессильно сжимала кулаки в тонких, легких наручниках. На площадке для автолетов в глаза ей ударило солнце. Ранняя осень, и небо совсем близко — она на крыше здания Ведомства.

Бронированный серебристо-серый автолет бесшумно раздвинул створки дверей. Двое сопровождающих агентов вошли вслед за Ри. Машина мягко поднялась в воздух, без тряски, без шума. Окон не было, но Ри, опытная спортсменка-автолетчица, нутром чуяла высоту по незаметным изменениям вибрации.

Дейвен из Анвардена был одним из немногих людей, чей алтарь складывался не из трех, а из двух элементов: кровь и медь; следопыт, обязанностью которого были не исследования на Земле, а защита других землепроходцев.

Когда взрывом Аттаре и Сеславина засыпало в подземном храме, им пришлось самим бороться за жизнь, и никто не знал, что они в опасности. Теперь землепроходцы носили с собой ритуальную вещь кого-нибудь из следопытов. Если бы Сеславин и Аттаре оказались в подземной ловушке сейчас, Сеславин бы вызвал помощь.

Последний раз явившись в Кибехо, Сеславин попросил разрешения побеседовать с Ри наедине. Элено понимал: его собственное сознание слишком открыто для ивельтов, и если Сеславин хочет сообщить что-то важное, ему и вправду лучше будет говорить только с ней.

"Вы должны кровью написать символ, обозначающий медь, — сказал Сеславин, когда Элено вышел из комнаты. — Я вам покажу, как, вы должны запомнить".

В арестантском отсеке автолета Ри впервые выпал случай воспользоваться этим. Ри была в воздухе с двумя охранниками и пилотом. Охранники — агенты Ведомства — сидели на скамье напротив нее. Ри поднесла руку к губам. Охранники невозмутимо смотрели на нее: этот жест не вызывал никаких подозрений. Ри сильно прикусила кожу на подушечке пальца, поморщилась, почувствовав привкус крови. Опустив руку, она вывела на гладкой поверхности скамьи рядом с собой несложный знак.

— Положите руки на колени, госпожа Севан, — строго сказал один из охранников.

— Дейвен, Дейвен… — шепотом стала повторять Ри непонятное слово.

Заколебался воздух. Посреди кабины возник высокий человек с острыми чертами сухого лица, в защитной куртке, с огнестрелами в обеих руках. Ошарашенные охранники не успели пошевелиться: человек разрядил огнестрелы им в головы.

Кровь залила светло-бежевые стенки отсека и брызнула на пол. Обшивка заглушила звук выстрелов, и пилот еще не знал, что в автолете чужак. Дейвен молча обыскал трупы. Он нашел ключ от наручников и освободил Ри.

— Дайте мне бластер, — предложила она. — Ваше оружие слишком примитивно.

— Держите, — с сильным акцентом ответил иномирец.

— Все системы в автолете управляются с пульта в кабине пилота, — быстро продолжала Ри. — Мы заперты снаружи. Но я думаю, лучом из бластера эту дверь можно вскрыть.

— Действуйте, Ресс, — кивнул следопыт.

Ри навела бластер и нажала на спуск.

— Эй, что у вас там? — прозвучал из передатчика голос пилота: он услышал шипение обшивки и почувствовал запах гари.

Сквозь образовавшееся отверстие в двери Ри наугад выстрелила в него: она отлично представляла себе, где должно находиться пилотское кресло. Хриплый крик из переговорного устройства дал ей знать, что она не промахнулась. Ри вскрыла отсек. Мертвый пилот сидел боком, запрокинув голову и судорожно приоткрыв рот. Дейвен подхватил его под руки и стащил на пол. Ри заняла место за пультом управления. Внизу расстилался лес с проблесками синих озер. Позади шел второй, сопровождающий автолет.

— Я справлюсь с ним, — жестко сказала Ри.

— Действуйте, — кивнул Дейвен.

Он знал, что Ресс Севан умеет водить эту воздушную машину.

Сопровождающий не ожидал атаки. Ри быстро оторвалась от него, развернулась и запустила систему наведения. Бортовая установка выбросила ракету. Конвоира окутала туча дыма и пламени. На миг Ри почудилось, что это видеоигра-симулятор.

— Надо лететь в сторону скал Хирксон. Там есть убежище, — со своим странным для Ри акцентом проговорил Дейвен.

— Нет, — мотнула головой Ри.

Автолет разворачивался снова.

— Я лечу в тюрьму за Элено.

Ри хорошо представляла эту тюрьму, когда-то она побывала там с благотворительным визитом. Охраняемая клиника в заливе Летхе, в тех краях, куда давным-давно причалил корабль Ольвгейра Северного Ветра.

Ри задала автопилоту координаты, вернулась в арестантский отсек и переоделась в форму охранника.

Сосны отражались в синей воде узкого морского пролива. Среди темно-зеленых крон виднелась плоская крыша — больница-тюрьма. Через несколько минут серебристо-серая машина Ведомства стояла среди более скромных личных автолетов местного персонала. Солнце отражалось от обтекаемых корпусов. Ри спрыгнула с подножки и стремительно пошла по дороге, вымощенной брусчаткой. Дейвену она сказала: "Подождите внутри".

— Ведомство, срочно, — бросила Ри охранникам парковки, подняв раскрытую ладонь.

Клинику для людей и обслуживали люди. Усилием воли она заставила их видеть в ее руке удостоверение Ведомства. Оба охранника отдали честь. Один из них по переговорному устройству сообщил начальнику тюрьмы о визите должностного лица.

Смуглый лысеющий человек с настороженным взглядом и напряженной улыбкой на

губах встретил Ри на пороге административного корпуса и ввел в отделанный мрамором холл, посреди которого журчал фонтан.

— Севан, инспектор Ведомства, — представилась Ри.

Она не помнила точно, есть ли такое звание, но сейчас начальник тюрьмы должен был верить, что оно есть — и что это высокое звание.

— Чем могу быть полезен? — заглядывая в глаза Ри, начальник шагал рядом с ней по лестнице, стараясь не обгонять посетительницу и одновременно стремясь скорее довести ее до кабинета.

Но Ри остановилась в холле перед фонтаном.

— Я тороплюсь. Срочный приказ, — отрезала Ри, подавая тюремщику помятые бумаги с печатями Ведомства: на самом деле это были сопровождающие документы на саму Ресс Севан.

— Пациента Элено Харта нужно немедленно вернуть для проведения следственного эксперимента, — сказала Ри.

— Но… — начальник тюрьмы побледнел. — А как же предыдущий… приказ? Через полчаса мы бы все оформили, как сердечный приступ, согласно распоряжению… Врач уже у него.

У Ри потемнело в глазах.

— Остановите врача! — крикнула она. — Если Харт умрет, вы здесь уже не работаете! Вы будете отвечать за саботаж, за препятствие следствию!

Ри сжимала кулаки, начальнику тюрьмы показалось, что она сейчас ударит его.

— Но, инспектор Севан… — горячо взмолился тюремщик. — Хорошо, одну минуту, я сейчас…

Он кинулся в свой кабинет к переговорному устройству.

— Внимание! Внимание! Заключенного N673 немедленно доставить в административный корпус. Повторяю: немедленно доставить N673 в административный корпус.

Когда начальник тюрьмы обернулся, Ри стояла у него за спиной.

— Тогда я еще… с вашего позволения… — он достал мобильный телефон из нагрудного кармана, начал дрожащим большим пальцем нажимать кнопку, ища в памяти номер, переводя глаза то на дисплей, то на бледное лицо Ри. — Я звоню врачу, да? И… Харта сюда, ко мне? Не колоть?..

Ри опустила голову. Она спрашивала себя: а стоило ли мешать? Может быть, лучше отпустить Элено? Не мучить его больше, ведь он сам не захотел бы жить так: жалким, потерянным, зависимым… Разрешить сделать инъекцию и улететь.

Наконец в холле раздались шаги. Ри, напряженная, как-то внутренне окаменев, пошла навстречу. Воображение рисовало ей подтянутую фигуру охранника в серой форме, который идет доложить: "Элено Харт несколько минут назад скончался от сердечного приступа". Но через холл шли двое…

До последнего Ри сомневалась в правильности своего решения спасти Элено от смертельной инъекции. Но теперь, увидев его опять, она забыла обо всем. Этот одетый по-больничному, сломленный и заметно поседевший за несколько дней человек впереди молодого охранника был ей дороже всего на свете.

— Я забираю его, — Ри обернулась.

Шедший следом начальник тюрьмы отшатнулся от взгляда ее злых насыщенно-синих глаз.

— Вы должны все забыть. Элено Харт умер, согласно распоряжению, и кремирован. Сейчас идите в свой кабинет и оформите акт.

Ри знала, что существует неизвестное ей время "n". За время "n" выяснится, что Ресс Севан вовремя не доставили на объект, а ведомственные автолеты не выходят на связь. И начнутся поиски. Быть может, ее уже ищут по всей северной части материка и обнаружили обломки сбитого конвоира.

— Нас выследят ваши космические спутники, — со своим резким акцентом сказал Дейвен. — Вы можете заставить лететь пустой автолет? Я поведу вас пешком, а автолет пускай идет на самоуправлении, пока не рухнет.

— Да, я так и сделаю, — ответила Ри. — Это хорошо: наш автолет отвлечет погоню… Как вы это придумали, Дейвен: разве вы разбираетесь в нашей технике?

Следопыт слегка кивнул:

— Такое описывают в ваших приключенческих книгах.

Чтобы написать боевик о современной Земле, писателям приходилось изобретать всевозможные приемы для преступников: приемы блокирования слежки, приемы спасения от погони и прочее. Немалая часть этого материала в конкретной ситуации была применима на деле, а сам Дейвен — Ри не знала этого — был одним из специалистов отдела по изучению боеспособности земных служб.

Ри посадила автолет на тенистой поляне посреди леса. Элено безмолвно сжался на скамье в арестантском отсеке. Ри подошла к нему:

— Эл, теперь мы пойдем пешком в укрытие.

— Почему? — Элено нервно повел плечом.

Он не смел возражать женщине-ивельту в форме Ведомства. Но она делала что-то неправильное, такое, чего не должен делать ивельт.

— А мы поступаем правильно? Разве я не должен быть в больнице? — тревожно спросил Элено. — Ведь я должен быть в больнице, — продолжал он все более взволнованно, — я совершил преступление. Я должен вернуться в общество, мне позволили, — говорил он робко и одновременно настойчиво, не отрывая от ее лица умоляющих темных глаз. — Я оскорбил власть, но раскаялся, меня простили, разрешили…

Ри присела возле него:

— Эл, они провели тебя через первый этап коррекции личности. Перед этим ты сам написал на ладони, что любишь меня. Ты никогда никого не боялся. Я говорю тебе правду, Эл: мы бежим, это побег. Я увезла тебя из больницы. Тебе хотели сделать смертельный укол.

— Мы нарушаем закон? — Элено отшатнулся, кусая губы. — Надо вернуться. Нельзя нарушать закон. Зачем вы заставляете меня бежать? — он в отчаянии вцепился побелевшими пальцами в рукав Ри. — Пожалуйста, отвезите меня обратно. Смертельный укол? — вдруг нахмурился он, и его лицо болезненно исказилось. — Отвезите. Если они так решили, они правы. Бежать, не подчиняться — потом все равно будет только хуже… — голос Элено сорвался. — Пожалуйста!

Ри опустила голову. Первая мысль, которая мелькнула у нее: достаточно одного ее взгляда, одного мысленного приказа… Но ведь она не сможет держать Элено под контролем всю жизнь! Потом он поймет, что против собственной воли его все-таки заставили бежать, превратили в нарушителя закона. Для человека, запрограммированного на лояльность, это может кончиться разрушением всей психики.

Вздохнув, словно от сильной боли, Ри взяла его руки в свои:

— Эл, я спасла тебя ради себя. Сейчас как ты скажешь, так и будет. Важнее всего не то, что хочу я, а что решишь ты. Если ты решишь вернуться и умереть, — это твое право. Я прямо сейчас разверну машину и отвезу тебя обратно. Скажу начальнику тюрьмы, что Ведомство подтвердило свой прежний приказ. Потом я направлю автолет на полной скорости в скалы и разобьюсь вместе с машиной. Это уже мой выбор, Эл.

Элено внимательно слушал, слегка подавшись вперед, с мучительным усилием на лице. Его взгляд стал более осмысленным, и он не отнимал у Ри своих рук.

— Я могу решить сам? Если я скажу, вы отвезете меня обратно? — тихо переспросил он.

— Да, Эл, я тебя отвезу — как только ты скажешь, — заверила Ри. — Подумай, реши, я не тороплю.

Элено с болезненной гримасой потер лоб.

— А если ты останешься со мной, друзья помогут нам добраться до укрытия, где нас не найдут, — добавила Ри.

— Друзья? — растерянно спросил Элено.

— Да, тебя принудили их забыть, но они с нами. Я не могу тебе приказать, не могу заставить — только просить: поверь, Эл, ты должен бороться за себя.

— Мне правда лучше, когда я решаю сам, — признался Элено, прислушиваясь к своим ощущениям. — Я решу сам, да? Я попробую…

— Да, да, — снова поддержала Ри.

— Вернуться в больницу….

Ри не отрывала от него взгляда.

— …я, наверное, не готов. Нужно слушаться закона. Но я не готов… Я хочу идти с вами. Но если не смогу — можно будет вернуться?

— Да, можно, Эл. Ты всегда сможешь сам решать за себя, — Ри сквозь слезы глядела на его напряженное худое лицо.

— Ресс! Поторопитесь, пожалуйста, — раздался голос Дейвена.

Он спрыгнул с подножки автолета и стоял по пояс в траве. Ри запустила систему самоуправления, и они с Элено тоже вышли на поляну. В белой больничной рубашке и штанах, в тапочках из кожзаменителя, он выглядел до того неготовым к путешествию, что Ри нахмурилась:

— Дейвен, подождите. Элено нужно переодеться.

Она имела в виду форму убитого пилота.

— Не стоит, Ресс, — остановил Дейвен. — Обо всем позаботится ваш проводник. Я сейчас его вызову.

— Разве не вы — наш проводник?

— Нет. Я только отвечаю за вашу безопасность.

— Вы должны знать, — торопливо сказала Ресс. — Ведомство установит территорию, где мы можем находиться…

Сработала система самоуправления, автолёт медленно поднялся, лёг на заданный курс и растаял в небе.

— Он пойдет в сторону Патоис, — перебила сама себя Ресс. — Ведомство будет прочесывать территорию…

— Задача моего отряда — сбить их со следа, — повторил Дейвен. — За вас отвечает проводник.

— В каждый квадрат отправится группа людей из внутренних войск под руководством агентов Ведомства, — предупредила Ри. — Они постараются использовать сенсорные радары… Учтите, что ивельт может держать всю группу под контролем. Они будут действовать без всякого страха, как будто у них нет инстинкта самосохранения, понимаете?

— Ресс, нам некогда разговаривать, — прервал ее Дейвен.

Следопыт вынул из чехла нож с деревянной рукоятью. Ри узнала: такой же висел в ее имении в Кибехо на стене комнаты, где они встречались с Сеславином.

— Сеславин?! — обрадовалась она.

Внезапно тот соткался из воздуха прямо перед ней, бросил на траву вещмещок:

— Здравствуйте, Ресс, Элено! Переодевайтесь скорее.

Элено отступил на два шага. Иномирцы — люди из "зоны С-140х", и общаться с ними — значит уйти из-под опеки канцлера Стейра. Но доброе, молодое лицо иномирца не внушало боязни. Ри присела, развязывая вещмешок.

Дейвен с Сеславином перебросились несколькими словами. Дейвен резко махнул рукой:

— Элено Харт! Ресс Севан!

Этот приветственный жест был так красноречив, что слов больше не понадобилось. Ри поняла, что Дейвен не только прощается, но и отдает им честь. Ри махнула в ответ:

— Спасибо, Дейвен, берегите себя.

Следопыт не ушел, а внезапно растаял в воздухе.

Беглецам предстояло больше недели идти в сторону скал Хирксона. Над головой стыло осеннее небо, ночи стали холодными. Сеславин принес Элено и Ри одежду, удобную для путешествия через лес. Они должны были как можно скорее покинуть опасную зону. "Потом у нас будет все, что нужно, — обещал Сеславин. — Палатка, горячая пища и помощь врача".

Он прокладывал путь через заросли.

— Элено, вы держитесь? — беспокоился он.

Элено шел следом за Сеславином, сжав зубы, преодолевая колющую боль в боку. Побег казался ему нелепостью, а порой — непоправимой ошибкой. "Больше меня не простят", — думал он. Элено начинал нервничать, замедлял шаг. Он понимал, что эти двое, Сеславин и Ри — его прежние сообщники. А прежний он — преступник — за что-то любил их и почему-то им доверял…

Элено видел, что теперь Ри не сможет выполнить свое обещание и позволить ему вернуться обратно в тюрьму: ведь у них больше нет автолета. Снова наваливалось острое чувство вины и непоправимого краха, хотелось бросить спутников и бежать наугад в чащу. "Они лгут, мне вовсе не хотели сделать смертельную инъекцию, меня простили", — глубоко страдая от этой мысли, повторял про себя Элено.

Ри выбилась из сил. Она слишком много пережила, даже ее ивельтских ресурсов уже не хватало. Элено держался на ногах только благодаря тому ужасу и страданию, которое вызывало у него сознание своей вины. Это подавляло чувство физического утомления, и хотя, казалось, вот-вот не выдержит сердце, он ни с кем не хотел разговаривать и отказывался от помощи.

Только перед рассветом Сеславин сказал:

— Все, здесь остановимся на ночлег.

Ри облегченно вздохнула, откидывая с лица черные, спутавшиеся волосы. Элено сел, привалившись к дереву, его лицо стало совсем серым. Сеславин наклонился и взял его руку, считая толчки пульса:

— Сейчас придет наш врач из "Северной Оливы". Потерпите, Элено. Он сможет вас поддержать, дальше будет легче.

Как и обещал Сеславин, все остальное время пути у беглецов была горячая пища, палатка и медицинская помощь. Они шли налегке: всем нужным их обеспечивали следопыты.

Теперь привалы устраивали чаще. Начались низкорослые деревья, под ногами пружинил сырой от дождей мох, покрытый осыпавшейся хвоей. Сеславин продолжал выбирать дорогу, которая не просматривалась бы с воздуха, и из-за этого несколько раз приходилось делать крюк.

— Вот и Хирксон, — наконец показал он рукой.

Элено, небритый и осунувшийся, задумчиво посмотрел вдаль.

Узким лесистым ущельем они выбрались к морю. Из-под крутого каменного навеса навстречу беглецам вышел голубоглазый юноша с короткими льняными волосами, слегка нескладный с виду: высокий, худой и широкоплечий. У него было грубоватое мужественное лицо, но голову украшал венок из морских растений. Наверное, парень сплел его, чтобы занять себя в ожидании.

— Дьорви! — окликнул Сеславин. — Мы пришли! Как обстановка?

— Все тихо, — ответил сын поморника.

Он показал два водолазных костюма: для Элено и Ри.

— Теперь Дьорви будет вашим проводником, — обернулся к ним Сеславин. — Ваше убежище находится под водой.

— Не пугайтесь Солле-рыбака, — предупредил Дьорви.

Он сказал это потому, что все увидели, как на берег выбирается гладкий морской котик, темно-бурый двухсаженный секач. Сеславин знал, что это не просто зверь, а такое же воплощение Духа, как его собственный огненногривый тур в Патоис.

— Я занималась дайвингом, — сказала Ри, с осторожным любопытством разглядывая котика.

Элено только улыбнулся — с тем выражением самоиронии, с которым и раньше он был готов встретить любую трудную минуту.

— Я надену на Солле ошейник. Вам нужно только держаться за ремешок, Солле-рыбак знает дорогу, — снова заговорил Дьорви. — Я буду все время рядом, а вход в пещеру не очень далеко. Там вы, наконец, отдохнете, — обнадежил он. — Сейчас я помогу вам надеть акваланги.

— А вы? — удивилась Ри.

Дьорви рассмеялся:

— Мне не нужно никакого снаряжения.

Он стоял у самой воды, полуголый, в одних коротких штанах, с талисманом из перьев чайки-поморника на груди.

Дьорви вместе с Солле-рыбаком привел Элено и Ри в подводные пещеры в скалах, попасть в которые можно было, только проплыв по каменному тоннелю.

Пещеры были заранее подготовлены для временного убежища. Здесь был устроен воздуховод, холодный каменный пол застлан коврами. На эти пещеры, кроме Элено и Ри, претендовали еще и светящиеся улитки. Правда, улитки выбрали для себя сыроватую темную "прихожую" — то место, где кончался тоннель.

Сеславина тревожило, что временное убежище окажется слишком мрачным для беглецов. Ри поддерживала особая среда Земли Горящих Трав. Но силы Элено и так уже были заметно подорваны, его могло окончательно потрясти это унылое место с замкнутыми сводами. Элено посещал опытный врач из лагеря "Северная Олива", как многие старые медики, почему-то говоривший о больном не "он", а "мы". "Итак, мы имеем разлад нервной регуляции. Если человек страдал и был в состоянии стресса, то и мозг тоже страдает, и вегетативная нервная система расшатывается. У нас физически сердце вполне здоровое, но вот на любую перегрузку реагирует, почти как больное", — предупреждал он.

Сеславин взял на себя обязанности эконома. Наладить освещение в пещере с его умением облекать светом предметы было нетрудно: он везде расставил светящиеся шары. Рассказывая Элено и Ри, как он был помощником осветителя в школьном самодеятельном театре, Сеславин пояснял:

— Главное, от них ничего не загорится, и электричества они не расходуют. Конечно, плохо, что шары нельзя погасить, но вы накрывайте их черной тканью.

Убежище состояло из двух смежных пещер. Самой нелегкой задачей было их отопление: несмотря на то что аккумуляторные обогреватели все время работали, от каменных стен несло холодом. На поверхности стояла осень. Но Элено и Ри знали, что проживут здесь недолго. Им предстоит перебраться в более подходящее для жизни пристанище: в глухую чащобу в Патоис, где их ждет вкопанный в землю теплый бревенчатый сруб и возможность выходить под открытое небо.

— Эти пещеры слишком близко от Летхе, — говорил Сеславин. — В прошлом году экспедиция Аттаре работала в точно такой же пещере в Тиевес. Их обнаружил патрульный катер по тепловому излучению.

— Сенсорный радар, — гневно нахмурила брови Ри. — К счастью, у них небольшой радиус действия.

— Я думаю, вам с Элено уже недолго терпеть лишения, — добавил Сеславин. — Уверен, что скоро мы сможем дать вам убежище у себя, в Обитаемом мире. Это связано с теорией локусов-двойников. Кстати, сейчас Ярвенна изучает одну полынную поляну — двойника поляны в Патоис, и она тоже так говорит.

На кухне в "Северной Оливе" Сеславин получал корзину с завтраком для Элено и Ри и, явившись в пещеру, помогал Ри накрыть на стол. От Сеславина беглецы узнавали о текущих делах.

— Элено, после завтрака к вам придет врач, вы не забыли? И еще: Хородар просит разрешения сделать ваши снимки для газет. Потом заглянет Ярвенна немного прибрать. Кстати, насчет обеда. Мамаша Дьорви просит разрешения угостить вас какой-то особенной семгой, какую делают только у них в Хейфьолле. Вообще мамаша Дьорви — славная хозяйка, и эта семга — что-то такое удивительное, подарок от их рыболовецкой общины, — засмеялся Сеславин. — Уверен, что вам понравится.

Элено ответил своей особенной нервной усмешкой. Ри смутилась:

— Ваши друзья так беспокоятся о нас, мне даже неловко.

Сеславин отмахнулся:

— Что вы. Мамаша Дьорви вам годится в матери, Ресс, — он забывал, что на самом деле Ри принадлежит к бессмертной ивельтской расе, и ей уже за триста. — Конечно, она беспокоится, что вы с Элено сидите здесь взаперти и даже без дневного света. А после обеда, Ресс, я принесу вам аквариум, как вы и просили.

Ри изобрела необыкновенно красивый ночник. Ей хотелось иметь небольшой аквариум, чтобы посадить в него светящихся улиток. Они бы сидели за стеклом и светились в своем маленьком садике из влажного песка и камней. Этот тусклый светильник не раздражал глаз и был бы стильной деталью спальни в подводной пещере.

Элено выздоравливал. Его спасло то, что в тюрьме его собирались убить: из-за этого над ним провели только первый этап психокоррекции. Теперь поврежденная память начала восстанавливаться. Ри много рассказывала Элено об их прошлом. Сеславин принес ему почитать его собственные книги:

— Представляете, Элено: вы будете единственным писателем в истории, который прочитал свои книги, как обыкновенный читатель: не зная заранее, что в них написано.

Элено с большим волнением взялся за "Учителя из Тиевес".

— Действительно, совсем не плохо, — признавал он, иногда поднимая взгляд от страниц. — Даже местами очень хорошо!

Ри рассмеялась:

— Эл, ты то же самое говорил, когда работал над рукописью! Ты все время удивлялся, что мы с тобой пишем не так плохо, как ты ожидал.

Теперь память Элено все чаще освещалась внезапным воспоминанием. Он узнавал жесты Ри, когда она подавала ему чашку, передвигала светильник на дощатом столе; Элено вспоминались их вечера в усадьбе в Кибехо.

Лицо Ри стало еще более узким, скулы выделялись резче, воротник теплого шерстяного свитера закрывал шею до подбородка, черные волосы прямыми прядями свисали вдоль щек.

— Не знаю, на кого я похожа? — Ри разглядывала себя в небольшое зеркало.

— Вы похожи на иллюстрацию к собственным книгам — на волхвицу из Кибехо, — сказал Сеславин.

— Я оттуда и есть. И живу в пещере, а у ног моих — шкура лесного зверя, — улыбнулась Ри, кивая на медвежью шкуру на полу.

Переход Элено и Ри в новое убежище был назначен на вторую половину осени. Он длился почти месяц — настоящее путешествие. Но на этот раз беглецам не нужно было спешить, землепроходцы позаботились, чтобы у них была горячая пища на остановках и заранее подготовленный удобный ночлег. Вел Элено и Ри по-прежнему Сеславин. Элено больше не жаловался на сердце, хотя врач предупреждал, что его болезнь может возвращаться при тяжелых нагрузках. Но путешествие, казалось, даже пошло ему на пользу, Элено окреп, любовался красотой облетающих лесов, и когда на вечернем привале получал свежие газеты, его комментарии к земным новостям звучали язвительно и бодро.

Уже мела поземка, когда путники добрались наконец до своего нового дома. Элено и Ри поселили в глухой чаще Патоис. Над землей возвышались только прикрытая мхом крыша и небольшие окна чердака, но нижний ярус запрятанного в земле жилища представлял собой три просторные комнаты с обшитыми деревом стенами и отоплением от аккумуляторных обогревателей. Сеславин — комендант этого тайного убежища — как обычно, обеспечивал быт и охрану. Оставлять двоих отшельников без охраны в дебрях Патоис, где на самого Сеславина однажды напало чудовище, было опасно, хотя Ри и держала на всякий случай при себе бластер. Завести в доме уют мужу помогала Ярвенна, которая особенно подружилась с Ри и многому научила ее по хозяйству.

Тайное убежище со всех сторон обступала чаща. Светильники Сеславина горели в комнатах, освещая полки, заставленные книгами. Элено в легкой куртке-безрукавке на меху сидел за столом и делал заметки, одновременно разговаривая с примостившейся рядом Ри. Они обсуждали рукопись. Это был неожиданный для Элено и Ри заказ от Совета землепроходцев.

— Для нас, — передал Сеславин просьбу Совета, — ваши книги стали посланием земного человечества, а вы — его представителями, мужчиной и женщиной из мира Горящих Трав. Совет делает вам заказ на автобиографический роман, — Сеславин посмотрел на журналиста. — Элено, вы ведь возьметесь?

— Вы хотите биографию двух земных людей? — переспросил Элено. — Человека и ивельта, это еще интереснее, пожалуй.

Они с Ри обменялись взглядами.

— Я понимаю вас, — сказал Элено Сеславину. — Мы напишем.

Работа над новой книгой стала их главным занятием в лесном затворничестве. Она должна была представлять собой серию очерков, любой из которых можно было печатать отдельно. Название придумал Элено. Он сказал Ри:

— Назовем ее "Корни горящих трав". Книга о том, что привело нас с тобой к поиску, недовольству, к попыткам изменить мир.

Каждый законченный очерк Элено и Ри передавали Сеславину. Их книга по частям печаталась в нескольких журналах на разных языках Обитаемого мира.

— Удивительно, Ри, — говорил Элено, отвлекшись от главы об интернате, о своем пути в журналистику, об одиночестве человека и его страхе докатиться до социального пособия в обществе внешнего благополучия. — Сейчас мы с тобой, так сказать, терпим гонения. В частности, я потерял все, что, пользуясь выражениями имиджевого мифа, "дал людям Стейр"… Нам всегда внушали, что без этого нельзя жить, что мы падем, потеряем человеческий облик, останемся без защиты и будем страдать. Поэтому мы должны были платить любую цену за то, что нам "дали", платить ресурсами Земли и передачей в руки ивельтов тотального контроля над человечеством. И вот мы с тобой потеряли это. Мы оказались вне цивилизации паразита. И что же? Я счастлив, Ри. Ты тоже счастлива?

Наконец пришла весна. Дни становились всё длиннее, земля Даргорода, точно так же как и Патоис, покрылась молодой травой.

Вечерами Сеславин и Ярвенна гуляли во дворе с маленьким Стивратом, и она увлеченно рассказывала мужу, как все больше оправдываются ожидания исследователей локусов-двойников. Сеславин знал, что его обязанности коменданта лесного убежища уже подходят к концу. Скоро на полынной поляне в Патоис будет открыт переход, вероятно, доступный земным людям.

— Стейр у нас тут десант не высадит? — полушутя насторожился Сеславин.

— Вовсе нет, — заверила Ярвенна. — Этой дорогой не пройдешь без проводника. А вот Элено и Ри можно будет переправить в Обитаемый мир. Где они у нас будут жить?

— Сначала — в здравнице в Хельдерике. Им не помешает обследоваться и отдохнуть.

— А почему их не отправят на юг, в Селлу? — спросила Ярвенна. — Помнишь, где лечился Аттаре?

— Слишком резкая смена климата, — объяснил Сеславин. — Им и так хватило нагрузок. А потом… — он в раздумье потер лоб. — Для нас они выдающиеся люди, известные писатели… Представь себе: сегодня ты прячешься от расправы то в пещере, то в лесной глуши. Завтра попадаешь в края, где можешь не только свободно ходить по улицам, но еще и каждый встречный считает тебя героем. Поэтому в Хельдерике им будет поначалу уютнее: здравница там стоит вдали от всех городов, просто на побережье, кроме отдыхающих, вообще никого нет. А Селла — древний город, один из центров туризма.

Сеславин с Ярвенной под руку ходили под окнами дома. Вокруг только что зазеленели кусты, зацвели первоцветы на клумбах, и где попало пробивалась желтая мать-и-мачеха. Стиврат носился, сломя голову, по дорожке: он не так давно научился бегать, и это казалось ему самым интересным развлечением из всех, какие он до сих пор узнал.

— Хородар зовет нас всей семьей в гости, — вспомнил Сеславин. — У него открывается персональная выставка в Звониграде, вдобавок там море, горы, сосновые леса. Пойдем со Стивратом на берег искать янтарь, а?

Ярвенна улыбнулась:

— Давай поедем к Хородару.

— На поезде, — добавил Сеславин. — Эй, хочешь, поедем на поезде? — окликнул он проносившегося мимо Стиврата, который в ответ, ни мгновения не задумываясь, звонко выкрикнул:

— Хочу!

— Будем ехать, смотреть в окно, пить чай из стаканов, — мечтательно сказал Сеславин. — Пойдем с Хородаром в горы, если, конечно, ему необязательно целыми днями торчать на выставке. Но, по-моему, раз выставляются его картины, а не сам Хородар, то мы с ним побродим.

Внезапно большой мохнатый жук с разгона ударил его по щеке и свалился за воротник. Сеславин вскрикнул от неожиданности и, почувствовав, как жук перебирает лапками у него под рубашкой, фыркнул от смеха:

— Ох, убери его! Он меня щекочет!..

Ярвенна засмеялась, распахнула ему воротник и ловко вытащила жука. Она осторожно держала его двумя пальцами. Тут же вихрем налетел маленький Стиврат:

— Дай!

Ярвенна присела на корточки рядом с сыном:

— На, подержи. Только в рот, смотри, не тащи.

Сеславин озорно ухмыльнулся:

— Запомни, Стиврат: поймал и съел — не наш принцип. Наш принцип: поймал, посмотри и отпусти.

Но жук был слишком тяжелый для слабых пальчиков Стиврата. Мальчик сразу уронил его, и жук прямо в воздухе с неожиданной ловкостью расправил короткие крылья, набрал высоту. Стиврат проводил его взглядом и приготовился заплакать.

— Ничего, — утешила его Ярвенна, обняв и прижав к себе. — Пусть летит. Это ведь не наш жук. Он сам по себе.

Первая персональная выставка Хородара в Музее Живописи в Звониграде целиком состояла из картин и светописей, посвященных Земле Горящих Трав. Это были снимки города-миража в Тиевес, пейзажи Кибехо, работы в историческом жанре: "Воскрешение Стиврата" и "Царевич Тирс и золотая козочка".

Особое место занимал цикл из пяти картин "Посланцы": портреты ветеранов-землепроходцев, которых Хородар изобразил как представителей разных культур и эпох Земли. Картины так и назывались: "Патоис", "Кибехо", "Летхе", "Тиевес" и "Хирксон".

Образами Патоис стали Сеславин и Ярвенна. На переднем плане картины, на полынной поляне сидит женщина. Верхняя рубаха у нее из оленьей кожи, обшитая кусочками меха, а нижняя — белое полотно. Женщина распахнула края одежды, поднося к груди младенца. На шее и поясе — множество амулетов из когтей и перьев, деревянные браслеты на руках. На голове — широкая повязка, тканая в несколько разноцветных нитей.

Мужчина стоит позади нее, в волчьей куртке мехом наружу, с молодым, грозным и добрым лицом. Это статный житель лиственных лесов: у него широкие плечи и грудь, узкая талия, длинные ноги — он может ступать по кочкам так быстро, что они не успевают просесть под его тяжелым телом, и вместе с тем он в готов с ножом пойти на медведя.

Образом Тиевес был Аттаре. Он был помещен внутри огромной, хрупкой конструкции, представляющий собой сферический корпус с двенадцатью крыльями, соединенными со сложной системой рычагов и ремней. Фигурка человека в центре сферы привлекла стаю странных созданий, вьющихся вокруг.

Воплощением Хирксона сделался Дьорви. Он стоял в заливе, окруженный серыми скалами. Босой, по колено в пенном прибое, он смотрел, как кружат над водой птицы-рыболовы. Пучок перьев поморника на его голой груди трепал ветер.

Следующая картина — Летхе: хаос ржавеющего металла, неработающие вещи, пронизывающий ветер. В куртке из потертого кожзаменителя сумрачный, темный Шахди Черный Житель. Под мышкой у него мотоциклетный шлем, а рядом — прислоненный к бетонной плите разбитый мотоцикл, на котором может ездить разве что призрак.

Последняя картина, входящая в земной цикл Хородара, была посвящена Кибехо. Черноволосая волхвица в рысьей шкуре бросала в костер травы и пела.

Поздней весной в дебрях Патоис все еще было сыро. Уже проснулись комары, но от них спасал дым костра и особое средство с резким травяным запахом. Путники недавно поужинали, пора было спать, их ждала палатка. Но у них оставалось еще одно дело.

Сеславин положил свой нож лезвием в огонь. Он привык отвечать за Элено и Ри: три года он был их тайным помощником, которого можно призвать, владея заветным предметом. Теперь он спросил своих спутников:

— Как, готовы?

— Да, — подтвердили те.

Все трое встали вокруг костра. Сеславин вынул из пламени нож и протер спиртом лезвие.

В Обитаемом мире по сей день сохранялся не только институт семьи, но и институт побратимства. Сеславин понимал, что его обязанности по отношению к Элено и Ри кончаются, как только удачно завершится их побег с Земли Горящих Трав. Поэтому он и предложил им смешать кровь: ведь у Элено и Ри не было родных в мире, который предоставлял им убежище.

Сеславин вел обряд. Он первый сделал себе надрез на запястье и протянул нож Ри:

— Ресс, вы можете не резать руку, — предупредил он. — Это уже не так обязательно, как в было старину: просто символически прикоснитесь к коже лезвием.

Но Ри улыбнулась и тоже надрезала руку до крови, от волнения слишком глубоко. Вслед за ней нож взял Элено.

— Соединим руки над костром, — продолжал Сеславин. — Пусть в огонь упадут капли крови. Моя названная сестра Ресс, мой названный брат Элено.

— Мой названный брат Сеславин, — ответили они.

— Теперь, Ресс, возьмите в подарок, — Сеславин снова передал ей нож рукоятью вперед.

— И вы, Сеславин, примите на память, — Ри достала из-за пояса бластер, тот самый, с убитого конвоира.

— Вам, Элено… — Сеславин снял свой ремень.

По обычаю, в древности побратимы менялись оружием или одеждой, и хотя нынче уже не было строгих ограничений, что именно дарить, многие все же придерживались правил.

— Благодарю вас, Сеславин. От меня… — Элено протянул авторучку.

Некоторое время они постояли молча, глядя то друг на друга, то на огонь. Сумерки давно сгустились, только вокруг них был пятачок света. Ри посмотрела на запястье: порез на нем уже затянулся, осталась лишь тонкая полоска. Таким быстрым заживлением ран ивельты были обязаны своей связи с паразитом в недрах Земли.

— Вот и все, — подвел итог Сеславин. — Завтра будем на месте. Вы переночуете в "Северной Оливе". А на другой день в шестнадцать сорок пять отходит ваш поезд в Хельдерику. Станция Беркенфьолле, переводится — Березовое Поселение, — добавил он. — Я сам вас отвезу. В здравнице за вами присмотрит персонал, вы начнете привыкать жить в нашем мире. Не забудьте: если я понадоблюсь, у Ресс мой нож, просто позовите меня — я сразу явлюсь.

Потоки дождя проливались с низкого неба на недавно зазеленевшую чащу вокруг поляны в Патоис. Ливень стоял стеной, ничего не было видно и в двух шагах. Элено и Ри в дождевиках, в надвинутых на лицо капюшонах, едва различали впереди фигуру Сеславина в блестящей от воды брезентовой куртке и высоких сапогах.

Они были в пути уже больше десяти дней, но только сегодняшний выпал дождливым. Для Элено и Ри, давно привыкших к скудной бродячей жизни, поход оказался нетрудным, а даже приятным после проведенной в глухой избушке зимы.

Сеславин раздвинул ветви кустов. Из стеблей и струй дождя возникла Ярвенна, тоже в мокром плаще, с непокрытой головой, с прилипшими ко лбу и щекам русыми прядями.

Ри откинула капюшон дождевика и глубоко вздохнула, крепко сжимая сухощавую жесткую руку Элено.

— Здравствуйте, вот и вы, — серьезно сказала Ярвенна.

— Добрались, — подтвердил Сеславин. — Пора?..

Ярвенна поздоровалась с Элено и Ри.

— Вы промокли? — спросила она. — Устали? Ничего, сейчас мы уже будем в лагере, обсушимся, поедим.

Элено и Ри объяснили заранее, что такое переход. В локусах-двойниках не так давно было обнаружено существо, которое жило в обоих мирах сразу. Похоже, оно завелось недавно. Это существо — проводник — должно было перевести их на поляну неподалеку от лагеря "Северная Олива".

— Я его позову, — Ярвенна сложила руки, поднесла их ко рту и крикнула, подражая пронзительному клику неведомой птицы.

Ей пришлось звать несколько раз, пока откуда-то сверху не раздался еще более странный и пронзительный крик. Над головой Ярвенны вдруг возникло и зависло, колыхая широкими и длинными кожистыми крыльями, странное светло-серое воплощение Духа: в локоть длиной, узкое, покрытое короткой гладкой шерстью.

Элено и Ри с изумлением рассматривали диковинного псевдообъекта.

— Ну вот, — тихо сказала Ярвенна. — Он и покажет вам дорогу. Не отставайте от проводника. Мы встретимся уже в Обитаемом мире.

Ярвенна помахала рукой и растаяла в струях дождя. А странный крылатый зверь медленно, плавно двигая крыльями, полетел вглубь поляны.

Элено и Ри оглянулись на Сеславина, тот кивнул им головой. Они сделали шаг вслед за зверем-проводником, и почти сразу их не стало видно.

Элено и Ри не сводили глаз с размытого очертания проводника впереди и шли сквозь дождь среди полынных стеблей, стараясь не упускать из вида плавно и медленно движущиеся впереди крылья. Внезапно Ри, ощутив слабость и головокружение, ухватилась за Элено.

— Ничего не получилось, мы отстали, — тревожно сказала она.

Элено поддержал ее, вглядываясь в пелену дождя.

— Ты видишь псевдообъекта? — спросил он. — Он исчез…

— Он сделал свое дело и вернулся на Землю, — услышали они знакомый голос позади себя.

Обернувшись, оба увидели Ярвенну.

— Но мы все еще на поляне, — беспокойно огляделась Ри.

Вокруг та же мокрая полынь, те же размытые очертания деревьев вдали…

— Это — поляна-двойник, — напомнила Ярвенна. — Она точно такая же, как и в вашем мире. Но когда мы выйдем на дорогу, вы увидите, что тут совсем другие места… Вам плохо, Ресс?

— Мне как-то непривычно… — начала Ри и вдруг поняла. — Я перестала ощущать связь с паразитом. Здесь его нет. Я больше не ивельт.