Зеркальный вор

7

Отель-казино «Хард-рок» находится на Парадайз-роуд, между Стрипом и университетским кампусом. Это совсем недалеко, можно было бы дойти пешком, но Кёртис не хочет рисковать и разминуться с Альбедо, а потому за считаные минуты добирается до места на такси.

Он бывал здесь в прежние времена, но тот краткий и пьяный визит почти не отложился в памяти. Это сравнительно небольшое здание, с закругленными формами и зыбкими пятнами пурпурной подсветки, направленной на белые стены от их подножия. Когда такси сворачивает на подъездную дорожку вдоль шеренги пальм, диодная рекламная панель вспыхивает надписью: «ОЗЗИ ОСБОРН!» Под ней, при свете гигантской неоновой гитары, происходит непрерывное движение: поддатые кутилы с Западного побережья мелькают среди отработавших свою смену танцоров и барменов.

Едва войдя в двери с ручками гитарной формы, Кёртис понимает, что Стэнли здесь искать нет смысла. Подавляющее большинство посетителей – недавние выпускники престижных колледжей или студенты, у которых еще не закончились весенние каникулы. За исключением рекламного Оззи, Кёртис чуть ли не самый старый из всех присутствующих. Проходя через толпу в вестибюле, он минует манекен Бритни Спирс в вязаной кофте, чью-то ударную установку под стеклянным колпаком, канделябр из сверкающих саксофонов. Колонки над головами гремят «Аэросмитом». В круглом игорном зале Кёртис обращает внимание на малиновую надпись над ближайшим столом для блэкджека. Помимо стишка с пожеланием удачи, который он пропускает, надпись содержит немаловажную информацию: по здешним правилам дилеры продолжают набор при наличии у них семнадцати «мягких» очков. Да Стэнли не заставишь и на сотню ярдов приблизиться к такому заведению!

На подходе к дискообразному бару шум вокруг усиливается. Крики посетителей, бренчание игровых автоматов и музыка из динамиков сливаются в непрерывный, оглушающий рев. Лишь через какое-то время до Кёртиса доходит, что кто-то рядом выкрикивает его имя. Повернув голову, он видит длинноволосого белого типа в стильно рваных джинсах, майке «Ганз энд Роузес» и байкерской куртке. Контрастно выделяясь на фоне большого плазменного экрана, этот тип ухмыляется и машет высоко поднятой рукой, как плетью водорослей. Кёртис уверен, что никогда прежде его не встречал.

При ближайшем рассмотрении Альбедо выглядит как неудачная помесь Чета Бейкера и Джимми Баффетта. Его пальцы запятнаны чем-то коричневым, рукопожатие крепкое, но неприятно влажное и холодное, так что Кёртис спешит высвободить свою ладонь. Ростом Альбедо под метр девяносто, но рыхловат, с пивным брюшком. Тонкие темно-русые волосы собраны в хвост и на висках тронуты сединой. Все это дополняют красноватые слезящиеся глаза и запах виски с пивом изо рта.

У стойки бара пристроились две молодые женщины, спутницы Альбедо, одна светлокожая блондинка, другая смуглая и темноволосая – вероятно, латиноамериканка. Обе в расшитых блестками откровенных топах. Их лица не выражают ничего, кроме усталости и апатии. Женщины рассаживаются в стороны, освобождая два стула между ними; Альбедо хлопает Кёртиса по спине и подталкивает его к правому стулу. А когда сам он садится рядом, его ладонь с пьяной фамильярностью скользит вниз по куртке Кёртиса и нащупывает под ней заткнутый за пояс револьвер. У Кёртиса тотчас возникает мысль: «Не к добру это все, надо смываться при первом удобном случае».

Альбедо заказывает для Кёртиса бутылку «Короны» и представляет его женщинам как своего старинного друга.

– Мы вместе воевали в пустыне, – говорит он. – На первой иракской.

Имена у женщин необычные, явно иноземные. Но Кёртису нет до этого дела, и он тотчас их забывает, торопливо соображая, как ему следует держаться в этой странной ситуации.

– Ты следишь за новостями оттуда? – спрашивает Альбедо. – Что скажешь о куче дерьма, которую они наворотили?

– А что? Там уже началось?

– Вот-вот начнется, старик.

Альбедо качает головой с таким умудренным видом, словно у него есть доступ к самой последней сверхсекретной информации.

– Вот что я тебе скажу, – продолжает он, салютуя пивом. – Пусть лучше это достанется разгребать им, чем нам с тобой. Верно, братишка?

Кёртис кивает и молча прихлебывает из бутылки.

– Я только что просвещал моих юных подруг, которым не посчастливилось быть гражданками нашей великой страны, – говорит Альбедо. – Я пытался показать им всю охеренную бредовость того, что сейчас творится на Ближнем Востоке. Потому что первая война – наша война – была полным дерьмом. Тут никаких сомнений. Но вот эта куча дерьма на порядок больше той. Верно я говорю, Кёртис?

Кёртис приподнимает свое пиво и поворачивает подстаканник так, чтобы текст на нем располагался параллельно краю столешницы. Затем ставит бутылку обратно. Он не хочет ни говорить, ни даже думать на эту тему.

– Да тут сам черт ногу сломит, – говорит он наконец.

– В самую точку, старик! Ты подобрал-таки культурное выражение для всей этой грёбаной хрени!

На барной стойке появляются пачка сигарет и серебряная зажигалка, и Альбедо этак эффектно, со смаком закуривает. Он откидывается назад, балансируя на двух ножках стула, и Кёртису трудно держать его в поле зрения. Блондинка слева от Альбедо постоянно переводит взгляд с него на Кёртиса и обратно, морща лоб, как будто изо всех сил старается уяснить суть происходящего. Что-то в ней напоминает Кёртису о Балканах, но не в полной мере, – скорее, она украинка или словачка. Он понемногу успокаивается, оценивая обстановку. Его бутылка пока опустела только на четверть.

– Ну и как тебе жизнь на гражданке, Альбедо?

– Отлично, старик, отлично. Я не устаю наслаждаться свободой. И это место в самый раз по мне. Тут чего только не случается! Масса возможностей для парней вроде нас. Пока ты будешь в городе, я могу сделать несколько звонков, сведу тебя с нужными людьми. Надеюсь, ты не против?

– Было бы занятно. А ты давно здесь обосновался?

Альбедо демонстрирует акулью улыбку:

– Достаточно давно, чтобы врубиться в правила игры. Чтобы узнать все входы и выходы. Этот город живет обманом и чистоганом.

– Как и повсюду, куда ни сунься.

– Да, ты прав, старик. С этим не поспоришь. Но здесь обман и чистоган правят бал в открытую, без обиняков. И никаких тебе сраных условностей, как в большинстве других мест. Никаких намеков и тайных знаков, как в престижных клубах. Никаких искусственных препятствий для бизнеса. Здесь все имеет конкретную и справедливую цену.

– И чем ты сейчас занимаешься?

– Занимаюсь? В смысле, зашибаю баксы? – Альбедо ухмыляется и покачивает головой, давая понять, что вопрос сам по себе дурацкий. – Да я чем только не занимаюсь, старик! Берусь за любое дело, какое подвернется. А в последнее время они стали подворачиваться так часто, что я уже со всеми не управляюсь. Кое от чего приходится отказываться.

– А на постоянку?

– Есть и такая работа. Вот пару ночей в неделю я вожу этих двух дамочек по вызову. Не только их, но и других профессионалок. И одного этого уже хватает, чтобы заработать себе на жизнь: две ночи в неделю, восемь часов за ночь, водителем и охранником. Прикинь, здесь даже сраная отельная прислуга может иметь в год шестизначный доход! Это же город бесконечного бума, приятель. Раздолье для парней, знающих, что почем. Бум, бум, бум!

Кёртис вымучивает слабую улыбку. Пока Альбедо гонит банальный треп, это хорошо – пусть продолжает в том же духе вплоть до перебора очков. Рыбак не жалеет подкормки, но, похоже, не знает, как насадить приманку на крючок; и Кёртис начинает думать, что все обстоит не так уж плохо, как ему показалось вначале. Если только Альбедо не усыпляет его бдительность перед внезапным выпадом. Кёртис оглядывает орущую, возбужденную толпу. Где-то позади него автомат с резким металлическим звоном исполняет «Текилу»; знакомая мелодия выделяется на общем шумовом фоне, как лучик света, проникающий в темную комнату через замочную скважину. Его пиво выпито уже наполовину.

Смуглая девушка смотрит на него с улыбкой, и он отвечает ей вежливым кивком, гадая, почему она и ее подруга торчат здесь с Альбедо, вместо того чтобы заниматься своей работой. Или они это делают прямо сейчас, обрабатывая Кёртиса? Девушка наклоняется ближе к нему.

– Клевые у тебя очки, – говорит она.

Каждый ее слог легким дуновением касается шеи Кёртиса. Произношение сносное; должно быть, давно живет в Штатах.

– А у меня контактные линзы, – добавляет она.

Об этом можно догадаться по химическому, как жидкость для омывателей стекол, цвету ее зрачков. Она тянет руку к лицу Кёртиса.

– Можно примерить?

Кёртис разрешает.

– Слабые очки, – говорит она, возвращая их после примерки.

– Я брал их навскидку, без консультации окулиста.

– Как и я свои линзы. Тоже без консультации.

Она сонно хлопает накрашенными ресницами.

– ¿De dónde eres?[5] – спрашивает Кёртис.

– Я с Кубы.

Об этом он мог бы догадаться по ее акценту с растянутыми гласными, выпадающим звукам «с» и по этой «консультасьон». Как вышло, что кубинка очутилась здесь вместо обычных для их диаспоры Майами, Тампы или Нью-Йорка? Но для дальнейших расспросов Кёртис недостаточно владеет испанским, да и нет особого желания развивать эту тему.

– ¿De qué región?[6] – спрашивает он.

– Из Сантьяго-де-лас-Вегаса. Знаешь, где находится Сантьяго-де-лас-Вегас?

– ¿Está cerca de la Habana, verdad?[7]

– Да. А ты бывал на Кубе?

– Sí, – говорит Кёртис, – я там бывал.

Однако он не уточняет, в каком месте и при каких обстоятельствах. «Если бы не уволился, мог бы и сейчас быть там», – думает Кёртис. Ему вспоминается ясное утро в апреле прошлого года на холме над бухтой Гранадильо. И вид на лагерь с оранжевыми тюремными робами, издали похожими на цветки кактуса, застрявшие в проволочной сетке.

– Ты хорошо говоришь по-испански, – заявляет девица, но звучит это не очень убедительно, и ее улыбка начинает увядать.

Теперь ее пальцы лежат на бедре Кёртиса, а нога поглаживает его лодыжку. Все происходит как-то автоматически, словно она заученно повторяет действия видеоинструктажа (не исключено, что так оно и есть).

Кёртис легонько шлепает ладонью по ее блуждающей руке и поворачивается к Альбедо, который тем временем пытается объяснить блондинке, кто такая Кондолиза Райс. Тычком в плечо Кёртис привлекает его внимание.

– В чем дело, старик? – спрашивает Альбедо. – Еще по пиву?

– Как ты узнал, что я в городе?

Вопрос приводит Альбедо в замешательство, за которым следует показное удивление – просто чтобы выиграть пару секунд.

– Так ведь это никакой не секрет, – говорит он.

– Не секрет, конечно. Но откуда ты об этом узнал?

Они смотрят друг на друга. Лицо Альбедо вытягивается и застывает в момент смены выражений, на его шее пульсирует жилка. Кёртис полусознательно считает ее удары: один-два, три-четыре, пять-шесть…

– Деймон, – произносит наконец Альбедо. – Это он мне сказал. Позвонил мне вчера вечером и дал твой номер.

Кёртис смотрит на него с прищуром:

– А откуда ты знаешь Деймона?

– То есть как это – откуда? Я знаю его еще по пустыне, старик. Там же, где с ним познакомился и ты. К чему ты вообще клонишь?

– Я знаю Деймона с Леонард-Вуда, – говорит Кёртис. – Во время войны я был в Саудии, а он тогда плавал на «Окинаве». Я не встречался с Деймоном в Заливе.

Альбедо гасит в пепельнице сигарету, пытается сделать глоток из своей уже пустой бутылки и откидывается еще дальше назад, исчезая из поля зрения Кёртиса.

– Да какого черта, старик! – говорит он. – Не знаю, как ты, а лично я познакомился с ним там.

Кёртис ждет, когда Альбедо снова качнется вперед. Теперь он уже не выглядит растерянным; вместо этого в его глазах читается вызов. Похоже, он не настолько пьян, как сначала показалось Кёртису.

– Ладно, – говорит Кёртис. – А откуда я знаю тебя?

Альбедо смотрит на него в упор, затем пожимает плечами и отворачивается. Его указательный палец вытягивается из кулака, как рожок улитки из раковины.

– Еще «Корону», – говори он бармену.

– Мы с тобой вообще знакомы?

Альбедо вновь поворачивается к нему, и по его физиономии расплывается масляная улыбочка.

– Во всяком случае, – говорит он, – сейчас мы с тобой знакомы наверняка, не так ли? Шеф, дай-ка этому джентльмену еще одну…

– Нет, спасибо. С меня хватит.

– Да ладно тебе. Остынь, Кёртис. Любой друг Деймона – это ведь и твой друг, верно?

Опустошив свою бутылку, Кёртис подвигает ее к бармену и втирает влагу от запотевшего стекла в обветренную кожу на пальцах.

– Деймон сказал тебе, зачем я сюда приехал?

– Он говорил только, что ты выполняешь для него кое-какую работу. Разыскиваешь одного типа, который смылся из «Точки», не заплатив долг по расписке. Это все, что я знаю.

– А имя этого типа он тебе называл?

Черные глазки Альбедо уходят глубже в глазницы.

– Не припоминаю, – говорит он после паузы. – Кажется, не называл. А что, я могу его знать?

– Нет. Ты не можешь его знать.

– Я тут знаю кучу людей, Кёртис.

– Не сомневаюсь.

Альбедо получает от бармена очередное пиво, снова выуживает из кармана зажигалку и берет сигарету. Закуривая, он прикрывает огонек ладонью, и они с Кёртисом смотрят друг на друга сквозь клубы дыма. У Кёртиса начинают подергиваться веки и слезиться глаза. Он отодвигается вместе со стулом от барной стойки и снимает со своего бедра руку девушки. Та вздрагивает, как будто ее внезапно разбудили.

– Доброй ночи, – говорит он ей. – Приятно было пообщаться.

Альбедо также поднимается, взмахивает сигаретой и прочищает горло.

– Погоди, Кёртис! – говорит он. – Что ты так быстро загас, приятель?

– Мне пора идти.

– О чем ты говоришь? Ночь только начинается!

– У меня был трудный день.

– Я хочу тебе кое-что показать. Кое-что очень интересное.

– Как-нибудь в другой раз.

Альбедо смеется и кивает.

– Хорошо, хорошо, – говорит он и в то же время загораживает дорогу Кёртису.

Тот переносит вес тела на отставленную назад ногу и начинает прикидывать, в какое место нанести первый удар.

– Хотя бы запиши мой телефонный номер, старина.

– У меня он есть. Сохранился после твоего звонка.

На них уже смотрят некоторые посетители бара. Альбедо это замечает и с ухмылкой расслабляется – этакий безвредный увалень.

– О’кей, – говорит он. – О’кей, дружище. Имей в виду, ты меня обижаешь, уходя так скоро. Но подумай вот о чем. Я скажу тебе то же самое, что говорил Деймону. Я знаю этот город. И этот город знает меня. Я могу открыть для тебя множество дверей. Это не бахвальство. Спроси Деймона, если ты мне не веришь.

– Так я и сделаю.

Альбедо делает шаг в сторону. Его крупная рука поднимается ко рту, вставляет в него сигарету и на обратном пути зависает в воздухе. Кёртис глядит на эту руку, оценивая дистанцию; лицо Альбедо маячит выше, он с виду невозмутим, но внимательно следит за движениями Кёртиса. И только теперь этот человек наконец-то кажется ему знакомым. Нет, Кёртис не встречал его раньше, однако он неоднократно встречал людей этого типа – в пустыне, в Могадишо, в Гуантанамо, – и всякий раз был повод пожалеть о такой встрече.

Он хочет посмотреть в глаза Альбедо при прощании, но не получается: он слишком измучен и напряжен. И потому не отрывает взгляда от руки, которую пожимает.

– Пока, – говорит он. – Спасибо за пиво.

Он поворачивается и идет прочь. Параллельно движется компания парней баскетбольного роста. Затесавшись среди них, он дрейфует в направлении саксофонного канделябра, вестибюля и выхода на улицу. Но прежде чем вопли верзил в футе над его головой заглушат все прочие звуки, он успевает расслышать пьяный голос Альбедо:

– Ты никогда не найдешь этого типа, если будешь уходить из казино до двух ночи, морпех!

Еще через несколько ярдов он протискивается между двумя дылдами и ныряет в толпу – вновь безымянный и неприметный, просто один из многих. Никто не обращает на него внимания. Он чувствует, как случайные взгляды соскальзывают с него, как капельки воды с воска.

Толпа впереди уплотняется и замедляет шаг перед помостом, на котором мерцает хромом и черным лаком «харлей»; и в этот момент Кёртис бросает взгляд назад. Альбедо все еще стоит на прежнем месте, с двумя дамочками по бокам, и, щурясь, оглядывает круглый зал. Одной рукой он закрывает левое ухо, а к правому прижимает телефон и покачивается, как актиния в неспокойном море, при соприкосновениях с проходящими мимо людьми. А когда Кёртис вновь смотрит вперед, путь уже расчистился. Быстро и без помех достигнув дверей отеля, он выходит под неоновое сияние, на свежий ночной воздух.