Знание-сила, 2006 № 08 (950)

КНИЖНЫЙ МАГАЗИН

Йос ван дер Брюг, Кеес Лохер "Инициатива в биографии",

М., "Evidentis". 2006

В древнем мире обучение проводилось через беседы учителя с учениками. Наиболее показательный пример — греческие гимназии риторов или философов. Их было немало, большинство враждовало между собой, переманивая слушателей: какие- то преследовались, но их всех объединяла одна общая черта: они воспитывали в человеке стремление к истинному пониманию вещей — какими бы противоречивыми не были мнения школ в объяснении этого. Как правило, здесь избегали давать слушателям прямые ответы, заменяя их метафорой, аллегорией, притчей, острым замечанием, афоризмом. Это позволяло придать словам образное видение. Такой прием впоследствии был усердно перенят христианским учением. По мнению Тойнби, объясняется это тем, что из всех имеющихся к тому времени примеров они оказались самыми совершенным и удивляют своим совершенством до сих пор.

"Царь Харилл на вопрос, почему Ликург Лакедомонский издал так мало законов, ответил: "У кого мало законов, тем не нужно много законов".

Не пытаясь проводить параллель между авторами "Инициативы в биографии" и другими школами, тем не менее одного сходства нельзя не заметить. Оно выражается не в прямом смысле, а через посредника, кем в данном случае является Рудольф Штайнер, к последователям учения которого создатели книги относятся. Правда, имеющееся сходство не преодолевает имеющегося различия, ибо, по замечанию Бердяева, "теософия (читать и антропософия ) прежде всего ставит себе педагогические, а не творческие задачи". Но ведь и те школы, наверное, других задач не ставили, кроме, может быть, того, как дать формулы для ответа на те или иные сложные вопросы. Когда Антисфена, сперва обучавшегося у ритора Горгия, а после примкнувшего к Сократу, спросили: "Какая наука самая необходимая?", — он ответил, — "Наука забывать ненужное". По пути этих взаимосвязанных и исключающих взаимосвязь вещей и ведет эта книга.

Мераб Мамардашвили говорил, что "способность быть учеником выше и достойнее, чем способность быть учителем". Поскольку книга предлагает ряд семинаров по тем или иным вопросам психоэмоционального, социального, физического состояния человека, рассматриваемых применительно и для его трудовой деятельности ("Что сформулировало меня", "Дух времени", "Трудовая жизнь: начало и конец", "Темы моей жизни", "Основные ценности", "Опыт", "Образное письмо", "Внутренний опыт рождения и смерти", "Ретроспектива эмоциональных событий", "Жить с вопросам"...), то тема учителя и слушателя присутствует здесь уже изначально. Находя к ней интересные примеры, образы, свидетельства, авторы инициируют в человеке потребность к сотворчеству с ними, тренируют его воображение через практические советы и упражнения:

"Что славнее и превыше золота?" — спросил король.

"Свет", — отвечала змея.

"Что живительнее света?" — опять спросил он.

"Беседа", — отвечала она.

Притчу Гете, опыт которого внимательно изучается в антропософии, авторы дополняют лишь следующим замечанием: "Однако множество бесед, которые мы ведем в повседневной жизни, отнюдь не живительны. Они истощают нас, отнимают невероятное количество энергии. Как должна вестись беседа, чтобы быть живительной? Австро-английский психотерапевт Ханс Шаудер рассматривает беседу, в особенности "помогающую беседу", как творческий процесс, сродни творческим процессам в искусстве".

Над этой книгой проходит тень древних шкод, тень разных создателей, тень слушателя и повествователя, тень... Но лучше всего ее смысл и значение передают слова Бернарда Ливехуда (создателя Института развития организаций, преследующего антропософские пели (Нидерланды): "Где тень, там и свет".

"Соединять и отпускать — дополняют эту его мысль авторы "Инициативы в биографии" — пульс жизни".

Карл Баллмер: "Ламоне, 21.2.51.",

"Реквием (по Зберхарду Гризебаху)".

М.,"Evidentis", 2005 г.

Нечасто встречаются произведения, тексты которых так же статичны, как тексты швейцарского мыслителя и живописца К. Баллмера (1891—1958). Катулл рассказывает: когда он впервые увидел море, оно было спокойным. Попросив на несколько дней оставить его там, он ничем не объяснил своего желания. Вернувшиеся за ним слуги застали его стоящим на том же месте, продолжающим созерцать оставшуюся неизменной гладь моря. Катулл сказал им: "Клодия была права. Состояние спокойного моря можно сравнить со сном удовлетворенной женщины". Движение текстов Баллмера тоже едва заметно, но, уловив его. трудно от них оторваться.

Он впервые переводится на русский язык, однако и на западе Баллмер мало известен, хотя его без колебаний можно отнести к самым красивым выразителям поисков истины и ее языка в XX веке. Впрочем, по части безвестности, с его слов, немало способствовал этому и он сам: "Мне отдадут справедливость, что я не пренебрег ничем, чтобы обеспечить неуспех моих книг".

Колин Маккалоу. Битва за Рим.

М., "Эксмо", СПб. "Домино", 2005 г.

Рим не терпел соперников. Главными из них он считал Карфаген и Парфию. Карфаген был его экономическим врагом, Парфия препятствовала расширению Рима на Востоке. Развернутый исторический роман обращен ко времени еще одного грозного врага Рима — Митридата IV.

Кто спровоцировал войну с ним, какими были отношения исторических лиц того времени, какие внутренние противоречия раздирали Рим накануне очередной битвы за его политические интересы — об этом и многом другом можно узнать в подробном и хорошо прокомментированном изложении Колина Маккалоу, одного из самых удачливых авторов исторического жанра.

Кристиана Жиль: Макиавелли.

М., "Молодая гвардия", (ЖЗЛ), 2005 г.

Одни его возвеличивают, Кампанелла, например, говорил, что "Макиавелли превозносил добро и обличал зло... его необходимо почитать как ученого, совершенно понимающего вопросы политики"; другие хулят и проклинают, третьи... Будучи поразительно стойким и изобретательным в своих убеждениях, сам он считал, что "государь не должен бояться, что его ославят безжалостным, если ему надо удержать своих подданных в единстве и верности". Однако читатель не найдет в книге категоричных суждений Макиавелли, а опустится в повседневную жизнь штатного канцелярского служащего, в быт его города, в семейные его заботы, гае менее всего будет затронута политическая деятельность Макиавелли. Этим она и интересна.

Петр Ртищев