Звезды без пощады

10

В кафе под свойским названием «У Кирюхи» было людно и всех потной лапой давила духота. Кондиционер не работал – откуда в глухомани электричество, если его уже нет в столице. Сизые щупальца табачного дыма оплели мертвый вентилятор под потолком. За центральным столиком поселилась горластая компания: пять парней, в обнимку с ними две девицы, наверное, все – распаренные алкоголем пассажиры микроавтобуса. Трое мужиков лет сорока, потрошили воблу, облизывая пальцы и со вкусом посасывая пивко возле окна. Возле них крутился-вертелся какой-то хлыщ в цветастой майке и с идиотским пирсингом на губе, похожим на присыпанную стрептоцидом болячку. И рядом, и напротив столики тоже оказались заняты. Лугин прошел по залу до самого конца. Там имелось несколько свободных столов, уставленных грязными тарелками, брошенных давно и портящих воздух гадостным запахом.

– Не убирается что ли? – он поглядел на длинноволосого паренька, сидевшего на барной стойке.

– Ага, – согласился тот, гоняя между пальцев брелок с ключами.

– А как насчет перекусить? – Сергей заглянул в темный проем, где угадывались очертания кухонной плиты и кастрюль под оцинкованными призмами вытяжки.

Парнишка перемахнул через стойку, наклонился и вывалил рядом с кассой несколько пакетиков соленого арахиса и чипсов.

– Тыща рублев, – с откровенной наглостью заявил он.

– Слышь, мы не бурундучки из мультика, – Лугин неодобрительно нахмурился.

– А я тоже не Пиноккио, – на упаковку чипсов длинноволосый бросил пол булки черствого «Бородинского».

– Эй, Сашок, не дури людям мозги, – раздался голос из-за крайнего стола.

Климентьев обернулся и увидел двух мужчин, судя по лицам порядком захмелевших. Один, седоватый, покуривал, пусто глядя в потолок. На потном лице, посеченном мелкими морщинками, отражалась крайняя скука. Второй, возле которого лежал ПМ в расстегнутой полевой кобуре, Климентьеву пояснил:

– Нет здесь хозяев. Свалили куда-то. Кафе бесхозное – берите, что хотите. А Сашок, гы-гы… Дурак Сашок – прикалует здесь всех. В зубы когда-нибудь получит.

– На кухне в холодильнике жратва какая-то была, но подпортилась, – добавил куривший, оторвав от потолка розовые глазки. – Там, – он неопределенно махнул в темный проем, – консервы в недурном ассортименте, колбаса. В морозильной камере свинина давно оттаяла, пока не стухла, можно на мангале пожарить. И выпивки море любой.

– Ладно, держите, – Сашок, недовольный неудавшимся спектаклем, извлек из-под прилавка полукилограммовую банку ветчины и овощное ассорти с разноцветной наклейкой на склянке. – Тарелок нет – мыть некому. И хлеб хрен угрызешь. Рыбу к пиву дать?

Лугин молча кивнул. За спиной раздались взрывы хохота девиц из веселившейся компании.

– Тише нельзя! – цыкнул кто-то и принялся накручивать громкость переносного приемника.

Передавали новости по «Маяку». Диктор скороговоркой сообщал о разграблении Эрмитажа, перестрелках в Санкт-Петербурге и плачевной ситуации на дорогах.

Переставив тарелки на соседний столик, Сергей с Денисом устроились у барной стойки. Аппетит от вида грязной посуды и мух исчез совсем, и Климентьев думал, что лучше было совершить трапезу в машине или на свежем воздухе. Думал, но банку с ветчиной все же вспорол ножом. Пока он нарезал хлеб, подложив листы старого журнала, мичман принес по бутылке пива. В духоте пить что-либо серьезное не хотелось, хотя в одном шаге стояли ряды дорогих вин, несколько сортов водки, коньяка, изящные бутылочки с ликером – предапокалиптическая халява. Такое бывает только раз в жизни, далеко не в каждой жизни и очень недолго.

– Может, у них вилки есть? – Климентьев мотнул головой в сторону кухни. – Или в машину сгонять?

– Да ладно, – мичман отобрал у него нож, неровно, толстыми слоями рассек ветчину и подцепил крайний ломоть пальцами. – Отвыкай от культуры, интеллигент.

В маринованные овощи он сунул единственную чистую ложку, и, прежде чем приступить еде, отхлебнул пива.

Денис последовал его примеру. Углекислота из неприятно-теплого пойла шибанула в нос. Климентьев скривился, торопливо вонзил зубы в безвкусную импортную ветчину.

– Вы куда добираетесь? – поинтересовался мужик из-за крайнего стола, выпуская изо рта клубы табачного дыма.

– На восток. Строго в Сибирь, – отозвался Лугин.

– В Сибирь-матушку. Эт правильно. Туда даже китайцы драпают. Мигрируют целыми узкоглазыми городами. Была граница – и нет границы. Вся планета общий дом, – собеседник со скрипом покачнулся на табурете.

– Точнее, общая могила, – не согласился длинноволосый, снова как петух вспорхнув на барную стойку. – А бензина у вас дохрена, чтобы двигать в Сибирь?

– Не особо. В пути, может, разживемся, – направление разговора Сергею не понравилось. Спрашивать про бензин при нынешнем беспределе, было все равно что интересоваться у случайного прохожего, сколько у того денег в кармане.

– Все на токо надеждой кормятся. Вера, надежда – сестры-дурочки. Токо, где разживаться? – усмехнулся лже-буфетчик. – Топливо реально есть у военных. Сейчас какая-то дивизия прет через Вязники. Отбить бы у них цистерну. – мужики за ближним столом глянули на него точно на придурка, но он не смутился, продолжил: – А чего нереального? Главное не ссать. В наглую налететь и завернуть нужное на проселочную.

– Так у них, брат, соляра, – заметил седоватый, затушив окурок. – Бензин, само собой, тоже в крутом достатке, но попробуй, разживись, пусть даже в наглую.

Лугин, не проявляя интереса к разговору, сунул в рот ветчину и ковырнул ложкой стручки фасоли.

– Тихо, бля! – не выдержал мужик, слушавший передачу по «Маяку». Компания пьяных молокососов достала его окончательно, и на разъяренном лице читалась готовность пустить в ход кулаки.

В зале на минуту наступила тишина, только паренек, тискавший девицу, звякнул оброненной бутылкой, и кто-то, отпустив шепотом гнусную издевку, хихикнул справа от него. Голос диктора из хрипящего приемника торопливо сообщал об инциденте на месте Гомельской посадки: группа лиц в камуфляже обстреляла из автоматического оружия двоих карем-кафравцев. Посадку в звездолет прекратили то ли временно по решению белорусов, до наведения порядков в зоне оцепления, то ли совсем по настоянию инопланетян. Дальше в новостях заговорили о работе ООН по эвакуации населения из Камеруна и Нигерии.

– Каково мудачье! – возмутился пьяный паренек, вскочив с места. – Негров вывозят, а до нас никому дела нет!

– Во-во, скоро обезьян с какого-нибудь Гондураса пустят на корабли, а для нас места нет! – вторил ему сосед. – Россия, как всегда, в жопе! Страна дураков и раздолбанных дорог! – он тоже встал, уронив с плеча джинсовую куртку, держа в вытянутой руке бутылку вина. – За наше правительство, бля! За Президента! – отпил с горла, но подавился от гнева или пьяной одури и метнул толстую струю в сторону, точнехонько на мужика, терзавшего с другими воблу возле окна.

– Сосунок хренов! – заорал тот, откидывая табурет и стряхивая с рубашки красно-коричневую слизь. Полупустая бутылка «Клинского» полетела в обидчика. Только точность подвела: склянка встретилась с худенькой грудью девицы, повернувшейся к нему не кстати.

Компания в центре зала мигом пришла в движение. Кто-то свалился на пол. Под девичий визг и добротные маты табуретка разбила окно.

– Пообедали, – мрачно подвел итог Лугин.

На всякий случай пальцы его нащупали дробовик и опустили предохранитель. В драку Сергей вмешиваться не собирался, тем более пускать в ход оружие. Но в зале не слишком просторном все могло повернуться так, что «Бекас» окажется единственным аргументом правоты. Тут же раздался выстрел ПМа, чей-то крик и звон разбитого стекла. Длинноволосый спрыгнул с барной стойки и метнулся в толпу.

– Сашок, не лезь! – только и успел предостеречь седой мужичок из-за крайнего стола.

Но Сашка от задора распирало. Ударом кулака он повалил какого-то прыщавого юнца, сам смачно получил под дых. Согнулся. Рослый мужик снес его с пути одним взмахом. Девицы, охрипнув от крика, благоразумно ломанулись к выходу. За ними, переворачивая табуретки и оказавшийся на пути стол, поспешили ребята с микроавтобуса. Второй выстрел ПМа грянул скорее для острастки. А кто-то с разбитым лицом, корчился на полу, ревел от боли и злобы.

Когда шайка, развязавшая потасовку, вывалилась на улицу, и хлопнули двери «Фольксвагена», Климентьев облегченно вздохнул. Невдомек ему было, что неприятности не собирались заканчиваться. С автостоянки раздался дикий крик, смешанный с проклятиями, потом автоматная очередь. Стреляли по кафе: стекла на центральном окне пошли дырочками с паучьими лапками трещин.

– На пол! – скомандовал Лугин.

Денис и без него догадался нырнуть под стол. Несколько пуль рикошетом или прямиком разбили бутылки барной витрины. Парень, десять минут назад впариваший Лугину чипсы с арахисом, беззвучно осел возле стены. Ниже его правого глаза образовалось красное отверстие.

– Сашок! – севшим, почти собачьим голосом произнес седовласый.

Его товарищ так и застыл с ПМом в повисшей руке.

Автоматная очередь разорвала воздух снова. И снова. Теперь били по машинам на стоянке. Разноголосо, нервно завыли противоугонки. Раньше, чем Климентьев успел забеспокоиться о своем «Лэнд Крузере», микроавтобус промчался перед кафе, набрал ход и вылетел на трассу.

– Давай отсюда, – мичман подтолкнул Дениса к выходу. Задерживаться в «У Кирюхи» не хотелось ни на минуту.

Они молча прошли мимо мужика, задетого пулей или скорее ножом – возле раненого с охами, вздохами хлопотала немолодая женщина – и выглянули на улицу. Самые худшие опасения Климентьева подтвердились, когда они приблизились к стоянке. Молокососы с «Фольксвагена», мстя за разбитые физиономии, дали пару очередей по кафе и не забыли расстрелять припаркованные рядом машины. Патронов не жалели, выпустили не менее двух магазинов.

– Пять сорок пять, – заключил мичман, сковырнув отслоившуюся краску возле отверстий на боковине Форда.

– Чего «сорок пять»? – Денис больше озаботился состоянием своей машины и совсем скис, когда увидел ее передок.

– Калибр пять сорок пять. Ерунда – с АКСУ стреляли. Таким серьезного ущерба технике не нанесешь, – пояснил Лугин. – Если бы у них калаш в семь сорок два был, то движок вполне могли попортить.

– Много ты понимаешь в наземных кораблях, моряк, – Климентьев оперся на капот, прошитый возле стыка с решеткой четырьмя дырками. – Машину можно и картечью убить насмерть. Это смотря куда попадет. У нас на охоте случай был… А!.. – он раздраженно махнул рукой и поспешил открыть дверь. – Здесь же, электроника, Серж, – начал втолковывать Денис, устроившись в кресле за рулем. – Если по Жигулю или какому-нибудь ржавому Запору с автомата лупить, то им, мож, и нихрена не будет. За полчаса исправили, если что отвалилось, прикрутили, поехали дальше. А здесь, при самой плевой неисправности систему блокирует компьютер, – он сунул ключ в замок зажигания и повернул.

На панели не мигнул ни один индикатор.

– Все, кранты! – констатировал Климентьев. – Вот тебе и пять сорок пять! Маленький такой, ласковый АКСУ! В лучшем случае перебило проводку.

– И, похоже, радиатор, – сев на корточки, Сергей обнаружил пулевой след по центру решетки. На асфальте тихонько собиралась лужица тосола.

– Отлично! – взорвался Денис. – Считай, прирулили до самой Сибири!

– Радиатор надо варить. Льем воду – дотянем до Вязников.

– Варить, Серж можно латунные трубки, а здесь алюминий. Понял? И электроснабжения в Вязниках наверняка нет, поскольку все чубайсы дали деру в Сибирь. И специалистов по аргоновой сварке теперь днем с огнем не сыщешь.

– В таком случае, в заднице я видел вашу Японию, – Лугин энергично пнул колесо «Лэнд Крузера». – Алюминий! Они бы его еще из пластилина сделали.

– Ладно, разбирать надо, искать, где порвало проводку, – Денис вылез из кабины и направился за инструментом к багажнику. – К вечеру, может, чего наковыряем, скрутим.

– Эй, аспирант, – окликнул Сергей. – Туда смотри!

Климентьев остановился и повернул голову. С востока наплывало темное пятно, похожее на приплюснутую темно-синюю до черноты гору. Явно не туча. Очертания казались слишком четкими и скорость приличной, как у идущего на посадку самолета.

– Кафравцы… – проговорил Денис, роняя комплект ключей в багажник.

Через секунд тридцать звездолет накрыл тенью перелесок, деревеньку между полей и двинулся над дорогой. Он не походил на сигарообразные корабли, что показывали по телевизору над Европой и Штатами. Из-за спиральных выпуклостей в верхней и нижней части в нем было что-то от садовой улитки, покрашенной матовой, темной как ночное небо краской. О высоте полета и размерах корабля Климентьев рассуждать не стал, поскольку не мог даже приблизительно определить его высоту. Лишь когда космическое чудовище приблизилось к стоянке и заслонило солнце, Денис понял: оно огромно – две, может три тысячи метров в поперечнике. Гигантская тень словно срез ночи упала на землю, и сразу наступили сумерки, только синее небо как-то нелепо сияло за широкими краями звездного странника.

Люди, выскочившие из кафе, стояли, задрав головы, разглядывая днище инопланетного корабля, делясь соображениями, кто, ропща, кто с ошеломленными выкриками. Мужичок в камуфлированной разгрузке начал орать что-то несусветное и палить из двустволки вверх, переламывая ее, торопливо снабжая новыми патронами.

– Уймите его! – крикнула испуганная женщина. – Псих конченый!

Высокий жилистый парень, стоявший на бордюре, подскочил нему и унял с размаха кулаком в нос. Стрелок упал на асфальт, ружье отлетело в сторону.

Потом подул ветер, холодный, тягучий, до жути чужой. Дул, сгибая березы по краю пашни, ледяными щупальцами проникая под одежду, поднимая, вертя обрывки бумаги, обертки и мелкий мусор.

– Слышь, Климыч, – Лугин поежился, не опуская головы. – Сдается мне, корабль не кафравский.

– Чего? – Денис не сразу нащупал в кармане сигареты.

– Того. Форма у него не та. По телевизору все звездолеты, что видели мы, несколько другие. Ведь может вывернуться такая штука, будто нам на помощь пожаловали еще какие инопланетные кикиморы? – предположил мичман.

– А ты, как я посмотрю, знаток чужой техники: кафравский – не кафравский, – усмехнулся Климентьев. – Сам еще вчера не видел разницы между карем-кафравцами и ферс. В общем, бессмысленно гадать, чей он. Мы в подобных вопросах полные дебилы и нет смысла в них лезть.

– Да мне интересно, черт дери, – Сергей провожал взглядом корабль-улитку, ползущую по небосклону на восток, так нереально, немыслимо, что вспомнившиеся кадры из «Кин-дза-дза» с дурацкой летающей цистерной представлялись естественно русским пейзажем.

Некоторые, вышедшие из кафе, забыли вмиг о свежем мордобитии, перестрелке и собрались у края клумбы – оттуда удобнее наблюдать за кораблем.

– Опускается! Мамой клянусь, посадка вот будет! – вскричал раздетый до трусов субъект, топтавшийся по капоту Опеля.

Темное пятнышко на самом деле пошло вниз где-то за городом. Затем раздался далекий, раскатистый гул. Минута тишины. И опять что-то загромыхало.

– Что за бах-шарах? Не бомбят ли они с душевной доброты Вязники? – с долей шутки вопросил Лугин.