10 гениев политики

Генри Киссинджер

Когда родители Генри Киссинджера закончили упаковывать те немногие вещи, которые им было позволено вывезти из нацистской Германии, сын стал в угол своей комнаты и внимательно осмотрел ее на прощание, пытаясь как можно лучшее запомнить увиденное. Работник таможни, проверявший багаж покидающей страну еврейской семьи, услышал от юноши фразу: «Я вернусь когда-нибудь». И спустя много лет Киссинджер помнил, как чиновник молча посмотрел на него, и в его глазах сквозило «вековое презрение», которое немцы испытывали к евреям. Однако Генри оказался прав: ему действительно довелось побывать на родине, в Баварии, и не один раз. Сначала он попал туда как солдат американской армии, затем как ученый, специалист по международным отношениям, а еще позже — как один из крупнейших государственных деятелей своего времени. Однако он вернулся американцем, а не немцем, и гордился тем, что его считают американцем. Даже когда в Нью-Йорке юный Генри случайно выходил за территорию еврейских кварталов и подростки избивали его только за то, что он еврей, он все равно невероятно гордился тем, что мог считать себя гражданином Соединенных Штатов.

Но настало время, когда Америка также начала по праву гордиться своим гражданином Генри Киссинджером. К моменту, когда наш герой стал государственным секретарем США в 1973 году, согласно опросам службы Гэллапа он был назван первым среди тех, кем американцы восхищаются больше всего. Отдавали дань его политическому гению и в других странах, правда, далеко не везде внешнеполитическая деятельность Киссинджера оценивалась позитивно. Как мы увидим далее, жителям многих стран мира было за что ненавидеть этого человека. И тем не менее многие главы государств считали за честь пообщаться с ним. Известно, что когда Киссинджер прилетел с визитом в Боливию, президент этой страны, который по протоколу не должен был участвовать во встрече «всего лишь» государственного секретаря другого государства, все же приехал в аэропорт и стоял в толпе практически не узнанным, с одной только целью — быть свидетелем прибытия этого гения политики.

Однако у Генри Киссинджера было достаточное количество недоброжелателей и среди американцев. В их число входили люди самых разных политических взглядов, начиная от либеральных интеллектуалов и заканчивая активистами организаций консервативного толка. Они считали Киссинджера безумцем, воспринимали его как дорвавшегося до власти человека, готового пренебречь любыми моральными принципами ради достижения своих целей. Он регулярно подвергался насмешкам со стороны американской дипломатической элиты, считавшей Киссинджера, несмотря на все его успехи, выскочкой. В этой среде его называли не иначе как по имени, подчеркивая тем самым, что большего он не достоин. Один известный дипломат в своей книге практически в каждой главе, независимо от ее основной темы, переходил на личность Генри Киссинджера и подвергал его изощренным насмешкам. Получив по этому поводу замечание от издателей, дипломат ответил: «Что ж, я могу добавить в книгу еще несколько глав».

Непубличный, затаенный стиль дипломатии Киссинджера и его гибкость в решении различных международных проблем, благодаря которой его сравнивали с хамелеоном, практически не позволяют дать ответ на вопрос о его истинных взглядах на ту или иную проблему. У разных людей, сотрудничавших с ним во время разрешения многих локальных и мировых кризисов, таких как многочисленные войны и мелкие конфликты в Индокитае и на Ближнем Востоке, как правило, совершенно различные точки зрения относительно истинного мнения Киссинджера по каждой из таких проблем. Возможно, именно в этом и заключается подлинное искусство политика и дипломата: скрывать свое настоящее мнение или даже не иметь его вовсе, ловко приспосабливаясь к постоянно меняющейся обстановке?

Перед тем как описывать историю жизни Генри Киссинджера, остановимся ненадолго на истории его предков.

Его прадед, Авраам Киссинджер был одним из богатейших в Баварии еврейских торговцев. Он отличался невероятной набожностью и своих четверых сыновей сделал учителями, дабы те могли приобщать к иудейской вере молодежь. Учителями стали и многие из внуков Авраама Киссинджера. В семье одного из них, преподавателя колледжа, расположенного в отдаленной баварской деревушке, и родился будущий великий политик.

Когда Луис Киссинджер приехал устраиваться на работу в женскую школу в городке Фюрт, он сразу же обратил внимание на одну из выпускниц, Паулу Штерн. Помимо того, что Паула блестяще училась, она понравилась Луису и тем, что была стройной, остроумной и практичной девушкой. Между молодыми людьми завязались дружеские отношения, переросшие вскоре в нечто большее. Не помешала и разница в возрасте: на тот момент Луису было 35, а Пауле 22 года. В 1922 году Луис и Паула сыграли свадьбу, а 27 мая 1923 года у них родился первенец, которого на немецкий манер звали Хайнц Альфред Киссинджер. Позже, когда семья была вынуждена эмигрировать в Америку, имя мальчика приобрело более привычную для англоговорящей среды форму Генри.

Годы детства Генри совпали с очередным периодом репрессий немецких евреев. В том же 1923 году в Нюрнберге начал издаваться антисемитский журнал «Штюрмер», в котором регулярно публиковались статьи, оскорбительные для евреев. Самое ужасное заключалось в том, что эти статьи оказывали воздействие на своих читателей: еврейское население Германии оказалось в своего рода изоляции. Многие немцы просто перестали общаться со знакомыми евреями. Когда в 1933 году в Германии пришли к власти нацисты, и без того незавидное положение евреев ухудшилось. В частности, им запрещалось посещать публичные мероприятия. К тому моменту маленький Генри успел стать болельщиком футбольного клуба из Фюрца и часто, невзирая на запрет, проникал на стадион. При этом ему приходилось делать вид, что он обычный немецкий мальчик и стараться ничем не выдавать своего еврейского происхождения. Однажды Хайнца с его братом Вальтером, который был младше на год, все-таки выследили и избили после матча. Стремясь скрыть происшедшее от родителей, мальчики прибегли к помощи горничной, которая привела в порядок их одежду и как могла замаскировала синяки и ушибы.

Начальное образование Хайнц получил в еврейской школе, но затем его отец стал настаивать на переходе мальчика в государственное учебное заведение. Однако к тому времени антисемитизм уже слишком глубоко проник во многие институты немецкого общества, и Хайнц хотя и продемонстрировал блестящие знания, не был принят в государственную школу. Ему пришлось продолжить обучение в Израильском реальном училище. Уровень образования в этом заведении был довольно высоким: помимо предметов, связанных с историей и культурой еврейского народа, дети изучали историю народов мира, иностранные языки и литературу. Хайнц Киссинджер получили там довольно глубокие познания в английском языке, которые очень скоро пригодились ему и его семье. Затем Хайнц переехал в Вюрцбург, где учился в еврейской семинарии. Однако учеба оказалась недолгой: семье Киссинджер стало очевидно, что будущего в Германии у них нет. После недолгих раздумий они приняли нелегкое решение и в августе 1938 года эмигрировали из страны. Спустя всего три месяца после их отъезда по Германии прокатилась волна еврейских погромов, вошедшая в историю под названием «Хрустальная ночь». Практически все существовавшие на тот момент еврейские организации, как религиозные, так и общественные, были разгромлены и уничтожены. Поводом к началу погромов послужило убийство в Париже польским евреем Гершелем Грюншпаном советника германского посольства фом Рата. Вслед за этим в ночь с 9 на 10 ноября в Германии было разрушено и сожжено 267 синагог и 815 магазинов и предприятий, владельцами которых были евреи. 20 тысяч евреев были арестованы, 36 человек погибло в ходе погромов. Общий ущерб составил 25 миллионов марок, из которых примерно пятая часть пришлась на разбитые витрины — именно поэтому еврейский погром был назван «Хрустальной ночью».

Отбыв из Германии, Киссинджеры провели несколько недель у родственников в Лондоне, а затем отправились в Соединенные Штаты Америки. Отцу семейства тогда было 50, матери — 37, детям — Хайнцу и Вальтеру, которых начали называть Генри и Уолтер, соответственно 15 и 14 лет.

В Нью-Йорке Генри продолжил свое образование: сразу после приезда, в сентябре, он поступил в одну из лучших школ города. Поначалу преподавание на английском языке воспринималось им с трудом, однако вскоре благодаря интенсивным занятиям он сумел приспособиться и стал чувствовать себя на уроках так же комфортно, как если бы преподавание велось на немецком.

Освоившись на новом месте, Киссинджеры познакомились с такими же, как и они, эмигрантами из Германии. Было образовано своеобразное сообщество, под эгидой которого регулярно проходили собрания и балы, отмечались праздники. На одном из таких балов в 1941 году Генри познакомился со сверстницей Аннелизой Фляйшер, эмигрировавшей со своими родителями из Нюрнберга, которая впоследствии стала его женой.

Уже в те годы Генри зарекомендовал себя как достаточно амбициозный молодой человек. Он стремился стать успешным не только на фоне таких же, как и он сам, еврейских эмигрантов из Германии, но и достичь определенного признания в масштабах своей новой страны в целом. Он начал учиться по вечерам, а днем работал на фабрике по производству кисточек для бритья, принадлежавшей его дальнему родственнику. Генри приходилось надевать плотные резиновые перчатки и выжимать кислоту из щетины, а затем промывать ее водой.

В 1940 году он закончил школу и поступил в колледж. Однако карьера бухгалтера не очень прельщала молодого человека. В то время уже вовсю бушевала мировая война, и настоящей школой жизни для молодых людей была служба в армии. Зимой 1943 года Генри отправляется в тренировочный лагерь в Южной Каролине. Теперь он уже не рассматривался как представитель сообщества еврейских эмигрантов из Германии, а был полноценным американским солдатом и стремился отомстить тем, кто вынудил его семью покинуть свою родину.

Как солдат Киссинджер принимал участие в военных действиях в Европе. Части, в которых он служил, сражались в Германии, и Генри с особым воодушевлением участвовал в освобождении от фашизма своей родины. После окончания войны он побывал в родном городе Фюрте, который война практически не затронула. Целыми были и дом, где они жили, и соседние здания. А вот Нюрнберг, в котором наш герой некоторое время учился, был практически полностью разрушен в ходе боевых действий.

В 1947 году Генри вернулся в Америку. К тому моменту он принял решение продолжить обучение в одном из крупнейших университетов Америки. Его выбор пал на Гарвард, в основном потому, что там предлагались льготные условия поступления для ветеранов войны. Курс, на который поступил Генри, был самым многолюдным за всю историю Гарварда — там училось более полутора тысяч студентов, большинство из которых были ветеранами только что закончившейся войны.

Согласно одной из легенд, окружающих имя Генри Киссинджера, он был единственным студентом за всю историю Гарварда, средний балл которого за годы учебы был равен отличной оценке. В действительности на первом курсе он все-таки получил аналог нашей «четверки». В 1952 году Киссинджер стал магистром Гарварда, а еще через два года защитил диссертацию, посвященную проблемам мирного урегулирования в Европе в период постнаполеоновских войн. Она называлась «Восстановленный мир: Кэстлри [9], Меттерних [10] и проблема умиротворения».

После окончания учебы Киссинджер получил приглашение начать свою карьеру в Гарвардском университете. Он некоторое время работает на факультете управления и в центре международных исследований при университете. Среди коллег Киссинджер всегда считался скованным и малообщительным человеком, но тем не менее его курс лекций по международной политике неизменно пользовался популярностью среди студентов. Со временем карьера Киссинджера пошла по восходящей. В 1959 году он был назначен адъюнкт-профессором по управлению, а в 1962 году получил пост профессора. С 1959 по 1969 годы Киссинджер возглавлял Гарвардскую программу оборонных исследований.

Генри Киссинджер впервые заявил о себе в масштабах страны, когда в 1955 году в американском журнале «Foreign Affairs» («Международные отношения») вышла его статья в которой затрагивались проблемы, связанные с доктриной о применении атомного оружия. В частности, он указывал на то, что доктрина президента Эйзенхауэра о массированном ядерном ударе в ответ на любую возможную военную угрозу со стороны Советского Союза в сложившихся на тот момент условиях являлась очень опасной, поскольку СССР уже обладал собственным ядерным оружием. Киссинджер писал, что военная политика, проводимая по принципу «все или ничего», может вызвать полный паралич дипломатии. В качестве альтернативы он выдвигал собственную концепцию «локальных войн», каждая из которых в случае ее начала не ставила бы под угрозу существование нации в целом.

Эта статья помогла ему получить должность в Совете по внешней политике, благодаря чему он вскоре стал одним из ведущих американских экспертов по ядерной стратегии, а затем — и по внешней политике в целом. Киссинджеру предложили войти в рабочую группу по вопросам атомного оружия и внешней политики.

По итогам обсуждений в рабочей группе ему было поручено написать развернутый документ с изложением основных идей, предложенных в рамках группы. Вместо этого из-под пера молодого политика выходит книга «Nuclear Weapons and Foreign Policy» («Атомное оружие и внешняя политика») объемом около 450 страниц, начинающаяся с изложения реалистического кредо, которое Генри принял в качестве аксиомы еще в годы работы в Гарварде. Согласно ему, внешняя политика не может иметь своей основной целью недопущение войны любой ценой, поскольку дипломатия бессильна, если она не подкреплена реальной мощью вооруженных сил. В книге в очередной раз были раскритикованы внешнеполитические и оборонные инициативы Эйзенхауэра. Киссинджер писал, что доктрина Эйзенхауэра о безальтернативности мира весьма опасна, ибо фактически развязывает руки советским лидерам. Сомнений в том, что эти планы являются агрессивными по отношению к Америке и западному миру в целом, у Киссинджера, как и у большинства западных политиков того времени, не было. Далее в книге наш герой развивает свою концепцию локальных войн, в которых при этом он считает использование атомного оружия вполне возможным и даже оправданным.

Книга Киссинджера имела большой успех в Америке. Выйдя тиражом в 70 тысяч экземпляров, в течение 14 лет она оставалась в списке наиболее часто упоминаемых в печати книг. С этой книгой в руках был сфотографирован будущий президент Ричард Никсон, и он же впоследствии написал письмо Киссинджеру, желая обсудить некоторые из идей, приведенных в книге. В политических кругах Америки развернулась настоящая дискуссия по поводу идей Киссинджера. Фактически впервые после окончания мировой войны открыто была высказана идея о возможности и, более того, допустимости применения атомного оружия «при необходимости». Киссинджеру пришлось выслушать немало критических замечаний. Многие либералы критиковали его за саму идею приемлемости атомной войны, которую они считали антигуманной; некоторые серьезные военные теоретики подвергали сомнению положение о том, что локальная война с применением атомного оружия может оставаться локальной и не вызовет существенной эскалации конфликта и не перерастет в глобальную, или мировую, войну.

Вскоре Киссинджер вернуться в Гарвард, где со временем занял должность профессора.

Тема войны во Вьетнаме начала интересовать политика еще в начале 1960-х годов. Тогда об американском участии в военном конфликте между прокоммунистическим Северным Вьетнамом и поддерживаемом силами французских войск Южном Вьетнамом речь еще не шла. Но опасность дальнейшего проникновения советского влияния в этот регион была ощутимой и беспокоила правительства западных стран.

Поначалу Киссинджер был настроен скептически относительно участия американских сил во вьетнамском конфликте. Когда президент Кеннеди направил во Вьетнам 16 тысяч американских «советников» (сомнений относительно характера деятельности таких советников в то время ни у кого не было), Киссинджер в одном из писем к своему знакомому, работавшему в аппарате Белого дома, поинтересовался, чего хотят достичь американцы с помощью такого количества людей, если французы регулярно терпят там поражения, имея в десять раз больше солдат. Однако впоследствии его скептицизм существенно поубавился. И когда сменивший убитого Кеннеди Линдон Джонсон направил во Вьетнам боевые подразделения, Киссинджер бурно приветствовал это решение. По его словам, программа действий во Вьетнаме, озвученная президентом, была совершенно правильной, сочетая гибкость и непоколебимость в необходимых пропорциях.

В 1965 году события во Вьетнаме затронули Киссинджера уже лично. Американский посол в этой стране Лодж пригласил его посетить страну в качестве консультанта. Первый визит продлился две недели. Киссинджер встречался с руководством Южного Вьетнама, а также с военными, священнослужителями, студентами и американскими солдатами. Домой он писал: «Здесь все в порядке, и мы постоянно находимся под надежной защитой». Итогом поездки стала достаточно реалистичная оценка ситуации во Вьетнаме. Киссинджер понимал, что поддерживаемое США правительство Южного Вьетнама погрязло в коррупции и не пользуется поддержкой населения, что бомбардировки городов, подчиненных коммунистам, лишь увеличивают число их сторонников и укрепляют в них ненависть к захватчикам и что общественное мнение категорически против американского участия в конфликте. Однако, с другой стороны, немедленный выход из войны был бы воспринят как серьезный удар по позициям Америки в мировом масштабе. Поэтому после возвращения Киссинджер публично заявил о том, что поддерживает политику американского правительства во Вьетнаме, и даже принял участие в международных теледебатах с известным британским либералом Майклом Футом, отстаивая правоту позиции Америки во вьетнамском конфликте.

В ходе следующей поездки во Вьетнам в 1966 году Киссинджер побывал в одной из тех деревень, где был год назад. Тогда ему сказали, что 80 % жителей деревни уже «умиротворены» (под этим термином понималось формальное признание жителями правительства Южного Вьетнама и их неучастие в партизанских акциях против него). Теперь же, по словам главы деревенской администрации, «уже 70 % жителей было умиротворено». Еще полгода спустя, во время третьей поездки Киссинджера во Вьетнам, он снова поинтересовался судьбой той деревни, на этот раз в Сайгоне — столице Южного Вьетнама. Ему сказали, что 80 % ее жителей тайно платят налоги северному, коммунистическому правительству.

В то время Киссинджер оценивал ситуацию во Вьетнаме так: «Капитуляция будет катастрофой, но переговоры неизбежны». В отличие от госсекретаря США Раска, он не верил в возможность достижения победы военными средствами. Тем не менее, по мнению Киссинджера, войну следовало продолжать для того, чтобы обеспечить безопасный режим на как можно большей территории и тем самым подготовить надежный плацдарм для ведения переговоров.

В 1967 году наш герой, в то время еще профессор Гарварда, впервые получил опыт ведения переговоров с правительством Северного Вьетнама. И тогда же он впервые применил свою знаменитую «челночную» дипломатию. К Киссинджеру поступила информацию о том, что в Париже живет человек по имени Абрак, который был близко знаком с Хо Ши Мином, коммунистическим лидером Вьетнама, когда тот обучался во Франции. Киссинджер полагал, что Абрака можно использовать для переговоров с Хо Ши Мином. В то время американцев интересовал вопрос, какие условия может предложить правительство в Ханое в обмен на прекращение разрушительных американских бомбардировок Северного Вьетнама. Инициатива была одобрена Белым домом, и Абрак направился с миссией в Ханой, где встретился с Хо Ши Мином. Ответ лидера вьетнамских коммунистов был легко прогнозируемым: прекращение бомбардировок является непременным условием начала любых переговоров.

Узнав об этом, Киссинджер выдвинул в Белом доме новое предложение, которое нужно было передать через Абрака. Оно предполагало прекращение американских бомбардировок в обмен на приостановление недавнего наступления коммунистических войск на юг и начало официальных переговоров о перемирии. Пока это предложение согласовывалось и проходило через многочисленные инстанции в Вашингтоне, Киссинджер постоянно перемещался между Парижем, где находился Абрак, Вашингтоном и Гарвардом, где он по-прежнему читал лекции своим студентам.

Наконец предложение было согласовано и передано Абраком властям Вьетнама. Впрочем, и его вскоре отвергли с тем же объяснением, что и предыдущее. Затем последовало еще несколько раундов подобных обменов посланиями между Вашингтоном и Ханоем, однако в конце концов терпение у президента Джонсона лопнуло и он в довольно грубой форме приказал Киссинджеру прекратить переговоры. Бомбардировки продолжилась, но вскоре вьетконговцы [11] начали стремительное наступление на позиции армии Южного Вьетнама и американских войск. В результате количество жертв среди американских войск резко возросло. По Америке прокатилась волна демонстраций протеста против войны во Вьетнаме, популярность президента Джонсона упала настолько, что он не стал выдвигать свою кандидатуру на повторные президентские выборы в 1968 году.

Тем временем Киссинджер сделал для себя важный вывод относительно перспектив вьетнамского конфликта. По его мнению, наилучшим выходом для США был бы поиск наиболее достойного варианта окончания военной экспансии во Вьетнаме. При этом Южный Вьетнам будет вынужден уступить и не настаивать на продолжении иностранного военного присутствия на своей территории.

Вскоре новым президентом США был избран Ричард Никсон. Он предложил нашему герою пост советника по национальной безопасности. При этом Киссинджер должен был не сражаться на передовой дипломатических схваток, а активно влиять на развитие событий как бы из-за кулис. Во время второго президентского срока Никсона, начавшегося в 1973 году, а также во время правления сменившего Никсона президента Джеральда Форда Киссинджер будет совмещать этот пост с должностью государственного секретаря США, являясь, таким образом, одной из ключевых фигур мировой политики.

В инаугурационной речи Никсон обозначил четыре основных направления своей внешней политики. Под первым номером значилось разрешение вьетнамского конфликта. Притом речь шла именно о разрешении конфликта, поскольку о достижении военной победы не мечтали в то время даже самые отъявленные оптимисты. Но и признание поражения, как того требовали многочисленные демонстрации внутри Америки, было недопустимым, поскольку нанесло бы непоправимый урон американской репутации на мировой арене. Среди остальных направлений американской политики значилось предотвращение расширения влияния коммунистического Китая, поиск путей прекращения гонки вооружений с Советским Союзом, а также разрешение конфликта на Ближнем Востоке. Через шесть лет, когда в результате Уотергейтского скандала Ричард Никсон вынужден был покинуть свой пост, он мог с полным основанием сказать, что по всем названным аспектам внешней политики за годы его президентства был достигнут существенный прогресс.

К моменту начала президентской каденции Никсона и, соответственно, вступления Киссинджера в государственную должность, ситуация во Вьетнаме была неутешительной. В начале 1969 года там находилось 536 тысяч американских солдат. Потери за последние месяцы резко возросли и достигали в среднем до 200 убитых военнослужащих в неделю. Стоимость войны для американских налогоплательщиков составляла 30 миллионов долларов в год. С другой стороны, правительство Северного Вьетнама считало, что вправе управлять всей территорией страны, рассматривая вьетнамцев как единую нацию, искусственно разделенную на два государства.

Для решения вьетнамской проблемы поначалу была предложена концепция так называемой вьетнамизации. Она заключалась в постепенном выводе американских войск из Южного Вьетнама. Однако армия правительства Сайгона была совершенно беспомощной перед угрозой остаться один на один с хорошо обученными войсками вьетконговцев и партизанскими соединениями, действующими на территории южной части страны. К тому же вьетнамизация фактически была признанием поражения Америки, которого Никсон хотел избежать любой ценой. Вскоре информация об истинной сути термина «вьетнамизация» стала достоянием общественности. Чтобы скрыть настоящие масштабы вывода войск и изобразить активность ведения боевых действий, было принято решение об усилении воздушных атак позиций армии Северного Вьетнама. Фактически, непрекращающиеся бомбардировки позиций и городов вьетконговцев должны были служить прикрытием вывода американских войск из региона. Постепенно в зону атак американских бомбардировщиков стали попадать и соседние государства, Лаос и Камбоджа. На их территориях располагались базы партизан, регулярно совершавших диверсии на территории Южного Вьетнама.

Параллельно с этим американцы, прежде всего в лице Киссинджера, постоянно искали возможность для начала переговоров с руководством Северного Вьетнама. Впервые стороны встретились на высоком уровне в 1970 году в Париже, когда лицом к лицу сошлись Киссинджер и член Политбюро Вьетнамской коммунистической партии Ле Дык Тхо. Первая встреча состоялась 21 февраля. Ле Дык Тхо много лет провел во французских тюрьмах во время пребывания вооруженных сил Франции на его родине. Но, несмотря на это, а также на то, что его страна уже очень долго находилась в состоянии войны, понятие «мир» не было для этого человека всего лишь абстракцией. Переговоры продолжались на протяжении двух месяцев, в течение которых Киссинджер и Ле Дык Тхо разъезжались по своим странам для консультаций с высшим руководством страны и снова встречались в Париже. Всего таких встреч было три. С самого начала предметом обсуждения стал график вывода американских войск из Вьетнама. Киссинджер настаивал на составлении аналогичного графика для войск вьетконговцев, однако представитель коммунистического правительства отказывался увязывать отступление своей армии и прекращение боевых действий с выводом американских войск. В конце концов переговоры пришлось прервать, поскольку их тупиковость стала очевидна для обеих сторон.

Тем временем война во Вьетнаме продолжалась. В Америку продолжали регулярно прибывать тела погибших солдат, а достоянием прессы становились все новые факты зверств не только со стороны вьетнамских коммунистов, представлявшихся официальной американской пропагандой в образе нецивилизованных дикарей, но и со стороны войск армии США. В 1970 году общественность узнала о резне, учиненной американскими солдатами во вьетнамской деревне Милай два года назад. Тогда американское подразделение, ожесточенное понесенными в недавних боях серьезными потерями, ворвалось в это село и уничтожило всех находившихся там людей. По различным оценкам, за несколько часов было убито от 400 до 500 мирных жителей. На военных судах участники расправы, как правило, не признавали за собой вины, утверждая, что лишь мстили за своих погибших товарищей, уничтожая врагов — жалких «вьетнашек».

В апреле 1970 года, вскоре после окончания переговоров в Париже, войска США и Южного Вьетнама перенесли боевые действия на территорию Камбоджи, где недавно произошел военный переворот, свергнувший находившееся у власти правительство короля Нородома Сианука. Целью этого было уничтожение базы вьетконговских партизан и оказание поддержки правительственным войскам страны. Всего на территории Камбоджи насчитывалось около 2 миллионов американских солдат, впрочем, к середине лета 1970 года они покинули эту страну. А вот подразделения Южного Вьетнама остались и продолжали вмешиваться во внутриполитические дела Камбоджи. Американская авиация также продолжала оказывать поддержку войскам, выступавшим против сторонников Сианука и коммунистов. К концу 1971 года война распространилась почти по всей территории Камбоджи. В этот период ударам подвергался и Лаос, находившийся под контролем прокоммунистических сил.

В 1972 году вьетконговцы начали очередное крупномасштабное наступление, нанеся серьезный урон американским войскам и армии Южного Вьетнама. Чтобы хоть как-то противостоять этому наступлению, американские войска резко усилили бомбардировки позиций и городов северян. Более того, по приказу президента Никсона было осуществлено минирование морских портов, расположенных на территории Северного Вьетнама. В конце концов массовые бомбардировки, осуществляемые американцами, позволили войскам Южного Вьетнама несколько выровнять положение на фронте и частично восстановить некоторые утраченные ранее позиции.

В конце октября 1972 года в Париже прошли очередные секретные переговоры между Киссинджером и Ле Дык Тхо. Было достигнуто предварительное соглашение, включавшее следующие пункты: немедленное прекращение огня, полный вывод всех американских войск с территории Южного Вьетнама, обмен военнопленными, запрет на переброску дополнительных частей армии Северного Вьетнама на территорию, формально подконтрольную Сайгону, право Соединенных Штатов и впредь поддерживать правительство Южного Вьетнама, аналогичное право для коммунистического режима в отношении сил вьетконга, а также создание некоего правительственного органа — Администрации национального согласия, который взял бы на себя управление будущим единым вьетнамским государством.

После того как эти пункты были составлены и согласованы с Ле Дык Тхо, Киссинджер не скрывал своего удовлетворения. Однако в действительности до окончания войны было еще далеко. США медлили с подписанием соглашения, в основном из-за желания президента Никсона уговорить правительство Южного Вьетнама поддержать заключение мира. Однако сайгонское правительство возражало по целому ряду пунктов, как крупных, так и мелких. Так, Сайгон не устраивала фактическая легализация пребывания войск Северного Вьетнама на территории, формально относящейся к Южному Вьетнаму (договор предусматривал лишь вывод американских войск, умалчивая о войсках Северного Вьетнама и, по сути, позволяя им остаться). Кроме того, не устраивал Сайгон и общий с северянами правительственный орган с неясными полномочиями и способом формирования. К тому же члены правительства Южного Вьетнама продемонстрировали полную неспособность договариваться, поскольку были склонны разжигать конфликт по самым незначительным поводам. Так, в одном из параграфов договора шла речь о трех государствах Индокитая. Официальный Сайгон усмотрел в этом дискриминацию по отношению к себе: мол, три государства — это Лаос, Камбоджа и Северный Вьетнам, а наша судьба фактически решена без нас…

В результате США начали настаивать на пересмотре ряда пунктов уже согласованного договора, и в середине декабря переговоры были прерваны. После этого, чтобы сделать правительство Северного Вьетнама более сговорчивым, США развернули серию самых интенсивных за все время войны бомбардировок Северного Вьетнама. Американские стратегические боевые самолеты Б-52 вели «ковровые» бомбардировки Ханоя и Хайфона. Однако эффект от бомбардировок был несколько иным, чем ожидало американское правительство. Протесты по поводу продолжающейся войны возобновились с новой силой как в самой Америке, так и за ее пределами. В окончательном завершении войны были уже заинтересованы обе стороны.

В январе 1973-го в Париже возобновились переговоры между Киссинджером и Ле Дык Тхо. В результате удалось достичь соглашение об урегулировании, которое было официально подписано 27 января. Соглашение было во многом похоже на октябрьский вариант и, более того, напоминало подписанные ранее, в 1954 году, Женевские соглашения по Вьетнаму. В договоре признавалось единство Вьетнама, в то же время подтверждалось наличие демаркационной линии между Северным и Южным Вьетнамом по 17-й параллели. Предусматривалось также прекращение огня между северовьетнамскими и сайгонскими вооруженными силами. Американцы должны были вывести все свои войска из Вьетнама, а войска Северного Вьетнама — освободить всех американских военнопленных. Также американцы обязывались прекратить бомбардировки и минирование территорий Северного Вьетнама и вывести войска из Лаоса и Камбоджи; впрочем, последнее касалось и вооруженных сил Северного Вьетнама.

За заключение этого соглашения, которое положило конец американо-вьетнамской войне и, как мы увидим дальше, лишь ненадолго отсрочило окончательное падение Южного Вьетнама, его авторы — Генри Киссинджер и Ле Дык Тхо — в том же 1973 году были удостоены Нобелевской премии мира. Однако Ле Дык Тхо отказался от получения премии, и награды был удостоен один лишь Киссинджер. Формальной причиной, по которой Ле Дык Тхо не принял почетную награду, стало то, что его страна по-прежнему пребывала в состоянии гражданской войны. Однако, скорее всего, причины были идеологическими: с точки зрения вьетнамского коммунистического правительства, коммунисту Ле не к лицу было получать одну награду вместе с империалистом Киссинджером, которого до этого регулярно клеймили в своих выступлениях вьетнамские вожди.

Нобелевская речь Генри Киссинджера и сейчас представляет интерес. Из-за чрезвычайно плотного рабочего графика Киссинджер не смог прибыть на церемонию вручения почетной награды, и его речь на торжественном заседании Нобелевского комитета прочитал американский посол в Норвегии Томас Берн.

«Нобелевская премия, — говорил новоиспеченный лауреат устами американского посла, — является наградой в равной степени человеку и цели, которую он достигает в своей деятельности. В еще большей степени, чем достижение мира, она символизирует стремление к миру. И несмотря на то что я с огромным уважением отношусь к этой награде как человек и для меня она является весьма почетной, я принимаю ее лишь от имени упомянутого мною стремления к миру и в свете этой великой цели.

Наш опыт научил нас защищать мир в весьма щепетильных и быстро меняющихся условиях, но корни современного мира еще недостаточно крепкие, чтобы самостоятельно противостоять напряжениям социальных и политических кризисов. Мы стремимся усваивать подобные уроки и находить решения, которые в наибольшей степени позволяют преодолевать подобные напряжения. Мы не должны пренебрегать серьезностью подобных кризисов, иначе мир может снова уступить место войне.

Говоря реалистично, мир возможен лишь при наличии стабильной власти. Говоря идеалистично, наша цель является настолько выдающейся, что она скрывает все те трудности, которые стоят на пути ее достижения. Однако в наше время, когда уже существуют термоядерные технологии, ничьи взгляды и точки зрения не могут гарантировать безопасность людей. Несмотря на это, нам следует достигать мира. Чувства ответственности и примирения должны определять поведение народов. Мы можем и обязаны определить некоторые общие понятия о справедливости, в противном случае мы, к сожалению, станем свидетелями еще не одной войны.

В своей нобелевской речи писатель Уильям Фолкнер выразил надежду на то, люди будут не только постоянно бороться за существование, но в конце концов сумеют победить в этой борьбе и достигнут комфортных условий жизни на планете. Мы сегодня живем в настолько сложном мире, что только для того, чтобы выжить, человек должен побеждать — побеждать в том числе и бурно развивающиеся технологии, угрожающие выйти из-под контроля человека, и привычку к конфликтам — привычку, которая затемняет достаточно светлую и миролюбивую человеческую натуру.

Безусловно, итогом войны во Вьетнаме стал довольно неустойчивый мир. Там, где вначале были лишь отчаяние и разруха, сейчас появилась надежда, правда, довольно слабая. На Ближнем Востоке возобновление полномасштабной войны чередуется с кратковременными прекращениями огня. В Индокитае, на Ближнем Востоке и в других регионах постоянный мир не будет достигнут до тех пор, пока сражающиеся народы не осознают всю тщетность замены политических решений спорных вопросов вооруженными противостояниями.

Целью Соединенных Штатов является построение системы безопасности, мира, в котором были бы удовлетворены интересы всех народов и которым народы бы дорожили. Мы находимся в поисках стабильного мира, мира, который не станет концом развития цивилизации, но явится мостом к реализации таких стремлений человечества, как единство и спокойствие.

Если в идеале мир должен стать нашим общим предназначением, то в реальности мир должен стать нашей повседневностью. Чтобы это стало реальностью, лидеры всех народов обязаны помнить, что их политические решения относительно войны или мира реализуются в виде страданий людей или же в виде благополучия народов.

Как говорил Альфред Нобель, мир не может быть достигнут лишь действиями одного человека или одного народа. Он может наступить в результате усилий многих людей широких взглядов и доброй воли, прилагаемых по всей планете. Не нужно помнить достижения отдельных личностей, для достижения стабильного мира необходимы длительные усилия всего человечества».

В апреле 1973 года Вьетнам покинули последние американские военные части. В августе того же года американский конгресс принял закон, который запретил любое использование американских войск в Индокитае. Однако война во Вьетнаме не закончилась. Дав американцам уйти, вьетнамские коммунисты, поддерживаемые Китаем и Советским Союзом, продолжили атаки на позиции Южного Вьетнама. Поначалу южане довольно успешно оборонялись и даже сумели отбить ряд наступлений и освободить ранее захваченные коммунистами территории. Однако после ухода с поста президента Никсона, который считал поддержку Южного Вьетнама своим первоочередным долгом, положение южан значительно ухудшилось. В 1975 году было начато генеральное наступление на позиции армии Южного Вьетнама, и 30 апреля 1975 года южновьетнамские войска сложили оружие.

Мы достаточно подробно рассмотрели внешнеполитический конфликт, принесший Киссинджеру наибольшую известность. Посмотрим теперь, как осуществлялась невидимая для большинства работа этого человека по урегулированию различных проблемных ситуаций. При этом надо отметить, что Киссинджер не только разрешал проблемы, но и сам же их создавал, если, по его мнению, это отвечало интересам Америки. Рассмотрим подробно десятидневный отрезок из его жизни, начавшийся 14 сентября 1970 года. Тогда Киссинджер держал руку на пульсе одновременно пяти мировых конфликтов: войны во Вьетнаме, очередного кризиса на Кубе, выборов президента в Чили, ближневосточного конфликта и конфликта с захватом заложников палестинскими партизанами на территории Иордании. В этот же период он должен был обеспечить подготовку длительного визита президента США по странам Европы, поэтому, как шутил Киссинджер, в эти дни были противопоказаны всяческие кризисы, поскольку он не располагал временем для их урегулирования.

14 сентября началось для Киссинджера с получения отчета о полете американского самолета-шпиона над территорией Кубы. Самолет должен был сфотографировать оборонительные сооружения кубинских войск, однако сделать это ему помешали поднявшиеся в воздух советские МиГи. Киссинджер попросил повторить попытку, как только позволит погода. Затем последовала встреча с югославским послом, посвященная предстоящему визиту в Белград президента Никсона, а после нее — аналогичная встреча с испанским послом. Сложность заключалась в том, что, по замыслу Киссинджера, Никсону предстояло встретиться с Франко и Тито — двумя европейскими диктаторами, страны которых относились к разным мирам, западному и коммунистическому. Затем последовала серия встреч, связанных с выборами чилийского президента. Существовала реальная опасность прихода к власти в Чили поддерживаемого Советским Союзом Сальваторе Альенде, что могло ударить по интересам целого ряда крупных американских корпораций. Президента в Чили должен был выбрать конгресс страны, и при участии Киссинджера была разработана операция, ставившая целью предотвратить победу Альенде. В страну была направлена группа журналистов, которые должны были создать серию публикаций, направленных против прокоммунистического кандидата. Также была выделена значительная сумма на прямой подкуп членов конгресса. (Впрочем, эта схема мало чем отличалась от подобных ей схем, которые активно использовались как Соединенными Штатами, так и СССР для оказания влияния на различные страны в ходе выборов. Подобные схемы широко распространены и в современном мире.) Вечером Никсон отдал распоряжения привести в готовность 6-й американский флот, находящийся в Средиземном море, в свете возможной операции по освобождению заложников в Иордании.

На следующий день последовали новые встречи, посвященные Альенде. Гостями Киссинджера стали крупнейший чилийский издатель и главы крупных американских банков, имевшие свои представительства и интересы в Чили. Затем Киссинджер дал небольшой брифинг для прессы, снова встретился с югославским и испанским послами, в промежутках между этими событиями дважды виделся с президентом Никсоном. После обеда состоялась встреча высшего руководства страны в Овальном кабинете, где Никсон распорядился выделить 10 миллионов долларов на предотвращение победы Альенде в Чили. При этом во избежание утечки информации при осуществлении операции нельзя было прибегать к помощи посольства США в этой стране. Эта операция никак не была связана с той, которую Киссинджер обсуждал 14 сентября. Таким образом, сразу две операции в Чили были направлены против избрания Сальваторе Альенде президентом страны.

Затем Киссинджер выступил в прямом эфире по телевидению в сюжете, посвященном возможному перемирию во Вьетнаме. После этого последовала еще одна встреча с президентом, посвященная ситуациям в Чили, Вьетнаме и Иордании. Вечером Киссинджер получил сообщение из Иордании о том, что король Хусейн принял решение ввести в стране военное положение и применить силу против баз Организации Освобождения Палестины, которые были расположены на территории Иордании, в случае если те продолжат брать заложников. Киссинджер решил, что лучше всего в этой ситуации уговорить Израиль при необходимости поддержать Иорданию в борьбе с палестинцами. Идея свести вместе двух старых врагов была подчинена более глобальной задаче: недопустить расширения советского влияния в регионе. Ведь в то время Иордания была страной, ориентированной в своем развитии на Запад.

16 сентября стало днем, продемонстрировавшим всю важность использования прессы при решении политических задач. На утреннем завтраке с одним из ведущих журналистов «Нью-Йорк Таймс» Киссинджер как бы невзначай упомянул о возросшей в последние дни активности русских на Кубе. Затем он отправился вместе с президентом Никсоном в Чикаго, где они по очереди дали брифинги для прессы. Киссинджер снова говорил о непонятных маневрах русских на Кубе, которые не останутся без внимания Соединенных Штатов. Таким образом он переключил внимание ничего не подозревающей прессы с провокационных полетов американских самолетов над Кубой на… провокации самих русских! Кроме того, Киссинджер произнес довольно тяжеловесную, но весьма характерную для дипломата фразу о том, что Америке не стоит делать вид, что ее не волнует возможность прихода к власти в Чили Сальвадора Альенде. В переводе с дипломатического языка это означало, что Соединенные Штаты готовы всеми силами препятствовать этому избранию. В завершение своего выступления Киссинджер еще раз высказался относительно решимости Америки защищать свои интересы в Индокитае. Это высказывание должно было придать особую окраску секретным переговорам с правительством Северного Вьетнама, которые в те дни возобновились в Париже.

В ночь с 16 на 17 сентября важные события произошли на Ближнем Востоке. Сирия решила выступить в поддержку палестинских боевиков и выдвинула свои танки к иорданской границе. Как только об этом стало известно, Киссинджер тут же связался с президентом по телефону и согласовал с ним переброску дополнительных подразделений американских войск в район конфликта. Он настаивал на том, чтобы переброска войск прошла тайно, но Никсон придерживался другого мнения и предпочел объявить о ней лично, чем вызвал неудовольствие своего советника по национальной безопасности. Президент пошел гораздо дальше простого объявления о переброске войск. Он заявил, что если сирийские танки перейдут иорданскую границу, то их смогут остановить лишь две силы: израильская или американская армии.

Однако в тот день Киссинджера больше всего волновали переговоры в Париже. Вьетнамская сторона выдвинула новые предложения, предусматривающие вывод американских войск в течение девяти месяцев в обмен на возможность освобождения американских военнопленных и создание некоего единого вьетнамского правительства из представителей Севера и Юга страны. Этот план был отвергнут, впрочем, как и многие другие, поскольку тогда Америка еще надеялась сохранить полную независимость Южного Вьетнама после окончания военных действий. Однако, несмотря на наличие этого плана, Киссинджер впоследствии неоднократно утверждал, что вьетнамские коммунисты отказывались заключать мир даже на условии вывода американских войск.

Утром 18 сентября Киссинджеру доложили о получении новых фотографий военных объектов на Кубе. Среди прочего, на фотографиях были видны казармы и верфь, а также футбольное поле. Последнее обстоятельство позволило американцам сделать вывод о том, что в строительстве и эксплуатации объектов участвуют русские: ведь футбол на Кубе столь же мало распространен, как и в самих Соединенных Штатах. Первым выводом экспертов, внимательно изучивших снимки, было предположение о возникновении на Кубе, под боком у США, базы советских подводных лодок. Президент же, узнав о фотографиях, приказал предпринять все возможные акции по линии спецслужб, которые могут доставить максимальное беспокойство властям Кубы. Следующим предложением Никсона было рассмотреть возможность размещения американских ракет в Турции, под самым боком Советского Союза. В конце концов было решено не горячиться, поскольку непосредственной угрозы безопасности Америки (например, в виде советских ракет на Кубе) обнаружено не было, и, тщательно изучив ситуацию, принять решение об ответных действиях несколькими днями позже.

Во второй половине дня прошло очередное совещание по проблеме выборов президента Чили. Результаты проделанной работы Киссинджера не устраивали: среди чилийских военных не нашлось желающих взять на себя смелость организовать переворот. Чилийские депутаты также крайне неохотно шли на контакт с американскими представителями. Однако Киссинджер приказал не останавливаться и искать новые возможности «решения проблемы Альенде».

19 сентября, в субботу, наш герой был в своем офисе с раннего утра. Ситуация на сирийско-иорданской границе была критической. Поступали сообщения, что сирийские танки, перекрашенные в цвета палестинских организаций, вот-вот пересекут границу с Иорданией. В этой ситуации США могли бы вмешаться в ситуацию только при полной поддержке со стороны Израиля. Однако у израильтян были свои интересы в этом конфликте. В тот же день предметом совещания у Киссинджера стала ситуация с советской базой подводных лодок на Кубе. Ситуация весьма напоминала Карибский кризис 1962 года, когда СССР незаметно для американцев разместил свои ракеты на острове. В конце концов было принято решение продолжить сбор информации о деятельности советских военных на Кубе.

Ближе к концу дня по дипломатическим каналам поступило сообщение о том, что под давлением Москвы Сирии удалось обуздать палестинцев и предотвратить начало крупномасштабного конфликта. Однако это сообщение не вызвало доверия высшего американского руководства. В действительности оно оказалось обычной фальшивкой, и рано утром по местному времени танки с палестинскими опознавательными знаками пересекли иорданскую границу со стороны Сирии.

Следующий день, воскресенье, Киссинджер предпочел бы провести вне офиса. Но бурные события в мире вынудили его появиться вечером в своем кабинете. Ему было из-за чего беспокоиться: одновременно в трех местах — на Кубе, в Чили и в Иордании — русские пытались нанести ущерб интересам его страны.

Первоочередным вопросом была начавшаяся война в Иордании. Король Хусейн открытым текстом просил американцев о помощи. Причем он находился в настолько отчаянном положении, что готов был принять помощь даже со стороны Израиля — государства, к которому не испытывал ни малейших симпатий. Киссинджеру требовалось «немногое»: убедить президента Никсона согласиться просить Израиль о вмешательстве, а затем убедить израильтян вмешаться. С первой задачей умелому дипломату удалось справиться довольно легко. Никсон, напуганный угрозой роста влияния русских на Ближнем Востоке, с ходу согласился с необходимостью вмешательства Израиля. Параллельно, также по совету Киссинджера, еще несколько американских авианосцев направились в район конфликта.

Переговоры между Вашингтоном, Иерусалимом и столицей Иордании Амманом продолжались уже ночью по восточно-американскому времени. Немалая роль в установлении контактов между сторонами принадлежала Ицхаку Рабину, находящемуся в то время на посту посла Израиля в Вашингтоне. Впоследствии он сделает блестящую политическую карьеру и станет премьер-министром Израиля. Его жизнь оборвется трагически: 4 ноября 1995 года Рабин будет убит израильским фанатиком-радикалом…

Уже в понедельник утром 21 сентября в Вашингтоне стало известно, что Израиль рассматривает план военного вмешательства в иорданский конфликт. Со своей стороны, Америка к концу дня дала Израилю гарантии безопасности при вмешательстве в конфликт других государств, будь то Египет или даже Советский Союз. Тогда же поступила новая информация о советской базе на Кубе. Оказалось, что по прямому назначению база до сих пор не использовалась и прямой опасности пока нет. Киссинджер сделал вывод, что это могла быть просто показательная акция со стороны СССР, ставившая целью продемонстрировать свои возможности и проверить бдительность противоположной стороны.

22 сентября израильские танки перешли иорданскую границу и приблизились к флангу наступления сирийских войск. Но здесь возникла проблема с иорданским королем: оказывается, он не давал согласия на наземную операцию израильских войск на своей территории, а имел в виду лишь возможность получения помощи с воздуха. Но Киссинджер к тому времени успел убедить израильтян в том, что они действуют строго в соответствии с волей короля Хусейна. Узнать о мнении Хусейна у самих израильтян не было возможности: ведь отношения между двумя странами были практически заморожены в результате многочисленных предыдущих конфликтов. Разрешение этой проблемы было отложено на следующий день. А в тот вечер Киссинджер посетил прием в посольстве Египта. Тем самым он стремился продемонстрировать, что не является врагом арабского мира, а, наоборот, готов поддерживать с мирными арабскими государствами самые дружеские отношения. Ложкой дегтя в бочке меда стали очередные новости из Чили: политики и военные отказывались что-либо предпринимать, чтобы воспрепятствовать избранию Альенде президентом страны.

На следующий день сирийские войска под давлением со стороны Москвы начали отступать из Иордании. Тем не менее Киссинджер решил усилить давление на сирийцев и их союзников — русских — и направить дополнительные авианосцы поближе к месту конфликта. Вечером 23 сентября в очередном интервью политик скажет, что главной причиной отступления сирийцев стала мобилизация, объявленная за день до того правительством Израиля. О том, что израильские танки уже находились в Иордании, мир не знал…

Таким образом, за десять дней Киссинджеру как главному идеологу американской внешней политики удалось развязать кризис в Иордании, избежав крупномасштабной войны в регионе и конфликта между своими союзниками. Кроме того, был локализован возможный серьезный кризис с Советским Союзом по поводу размещения вооруженных сил СССР на Кубе. При этом Киссинджер продолжал координировать ведение переговоров с Вьетнамом, а также приложил максимум усилий для достижения целей американской внешней политики в Чили. Что касается последнего, то все усилия Киссинджера ни к чему не привели, и Сальвадор Альенде вскоре был утвержден президентом Чили.

Кратко остановимся на других достижениях нашего героя за годы его фактического пребывания у руля внешней политики Соединенных Штатов Америки. К его заслугам можно отнести политику разрядки в международных отношениях между США и Советским Союзом, приведшую к подписанию целого ряда соглашений о сокращении различных видов вооружений. Наиболее известными среди них было соглашение об ограничении стратегических наступательных вооружений и ограничение на разработку систем защиты от баллистических ракет. Последнее соглашение было призвано снизить расходы на оборонительные затраты обеих стран. Ведь появление новых систем защиты у одной из противостоящих друг другу супердержав требовало от другой создавать все более совершенные средства нападения, а значит, тратить на это колоссальные средства.

В 1971 году Киссинджер совершил два секретных визита в Китай, где в ходе встреч с премьер-министром Чжоу Эньлаем согласовал детали состоявшейся год спустя встречи руководителей Китая и США и последовавшей за ней нормализации отношений между двумя странами. В Китае Киссинджера до сих пор часто называют «старым другом китайского народа».

В год, когда был положен конец войне во Вьетнаме, Киссинджер способствовал окончанию еще одного военного конфликта. Война Йом-Кипур, октябрьская война, или же война месяца Рамадан, началась 6 октября 1973 года, когда Египет и Сирия совместно атаковали израильские территории. Египет вторгся на Синайский полуостров, ранее захваченный Израилем, а Сирия атаковала Голанские высоты. Наступление на позиции израильтян захлебнулось уже на второй день войны, а к исходу второй недели конфликта положение Сирии и Египта стало критическим. Роль Киссинджера в разрешении конфликта была крайне важной. Он должен был исходить из того, что и Израиль, и Египет были важными партнерами США в регионе, и нельзя было допустить военного разгрома Египта израильтянами. Но в то же время у израильской армии было право нанести ответный удар по агрессорам. Поэтому как только война приобрела угрожающий для Египта характер, Киссинджер настоял на прекращении огня и начале мирных переговоров. К тому же ситуацию осложнило вмешательство Советского Союза, угрожавшего вступить в войну на стороне Египта, если Израиль будет продолжать захватывать египетские территории (речь шла о захвате территорий в ходе ответных военных операций израильских войск). В конечном итоге соглашение о прекращении огня было подписано 26 октября при активном участии американского дипломата.

Существуют многочисленные свидетельства в пользу того, что Генри Киссинджер принимал активное участие в организации военного переворота в Чили 11 сентября 1973 года, в результате которого было свергнуто избранное демократическим путем просоветское правительство Сальвадора Альенде и к власти пришел генерал Аугусто Пиночет. Однако сам Киссинджер впоследствии открещивался от своей причастности к этому событию. Впрочем, судя по тому, что до того он вместе с другими высокопоставленными американскими госслужащими активно препятствовал избранию Альенде, возможность их причастности к путчу отвергать не стоит.

Влияния Киссинджера на мировую политику распространялось на все части света. Так, в Африке в те годы регулярно получали независимость бывшие колонии европейских государств, и Киссинджер активно пытался не допустить их попадания в социалистический лагерь. Так, в 1974 году, после того, как в Португалии произошла «революция гвоздик», новое либеральное правительство страны решило предоставить независимость Анголе и Мозамбику. Ситуацией воспользовался кубинский лидер Фидель Кастро, направивший в Анголу и Мозамбик свои войска. Благодаря поддержке кубинской армии и в Анголе, и в Мозамбике власть удалось захватить прокоммунистически настроенным партиям. В противовес кубинскому влиянию, за которым отчетливо прослеживалась воля правительства СССР, Соединенные Штаты активно поддерживали антикоммунистические силы в Анголе и Мозамбике. Роль Киссинджера сводилась к оказанию мощного дипломатического давления на Кубу, которое в конечном итоге привело к выводу кубинских войск из Африки. Помимо дипломатических, Киссинджер применял и другие методы влияния на ситуацию. Его многочисленные недруги до сих пор собирают факты, свидетельствующие о причастности Киссинджера к убийству в 1969 году Эдуардо Модлана, главы Фронта освобождения Мозамбика. Убийство было осуществлено боевиками подпольной португальской организации, в связях с руководством которой небезосновательно подозревали Генри Киссинджера.

Процесс освобождения португальских колоний вынудил руководство Соединенных Штатов обратить свое внимание и на Индонезийский архипелаг. Независимость в этом регионе провозгласил Восточный Тимор. Это произошло 28 ноября 1975 года, а 9 дней спустя небольшое государство оказалось оккупировано войсками соседней Индонезии. Глава Индонезии Сухарто считался верным союзником Соединенных Штатов. О своих планах по оккупации Восточного Тимора Сухарто поставил в известность руководство США — президента Форда и госсекретаря Киссинджера. В качестве мотива для своих планов Сухарто указал на рост китайского влияния в Восточном Тиморе и угрозу того, что новое государство может стать «рассадником коммунизма». Американское руководство заверило Сухарто, что возможный «конфликт» с Восточным Тимором никак не повлияет на хорошие отношения Индонезии с Америкой. Фактически, Генри Киссинджер, лауреат Нобелевской премии мира, дал добро на захват независимого государства — действие, несовместимое с нормами международного права. Его решение, впрочем, оправдывались искренним нежеланием появления нового коммунистического форпоста на карте мира. Впоследствии, когда холодная война пошла на спад, США выступили в роли критика режима Сухарто в Индонезии, а в качестве одного из поводов для критики выступила как раз оккупация Восточного Тимора в 1975 году.

Вслед за поражением Джеральда Форда на президентских выборах 1976 года Киссинджер вынужден был оставить свой пост государственного секретаря США. После ухода из политики он стал консультантом, предоставлявшим свои услуги частным компаниям. Одновременно Киссинджер вернулся к преподавательской работе, сменив Гарвард на Джорджтаунский университет. Он более не занимал крупных государственных постов, но его авторитет и мнение по тем или иным международным вопросам были так или иначе востребованы практически всеми последующими президентами США. Во многом это было обусловлено следующими соображениями: поскольку авторитет Киссинджера в США оставался весьма высоким, любое мнение, любое его суждение по проблемам внешней политики способствовало созданию благоприятного общественного мнения по данному вопросу внутри самой Америки. Так, уже в 1983 году Рональд Рейган пригласил своего бывшего противника по вопросам политики разрядки и сближения с Китаем возглавить Национальную комиссию по Центральной Америке. С 1984 по 1990 год Киссинджер был членом Президентского совета по иностранным делам. Он консультировал Рейгана и Буша-старшего при подготовке их встреч с Михаилом Горбачевым; в 1988 году в качестве эмиссара президента Джорджа Буша посетил Москву, где встречался с советскими руководителями.

Киссинджер за время своей политической деятельности четырежды посетил Украину. В первый раз это произошло еще в 1972 году, когда республика входила в состав СССР. Тогда Киссинджер побывал в Киеве в ходе визита президента США Ричарда Никсона. Второй визит Киссинджера пришелся на 1991 год, когда наша страна стала независимым государством. Затем в 1994 году он был в Киеве во время проведения второго пленарного заседания Украинско-американского консультативного комитета. Последний визит Киссинджера в Киев произошел осенью 2004 года, накануне проведения президентских выборов в Украине. И несмотря на то что этот визит носил частный характер, в ходе своего посещения Украины Киссинджер встретился со многими высшими официальными лицами того времени. Как опытный дипломат, он воздержался от публичных комментариев по поводу выборов президента Украины, выразив лишь надежду, что выборы позволят державе выйти на новый уровень в своем развитии.

В ноябре 2002 года президент Джордж Буш-младший назначил Киссинджера главой независимой комиссии по расследованию терактов 11 сентября 2001 года, в результате которых были разрушены две башни-близнецы Всемирного торгового центра и погибло более трех тысяч человек. Однако вскоре Киссинджер вынужден был подать в отставку, мотивируя это желанием предотвратить потенциальные конфликты с клиентами его частной консалтинговой фирмы. Дело в том, что клиентами фирмы выступали правительства некоторых стран Азии и Ближнего Востока.

Генри Киссинджер по сей день остается влиятельным человеком в американском политическом истеблишменте. Он почетный президент исследовательского центра имени Ричарда Никсона. Он основал консалтинговую фирму «Киссинджер ассошиейтс» (Kissinger Associates). Его перу принадлежат многочисленные труды по внешней политике США, в том числе и мемуары. Бывший государственный секретарь является обладателем многих наград США, среди которых и высшая гражданская награда — Президентская медаль свободы.

Накануне президентских выборов в США в 2004 году Генри Киссинджер опубликовал большую статью «Предназначение Америки». В этой статье он очертил основные направления и приоритеты внешней политики США в начале XXI века. Приведем некоторые наиболее интересные, на наш взгляд, фрагменты этой работы 81-летнего политика.

О войне в Ираке

Сегодня Соединенные Штаты выступают в роли гаранта глобальной стабильности, тогда как внутренние обстоятельства мешают им признать — и, пожалуй, даже понять — все эти реалии во многих странах. Но такое однобокое функционирование не может долго продолжаться. Другим странам следует в их же интересах принять участие, по меньшей мере, в решении задач политического и экономического восстановления. Нельзя сократить путь, обойдя следующие шаги. Восстановление безопасности в Ираке, особенно в районах, которые превратились в убежища террористов — это императива. Никакую партизанскую войну невозможно выиграть, если терпимо относиться к убежищам повстанцев. Будучи свидетелем трудностей в деле формирования местных сил безопасности в Индокитае, я хотел бы предостеречь от чрезмерно механического подхода к усилиям в области безопасности. Во Вьетнаме потребовалось куда больше времени, чтобы сделать части и подразделения охраны правопорядка боеготовыми, чем просто выполнить требования наставления по боевой подготовке. Эффективность иракских сил будет зависеть не только от их военной подготовленности, но и от той степени внутренней легитимности, которой удастся добиться нарождающимся иракским институтам власти. Части и подразделения, не испытывающие политической преданности, обыкновенно бывают наименее надежными в момент, когда это более всего необходимо…

О распространении ядерного оружия

Так же, как воинствующий ислам является самым непосредственным и очевидным вызовом международному порядку, распространение ядерного оружия является самой долгосрочной и опасной угрозой выживанию человечества. Раньше ядерное оружие распространялось относительно медленно и находилось в руках стран, которые в результате нападения на мировой порядок все потеряли бы и ничего не приобрели бы. Однако в настоящее время международная система столкнулась с непосредственной угрозой попадания ядерного оружия в руки двух стран, имеющих вызывающие беспокойство планы: странного, изолированного северокорейского режима, ответственного за многочисленные убийства и похищения и подпадающего под все определения государства-изгоя; и Ирана, нынешний режим которого начинался с захвата в заложники американских дипломатов, а впоследствии поддерживал широкий круг ближневосточных террористических группировок и сегодня продолжает называть Америку своим главным врагом.

Ядерное оружие в руках этих стран стало бы важным шагом к лишению мирового порядка всех остатков Вестфальской системы. Устрашение утратит свой традиционный смысл даже в двусторонних отношениях. При таком разнообразии ядерных государств больше не будет ясности в вопросе о том, кто отвечает за устрашение кого и какими средствами. Второстепенные вопросы могут перерасти в ядерный конфликт. Возрастает вероятность неправильного понимания намерений другой стороны. Даже если новые ядерные государства и не станут применять своего оружия, они могут стать щитом, за которым будет нарастать террористическая угроза. Наконец, опыт с так называемой «частной» передачей пакистанских ядерных технологий в другие страны показывает, что, возможно, настал последний момент, когда распространение ОМП еще можно удержать под контролем. Северной Корее так сильно недостает иностранной валюты, что она может не удержаться перед соблазном торговать ядерными материалами за иностранную валюту. В Иране экстремистские элементы нередко демонстрируют свою способность находить специфически исламские оправдания для бессовестных акций в поддержку терроризма…

О вызовах современного мира

Какими бы важными ни были региональные кризисы — Ирак, Северная Корея — они кажутся карликами в сравнении с фундаментальным изменением баланса сил в рамках мировой системы. Историки согласны с тем, что появление единой Германии примерно сотню лет назад внесло дисбаланс в европейскую систему, так как появилось государство, которое было сильнее любого из своих соседей. Дизраэли назвал это событие более важным, чем Французская революция, потому что он предвидел, что появившаяся структура подразумевает либо германскую гегемонию, либо то, что прежнее равновесие сил удастся восстановить только с помощью все более жесткой системы альянсов, лишающей дипломатию простора для маневра.

В наш век возвышение Китая как потенциальной сверхдержавы имеет еще большую историческую важность, поскольку при этом происходит перемещение центра силы в мировой системе с Атлантики на Тихий океан. Разумеется, Китай едва ли станет полагаться на свою военную мощь как главный инструмент достижения статуса мировой державы. Во-первых, лидеры Китая сегодня более осторожны (или, по крайней мере, были таковыми до сих пор), более благоразумны, более склонны накапливать преимущества постепенно, чем импульсивные лидеры Германии после отставки Бисмарка. Что еще важнее, при современных технологиях война между крупными державами является абсолютно крайним средством, а не политической опцией. Америке следует сохранить свою традиционную оппозицию гегемонистским устремлениям в Азии. Но в долгосрочной перспективе ее отношения с Китаем не должны основываться на ожидании стратегического решающего сражения. Китай не станет проводить такой безрассудной политики, какую проводил Советский Союз, угрожавший всем своим соседям сразу и бросавший вызов Соединенным Штатам в борьбе за выживание. Оставив в стороне особый случай Тайваня, Китай будет стремиться к приобретению влияния, соответствующего его росту, с помощью дипломатических и политических средств…

Никто не в силах предсказать, какие решения будут принимать лидеры спустя десятилетия. Но на лидеров как в Пекине, так и в Вашингтоне возложена обязанность способствовать формированию взглядов будущих поколений. Что касается Китая, одной из главных задач является сдерживание национализма, который приходит на смену коммунизму, не позволяя ему превратиться в конфронтационную силу. В Америке такой приоритетной задачей является преодоление соблазна рассматривать историю через призму самого свежего опыта, а не с позиций отстраненного наблюдателя.

Киссинджер не любит афишировать подробности своей личной жизни. В 1941 году он познакомился с Аннелизой Флейшер, эмигрировавшей с родителями из Нюрнберга. У девушки были темные волосы, легкая улыбка и фигура кинозвезды. Она казалась сверстникам слишком отчужденной и замкнутой, но все же симпатичной и полной внутренней энергии. Те же слова друзья могли повторить и о Генри Киссинджере.

Аннелиза всерьез интересовалась литературой и музыкой, она писала стихи и играла на виолончели. Кроме этого, у нее было множество качеств, присущих хорошей хозяйке: вместе со своей сестрой Аннелиза шила платья, кроме того, подрабатывала сиделкой, присматривая за маленькими детьми. Также ей приходилось ухаживать и за собственным отцом. Уже после эмиграции в Америку у него произошел инсульт, в результате которого он оказался частично парализован.

Вскоре после знакомства Аннелиза и Генри начали встречаться. Близким отношениям не помешали и разные направления в иудаизме, которых придерживались семьи молодых людей, — родители Аннелизы строго соблюдали все ограничения и обряды. Несмотря на это, родители и Генри, и Аннелизы были рады за своих детей.

Во время войны, в те годы, когда Генри был в армии, он постоянно поддерживал связь с Аннелизой. Переписка помогала им скрасить долгие месяцы разлуки. После возвращения юноши из армии отношения молодых людей возобновились с прежней силой. Они стали мужем и женой 6 февраля 1949 года. Свадьба прошла в квартире Киссинджера в соответствии с иудейским обрядом в присутствии лишь самых близких родственников. После свадьбы молодые переехали в небольшую квартиру. В первые годы совместной жизни супруги отчаянно нуждались, так как Генри вынужден был тратить значительные суммы денег на учебу в университете и не мог при этом много зарабатывать.

С Аннелизой Киссинджер прожил вместе 15 лет, и довольно неожиданно для друзей и близких в 1964 году супруги решили расстаться. К тому моменту у них было двое детей, Элизабет и Дэвид. Развод не был вызван изменой либо другим подобным скандальным инцидентом; просто Генри и Аннелиза пришли к выводу, что не могут быть больше счастливы вместе.

Спустя 10 лет Генри заключает второй брак. На этот раз его избранницей становится Нэнси Мэгиннес, историк по образованию. Она остается спутницей жизни Киссинджера и по сей день.

Нэнси Киссинджер также долгое время занималась политикой — она работала помощницей знаменитого бизнесмена, губернатора Нью-Йорка и вице-президента США Нельсона Рокфеллера.

В последние годы участились публичные обвинения в адрес Генри Киссинджера, связанные с его причастностью к действиям, которые современное международное право трактует как военные преступления или преступления против человечества. Особо усердствовал в разоблачении деятельности Киссинджера американский журналист Кристофер Хитченс. В 2001 году Хитченс издал книгу «Дело против Киссинджера», в которой обвинил политика в заговоре с целью совершения военных авантюр, назвав его даже преступником. Среди преступлений, приписываемых автором Киссинджеру, наиболее серьезными являются заговоры с целью убийства и совершения действий, которые могут повлечь за собой гибель людей.

С точки зрения американской общественности, наиболее шокирующим стало следующее обвинение в адрес Киссинджера. Якобы в 1966–1967 годах он способствовал срыву мирных переговоров между правительством США и Северным Вьетнамом. Это было сделано с целью добиться провала на выборах кандидата от демократов и прихода к власти республиканца Никсона. Затем, уже находясь на посту в правительстве Никсона, Киссинджер отдал незаконный приказ о бомбардировках территории Камбоджи, в результате которых погибли около 200 тысяч человек. Далее в списке обвинений следовала уже упоминавшаяся нами попытка переворота в Чили в 1970 году, ставившая целью недопущение избрания и приведения к присяге президента Альенде. Киссинджера также обвиняли в том, что он никак не отреагировал на развязанный Пакистаном геноцид против бенгальского населения восточной части страны. Пакистан считался стратегическим союзником США в регионе, и американский дипломат предпочел закрыть глаза на «внутренние проблемы» страны. Кроме того, его обвинили в поддержке военного мятежа 1974 года в Греции и попустительстве Индонезии в ее агрессии против Восточного Тимора в 1975 году.

Киссинджеру предоставили шанс ответить на обвинения в его адрес. Как и полагает дипломату, он ушел от прямого ответа на вопрос о причастности к описываемым Хитченсом событиям, ограничившись рассуждениями о том, что журналист использовал неполные цитирования документов и исказил факты в пользу выдвинутой им версии. Кроме того, политик заметил, что журналист начисто проигнорировал все его усилия по упрочению мира, среди которых соглашения о сокращениях вооружений, достигнутые с СССР, а также нормализация отношений с Китаем. Однако неприятности Кисинджера на этом не закончились. Во время поездки во Францию ему пришлось побывать в полиции и ответить там на ряд вопросов, связанных с его причастностью к перевороту 1973 года в Чили. Дело в том, что во время переворота и последовавшей вслед за ним диктатуры в Чили погибло несколько французских граждан, и после выхода книги Хитченса их родственники подали иск с обвинениями в адрес американского политического деятеля.

Многие из обвинений Хитченса вполне могут оказаться справедливыми — ведь в силу своего служебного положения Киссинджер наверняка владел наиболее полной информацией о событиях в мире и мог просчитывать последствия принимаемых им решений. Однако в эпоху, когда великие державы противостояли друг другу по всему миру, обладая при этом ядерным оружием, каждая ошибка политиков высокого уровня могла обернуться катастрофой мирового масштаба. Порой на карту были поставлены судьбы целых государств, не говоря уже об отдельных людях. Поэтому нельзя однобоко оценивать политическую деятельность Генри Киссинджера, окрашивая ее лишь в тона одного цвета.