1001 эротическое сновидение

«Я видел сон, в котором присутствовал на вечеринке. Это было очень дорогое светское мероприятие, но я почему-то был одет как женщина: серебряные туфли на высоких каблуках и плотные красные нейлоновые трусики. Еще у меня была какая-то очень тщательно уложенная прическа. Я прошел прямо через бальный зал и поднялся к трону, на котором сидела красивая девушка. Она была скромной, тихой и царственной, с короткими темно-рыжими волосами и в белом платье, украшенном драгоценностями, которое оставляло ее груди полностью обнаженными. Это были самые огромные груди, которые когда-либо видел, твердые и громадные, с большими розовыми сосками. Я склонился перед ней, и мой возбужденный пенис будто выскочил передо мной, как кинжал. Больше я ничего не помню».

«Внезапно осознаю, что кто-то зовет меня по имени. Я просыпаюсь и сажусь в кровати. Хотя на самом деле сплю и вижу сон, уверена, что проснулась и встала. На мне длинный струящийся белый пеньюар, который брат подарил мне на двадцать первый день рождения. Окно в моей спальне открыто, внутрь задувает свежий ветерок, и мой пеньюар распахивается, так что я оказываюсь почти обнажена, но совершенно не испытываю смущения. Вместо этого ощущаю восхитительное сексуальное желание.

В окне появляется лицо, и когда подхожу поближе, вижу, что это Пол Ньюман. Во сне я хорошо знакома с ним, он мой близкий друг. Спрашиваю, что он делает за окном, а Пол поворачивается ко мне, подмигивает своими потрясающими голубыми глазами и говорит: „Я просто поливаю асфодели“.

Я опускаюсь на колени перед подоконником и прижимаю к нему мои груди так, что они поднимаются, а соски торчат прямо перед лицом Пола Ньюмана. Он смотрит на них своим знаменитым насмешливым взглядом. И произносит что-то насчет того, чтобы войти внутрь, а потом как-то странно, почти горизонтально вплывает в спальню через окно, но я говорю себе, что это его известный профессиональный прием, хотя не уверена в этом.

Он снимает рубашку, и я прижимаюсь к его волосатой груди, при этом я трусь об него грудью, чтобы возбудиться. Пол целует меня и предлагает заняться сексом с креслом. Я киваю, как будто поняла, что это значит. Разумеется, во сне я действительно понимаю.

Он снял с себя всю одежду, и я оказалась поражена, какие маленькие у него ноги. В углу стоит деревянное кресло-качалка, Пол переворачивает его и изгибается под ним, весь превратившись в шар. Между планками кресла торчит только его член под очень странным углом. Мне приходится раздвинуть ноги и сесть верхом на его член, а он вроде как въедается внутрь меня. Я смотрю вниз и вижу, как он улыбается сквозь кресло, и улыбаюсь в ответ.

Таким образом мы занимаемся сексом, но наступает момент, когда я прижимаюсь к креслу все сильнее и сильнее, просто чтобы почувствовать в себе полностью член Пола Ньюмана. Это фантастическое ощущение, и во сне я чувствую, как его член поднимает меня, поднимает вверх, когда движется. Прижимаюсь к креслу и извиваюсь на нем, планки уже все мокрые и скользкие от жидкости, которая течет из меня, но при этом мы все никак не можем кончить. Я никому не посоветовала бы заниматься сексом в кресле вот так в реальной жизни, даже если бы у них получилось.

Неожиданно эта сцена заканчивается, и я слышу его шепот из угла комнаты. Он спрашивает, знаю ли я, что прибывает Роберт Рэдфорд. Они должны вместе снимать новый фильм, но Пол не уверен, где и когда это будет. Я чувствую себя на особом счету, потому что узнаю об этом фильме раньше всех. Пол Ньюман говорит мне, что фильм будет называться „Уолли и сын“.

Приезжает Роберт Рэдфорд, он обнажен, но сложно сказать, настоящий он или нет. Он очень коричневый, как будто загорал неделями. А свой член держит в руке. Член мягкий, и Роберт рассеяно сжимает его пальцами.

Пол Ньюман говорит ему, что им обоим нужно заняться со мной сексом для нового фильма. Я задираю свой пеньюар сзади, раздвигаю пальцами ягодицы и очень громко говорю: „Вы оба можете поиметь меня одновременно“.

Роберт Редфорд не уверен, подойдет ли это для фильма, а затем мы все просматриваем кусочки и части пленки, которую они отсняли в течение дня. Появляется большое яркое цветное изображение моих пальцев, раздвигающих ягодицы, затем моего влагалища, и я говорю что-то вроде: „Вы же показываете мои половые органы“, — а потом просыпаюсь. Я проснулась с таким твердым убеждением, что ночью занималась сексом с Полом Ньюманом, что для меня было настоящим шоком осознать, что этого не было».

«Мне снилось, что я стучу в старую дверь, заросшую плющом. Затем прохожу через солнечный итальянский внутренний дворик, вымощенный красно-белой плиткой. Где-то журчал фонтан, птицы щебетали в лозах винограда, свисавших с арок и наклонных крыш. Был очень жаркий день. Мне было очень приятно находиться там.

Я вышел из задней двери дома на широкую наклонную лужайку. Солнце было настолько ярким, что пришлось прикрыть глаза рукой. Вдалеке видел сверкание океана. Не было ни малейшего ветерка, а в воздухе стоял сильный запах цветов, растущих вокруг.

В центре огромного круга из белого шелка, скрестив ноги, сидели девушки. Они были близняшками. У них длинные светлые волосы, которые развевались от самого легкого ветерка. На обеих маленькие золотые короны, у девушек были очень серьезные лица, но симпатичные. Обе обнажены, их кожа была свежей и блестящей. У них маленькие высокие груди с сосками, похожими на лепестки. Я знал, хотя мне никто не говорил этого, что это принцессы и обеим по 14 лет.

Я лег между ними на прохладный круг из белого шелка. На мне только набедренная повязка из кожи или пластика, которая была горячей и скользкой. У меня мощная эрекция, но я не хотел, чтобы девочки ее заметили. На некоторое время притворился, что загораю, и закрыл глаза. Но я слышал, как они ворковали, а их руки терлись об меня. Ощущение было настолько сексуальным, что помню, как изгибался и извивался. Они развязали мою набедренную повязку и начали щекотать и целовать мой член, засовывая кончики языков прямо в дырочку на конце пениса. Каким-то образом у них получалось засунуть язык прямо в ствол, почти до яичек, и это ощущение тоже было остро сексуальным.

И помню, как подумал, что раз они принцессы, мне не стоит открывать глаза и смотреть на них, но все равно наблюдал за ними из-под полуприкрытых век. Одна из них села на меня верхом, и я ясно видел, как она обвила своей маленькой ручкой мой член и направила себе во влагалище. Потом оторвала ноги от земли и под тяжестью собственного веса села на него.

Почему-то после этого пошел дождь. Погода и освещение мгновенно изменились. Мы втроем сбились под мокрым прилипающим тентом. Принцессы по очереди мастурбировали мой член. Через некоторое время понял, что больше не могу оттягивать оргазм. Сперма вырвалась из члена прямо им на руки. Казалось, что они могут растягивать ее в длинные белые полосы, как пряжу, и девушки намотали ее вокруг корон. Я был очень польщен, что две принцессы ухаживали за мной таким образом».

«Благодаря примитивной необходимости преследовать и проникать мужская сексуальность содержит агрессивность в качестве важного элемента. Этот элемент признается и поддерживается женщиной, которая уступает и подчиняется. Показательным является различие между полами в типе фантазий (и сновидений. — Г.М.), которые близки каждому из полов. Идея быть схваченной и унесенной беспощадным самцом, который осуществит свои сексуальные желания над беспомощной жертвой, имеет универсальную притягательность для женского пола. Именно существование такой фантазии отвечает за широкую популярность таких персонажей, как Шейх, Ретт Батлер и даже Кинг Конг. Страх перед мужчиной, спрятавшимся под кроватью или в темном углу, широко распространенный среди девочек-подростков, помимо страха неизбежно содержит элемент скрытого сексуального возбуждения. В противоположность женщинам у мужчин часто бывают сексуальные фантазии, в которых они склонны к садизму. Существует также обширная эротическая литература, в которой женщин связывают, ограничивают, избивают и оставляют беспомощными».

«Почему-то я делаю покупки в нашем местном супермаркете практически без одежды. На мне только бикини из носовых платков, маленьких белых платочков, связанных в форме трусиков и бюстгальтера. Не уверена, что кто-то еще замечает, что так скупо одета, но я тревожусь и смущаюсь по этому поводу, и пока хожу с тележкой, полной покупок, постоянно останавливаюсь, чтобы подтянуть трусики, потому что они спадают. Через некоторое время замечаю, что на меня смотрят какие-то мужчины. Во сне думаю о них как о „банде“. Я знаю, что они плохие и ничего хорошего это мне не сулит. Не могу точно вспомнить, как они выглядели, но кажется, что на некоторых из них были кожаные куртки, засаленные, похожие на „ангелов преисподней“.

Я спешу уйти от них, но они продолжают смотреть на меня, и в какую бы сторону супермаркета ни пошла, один из них ждет меня в конце прохода. Вдруг решаю уйти через заднюю дверь, в склад и оттуда на улицу. Вокруг нет никого, кто бы мог мне помочь, и чувствую, как начинаю паниковать.

Мне удается пробраться к выходу, а затем я оказываюсь во дворе. На улице ночь, хотя, когда пошла за покупками, был еще день, и воздух очень холодный.

Банда мужчин окружает меня. Пытаюсь убежать, но, кажется, у меня не хватает сил. Мои ноги словно не двигаются, и все, что могу, — это проползти несколько метров по кускам войлока, которые почему-то брошены во дворе. Но не могу уползти далеко и совсем падаю духом. Я поворачиваюсь, а мужчины стоят вокруг меня. Они сняли с себя одежду, их тела очень волосатые и грязные. Их члены стоят, и они просто огромные, с багровыми головками, которые раздуты так, словно сейчас взорвутся. Помню, как во сне подумала, что никогда раньше не видела таких здоровых членов.

Я лежу там, на странных кусках войлока, почти загипнотизированная этим кругом мужчин с раздутыми пенисами. Они больше похожи на задыхающихся волков, чем на мужчин, и была уверена, что чувствую их запах — вонючий запах грязных волос.

Я лежу голая. Даже та крохотная защита, которую давали мне мои носовые платки, исчезла. Пытаюсь свернуться в маленький шарик, чтобы мужчины меня не достали, но один из них держит меня со спины и пытается силой засунуть в меня сзади свой пенис. Все, что могу, это сжаться еще сильнее, но чувствую холодную, твердую головку его члена, постепенно силой раздвигающую мое влагалище, и его горячее дыхание на моей шее, и его сильные руки, мозолистые и похотливые, схватившие меня так, что не могу шевельнуться. Кажется, что член скользит внутри меня, как меч. Он холодный, жирный и твердый, и чувствую, как растягивает мое влагалище и устремляется прямо к матке. Мужчина толкает меня бедрами, а его пенис скользит туда и обратно, и хотя он сжимает мои плечи так крепко, что мне больно, я не могу не возбудиться от движения его члена. Я просовываю одну руку между ног и чувствую его твердые волосатые яйца.

Один из мужчин пытается заставить меня лечь прямо, а не согнувшись. Я поднимаю голову, и он прижимает конец своего пениса к моим губам. Пытаюсь отодвинуть лицо, но он пихает его еще сильнее, и в конце концов мне приходится открыть рот и взять его член. И засовывает его мне глубоко в горло, так что с трудом могу дышать, а его яйца буквально лежат у меня на подбородке.

Мне приходит в голову странная мысль, что если эти двое мужчин кончат в меня одновременно, у меня будет два ребенка, оба от этих двух отцов. Я даже начинаю гадать, как я объясню это мужу. Затем мужчина, пенис которого у меня во рту, кончает, и весь мой рот наполняется его спермой. Но не вынимает пенис, и сперма течет из моего рта со всех сторон его члена. Мужчина, который занимался со мной любовью сзади, исчез, а меня кто-то трясет, чтобы проснулась, и я уверена, что это мой доктор.

Я говорю: „Все в порядке. Меня просто изнасиловали, но все в порядке. На самом деле это совсем не повредит“. Потом просыпаюсь. Я вся взмокла от пота и дрожала, как осиновый лист».

«Мне снится, что я работаю, чиню телевизор какого-то парня. В доме есть женщина, наверное, его жена. Я вижу ее через полуоткрытые двери. Мне кажется, что она — сексуальная блондинка.

Чиню телевизор, а парень садится рядом со мной на корточки и спрашивает, был ли я когда-нибудь женат. Говорю ему, что нет, а мои родители были. Я не знаю, зачем это сказал, но в тот момент это казалось важным.

Затем в дверях появляется жена этого парня. На ней сильно облегающая желтая блуза, и больше ничего. У нее фантастическая фигура, а лицо Бриджит Бардо, и я спрашиваю себя, не может ли это быть действительно Бриджит Бардо. У нее потрясающая грудь, просто огромная, почти вываливается из этой блузы. А волосы на лобке, я откуда-то знаю это, она причесала расческой для волос, поэтому они буквально стоят.

Потом, хотя этот парень вроде как ее муж, вскакивает с пола и кричит: „Давай схватим ее!“ Он хватает ее за руки и втаскивает в комнату, а она отбивается и кричит.

Парень падает на ковер и держит свою жену сверху, а потом раздвигает для меня ее ноги. Я могу видеть влагалище, все влажное, и анальное отверстие. Парень кричит „Зажимы! Зажимы!“, и я понимаю, что он имеет в виду. Мне нужно достать из своего кармана зажимы-„крокодилы“ и прикрепить их вокруг ее анального отверстия, чтобы получился круг. Она кричит и пытается вырваться, но парень, муж, держит ее слишком крепко.

„А теперь ты должен ее вылизать“, — говорит он. Мне кажется, я снимаю рубашку. Потом опускаюсь на колени на ковер и начинаю облизывать ее промежность. Она на вкус соленая, но приятная. Засовываю ей палец в анальное отверстие, прямо между „крокодилами“. Я набиваю полный рот ее половыми губами, они розовые и тягучие, как жвачка. Потом понимаю, что могу растянуть их в стороны и засунуть голову внутрь. Внутри темно, скользко и тепло. Я прижимаюсь лицом к стенке. Моя голова внутри ее влагалища прямо по плечи, потом вынимаю ее и оказываюсь весь покрыт горячей слизью.

Такое ощущение, что мой член готов выстрелить в любую минуту. Парень приказывает мне трахнуть ее. Не знаю почему, но комната полна людей, которые наблюдают за нами. Я беру член руками и направляю ей во влагалище. Она извивается и кричит, что не хочет, чтобы ее трахали. Парень, ее муж, берет связку моего телевизионного кабеля и засовывает ей в задницу все эти метры.

Наклоняюсь вперед и засовываю член во влагалище. Она кричит, и я бью ее по лицу. Заталкиваю сильнее. Ее влагалище — это нечто, оно горячее, возбужденное и сексуальное. Она опять начинает извиваться, и я бью ее опять. Удар, и она замолкает.

Было что-то еще, что не могу вспомнить. Потом мы с этой девушкой, похожей на Бриджит Бардо, где-то в пустой комнате. Я думаю, это на крыше дома моей матери в Нью-Джерси. Мы зафиксировали девушку в чем-то наподобие металлической рамы. Она голая, вся в слезах. Со мной еще один парень, но это уже не муж. Не знаю, кто он, потому что не могу разглядеть его лицо. Ноги девушки широко разведены и зажаты висячими замками, и этот парень говорит, что мы должны засунуть в нее специальный фаллоимитатор.

Фаллоимитатор сделан из тяжелого стекла и похож на телевизионную трубку. Он тяжелый и блестящий, и его трудно удержать в руках. В диаметре он, должно быть, четыре или пять дюймов, а в длину около четырех футов. Девушка отбивается, когда мы начинаем запихивать в нее эту штуку. И вижу, как ее влагалище открывается и стеклянный член скользит внутрь. Все это время я мастурбирую. Мне приходит в голову, что после того, как мы засунули в нее эту трубку, мы можем показывать цветное телевизионное изображение внутри ее тела. Знаю, что от этого ей будет больно, но идея кажется очень сексуальной. Я не знаю почему.

Девушка смотрит на меня и пытается что-то сказать. Это все, что помню».

«Я видела несколько снов о появлении меня голой перед другими людьми. Один из них запомнила очень хорошо. Мне снилось, что я — статуя на лужайке кампуса. Была обнажена и стояла в позе, напоминающей танцующую нимфу. Никто не знал, что я живая, и люди подходили и рассматривали меня вблизи. Не помню, чтобы в этом сне что-то происходило.

Еще был сон о том, как обнажалась в классе. И видела его два или три раза. Он обычно начинается с того, что я захожу в аудиторию. Все остальные одеты, а на мне только маленькая накидка вокруг шеи. Пытаюсь прикрыть голую грудь учебниками и натянуть край накидки на волосы на лобке, но уверена, что каждый может увидеть все, что у меня есть.

Я сажусь в конце аудитории. Кажется, никого особо не волнует, что сижу там голая. Потом открывается дверь, и входит преподаватель. Это не настоящий преподаватель, он выглядит в точности как человек, с которым мой отец дружил много лет назад, — высокий мужчина с пушистыми рыжими усами.

Как могу стараюсь не привлекать внимания, но учитель подходит все ближе и ближе ко мне между двух рядов парт и скоро оказывается около меня. Руками прикрываю грудь, а накидка плотно заткнута между ног, но он хочет, чтобы я вышла в переднюю часть аудитории и объяснила что-то у доски.

Я встаю, руками по-прежнему прикрывая соски, но преподаватель берет меня за запястья и разводит мои руки в стороны. Смотрю на соски, они твердые и торчат вперед. Я мгновенно краснею, потому что очень смущена. Когда иду по ряду вперед, преподаватель подходит ко мне сзади очень близко и несколько раз пытается засунуть пальцы мне между ног.

Не знаю, что произошло после, потому что все меняется и я, обнаженная, бегу через кампус и выбегаю на улицу. Потом пытаюсь скрыться в центре Чикаго. Я жила там до 12 лет. Покупаю билет на „Петлю“ и сажусь в первый попавшийся поезд. Голой попой чувствую ткань сидения. Люди смотрят на меня во все глаза, потому что еду в поезде совершенно голая, но при этом постепенно немного расслабляюсь. Мужчина в светло-серой шляпе смотрит на меня поверх газеты, а я начинаю изгибаться, принимать различные позы и строить ему глазки. Беру свои груди в руки, чтобы он мог лучше их видеть, и поднимаю ноги, так чтобы видел, что там между ними.

Я сижу с широко раздвинутыми ногами, когда входят две женщины среднего возраста и садятся напротив меня. Они сильно заинтересовались моим влагалищем и хотят его осмотреть, начинают раздвигать губы и засовывать пальцы внутрь. Я неожиданно понимаю, что если они это сделают, то обнаружат, что я не девственница, и мысль об этом серьезно беспокоит меня. Если это выяснят, они запретят ходить в церковь, а мне совершенно необходимо покаяться в чувствах и желаниях, которые я испытала в поезде.

Я выглядываю из окна и вижу на платформе табличку „Запетляй петлю“. И просыпаюсь».

«Мой сон очень четкий и подробный. Это как в кино: я гребу на маленькой лодке вниз по пеке И наслаждаюсь жизнью, потому что день жаркий и солнечный, а река прохладная, и я знаю, что у меня летний отпуск. На мне нет одежды, но это неважно, потому что вокруг никого нет. По берегам реки растет густой лес, в деревьях поют птицы, и вообще это похоже на рай на земле.

Но рай длится не долго. На солнце начинает наползать облако, становится холоднее. Я понимаю, что лучше бы взял с собой одежду, потому что определенно замерзаю. Начинаю грести сильнее, чтобы согреться, но это получается с трудом, потому что река изменилась. Не знаю, когда это произошло, но на самом деле река оказывается бетонной дорожкой, а моя лодка вцементирована в нее. И я сижу в ней, полностью обнаженный, посреди общественного парка в центре Лос-Анджелеса.

Вокруг начинают собираться люди, чтобы посмотреть на меня, но никто не пытается помочь. Они начинают перешептываться, и у меня появляется чувство, что они определенно обсуждают размеры моей штуковины. Я пытаюсь закрыть ее рукой, но потом мне приходит в голову, что если смогу закрыть ее полностью одной рукой, то все поймут, какая она маленькая. Поэтому оставляю ее болтаться и надеюсь, что от естественного раскачивания она вырастет немного больше.

Но толпа осознает, что я пытаюсь сделать, и люди начинают смеяться надо мной. Я краснею и смущаюсь, вылезаю из лодки и бегу прочь. Толпа бежит следом за мной с гиканьем и свистом, и я уверен, что меня сейчас арестуют за появление в общественном месте без одежды.

Потом как-то удается спрятаться в большом цветущем кусте. Он немного колет кожу, но пахнет хорошо. На нем маленькие красные цветы, думаю, что это может быть куст граната, потому что он пахнет как гранат.

Со мной в кусте чернокожая девушка. Она напевает длинную и сложную песню. У меня такое чувство, что если бы смог вспомнить эту песню, когда проснусь, то сделал бы себе на ней состояние. Я действительно так думал. И знал, что сплю, но каким-то образом это не играло никакой роли.

В любом случае, чернокожая девушка очень красива и тоже без одежды. У нее огромная прическа в африканском стиле, а руки снизу доверху унизаны золотыми браслетами. Я обнимаю ее и начинаю ласкать ее грудь. Она большая, теплая и мягкая, чувствую между пальцев ее соски. У меня начинается эрекция, мой член встает, как длинный розовый шест. Девушка поворачивается и смотрит на меня. Ее глаза слегка налиты кровью. Она говорит, что может заняться со мной новым видом секса, если заплачу. Я интересуюсь, сколько она хочет, она говорит — 60 недель. Мне кажется, что это разумная цена, и соглашаюсь.

Она повисает на руках на чем-то типа турников для детей и очень медленно опускается на пенис, изгибаясь и извиваясь, и ощущение, нарастающее во мне, просто невероятно. Этот новый способ секса — самое сексуальное, что я когда-либо пробовал. Единственное, чего хотел бы, — это чтобы все происходило на самом деле, а не во сне, потому что тогда поймал бы момент, описал это, продал бы патент и сделал бы на этом состояние.

Чернокожая девушка скачет на мне вверх-вниз, и моя штуковина становится все больше и больше. Потом появляется еще одна чернокожая девушка, не знаю откуда, открывает рот и начинает сосать мне яички. Я кричу им, что это ощущение больше невыносимо, слишком сексуально, но они продолжают.

Неожиданно девушка на члене превращается в игрушку, маленькую деревянную черную куклу на веревочках, которая прыгает туда-сюда на конце моей штуковины. Я стою в очереди около A&P, потому что там какая-то распродажа, и по-прежнему с голой задницей, а эта кукла со свистом вертится вокруг меня. Пытаюсь спрятать ее, но очередь видит это, и они начинают показывать пальцами и смеяться. Это все, что я могу вспомнить».

«Мне снилось, что я работаю в палатке, производящей сладкую вату, на большой ярмарке. И была настоящим экспертом по производству этих сладостей. Я как надо вращала палочки и накручивала на них эти розово-зеленые холмики ваты. Звучала ярмарочная музыка, играли на каллиопе, а в небе было полно огней.

Из тени за мной наблюдал какой-то мужчина. Он был высокий, темнокожий, а на лице играла многообещающая улыбка. Я сразу поняла, что он хочет заняться со мной любовью. И начала возбуждаться, и делать сладкую вату становилось все труднее и труднее. Он продолжал наблюдать за мной, и под конец я так завелась, что мне пришлось расстегнуть ширинку своих хлопчатобумажных шорт и потереть себя между ногами. Я была вся мокрая и горячая и знала, что скоро буду заниматься с ним любовью.

Следующее, что помню: я вышла из палатки с сахарной ватой и мы вместе гуляли позади ярмарочных шатров. Пахло свежей травой, громко трещали сверчки. Мужчина взял меня за руку и указал на луну. Это была полная луна, желтая и огромная. Я подумала: „Непременно будет королевский урожай“, это на самом деле название песни группы „The Band“. Мужчина уводил меня в поля, скоро стало тихо, и мы оказались очень далеко от ярмарки.

Он должен был произнести длинную молитву, прежде чем заняться со мной любовью. Ему перед сексом нужна была молитва, примерно как благодарственная молитва перед едой. Затем он разделся, мы легли в высокую траву, дул легкий ветерок, и звучала музыка. Мужчина был загорелый и мускулистый, и когда я провела рукой по его телу, по спине и по упругой загорелой попе, почувствовала, что нашла идеального партнера.

Я прошептала ему: „Ты меня любишь?“ — и он ответил: „Конечно. Почему ты ждала так долго? Это же не организация, ты знаешь“. В тот момент я поняла, что он имел в виду, но сейчас это звучит довольно глупо.

Он расстегнул мои шорты, и его рука скользнула внутрь. На мне под шортами были нейлоновые трусики, они все вымокли. Мужчина снял с меня шорты и трусики, и я почувствовала под собой траву. Удивляюсь, насколько реальным было это ощущение. В тот момент я не понимала, что сплю.

Я расстегнула его рубашку и дотронулась до твердой груди. До этого он уже раздевался, но сейчас опять был одет, и я медленно снова раздела его, одновременно целуя, покусывая и лаская. Он поцеловал меня в ответ, провел языком вокруг моей груди и сосков, пальцами спустился до ягодиц, слегка коснулся клитора и провел рукой сверху по влагалищу. Я опустила руку и нащупала его лобковые волосы и теплый твердый член.

Сон был таким реальным! Казалось, будто действительно чувствую все это. Но когда он забрался на меня и начал заниматься сексом, я могла чувствовать его вес, но совершенно не чувствовала члена внутри себя. И почувствовала себя совершенно несчастной и подавленной. Я опустила руку и нащупала его член, входящий в меня, но почему-то меня это совсем не возбуждало.

Тогда сильнее прижала его и постепенно начала пробуждаться. Потом осознала, что произошло. Накануне я была у дантиста, и он вколол мне новокаин. Ощущение прикосновения только начало возвращаться, и теперь я чувствовала его член все сильнее и сильнее.

Все это время он говорил со мной, рассказывал, какая я красивая и как сильно он меня любит. Через некоторое время сказал, что почти готов. И вынул из меня член, а я достала маленький вышитый платочек. Он кончил в платочек, эти большие капли белой спермы. Я могла даже чувствовать ее горьковатый запах. Мужчина встал и оделся, а я сложила наполненный спермой платок и засунула в рот, чтобы пожевать его.

Я не хотела, чтобы он уходил. Но знала, что скоро проснусь, и если я это сделаю, то больше никогда его не увижу. Встала перед ним на колени, поцеловала член, пососала его и покатала головку во рту по кругу. Я прижала его яички к лицу и сказала, что буду любить его вечно. Он был бы замечательным любовником и мужем. Мужчина посмотрел на меня сверху вниз, сам прижал член к моему лицу, и я неожиданно проснулась».

«Я в каких-то джунглях, Вьетнам, Камбоджа или что-то в этом роде. А сам никогда не был во Вьетнаме и помню, как подумал во сне, что они не могут быть настоящими; это, должно быть джунгли из журнала „Life“. Жарко, влажно и вокруг летают попугаи.

Со мной через джунгли идут четыре или пять вьетнамских девушек. У них длинные черные волосы и раскосые глаза, и все такие маленькие, грациозные и красивые. Иногда обнажены, иногда нет. Это выглядит, как если бы они постоянно одевались и раздевались с помощью волшебства.

Потом оказываюсь в бамбуковой хижине с двумя старыми китайцами с длинными белыми легкими бородами. Мы играем в особую версию маджонга, которая называется „лапута“. Рядом со мной сидит симпатичная темноволосая девушка в красном шелковом кимоно, она робко улыбается мне и подает чашки горячего зеленого чая. Неважно, выиграю я в „лапуту“ или нет, — это другая разновидность игры.

Девушка садится ближе ко мне, так, чтобы старики не могли увидеть, что она делает, чуть-чуть распахивает кимоно, чтобы я мог видеть ее обнаженную грудь. Она круглая, твердая и смуглая, а сосок еще чуть-чуть темнее. Я гадаю: это приглашение или она сделала это случайно, не заметив, что делает.

Потом оказываюсь наедине с этой девушкой в саду за домом, где мы играли в „лапуту“. У меня чувство, что был здесь раньше. Я узнаю деревья, цветы и бамбуковую ограду. Снаружи очень жарко. Снимаю рубашку и сажусь на камень, подставив лицо солнцу.

Девушка становится передо мной на колени и смотрит на меня. У нее идеальное овальное лицо и темные раскосые глаза. В ее черных волосах играет солнце. Сейчас на ней зеленое платье, оно соскальзывает с плеч, так что теперь она обнажена до талии. На ней ожерелье с оправленным в золото львиным зубом.

Ее упругие груди идеальной формы. Я протягиваю руку и прикасаюсь к ним, они на ощупь невероятно мягкие и податливые. Маленькие соски твердые, как пуговицы.

Она наклоняется вперед и расстегивает мой красный халат. Член становится огромным, а эрекция какая-то странная, член то опускается немного, то опять вырастает, как поршень. Девушка берет в руки яички и оставляет прохладный поцелуй на головке члена.

Затем встает и забирается мне на колени, крепко обвивая меня ногами вокруг талии. Она берет член, направляет его себе во влагалище и садится на него. Потом начинает двигаться вверх-вниз, мягко и ритмично, как пловец, качающийся на волнах. Ее длинные черные волосы касаются моего лица, а губы порхают по мне, как влажные бабочки.

Чувствую приближение оргазма. Ощущение становится все сильнее и сильнее. Девушка движется на мне все в том же мягком ритме, но я знаю, что больше сдерживаться не смогу.

Потом, совершенно необъяснимо, она взмывает вверх, и порыв ветра уносит ее над крышей дома. Она кажется бумажной и плоской, как воздушный змей. В саду темно, и на самом деле он похож на коридор какой-нибудь церкви или храма. Слышу, как перешептываются мужчины в темных одеяниях священников, слышу шарканье сандалий по натертому полу. Я нахожу в одной из стен коридора гладкую круглую дырочку и извергаю туда сперму. Потом закрываю ее штукатуркой, чтобы никто не узнал, что я там сделал. И пытаюсь разровнять штукатурку, когда неожиданно просыпаюсь».

«Погода хорошая, небо голубое. Я еду в открытой конной повозке по полям, усеянным желтыми цветами.

Кто-то едет рядом с повозкой. Но стоит мне повернуться, чтобы посмотреть, кто это, они исчезают из моего поля зрения и появляются с другой стороны повозки. В конце концов я подбираю с пола повозки нечто вроде театрального бинокля и смотрю через него. И помню, что у бинокля были фиолетовые линзы, и мне приходит в голову, что они специально были сделаны для того, чтобы „видеть избранных“.

Я сижу в кинотеатре и смотрю короткий фильм о человеке, скакавшем рядом со мной. Это девушка. Она красива классической красотой статуй. У нее длинные светлые волосы, прямой нос, ясные голубые глаза и гибкая фигура. Фильм переходит в режим замедленной съемки, и ее великолепие вызывает у меня почти мучительное чувство. В зале рядом со мной сидит мужчина и курит ароматизированную сигарету с ароматом „Мой грех“. Он говорит о различных способах создания греческих мозаичных полов. По крайней мере, кажется, что говорит именно об этом. На самом деле подозреваю, что он говорит о том, как я люблю девушку из фильма.

Вдруг оказываюсь снаружи, в месте, называемом оранжереей. Это аллея с колоннами, вокруг которых обвились виноградные лозы. Через арки могу видеть фонтан с золотыми рыбками. Девушка идет рядом со мной, одетая в длинную тунику из тонкого белого материала. Я удивлена, что она согласилась со мной встретиться. Девушка протягивает руку, там у нее лежит маленький жучок, похожий на скарабея. Она сжимает на нем пальцы, и он исчезает.

Следующее, что помню, это как мы лежим в постели. Это старая медная кровать с хрустящими льняными простынями и вышитыми наволочками. У меня такое впечатление, что сейчас середина утра и что мы заснули поздно. Очень тепло. Возможно, мы в Италии или в другой средиземноморской стране. Около кровати на белом блюде лежат апельсины. Девушка обнажена. У нее загорелая кожа и большие груди с широкими сосками. На мне белая хлопковая ночная рубашка, но я расстегиваю ее, и нижнего белья на мне нет. Сейчас девушка брюнетка, а не блондинка, у нее длинные, темные, струящиеся волосы и большие зеленые глаза. Она раздвигает губы и что-то говорит мне, но я не могу разобрать, что именно. Что-то вроде „Я люблю тебя, Памела“, но меня зовут не Памела.

Тянусь к девушке и обнимаю ее. Она теплая и мягкая, и я возбуждаюсь от прикосновения ее обнаженной груди. Мы целуемся. Я поражена, как возбуждает поцелуй с девушкой, причем не испытываю никакого чувства вины. Мы ласкаем друг друга и катаемся по кровати туда-сюда, тяжело дыша и вздыхая. Кто-то в саду снаружи поет жалобную, но очень красивую песню. Я целую груди девушки и катаю ее соски между языком и небом. Соски круглые и твердые на ощупь, у них такой приятный вкус, какой невозможно описать.

У меня фантастическое чувство облегчения от того, что занимаюсь сексом с этой девушкой. Большинство моих взаимоотношений с мужчинами были довольно сложными, а сейчас с девушкой это кажется очень простым. По крайней мере, проще.

Потом неожиданно сон становится очень сексуальным. Девушка садится на кровати и раздвигает ноги. У нее там черные и блестящие волосы. Она раскрывает влагалище, и кожа блестит от сока. Запускает туда пальцы и широко раздвигает их, чтобы я могла видеть, что у нее глубоко внутри. Она говорит: „Посмотри, можешь ли ты засунуть туда язык?“ — или что-то похожее. Я говорю: „Хорошо“, — откидываю назад волосы и наклоняюсь вперед. Девушка все это время смеется, не противно, а как будто ей действительно хорошо.

Я прижимаю лицо к влагалищу, и ее сок брызжет мне прямо в лицо, в рот, в глаза, на ресницы и на щеки. И лижу ее так глубоко, как только могу, одновременно засовываю большой палец ей в задний проход и вожу им туда и обратно, чтобы завести ее еще сильнее. И чувствую, что занимаюсь с ней сексом и выполняю мужскую роль, и моя задача — завести ее как можно сильнее.

Она хватает меня за волосы и прижимает мое лицо еще сильнее. Сначала это заводит, потом начинаю паниковать. Я чувствую, что мне не хватает воздуха, а в ее влагалище запах, похожий на веселящий газ. Пытаюсь вырваться, но не могу, хотя кто-то зовет меня где-то далеко. Мне снится, что сейчас умру, но тут я просыпаюсь».

«Этот символизм используется в сновидениях для замаскированного представления мыслей человека, находящихся в латентном состоянии. Играть с маленьким ребенком, шлепать его и т. д. во сне часто представляет мастурбацию. Чтобы символически представить кастрацию, сон создает образы лысины, стрижки волос, выпадения зубов. Заслуживает упоминания новый символ мужского органа: самолет, использование которого в подобном качестве оправдано его связью с полетом, а иногда и его формой».

«Я предпочитаю рассматривать символы как проявление чего-то неизвестного, трудноопознаваемого и неспособного быть полностью расшифрованным. При толковании сновидений мы ни на минуту не должны забывать, что идем по ненадежному грунту, где уверенности не может быть ни в чем, кроме неуверенности».

«Снилось, как гулял с Джоан и Конни… показал Джоанне красивую змею, безобидную, как я сказал ей; с зелеными кольцами вокруг тонкой шеи; дал потрогать ее чешуйки. Потом она тоже дала мне потрогать змею, которая стала жирной, как пиявка, и присосалась к моей руке, так что я с трудом ее сорвал — и на этом проснулся».

«Мне редко снятся сны. Или, если снятся, я редко их запоминаю. Но этот сон был длинным и очень отчетливым, и был таким ясным, что когда проснулся на следующее утро, посмотрел на жену, спавшую рядом со мной, и мне трудно было поверить, что на самом деле ничего этого не было, имею в виду — не было наяву.

Я был в магазине и проверял ассортимент. Вся эта еда и ее названия проплывали мимо меня. Кофе „Maxwell House“, „Instant Coffee“, „Tempo Swedish Meatball Mix“, шоколадный пудинг „My-T-Fine“. Все пищевые продукты.

Затем посмотрел в конец магазина, и там около морозильника стоял этот парень. Я сначала не обратил на него внимания, потому что он выглядел как обычный молодой человек. Но потом посмотрел еще раз, и что-то в нем привлекло меня. Он был высокий, с мелкими каштановыми кудряшками. На нем было что-то типа свободной рубахи, расстегнутой спереди, а на шее золотые медальоны, цепочки и так далее. И очень тесные белые атласные брюки, и я увидел, что его член и яйца очень сильно выпирают. Я имею в виду, они выдавались вперед, и на нем точно не было нижнего белья.

Обошел вокруг морозильника и внимательно посмотрел на него. Я чувствовал холод от морозильника. Он пытался выбрать мороженую рыбу. У него были холодные светло-голубые глаза, парень был очень симпатичный. Я не могу признать, что меня влекло к нему, но не мог перестать думать о том, что он выглядит по-настоящему сексуально.

Я посмотрел на его белые брюки и увидел, как его член становится больше и тверже. Это было очень сексуальное зрелище. Видел, как он поднимается под атласом. У него был здоровый член, как у быка.

Следующее, что помню, как морозильник превратился в аквариум, весь подсвеченный, и в нем плавали тропические рыбки. Мы в темной комнате, на стенах висят светящиеся картины. Я прогулялся вокруг и осмотрел картины. Все они изображали те места, где я бывал в детстве.

Поворачиваюсь, чтобы показать парню картины, но он не смотрит на меня, он снимает брюки. Его член торчит, головка багровая и блестящая, как спелая слива. Я начинаю нервничать и беспокоиться. Он берет в руку член, несколько раз небрежно его подергивает и говорит: „Все в порядке, это же не на самом деле“.

Пока он занимается собой, мне приходится срочно снимать шкурку с венгерских салями. Вы знаете, какая шкурка на венгерских салями — нечто вроде тонкой бумажки. Снимается она с трудом. После того как все салями почищены, мне нужно согнуть их в круг, не сломав.

Обычно это невозможно, потому что они ломаются. Но эти колбаски кажутся теплыми и живыми, их так трудно согнуть, как твердый член, и может быть, именно это они и значили.

На мне белые кеды и белые носки, я стою на краю бассейна с соленой водой. Я должен нагнуться и дотронуться до носков кед. Неожиданно понимаю, что на мне нет одежды, ни кусочка ткани. Кудрявый парень тоже обнажен, за исключением его цепочек и медальонов. Он подходит ко мне и кладет руку на спину. Я оборачиваюсь к нему, а он мне подмигивает. И ведь точно знаю, что у него на уме. Немного нервничаю, но знаю, что рядом нет ни моей жены, ни кого-либо из друзей. Это будет секрет, мой и этого незнакомого парня.

Он берет меня за ягодицы. Я смотрю на воду, там плавают сотни смытых этикеток с пищевых продуктов. И думаю: „Там, должно быть, корабль ушел под воду“, — и оглядываюсь в надежде увидеть его, но в это время парень приставляет член к моей заднице и готов начать заниматься со мной сексом. Конец его члена твердый и тупой, он начинает вставлять его мне в задний проход, попутно смазывая пенис чем-то — каким-то маслом или жиром.

И помню, как подумал: „Так вот чем занимаются эти гомики“. На воде огромное количество моделей кораблей, плавающих в разных направлениях. Его член погружается все дальше и дальше в меня со скрипучим резиновым звуком. Я сам возбудился. А он просунул руку снизу и начал меня мастурбировать.

Как могу описать, на что это похоже? Ощущение было очень сексуальным, но при этом ничего настоящего, потому что это был только сон. Он погружался в мой задний проход и скоро засунул свой член целиком, и я чувствовал, как его яички бьются о мои ягодицы.

Движения его руки стали быстрее, я уже почти готов был кончить. Затем он сказал что-то на иностранном языке. Мне кажется, это был французский или что-то похожее на французский, но я не уверен. Моя сперма выплеснулась и залила мои босые ноги — я не знаю, куда делись кеды. Затем кудрявый парень кончил мне в задницу, и его сперма струей прошла через меня и полилась изо рта и носа. Ее было очень много, она была теплой и густой, как сгущенное молоко. Я вытер рот, встал и совсем уже собрался поинтересоваться у парня, где и когда мы встретимся опять, как осознал, что просыпаюсь. Пару минут даже злился, что мне не удалось договориться. Это был именно такой сон, в котором все происходит как на самом деле».

«В сексуальном характере многих людей есть элемент мазохизма, являющийся перевернутым элементом агрессии и садизма. Становится понятно, почему люди такого типа могут видеть неприятные сны, которые ни в малейшей степени не могут быть исполнением иных желаний, кроме мазохистских наклонностей».

«Я прощаюсь с мамой, она на мгновение задерживает мою руку и говорит: „Не забудь сэндвичи“. Затем скольжу по улице к автобусному депо, не перебирая ногами. И думаю про себя, что это одно из преимуществ поддержания фигуры. Вдалеке над деревьями и крышами домов висят тучи, и я осознаю, что скоро пойдет дождь.

Следующее, что помню, это как прибываю в незнакомый спортзал. Хотя у меня появляется чувство, что была тут раньше. Это большое серое здание на пустой территории какой-то школы. Дует теплый ветер, но вокруг, кажется, никого нет.

Внутри спортзала переодеваюсь в полностью прозрачный спортивный костюм. Я смотрю вниз на собственное тело и вижу соски, прижатые изнутри к прозрачному пластику, и лобковые волосы. Костюм очень душный, поэтому сильно потею: пот стекает внутри костюма и делает его очень липким (когда проснулась, поняла, что ночь была душной, а окна спальни были закрыты).

Сначала кажется, что в спортзале вообще никого нет, но потом понимаю, что там 20 или 30 мужчин, свисающих со стен и держащихся за перекладины. Некоторые из них обнажены, на некоторых нечто вроде черных кожаных стрингов, очень туго затянутых вокруг их половых органов.

Они висят там в наказание и не могут уйти, пока я не разрешу. Прохожу по обеим сторонам спортзала, осматривая их, иногда слегка ударяя их по интимным местам тонким хлыстом. Некоторые из них очень симпатичны, у всех мускулистые, хорошо развитые тела, но это только заставляет меня чувствовать по отношению к ним дополнительную жестокость.

Сейчас уже появилось довольно много наблюдателей. Они стоят у дальнего конца зала, перешептываются и иногда аплодируют. И мешают мне, но что-то подсказывает, что я не в том положении, чтобы приказать им уйти.

Мой прозрачный костюм исчез. Вместо него костюм, похожий на лошадиную уздечку и сбрую, усеянный серебряными заклепками и шипами, с огромным красным страусиным пером на голове и еще одним в виде хвоста. У меня невероятно высокие каблуки со звенящими шпорами, а мой хлыстик превратился в длинный черный кожаный кнут. Я неистово щелкаю им, прогуливаясь с важным видом по спортзалу, подвергая обнаженных мужчин всем видам наказания.

Потом мы оказываемся в особой маленькой комнате. Кажется, что я выбрала одного из мужчин для особого обращения. Он лежит на длинном столе, крепко привязанный за запястья и лодыжки тугими кожаными ремнями. Это брюнет, ему около 30 лет. Он смутно напоминает мне кого-то знакомого. Мужчина обнажен, у него эрекция. Я смеюсь над ним, он в ответ молчит, поэтому решаю его наказать. И помню, что почувствовала сильное возбуждение от мысли причинить ему боль.

Сначала сильно бью его по груди и бедрам маленьким тонким хлыстом. На коже, где хлестала, остаются красные полосы. Он извивается и вертится на столе, но не кричит. Я бью его по лицу и по ногам, он выгибается от боли, но по-прежнему ухитряется хранить молчание. От этого так сексуально возбуждаюсь, что засовываю рукоятку хлыста себе между ног и яростно мастурбирую. И чувствую огромные потоки желания, пронизывающие меня.

Я надеваю кожаную перчатку с металлическими шипами на ладони и на пальцах. Провожу рукой по телу мужчины и целую его. Во рту — привкус крови. Потом беру его член в руку в перчатке, так что шипы вонзаются глубоко в плоть. Сначала держу его нежно, но потом начинаю сжимать руку все сильнее и сильнее, пока его пенис не становится практически черным на конце. Мужчина хватается за края стола и громко кричит, но я не намерена выпускать свою добычу. Потом он кончает, и его сперма заливают мою перчатку и оставляет между пальцами липкую белую паутину. Вдруг неожиданно понимаю, что опаздываю; не знаю, куда и зачем, но нужно, чтобы я поторопилась. Прежде чем понимаю, где я, уже оказываюсь в автобусе в пригороде, которого не узнаю. На мне черный кожаный топ, похожий на жакет без пуговиц, сделанный из очень толстой твердой кожи, почти как из какого-то черного жука. Но от талии вниз обнажена, и кто-то сзади засовывает мне палец между ног. Я могу видеть кончики пальцев, прикасающиеся к моему клитору, но не вижу, кто это делает. И думаю, что если бы мне не хотелось этих прикосновений так сильно, я бы, разумеется, наказала этого мужчину. Но еще могу наказать его, как только испытаю оргазм.

Высокая девушка в очках заходит в автобус и становится передо мной. Я знаю, что она несет слишком много хлеба. И хочу сказать ей об этом, но неожиданно просыпаюсь».

«Я бы никогда не вспомнил этот сон, если бы не видел его несколько раз. Даже сейчас не уверен, сколько именно раз я его видел; знаю только, что он возвращался ко мне неоднократно. Он потихоньку начинает производить впечатление на мой проснувшийся разум. Кажется, что инстинкты, проявившиеся в нем, зарыты довольно глубоко.

Насколько я могу вспомнить, сон начинается с того, что я просыпаюсь в незнакомом доме. За окном встает солнце, снаружи слышно пение птиц. Спальня маленькая и простая, с маленьким туалетным столиком и единственным зеркалом, но у меня отчетливое впечатление, что сам дом очень большой.

Отдергиваю простыню и вылезаю из постели. Я удивлен, когда обнаруживаю, что на мне нет одежды и у меня эрекция. Обычно сплю в пижаме. Оглядываю комнату в поисках одежды. Все ящики туалетного столика пусты. Единственное, что нашлось, это фартук с оборочками, висящий на крюке за дверью. Я повязываю его и выхожу в коридор.

Мой член настолько большой, что фартук спереди оттопыривается.

Наконец я оказался в другой части дома. Кажется, это кухня. В ней простой длинный стол и несколько женщин, белых и черных, которые месят тесто для пиццы. Они все обнажены, а у чернокожих женщин на прыгающих грудях — мука. Я чувствую возбуждение и оглядываюсь в надежде, что кто-нибудь из женщин займется со мной сексом.

Именно тогда увидел девочку, сидящую в чем-то вроде высокого детского кресла в конце кухни. Она была не старше 13–14 лет. Это была белая девушка с длинными светлыми волосами, спадавшими с плеч вниз по спине. На ее лице было слишком много ярко-красной губной помады и солнечные очки в форме сердечек. На ней ничего не было, кроме тонкой золотой цепочки вокруг талии. Ее грудь только намечалась — большие розовые соски и крохотные почки. Волос на лобке не было совсем.

Сначала думал, что могу сказать ей, что делать, но эта девочка, очевидно, имела там определенные полномочия. Она приказала мне подойти к ней и наклониться, что я и сделал. Мой пенис по-прежнему выпирал из-под фартука. Мне пришлось встать на колени и локти, и она шагнула со своего высокого кресла мне на спину. Затем должен был нести ее на плечах. Это было очень эротично, потому что все время, пока нес, чувствовал ее неприкрытые половые органы сзади на шее. Когда девочка хотела направиться налево, она дергала меня за левое ухо. Когда хотела направо, дергала меня за правое ухо. Она называла меня вьючным животным. И сказала, что я ее раб, ее верблюд. Мы шли по бесконечным коридорам, а потом подошли к чему-то вроде арабского зала, с фонтанчиками сока и потолком из цветного стекла. Девочка приказала мне посадить ее. Затем приказала сесть перед ней и показаться целиком.

Мне пришлось поднять фартук и показать ей свой член. Она внимательно и с интересом рассмотрела его. И даже засунула палец в мой задний проход, чтобы попробовать, на что это похоже. Потом сказала мне лечь на пол на спину. Пол был холодным и неудобным, но почему-то это возбуждало еще сильнее. Девушка прошла по мне туда-сюда в туфлях на высоких каблуках, ступая по моим ногам, груди и члену. Это было больно, но в то же время приятно. Она пнула мой член кончиком туфли, и я почти кончил.

Затем присела на корточки на моей груди, при этом ее влагалище оказалось прямо перед моим лицом, и помочилась. Моча была горячей и жгучей, она стекала по моему лицу, волосам и губам. Девочка посмотрела на меня сверху вниз и приказала: „Пей!“ — я открыл рот и позволил жидкости просочиться внутрь. На вкус она была похожа на горькое шампанское.

Сон продолжался, но не могу дальше его вспомнить».

«Мне снится, что звонит телефон, и когда я поднимаю трубку, на связи моя подруга по имени Наташа. И говорит мне, что она на вечеринке, и необходимо, чтобы я тоже приехала. И что это необходимо. Думаю, что это может оказаться сексуальная вечеринка, но раз она сказала, что это необходимо, я знаю, что мне придется ехать.

Почему-то вечеринка проходит на бобовой плантации. Солнце стоит высоко, жарко, зеленые бобы растут рядами, а все эти люди собирают их в большие бумажные сумки.

Пытаюсь сказать подруге что-то про вечеринку, но она настаивает, что хочет все время только лежать, поэтому я вынуждена разговаривать с ней в очень неудобном положении. Где-то поблизости слышны удары бубна, и это сигнал к началу вечеринки. Подруга говорит: „Я не могу пойти на вечеринку. Возьми это“, — и протягивает мне что-то стеклянное с красной жидкостью, предназначенное для проверки сексуальности. Беру это нечто в руки, и столбик жидкости подпрыгивает почти до самого верха. Это значит, что, видимо, сегодня я довольно сексуальна.

Как бы то ни было, пытаюсь пробежать через плантацию на вечеринку, но мне это так и не удается. Чем быстрее бегу, тем дальше удаляется вечеринка, но через несколько минут люди с вечеринки, мужчины и женщины, торопятся через поле, которое уже не бобовая плантация, а голое вспаханное поле. Они приветствуют меня, спрашивают, как дела и не хочу ли присоединиться к ним. Я соглашаюсь.

На мне ничего нет, кроме розовой балетной пачки и балетных тапочек. Там примерно 6–7 мужчин, один из них подходит ко мне и шепчет на ухо: „Вы занимаетесь сексом?“ Когда отвечаю, что иногда, он поднимает меня в воздух. Он лысый и загорелый, с серьгой в одном ухе, на нем длинная желтая юбка до лодыжек, открытая спереди так, чтобы член торчал наружу. Его член цвета полированного ореха, длиной примерно в фут. Он поднимает меня, как ребенка, раздвигает мои ноги и постепенно опускает меня на свой член. Это чудесное чувство, раз в десять сексуальнее, чем обычный секс, потому что оно во мне везде. Я как-то ухитряюсь обвить ногами его бедра и качаться вверх-вниз на этом огромном члене. Когда смотрю вниз, вижу, как он скользит туда-сюда.

Потом большой лысый парень направляется к другому парню, парню с черными кудрявыми волосами. У этого парня торчит большой белый член, он подходит и засовывает в меня член прямо рядом с членом лысого. Таким образом, во мне оказываются сразу два члена. Это просто фантастика; я начинаю кричать и двигаться еще быстрее. Потом к нам подходит еще один парень и тоже засовывает в меня свой член, теперь их стало три. Я кричу: „Еще! Я хочу еще!“ — хотя мне кажется, что меня уже растянули до предела.

Подходят еще двое или трое и тоже засовывают в меня члены, поэтому в результате во мне оказывается шесть или семь толстых пенисов, очень широко растягивающих мое влагалище. Я чувствую, что все они должны двигаться вместе, одновременно, а они начинают кричать, напрягаться и входить в меня с такой силой, что я чувствую, что скоро потеряю сознание.

Неожиданно с громким криком они все кончают, и это похоже на взрыв. Сперма вырывается из меня, течет по ногам и разливается по животу. Это ощущение доводит меня до оргазма, и когда просыпаюсь, то понимаю, что, скорее всего, испытала во сне настоящий оргазм. На самом деле меня разбудил именно оргазм, и конечно же на этом сон закончился».

«Мне снится, что я жду в прихожей китайского публичного дома. Там околачивается довольно много народу, но не уверен, пришли они, чтобы заняться сексом, или просто живут там. В углу комнаты стоит какой-то игральный автомат. Если выпадет картинка, где мужчина падает в пропасть, мне нельзя будет заниматься сексом, но если выпадет что-либо еще, все будет нормально.

Картинка с изображением падающего мужчины выпадает пять или шесть раз, но в конце концов мне удается получить картинку с китайским драконом. Женщина проводит меня в ванную, где в ожидании клиентов сидят 10–11 девушек. В самой ванной одна из девушек сидит в воде и кормит грудью ребенка.

Оказывается, что мне очень повезло с игральным автоматом, — выиграл право заняться любовью с каждой из присутствующих здесь девушек. Это довольно странная группа, но все они красивы. У них черные волосы и раскосые глаза, одеты в разнообразные эротические костюмы — на одной белое бикини, сквозь которое все видно, на другой маленький жакет из серебряных колец. Они подходят ко мне и начинают снимать с меня одежду, мурлыча и ласкаясь ко мне, целуя и проводя руками по моей голой груди и бедрам. Я во сне думаю, что это самое сексуальное, что когда-либо со мной происходило.

Мы все вместе опускаемся на пол. Вода переполнила ванну и выливается на пол, поэтому все намокаем. Плещемся и шлепаем по этой воде, девушки выглядят очень сексуально, как тюлени. Они берут мой член и начинают массировать его, отчего он становится очень твердым. Я понимаю, что у меня еще никогда не было такой эрекции, возможно, это связано с восточной пищей, которую только что съел.

Я забираюсь на одну из китаянок, и она раздвигает ноги. Вставляю в нее член, и мы начинаем заниматься сексом, подпрыгивая вверх-вниз на мокром полу, а остальные девушки целуют нас и помогают двигаться еще быстрей. И чувствую, как появляется ощущение приближающегося оргазма, и я действительно кончаю. Китаянка выскальзывает из-под меня, на ее место ложится другая, малайка со светлой кожей, и ждет, когда начну заниматься с ней сексом. Я поражен, что мой член не упал, вместо этого он еще тверже, чем был, вхожу в нее и начинаю двигаться очень быстро. Мы двигаемся в таком исступлении, что даже слышны хлюпающие звуки.

Я кончаю второй раз, и теперь по-настоящему поражен своими новыми способностями. Моя эрекция не уменьшается, член по-прежнему твердый и напряженный. Под меня заползает, извиваясь, третья девушка, высокая, с большой грудью, волосами до талии, в красной накидке, она постанывает от желания. С силой раздвигаю ее ноги и занимаюсь с ней сексом, пока она не начинает кричать.

Я занимаюсь с ними сексом и удовлетворяю одну за другой. Потом смотрю в маленькое окошко, сделанное из бледно-желтого стекла, и вижу, что там светает, должно быть, утро. Открываю глаза, понимаю, что на самом деле уже утро, и просыпаюсь».

«Я стояла на улице. Был поздний вечер, ждала друга, который должен был забрать меня на машине. Мимо проходила группа мужчин, семь или восемь человек, и я помахала им рукой. Они подошли, и мы начали болтать. Я осознавала, что намеренно флиртую с ними, строю глазки, и старалась быть сексуальной. Вдруг задрала юбку, под которой у меня ничего не было, кроме чулок и пояса. Мужчины прижали меня к ближайшей стене и по очереди начали заниматься со мной сексом. К концу я задыхалась, была покрыта потом и дрожала от всех оргазмов, которые они мне подарили, но хотела, чтобы продолжали еще и еще, чтобы использовали меня, как смогут, чтобы одновременно оскверняли и возбуждали меня».

«Я была по-настоящему поражена, когда проснулась и осознала, что именно мне только что снилось. Это такая вещь, которая никогда не пришла бы мне в голову. Весь сон был о м-ре Хендриксе, моем работодателе, и поверьте мне, никогда даже не думала о чем-нибудь подобном по отношению к м-ру Хендриксу. Я думаю, ему лет 45, у него седые волосы. Но довольно приятная внешность.

На следующий день я не знала, что сказать м-ру Хендриксу, когда увижу его, и покраснела, как будто действительно занималась с ним всем этим. Я имею в виду — сон был очень реальным.

Мне приснилось, что пришла к нему в офис, а он сидел там полностью обнаженный. У него был подтянутый и здоровый вид, как будто только что вернулся с пляжа. Во сне казалось, что мы знакомы довольно близко. Я зашла ему за спину, провела рукой по волосам и поцеловала в губы. Просунула ему язык между губ, и он ответил по-настоящему страстно.

Хендрикс встал, и я смогла увидеть его тело, крепкое. Волосы у него на груди были седыми, по-настоящему седыми, они спускались вниз до члена и яичек. Он крепко обнял меня, я пробежалась руками по его волосатой груди, и мы еще некоторое время целовались. Затем накрыла рукой его яички и стала встряхивать его член, пока он не отвердел. Хендрикс дышал мне прямо в ухо, а потом выдохнул, что хочет меня. И сказал, что если мы сделаем это у двери офиса, никто не сможет войти и застать нас врасплох.

На мне было короткое хлопчатобумажное платьице, он задрал подол и спустил мои трусики. Потом встал на колени и начал лизать у меня между ног. Глядя вниз, я видела, как его язык проникает между губами, и мои волосы у него во рту. На самом деле он пил мой сок, позволяя ему стекать по ложбинке в центре языка. Я была прямо-таки загипнотизирована, понимаете, я стояла, задрав платье, и смотрела, как м-р Хендрикс отсасывает у меня. Потом наклонилась, поставила его на ноги и опять поцеловала. Он все повторял: „Ты ведь никому не скажешь, правда?“

„Нет, мистер Хендрикс, дорогой, конечно нет“, — и тогда он прижал меня к двери, засунул в меня пальцы и по ним направил свой член в мое влагалище.

Потом начал заниматься со мной сексом, двигаясь вверх-вниз, мы оба тяжело дышали и закусывали губы. Потом в дверь постучали люди с вопросом, все ли в порядке. Но м-р Хендрикс зажал мне рот рукой и велел молчать.

Следующее, что помню, как мы ехали в сверкающей голубой машине из Денвера. Я помню дорожный указатель на Грили, так что, вероятно, ехали на север. М-р Хендрикс был по-прежнему обнажен, у него была эрекция. Я встала на колени перед ним (под рулем) и целовала и облизывала его член, подняв руки, царапая его волосатую грудь.

В этот момент услышала, как кто-то разговаривает с м-ром Хендриксом через стекло машины. Машину остановили, видимо, это был полицейский. Он не мог меня видеть, но я знала, что мне надо сделать так, чтобы м-р Хендрикс кончил прежде, чем полицейский догадается, что происходит. Начинаю сосать быстрее, и проталкиваю его член глубже в рот, прямо в горло, пока не начинаю почти задыхаться. Я даже ухитрилась засунуть в рот и его яички, отчего мои щеки округлились. И почувствовала, как член м-ра Хендрикса дернулся и что-то изверг, но он был настолько глубоко в горле, что я не могла ни видеть сперму, ни попробовать ее.

Он вытащил свой член у меня изо рта, длинный, влажный и повисший. Затем поцеловал меня в лоб, а потом мы лежали на кровати в каком-то мотеле. За окном шел сильный дождь, м-р Хендрикс был одет в очень странное одеяние из бирюзовых полотенец, и я знала, что это была пижама, которую выдавали в мотеле, если у вас не было своей. По радио играла музыка, телевизор был включен. Там шел „Скуби Ду“, но без звука.

М-р Хендрикс нагнулся надо мной и стал поигрывать с сосками, сильно щипая их и заставляя стоять. Когда он щипал соски, из них вылилось несколько капель чего-то белого. Сначала думала, что это было молоко, но потом поняла, что это была сперма, сперма м-ра Хендрикса, которую я проглотила в машине. М-р Хендрикс сказал, что я должна сохранить ее в пепельнице из голубого стекла, которая стояла у него на столе, чтобы Кей, другая его секретарша, тоже могла попробовать. Он сказал, что это ценится очень высоко, но точно не знал, почему.

Он говорил, потихоньку вставляя в меня свой член, потом замолчал, и начал двигаться как сумасшедший. Я возбуждалась все сильнее и сильнее, потом прижала лицо к подушке и приподняла талию. Он тоже приподнялся, оказавшись чуть надо мной, и продолжил уже по-настоящему быстро и сильно. Я кусала простыню, это было фантастически, а потом начала просыпаться, сон отошел на второй план, и единственной реальной вещью осталась простыня у меня во рту».

«Я ни разу в жизни не летал на самолете, но в этом сне должен был представлять Чарльза Линдберга и пролететь над Айовой на стареньком двухмоторном самолетике 30-х годов. День достаточно жаркий. Вокруг бушуют грозы, но мне удается поднять самолет над облаками и поставить его на автопилот. Он состоит из автоматизированного блока, к которому я должен присоединить джойстик с помощью металлических крючков и тросов, — очень замысловато, но во сне был убежден, что в 1934 году именно так все и делали.

Самолет летит сам по себе, покачиваясь в воздухе, а я иду в салон. Там только два пассажира, сестры-близняшки, работающие в книжном магазине, куда довольно часто захожу. Они не особенно привлекали меня, но в этом сне девушки одеты очень сексуально. На них маленькие белые блузки с крохотными цветочками, а груди под блузкой голые, потому что могу видеть розовые соски, просвечивающие через ткань. Ниже блузки на них очень тесные джинсы, закатанные по икры, а ноги босые.

С ними собачка, и меня поражает, что они сняли ее с лэйбла звукозаписывающей студии. Я гадаю, как им это удалось. Близняшки спрашивают, хочу ли я жевательную резинку, и протягивают что-то желтое, со вкусом банана.

Должен сказать, что во сне кажется, что действительно идет 1934 год. Атмосфера соответствующая. Это та Америка, о которой постоянно говорит отец: жаркое лето и потрясающий бейсбол, старые радиопередачи и машины с открытым верхом.

Девушки-близняшки хихикают. Вспоминаю их фамилию: Заравони. Они хотят танцевать со мной, но говорю, что в самолете это опасно. Я и так уже чувствую, что мы скоро упадем. Но они крепко обнимают меня и прижимаются своими большими грудями, неожиданно я по-настоящему завожусь от мысли заняться с ними сексом в самолете.

На самом деле самолет вскоре исчезает, но девушки остаются. На них красные трусы в горошек и красные туфли на высоком каблуке, но в остальном обнажены, и пытаются прикрыть руками свои большие, мягкие груди, но не очень успешно. Мне кажется, что мы в спальне дома моего дедушки в Сент-Поле. В любом случае, мы на большой пружинной кровати, через окна светит солнце, девушки хихикают больше, чем обычно, и очень жарко.

Сейчас они воркуют и гладят меня по всему телу, целуют, трутся сосками о мою кожу и покусывают зубами мочку уха. Одна из них жарко шепчет мне на ухо: „Я хочу, чтобы ты любил меня так сильно, как сможешь“, — а другая шепчет что-то подобное в другое ухо. Я чувствую их влагалища и по-настоящему завожусь от ощущения лобковых волос, влаги и мягкой кожи.

Лежу на кровати на спине, одна из сестер Заравони ложится на меня, а другая — на нее. Теперь, каким-то волшебным образом, могу заниматься любовью с обеими одновременно. Я вставляю член в одну, а потом очень быстро в другую, так что получается, что одновременно занимаюсь сексом с обеими.

Скоро мое сердце начинает бешено биться, сестры извиваются на мне, плотно прижав груди и сильно раскачивая бедра. Потом осознаю, что около кровати стоит Ричард Никсон и наблюдает за нами. Смотрю на него, не зная, что и думать. Я знаю, что он президент, но при этом возмущен вторжением. Но Никсон говорит: „Продолжайте, я просто наблюдаю“, — и это решает ситуацию.

Скоро сестры и я почти готовы кончить. Мы двигаемся очень быстро, их тела дрожат. Ричард Никсон кричит: „Ну! Давайте!“ — и мы сливаемся в одно целое.

Но почему-то не кончаем. Вместо этого происходит нечто вроде хеппи-энда. Небо раскрашено в яркие тона: желтый, багровый, красный, золотой, а девушки медленно поднимаются в небо, обнаженные и улыбающиеся, и остается только изысканное чувство наслаждения. Мне кажется, что сон еще продолжался, но больше я ничего не помню».

«Холодный осенний день, я прогуливаюсь по улице с братом. Он рассказывает, что решил отрастить усы и поступить на службу в полицию. И говорит, что ему пора патрулировать шоссе. Мы останавливаемся на углу, дует сильный резкий ветер. Я беру его за руку, прощаюсь и желаю удачи в новой карьере.

Не знаю каким образом, но вскоре оказываюсь в теплой комнате, принадлежащей моему другу. В камине горит настоящий огонь, снаружи раздается пыхтенье пресса для сидра. Осень, давят яблоки.

В комнату входит мужчина. Мне кажется, что я узнаю его, но не уверена. Он не такой уж высокий, но в нем есть некая грустная привлекательность. Мужчина напоминает мне Аль Пачино в „Крестном отце“. Он стоит около огня и снимает запонки, булавку для воротничка, потом рубашку, брюки и остается обнаженным. Подходит, совершенно не смущаясь, и говорит, что хочет заняться со мной любовью. Я думаю про себя: „Все равно сегодня днем нечем заняться“. Мысль о сексе с этим странным мужчиной меня не раздражает. На самом деле идея даже возбуждает.

Он целует меня, его губы отчетливо пахнут яблоками. Вероятно, думаю, он помогал там снаружи, на переработке яблок. На пальце у него печатка, которая сверкает таким ярким красным светом, что я едва вижу. И чувствую, как его руки расстегивают мою блузку и тянутся за спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер, он ласкает и целует мою грудь, но я почти ничего не вижу. Ощущение, словно меня ослепили.

Потом рывком стаскивает с меня джинсы и снимает трусики. Мы приникаем друг к другу, целуясь и обнимаясь. Я зажимаю его член между ладонями и катаю его как большой, горячий кусок теста. И слышу, как он постанывает, зарывшись в мои волосы.

Через некоторое время мужчина толкает меня на диван. Я ложусь, вся горячая и задыхающаяся. Он тоже забирается на диван, но заползает под диванные подушки, головой в другую сторону, а ногами под меня. Я начинаю вертеть бедрами и протягивать к нему руки, потому что очень хочу, чтобы он меня взял. Мужчина протягивает руку к диванному столику, берет маленькие ножницы для винограда, и прорезает щель в диванной подушке. Смотрю через разрез, через белое растительное волокно, и вдруг наружу вылезает розовато-лиловый конец его члена. Я помогаю протолкнуть его, а потом сажусь верхом на подушку и пытаюсь прижаться вниз как можно сильнее, чтобы сесть на его член.

Тут я понимаю, что слишком легкая, чтобы опуститься достаточно низко, и мне достается только самый кончик его члена. Около двери висит тяжелая шуба, я встаю и одеваю ее. Ощущение, как шуба скользит по голой коже, очень возбуждает, и знаю, что она добавит мне веса. Я опять забираюсь на диванную подушку, сажусь на член мужчины, и дополнительный вес шубы прижимает меня вниз как надо. Его член проникает в меня. Я смотрю вниз и вижу, как он исчезает во мне. И говорю: „Это чудесно, чудесно!“ — но он словно целиком исчез под подушками.

Я порезвилась на его члене и испытала ошеломительный оргазм. Потом, когда восстановилась, подняла подушки и увидела, что мужчина куда-то делся. Его там не было.

В конце сна маленький эпизод, как еду в открытой повозке с подругой. Мы все в рюшечках и оборках, как в девятнадцатом веке. Я верчу в руках лимонно-желтый зонтик от солнца. Наклоняюсь к подруге и говорю: „Диванная подушка — единственный способ“. Она выглядит шокированной, но я чувствую удовлетворение, и действительно его чувствую, когда просыпаюсь».

«Прежде чем увидел этот сон, эротический сон, у меня был небольшой кошмар, в котором парни пытались снять с себя лица. Я думал об этом кошмаре, и мне кажется, что позаимствовал идею у Бергмана, из фильма, где пожилая женщина снимает лицо каждый раз, когда снимает шляпу, и кладет глаза в бокал с мартини.

В любом случае после кошмара опять заснул и увидел, как совершаю обход на телефонной станции. Странно, что там почти никого не было, казалось, что все работает автоматически, само по себе. Где-то там был один или два оператора, но кто-то из них был восковой фигурой — восковой фигурой обнаженной девушки.

Следующее, что помню: я стою на узком мостике над станцией и одновременно могу видеть, что происходит на всей ее территории. С мостика вниз шло нечто вроде направляющей, сделанной из лесов. Рядом со мной стояла девушка. Сначала это была просто восковая фигура, но потом превратилась в настоящую девушку. Она выглядела словно из рекламы зубной пасты. У нее были сияющие светлые волосы, яркие голубые глаза, ослепительно белые зубы. И была обнажена, а ее огромные груди торчали вперед, как у Джейн Мэнсфилд. Она сказала: „Мы должны скатиться вниз“, — а я шлепнул ее по заднице и показал указательным и большим пальцем круг, как бы говоря „О’кэй“.

Девушка легла спиной наверху этого спуска и продела лодыжки в две петли, свисавшие с боковых рельсов. Я помог ей защелкнуть эти петли, а потом установил что-то, похожее на вагонетку, на рельсы и сам забрался в эту вагонетку. Следующее, что помню, как мы вместе скользили вниз головой вперед. Девушка скользила подо мной, а я сидел в вагонетке, и было очень сексуально, потому что мой член свисал под вагонетку, и она ласкала его языком, пока мы катились вниз.

Мы все набирали и набирали скорость, пока энергии не набралось на то, чтобы взлететь по длинной наклонной плоскости к потолку телефонной станции, где была привинчена металлическая рама. Девушку словно вставили в эту раму; на руках застегнулись браслеты, на теле — задвижки из нержавеющей стали, а на ногах — еще одни браслеты. Вся рама закрылась, как оптический затвор, и девушка оказалась внутри, но по-прежнему улыбалась, поэтому я понял, что ей это нравится. Ее груди выдавались через отверстия в металле, половые органы тоже были не прикрыты, она облизывала губы, глядя на меня, и откровенно провоцировала.

Я взял такую же металлическую раму, как у нее. Там были браслеты на руках и ногах, и она крепко удерживала меня в одном положении. Рама поднималась и опускалась с помощью гидравлического давления, мне нужно было только потянуть за рычаг, и я оказывался вплотную к ее раме. Потом потянул рычаг вверх, чтобы мой член, который уже был довольно твердым, скользнул в ее мягкое и смазанное влагалище без малейшей задержки.

Девушка посмотрела на меня, ее ресницы опустились, и прошептала: „О, это чудесно, я хочу еще“, — и я понял, что если двигать рычаг вверх и вниз, моя рама двигается вверх и вниз по отношению к ее раме, и получается, что мы занимаемся своего рода механическим сексом.

Я мог видеть сквозь раму, как член входит и выходит из влагалища, твердый и сияющий. Когда поднимал рычаг, член входил в нее по самые яйца. Когда опускал рычаг, он выходил. Скоро научился очень хорошо обращаться с рычагом, так что мог вводить и выводить член только до половины, а также двигаться с большой скоростью. Все это время она стонала, вертела бедрами и кричала: „Еще, еще! Сильней!“

Я начал дразнить ее, едва прикасаясь кончиком члена к наружным органам и очень легко поглаживая их, пока она не начала умолять ввести его внутрь. Тогда включил еще один рычаг, и моя рама целиком переместилась вверх и над ней, так что я оказался сзади. Нажал кнопку, вперед выдвинулись два стальных захвата, развели ее ягодицы в стороны и продолжали удерживать их порознь, так что я увидел ее задний проход. И опять потянул за рычаг, моя рама поднялась, а член начал входить прямо ей в задницу, как деревянная скалка в мягкое тесто.

Она закричала сильней, начала извиваться и требовать, чтобы вытащил это, но я не захотел. А тянул рычаг вверх, пока не погрузился полностью, пока основание моего члена не оказалось плотно охвачено ее попой. Я не мог больше сдерживаться и кончил ей прямо туда. Девушка все кричала и кричала так громко, что не мог больше думать. Я перестал понимать, что происходит. А проснувшись, оказалось, что я наполовину сполз с кровати, все было скомкано, а рука запуталась в простынях».

«Даже когда я только заснула и начала видеть этот сон, он поразил меня как нечто особенное, потому что начал обретать свою форму в таком окружении, какое мне раньше даже никогда и не снилось — полностью чуждая моему образу жизни среда. Но при этом очень реалистично и сильно.

Я была в ночном клубе 1930-х годов, жутко модном местечке с таким танцполом, на котором танцевал бы сам Фред Астер, и музыкантами в белых смокингах, с саксофонами и набриолиненными волосами. Я сидела за столом, пила что-то игристое наподобие шампанского и действительно слышала этот джаз, настоящую блюзовую музыку, разговоры и смех.

Ко мне подошел мужчина. Он отличался от всех окружающих мужчин тем, что был одет в красный смокинг, а не в белый или черный. Но все относились к нему с уважением, официантка ждала его знака, а некоторые из посетителей кивали ему и приветственно махали руками.

Только когда подошел ближе, я начала понимать, что это мой отец. Он выглядел моложе, намного более подтянутым, и улыбался. В петлице у него был странный цветок, какой-то сорт орхидеи, который поднимался и опадал в такт его дыханию. Протянул руку, я приняла ее, и мы пошли на танцплощадку.

Он прижимал меня довольно крепко и не говорил ни слова. Судя по всему, это была особая танцплощадка. Вам нужно было только стоять, а площадка танцевала за вас. В тот момент казалось, что это блестящая мысль, но сейчас я не могу вспомнить, как это работало.

Пока мы танцевали, официантки принесли нам еще шампанского, и помню, как сказала папе, что мне ударило в голову и больше пить не стоит. Я посмотрела на него, он тоже посмотрел на меня как-то странно, и поняла, что он действительно обнимает меня очень крепко. Его руки были теплыми и сильными. На мне было невероятно тонкое вечернее платье, сделанное из прозрачной газовой ткани, и через него было видно даже розовый цвет моих сосков. Папа потрогал соски пальцем через ткань, и они затвердели. И сказал: „Пошли наверх“.

Потом мы оказались в спальне. Опять же, тут чувствовалось, что действие происходит в 1930-е годы. Персиковые простыни, на стенах зеркала со стеклами персикового оттенка. Окна выходили на балкон, а снаружи театрально светила луна и росли пальмы.

Папа вышел из ванной, на нем не было ничего, кроме коротких белых трусов. Я четко могла видеть контур его половых органов, и хотя старалась не смотреть, почувствовала, как во мне растет сексуальное возбуждение. Я зашла за странного вида ширму и разделась. Потом подошла к раковине, подмылась с мылом и перед зеркалом выбрила половые органы папиным лезвием. И видела, как папа стоит у кровати и наблюдает за мной. Я в любом случае всегда сбриваю волосы на лобке, имею в виду, для меня это обычная ежедневная процедура, но в данном случае это было больше похоже на ритуал.

Папа подвел меня к кровати. Я все время думала про себя: „А это нормально — заниматься этим с собственным отцом?“ Но потом подумала: „Разумеется, это нормально; это полностью свободные отношения; это противоречия между людьми, уровень которых нужно определить с помощью практического эксперимента“. И это меня успокоило. Это был единственный приступ чувства вины за весь сон.

Мы лежали на кровати и разговаривали, и все это время ласкали друг друга. Папа поглаживал мою грудь и бедра, проводил пальцами вдоль спины. Я ласкала его лицо, плечи и живот, но старалась не прикасаться к половым органам. Не боялась, просто знала, что время для этого придет позже.

Спросила отца: „Папа, почему ты такой грустный? О чем ты думаешь?“ Он ответил: „Дело в твоей матери. Я так долго не мог тебе этого сказать“. И я все поняла. Он пытался сказать мне, что никогда по-настоящему не любил мою мать, все это время он любил меня, и хотел бы жениться на мне, а не на ней. Я знаю, что это довольно смешно, но в логику сна вписывалось хорошо.

Именно тогда опустила руку ниже и начала ласково поглаживать его пенис и яички. Кажется, я поняла, что мы можем заняться любовью только один раз в жизни. Его пенис стал очень большим, даже не могла сомкнуть вокруг него пальцы одной руки. Потом легла на спину, подняла ноги вверх и стала поддерживать их, подложив руки под бедра. Мои бедра широко раздвинулись, и папа стал смотреть на мое влагалище. Потом лег сверху, мы оба взяли в руки его пенис и направили во влагалище, а потом он начал медленно входить в меня, пока его лобковые волосы не оказались рядом с моей бритой кожей.

У нас не было обычного сношения с движениями туда-сюда. Вместо этого казалось, что его пенис живет своей жизнью внутри меня. Он становился все длиннее и длиннее и распускался внутри меня, как цветок, и мои ощущения все усиливались по мере того, как он делал это. Когда раскрылся внутри моей матки, я испытала оргазм, и помню, как вонзила ногти в папины плечи, в то же время думая, что если мама увидит эти царапины, она обвинит папу в измене.

Потом все кончилось. Мы были в Вене. Помните эту сцену из „Третьего человека“, когда Гарри Лайм в самом начале исчезает в канализации на большой площади? Это то самое место. Мы очень официально пожали друг другу руки. Потом папа поцеловал меня в щеку. Я знала, что он собирается вниз, в канализацию. Я сказала: „Будь осторожен“, — и на этом сон закончился».

«Видите ли, уже смеркается, и я пытаюсь вернуться домой до того, как станет совсем темно. Еду на машине, типа „Доджа“, по полю пшеницы или ржи. Небо очень мрачное. Я боюсь того, что должно произойти.

Машина абсолютно бесполезна. Непохоже, что она вообще ездит. Из машины она превращается в детский трехколесный велосипед, а потом становится мягкой, как клей для склеивания моделей, поднимаю ее, скатываю в маленький треугольник и кладу в карман.

Все еще темнеет, и я вынужден бежать. Мне просто жизненно необходимо добраться до нужного места.

Прохожу мимо „Макдоналдса“. Он ярко освещен, и я решаю зайти внутрь. Внутри практически никого нет, кроме пары дальнобойщиков и семьи негров, жующих воскресный ленч. Моя сестра Трейси стоит за прилавком в голубой клетчатой накидке. Я подхожу к ней и спрашиваю, что она здесь делает. Она говорит, что подрабатывает по ночам. В помещении пахнет едой, хотя никакой еды я не вижу.

Полы ее накидки свободно свисают и спереди не застегнуты. И вижу ее голые груди и темные кудряшки прямо между ног. У меня эрекция, и надеюсь, что она этого не замечает, потому что я ее брат и мне не полагается так чувствовать. Она спрашивает, хочу ли я кофе, отвечаю, что хочу. Затем, пока сестра наливает кофе мне в чашку, я собираюсь с духом и спрашиваю, можно ли мне также минет.

Она смотрит на меня своими зелеными глазами и кивает. Я не уверен, что правильно понял, означало это „да“ или „нет“. Как бы то ни было, расстегиваю ширинку и выкладываю свой член на прилавок. Она говорит: „Просунь туда“, — и показывает мне дырку в прилавке. Я могу протолкнуть в нее свой член, а сестра становится на колени за прилавком, где никто не видит ее, и сосет мой член.

И сосет член роскошными, долгими, влажными сосущими движениями. Кажется, я не против, что это моя собственная сестра. Пока это делает, я все время шепотом разговариваю с ней, а она шепотом отвечает. Не спрашивайте меня, как ей удается разговаривать и сосать одновременно. И говорит, что у нее проблемы с ее парнем, Алленом, что я всегда был ее лучшим другом, а не просто братом, и вот именно поэтому она хочет пососать мой член.

Наш разговор в самом разгаре, когда я кончаю ей в рот. Она встает, из уголка ее губ струйкой стекает сперма. И улыбается со спермой на губах. Я спрашиваю ее, собирается ли она вытереть это, отвечает „нет“. Когда покупатели спросят, что это, она скажет им, что это сперма ее собственного брата.

Я выглядываю из окна ресторана и вижу толпы молчаливых людей. Видны вспышки красного света. Я спрашиваю себя, не приехала ли полиция, и начинаю волноваться. Затем просыпаюсь».