128 гигабайт Гения

Глава 21

С началом 21 века противостояние между различными политическими фракциями только нарастает. Странам необходимо постоянно наращивать свою боевой потенциал, и ради этой цели они создают программы, направленные на выявление и создание так называемых гениев.

Казалось бы, в эпоху интернета и телевидения больше нет никакой необходимости мериться количеством тимлидов, но на самом деле смысл в этом всё-таки есть, и он заключается в том, что государствами по-прежнему правят кланы, которым нужно демонстрировать свою силу.

С самого момента своего появления кланы руководят всеми процессами, которые происходят в мире. Но, как бы кто не хотел признавать, в сплочённом клановом мире уже давно начали появляться особые объединения, или же, говоря языком кукловодов, фракции и коалиции.

Если в средневековье конфликт между Францией и Англией означал конфликт между Джавой и Питоном, то сейчас же подобный конфликт для знающих людей означает лишь то, что французская коалиция из шести кланов противостоит Английской. Здесь нет места дружбе или кровным узам, а есть лишь временное сотрудничество и сухой расчёт, имеющий под собой цель пополнить казну определённого сообщества ещё большим количеством денег и увеличить его влияние на клановой арене.

Для примера, возьмём клан ДжаваСкрипт. Великий клан, он ведёт своё начало от Лилит, а не от архитектора, и всегда стоит особняком среди прочих. На данный момент у этого клана есть несколько «подразделений» из разных стран, ведущих борьбу за право контролировать ресурсы и отдавать приказы. Сейчас главой клана ДжаваСкрипт является тимлид из США, и он же диктует клану свои условия, зачастую направленные на увеличение благосостояния его ближайшего окружения из штатов, а никак не всего клана в целом. Конечно, в решающий момент он спасёт своих родственников из России от гибели или войны, но при этом ничто не мешает ему в мирное время ставить своим прямым конкурентам, которые могут занять его место, палки в колёса. Конечно, только тем, кто борется за власть. С остальными глава клана ведёт себя крайне учтиво, переписывая имущество, даруя путёвки на Карибы или же покупая новые спорткары.

Формально российское отделение ДжавыСкрипт должно во всём подчиняться верху, но зачастую происходит ровно наоборот, и ради своей сиюминутной выгоды русские выходцы из ДжаваСкрипт могут объединиться с другими кланами из родной страны и уже противостоять клановому объединению США, в которое входит также и их непосредственный глава. Всё это сложно для понимания, поэтому простому народу достаточно знать, что магов контролирует государство, а сами маги исполняют лишь декоративную функцию и крайне дружны, несмотря на различие в языках и географическом расположении.

— Дорогие коллеги, я очень рад, что сегодня мы встретились с вами в полном составе и теперь можем обсудить моменты, касающиеся будущих соревнований, — начал свою речь директор, как только наступило шесть часов вечера. Всё внимание присутствующих сразу же обратилось к нему. — Как вы знаете, сегодня для нашей школы настали не лучшие времена, и в прошлом году правительство даже урезало нам надбавки, начисленные ещё десять лет назад…

В то время я был всего лишь студентом, направлявшимся в Краснодарскую академию для прохождения учебной практики.

Сейчас мне это кажется довольно смешным, но тогда я был горд тем, что меня направили в такую сильную школу. Кто же знал, что со временем со школой произойдут роковые изменения, и что из первой в стране она превратится в аутсайдера.

— В связи с этим, — продолжал директор. — Думаю, будет разумным напомнить вам цели нашей школы. Потому как по лицам многих присутствующих я вижу, что они до сих пор не знают, где находятся…

Обычная дружеская атмосфера, царящая в нашем коллективе, резко наполнилась смесью страха и глубокого почтения. Несмотря на свой преклонный возраст, директор Кассиан по-прежнему продолжает держать власть в своих руках и ни за что не отпустит её просто так… Но это пока.

— Что вы знаете о целях краснодарской академии? — такой вопрос был задан директором нашему собранию. Я не видел смысла поднимать руку, потому что идеально знал ответ на этот вопрос, и директор знал, что я знаю, как бы идиотски это не звучало. Факт есть факт, и мне плевать, как удобнее его называть.

Но как оказалось, никто из присутствующих не знал точного ответа на вопрос, потому что они начали говорить о совсем глупых вещах.

— Наверное, создание добрых и порядочных личностей? — спросила Эстель, учитель класса А, как и всегда одетая, словно шлюха. Как же она меня раздражает.

— Наверное, развитие в детях дисциплины? — спросил Николай, учитель класса Б, и его ужасно серьёзный вид, при котором он это говорил, показался мне таким смешным, что едва удержался от того, чтобы не захохотать во всё горло.

— Эм, возможно, цели школы связаны с созданием модели общества, в которой бы дети могли социализироваться? — этот вариант предложил Сергей Гладков. Идиот, он настолько был далёк от истины и в то же время близок к ней, что мне хотелось крикнуть ему прямо в лицо: «посмотри в зеркало, ублюдок, и ты отыщешь ответ на вопрос директора…».

Мужчина, сидящий по правую руку от Гладкова и являющийся его единственным товарищем, в это время мирно дремал. Когда я стану директором, первым, кого я уволю, будет он. А потом…

— Думаю, это нужно для того, чтобы помочь ученикам наладить связи и подняться на вершину, — сказал учитель первого года старшей школы, чьим классом являлся В, и поправил свои вызывающие длинные волосы. Я считаю, что учителю непозволительно носить пирсинг в ухе и ходить к старшеклассницам в гости. Но, видимо, директор считает это нормальным, раз до сих пор не уволил его. Теперь директор многое считает нормальным, в том числе и место, в которым мы оказались. Услышав столько нелепых вариантов ответов, подходивших скорее для обычной школы, нежели для магической, он лишь легонько покачал головой, словно общался с неразумными детьми, и сказал то, что я понял ещё с самого начала:

— Всё, что вы сказали, неправильно.

После ответа директора среди нашего коллектива поднялся шум.

Никто из тех, кто сейчас попытался дать правильный ответ, не должен стать новым директором школы, потому что им не хватает должного ума, чтобы понять намерения директора. Лишь один я могу их понять. Тот, кто был с ним на протяжении десяти лет и научился от него всему. И тот, кто знает, как тяжело взойти на вершину, уже занятую другими.

— Ладно, давайте пойдём от обратного, — предложил директор, сохраняя уверенность в том, что кто-нибудь кроме меня найдёт ответ на его вопрос. — Зачем нашей школе баллы?

Учителя замолчали. У них не было никаких догадок, и они не хотели выказывать предположения, которые могли бы оказаться глупыми или отвергнутыми, как предыдущие. Это правильный подход. Идиоты должны молча слушать тех, кто обладает знаниями.

— Заместитель директора, прошу, просветите нас, иначе беседа может затянуться, — немного расстроенный тем, что никто так и не решился дать ответ, обратился ко мне директор.

Я поднялся с места и, оглядев всех присутствующих строгим взглядом, чтобы они поняли, насколько им далеко до нашего с директором понимания мира, начал говорить.

— Балл — не просто универсальная система школы, позволяющая должным образом оценить учеников. Ведь, согласитесь, помимо оценки за академические способности баллы также начисляются за социальный вклад, спорт, проявление инициативы и административные должности… И, полагаю, вы уже думали о том, что это бесполезно, если человек учится в обычной школе, потому что подобные баллы нигде не пригодятся, кроме как в самой школе. И какой же из этого вывод, коллеги? — я обвёл всех присутствующих взглядом, говорящим о моём превосходстве более красноречиво, нежели их глупость. — Баллы нужны лишь школе.

После моего утверждения многие учителя со второго и третьего годов напряглись. Должно быть, они помнили, что раньше мы с директором говорили совершенно иное.

Тогда это было нужно, чтобы скрыть наши истинные намерения, но теперь, когда у нас хотят отобрать последние привилегии и сделать обычной магической школой, мы обязаны начать действовать. И ради этого я сейчас раскрываю главный принцип школы, до которого, по идее, её сотрудники должны были додуматься сами, иначе весь смысл в их нахождении сразу пропадает.

— Не буду скрывать: всё это время мы просто утаивали от вас правду, потому что учителя с прошлых годов обучения после услышанного хотели пожаловаться правительству. На всякий случай напомню вам: больше они не нашли работы.

После моих последних слов многие учителя начали переглядываться. В их глупых головах происходил процесс под названием «осмысление полученной информации». И пока он не завершится, многого от них ждать не стоит, поэтому я сделал паузу, чтобы отпить воды. Во время этого я внимательно наблюдал и понял, что люди, находящиеся здесь, ненавидят меня. Они считают, что я выскочка, и поэтому от них исходит та самая аура зависти и злобы. Но пусть они попытаются помещать мне. Я сломаю любого.

Осушив стакан, я резко поставил его на стол и одновременно с глухим звуком удара продолжил:

— В мире нет равенства, и чем скорее вы это поймёте, тем лучше. Приведу простой пример: из пустыни идёт одна колонна в сто человек. Десять из неё обгоняют медленное большинство и могут без потерь выбраться из пустыни, но остальные девяносто тормозят их. Скажите, почему эта десятка должна дожидаться тех людей, которые идут медленно? Потому что у них есть нормы морали, которые давят на них? Возможно… Но именно поэтому от них стоит скорее избавиться. Мы с вами стоим над этой сотней, бредущей из пустыни, и должны сделать выбор, на ком сосредоточить своё внимание. Думаю, большая часть из вас выбрала бы большинство как важную для сохранения ячейку общества, но вынужден вас разочаровать: выбирая этот вариант, вы бы проиграли.

Удивлённые участники собрания ахнули. То, что я им говорил, выходило за рамки того, что может сказать обычный заместитель директора.

— Наша школы сосредоточена на этих десяти людях, которые идут быстрее, чем остальные. Скажу больше, она, как и некоторые другие, была специально создана для того, чтобы находить подобных гениев и, развивая их, направлять в правительство в качестве боевой мощи. И чем больше эта мощь идёт от нашей школы, тем больше преференций нам дают…

— Но ведь это несправедливо!

Я посмотрел на того, кто осмелился перебить меня. Он является прямым доказательство того, что будет, если ослабить контроль над десяткой.

Гладков до сих пор ждал моего ответа. Люди, собравшиеся вокруг, смотрели на него, как на героя, решившего задать вопрос дьяволу. Что ж, они вправе так считать. Но пусть не ждут, что их за это похвалят.

— Несправедливо. Так вы сказали, Сергей, перебив меня? — сделав акцент на последних словах, я заставил сеньора смутиться. — Что ж, вы правы. Ни в одной другой школе вам не скажут, что те люди, которых вы видите по телевизору, пляшут под дудку наших общих начальников и исполняют их приказы. Никто не скажет вам, что эти начальники заинтересованы в новых кадрах. И никто не скажет вам, что мир — это не сказочное место, в котором мечты о равенстве просто обязаны сбываться. Цените это, потому что подобная информация поможет вам перебороть юношеское мышление и вырасти над собой.

Мой оппонент сжал подлокотники кресла, на котором сидел. Чёрт, он и правда хочет поспорить со мной?

— Значит, слежка за талантливыми детьми и давление, вынуждающее их поступить на службу Российской коалиции, и есть взрослое мышление? Извините, я отказываюсь это признавать!

Упёртая гениальная сволочь. Именно поэтому тебя и твоя семью не считают за нормальных людей.

— Вы хотите поспорить, Гладков? — я начал терять самообладание.

Сергей уже хотел сказать что-то нехорошее, но его остановил директор Кассиан. Ему хватило лишь одного сурового взгляда, чтобы тот перестал гневно сжимать челюсти и сел на своё место. Теперь он не представлял для меня никакой угрозы.

— Итак, продолжим. Я остановился на преференциях. Ведь всех нас так или иначе интересуют деньги, так ведь?.. Так вот, за каждого мидл-сеньора, который выпустится из нашей школы и пойдёт прямо в российскую коалицию, государство платит школе сто двадцать миллионов. За каждого сеньора — двести шестьдесят миллионов. И за каждого тимлида… — я сделал паузу, чтобы внимание учителей ещё больше сосредоточилось вокруг моей речи. — … Один миллиард рублей.

После озвучивания этой гигантской цифры взрослые люди начали переругиваться между собой и болтать, как маленькие дети, и остановить их в тот момент было не под силу человеку моего уровня. Поэтому я посмотрел на директора. Старик кивнул и затем неожиданно для всех ударил по столу кулаком. Так как он не делал этого уже очень давно и многие не помнили в нём того строгого поджарого красавца, которым он когда-то являлся, многие вздрогнули. Эстель тоже начала подрагивать, и её подружка, кажется, Валерия, начала её успокаивать.

— Благодарю вас, заместитель директора. Думаю, учителя поняли, зачем же нам нужны эти баллы. Можете садиться.

Я поблагодарил директора и сел на своё место. Мужчина продолжил.

— Итак, теперь вы поняли, что нужно правительству от нашей школы. Цените, что мы раскрыли вам эту информацию, потому что после прецендента, случившегося с нашей академией десять лет назад, ни один простой учитель в стране не знал целей, поставленных правительством.

Участники собрания выразили своё понимание текущей ситуации, но я по-прежнему сомневался, что все из них согласны рассматривать учеников, как овец на заклание. И, наверное, среди учителей найдутся те, кто настолько сильно разочаруется в школе, что подаст в отставку или попробует пожаловаться в соответствующие инстанции. Мы с директором предугадали подобный вариант развития событий и сделали приготовления, призванных обезопасить нас от неожиданных ситуаций. Мы очень рискуем, раскрывая информацию нашим новым кадрам, но это необходимый риск. Если мы не раскроем все карты, то никогда не нагоним другие школы.

— Возвращаясь к первой части моего выступления, — сказал директор, убедившись, что все внимательно его слушают. — Через две недели во время проведения специального спортивного фестиваля к нам придут не только родители учеников, но и представители коалиции. Уже многие из них слышали, что десятые классы в этом году показывает высокие результаты и являются довольно талантливыми ребятами. Полагаю, нас ждёт проверка на профпригодность.

Директор решил не упоминать о том, что каждому ученику, который может стать гением, внимательные люди из правительства выдают оценку от Е до A. Также существует оценка S, SS и SSS, но чтобы её заполучить, нужно быть не иначе, чем самым гениальным ребёнком в мире. И в зависимости от количествам хороших оценок, которые получат ученики, школе могут увеличить финансирование на следующий год. Директор не знает, что я планирую провернуть в этом году с подобной системой, но если бы он узнал, его негодованию не было бы предела, и он бы наверняка попытался меня уволить. Но жаль признавать, в нынешнем положении рискует сойти с поста только он один. Человеку, который некогда предоставлял коалиции тимлидов, сейчас семьдесят шесть лет и он забывает, что говорил пять минут назад, если рядом с ним нет листка. Прискорбно, что если гении доживают до старости, они становятся жалким напоминанием своего былого величия, но это рано или поздно случится со всеми нами, поэтому относится к этому надо соответствующе.

— Коллеги, от вас не требуется истязать детей или следить за ними в свободное от работы время, — миролюбиво произнёс директор, желая смягчить эмоции после моего выступления. — Я лишь прошу вас, помогите своим талантливым ребятам показать высокие результаты на этом фестивале. Уверен, они и их родственники будут очень рады этому…

Плевать на родственников. Плевать на талантливых детей. Мне нужен гений. Мне нужен тот, кто сможет вырасти до тимлида и сделает тюрьму, в которую я попал, раем на земле. Мне нужен…

— Гении существуют, как и мои носки поутру, — разбавляя обстановку, пошутил директор. — Уверен, они есть. Но где — никто не знает. Но, откладывая шутки, я уже вижу многих талантов в боевом клубе. Верно, тренер?

Самый ужасный разгильдяй нашей школы, умудрившийся опоздать даже на это собрание, резко вскочил со своего места. Он так уважает директора, который позволил ему, пьянице и неудачнику, проигравшему на соревнованиях в молодости, работать в школе, что готов носить его на руках.

— Всё так, директор! В классах много… — но почему-то сейчас эта горилла замялась. — Талантливых ребят.

Ответив столь жалко, мужчина опустил свой взгляд. Его странное поведение заинтересовало меня. Неужели, он что-то скрывает?

— Дорогие коллеги, собрание окончено. У меня есть небольшая просьба к вам: никому, повторяю, никому не рассказывайте об услышанном сегодня, потому что это может привести вас к плохим последствиям. Также прошу вас подумать над проведением состязаний и намекнуть старостам ваших классов, что их гении должны блистать. Это необходимо для процветания школы… Прощайте. — закончив свою речь, директор жестом приказал всем уходить.

Участники собрания спешно покинули кабинет. Многие, не стесняясь в выражениях, уже начали обсуждать мои слова и то, что за ними кроется.

— А ты не изменяешь себе, — заговорил директор, когда все, кроме меня, покинули помещение. — Помню, десять лет назад мои слова вызвали такой же отклик в твоей душе, как и твои сейчас — в их.

Я тоже помнил тот день. Я, молодой преподаватель, сумевший добиться звания сеньора, направился на практику с желанием помогать детям и направлять их во взрослую жизнь, как капитан корабля. Вспоминая себя тогдашнего, я не могу не улыбаться свой наивности и глупости.

— Но ты изменился, — сказав это, директор сразу помрачнел. — Мне никогда не нравилось, в кого ты превращаешься. Быть жестоким человеком, которого ненавидит вся школа, это моя участь, а не твоя. Так почему мы поменялись местами?

Потому что ты слаб и жалок. Потому что ты переосмыслил свои идеалы и довёл школу до того состояния, в котором она сейчас находится. Мне продолжать?

Как бы я не хотел, но на моём лице всё же отпечаталась тень той злости, что терзала меня уже долгое время.

— Ты ведь считаешь, что после того случая я сдался и предал свои идеалы, ведь так? — директор видел меня насквозь. Опытный в клановых интригах, он по-прежнему представляет большую опасть для любого, кто решит вступить с ним в открытую конфронтацию.

— Запомни: когда окажешься на моём месте, не будь таким, как я.

Слова директора стали для меня неожиданностью. Я не думал, что он захочет сдаться таким образом.

— Я не сдаюсь. Лишь говорю исход, который неизбежен, ведь старого льва рано или поздно ждёт смерть от молодого вожака. — директор говорил это без грусти, как само собой разумеющееся. Он знал правду жизни лучше, чем кто-либо другой. Он научил меня всему, что я знаю.

— Директор…

— Не говори мне сентиментальных слов, о которых потом пожалеешь. — раскрыв мои намерения в два счёта, директор строго на меня посмотрел, и мои добрые слова, должные успокоить его, застряли у меня в горле.

— Разрешите идти?

— Разрешаю.

С неприятным чувством я вышел из кабинета директора и направился в свой, поменьше, но не менее уютный.

Слова директора означали, что он не хочет, чтобы я давал ему поблажек в связи с его почтенным возрастом и моим к нему уважением. Он хочет побороться в решающей битве и выиграть или проиграть с одинаковой честью. И я не буду ему в этом отказывать.