13 сокровищ

12

Рэд перегнулась через стол, не отрывая взгляда от свечи. Свет и тени играли на ее лице. Она поднесла руки к пламени, чтобы согреть их. Таня оцепенело смотрела, как бледные, тонкие пальцы движутся вверх и вниз с грациозностью бабочки, танцующей в солнечных лучах. Они выглядели как пальцы пианистки. Или художницы. На деле же все, похоже, было совсем иначе.

Она ни на йоту не доверяла этой девушке.

— Как ты прошла мимо Оберона? — спросила она. — Для меня это… непостижимо. Он залаял бы.

— Пес? Ну, это легко. Когда я только вошла на кухню, он зарычал, но я бросила ему немного еды, и мы стали лучшими друзьями.

У Тани от страха округлились глаза.

— Ты его не… не…

— Что? Не подсунула ему наркотик? Не отравила? — закончила за нее Рэд. — Нет. Я не обманываю. Я просто подкупила его едой. И если уж на то пошло, я люблю животных. Гораздо больше, чем людей, уж будь уверена.

Таня промолчала.

— Ну, мне совершенно ясно, — сказала Рэд, — что ты никогда прежде не встречала никого, обладающего вторым зрением.

Таню не покидало ощущение нереальности происходящего.

— Я всегда думала… надеялась, что должны быть и другие, — сказала она наконец. — Но никогда не позволяла себе верить в это.

— Других не так уж мало. Таких, как я. Как ты. Каждый думает, что он один такой ненормальный. Урод. Нужно время, чтобы научиться распознавать признаки, но в конце концов ты этим овладеешь. Сможешь отличить того, кто обладает теми же способностями.

— Но почему? — дрожащим голосом спросила Таня.

Рэд прищурилась.

— Что «почему»?

— Почему мы можем видеть их? Кто мы? Что мы?

— Ты знаешь, кто такие подменыши?

Таня вспомнила отрывок из книги в библиотеке, и ее затопило чувство страха.

— Это дети, украденные фэйри.

Рэд кивнула.

— Вместо украденного человеческого ребенка кладут ребенка фэйри, часто похожего на него. Обычно совсем маленьких детей трудно отличить друг от друга. Разве что мать способна заметить разницу, да и то не всегда. — Рэд взглянула на мирно спящего ребенка. — Они предпочитают забирать тех, чью пропажу труднее заметить. Сирот или подброшенных детей, вот как этот. К тому времени, когда его обнаружили, подмена, наверное, уже произошла.

Рэд в возбуждении встала и принялась расхаживать по пещере.

— Сейчас то человеческое дитя уже далеко отсюда, исчезло в королевстве фэйри. Иногда их возвращают, иногда нет. Все зависит от того, почему их забрали. Иногда их заменяют детьми фэйри, родившимися уродливыми или больными. Здоровое же дитя фэйри могут обменять на какого-то особенного человеческого ребенка — такого, который, скажем, вырастет необыкновенно красивым или обладает редким даром. Иногда детей забирают, просто чтобы посеять панику или причинить страдания. — Она буквально выплюнула последние слова, и Таня вздрогнула. — В любом случае, чем больше времени проходит после подмены, тем меньше вероятность, что обратный обмен произойдет. Очень быстро становится ясно, сможет ребенок приспособиться к новой жизни среди фэйри или нет.

— И что происходит, если не сможет приспособиться?

— Чаще всего человеческое дитя возвращают в то же место, откуда взяли. Но вот с ребенком фэйри не все так просто. — Рэд закрыла глаза и надолго смолкла. — И снова это зависит от обстоятельств. В основном от того, сохраняется наваждение или нет. У этого ребенка, скорее всего, оно долго не продлится, так мне кажется. — Она снова помолчала. — Ты знаешь, что такое наваждение, или я должна и это тебе объяснять? — с иронией спросила она.

— Нет… В смысле, да, — запинаясь, ответила Таня. — Я знаю, что такое наваждение.

Рэд кивнула на ребенка.

— Он выглядит как человеческое дитя, однако ты заметила, пусть мельком, — и я тоже, — что на самом деле скрывается под этой личиной. Мы сумели это разглядеть, потому что обладаем вторым зрением, а наваждение не создается самим ребенком. Обычный человек не замечает никакой разницы, пока наваждение не иссякнет. Тогда он увидит в точности то, что видим мы. Ребенок будет выглядеть таким, каков он на самом деле, не имея знаний и способности защитить себя. И я не могу допустить, чтобы это произошло.

— Что… Что с ним будет?

— А ты как думаешь? — прошипела Рэд. — Если люди увидят его таким, какой он на самом деле? Его запрут в какой-нибудь лаборатории — будут брать анализы, колоть, ставить на нем эксперименты. — Ее голос упал до шепота. — Люди всегда так делают, если сталкиваются с чем-то непонятным. Ну а стоит ему попасть в лабораторию… он оттуда в жизни не выйдет. И все будет шито-крыто.

— Ты имеешь в виду… Ты имеешь в виду, что он, возможно, умрет в лаборатории, подвергаясь всяким экспериментам? — потрясенно спросила Таня.

— Скорее всего. Теперь ты понимаешь, почему я делаю то, что делаю. Почему делаю то, что должна делать.

Таня закрыла глаза.

— Ты уже не в первый раз этим занимаешься.

Рэд медленно покивала, не отрывая взгляда кошачьих глаз от Тани.

— И не в последний.

— Это… Это произошло с тобой, да? Они забрали кого-то из твоих близких. Кого-то, кого ты любила.

Рэд кивнула.

— Джеймса. Моего младшего братишку.

Увидев, что ее глаза затуманились, Таня отвела взгляд.

— Так что происходит сейчас?

— Я жду.

— Чего?

— Хочу увидеть, долгим ли будет наваждение у этого ребенка.

— И скоро ты это поймешь? — спросила Таня.

— Если это всего лишь поверхностное наваждение — не такое, которое длится долго, — оно ослабеет, и признаки истинной природы ребенка проявятся очень быстро. От пары часов до нескольких дней. Самое большее неделя.

— Какие признаки?

— Первыми станут изменяться глаза, — ответила Рэд. — Они начинают тускнеть и в конце концов становятся полностью черными. Потом уши делаются удлиненными и остроконечными. И под конец кожа приобретает зеленоватый оттенок. И тут надо действовать очень быстро. Чрезвычайно важно, чтобы подменыш как можно скорее вернулся в королевство фэйри.

— А если наваждение не поверхностное?

— Тогда иллюзия сохраняется на протяжении всей жизни. Но хотя ребенок фэйри может выглядеть как человек, он определенно будет обладать… необычными качествами. Как бы усердно он ни старался подражать поведению людей, все равно будет другим. Вдобавок продолжительность жизни подменышей существенно отличается от нормальной. Человек, попавший в королевство фэйри, в среднем живет гораздо дольше обычного, а вот жизнь фэйри в мире смертных намного короче.

— Насколько короче?

Рэд криво улыбнулась.

— Считай, им повезло, если они переживут свое тридцатилетие. Как раз тот возраст, когда остепеняются и заводят семью. — Она помолчала. — Семью с человеком. Что возвращает нас к твоему вопросу: «Кто мы такие?»

Сердце Тани бешено заколотилось.

— Ага, начинаешь понимать, да?

Таня сглотнула.

— Ты хочешь сказать, что мы… что люди, такие как мы…

— Когда-то в твоем — и моем — роду была совершена подмена. Неважно, с чьей стороны, матери или отца. Вторым зрением обладают те, в ком течет кровь фэйри. Вроде гена, но передается он вовсе не всем потомкам подменыша. Скорее, наоборот. Это случается редко. Ну, как голубые глаза, к примеру. Они есть не у всех в роду, только у некоторых. Так же обстоит дело со вторым зрением.

— Кровь фэйри, — ошеломленно повторила Таня. — Кровь фэйри.

В глубине души она понимала, что это правда, как и все остальное, сказанное Рэд. В ее жилах течет кровь фэйри.

— Ну вот, теперь ты знаешь, кто мы такие. — Рэд перевела взгляд на часы на запястье и снова взяла сумку. — Солнце скоро взойдет. Мне нужно уходить.

Таня смотрела на нее, пытаясь переварить тошнотворную истину, которую ей только что скормили, скользящую внутри, словно масло на воде. Уже очень давно она жаждала встретить кого-то, кто поверил бы ей, кто понял бы. Еще дольше она страстно желала просто узнать правду. Знание — сила, понимала она. И эта девушка — странная, неуравновешенная девушка, чья одержимость после потери брата толкнула ее на столь отчаянные поступки, — дала Тане и то и другое. Нельзя было допустить, чтобы она ушла.

— Послушай, — начала Таня. — Я…

Рэд замерла.

— Ты хочешь что-то сказать?

— Я верю тебе, — ответила Таня. — Верю всему, что ты рассказала.

— Почему ты решила, что меня это заботит?

— Потому что это означает, что тебе не нужно бежать… по крайней мере, пока, — сказала Таня, чувствуя, как идея начинает формироваться в сознании.

В глазах Рэд вспыхнула искорка интереса. И чего-то еще, чего-то, похожего на надежду.

— Продолжай, — сказала она.

— Тебе нужно затаиться. Тебя ищут… полицейские. Об этом говорили в новостях. Я единственная, кто знает, что ты здесь. И если я буду молчать, никто больше и не узнает. Я могу помочь тебе.

— С какой стати тебе помогать мне? — подозрительно спросила Рэд.

Таня посмотрела на подменыша.

— Потому что я понимаю: ты не причинишь ему вреда. И потому что у тебя есть кое-что, что нужно мне.

Недоверие Рэд, казалось, усилилось.

— Чего такого ты можешь хотеть от меня?

— Информации, — ответила Таня. — Ты знаешь многое о фэйри. Я хочу, чтобы ты рассказала мне, что тебе известно. Если ты выполнишь мою просьбу, я не расскажу никому, что видела тебя. Сохраню твою тайну. И смогу приносить тебе еду и воду… отпадает риск, что тебя заметят. Если все как следует продумать, ты сможешь даже принять душ.

При одном упоминании о душе глаза Рэд жадно вспыхнули.

— Горячий душ, — прошептала она. — Просто райское блаженство. — Она понюхала свою подмышку. — Давно пора. — Ее взгляд снова метнулся к Тане. — Я согласна, но при условии, что ты сделаешь для меня кое-что еще. Информация не достанется тебе даром.

— Чего ты хочешь?

Рэд достала из кармана кусок бумаги.

— Мне нужно то, что здесь перечислено. Как можно больше из этого. Принесешь еду, эти вещи и оставишь все за проходом, через который проникла сюда. Не входи в туннели. Если я услышу, что кто-то здесь есть, я сочту, что ты предала меня, и уйду. Доставишь эти вещи, и я сообщу тебе информацию. И потом уйду.

— Хорошо, — ответила Таня. — Но, в свою очередь, ты не будешь заходить в дом, пока я не скажу, что можно. Я принесу еду к проходу, но ты сможешь подняться наверх, только когда я достану то, что в твоем списке.

Рэд отрывисто кивнула и протянула ей листок; рука у нее была грязная, даже липкая.

— Я выведу тебя обратно, — сказала она. — Есть отличный выход из туннелей — не тот, через который мы попали сюда.

— Но как ты узнала об этих тайных проходах в доме? — спросила Таня. — Случайно?

— Нет. Мне рассказал о них человек, которому я доверяю. Я общаюсь со многими людьми, которые делают то же, что и я. Мы рассказываем друг другу о таких вот убежищах. Они разбросаны по всей стране. Дома, церкви, гостиницы. Некоторые, вроде этого дома, соединены с другими неподалеку.

— Я слышала, какой-то туннель связывает дом с пабом в Тикиэнде, а другой ведет в церковь. Это правда? — спросила Таня.

— Да. Я проникла сюда через церковь. Вход в одной из могил.

— Могила?

— Фальшивая. Там никто не похоронен. Ее соорудили специально для входа в подземелья.

Таня встала.

— И все проходы односторонние? Каждый ведет либо в дом, либо из него?

— Нет. Только один. Через остальные можно и войти, и выйти. Этот, за книжным шкафом, неисправен. Поначалу из него тоже можно было проникать в дом.

— Так где этот другой путь? — спросила Таня, обхватив себя руками, чтобы согреться.

— Самый быстрый путь отсюда ведет в гостевую комнату на первом этаже, которую никогда не использовали по назначению. Поэтому там дверь без замка. Проникнуть туда можно через узкую щель в стенной панели. Так мы и пойдем.

Рэд направилась к входу в туннель, но потом резко остановилась и обернулась к Тане.

— Я забыла упомянуть кое о чем, что может заставить тебя передумать.

— О чем?

— Тот факт, что ты помогаешь мне, — ответила Рэд. — Фэйри этого не любят.

— А как они узнают?

— Надеюсь, ты на самом деле не столь наивна? — Рэд повела рукой вокруг. — Они, скорее всего, сейчас здесь. Наблюдают.

— Я могу защитить себя, — ответила Таня. — Я не боюсь.

Рэд вперила в Таню наполовину восхищенный, наполовину презрительный взгляд, без единого слова повернулась спиной, убрала в сторону густые, спутанные волосы, протянула назад руку и дернула за воротник платья, оголив верхнюю часть спины.

Даже в тусклом свете Таня разглядела уродливый, похожий на выжженное клеймо знак размером с кулак. И не просто бессмысленный знак — нет, серебристый шрам имел странно знакомые очертания — крылья. Крылья фэйри, выжженные на коже.

Таня в ужасе открыла рот. Рэд снова натянула платье и повернулась к ней.

— Вот что произошло, когда я совершила ошибку, недооценив их, — с горечью сказала она. — И считаю, что мне еще повезло отделаться только шрамом.

— К-как… это случилось? — спросила Таня, растеряв всю свою отвагу.

— Надеюсь, тебе никогда не придется этого узнать, — мрачно ответила Рэд. — Для тебя же лучше опасаться их.

13

Избегать Фабиана на следующий день оказалось труднее, чем рассчитывала Таня. С тех как она нашла Рэд и узнала правду о своих способностях, у нее появились более важные дела и планы, чем бродить по лесу с Фабианом. Когда она, почти не отдохнув, вскоре после полудня вышла наконец из своей комнаты, она думала только о том, как бы разузнать, кто в их семье был подменышем. Произошло это по материнской линии или по отцовской? Много лет назад или этот человек еще жив и она его знает?

Вторая забота касалась списка вещей, которые Рэд просила ее принести. Это не так-то просто, поскольку после поездки в Тикиэнд у Тани осталось всего несколько фунтов. Если не раздобыть еще денег, придется пойти на риск и стащить эти вещи из дома — что потребует и времени, и тщательного обдумывания. Пока единственное, что могла сделать Таня, — это оставить у прохода за книжным шкафом еду и воду для Рэд.

Бабушки нигде видно не было, а на холодильнике лежала записка. В ней говорилось, что утром звонила Танина мать. Таня скомкала записку и бросила в мусорное ведро. Она все еще обижалась на мать за то, что та отправила ее в поместье и бросила в этой глуши, и не хотела с ней разговаривать.

Насыпав в тарелку кукурузные хлопья, она села за кухонный стол. Флоренс, конечно, не понравилось, что Таня не вышла к завтраку. Несколько минут она колотила в дверь ее спальни, потом сдалась и вернулась вниз.

Посреди завтрака Таня встала и включила стоящее на подоконнике радио, чтобы послушать новости. Там было краткое упоминание об украденном ребенке и более подробное описание Рэд. Таня встревожилась. Она была не уверена, правильно ли поступает, покрывая ее. Ее раздирали противоречивые мысли. Рэд неуравновешенная, безрассудная. Безрассудные люди совершают безрассудные поступки. Опасные поступки. А вдруг она не сдержит слово и попытается проникнуть в дом? И в то же время она была единственным известным Тане человеком, обладающим теми же способностями, что и она сама. Обе девушки пострадали от рук фэйри, но Танины неприятности теперь казались ерундой по сравнению с тем, что выпало на долю Рэд.

Она выключила радио в середине прогноза погоды, который предсказывал летнюю грозу, и уныло смотрела на свой скучный завтрак, когда на кухню спустился Фабиан. Не говоря ни слова, он взял коробку с кукурузными хлопьями, запустил руку внутрь, вытащил горсть хлопьев и сунул их в рот.

— Фабиан! — возмущенно воскликнула Таня. — Неужели нельзя взять тарелку, молоко и ложку?

— Так вкуснее, — пробормотал Фабиан с набитым ртом.

Он повернулся, чтобы уйти, и тут Таня заметила на его виске синяк, резко выделяющийся на фоне бледной кожи.

— Откуда у тебя это? — спросила она. — Что с твоим лицом?

— Ничего, — опустив взгляд, угрюмо ответил Фабиан. — Упал.

— Упал?

— Да, упал, и что?

Таня прищурилась, но больше ничего не сказала.

— Ох, и спасибо, что починила мою футболку, — неожиданно добавил он, и Таня почувствовала, что он жаждет сменить тему разговора. — Стежки такие аккуратные. А ты еще говорила, что не умеешь шить.

— Не умею, — недоуменно ответила Таня. — Я не чинила ее.

За стеклами очков глаза Фабиана от удивления стали как у совы.

— Тогда кто? Флоренс говорит, это не она. И уж конечно не Уорик.

Уголком глаза Таня заметила, как невероятно длинные пальцы феи камина обхватили корзину с углем, и послышался легкий вздох. Таня с подозрением посмотрела на нее. Та мгновенно спряталась. Катушка зеленых ниток покатилась по камину, но тут же исчезла, схваченная быстрой рукой.

Таня повернулась к Фабиану и пожала плечами. Она не верила, что эту работу сделала фэйри, — даже если никакого другого объяснения не было.

— Как бы то ни было, нам нужно поговорить, — сказал Фабиан.

Забыв о фее камина, Таня смотрела на синяк у него на виске.

— О чем?

— О том, что мы обсуждали вчера, — о новом походе в лес.

— А, это…

Энтузиазма Таня не испытывала и не сумела скрыть этого.

— Нужно все хорошо организовать, — продолжал Фабиан. — Взять с собой кое-что. Теплую одежду, карту, фонарь, компас, еду и воду…

— Еду и воду? Я не собираюсь устраивать пикник!

— И я тоже, — сказал Фабиан. — Просто на тот случай, если мы снова заблудимся. Я уже раздобыл фляжку, карту и фонарь, так, может…

— Подожди-ка, — прервала его Таня. — Зачем нам фонарь? Мне на ум приходит только одно объяснение. Надеюсь, это не то, что ты задумал? — Его молчание подтвердило ее подозрения. — Ты что, всерьез? Я не пойду в лес ночью!

— Тише!

— Ладно, но я все равно не пойду!

Ноздри Фабиана затрепетали от раздражения.

— Послушай, я и сам не в восторге от этой идеи. Но, если ты заметила, Уорик вчера почти не спускал с меня глаз, как будто знает, что мы затеваем что-то. У нас есть один-единственный шанс — уйти, когда он не следит за мной. А единственное время, когда он не следит за мной, это когда он спит. — Он бросил на Таню сердитый, но полный отчаяния взгляд. — Я должен узнать, что произошло. Должен. Если ты отказываешься, так и скажи. Если же нет, не будем терять времени даром.

— А если мы выясним, что твой дедушка сделал… сделал что-то с Морвенной Блум? — спросила Таня. — Ты подумал, как ты будешь себя чувствовать? Сейчас ты живешь, ничего такого не зная. Может, лучше, чтобы все так и оставалось?

Она тут же пожалела о своих словах, увидев в глазах Фабиана выражение муки.

— Я, наверное, согласился бы с тобой, если бы мы не видели ее… или кто там был в лесу, так похожий на нее, — еле слышно сказал он. — Я не могу просто забыть. Уж лучше узнать все наверняка, чем воображать невесть что. Что бы ни произошло, не может быть ничего хуже неизвестности.

Таня прикусила губу. И хотя все в ней противилось этому, она услышала, как говорит:

— Ну… ладно… Я пойду с тобой.

Лицо Фабиана осветилось, и она поняла, что поступила правильно, хотя в глубине души оставалась при своем мнении.

— Когда?

— Сегодня вечером, — очень серьезно ответил Фабиан.

Таня впервые оказалась в комнате Фабиана. Обычно он никого туда не пускал, и теперь стало ясно почему. Его комната была похожа на некий гибрид научной лаборатории и маленького музея. На столе у камина, среди вороха бумаг, исписанных неразборчивым почерком Фабиана, стоял огромный глобус. На полках громоздились черепа и зубы животных, стояли толстенные книги по самым разным научным дисциплинам. О некоторых Таня имела хоть какое-то представление, но были и такие, о которых она никогда даже не слышала.

Имелись тут подробные зарисовки и диаграммы и странное увеличительное устройство, которое Таня видела у Фабиана в первый день ее пребывания в поместье. Она с отвращением заметила стакан молока, стоящий здесь так давно, что молоко начало превращаться в сыр, — результат то ли эксперимента, то ли неаккуратности Фабиана.

В углу комнаты стоял человеческий скелет в натуральную величину, который, наверное, наводил бы ужас, не будь на нем школьного галстука и пиджака Фабиана.

— Он же не настоящий? — спросила Таня.

— Пластиковый.

— Где ты его достал?

— В школе. Теперь, что касается карты…

— Ты же не украл его, правда?

Таня с трудом подавила смех, представив себе Фабиана, утаскивающего скелет, полностью одетый, чтобы можно было выдать его за настоящего человека.

Ноздри Фабиана опять затрепетали — как всегда, когда его что-то раздражало.

— Он нужен мне для одного проекта. Теперь минуточку помолчи и послушай.

Он взял карту и развернул ее. Отодвинув в сторону грязный носок, Таня села на кровать.

— На этой карте изображен лес Висельника и его окрестности. — Фабиан показал на церковь и Тикиэнд. — Входы в катакомбы ясно обозначены. Вот где мы вошли в лес. — Он постучал пальцем по поляне около ручья. — Вот первый провал, на который мы наткнулись, видишь? Тот, большой. Девушку мы видели около вот этого, поменьше. На самом деле он совсем недалеко от первого, но в тот день мы заблудились и, наверное, ходили кругами, поэтому казалось, что он далеко. Мы должны пройти тем же путем, с картой это будет легче. Я собрал все, что нам понадобится, кроме компаса, но у Уорика он есть, и, значит, мне просто нужно придумать способ…

— У меня есть компас, — сказала Таня, вспомнив о подарке цыганки.

От мысли о том, какое это странное совпадение, на душе заскребли кошки.

— Ты имеешь в виду то барахло, которое тебе подарила Безумная Мораг? — Фабиан закатил глаза. — Ладно. Может, он и сгодится, если я не доберусь до компаса Уорика. Пока никого нет поблизости, я спрячу рюкзак в саду, а ты принеси компас. Может, я смогу починить его.

— Может, это все же не такая уж хорошая идея…

Фабиан вперил в нее твердый взгляд.

— Уж не собираешься ли ты снова передумать?

Таня неловко поерзала.

— Нет… Просто, ну, я слышала прогноз погоды на сегодняшний вечер. Обещают грозу. Может, отложим?

Фабиан покачал головой.

— Нет. Эти прогнозы не всегда сбываются. К тому же гроза может сработать в нашу пользу.

— Почему?

— Потому что никому — даже Уорику — не придет в голову, что мы можем удрать в лес в такую погоду. Даже если он догадывается, что мы затеваем что-то, то решит, что гроза отпугнет нас.

Таня молча обдумывала его слова. В некотором роде они имели смысл, хотя от этого ей легче не стало.

— Мы, может, и не найдем ничего, — слабым голосом сказала она. — Может, девушка, которую мы видели, вовсе и не она…

Фабиан насупился.

— Эта девушка была Морвенна Блум, и ты понимаешь это не хуже меня.

Он сложил карту, запихнул ее в рюкзак и отошел к окну. На подоконнике Таня только сейчас заметила фотографию в рамке, изображающую Уорика, обнимающего женщину с маленьким ребенком на руках. Он выглядел счастливым.

— Это твоя мать?

Фабиан по-прежнему не смотрел на нее.

— Иди лучше за компасом, — буркнул он. — Встречаемся в саду через пять минут.

Таня вышла, думая, как глупо поступила, спросив его о матери. Рана, по всей видимости, еще болела — и, возможно, всегда будет болеть. Она достала компас из-под половицы в своей комнате и вышла в сад. Продравшись через сорняки, нашла Фабиана, который сидел на пне, обхватив голову руками. На коленях у него лежала книга в коричневом кожаном переплете. Он был так увлечен чтением, что очки сползли почти на кончик носа. Увидев Таню, он вскочил и захлопнул книгу.

— Принесла?

Таня достала компас из кармана, радуясь, что, похоже, настроение у Фабиана улучшилось.

— Вот. Хотя вряд ли от него будет много толку.

Фабиан взял компас и внимательно оглядел его.

— Вроде бы сейчас все в порядке. — Он бросил на Таню странный взгляд. — Может, в тот день он просто отсырел. Здорово, что ты не продала его этому настырному типу.

— Но стрелка же не работает. — Она отобрала у него компас. — Он… Ох! Странно.

Тусклая стрелка старого компаса стояла в одном положении, указывая в ту сторону, откуда Таня только что пришла.

— Кстати, что ты сделала с банкнотой, которую он потерял?

— Ничего.

По правде говоря, она совершенно забыла о деньгах, которые положила тогда в карман, и была очень довольна, что Фабиан напомнил о них. Теперь она могла истратить эти деньги на покупку вещей из списка Рэд. Почувствовав, что улыбается, она заставила себя сосредоточиться на текущих делах — пока Фабиан ничего не заметил.

— Никогда в жизни не видела такого компаса, — сказала она. — Что означает это «Д»? И где все остальные направления — север, восток, юг, запад?

Фабиан забрал у нее компас и принялся тщательно изучать его.

— Да, странно. Это «Д» там, где должно быть «С» для севера — если повернуть компас к дому, стрелка указывает точно на него.

— И что?

— Это неправильно. Я знаю, что дом задней стороной смотрит на северо-восток, — ответил Фабиан. — Значит, повернутый в противоположном направлении, компас должен показывать на юго-запад, а он показывает на север. — Он вернул компас Тане. — Ты права, он бесполезен. И раз Безумная Мораг отдала его тебе, он, наверное, каким-то образом проклят. Я избавился бы от него.

— Ох, не будь таким невежественным! Люди говорят о ней всякие гадости — типа, что она ведьма, — скорее всего, только чтобы удержать своих детей от походов в лес.

— Сомневаюсь, — отрезал Фабиан.

Таня сердито посмотрела на него.

— Это слухи. Вот уж не ожидала, что ты можешь верить слухам. В особенности учитывая то, что ты рассказал об Амосе.

— Амос невиновен, ему просто не повезло в неподходящее время оказаться в неподходящем месте. Но эта цыганка… люди говорят о ней всякое не первый год.

— Думаю, она пыталась помочь мне, — сказала Таня.

Фабиан, казалось, ее не слышал.

— Только на прошлой неделе старая Рози Бик, хозяйка чайной лавки, рассказывала моему папе, что зимой Мораг избавила ее от трех бородавок. Спустя две недели после того, как они сошли, Нэд Бейкер обозвал Мораг старой мошенницей, потому что она отказалась предсказать ему будущее. И знаешь что? Через несколько дней у него выскочили три бородавки, а до этого никогда в жизни их не было — так он говорит.

— Помолчи! — раздраженно сказала Таня, повернула компас в сторону дома и напряженно задумалась, когда стрелка качнулась к букве «Д» и неподвижно замерла там.

— Она знала, — прошептала Таня.

— Что знала?

— Она знала, для чего он мне пригодится.

Поскольку наконец-то Таня поняла, что означает буква «Д».

Дом.

14

До полуночи оставалось десять минут. Снаружи дико завывал ветер, в окна стучал проливной дождь. Таня чувствовала себя очень неуютно. Она тепло оделась: шерстяной джемпер, джинсы, две пары носок, туристические ботинки и старый непромокаемый плащ, оставленный в поместье еще два года назад. По счастью, он оказался красного цвета. Она надеялась, что плащ и ржавый железный гвоздь, который она вытащила из двери, защитят ее от приставаний фэйри. Хотя от дождя уж точно ничто не защитит. В кармане она обнаружила черствое собачье печенье, размякшие леденцы и смятые десять фунтов, о которых начисто забыла. Она сунула их в кошелек, собираясь тоже потратить на вещи для Рэд.

Последние два часа она спрашивала себя, что рассчитывает найти в лесу, кроме семи входов в катакомбы и старой ведьмы, которая подарила ей волшебный компас. Скорее всего, скелет пятидесятилетней давности — ведь если Морвенна Блум погибла там, то вряд ли от нее осталось что-нибудь, кроме костей.

Она провела пальцем по лежащему в кармане компасу. С тех пор как она догадалась о его истинном предназначении, Фабиан вел себя нехарактерно тихо, только изредка бормотал что-то об аномалиях магнитного поля Земли. Таня, напротив, все сильнее беспокоилась из-за старой цыганки, роль которой во всей этой истории не понимала.

Минута утекала за минутой; пора было идти. Сердце зачастило, когда она вышла в тускло освещенный коридор. Если ее поймают сейчас, будет очень плохо, это уж точно. Она кралась вниз по ступенькам в свете единственной неяркой лампы на телефонном столике.

— Кому-то не спится! — нараспев произнес насмешливый голос из дедушкиных часов.

— Заткнись! — прошептала Таня.

И тут же пожалела об этом: наверху вспыхнул свет. Кто-то медленно, шаркающей походкой шел по площадке второго этажа.

Амос.

Таня метнулась в тень и присела. Старик медленно двигался мимо лестницы. На мгновение он остановился, но потом поковылял дальше. Таня дождалась, пока за ним закрылась дверь туалета, и торопливо прошмыгнула вниз.

Провела тыльной стороной ладони по лбу: он был прохладный и влажный. На кухне задняя дверь вздрагивала под порывами ветра. Таня посмотрела на прислоненный к стене зонтик. Брать его не имело смысла: при таком порывистом ветре от него не будет толку.

Оберон поднялся со своей подстилки и подошел к ней, негромко клацая когтями по плиткам пола.

— Пошли, мальчик, — сказала Таня. — Как насчет приятной прогулки?

Услышав эти слова, пес навострил уши и опустил голову, чтобы хозяйка могла прицепить поводок.

Как и рассчитывал Фабиан, задняя дверь оказалась не заперта.

— Ну, в путь, — прошептала она сама себе и вышла наружу.

Она знала, что ее ожидает, даже старалась подготовить себя к трудностям и все же едва устояла на ногах под порывами ветра и дождя. Ноги промокли в считаные секунды: плащ прикрывал их лишь до колен. А вот Оберона, похоже, скверная погода ничуть не беспокоила. Напротив, он, по-видимому, радовался внеочередной прогулке.

Девушка, спотыкаясь, шла по саду; мрак ночи, непогода и огромные деревья, смыкающие ветви над головой, мешали видеть дальше нескольких футов. Ступая по лужам и грязи, она окончательно промочила ноги. Добравшись наконец до ворот, она чувствовала себя промокшей, замерзшей, несчастной и уже понимала: зря она согласилась на этот поход.

— Что ты так долго? — посиневшими от холода губами спросил Фабиан.

— Амос, — стуча зубами, ответила Таня. — Как раз когда я начала спускаться по лестнице, он отправился на прогулку по площадке. Пришлось переждать, чтобы он меня не увидел.

— А его ты зачем взяла? — Фабиан презрительно посмотрел на Оберона.

— Для защиты. Мне всегда безопаснее, когда он рядом.

— Не рядом, а за тобой, прячется. Он трус.

— Если понадобится, он будет защищать меня.

Фабиан бросил на нее недоверчивый взгляд и, прищурившись, сквозь струи дождя посмотрел в сторону леса.

— Пошли. Не стоит тратить времени даром. В лесу под деревьями должно быть суше.

Они зашагали к лесу, оскальзываясь на пропитавшейся водой земле. Сквозь нескончаемый шум дождя были слышны только их хлюпающие шаги. Потом в отдалении зарокотал гром. На небе не было видно ни луны, ни звезд; и, естественно, вокруг не было никаких фонарей. Тьма воспринималась как тяжелая, удушающая пустота. Только силуэты деревьев слабо вырисовывались впереди, более темные на фоне неба.

Танино мужество таяло.

— Это глупо. — Она резко остановилась. — Такой ночью, как эта, может произойти все, что угодно. Что, если нас поймают? Что, если один из нас как-то пострадает? Пока прибудет помощь, мы можем замерзнуть! И что, если земля просядет, как это произошло в Тикиэнде…

— Земля не просядет, дуреха! — ответил Фабиан.

— Почему ты так уверен? Это же случалось раньше! Ты сам рассказывал!

Фабиана понесло.

— Если ты собираешься хныкать, как младенец, тогда вообще непонятно, зачем ты пошла. Можешь возвращаться. Если же нет, заткнись! Мы почти в лесу!

Таня открыла рот, чтобы ответить, но буквально онемела, когда увидела что-то большое и темное, мчащееся прямо на них. Негромко вскрикнув, она уклонилась, чудом избежав удара. Однако Фабиану повезло меньше: непонятное существо оцарапало ему голову, прежде чем растаять в ночи.

— Что это было? — воскликнул он, потирая макушку.

— Не знаю! — огрызнулась Таня, вглядываясь в темное небо. — Летучая мышь, по-моему!

Еще не договорив, она заметила падающий сверху темный силуэт — и на этот раз Фабиан закричал, схватившись руками за голову.

— Что? — воскликнула она.

Фабиан отдернул пальцы — они были в крови, хотя дождь смыл ее в считаные секунды.

— Оно нападает на меня! — с трудом выговорил Фабиан. — Что бы это ни было… оно нападает на меня!

— Берегись! — закричала Таня, когда существо, возникнув словно из ниоткуда, пошло на третий заход.

Оберон подпрыгнул, возбужденно щелкнув челюстями, но создание умчалось прочь еще до того, как его зубы сомкнулись. Фабиан зашатался, потерял равновесие и упал на пропитанную водой землю. Но тут же поднялся, весь облепленный грязью, яростно отряхиваясь. Обсудить или даже обдумать происшедшее времени не было: существо предприняло новую атаку и на этот раз не улетело. Вместо этого оно напало на Фабиана со спины, вонзило в его измазанную грязью одежду длинные черные когти и начало клювом яростно колотить по затылку. Внезапно Таня сумела разглядеть, что это такое: не летучая мышь, а птица. Большая черная птица. Ворона. Рвать волосы и одежду Фабиана — все, что ей оставалось, потому что, поняла Таня, ворона не могла добраться до нее. Может, красный дождевик в такой темноте и не защищал, зато это делал гвоздь в кармане.

— Отгони ее! — закричал Фабиан, без толку размахивая руками и хлопая себя по голове. — Заставь ее прекратить!

Оберон зарычал и бросился на птицу. Всей своей массой он обрушился на долговязого Фабиана, и тот упал во второй раз, с такой силой стукнувшись о землю, что у него вышибло дух. Ворона отцепилась от мальчика и взмыла в небо. Таня помогла ему подняться. Он дрожал — от ярости, холода и страха. По лбу стекала тонкая струйка крови. Опасливо глядя вверх, Таня быстро вытащила левую руку из плаща и обхватила его грязные плечи. Единственное, что ей пришло в голову: чтобы защитить Фабиана, надо накинуть красный плащ и на него. Она ломала голову, как убедить его послушаться.

— Что ты делаешь? — слабым голосом спросил он.

— Надень его. Просунь левую руку… вот сюда, а другой рукой обхвати меня.

— Какой смысл? — взорвался Фабиан. — Сейчас не время обниматься!

— Это не просто птица, идиот! Не понимаешь? Она обезумела от грозы и набросилась на тебя! Если она подумает, что ты и я — один человек, мы, может, и сумеем добраться до дому, прежде чем она совсем разнесет тебе голову!

— Добраться до дому? — повторил он, глядя в сторону леса.

Вода стекала по спине, волосы облепили лицо.

— Это невозможно, — сказала Таня, проследив за взглядом Фабиана. — Только не сегодня ночью. Нужно возвращаться.

Они молча смотрели на лес; Таня почувствовала, как Фабиан обмяк рядом с ней, признавая поражение. Внезапно яркая молния прорезала небо, и в ее свете оба увидели стоящую у ручья темную фигуру. И хотя это продолжалось всего лишь краткое мгновение, они тут же узнали ее.

— Уорик, — прошептала Таня.

Они замерли на месте от страха.

— Что делать?

— Бежать, — сдавленно ответил Фабиан. — И молиться, чтобы он нас не заметил!

Оки повернулись и со всех ног помчались к дому, двое под одним плащом — словно какой-то четвероногий и двурукий сказочный монстр. Оберон, вывалив язык, радостно скакал рядом. Для него все это было интересной игрой.

Таня оглянулась. Ворона исчезла; она добилась, чего хотела, помешала им идти дальше. Теперь им угрожал только Уорик. Однако все, что она увидела сквозь струи дождя, это темные очертания леса на фоне неба.

— Как думаешь, он видел нас?

— Не знаю, — тяжело дыша, ответил Фабиан. — Но мы-то видели его! Значит, и он мог нас видеть!

— Говорила же я, не надо было идти! — воскликнула Таня.

Они подошли к дому. Фабиан освободился от плаща и принялся возиться со щеколдой. Оглушительный раскат грома заставил их подскочить.

— Быстрее! — сказала Таня. — Прежде чем молния вспыхнет!

Наконец щеколда отодвинулась, Фабиан распахнул калитку, прошел в нее вместе с Обероном, а Таня остановилась, глядя на лес.

— Давай! — Фабиан схватил ее за руку. — Поторопись!

— Постой.

Вспыхнула молния, осветив все небо. Уорика нигде видно не было.

— Я не заметила его. — Таня закрыла калитку. — Пошли в дом.

От холодного, безостановочно льющего дождя лицо у нее закоченело.

Они торопливо зашагали через сад, то и дело скользя по грязи. Фабиан опустился около задней двери на колени и достал ключ, спрятанный под перевернутым цветочным горшком. Только когда они вошли на кухню и Оберон протрусил к своей корзине, до Тани дошло, что быстро подняться наверх не удастся.

— Ох, нет… Пол… Посмотри на пол!

Фабиан со страхом взглянул на следы грязных лап, ведущие от двери к подстилке пса, потом на собственные ботинки и одежду, покрытые грязью, и его обычно бледное лицо, казалось, вовсе утратило цвет.

Таня соображала быстро.

— Снимай ботинки и неси наверх. Спрячь, пока не появится возможность почистить их. — Ее взгляд, обежав кухню, остановился на влажной тряпке под раковиной. — Я уберу все это и вытру воду, которая натечет с тебя.

— А как же Уорик? Он может появиться в любое мгновение!

У Тани все свело внутри.

— Есть шанс, что он не заметил нас. Если мы будем осторожны, может, и отделаемся легким испугом. Если же он видел нас… Ну, тогда все равно, увидит он, как я убираю тут, или нет.

— Я просто не въезжаю, — сказал Фабиан. — Откуда он узнал?

— Наверное, подслушал наш разговор, — ответила Таня, снимая промокшие ботинки. — Но сейчас не время обсуждать это — иди, встретимся утром. — Заметив рулон бумажных полотенец, она отмотала немного и бросила Фабиану. — Это тебе для головы. А теперь уходи.

Фабиан стянул облепленные грязью ботинки и бесшумно поднялся по лестнице. Таня тут же занялась полом, оттирая следы грязи. Покончив с полом, она стала вытирать лапы Оберону. Пес лежал, не мешая, лишь сонно на нее поглядывал. Сердце вздрагивало каждый раз, когда дверь грохотала под порывами ветра: Таня думала, что вернулся Уорик и игра окончена.

Убедившись, что все чисто, она взяла с сушилки полотенце и осторожно поднялась по лестнице, вытирая лужи, которые оставил Фабиан. По счастью, на площадке первого этажа лежал ковер; оставалось лишь надеяться, что если на нем и есть мокрые пятна, то к утру они высохнут. Вернувшись к себе, Таня почувствовала, что осталась совершенно без сил, но так переволновалась, что вряд ли сможет уснуть. Она понятия не имела, заметил их Уорик или нет, хотя то, что они беспрепятственно добрались до дома, обнадеживало. И ворона… Она содрогнулась. Фэйри послали Ворону в ее птичьем облике, чтобы напугать Фабиана и Таню. Это было предостережение. Но к чему оно относилось? К Уорику… или к лесу?

Она засунула грязную тряпку и полотенце под кровать вместе с мокрой одеждой и ботинками, надела пижаму и легла, закутавшись в одеяло и отчаянно пытаясь согреть ледяные руки и ноги.

Одна мысль не давала ей покоя.

Откуда Уорик узнал?

Она не помнила, как заснула, но спала беспокойно. Когда ранним утром раздались крики, она даже не сразу проснулась. И когда в конце концов открыла глаза, прошло несколько секунд, прежде чем она осознала, что крики исходят вовсе не от Амоса, а из той комнаты, где она лежала.

Кричала она сама.

15

Первой мыслью было, что она все еще спит, поскольку, когда зрение прояснилось, открывшееся зрелище очень напоминало ночной кошмар.

За ночь ее волосы выросли — и сильно. Сейчас они были по крайней мере вчетверо длиннее ее роста. Комната была полна ими. Густые, блестящие каштановые волны покрывали постель, скапливались на ковре и растекались к стенам и двери, словно темно-коричневое море. Они были везде, и их было так много, что они даже начали ползти по стенам, обвивались вокруг дверной ручки, пролезали в камин — прямо как плющ на стенах поместья. Глядя, как толстое щупальце медленно ползет к краю окна, Таня осознала то, что было хуже всего.

Ее волосы все еще продолжали расти.

Ужас грыз ее изнутри, словно крыса. Она была не способна думать. Она была не способна двигаться. Она замерла, чувствуя себя совершенно беспомощной. Это ей наказание за попытку проникнуть в лес.

Она не услышала скрипа половиц на площадке и вздрогнула от громкого стука в дверь.

— Что тут происходит? — резко, настойчиво спросила бабушка.

Таня без единого звука открыла и закрыла рот, но в конце концов сумела пролепетать:

— Н-ничего. Со мной все в порядке.

— Я слышала крик. С тобой действительно все в порядке?

Дверная ручка начала поворачиваться, и у Тани от ужаса глаза стали, как блюдца, но дверь оказалась заперта; Таня, на мгновение почувствовав облегчение, закрыла глаза. Она не помнила, как запирала дверь.

— Мне приснился кошмар, — прохрипела она. — Но теперь все хорошо.

— Мне не нравится, когда в этом доме запирают двери, — сказала Флоренс.

Таня в панике смотрела на дверь. Это было совершенно немыслимо: отпереть дверь и впустить бабушку; но если Флоренс захочет войти, ее не остановить. У Уорика есть отмычка; вдруг такая же и у бабушки?

— Я заперла ее случайно, — сказала Таня. — Больше такого не повторится.

Еще одна ложь.

— Если ты обмочила простыни, я не буду бранить тебя. — Голос Флоренс звучал твердо, но по-доброму. — Мы можем прямо сейчас сменить белье, и никто ничего не узнает. Но если все останется как есть…

— Нет, я не обмочила постель! — почти закричала Таня. — Мне просто приснился кошмар, вот и все!

Паника вскипала внутри, угрожая перейти в истерику. Таня изо всех сил сдерживалась, чтобы не завопить.

— Прекрасно. — Бабушка вернулась к обычной сдержанной, лишенной тепла манере. — Завтрак в восемь. Попрошу не опаздывать.

«Уходи, уходи, уходи!» — мысленно кричала Таня.

Шаги начали удаляться от двери.

Как только угроза вторжения миновала, Таня перешла к действиям. С усилием откинула одеяло. Слезла с постели; ноги тут же утонули в грудах волос. Каждый шаг давался с таким трудом, словно она шла сквозь густую коричневую патоку. Волосы заколдованы, в этом она не сомневалась. Их вес и то, как они липли к ногам, — все это выглядело так, будто сами волосы пытались сделать все, чтобы предотвратить ее попытку к бегству. Очень осторожно она пробралась в туалетную комнату и принялась искать в шкафчике ножницы.

Их там не было.

Что-то забулькало позади. Таня медленно повернулась, с тошнотворным пониманием заглянула в сливное отверстие ванны и увидела большие, мерцающие глаза. Из водостока потянуло вонью тухлых яиц, когда его обитатель просунул в отверстие руку, похожую на лягушачью лапу, и пальцами изобразил движение ножниц.

— Щелк, щелк! — забулькал он. — О-о, щелк, щелк!

— Верни их! — сердито зашептала Таня и попыталась схватить лапку, но та увернулась. — Пожалуйста. — Теперь она говорила умоляюще. — Всего на минутку… и потом я снова отдам их тебе, обещаю! Можешь забрать их насовсем!

Существо рыгнуло и весело заплясало в водостоке, выплескивая грязную воду. Чувствовалось, что оно очень довольно собой.

— Щелк, щелк! Найди-ка, возьми-ка! Вымани и выпроси! Наобещай и дай! Ох, щелк, щелк! Щелк!

Таня с радостью отрезала бы маленькие пальцы вороватого существа, доберись она до ножниц, но они, без сомнения, были надежно запрятаны в глубине логова в водостоке.

— Волосы, волосы, фэйри заколдованные, тебе нравится, какие они огромные? — Фэйри захихикал. — Со вшами и перхотью за ушами? Ох!

— У меня нет вшей! — Внезапно у Тани зачесалась голова, и она яростно поскребла ее. — И перхоти тоже! — Несколько белых хлопьев пролетели мимо лица. Она перестала скрести голову. — Ты! Это ты сделал… ты… ты…

Она замолчала, обнаружив, что существо прекратило ее дразнить и с обожанием уставилось на что-то. Взгляд похожих на бусинки глаз был прикован к серебряному браслету с брелоками. Он посверкивал даже в тусклом свете туалетной комнаты. У нее мгновенно созрел план.

— Нравится? — спросила она. — Правда ведь, нравится?

Существо энергично закивало. Его лысая голова то высовывалась из водостока, то исчезала в нем.

— Играет! Сверкает! Ах, как сверкает!

— Давай заключим сделку, — сказала Таня, понизив голос. — Эти брелоки волшебные, — соврала она. — Каждый обладает особой силой.

Глаза в водостоке расширились от восхищения. Оглядев брелоки, Таня выбрала наименее любимый, котелок, и принялась дергать его, пока соединение не ослабело и в конце концов лопнуло. Она подняла брелок.

— Этот котелок наполнится всем, что пожелаешь. Ты можешь набить свое логово сверкающими сокровищами. Я отдам его тебе в обмен на ножницы.

— Да, да! — забулькало существо, снова высунув ручку из дыры слива. — Мне, мне, сейчас!

Таня покачала головой.

— Сначала ножницы.

Создание ворчало и сердилось, но Таня твердо стояла на своем, держа котелок высоко, чтобы на нем играл свет. Глаза обитателя водостока стали еще больше, в предвкушении он облизывал губы и в конце концов, признав свое поражение, нырнул в глубину водостока. И спустя мгновение вынырнул оттуда с покрытыми илом ножницами, положил их на ладонь Тане, из другой руки выхватил брелок и скрылся в логове.

Слушая, как фэйри воркует над новым приобретением, Таня опустилась на пол, но охватившее ее облегчение длилось недолго. Когда она поднесла ножницы к волосам и попыталась перерезать их, стало ясно, что ничего не получится. Она взяла прядь поменьше, нажала посильнее, но не сумела перерезать ни единого волоска. В полном разочаровании она отбросила ножницы, поняв наконец, что они достаточно остры и дело не в них. Сами волосы, вот в чем причина, или, скорее, наложенное на них заклинание. Ножницами его не разрушить.

Она сидела на холодных плитках, окруженная волнами волос, и даже представить себе не могла, как выпутаться из сложившейся ситуации. Единственная надежда была на Рэд. Если бы только Таня могла незаметно добраться до нее! От этой мысли глаза наполнились слезами. Рэд сама ждет от нее помощи, а не наоборот. Не стоит переоценивать ее возможности. Таня заставила себя думать. Что на ее месте сделала бы Рэд?

— Соль, — бормотала она. — Красный цвет. Бегущая вода. Железо. Надевать одежду наизнанку.

Она снова и снова повторяла перечень этих средств, надеясь, что решение придет само, но ничего не происходило. Разве что подставить волосы под душ… но затащить все их в ванную было невозможно. Кроме того, ее не покидало ощущение, что бегущая вода, о которой упоминалось в старой книге, — это что-то вроде ручья или реки, но никак не вода из-под крана.

Таня обхватила голову руками.

— Ты ведь знал, что ножницы не сработают? — прошептала она; создание в водостоке, конечно, было еще здесь и слышало ее. — Ты обманул меня.

— Обманул, обманул! Обманул и надул!

— Я дам тебе еще брелоков… Да что там! Отдам весь браслет, если ты разрушишь заклинание!

— Заклинанье не мое, ох, нет! И не мне его разрушить, вот ответ.

Таня понимала, что это правда. Заклинание было слишком сложным, обитатель водостока ничего подобного прежде не делал, пусть и «украсил» это заклинание вшами и перхотью. Он удовлетворялся тем, что таскал у нее все блестящее.

Фэйри вынырнул из сливного отверстия, размахивая брелоком.

— Не волшебный он, все зря! — сварливо прохрипел он. — Ты, девчонка, обманула меня!

Таня пожала плечами. Несмотря на то что фэйри обманул ее, было бы неразумно открыто признавать, что и она солгала ему. А то еще рассердится и придумает для нее новое наказание.

— Может, магия не работает, когда брелоки разделены, — сказала она. — Может, могущество брелоков связано между собой: чтобы действовать, они должны быть вместе.

Обитатель водостока надулся.

— Обманула! Надула! — пробормотал он в последний раз и ушел на глубину, естественно вместе с брелоком.

Не зная, что еще предпринять, Таня покинула туалетную комнату, волоча за собой волосы. Села на постель. Да, Рэд — вот ее единственная надежда. Нужно каким-то образом добраться до нее… но в глубине души Таня понимала, что это совершенно невозможно. Это всего лишь вопрос времени — бабушка в конце концов откроет дверь, так или иначе. Даже думать не хотелось, что тогда произойдет.

Время завтрака неумолимо приближалось. Желудок Тани, казалось, выворачивало наизнанку. Скоро Флоренс позовет ее снова, и на этот раз она будет очень, очень сердита. Таня представила себе ее изогнутые в гневе тонкие губы… А когда они откроют дверь и увидят ее… такой, то, конечно, увезут отсюда, в этом она была уверена. Увезут туда, где люди в белых халатах будут без конца задавать ей вопросы, ставить на ней эксперименты… как они поступают с подменышами.

На лестнице затопали шаги. Таня сделала медленный, глубокий вдох. Кто-то постучал в дверь.

— Таня? Что за представление ты устроила? Флоренс хочет, чтобы ты сейчас же спустилась вниз, она на самом деле волнуется! И я тоже. Мой завтрак остывает!

— Фабиан? — прошептала Таня.

— Да. — В его голосе чувствовалось нетерпение. — Чем ты там занимаешься? Открой дверь.

— Не могу. И вниз спуститься не могу.

— Придется. Флоренс знает: что-то здесь не так. Говорит, если ты сейчас же не спустишься, она сама поднимется и откроет дверь отмычкой. — Фабиан понизил голос. — Это имеет какое-то отношение к нынешней ночи? Уорик не говорит ничего; думаю, нам все сошло с рук.

— Нет… дело не в этом. — Таня встала с постели и поплелась к двери. — Не могу объяснить. Иди лучше вниз.

— Расскажи! Может, я сумею помочь.

— Не сумеешь, поверь мне.

— Я никуда не уйду, пока ты не откроешь дверь и я своими глазами не увижу, что с тобой все в порядке.

— Нет!

— Отлично.

За дверью послышалась возня.

— Надеюсь, ты одета, — сказал Фабиан. — Если нет, лучше вернись в постель!

— Что? Фабиан…

Послышался характерный щелчок отмычки, Танин ключ упал на пол.

— Фабиан, как ты мог! — закричала она и навалилась на дверь. Замок щелкнул. — Как ты посмел? Я… я расскажу Уорику, что ты берешь его отмычку, чтобы рыскать по всему дому!

— Это не его отмычка, а моя. — Дверная ручка начала поворачиваться. — Я нашел ее в одной из старых комнат для слуг.

Фабиан начал толкать дверь. Таня сопротивлялась изо всех сил, хотя и понимала, что надолго ее не хватит. Волосы на полу мертвой хваткой вцепились в голые ноги.

— Никогда не прощу, если ты войдешь, так и знай! — закричала она.

Дверь приоткрылась на дюйм. Таня продолжала удерживать ее, но паника высасывала последние силы.

— Это… для твоей же… пользы, — тяжело дыша, проговорил Фабиан. — Как только я увижу… что ты в порядке… тут же уйду. Все равно… Флоренс… поднялась бы… сюда!

— Плевать! — взорвалась Таня. — Ты не войдешь!

Однако, нравилось ей это или нет, Фабиан уже входил. Он еще приналег, щель увеличилась на два дюйма, а Танино сопротивление продолжало слабеть. И без сомнения, он уже мог видеть, что происходит что-то странное.

— Что это? На полу… Что это? Похоже на… Похоже на…

Танины силы были на исходе. Она продержалась еще несколько секунд, а потом отступила в глубину комнаты, и Фабиан тут же ворвался внутрь, поскользнувшись на грудах волос, словно новорожденный жеребенок, и рухнув рядом с постелью. Таня бросилась к двери, выдернула из замка отмычку и заперла дверь.

Он сидел там, где упал, с неестественно подвернутой щиколоткой, не в силах пошевелиться — настолько был потрясен увиденным. Захватил волосы в горсть, вытаращился на них, разжал пальцы, не веря своим глазам, проследил за соскальзывающими на пол прядями. И поднял взгляд на Таню.

Странно, но сейчас, когда Фабиан был здесь, она чувствовала себя спокойнее. Как будто теперь от нее ничего не зависело, как будто ее жизнь больше ей не принадлежала, как будто, что бы ни произошло дальше, все целиком и полностью будет зависеть от Фабиана. Она так устала бороться, так устала лгать. Как ни странно, сейчас ей больше всего хотелось рассказать правду — и теперь, увидев эти жуткие волосы, Фабиан должен будет прислушаться к ее словам.

— Я должна рассказать тебе кое-что, Фабиан. — Ее голос тоже звучал спокойнее, чем она ожидала. — Ты был прав. Я действительно кое-что скрываю. Все, что ты замечал… что происходит, когда я рядом… ну, у этого есть причина. Может, поначалу тебе будет трудно поверить…

Она замолчала, заметив, что Фабиан ее не слушает. Его губы беззвучно двигались, взгляд широко распахнутых глаз был прикован к ней с выражением ужаса и смятения.

— Ведьма, — произнес он наконец тихо, но достаточно отчетливо, чтобы она расслышала.

— Что? Нет, Фабиан, послушай…

— Ведьма-цыганка. — Его взгляд переместился с ее головы на устилающие комнату волосы и надолго замер. — Это ее работа. Она прокляла тебя! Прокляла, когда подарила компас!

На мгновение Таня утратила дар речи. Такого рода теория до сих пор ей даже в голову не приходила. В принципе, цыганка, наверное, способна на это. И все же Таня сомневалась, что старая женщина стала бы утруждать себя, делая вид, что помогает ей, только ради того, чтобы сотворить подобное. Это казалось маловероятным, но… возможным. И убежденность Фабиана в том, что дело обстоит именно так, открывала Тане легкий путь объяснения ситуации. Ей не придется проходить через унизительную попытку убедить его в существовании фэйри — раз он уже верит в то, что сказал.

— Мне кажется… Мне кажется, может, ты и прав, — медленно сказала она.

— Конечно прав! — воскликнул Фабиан. — В Тикиэнде нет ни одного человека, кого старуха не сглазила бы, и ты у нее была следующая на очереди! Нужно было продать компас тому типу в автобусе!

— И что мне теперь делать? — Таня беспомощным жестом обвела комнату. — Нельзя, чтобы меня увидел кто-нибудь еще!

— Не знаю… Не знаю… — забормотал Фабиан. — Но ты права. Мы не можем допустить, чтобы они это увидели. Нужно как-то отрезать волосы. У тебя есть ножницы?

Таня покачала головой.

— Только для ногтей. С ними ничего не получается.

— А если я принесу кухонные ножницы… или те, садовые, которыми пользуется Уорик… или топор, а?

— Дело тут не в остроте инструмента, — ответила Таня. — Нужно каким-то образом разрушить заклинание.

— Ох! У тебя есть какие-то мысли на этот счет?

— Я когда-то читала… не помню где… о вещах, с помощью которых вроде бы можно разрушить заклинание или проклятие, — ответила Таня, обдумывая каждое слово. — Это — находиться около бегущей воды, вроде ручья или реки, красный цвет, соль, выворачивание одежды наизнанку и железо. Если найти что-то в этом роде, может, и получится.

Она подняла руку к голове, при этом свет упал на браслет, и один из брелоков сверкнул. Кинжал.

— Можешь ты достать, скажем, нож с красной рукояткой? — спросила она.

Фабиан просиял.

— Флоренс вскрывает письма ножом с оранжевой рукояткой. Ну, почти красной. И он острый. Может, сработает.

Таня покачала головой.

— Нет, нужен красный цвет. Ярко-красный.

Они молча смотрели друг на друга, на лицах обоих, как в зеркале, застыло одинаковое выражение уныния.

— Нож, — повторил Фабиан.

Ступеньки заскрипели под ногами поднимающейся Флоренс, и оба вздрогнули.

— Спускайтесь немедленно! Это последнее предупреждение. Потом я просто стащу вас обоих оттуда за загривки!

— Ну вот и все, — сказала Таня. — Игра окончена.

Однако на лице Фабиана возникло задумчиво-хмурое выражение, которое обычно появлялось, когда у него рождались идеи… или когда он собирался сделать что-то недозволенное.

— Держись! — Он вскочил, вздрогнув из-за подвернутой щиколотки. — Я вспомнил кое о чем… что, возможно, сработает… если я смогу достать это.

— Что ты имеешь в виду?

— То, добраться до чего требует ловкости, — ответил Фабиан и отпер дверь. — Так что не теряй надежды. И делай что хочешь, только не открывай дверь никому, кроме меня.

— Ты забыл, что у бабушки тоже есть отмычка?

Фабиан криво улыбнулся.

— Есть-то она есть, только Флоренс пока не знает, что потеряла ее.

Он легонько ударил по отмычке в замке.

— Ты же сказал, что нашел ее в старой комнате для слуг!

Фабиан расплылся в улыбке.

— Я знаю, что сказал. Ну, я соврал.

На кухне Уорик стоял на коленях около очага, отскребывая грязь с сапог. Фабиан внимательно посмотрел на него. Сегодня отец выглядел осунувшимся, старым и усталым. Кожа посерела, волосы спутались, видимо, оттого что он попал под дождь и потом не расчесывался. Вокруг налитых кровью глаз залегли тени; он не брился уже дня два.

Флоренс стояла спиной к ним и мыла посуду. Судя по тому, каким грохотом это сопровождалось, она была вне себя. Два нетронутых завтрака на столе наполняли воздух чудесными ароматами. Оберон сидел под столом, с виноватым видом высунув нос из-под клетчатой скатерти. Из пасти свисали ниточки слюны. В животе у Фабиана заурчало. Он прекрасно понимал, что чувствовал лес, но, заставив себя забыть о голоде, подошел к Флоренс.

— Что тебе? — рявкнула она.

— Можно стакан воды? — кротко спросил он.

Уорик поднял на него проницательный взгляд.

— Кувшин на столе. Ешь свой завтрак.

— Сейчас, сейчас. — Он наполнил стакан водой и отставил его в сторону. — Это для Тани. Она приболела. Может, какой-то вирус подцепила.

— Почему бы в таком случае просто так и не сказать? — спросила Флоренс, прищурившись.

Фабиан пожал плечами и направился к задней двери. Он уже увидел то, что искал. Пальто отца свисало с крючка: мятое и очень, очень влажное.

— Пошли, мальчик, — сказал он Оберону и свистнул.

Пес неохотно выбрался из-под стола и протопал наружу, когда Фабиан открыл дверь.

— Его уже выводили, — раздраженно сказала Флоренс.

— Ох, прошу прощения!

Рука Фабиана нашаривала охотничий нож, закрепленный на поясе отцовского пальто. Нож был целиком из железа. Отец потрошил им пойманных в лесу кроликов. Распахнутая дверь прикрывала Фабиана, и он на ощупь вытащил нож из ножен — холодный, тяжелый, острый. Он определенно перережет волосы. Фабиан ловко сунул его в рукав, обхватив дрожащими пальцами кончик, и закрыл дверь, чуть не опрокинув стакан с водой, так он торопился покинуть кухню.

— Вернусь через минуту, — пробормотал он.

— Да уж, поспеши.

Флоренс выкручивала посудное полотенце с таким видом, что Фабиан подумал: она воображает, будто это его шея.

Фабиан так мчался, что даже начал задыхаться, добравшись до Таниной комнаты. Осторожно поставив стакан с водой на каминную полку, он вытащил из рукава нож.

— Должно получиться, — сказал он.

Таня нерешительно посмотрела на нож.

— Из чего он?

— Из железа, — ответил Фабиан. — Он должен разрушить заклинание. — Опустившись рядом с ней на колени, он начал кромсать волосы. — Пальто Уорика висело у двери, все мокрое, а сапоги облеплены грязью. Это точно: ночью мы видели его.

— Наверное, и он видел нас, — сказала Таня.

— Не думаю. Он бы взбесился, если бы заметил нас. Меня вот что интересует: что он там делал в грозу?

Фабиан продолжал без особого труда перерезать волосы.

— Работает! Уорик определенно заботится о том, чтобы нож был хорошо наточен.

— Уорик? Ты стащил его нож? Ну ты и жулик!

— Только ради тебя.

Спустя несколько минут волосы Тани были длиной до пояса — лишь чуть длиннее, чем раньше.

— Тебе придется подровнять их, — извиняющимся тоном сказал Фабиан.

— Непременно, — ответила Таня, — но позже. — Она стянула волосы в конский хвост. — В таком виде никто ничего не заметит. Пойдем лучше вниз, пока бабушка окончательно не вышла из себя.

— И пока Уорик не обнаружил пропажу ножа.

Сейчас Фабиан не выглядел так уж храбро. Он осмотрел нож, проверяя, не осталось ли на нем волос.

— А с этим что делать?

Таня показала на заваленный волосами пол.

— Давай пока запихнем под кровать, а после завтрака засунем в мусорные мешки и придумаем, как избавиться от них.

Встав на четвереньки, они ползали по полу, засовывая волосы под кровать, что оказалось нелегко: они были очень мягкие и выскальзывали из рук.

— Надо же, сколько их! — воскликнула Таня.

— Да уж! Просто подсунем их подальше, а потом свесь покрывало с обеих сторон кровати, чтобы видно не было. Больше мы сейчас ничего сделать не успеем. Ну все, пошли.

Они помчались вниз, перепрыгивая через две ступеньки, и ворвались в кухню как раз в тот момент, когда разозленная Флоренс была готова выбросить их завтрак в мусорное ведро.

— Не надо! — закричал Фабиан.

Флоренс остановилась, а потом и вовсе замерла, увидев Таню.

— Я думала, ты нездорова…

— Да, так оно и было, — ответила Таня, не осмеливаясь взглянуть на бабушку. — Но сейчас мне лучше.

Она села за стол, Фабиан рядом. Флоренс поставила перед ними тарелки.

— Наверняка уже все остыло, — сказала она.

— Это самое быстрое выздоровление, какое мне когда-либо приходилось наблюдать, — сухо заметил Уорик.

Он яростно полировал сапоги, доводя их до блеска.

Таня не ответила, избегая его взгляда. Она чувствовала, что твердый и осуждающий взгляд этих ледяных голубых глаз прикован к ней. От этого по коже бегали мурашки. Она накинулась на завтрак, все еще вкусный и даже чуть теплый. Заметив, что Фабиан ерзает по другую сторону стола, она догадалась, что он пытается осторожно вытащить нож из рукава и спрятать.

— Все еще теплый, почти горячий! — радостно сказал он, попробовав завтрак.

— А мой нет… — начала Таня, но замолчала, увидев, как из-под тарелки Фабиана выскользнула фея камина.

Она подогревала его еду и, впервые за все время, задержалась на пару секунд, застенчиво глядя на него безобразными глазками и мигая еще более безобразными веками, прежде чем удрать и снова спрятаться. Фабиан отломил кусок хлеба и окунул его в яйцо, не замечая знаков внимания со стороны феи камина. Таня провожала ее взглядом, кипя от негодования. И это после того, как именно она дала этой неблагодарной маленькой негоднице блюдце молока!

— А моему завтраку ты, значит, позволила остыть? — забывшись, пробормотала она себе под нос. — Неблагодарная!

— Прошу прощения? — взорвалась Флоренс.

Таня подняла на нее испуганный взгляд, заметив, что Фабиан тоже смотрит на нее со странным выражением лица.

— Я… Я просто сказала… Я не против, что мой завтрак остыл, — пробормотала она, торопясь исправить ситуацию. — Я не привередливая.

— Хмм…

Флоренс поджала тонкие губы и начала загружать стиральную машину.

— Уорик, ты не мог бы сегодня проверить водосточный желоб? — спросила она. — Мне кажется, он вот-вот отвалится.

Уорик буркнул, что сделает.

Таня в который раз задалась вопросом, как два таких человека, как ее бабушка и Уорик, ухитрились так долго прожить под одной крышей, не поубивав друг друга.

— Этот дом разваливается на части, — проворчала Флоренс, захлопнув дверцу стиральной машины.

— Переехали бы в какой-нибудь поменьше, — сказал Фабиан, засовывая в рот кусок бекона.

Флоренс, похоже, стало не по себе.

— Этот дом много десятилетий принадлежал нашей семье.

Она налила себе чая и тоже села за стол.

— Думаю, вы могли бы найти себе симпатичный маленький коттедж, — продолжал Фабиан с ехидной ухмылкой. — Из имбирного пряника.

Флоренс бросила на него один из своих самых испепеляющих взглядов, а Таня чуть не подавилась яйцом и хлебом, которыми был набит рот.

— Не дерзи, — проворчал Уорик.

Складывалось впечатление, что Уорик уделяет внимание Фабиану лишь тогда, когда требуется выбранить его. Впервые у Тани мелькнула мысль, что Фабиан ведет себя вызывающе, просто чтобы привлечь внимание отца. Например, упорно называет отца по имени.

Из-под стола послышалось негромкое поскуливание. Таня приподняла скатерть и заглянула под нее. Оберон сидел перед бабушкой, положив голову ей на колени.

— Тебе здесь нравится, правда? — мурлыкала Флоренс, нежно поглаживая шелковистые уши пса.

Оберон удовлетворенно урчал. Флоренс улыбнулась и достала из пакета собачье печенье, которое купила специально для него. Оберон осторожно взял его и, улегшись под столом, принялся с довольным видом грызть. Глядя на все это, Таня почувствовала ревность. Почему-то Оберон обожал Флоренс.

— Ну все, — заявил Фабиан, с грохотом уронил вилку на тарелку и встал с набитым ртом.

— Ради бога, нет, Фабиан! — воскликнула Флоренс. — Ты похож на хомяка. Сядь и прожуй как следует.

— Уже, — заявил он и, выпучив глаза, с трудом проглотил то, что было у него во рту. — Видите?

Он направился к задней двери. У Тани еда подкатила к горлу, когда она поняла, что он собирается делать. Прямо на глазах у всех Фабиан начал перебирать висящие на кухонной двери пальто. С хмурым видом снял пальто отца с одного крючка и повесил на другой, при этом уронив несколько пальто — включая отцовское — на пол.

— Чем это ты занимаешься? — взорвалась Флоренс.

— Ищу свою куртку, — ответил Фабиан. — Серую. Мне казалось, она висит здесь.

— Она в шкафу под лестницей, где и всегда, — сказала Флоренс в недоумении. — Я видела ее вчера. Зачем тебе куртка в такую погоду? Правда, Фабиан, я понять не могу, что с тобой нынче утром?

— И я тоже.

Уорик встал, с сапогами в руках; на его лице застыло откровенно подозрительное выражение.

— Ничего.

Фабиан повесил все пальто на место и вернулся к столу. Таня заметила, что его лицо расслабилось. Надо полагать, он добился своего. Их взгляды встретились; точно так дети смотрят друг на друга, когда понимают, что напроказничали, но сумели выпутаться.

Флоренс и Уорик тоже обменялись взглядами; точно так смотрят друг на друга взрослые, когда понимают, что их каким-то образом обвели вокруг пальца, но не догадываются, как именно и зачем, и уверены, что абсолютно ничего с этим поделать не могут.

Летняя гроза освежила воздух, день был яркий и теплый, хотя все еще пахло дождем, хлеставшим всю ночь. Вскоре после завтрака Таня и Фабиан набили волосами шесть мешков для мусора и снова спрятали их под кроватью. Таня думала, как избавиться от них, чтобы этого никто не заметил. Она хотела сжечь волосы в камине, а Фабиан советовал сбросить в катакомбы, где их в жизни не найдут. Оба решения были непростыми. Сжечь такое количество волос — это потребует времени и вообще рискованно. Если в разгар лета из трубы пойдет дым, это, без сомнения, вызовет подозрения Флоренс и Уорика. А пробраться в лес было достаточно трудно само по себе, не говоря уж о том, чтобы тащить шесть тяжелых мешков с волосами. В итоге Таня решила, что надежнее сжечь волосы — но только нужно сделать это под покровом ночи.

Время шло к полудню, когда Таня в конце концов осталась одна. Рассказав ей кучу историй о том, как Безумная Мораг накладывала заклятия на жителей города, Фабиан заперся у себя в комнате, и вскоре оттуда полилась громкая музыка. Когда он ушел, Таня набросала на листе бумаги план дома, а внизу сделала короткую приписку: «В моей комнате, в любое время после полуночи. Я достану то, что ты просила, и хочу, чтобы ты тоже выполнила обещанное».

Она сложила записку и убрала ее в карман. Предстояло просунуть ее через потайную дверь за книжным шкафом, оставив там же запас еды и воды для Рэд. Только после этого можно было отправляться в Тикиэнд за покупками.

Она подняла половицу под ковром и достала из тайника список, который получила от Рэд. Пробежала его взглядом, мысленно оценивая, что сколько стоит, точнее, пытаясь оценить, потому что не знала или лишь приблизительно представляла себе цену многих указанных в списке вещей.

Таня взглянула на маленькую деревянную шкатулку на туалетном столике, где лежала двадцатифунтовая банкнота, которую уронил в автобусе человек, пытавшийся купить у нее компас. В тот день, едва вернувшись домой, она положила деньги в шкатулку, и они так и оставались там.

Открыть крышку старой шкатулки ей удалось лишь с третьей попытки. Однако там лежала не хрустящая банкнота с изображением королевы, а большой коричневый лист какого-то растения, плотно скрученный. И больше ничего в шкатулке не было.

16

Благоухание шампуня разлилось в воздухе, когда Рэд, с обмотанной полотенцем головой, вышла из ванной. С отмытым лицом и блестящими зелеными глазами она выглядела совершенно другим человеком по сравнению с той грязной злоумышленницей, какой показалась Тане несколько ночей назад. Сейчас, в тепле мягко освещенной комнаты, она выглядела почти нормальной, а по возрасту ближе к Тане, чем та подумала сначала.

— С малышом все в порядке? — спросила она, с тревогой глядя на ребенка, мирно спящего на Таниной постели. — Он не просыпался?

Таня посмотрела на подменыша, маленькая грудь которого поднималась и опускалась в такт дыханию. Недавно девушки осторожно выкупали его, отмыв многодневный слой грязи, и его щеки немного порозовели. Пока его мыли, он не хныкал и не сопротивлялся, просто не отрывал от них серьезного взгляда огромных черных глаз. Потом он жадно пил теплое молоко, которое Таня стащила и принесла к себе в комнату в фляжке, а почти сразу же после этого уснул, словно все силы его истощились, и с тех пор не шевелился.

— Он так и спит, — ответила Таня.

Рэд села на постель и оправила на себе Танино платье.

— Я почти забыла, что такое горячий душ.

Таня протянула ей хозяйственную сумку. Почти до самого вечера она бегала по Тикиэнду, покупая заказанные Рэд вещи на деньги, обнаруженные в плаще.

— Здесь то, что ты просила… ну, большая часть. На весь список у меня не хватило денег.

Рэд рылась в сумке длинными изящными пальцами.

— Неважно. Я вижу, главное ты купила.

Она вытащила дешевую зубную щетку и краску для волос. Быстро прочитала инструкцию, посмотрела, какой оттенок выбрала Таня — мышиный, тусклый, где-то между темной блондинкой и светлой шатенкой.

— Мягкий, обычный, не бросающийся в глаза. Прекрасно.

Она надорвала коробку с краской, достала содержимое и натянула тонкие пластиковые перчатки. Добавила краситель в бутылочку с проявляющим раствором и потрясла ее, пока жидкости не смешались, медленно приобретая сероватый оттенок.

— Вижу, ты прихватила еще и газеты. — Она кивнула на пачку на туалетном столе. — За какое они число?

Таня взяла газеты и села рядом с Рэд.

— С того дня, как ты унесла его. Моя бабушка собирает газеты, чтобы растапливать камин, и еще две я купила в Тикиэнде. Одну местную, одну национальную.

— Есть там что-нибудь?

Таня кивнула, опустив взгляд.

— В целом здесь шесть статей, все в национальных газетах… кроме вот этой. — Она вытащила «Бюллетень Тикиэнда» трехдневной давности с пятном от подливки на первой странице. — Ничего хорошего.

Она пролистала несколько страниц и протянула газету Рэд, которая перестала трясти пластиковую бутылочку и углубилась в чтение, беззвучно шевеля губами. Статья была короткая, но самая обличительная из тех, что прочла Таня. Мало того что она изображала Рэд как безжалостную, жестокую похитительницу; там было приведено ее подробное описание со слов свидетельницы, Рози Бик, шестидесяти шести лет от роду, хозяйки самой процветающей чайной лавки Тикиэнда и главной городской сплетницы.

Дочитав, Рэд задумчиво покивала головой.

— Значит, они знают, что я где-то здесь. Как я выгляжу. Во что одета. А все эта старая перечница. Она, видать, пронырливая, сует свой нос повсюду, расспрашивает всех и обо всем. Болтает с каждым, кто вошел в дверь. Хорошо, что я вовремя смылась.

Она встала и сняла с головы полотенце. Таня пошла за ней в ванную и остановилась в дверном проеме. Рэд наклонилась над раковиной и начала втирать краску в волосы. Таня в некотором смущении рассказала об утренних событиях, слегка нервничая и одним глазом поглядывая на дверь спальни. Она прекрасно осознавала, на какой ужасный риск пошла, приведя к себе Рэд, и какими могут оказаться последствия, если ее обнаружат здесь.

— И как же фэйри заполучили твои волосы? — спросила Рэд.

— Что ты имеешь в виду?

Рэд выпрямилась, стянула волосы на макушке и сняла перчатки.

— Чтобы сделать что-то такого размаха — вот так заколдовать волосы, — у них должен быть хотя бы один твой волосок. — Она с подозрением взглянула на Таню. — Что ты делаешь с волосами, остающимися на расческе?

Таня застенчиво отвела взгляд. Не хотелось признаваться в скверной привычке — оставлять волосы на щетке.

— Покажи.

Рэд взяла Таню за локоть и новела в спальню, где та с виноватым видом кивнула на щетку на туалетном столике.

Рэд недоверчиво уставилась на нее.

— Глупость какая! С таким же успехом ты могла послать им письменное приглашение! — Она взяла щетку и начала вытаскивать и собирать в комок Танины волосы. — Нельзя оставлять свои волосы там, где они могут добраться до них. Избавься от них, прямо сейчас.

— Хорошо, — в замешательстве сказала Таня. — Я… Я выброшу их.

Рэд покачала головой.

— Нет, ты не выбросишь их. Ты уничтожишь их. Сожжешь. И точно так будешь поступать со всем, что может дать им власть над тобой.

— Например?

— Кровь. Слюна. Ногти на руках и ногах. Зубы. Все эти рассказы о колдовстве, о том, что ведьма приобретает власть над людьми, если ей в руки попадает локон их волос или зубы, — в этом есть большая доля правды. Нельзя оставлять ничего на волю случая.

Она достала из кармана коробок спичек, зажгла одну, осторожно положила ее на решетку камина и бросила ком собранных с Таниной щетки волос в огонь. Он тут же жадно поглотил его.

— По-моему, у матери сохранилось несколько моих молочных зубов, — медленно сказала Таня. — Но зубы ведь не сожжешь, верно?

— То, что не можешь сжечь, зарой, — ответила Рэд. — Либо в мешочке с солью, либо в освященной земле. Если порежешься, сожги ткань, которой вытирала кровь, а также пластыри или повязки. Не лижи конверты, используй воду. Состригай ногти прямо в огонь. Делай все, чтобы защитить себя. — Она помолчала. — Что ты сделала с отрезанными волосами?

Таня кивнула на кровать.

— Они там, в мешках для мусора. Я решила, что лучший способ избавиться от них — это сжечь, просто ждала возможности сделать это так, чтобы никто не заметил.

Рэд наклонилась и начала вытаскивать мешки из-под кровати.

— Лучший способ, худший способ — это не вопрос. Это единственный способ. — Своим ножом Рэд проделала дыру в одном мешке, вытащила пучок волос и протянула Тане. — Сожги их. Немедленно.

Таня бросила волосы на решетку и подожгла их. Волосы зашипели; пламя сожрало их в считаные секунды. Она повторила процесс, вытащив новую пригоршню волос. В это время Рэд вытаскивала из-под кровати последний, шестой мешок. Таня сделала беспомощный жест.

— Чтобы сжечь все, уйдет несколько часов.

— Тогда мой тебе совет: не тяни с этим.

Таня бросила на решетку еще один комок волос.

— Откуда… Откуда тебе все это известно, Рэд? Почему ты знаешь так много, а я так мало?

Рэд полсала плечами.

— В основном я узнавала все от других, таких же, как ты и я. А остальное постигала самым нелегким способом — на собственном опыте.

— Я хочу, чтобы ты научила меня всему, что знаешь, — сказала Таня и показала на хозяйственную сумку. — Я выполнила свое обещание. Теперь твоя очередь. Мне нужна информация — я хочу знать то, что знаешь ты.

— Вряд ли я смогу научить тебя всему — у нас мало времени, — заговорила Рэд. — Но кое-чему научу. Хорошо, что тебе уже многое известно о наиболее важных вещах — о подменышах и об их связи со способностью второго зрения. Ты знаешь о наваждении. И знаешь, как нужно защищать себя. Но чтобы на самом деле понять, как фэйри связаны с нами, нужно вернуться к началу. Что я сейчас и сделаю.

В королевстве фэйри правят два противостоящих друг другу клана: Благий Двор и Неблагий Двор. Грубо говоря, «благий» означает благословенный, а «неблагий» — проклятый. Благий Двор известен как великодушный, склонный помогать и своему народу, и людям, а Неблагий — как злобный и жестокий. Оба клана ненавидят друг друга, но каждый обязан проявлять терпимость по отношению к другому.

— Но как такое возможно — чтобы в королевстве правили два двора? — спросила Таня, вздрогнув, когда спичка догорела до самых пальцев. — Это кажется бессмысленным.

— Они правят по очереди, — ответила Рэд. — Они обязаны соблюдать старое соглашение, по которому это должно происходить именно так. Соглашение связано с малоизвестной легендой о том, что вначале оба клана подчинялись одному большому двору, куда входили тринадцать самых мудрых и могущественных фэйри королевства. У каждого из них был свой магический предмет огромной силы, который нужно было даровать представителю человеческой расы, когда двор найдет достойного. Эти дары были известны как тринадцать сокровищ.

Таня нахмурилась. Эти слова показались ей знакомыми… Она вспомнила книгу из библиотеки. В ней упоминались тринадцать сокровищ, но гоблины испортили книгу до того, как она прочла ее всю.

— Вот что это были за сокровища, — продолжала Рэд. — Кольцо, делающее невидимым того, кто его носит. Наваждение — иллюзия, способная обманывать любого так долго, как пожелаешь. Свет — магический канделябр со свечой, которая никогда не убывает. Меч, всегда одерживающий только победы и не знающий поражений. Книга знаний, способная дать ответ на любой вопрос. Ключ, открывающий любую дверь, в том числе и двери в другие миры. Кубок, дарующий вечную жизнь любому, кто отопьет из него. Блюдо, которое всегда будет полно, так что его владельцу голод не грозит. Плащ, дарующий силу; кинжал, истекающий кровью, способной исцелить любую рану. Чаша предсказаний. Сердце мужества. И наконец, котелок, способный оживить мертвого.

Каждое из этих сокровищ могло быть безвозмездно даровано его создателем — если остальной двор согласен, что получатель этого заслуживает. С самого начала одно из сокровищ вызывало одновременно тревогу и восхищение, а именно котелок. Шестеро членов двора считали, что смерть следует уважать, а не играть с ней и что может возникнуть хаос, если люди научатся оживлять мертвых. Оставшиеся семеро, включая создателя котелка, полагали, что если жизнь оборвалась преждевременно — к примеру, жизнь ребенка, — то котелок может дать умершему второй шанс и облегчить боль тем, кто его оплакивает.

Рэд замолчала и взглянула на часы.

— Еще десять минут, и мне нужно смывать краску. Напомни, чтобы я не забыла.

— Хорошо. — Таня сгорала от нетерпения услышать остальное. — Продолжай.

— Во дворе наметился раскол. И он окончательно произошел, когда создатель котелка был смертельно ранен посланной человеком стрелой. Вот тут-то двор и раскололся. Шестеро его членов настаивали на том, что создателя котелка следует оживить, а человечеству объявить войну. Шестеро других были категорически против такого решения. А, как я уже говорила, котелок, как и любое другое из оставшихся двенадцати сокровищ, можно было использовать лишь при общем согласии двора.

Ни одна сторона не желала уступать, каждая считала, что ее суждение правильно. Раскол рос, шансы на примирение уменьшались. Начались мучительные переговоры, и в конечном счете компромисс был достигнут. Отныне должно быть два двора, каждый правит полгода, как пожелает, и другая сторона не вмешивается. Тринадцать сокровищ больше никогда не были использованы, поскольку ни один двор не желал вступать в переговоры с другим для выработки общего решения — такова была сила их ненависти друг к другу.

Итак, шесть месяцев каждого года один двор — тот, который был против воскрешения мертвых, — правит королевством и его жителями в мире и согласии. Этот двор фэйри назвали Благим Двором, поскольку во время его правления земля плодоносит — вот как сейчас.

— Как сейчас? — прервала ее Таня. — Ты имеешь в виду…

— Да, весна и лето.

— А Неблагий Двор правит осенью и зимой?

Рэд кивнула.

— Земля увядает и умирает. Происходят всякие беспорядки. Устраиваются пиршества, во время которых захватывают пленников и терзают их ради развлечения двора. Чаще всего эти пленники — люди, которые нечаянно заблудились или их заманили в королевство. Большинство пленников никогда не возвращаются. А те, кто вернулся, редко сохраняют рассудок.

Таня содрогнулась.

— Многие фэйри сбегают из королевства, когда там правит Неблагий Двор, — продолжала Рэд, — опасаясь за свою безопасность и безопасность детей. Неблагий Двор чрезвычайно забавляет выдумка с подменышами. Подменить ребенка своих врагов — тех, кто поддерживает Благий Двор и людей, — самое обычное дело. Они радуются всему, что несет хаос и разрушение. Большинство сбежавших возвращаются, когда наступает безопасное для них время. Некоторые же не возвращаются никогда, предпочитая полностью держаться в стороне от королевства.

— И куда они уходят? — спросила Таня.

— Сюда. В наш мир. Где могут жить, как им нравится, руководствуясь собственными правилами.

— Значит… Значит, те, кого мы видим, сбежали из своего королевства?

— Да. Или же были изгнаны.

— Изгнаны?

— За те или иные проступки, — объяснила Рэд. — С такими нужно проявлять особую бдительность. Обычно они опаснее всех. По счастью, их легко узнать. Самое распространенное наказание такое, что, оказавшись в изгнании, они могут говорить — и воспринимать речь — только в рифму. Это мешает им общаться с людьми и другими фэйри. Ну, или им отрезают языки.

Таня вспомнила гоблинов и состроила гримасу. Теперь их странная манера говорить стала понятна.

Рэд снова взглянула на часы, встала и потянулась.

— Пора.

Таня молча кивнула. Рэд закрылась в ванной комнате. Раздался шум воды — это она отмывала волосы. Потом послышалось характерное щелканье ножниц. Единственным звуком, кроме этих, было тихое сопение спящего подменыша.

Как Рэд и предсказывала, наваждение начало рассеиваться. Одно ухо ребенка удлинилось, его кончик заострился. Волосы отросли, кожа начала приобретать бледно-зеленый оттенок. Одновременно он слабел. Она понимала: ему требуются лекарства, но не человеческие, а те, которыми лечатся фэйри.

Отложив мешок с волосами, Таня встала, подошла к ребенку и нежно погладила по щеке. От него пахло молоком и шампунем. Кожа ощущалась мягкой, прохладной. Младенец зашевелился, выпростал ручку, и неожиданно глаза Тани обожгли слезы. Его будущее целиком зависело от Рэд и от нее самой. Пока же он даже понятия не имел, что был всего лишь пешкой в жестокой войне между двумя кланами собственного народа.

— Я хорошо позабочусь о нем, — негромко произнесла Рэд у Тани за спиной.

Таня вытерла глаза.

— Я не слышала, как ты вышла из ванной, — пробормотала она, подняла взгляд — и обомлела.

Поскольку Рэд больше не была похожа на Рэд.

Взгляд Тани задержался на неряшливых мужских штанах и рубашке. Сегодня днем она купила их задешево в магазине подержанных вещей. Они прекрасно сидели на мальчишеской фигуре Рэд, равно как и поношенные коричневые ботинки на ее крупных ногах. Длинные волосы были безжалостно острижены и имели теперь цвет соломы.

— Как я выгляжу? — спросила Рэд.

— Как… мальчик.

— Вот и отлично. — Рэд заметила, что Таня все еще смотрит на ее голову. — Они быстро отрастут, — сказала она. — Ищут ведь рыжеволосую девушку с младенцем-мальчиком, значит, я должна выглядеть в точности наоборот. — Она бросила на каминную решетку собственные волосы, сожгла их, порылась в хозяйственной сумке и достала оттуда розовые детские вещички. — И он тоже.

Вместе они начали переодевать подменыша, очень медленно, очень осторожно, чтобы не разбудить его. С нижней половиной все прошло гладко, но когда пришлось просовывать в рукава ручки, ребенок издал пронзительный вопль протеста. Таня вздрогнула в тревоге и быстро просунула его руку в рукав. Рэд в это время застегивала пуговицы на маленькой розовой кофточке. Малыш распахнул глаза с таким видом, словно вот-вот заревет, но потом снова провалился в сон и больше не причинял хлопот.

— Сколько времени ты собираешься заниматься этим, Рэд? — спросила Таня.

— Мы пробудем здесь не больше часа, и потом тебе не придется прятать нас.

— Я не это имею в виду. Я имею в виду их… ну, вообще. Почему ты делаешь это? Почему спасаешь их? У тебя есть родные?

— Нет, — ответила Рэд. — Больше нет.

— Почему?

— Родители полтора года назад погибли в автокатастрофе. Работники службы спасения сумели буквально вырезать меня и моего младшего брата из обломков… Я сломала руку, но Джеймс не получил ни царапины.

— Повезло.

— Везенье тут ни при чем. Его спас фэйри.

— Фэйри спас его?

— Такой, знаешь ли, маленький, забавный, довольно странного вида — похожий на какого-то грызуна. Таскался за нами повсюду… не знаю уж почему. И знаешь, что еще странно? Он никогда не донимал меня, в отличие от других. Как будто он… присматривал за мной. Когда произошла авария, я думала лишь о том, как защитить Джеймса, и фэйри, казалось, понимал это. Во время столкновения он раздулся и оградил брата от ударов.

— Где он теперь? — спросила Таня.

— Погиб в этой аварии, — грустно ответила Рэд. — Отдал свою жизнь ради спасения моего брата. Позже нас отправили в приют в Тикиэнде. Мы пробыли там около месяца, когда я заметила, что творится. Детей подменяли — самых маленьких и только начавших ходить. Я пыталась сказать, что происходит, но меня не слушали. Однако потом фэйри совсем осмелели и забрали двоих ребятишек, даже не потрудившись оставить на их месте подменышей. Естественно, возникла шумиха, началось расследование. Решили закрыть приют, а всех детей распределить по другим. Однако в последнюю ночь забрали еще одного ребенка. Джеймса.

— И что ты сделала?

— Что я могла сделать? Никто ко мне не прислушался бы. Меня перевели в Лондон, и, как только с руки сняли гипс, я сбежала оттуда. Это оказалось несложно. Никто особенно и не искал меня. С тех пор я этим и занимаюсь. Может быть, когда-нибудь я смогу вернуть брата.

Таня покачала головой.

— Не понимаю. Каким образом то, что ты делаешь, поможет тебе вернуть брата?

— Потому что это обмен. Я не просто возвращаю подменыша — фэйри должны дать мне кое-что за него.

— Ты имеешь в виду украденных человеческих детей?

— Правильно.

— Но что, если фэйри не захотят получить подменышей обратно? Может, они их и оставили потому, что с самого начала те были нежеланными, и вовсе не стремятся вернуть человеческих детей, которых забрали взамен?

Рэд кивнула.

— Они хотят возвращения только тех подменышей, которых отдали из озорства или по злобе. Если же все произошло по любой другой причине, дело гораздо сложнее.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Таня.

— Я имею в виду, что не всех так уж легко вернуть… но все же способы есть. Они всегда есть.

Таня молчала; внезапно все обрело смысл.

— Ты надеешься, что однажды это приведет тебя к брату, да? И ты сможешь обменять на него одного из них.

Глаза Рэд подернулись пеленой; казалось, она грезит наяву.

— Если бы только я могла найти способ проникнуть в… — заговорила она.

— Куда?

— В королевство фэйри, — ответила Рэд с тем же мечтательным выражением лица. — Уверена… Уверена, я смогла бы найти его.

— Погоди… Ты утверждаешь, что хочешь попасть в королевство фэйри, зная, что там творится? — недоверчиво спросила Таня. — Даже если ты найдешь брата, вам, скорее всего, никогда не удастся выбраться оттуда!

Рэд не ответила, но печаль в ее глазах была выразительнее всяких слов. Ей все равно, поняла Таня. Ее волнует одно — найти брата.

— Ты пыталась найти туда дорогу?

— Да. Но это непросто. Как будто чем дольше ищешь ее, тем больше она ускользает. Чтобы проникнуть туда, требуются определенные условия.

— Какие?

— Чтобы действительно попасть туда, без обмана, нужно получить приглашение. Или заключить сделку. Или разгадать загадку. Говорю же, это непросто. Они знают, что я ищу его, и одного этого достаточно, чтобы стараться не пустить меня туда. Сейчас Джеймсу должно быть уже три года.

В голосе Рэд зазвучали нотки холодности, и Таня поняла, что не стоит дальше развивать эту тему. Невысказанным осталось то, что обе прекрасно понимали: шансы Рэд отыскать брата очень невелики.

— И что ты будешь делать, когда уйдешь отсюда? — спросила Таня.

Рэд начала методично упаковывать вещи.

— Завтра вечером через эту местность пройдет цирк и на какое-то время остановится в деревне в нескольких милях отсюда. У меня есть знакомый, который путешествует с ними, посредник фэйри, организующий обмен. В прошлом году после долгих уговоров цирковые позволили и мне остаться с ними. Когда я обменяю ребенка, они будут кормить меня и дадут место, где спать, а за это я стану работать на них, ухаживать за животными и все такое. Они не задают вопросов, и я тоже. Идеальный вариант.

— Идеальный для чего? — спросила Таня.

Рэд запихнула в сумку последние вещи.

— Чтобы исчезнуть, — ответила она.

17

Следующие два дня шел дождь. На третий день рассвет принес с собой серую морось, которая к обеду неохотно ослабела, а во второй половине дня сквозь тучи начало пробиваться подернутое дымкой солнце. Таня стояла у кухонного окна, глядя на бугристые, болотистые поля, под свинцовым небом раскинувшиеся до самого леса. Ее не покидал образ Рэд с подменышем, скорчившейся от холода, голодной, промокшей. Рэд обещала прислать ей весточку, как только доберется до цирка и окажется в безопасности. С тех пор как она ушла, Таня каждый день проверяла почту, но пока ничего не было.

Она села за стол и покрутила ручку настройки радио в поисках выпуска новостей. Поворчав и беспокойно поерзав под столом, Оберон тяжело навалился ей на ноги. Волнуясь, она внимательно слушала, но никаких упоминаний о Рэд или подменыше не было. Газеты тоже больше не поднимали эту тему. Таня позволила себе немного расслабиться. Похоже, они потеряли след.

Широко зевая, в кухню вошел Фабиан. Эти дни она его почти не видела. Уорик постоянно находился поблизости, не давая им поговорить. Таня сумела улучить лишь минутку, когда сообщила Фабиану, что уничтожила волосы. Он сел и налил себе чая.

— Холодный… — удивленно заметил он.

— Приготовь еще, — ответила Таня. Интересно, а где фея камина, мелькнула у нее неясная мысль. Обычно она не допускала, чтобы чайник остывал.

— Я не знаю как, — признался Фабиан. — В жизни не готовил чая.

— Начни с того, что вскипяти чайник, — с иронией сказала Таня. — Уверена, остальное ты и сам вычислишь. Бога ради, у тебя в комнате ведь целая куча книг по «Теории относительности» Эйнштейна.

— Лучше подожду Флоренс, — ответил Фабиан.

— Тогда тебе придется долго ждать. Она лежит с головной болью, а Уорика послала в Тикиэнд за продуктами.

— Здорово! — Фабиан потер руки. — В смысле продуктов, а не головной боли, конечно. Уорик всегда покупает более вкусную еду, чем Флоренс.

— Правда? — Таня знать не желала, что Уорик может обладать хоть какими-то приятными свойствами. — Вот уж не думаю.

— Ну, в прошлый раз он купил довольно вкусный чай. Обычно наш чай отдает несвежими носками. Флоренс покупает дешевый чай и думает, что никто не замечает этого.

Таня закатила глаза, но ничего не сказала. Встала, сняла крышку с чайницы и пальцами поворошила ее содержимое. То, о чем говорил Фабиан, не имело никакого отношения к чаю, в этом она не сомневалась, а имело отношение к живущему в чайнице старому брауни. Ее пальцы добрались до самого дна, но никакие зубы не впились в нее, никто не стукнул палкой по костяшкам пальцев. В чайнице находился только чай. Брауни исчез. Она опустила крышку и нахмурилась. Никак не удавалось вспомнить, когда она в последний раз видела его. Может, он перебрался в другое место или даже… умер.

— Ну и что это за чай? — спросил Фабиан. — Приличный?

Таня снова уселась за стол.

— Я не понимаю разницы.

Фабиан схватил чайницу, снял крышку и втянул носом воздух.

— Понюхай. — Он сунул чайницу ей под нос. — Давай вдохни.

Таня, не проявляя особого энтузиазма, принюхалась.

— Тебе виднее.

Фабиан подошел к окну и посмотрел на лес Висельника.

— Уорик завтра утром собирается на охоту и, скорее всего, вернется только послезавтра в полдень.

Таня неотрывно смотрела в стол. Она уже поняла, к чему ведется разговор, и всячески хотела избежать такого поворота.

— Я подумал, стоит воспользоваться этой возможностью и снова сходить в лес, — продолжал Фабиан и добавил многозначительно: — Если, конечно, ты не передумала.

— Я ничего такого не говорила.

— Это и не требуется. Все написано у тебя на лице.

— Я не передумала. Просто… Просто я не вижу, чего мы можем этим добиться, вот и все. Амос стар. Сделал он там что-то или нет, он определенно расплатился за это. Может, лучше обо всем забыть.

— Как я могу забыть? Я только об этом и думаю! Мы с тобой понимаем, что во всем этом есть нечто странное… и я хочу узнать правду. Мне казалось, ты тоже.

— Я… В смысле, я…

Фабиан уже шагал к двери.

— Поверить не могу, что ты готова отступиться.

— Да нет же! — воскликнула Таня.

— Мне казалось, мы друзья.

— Так оно и есть, вот почему нам следует получше все продумать, ведь в прошлый раз нас чуть не поймали. Твой отец и так терпеть меня не может, не хочу давать ему новых поводов.

— Ну, можешь успокоиться, — холодно заявил Фабиан. — Я пойду один. Без тебя меня не поймают, ведь ты просто… глупая девчонка!

Таня буквально потеряла дар речи. Когда шаги Фабиана затихли, она вышла в пустой коридор и с несчастным видом направилась к себе в комнату. Когда она проходила мимо дедушкиных часов на площадке, их медленное, равномерное тиканье подсказало ей, что часы, как и чайница, пусты.

Охваченная смятением, она вошла к себе в комнату. Отсутствие фэйри беспокоило ее; затевалось что-то странное. Только усевшись на постель, она заметила на подоконнике конверт. На нем не было написано ничего, даже имени. Чувствуя, как колотится сердце, Таня взяла конверт. Это наверняка от Рэд. Она торопливо сломала восковую печать и вынула сложенный вдвое листок бумаги.

Это были стихи, написанные черными чернилами, аккуратным почерком. Мелькнула мысль: может, это какой-то хитроумный шифр, к которому прибегла Рэд, чтобы скрыть следы? Но эта идея умерла еще до того, как Таня приступила к чтению. Рэд — человек грубоватый, прямой, к тому же ей сейчас не до изысков. Она вообще не того склада, чтобы писать стихи.

Таня начала читать.

Стихи не были подписаны. Внутренний голос подсказывал Тане, что сказанное в них — правда. Она торопливо сунула листок обратно в конверт, а потом спрятала под красный шарф в тайнике под половицей. От того, что она только что прочла, голова у нее шла кругом.

Морвенну забрали к себе фэйри!

Вот уже пятьдесят лет они держат ее в своем королевстве. Она лишена возможности сбежать или хотя бы рассказать кому-нибудь, что с ней произошло.

«Вот что она пыталась сказать нам, — беспомощно думала Таня. — И она сделала бы это, если бы Уорик в тот день не нашел нас в лесу».

Половину столетия на Амосе лежала тень подозрения в преступлении, которого он не совершал, и это постепенно сводило его с ума.

Амос невиновен.

Два вопроса крутились в голове у Тани. Во-первых, кто оставил конверт на окне? И во-вторых, кому она могла довериться? Она сидела на постели, беспокойно теребя край простыни. Если бы только Рэд была здесь! Если бы только Таня рассказала ей о Морвенне Блум! Рэд наверняка посоветовала бы, что делать. Но что толку в этих «если бы»?

Она встала, чтобы положить на место половицу, и тут на глаза ей попался компас. И когда она увидела его, у нее родилась идея.

В лесу было тихо, если не считать шепота ветра среди деревьев и журчания ручья. Таня остановилась на опушке: компас в руке, железный гвоздь в кармане, вся одежда вывернута наизнанку. На этот раз она не намерена рисковать. Оберон стоял рядом, глядя на нее удивленно, как бы не понимая, чего они ждут.

Она вздохнула. Меньше часа назад она и думать не хотела о том, чтобы идти в лес, но стихи изменили все. Она понимала, что письмо пришло к ней по одной-единственной причине: сейчас Морвенне могла помочь только она. Собрав все свое мужество, она перешла ручей и углубилась в лес, понятия не имея, куда, собственно, идет. Успокаивало одно: с ней компас, который всегда приведет ее к дому.

— Я не заблужусь, — говорила она себе тихим голосом. — Я не могу заблудиться.

Она все дальше и дальше заходила в лес. Под ногами хрустели и шуршали веточки и мох, один раз ей пришлось обойти разложившуюся мышь. Два раза она останавливалась и оглядывалась, испытывая странное, противоестественное ощущение, будто ее кто-то преследует. Во второй раз она даже окликнула Фабиана по имени, подумав, что, может, он снова шпионит за ней; но никто не ответил. Она продолжила путь, чутко прислушиваясь к любому звуку, который мог бы подсказать что-то, но было тихо. И только-только она чуть-чуть расслабилась, как увидела первый провал в катакомбы.

Таня смотрела на брешь в ограде, вспоминая, какое отчаяние испытала, когда Оберон сбежал. Отведя взгляд, она торопливо прошла мимо.

Вскоре перед ней открылась маленькая поляна, посреди которой лежало толстое упавшее дерево. Оберон вынюхивал что-то в высокой траве и чихнул, коснувшись носом одуванчика. Таня решила немного посидеть, попытаться определить, где она находится, и сделать глоток воды из прихваченной с собой бутылки. Глянув на компас, она потрясенно обнаружила, что дом был совершенно не в том направлении, где, как ей казалось, он должен находиться.

В конце концов она встала, понимая, что должна вернуться до того, как ее хватятся, а значит, у нее не так уж много времени. Тем не менее она по-прежнему понятия не имела, куда идти. Да и откуда ей знать? Нет, это было безнадежно.

— Пошли, мальчик, — сказала она Оберону. — Наверное, лучше нам вернуться.

Однако, успев сделать всего шаг, она заметила впереди между деревьями, какое-то движение. Вроде бы мелькнула рука…

— Морвенна? — окликнула она. — Морвенна Блум… это ты?

Из-за ближайшего дерева выглянуло грязное, морщинистое лицо, перекошенное от страха. Оберон, жалобно подвывая, припал к земле за Таниной спиной. Она медленно шагнула вперед.

— Брансвик?

Гоблин с широко распахнутыми глазами осторожно выбрался из своего укромного местечка, прижав к губам палец.

— Ты не должна, не должна! — прошептал он, неистово тряся головой.

— Не должна что?

Брансвик метнулся к ней, взял ее за руку и потащил по лесу, беспокойно оглядываясь через плечо.

— Ты не должна быть здесь! Не должна приходить сюда!

— Почему? — спросила Таня. — Брансвик, ты меня пугаешь. Объясни, что ты имеешь в виду!

Однако гоблин, не отвечая и несясь с сумасшедшей скоростью, продолжал тащить ее все дальше и дальше. Деревья вокруг росли гуще; древние стволы были искривленными, сучковатыми. Таня почувствовала, что ей и впрямь не следовало бы находиться здесь; как будто она вторгалась туда, куда уже давно не ступала нога человека. И все же Брансвик продолжал тащить ее еще глубже в лес. Внезапно между сплошной зеленью в глаза Тане бросилось что-то желтое. Гоблин остановился и наконец отпустил ее руку.

Симпатичный цыганский фургон почти полностью оплели растения. Брансвик привел Таню прямо к старой цыганке.

— С ней ты будешь в безопасности, — сказал он. — Но больше я ничем помочь тебе не могу.

Таня стояла, пристально вглядываясь в его лицо, но не находила ответов на свои вопросы; напротив, лишь возникали новые.

— А где два других гоблина? И почему… почему ты говоришь не в рифму?

Брансвик печально покачал головой и попятился, жестом показав, что она должна войти в фургон. Она остановилась перед дверью, подняла руку, чтобы постучать, но, заколебавшись, оглянулась на Брансвика. Он исчез.

И тут дверь распахнулась.

— Входи, — сказала старая цыганка, не сводя с Тани внимательного взгляда похожих на птичьи глаз. — Я ждала тебя.

18

В фургоне пахло горящими свечами и травами. У окна стояло удобное кресло, а рядом со столом небольшой буфет, в котором были выставлены самые разнообразные, необычные бутылки из яркого цветного стекла, все с привязанными к пробкам бирками.

Плотная бархатная занавеска скрывала заднюю часть фургона; там, предположила Таня, старая женщина спала. Около прислоненной к стене метлы свернулся калачиком дымчато-серый кот, с подозрением разглядывающий Таню.

Больше всего, однако, ее в этом фургоне удивил толстый журнал головоломок, открытый на странице с частично разгаданным кроссвордом. Таня пораженно уставилась на него; что-то столь обыденное казалось абсолютно неуместным в доме так называемой ведьмы.

— А чего ты ожидала? — взорвалась старая женщина, заметив удивление Тани. — Жаб и книг заклинаний? Коллекции островерхих шляп? Глаз тритона и крыльев летучей мыши?

— Нет, — смущенно заговорила Таня. — Просто…

Она замолчала, не зная, как выразить свои чувства.

— Видишь ли, я случайно люблю головоломки, — сварливо сказала Мораг. — Не понимаю, почему это так всех удивляет. И, к твоему сведению, я не держу книг заклинаний. — Костлявым пальцем она постучала себя по виску. — Все они вот здесь.

Жестом пригласив Таню сесть за стол, она налила в миску воды и поставила ее перед Обероном. Он тут же принялся жадно лакать.

Старая женщина тоже села, сложив на коленях морщинистые руки.

— Я ждала тебя раньше.

Таня достала из кармана компас.

— Хотелось… хотелось бы знать, зачем вы мне его дали. — Почему-то ей было трудно встречаться с твердым взглядом старой женщины. — И как узнали, что он мне понадобится.

— Конечно, — почти безучастно сказала Мораг. — Надо полагать, ты уже поняла, как его использовать?

Таня кивнула.

— Недавно мне было про тебя видение. И про твои способности.

Таня пораженно посмотрела на нее, Мораг улыбнулась.

— Не стоит так удивляться. У меня тоже есть кое-какие способности, хотя и отличные от твоих. Некоторые называют меня гадалкой. Другие считают ведьмой. Большинство знает меня как Безумную Мораг. — Она помолчала, не сводя с Тани твердого взгляда. — Да, я знаю, что люди говорят обо мне, и кое-что из этого правда. У меня есть дар, и иногда я использую его, чтобы помогать людям… таким, как ты.

— Таким, как я?

— Тем, кому больше не к кому обратиться. И тем, кто не слишком опасается принять мою помощь.

— Что еще вы видели?

Страх в сознании Тани медленно уступал место любопытству.

Старая женщина, казалось, обдумывала ответ.

— Я видела украденного из колыбели ребенка, много лет назад. И позже я видела мальчика твоего возраста… которого переполняют обиды самого разного рода. И это каким-то образом связано с твоими способностями, с тем, что ты обладаешь вторым зрением. Правильно я говорю?

Таня кивнула, вспомнив об исчезновении Морвенны и о стихах.

— Мальчику требуется твоя помощь, — продолжала Мораг. — Однако придет время, когда и ты будешь нуждаться в его помощи. И гораздо больше, чем он.

Таня нахмурилась — старая женщина говорила загадками.

Мораг, видимо, почувствовала ее настроение.

— Знаю, у тебя много вопросов, но, боюсь, я способна ответить далеко не на все. У меня такое чувство, будто ты хочешь спасти кого-то… и спасешь. Но совсем не так, как рассчитываешь.

«Двух людей, — мрачно подумала Таня. — Амос нуждается в спасении не меньше Морвенны».

— Могу я спросить, что ты собираешься делать? — продолжала старая женщина.

— Мне нужно… вызволить кое-кого из королевства фэйри, — ответила Таня. — Но я не знаю как.

— Я бы не советовала, — мгновенно откликнулась старая женщина. — Очень нелегкая задача. Ты подвергнешь себя — и того мальчика — серьезной опасности. Ты даже можешь сама навсегда остаться в королевстве фэйри.

— У меня нет выбора.

Мораг не сводила с нее пристального взгляда; Тане показалось, что она видит страх в глазах старой женщины.

— Я так и думала, что ты это скажешь. — Она встала и кивнула на комод. — Я могу немного помочь тебе.

Она начала доставать из буфета какие-то банки, бутылки и каменным пестиком смешивать их содержимое в маленькой чаше.

Взгляд Тани снова привлек журнал с головоломками. Она ничего не могла поделать с собой — кроссворды выглядели здесь чужеродно.

— Это предубеждение, — не задумываясь, пробормотала она.

— Прости? — сказала Мораг.

— Тринадцать букв по вертикали. «Мнение или суждение, не основанное на фактах». Ответ — предубеждение.

Мораг кивнула на лежащий на столе карандаш. Таня шустро вписала буквы в клеточки.

Покончив с этим, она посмотрела на свой компас.

— Откуда он у вас?

— Перешел ко мне от матери, — не оборачиваясь, ответила Мораг. — В семьях часто из поколения в поколение передаются вещи… скажем так, странные. Эта вещь еще до тебя помогала многим найти свой путь и будет помогать другим после тебя. Поэтому я буду признательна, если ты вернешь компас, когда почувствуешь, что он больше тебе не нужен.

— Но как я узнаю, что он мне больше не нужен?

— Узнаешь, — ответила Мораг. — Он просто перестанет работать.

Она закрыла буфет, вернулась на свое место и выложила на стол два предмета. Это были крошечные серебряные ножницы и бутылочка — такая маленькая, что умещалась в ладони. Подняв чашу, в которой что-то смешивала, Мораг осторожно перелила в бутылочку густую зеленовато-серую жидкость.

— Некоторые способы защитить себя тебе известны, но их будет недостаточно.

Она протянула ножницы Тане. В месте соединения был вставлен маленький красный драгоценный камень.

— Это для тебя, — сказала Мораг. — На вид в них нет ничего особенного, но они режут почти все, что угодно, кроме металла, дерева и камня. — Потом она взяла бутылочку с зеленой жидкостью. — А это мальчику — она поможет ему видеть то… что способна видеть ты.

Таня с уважением рассмотрела оба предмета и вернула их старой женщине.

— Я не могу их взять. Мне нечем расплатиться с вами.

Мораг сощурилась.

— Я не прошу никакой платы.

Таня почувствовала, как вспыхнули щеки.

— Но когда придешь в следующий раз, может, принесешь мне новый журнал головоломок.

Таня кивнула и прикусила губу, чтобы не улыбнуться.

— Чтобы вызволить человека из королевства фэйри, нужно делать это, когда оно наиболее доступно, — оживленно продолжала Мораг. — Промежуточное время, вот что тебе нужно.

— Промежуточное?

— Магическое время, которое ни здесь ни там, ни одно ни другое.

— Не понимаю.

— Смена времен года, к примеру. Первое мая, летнее солнцестояние, Хеллоуин, зимнее солнцестояние — вот очень могущественные моменты. Или грань между сном и бодрствованием. Это и есть промежуточные времена.

— Но солнцестояние уже прошло, — сказала Таня, — а до Хеллоуина еще несколько месяцев!

— Ты права. Сейчас мы не рядом ни с одним из этих моментов. Но есть еще один, который случается гораздо чаще, а по могуществу ничуть не слабее. — Она устремила на Таню выжидающий взгляд. — Некоторые называют его часом колдовства.

— Полночь, — прошептала Таня. — Время между ночью и днем.

— Когда ты встретишься с человеком, которого хочешь вывести из королевства фэйри, нужно окликнуть его по имени, поскольку многие не помнят его, пробыв там достаточно долго. После этого ты должна предложить ему что-нибудь из одежды — и лучше всего, если эта одежда принадлежала ему до того, как его похитили. Вшей мешочки с солью в швы этой одежды и своей собственной. Если он предложит что-то тебе — не бери ни в коем случае. В особенности это касается еды и питья, как бы аппетитно они не выглядели. И наконец, есть еще одна очень важная мера предосторожности. Время в королевстве фэйри течет не так, как у нас. Оно движется либо быстрее, либо медленнее, и последствия этого могут оказаться гибельными. Чтобы защитить себя, ты должна срезать локон своих волос и хранить его в безопасном, ни для кого не доступном месте. Благодаря этому даже при самом худшем развитии событий ты, по крайней мере, не потеряешь годы своей жизни. Сохранишь свой теперешний возраст.

— Но что, если я застряну в королевстве фэйри, а потом сбегу и обнаружу, что в этом мире прошли многие годы? Я по-прежнему буду молода, а все, кого я знала, состарятся или даже умрут!

— Это возможно, — согласилась Мораг. — Но другая возможность еще хуже. Как тебе понравится, если ты постареешь, а те, кого ты любила, останутся такими, какими были? Если наш мир останется тем же самым, а в королевстве фэйри время протечет быстрее? Никто тебя не узнает. Никто не поверит, что это ты. И твоя жизнь будет близка к концу.

Таня растерянно покачала головой.

— Нет… В смысле, не знаю…

— Взвесь все хорошенько, пока еще есть возможность передумать.

Таня посмотрела на компас и на маленькую бутылочку, которую Мораг дала ей.

— Почему вы мне помогаете? — нерешительно спросила она.

Этот вопрос жег ее губы с тех пор, как она вошла в фургон.

— Потому что могу, — ответила цыганка. — И потому что хочу. У нас есть общие предки. Возможно, вместе мы сумеем исправить некоторые ошибки прошлого.

Ее взгляд остановился на браслете с брелоками на Танином запястье, перебегая с одного брелока на другой, пока в конце концов не остановился на пустом месте, где прежде был котелок.

— Тринадцать, — пробормотала она. — Несчастливое число… для некоторых.

Таня посмотрела в ее старые мудрые глаза, пытаясь понять, известно ли ей что-нибудь о трагической судьбе первой владелицы браслета, но, похоже, в словах старой женщины не было скрытого подтекста.

Таня почувствовала, что пора уходить. Мораг тяжело прошагала мимо нее и распахнула дверь фургона. Таня вышла на свежий воздух, крепко сжимая поводок Оберона. Мягкий ветерок взъерошил ей волосы. По дорожке проковылял ежик, не замечая, что за ним наблюдают. Лес казался таким мирным, таким прекрасным, что почти не верилось в опасность, которая в нем таилась.

День был теплый, и все же Таня вздрогнула.

— Иди с миром, — сказала Мораг, подозрительно оглядываясь. — Держись ближе к ручью.

— Спасибо вам… — начала Таня, но старая женщина покачала головой.

— Поблагодаришь потом. Надеюсь, мы еще встретимся.

Таня достала из кармана компас, пора было прибегнуть к его помощи.

19

Позже тем же вечером, чувствуя, что нервы у нее на взводе, Таня покинула дом и вышла на поиски Фабиана. Стоя под дубом, она напряженно вглядывалась в листву, но никаких признаков долговязой фигуры не обнаружила. Не отвечал Фабиан и на ее зов. Зная, что он не мог уйти далеко, она неспешно пошла через сад, пиная опавшие листья. Калитка была открыта и подперта камнем. Таня увидела вдали маленькую фигурку у ручья. Фабиан.

Она медленно приближалась к нему, стремясь отсрочить неизбежное. Фабиан со скрещенными ногами сидел на берегу ручья и бросал в воду камешки. Он не поднял взгляда, не пошевелился, когда Таня опустилась рядом. От неловкости она принялась щипать траву. Фабиан хранил гордое молчание, не желая первым начинать разговор.

— Мне… Мне очень жаль, — сказала она в конце концов. — Я хочу пойти с тобой. То есть если ты не возражаешь.

Фабиан бросил в ручей очередной камень.

— Я тоже сожалею. О том, что назвал тебя глупой девчонкой. На самом деле я не считаю тебя глупой.

— Ну и когда мы снова пойдем в лес? — спросила Таня.

— Не знаю. — На этот раз он бросил более крупный камень, и всплеск получился сильный. — Какой смысл? Может, нужно просто оставить все это в покое.

— Смысл в том, чтобы доказать невиновность Амоса.

Фабиан принялся теребить шнурки ботинок.

— А если он виновен? — спросил он сдавленно.

— Нет, это не так. — Таня собралась с духом. — Послушай, Фабиан…

Однако он вовсе не был настроен ее слушать.

— Что заставило тебя передумать? Ты же вроде бы раньше была против.

— Я просто… хочу помочь, — промямлила она, в последний момент утратив все свое мужество. — Мы ведь друзья?

Фабиан криво улыбнулся и провел рукой по густым волосам.

— Надеюсь. Ты правда считаешь, что он невиновен?

— Я знаю это. Я должна кое-что показать тебе.

Она достала из кармана листок со стихами и протянула ему.

Фабиан развернул его. Таня не спускала с него глаз, подмечая, как с каждой строчкой он все сильнее хмурится. Казалось, на чтение у него ушла целая вечность. Когда он закончил, глаза были широко распахнуты, лицо побелело как мел. И голос дрожал, когда он в конце концов заговорил.

— Это что, шутка? — Он поднял на нее взгляд сверкающих глаз. — Ты пришла сюда и извинилась только ради того, чтобы подшутить надо мной? Где ты это взяла?

— Это оставили на моей подушке, — ответила Таня. — И это не шутка, поверь.

— Поверить тебе? — взорвался Фабиан, в ярости вскочил, скомкал листок и швырнул его на землю.

Таня торопливо вскочила и подняла бумагу.

— Фабиан, пожалуйста! Просто выслушай меня…

Однако он слишком разошелся, чтобы слушать; с пылающим от злости лицом он отвернулся от нее, стиснув кулаки.

— Не знаю, каким образом ты подглядела это, но, уверяю тебя, мне совсем не смешно.

Он зашагал к дому.

— Каким образом я подглядела что? — Она заторопилась следом за ним. — Фабиан! Постой! О чем ты?

— Мой дневник! — закричал он, размахивая потрепанной записной книжкой в коричневом переплете. — Ты видела его! Ты читала его! А теперь смеешься надо мной!

Таня остановилась.

— Фабиан, я понятия не имею, о чем ты говоришь.

Он, пылая яростью, почти бежал.

— Я никогда не читала твоего дневника! Клянусь!

Фабиан остановился, и Таня догнала его.

— Кто написал эти стихи? — требовательно спросил он.

— Не знаю. Говорю же, я просто нашла их.

— Это не смешно. Ты написала?

— Конечно нет!

— Тогда кто?

— Не знаю, — повторила Таня и перевела взгляд на дневник. — Что в нем?

— Ты ведь уже знаешь.

— Не знаю я, что там в твоей идиотской записной книжке! Не имею ни малейшего представления! Знаю лишь, что, очевидно, она много значит для тебя, и поэтому никогда в жизни не стала бы совать туда нос у тебя за спиной. — В ее глазах плескалась обида. — И ты понимаешь, что это правда. По крайней мере, я думала, что понимаешь.

Фабиан молчал.

— Все бесполезно, — пробормотала Таня. — Мне следовало знать, что ты в жизни не поверишь в фэйри.

— Да, я не верю в фэйри, как и всякий разумный человек на планете. Фэйри — это для малых детишек. То, что ты прочла, просто размышления в дневнике. Написанные, когда я был сильно расстроен.

Таня прижала руку к сердцу.

— Клянусь своей жизнью: я не читала твоего дневника!

— Не верю!

— Ну да! — Танино терпение наконец лопнуло. — Ты не веришь мне. И ты не веришь в фэйри, но веришь в призраков. Ты сам признался в этом после того, как мы видели в лесу Морвенну Блум. И ты веришь в ведьм, правда? Ты веришь, что живущая в лесу старая цыганка может проклясть и заколдовать.

Фабиан не сводил с нее взгляда и молчал.

— Странно, что ты с такой легкостью веришь в одни виды магии, а в другие нет, — продолжала Таня. — Еще более странно, что ты отказываешься верить моим словам. Я не обманываю тебя, Фабиан. Почему тебе так трудно поверить мне? Моя дружба значит для тебя так мало?

— Дело не в дружбе. — Ярость в голосе Фабиана заметно пошла на убыль. — Дело в том, что реально, а что нет.

— Волосы, которые ты обрезал ножом Уорика, были реальны?

— Это все цыганка, ты сама так говорила…

— Нет, это не я говорила. Ты сказал, что она в ответе за это. Я просто не стала возражать, потому что так было легче. Цыганка старается помочь нам. — Таня достала из кармана маленькую бутылочку, которую Мораг дала ей. — Это для тебя. Чтобы ты тоже смог видеть их.

Фабиан недоверчиво хмыкнул.

— Это она тебе дала? И ты рассчитываешь, что я стану пить это?

— Почему бы и нет? Тогда ты получишь доказательство.

— Доказательство чего? Того, что эта придурковатая старая карга разбирается в травах? — Фабиан усмехнулся. — Ты когда-нибудь слышала о галлюциногенах? Я могу много чего увидеть, если выпью эту дрянь! Русалок, фэйри, драконов… да что угодно!

— Почему ты так убежден, что она хочет причинить нам вред?

— Почему ты так убеждена, что она хочет помочь нам? — тут же парировал Фабиан.

— Потому что она уже помогла нам. Дала мне компас, помнишь? И вообще — зачем ей тратить силы, притворяясь, будто она помогает нам? Если бы она на самом деле хотела причинить нам вред, то уже сделала бы это.

— Если ты так убеждена, отпей сама немного, — сказал Фабиан, но что-то в голосе выдало его.

Он заколебался.

— Что?

Фабиан кивнул на бутылочку в Таниной руке, но скорее нервно, чем с вызовом.

— Испытай. Посмотрим, как оно работает.

Теперь голос у него дрожал.

— Ты не понимаешь, — медленно заговорила Таня. — Это не для меня, а для тебя. Мне этого не нужно. Фабиан, до тебя что, так и не дошло, о чем я еще раньше пыталась сказать тебе? Что означают все эти странные вещи, которые происходят в моем присутствии? Не стихи убедили меня в существовании фэйри и не Безумная Мораг. Я и так способна их видеть. Я была способна их видеть, сколько себя помню. Ты можешь смеяться надо мной или называть меня лгуньей, но, по крайней мере, сначала выслушай меня, потому что иначе Амос умрет и его имя навсегда останется запятнано подозрением в убийстве Морвенны Блум. Вот посмотри сюда. Видишь? «Тем, кто ее руки упорно добивался». Понимаешь? Это о нем, об Амосе. Он любил ее! Он невиновен!

Фабиан не ушел. Он не стал ни возмущаться, ни высмеивать Таню. Выражение его лица за считаные секунды сменилось от смятения к страху, надежде, трепетному ожиданию. В конце концов взгляд его ясных голубых глаз встретился с Таниным, и он сказал:

— Хорошо, я выслушаю тебя. Но постарайся говорить убедительно.

20

Фабиан пристально смотрел на маленькую бутылочку в своей ладони. Внутри переливалась густая жидкость. Таня сидела рядом, глядя на маленькие водовороты в ручье и вдыхая его свежий запах. Она рассказала Фабиану все — за исключением Рэд и подменыша, — и он выслушал ее, не перебивая. Кажется, он поверил ей.

— На следующий день после того, как моя мать умерла, — заговорил он, — я сидел на этом самом месте. Он замолчал и дрожащим пальцем указал на дерево возле ручья. — Именно тогда я и увидел ее. Уорик привел меня сюда, потому что это было одно из любимых мест матери. Ему не нужно было ничего объяснять: я понимал, что она никогда не вернется. Мы бросали в воду белые розы и розмарин; розмарин в память о ней, а розы потому, что это были ее любимые цветы. Я только что бросил последний цветок, как вдруг заметил какое-то существо, сидящее на самой нижней ветке дерева. Это была… маленькая женщина. На ней было зеленое платье и сплетенная из травы шляпа. Она… Она посмотрела прямо на меня, а потом сняла шляпу и бросила ее в воду, к розам. Я удивленно моргнул, и она исчезла. Я решил бы, что мне показалось, если бы не шляпа, все еще плывущая по воде. Я не сводил с нее взгляда, пока она не утонула.

— Ты кому-нибудь рассказывал? — спросила Таня.

Фабиан покачал головой.

— Нет, никогда. Но всегда помнил. Пару месяцев назад я описал это здесь. — Он похлопал по коричневой обложке дневника. — С тех пор я никогда не видел ничего подобного. И всегда думал, что мне просто померещилось от горя.

— Может, так оно и было, — сказала Таня. — Может, горе открыло что-то вроде окошка в твоем сознании. А может, она просто явилась, чтобы успокоить тебя. Их можно видеть, когда они сами этого захотят. И не все они плохие.

Фабиан провел большим пальцем по бутылочке, снял крышку и понюхал содержимое.

— Пахнет еще хуже, чем выглядит. — Он протянул бутылочку Тане, предлагая понюхать. — То есть совсем скверно, учитывая, что на вид это похоже на разваренную в кисель жабу.

— Пованивает, — согласилась Таня. — Мне бы не хотелось это пить.

— И мне тоже не хочется. Может, и не нужно?

Он перевернул крышку бутылочки. На внутренней стороне была тонкая палочка. Фабиан сунул палочку в бутылку и медленно вытащил ее. На конце блестела густая капелька.

— Глазные капли, — сказал Фабиан, откинул голову и поднял палочку. — Давай проверим. Вдруг сработает?

Таня положила руку ему на плечо.

— Не расходуй зря.

— Я и не расходую зря. Я испытываю.

— Мы уже знаем, что сработает, — сказала Таня. — Компас же работает.

— Нет, я хочу попробовать сейчас, — мрачно заявил Фабиан.

— Лучше позже. Вечером, когда все лягут спать. Тогда, если что-то случится, никто не узнает.

Фабиан заколебался, но потом вставил пробку на место.

— А как насчет зуба гоблина? Могу я хотя бы его увидеть?

Таня кивнула.

— Он спрятан у меня в комнате. Могу показать.

— Тогда пошли. — Фабиан вскочил. — Ох, постой! Уорик, скорее всего, околачивается где-нибудь поблизости. Нам нужно разделиться. Ты иди вперед, а я догоню тебя через несколько минут. Тогда никто не заподозрит, что мы были вместе.

— Хорошая идея, — согласилась Таня. — Приходи ко мне, когда никого не будет рядом.

Когда Таня вошла в дом, Уорик сидел и читал газету. Он едва глянул в ее сторону.

— Фабиана не видела?

— Нет, — пробормотала она. — Извините.

Уорик проворчал что-то, вытащил из газеты спортивную страницу, а остальные отложил. Проходя мимо, Таня неожиданно вздрогнула и остановилась, увидев заголовок на первой странице. Рядом была помещена крупнозернистая, не слишком качественная фотография, на которой она сразу же узнала Рэд.

Таня схватила газету, не обращая внимания на удивленный взгляд Уорика.

Ниже был указан контактный телефон. Таня проглотила ком в горле и положила газету на стол. Слова «параноидальное и крайне неуравновешенное поведение» так и стояли у нее перед глазами. Она почувствовала себя больной от смятения и беспокойства, не зная больше, чему верить.

— Что такое? — спросил Уорик.

— Ничего, — резко ответила Таня, раздосадованная его вниманием.

Оставив кухню, она поднялась по лестнице. Дверь ее комнаты оказалась слегка приоткрыта. Насторожившись, она распахнула дверь и увидела жуткий беспорядок.

Все вещи были вытащены из ящиков и разбросаны по комнате. Двери гардероба открыты, его содержимое — одежда, туфли, вешалки — грудами лежали на полу. Постельное белье сброшено, и даже с подушек сняты наволочки.

Потом она заметила обитателя водостока.

Он скатал ковер, поднял незакрепленную половицу и теперь стоял в углублении, где была спрятана коробка из-под обуви, — оттуда виднелась только его голова. Увидев Таню, он издал удивленный писк и отпрыгнул. Таня бросилась к тайнику. По счастью, коробка была на месте, по-прежнему завернутая в красный шарф. Обитатель водостока застыл, прижавшись спиной к стене и не осмеливаясь пошевельнуться.

Таня опустилась на колени, достала коробку, прижала ее к груди и перевела взгляд на испуганного фэйри.

— Ты что-то искал. Что?

Его взгляд переместился к запястью Тани, на серебряный браслет с брелоками, соблазнительно сверкающий при каждом движении девушки. Зрачки фэйри расширились; казалось, он впал в транс. Теперь стало понятно, что он искал. В нос Тане ударила жуткая вонь канализации. Она попятилась.

Громкий стук двери заставил вздрогнуть обоих; в комнату ворвался Фабиан.

— Я видел! — задыхаясь от волнения, сообщил он. — Там, в саду! Один из гоблинов, тот, что с синяками… — Он умолк, заметив беспорядок вокруг. — Что случилось? И черт побери, что это такое?

Он в ужасе ткнул пальцем в фэйри, который по-прежнему пялился на браслет с выражением обожания, переходящего в безумие.

Таня перевела на Фабиана разгневанный взгляд.

— Это обитатель водостока! Просто ушам своим не верю! Ты не устоял, да?

— Извини, — сказал Фабиан, но, судя по выражению лица, извинялся он только из вежливости. Скорее он выглядел так, будто ему только что присудили Нобелевскую премию. — Какой он противный!

Фабиан опустился на колени и протянул руку к фэйри. Тот, исполненный подозрительности, прыгнул вперед и попытался укусить его за пальцы, промахнувшись совсем чуть-чуть. Фабиан подскочил, быстро отдернув руку.

— Это невероятно! Потрясающе! Это произведет революцию в мире науки!

— Замолчи, Фабиан… — начала Таня, на мгновение отвлекшись от обитателя водостока — а большего ему и не требовалось.

Он с невероятной силой набросился на Танино запястье и принялся яростно сдирать браслет.

— Что он делает? — в тревоге воскликнул Фабиан.

— Отстань от меня! — закричала Таня, пытаясь стряхнуть фэйри.

— Схвати его за шею!

Таня потянулась к тощей шее, но создание молниеносно извернулось и выскользнуло из-под ее руки. В конце концов она сумела схватить его за голову, хотя кожа фэйри была скользкой, как у лягушки, и удерживать его было трудно. Она попыталась отодрать фэйри от запястья, ее рука скользнула перед его лицом, и внезапно она почувствовала острую боль, как будто двадцать маленьких иголочек одновременно вонзились в ладонь. И еще она ощутила, даже не видя, как по руке течет кровь и капает с локтя. От потрясения она выпустила скользкую голову фэйри.

— У тебя кровь течет! — в ужасе воскликнул Фабиан.

— Охраняй ванную! — крикнула Таня. — Заткни пробками раковину и ванну. Нельзя позволить ему сбежать!

Фэйри дернул еще раз, и застежка браслета сломалась. Удовлетворенный, он выскользнул из руки Тани, стискивая в кулаке желанный предмет, и метнулся к открытой двери.

Промчавшись мимо Фабиана, Таня выскочила на лестничную площадку.

— Нельзя упустить его!

Обитатель водостока уже преодолел половину лестничного пролета, но вдруг затормозил. Таня поняла, почему он заколебался: на его пути лежал сухой, пыльный ковер. Этот фэйри привык к влажным трубам и воде. Перемещаться по сухой земле — это было не для него.

Таня скатилась вниз по ступеням и нагнала фэйри.

Пробегая мимо дедушкиных часов на площадке, он внезапно остановился и замер. У Тани мелькнула мысль, что он хочет спрятаться в часах; но потом она разглядела, к чему прикован его взгляд.

Из-за дедушкиных часов выглядывал кончик светло-рыжего хвоста, возбужденно покачивающегося туда-сюда.

То, что произошло дальше, навсегда запечатлелось в Танином сознании, она не раз вспоминала эту сцену. И часто задавалась вопросом, что это было: то ли последний всплеск силы старого Вулкана, то ли она недооценивала его, то ли ему просто повезло. Впрочем, это не имело значения; важен, как говорится, результат.

Вулкан прыгнул на обитателя водостока, и глаза фэйри расширились от ужаса. Он даже не попытался сбежать или тем более вступить в бой. Может, просто понял, что вот она, его судьба, и смирился с ней.

Фэйри не вскрикнул, когда кошачьи когти впились в него, и даже не захныкал, когда старые, сломанные зубы сомкнулись на его шее. Вулкан, казалось, понимал, что с удачей не шутят и не стоит сейчас играть со своей жертвой. Послышался резкий хруст, и тело обитателя водостока обмякло.

Крик застрял у Тани в горле, превратившись в хриплый всхлип. Этот звук подтолкнул Вулкана к тому, чтобы поскорее убраться со своей добычей. Она провожала его взглядом, когда он запрыгал вниз по лестнице и дальше, в коридор, ища темное местечко, где бы попировать.

Только тут она осознала, что Фабиан стоит рядом, и повернулась к нему. Выражение его лица было зеркальным отражением ее собственного. Как и Таня, он буквально потерял дар речи. Молча наклонился, поднял что-то с потертого ковра и сунул ей.

На ее ладони лежал серебряный браслет. Несколько брелоков были покрыты кровью, хотя непонятно, чьей — фэйри или ее собственной. Она медленно повернулась и начала подниматься по лестнице, зажав в руке скользкий браслет. У своей комнаты она остановилась, услышав, как внизу открылась дверь и кто-то присвистнул. Таня замерла.

— Похоже, мы не зря кормим Вулкана, — произнес Уорик. — Как много крови! Наверное, крыса, не мышь. Вот уж не думал, что он все еще на это способен. Сейчас принесу швабру.

Слушать дальше Таня не стала. Задыхаясь от сдерживаемых рыданий, она заперла за собой дверь спальни и закрылась в ванной. Пустила в раковину горячую воду, подставила под нее браслет и затуманенными от слез глазами смотрела, как струя, сначала красная, потом розовая и, наконец, прозрачная, утекает в отверстие водостока, совсем недавно бывшего домом злосчастного фэйри. Что-то серебристое мелькнуло в глубине трубы, напомнив ей, что она лишилась брелока в виде котелка. Внутри зашевелилось сожаление — из-за того, что он лежит там, один, разлученный с остальными брелоками. Однако даже если бы Таня могла вытащить его и полностью восстановить браслет, она понимала, что никогда больше не будет его носить. И все же продолжала держать под обжигающей водой, как бы пытаясь смыть с него смерть. Так она и стояла, даже тогда, когда потекла холодная вода, от которой пальцы покраснели и дрожали. Стояла и плакала, плакала, пока наконец не осталось слез.

21

Таня металась и ворочалась среди сырых простыней. В такую влажную ночь трудно уснуть. Окно было открыто, в спальню проникало благоухание летних цветов, что обычно доставляло ей удовольствие; однако сегодня этот аромат, казалось, душил ее. Она никак не могла выбросить из головы гибель обитателя водостока.

Постепенно, однако, воздух стал прохладнее, и девушку наконец сморила дремота. Но только она начала засыпать, как послышался безошибочно узнаваемый шелест крыльев, рассекающих воздух. Слишком поздно она осознала, что веки у нее подрагивают; заметь она это несколько минут назад, может, и успела бы принять меры предосторожности.

По подоконнику царапнули когти. Занавески вздрогнули, разошлись, и хорошо знакомая черная птица медленно спланировала к Тане. За ней следовали еще три крошечные фигурки. Прямо в воздухе облик птицы изменился, но она продолжала двигаться и в конце концов опустилась на Танину подушку. Нахлынул сильный запах леса, Ворона посмотрела на нее, схватила прядь Таниных волос, злобно дернула и отскочила к своим спутникам, расположившимся в ногах постели.

Обвиняющие взгляды были прикованы к Тане, и она с трудом подавила желание отвернуться. Только Мизхог вел себя как обычно. Отсвечивая в лунном свете, из его рта свисало что-то влажное, блестящее. Слизняк, поняла Таня, еще полуживой. Обреченный, он тем не менее слабо извивался, но потом Мизхог целиком втянул его в рот и облизнулся. Таня оторвала от него взгляд и заставила себя сосредоточиться на остальных.

— Что случилось? — спросила она, не сумев скрыть нотки страха в голосе.

— Полагаю, ты знаешь, — ответил Гредин.

Он схватил подушку и бросил ее через всю комнату. Она задела стул около туалетного столика, тот перевернулся и с грохотом упал на пол.

Таня состроила гримасу. Шляпа-с-Пером тут же вперил в нее ледяной взгляд.

— Сегодня вечером из-за твоего вмешательства погиб один из наших, — сказал он.

— Ни во что я не вмешивалась. Он украл у меня кое-что, и я погналась за ним.

— Нет, ты погнала его! — рявкнул Шляпа-с-Пером, мгновенно оказавшись прямо перед ней, так близко, что она могла разглядеть крошки в его усах. — Прямо навстречу смерти!

— Если бы он не взял то, что принадлежало мне, я не погналась бы за ним! — возразила Таня.

Шляпа-с-Пером усмехнулся.

— Обитатели водостоков не отличаются ни честностью, ни умом. Для такого тупого создания соблазн тринадцати сокровищ непреодолим. Нужно было прятать получше.

— Тринадцать сокровищ? — Таня недоуменно покачала головой. — Не понимаю.

— Ни слова больше, Шляпа-с-Пером, — предупредила его Ворона.

Таня в недоумении перевела взгляд сначала на нее, потом на Гредина. На физиономиях обоих застыло одинаковое выражение гнева и беспокойства.

Шляпа-с-Пером набросился на них.

— Это всего лишь вопрос времени! Она и сама сообразила бы! — Он повернулся к Тане. — Ты дразнила его! Искушала его!

— Как? — воскликнула Таня, забыв о том, что надо соблюдать тишину.

— Ты отдала ему один брелок!

— Она же не знала, — сказала Ворона.

— И потом, эта девушка… — Шляпа-с-Пером в ярости придвинулся еще ближе, хотя это казалось почти невозможным. — О да, не сомневайся, твоя болтовня с ней не прошла незамеченной!

Таня стиснула под одеялом кулаки.

— Я помогала ей вернуть ребенка. Ребенка фэйри. Не понимаю, что вы имеете против этого, разве что вам нравится, когда наши миры сталкиваются и возникают хаос и разрушения. Хотя, может, именно этого вы и добиваетесь. Я знаю, что такое Неблагий Двор. Рэд рассказала мне.

— Ты понятия не имеешь, чего мы добиваемся, — сказал Гредин. — И кто мы такие — тоже. Что касается девушки, может, она и рассказала тебе то, что знает, но, уверяю, она знает далеко не все. То есть почти ничего не знает.

Он замолчал, потому что на Мизхога напала жуткая икота. Таня с отвращением наблюдала за ним. Мизхог, как создание нервное, всегда тяжело переносил ссоры. Икота обернулась рвотой. Спустя несколько мгновений, как и опасалась Таня, из него вывалилось то, что осталось от слизняка. Икнув напоследок, Мизхог поймал на животе блоху.

Взгляд Шляпы-с-Пером был устремлен на старую картину, висящую над камином. Его лицо омрачилось.

— Эхо и Нарцисс, — пробормотал он. — Интересно. — Оторвавшись от созерцания, он посмотрел на Таню. — Тебе знакома эта история?

Таня настороженно кивнула.

— Напомни-ка, в чем там дело, — сказал Шляпа-с-Пером, но в его тоне звучала насмешка.

— Волшебница прокляла Эхо, — сказала Таня, — так что она могла лишь повторять последние слова фраз, сказанных другими. Нарцисс был тщеславный юноша, который влюбился в собственное отражение в пруду и зачах. Эхо сохла по нему, и в конце концов все, что осталось от нее, — это голос.

— Подумать только! — сказал Шляпа-с-Пером. — Быть способной лишь повторять последние слова фраз, сказанных другими.

Таня почувствовала, что внутри все скрутилось в тугой ком.

— Ты мне угрожаешь?

Шляпа-с-Пером улыбнулся, поднял руку и сделал движение, как будто стучит. Со стороны гардероба послышался резкий стук костяшек пальцев по дереву — хотя Шляпа-с-Пером не только не коснулся его, но даже и рядом не находился.

— Тук-тук, — сказал он. — Кто там?

Тишина. Потом внимание Тани привлек негромкий звук, похожий на жалобный вой. Звук, исходящий из гардероба.

— Что это? — Таня притянула к себе одеяло. — Что ты делаешь?

Вой продолжался, потом послышалось царапанье, негромкое, но настойчивое, постепенно становящееся все более неистовым. Дверь гардероба задрожала, как будто кто-то изнутри с воем бросался на нее. Звук был поистине дьявольский.

Обмотавшись простыней, Таня соскочила с постели и добежала до середины комнаты, когда дверца гардероба распахнулась и оттуда с визгом вырвался Оберон, совершенно сбитый с толку и ужасно испуганный. Таню мгновенно осенило: Оберон в шкафу — это только начало. Настоящие неприятности начнутся, когда он разбудит весь дом, что неизбежно.

— Сюда, мальчик! — в отчаянии позвала она и протянула к нему руки. — Успокойся… все в порядке.

Однако ошеломленный Оберон не поддавался на уговоры. Он дико метался по комнате, сшиб стол и кресло в углу. Книги взлетели в воздух и рухнули на пол. Спустя несколько мгновений у пса в голове, похоже, слегка прояснилось, и он набросился на фэйри, рыча и лая. Ворона и Гредин с легкостью увернулись от него, взмыв к потолку. Мизхог взвизгнул и последовал за ними.

Шляпа-с-Пером вспрыгнул на подоконник, чудом избежав когтей Оберона, и ткнул толстым пальцем в Таню.

— Это тебе за обитателя водостока.

Сноп искр вырвался из кончика его пальца, и нижняя половина Таниного лица заледенела. Она коснулась пальцами рта; он был расслабленно открыт, губы ужасно онемели.

На лестничной площадке послышались торопливые шаги.

— Что тут происходит? — спросила бабушка.

— …тут происходит… — сказала Таня, причем губы двигались помимо ее воли.

Дверь распахнулась, спальню залил свет. В комнату ворвалась Флоренс, ее лицо выглядело как мрачная белая маска. За ней следовал Уорик. Его рука лежала на охотничьем ноже, который он носил на поясе; Таня и бабушка заметили это одновременно. Флоренс и Уорик обменялись взглядами, и он быстро опустил руку.

Со странным выражением на лице Флоренс подняла взгляд к потолку; Таня непроизвольно вскинула голову. Казалось, бабушка смотрит прямо на фэйри, но потом до Тани дошло, что электрическая лампочка неистово раскачивается. Наверное, один из фэйри — скорее всего, Мизхог — задел ее.

Наверху в своей комнате зашевелился Амос. Послышалась непристойная брань, а потом громкие удары, как будто он то открывал, то захлопывал дверь. Когда Флоренс оглядела всю сцену, ее губы поджались в тонкую ниточку: перевернутые кресло и стол, беспорядочно разбросанные книги и Оберон, продолжавший яростно облаивать подоконник.

— Черт побери, прекрати этот шум! — выбранил его Уорик.

Оберон, подвывая, спрятался за Таню.

— …этот шум… — повторила она, глядя на окно.

Шляпа-с-Пером в последний раз удовлетворенно ухмыльнулся, и все фэйри исчезли.

— Объясни, пожалуйста, что этот пес делает здесь? — холодно спросила Флоренс.

— …делает здесь… — эхом откликнулась Таня.

— Что ты вытворяешь?

— …ты вытворяешь…

— Такое у тебя представление о шутке? — спросил Уорик.

— …о шутке…

Таня зажала рот руками.

— Уорик! — взорвалась Флоренс. — Забери этого пса отсюда и запри его в кухне!

— …в кухне… — пробормотала Таня через прикрывающие рот руки.

Уорик поджал губы и вышел в сопровождении покорного Оберона. Флоренс осталась стоять, прямая, как палка, сверля Таню взглядом синевато-серых глаз.

— Больше никаких глупостей! Никаких шатаний неизвестно где по ночам! Если я еще раз обнаружу Оберона здесь, то отправлю его домой, не успеешь ты и глазом моргнуть. Ты меня поняла?

Таня закивала, но слов удержать не смогла.

— …меня поняла…

Она опустила взгляд, не в силах больше смотреть в глаза бабушке.

— Прекрати повторять все, что я говорю!

— …что я говорю…

— Такой наглости я от тебя не ожидала. Ты слишком много времени проводишь в компании Фабиана. Ничего удивительного!

— …ничего удивительного…

— В постель — немедленно! — Бабушка поджала губы. — И чтобы я от тебя больше ни звука не слышала.

Она резко развернулась и захлопнула за собой дверь.

— …не слышала… — прошептала Таня в пустую комнату.

Жаркая слеза ярости и огорчения заскользила по щеке.

Медленно она побрела в ванную, где на краю раковины в лужице холодной воды лежал браслет. Она взяла его, вздрогнув, когда капля воды побежала по руке к локтю, словно ледяная слеза. В темноте она провела пальцем по каждому брелоку по очереди. Некоторые она не могла распознать на ощупь, но, опасаясь вызвать гнев бабушки, не решалась включить свет. Среди тех, какие она узнала, были кинжал, кубок и ключ.

Тринадцать сокровищ.

Почему она не догадалась раньше?

Семейная реликвия, передаваемая из поколения в поколение Элизабет Элвесден, первой леди поместья. Женщиной, которая умерла в психиатрической больнице, оставив свой главный секрет в частях дневника, спрятанных по всему поместью; секрет, который ее родные так стремились сохранить в тайне, чтобы не запятнать свое доброе имя. На любой секрет всегда так легко навесить ярлык безумия.

Секрет, который Таня сейчас почти разгадала. Может, Элизабет Элвесден и казалась безумной, но она ею не была. Элизабет Элвесден была подменышем.

22

Утро среды выдалось свежее, ясное, лишь со слабым намеком на холод в воздухе. Как обычно, вопли Амоса разбудили Таню рано, но на этот раз они послужили благой цели. Прислушиваясь к ним, Таня не повторяла ни слова и рискнула предположить, что заклятие фэйри рассеялось. После ночных событий она не испытывала голода, но все же решила заставить себя съесть что-нибудь. Впервые Флоренс не только не приготовила завтрак, но даже не появилась. Теперь Таня стояла в дверях кухни, отрешенно жуя лепешку и наблюдая за Обероном, принюхивающимся к чему-то в саду.

В кухню вошел Уорик. Теперь, когда она была не одна, Таня осознала, что громко чавкает. Она прекратила жевать и проглотила то, что было во рту, с трудом сдержав кашель, когда объемистый кусок застрял в горле.

— Пока никто больше не проснулся, — угрюмо сказал Уорик, включил чайник и насыпал в кружку растворимый кофе.

— Я не очень хорошо спала.

Едва произнеся эти слова, Таня поняла, как глупо они прозвучали.

Уорик, как обычно, проворчал что-то и повернулся к ней спиной.

— Не думаю, что кто-нибудь из нас спал хорошо, — пробормотал он и налил кипяток в кружку.

Сильный запах дешевого кофе наполнил кухню. Не сказав больше ни слова, Уорик вышел.

Спустя, наверное, минуту появился Фабиан, уселся за стол и посмотрел на Таню.

— Что уставился? — спросила она, раздраженная его взглядом.

— Что уставился? — тут же повторил он.

Таня нахмурилась.

— Значит, ты знаешь.

Фабиан усмехнулся.

— Конечно. Уорик рассказал мне. И как только я проспал все это!

— Это не я, Фабиан, — устало сказала Таня. — Это они. Фэйри. Они пришли, чтобы наказать меня за… за то, что случилось с обитателем водостока.

Улыбка на лице Фабиана мгновенно угасла.

— Ты имеешь в виду… это они сделали? Заставили тебя повторять?

Таня кивнула.

— И это еще не все. Я узнала, почему обитатель водостока так жаждал заполучить браслет с брелоками. Не потому, что он блестящий, а потому, что брелоки символизируют тринадцать сокровищ.

— Те, что связаны с Благим и Неблагим Дворами? — спросил Фабиан.

— Да. Тот, кто заказал этот браслет, вложил в него что-то очень личное, очень значимое для него. Легенда о тринадцати сокровищах мало кому известна, а это означает, что самая первая владелица браслета наверняка была связана с фэйри.

— В каком смысле связана?

— В таком, что некоторые ее потомки в этой семье — в том числе и я — обладают вторым зрением.

— Подменыш. Значит, нужно выяснить, кто первоначально владел браслетом.

— Мне кажется, я уже знаю, кто первоначально владел им. На портрете в ее комнате изображен этот браслет. Это Элизабет Элвесден.

Таня встала, выглянула в коридор, убедилась, что там никого нет, закрыла дверь кухни и села напротив Фабиана.

— Я помогу тебе спасти Морвенну Блум, и мы сможем снять подозрение с Амоса, — сказала она тихо. — Но после этого я улажу свои дела с фэйри.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Фабиан. — Видеть же их ты все равно не перестанешь?

— Я знаю, что не перестану видеть их, это от меня не зависит. Но от меня зависит то, в каких я с ними отношениях. Все, что они когда-либо делали мне, было результатом моих собственных поступков — например, того, что я пыталась кому-то рассказать о них. Им нужно от меня одно — мое молчание. Так, может быть, если я выполню их желание, они оставят меня в покое. И может быть, я начну наконец жить нормальной жизнью.

— Слишком много «может быть», — заметил Фабиан.

— Знаю. Но другого выхода у меня нет.

Фабиан встал, открыл заднюю дверь и замер в дверном проеме, но его чуть не сбил с ног Оберон, пронесшийся мимо в страстном желании вырваться в сад.

— Он вспыльчивый, знаешь ли, — заговорил Фабиан. — Амос, я имею в виду. Неудивительно, что люди думали о нем то… в чем его обвиняют. — Он помолчал и поднес руку к виску. — Помнишь… Помнишь, у меня здесь был синяк? Я сказал, что упал. Так вот, это неправда.

Таня промолчала; она чего-то в этом роде и ожидала.

— Когда стало ясно, кем на самом деле была девушка, которую мы встретили в лесу, я впал в отчаяние. Тем вечером, рассказав тебе о Морвенне, я остался на втором этаже и решил дождаться, пока Амос пойдет в туалет, — я знал, это даст мне пару минут, чтобы разведать. Теперь на то, чтобы сделать всего несколько шагов, у него уходит целая вечность. Я ждал в нише… и, казалось, прошло несколько часов, прежде чем он наконец вышел из своей комнаты. Как только он скрылся из виду, я пробрался в его комнату.

— Что ты искал? — спросила Таня.

— Все, что угодно… что доказало бы его невиновность… или вину.

— Полиция же его отпустила. Почему ты думал, что спустя столько времени сможешь найти что-нибудь?

— Не знаю. — Фабиан закрыл глаза. — Это было ужасно. У него там хлам везде… кипы старых газет… одежда, которую он не носил годами и, скорее всего, никогда не наденет. Подарки, которые он даже не развернул. Я слышал, как отец рассказывал Флоренс, что Амос никогда ничего не выбрасывает, но не думал, что до такой степени. Я нашел там кое-что, от чего мурашки побежали по коже…

Он вздрогнул и оборвал себя.

— Что?

— Локон волос. — Увидев испуганное выражение Таниного лица, он быстро добавил: — Не волнуйся, не твоих. Они слишком темные. Лежали в коробке с его обручальным кольцом, фотографиями моей бабушки и кое-какими ее вещами. Наверное, это ее волосы: она была темноволосая. Там творился такой беспорядок, что я даже растерялся: где же искать? Я уже готов был сдаться и уйти, когда нашел еще кое-что. Альбом с газетными вырезками, все о Морвенне… целые дюжины. На одной даже стояла дата еще до ее исчезновения.

— Как она попала в газету еще до исчезновения?

— Она победила в местном конкурсе талантов, — по-видимому, у нее был поэтический дар.

— Должно быть, это она написала стихи, которые я нашла, — медленно проговорила Таня. — Но все равно непонятно, как они попали ко мне в комнату… И что произошло дальше?

— Я начал читать вырезки, — ответил Фабиан, — и не рассчитал время — вернулся Амос и… застал меня.

— Он тебя ударил?

— Он закричал, чтобы я убирался. Поначалу я оцепенел, а потом, когда попытался выскользнуть мимо него из комнаты, ну… думаю, резкое движение напугало его. Он набросился на меня. И… знаешь, что хуже всего? По-моему, он даже не осознавал, кто я такой.

Таня молчала, понимая, что никакими словами Фабиана не утешить.

Бой дедушкиных часов на лестничной площадке разорвал тишину.

— Уорик скоро уйдет, — негромко сказал Фабиан.

— Ты готов?

— У меня есть карта, фонарик и все такое прочее.

— Я возьму компас, а в карман положу старый железный гвоздь. И еще я вшила в наши карманы по паре мешочков с солью в качестве добавочной защиты. Если фэйри нападут на нас, разорви мешочек и швырни в них солью. И еще мне нужен локон твоих волос, на случай… ну, ты знаешь.

— На случай, если нас утащат в королевство фэйри, — мрачно закончил Фабиан.

Таня кивнула и торопливо продолжила:

— Надень что-нибудь красное, если у тебя есть.

— Нет у меня ничего красного.

— Тогда выверни одежду наизнанку. И чтобы ты ни делал, не забывай о средстве, которое Мораг дала тебе. — Фабиан глянул насмешливо, и Таня быстро продолжила: — Нам нужно выйти раньше, чем в прошлый раз, и найти Морвенну до полуночи, тогда мы сможем воспользоваться промежуточным временем и вывести ее из королевства фэйри.

Фабиан задумчиво кивнул.

— Я сверю свои часы перед выходом. И включу сигнал, чтобы он сработал в полночь.

Таню пронзил страх перед предстоящими событиями. Казалось, они продумали все. И все же, кто знает, достаточно ли этого? Уверенности она не испытывала.

Утро тянулось и тянулось. Уорик отбыл, но выходить еще было рано. Загрузив в лендровер охотничье снаряжение, он с шумом выехал за ворота и свернул на грязную дорогу, уводящую от поместья Элвесден.

В полдень Таня посмотрела на часы на лестничной площадке.

«Еще двенадцать часов».

Весь день Оберон вел себя беспокойно, чувствуя тревогу хозяйки. Он не мог усидеть на месте и шатался из комнаты в комнату, лишь усиливая волнение Тани. В конце концов солнце начало опускаться и скрылось совсем. Тьма, словно плотное одеяло, окутала поместье. Дедушкины часы неумолимо тикали.

В доме было спокойно и тихо. Таня начала спускаться по лестнице. На площадке возле дедушкиных часов крепко спал Вулкан, раскинувшись, словно светло-рыжий коврик. Она обошла его и спустилась к темной кухне. Низкий рокочущий звук заставил ее остановиться, пока она не осознала, что это просто храп Оберона. Она только-только хотела войти в кухню, как из ближайшей комнаты донесся звон разбитого стекла.

Ее взгляд метнулся вдоль коридора. Из-под двери гостиной пробивалась полоска света. Послышалось недовольное восклицание Флоренс. Таня проскользнула на кухню и сделала то, что первым пришло в голову: залезла под большой дубовый стол. Оберон лениво приподнял голову и посмотрел на нее с таким видом, словно собирался подойти и тем самым выдать ее.

— Сиди на месте! — прошипела Таня.

Оберон послушался.

Открылась дверь, и вошла Флоренс, негромко ворча. Погремела чем-то в буфете и снова ушла в гостиную. Таня слышала, как она сметает осколки разбитого стекла, и потом Флоренс вернулась на кухню. С того места, где, скрючившись под столом, сидела Таня, ей были видны старомодные бабушкины тапочки. Флоренс ссыпала осколки в мусорную корзину и ушла, выключив свет в коридоре. Было слышно, как шлепали тапочки, когда она поднималась по лестнице.

Таня с облегчением закрыла глаза. На дрожащих ногах вылезла из-под стола и подошла к Оберону, очень удивленному ее странным поведением. Достала из кармана красный, расшитый бисером шарф, обвязала вокруг его шеи, а свободные концы засунула под ошейник. Вдвоем они выскользнули в холодный ночной воздух и через сад пошли к калитке.

Фабиан уже ждал их снаружи, молчаливый и даже бледнее обычного. Он подскочил, когда Оберон в знак приветствия ткнулся влажным носом ему в ладонь, а потом удивленно посмотрел на пса.

— Это не твой ли шарф на нем?

— Он тоже нуждается в защите, — сухо ответила Таня.

— Ну, по-моему, красный — не его цвет, — сострил Фабиан.

Таня была слишком напряжена, чтобы заставить себя рассмеяться.

— Потише, — сказала она. — Нам ни к чему привлекать к себе внимание.

Фабиан тут же смолк, непроизвольно протянув руку к макушке, — наверное, вспомнил, как в прошлый раз на него напала ворона.

Они двинулись в сторону леса, Оберон бежал впереди. Казалось, он уже привык к этим поздним прогулкам.

Ночь была ясная. В темном небе висел серп луны, звезды мерцали, точно прозрачная серебристая вуаль. Таня обхватила себя руками, радуясь, что оделась тепло. Поверх джинсов и своей единственной красной футболки она надела старый непромокаемый плащ, тот самый, который был на ней в грозовую ночь. В правом кармане плаща лежали компас и железный гвоздь, в левом — ножницы, которые дала ей Мораг, и маленький матерчатый мешочек с солью.

Неожиданно Фабиан остановился, вглядываясь во тьму.

— Что такое? — спросила Таня.

— Ничего, — пробормотал он.

— Скажи!

— Просто… Просто у меня такое чувство, что за нами кто-то идет. Не обращай внимания. Пошли.

— Ты видел кого-то?

— Нет, я ничего не видел, — ответил Фабиан. — Просто ощущение. Пойдем.

Они молча продолжили путь и быстро добрались до ручья, за которым раскинулся лес.

— Где фонарь? — спросила Таня.

— В рюкзаке. Я достану его, как только мы окажемся в лесу, — здесь и без него светло.

Фабиан пересек ручей, Таня за ним, по скользким камням, под шум быстро бегущей воды. Спустя несколько минут они уже стояли на опушке леса.

Фабиан снял рюкзак, поставил на землю и опустился рядом с ним на колени. Достал фонарь, карту и бутылочку Мораг. Вынув пробку, быстро смазал оба глаза.

— Сколько сейчас времени? — спросила Таня.

Фабиан надел рюкзак.

— До полуночи тридцать одна минута. Нужно поторопиться.

Они в молчании углубились в лес. Единственным звуком, нарушающим тишину, было шуршание сухих мертвых листьев под ногами. Таня шла в нескольких ярдах за Фабианом и чуть не упала, споткнувшись о лежащую на земле ветку. Фабиан включил фонарь.

— Тебе по-прежнему кажется, что нас кто-то преследует? — негромко спросила Таня. — Если это правда, свет нас выдаст.

— Не знаю. Но теперь без фонаря мы далеко не уйдем. — Он развернул карту. — Нужно идти ко второму входу в катакомбы — там мы ее встретили. Значит, там же можем увидеть снова. — Он похлопал по карте. — Это недалеко, первый провал совсем рядом.

Они пошли дальше. В лесу стояла какая-то сверхъестественная тишина. Иногда из темноты на них смотрели желтые глаза ночных созданий. Внезапно Таня вскрикнула — что-то тяжелое ударило ее по ноге.

— Что такое? — спросил Фабиан.

— Компас, — ответила Таня. — Он провалился через дыру в кармане. Наверное, ее проделал гвоздь, он тоже провалился.

— Дай его сюда, — сказал Фабиан. — Я положу его в рюкзак. Там он будет в безопасности.

Не без труда Таня просунула руку сквозь дыру и вытащила компас, но гвоздь найти не сумела. Надо полагать, он остался где-то под подкладкой.

— Положи его в надежное место, — сказала она, передавая компас Фабиану. — Если мы потеряем его, у нас останется только карта.

Они все шли, шли и забрались так далеко, что Таня уже начала сомневаться, правильно ли они выбрали направление. И тут, словно бы из ниоткуда, возник первый вход в катакомбы.

Фабиан прыжками устремился к перилам.

— Все верно! — крикнул он через плечо. — Теперь уж точно недалеко!

Таня побежала следом, стараясь ориентироваться на свет фонаря, что было нелегко.

— Помедленнее! Я ничего не вижу!

Вскоре они вышли на маленькую поляну.

— Вот где мы видели ее.

Руки Фабиана дрожали от возбуждения, когда он провел лучом фонаря по плотной стене деревьев.

— Ты уверен? Я не вижу ограды. Может, это другая поляна?

Фабиан сверился с картой.

— Нет, это она… должна быть она.

— Смотри. — Таня указала чуть в сторону от толстого дерева. — Посвети туда фонарем.

Фабиан поднял фонарь; между деревьями сверкнуло что-то серебристое.

— Вон она.

Они двинулись в сторону ограды; внезапно послышался звук, от которого кровь застыла в жилах.

— Что это?

Взгляд Фабиана испуганно метался по сторонам.

— Похоже на… плач, — пробормотала Таня.

Они осторожно пробирались дальше, Танино сердце колотило в груди, точно молот. Неподалеку от ограждения под деревом сидела девушка, сгорбившись и обхватив руками колени. Длинные черные волосы стекали к земле, где в изобилии росла наперстянка, еле заметно покачиваясь в ночном воздухе.

— Это она, — прошептал Фабиан. — Морвенна Блум.

Ветка хрустнула под ногой Тани, но девушка не подняла головы, продолжая плакать, уткнувшись в ладони.

— Морвенна! — окликнул ее Фабиан, когда снова обрел голос. — Морвенна Блум!

При звуках своего имени девушка вскинула голову, и Таня со страхом поняла, что она вовсе не плакала — она смеялась.

— Вы нашли меня.

Она встала и отряхнула с платья листья. Выглядела она точно так же, как прежде: едва ли на день старше, чем на фотографии.

— Мы знаем, что произошло с тобой много лет назад, — заговорила Таня. — И… И пришли, чтобы помочь тебе.

Просто не верилось, что девушку оказалось так легко найти… пожалуй, слишком легко.

— Помочь мне? Как?

— Мы хотим вывести тебя отсюда, — сказала Таня.

Внезапно ей стало страшно. В лунном свете Морвенна выглядела почти как дух. Таня достала из плаща ножницы, засунула их в задний карман джинсов, сняла плащ и протянула его девушке.

— Возьми. Он тебя защитит.

Морвенна сделала шаг к ним; странная улыбка играла на ее лице, когда она взяла плащ.

— А чем ты защитишь себя, хотела бы я знать?

Из горла Оберона вырвалось низкое, громкое рычание. Шерсть на загривке пса встала дыбом, тело словно окаменело. Он занял позицию между Таней и Морвенной.

Именно в этот момент Таня поняла: что-то ужасно, чудовищно неправильно.

— Защищу себя от чего?

Морвенна смотрела на нее остекленевшими, угольно-черными глазами.

— От меня, конечно.

У Тани мелькнула мысль, что она ослышалась.

— Ты знаешь, почему я здесь? — Голос Морвенны зазвучал нараспев. — Я здесь, потому что пятьдесят лет назад кое-что произошло. И теперь я могу освободиться, только если будет уплачен долг.

— Какой долг? — спросил Фабиан. — О чем ты?

Морвенна улыбнулась — холодной, недоброй улыбкой.

— Долг одного моего давнего друга. — Она посмотрела прямо в глаза Тани. — Твоей бабушки.

— Что? — Таня попятилась. — Не понимаю!

— Ясное дело, не понимаешь. Откуда? Видишь ли, Флоренс и я много лет назад заключили… соглашение или, если угодно, договор. Я сдержала свое обещание, она нет. И теперь Флоренс должна расплатиться.

— И какова же цена? — спросила Таня, в ужасе догадываясь, что она сейчас услышит.

Морвенна сделала еще шаг к ней.

— Ты.

23

Тане хотелось бежать, но ее удерживали на месте первобытный страх, от которого выворачивало внутренности, и болезненное желание узнать наконец всю правду. Уголком глаза она отметила, что Фабиан буквально оцепенел.

— Я… Я все еще не понимаю.

— Тогда давай я тебе объясню, — прошипела Морвенна. — Много лет назад я походила на тебя. Одиночество, непонимание… как тебе известно, таким, как мы, нелегко завязать дружбу.

— Тем, кто обладает вторым зрением, — сказала Таня.

Морвенна улыбнулась.

— Да. Тем, кто обладает вторым зрением. Но потом я нашла друга: человека, который понимал меня и которого я понимала, потому что мы были похожи. Этим человеком была твоя бабушка.

— Моя бабушка не обладает вторым зрением. Ты лжешь.

— Правда? Судя по выражению твоего лица, ты не так уж в этом уверена. Я знаю Флоренс. Она умело скрывает это. Она защищает тебя от истины и ради этого отталкивает тебя. Смею предположить, что вы не слишком близки.

Таня смотрела на нее в полном ошеломлении, потом опустила взгляд.

Морвенна засмеялась.

— В точности как я и думала. Ты никогда не задавалась вопросом: почему тебе здесь не рады? Почему она не хочет видеть тебя рядом с собой? Ну, еще немного, и ты поймешь.

— Зачем ты говоришь все это? — прошептала Таня. — При чем тут я?

— Все это имеет прямое отношение к тебе. Можешь поблагодарить свою бабушку. — Морвенна намотала на палец прядь черных волос. — Мы с Флоренс были лучшими подругами. Неразлучными. Все делали вместе. Однако ее родители предоставляли ей больше свободы, чем мои мне. — Ее лицо омрачилось. — Иногда с моим отцом бывало очень… трудно. Почтенный священник Блум… или, по крайней мере, так он выглядел со стороны. Реальность же была совсем другой. Он подавлял своим властным характером. Мне приходилось умолять его, чтобы он хотя бы выпустил меня из дома. Однажды мы шли по этому лесу, Флоренс и я. — Морвенна нахмурилась. — Я была сильно расстроена. Отец решил в конце лета отослать меня в школу-интернат в Лондоне. Флоренс умоляла меня не уезжать — тогда она потеряла бы свою единственную подругу. Я и сама не хотела уезжать, и поэтому мы начали обдумывать, как сбежать. Мы говорили об этом, когда заметили, что за нами наблюдают… и прислушиваются к нашим словам.

— Фэйри, — сказала Таня.

— Они предложили нам убежище. Место, где никто не найдет нас, где ничто не причинит нам вреда, где мы никогда не состаримся. Королевство фэйри.

— Но они забрали тебя… ввели в заблуждение… захватили тебя…

Морвенна продолжала говорить, как будто не слышала Таню.

— Для меня это был шанс сбежать… но Флоренс сомневалась. Она разрывалась между желанием пойти со мной и остаться со своими родными. Однако времени у нас было мало. Фэйри сказали, что в канун дня летнего солнцестояния мы должны сделать выбор. Я молила Флоренс пойти со мной, но она никак не могла решиться. Потом, за день до назначенного срока, у нее произошла серьезная ссора с родителями. После этого она приняла решение — мы поклялись убежать и никогда больше не возвращаться. Однако из нас двоих Флоренс всегда была слабее. Я чувствовала, что сомнения продолжают точить ее. Не доверяя просто слову, я заставила ее поклясться, что она исполнит свое обещание. Мы прокололи себе пальцы и скрепили наш договор кровью. Наступил канун дня летнего солнцестояния. Я ждала Флоренс в лесу, но она так и не пришла. Я пошла в поместье, и домоправитель сказал мне, что она плохо себя чувствует. Иными словами, Флоренс струсила. Но для меня было уже слишком поздно. Я не могла отступиться.

— Этим домоправителем был Амос, правда? — спросил Фабиан. — Он мой дедушка.

— Влюбленный дурак, — сказала Морвенна. — Я рассказала ему, что решила сбежать, и он стал умолять меня не делать этого. Я дала ему локон своих волос на память и просила сохранить его в тайне, в безопасном месте. Он и понятия не имел, что этот «подарок на память» был частью гораздо более значительного плана. В свой локон я вплела несколько прядей волос Флоренс, стащила их с ее расчески — чтобы придать ее обещанию еще большую силу.

— Локон волос? — напряженно спросил Фабиан.

— Ключ к моему бессмертию, — ответила Морвенна. — Что-то, бывшее частью меня. До тех пор пока он хранится в мире смертных, они могут видеть меня, если я сама того пожелаю, и я навсегда останусь четырнадцатилетней. И такой же буду, когда вернусь. В полночь я вошла в королевство фэйри. Вначале я была счастлива, хотя знала, что никогда не прощу Флоренс ее трусость. Но шли годы, и это бессмертное существование было наполнено таким ужасным одиночеством, что я стала сожалеть о своем решении. Однако если человек добровольно уходит в королевство фэйри, то способа вернуться назад нет. Кроме одного.

— И что это за способ? — внезапно охрипшим голосом спросила Таня.

— Обмен на другого смертного, связанного с ним кровным родством и обладающего вторым зрением. У меня не было кровных родственников со вторым зрением, но когда мы с Флоренс поклялись друг другу на крови, это связало нас. Получалось, что она единственная могла занять мое место, но у нее хватало ума и шагу не ступать в лес. Поэтому я ждала. Проходили годы. Флоренс вышла замуж и ждала ребенка. В конце концов передо мной открылась возможность, которую я так долго искала. Никогда не стоит недооценивать силу материнской любви.

— Ты украла ребенка, чтобы он занял твое место, — хриплым от отвращения голосом сказала Таня.

— Нет, не для этого. — Морвенна злобно рассмеялась. — Ребенок, конечно, был кровно связан с Флоренс, но не обладал вторым зрением и, следовательно, не мог занять мое место в королевстве фэйри. Ребенок был просто моим «тузом в рукаве». Я украла его, чтобы выманить Флоренс в лес. Точнее, его принесли мне. Я не сомневалась, что Флоренс догадается, кто стоит за этим, и будет готова лицом к лицу встретиться со своим прошлым. Найдя нас, она, как я и ожидала, стала умолять меня вернуть ей ребенка. Я сказала, что согласна — если она сама прямо здесь и сейчас займет мое место. Но если она откажется, я заберу младенца в королевство фэйри и она никогда больше его не увидит. Флоренс понимала, что выхода у нее нет. Она согласилась поменяться со мной местами, но умоляла сжалиться над ней и позволить хотя бы первые несколько лет самой растить ребенка. Обещала, что, если я дам ей семь лет, потом она с готовностью займет мое место. Клялась, что в седьмой день рождения ребенка вернется сюда и выплатит свой долг. И я по глупости согласилась. После столь долгого ожидания какая разница — еще несколько лет? Я не потеряла ни дня своей жизни и могла позволить себе проявить великодушие. Мне и в голову не пришло, что она уже тогда задумала обмануть меня. — Морвенна вперила в Таню ненавидящий взгляд. — Ребенок, о котором я говорю, твоя мать.

Таня вспомнила укрытую в глубине дома детскую комнату.

— Но моя мать родилась двадцать девятого февраля — в добавочный день високосного года.

Фабиан изумленно открыл рот.

— Значит, до ее седьмого дня рождения должно было пройти двадцать восемь лет!

— Вот именно, — сказала Морвенна. — Природа позволила Флоренс спастись еще раз. Я знала, что после случившегося и близко не смогу подойти к этому ребенку: Флоренс предпримет необходимые меры, чтобы защитить его. Мне оставалось одно — снова ждать долгие годы, пока она должна будет исполнить свое обещание. Однако, когда подошел срок, произошло кое-что неожиданное. На свет появился еще один ребенок, кровно связанный с Флоренс. И вместе с ним прекрасная возможность отомстить. — Она улыбнулась Тане, у которой ум за разум зашел от ужаса. — Ты.

— Нет…

— Должна сказать, с тобой все оказалось непросто: ты была хорошо защищена, — продолжала Морвенна. — И все же недостаточно хорошо.

— Кто защищал меня?

Морвенна не отвечала.

— В полночь мы должны поменяться местами.

— Нет! — закричала Таня и посмотрела на Фабиана, но он застыл в полном оцепенении.

— Деревья… посмотри на деревья.

Отовсюду повылезали фэйри. Такого она еще не видела: сломленные, злобные существа, выглядевшие так, будто понятия не имели, что на свете существует доброта. Их кожа напоминала кору, а руки и ноги — ветки. Да они и были плотью от плоти леса.

Таня уловила еле заметное движение на залитой лунным светом поляне. Фабиан был прав. Их действительно преследовали.

Лишь на краткое мгновение между деревьями показалось лицо и тут же исчезло. Знакомое лицо. Лицо, которое, как думала Таня, она никогда больше не увидит. Мелькнула мысль, что это лишь игра воображения, но потом лицо появилось снова, с прижатым к губам пальцем, призывающим хранить молчание.

Рэд.

Таня быстро отвела взгляд, мысли у нее смешались. Что происходит?

— Вяжите ее! — приказала Морвенна.

Фэйри начали приближаться. Оберон зарычал на них и защелкал зубами.

— Вы в меньшинстве, — заявила Морвенна. — И если ты не отзовешь пса, они убьют его, это я тебе обещаю.

Таня посмотрела на Оберона. Нет, на такой риск она пойти не могла и отозвала его, несмотря на протестующие завывания. Он недоуменно ткнулся в нее носом, но она оттолкнула его, прогнала прочь.

— Беги! — закричала она Фабиану.

Фэйри надвигались, и Таня отступала, пока не уперлась спиной в ствол дерева.

Она почувствовала, что ее привязывают к дереву чем-то невидимым и непреодолимым — холодным, тонким, клейким. Фэйри обмотали ее так, что она совсем не могла двигаться, и ускользнули в темноту, все, кроме одной безобразной старой фэйри, с удивительной силой вцепившейся в Танины руки.

— Останешься с нами, моя прелесть? — прохрипела она. — Станешь играть с моими детишками. Будем надеяться, ты продержишься дольше других…

От страха глаза Фабиана стали как блюдца.

— Она защищена! Оставь ее в покое! Ты не можешь прикасаться к ней!

Морвенна презрительно скривила губы, глядя на красную Танину футболку.

— Красный цвет просто скрывает от фэйри… но его действие закончилось, когда ты назвал мое имя.

— А как насчет этого? — закричал Фабиан.

Он сунул руки в карманы и вытащил маленький матерчатый мешочек, сшитый Таней. Перочинным ножом проделал в нем дырку, высыпал на ладонь горстку соли, швырнул ее в лицо старой карге и метнулся к Тане. Старуха-фэйри попятилась, громко вскрикнула и принялась тереть глаза. Таня в ужасе смотрела, как ее кожа покрывается волдырями. Старуха заковыляла прочь и в конце концов исчезла из виду.

Однако из тьмы возникли новые фэйри.

— Осторожнее! — взвизгнула Таня.

Фабиан начал поворачиваться, во всех направлениях бросая соль. Вопли боли и ярости наполнили ночь — но все пострадавшие фэйри мгновенно исчезали, а их место занимали другие.

— Их слишком много! — прошептал Фабиан. — И у меня кончилась соль.

— Они же этого не знают.

— Пока нет. Но очень скоро они поймут.

Он попытался сдернуть или разорвать путы, но это оказалось невозможно — он только изрезал руки.

— Скрученная паутина, — заметила Морвенна таким тоном, словно эти слова звучали для нее музыкой. — К тому же заколдованная. Смертные руки не могут ее разорвать. Из нее плетут сети, которые нужны, чтобы подбросить подменыша. Эта предназначалась для того, чтобы захватить твою мать, а теперь пригодилась и для тебя.

— Фабиан! Ножницы… у меня в кармане. Мораг говорила, что они разрежут все, что угодно!

Несмотря на раненые руки, Фабиан продолжал сражаться с заколдованной паутиной, но без особого успеха. Морвенна с удовлетворением наблюдала за ним. Таня осознала совершенно отчетливо: какой бы прежде ни была эта девушка, теперь она за гранью милосердия и сострадания. Половина столетия в королевстве фэйри не прошла для нее даром. Осталась лишь внешняя оболочка, а внутри клокотали жажда мщения и ненависть — и не было ничего человеческого.

— Все без толку! — сказал Фабиан. В конце концов он прекратил сражаться с Таниными путами и медленно попятился. Судя по выражению его лица, он сдался.

— Прости.

Отступив еще дальше, он развернулся и, не сказав больше ни слова, бросился бежать.

— Куда ты? — закричала Таня. — Не бросай меня! Фабиан, ты трус!

Но он уже исчез.

24

Фабиан мчался сквозь тьму, то и дело спотыкаясь. По выражению Таниного лица он понял: она думает, что он бросил ее; именно такого эффекта он и добивался. Чтобы его план сработал, ей нужно было поверить в это, поскольку, догадайся Морвенна, что у него на уме, она никогда не выпустила бы его из леса живым.

Он услышал, что за ним кто-то гонится. Страх обернулся паникой.

— Оставьте его! — закричала Морвенна в глубине леса. — Мальчишка не важен!

Шум позади медленно стихал и вскоре вовсе прекратился; теперь Фабиан слышал лишь свое неровное дыхание. Внезапно земля пошла под уклон, и он покатился с горки. Послышался звон, и фонарь погас.

— Нет, — залепетал Фабиан, оказавшись в полной темноте. — Пожалуйста, нет…

Но уже было ясно, что отныне фонарь ему не поможет. Он поднялся на дрожащих ногах. В лесу было черным-черно.

— Думай! — приказал он себе. — Успокойся и думай!

Он нажал кнопку на часах, и экран осветился. До полуночи оставалось семнадцать минут.

Опустившись на колени, он принялся ощупывать землю, пока не нашел рюкзак. И только тут вспомнил, что в нем лежит.

Компас!

Чуть не плача от радости, он открыл рюкзак и принялся рыться в нем, пока не нащупал гладкую, холодную медь. Вытащил компас и, подсвечивая часами, посмотрел, куда указывает стрелка. Оказалось, прямо вперед.

Без колебаний Фабиан продолжил путь. Он бежал так, как не бегал никогда; ноги заболели, а легкие начало жечь, словно огнем, но он ни разу не остановился. Каждая секунда была на счету.

Еще дважды он падал, рвал одежду, царапал кожу, но в компас вцепился мертвой хваткой и, поднявшись, снова мчался вперед. Завидев наконец просвет в чаще, он испытал никогда прежде не изведанное чувство ликования и необыкновенный прилив сил.

И вот он уже вышел из леса и понесся к дому.

Таня привалилась к дереву — силы оставили ее. Попытавшись дотянуться до ножниц, она еще больше запуталась в заколдованной паутине, а правая рука оказалась болезненно вывернута за спину.

— Почему ты не пыталась захватить меня раньше? — воскликнула она, чувствуя, что гнев в конце концов пересилил страх. — Ты могла сделать это, когда мы с Фабианом заблудились в лесу.

Морвенна откинула черную прядь. На ее лице возникла совершенно безумная усмешка.

— В тот день я попыталась завести вас далеко в лес, чтобы вы не нашли дороги назад — по крайней мере, до полуночи. Однако потом вам пришли на помощь.

Таня вспомнила, как тогда злилась на Уорика, и всем сердцем пожелала, чтобы он каким-то чудом сейчас появился здесь.

Морвенна рассмеялась, догадавшись, о чем она думает.

— На этот раз тебя никто не спасет. Даже твой дружок сбежал. Зачем ему тут оставаться, раз он выяснил, что его драгоценный дедушка невиновен?

— Заткнись!

— Единственное утешение, что ему никогда не выбраться из леса. Лес Висельника странно действует на смертных. Парень будет день за днем ходить по нему кругами и к тому времени, когда его найдут, превратится в живой труп… если его вообще найдут.

— Как ты узнала в тот день, что это я? — спросила Таня. — Ты же никогда прежде меня не видела!

Последовала короткая пауза, и потом Морвенна ответила:

— У меня свои источники информации.

Таня снова начала вырываться, в отчаянии вглядываясь в окружающие деревья. Но тщетно. Если Рэд все еще была здесь, она очень хорошо спряталась.

Легкие Фабиана готовы были взорваться, когда он пронесся через кухню, даже не закрыв за собой заднюю дверь. Первый этаж, второй… Он остановился перед комнатой дедушки.

В комнате работал телевизор и старик бормотал что-то себе под нос. Фабиан постучал в дверь, тут же метнулся по коридору и спрятался в нише.

Амос неуверенной походкой вышел в коридор.

— Уорик? Это ты?

Фабиан молниеносно откинул гобелен и проскользнул в служебный коридор. Там, в полной темноте ощупывая стену, он двинулся вдоль нее, отсчитывая двери, пока не добрался до комнаты дедушки.

Затаив дыхание, он повернул ручку. Удача была на его стороне.

Служебная дверь открылась, он вошел в заваленную хламом комнату. Главная дверь была приоткрыта, Амоса видно не было. Волна отчаяния нахлынула на Фабиана. Взгляд перебегал с одной груды всякой ерунды на другую. Опустившись на пол, он заглянул под кровать, вытащил несколько картонных коробок, набитых одеждой и газетами, и перевернул их. Имущество дедушки было на месте, в том числе и обручальное кольцо, но вот локона нигде не было.

На столике рядом с постелью лежал альбом с газетными вырезками. Фабиан схватил его, принялся листать страницы. Несколько вырезок упали на пол. Он закрыл альбом и бросил его на кровать. Быстро метнулся к комоду и начал рыться в дедушкиной одежде.

— Где он хранит его, где?

Просто не верилось: он же видел локон, но не уловил связи, такой явной, такой очевидной. Если уничтожить эти волосы, заклинание молодости Морвенны разрушится, а именно ее, понимал Фабиан, она ценила превыше всего. И это единственное, на что он мог рассчитывать.

Не найдя ничего в комоде, Фабиан с силой задвинул последний ящик, и часть одежды вывалилась на пол. В полном разочаровании он пнул ногой коробку, которую не потрудился засунуть обратно под кровать. Она со стуком упала. Фабиан вздрогнул — в коридоре послышались шаги.

— Уорик!

В дверном проеме возник Амос. В его запавших глазах плескалось безумие.

— Я не делал этого! — выкрикнул он. — Я сто раз говорил им, что это не я. Она сбежала!

— Я… Я знаю, — пролепетал Фабиан и попятился к служебной двери.

Амос, подергиваясь, подошел к разобранной постели и опустился на нее.

— Я любил ее, любил ее, — повторял он, покачиваясь.

Его морщинистая рука скользнула под подушку. «Вот оно!» — понял Фабиан.

Со скоростью, удивившей его самого, он прыгнул вперед и откинул подушку. Там, куда дедушка каждую ночь опускал голову, лежал локон волос, свернутый в тонкую черную петлю. Чувство вины обожгло Фабиана, словно едкая кислота, когда он вырвал локон из слабых пальцев старика.

Амос закричал, словно раненое животное.

Фабиан выбежал через служебную дверь; крик дедушки звенел у него в ушах. Выскочив из-за гобелена, он выждал мгновение, чтобы убедиться, что в поле зрения никого нет. Не слыша ничего, кроме душераздирающих воплей Амоса, он выскользнул из ниши… и налетел на кого-то, стоящего сразу за углом.

Фабиан поднял взгляд и изумленно открыл рот.

— Ч-что ты тут делаешь? Я думал, т-ты на охоте!

— Планы изменились, — прошипел Уорик, разглядывая разорванную, окровавленную одежду сына. — Решил пораньше вернуться — и что же я вижу? — Он грубо схватил Фабиана за плечо. — Теперь ты объясни мне, какого черта болтаешься тут посреди ночи!

Фабиан открыл рот, но не смог произнести ни слова.

— Ну же, говори!

— Уорик! — окликнул его Амос.

Уорик злобно посмотрел на сына и, не отпуская его плеча, поволок по коридору к комнате Амоса.

— Что такое, отец?

Его обычно неприветливый голос сейчас звучал на удивление мягко.

Амос зашаркал к двери, его плечи сотрясались от рыданий.

— Он взял его… Он взял его.

Уорик заметил волосы в руке Фабиана; на его лице промелькнуло понимание.

— Зачем они тебе? Что ты хочешь сделать с волосами своей бабушки?

Фабиан завел руку с локоном за спину.

— Это не… Это волосы не бабушки.

— Отдай! — продолжал рыдать Амос. — Я обещал хранить их вечно!

Глаза Уорика расширились.

— Где девочка?

Фабиан оцепенел.

— Где Таня?

— Она… Она в лесу! — прохрипел Фабиан, не в силах больше скрывать.

Лицо Уорика побелело как мел. Без единого слова он схватил Фабиана за руку и вырвал у него локон.

— Что ты делаешь? — закричал Фабиан. — Отдай!

Он бросился за отцом, который уже спускался по лестнице, оставив позади рыдающего Амоса. Догнав Уорика на площадке первого этажа, Фабиан попытался вырвать у него волосы Морвенны.

Уорик гневно оттолкнул его.

— Отдай! — воскликнул Фабиан. — Ты не понимаешь!

Отец повернулся, схватил его за шиворот и встряхнул, как пес крысу.

— Маленький дурак! Это ты не понимаешь! Ты хоть осознаешь, что натворил? Все эти годы мы из кожи вон лезли, защищая ее, — а ты взял и увел ее прямо туда, где ей угрожает опасность!

Уорик пошел дальше, переступив через Вулкана, лежащего около дедушкиных часов.

Истина начала доходить до Фабиана, и колени у него задрожали. Уорик все знал.

— Мы не понимали, — еле слышно пролепетал он. — Просто хотели помочь.

— Помочь? И кто, по-вашему, нуждался в помощи?

— Оба! Амос и Морвенна!

— Их уже не спасти! Жизнь Амоса кончилась в тот день, когда поползли слухи! А что касается Морвенны, вам не приходило в голову задуматься, что будет, если после пятидесяти лет отсутствия она выйдет из леса, такая же свежая, по-прежнему четырнадцатилетняя? Их ничто не спасет! Ничто и никогда!

Фабиан не знал, что сказать. Слова отца тяжело перекатывались в голове. На первом этаже скрипнула дверь, над перилами возникло лицо Флоренс. Она выглядела осунувшейся, полусонной и была в ночной рубашке.

— Уорик? Что происходит? Все в порядке?

— Все прекрасно, — ровным тоном ответил Уорик, бросив на Фабиана предостерегающий взгляд — дескать, помалкивай. — Просто кое-кому не спится, одни проказы на уме.

— А-а… — Флоренс недовольно взглянула на Фабиана. — Ну, в таком случае увидимся утром.

Дверь ее спальни закрылась. Фабиан посмотрел на отца.

— Ты не расскажешь ей?

Уорик натягивал сапоги.

— Нет.

— Она имеет право знать!

— Она и так скоро все узнает, — мрачно сказал Уорик. — И когда это произойдет… ну, если Морвенна добьется своего, Флоренс не переживет этого.

Фабиан сморгнул слезы стыда и посмотрел на часы. До двенадцати оставалось семь минут.

— У нас кончается время!

— Думаешь, я этого не знаю?

Уорик покинул дом через переднюю дверь и пошел вокруг него к своей мастерской. Фабиан в смятении следовал за ним.

— Куда ты? — спросил он. — Нам нужно в лес, немедленно!

Уорик распахнул дверь в мастерскую.

— Заходи!

Фабиан неуверенно сделал шаг. Никогда прежде отец не позволял ему даже приближаться к своей мастерской, а уж тем более заходить туда, но сейчас Уорик толкнул его в спину, он пролетел через дверь и… сразу же все понял.

Вся дальняя стена от пола до потолка была занята стоящими друг на друге клетками. В самой большой, внизу, сидели два безобразнейших создания. Тот, что повыше, — в его внешности было что-то жабье — вцепился в прутья клетки и усмехнулся.

— Не просто смотри, — сказал он. — Давай отопри!

— А где еще один гоблин? — изумленно спросил Фабиан. — Таня говорила, их трое.

— Брансвик угрозы не представляет. Он наполовину человек. Подменыш. Он просто подражает этим двоим, потому что ничего другого не знает.

Фабиан пробежал взглядом по остальным клеткам. Их было около дюжины, в каждой — один или два фэйри. В одной сидело маленькое сморщенное создание, сжимая пакетик с чаем с таким видом, как будто от него зависела его жизнь. В другой забилась в угол фея камина — крошечная страшненькая девушка в платье из посудного полотенца, глядевшая сквозь завесу длинных волос. Ее лицо просияло, когда Фабиан посмотрел на нее. Она бросила на него пугливый, умоляющий взгляд и снова съежилась.

Уорик снял со стены духовое ружье и принялся заряжать его.

— Почему они в клетках? — спросил Фабиан.

— Потому что вот как они мне отплатили! — ответил отец. — Потому что один из них предал нас!

Он достал связку ключей из плаща. Фабиан заметил на полке рядом с вешалкой большую банку серовато-зеленой, подозрительно знакомой жидкости.

— Но почему?.. — Внезапно Фабиан почувствовал себя совсем больным. — Почему они не убегают?

— Клетки железные. Они не могут сбежать, пока я не освобожу их.

— Все это время ты знал, что на самом деле произошло с Морвенной Блум.

Уорик повесил на пояс охотничий нож.

— Все это время волосы были здесь, прямо у меня под носом. Флоренс всегда подозревала, что Морвенна достаточно хитра, чтобы оставить здесь что-то для защиты. — Уорик внимательно осмотрел локон, сложил его и сунул в карман. — Договор был заключен в лесу, где магия сильнее всего. Только там он может быть и расторгнут.

— Но уже почти полночь! — воскликнул Фабиан на грани паники.

— Время еще есть, — произнес голос, которого он не узнал.

— Ворона! — воскликнул Уорик.

Фабиан резко развернулся и увидел на краю окна три маленькие фигурки: одну мужскую, одну женскую и еще одно убогое создание с потрепанными крыльями. Говорила женщина, в платье из перьев и с точеными чертами лица. Ворона.

— Она в лесу, — сказал Уорик. — Нам нужно идти.

Ворона кивнула.

— Нельзя тратить времени даром. Но кое-что ты должен знать: Шляпа-с-Пером исчез.

— Мы со вчерашнего дня не видели его, — сказал Гредин.

Уорик поджал губы в тонкую ниточку.

— Почему ты считаешь, что можешь доверять им? — спросил Фабиан. — Почему они не в клетке?

Уорик уже выходил из мастерской.

— Они на нашей стороне.

Фабиан выбежал наружу. У него появилось странное чувство, будто реальность распадается на глазах, как если бы он оказался в какой-то другой вселенной, где ничто не было тем, чем казалось. «Мой отец не домоправитель, — оторопело думал он. — Мой отец не сторож. Мой отец — охотник на фэйри».

Уорик между тем торопливо шагал к забрызганному грязью лендроверу.

Фабиан едва успел плюхнуться на пассажирское сиденье и захлопнуть дверцу, как Уорик отпустил ручной тормоз и поехал к распахнутым воротам поместья, разбрасывая колесами гальку.

— Остается только надеяться, что мы успеем вовремя.

Когда лендровер с шумом умчался в ночь, веки Флоренс затрепетали и открылись.

«Как будто Уорик куда-то поехал», — сонно подумала она и повернулась на другой бок.

«Это невозможно, — рассуждала она. — По ночам Уорик охраняет дом и следит за лесом — но он всегда ходит пешком. Всегда».

Она медленно уплывала в сон, туда, где нет ни мыслей, ни тревог. Она устала, устала как собака. Когда ее внучка бывала в доме, она всегда засыпала с трудом. Сегодня, однако, чувствуя себя до предела раздраженной и вымотанной, она в конце концов распечатала пузырек со снотворным, которое ей прописали еще месяц назад. Высыпала на ладонь две таблетки и проглотила их, запив кружкой солодового молока.

В эту тревожную ночь она спала лучше, чем когда-либо за долгое, долгое время.

25

У Тани мучительно болело все тело. Каждая клеточка устала от непрерывной борьбы, но путы нисколько не ослабели. В конце концов она обмякла, в отчаянии привалившись к дереву. Рэд так и не появилась. Никто не появился.

— Стихи — это был хитроумный прием. Ты знала, что мы попытаемся разгадать тайну, правда?

Морвенна подошла к ней — движение, напоминавшее змею, ползущую к своей жертве.

— Конечно. Хотя я никогда не додумалась бы до этого, если бы не мой хранитель.

— Какой хранитель? — Таня почувствовала, как ею снова овладевает страх. — О чем ты?

Морвенна рассмеялась.

— У всех, родившихся с вторым зрением, есть хранитель из королевства фэйри, знают они об этом или нет. Ты, надо полагать, не знала?

Таня покачала головой.

— Эти хранители предназначены для того, чтобы защищать нас и действовать в наших интересах. В моих интересах было найти тебя.

— И кто же мой хранитель? — спросила Таня. — Почему он не действует в моих интересах?

— О, он есть, — произнес знакомый голос. — И ты была под защитой. По крайней мере, пока я допускал это.

— Ты! — прошептала Таня.

Из мрака возник Шляпа-с-Пером.

— Много же времени у меня ушло, чтобы заманить тебя сюда. Это я принес тебе стихи. Это я взял газетную вырезку из комнаты Амоса и вложил в книгу, чтобы ты ее нашла. И это я сделал так, чтобы ты постаралась сохранить компас ведьмы. Без моего вмешательства ты запросто выбросила бы его.

— Это был ты, — поняла Таня. — Тогда в автобусе. Ты хотел купить у нас компас.

— Нет, я только делал вид, что хочу купить его, — ответил Шляпа-с-Пером. — Потому что знал: тогда ты сохранишь его. Я подбрасывал тебе все эти подсказки, не сомневаясь, что ты клюнешь на них, не сможешь сопротивляться желанию разгадать тайну пропавшей девушки. Ты и твой глупенький приятель.

— Значит, именно этого вы все хотели долгие годы? Заманить меня сюда? Ради нее?

— Нет, не все, только я. Остальные защищали тебя — но я обманул их. Втерся в их компанию, сумел заслужить доверие. Сумел убедить в том, что хорошо отношусь и к ним, и к той части нашего королевства, которая называется Благий Двор. Правда, Гредин никогда полностью не доверял мне. Но я хитрее его… намного хитрее. Видишь ли, когда Морвенна покинула мир смертных, никому и в голову не пришло, что ее хранитель не последует за ней. Это был мой самый главный секрет. — Он победоносно улыбнулся. — Секрет, который приведет тебя к гибели.

— Так кто же мой хранитель? — спросила Таня.

— Гредин и есть твой хранитель, — ответил Шляпа-с-Пером. — Ворона — хранительница твоей бабушки. Оба считали, что это в твоих интересах — и в интересах Флоренс — держать тебя в неведении.

— А Мизхог?

Шляпа-с-Пером презрительно улыбнулся.

— Скажем так, твоя бабушка много лет назад спасла Мизхога от примерно такой же жалкой участи, какая постигла обитателя водостока. С тех пор он предан ей.

— Если они меня защищают, то почему не приходят?

— Потому что они в меньшинстве. И потому что уже слишком поздно, — ответила Морвенна. — Через минуту я буду свободна, а ты займешь мое место. Шляпа-с-Пером останется здесь, чтобы удостовериться, что ты не сбежала. В конце концов я обрету свободу, на которую имею полное право.

Ослепительная, раскаленная добела ярость захлестнула Таню с такой силой, как никогда прежде.

— Ты не заслуживаешь свободы!

— Что ты сказала? — обманчиво спокойно спросила Морвенна, но Тане уже было все равно.

— Ты эгоистичная и жестокая, ты не заслуживаешь свободы! — закричала она, дрожа всем телом. — Все эти годы тебя терзала ненависть. Ты обвиняешь мою бабушку, а ведь на самом деле ты сама во всем виновата. У тебя был выбор — и ты его сделала. И моя бабушка сделала выбор. Ты ушла, она осталась. Она свободна поступать так, как считает правильным. И она выстрадала свой выбор.

— Меня это не волнует! — взвизгнула Морвенна. — Мы заключили соглашение! Флоренс предала меня, струсила — и заслуживает того, чтобы быть здесь. Не я! Не я!

— Тебя это не волнует! — с отвращением воскликнула Таня. — Конечно! Почему тебя должно волновать, что за твою ошибку расплачиваются другие? Не только моя бабушка, но и Амос. То, что ты сделала, сгубило его. Но тебя это не волнует!

Морвенна тронулась с места, мелькая среди деревьев, словно призрак.

— Обмен уже начался.

Таня забилась в путах, бессильно глядя, как Морвенна исчезает из виду… и слушая, как Шляпа-с-Пером злобно высмеивает ее попытки освободиться. Ужас поглотил ее. Горячие слезы хлынули по щекам. Оберон подпрыгивал, подвывая от ужаса и смятения. Перед внутренним взором возник образ — ее фотография на объявлениях и внизу одно жуткое слово: РАЗЫСКИВАЕТСЯ.

«Не хочу быть девушкой, исчезнувшей в этом лесу. Не хочу быть очередной без вести пропавшей Тикиэнда».

Что-то зашевелилось во тьме, приближаясь неясным, расплывчатым пятном. Шляпа-с-Пером заметил его чуть раньше Тани.

Рэд.

Шляпа-с-Пером отвлекся всего на мгновение, но Оберону хватило и этого — он совершил прекрасно рассчитанный прыжок, и Шляпа-с-Пером умолк навсегда.

Лендровер со скрежетом остановился у ручья. Уорик и Фабиан выскочили из машины, перешли ручей и помчались в лес. Ночную тишину разорвал пронзительный писк.

Фабиан припустил еще быстрее.

— Что это? — задыхаясь, спросил Уорик.

— Сигнал моих часов. Я установил его на полночь!

Уорик пошарил в кармане и дрожащими руками вытащил локон.

— Подержи! У меня есть спички… мы должны сжечь его.

Фабиан протянул руку, но волосы проскользнули между пальцев и упали на землю.

— Где он? — закричал Уорик и зажег спичку. — Фабиан, ты полный идиот!

Фабиан в отчаянии рухнул на землю и принялся искать локон.

Часы продолжали пронзительно вопить, словно баньши, оплакивающий чью-то смерть.

Рэд яростно кромсала Танины путы ножницами, которые достала из ее заднего кармана. Медленно, но верно они поддавались, одна за другой пряди падали на землю и распадались. Ее руки потемнели и увлажнились от крови: скрученная паутина сильно порезала их, пока она расправлялась с ней.

— Как ты оказалась здесь… откуда узнала? — спросила Таня сквозь рыдания. — Где малыш?

— В безопасности. — Рэд продолжала кромсать, тяжело дыша. — Я совершила обмен, но цирковые не разрешили мне остаться с ними. Сказали, что полицейские крутятся вокруг, вынюхивают, расспрашивают… Они узнали, кто я такая, — прочли в газетах. Ну, я и решила, что лучше всего вернуться сюда и еще на какое-то время затаиться. Я хотела войти в подземный ход под церковью, когда увидела, как вы с тем парнем выходите из сада. Я посмотрела, посмотрела и пошла за вами… к счастью для тебя.

В конце концов последняя прядь распалась. Таня была свободна.

— Нам нужно убраться отсюда до полуночи… Она хочет поменяться со мной местами…

— Я все слышала, — ответила Рэд. — Нужно идти.

Она схватила Таню за руку и потащила через лес. Тьма была полна движения. Фэйри появлялись и исчезали, дожидаясь момента, когда Таня окажется в их власти. Оберон бегал вокруг девушек, защищая их; Рэд вытащила нож и держала его наготове. Потом она побежала зигзагами между деревьев; Таня за ней.

— Нужно выбраться из леса, — тяжело дыша, проговорила Рэд, — раньше Морвенны. У нас почти не осталось времени…

Ее слова эхом отдавались в Таниной голове. Что-то происходило вокруг; что-то ужасное.

— Остановись! — простонала она.

Послышалось странное жужжание, какое мог бы издавать рой насекомых.

— Нам нельзя останавливаться! — прошипела Рэд. — Вперед! Я сказала: вперед!

— Не могу, — прошептала Таня и остановилась, чуть не упав.

Постепенно жужжание перешло в шепот. Среди деревьев мелькали лица. Искривленные, как старческие пальцы, тянулись к ней ветки. Вьющиеся растения отделялись от древесной коры и ползли к ней. Лес ожил.

Таня понимала, что это значит. Обмен произошел.

Силы оставили ее. Она опустилась на землю, закрыла глаза и плотно зажала руками уши. Ветка плюща поползла по ее ноге. Рэд срезала ее ножом, но тут же появилась другая. Она слышала, как Рэд велит ей встать, умоляет идти, — но Таня не могла. Вспомнив о родителях, она пожалела, что не увиделась с ними еще один, последний раз. Вспомнив о бабушке, пожалела, что их отношения сложились так скверно, хотя все могло быть совсем иначе. Вспомнила о Фабиане, Уорике; подумала о том, что произойдет с Амосом. Хотелось бы знать, найдет ли когда-нибудь Рэд своего брата. Она даже представила себе Вулкана, свернувшегося у дедушкиных часов, с выступающими сквозь заметно поредевшую шерсть костями.

Последним, о ком она подумала, был Оберон, ее обожаемый, верный пес. Он оставался с ней до конца. Потом все мысли исчезли, не осталось ничего, кроме тьмы. Оберон завыл.

Резкая боль в пальце заставила ее очнуться. Таня с трудом пришла в себя и посмотрела вниз. Из новой раны струилась кровь.

— Как я?.. — сонно начала она, видя ножницы Мораг в руке Рэд, но не понимая.

Она почувствовала, что снова проваливается в небытие, а обвившаяся вокруг тела растительность тащит ее куда-то… но прежде увидела руку Рэд.

Бедную окровавленную руку Рэд.

Бедные искромсанные пальцы Рэд, чья кровь смешалась с ее собственной, когда та с силой сжала ее руку. Рэд удерживала ее, положив себе на колени ее голову. Рэд не хотела, чтобы она уходила.

— Возьмите меня, — шептала Рэд. — Возьмите меня вместо нее. У нее есть жизнь, стоящая того, чтобы к ней вернуться, а у меня нет. Вы лишили меня этой жизни. Возьмите лучше меня. Возьмите меня вместо нее. Возьмите меня вместо нее.

Вьющиеся растения и ветки, крадущиеся к Тане, и те, которые уже оплели ее, на мгновение замерли, а потом начали отступать, выпуская ее из своей хватки, и поползли к Рэд. Дюйм за дюймом они обвивали ее, словно зеленые щупальца, утаскивали от Тани… утаскивали из мира смертных.

Рэд не сопротивлялась.

И спустя считаные мгновения лес поглотил ее.

Фабиан наконец нащупал локон и схватил его вместе с горсткой земли.

— Нашел!

Уорик чиркнул новой спичкой, желтое пламя с шипением ожило. Он взял волосы и поднес к ним спичку. Они мгновенно вспыхнули, и он уронил их на землю.

Отец и сын в молчании смотрели, как волосы сгорают дотла; наконец на их месте остались лишь опаленные веточки и листья.

Часы Фабиана наконец смолкли.

— Все это время, — заговорил Уорик, — я думал, что это волосы моей матери. Она тоже была темноволосая. До сегодняшней ночи я ничего не понимал. Он все время надеялся на возвращение Морвенны. Он так и не освободился от нее. Истина была прямо передо мной, но я предпочел не замечать ее.

— Ты давно знаешь?

Даже в темноте Фабиан сумел различить сожаление в глазах отца.

— С тех пор, как родилась Таня.

— Что произойдет с Морвенной теперь, когда договор расторгнут? — спросил Фабиан.

— Она сразу почувствует это, — ответил Уорик. — И наверняка откажется от такого желанного прежде обмена. — Он двинулся дальше в лес, крикнув через плечо: — Нужно найти Таню!

Фабиан пошел следом. Ни тот ни другой не подозревали, что обмен уже произошел — но с участием совсем другого человека.

Опушка леса уже показалась, луна затерялась где-то среди деревьев. Едва ли в здравом уме, пошатываясь, Таня шла вперед. Только Оберон, натягивающий поводок, поддерживал ее. Глаза распухли и слиплись от слез.

Рэд ушла, растворилась в королевстве фэйри, словно след на песке. Поменявшись с Таней, она спасла их обоих.

Таня вдруг осознала, что она не одна.

Всего в нескольких шагах перед ней Морвенна Блум тоже шла по тропе из леса. И нахлынувшая волна гнева рассеялась, когда Тане стало ясно: что-то с Морвенной очень, очень не так.

Двигалась она заметно медленнее. Дыхание тоже изменилось, стало неровным, затрудненным. Она все больше горбилась и еле-еле волокла ноги. Складывалось впечатление, что она больна. Больна… или очень, очень устала.

— Что такое со мной? — бормотала она.

И голос ее звучал не как голос четырнадцатилетней девочки.

Нет, не устала… состарилась.

Ужас пронзил Таню — она поняла, что произошло. Фабиан сбежал не из трусости. Фабиан сбежал, чтобы уничтожить локон волос — то звено, которое связывало Морвенну с юностью. И он достиг своей цели.

Таня вскрикнула; Морвенна услышала и повернулась к ней.

— Ты? — проскрипела она старческим голосом, ужаснувшим ее даже сильнее, чем Таню. — Как?.. Это невозможно… Ты здесь…

Ее лицо по-прежнему дышало злобой, но кожа сморщилась, покрылась морщинами, поблекла и обвисла — это пятьдесят добытых мошенничеством лет догнали Морвенну, навалились на нее все сразу. Зрелище было чудовищное.

Таня не смогла сдержать крика.

Морвенна посмотрела на свои руки и взвыла. Они больше не были гладкими и мягкими; прямо у нее на глазах они покрывались морщинами и искривлялись.

— Нет!

Она схватила прядь своих волос — они стали белоснежными. Медленно подняла руки к лицу, потрогала провалы на щеках и морщины на коже. Протянула искривленные руки к Тане, растянув губы в чудовищной гримасе, обнажившей почерневшие, шатающиеся зубы, которые тут же стали выпадать.

Сотрясаясь от рыданий, Таня отвернулась от нее и побежала — назад в лес, тем же путем, каким пришла, готовая встретиться с чем угодно, только бы не видеть чудовищно изменяющуюся Морвенну.

Она так и не заметила, что та пыталась догнать ее. Однако к тому времени, когда старуха сделала всего несколько шагов, Таня уже исчезла. Морвенна оказалась совсем одна.

Ужасная боль прожгла грудь и левую руку. Хватая ртом воздух, она опустилась на землю. Угасающий взгляд обратился к краю леса.

Он был так близок… но ей никогда не достигнуть его.

Когда ее нашли, Таня лежала, свернувшись калачиком на земле и прижавшись к Оберону.

Загрубелая рука откинула с ее лица волосы, а потом послышался голос, знакомый… и все же другой.

— Она в шоке.

Определенно, это был голос Уорика, по-прежнему неприветливый и невыразительный; но сейчас в нем звучали нотки беспокойства.

— Она поправится?

Это Фабиан.

Таня зашевелилась — его голос подействовал на нее успокаивающе. Сфокусировав взгляд, она увидела, что глаза Фабиана закрыты, а на лице выражение вины и боли.

— Я бросил ее, — произнес он еле слышно. — Бросил ее, папа. Но я должен был…

— Фабиан? — прохрипела Таня.

Он широко распахнул глаза, взял ее руку и крепко сжал.

— Прости. Мне очень жаль… Я вынужден был сделать так, чтобы ты поверила… — Он сглотнул. — Локон волос. Он все время был у Амоса.

— Я поняла. — Она сумела даже слабо улыбнуться. — Ты поступил очень храбро. — Она перевела взгляд на Уорика. — Вы защищали меня. Вы и бабушка. Вот почему вы не хотели, чтобы я приезжала в поместье, — из-за того, что могло произойти.

— Флоренс хотела рассказать тебе, — мягко проговорил Уорик. — Но слишком боялась. И стыдилась. Она была такая молодая и наивная, когда заключила этот договор с Морвенной, но ей это дорого обошлось.

— С ним покончено, — прошептала Таня.

Лишь она одна знала, что Морвенна за все расплатилась сполна, но сейчас она не хотела — нет, просто не могла — говорить о том, что видела.

Больше не было сказано ни слова, да этого и не требовалось. Уорик завернул ее в свое пальто, поднял на руки и понес в поместье.

Ранним утром следующего дня Мораг заперла фургон, выгнав наружу недовольного кота. Она редко выбиралась в Тикиэнд посреди недели и хотела сделать свои дела и вернуться обратно до того, как на улицах станет оживленно. Почти на краю леса она увидела: что-то лежит впереди, совсем рядом с тропой и частично скрытое подлеском.

Женщина была мертва уже несколько часов, Мораг поняла это еще до того, как опустилась рядом с ней на колени. Утонувший в складках кожи рот открыт, рука прижата к груди.

— Разрыв сердца, — пробормотала Мораг и протянула руку, чтобы закрыть безжизненные глаза женщины.

Но когда она заглянула в эти мертвые черные провалы, ее рука замерла, а потом она резко отдернула ее, не успев коснуться покойницы, — поскольку даже в смерти в ней ощущалось что-то бесконечно злобное.

Мораг слышала, как скрипели колени, когда она поднималась. Отступила на шаг и тут увидела рядом с телом яблоко, лежащее в складках рваного зеленого платья. Оно упало с ветки дерева. Что-то шевелилось под его сморщенной кожурой. Спустя несколько мгновений из яблока вылезла толстая личинка.

— Да, — прошептала Мораг. — Теперь я понимаю. Гниль. Гниль до самой сердцевины.

Она зашагала по тропе к Тикиэнду чуточку быстрее обычного, понимая, что придется сделать крюк, чтобы сообщить о зловещей находке. Она надеялась, что это займет не слишком много времени.