14 дней до падения

23

POV Илья

Меня всего лихорадит от злости, когда я возвращаюсь домой. Вероника бьет рекорды неадеквата. И мне сложно держать себя в руках, поэтому влетаю к ней в комнату без предупреждения.

— Ты чего?! — дергаю её за кофту на себя. Капюшон с наушниками слетают с глупой головы. Ошарашенно округляет глаза, будто не понимает, почему я себя так веду.

Одно дело, когда тебя прессуют и подставляют чужие, но совсем другое, когда родной человек. Это, черт их дери, больно!

У нас же семья. И все должны держаться друг за друга. Кто нас поддержит в трудную минуту, если не близкие?!

— Как будто ты не понимаешь?! — рычу на нее.

— Из-за Разиной впрягаешься? — злобно улыбается и не пытается меня оттолкнуть.

Губы дрожат. В глазах ненависть. И когда ты успела стать ведьмой? Куда дела мою сестру?

— Зачем ты ей писала? Какого черта не отдала мне телефон?

— Глупый братик, неужели ты не понимаешь, что она тебе не ровня.

— Это ты мне говоришь? — отталкиваю от себя. Ника со смешком приземляется на стул. Губы искривляются в улыбке. — Сама готова душу продать, чтобы стать одной из них.

— Я хотя бы это признаю, а ты строишь из себя правильного.

— Хватит себя вести так, будто мы тебе враги.

— А кто ты мне, Илья? — подскакивает и толкает ладошками в грудную клетку. Отшатываюсь, скрипя зубами. — Кто? Ну! Скажи!

Сжимаю челюсти, боясь на этот раз не сдержаться. Она меня провоцирует и делает это очень грамотно, надавливая на нужные точки. Очередной толчок в грудь. Сгребаю ей запястья и крепко сжимаю. Кривится.

— Пусти! Мне больно! — взвывает. — Хватит!

— Ты мне все расскажешь, Ника, — приближаю лицо к её. — Не хочу, чтобы ты вляпалась в неприятности.

Слова даются с трудом. Выжимаю их сквозь зубы, уже плохо контролируя силу. Вероника всхлипывает.

— Что происходит? Вы что творите? Илья?! — влетает в комнату мама. Немного заспанная. Видимо, только уснула, а мы её разбудили. Отшатываюсь от Ники, проводя пятерней по волосам. Черт! Черт! Черт! — Илья? Что случилось? — касается рук Ники, но та вырывает их.

— Почему ты у меня не спрашиваешь, что случилось?! — начинает орать, как полицейская сирена. Лицо краснеет. По щекам бегут слезы. Сглатываю слюну, но она не помогает убрать тугой ком в горле. Со свистом вдыхаю. Дать бы ей леща, чтобы успокоить. — Всегда только Илья! Мам?! Ты меня не видишь?! — щелкает перед глазами матери пальцами. Дергаю её на себя.

— Перестань.

— Да пошел ты! Кем ты себя возомнил?!

— Ника, успокойся, пожалуйста… — мама кутается в тоненький халат. — Ты Малику и Сергея разбудишь.

— Вот видишь! — истерично посмеиваясь, разводит руки в стороны. — Ты их больше любишь, чем меня! Разину обхаживала! А как дело доходит до родной дочери, так Ника, успокойся! Почему я должна успокаиваться и терпеть это?!

— Я терплю твои выходки, Ника, — голос мамы дрожит, но она не подает вида, насколько ей больно, зато я вполне ощущаю. Скриплю зубами, наблюдая за тем, как сестричку заносит на поворотах.

— Вот именно! Ты меня терпишь, а Илью и этих убогих любишь!

— Что… Прекрати, Ника…

Меня и самого скручивает от слов, которыми сестра, как бичом, нас бьет.

— Заткнись! — хватаю за кофту и встряхиваю дурочку, что есть силы.

В её глазах мелькает страх. Мама охает. Я и сам застываю. Но лучше так, чем оплеуху.

Успокаивается. Слезы беззвучно катятся по щекам. Мама прижимает руку к губам, сдерживая всхлип.

— Да пошли вы. И без вас проживу, — отталкивает меня, выбегает из комнаты.

Мама садится на край кровати. Входная дверь громко хлопает, и тогда родительница срывается на тихий плач. У меня душа в клочья разрывается.

Нужно было по-другому с Никой разговаривать, но как?

Она же колючая, как еж. Тру лицо ладонями и сажусь на пол рядом с кроватью. Не знаю, что говорить. Любое слово добьет. Пальцы подрагивают от напряжения.

— Завтра придет служба опеки, — произносит бесцветным голосом. — У соседей тоже спросят характеристику.

Сглатываю.

Ничего хорошего они не скажут.

— Я так устала, Илья… Так устала… — закрывает лицо ладонями. Плечи дрожат от рыданий, которые мама себе долго не позволяла.

Жмусь к ее ногам затылком. Крепко зажмуриваюсь.

— Прости, мам…