300 лет российской морской пехоте, том I, книга 3

Взятие укрепления Воли 25 августа 1831 г. Литография В. Ф. Тимма 1851 г. с картины художника О. Верне. (РГБИ).

Морские полки после реформы 1813 года

Библиография.

Корвин-Пиотровский К.А. 89-й пехотный Беломорский полк. Исторический очерк. СПб., 1903.

Сытинский Н.А. Очерк истории 90-го пехотного Онежского полка. СПб., 1903.

Юганов Н.А. История 92-го пехотного Печорского полка. 1803–1903. СПб., 1903.

После капитуляции Данцига 1-й и 2-й морские полки были назначены в состав Резервной армии князя Д.И. Лобанова-Ростовского. 15 марта 1814 г. они выступили в Польшу, имея по-прежнему около половины солдат и офицеров в госпиталях и командировках. 4 апреля полки вступили в герцогство Варшавское, где 17 апреля расположились на кантонир-квартирах. Здесь их, наконец, укомплектовали личным составом, и каждый полк стал насчитывать более трех тысяч человек. 31 июля 1814 г. морские полки собрались в Лиде. 22 сентября из Петербурга в Лиду выступил 3-й морской полк, после чего в Польше собралась вся 25-я пехотная дивизия. 4-й морской полк при переводе в сухопутное ведомство был сначала назначен в состав 28-й дивизии, однако уже 3 апреля 1814 г. его перевели в 23-ю пехотную дивизию. Наконец, 29 августа 1814 г. полк поступил в 13-ю дивизию и расположился в Тирасполе.

Схема обмундирования морских полков. 1820–1825 гг.

В связи с бегством Наполеона с острова Эльбы и его триумфальным возвращением в Париж русские войска снова двинулись к границам Франции. Действующие батальоны трех морских полков выступили в поход 28 мая 1815 г. и за полтора месяца дошли до города Цвиккау в Саксонии. Здесь по случаю завершения войны 25-я пехотная дивизия остановилась. 18 августа полки двинулись в обратный путь и к началу октября 1815 г. вернулись в Россию. Но, расположившись в Минской губернии, солдаты терпели страшную нужду из-за полного разорения края и тесных квартир. Во многом по этой причине 19 декабря 1816 г. 25-ю пехотную дивизию переместили из 2-го в 1-й корпус, стоявший в Прибалтийском крае. 13 марта 1817 г. морские полки вступили в Ригу и заняли квартиры в городе, а также в Ревеле, Дерпте, Динамюнде, Митаве. Летом 1818 г. на соединение с прочими морскими полками перевели 4-й полк Пройдя за 94 дня 1453 версты, он 15 августа 1818 г. пришел на новую стоянку в город Валк Лифляндской губернии. Теперь все 4 морских полка оказались в 25-й пехотной дивизии, составив ее 1-ю и 2-ю бригады. В том же 1818 году морским полкам пожаловали новые знамена — с зеленым крестом, белыми углами и измененным рисунком двуглавого орла с опущенными крыльями.

25 января 1819 г. вторые батальоны всех морских полков назначили в корпус поселенных войск. При этом 1-е и 3-и батальоны получили название действующих, а 2-е — поселенных. В марте большинство старослужащих женатых солдат перевели в Новгородскую губернию, где расквартировали по деревням с зачислением местных жителей в состав поселенных батальонов. 26 марта 1824 г. эти батальоны переименовали в 3-и резервные, а прежние 3-и действующие стали 2-ми. По замыслу Александра I поселенные войска должны были совмещать занятия земледелием с военным обучением и содержанием караулов в Новгороде и уездных городах. Однако мелочная регламентация крестьянского быта и суровая армейская дисциплина, сопровождавшаяся жестокими наказаниями, заслужили военным поселениям дурную славу и привели, в конце концов, к массовому бунту поселян летом 1831 г. Правда, резервные батальоны морских полков в этом восстании не участвовали, поскольку еще в марте их отправили на подавление мятежа в Литве (см. ниже).

20 мая 1820 г. 25-ю пехотную дивизию переименовали в 1-ю пехотную, в которой 1-й и 2-й морские полки по-прежнему составляли 1-ю бригаду, а 3-й и 4-й — 2-ю. В теплые месяцы 1826–1830 гг. солдаты действующих батальонов работали на строительстве Виндавского канала между рекой Виндавой и притоком Немана рекой Дубиссой. По Неману и Днепру канал должен был соединить Балтийское и Черное моря. Но начавшиеся в крае волнения, к сожалению, не позволили завершить это грандиозное строительство.

339. Гренадер гренадерского взвода 1-й гренадерской роты 1-го морского полка. 1818–1826 гг. Акварель из «Исторического описания одежды и вооружения Российских войск…». Часть X. Лист № 1366. (ВИМАИВиВС).

При переводе в сухопутное ведомство морские полки и Каспийский морской батальон сохранили форму без изменений, только в батальоне розовые погоны постепенно заменили красными. Существующее мнение о том, что красные погоны утвердили 9 февраля 1811 г., одновременно с введением шифровки в морских полках, не подтверждается документами, поскольку даже в 1813 году Каспийский батальон по-прежнему требовал «сукно розовое на еполеты». 18 марта 1814 г. для офицеров морских полков утвердили новый фасон походных серых рейтуз — без пуговиц, с двумя красными лампасами и выпушкой по боковому шву. 22 августа 1814 г. желтые погоны 3-го морского полка заменили на светло-синие. 4 июля 1815 г. в морских полках сократили число тесаков, оставив их только в гренадерских ротах, а также унтер-офицерам, барабанщикам и музыкантам. 26 сентября 1817 г. Александр I утвердил «Описание и правила ношения киверов и амуниции», окончательно установившее уже существовавшую в войсках более высокую форму кивера с прямым дном («без развала»). На подбородных ремнях киверов в гренадерских ротах отныне официально полагалась латунная чешуя. Устанавливалась новая расцветка репейков и темляков. На барабанных перевязях узаконили ношение латунных гренадок — по три в гренадерских ротах и по одной в мушкетерских.

С объединением в 1818 году всех морских полков они получили погоны с номером дивизии (25, затем 1): 1-й морской полк-красные, 2-й — белые, 3-й — светло-синие и 4-й — темно-зеленые с красной выпушкой. По указу от 23 августа 1818 г. шифровку перестали выкладывать цветным гарусным шнуром, а цифры стали прорезать в сукне с подкладкой под них желтого сукна (при белых погонах — красного). Тогда же музыканты 11 барабанщики получили плечевые крыльца по цвету погон. Кроме того, с 1820 года белую тесьму на рукавах и крыльцах их мундиров стали нашивать плотно, почти без просветов (причем на крыльцах не прямыми, а косыми рядами), а также обшивать тесьмой все стороны воротника. 16 января 1824 г. фалды солдатских мундиров велено было сшивать между собой в стык, а поперечный ремень на ранце пришивать на уровне живота. 29 января 1825 г. для нижних чинов утвердили на левом рукаве мундира нашивки из желтой тесьмы за беспорочную службу: за 10 лет — одна, за 15 — две, за 20 — три.

Служба на Кавказе Каспийского морского батальона и его участие в русско-персидской войне 1826–1828 гг.

Библиография и источники.

Богуславский Л.А. История Апшеронского полка. T. I. СПб., 1892.

Потто В.А. Кавказская война. Т. 3: Персидская война 1826–1828 гг. Ставрополь, 1993.

РГВИА. Ф. ВУА. Д. 4290, 4291, 4294, 4304, 4325; Ф. 35. Оп. 3. Св. 124. Д. 784; Ф. 395. Оп. 21. Д. 309, 706; Оп. 133. Д. 51; Оп. 137. Д. 1.

После заключения Гюлистанского мирного договора Каспийский морской батальон занимал Талышинское ханство, оставаясь в Ленкорани и высылая небольшие команды для охраны Аркеванского, Кизил-Агачского, Джейранбаргинского и Герминского пограничных постов, последний из которых находился в 150 верстах от крепости. В 1819 году командир Отдельного Грузинского корпуса генерал А.П. Ермолов начал реформу войск, расположенных на Кавказе. Предполагалось сократить число гарнизонов, пополнив ими пехотные полки. В связи с этим встал вопрос о дальнейшей судьбе Каспийского морского батальона. Начальник Главного Штаба генерал-адъютант князь П.М. Волконский обратился к Морскому министру маркизу И. И. де Траверсе, который 21 июня 1819 г. сообщил, что «поелику Каспийский морской батальон купно с морскими полками по Высочайшему повелению, состоявшемуся в 16 день марта 1813 г., поступил в сухопутное ведомство с выключкою из морской зависимости; и как состоящий в Астрахани для Каспийской флотилии 45-й флотский экипаж занимается и строевой службой, то Морское ведомство ныне не имеет никакой нужды в помянутом батальоне». Соответственно, 22 июня 1819 г. Волконский сообщил Ермолову, что Каспийский морской батальон император «полагать изволит излишним, ибо цель его состояла в том, чтобы быть на судах Каспийского моря; по вооружении же морских экипажей предположение сие само по себе уничтожилось, и батальон сделался сухопутным». Однако 2 августа 1819 г. Ермолов направил доклад, в котором просил сохранить Каспийский батальон морским «по той причине, что невозможно оставить без войск Талышинского приверженного хана. Там должно также учредить крепостцу, которая, как и прежде доносил я, хотя и не в состоянии будет защитить ханства, но поставит в необходимость персов отвлекать регулярные свои войска, ибо без оных или в малом числе они появляться не посмеют там, где у нас артиллерия. На случай действий против персиян безопаснейшее отступление сему батальону и почти единственное на судах, и потому для лучшей связи в войсках, если возможно, не бесполезно обратить (его) в морской экипаж».

22 октября 1819 г. Александр 1 согласился оставить Каспийский морской батальон, но на прежнем положении, «ибо Его Величество изволит полагать, что он лучше может быть батальоном и в случае амбаркации на суда, но был бы худым морским экипажем, не быв никогда на море»[1].

Первое время служба Каспийского батальона в Талышах проходила довольно спокойно. Но грядущие проблемы были предопределены тем, что Гюлистанский договор не установил точную границу ханства с Персией. Предполагалось, что, «так как Талышинское владение в продолжение войны переходило из рук в руки, то границы сего ханства со стороны Зинзилей и Ардавиля. для большой верности, определены будут по заключении и ратификации сего трактата избранными с обеих сторон комиссарами со взаимного согласия». Однако согласия достичь так и не удалось. Противоречия усилились после смерти в 1816 году преданного России Мир-Мустафы-хана, «семейство коего представляло верх раздора между родными». Власть перешла к его старшему сыну Мир-Хассан-хану — приверженцу персов и другу злейшего противника России наследного персидского принца Аббас-мирзы. Оставшись недовольным разделом наследства, хан «время от времени посягал на лишение собственности матери и братьев своих». Однако ханше при помощи русских властей удавалось сдерживать сына. Но 9 апреля 1825 г. Фахранис-ханум умерла. После нее остались драгоценности, ценные бумаги и вещи на сумму свыше 24 тысяч рублей серебром. Мир-Хассан-хан тут же попытался завладеть наследством в обход четырех сестер. «Чтобы положить преграду хищному намерению хана предписано было майору Ильинскому, командиру Каспийского морского батальона и командиру войск, в Талышинском ханстве расположенных, взять в свое владение движимое имение ханш, описать и оценить оное».

Кивер унтер-офицера стрелкового взвода гренадерской роты 4-го морского полка. 1817–1823 гг. (ЦВММ). С 1824 года в войсках стали носить более высокие кивера с широкими этишкетами, что, видимо, имело место и в морских уголках.

Так ключевой фигурой в восточной политике России неожиданно стал майор Н. В. Ильинский. Судьба этого человека столь примечательна, что о ней стоит рассказать особо.

Николай Васильевич Ильинский родился в 1790 году в семье богатых калужских помещиков, имевших в разных губерниях 2000 душ крепостных крестьян. Так что по уровню состояния с Ильинским могли сравниться лишь около 3 % русских офицеров. Николай получил хорошее домашнее образование, владел французским и немецким языками, знал геометрию, математику, историю, физику, географию. Перед самой Отечественной войной 1812 года он поступил подпрапорщиком в Одесский пехотный полк. При обороне Смоленска 4 и 5 августа он добровольно вызывался в стрелки, все время находился впереди и был ранен пулей в левую ляжку. Оставшись в строю, храбрый подпрапорщик участвовал 26 августа в сражении при Бородино, снова был ранен пулей в левую икру и представлен к Знаку отличия Военного Ордена Св. Георгия. После операции на поле боя и удаления пули Ильинского отправили на лечение в Ярославль. Но вскоре он вернулся к армии и участвовал в сражениях при Тарутино и Малоярославце. Между тем его представление к награде затерялось, и свой Георгиевский крест он, несмотря на ходатайства начальников, так и не получил. Зато, произведенный 29 ноября 1812 г. в прапорщики, Ильинский воспользовался формированием гвардейских резервов и через месяц перевелся в самый привилегированный Лейб-Гвардии Преображенский полк. Молодого человека ждала блестящая карьера. Но в 1820 году он внезапно женился на петербургской актрисе и из-за этого мезальянса вынужден был оставить гвардию. Его надежды на тихую жизнь в родовом поместье разрушились. Отец, богатый помещик, отказался принять сына с женой-неровней. В результате Ильинскому пришлось перевестись 29 июля 1820 г. майором в Грузинский гренадерский полк. Несколько лет он служил в Грузии телавским уездным начальником, a 11 августа 1824 г. получил в командование Каспийский морской батальон и всю власть в Талышинском ханстве.

Став фактически самостоятельным правителем целой области, Ильинский поначалу действовал решительно. Наследство Фахранис-ханум он взял под охрану, а Мир-Хассан-хану указал на его «упрямость, самовластие и зверскую лютость к народу». Но вскоре от плохого климата в Ленкорани умерла жена Ильинского. Майор затосковал, начал пить, ударился в сомнительные аферы и распустил батальон. По его приказу солдаты ловили бродившую по лагерю скотину и возвращали местным жителям за выкуп. Провиант забирался без квитанций. Поймав возле ханского дворца трех солдат с ценностями на 1400 рублей серебром, Ильинский просто присвоил их себе. При его согласии поручик Каспийского батальона Алхазов женился в 1826 году на сестре Мир-Хассан-хана ханше Бегюм, что вызвало негодование мусульман. В довершение всего Ильинский приказал высечь розгами ханского сына. Эти самоуправства в сочетании с отказом выдать наследство привели Мир-Хассан-хана в ярость.

Он переехал в Аркеван и стал готовить бегство в Персию, где принц Аббас-мирза собирал недовольных ханов для новой войны с Россией.

4 июля 1826 г. Ильинский, оставив старшего по себе майора А.Х. Карцова[2] с батальоном в лагере под Ленкоранью, выехал в Аркеван для осмотра пограничных постов. По дороге он узнал, что Мир-Хассан-хан поднял в Аркеване мятеж. Со своими приверженцами он ранил преданного России местного правителя Гаджи-бека, сжег его дом вместе с младшим сыном, а семью захватил в плен. Затем хан разослал прокламации, объявляя, что через три дня в Талыши войдут персидские войска, и призывая истреблять русских во имя ислама. После этого хан отправился к Ленкорани, чтобы забрать свою семью и пресечь путь отступления к крепости удаленным постам Каспийского батальона. Возмущенный этим коварством, Ильинский успел предупредить майора Карцова и приказал Герминскому пограничному посту идти к нему в Аркеван, а прочим спешно отступать к Ленкорани.

Получив тревожные известия, Карцов тут же арестовал семейство хана и встретил мятежников во всеоружии. Не застав батальон врасплох, Мир-Хассан-хан отошел от Ленкорани и стал рассылать партии, пытаясь перехватить небольшие русские отряды. Так ему удалось захватить посланную в лес за дровами безоружную команду батальона из 1 унтер-офицера и 10 рядовых.

Поскольку положение Ильинского в Аркеване становилось опасным, он, избегая встреч с мятежниками, пробрался вдоль морского берега в Ленкорань. 5 июля Ильинский привел лагерь батальона в оборонительное состояние, перевез его имущество в крепость, а семью хана переправил на остров Сари. Между тем восстание приобретало все больший размах. Первыми подняли мятеж жители Дрикхского магала (округа), правитель которого являлся зятем хана. 6 июля младший брат хана, раньше не вызывавший подозрений, неожиданно напал и сжег мельницу Каспийского батальона, убив работавшего на ней 1 рядового, смертельно ранив 1 канонира и 1 рядового захватив в плен. Ввиду усиливавшейся опасности майор Ильинский обратился за помощью к командиру эскадры Каспийской флотилии капитан-лейтенанту барону P.Н. Левендалю, который прислал на Ленкоранский рейд два вооруженных судна. Ночью жители Ленкорани покинули город и, укрывшись в окрестных лесах, стали стрелять в лагерь батальона.

Фрагмент карты Кавказского края 1842 г. (РГВИА). На данном фрагменте показана территория бывших Ширванского, Бакинского и Талышинского ханств, ставших летам 1840 г. уездами Каспийской области.

7 июля майор Ильинский послал капитана А.Е. Музайку[3] с 50 солдатами на выручку слабого Аркеванского поста, чтобы помочь ему отступить к Кизил-Агачскому посту. Присоединив к себе эти посты, Музайка должен был завязать перестрелку и отвлечь мятежников от Герминского поста, отступавшего к Сальянам. На следующий день 8 июля приверженцы хана продолжали стрелять из леса, но орудия батальона заставили их быстро удалиться. Узнав, что противник собирается напасть на лагерь, Ильинский послал к Аркеванскому посту еще 50 солдат с капитаном Л.К. Леркиным по другой дороге через лес для поддержки отряда Музайки. Но, отправляя эту команду, Ильинский еще не знал, что в тот же день 8 июля толпы мятежников коварно напали на Аркеванский пост и захватили в плен 1 унтер- офицера, 1 барабанщика и 15 рядовых Каспийского морского батальона, а также 3 донских казаков. Отряд капитана Музайки при подходе к Аркевану 9 июля неожиданно был атакован персидской конницей под руководством Мир-Хассан-хана, набросившейся на солдат из леса. Капитан Музайка и 3 рядовых были убиты, 6 рядовых ранены. Но принявший командование унтер-офицер Гандурин не растерялся и, отразив натиск противника, вывел отстреливающийся отряд к Кизил-Агачскому посту, где находились 40 рядовых и 25 донских казаков. Видя превосходство неприятеля, пост отступил к Хурдаринскому рыбному промыслу, где забрал все имевшиеся лодки и вместе с рыбаками переехал на остров Сари.

Между тем отряд капитана Перкина 10 июля тоже встретил в лесу неприятеля. Причем талышинцы и персы зашли в тыл отряду и отрезали его от лагеря. До глубокой ночи Перкин вел перестрелку в лесу, потеряв 1 унтер-офицера, 1 барабанщика и 3 рядовых убитыми, 1 унтер-офицера и 6 рядовых ранеными. Видя обратную дорогу отрезанной, Перкин ночью вывел своих людей через камыши к морскому побережью и на подручных средствах переправился через залив вместе с ранеными на остров Бабий. На следующий день присланные Ильинским баркасы доставили отряд Перкина в Ленкорань.

11 и 12 июля мятежники продолжали нападения на лагерь Каспийского батальона. Видя, что положение становится серьезным, Ильинский приказал Джейранбаргинскому посту идти в Сальяны и просил Каспийскую флотилию прислать к Ленкорани три военных судна. Одновременно батальон стал чинить городскую крепость, а также выжег брошенные жителями постройки и сады, мешавшие обороне. 13, 14, 15 и 16 июля батальон вел успешную перестрелку с мятежниками. Но 17 июля в лагерь пробрался гренадер, сообщивший об очередной потере.

Герминский пограничный пост занимал отряд штабс-капитана В.Ф. Свистуна-1 унтер-офицер, 1 барабанщик, 30 рядовых, 1 бомбардир, 2 канонира и 5 казаков. Посланные к Свистуну с приказом об отступлении 2 казака были захвачены персами. 13 июля мятежники напали на пост, но «команда защищалась весьма храбро и удерживала его почти целые сутки». Ночью 14 июля к посту подошли многочисленные персидские войска, начальник которых объявил, что Персия вступила в войну с Россией, и потребовал сдать пост без сопротивления. Свистун отверг предложение, и маленький русский отряд приготовился к отчаянной обороне. Но тут коварный уджарлинский хан, правивший в Термине, сообщил Свистуну, что якобы майор Ильинский с батальоном находится недалеко, и предложил провести его безопасной дорогой. Свистун поверил хану, который завел отряд в засаду. Увидев, что план удался, хан ударил Свистуна саблей, после чего персы со всех сторон напали на отряд и взяли солдат и казаков в плен. Лишь один гренадер, убив двух нападавших, сумел спастись и пробраться в Ленкорань[4].

Солдатская форма во время экспедиции на Кавказе. Рисунок с натуры Д.Л. Милютина из альбома 1839 г. (ОРРГБ).

Унтер-офицер мушкетерских рот 2-го морского полка. 1826–1828 гг. Акварель из «Исторического описания одежды и вооружения Российских войск…». Часть XIX. Лист № 80. (ВИМАИВиВС).

Известие о начале войны с Персией стало для Ильинского неприятным сюрпризом. Никаких официальных сведений об этом он не получал и воспринимал происходящее как обычный мятеж. Теперь же положение становилось критическим. 18, 19 и 20 июля Ильинский эвакуировал семьи солдат и верных жителей на остров Сари. Между тем генерал А.П. Ермолов еще 11 июля послал Каспийской флотилии приказ «по случаю военных намерении персов» собраться у Ленкорани, дать Ильинскому необходимое число орудий и снарядов, а в случае необходимости перевезти батальон на остров Сари. Как уже говорилось, Ермолов изначально считал оборону Ленкорани делом невозможным. Однако его приказ был получен бароном Левендалем только 20 июля. В тот же день эскадра собралась у Ленкорани. Семью хана, его имущество и регалии перевезли на бриг «Кура». Лазарет, цейхгауз и еще остававшиеся семьи Каспийского батальона, а также верных армян и татар, боявшихся мести персов, отправили на остров Сари. Вместе с тем для усиления обороны крепости с корвета «Геркулес» свезли одно 6-фунтовое чугунное орудие с 25 боевыми зарядами. Избавившись от лишнего населения и тяжестей, Ильинскому стало значительно легче защищаться.

22 июля приплывшие на Сари рыбаки сообщили, что мятежники уже захватили Сальяны, перерезав коммуникационную линию батальона. Теперь Ильинский окончательно убедился в начале войны с персами. Для обороны Сари от возможных десантов он послал на остров 40 солдат, а также 100 ружей с патронами для вооружения рыбаков. В это время генерал Ермолов, оценивая ситуацию и «по соображению обстоятельств полагая, что батальону Каспийскому морскому трудно будет долгое время удерживаться в Ленкорани», предписал 22 июля майору Ильинскому «со всеми войсками, имуществом их и казенным переправиться на остров Сару, а командующему эскадрой военных судов флота капитан-лейтенанту барону Левендалю предложил оказать в том зависящее от него пособие и немедленно перевезти сей батальон из острова Сары в Баку».

23 июля от пойманного лазутчика стало известно, что персидские войска вступили в Талыши и хан готовится напасть на лагерь Каспийского батальона. В связи с этим 24 июля Ильинский послал вдоль морского берега к Сенгеру майора А.Х. Карпова со 100 солдатами, 60 казаками и 1 орудием открыть неприятеля. В четырех верстах от Ленкорани Карцов встретил противника, «вступил в дело и удачно удержал его нападение, дав в то же время знать о сем майору Ильинскому». Ильинский выслал небольшое подкрепление и велел Карцову отступать к Ленкорани, сжигая на пути все береговые постройки. Одновременно батальон перешел из лагеря в крепость, спалив лагерные строения и дома бежавших жителей. К вечеру отряд Карпова пришел в Ленкорань, потеряв 1 унтер-офицера и 1 рядового убитыми и привезя 1 обер-офицера, 1 унтер-офицера, 8 рядовых, 1 сотника и 6 казаков ранеными. Позднее 1 рядовой, 1 сотник и 2 казака умерли от ран.

26 июля многотысячная армия под руководством персидского принца Али-Наги-мирзы подошла к Ленкорани и, прикрываясь лесом, стала рыть осадные окопы. Ночью персы построили две батареи, которые начали обстреливать крепость и флотилию. В то же время киржимы (длинные гребные лодки) «ленкоранских возмутителей» стали крейсировать на рейде и напали на катер мичмана Свистунова, посланного бароном Левендалем к Ильинскому с донесениями. Находившемуся на катере квартирмейстеру прострелили руку навылет, после чего Свистунов вынужден был вернуться к флотилии.

Георгиевский кавалер Каспийского морского батальона. 1828–1830 гг. Рисунок художника А.В. Каращука. 2001 г. Внешний вид солдат Отдельного Кавказского корпуса заметно отличался от уставных требований, педантично соблюдавшихся в частях, расположенных в средней полосе России. Постоянная боевая служба и особенности климата стимулировали приспособление обмундирования к кавказским условиям. Еще 18 октября 1810 г. командовавший корпусом маркиз Ф.О. Паулуччи приказал: «В походе, который предпринимается для военных действий, так же и в экстренных командировках <…> употреблять как господам офицерам, так и солдатам вверенного мне корпуса в драгунских и пехотных полках (фуражные шапки, а киверов и касок в поход вовсе не брать». Фуражки следовало иметь «сколько возможно выгодные для солдат как от зною, так и от дождя». Для защиты «от зною» на фуражки надевали белые полотняные чехлы. Вместо тяжелых и непрактичных ранцев пехотинцы носили заплечные мешки. В летнее время солдаты предпочитали совершать переходы в расстегнутых мундирах, а то и вовсе без них, только в рубахах. Опытные бойцы широко использовали местные сапоги с мягкими голенищами.

В тот же день Ильинскому доставили велеречивый ультиматум проповедника персидской армии муллы Мир-Азиза. «Сим объявляю, — писал почтенный мулла, — что по велению Бога какая была к вам милость, то оной уже больше от Него не будет, а должна она излиться теперь на персиян. Мы были унижены Аллахом и теперь должны повыситься — так гласит Святой Шариат наш. Сальяны уже взяты, и какие были солдаты ваши — те побиты; киржимы, доставлявшие вам провиант, захвачены. Все, осмелившиеся противиться нам, преданы смерти, и головы их доставлены на Муганскую степь к шахсеванцам, где за каждую из них платят по двадцать червонцев награды». Далее мулла уверял Ильинского, что двенадцать тысяч персидских сарбазов с шахским сыном Али-Наги-мирзой стоят под Ленкоранью и ждут только мановения Мир-Азиза, чтобы истребить неверных и выкрасить их кровью волны Каспия. «Если вы сдадите мне крепость без боя, — обращался Мир-Азиз уже лично к Ильинскому, — то вас никто не обидит; если захотите служить Великому Нашему Государю, — будете одарены его щедротами; и я вам порукой, что над всеми солдатами, находящимися у вас, вы будете начальником. Коль скоро вам не понравятся сии предложения и захватят вас наши, то поверьте Создателю, кроме насильственной смерти вам никакой пощады не будет».

Получив ультиматум, майор Ильинский собрал военный совет. Рассчитывать на чью-либо помощь не приходилось. Ближайшие русские войска — две роты егерей — находились за 220 верст в Шемахе. В итоге совет решил защищать Ленкорань до последней возможности, после чего эвакуировать батальон на остров Сари, а затем в Баку. После этого Ильинский ответил на персидский ультиматум: «Уважаемый Мулла Мир Азиз! Письмо ваше получил и верю весьма, что вы почтенный мулла, который находится для усовершенствования магометанского закона! Но зная проницательность восточного царя, и сколько он имеет у себя начальников, удивляюсь — как мог (он) вам поручить дела военные? Если мир кончен, и вы известны от двора вашего, то и я имею (указания) от своего Господина Главнокомандующего, и когда прикажут отдать крепость, то не буду сметь противоречить. <…> Теперь же нахожусь в своем месте, и когда кто покусится сделать нападение, то буду стараться, не хвастаясь оружием, сдержать клятву, данную мной Православному Царю Русскому».

Получив такой ответ, персы и мятежники 27 июля «сильно нападали на укрепление со всех фасов оного, но удачные выстрелы нашей артиллерии прекратили их нападение». В перестрелке погибли 3 рядовых батальона. В тот же день началась подготовка к эвакуации. 28 июля защитники крепости сделали вылазку, во время которой морские солдаты выбили противника из земляного укрепления, а также вырубили сады и сожгли постройки, мешавшие обстрелу. На вылазке 1 рядовой был убит, 2 унтер-офицера и 4 рядовых ранены. 29 и 30 июля «майор Ильинский оборонялся сколько было возможно», одновременно отправляя тяжести батальона на остров Сари. Для скрытности под фасом крепости, обращенным к берегу, «подрыли» ход, через который шла эвакуация. Наконец, 30 июля Ильинский получил предписание Ермолова от 22 июля, уверившее его в правильности принятых мер.

Генерал-фельдмаршал светлейший князь Иван Федорович Варшавский граф Паскевич-Эриванский. Гравюра Н.И. Уткина по рисунку Ф. Реймерса. 1832 г. Фрагмент. (Музей-панорама «Бородинская битва»).

В то время как Ильинский храбро защищал крепость и готовился к эвакуации, генерал Ермолов лишь 30 июля с большим опозданием получил известие о начале восстания в Талышах и истреблении пограничных постов. Не зная всех обстоятельств, Ермолов был крайне раздосадован, считая, что посты батальона «по нерасторопности командира оного майора Ильинского не были собраны вместе и, хотя отчаянно защищались, но потеря с нашей стороны в разных сшибках весьма чувствительная». В тот же день Ермолов доложил о такой «нерасторопности» императору и «послал штаб-офицера сменить неспособного и робкого майора Ильинского и вывести войска из Талышинского ханства, которое сохранить невозможно». Однако назначенец проехать в Ленкорань уже не смог.

Между тем «неспособный и робкий» Ильинский ночью с 1 на 2 августа незаметно для персов переправил батальон на суда Каспийской флотилии и эвакуировался на остров Сари. При этом майору удалось вывезти все 5 медных пушек батальона. Но две 6-фунтовые тяжелые чугунные крепостные пушки, а также чугунное орудие с «Грома» пришлось оставить, заклепав их[5]. При отходе батальон запалил город и сжег не поместившиеся на суда 2260 четвертей провианта, а также личное имущество офицеров.

Так завершилась оборона Талышинского ханства Каспийским морским батальоном, во время которой он потерял 1 обер-офицера, 2 унтер-офицеров, 1 барабанщика, 13 рядовых и 1 канонира убитыми; 3 унтер-офицеров и 22 рядовых ранеными; 1 обер-офицера, 3 унтер-офицеров, 2 барабанщиков, 55 рядовых, 1 бомбардира и 2 канониров пленными. Генерал Ермолов, узнав, наконец, всю правду о действиях Ильинского, остался доволен. «Отступление Каспийского батальона, — писал он в своем донесении, — почитаю я весьма счастливым событием, ибо в действии против него уже были два регулярные батальона с артиллерией, к которым возмутившийся талышинский хан присоединился сам с четырехтысячной милицией. Неприятель не сумел воспрепятствовать отплытию Каспийского батальона, и сие по расторопности морских офицеров совершилось без всякой потери (если не считать покинутого нами заклепанного орудия) на мелких судах, которые захватили у жителей». Более того, за спасение от персов и мятежников знамени, сабли и кинжала, пожалованных в свое время Александром I талышинским ханам, Ильинского премировали годовым жалованьем. Но это признание пришло слишком поздно. Еще 20 августа 1826 г. Николай I по июльскому рапорту Ермолова распорядился предать Ильинского военному суду «за постыдную робость и неспособность к командованию». Маховик военного правосудия начал свою неумолимую работу.

В это время ничего не знавший о тыловых интригах Ильинский был всецело занят перевозкой своего батальона в Баку. Эвакуацию решили осуществить в два этапа. С 6 августа две роты батальона с майором А.Х. Карцовым начали на лодках покидать остров. В то же время сам Ильинский с остальными двумя ротами сделал 24 августа десант на Кизил-Агачский мыс. Высадившись с баркасов на берег, они забрали 60 четвертей муки, 54 пуда соли, а также 13 сороковых бочек, которые успели увезти на глазах появившегося неприятеля. Отплыв, наконец, с острова Сари 11 сентября, Ильинский из-за встречных ветров смог с трудом добраться до Баку только 2 октября.

Покинувшие Сари две роты майора Карцова 30 августа собрались в Баку. Их прибытие оказалось очень кстати. Пока Ильинский защищал Ленкорань, персидские войска при поддержке местных ханов и беков быстро шли на север. Непримиримый враг России Хуссейн-Кули-хан Бакинский, бежавший в Персию еще в 1806 году, страстно желал вернуть свои владения. Собрав около 3 тысяч мятежников, он подступил к Баку. Крепость имела высокие каменные стены с башнями и бастионами, окруженные глубоким рвом и земляным валом. Но защищал ее лишь один гарнизонный батальон, которого не хватало даже для охраны периметра. Опасаясь измены, комендант Баку полковник барон А.Ф. Розен выслал из города большинство жителей. Вооружив всех нестроевых и верных армян, он удачно расположил свои небольшие силы. Несколько раз мятежники и персы ходили на штурм Баку с лестницами, но всякий раз защитники отбивали их приступ с большим уроном. Собравшиеся 30 августа в Баку две роты Каспийского морского батальона сразу вступили в бой и уже 1 сентября участвовали в отражении очередного вражеского штурма. После бесплодных приступов, Хуссейн начал правильную осаду крепости. Но неудачи противника воодушевили гарнизон, и Розен даже сделал несколько успешных вылазок. За оборону Баку фельдфебель Каспийского батальона Иван Ландурин, рядовые Василий Гладченко, Игнатий Митчук и Степан Бычков были награждены Знаками отличия Военного Ордена Св. Георгия.

Командир Отдельного Кавказского корпуса генерал Алексей Петрович Ермолов. Портрет кисти Дж. Доу. 1825 г. Фрагмент. (ГИМ).

Пока отряды персов и мятежников хозяйничали в Талышинском, Ширванском, Кубинском и Бакинском ханствах, на главном театре военных действий в Грузии генерал-лейтенант И.Ф. Паскевич разгромил 13 сентября 1826 г. при Елисаветполе армию принца Аббас-мирзы, бежавшего за Араке, после чего русские войска вступили в Шекинское ханство. Эти сведения заставили персов и мятежников быстро оставить занятые ими восточные провинции Кавказа и отступать за Куру. В ночь на 24 сентября персидский принц Ших-Али- мирза, осаждавший Кубу с шеститысячным отрядом, «бежал самым поспешным образом, — как писал в своем донесении Ермолов, — и догнать его было невозможно». «Стремительно» бежал в Шемаху Мустафа-хан Ширванский, занимавший с конницей другую часть Кубинской провинции. Осаждавший Баку Хуссейн-Кули-хан также поспешил снять осаду и, разграбив крепостной форштадт, ушел в Талышинские степи.

В преследование за отступающим неприятелем из Кубы по бакинской дороге был послан отряд под командованием командира Апшеронского полка полковника П.Г. Мищенко — 6 рот Апшеронского и 2 роты Куринского пехотных полков при 4 орудиях. Навстречу ему из Баку к Арбату выступил майор А.Х. Карцов с двумя ротами Каспийского морского батальона — 5 обер-офицеров, 26 унтер-офицеров, 7 музыкантов, 247 рядовых, 1 нестроевой. 5 октября роты пришли в Арбат, сопровождая 200 четвертей сухарей и муки. Оставив в Арбате все тяжести и 1 орудие, Мищенко поручил Карцову охранять их и, дождавшись остальные две роты батальона, спешно идти к Шемахе. Но в связи со стремительным бегством врага Мищенко занял Шемаху уже 7 октября и приказал Карцову следовать к нему, не дожидаясь Ильинского. В то же время, собрав верных шекинских беков, он поручил командование над ними капитану Каспийского морского батальона Л.К. Перкину и послал их для разъездов вдоль Куры. Но, несмотря на все усилия Перкина, беки боялись идти дальше 15 верст, а один нечаянный выстрел обратил всю конницу в бегство. Не рассчитывая на помощь беков, отряд Мищенко двинулся 11 октября из Шемахи к месту слияния Аракса и Куры у Джевата. В Шемахе были оставлены две роты Каспийского морского батальона с 2 орудиями. «Оставить их здесь счел я необходимым, — доносил Мищенко, — как для соблюдения коммуникации между Курою и отрядом моим, равно и для содержания города и провинции в должном повиновении». Кроме того, ротам поручили заготовить провиант для отряда.

12 октября Перкин с шекинской конницей присоединился к отряду Мищенко, который 14 октября настиг войска Мустафы-хана возле Джевата. Неожиданное появление русских вызвало панику среди персов и мятежников, бросившихся по канатному мосту через реку. Перейдя за Куру, они обрезали канаты и попытались устроить батарею из 4 орудий. Но метким огнем русской артиллерии 2 вражеские пушки были подбиты, после чего конница хана бежала в Муганскую степь, бросая на ходу снаряды, амуницию и оружие. В этом сражении погиб один из ветеранов героического штурма Ленкорани — Лука Кондратьевич Перкин. «С нашей стороны тяжело ранен и в ночь помер командующий ширванской конницей Каспийского морского батальона храбрый капитан Перкин, — доносил полковник Мищенко, — он принял команду над стрелками Апшеронского пехотного полка и занял пункт против моста и отличною храбростью своей заслужил особенное внимание».

Отрезанный персами канатный мост через Куру быстро восстановили. Правда, переправить по нему артиллерию не представлялось возможным. Тем не менее, Мищенко послал в степь пехоту и донских казаков, активно преследовавших бегущего противника. Дорога на Ленкорань была открыта. Но Ермолов решил пока не занимать Талышинское ханство, «ибо малого числа войск послать туда я не решаюсь, большого же нет средств продовольствовать». Отряд Мищенко расположился от Джевата вниз по Куре с целью пресекать попытки мятежников переправиться через реку для зимнего кочевья.

После завершения кампании командир Каспийского морского батальона неожиданно узнал о своем предании военному суду. Правда, теперь сторону опального майора принял даже сам А.П. Ермолов, который 26 января 1827 г. направил начальнику Главного Штаба барону И.И. Дибичу рапорт: «Ныне по изгнании из пределов наших персиян я требовал от майора Ильинского объяснение насчет действий его с начала возникшего мятежа в Талышинском ханстве и, рассматривая оное со вниманием с присоединением разных полущенных о том особо сведений, нахожу действия майора Ильинского не только не заслуживающими какого-либо взыскания, но напротив того даже одобрения, ибо нельзя обвинить майора Ильинского за несоединение постов, потому что он не мог никак предвидеть, чтобы персияне столь нагло нарушили мир. <…> За всем тем распоряжения, делаемые майором Ильинским, были довольно благоразумны». Ввиду этого Ермолов просил барона Дибича ходатайствовать перед императором об отмене суда. Казалось, что теперь ничего не помешает благополучному исходу дела. Но судьба Ильинского снова сделала неожиданный поворот.

В начале 1827 г. Николай I, недовольный действиями Ермолова на Кавказе, готовился заменить его генералом И.Ф. Паскевичем. Повторный рапорт Ермолова император принял с явным неудовольствием как лишнее подтверждение его неспособности, о чем и поставил на вид Дибичу. Раздосадованный барон 22 марта 1827 г. сообщил Ермолову, что если «майор Ильинский точно исполнил все, что долг и честь от него требовали, то для него самым лучшим оправданием будет, когда военный суд, который объяснения его рассмотрит, найдет его невинным». Итак, судебное разбирательство началось.

Весной 1827 г. новый командир Отдельного Кавказского корпуса генерал И.Ф. Паскевич, блокировав Эривань и готовя наступление к Нахичевани, велел устроить коммуникационную линию для снабжения армии провиантом — из Астрахани через Баку и далее через Сальяны на плавучих транспортах по рекам Куре и Араксу. Одновременно требовалось организовать их охрану в Ширвани и Карабахе от набегов персов и мятежников. В связи с этим Каспийский морской батальон, собравшийся и зимовавший в Шемахе, был двинут в Карабах и 23 марта вступил в Шушу. Затем две его роты перешли к Сальянам и 28 июня 1827 г. расположились в рыбном промысловом пункте Божий Промысел. Здесь, в 14 верстах от морского побережья, была организована главная промежуточная база, где провиант нагружали на киржимы. Понимая стратегическую важность этого пункта, персы предприняли набег и 7 июля атаковали Сальяны и Божий Промысел. Но две роты Каспийцев при поддержке вооруженного катера на Куре отразили противника огнем. Из кулей с провиантом морские солдаты построили защитные стенки и три дня вели перестрелку с окружившими их персами. 10 июля подошедший из Сальян сильный отряд деблокировал Божий Промысел. За храбрую оборону трех нижних чинов Каспийского батальона наградили Знаками отличия Военного Ордена Св. Георгия.

Вскоре поражения на главном театре войны склонили Персию к миру. 10 февраля 1828 г. был заключен Туркманчайский договор, по которому шах обязывался «вывести свои войска в двухмесячный срок, начиная с даты подписания настоящего договора, и передать российским комиссарам, направленным с этой целью на места, всю ту часть Талышинского ханства, которая по праву принадлежит Российской империи». 23 апреля Паскевич направил российских представителей для приема ханства от персов, и 30 мая 1828 г. Каспийский морской батальон возвратился в Ленкорань. Всех его солдат и офицеров наградили памятными серебряными медалями.

Серебряная медаль «За Персидскую войну». (Из частной коллекции). Такой медалью на соединенной Георгиевской и Владимирской ленте были награждены офицеры и солдаты Каспийского морского батальона, участвовавшие в русско-персидской войне 1826–1828 гг.

Переформирование Каспийского морского батальона и служба частей-преемников

Библиография и источники.

Бларамберг И.Ф. Воспоминания. М. 1978.

Хроника 262-го пехотного резервного Сальянского полка 1805–1905. Б. м., б. г.

РГВИА. Ф. 395. Оп. 29. Д. 1109; Оп. 30. Д. 518; Оп. 36. Д. 93.

После возвращения Каспийского морского батальона в Ленкорань мятежный Мир-Хассан-хан не смирился с поражением. Рассчитывая на поддержку Турции, вступившей в апреле 1828 г. в войну с Россией (см. Главу VIII), он снова попытался разжечь в Талышах восстание. 16 февраля 1829 г. команда Каспийского батальона на Астаринском пограничном посту отразила нападение приверженцев Мир-Хассан-хана, за что 4 нижних чинов наградили Знаками отличия Военного Ордена Св. Георгия.

Все это время командир Каспийского морского батальона майор И.В. Ильинский находился под судом. По мере разбирательства стали выясняться его злоупотребления 1825–1826 гг., за что майору грозила отставка. В связи с этим 26 марта 1829 г. Ильинского отстранили от командования батальоном. Но далее вскрылось уже настоящее преступление. Во время восстания Ильинский арестовал по подозрению в сочувствии мятежникам некоторых жителей Ленкорани и отправил их на остров Сари. Здесь, якобы по предписанию Ермолова, он приказал утопить 14 человек. Естественно, что никаких бумаг из Тифлиса изолированный на острове Ильинский не получал. Но зато среди казненных оказался купец Аджи-Мехмет-Хасан, тюк с ценными вещами которого был, видимо, присвоен Ильинским. Дело приобретало криминальный оборот. Но тут в судьбу Ильинского снова вмешалась женщина.

Как уже говорилось, во время событий 1826 года из Ленкорани в Баку Ильинский эвакуировал семью мятежного Мир-Хассан-хана, в том числе его юную сестру Биюк-ханум. Вопреки своему брату она решила принять православие и в апреле 1830 г. отказалась от всех прав на наследственные владения в пользу Российской империи. Приятно удивленный такой преданностью Николай I назначил Биюк ежегодную пенсию 1200 рублей серебром и согласился стать ее восприемником при Святом крещении. Однако вскоре новообращенная девица Александра Николаевна пожелала выйти замуж за… опального майора Ильинского. Трудно сказать, являлся ли 40-летний майор красавцем. Портрет его, к сожалению, не сохранился. Из документов известно только, что был он по тем временам чуть выше среднего роста, 165 см, «лицом чист, глаза карие, волосы на голове темно-русые». Но, видимо, Биюк влюбилась в Ильинского по-настоящему. Не исключено, что и крещение она приняла не столько из верноподданнических чувств, сколько с целью последующего бракосочетания. Все это сильно озадачило графа И.Ф. Паскевича-Эриванского, которым «к отклонению ее от замужества с ним сделаны были всевозможные убеждения, но она, несмотря на таковые, осталась непреклонна».

Рядовой русской пехоты на Кавказе. Рисунок с натуры Т. Горшельта. 1860 г. (РГБИ).

В декабре 1830 г. свадьбу пришлось разрешить, о чем доложили императору. Тем не менее, по делу Ильинского Николай I оставался непреклонен. 3 августа 1832 г. он утвердил решение, которым за все злоупотребления и незаконные казни Ильинского лишили чинов, дворянства, разжаловали в рядовые и определили в Кабардинский пехотный полк. С 3 октября 1832 г. 42-летний рядовой Ильинский начал тянуть в Нальчике солдатскую лямку.

К этому времени Александра, оставшаяся в Баку, родила сына Ивана и обратилась к крестному с просьбой о помиловании мужа. 25 января 1834 г. Николай I согласился уволить Ильинского в отставку, «отдав на попечение жены его». Но решение это имело неожиданные последствия. Рядового Ильинского уволили на обычных солдатских правах с обязательным предписанием «вести себя честно и добропорядочно, одеваться благопристойно, бороду брить, по миру не ходить», а сыновей после 14 лет отдавать в батальоны военных кантонистов. Последнее требование особенно поразило ханскую дочь. После очередного обращения к крестному ей удалось «во внимание к заслугам ее родителя» добиться 27 мая 1835 г. разрешения для сына «пользоваться правами и преимуществами дворянского достоинства». Теперь оставалось лишь вызволить из солдатского состояния непутевого, но богатого мужа. В конце концов, 26 октября 1839 г. император по просьбе крестницы разрешил рядового Ильинского «считать уволенным от службы первым офицерским военным чином». Отставной прапорщик Ильинский снова обрел прежние права. Так завершилась удивительная одиссея этого храброго офицера, сначала потерявшего из-за любви все надежды, прошедшего через многие испытания, стремительно возвысившегося и мучительно павшего, но спасенного в итоге все той же любовью.

Пока разбиралось дело командира Каспийского морского батальона, в судьбе самой части произошли кардинальные перемены.

Горнист русской пехоты на Кавказе. Рисунок с натуры Т. Горшельта. 1859 г. (РГБИ). Участник кавказских походов, в там числе десантов 1838–1839 гг., офицер М. Ф. Федоров вспоминал: «Нижние чины регулярных полков носили сапоги с длинными голенищами, черкесские шапки разных видов; были и форменные фуражные шапки, но с козырьками; на форменные шинели нашиты, по образцу линейных казаков и горцев, суконные разноцветные патронташи, по- казачьему „хазыри“, для пяти или шести патронов с каждой стороны груди; остальные патроны, числом до 60-ти, имели в форменных лакированных сумах, на замшевых перевязях, которые у пехотных солдат во время похода выворачивались наизнанку, чтобы не служили в лесистой местности целью для неприятеля, так как лицевая сторона белилась мелом на клею и отполировывалась зубком, также как и на портупеях, но этих последних в экспедиции не брали; их назначение было поддерживать у мушкетеров штыковые ножны, а у гренадер тесаки, а так как войска в экспедициях никогда не отмыкали штыков, то и в портупеях при таких походах не было надобности. В егерских полках перевязи и портупеи были черной лакированной кожи, чистились воском и щеткою; вместо ранцев войска имели холщевые мешки».

Федоров М.Ф. Походные записки на Кавказе с 1835 по 1842 год // Кавказский сборник. Т. 3. Тифлис, 1879. С. 6.

18 января 1830 г. император принял решение о переформировании гарнизонных и резервных частей на Кавказе в 12 Грузинских линейных батальонов. В соответствии с этим к концу 1830 г. Каспийский морской батальон преобразовали в Грузинский линейный № 8-го батальон. Правда, служба бывших каспийцев, по-прежнему остававшихся в Ленкорани и охранявших Талышинское ханство, от этого почти не изменилась. В марте 1831 г. непримиримый Мир-Хассан-хан по сговору с имамом Кази-муллой снова поднял восстание в Талышах. Но батальон был начеку, и мятежники не посмели нападать на Ленкорань. Присланный из Сальян отряд русской пехоты разгромил 23 апреля толпы повстанцев. Среди бежавших в горы приверженцев хана началась холера, и в течение месяца мятеж прекратился.

5 июня 1831 г. командиром батальона был назначен подполковник Прокофий Павлович Луценко — герой русско-турецкой войны, получивший за храбрость два чина и три боевых ордена. На целых 8 лет его судьба оказалась связанной с Каспийцами. Луценко удалось подавить последние очаги ханского сопротивления. С 29 января по 11 февраля 1833 г. он руководил экспедицией против мятежных племен, которые после перестрелки 30 января были приведены в повиновение. На долгие годы Талышинская провинция стала мирным краем, покой которой изредка нарушали приграничные разбойники.

21 марта 1834 г. в связи с изменением устройства кавказской пехоты батальон переименовали в Грузинский линейный № 7-го батальон. В июне 1835 г. старое знамя Каспийского морского батальона (с синим крестом) было сдано в Тифлисский арсенал, и вместо него Грузинцам вручили новое с крестом зеленым, сходное по рисунку со знаменами морских полков.

Военный инженер капитан Николай Иванович Горбачевский. Миниатюра работы неизвестного художника. 1832–1834 гг. (ГЭ). Брат сосланного на каторгу декабриста И.И. Горбачевского военный инженер Н.И. Горбачевский также привлекался к следствию, но в связи с отсутствием доказательств был отправлен в 1826 г. на Кавказ. Участвовал в русско-персидской и русско-турецкой войнах. В 1830-х гг. под его руководством Грузинский линейный № 1-го батальон (бывший Каспийский морской батальон) занимался строительством новых укреплений Ленкорани. В 1838 г. убит горцами на Военно-Грузинской дороге.

Служба батальона таила много опасностей не только из-за воинственных кочевников, разбойников и горцев, но и благодаря нездоровому климату, а также дикой природе. Интересное описание повседневной жизни батальона оставил капитан И.Ф. Бларамберг, посетивший Ленкорань в марте — мае 1836 г.: «22 марта (1836 г.) я отправился на транспортном судне „Эмба“ на остров Сари у Ленкорани, где тогда была база русской флотилии на Каспийском море, и представился шефу, адмиралу Басаргину, который совершил много путешествий по этому краю, а также составил карты и описание побережья. Он жил отшельником на этом жалком острове. Позднее база Сари была ликвидирована, и от просторных зданий и складов теперь[6] остались лишь несколько руин и большое кладбище, где похоронено много матросов, умерших от нездорового климата. 24 марта я отплыл с острова Сари на плоскодонном киржиме (баркасе) со своим багажом и верным слугой и через два часа прибыл в Ленкорань. <…> К моему великому удивлению я встретил одного своего бывшего товарища по Кавказской войне — инженер-капитана Н. Горбачевского. Он руководил здесь строительством крепости и был главным лицом в этом местечке после коменданта полковника Луценко. Нам было, что рассказать друг другу! Горбачевский сообщил мне много интересных подробностей об этой стране, ее удивительных равнинах, горах и лесах, которые я твердо решил исходить.

После обеда я отправился осматривать крепость и город. Ленкоранский рейд совсем открытый, и при сильном ветре с севера и юга волны прибоя настолько сильны, что едва ли какое судно может удержаться на якоре и не быть выброшенным на берег. Когда море успокаивалось можно было видеть, как в песке и на склонах морского берега наполовину обнажались кости русских воинов, погибших во время штурма Ленкорани в 1812 году. 25 лет назад это кладбище находилось далеко от морского берега, но постепенно волны размыли его. Прогуливаясь вдоль крепостных валов, я увидел двух солдат, развешивающих свежую тигровую шкуру необыкновенной красоты и величины. Я спросил их, кому принадлежит шкура, когда и где зверь был убит, и узнал от них, что персидские крестьяне, устроившие засаду на высоких деревьях, застрелили вчера тигрицу и что шкуру, которую они теперь выделывают, они преподнесли в подарок коменданту. Кроме того, солдаты рассказали мне, что в этой стране довольно много тигров и особенно пантер, пищей для которых служат дикие кабаны; последние во множестве обитают в окрестных камышах, и комендант каждую осень охотится на них.

На следующий день я нанес визит коменданту, который пригласил меня к столу и предложил ежедневно бывать у него и считать его дом своим. Он подарил мне тигровую шкуру. <…> Полковник Луценко угостил меня вином собственного приготовления. Оно было красивого, розового цвета, немного терпкое поначалу и крепкое. Полковник рассказал мне, что с одной виноградной лозы он получил целую сорокаведерную бочку вина (семь прусских ведер, или около 5 гектолитров). Эта лоза обвивала до самой кроны большое ореховое дерево и свисала над землей. Сначала мне это показалось невозможным или, скорее, невероятным, но позже, когда я собственными глазами увидел буйную растительность в этой чудесной стране, я поверил вышеупомянутому заверению.

Далее он сообщил мне, что ежегодно в октябре отправляет 6-10 егерей своего батальона в сопровождении стольких же командиров, с небольшим прикрытием, охотиться в окрестностях на диких кабанов. Через 8-10 дней они возвращаются со 150–180 убитыми кабанами; мясо в засоленном или свежем виде готовят на зиму для солдат, а 600 окороков, которые коптятся в это время года, полковник отсылает позднее в Астрахань на продажу; выручка используется на различные нужды батальона. Эта прекрасная страна была вообще раем для охотников: косули, дикие кабаны, фазаны, а осенью здесь столько всевозможных перелетных птиц, что жители убивают диких гусей иногда даже палками. В море среди других рыб в большом количестве водится очень приятный на вкус кутум (вид судака). Когда я не бывал приглашен в гости, одной такой рыбы хватало на обед мне и моему слуге, причем из одной половины готовили вкусный жирный рыбный суп (уху), другую жарили; весь обед стоил мне 3–5 копеек серебром.

Через три дня после моего приезда в Ленкорань в госпиталь привезли умирающего солдата. Дело обстояло следующим образом: каждую неделю в ближайший лес посылается команда из 20–30 солдат с несколькими подводами для заготовки леса на нужды батальона. Солдаты всегда вооружены ружьями с примкнутыми штыками, чтобы в случае опасности защищаться от нападения тигра или пантеры. Приехав в лес, солдаты поставили ружья в пирамиды и приступили к рубке. Вдруг из кустарника выскочил тигр (вероятно, супруг недавно убитой тигрицы), кинулся на ближайшего солдата и одним ударам своей страшной лапы вырвал ему левую руку из ключицы и сломал несколько ребер. На крик бросились его товарищи с ружьями, но чудовище уже скрылось в лесу. Через несколько часов несчастный солдат умер от ран. <…> Тигры, которые водятся в густых лесах Талыша, Гиляна и Мазендерана, — настоящие бенгальские королевские тигры. Они достигают 6–7 футов в длину и 3 1/2 фута в высоту, имеют красивую полосатую шкуру и очень сильны. Подаренная мне тигровая шкура имела от конца морды до начала хвоста 7 английских футов, а вместе с хвостом — 10 1/4 фута. <…>.

В первое воскресенье моего пребывания здесь я стоял рано утром на крыльце своего дома, любуясь красивыми окрестностями и прекрасным утрам. В это время мимо меня в воскресном наряде прошелестела направлявшаяся в церковь молодая жена хозяина дома, унтер-офицера и прекрасного охотника. Она дружески поздоровалась со мной, и я заметил у нее на шее странную цепочку. Когда я спросил ее, что это такое, она заявила с нескрываемой гордостью, что это когти пантеры, убитой ее мужем. Мое любопытство было возбуждено. Я дождался ее мужа, и он рассказал мне, что во время охоты на кабанов часто случается наталкиваться в густом высоком камыше на спящую или отдыхающую пантеру. „Хотя у меня, — добавил он, — и нет дурных намерений против нее, потому что я охочусь на кабана, все же зверь вправе предполагать, что моя пуля предназначена для него. Чтобы не быть разорванным, я должен быть начеку и упредить зверя, прежде чем он опомнится и бросится на меня. Такая охота, — закончил он свою речь, — требует спокойствия, хладнокровия и меткости“. Во время своей службы здесь он убил около 15 пантер, и я купил у него на память красивую пятнистую шкуру. <…>.

У нас была очень дождливая пасха, и грязь на немощеных улицах была ужасной. Однако когда сюда 31 марта для инспекции батальона прибыл генерал-лейтенант фон Краббе, стояли уже теплые, погожие дни. Я со спутниками часто совершал прогулки по окрестностям: либо вдоль моря, прибой которого мы часто подолгу наблюдали, либо вдоль горной речушки Ленкоранки вверх по направлению к лесу. На этой речушке водилось много красивых уток, так называемых астаранских — от Астары, пограничной деревни между Персией и Талышем, где они обитают. Редко я видел таких красивых птиц, средней величины, имеющих столь совершенную форму. Так как мой дом находился недалеко от берега, ночью до меня часто доносился шум прибоя, но при этом приходилось слушать и неприятную музыку, то есть кваканье множества лягушек, населявших большие лагуны. Каждую ночь я слышал жалобный крик то одного, то другого несчастного водяного жителя, который попадал в пасть змеи; чем глубже бедная лягушка проталкивалась в пасть своего врага, тем более испуганным и глухим становился ее крик. Ночью можно было также часто слышать жалобный крик шакалов, похожий на плач ребенка.

<…> Когда наступило жаркое время года, батальон, как всегда, был переведен из тогда еще нездоровой равнины Ленкорани в лагерь на близлежащих холмах, где солдаты могли насладиться свежим и прохладным горным воздухом. <…> Мы направились в долину Ленкоранки, которую пересекли дважды, продолжили свой путь сквозь великолепный лес до каменоломен Балабура (в 7 или 8 верстах от крепости), где добывался известняк для крепости Ленкорань. Отсюда мы сделали крюк через густой лес к горячим серным источникам, располагавшимся в красивом ущелье и окруженным густым лесом. Температура в источниках, которых было три, была равна 34–35° по Реомюру. Мы с истинным наслаждением искупались в одном из них. Сторож рассказал нам, что каждое лето сюда присылают много больных солдат Ленкоранского батальона. Раз в неделю им привозят продукты. Однажды в прошлом году (1835-м), продолжал сторож, нагруженная продуктами упряжка волов проезжала по селу, и тут из чащи медленно вышел тигр и стал следовать за подводой на расстоянии нескольких сотен шагов. Когда подвода миновала деревянный мост, в трех верстах от источников, он исчез в кустарнике. Бедный возница был все это время ни жив, ни мертв.

Он сообщил о своем приключении коменданту, который сначала не придал ему никакого значения, посчитав эту встречу за случайность, но, поскольку это стало повторяться все чаще, с возницей были отправлены три хороших стрелка, которые при появлении тигра, следовавшего, как обычно, на расстоянии, убили его, освободив тем самым, возницу навсегда от страха».

Барабанщики русской пехоты на Кавказе. Рисунки с натуры Т. Горшельта. 1858–1859 г. (РГБИ).

Русские солдаты в зимней походной форме на Кавказе. Рисунки с натуры Т. Горшельта. 1859 г. (РГБИ).

Унтер-офицер русской пехоты на Кавказе. Рисунок с натуры Т. Горшельта. 1860 г. (РГБИ).

18 февраля 1839 г. вместо подполковника Луценко командиром батальона был назначен майор фон Фогель. При этом прежнее совмещение всей власти в ханстве он признал «весьма неудобным, ибо занятие его по гражданскому управлению часто отвлекает от прямой его обязанности, и чрез то батальон, ему вверенный, не имеет должного образования по фронту». В связи с этим 19 мая 1839 г. в Ленкорань назначили специального жандармского подполковника. Отныне командир батальона занимался только вопросами вооруженной защиты края. При последовательных реформах кавказских войск батальон менял свои названия. 8 августа 1840 г. его переименовали в Грузинский линейный № 9-го батальон, а 31 августа 1842 г. — снова в Грузинский линейный № 8-го батальон. В связи с активными военными действиями в Дагестане батальон привлекался на смену войск, участвовавших в боевых экспедициях. Так, 21 августа 1843 г. 1-я и 2-я роты батальона были командированы в Кубу для несения гарнизонной службы, откуда 2-я рота вернулась в Ленкорань в декабре 1844 г., а 1-я рота лишь через 2,5 года — в январе 1846 г. Еще более продолжительной оказалась командировка 2-й линейной роты 15 марта 1849 г. в Нуху, где она 8 лет содержала гарнизон и вернулась в Ленкорань лишь 1 мая 1857 г. 8 апреля 1858 г. все Кавказские, Грузинские и Черноморские линейные батальоны получили общее название Кавказских, в связи с чем Грузинский линейный № 8-го батальон стал называться Кавказским линейным № 21-го.

17 марта 1859 г. 3-я линейная рота батальона выступила в Шемаху, а оттуда в начале мая в Баку для усиления местного гарнизона. Так начался постепенный перевод батальона из Ленкорани к новому месту службы. 23 января 1862 г. в гарнизон Баку отправили 4-ю линейную роту, а в октябре 1866 г. за ней последовали штаб батальона, стрелковая и 2-я линейная роты. 23 марта 1868 г. Кавказский линейный № 21 — го батальон был переименован в Бакинский губернский батальон, и, тем самым, окончательно решился вопрос о его переводе на новые квартиры. Завершила переход в Баку 1-я линейная рота, прибывшая из Ленкорани в сентябре 1868 г. В связи с определением на новое место службы, 15 августа 1873 г. по повелению Александра II батальону передали Михайло-Архангельский храм. Поскольку первоначально здание храма принадлежало Каспийской флотилии, то церковь традиционно и по сей день именуется в народе «Флотской». Сегодня Флотская церковь — старейший из сохранившихся православных храмов Баку.

18 апреля 1874 г. кавказский наместник великий князь Михаил Николаевич провел смотр и похвалил батальон. 1 августа того же года Бакинский губернский батальон переименовали в Бакинский местный батальон. В связи с началом русско-турецкой войны и восстанием в Дагестане его 1-ю роту командировали 22 сентября 1877 г. в Дербент, где она участвовала в боевых действиях против горцев и вернулась в Баку 9 декабря 1877 г. С той же целью 7 октября в Кубу отправили 4-ю роту батальона, вернувшуюся в Баку 20 ноября 1877 г. В связи с необходимостью усиления кавказских войск было принято решение об их спешном развертывании. Бакинский местный батальон укомплектовали 1034 ратниками ополчения и 1 июля 1878 г. развернули в 1-й и 2-й Бакинские местные батальоны. Но в связи с завершением активных боевых действий 2-й Бакинский местный батальон уже 17 августа 1878 г. упразднили, ратников ополчения уволили, а 1-й батальон привели в прежнее состояние. После завершения войны все солдаты и офицеры получили памятные темно-бронзовые медали.

Портрет цесаревича Алексея Николаевича — шефа Сальянского пехотного полка (преемника Каспийского морского батальона). Рисунок художника М.В. Рундальцова. 1911 г. (ГЭ).

9 августа 1888 г. Бакинский местный батальон участвовал в параде на Баиловом мысе в присутствии Александра III и удостоился царского «Спасибо». В связи с очередной реформой местных войск 20 сентября 1889 г. батальон был преобразован в 12-й Кавказский резервный (кадровый) пехотный батальон, а вскоре 25 марта 1891 г. переименован в Сальянский резервный батальон. Но на этом перемены не закончились. 26 декабря 1892 г. батальон развернули в двухбатальонный Сальянский резервный пехотный полк, названный 26 мая 1899 г. 262-м пехотным резервным Сальянским полком. В 1898 г. и в 1900–1901 гг. полковая охотничья команда несла службу на персидской границе, где боролась с разбойничьими набегами кочевников-шахсевен. В 1904 году в связи с началом русско-японской войны из Сальянского полка в Маньчжурскую армию добровольно отправились 1 штаб- и 9 обер-офицеров, из которых 1 был убит, 4 ранены и 1 контужен.

Хотя служба Сальянского полка в Баку шла сравнительно мирно, малейшее недоразумение могло сразу разрушить хрупкое кавказское равновесие. Невольными виновниками такой вспышки стали два рядовых Сальянского полка — армяне Арутюнянц и Бабаков. 12 января 1905 г. они конвоировали в тюрьму преступника азербайджанца Бала-Ary. При попытке к бегству солдаты закололи его штыками. Это событие вызвало волнения среди местных татар[7]. 6 февраля богатый татарин Ага-Реза-Бабаев погнался за солдатом-армянином, которого принял за одного из конвоиров. Не сумев догнать солдата, он попытался выстрелить ему в спину. Увидевшие это армяне застрелили Бабаева, после чего добили его кинжалом. Собравшиеся возле трупа родственники и друзья Бабаева стали избивать попадавшихся им армян. Началась кровавая армяно-татарская резня, в результате которой по всему Закавказью погибло около 10 тысяч человек.

14 июня 1905 г. отмечался столетний юбилей Сальянского полка, считавшего свое старшинство от Каспийского морского батальона. На средства известного азербайджанского нефтепромышленника и мецената Зейналабдина Тагиева в расположении Сальянских казарм был построен храм Святых Жен-мироносиц. Полку пожаловали новое знамя с юбилейной Александровской лентой. Однако главный знак высочайшего благоволения ожидал Сальянцев через два года. 30 июля 1907 г. Николай II назначил наследника престола цесаревича Алексея шефом полка, который стал называться 262-м пехотным резервным Сальянским Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полком. 30 декабря 1908 г. в полк поступили 7-я, 8-я, 9-я и 10-я роты 1-го Варшавского и 3-го Ковенского крепостных пехотных полков. В результате полк был приведен в полный комплект мирного времени, и из его названия исключили слово «резервный». С 1908 годом связано еще одно событие в истории Сальянского полка, едва не принесшее ему всесоюзную известность. В предварительной редакции знаменитого «Краткого курса истории ВКП(б)» поначалу имелись такие строки: «…в 1908 г. по приказу тюремного начальства рота солдат Сальянского папка избивала политических арестованных в Баиловской тюрьме в Баку, где в то время сидел товарищ Сталин. Когда политических заключенных пропускали „сквозь строй“, Сталин шел, не сгибая головы под ударами прикладов, с книжкой в руке. Мужество и стойкость товарища Сталина поддерживали других заключенных». Но И.В. Сталин, работая над редакцией и макетом «Краткого курса», вычеркнул наиболее одиозные превозношения, в том числе и этот текст о Сальянцах.

Между тем Россия с тревогой наблюдала за революционными беспорядками, происходившими в соседней Персии. После смерти 27 декабря 1906 г. (9 января 1907 г.) шаха Музаффар-ад-дина ситуация в стране вышла из-под контроля властей. В конце концов, 10 (23) июня 1908 г. Мохаммед-Али-шах распустил оппозиционный меджелис, изгнал фидаев из Тегерана и навел в столице порядок. После этого центр восстания переместился в иранский Азербайджан. Совсем рядом с российской границей в Тавризе образовался главный очаг сопротивления, куда через Кавказ хлынули революционеры всех мастей. Кроме того, безвластием тут же воспользовались воинственные племена шахсевен, принявшиеся безнаказанно грабить торговые караваны. Крупные шайки разбойников все чаще переходили Аракс, нападая на приграничные российские деревни и аулы. 7 (20) апреля 1909 г. для защиты русских консульств и иностранных учреждений Николай II приказал двинуть в Персию отряд войск, которые заняли Тавриз и Казвин.

Фрагмент карты Персии. 1898 г. (Музей-панорама «Бородинская битва»).

Тем не менее, шахсевены продолжали бесчинствовать в окрестностях Ардебиля, грабить жителей и даже угрожать российскому консулу. В связи с этим 21 октября (3 ноября) 1909 г. Совещание по персидским делам под председательством П.А. Столыпина «ввиду полученных тревожных известий об опасности, которой подвергаются наше консульство и русские подданные от осаждающих Ардебиль шахсевенцев, сочло неотложно необходимым немедля двинуть в Ардебиль отряд войск». Из Баку морем спешно отправились два батальона 262-го пехотного Сальянского полка при двух легких орудиях Кавказской гренадерской артиллерийской бригады, а также две сотни 1-го Полтавского полка Кубанского казачьего войска с двумя пулеметами. Роты и сотни имели мирный состав, так что весь отряд насчитывал около 700 человек. Высадившись в Астаре, Сальянцы и казаки 28 октября (10 ноября) заняли Ардебиль, после чего шахсевены рассеялись, а в городе установился порядок. После замирения края большая часть русских войск вернулась в декабре 1909 г. в Россию. Но для охраны Ардебиля в Персии остался батальон Сальянцев вместе с батальоном 16-го гренадерского Мингрельского полка, 6-й горной батареей Кавказской гренадерской артиллерийской бригады и двумя сотнями Полтавцев.

20 февраля 1910 г. при очередном преобразовании пехоты Сальянский полк получил новый номер и стал называться 206-й пехотный Сальянский Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полк. Вскоре ему снова пришлось действовать против шахсевен, которые восприняли вывод русских войск из Персии совершенно превратно. В 1910 году генерал А. В. Самсонов докладывал императору: «Мы всегда стремились поскорее вернуть наши войска обратно. Местное население, не разбираясь в тонкостях политических соображений, всякий раз видит в этом якобы нашу слабость, наше поражение. <…> Азиат покоряется только силе и никаких других высших, а тем более гуманных и рыцарских соображений, не понимает». Рядом с последним утверждением Николай II написал: «Верно». Зимой 1910–1911 гг. в Ардебильском отряде шахсевены несколько раз нападали на русские разъезды и патрули. В феврале 1911 г. они жестоко убили 6 солдат Сальянского полка и надругались над их трупами. В связи с новой волной беспорядков Россия усилила свои персидские гарнизоны. 9 (24) ноября 1911 г. из Баку в Энзели морем доставили 1-й, 3-й и 4-й батальоны Сальянского полка с полковыми командами и обозом (51 офицер и 1017 нижних чинов). Совершив марш через Решт, батальоны пришли в Казвин, где поступили в состав Казвинского отряда.

Однако главная боевая работа в Персии выпала 2-му батальону Сальянского полка (14 офицеров и 400 нижних чинов), находившемуся в Ардебильском отряде. Этот отряд вел с шахсевенами упорную борьбу, имевшую свою региональную специфику. Как сообщал в Петербург наместник Кавказа граф И. И. Воронцов-Дашков: «Имея дело с кочевниками, надо знать, что среди них мирных от немирных отличить трудно, <…> а между тем, иной войны с разбойничьими кочующими племенами шахсевен не может быть, как только жечь их селения, истреблять имущество и угонять стада». В соответствии с этим Ардебильский отряд весной и летом 1912 г. совершил несколько карательных экспедиций.

В апреле 1912 г. начальник отряда генерал- майор А.П. Фидаров во главе 2-го батальона Сальянцев и двух сотен 1-го Лабинского полка Кубанского казачьего войска при двух горных орудиях 52-й артиллерийской бригады выступил в горы Багров-дага. Роты и сотни имели мирный состав и насчитывали всего по 55–65 человек. После месяца трудного преследования, сопровождавшегося боевыми стычками, отряд разгромил племя гялышей и навсегда отбил у них охоту нападать на русских.

Ночью с 21 на 22 мая (с 3 на 4 июня) 1912 г. генерал-майор А.П. Фидаров снова выступил из Ардебиля во главе отряда, в который входили 2-й батальон Сальянского полка, 5 сотен казаков 1-го Лабинского полка и 2 горных орудия 52-й артиллерийской бригады, — всего около 500 человек, в том числе 200 Cальянцев. В 6 часов утра 22 мая (4 июня) отряд встретил две тысячи кочевников и завязал бой, продолжавшийся более 9 часов. Шахсевены упорно защищали свои позиции, последовательно переходя с гребня на гребень. Несколько раз массы их всадников бросались в атаку на русские цепи. В ответ Сальянцы стреляли залпами, артиллерия била по шахсевенам картечью, а казаки лихо врубались в противника. Бой часто переходил в ближние и рукопашные схватки. Выбивая шахсевен с высот, отряд к 16часам рассеял их, положив на месте более 100 человек и загнав остальных в снежную полосу Савелана или в Мешкин. В этом упорном бою Сальянский полк потерял 3 солдат убитыми и 7 ранеными — в основном из 7-й роты, которой пришлось очень трудно на левом фланге отряда.

В конце июня — начале июля 6 рот Сальянцев с 2 пулеметами совершили еще одну экспедицию в окрестностях Ардебиля. 28 июля (10 августа) генерал-майор А.П.Фидаров опять выступил из Соул-Булаха с отрядом из 6 рот и 2 пулеметов Саль- янского полка, 5 1/2 сотен казаков 1-го Лабинского и 1-го Екатеринодарского полков и 2 орудий 52-й артиллерийской бригады. Пройдя более 30 верст, отряд в тот же день перевалил через главный хребет Савелана. Застигнутые врасплох шахсевены попытались скрыться, но утром 29 июля (11 августа) Фидаров настиг их и окружил в 8 верстах южнее Ахбулахского перевала. Отобрав оружие и взяв заложников, генерал приказал шахсевенам гнать свои стада и кочевья в Хиов, угрожая в случае неповиновения расстрелять заложников. Кроме того, из-за возможного повторения нападения шахсевен на 29-ю Бакинскую пограничную бригаду две роты Сальянцев отправили для помощи пограничникам. 20 октября (2 ноября) 1912 г. в Ардебиле все ханы шахсевенских племен дали клятву впредь ни при каких обстоятельствах не поднимать оружие против русских. На кавказской границе наступило временное затишье[8]. Но вскоре Сальянскому полку пришлось защищать европейские рубежи России.

Летом 1914 г. 206-й пехотный Сальянский полк вместе с 205-м Шемахинским полком составлял 1-ю бригаду 52-й пехотной дивизии 3-го Кавказского армейского корпуса. С началом I мировой войны полк 9 августа отправился из Баку на Юго-Западный фронт, имея назначение в 3-ю армию[9]. «Мы ехали на фронт, как на праздник, полные порыва и жажды подвигов во славу Царя и Отечества», — вспоминал один из офицеров 52-й дивизии[10]. Но после Киева в связи с тяжелым положением 4-й армии в начале Галицийской битвы эшелоны корпуса вместо Ивангорода спешно отправили под Люблин. В это время 10-й австро-венгерский корпус прорвал стык 4-й и 5-й русских армий и, взяв станцию Травники, перерезал железную дорогу Люблин — Холм.

Группа офицеров прибывшего в Персию 206-го пехотного Сальянского Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полка на пристани порта Энзели. 9 ноября 1911 г. (Фото из журнала «Разведчик». 1912. № 1106).

Для ликвидации прорыва 19 августа создали группу генерала И.И. Мрозовского, в которую включили сводную бригаду 3-го Кавказского корпуса, составленную из подоспевших батальонов Апшеронского, Шемахинского и Сальянского полков. Прямо с колес им пришлось вступить в бой. «Приближаясь с замедлением к станции Травники под звуки недалекой канонады, — вспоминал один из офицеров, — мы думали увидеть боевой порядок и получить соответствующие распоряжение штаба, но… Эшелон остановился посреди поля, и по сторонам пути лежали трупы в голубых мундирах — это австрийцы. Никакой встречи, никаких приказаний и никаких сведений об обстановке вообще». 20 августа группа Мрозовского встречным ударом опрокинула австрийцев, разгромив их 24-ю дивизию, причем сводная бригада Кавказцев штурмом взяла Суходолы. Наступая далее на деревню Лапенники, бригада 21 августа была остановлена контратакой 45-й австрийской дивизии. Но, опасаясь обхода, австрийцы 22 августа оставили Лапенники, и сводная бригада 23 августа заняла Орховец. Установив связь с правофланговым 25-м корпусом 5-й армии, она окончательно ликвидировала Травниковский прорыв.

Развивая наступление, Сальянский полк вечером 24 августа сбил части 36-й ландштурменной бригады у деревень Высоке и Драганы и взял окопы за ними. Утром 25 августа Сальянцы вместе с Лейб-Гвардии Гренадерским полком начали штурм ключевых высот восточнее деревни Тарнавка. Но тут на помощь австрийцам подошел германский корпус генерала фон Войрша. Его 4-я ландверная дивизия заняла гребень и отбила все атаки. На высотах у Тарнавки фон Войрш решил остановить русское наступление. «Эта, издавна известная в военной истории, позиция была в виде длинной горы, с которой открывался великолепный обзор и обстрел; она была вооружена 50-ю германскими орудиями, врытыми в землю, причем промежутки между орудиями были прикрыты стальными щитами, надежно укрывавшими прислугу у орудий». Атакующим предстояло «пройти без передышки около 3500 шагов по гладкой, как бильярд, местности, причем последние 500 шагов отлого поднимались на довольно высокую и плоскую гору. Это обстоятельство неминуемо должно было вызвать кровавые потери от огня, не говоря уже об огне пулеметном и ружейном»[11].

Вечером 26 августа Лейб-Гвардии Московский и Сальянский полки двинулись на штурм Тарнавской позиции. С огромными потерями они миновали открытое пространство и к 22 часам закрепились на восточных скатах передовой высоты 124,8. Здесь поступил приказ прекратить кровопролитную атаку. Но тут разведчики донесли, что немцы, считая бой оконченным, отошли за хребет для варки пищи в котелках. Воспользовавшись этой оплошностью, Московцы и Сальянцы тихо, без стрельбы бросились вперед, штыками перекололи сторожевое охранение и, преодолев гребень, внезапно обрушились на артиллеристов и «кашеваров». «Я имел возможность невооруженным глазом, а еще лучше через бинокль видеть эту незабываемую картину, — вспоминал офицер Л.Л. Марков. — Наши цепи охватили подножие холма и двинулись вперед, в гору, точно на параде, держа даже боевое равнение, как они с шагу перешли на бег и с раскатистым „ура“ ворвались в окопы, затем рассыпались во 2-ю и 3-ю линии и, наконец, перекинулись через вершину вслед за убегающим немцами»[12].

Юбилейный нагрудный знак 206-го пехотного Сальянского Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полка, учрежденный 2 июня 1912 г. в связи с исполнившейся 100-летней годовщиной сформирования Каспийского морского батальона. (Из частной коллекции).

Вольноопределяющиеся 206-го пехотного Сальянского Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полка. Фотография 2 февраля 1916 г. (Из коллекции А.И. Пересадько). На кармане рубахи георгиевского кавалера, ниже наград, виден юбилейный нагрудный знак Сальянского полка. На обороте снимка игривая подпись: «Димка-пулеметчик, Васютка-малютка и Женя-котик хорошенькой Симочке на добрую память. 2/11.1916 г.».

Внезапная атака совершенно деморализовала 4-ю ландверную дивизию. В ночной темноте началась паника. Командование дивизии с трудом организовало несколько контратак, но Московцы и Сальянцы успешно их отбили. К 8 часам утра 27 августа ландвер прекратил борьбу за высоты, а вскоре, смятая по фронту и охваченная с севера, немецкая дивизия беспорядочно откатилась из Тарнавки на юг, потеряв всю артиллерию, множество солдат и офицеров[13]. Продолжая наступление, левый фланг 4-й армии добил корпус фон Войрша, после чего уже вся 1-я австро-венгерская армия неудержимо покатилась к Сану. Преследуя противника, сбивая его арьергарды и забирая массу пленных, 3-й Кавказский корпус 29 августа занял Бранев, вышел из Таневских лесов у Белгорая, миновал 2 сентября Тарногрод и вечером 5 сентября с боем ворвался в Сеняву, перебросив авангарды за Сан. При штурме Сенявы 52-я пехотная дивизия захватила 27 орудий, склады снарядов и большие запасы продовольствия. Австрийцы стремительно отступали. Но 7 сентября вода в Сане поднялась и снесла мосты, в связи с чем 4-й армии пришлось остановить преследование. Противник сумел оторваться и занять к 13 сентября новую позицию по рекам Дунаец и Бяла. Первая Галицийская битва завершилась.

В это время на левом берегу Вислы обозначилась подготовка 9-й германской армии к наступлению на Варшаву и Ивангород, что угрожало правому флангу и тылу всего Юго-Западного фронта. В связи с этим главнокомандующий его армиями генерал Н.И. Иванов распорядился 10 сентября перебросить 4-ю армию в Ивангород. 3-й Кавказский корпус отошел от Сана к Люблину и по железной дороге 18 сентября переехал под Ивангород. Между тем 9-я армия фон Гинденбурга двинулась 15 сентября вперед и уже 26 сентября вышла к Ивангороду. Для активной обороны крепости русские войска 27 сентября переправились через Вислу и заняли плацдарм на левом берегу. В том числе Сальянский полк окопался у деревни Сташов. Расширяя плацдарм, Сальянцы 2 октября предприняли атаку через заболоченную местность по грудь в воде и взяли часть укрепленной немцами деревни Бржезница с костелом. В результате противнику пришлось отступить на всем участке 52-й пехотной дивизии. Контуженный в этом бою командир Сальянцев полковник В.В. Зайцев получил за храбрость орден Св. Георгия 4-й степени.

Следующие дни Сальянский полк отбивал у Бржезницы настойчивые атаки германской гвардии. Бой, получивший название Козеницкого сражения, отличался особым драматизмом. Протекавшая за спиной русских войск Висла делала их отступление невозможным. Солдатам приходилось сражаться с превосходящим противником под проливным дождем, в полузатопленных окопах. Поскольку после Галицийской битвы Сальянский полк не получил пополнения, то его численность стремительно сокращалась. К 4 октября за убылью офицеров командир 2-го батальона капитан В.Н. Мончинский принял также командование 3-м батальоном, а солдат 4-го батальона, полностью лишившегося офицеров, влили в другие роты. Тем не менее, до 8 октября Сальянцы стойко держались у Бржезницы.

Понеся большие потери, но так и не добившись успеха, 9-я германская армия ночью с 7 на 8 октября начала отход к Радому. Русские войска перешли в энергичное преследование. Но тут на смену немцев к Ивангороду подошла 1-я австро-венгерская армия графа фон Данкля. С 9 по 13 октября Сальянский полк вел упорные бои у деревни Бжустов. В конце концов, австрийцы были разгромлены и беспорядочно откатились к Радому. Правда, Сальянский полк после этой победы практически перестал существовать. За первые три месяца войны он потерял 13 офицеров убитыми и 56 ранеными. Из 4200 солдат осталось лишь около 500. В результате под Ивангородом Сальянцев свели в две роты, одной из которых командовал поручик А.В. Элькан — единственный уцелевший кадровый офицер, а в другую пришлось назначить штабс-капитана 208-го пехотного Лорийского полка. В дальнейшем вынужденное при командирование к Сальянскому полку офицеров из других частей стало обычным явлением[14].

Карта Привислинского края. 1898 г. Фрагмент. (Музей-панорама «Бородинская битва»).

Несмотря на огромные потери, 3-й Кавказский корпус активно преследовал врага и 15 октября взял Радом. 19 и 20 октября Сальянский полк прорвал укрепленные позиции австрийцев возле деревни Домброво. 3-й Кавказский корпус занял Кельцы и, угрожая обходом левого фланга, вынудил армию Данкля оставить заранее подготовленные мощные рубежи и отступить к Кракову. Преследуя затем германские части, отходящие к Ченстохову, Сальянский полк 2 ноября вступил в тяжелые двухнедельные бои у деревни Котовице. Опираясь на свою сильную позицию, армейская группа фон Войрша при поддержке 1-й и 2-й австро-венгерских армий попыталась перейти в контрнаступление. До 17 ноября Сальянский полк под огнем тяжелой артиллерии мужественно отбивал у Котовице дневные и ночные атаки противника. Отразив все штурмы, 3-й Кавказский корпус сам двинулся вперед. 21 и 22 ноября Сальянский полк вел бои у деревни Паржневице, а 23 и 24 ноября — вышел к деревне Борово. Но это были уже последние раскаты Ченстохово-Краковского сражения. С 4 декабря Сальянский полк занял зимние позиции у деревень Микуловице, Вуйцен и Богуслов и защищал их до 4 февраля 1915 г.

26 января 1915 г. в Восточной Пруссии 10-я и 8-я германские армии перешли в наступление, разгромили 10-ю русскую армию, окружив и уничтожив к 8 февраля в Августовских лесах 20-й армейский корпус. Для исправления ситуации 3-й Кавказский корпус срочно перебросили из 4-й армии в состав развертывавшейся на На- реве новой 12-й армии. С 19 по 24 февраля Сальянский полк вел бои у деревни Моцарже, после чего прикрывал направление под крепостью Осовец. 24 марта 3-й Кавказский корпус из состава Северо-Западного фронта назначили на усиление Юго-Западного фронта. Расположившись под Самбором, корпус, имевший некомплект более 5000 штыков, находился во фронтовом резерве. 10 апреля совершавший поездку по фронту Николай II провел смотр корпуса у станции Хыров на берегу Днестра. Император обошел все полки, в том числе Сальянцев, и благодарил их за службу. «Вид полков великолепный», — отметил он в своем дневнике. К сожалению, уже через месяц в Сальянском полку осталось немного участников этого смотра.

16 апреля 1915 г. «в виду обнаруженного сбора сил противника у Горлице» 3-й Кавказский корпус двинули в Кросно, куда он пришел вечером 19 апреля. В тот же день в связи с прорывом 11-й германской армии на линии Горлице — Тарнов корпус передали в распоряжение командующего 3-й армией. Вечером 21 апреля 52-я пехотная дивизия подошла к деревне Шержины и приняла на себя отходящие остатки 61-й дивизии. Утром 22 апреля Сальянцы вступили в бой у деревни Липница. Следующие дни полк медленно отходил, сдерживая мощные атаки противника. 27 апреля у местечка Яворник немцы заняли высоту 386, прорвав стык двух полков. Тогда капитан А.П. Бобынин во главе батальона Сальянцев стремительной атакой отбросил врага и отбил несколько яростных контратак. За проявленную храбрость Бобынин получил Георгиевское оружие. 29 апреля под напором «фаланги Макензена» 3-й Кавказский корпус отошел за реку Сан. После недели тяжелых боев его полки сократились до батальонов.

Генерал-майор Владимир Александрович Ирман. Фотография 1905 г. (Из частной коллекции). Участник русско-турецкой войны 1877–1878 гг. и похода в Китай в 1900 г. В 1904 г. командовал 4-й Восточно- Сибирской стрелковой артиллерийской бригадой и возглавлял оборону Западного фронта Порт-Артура. Дважды ранен. Заслужил репутацию «храбрейшего из храбрых». За отличия произведен в генерал- майоры, награжден орденами Св. Георгия 3-й и 4-й степени. Находясь в плену в Нагасаки, предпринял неудачную попытку побега. Но японцы из уважения к его храбрости оставили инцидент без последствий. В 1914–1917 гг. командир 3 — го Кавказского армейского корпуса. Награжден Георгиевским оружием, украшенным бриллиантами. Пользовался большим уважением среди солдат, переделавших его «немецкую» фамилию Ирман в Ирманов. «Маленького роста, коренастый, с седой бородой и в огромной папахе, с Георгием на шее и на груди, он производил впечатление лихого старого вояки, — вспоминал полковник А.И. Спиридович. — Таких солдаты любят». Из патриотических соображений принял в 1915 г. фамилию Ирманов. В 1918 г. вступил в Добровольческую армию. Командовал 1-й бригадой 1-й Кавказской казачьей дивизии, а во время решающих боев под Воронежем в октябре 1919 г. временно командовал 3-м Кубанским конным корпусом. С 1920 г. в эмиграции. Современники еще при жизни называли В.А. Ирманова «гордостью российской военной истории».

С 5 по 7 мая Сальянский полк сражался у деревень Лежахов и Черце, безуспешно пытаясь ликвидировать вражеский плацдарм на правом берегу Сана. В бою 7 мая погиб командир Сальянцев полковник Василий Васильевич Зайцев — кавалер ордена Св. Георгия 4-й степени и Георгиевского оружия. Несмотря на огромные потери, 3-я армия перешла в наступление у Сенявы. Ранним утром 14 мая подполковник П.Д. Мономахов повел три роты Сальянского полка общей численностью 510 штыков на штурм форта на высоте 221. Под ураганным огнем прапорщик М. С. Бочаров со своим взводом первым подбежал к проволочным заграждениям. Шашкой он прорубил проход и спрыгнул во вражеские окопы, увлекая за собой остальных. Ворвавшись на высоту 221, роты подпоручика В.Н. Шишкина и прапорщика А.Л. Олейникова штыками выбили противника из форта Слава Гура, захватив в плен 8 офицеров, 542 солдата и 3 пулемета, причем одного офицера прапорщик Бочаров взял лично. Преследуя отступающего противника, Сальянцы выбили его из деревень Тварда и Крзизака. Общие трофеи Сальянского полка за этот день составили 3 пулемета, 19 пленных офицеров и 997 нижних чинов. За храбрость подполковник П.Д. Мономахов, прапорщики А.Л. Олейников и М.С. Бочаров получили орден Св. Георгия 4-й степени, а подпоручик В.Н. Шишкин — Георгиевское оружие.

Лихим ударом у Сенявы 3-й Кавказский корпус разгромил 14-й австро-венгерский корпус. Но его дальнейшее наступление разбилось об упорную оборону австрийцев и немцев. Атаки Сальянского полка 16 мая у деревень Бака и Мешковка, 19 и 20 мая у деревни Мельник стоили больших жертв, но имели частный успех. 30 мая противник сам перешел в наступление. После тяжелых двухдневных боев у деревень Лежахов и Черце остатки Сальянского полка отошли на новую позицию, где отбили 1 июня вражеские атаки. Но в связи с огромными потерями и крайним утомлением войск 3-я армия под натиском превосходящего противника отошла ночью с 3 на 4 июня за реку Танев в районе Белгорая. Вскоре потрепанную армию передали в состав Северо-Западного фронта.

После падения Львова 11-я германская армия совместно с 4-й австро-венгерской армией 12 июня снова перешла в наступление. Сальянский полк участвовал в упорных оборонительных боях во время Красноставского и Люблин-Холмского сражений. После падения 17 июля Люблина и 19 июля Холма 3-я армия отступила за реку Вепрж, продолжая сдерживать противника. Особенно тяжелыми для 52-й дивизии выдались бои 24–27 июля возле деревни Луковек. 27 июля соседний с Сальянцами полк неожиданно отошел, в результате чего немцы охватили правофланговый батальон капитана АС. Лаврова и стали угрожать его тылу. В это время при штабе Сальянского полка находился подпоручик Ф. И. Расторгуев, только что вернувшийся из госпиталя после тяжелого ранения. Видя критическую ситуацию, он возглавил последний полковой резерв — команду разведчиков. Выдвинувшись вперед, Расторгуев сбил левый фланг противника и бросился с разведчиками в тыл наступающих немцев. Одновременно батальон Лаврова перешел в контратаку и опрокинул врага. В результате прорыв удалось ликвидировать, и Сальянский полк удержал свою позицию. К сожалению, подпоручик Ф.И. Расторгуев во время лихой атаки был убит. Посмертно император наградил его орденом Св. Георгия 4-й степени.

Несмотря на героическое сопротивление, общая ситуация складывалась для 3-й армии неблагоприятно. После упорных оборонительных боев у Влодавы ей пришлось 12 августа сдать крепость Брест-Литовск. К этому времени в полках 52-й пехотной дивизии, заслужившей у противника почетное название «стальной», оставалось меньше трети солдат и офицеров. Под сильным нажимом Бугской и 11-й германских армий 3-я армия совершила «великий отход» из Волынской и Гродненской губерний в Полесье, закрепившись по реке Шаре и Огинскому каналу. 10 сентября на канале у Логишина 3-й Кавказский корпус серьезно потрепал части Бугской армии, взяв много пленных. Немецкое наступление выдохлось, и фронт стабилизировался до зимы.

Серебряные призовые часы «За отличную стрельбу», врученные в 1912 году старшему унтер-офицеру 9-й роты 206-го пехотного Сальянского Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полка Федору Омельченко. (Из коллекции A.H. Агапова).

В марте 1916 г. по просьбе французов, с трудом сдерживавших немцев под Верденом, Западный фронт предпринял неудачное наступление. Во время «Нарочской бойни» 5-18 марта 3-й Кавказский корпус оставался во фронтовом резерве за 2-й армией, и Сальянский полк избежал общей печальной судьбы ее частей. Затем 3-й Кавказский корпус находился в 10-й армии, занимавшей позиции в районе Крево — Сморгонь, а в июне его передали в резерв новой 4-й армии, готовившейся к прорыву австро-германского фронта у Барановичей. Но начавшееся 20 июня наступление буквально захлебнулось в крови. Уже вечером 21 июня для помощи 9-му корпусу пришлось двинуть в бой резервы. Следующие дни Сальянцы под командованием полковника И.П. Романовского в лоб атаковали немецкие укрепления возле деревни Горный Скробов. «24 июня Сальянский полк блестяще штурмовал сильнейшую неприятельскую позицию, — отмечалось в одном из донесений. — Полковник Романовский вместе со своим штабом ринулся с передовыми цепями полка, когда они были под самым жестоким огнем противника. Некоторые из сопровождавших его были ранены, один убит, и сам командир был засыпан землей от разорвавшегося снаряда»[15]. Из-за огромных потерь Ставка 26 июня прекратила «Скробовское побоище». Тем не менее, Сальянский полк продолжал вести локальные бои на данном направлении. Так, 12 июля рота прапорщика Б.А. Спиридонова под сильным огнем стремительной атакой ворвалась во вражеские окопы у Горного Скробова, переколола немцев штыками и захватила 2 действующих пулемета. Сам Спиридонов доблестно сражался в рукопашной и из револьвера застрелил трех вражеских солдат. Храбрый офицер, контуженный во время этой атаки, был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени.

В связи с удачным развитием Брусиловского прорыва 3-й Кавказский корпус 14 августа назначили в резерв Верховного главнокомандующего и стали перебрасывать по железной дороге к Тарнополю. 31 августа корпус передали для усиления 11-й армии. Но затем, ввиду успехов соседней 7-й армии, Кавказцев перевели на ее правый фланг. 17 сентября Юго-Западный фронт перешел в новое наступление. Штурмуя Мечишчувский лес и укрепленные высоты 336 и 421, 52-я пехотная дивизия столкнулась с яростным сопротивлением 15-го турецкого корпуса. Турки защищались отчаянно и в плен не сдавались. Тем не менее, 22 сентября Сальянский полк лихой атакой выбил их с ключевой высоты у деревни Мечишчув. Первым в окопы ворвался подпоручик М. А. Егоров, заколовший штыком одного аскера и захвативший пленных, но тут же раненый. Командование всем отрядом на занятой высоте принял подпоручик С.С. Подагов, отбивший две турецкие контратаки. Не сумев выбить закрепившихся на горе Сальянцев, противник 23 сентября принялся громить их артиллерией. В какой-то момент солдаты не выдержали бомбардировки и решили уйти с высоты. Но Подагов бросился к ним со словами «Братцы, держись, идет помощь», удержал солдат и отбил очередную атаку турок. За храбрость С.С. Подагов получил орден Св. Георгия 4-й степени, а помогавший ему прапорщик Г.А. Каликов — Георгиевское оружие.

Главнокомандующий Вооруженными Силами на Юге России генерал-лейтенант А.И. Деникин со своим начальником штаба генерал-лейтенантом И.П. Романовским перед парадом в освобожденном Харькове. Июнь 1919 г. (ГАРФ). Иван Павлович Романовский командовал 206-м пехотным Сальянским Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полкам с 6 августа 1915 г. по 20 октября 1916 г.

Несмотря на отдельные успехи русских войск, Южной германской армии удалось к 26 сентября остановить их наступление на Львов. А вскоре фронт 7-й армии окончательно стабилизировался в связи с начавшейся переброской частей для помощи разгромленной Румынии. 3-й Кавказский корпус зимовал на позициях в долине реки Гнилая Липа. После февраля 1917 г. Сальянский полк утратил шефство цесаревича Алексея. Под влиянием приказа № 1, митингов, советов и комиссаров Юго-Западный фронт стремительно деградировал. Его «лебединой песней» стало летнее наступление «во имя свободы и революции». 18 июня 7-я армия двинулась в атаку. 3-й Кавказский корпус выполнял пассивную задачу на ее левом фланге. С 16 по 22 июня Сальянский полк вел бой на высотах 417 и 419 у деревни Ставентын. К сожалению, наступление «революционных» войск, утративших всякую дисциплину, быстро закончилось катастрофой. Прорыв Южной германской армии 6–8 июля под Тарнополем заставил Юго-Западный фронт оставить не только все завоевания периода Брусиловского прорыва, но и быстро откатиться на линию государственной границы. В течение двух недель 52-я дивизия прикрывала отход из Галиции смятых частей. Сальянский полк сдерживал наступление германцев 9 июля у деревни Скомороха стара, 11 июля у Монастержиско, 16 июля у деревни Турильче. 19 и 20 июля на берегу Збруча возле деревни Кудринце Сальянский полк принял свой самый славный бой, ставший своеобразным эпилогом его участия в мировой войне.

19 июля 1917 г. остатки 52-й пехотной дивизии под губительным вражеским огнем перешли в контратаку. Сальянский полк штыками выбил немцев из окопов и ворвался в укрепленную деревню Кудринце. Поручик К.М. Пуликов-Разливарин с 4-й ротой завязал рукопашный бой на улицах. Вскоре к немцам подошло подкрепление, и рота заколебалась. Тогда Пуликов-Разливарин с криком «Ребята не робей!» врезался в ряды противника, нанося удары штыком направо и налево. Увлеченная его примером рота бросилась вперед и обратила немцев в бегство, перебив многих из них. К сожалению, в этой штыковой схватке погиб Кузьма Михайлович Пуликов-Разливарин — ветеран Сальянского полка, храбро сражавшийся в его рядах с августа 1914 г. и получивший в прежних боях две тяжелые раны и контузию. Потеряв командира, солдаты растерялись. Видя это, начальник команды разведчиков подпоручик И. И. Романенко сквозь заградительный огонь прибежал со своими разведчиками в деревню, увлек 4-ю роту в стремительную атаку и штыками очистил Кудринце. В это время 5-я рота Сальянцев взяла редут юго-западнее деревни. Командовавший ей подпоручик И.К. Невшупа первым ворвался внутрь, лично застрелил 4 вражеских солдат, но тут же сам был убит. Закрепившись на занятой позиции, Сальянский полк 20 июля отразил все немецкие атаки. Последними героическими усилиями лучшие русские части остановили на Збурче Южную германскую армию и нанесли ей серьезный урон.

Бой за Кудринце 19 июля 1917 г. по числу георгиевских наград стал самым славным сражением для Сальянского полка, превзойдя даже его великолепную атаку у Сенявы. Поручик К.М. Пуликов-Разливарин и подпоручик И.К. Невшупа посмертно были удостоены ордена Св. Георгия 4-й степени. Штабс-капитан Л.Л. Вербовиков, поручик С.В. Козлюк и подпоручик И.И. Романенко получили Георгиевское оружие. Доблестной атакой на Збруче 206-й пехотный Сальянский полк как бы подвел славный итог своего героического участия в I мировой войне. За долгих 3 года солдаты и офицеры, сражавшиеся в рядах Сальянского полка, проявили массовый героизм. 10 офицеров заслужили орден Св. Георгия 4-й степени (в том числе трое — посмертно), 15 человек получили Георгиевское оружие.

После 1917 года судьбы Сальянцев сложились по-разному. Например, полковой адъютант штабс-капитан П.И. Демяшевич перешел на сторону революции, командовал разными соединениями Красной Армии до стрелковой дивизии включительно, а во время Великой Отечественной войны руководил тылом 59-й армии. Но подавляющее большинство офицеров примкнули к Белому движению. Так, бывший командир Сальянского полка И. П. Романовский — по словам А.И. Деникина, «человек, олицетворявший собою светлый облик русского офицера», — стал начальником штаба Добровольческой армии, а затем и Вооруженных Сил на Юге России (ВСЮР). Летом 1919 г. на основе офицерских кадров 205-го Шемахинского и 206-го Сальянского полков был создан 2-й стрелковый полк 8-й пехотной дивизии ВСЮР, переименованный 7 (20) сентября 1919 г. в 1-й Сводный полк 52-й пехотной дивизии. К 5 (18) октября полк насчитывал 1673 штыка и 7 пулеметов. Правда, большинство солдат пришлось набрать из пленных красноармейцев разгромленной в начале 1919 г. на Северном Кавказе 11-й красной армии. Среди них оказались и замаскированные коммунисты, имевшие огромное влияние на солдат.

13 (26) ноября 1919 г. 1-й и 2-й Сводные полки были выделены из состава 8-й пехотной дивизии и объединены в Отдельную бригаду 52-й пехотной дивизии. Поскольку бригада считалась не вполне надежной и слабой, ее отправили на самый южный участок ВСЮР. Сводные полки заняли 12-верстную позицию вдоль правого берега реки Псоу, расположившись в деревнях Веселое — Шиловка — Михельрипш с резервом в Адлере. Здесь батальон Сальянцев охранял нейтральную зону, разделявшую территорию ВСЮР и враждебную добровольцам Грузию, а также боролся с отрядами «зеленых».

Но ненадежный личный состав бригады предопределил ее военную катастрофу. На рассвете 15 (28) января 1920 г. объединенные дружины «зеленых» атаковали разрозненные белые части, сдавшиеся почти без боя. Офицеры Сальянского батальона, спасаясь от своих распропагандированных солдат и партизан, отступили к Сочи. 19 января (1 февраля) повстанцы смяли остатки 52-й бригады и утром 20 января (2 февраля) торжественно вступили в Сочи. «Вдруг раздались звуки бравурного марша, — вспоминал командующий Черноморским крестьянским ополчением Н.В. Воронович, — и нам навстречу показалась небольшая группа стройно марширующих одетых в английские шинели солдат. Это был оркестр Сальянского палка 52-й бригады, оставленный бежавшим из города штабом и решивший с музыкой перейти на сторону „зеленых“. Я поставил оркестр перед дружиной и под звуки марша повел своих ополченцев на базарную площадь. Огласившая пустынные улицы, музыка успокоила обывателей»[16]. Перешедший практически в полном составе на сторону повстанцев Сальянский батальон был тут же отправлен на фронт против своих недавних командиров. 31 января (13 февраля) 1920 г. у селения Головинки «зеленые» окончательно разгромили остатки бригады 52-й дивизии. «Всего с 28 января по 13 февраля, — сообщалось в победном донесении, — Черноморским ополчением захвачено 8 орудий, 33 пулемета, 2000 винтовок, более миллиона патронов, 2200 пленных, в том числе 100 офицеров, склады обмундирования, обозы двух полков и Армянского батальона; опознаны среди пленных командиры Ширванского и Сальянского полков. Все пленные офицеры преданы гласному суду как уголовные преступники…»[17].11 (24) февраля ополченцы заняли Туапсе. Вскоре в город приехали представители 9-й красной армии. При их участии из пленных белых солдат 25 февраля (11 марта) сформировали Черноморскую красную армию, в которую вошел и Сальянский батальон. Эта «армия» двинулась на соединение с 9-й красной армией к Майкопу. Но 5–6 (18–19) марта Черноморцы столкнулись с отступающей из Екатеринодара Кубанской армией генерал-лейтенанта А.Г. Шкуро, которая разгромила и большей частью рассеяла новоявленных красноармейцев.

6 (19) апреля 1920 г. в Крыму приказом Главнокомандующего ВСЮР № 2975 фактически уничтоженную Отдельную бригаду 52-й пехотной дивизии, в том числе и ее Сальянский батальон, официально объявили расформированной. Так была поставлена последняя трагическая точка в истории частей — преемников славного Каспийского морского батальона.

Фрагмент приказа Главнокомандующего ВСЮР от 6 (19) апреля 1920 г. № 2975, которым было официально объявлено о расформировании 1-го Сводного полка 52-й пехотной дивизии, в состав которого входил батальон Сальянского полка. (Печатный экземпляр из коллекции М. С. Селиванова).

Морские полки в Польской войне 1831 года

Библиография.

Корвин-Пиотровский К.А. 89-й пехотный Беломорский полк. Исторический очерк. СПб., 1903.

Пузыревский А.К. Польско-русская война 1831 года. СПб., 1886.

Смит Ф.И. История Польского восстания и войны 1830 и 1831 годов. Т. НИ. СПб., 1863.

Сытинский Н.А. Очерк истории 90-го пехотного Онежского полка. СПб., 1903.

Юганов Н.А. История 92-го пехотного Печорского полка. 1803–1903. СПб., 1903.

Польское национальное восстание вспыхнуло в Варшаве 17 ноября 1830 г. Управлявший Польшей великий князь Константин Павлович действовал нерешительно, считая происходящее заурядным бунтом. Между тем к восстанию примкнули польские войска, и оно быстро распространилось по всей стране. Великий князь отступил с немногими верными частями к расположенному на линии Брест — Белосток русскому Отдельному Литовскому корпусу и стал ждать помощи из России. Ближе всех находился 1-й пехотный корпус графа П.П. Палена. В начале декабря действующие батальоны морских полков собрались около Ковны и двинулись к польской границе. В среднем в двух батальонах каждого полка насчитывалось 4 штаб- и 30 обер-офицеров, 145 унтер-офицеров, 60 музыкантов и 1580 рядовых. На границе 1-я бригада 1-й пехотной дивизии (1-й и 2-й морские полки) под командованием генерал-майора К.Е. Мандерштерна была усилена артиллерией, Клястицким гусарским и казачьим Грекова полками и составила отдельный отряд, прикрывавший наступление основных русских сил с правого фланга. Вступив в Польшу 24 января 1831 г., Мандерштерн занял Августов, где разоружил собиравшиеся толпы повстанцев. Восстановив порядок, он двинулся на Щучин.

Полковник пехотных полков и обер-офицер адъютант морских полков. 1826–1828 гг. Акварель из «Исторического описания одежды и вооружения Российских войск…». Часть XIX. Лист № 83. (ВИМАИВиВС).

Между тем, 2-я бригада 1-й пехотной дивизии (3-й и 4-й морские полки) перешла границу 25 января в составе 1-го пехотного корпуса и 27 января заняла Ломжу. Но хорошо спланированное генерал-фельдмаршалом графом И.И. Дибичем-Забалканским наступление на центр польской линии сорвалось из-за внезапной оттепели. За несколько дней снег сошел с полей, реки вскрылись, дороги превратились в топи. В связи с этим граф Дибич вынужден был изменить свой план и, переправившись через Буг 30 января в Нуре, решил атаковать правое крыло поляков.

С переходом основных сил за Буг отряд К. Е. Мандерштерна оказался изолированным. В этой ситуации он примкнул 6 февраля к наступавшему на самом правом фланге русской линии Гренадерскому корпусу князя И.Л. Шаховского, составив его авангард.

Заняв Венгров и Седльце, граф Дибич дал войскам трехдневный отдых, после чего 5 февраля 1831 г. продолжил наступление к главной польской позиции у Грохова, защищавшей Варшаву с востока. 6 февраля русские войска заняли Минск (Новоминск), где 2-й батальон 4-го морского полка оставили для хлебопечения. На следующий день 1-й пехотный корпус должен был пройти по Брестскому шоссе лесное дефиле и выйти на Гроховскую равнину у корчмы Вавр. Это движение не предполагало боевых действий, поскольку 2-я польская пехотная дивизия генерала Жимирского спешно отступала перед превосходящими силами графа Дибича. Однако утром 7 февраля на помощь Жимирскому подошла 4-я пехотная дивизия генерала Шембека, а вскоре прибыл предводитель польских войск генерал Хлопицкий с 1-й и 3-й пехотными дивизиями. Таким образом, поляки быстро собрали свои главные силы против ничего не подозревавшего передового русского корпуса.

Когда в 9 часов утра авангард 1-го корпуса показался из леса, 5 польских батарей встретили его огнем более 40 орудий. После этого пехота Шембека и Жимирского дружным ударом смяла головную егерскую бригаду 1-й пехотной дивизии и, преследуя ее по шоссе, стала охватывать лесом правый русский фланг. Услышав канонаду, граф П. П. Пален приказал основным силам корпуса двинуться бегом и, прибыв к месту боя, с ходу направил 3-ю пехотную дивизию в лес, оставив три батальона морских полков в резерве. Вскоре появился граф И.И. Дибич и послал в лес подкрепления, в том числе 1-й батальон 4-го морского полка. Сражаясь в лесу, батальон потерял убитыми более 10 солдат, ранеными 29 человек, без вести пропавшими 4. В то же время 3-й морской полк сменил левее шоссе потрепанный 2-й егерский полк 1-й батальон подполковника Я.Ф. Шлотгауера рассыпался в стрелки и занял перелесок, а 2-й батальон вместе с полковым командиром полковником Н.Я. Сафоновым встал на позиции, подкрепляя русскую кавалерию на левом фланге.

Около полудня к полю битвы с правого фланга подошел Отдельный Литовский корпус барона Г.В. Розена и стал теснить польскую пехотную дивизию, угрожая зайти Шембеку и Жимирскому в тыл. Видя это, граф Дибич приказал кавалерии дружно атаковать противника. Конно-егерский Его Величества Короля Вюртембергского полк[18] лихим ударом опрокинул 3-й полк польских конных егерей. Тогда генерал Хлопицкий приказал 2-му батальону польского Гренадерского гвардейского полка ударить в штыки и оттеснить поддерживавший русскую кавалерию 2-й батальон 3-го морского полка. Польские гренадеры смело пошли в атаку. Но полковник Н.Я. Сафонов хладнокровно выжидал их приближения. Подойдя на 100 шагов и видя неподвижность русских рядов, гренадеры замялись и остановились. Разгневанный Хлопицкий подскакал к батальону, чтобы лично вести его в атаку. И тут Сафонов дал залп, выбивший первую шеренгу гренадер, а также лошадей под свитой генерала. Началась неразбериха. В этот момент Сафонов ударил на гренадер в штыки, а с флангов и тыла на них налетели Вюртембергские драгуны. Польские гвардейцы были смяты, загнаны в болото, где истреблены или взяты в плен вместе с их командиром подполковником Киверским. Батальон Сафонова многих гренадер положил штыками на месте и захватил 20 пленных. Видя дальнейшую невозможность остановить выход русской пехоты из леса, Хлопицкий отвел свои потрепанные войска к Гроховской позиции в 4 верстах от Варшавы. В сражении при Вавре 3-й морской полк потерял убитыми и ранеными 52 человека. 14 нижних чинов, в том числе 6 фельдфебелей, наградили Георгиевскими крестами.

Фрагмент плана сражения при Вавре 7 февраля 1831 г. Раскрашенная гравюра. 1863 г. (Музей-панорама «Бородинская битва»). На плане русские войска обозначены зеленым цветом, польские — оранжевым и красным.

В это время Гренадерский корпус, имея в авангарде 1-й и 2-й морские полки генерал- майора К.Е. Мандерштерна, почти беспрепятственно наступал на правом фланге русской линии. 8 февраля он перешел Нарев в Остроленке, прошел Пултуск и 11 февраля был уже в Сероцке. В тот же день Мандерштерн атаковал Зегрж, оттеснил защищавший переправу 4-й батальон 8-го линейного полка и занял предмостное укрепление. Затем морские солдаты перешли по льду Буг и починили сломанный в двух местах мост, обеспечив переправу Гренадерского корпуса. Утром 12 февраля польская кавалерийская дивизия генерала Янковского атаковала у Непорента русские войска, но была совершенно разбита и потеряла 2 орудия. Преследуя Янковского, князь И.Л. Шаховской стал сближаться с правым флангом основных русских сил.

Граф Дибич решил использовать этот успех и неожиданно обрушить Гренадерский корпус на левое крыло Гроховской позиции, смять его, выйти в тыл польской армии и, отрезав ее от Варшавы, припереть к Висле. Этот блестящий замысел должен был свершиться 14 февраля, но требовал от Гренадерского корпуса полной скрытности. И тут вмешалась роковая случайность.

Посланный к князю Шаховскому с приказом остановиться казак слишком поздно прорвался через польские кордоны. В результате Шаховской, увлеченный преследованием дивизии Янковского, 12 февраля атаковал селение Бялоленку в 10 верстах от Варшавы, занятую 2-й бригадой 1-й польской пехотной дивизии (2-й и 6-й линейные полки при 6 орудиях). Шедшие в авангарде Гренадерского корпуса 1-й и 2-й морские полки под командованием Мандерштерна около 14 часов вышли из леса и смело атаковали поляков. Они ворвались в Бялоленку и выбили из нее 2-й батальон 6-го линейного полка. Но за селом русских встретили 1-й и 3-й батальоны 6-го полка, которые контратакой отбросили морские батальоны, но лишь до середины Бялоленки. В домах и дворах завязался упорный бой. Противники стреляли друг в друга с 20 шагов, после чего бросались в штыки.

Карта восточной Польши, где проходили основные боевые действия зимой и весной 1831 г. Гравюра 1880-х гг. (Музей-панорама «Бородинская битва»).

Наконец, на помощь морским полкам подоспел Гренадерский Князя Суворова (Фанагорийский) и 5-й карабинерный полки. Князь Шаховской лично встал во главе морских полков и повел их в атаку. Ударом в штыки, без единого выстрела они выбили противника из селения. Потрепанная польская бригада отступила в соседнее селение Брудно, где к ней присоединился граф Круковецкий с 1-й бригадой 1-й пехотной дивизии. Общий урон русских войск в этом бою составил 652 человека. 1-й и 2-й морские полки понесли наибольшие потери и были отведены во вторую линию корпуса.

Но лихо взяв Бялоленку, князь Шаховской выдал прибытие Гренадерского корпуса к Гроховской позиции. Это крайне раздосадовало графа Дибича. Обрисовав князю ситуацию, фельдмаршал потребовал, чтобы Гренадерский корпус остановился в Бялоленке и не ввязывался в бой до 14 февраля, по-прежнему рассчитывая использовать его для флангового удара. Однако князь Шаховской сделал совершенно иные выводы. Думая, что против него находится вся польская армия, он 13 февраля решил отступить из Бялоленки на соединение с главными силами графа Дибича. 1-я польская дивизия графа Круковецкого тут же начала преследование. В это время граф Дибич, услышав канонаду, решил, что Шаховского действительно атакует вся польская армия и, чтобы спасти Гренадерский корпус от мнимой опасности, вынужден был на день раньше начать сражение, приказав фронтально атаковать сильную Гроховскую позицию.

Подпоручик 3-го морского полка в сюртуке. 1830–1833 гг. Иллюстрация по акварели из «Исторического описания одежды и вооружения Российских войск…». Часть XIX. Лист № 93. (ВИМАИВиВС). Во время похода офицеры обычно носили кивера в черных клеенчатых чехлах без помпонов.

Гроховское сражение 13 февраля 1831 г. стало самым кровопролитным за время Польской войны. Однако для морских полков этот день завершился с небольшими потерями, поскольку 1-й батальон 4-го морского полка находился в резерве у корчмы Вавр, а 3-й морской полк с 4 орудиями наступал на самом левом фланге от Гославской колонии на деревню Гоцлав. Здесь против морских солдат действовал батальон польских егерей Кушеля, рассыпавшийся в болотистом перелеске. Бой разгорелся около 10 часов утра. При помощи картечи жаркая перестрелка на левом фланге закончилась в пользу наших стрелков, преследовавших поляков через болото до самой Вислы. Потери 3-го морского полка оказались незначительными, поскольку полк наступал по болотистому кустарнику, где артиллерия и кавалерия врага не могли действовать успешно. Между тем в центре Гроховской позиции после четырех упорных атак русская пехота взяла ключевую Ольховую рощу, а кирасиры прорвали обе польские линии и прошли по тылам, истребляя все на своем пути. К 16 часам сражение фактически завершилось. Предводитель польских войск генерал Хлопицкий был тяжело ранен и вынесен с поля боя. Польский главнокомандующий князь Радзивилл совершенно растерялся. Принявший руководство Ян Скржинецкий пытался восстановить линию обороны, но его войска, потеряв 12 тысяч человек и 3 орудия, откатились за Вислу.

Русские потери при Грохове тоже оказались велики и достигали 9400 человек, в основном из полков Отдельного Литовского корпуса. В 3-м морском полку были убиты 8 нижних чинов, ранены подпрапорщик Ванцевич и 35 нижних чинов, 30 солдат пропали без вести. 7 нижних чинов получили Знаки отличия Военного Ордена Св. Георгия. Командир полка полковник Н. Я. Сафонов за храбрость при Вавре и Грохове был награжден орденом Св. Анны 2-й степени, а командир 1-го батальона подполковник Я. Ф. Шлотгауер — орденом Св. Владимира 4-й степени с бантом.

Кроме того, еще 10 офицеров 3-го морского полка получили боевые ордена, а двух подпрапорщиков и двух унтер-офицеров произвели в офицеры.

Под конец Гроховского сражения на поле битвы пришел Гренадерский корпус, соединившийся с войсками графа Дибича. В связи с этим 15 февраля 1-й и 2-й морские полки снова поступили в свой 1 — й пехотный корпус. Однако, одержав победу, русские войска оказались в трудном положении. Польская армия укрылась за Вислой, лед на которой вскрылся. Мост через реку защищал мощный тет-де-пон и предместье Прага, для штурма которых графу Дибичу требовались осадные орудия. Запасы патронов и провианта уже были истощены. Войска понесли серьезные потери и нуждались в пополнении. Например, численность морских полков сократилась в среднем на треть. В итоге граф Дибич решил взять стратегическую паузу и 24 февраля отступил на зимние квартиры. До середины марта морские полки находились недалеко от Варшавы на квартирах в районе Колбель — Осецк.

С прекращением весенней распутицы граф Дибич решил изменить свой план и, перейдя Вислу ниже Варшавы, подступить к польской столице со стороны, не прикрытой широкой рекой. 17 марта 1831 г. 1-й пехотный корпус двинулся к переправе в Тырчине. Но тут пришло известие, что Скржинецкий с главными польскими силами атаковал отдельно стоящий 6-й (бывший Отдельный Литовский) пехотный корпус барона Г.В. Розена и, нанеся ему урон 19 марта у Дембе-Велке, занял Минск и Калушин. Граф Дибич вынужден был отказаться от переправы и совершить фланговый марш через Луков навстречу Розену. 31 марта он вступил в Седльце. Отсюда морские полки под командованием К. Е. Мандерштерна выдвинулись в авангард к Скуржецу.

Дав войскам двухнедельный отдых, пополнив запасы провианта и восстановив снабжение, граф Дибич 9 апреля поручил Мандерштерну произвести рекогносцировку. Выяснив расположение противника, русская армия 12 апреля снова перешла в наступление. Войска Скржинецкого начали отступать к Гроховской позиции через Минск на Дембе-Велке. Их отход прикрывали 2-я пехотная дивизия генерала Гелгуда и Резервная кавалерийская дивизия Казимира Скаржинского, которых теснил русский авангард генерала Мандерштерна. 14 апреля двигавшиеся впереди армии морские полки подошли к Минску. Здесь Гелгуд поставил 8 батальонов при 18 орудиях позади города на удобной холмистой позиции за ручьем Серебряным. 1 польский батальон с несколькими орудиями занимал сам город. 2-й и 3-й уланские полки генерала Кицкого с 4 конными орудиями расположились на окрестной равнине.

Генерал-адъютант Александр Николаевич Лидерс. Литография В. Ф. Тимма. 1851 г. (РГБИ). Будучи генерал-майором, А.H. Лидерс 1 мая 1831 г. в бою у Ендржева лично водил в штыки 1-й и 2-й морские полки. После ранения генерала К.Е. Мандерштерна 14 мая у Остроленки он принял командование 1-й пехотной дивизией, состоявшей из морских полков. 25 августа при штурме Варшавы руководил колонной, во главе которой шли батальоны 3-го и 4-го морских полков. Штурмом взял люнет № 57 и первым ворвался в укрепление Волю. Во время Венгерской войны 1849 г. командовал 5-м пехотным корпусом, разгромил 25 июля Трансильванскую армию при Германштадте и был награжден орденом Св. Георгия 2-го класса. Во время Восточной войны командовал левым флангом Южной армии, затем с февраля 1855 г. всей Южной армией, а 27 декабря 1855 г. был назначен одновременно главнокомандующим Крымской армией. Впоследствии граф, член Государственного Совета.

Русские войска начали атаку в следующем порядке. 3-й и 4-й морские полки наступали правее шоссе на левый фланг Гелгуда, имея в резерве 1-й и 2-й морские полки. Прямо по шоссе шла 2-я пехотная дивизия, в то время как 3-я обходила правый польский фланг. Русская артиллерия смело выехала на ближний картечный выстрел и заставила поляков отступать. Видя это, два эскадрона Лубенского гусарского полка бросились через интервалы 3-го и 4-го морских полков в атаку, но попали в болото и увязли. Тогда Кицкий ринулся с уланами в контратаку, опрокинул гусар и атаковал 4-й морской полк. Нападение было внезапным, в связи с чем полк не успел построиться в каре и даже не собрал своих застрельщиков. Морские солдаты приняли удар в самом невыгодном положении. Но дружными залпами они остановили улан и заставили их повернуть к Минску. Особенно пострадал 3-й уланский полк, желтые шапки которого валялись по всему полю. Отразив атаку, Мандерштерн и полковые командиры Сафонов и Тимченко-Рубан лично повели 3-й и 4-й морские полки в наступление. После ожесточенного боя в заречной части города они выбили поляков из Минска. В этом небольшом, но очень упорном сражении 3-й морской полк потерял 44 нижних чина убитыми и 10 без вести пропавшими. Ранения получили 3 обер-офицера, 1 подпрапорщик, 5 унтер- офицеров и 59 рядовых, 1 обер-офицера контузило. За храбрость 16 офицеров 3-го морского полка наградили боевыми орденами, 41 нижнего чина — Знаками отличия Военного Ордена Св. Георгия, а 4 подпрапорщиков и 1 унтер-офицера император произвел в офицеры.

Видя быстрое отступление поляков к Гроховской позиции, граф Дибич понимал, что дальнейшее их преследование приведет лишь к повторению упорных февральских боев и отходу Скржинецкого за Вислу. В связи с этим он решил возобновить свой план переправы через реку, но уже севернее Варшавы. Русские войска отошли 16 апреля на линию Седльце — Венгров и стали готовить новую операционную линию. Поляки в свою очередь продвинулись вперед и снова заняли Минск и Калушин. В таком положении войска простояли две недели. Здесь им пришлось перенести эпидемию холеры, унесшую много жизней.

Наконец, 30 апреля, получив известие, что Скржинецкий собирается напасть на левый русский фланг и атаковать Седльце, граф Дибич решил нанести упреждающий удар в центр польской позиции у Калушина. На рассвете 1 мая войска 1-го пехотного корпуса, подкрепляемые Гренадерским корпусом, сбили вражеские аванпосты и заставили противника очистить Калушин. Двигаясь дальше в первой линии, 1-й и 2-й морские полки встретили 4-ю польскую пехотную дивизию при 4 орудиях на позиции у деревни Ендржев. Возглавивший бригаду генерал-майор А.Н. Лидерс развернул полки и лично повел их в атаку. 2-й морской полк, наступавший по поляне на правый фланг противника, был встречен сильным батальным огнем 3-го польского егерского полка. Тогда Лидере приказал солдатам взять ружья на руку и с барабанным боем и громким «Ура!» ударил в штыки. Несмотря на отчаянное сопротивление, егеря были смяты. На помощь им бросился Гренадерский гвардейский полк. Три раза гренадеры пытались устроить боевую линию, и трижды морские полки опрокидывали их штыками. Выгнав противника из леса, 2-й полк выбил поляков из Ендржева и преследовал по шоссе до Янова. В жаркой схватке командующий 2-м морским полком подполковник Македонский и командир батальона Булацель были ранены, смертельную рану получил штабс-капитан Лимберг, погибли 5 унтер-офицеров и 17 рядовых, ранены 12 унтер-офицеров, 4 музыканта и 109 рядовых; 8 рядовых пропали без вести. Всего из строя выбыли 155 нижних чинов — то есть, учитывая состояние 2-го морского полка к этому времени, каждый пятый. Между тем, узнав, что Скржинецкий с основными силами отступил к Варшаве, граф Дибич прекратил преследование и вернул войска на исходные позиции, где морские полки простояли еще две недели. 3 мая К.Е. Мандерштерн был произведен в генерал-лейтенанты и назначен начальником всей 1-й пехотной дивизии.

Сражение при Остроленке 14 мая 1831 г. Фотография 1903 г. с картины художника Б.П. Виллевальде 1870-х гг. (РГБ).

Пока морские полки сражались с 4-й польской дивизией при Ендржеве, Скржинецкий приступил к реализации нового дерзкого плана. Узнав, что российская гвардия расположена отдельно от основных войск графа Дибича за Бугом, поляки решили перейти реку и обрушиться на нее всеми силами. Сдерживая Дибича у Минска, Скржинецкий с шестью дивизиями перешел реку в Сероцке, откуда повел наступление тремя колоннами на Остроленку, Нур и Ломжу. Имея двойное превосходство, польские войска стали теснить гвардейцев и к вечеру 5 мая подошли к Остроленке, заняли Соколово и Нур. Отбиваясь от наседающего противника, великий князь Михаил Павлович отвел 8 мая гвардию за Нарев у Хороща и Тыкочина. Попытки поляков форсировать реку 9 мая были отбиты. Между тем граф Дибич, оставив у Седльце заслон, поспешил с основными силами на выручку гвардии и 8 мая перешел Буг у Граны. 10 мая русский авангард выбил поляков из Нура, после чего Скржинецкий спешно отступил от Тыкочина к Остроленке. Преследуя поляков, войска графа Дибича и гвардия соединились 13 мая. В связи со стремительными маршами и резким увеличением операционной линии 1-й и 2-й морские полки 11 мая оставили в Цехановце для прикрытия следующих за армией обозов. Это назначение имело для полков важные последствия, поскольку предопределило их дальнейшую тыловую службу.

В это время Скржинецкий, считая себя оторвавшимся от преследования, планировал перейти в Остроленке за Нарев и, разрушив мосты, отгородиться от войск графа Дибича рекой. По его замыслу бригада 3-й пехотной дивизии (4-й и 8-й линейные полки и полк ветеранов) должна была при появлении русских разломать свайный мост, отступить по понтонной переправе и, отрубив затем якоря, спустить плавучий мост по течению. Но стремительное движение русских войск, сделавших за 32 часа 70 верст, спутало все расчеты Скржинецкого. В 10 часов утра шедшая в голове 1-го пехотного корпуса 3-я гренадерская дивизия, поддержанная легкой гвардейской кавалерией, стремительно атаковала польский арьергард, не ожидавший появления русских. Ударом в штыки гренадеры опрокинули 9 польских батальонов, взяли две батареи, ворвались в город, выбивая противника штыками из домов, и, взяв в плен около 1200 человек, заняли Остроленку. Отступая за реку, поляки пытались разрушить мосты и даже сняли часть настила. Тогда Астраханский гренадерский полк построился в колонну, во главе которой добровольно встали солдаты — георгиевские кавалеры. Несмотря на яростный огонь, колонна с ходу перешла мост и, взяв 2 орудия, закрепилась на противоположном берегу. В то же время Гренадерский Генералиссимуса Князя Суворова полк захватил плавучий мост, также не позволив его уничтожить. Перейдя Нарев, гренадеры стали расширять плацдарм.

В это время опомнившийся от неожиданности Скржинецкий повел свои войска в контратаку, пытаясь сбросить гренадер в реку. В течение двух часов русские полки отбили три отчаянных натиска польских улан и пехоты. Но силы гренадер таяли. Между тем поляки изготовились для общего решительного штурма. И тут к Остроленке подошла 1-я пехотная дивизия. Генерал Мандерштерн лично повел на вражеский берег 3-й и 4-й морские полки, которые с криком «Ура!» атаковали центр поляков, «с свойственным им мужеством бросились навстречу мятежникам и в одно мгновение опрокинули пехоту». Во время атаки генерал Мандерштерн был ранен пулей в лицо и с раздробленной челюстью вынесен из боя. «В воздаяние отличного мужества и храбрости» он получил орден Св. Георгия 3-го класса. Вместо него командование 1-й пехотной дивизией принял генерал-майор А.Н. Лидерс.

Атака польских улан на русских артиллеристов во время войны 1831 г. Картина художника В. Коссака. 1927 г. (Из частной коллекции).

Отброшенная 3-м и 4-м морскими полками польская пехота отступила в рассыпном строю и открыла с близкой дистанции сильный ружейный огонь. Морские полки тоже выслали стрелков, на которых тут же бросился 2-й уланский полк Мицельского. Но стрелки не растерялись, сомкнулись в небольшие группы и встретили улан плотным огнем. Тогда командир Резервной кавалерийской дивизии генерал Казимир Скржинецкий лично повел улан в атаку. Но их снова отбили. Третья атака также не увенчалась успехом. Уланы разбивались о морские батальоны, оставляя каждый раз по 30–40 тел перед их фронтом. 2-й уланский полк потерял почти половину состава. Но и морским полкам приходилось тяжело. Оба полковых командира погибли, многие солдаты и офицеры были убиты или ранены. В этот момент Скржинецкий предпринял последнюю отчаянную попытку сбросить русских в Нарев. Он лично повел 1-ю, 3-ю и 5-ю польские дивизии в решительную атаку. 6 батальонов пехоты и 2 кавалерийских полка обрушились на потрепанный 4-й морской полк и 1-й батальон 3-го морского полка. Под сильным натиском они подались назад. Но тут 2-й батальон 3-го морского полка и 2-й егерский полк ударили наступающим в левый фланг. Смяв фланговые батальоны, они заставили поляков приостановиться. Одновременно на помощь морским полкам подоспели Сибирский и Фельдмаршала Графа Румянцова-Задунайского (Малороссийский) гренадерские полки. Воспользовавшись заминкой поляков, 1-й батальон 3-го морского полка и 4-й полк вместе с гренадерами ударили в штыки, смяли противника и обратили его в беспорядочное бегство. При этом 3-й морской полк взял 150 пленных. Скржинецкий пытался остановить отступление и перейти в контратаку. Но тщетно польские офицеры бросались на штыки впереди своих поредевших колонн и эскадронов. К 19 часам сражение завершилось полной победой русских войск. 25 тысяч польской пехоты при поддержке кавалерии не только не смогли сбросить 14,5 тысяч русских в Нарев, но и потерпели сокрушительное поражение. Потеряв 3 орудия, 255 офицеров и 9000 солдат, в том числе 2100 пленных, поляки отступили ночью к Варшаве.

Но и русские войска понесли тяжелый урон. В 3-м и 4-м морских полках потери составили 60 % нижних чинов и 85 % офицеров. В 3-м морском полку были убиты его командир полковник Н.Я. Сафонов, штабс-капитан Ф.Ф. Гильдебрандт, 10 унтер-офицеров и 61 рядовой. Смертельные раны получили поручик Востром (пулей в голову) и прапорщик Кейзер 2-й. 14 офицеров были ранены, еще 5 офицеров и старший лекарь Шмидт контужены. Ранены 286 нижних чинов. Многие раны оказались тяжелейшими. Так, подпоручик Федоров был ранен штыком в правый глаз и пулей в левую ногу, причем ногу пришлось ампутировать. Подпоручик Радов, раненый пулей в правый глаз, лишился зрения. За храбрость 21 офицера 3-го морского полка наградили орденами, а 34 нижних чинов — Знаками отличия Военного Ордена Св. Георгия. 6 подпрапорщиков и 6 унтер-офицеров произвели в офицеры.

Командир 3-го морского полка полковник Никифор Яковлевич Сафонов. Силуэт. Около 1830 г. Новгородский дворянин Н.Я. Сафонов (1787–1831) поступил 12.VIII.1802 г. унтер-офицером в 7-й флотский батальон, где 19-XI.1802 г. был произведен в подпрапорщики. При реформе морской пехоты 2.VII.1803 г. переведен в 1-й морской полк и 16.VIII.1805 г. произведен в портупей-прапорщики. На корабле «Св. Елена» участвовал в Архипелагской экспедиции. 6.VI.1806 г. был в десанте на острове Св. Марка. При объединении всех солдатских команд поступил 10.ХI.1806 г. во 2-й морской полк. Участвовал 29.XI в десанте и взятии редута на острове Курцола, а также 30.ХI при сдаче крепости. 3.XII.1806 г. произведен в прапорщики. В 1807 году сражался с турками 10.V при Дарданеллах, 3.VI на острове Лемнос, 19.VI при Афонской горе. В 1807–1809 гг. с эскадрой Д.Н.Сенявина находился в Лиссабоне и Англии. 25.11.1809 г. подпоручик, 16.IX.1810 г. поручик, 23.VI.1812 г. штабс-капитан. Совершил с полком поход 1812–1813 гг. и участвовал во всех боях при осаде Данцига. За отражение вылазки 17.VIII.1813 г. награжден орденом Св. Анны 3-й степени, а после капитуляции крепости получил орден Св. Владимира 4-й степени с бантом. 23.V.1817 г. капитан, 9.IV.1818 г. майор, 15.IX.1819 г. подполковник. 16.IX.1826 г. назначен командиром 3-го морского полка. 25.1.1829 г. полковник. Во время Польской войны 1831 г. отличился в сражениях 7.II при Вавре и 13.II при Грохове, за что был награжден орденом Св. Анны 2-й степени. 14.IV командовал полком в бою при Минске. Убит 14.V в сражении при Остроленке.

Не менее тяжелые потери понес 4-й морской полк Были убиты его командир полковник Тимченко-Рубан, 3 обер-офицера, 6 унтер-офицеров, 2 музыканта и 125 рядовых. Ранены 2 штаб- и 16 обер-офицеров, 45 унтер-офицеров, 3 музыканта, 278 рядовых. Пропали без вести 5 унтер-офицеров, 6 музыкантов и 134 рядовых. Из-за колоссальных потерь оба морских полка 16 мая привели в состав одного батальона вместо двух.

Преследуя отступающих к Варшаве поляков, русские войска 19 мая вступили в Пултуск и расположились лагерем для отдыха. Граф Дибич стал готовиться к переходу Вислы, но 29 мая неожиданно и скоропостижно умер от холеры. Тем не менее, реализация его плана продолжалась, в связи с чем 1-й и 2-й морские полки направили в гарнизон Ломжи, приобретавшей значение основной тыловой базы.

Параллельно с действиями в Польше очаги восстания стали распространяться и в Литве. Для их ликвидации из поселенных войск была создана Резервная армия под командованием уже знакомого нам графа П.А. Толстого (см. стр. 137). В связи с этим 3-и резервные батальоны морских полков отправились 24 марта 1831 г. из Новгородской губернии на телегах в Ригу и далее 20 апреля в Шавли. Но пока армия шла навстречу противнику, произошли события, превратившие Литву из второстепенного театра боевых действий в новый мощный очаг сопротивления. После сражения при Остроленке находившаяся в Ломже 2-я польская пехотная дивизия генерала Гелгуда (около 8000 чел.) оказалась отрезанной от своих главных сил. Тогда, присоединив к себе 16 мая отряды генерала Дембинского (3000 чел.) и Заливского (1200 чел.), Гелгуд двинулся в Литву, где соединился 27 мая с повстанческим отрядом генерала Хлаповского (5000 чел.), а также различными небольшими, но многочисленными отрядами и партиями. После этого его силы стали насчитывать 24 тысячи человек. 7 июня Гелгуд попытался взять Вильну, но, потерпев поражение, перешел к обороне. На следующий день к Вильне стали подходить войска графа Толстого. Собрав у Вильны 40 тысяч штыков, граф начал теснить поляков и 16 июня занял Ковну. Одновременно отряд подполковника Крюкова, состоявший из резервных батальонов Невского, Копорского, Принца Карла Прусского пехотных, 3-го и 4-го морских полков и 125 таможенных объездчиков двинулся на Шавли и 21 июня выбил оттуда 19-й линейный полк и поветовую конницу Шимановского. В этом бою был убит рядовой 3-го морского полка Якуб Плац.

Потерпев неудачу, Шимановский отошел в Цытовяны. Неожиданно 24 июня к нему пришли войска Гелгуда и Хлаповского, теснимые графом Толстым.

План штурма Варшавы 25 августа 1831 г. Раскрашенная гравюра. 1864 г. Фрагмент (Музей-панорама «Бородинская битва»). На плане русские войска обозначены красным и оранжевым цветом, а польские — синим. На данном фрагменте показано наступление двумя колоннами 1-го пехотного корпуса графа П.П. Палена (1а). Вдоль Калишского шоссе изображено движение колонны генерал-майора А.Н. Лидерса с батальонами 3-го и 4-го морских полков в авангарде, взятие этой колонной люнета № 57 и последующее наступление для штурма Воли (1b).

В то же время с другой стороны к Шавлям подходил отряд генерала Дембинского. Таким образом, против 2500 человек и 5 орудий подполковника Крюкова оказалось 15 тысяч польских солдат и 29 орудий. На военном совете польские генералы решили атаковать Шавли и легкой победой поднять пошатнувшийся дух войск. Не сомневавшийся в успехе Гелгуд предложил русским сдаться. Но собранный Крюковым военный совет единодушно отверг это предложение. Тогда, окружив город, поляки на рассвете 25 июня атаковали Шавли с трех сторон. Однако Крюков умело расположил свои силы и отбил противника с уроном. Сражение разгорелось по всем направлениям. 7 раз поляки бросались на штурм города и дважды врывались в него, доходя до центральной площади. Но каждый раз защитники выбивали противника. В бой пошли даже денщики и нестроевые. «Трудно найти пример столь превосходной защиты, какую оказал здесь русский начальник по имени Крюков», — признавал позднее генерал Дембинский. В итоге, потеряв за 10 часов сражения 4 тысячи убитыми, ранеными и разбежавшимися, а также 400 человек пленными, поляки отошли. Общий урон отряда Крюкова составил 15 офицеров и 500 нижних чинов. В батальоне 3-го морского полка были ранены 7 человек и 2 пропали без вести. 7 офицеров получили боевые ордена, а 9 унтер-офицеров и 6 рядовых — Георгиевские кресты.

Неудача под Шавлями окончательно деморализовала войска Гелгуда. Через два дня его корпус распался на три отряда, которые стали самостоятельно пробираться в Польшу. Вскоре два из них оказались прижаты к границе и, спасаясь от русского преследования, сдались 1–3 июля в плен пруссакам. При этом поручик 7-го линейного полка Скульский с криком «Умри, изменник!» застрелил Гелгуда, которого мятежники считали главным виновником своих поражений. Отряду Дембинского удалось стремительным маршем 2-12 июля прорваться в Польшу. В его преследовании участвовала одна рота 3-го морского полка. После подавления восстания в Литве резервные батальоны морских полков двинулись в Россию. 10 августа они вернулись в Ригу, а в конце года — в свой 3-й округ пахотных солдат Новгородской губернии.

На главном театре боевых действий новый главнокомандующий граф И.Ф. Паскевич-Эриванский совершил в июне фланговый марш и, очистив северную часть Польши, перешел 4–8 июля Вислу у Осека. В это время 1-й и 2-й морские полки по-прежнему несли гарнизонную службу в Ломже в отряде генерал-майора Д. А. Герштенцвейга. 5 июля Паскевич велел Герштенцвейгу «оставить в Ломже лишь самое необходимое число войск, а с остальным отрядом двинуться чрез Рационж и Липно к главной армии». В Рационже отряд должен был принять под охрану свыше 1000 обозных фур и обеспечить их конвой.

Оставив в Ломже 1-й морской полк и один батальон 2-го морского полка, Герштенцвейг выступил в поход. Пройдя Рационж 11 июля, его отряд неожиданно встретил части 2-й польской кавалерийской дивизии генерала Турно. Русские гусары и кракусы завязали бой, но с подходом пехоты, в том числе батальона 2-го морского полка (654 чел.), Турно отступил. Ночью к нему подоспела 4-я польская пехотная дивизия генерала Мюльберга, с помощью которой утром планировалось разгромить русский отряд. Однако Герштенцвейг под покровом темноты скрытно отступил и, избегая столкновений с превосходящим противником, 16 июля пришел в Осек. Перейдя Вислу, батальон 2-го морского полка следовал за армией, конвоируя обозы, сопровождая пленных и прикрывая тыловые коммуникации.

В это время основные русские силы быстро шли вперед и 6 августа начали охватывать Варшаву с западной стороны. Польскую столицу защищали 80 укреплений, составлявших 3 концентрических круга обороны. Сильнейшим пунктом 1-й линии считался прикрывавший Калишское шоссе редут Воля с полубастионами на углах. Обнесенная глубоким рвом, Воля разделялась внутри на две части, большую из которых занимал голландский сад, а в меньшей располагался костел с двухметровой каменной оградой и дополнительным палисадированным рвом.

Взятие укрепления Воли 25 августа 1851 г. Литография В.Ф. Тимма 1851 г. с картины художника О. Верне. (РГБИ). На картине изображены русские войска, уже взявшие люнет № 57 и атакующие Волю, над которой возвышается костел.

Гарнизон Воли насчитывал около 3 тысяч человек при 17 орудиях и состоял из трех батальонов 8-го линейного полка, одного батальона 10-го линейного полка, а также батальона ветеранов генерала Совинского. Подступы к редуту прикрывал люнет № 57 с рвом и палисадом, который защищали 200 солдат 8-го линейного полка с 4 орудиями. Несмотря на столь сильную оборону, граф Паскевич решил направить главный удар именно против Воли, поскольку взятие этого пункта гарантировало падение всей первой польской линии. Штурм Воли с фронта фельдмаршал поручил 1-му корпусу графа П.П. Палена.

В 4 часа утра 25 августа 1831 г. русские колонны двинулись на штурм. 3-й и 4-й морские полки (каждый в составе одного батальона — 417 чел. и 390 чел. соответственно) шли в голове колонны генерал-майора А.Н. Лидерса, наступавшей левее Калишского шоссе. Сначала батальоны атаковали люнет № 57. С фронта люнет штурмовали пехотные части, морские же батальоны обошли его справа. Поравнявшись с левым фасом, морские солдаты под картечным огнем и ракетами преодолели три ряда волчьих ям, бросились в ров, вырвали палисады и, помогая друг другу, взобрались на вал. Несмотря на сильный ружейный огонь, которым их встретили на гласисе, батальоны ворвались в люнет. Первым на вал вскочил поручик 4-го морского полка Васильев. В несколько минут укрепление с орудиями оказалось взято штурмом, а его гарнизон, за исключением 80 пленных, истреблен.

Теперь предстояло взять Волю — самый мощный ключ обороны. Около 10 часов утра граф П.П. Пален и начальник Главного штаба армии граф К.Ф. Толь объехали войска. Толь «обоим морским полкам напомнил их блестящие подвиги в течение всего похода и просил их остаться неизменными». Воодушевленные войска с громким «Ура!» бросились на штурм. Но поляки встретили три русские колонны сильным огнем и не позволили двум из них ворваться в редут. Первым добился успеха генерал Лидерс, который во главе морских полков решительно атаковал северо-западный исходящий угол Воли. Осыпаемые пулями и картечью морские батальоны бросились в ров, взошли на вал и ворвались в укрепление. Первым на вал снова вскочил храбрый поручик 4-го морского полка Васильев. Но тут же он был сражен пулей наповал. Его сменил штабс-капитан 3-го морского полка В.И. Гамельман, который «при взятии штурмом двух батарей находился впереди охотников, с величайшей отважностью бросился на бруствер, невзирая на сильное сопротивление неприятеля, показал отличный пример неустрашимости».

Рукопашный бой гренадеров 3-го и 4-го морских полков с поляками при штурме Воли 25 августа 1831 г. Рисунок художника А.В. Каращука. 2001 г.

Сбитые с вала поляки закрепились в саду и встретили ворвавшихся в Волю морских солдат сильным ружейным огнем. В подстриженных липовых аллеях завязался упорный бой.

В это время колонна гренадер, так и не прорвавшись на своем участке, по приказу графа Палена быстро обошла фронт редута и вошла в Волю по пути, проложенному морскими полками. Вместе с подоспевшими гренадерами морские солдаты отбросили противника, часть которого истребили у противоположного бастиона. Другая часть поляков бежала из редута через ворота, а наиболее отчаянные заперлись в костеле. Перейдя под огнем ров, вырвав палисады и взяв высокую стену, гренадеры и морские солдаты выбили прикладами дверь костела и ворвались внутрь. После ожесточенной рукопашной схватки все поляки были истреблены или взяты в плен. Генерал Совинский погиб, сдержав слово, что Воля не будет в руках русских, пока он жив. К 11 часам утра Воля пала. Кроме множества убитых поляков, в плен попали 30 офицеров и 1200 солдат. Граф Паскевич лично приехал в укрепление и благодарил полки за проявленную храбрость. Следующий день 26 августа 3-й и 4-й морские полки находились в Воле, составляя резерв атакующих войск, вступивших 27 августа в Варшаву.

План штурма Воли 25 августа 1831 г. Гравюра. 1864 г. (Музей-панорама «Бородинская битва»). На плане стрелкой обозначено место, где 3-й и 4-й морские панки первыми ворвались на вал и открыли русским войскам путь внутрь укрепления.

Славная победа далась русским войскам дорогой ценой. Из 12 офицеров 3-го морского полка уцелел лишь один. Командовавший полком подполковник Я.Ф. Шлотгауер был смертельно ранен, майор М.П. Андреев 1-й и штабс-капитан А.В. Лукирский убиты, 4 офицера ранены и еще 4 контужены. Из 420 нижних чинов погибли 27, ранены 85, пропали без вести 11. 4-й морской полк потерял половину личного состава. Были убиты 3 обер-офицера, 6 унтер-офицеров, 1 музыкант и 33 рядовых; ранены командующий полком подполковник В.М. Самарин, 12 обер-офицеров, 12 унтер-офицеров, 4 музыканта и 99 рядовых.

Героев штурма Воли ждали щедрые награды. Штабс-капитана 3-го морского полка В.И. Гамельмана, подполковника 4-го полка В.М. Самарина и прапорщика 4-го полка Д.М. Шорина император наградил орденом Св. Георгия 4-го класса. В 3-м морском полку еще 11 офицеров получили боевые ордена, 31 нижний чин — Георгиевские кресты, а 1 подпрапорщик и 3 унтер-офицера — чин прапорщика. Кроме того, священник 3-го морского полка отец Симеон Кашинский был пожалован золотым наперсным крестом на георгиевской ленте. Все участники штурма получили особые серебряные медали, а каждому солдату император велел выдать по 5 рублей.

После падения Варшавы судьба восстания была предрешена. Остатки польских войск перешли Вислу и через Модлин и Плоцк потянулись к прусской границе. Их преследовал 1-й пехотный корпус графа П.П. Палена. 3 сентября в Маримонте под Варшавой к корпусу, наконец, присоединился батальон 2-го морского полка. Солдаты трех морских полков преследовали поляков до границы, которую остатки мятежников перешли 23 сентября. Завершив очищение края от повстанцев и приемку трофейного имущества, морские полки 21 октября выступили на зимние квартиры и 14 ноября расположились в окрестностях Пултуска. В феврале 1832 г. полки двинулись в Россию.

Польская война стала последним боевым испытанием для морских полков. И если в сражениях 1812–1813 гг. 1-й и 2-й морские полки стяжали славу при Березине и Данциге, то в 1831 году 3-й и 4-й морские полки увенчали себя лаврами Остроленки и Варшавы. К сожалению, невольная тыловая служба 1-го и 2-го морских полков не позволила им принять участие в главных победах русских войск, что, конечно, сказалось на числе их боевых наград. Так, если за войну 1831 года в 4-м морском полку Знаки отличия Военного Ордена Св. Георгия получили 113 нижних чинов, то во 2-м морском полку эта цифра оказалась почти в три раза меньше — 43 человека. Тем не менее, при всех случаях солдаты и офицеры морских полков проявляли массовый героизм. Признанием их заслуг стал высочайший указ от 6 декабря 1831 г., которым Николай I «в ознаменование подвигов и отличной храбрости, оказанных в продолжение войны с польскими мятежниками», пожаловал 3-му и 4-му морским полкам почетные Георгиевские знамена. Их белые полотнища с зеленым крестом украшала по краям золотая надпись о подвиге. Кроме того, под центральным медальоном на знаменах 3-го морского полка помещались юбилейные даты «1733–1833», а в 4-м полку «1700–1800» в соответствии с существовавшим представлением о времени основания этих частей. Все четыре Георгиевских знамени (для 1-го и 2-го батальонов каждого полка) изготовили к осени 1832 года.

2 октября 1832 г. Николай I подписал наградные грамоты, в которых говорилось: «Отличное мужество и храбрость, оказанные 3-м (4-м) Морским полком в сражении против польских мятежников при Остроленке 14-го Мая и при штурме Варшавских укреплений 25-го и 26-го Августа 1831 г., обратили на оный особенное Наше внимание, в ознаменование коего, Всемилостивейше жалуя ему препровождаемые у сего Георгиевские знамена с надписью „За взятие приступом Варшавы 25-го и 26-го Августа 1831 года“, повелеваем по прочтении сей Нашей грамоты пред полком и по освящении знамен, употребить оные на службу Нам и Отечеству с верностью, усердием и храбростью, только Российскому воинству свойственными». Вместе с грамотами Георгиевские знамена отправили в полки. Для третьих резервных батальонов 3-го и 4-го морских полков Георгиевские знамена делать не стали в связи с чем, что вопрос об их скором переформировании уже был решен.

Серебряная медаль «За взятие приступом Варшавы». (Из частной коллекции).

Реформа морских полков 1833 года и служба полков-преемников в 1833–1917 гг.

Библиография.

Корвин-Пиотровский К.А. 89-й пехотный Беломорский полк. Исторический очерк. СПб., 1903.

Сытинский Н.А. Очерк истории 90-го пехотного Онежского полка. СПб., 1903.

Юганов Н.А. История 92-го пехотного Печорского полка. 1803–1903. СПб., 1903.

По результатам войн с Турцией и Польшей Николай I решил провести реформу армейской пехоты, в результате которой каждый полк должен был увеличиться с 3 до 6 батальонов, считая 5-й и 6-й батальоны резервными. Для этого двойного увеличения 28 января 1833 г. император велел расформировать 16 пехотных, 5 карабинерных, 4 морских и все егерские полки, а также Луцкий гренадерский полк, обратив их на усиление остальных частей. Первоначально упраздняемые морские полки планировалось целиком присоединять к новым полкам. Но вместо этого 9 мая полки стали тасовать по-батальонно. 1-е и 2-е батальоны четырех увеличивающихся пехотных полков — Невского, Софийского, Принца Вильгельма Прусского и Принца Карла Прусского — сохраняли свои номера, а их третьи резервные батальоны становились 5-ми резервными.

Обер-офицер гренадерских взводов гренадерских рот и рядовой Софийского морского полка. 1833–1843 гг. Акварель из «Исторического описания одежды и вооружения Российских войск…». Часть XIX. Лист № 90. (ВИМАИВиВС).

В ходе реформы каждый полк получал от 1-го или 2-го морского полка новый 3-й батальон, а от 3-го или 4-го морского — новый 4-й. Вместе с этими батальонами в пехотные полки передавались их Георгиевские знамена. В свою очередь, при поступлении морских батальонов в состав Принца Вильгельма Прусского (Калужского) пехотного полка они получили для уравнения с прочими знаки на кивера с надписью «За отличие», а батальоны, поступившие в Принца Карла Прусского (Либавский) пехотный полк, — знаки на кивера «За Варшаву 25 и 26 Августа 1831 года». По пехотным полкам также расписали третьи резервные батальоны морских полков, ставшие теперь 6-ми резервными. В результате этой реформы получилась довольно запутанная схема (см. таблицу).

Схема переформирования морских полков в 1833 году и их дальнейшей преемственности.

23 мая 1833 г. в Риге состоялся последний высочайший смотр упраздняемых морских полков, после которого Николай I решил все-таки сохранить о них хотя бы внешнюю память. 24 мая император повелел Невскому и Софийскому пехотным полкам отныне называться морскими и носить традиционные белые выпушки на обмундировании. Эти полки по-прежнему входили в состав 1-й пехотной дивизии, которой командовал герой Остроленки и Минска генерал-лейтенант К. Е. Мандерштерн — по словам участника похода 1831 года военного историка Ф. И. Смита, «столько же храбрый и неустрашимый солдат, сколько любезный и скромный человек». О храбрости Мандерштерна ходили настоящие легенды. Например, Николай I, осмотрев летом 1837 г. расположение 1-го пехотного корпуса, рассказывал графу А.X. Бенкендорфу: «В Ковно мы прибыли 4-го августа в 2 часа утра, и я сделал маневры собранному там 1-му корпусу, которым остался очень доволен. Окрестности Ковна представляют превосходную местность для смотров и учений, довольно притом обширную и разнообразную, на которой можно маневрировать в продолжение целых суток. Тут случилось происшествие, очень меня огорчившее, а все-таки прекрасное. Маневры заключились штурмом города, и голова колонны, под командою дивизионного начальника Мандерштерна, остановилась на самом берегу Немана, от которого паромы, чтобы придать всему больше сходства с настоящею войною, отведены были к противоположному берегу. Проезжая мимо этого отряда, я сказал в шутку: „Ну, что ж, только-то! Чего вы тут ждете?“. И вдруг Мандерштерн, приняв сказанное мною за приказание, дал лошади шпоры и исчез в глубине реки, а за ним бросилась и вся первая рота. С большим трудом вытащили его из воды; к счастью, никто не утонул; но бедняк Мандерштерн, уже без того страдавший от старых ран, схватил жестокую горячку. На другой день я пошел к нему, чтобы осведомиться о его здоровье и попенять за то, что он принял мои слова за серьезные. Позднейшие известия о нем, благодаря Богу, совершенно успокоительны; но эта черта показывает человека!». Заслуженный герой командовал 1-й пехотной дивизией до 1839 года.

28 февраля 1834 г. 6-е резервные батальоны морских и пехотных полков были упразднены. Их личный состав влили в 5-е резервные батальоны с увольнением ветеранов, прослуживших более 20 лет, в бессрочный отпуск. Таким образом, к сентябрю 1834 г. завершилась история резервных батальонов морских полков. 20 января 1842 г. произошла очередная реформа пехоты, в ходе которой упразднили и 5-е резервные батальоны. Вместо них полки отныне имели небольшие резервные и запасные кадры, которые в военное время предполагалось разворачивать в полноценные батальоны.

Штаб-офицер Пехотного Его Величества Короля Неаполитанского полка. 1846–1855 гг. Акварель из «Исторического описания одежды и вооружения Российских войск…». Часть XIX. Лист № 98. (ВИМАИВиВС).

20 января 1846 г. король Обеих Сицилий Фердинанд II стал шефом Невского морского полка, который в связи с этим получил название Пехотный Его Величества Короля Неаполитанского полк. Несмотря на окончательный переход в пехоту, полк сохранил традиционные белые выпушки на обмундировании. Кроме того, на воротнике и клапанах обшлагов офицерских мундиров стали вышивать золотые петлицы, а на эполетах и солдатских погонах помещать вместо 1-го номера дивизии вензель Фердинанда II. Офицерам в отличие от прочих пехотных полков присвоили дополнительно на каски ниспадающие черные султаны из конского волоса.

В 1854 году в связи с началом Восточной войны кадры пехотных полков укомплектовали бессрочно отпускными нижними чинами и развернули их в 5-е и 6-е резервные батальоны. Пока действующие батальоны находились в Царстве Польском, резервные батальоны, сведенные в полки, охраняли Балтийское побережье от возможных десантов англо-французского флота. Но ни тем, ни другим не довелось участвовать в боевых действиях. С окончанием войны резервные батальоны велено было расформировать, а 4-е действующие батальоны преобразовать в резервные. Однако на практике все получилось наоборот. 4-е действующие батальоны 23 августа 1856 г. расформировали, а из упраздняемых 5-х и 6-х батальонов сформировали заново 4-е резервные батальоны. Тем не менее, в этих резервных батальонах номинально все еще сохранялась преемственность с батальонами морских полков.

17 апреля 1856 г. Софийский морской полк был переименован в Софийский пехотный полк. Вскоре Пехотному Его Величества Короля Неаполитанского полку вернули 19 марта 1857 г. его прежнее название, после чего он стал называться Невским пехотным Его Величества Короля Неаполитанского полком. В мае 1859 г. Фердинанд II умер, в связи с чем полк стал называться просто Невским пехотным, но ненадолго. 4 мая 1867 г. его шефом стал греческий король Георг I, и полк стал называться 1-м пехотным Невским Его Величества Короля Эллинов полком.

В 1863 году в связи с волнениями в Польше часть армии привели в военное положение. 6 апреля 1863 г. 4-е резервные батальоны пехотных полков велено было дополнить бессрочными и временными отпускными нижними чинами, а также рекрутами и сформировать дополнительно 5-е резервные батальоны. Из этих двух батальонов создавались новые резервные полки с тем же названием, что и основные — Невский резервный пехотный полк, Софийский резервный пехотный полк и т. д. 13 августа 1863 г. из этих полков император решил составить новые пехотные дивизии. Резервные полки привели в нормальный трехбатальонный состав, после чего они получили самостоятельные названия. Бывшие 4-е резервные батальоны стали 1-ми действующими батальонами новых полков, 5-е резервные — 2-ми, а к 1 декабря 1863 г. из рекрут сформировали и 3-и батальоны. 25 марта 1864 г. новым полкам присвоили порядковые номера. В результате этой реформы были сформированы 89-й пехотный Беломорский, 90-й пехотный Онежский, 92-й пехотный Печорский и 102-й пехотный Вятский полки. При этом 1-е батальоны новых полков, сформированные из бывших четвертых резервных батальонов, унаследовали их Георгиевские знамена — Беломорский и Печорский полки от 3-го морского полка, а Онежский и Вятский — от 4-го морского полка (см. таблицу). 21 сентября 1865 г. 1-м батальонам четырех полков Александр II пожаловал новые Георгиевские знамена с сохранением прежних надписей — отличия и юбилейной — на полотнище. Знамена освятили в Гельсингфорсе 10 сентября 1867 г.

Рисунок вензеля короля Фердинанда II на эполеты офицеров Пехотного Его Величества Короля Неаполитанского полка, высочайше утвержденный 29 января 1846 г. (ГБВНК).

Портрет подпоручика Пехотного Его Величества Короля Неаполитанского полка. Портрет кисти М.А. Тихеева. Май 1849 г. (Ярославский художественный музей).

При развертывании из резервных батальонов Печорский полк сохранил в память о Калужском полку знаки на шапках «За отличие», а Вятский полк — знаки Либавского полка «За Варшаву 25 и 26 Августа 1831 года». От морских батальонов новые полки унаследовали кроме Георгиевских знамен и гренадерский бой. Тем не менее, белые морские выпушки на обмундировании в новых полках с сентября 1863 г. отменили. Вплоть до 1917 года их сохраняли Невский и Софийский пехотные полки в память о том, что их третьи батальоны вели происхождение от первых батальонов 1-го и 2-го морских полков. В Калужском же и Либавском пехотных полках преемственность со вторыми батальонами 1-го и 2-го морских полков после 1863 года уже не поддерживалась.

89-й пехотный Беломорский, 90-й пехотный Онежский и 92-й пехотный Печорский полки вошли в состав 23-й пехотной дивизии. С 1865 года она стояла в Финляндии, откуда в 1883 году ее перевели в Ревель. Вплоть до начала I мировой войны эти полки в боевых действиях не участвовали. По-иному сложилась судьба 102-го Вятского полка, попавшего в 1-ю бригаду 26-й пехотной дивизии. Полк доблестно участвовал в русско-турецкой войне 1877–1878 гг. Летом 1877 г. дивизия пришла в действующую армию и сперва была двинута под Плевну, но вскоре переведена в Рущукский отряд. 19 июля Вятский пехотный полк расположился около Церковны. 9 сентября три турецкие дивизии атаковали передовой отряд генерал-лейтенанта Л.А. Татищева. Несколько часов длился упорный бой. Имея тройное превосходство, турецкая бригада генерала Асима взяла ключевую высоту у деревни Бей-Варбовка, угрожая обойти левый русский фланг и уже обстреливая его тыл. Но тут к высоте подоспели из резерва 1-й и 2-й батальоны Вятского пехотного полка. Командир бригады генерал-майор Н.Н. Малахов лично повел их в атаку. Вятцы опрокинули полки Асима и ворвались в Бей-Варбовку. Потеряв около 1,5 тысяч солдат, турки отступили и 13 сентября отошли за реку Кара-лом. 19 сентября к реке подошел Рущукский отряд и занял здесь позицию до конца ноября. За проявленную доблесть император 17 апреля 1878 г. наградил Вятский полк Георгиевскими трубами с надписью «За Церковну 9 сентября 1877 г.».

Интендантская карточка со схемами обмундирования и полковых отличий 1-го пехотного Невского Короля Эллинов полка. 1890-е гг. (Из коллекции М.П. Васильева). Такую форму одежды с белыми морскими выпушками полки носили почти без изменений с 1882 по 1908 г.

Интендантская карточка со схемами обмундирования и полковых отличий 2 — го пехотного Софийского Его Величества полка. 1890-е гг. (Из коллекции М.П. Васильева).

13 ноября 1877 г. главная турецкая армия Сулеймана-паши начала действия против Рущукского отряда с целью выйти в тыл 8-му русскому корпусу, оборонявшему Шипкинский перевал. 23 ноября турки прорвали фронт 11-го корпуса и заняли Златарицу, открыв дорогу на Тырнов. Однако ночью к Тырнову подоспела бригада генерал-майора Н.Н. Малахова. 24 ноября Пермский и Вятский полки перешли по пояс реку Дрентска и взобрались под вражеским огнем на крутые скалы. Ударив на правый фланг и в центр турецких позиций у Златарицы, полки опрокинули противника, спешно отступившего и оставившего более 100 трупов. Одновременно продвижение турок было остановлено и на других участках. В итоге их стратегическое наступление захлебнулось. После этого активные боевые действия для Вятского пехотного полка завершились. Всего за время войны полк потерял 25 нижних чинов убитыми, 1 обер-офицера и 148 нижних чинов ранеными, 2 солдат пропавшими без вести.

Остальным трем полкам-преемникам, несмотря на службу в мирной обстановке, довелось на практике вспомнить свою историческую связь с морской пехотой.

Рядовые 1-го пехотного Невского Его Величества Короля Эллинов полка. Ревель, 1890-е гг. (Фотография из коллекции И.А. Кобец). В 1881–1882 гг. российская армия получила новое обмундирование согласно вкусам императора Александра III. Как вспоминал граф А.А. Игнатьев: «Под лозунгом „самодержавие и народность“ наступил период „упрощения“ и „русификации“, выразившейся в армии введением новой формы — мундиров в виде полукафтанов, цветных кушаков, барашковых шапок, шаровар и т. п. На первом придворном приеме, когда все начальники, числившиеся в свите, должны были быть в новой свитской форме, командир Конной гвардии князь (А.В.) Барятинский появился в мундире палка, а на полученные от Министра Двора замечания ответил, что „мужицкой формы он носить не намерен“. В результате ему пришлось провести остаток жизни в Париже». Несмотря на недовольство военных, новая форма очень нравилась Александру III и его преемнику Николаю II. Но даже через четверть века офицеры и солдаты с ностальгией вспоминали яркие мундиры времен Александра II. Военный министр А.Ф. Редигер писал: «Вопрос об изменении формы <…> до конца 1906 года еще не получил разрешения. Государь отнесся к этому вопросу совершенно отрицательно и говорил, что наша форма хороша, национальна и очень нравится ему, а также и всем приезжим иностранцам. Я возражал, что форма эта, особенно в армии, хороша в массе, но в одиночку она так бедна и неуклюжа, что хуже быть не может; что наш солдат не любит своей формы, она ему не нравится, он ею не дорожит; что уходящие в запас шьют себе форму времен императора Александра II, чтобы щеголять в ней в деревне или хотя бы снимаются у фотографа в этой форме». Публикуемая здесь фотография свидетельствует, что реальность действительно не всегда совпадала с красивыми ожиданиями монархов.

Лист № 29 из «Иллюстрированного описания перемен в обмундировании и снаряжении Императорской Российской армии». (Музей-панорама «Бородинская битва»).

После завершения русско-турецкой войны Александр II, не оставлявший надежду овладеть Босфором, поручил разработать план захвата пролива со стороны Черного моря (см. том II). Подготовка к стратегическому десанту требовала не только мощного флота, но и обученных пехотных частей. Многих солдат — в недавнем прошлом обычных крестьян — пугали морские перевозки, да и среди командования находилось немало скептиков, опасавшихся десантных операций. Для проверки всех опасений и обучения войск и флота проводились маневры с высадкой. Одно из первых таких учений Балтийский флот провел летом 1883 г. в присутствии императора Александра III. В состав десантного отряда были назначены 1-й и 2-й батальоны 92-го пехотного Печорского полка, 2-й и 3-й батальоны 91-го пехотного Двинского полка, 5-я батарея 22-й артиллерийской бригады и полуэскадрон Лейб-Гвардии Уральского казачьего эскадрона.

14 июля 1883 г. 1-я, 2-я, 3-я, 5-я, 6-я и 7-я роты Печорского полка разместились на броненосной батарее «Не тронь меня», а 4-я и 8-я роты — на пароходе «Днепр». В 9 часов утра 16 июля эскадра из 5 броненосцев, 2 лодок, 3 пароходов и 8 миноносцев подошла в боевом порядке к Батарейной бухте у Красной Горки и начала обстреливать берег. Около 12 часов показалась яхта «Держава», на борту которой находились Александр III, императрица Мария Федоровна, наследник цесаревич Николай Александрович[19], великие князья Георгий Александрович, Владимир Александрович, Алексей Александрович, Михаил Николаевич, Николай Николаевич и великая княгиня Мария Павловна. С их прибытием на эскадре подали сигнал, и миноноски повели к берегу на буксирах катера и шлюпки, в которых сидели солдаты 5-й, 6-й и 7-й рот Печорцев. В это время император в сопровождении семьи и свиты подъехал на паровом катере к временной пристани, откуда наблюдал за высадкой десанта. Проезжая мимо десантных войск, государь здоровался с ротами.

Обер-офицер 2-го пехотного Софийского Императора Александра III полка в парадной форме вне строя. Фотография 1910–1913 гг. (Из коллекции А.В. Воронова). На мундире офицера хорошо видны белые морские выпушки, а на левой стороне груди — юбилейный полковой знак.

Схемы обмундирования 1-го пехотного Невского Его Величества Короля Эллинов и 2-го пехотного Софийского Императора Александра III полков по состоянию на 1 февраля 1910 г. (В.К. Шенк. «Таблицы форм обмундирования Русской Армии»). Такую форму полки носили с 1908 по 1913 г, только весной 1910 г. на тульях фуражек нижних чинов император велел носить полковые знаки отличия, а на околышах защитных фуражек отменил цветную тесьму.

Первый эшелон десанта «противник» встретил ружейным и артиллерийским огнем. Выпрыгнув из шлюпок за 80–50 шагов от берега, солдаты по воде, доходившей местами выше пояса, выбрались на сушу, оттеснили слабую стрелковую цепь и начали развивать наступление вглубь территории. Вторым рейсом прибыли еще три роты 1-го батальона, а также понтоны с артиллерией, после чего десант атаковал «вражеские» резервы. Последними на берег высадились 4-я и 8-я роты Печорцев, лошади и обоз. Император, внимательно наблюдавший за десантом, решил лично вблизи ознакомиться с учениями. Отправившись пешком вдоль берега, где происходила высадка, он осматривал ход операции и беседовал с офицерами. Императрица Мария Федоровна также пожелала перейти ближе к десанту. Увидев это, солдаты 7-й роты бросили на песок шинель и предложили государыне сесть на барабан. Императрица выразила солдатам свое удовольствие и отметила «их верноподданническую заботу».

Юбилейные нагрудные знаки: 1, 2 — офицерский и солдатский 1-го пехотного Невского Его Величества Короля Эллинов полка (высочайше утвержден 27 марта 1908 г.); 3, 4 — офицерский и солдатский 2-го пехотного Софийского Императора Александра III полка (высочайше утвержден 17 ноября 1910 г); 5 — офицерский 89-го пехотного Беломорского полка (высочайше утвержден 5 июля 1908 г.); 6, 7 — офицерский и солдатский 90-го пехотного Онежского полка (высочайше утвержден 23 сентября 1908 г); 8, 9- офицерский и солдатский 92-го пехотного Печорского полка (высочайше утвержден 24 марта 1909 г); 10 — офицерский 102-го пехотного Вятского полка (высочайше утвержден 24 октября 1910 г). (Все знаки из частных коллекций). Знаки 1 и 2 учреждены в честь 200-летнего юбилея Невского пехотного полка. Остальные знаки учреждены в честь 100-летних полковых юбилеев. При этом знаками 5-10 была отмечена вековая годовщина сформирования морских полков 29 апреля 1903 г.

Между тем на берегу установили орудия, открывшие огонь по правому флангу «противника». Одновременно десант стал стрелять залпами, и командование решило, что неприятель обойден. Маневр завершился. Александр III с семьей отправился на яхту «Держава», откуда просигналил свою благодарность всем участникам операции. После этого 1-й и 2-й батальон Печорцев пешим порядком двинулись в Ораниенбаум. И тут на марше выяснилось, что офицерам так и не удалось преодолеть всех солдатских предрассудков против десантов. Оказалось, что для облегчения экипировки при высадке нижние чины по чьему-то «мудрому» совету выбросили в море запас сухарей. В итоге батальоны сделали переход полуголодными.

Перед парадным обедом 89-го пехотного Беломорского полка. 1900-е гг. (Фотография из коллекции М.П. Васильева).

Меню праздничного обеда 89-го пехотного Беломорского полка 21 марта 1905 г. (Из коллекции М.П. Васильева).

Вскоре после этого маневра полкам-преемникам официально подтвердили их историческую связь с морскими полками. В связи с уточнением даты основания полков и дезавуированием их преемственности с частями XVIII века, приказом по военному ведомству от 18 марта 1884 г. № 96 всем четырем полкам официально присвоили старшинство с 29 апреля 1803 г. по дате указа Александра I о формировании четырех морских полков. При этом устанавливалась преемственность каждого полка с двумя морскими полками, батальоны которых в 1833 году были влиты в соответствующий полю Беломорскому и Печорскому полку — с 1-м и 3-м морскими полками, а Онежскому и Вятскому — с 2-м и 4-м морскими полками.

Таблица со схемой обмундирования полков 23-й пехотной дивизии. Хромолитография. 1874 г. (РГБИ). Такую форму пехотные полки носили с 1873 по 1881 гг.

Форму одежды, изображенную на карточке, полк носил почти без изменений с 1881 по 1908 г. На карточке также схематично изображено Георгиевское знамя, пожалованное 1-му батальону Печорского полка 21 сентября 1865 г. Ниже его должно быть показано Георгиевское знамя, пожалованное 6 декабря 1831 г. 2-му батальону 3-го морского полка и перешедшее затем в 1-й батальон Печорского полка. Но на схеме отсутствуют атрибуты такого знамени — георгиевские ленты, навершие и надпись отличия. Между знаменами показан знак на шапки «За отличие», доставшийся Печорскому полку от Принца Вильгельма Прусского (Калужского) пехотного полка.

Летом 1901 г. планировались масштабные маневры войск Петербургского и Финляндского военных округов. В том числе предполагалось провести высадку десантного отряда, сформированного из полков 23-й пехотной дивизии. Для этого в марте 1901 г. в Выборге были заказаны и к началу июня изготовлены гребные десантные суда. Беломорцы, Онежцы и Печорцы стали обучаться посадке на них и высадке на берег. Кроме того, в каждом полку сформировали особую десантную команду (1 офицер и 50 нижних чинов), поступившую в сводную десантную роту 23-й пехотной дивизии. В Ревеле эту роту 26 июня начал обучать специально вызванный с Черного моря командир Одесской сводно-морской роты штабс-капитан X.Ф. Стаматьев и его небольшая команда. Эти специалисты учили солдат управлять десантными судами.

6 июля 1901 г. Ревель посетил великий князь Михаил Александрович. В его присутствии сводная рота провела высадку с крейсера «Память Азова» двух батальонов 91-го пехотного Двинского полка. Батальоны высаживались в устье реки Бригитовки, где противника изображали 1-й и 2-й батальоны Печорского полка. После удачного маневра великий князь Михаил Александрович обошел части и, пропустив их церемониальным маршем, поблагодарил войска. В конце июля в Ревель пришли нанятые военным ведомством транспортные суда Русско-Датской компании, которые немедленно стали приспосабливать для перевозки солдат, лошадей и обоза. 31 июля Ревель посетил Главнокомандующий войсками Гвардии и Санкт-Петербургского военного округа великий князь Владимир Александрович. Он осмотрел полки, транспорты, а также сводно-морскую роту 23-й дивизии. В его присутствии дивизия произвела репетицию посадки всех частей на суда. Великий князь остался доволен и приказал нижним чинам Одесской сводно-морской роты выдать в награду по рублю, а остальным солдатам — по 50 копеек.

С 1 августа 1901 г. начались большие маневры, по замыслу которых восточный корпус должен был защищать Петербург от западного корпуса, наступавшего со стороны Эстляндской губернии. Для содействия этому наступлению командование западного корпуса планировало высадить на финском берегу под Выборгом десант и двинуть его на столицу в тыл восточному корпусу. 6 августа войска 23-й пехотной дивизии посадили в Ревеле на транспорты и вывели на рейд. 7 августа десантная эскадра под командованием контр-адмирала 3.П. Рожественского отплыла двумя кильватерными колоннами и утром 8 августа подошла к острову Сескар. Здесь ее встретил великий князь Владимир Александрович и приказал идти к Бьеркэ. Подходя к острову в 14 часов, эскадра встретила яхту «Штандарт», на борту которой находился Николай II с императрицей Александрой Федоровной. Государь вышел на мостик и здоровался с морскими командами и расположенными на судах частями, которые отвечали мощным «Ура!». Войдя в Бьеркэ-зунд, передовые корабли открыли огонь по не ожидавшему десанта «противнику». В 16.45 началась высадка авангардных частей, которые оттеснили «восточных» от береговой линии. В полном порядке солдаты пересаживались с транспортов на баркасы и боты и при подходе к берегу за 100 шагов смело прыгали в воду, равнялись в цепь, шли по воде, выходили на берег, скрывались в лесу и наступали на расположенное в версте селение Бьеркэ. К вечеру высадка войск завершилась. Ночью и днем 9 августа продолжалась выгрузка тяжестей и обозов. Николай II наблюдал за ходом десанта с катера.

В 6 часов утра 10 августа десант начал наступление вглубь территории. Пройдя за 27 часов 67 верст, войска утром 11 августа вышли к деревне Ваммельсу, где отрезали отступавшие к Петербургу части восточного корпуса. Следовавший в авангарде десанта Двинский полк должен был овладеть переправой через Черную речку, но неожиданно встретил Лейб-Гвардии Резервный полк из «восточных» сил. Этот полк оказался здесь случайно, поскольку его задержал посредник. Завязался «бой». На помощь Двинцам подоспели Беломорский и Онежский полки. В конце концов, Онежцы перешли реку вброд, и посредники признали оборону гвардейцев сломленной, а деревню и переправу захваченными десантом. Подошедший вскоре отряд «восточных», отступавший к Петербургу, был признан отбитым и двинулся кружным путем. Десант получил дневку и продолжил наступление утром 13 августа. Двигаясь в авангарде дивизии вдоль берега к Сестрорецку, охотники Беломорского полка застали врасплох большой разъезд «восточных» и захватили в плен офицера и трех нижних чинов Финляндского драгунского полка. Подойдя к Белоострову на границе Выборгской и Петербургской губерний, десант встретил посредника, сообщившего о завершении маневров.

Интендантская карточка со схемами обмундирования и полковых отличий 92-го пехотного Печорского полка. 1890-е гг. (Из коллекции М.П. Васильева).

14 августа Николай II в рескрипте на имя великого князя Владимира Александровича отметил: «Сухопутные силы шли рука об руку с морскими, и десантная операция, руководство которой Вы взяли лично на себя, была блестяще выполнена. Я видел во время высадки войск, как сформированная по Вашим указаниям десантная рота из нижних чинов 23-й пехотной дивизии перевозила вместе с матросами десантный отряд на берег, соперничая с моряками в искусстве управления и гребле на баркасах и ботах. Десантный маневр еще раз доказал, что для войск, руководимых опытной, умелой рукой Вашего Императорского Высочества, нет ничего невыполнимого». В приказе по дивизии отмечалось: «Заслужить такую похвалу Царя — большое счастье для дивизии». После завершения маневров 23-я пехотная дивизия 16 августа вступила в Петербург и торжественным маршем прошла через город, причем, проходя мимо домика Петра Великого, полки отдавали честь основателю морской пехоты. 17 и 18 августа двумя эшелонами войска выехали по железной дороге в Ревель и Нарву. Так завершились эти грандиозные маневры — одни из крупнейших десантных учений императорской России.

Георгиевское знамя, пожалованное 92-му пехотному Печорскому полку 29 апреля 1903 г. (Фотография 1903 г.). В связи со столетним юбилеем со дня учреждения морских полков четырем полкам- преемникам были пожалованы новые Георгиевские знамена с юбилейными Александровскими лентами. Полотнища имели одинаковый рисунок: на одной стороне надпись «С нами Бог» и изображение образа Спаса Нерукотворного; на другой стороне под вышитым золотом вензелем Николая II на голубой Андреевской ленте юбилейные даты «1803–1903», а по углам черные орлы. Цвет каймы и узоров на полотнище был в Беломорском полку красный, в Онежском и Вятском светло-синий, в Печорском темно-зеленый. 11 июня 1912 г. к навершиям знамен велено по-прежнему привязывать георгиевские ленты с кистями, а под образом Спаса Нерукотворного пришивать широкую георгиевскую ленту с надписью боевого отличия полка.

29 апреля 1903 г. в связи со столетним юбилеем со дня учреждения Александром I морских полков четырем полкам-преемникам «в ознаменование особого Монаршего благоволения за верность и преданность Престолу и Отечеству» император пожаловал новые Георгиевские знамена с юбилейными Александровскими лентами и надписью отличия только на латунной знаменной скобе. На одной стороне полотнища помещался образ Спаса Нерукотворного, а на другой, под вышитым золотом вензелем Николая И, на голубой Андреевской ленте располагались юбилейные даты «1803–1903». Цвет каймы и узоров на полотнище в Беломорском полку полагался красный, в Онежском и Вятском — светло-синий, в Печорском — темно-зеленый.

Нижним чинам по случаю юбилея император пожаловал по рублю.

С началом I мировой войны все полки — преемники морских полков приняли участие в боевых действиях на европейских фронтах[20]. В первые же дни 23-ю пехотную дивизию 18-го армейского корпуса перевезли к Варшаве, где собиралась 9-я армия для наступления на Познань. Но уже 11 августа в связи с отходом 4-й армии к Люблину 18-й корпус отправили через Ивангород на усиление ее правого фланга. 17 августа свежая австрийская армейская группа генерала фон Куммера двинулась вдоль Вислы, рассчитывая легко смять потрепанные войска 4-й армии. Неожиданно 95-я ландштурменная дивизия, наступавшая от посада Ополе, попала под мощный удар подоспевшей 23-й пехотной дивизии. Полки-преемники с ходу опрокинули и разгромили австрийцев, а также отбили контратаки 106-й ландштурменной дивизии, захватив 4 орудия, 3 передка, 8 пулеметов, 1105 солдат, 3 штаб- и 27 обер-офицеров. Отбросив противника за реку Ходель, 23-я дивизия заняла плацдарм на ее южном берегу глубиной до 2–3 км. Потерпев поражение, группа Куммера уже не помышляла о наступлении, а стала спешно укреплять занятые рубежи. В свою очередь 23-я дивизия готовилась к новой атаке, ведя усиленную разведку перед плацдармом. 21 августа немного продвинулись Онежцы, выгнавшие австрийцев за Ополе.

С 22 августа 18-й корпус вошел в состав новой 9-й армии, образованной на примыкавшем к Висле правом фланге Юго-Западного фронта. Для дальнейшего наступления на Юзефов между Вислой и 23-й дивизией развернулась Гвардейская стрелковая бригада. Утром 26 августа 9-я армия перешла в общее наступление. Онежский полк под прикрытием меткого пулеметного огня подпоручика Л.Л. Радзивинского штурмом взял позицию австрийцев у фольварка Овчарня-Гурна, причем командир 11-й роты капитан Н. А. Сытинский — историк морской пехоты и помощник хранителя полкового музея — захватил 2 пулемета. Правее Онежцев на высоту 87,1 наступал Печорский полк. В это время соседний с ним Лейб-Гвардии 2-й стрелковый Царскосельский полк с огромными потерями в лоб штурмовал укрепленную высоту 82,2 у деревни Войцехов. Видя это, полковник К.Г. Козунов повернул 2-й батальон Печорцев на Войцехов во фланг австрийцам. Смелой атакой 5-я рота капитана Н.В. Соколова и 8-я рота штабс-капитана Д.Н. Макарова под сильным огнем ворвались в редут у Войцехова, взяв в плен 3 австрийских офицеров и 59 нижних чинов. При этом роты потеряли 8 солдат убитыми и 56 ранеными.

Сбитая по фронту и обойденная с фланга 95-я ландшутрменная дивизия откатилась назад, оставив в руках 23-й пехотной дивизии более тысячи пленных, пулеметы и орудия[21].

Строй солдат 92-го пехотного Печорского полка в исторических формах морских батальонов, морских и пехотных полков во время юбилейных торжеств на Марсовом поле в Санкт-Петербурге. Апрель 1903 г. (Из коллекции М.П. Васильева).

Следующие дни полки-преемники преследовали отступающих австрийцев, сбивая их арьергарды, забирая пленных и трофеи. Так, 28 августа у деревни Грабувка Печорский полк лихой атакой взял 3 орудия и 5 зарядных ящиков. 31 августа 18-й армейский корпус вышел к Сану. Утром 2 сентября 23-я дивизия форсировала реку, сбив противника у деревни Залешаны и захватив 6 орудий. Преследуя стремительно уходящих австрийцев, полки-преемники 7 сентября вышли к реке Вислоке.

В это время на противоположном левом берегу Вислы обозначилась подготовка 9-й германской армии к наступлению на Варшаву и Ивангород. Для парирования удара главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал Н.И. Иванов приказал 14 сентября 9-й армии вернуться за Сан, занять правый берег Вислы и подготовить переправы для перехода на левый берег. 15–19 сентября 23-я пехотная дивизия отошла за Сан к Аннополю. Но 20 сентября по левому берегу реки к Аннополю вышли части 9-й германской армии, отбросившие 22 сентября русские авангарды за Вислу. В результате переправа оказалась невозможной. Пока под Варшавой и Ивангородом шли кровопролитные бои, полки-преемники почти месяц вели пассивную перестрелку с немцами и австрийцами через реку.

Одновременно с наступлением немцев на левом берегу Вислы 4-я австро-венгерская армия также двинулась вперед по правому берегу. Не имея достаточных сил, 3-я русская армия отошла 26 сентября за Сан, отбив все попытки австрийцев форсировать реку. Вскоре в связи с успехами русских войск под Ивангородом решено было перейти в атаку и на правом берегу Вислы.

14-15 октября 23-я пехотная дивизия снова выдвинулась к Сану и вступила в бой за переправу. Ночью с 18 на 19 октября подпоручик Беломорского полка Г.Н. Гибер-фон-Грейфенфельс первый форсировал с охотниками Сан, закрепился на вражеском берегу и весь день удерживал плацдарм возле деревни Кемпа Ржечицка. Следующей ночью на плацдарм переправилась 16-я рота штабс-капитана Ю.П. Цельмина. Вместе храбрые офицеры держались еще сутки, отражая с трех сторон многочисленные атаки, расстреляв все патроны и отбиваясь штыками. Так и не сумев сбросить Беломорцев в реку, австрийцы 21 октября отступили. Доблестный подпоручик Г.Н. Гибер-фон-Грейфенфельс получил орден Св. Георгия 4-й степени, а штабс-капитан Ю.П. Цельмин — Георгиевское оружие.

22-23 октября полки-преемники вторично перешли Сан. Преследуя отступающих австрийцев, 23-я пехотная дивизия уже 31 октября достигла реки Дунаец. Переведенная затем на левый берег Вислы, дивизия двинулась к Кракову и вечером 6 ноября сменила на левом фланге 9-й армии 1-ю гвардейскую пехотную дивизию у деревни Ивановице. Здесь полкам-преемникам пришлось вести упорные бои, сдерживая контрнаступление австрийцев. 17 ноября 23-я дивизия аналогичным образом сменила 2-ю гвардейскую пехотную дивизию у деревни Янгрот. После тяжелых оборонительных боев полки-преемники 29 ноября снова передали позиции у Янгрота 2-й гвардейской пехотной дивизии. В связи с завершением Ченстохово-Краковского сражения главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал Н.И. Иванов приказал 30 ноября 9-й армии отойти на линию реки Ниды. 1–5 декабря 23-я дивизия совершила отход и 6 декабря перешла за реку у деревни Сковронно возле города Пинчов.

Ночью с 7 на 8 декабря австрийцы неожиданно форсировали Ниду, захватили прибрежные окопы и попытались прорваться вглубь боевого участка дивизии. Но поручик Беломорского полка Б.А. Крыштопенко бросился со своей ротой вперед, остановил вражескую атаку и не позволил противнику расширить плацдарм. К сожалению, сам Крыштопенко был при этом смертельно ранен. На рассвете 8 декабря подпоручик-беломорец В.И. Загордан разведал расположение австрийцев, подобравшись на 50 шагов к их окопам, и, несмотря на попавшие в него 3 пули, доставил результаты разведки в штаб. С учетом полученных данных Беломорский и Онежский полки атаковали вражеский плацдарм. Под сильным огнем они штыковым ударом выбили австрийцев из захваченных накануне русских окопов. Во время атаки капитан Беломорского полка Н.П. Лежневский, верно оценив ситуацию, вскарабкался с частью своей роты по круче и незаметно вышел в тыл противника. Штыками он выбил австрийцев из первой линии окопов, обратил их в бегство и захватил более 200 пленных. Австрийцы попытались перебросить на плацдарм резерв. Но 3-я батарея 23-й артиллерийской бригады метким огнем накрыла их переправу через Ниду. Кроме того, артиллеристы создали в тылу выбитых из окопов и отступавших австрийцев настоящее огневое кольцо, заставляя их сдаваться в плен.

Капитан 90-го пехотного Онежского полка Н.А. Сытинский. Фотография 1915 г. Николай Андреевич Сытинский родился 4 августа 1871 г. в купеческой семье Нюландской губернии. По окончании 5 классов Александровской гимназии в Гельсингфорсе он 14 ноября 1888 г. поступил вольноопределяющимся в 90-й пехотный Онежский полк. Из полка его направили в Виленское пехотное юнкерское училище, по окончании которого он вернулся 8 августа 1893 г. подпрапорщиком в свой Онежский полк. Во время русско-японской войны, уже в чине штабс-капитана, Н.А. Сытинский был командирован в 3-ю Маньчжурскую армию. Произведенный 26 апреля 1911 г. в капитаны, Сытинский к началу I мировой войны командовал 11-й ротой Онежского полка. Известный военный историк П.И. Белавенец в своем очерке в 1916 году писал: «Капитан Сытинский, сроднившись со своим полком и отдав лучшие молодые силы строевой службе, шесте с тем нашел время и для литературы и написал ценный труд — историю Онежского полка. С большой старательностью добывал он из-под вековой пыли архивов сказания о славных подвигах героев-однополчан. По справедливой случайности ему самому ныне пришлось стать украшением в истории новейших дней, ибо за свои подвиги он награжден боевым отличием храбрых — орденам Св. Великомученика Георгия 4-ой степени. В Высочайшем приказ о его подвиге говорится следующее: „По удостоению орденской Георгиевской думы присужден орден Святого Георгия 4-ой степени капитану Николаю Сытинскому за то, что в бою 26-го августа 1914 года при взятии сильно укрепленной позиции захватил с боя два неприятельских пулемета“.

Конечно, эта краткая официальная реляция не рисует той яркой картины, которая была на самом деле. И, несмотря на то, что капитан Сытинский красноречиво описывал в своем историческом труде подвиги однополчан — там, где касалось выяснения его личных подвигов, уходил в себя и становился крайне неразговорчивым, благодаря чему с большим трудом можно было установить некоторые подробности того славного дела, за которое ему была пожалована высокая боевая награда.

Обстоятельства этого дела следующие: утром, на рассвете 26-го августа 1914 года из штаба полка доставлено было приказание командиру 11 роты, капитану Сытинскому, выбить австрийцев, занявших опушку рощи и окопавшихся. Утро было слегка морозное, воздух чист и прозрачен, а потому противника было легко высмотреть. Время было тяжелое, последние несколько дней люди почти не спали, но тотчас получив приказание, все подбодрились сознавая всю серьезность наступавшего момента. Капитан Сытинский обратился с краткой речью к своей роте, причем речь его, как полкового историка, произвела глубокое впечатаете на солдат. Тронулись вперед, поползли. Сначала противник не заметил, но потом открыл усиленный ружейный, и даже артиллерийский огонь.

Дело разгорелось вовсю. Онежцы не останавливались, несмотря на сраженных сотоварищей. Доблестная рота делала свое великое дело спокойно, без замешательства. Пришла решительная минута, и тогда капитан Сытинский поднял роту и бросился в атаку на врага, идя сам в первых рядах.

Цель уже близка. Окопы уже заняты, всюду идет жестокий рукопашный бой, но в это время пуля разит доблестного командира в правый бок. Несмотря на свою рану, он продолжает руководить атакой, и скоро блестящее дело уже было окончено. Австрийцы выбиты из окопов, и опушка леса за нами. Тут Сытинский лишился сил и упал. Еще во время боя капитан Сытинский видел, как рядовой его роты Ермолаев захватил австрийский пулемет, из которого стрелял неприятельский офицер, хладнокровно нанося громадный вред атакующим. Ермолаев подбежал к самому пулемету, опрокинул его плечом, прикладом же своего ружья размозжил голову неприятеля и захватил эту „адскую шарманку“, как ее часто называют солдаты. Потерявшего сознание Сытинского перенесли в более безопасное место, сделали первую перевяжу. но до настоящей перевяжи пришлось ждать целых 10 томительных часов. Ранение было столь сильное, что пришлось Н.А. эвакуировать спешно в тыл. Но, кое-как поправившись, капитан Сытинский уже вернулся в полк, горя желанием участвовать в дальнейших ратных подвигах своего родного полка. Да сохранит Господь Бог жизнь этого доблестного офицера».

Онежцы под командованием капитана Н.А. Сытинского идут в атаку 26 августа 1914 г. Иллюстрация из 2-го выпуска издания «Герои и Трофеи Великой Народной войны» (Пг., 1916).

Ночью с 8 на 9 декабря Онежский полк довершил разгром противника. Штабс-капитан К.М. Радзин во главе своей роты захватил ряд окопов и взял укрепленную деревню Залесе-Сковронно, пленив нескольких офицеров и более 300 солдат. В то же время поручик А.А. Крыштопенко — брат смертельно раненного накануне поручика Беломорского полка Б.А. Крыштопенко — командуя ротой, штыковым ударом захватил четыре ряда неприятельских окопов. Затем он объединил соседние роты, потерявшие большую часть солдат и всех офицеров, и бросился на австрийцев с тыла. Опрокинув врага, Крыштопенко взял в плен нескольких офицеров и более 250 нижних чинов. В результате Онежский полк овладел всей позицией австрийцев, отбросив их на правый берег Ниды.

Сражение у Сковронно стало для полков-преемников самым славным по числу Георгиевских наград. Николай II пожаловал орден Св. Георгия 4-й степени обоим братьям — Борису (посмертно) и Александру Александровичам Крыштопенко. Этот орден также получили в Беломорском полку капитан Н.П. Лежневский и подпоручик В.И. Загордан, а в Онежском полку его командир полковник В.Н. Васильев и штабс-капитан К.М. Радзин. Кроме того, в Беломорском полку подполковник Я.М. Корецкий и штабс-капитан Н.Ф. Соколовский были удостоены Георгиевского оружия.

После боя у Сковронно 23-я пехотная дивизия вплоть до конца февраля 1915 г. обороняла зимние позиции по Ниде, отбивая попытки австрийцев форсировать реку. 26 февраля дивизию сняли с фронта и перебросили под Самбор. В составе 28-го армейского корпуса ей предстояло участвовать в стратегическом прорыве через Карпаты в Венгрию. 16 марта полки-преемники начали тяжелое наступление, последовательно выбивая австрийцев с перевалов и вершин вдоль реки Волосаты. Бои проходили в труднейших условиях. В горах лежал глубокий снег, затруднявший всякое движение. На его белом фоне австрийцы, укрепившие окопами и проволочными заграждениями все господствующие высоты, прекрасно видели русских солдат. Из-за стужи дивизия несла большие потери обмороженными. Раненых не всегда удавалось найти в снегу, и нередко они замерзали. При этом в долинах уже началась оттепель и стояла непролазная грязь, практически парализовавшая снабжение и подвоз боеприпасов в горы. Несмотря на все это, полки-преемники доблестно выполнили поставленную им задачу.

В первый же день наступления 16 марта отличился Беломорский полк. Подполковник Э.Д. Лимберг с 4-м батальоном штыковой атакой захватил важную высоту 822 и взял в плен сотню австрийцев. Одновременно подполковник И.Э. Аморетти с другим батальоном выбил штыками противника с высоты 620 и затем, продолжая наступление, также штыками выбил австрийцев из укрепления на высоте 1004, взяв в плен 4 офицеров и 152 солдата. К сожалению, в этом бою был тяжело ранен командир 12-й роты капитан Казимир Александрович Корвин-Пиотровский — историк Беломорского полка и один из первых исследователей прошлого морской пехоты. От полученных ран он скончался 25 апреля 1915 г.

Продвигаясь дальше через Карпаты, полки-преемники 18 и 19 марта по пояс в снегу штурмовали крутые скаты горного кряжа 1253–1223 в районе деревни Береги-Горныя. Невзирая на шквальный пулеметный огонь, 2-й батальон Онежцев под командованием подполковника А.А. Стефановича прорвался сквозь проволочные заграждения и взял с большими потерями две линии австрийских окопов на высоте 1253. Смертельно раненый при штурме первой линии подпоручик Г.В. Завистовский продолжал подбадривать свою поредевшую роту, пока она не ворвалась на второй рубеж. Командир другой роты капитан Н.В. Писарев лично захватил действующий пулемет. Закрепившись на горе, батальон отбил контратаку противника. Успех Онежцев позволил взобраться на высоту 1253 и Печорскому полку. Капитан T.Е. Кутковский со своей ротой преодолел проволочные заграждения, выбил австрийцев штыками из окопов и захватил в плен 2 офицеров и 144 солдата. К сожалению, при этом погиб подпоручик А.В. Тишинин, первым ворвавшийся в окопы. Одновременно с Онежцами Беломорский полк взял окопы австрийцев на высоте 1228. Капитан И.Д. Сорокин со своей ротой захватил действующий пулемет, но сам пал смертью храбрых.

Рядовой 89-го пехотного Беломорского полка. Ревель, около 1910 г. (Фотография из коллекции А.В. Воронова). На груди солдата юбилейный полковой знак, а также знак «За отличную стрельбу» и цепочка призовых часов за победу в состязаниях по стрельбе.

За первые 10 дней наступления 23-я дивизия продвинулась на 30 верст и вышла к Бещадскому хребту. Австрийцы оборонялись упорно и при каждом удобном случае наносили чувствительные контрудары. Особенно пострадали 29 марта Онежский и Беломорский полки при штурме горы Черемха (высота 1133). Пользуясь знанием местности, австрийцы зашли в тыл атакующему 4-му батальону Беломорцев и окружили его. Лишь вовремя подоспевший 2-й батальон подполковника Я.М. Корецкого штыками отбросил противника и спас 4-й батальон от разгрома. Не лучше складывались дела и у Онежского полка, потерявшего на Черемхе около 800 солдат.

Тем не менее, с боями и потерями 23-я дивизия перевалила через Бещадский хребет и продвинулась на 6 верст вниз по склону в сторону долины реки Унги[22].

Ценой неимоверных усилий русские войска преодолели Карпаты. Но их триумфальный поход в Венгрию так и не состоялся. После германского прорыва 19–22 апреля позиций 3-й армии у Горлицы соседним с ней армиям Юго-Западного фронта пришлось быстро отступать, выравнивая свою линию. 24 апреля 23-я пехотная дивизия начала спешно выходить из Карпат к Самбору, оставив за неделю все свои завоевания, оплаченные кровью многих солдат и офицеров полков-преемников. Благополучно спустившись с гор, 23-я дивизия заняла новую позицию, на которой простояла весь май. 2-я австро-венгерская армия не напирала, ожидая результатов развернувшейся севернее битвы «фаланги Макензена» с 3-й армией на Сане и сражения за Перемышль. После того, как 22 мая Макензен взял Перемышль, левый фланг 8-й армии отступил для защиты Львова на Городокскую позицию. Но на этот раз австрийцы не собирались отсиживаться, желая во что бы то ни стало взять главный город Галиции. 6 и 7 июня развернулось упорное сражение. 23-я дивизия мужественно защищала участок возле деревни Лавриков. Печорский полк грудью заткнул прорыв между отступающими 3-й стрелковой и 15-й пехотной дивизиями. Но, несмотря на героизм русских частей, Городокскую позицию удержать не удалось. 9 июня Львов пришлось оставить. Ведя арьергардные бои, полки-преемники отступили 15 июня за Буг.

В связи со стабилизацией фронта 8-й армии на Буге 23-ю пехотную дивизию решили вернуть в состав ее «родного» 18-го корпуса. Совершив марш через Злочев, полки-преемники 4 июля заняли позицию по реке Золотая Липа на правом фланге 11-й армии. Здесь они простояли почти 1,5 месяца. В это время Беломорцы получили радостное известие — 30 июля 1915 г. цесаревич Алексей в 11-й день своего рождения принял шефство над их полком, который стал называться 89-м пехотным Беломорским Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича.

В середине августа 1915 г. под натиском Южной германской армии 11-я армия отошла за Стрыпу, а затем далее к главным Тарнопольским позициям на реке Серет. Но в связи с тяжелым положением соседней 8-й армии командующий 11-й армией генерал Д.Г. Щербачев перешел в контрнаступление. 28 августа севернее Тарнополя Печорский полк лихой атакой прорвал вражескую оборону у деревни Глубочек-Вельки. Пользуясь местностью, подполковник Ф. Н. Лебедев со 2-м батальоном почти без потерь незаметно подобрался на 300–400 шагов к позиции противника на высоте 359. Высмотрев место для удара, Лебедев стремительно повел батальон на проволочные заграждения. Прорвав их, Печорцы под кинжальным огнем ворвались в окопы, выбили штыками немцев и захватили 4 пулемета и пленных. Затем Лебедев отбил контратаку противника и окончательно закрепился на высоте 359- 29 августа он снова двинулся с батальоном в атаку и взял следующую высоту 365 у деревни Анастасувка, захватив еще 2 пулемета. 1 сентября, воспользовавшись густым туманом, Лебедев налетел со своим 2-м батальоном на окопы противника у деревни Серединце, взял два ряда укреплений с пулеметами и удержал их до конца боя.

Всего за эти дни батальон Лебедева взял 8 пулеметов и пленил 92 офицеров и 1200 солдат. Немецкий фронт оказался прорван на значительном расстоянии. Офицеры героического 2-го батальона подполковник Ф.Н. Лебедев и штабс-капитан Е.А. Васильев получили орден Св. Георгия 4-й степени, а капитан Г.А. Андрианов и подпоручик М.Д. Маккавейский — Георгиевское оружие.

ЕГО ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЫСОЧЕСТВО

Наслѣдникъ Цесаревичъ и Великій Князь

Алексѣй Николаевичъ

(Въ формѣ 89-го пѣх. Бѣломорскаго полка).

Фотография 1910 г. (ГАРФ). С рождения цесаревич Алексей числился в списках 89-го пехотного Беломорского полка, а 30 июля 1915 г. принял шефство над ним. 17 октября 1915 г. Николай II наградил сына Георгиевской медалью 4-й степени за посещение войск Юго-Западного фронта, в том числе 13 октября под Тарнополем 92-го пехотного Печорского полка, находившегося в ближнем резерве в 6 верстах от передовых позиций.

В сентябре 23-я пехотная дивизия вела бои на западном берегу Серета севернее Тарнополя в треугольнике деревень Гладки — Воробьевка — Цебров. 24 сентября полки-преемники предприняли штурм вражеских позиций у деревни Гладки. Однако под сильным артиллерийским огнем роты Беломорского полка пришли в расстройство и залегли. Тогда командовавший Беломорцами полковник А.Ф. Дзерожинский сам отправился в боевую линию и восстановил порядок. Подтянув две последние роты из резерва, он с криком «Ура!» лично повел их в атаку. Несмотря на убийственный огонь и ручные гранаты, Беломорцы с ходу преодолели проволочные заграждения. Противник дрогнул, огонь его ослабел, и полк захватил два ряда вражеских окопов. Подкрепленный затем Онежским полком, Дзерожинский продолжил атаку и с боем занял укрепленную деревню Гладки, что позволило соседним полкам также добиться успеха.

При атаке Беломорский полк взял в плен 27 офицеров, 1000 солдат, 3 пулемета и бомбомет. Храбрый и настойчивый полковник А.Ф. Дзерожинский получил за эту победу орден Св. Георгия 4-й степени.

На занятых рубежах у деревни Гладки фронт 23-й пехотной дивизии стабилизировался. 13 октября находившийся в ближнем резерве Печорский полк неожиданно посетил Верховный главнокомандующий Николай II, совершавший поездку по Юго-Западному фронту. «Ознакомившись по плану с ближайшим расположением наших войск и противника, государь пожелал осмотреть Печорский пехотный полк, — вспоминал начальник императорской охраны полковник А.И. Спиридович. — Это было в сторону противника. Генерал Иванов осторожно старался отговорить государя от этой поездки, но тщетно. <…> Место у леса, где расположился Печорский полк, на днях было обстреляно артиллерией противника. До боевой линии было пять верст. Оставив автомобиль в лесу, государь с наследником и небольшим числам сопровождавших его лиц, пошел к полку. Полк спешно выстраивался. Обойдя ряды, поговорив с солдатами и офицерами, государь обратился к палку: „Я счастлив, что мог, вместе с наследником, повидать вас недалеко от ваших боевых позиций и мог лично и горячо от всего сердца поблагодарить за геройскую вашу службу Родине и мне. Дай вам Бог дальнейших успехов и победы над дерзким и упорным врагом. Всем вам за боевую службу сердечное спасибо“. Ура, не менее сердечное, чем слова государя, было ему ответам». В связи с этим посещением Георгиевская Дума Юго-Западного фронта единогласно признала, «что присутствие Государя Императора на передовых позициях вдохновило войска на новые геройские подвиги и дало им великую силу духа, что изъявив желание посетить воинскую часть, находящуюся на боевой линии и приведя таковое в исполнение, Его Императорское Величество явил пример истинной военной доблести и самоотвержения, что пребывая в местах неоднократно обстреливаемых неприятельской артиллерией, Государь Император явно подвергал опасности свою драгоценную жизнь и пренебрегал опасностью, в великодушном желании выразить лично войскам свою монаршую благодарность, привет и пожелания дальнейшей боевой славы». 25 октября 1915 г. по просьбе Георгиевской Думы Николай II возложил на себя орден Св. Георгия 4-й степени. Чуть раньше, 17 октября, император наградил цесаревича Алексея Георгиевской медалью 4-й степени. «Восторгу наследника не было предела, — вспоминал А.И. Спиридович. — Все его поздравляли, все называли георгиевским кавалером»[23].

Штабс-капитан 89-го пехотного Беломорского Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича попка Глеб Николаевич Гибер-фон-Грейфенфельс. Фотография начала 1917 г. (Из коллекции И.Г. Калистратова). Потомственный рижский дворянин Г.Н. Гибер-фон-Грейфенфельс (1893–1919) окончил в 1910 г. 2-й кадетский корпус, а в 1912 г. по 1-му разряду Александровское военное училище. 6.VIII.1910 г. зачислен подпоручиком в 89-й пехотный Беломорский полк. 1.VI-23.IX.1913 г. находился в распоряжении начальника Ревельского порта для ознакомления с судовой службой во флоте. 18.VIII.1914 г. отправился на войну младшим офицером 16-й роты Беломорского полка. Награжден орденом Св. Георгия 4-й степени за то, «что в бою с 18 на 19 октября 1914 г. у д. Кемпе первый с охотниками переправился на неприятельский берег р. Сан и в продолжение двух суток отбивал все настойчивые атаки противника, превосходящего в силах, и тем дал возможность переправиться нашим войскам». 8.XII. 1914 г. ранен в бою у деревни Сковронно. 8.II.1915 г. вернулся после излечения в полк. 1. V.1915 г. принял команду разведчиков. 8.VII.1915 г. произведен в поручики. 24.VIII.1915 г. в бою у реки Золотая Липа ранен ручной бомбой в мягкие части правого плеча, левую ягодицу и мягкие части спины, но остался в строю. 11.I.1916 г. штабс-капитан. Получил все боевые офицерские награды до ордена Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом включительно. 6.III.1916 г. откомандирован из полка в Севастопольскую военную авиационную школу. 2. VII.1916 г. совершил первый самостоятельный полет, 6.VIII выполнил полетные испытания и 14.VIII.1916 г. назначен летчиком в 16-й корпусной авиационный отряд. 19.IX.1916 г. удостоен звания военного летчика. В его аттестации говорилось: «Отличный пилот и военный летчик. Обладает хозяйственными и административными способностями». В 1917 г. младший офицер, а затем командир 16-го корпусного авиаотряда. С 1(14).VII.1918 г. в Добровольческой армии. Служил на различных авиационных должностях. Утром 15(28).VI.1919 г. на самолете «Ньюпор-23» вылетел для разведки Царицына. Огнем с земли мотор аэроплана был пробит, и пилоту пришлось сесть западнее хутора Малые Россошки. Бросив «Ньюпор», капитан Г.Н. Гибер-фон- Грейфенфельс попытался спастись, отстреливаясь из револьвера. Но окруженный красноармейцами 38-й дивизии, он, не желая сдаваться в плен, крикнул «За Великую Единую Россию!» и последним патроном застрелился.

С 6 ноября 23-я пехотная дивизия заняла зимние позиции южнее Тарнополя на самом левом фланге 11-й армии в районе Юзефувка — Людвикувка. На этих рубежах между Серетом и Стрыпой полки-преемники простояли 8 месяцев до конца июля 1916 г., ведя локальные бои с частями 48-й германской резервной и 55-й австрийской пехотной дивизий. С началом 22 мая 1916 г. Брусиловского прорыва 18-му корпусу ставилась пассивная задача сковывать противника по фронту. Главный удар 11-я армия наносила севернее Тарнополя. В связи с этим полки-преемники ограничились лишь демонстрациями разведчиков. С 1 июня в ходе перегруппировки войск Юго-Западного фронта 18-й корпус вошел в состав соседней 7-й армии. Но и тут 23-я дивизия лишь удерживала правый фланг армии на линии Стрыпы против 55-й австрийской дивизии, пока южнее разворачивался основной прорыв. В связи с начавшимся 20 июля контрнаступлением австрийцев в Карпатах у Гринявы 18-й корпус спешно перебросили в 9-ю армию. Но 23-я пехотная дивизия осталась в 7-й армии, и с этого времени началось ее «блуждание» по разным корпусам.

25 июля 7-я армия снова перешла в наступление. Наконец, 23-я пехотная дивизия тоже двинулась вперед и 30 июля переправилась через Стрыпу. Преследуя отступающих австрийцев, полки-преемники 1 августа сбросили их штыковым ударом в речку Ценювку, форсировали реку под огнем в брод, наступая то по пояс, то по горло в воде, и выйдя на вражеский берег, захватили ближайшие высоты и деревни, надежно обеспечив переправу. Но, едва дивизия закрепилась на новых рубежах, как ее до конца августа вывели в армейский резерв. С удачным развитием «сражения на двух Липах» полки-преемники двинули 23 августа на поддержку 33-го армейского корпуса, теснившего немцев за реку Гнилая Липа.

3 сентября 1916 г. Юго-Западный фронт четвертый раз перешел в общее наступление. На западном берегу реки Нараювки у Свистельникского леса 33-й корпус нанес мощный удар по 24-му резервному германскому корпусу. У деревни Подшумлянце 23-я пехотная дивизия атаковала сильнейшую позицию 3-й гвардейской пехотной дивизии, специально переброшенной под Галич по приказу кайзера Вильгельма. Перед высотами 313 и 348 немцы устроили двухъярусную полосу проволочных заграждений в 4–5 кольев. Сами высоты защищали две линии хорошо оборудованных окопов. Хотя русская артиллерия и пробила в заграждениях 3 прохода, но наносившему основной удар Печорскому полку предстояла трудная задача. Под шквальным артиллерийским и пулеметным огнем командовавший Печорцами полковник А. Е. Вандам смело повел свой полк в атаку. Первой преодолела проволочные заграждения 6-я рота штабс-капитана Г.А. Бобрищева-Пушкина, выбившая немцев из двух рядов окопов. К сожалению, сам храбрый командир роты при этом был убит. Одновременно с 6-й ротой 5-я рота тоже прогрызлась через проволочные заграждения. После ранения командира ее возглавил подпоручик В.Н. Дмитриев, ворвавшийся в окопы, выбивший немцев и захвативший 3 пулемета и 45 пленных. Еще 3 пулемета взяла 12-я рота подпоручика М.К. Зубкова. В рукопашном бою Печорский полк разгромил гвардейские Фузелерный и Учебный полки и, преследуя немцев, взял высоту 313, Свистельникский лес, фольварк Бакув и, наконец, высоту 348. После падения этой ключевой высоты сражение явно стало клониться в пользу русских. В связи с этим германская гвардия предприняла отчаянную контратаку фольварка Бакув и высоты 348. Но Печорцы отбили гвардейцев с уроном. Затем фланговым огнем они заставили немцев оставить высоту 347 и отбросили их за фольварк Чертоламы. Во время лихой атаки, обеспечившей успех всего 33-го корпуса, Печорский полк захватил 10 пулеметов и взял в плен 3 немецких офицеров и 247 солдат. За храбрость полковник А.Е. Вандам, штабс-капитан Г.А. Бобрищев-Пушкин (посмертно), подпоручики В.Н. Дмитриев и М.К. Зубков были награждены орденом Св. Георгия 4-й степени. Прапорщик Г.Л. Коденец, прорвавший с командой разведчиков целые проволочные заграждения и тяжело раненый в немецких окопах, получил Георгиевское оружие.

Успех Печорского полка очень встревожил германцев. Ночью они подвезли свежую бригаду, которая 4 сентября попыталась отбить фольварк Бакув и высоту 348. На помощь Печорцам, засыпаемым снарядами немецкой артиллерии, двинулся Онежский полк. Вместе они с трудом отбили две яростные атаки противника. Наконец, сосредоточив по фольварку огонь всей тяжелой артиллерии, немцы повели третью решительную атаку. Положение стало критическим. К этому времени оба полка расстреляли все патроны, а их поднос из-за шквальной бомбардировки фактически оказался невозможен. В этой ситуации большое самообладание проявил прапорщик Д. Милев. Со своей ротой Онежцев он подпустил немцев на близкое расстояние, после чего неожиданно бросился в штыки, смял и обратил противника в бегство. В результате третья германская атака также потерпела неудачу. Отличившиеся командиры рот Онежского полка поручики H.М. Антощишен, П.А.Петряев и прапорщик Д. Милев получили Георгиевское оружие. На захваченных высотах 313 и 348 у деревни Свистельники 23-я дивизия вела позиционные бои до 20 сентября.

В связи с началом 17 сентября пятого наступления 7-й армии на Львов 23-ю пехотную дивизию отправили для поддержки 16-го корпуса, форсировавшего реку Ценювку и отбросившего австрийский корпус фон Хофмана. 22 и 23 сентября полки-преемники атаковали укрепления противника в Лысонском лесу на западном берегу Ценювки у высоты 327. Но на этот раз австрийцам и немцам удалось остановить русское наступление. Так и не добившись успеха, 23-я дивизия до конца ноября оставалась на рубежах возле деревни Желнувка. С 22 ноября полки-преемники заняли новую позицию в районе леса Казакова по высотам 417-310-397-419. Здесь они простояли всю зиму и весну 1917 г.

После февральской революции 1917 г. Беломорский полк утратил шефство цесаревича Алексея. В армии начались «революционные» изменения, быстро разрушавшие порядок и дисциплину и, в конце концов, превратившие летнее наступление Юго-Западного фронта в крупнейшую военную катастрофу. При планировании операции 7-й армии поручалось нанести главный удар на Бржезаны. В связи с этим 23-я дивизия заняла позицию перед Обренчевским лесом южнее Бржезан. На рассвете 18 июня войска перешли в атаку. Полки-преемники прорвали германскую оборону. Но яростными контратаками 19 июня немцам удалось остановить их продвижение. Тогда, в связи с успехом соседней 8-й армии, взявшей 27 июня Галич, 23-ю дивизию перебросили на новое направление. После трехдневных боев за Галич ее двинули еще южнее к Станиславову. Медленно отступая, она прикрывала июльский отход русских частей за Днестр. Затем полки-преемники совершили марш в Буковину, где присоединились к своему 18-му корпусу и заняли позиции у города Серет.

Рядовой 90-го пехотного Онежского полка. Фотография периода I мировой войны. (Из коллекции А.С. Лагунцова). Грудь солдата украшают Георгиевские медали 3-й и 4-й степени, а также юбилейный полковой знак. На планке рубахи видна георгиевская ленточка, обозначающая, скорее всего, награждение Георгиевским крестом 4-й степени.

Днем 7 августа 1917 г. поручик Печорского полка Петр Перегонцев вместе с 32 разведчиками незаметно подобрался к вражеским окопам западнее высоты 438. «По свистку своего начальника партия, закидав окопы ручными гранатами, с криком „ура“ ворвалась в окопы немцев, где произошел штыковой бой, в котором поручик Перегонцев заколол германского офицера. Переколов германцев, захватив 6 человек в плен, в том числе 3 унтер-офицеров с Железными крестами, партия отошла в свои окопы, преследуемая только огнем ошеломленного противника, имея у себя лишь одного легко раненого разведчика, оставшегося в строю». Узнав о смелом налете, Верховный главнокомандующий Л.Г. Корнилов прислал телеграмму: «Благодарю поручика Перегонцева и молодцов Печорцев за лихой поиск, назначаю 5 Георгиевских крестов». Сам храбрый офицер получил орден Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом.

Ночью 8 августа немцы атаковали позицию Печорцев и заняли высоту 438. Но их дальнейшее наступление остановил прапорщик Беломорского полка Ширшов. «Находясь с заставой по соседству с атакованным участком и видя наступающие цепи противника, прапорщик Ширшов, по собственному почину, выдвинул людей во фланг и дружным ударам в штыки внес в ряды противника замешательство, прекратив дальнейшую попытку продвижения и нанеся врагу серьезные потери. При этом ударе прапорщик Ширшов был убит, из людей заставы ранено 2 человека, убит 1». Благодаря этой передышке, подоспели 5-я и 8-я роты Печорцев, которые при поддержке 4-й роты и команды разведчиков смелой контратакой отбили высоту 438. В конце концов, австро-германское наступление на Румынском фронте захлебнулось, и в дальнейшем военные действия приобрели затяжной позиционный характер.

Для Вятского полка, входившего в состав 1-й бригады 26-й пехотной дивизии 2-го армейского корпуса 2-й армии, начало I мировой войны выдалось не столь напряженным. Выступив из Гродно, полк 5 августа перешел границу и практически беспрепятственно двигался вглубь Восточной Пруссии. 9 августа он уже находился вблизи Иоганнисбурга. Но в связи с переподчинением 2-го корпуса 1-й армии генерала П.К. Ренненкампфа 1-я бригада 26-й пехотной дивизии двинулась 11 августа на север вдоль Мазурских озер. Обходя с востока крепость Летцен, Вятский полк 13 августа прошел Ангербург и с 14 августа остановился в Растенбурге. В это время юго-западнее разыгралась трагедия окруженной 2-й армии генерала А.В. Самсонова. В связи с ее поражением Вятский полк спешно вернулся 19 августа в Ангербург и занял позицию перед ним на перешейке между озерами Энгельштейнер и Мауэр. Здесь полк прикрывал левый фланг 2-й бригады 26-й пехотной дивизии, выдержавшей 26–28 августа основной удар 20-го германского корпуса. На своей позиции Вятский полк подвергался усиленной бомбардировке, в том числе тяжелой артиллерией. Утром 27 августа на левом фланге Вятцев был убит командир 1-й бригады 26-й дивизии генерал-майор К.И. Дружинин — крупнокалиберный гаубичный снаряд накрыл его наблюдательный пункт у села Тиргартен[24].

Старший унтер-офицер 92-го пехотного Печорского палка Михаил Петрович Петров (слева) со своими товарищами. Фотография 1916–1917 гг. (Из семейного архива И.П. Лыкова). Уроженец деревни Гаврилово Сычевского уезда Смоленской губернии М.П. Петров храбро сражался в рядах Печорского полка и был награжден Георгиевскими крестами 3-й и 4-й степени, а также Георгиевской медалью 4-й степени.

Хотя 2-я бригада отбила все атаки противника, в полдень 28 августа Вятский полк по приказу штаба дивизии отступил в Даркемен. Во время арьергардного сражения 29 августа у деревни Кунигелен полк находился в корпусном резерве, а затем 30–31 августа отошел со штабом 2-го корпуса обратно за государственную границу через Сталупенен в Мариамполь. Отступая далее, Вятцы оставили Сувалкскую губернию и 8 сентября перешли Неман у Олиты. Так завершился для Вятского полка поход в Восточную Пруссию.

В связи с быстрым наступлением 9-й германской армии по левому берегу Вислы, Верховный главнокомандующий 19 сентября приказал перебросить 2-й армейский корпус к Варшаве.

25-27 сентября по железной дороге 26-я дивизия переехала из Олиты южнее Варшавы и расположилась на берегу Вислы у местечка Гура-Кальвария. Здесь планировалось перевести 2-й корпус вместе с 23-м корпусом на левый берег реки для удара во фланг германской группе генерала Макензена, рвавшейся к Варшаве. Но затем от этой рискованной операции отказались. 3 октября 1 — я бригада 26-й пехотной дивизии перешла под Варшавой через Вислу на правый фланг 2-й армии и двинулась вслед за отступающими на запад частями 9-й германской армии. Сотню верст Вятский полк прошел практически без боя и 20 октября занял позицию у местечка Грабов. Оказавшись фактически в резерве 2-й армии, 2-й корпус прикрывал ее стык с 1-й армией.

Но отход 9-й германской армии от Варшавы оказался лишь маневром. Перегруппировавшись, она ударила по левому флангу 1-й армии и разгромила под Влоцлавском 5-й Сибирский корпус, откатившийся на 35 верст южнее к Гостынину. Для помощи соседу 2-й корпус передвинулся чуть севернее и примкнул к отступившим Сибирякам слева. 31 октября 26-я дивизия заняла неудачную позицию у местечка Кросневице западнее Кутно. Окопы Вятского полка располагались на левом фланге всей линии обороны корпуса у господского двора Ходов. Здесь 1 ноября полк отбил семь атак 35-й германской дивизии и сдержал ее напор. Но ранним утром 2 ноября 9-я германская армия, имевшая тройное превосходство в силах, обрушилась и разгромила 2-й корпус. 35-я германская дивизия прорвала правый фланг и смяла центр 26-й дивизии, в то время как бригада 36-й дивизии обошла ее левый фланг. Прикрывая отход к Кутно разбитых 101-го Пермского и 103-го Петрозаводского полков, Вятский полк мужественно отбивал атаки противника у Кросневице. За местечком его поддержал выдвинувшийся из резерва 104-й Устюжский полк. Вместе они медленно отступали, сдерживая врага. Ранним утром 3 ноября Вятцы перешли болотистую речку Охния южнее занятого немцами Кутно, а к вечеру закрепились за речкой Слудвой у села Злаков-Косцельный[25].

С 2 ноября 2-й корпус временно включили в состав 1-й армии. Прикрывая дальнейший отход войск к Ловичу, Вятский полк участвовал в кровопролитных контратаках 6 и 7 ноября у села Злаков-Боровый. К этому времени выяснилось, что, отбросив в Кутненском сражении 2-й армейский корпус на восток, ударная немецкая группа генерала фон Шеффер-Бояделя быстро устремилась на юг, глубоко охватывая правый фланг и заходя в тыл всей 2-й русской армии у Лодзи. В связи с этим решено было предпринять контрманевр. Пока Ловичский отряд, остатки 5-го Сибирского корпуса и подошедший 6-й Сибирский корпус сдерживали на левом берегу Вислы 1-й резервный германский корпус, 26-я пехотная дивизия двинулась на запад и утром 8 ноября под прикрытием батальона Вятского полка перешла в Соботе реку Бзуру. В результате она оказалась фактически в тылу 17-го германского корпуса, штурмовавшего Лодзь.

Утром 9 ноября 26-я дивизия атаковала вражеское прикрытие и стала теснить его к Згержу. Вечером немцы отошли за реку Модзаница и на этом рубеже встретили русские части сильным огнем. Тогда ночью командир 3-го батальона Вятского полка капитан А.-Ф.Г.С. Цвецинский выдвинул вперед 10-ю роту. Подпоручик Л.Н. Ержиковский форсировал реку и занял с боем плацдарм. Под прикрытием 10-й роты 3-й батальон переправился через Модзаницу и зашел во фланг немцам, которые быстро отступили к укрепленной деревне Бяла. На рассвете 10 ноября Цвецинский тихо провел свой батальон мимо вражеских пулеметных гнезд, переколол штыками секреты и неожиданно ворвался в Бялу. На улицах деревни разгорелся упорный бой. Немцы засели в каменных постройках и яростно отстреливались. Но Вятцы штыками выбили баварский батальон из деревни, положив около 300 человек и захватив в плен 2 офицеров и 83 солдата, взяв много винтовок и снаряжения. За храбрость капитан А.-Ф.Г.С. Цвецинский и подпоручик Л. Н. Ержиковский были награждены орденом Св. Георгия 4-й степени[26].

Прапорщик 92-го пехотного Печорского полка. Фотография периода I мировой войны. (Из частной коллекции).

Успех Вятского полка позволил продвинуться вперед всей 26-й дивизии. Но на следующий день 11 ноября сразу три германских корпуса навалились на 2-й корпус, чтобы расчистить путь выходящей из окружения группе фон Шеффера. Охватив правый фланг 26-й дивизии, немцы попытались окружить ее. Занимавший Бялу 3-й батальон Вятского полка оказался в кольце. Весь день он держал круговую оборону, отбив несколько атак 37-й германской дивизии, после чего незаметно вышел цепочкой из котла и вынес пулеметы. В то же время доблестный штабс-капитан Ф.П. Точилов, увидев германский полк, идущий в тыл дивизии, бросился на него в атаку всего с одной с ротой Вятского полка. Обескураженные немцы остановились и стали разворачиваться для боя. Следующие 5 часов рота Вятцев сражалась у деревни Монколице против целого полка с артиллерией. Героическая рота практически вся полегла, но позволила 26-й дивизии благополучно отступить и ночью с 11 на 12 ноября отойти за реку Мрогу. Храбрый штабс-капитан Ф.П. Точилов получил орден Св. Георгия 4-й степени.

Отойдя за Мрогу, Вятский полк до 3 декабря вел упорные бои у Гловно, пытаясь ликвидировать плацдарм 50-й немецкой резервной дивизии на восточном берегу реки. Но в связи с завершением Лодзинской операции и общим глубоким отходом Северо-Западного фронта 26-я дивизия ночью с 3 на 4 декабря двинулась на восток и 5 декабря перешла за реку Равку. Немцы, получившие подкрепления из Франции, решили развить успех и нажать на отступающие русские части. 6 декабря 9-я германская армия нанесла мощный удар по правому флангу 2-го корпуса. 26-я пехотная дивизия оказалась в трудном положении из-за внезапного отхода соседней 67-й дивизии. Два батальона 104-го Устюжского полка попали в окружение. Лишь крайним напряжением сил дивизии удалось сдержать напор немцев. 6-10 декабря Вятский полк вел тяжелые бои за фольварк Иохимов, отбивая многочисленные атаки противника. Ночью с 10 на 11 декабря обескровленную 26-ю дивизию сменила 4-я пехотная дивизия. До конца 1914 года Вятский полк находился в резерве на биваке в деревне Козловице-Нове.

2 января 1915 г. Вятский полк занял зимнюю позицию по реке Бзура западнее города Сохачев. Но 29 января в связи с поражением 10-й армии в Восточной Пруссии 26-ю дивизию сняли с фронта, отвели в Варшаву и перебросили по железной дороге в Белосток. 7 февраля Вятский полк пришел в Гродно — место своего довоенного квартирования. Многие солдаты и офицеры смогли увидеться со своими родными и близкими. Пройдя через Гродно, полки 26-й дивизии заняли позицию впереди форта № 2. К этому времени 10-я германская армия добивала окруженный в Августовских лесах 20-й армейский корпус. Но командующий 10-й русской армией генерал Ф. В. Сивере не терял надежды. Собрав у Гродно четыре корпуса, он планировал атакой на Сопоцкинские высоты пробить коридор для выхода частей 20-го корпуса из окружения. 8 февраля 26-я дивизия с небольшими потерями оттеснила 78-ю резервную германскую дивизию, причем 104-й Устюжский полк взял важную высоту 100,3. Но из-за неудачной атаки соседнего 15-го корпуса Сивере прекратил общее наступление. 26-я дивизия оставила высоту 100,3 и вернулась на исходный рубеж.

Георгиевский кавалер фельдфебель 92-го пехотного Печорского полка Феоктист Герасимович Сапега. Портрет кисти M.Г. Кирсанова. 1915 г. (ГИМ).

Решение Сиверса оказалось роковым. Так и не дождавшись помощи, остатки 20-го корпуса 8 февраля сдались в плен. Не зная этого, Сивере 10 февраля снова бросил свои корпуса в уже бесполезное наступление. 26-я дивизия опять двинулась в атаку на высоту 100,3. Но немцы успели приготовиться и встретили ее шквальным огнем. «Наш 102-й пехотный Вятский полк быстро двигался вперед и вверх, развернув все свои четыре батальона, — вспоминал георгиевский кавалер капитан А.-Ф.Г.С. Цвецинский. — Задание первой цепи, которой я командовал, было при поддержке остальных батальонов штыковой атакой выбить германцев с вершины холма. Перекопанная и намокшая земля не позволяла идти с должной быстротой. Но чем выше мы подымались, тем суше была земля, и тем быстрее мы приближались к окопам противника. Немцы подпустили нас без выстрела на 200 шагов, и только когда мы с криком „ура“ кинулись в штыки, нас встретил сильный ружейный и пулеметный огонь, а когда подошла и вторая наша цепь заработала германская артиллерия. Разрывом одного из снарядов было ранено десять человек, в том числе и я тяжело елевую ногу. Мои солдаты, все перераненные, сделали носилки из винтовок и отнесли меня на перевязочный пункт». С серьезными потерями Вятскому полку удалось-таки взять высоту 100,3, несколько раз переходившую из рук в руки[27]. Но все усилия и большие жертвы оказались напрасными. За «Августовский разгром» генерал Ф.В. Сивере был уволен в отставку и, находясь в тяжелой депрессии, застрелился.

Весной и летом 1915 г. 2-й корпус воевал в составе 10-й армии, защищавшей линию Немана и Ковенское направление. После падения Ковны 5 августа армии пришлось отступать к Вильне, сдерживая противника в упорных арьергардных боях. 17 августа немцы прорвали фронт 2-го корпуса у деревни Ауштокольня. Три полка оказались совершенно расстроены и беспорядочно отступали. Их многочисленные обозы столпились в трудно проходимых лесных и болотистых дефиле. Немцы сильно нажимали, пытаясь сбросить русские части в глубокую речку и прорваться на Олькеники в тыл не только 2-го, но и соседних корпусов. Катастрофа казалась неизбежной. В это время в корпусном резерве находился только Вятский пехотный полк. Командовавший им генерал-майор А.А. Незнамов верно оценил обстановку и, не дожидаясь приказов, самостоятельно двинул полк навстречу врагу. Под сильным огнем Вятцы остановили продвижение немцев. Собрав и подчинив себе все отступающие части, Незнамов организовал оборону на фронте озеро Лилуки — деревня Бартали. В результате прорыв удалось ликвидировать. Вятцы не только защитили тылы двух корпусов, но и спасли от неминуемого плена множество солдат, обозы и несколько артиллерийских батарей. За самообладание и мужество командир Вятцев генерал-майор А.А. Незнамов был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени[28].

Не давая Западному фронту стратегической передышки, немцы 27–29 августа прорвали его стык с Северным фронтом между 5-й и 10-й армиями. 6-й конный корпус генерала Гарнье устремился на Ново-Свенцяны, где 30 августа перерезал железную дорогу из Вильны в Двинск Глубоко охватив с севера русские корпуса, защищавшие Вильну, Гарнье зашел в тыл 10-й армии и перерезал 2 сентября железную дорогу на Минск.

Одновременно введенный в прорыв 1-й армейский корпус генерала фон Эбена оттеснил русские части на линию реки Вилии и, форсировав ее 2 сентября, быстро двигался за своей кавалерией в глубокий тыл 10-й армии. Положение стало критическим.

Полный георгиевский кавалер подпрапорщик 89-го пехотного Беломорского полка Василий Яковлевич Корявкин. Портрет кисти В.А. Пояркова. 1915 г. (ВИМАИВиВС). Старший унтер-офицер 1-й роты Беломорского полка В.Я. Корявкин был награжден Георгиевским крестом 4-й степени за переправу через Сан. 2-ю и 3-ю степени он получил за мартовские бои 1915 г. в Карпатах. Георгиевский крест 1-й степени отметил его храбрость в бою 2 сентября 1915 г. у деревни Цебров.

Уже 30 августа командующий 10-й армией генерал Е.А. Радкевич приказал для выравнивания своего охваченного фронта отойти 2-му корпусу на новый оборонительный рубеж. 26-ю дивизию вывели в резерв в район Сорок Татар и далее быстро перебросили на восток за Вильну. 2 сентября дивизия, в которой после августовских боев оставалась лишь половина штыков, выдвинулась к деревне Слободка для совместного с 3-й гвардейской пехотной дивизией удара в правый фланг немецкой группировке, прорвавшейся за Вилию. 3 сентября Вятский полк атаковал немцев и, потеснив их, занял к вечеру фронт у фольварков Воронка и Чижовщина. 4 и 5 сентября полк вел упорный бой с частями 58-й германской пехотной дивизии, переходившими в контратаки. В конце концов, 6 сентября немцы отбросили 26-ю дивизию за господский двор Дубники. Обескровленную дивизию, сократившуюся до трети, вывели в резерв в местечко Слободка. Но благодаря стойкости войск 10-й армии, в ее тылу удалось оперативно развернуть новую 2-ю армию. Перейдя в наступление, она к 11 сентября ликвидировала Свенцянский прорыв. Тем не менее, всем армиям Западного фронта пришлось значительно отойти, сдав Вильну, Лиду, Слоним. В конце сентября фронт стабилизировался. К этому времени численность всей 26-й дивизии была менее одного полка.

Австрийские позиции, захваченные русскими войсками при первом летнем наступлении Юго-Западного фронта в 1916 г. Снимок сделан 30 мая 1916 г. (ГАРФ).

В связи с подготовкой крупной десантной операции против Болгарии (см. том II) 2-й армейский корпус 18 октября сняли с Западного фронта и отправили на Черное море в состав 7-й армии. Здесь Вятский полк укомплектовали людьми и вооружением. Но 7 ноября Николай II отменил десант. Более целесообразным для помощи Сербии был признан удар в Галиции. В конце ноября 7-ю армию перебросили на левый фланг Юго-Западного фронта. 15 декабря 2-й корпус по непролазной грязи начал наступление от Трембовля на Стрыпу. «Благодаря невыносимым климатическим условиям вся армия живет как бы в Дантовом аду», — записал в своем дневнике капитан А.И. Верховский[29]. В результате предпринятые с 16 по 26 декабря лобовые штурмы австрийских бетонированных позиций превратились в настоящую бойню. На рассвете 16 декабря подполковник В.Ю. Гуляницкий с 3-м батальоном Вятского полка, командой пеших разведчиков и 4 пулеметами взял деревню Загробельки. Продвигаясь далее под сильным огнем, он захватил передовую укрепленную позицию. Одновременно подполковник В.Н. Горбунов с 4-м батальоном Вятцев и пулеметной командой взял деревню Доброполе. Но дальнейшие атаки на высоту 382 и Саповую рощу не привели к прорыву вражеской обороны. Австрийцы удержали восточный берег Стрыпы. За 10 дней боев свежая 26-я пехотная дивизия потеряла больше половины личного состава. После этой неудачи фронт 7-й армии стабилизировался до весны 1916 г.

Кандидат на зауряд-военного чиновника — нестроевой старшего разряда 102-го пехотного Вятского полка. Гродно, 15 января 1912 г. (Фотография из частной коллекции).

При планировании летнего наступления 1916 года 7-й армии ставилась задача лишь вспомогательного удара. Отчасти это диктовалось тяжелым впечатлением после декабрьской неудачи, а также мощнейшими укреплениями австрийцев на восточном берегу реки Ольховец. Первая линия вражеской обороны состояла здесь из 2–3 линий окопов и бетонированных укреплений, прикрытых 2–3 полосами проволочных заграждений в 6–8 рядов каждая, с выведенными вперед минами и фугасами. 2-му корпусу предстояло прорвать вражеский фронт у Яз- ловца и в случае успеха отбросить противника за Ольховец и Стрыпу. После двухдневной мощной артиллерийской подготовки ранним утром 24 мая 26-я дивизия двинулась в атаку на австрийские позиции у горы Гипсарка. 103-й Петрозаводский полк при поддержке броневика «Бойкий» прорвал проволочные заграждения. Но австрийская застава у выселка Гипсарка открыла фланговый огонь, нанося большие потери атакующим. Увидев это, прапорщик Вятского полка Е.Е. Тарандик бросился с полуротой вперед и, выбив штыками заставу, помог Петрозаводцам. К вечеру оборона австрийцев была прорвана.

25 мая они откатились за Ольховец, а 26 мая — на свой второй рубеж за Стрыпой. Но и здесь противник не смог удержаться, и 28 мая был отброшен за реку Барышку. В результате 7-я армия добилась значительного успеха, глубоко прорвав вражеский фронт. На захваченных рубежах поредевшие полки 26-й дивизии остановились почти на месяц, собирая силы для нового удара. Прапорщик Е.Е. Тарандик получил за храбрость Георгиевское оружие.

21 июня 7-я армия снова перешла в наступление. Вятский полк лихо атаковал укрепления австрийцев у фольварка Барыш. Но, встреченный сильным огнем, 4-й батальон капитана П.А. Безсонова понес большие потери и залег перед проволочными заграждениями. Тогда подпоручик Н.В. Крафт с 13-й ротой выдвинулся вперед, быстро проделал проходы и ударил в штыки. Ворвавшись в окопы, 13-я рота после непродолжительной рукопашной свалки захватила в плен 5 офицеров, 142 солдата и взяла 2 пулемета. Одновременно подпоручик Т. И. Дрозд, после того как батальон залег, повел под пулеметным огнем один взвод на высоту 403. Ворвавшись в окопы австрийцев, Дрозд был тяжело ранен. Но развить атаку вдоль по окопам его взвод не мог, так как вражеский пулемет не давал высунуться. Тогда Дрозд разделил своих людей. С частью взвода он бросился на пулемет, послав остальных солдат в тыл австрийцам. В этой отчаянной атаке подпоручик Дрозд был убит. Но взяв пулемет и зайдя в тыл врагу, его взвод помог добиться общего успеха. Подпоручик И.Я. Клещенков прорвался с ротой через проволочные заграждения и выбил австрийцев из двух линий окопов, захватив 3 исправных пулемета, 4 офицеров и 207 солдат. В результате 4-й батальон Вятцев взломал австрийскую оборону, взял около тысячи пленных и отбил контратаку противника. За храбрость подпоручики Т.И. Дрозд (посмертно) и И.Я. Клещенков (контуженный осколком снаряда в правую грудь) были удостоены ордена Св. Георгия 4-й степени, а капитан П.А. Безсонов и подпоручик Н.В. Крафт — Георгиевского оружия. Отбросив противника за реку Коропец, 2-й корпус начал готовиться к следующему удару.

15 июля 7-я армия снова двинулась в наступление с целью овладеть городом Монастержиска. Но, несмотря на большие потери, с ходу прорвать австрийские позиции на реке Коропец не удалось. Командующий 7-й армией генерал Д.Г. Щербачев 18 июля приостановил атаки, ожидая успехов соседних армий. Наконец, 28 июля 26-я дивизия снова перешла в наступление. Вятский полк атаковал укрепленную позицию возле деревни Дубенка. Но проволочные заграждения оказались не разрушены. Правофланговый батальон Вятцев понес большие потери и, лишившись многих офицеров, залег в урочище Проходце. В это время в полковом резерве находился 1-й батальон штабс-капитана К.Г. Шаберта. По собственной инициативе он двинул свой батальон вперед, поддержал роты передового батальона и за убылью офицеров подчинил его себе. С громким криком «Вятцы-молодцы! С Богом вперед!» Шаберт увлек роты в атаку. Под сильным пулеметным и артиллерийским огнем Вятцы стали пробиваться через проволочные заграждения. Шаберт лично выворачивал колья с проволокой, подбадривая солдат. Преодолев заграждения, батальоны бросились к вражеским окопам. Но мадьяры и немцы сами выскочили им навстречу и пошли в контратаку. Завязался жаркий штыковой бой. Опрокинув врага, Вятцы выбили противника из окопов первой линии, взяв в плен 6 офицеров, 180 солдат и захватив 1 действующий пулемет. Вскоре три вражеских батальона повторили контратаку. Но на этот раз уже Шаберт бросился со своим батальоном вперед, сбил противника и на плечах бегущих ворвался в окопы второй линии, захватив в плен еще 5 офицеров и 207 солдат. Закрепившись во второй линии, Шаберт решил развить успех. Отобрав 28 охотников с 2 пулеметами, он зашел во вражеский тыл против участка соседнего 104-го Устюжского полка. Открыв продольный пулеметный огонь, Вятцы заставили австрийцев покинуть окопы. При этом отличился подпоручик И.А. Анискин, принявший после ранения офицеров командование 3-й ротой.

Кандидат на зауряд-военного чиновника — нестроевой старшего разряда 102-го пехотного Вятского полка. Гродно, 15 января 1912 г. (Фотография из частной коллекции).

Воспользовавшись поддержкой Вятцев, Устюжский полк ворвался во вторую линию окопов и совершенно разгромил 56-й австрийский полк, захватив в плен 26 офицеров, включая штаб полка, 800 солдат, а также 4 пулемета и 2 бомбомета. Тут Шаберт получил приказ вернуться с 1-м батальоном в полковой резерв. Но верно оценив обстановку, он вместо этого снова двинулся вперед, выбил штыками деморализованного противника из леса и отбросил его к высоте 340, захватив в плен еще 3 офицеров и 103 солдата. В результате смелой атаки 26-я дивизия прорвала оборону противника на Коропце и взяла Монастержиску. За храбрость штабс-капитан К.Г. Шаберт и подпоручик И.А. Анискин были удостоены ордена Св. Георгия 4-й степени.

С началом 18 августа нового наступления 7-й армии на Галич Вятский полк прорвал оборону противника западнее деревни Завалув на реке Золотая Липа. При следующем, четвертом наступлении Юго-Западного фронта 3 сентября полк атаковал позиции австрийцев западнее деревни Тростянец. Но, несмотря на большие потери, эта атака не привела к серьезному успеху. В связи с тяжелым положением Румынии 26-ю дивизию перебросили в октябре в 9-ю армию в Молдавские Карпаты. В ноябре она участвовала в кровопролитных боях при наступлении на Дорна-Ватру. Но сильно укрепившаяся в горах 12-я австро-венгерская армия выдержала удар. В декабре Румынский фронт стабилизировался до весны. В июле 1917 г. Вятский полк участвовал в упорных оборонительных боях, отразив все атаки австрийцев. Особенно полк отличился 21 и 22 июля у деревни Вэкэрия-Реджелуй. Затем, в связи с перегруппировкой фронта в середине августа, 26-ю дивизию передали в 4-ю армию.

Боевые действия в Карпатах носили все более эпизодический характер. Старая армия медленно, но верно умирала. В конце концов, на основании телеграммы командующего 4-й армией от 22 января 1918 г. № 1/8319 Вятский полк 31 января 1918 г. был в основном расформирован.

В боях и сражениях I мировой войны солдаты и офицеры четырех полков — преемников морских полков проявили массовый героизм. 31 офицер был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени, 37 человек получили Георгиевское оружие (см. таблицу).

Но после 1917 года их судьбы сложились по-разному. Командовавший в разное время Беломорским и Онежским полками георгиевский кавалер полковник А.Ф. Дзерожинский активно участвовал в создании белых формирований на Северо-Западе России, командовал сначала Островским добровольческим полком, затем Северным (Псковским добровольческим) корпусом, а с июня 1919 г. 1-й пехотной дивизией, во главе которой совершил поход на Петроград.

Командир Онежского полка в 1915–1916 гг. георгиевский кавалер генерал-майор Н.А. Букретов стал видным деятелем белой борьбы на Кубани, где в январе 1920 г. его избрали войсковым атаманом.

Генерал-майор Николай Андрианович Букретов. Фотография 1916 г. (Из коллекции В.В. Верзунова). 11 октября 1915 г. полковник Н.А. Букретов был назначен командирам 90-го пехотного Онежского полка. 2 ноября он принял полк и командовал им до июля 1916 г. Видный деятель белого движения на Кубани. В январе-апреле 1920 г. войсковой атаман Кубанского казачьего войска и начальник Кубанской области. Умер в Нью-Йорке в 1930 г.

В то же время последний командир 102-го пехотного Вятского полка георгиевский кавалер полковник В.И. Шорин вступил в Красную Армию, где занимал ключевые посты: командовал армиями и фронтами, служил помощником главкома Вооруженными силами Республики. 8 августа 1919 г. он стал первым кавалером Почетного революционного оружия, присоединив его к ранее полученному Георгиевскому оружию. При выходе Шорина в отставку 24 февраля 1925 г. Реввоенсовет СССР, «вспоминая исключительные заслуги Василия Ивановича перед Республикой и Революцией», пожизненно оставил его в списках Рабоче- Крестьянской Красной Армии. К сожалению, жизнь красного героя оказалась недолгой. В 1938 году В.И. Шорин, как и многие бывшие офицеры императорской армии, был репрессирован и расстрелян (по другим данным, умер в тюрьме).

Заместитель командующего войсками Ленинградского военного округа Василий Иванович Шорин. Фотография 1923 г. (ЦМВС). Полковник В.И. Шорин был последним командирам 102-го пехотного Вятского полка. В 1918 г. он принял сторону советской власти и во время Гражданской войны руководил армиями и фронтами. 8 августа 1919 г. вместе с Главнокомандующим Вооруженными силами Республики С.С. Каменевым стал первым кавалерам Боевого золотого (Почетного революционного) оружия «за боевые заслуги, проявленные в боях против сил Колчака». В 1938 г. репрессирован. Посмертно реабилитирован.