Часть 4 Холм медитации


Место диалогов с Вселенной

Неужели эта часть моего странствия позади? О том, что скоро появится долгожданная излучина, меня известил вдруг разом изменившийся пейзаж по обеим берегам великой реки: стали появляться холмы, поросшие густой травой и издали напоминавшие сопки нашего Севера или Дальнего Востока. У подножья этих холмов во множестве наблюдались домики прежде невиданной мною шарообразной формы: они напоминали торчащие из земли головы, а соломенные крыши украшали их будто элегантные прически. Однако было очевидно то, что домики эти давным-давно стоят необитаемыми.

Я перед самой поездкой прочел в одном уважаемом научном издании, что примерно полвека назад из этих мест случился массовый исход населения: все жители деревни вдруг разом собрались и в течение одного дня покинули насиженное веками место и перебрались далеко вниз по течению реки, основав там новое поселение. Какова была причина такого поступка? Одни ученые считают, что жители деревни испугались начинающегося извержения вулкана по соседству. И действительно, извержение вскоре случилось, но деревню последствия его никоим образом не тронули. Однако и жители в деревню не вернулись. Другие исследователи данного вопроса полагают, что причиной столь массового исхода туземцев явилось бытующее в здешних краях издавна предание о злобном драконе, периодически прилетающем из глубины материка и поглощающем все живое. Наконец, есть в научном мире и версия о том, что племя покинуло свою деревню, потому что вожди рассказали о благодатных и плодородных землях, расположенных ниже по течению великой реки; вот племя и направилось на такие поиски то ли рая земного, то ли земли обетованной. Не знаю, оправдались ли обещания вождей и надежды рядовых жителей, но факт остается фактом: племя в деревню не вернулось. Удивительно и то, что дома сохранились в таком виде, будто хозяева покинули их только вчера, а не пять десятков лет назад. Вообще же всю эту историю припомнил я сейчас не для того, чтобы пополнить ваши представления о состоянии дел в современной Гвинее, а чтобы в очередной раз попытаться убедить вас и в какой-то степени убедить себя в том, что человек сам в состоянии обрести лучшую долю, сам может достичь того, чего он достоин. Ко всему сказанному добавлю я только то, что в прежние времена племя, жившее в этой деревне, было откровенно каннибальским; теперь же, обосновавшись на новом месте, оставило в прошлом людоедские наклонности, сделавшись добропорядочными гражданами. Велик человек!

Скрылась за поворотом деревня, миновало еще несколько холмов. И вот настал тот замечательный час, когда взору моему открылась цель моего странствия. И не только странствия. Возможно — одна из важных целей всей моей жизни. И не только моей. Холм у излучины великой реки был похож на все попадавшиеся мне прежде холмы. Но бросалась в глаза отличительная черта, на которую указывали практически все, кто до меня побывал здесь: вершина холма была как бы срезана и выглядела в результате как своего рода площадка. Уверен, что при желании на нее мог бы сесть большой вертолет. Хотя делать этого не стоило уже потому, что в самом центре этой площадки находилась, по моим сведениям, небольшая яма, совершенно невидимая глазу ни снизу, ни сбоку. Там-то, в этой яме, и сидел тот самый человек, которого я разыскивал. Хранитель великого знания и великой мудрости.

У самого подножья холма пришвартовал я свою лодку, крепко привязал к массивному камню, лежащему частью на суше, а частью в воде, и, собрав весь свой скарб, стал подниматься наверх. Тропа была узкой, но вполне проходимой, потому уже через полтора часа я стоял на той самой площадке, которую хорошо видел еще с воды. Я, стараясь лишний раз не шуметь, сложил свой багаж на краю площадки, а сам направился к ее середине — к тому месту, на котором расположилась, если верить моим источникам, яма. Но едва только я сделал несколько шагов в нужном направлении, как мне пришлось остановиться в некотором замешательстве: я увидел над поверхностью земли человеческую голову, точнее — человеческий затылок. Несколько мгновений понадобилось мне, чтобы прийти в себя и понять: это затылок того самого человека, к которому я добирался сюда несколько дней. Вот я и у цели, а это означает, что могу смело начинать излагать все те сведения, которые обнаружил в документе из камеры хранения псковского вокзала. Ведь это было всего несколько дней назад, а кажется, что прошла целая вечность. Впрочем, так бывает всегда, когда происходит множество судьбоносных событий на сравнительно небольшом отрезке времени.

Итак, уже из того документа было мне известно, что холм этот, куда лежал мой путь, носит название Холм медитаций. С давних пор со всех концов не только Африки, но и всего мира приходили сюда люди — сторонники идеи пути. Сама идея эта имела два проявления: физическое и метафизическое. Физический путь пролегал в реальном пространстве и занимал реальное количество времени. А вот путь метафизический являлся прежде всего путем к себе внутри себя. Пройти этот путь можно было через погружение в состояние медитации, которое и достигалось в одной из наиболее благоприятных форм на этом холме. Вот потому-то он и получил такое название. Люди, прежде чем попасть на этот холм, проходили путь физический: от места своего жительства до Холма медитаций. Когда же физический путь был завершен, то странник садился посреди будто срезанной верхушки холма (в прежние века ямы там не было) и предавался состоянию медитации — совершал свой метафизический путь к себе. Когда же этот путь завершался и человек возвращался в реальное время и пространство, то возвращался уже просветленным, счастливым.

Но однажды пришел на этот холм человек, который не просто хотел преодолеть все трудности своего метафизического пути, а хотел гораздо большего — хотел пройти грядущий путь всего нашего мира, хотел сделать это сам, в одиночку. И об этом своем желании, едва придя на холм, прокричал во всеуслышание. Было это в самом конце XIX века. Как бывает принято при медитации у многих народов, сел человек этот посреди площадки вершины в позу лотоса, закрыл глаза и предался погружению в красоты и радости метафизического пути. И желание этого человека было исполнено — увидел он все то, что хотел увидеть: все грядущее прошло перед этим человеком и было прожито им как своя собственная жизнь. Всякий путь имеет свой предел, бесконечных дорог не бывает. Вот и метафизическому пути мира в сознании человека, сидящего в позе лотоса на вершине холма, пришел конец. А с ним пришла и пора пробуждения. Но что это? Путь пройден, а пробуждение не наступает: медитация, пусть и не в полной темноте, но продолжается: без звука, без цели, без красоты… Так и по сей день длится медитация этого бедняги. За свое желание пройти весь путь человечества до самого последнего предела получил тот странник в наказание вечный путь в никуда. Однако дан был ему великий дар: предвещать приближающиеся важные события. И с самого конца XIX века по наши дни приходят на Холм медитаций посвященные путешественники за очередной порцией откровений от все также сидящего в позе лотоса человека, прошедшего весь метафизический путь человечества, но застывшего навсегда на одном месте своего физического пути. Каждая из восьми тетрадей и являла собой запись откровения человека на холме, запись, сделанную тем или иным путешественником. И прежде чем перейти к самому главному — к откровениям из этих тетрадей — я только укажу то общее, что присуще записям всех восьми странников, посетивших нашего сидельца в разные годы XX и XXI веков. Все пишут о том, что приходится долго ждать, прежде чем начинаются откровения, но зато потом только успевай записывать. Человек не шевелится, губы его тоже неподвижны, но очевидно, что речь его — глухая и монотонная — идет откуда-то изнутри. Сначала почти ничего не разобрать — какое-то бульканье, хрипение. Более поздние путешественники в один голос сравнивали это со звуками настраиваемого радиоприемника, но потом речь делается все четче, слова становятся все более разборчивыми, из слов складываются фразы. Главное в рекомендациях всех путешественников — не упустить тот момент, когда начинается собственно откровение — тогда нужно стремительно начинать записывать, не упуская ни слова. Иногда откровение по первым словам кажется полным бредом, но потом, к удивлению слушателя, вдруг выстраивается вполне целостная картина. Так из невнятных фрагментов под рукой ребенка рождается оригинальный пазл. Интересно, что ни один из восьми авторов тетрадей, оказавшихся в моем распоряжении, даже не пытался дать хотя бы какую-то расшифровку тексту услышанного откровения. Хотя вполне вероятно, что такие расшифровки и делались, и даже, возможно, существуют по сей день, но только тот, кто передал мне всю эту папку с тетрадями, не посчитал нужным приложить полностью все документы, которые составили люди, бывшие до меня на Холме медитаций и общавшиеся с застывшим в позе лотоса человеком. Но я выполнил наказ автора девятой тетради — той, что набрана на компьютере и содержала в себе своего рода инструкцию по пользованию всеми остальными тетрадями, а также все те указания к путешествию, которое я уже осуществил. Напомню, что наказ заключался в том, чтобы не разглашать внутренние задачи моего странствия и содержимое тетрадей до той поры, пока не расскажу подробно о своем странствии и не доберусь в своем повествовании до того момента, когда вскарабкаюсь, наконец, на этот холм и увижу того, ради кого прибыл сюда. Я написал, как забрался на вершину, написал, что вижу затылок этого человека — значит, могу приступить к описанию тетрадей.

Итак, не считая «инструкции», тетрадей восемь. Разный формат, объем, разные почерки, очевиден разный возраст листов и различные года их написания. Но при этом алгоритм заполнения данных тетрадей во всех восьми случаях одинаков: сначала следует очень краткое описание пути к Холму медитаций, потом история человека, сидящего в яме на этом холме, история, которую я уже предложил вашему вниманию, затем тоже уже изложенное мною описание речи этого человека и в конце концов — самое главное — точная (если верить отметкам авторов) запись откровения. Каждая тетрадь содержит указание на год, когда было совершено путешествие, но вот указание месяца и числа совершения странствия во всех восьми случаях отсутствует. Отсутствуют не только имена путешественников, но и хоть какие-то указания на их местожительство, на их национальную или профессиональную принадлежность, на их возраст. И хотя записи сделаны по-русски, я не стал бы утверждать, что все восемь человек — наши соотечественники; вполне вероятно, кем-то специально делались переводы иноязычных текстов на русский язык; делались в разное время, разными людьми; а может быть, все восемь человек на самом деле были русскими и все тетради — самые подлинные первоисточники. Однако ни доказательств первого, ни доказательства второго у меня нет, потому национальную и какую-либо иную идентификацию авторов тетрадей декларировать не буду. Года же, указанные на каждой из тетрадей, таковы: первая тетрадь — 1907 год, вторая — 1944, третья — 1962, четвертая — 1967, пятая — 1990, шестая — 1999, седьмая — 2008, восьмая — 2009. И теперь самое главное: каждое из записанных откровений содержит отнюдь не прямое, а иногда даже очень завуалированное, буквально зашифрованное указание на событие, которое в момент произнесения откровения еще не произошло, но должно случиться где-то через год после этого произнесения. Этот вывод я сделал уже после того, как прочел все откровения и соотнес их смутное и подчас тяжелое содержание с датами произнесения этих откровений человеком на Холме медитаций. Таким образом, если верить переданному мне документу, то и по сей день застывший в реальном мире человек с холма согласно предписанию свыше предрекает человечеству различные события в виде довольно-таки туманных откровений. Через некоторое, сравнительно небольшое время эти события сбываются в реальности. Тот человек прожил их уже на своем метафизическом пути, но физически они еще только должны состояться. Между тем, по всей вероятности, расшифровать уже прозвучавшие с 1907-го по 2009-й год откровения должным образом не удалось; ведь если бы удалось, то хотя бы некоторых катастроф из случившегося можно было избежать. Но обо всем по порядку. Далее я буду приводить дословно запись откровения человека с Холма медитаций, а потом буду делиться своими комментариями по расшифровке каждого откровения.

Первая тетрадь (1907 год)

…И эта череда сотворенных нашим сознанием бед только еще начинается здесь. Видели ли вы, когда небеса над нами разверзаются? Уверен, что видели в грозу летом или в лютую метель по зиме. Тогда туча словно рвется на части и бесится среди других туч. А потом и они, другие тучи, глядя на нее, тоже выстраиваются рядами и выдают этакую пляску, какую и не описать на языке человеческом. А приходилось ли вам видеть, как с небес ночных на нашу туманную и усталую землю осыпаются звезды? Чуть сверкнет звезда на черном небе — и нет ее. Только миг еще след от этой звезды держится, а потом и он простывает. Как хочет небесная звездочка достичь Земли! Как мечтает об этом всю светлую жизнь свою! Но только устремится она к чудесной нашей планете, так тут же и сгорает: негоже звездам двигаться; путь земной не для звезд. Это людям пути назначены. И люди идут своими путями. И не только своими, а порою и чужими путями тоже идут. Всю-то жизнь свою спешим мы по миру. Едва достигнем края, так тут же смотрим куда-то за горизонт, где ждет нас новый край. И уже туда спешим, пока, в конце концов, не успокоимся в том месте, где на самом деле находится самый крайний край, край края, окончательный конец, итоговый итог, финальный финал. Здесь остановка навсегда, но и за ней путь только начинается. Правда, уже не здесь, не в этом мире. А в том мире, где небеса готовы разверзнуться, но почему-то делают это редко; где звезды летят к нам на Землю, но почему-то не долетают. Просто эти звезды находят свой край раньше, чем тот, что видели они, когда еще только планировали совершить полет на Землю. Звездочка думает, что итогом пути станет Земля. Земля же не хочет видеть звездочку у себя, а раз не хочет, то и не пустит. Страшно бедной нашей и такой маленькой в пространстве великого космоса Земле принимать звездочку, ведь звездочка она только с Земли маленькая кажется, а так она большая и даже очень большая. И значительная! Предельно значительная! Как упадет, так и подомнет под себя и домик, и прудик, и садик с лесочком. Повелось веку испокон — не пускать звездочки на Землю, чтобы звездочки на земле ничего не разрушили. И не только этим чреват приход звездочек, чреват еще и тем, что та звездочка, которая покрупнее, возьмет да и так стукнет, что Земля подскочит крепко — ух! А так будет очень скоро на востоке. Так хотеться будет звездочке сюда, что разверзнутся разом небеса, будто в грозу или в метель. И будет лето. И лес падет весь разом. И содрогнется планета от силы такой и от мощи удара. И только потом все посмотрят на небо, но не поймут, хорошо или плохо все то, что случилось вот так вот внезапно на самой восточной части громадного континента. Когда же качнется Земля, то и звездочка, с неба упавшая, разом погаснет, исчезнет. И только деревья прилягут вокруг на века. А грянет и год, в котором двойка рождается там, где две первые цифры поделятся на две вторые. Там будет такое же лето, рожденное тем, что Земля покачнулась тогда, рассердившись, и лето вот это подарит жару даже там, где жары отродясь не бывало так долго. Деревья же больше от звездочки той уж не встанут. Лежать они так и будут. И если кому доведется обозреть сверху то самое место, то будет ему явлено что-то похожее то ли на веер, то ли на хвост павлина. Послужит пусть все это нам уроком, ведь сами мы виноваты во многом в том, что прежде звезды на Землю нашу не допускались.

Комментарий Рушеля Блаво к первой тетради

Признаюсь, что за давностью лет как раз с этой тетрадью было легче всего. Но это потому, что для меня событие, названное в откровении, было уже событием из прошлого, тогда как для того, кто делал эту запись на Холме медитаций, оно еще не свершилось. Впрочем, так дело обстоит и с остальными семью событиями, которые уже свершились. Но вернусь к первой тетради. Событие очевидно — с неба падает какая-то звезда. Нам часто, особенно в августе, доводится видеть так называемые падающие звезды — скользнет она по небу, сверкнет на мгновенье — и только ее и видели. Конечно, это не звезды падают, а метеоры. Известно, что иные из них достигают Земли. Летят они в космосе довольно-таки крупными телами, но пока летят — сгорают. Чем ближе к Земле, тем скорость и сила горения больше. Вот и прилетают к нам на Землю лишь мизерные остатки от некогда великих космических скитальцев. В краеведческом музее любого города нашей страны вам с радостью покажут такие вот остатки движущейся Вселенной — черненькие, немного блестящие, похожие на каменный уголь. И все же бывает, что не такими уж и маленькими кусочками прилетают к нам на Землю метеоры; случаются весьма крупные особи. Полагаю, что проницательные мои читатели уже смекнули, куда я клоню в плане толкования пророчества из первой тетради. Вы обратили внимание на год? 1907-й. А в 1908-м году, летом, 30 июня, если уж быть до конца точным, в самом сердце тайги случится одно из самых загадочных и грандиозных событий XX века. Неподалеку от восточно-сибирской реки Подкаменная Тунгуска местные жители услышат не то взрыв, не то хлопок. Потом небо до самого горизонта озарится грандиозной вспышкой. Хоть будет ночь, а разом станет светло как днем. Придут потом люди посмотреть, что же случилось в тайге, и увидят только симметрично поваленные деревья, действительно, в падении будто изобразившие то ли веер, то ли хвост павлина. Станут искать упавшую звезду, весь век искать будут, но так ничего и не найдут. Когда же измерят площадь, на которой упали деревья, то, измерив, ужаснутся: две тысячи квадратных километров. Но почему же не оказалось самого метеорита? Сейчас ученые склоняются к тому, что его и не было. А была небольшая комета, ядро которой взорвалось в плотных слоях атмосферы, детонация же от взрыва достигла Земли и повалила деревья в тайге — как раз под тем местом, где ядро кометы взорвалось. Однако это не истина в последней инстанции — тайна Тунгусского метеорита не разгадана и по сей день. Сложнее обстояло дело с той частью откровения, где содержалось указание на год, в котором двойка рождается там, где две первые цифры поделятся на две вторые. Я с некоторыми трудностями, но все же смог вычислить этот год. Оказалось — 2010-й. Судите сами: первые две цифры дают число 20, вторые две — 10. Делим 20 на 10 и получаем 2. Все сходится. А лето 2010-го года и действительно выдалось для наших мест уникальным, небывало жарким. Я не склонен видеть причину этой жары в том, что более века назад в Восточной Сибири случился взрыв, от которого пошатнулась Земля, но и полностью отрицать этот факт я как ученый тоже не могу. Однако все-таки в откровении первой тетради речь не о жаре лета 2010-го, а по преимуществу о приснопамятном Тунгусском метеорите. Пророчество, как видим, сбылось. Позволю себе помимо прочего напомнить, что проведенная химическая экспертиза бумаги по каждой из восьми тетрадей и чернил, которыми были сделаны записи, фактически стопроцентно доказала полное тождество годов выпуска бумаги и чернил и тех годов, что указаны в виде датировок каждого из откровений. Но движемся дальше.

Вторая тетрадь (1944)

Небеса бывают добры к нам. Но это видимость. Мировая история усердно учит всякого: с небес приходит к нам беда все чаще и чаще. А особенно, когда беды не ждешь. Просто вот так вот стоишь и смотришь на небо — там днем облака, там ночью луна и звезды. И ничто не указывает на опасность. Ничто. И не будет страшно, когда опасности с небес ждешь — не будет страшно, потому что она не придет. Но стоит только хотя бы на час отвлечься от ожидания опасности, стоит только перестать смотреть на небо, как небо, обидевшись что ли или просто из озорства, возьмет да и напомнит о себе — дождиком ли, снегом ли. Да только не беда все это. И небо само беду не приносит, ибо небеса сами по себе все же в большей степени добры, нежели злы. Человек теперь поднялся в небеса. Человек теперь считает себя хозяином небес. И смотрит он с неба на Землю, и видит, какое там на нашей Земле все маленькое, хрупкое. И кажется иным, что все это надо беречь и хранить, воссоздавать, преумножать. Но это одним так кажется, другие же, едва оказавшись в небесах и едва взглянув на нашу Землю, решают, что такая маленькая и хрупкая Земля не заслуживает права на существование — уничтожить, стереть, разрушить, ликвидировать. Скрипит что-то как подсказка или просто свет падает так. Но видели ли вы город с высоты? А видели ли вы два города с высоты полета птицы? Парите вы птицею в небе августа и хочется вам больше всего на свете, чтобы городов этих больше тут не было и чтобы не было людей из этих городов. А хорошо бы и страны не было, и материка, и… Когда не будет ничего, то останется только полоска света, белая и мутная. И печаль в глазах этих черных навсегда. И огонь пройдет уже, и будет казаться, что все кончилось, но это все только еще будет начинаться. Месяц раз, месяц два, месяц три. И самый верх небес ужаснется от того, что сотворят люди с себе подобными и с природою своей, данной как дар человечеству. Миг — и нет города раз. Еще миг — и нет города два. Ничего нет. Только небо с его облаками. Только вечность впереди. И хорошо теперь тебе, человек? Легко дышится? Счастливо живется в этом мире? Будущее лучезарно? Хочется верить, что это так. Только вот мир теперь стал совсем другим — нет в нем ни людей, ни городов, ни стран. Ничего нет. Одна пустыня. С небес смотреть не так красиво, но тоже можно найти красоты и там, где ничего нет и уже никогда, никогда не будет. Хотя нет — будет. Будет вам урок. И снова все возродится. Только помните урок! Только помните! Смотрите с неба на Землю с добром, зло гоните из сердца прочь. И тогда будет счастье! Но потом это будет, уже потом. Пока же любуйтесь пустыней — вы ее сделали, посчитав себя силой несметной. Берегитесь небес, а пуще берегитесь человека, попавшего на небеса и не способного полюбить Землю в том виде, в каком она себя являет тому, кто сможет подняться выше облаков. И будут люди, и будут города, но чтобы были они, надо, чтобы их не было.

Комментарий Рушеля Блаво ко второй тетради

Здесь все оказалось сложнее, нежели в первом случае. Сразу стало понятно, что речь идет о какой-то связи неба и Земли, о том, что человек, поднявшийся в небеса, относится к Земле либо бережно и трепетно, либо беспощадно, безжалостно. Как человек может подняться в небеса? Только при помощи летательных аппаратов. Самолетов, например. И тут ключом стало указание на год — 1944-й. Конечно, это война; еще более вероятно — последствия войны. Последствия? Не буду томить вас, а сперва скажу, о каком событии шла речь в откровении, ну а потом поясню текстом откровения, почему именно это событие было в итоге выбрано мной. Речь шла об атомных бомбардировках Хиросимы и Нагасаки. Бомбы сбрасывались с неба, с самолетов на беззащитные города маленькой и слабой на тот момент Японии. Срок в откровении указан недвусмысленно: «И огонь пройдет уже, и будет казаться, что все кончилось, но это все только еще будет начинаться. Месяц раз, месяц два, месяц три». Согласитесь, что прочитывается легко: война заканчивается в начале мая, через три месяца — в августе 1945-го года, в самом начале августа бомба сначала упадет на Хиросиму, а спустя несколько дней и на Нагасаки. Про два города сказано почти прямо: «Но видели ли вы город с высоты? А видели ли вы два города с высоты полета птицы?» И что осталось от этих городов после американских бомбардировок? Согласно откровению, погибли люди, города на самом деле превратились в пустыню. Можно ли было избежать атомной катастрофы августа 1945-го года? Чем больше я размышляю над этой проблемой, тем яснее прихожу к выводу, что если откровение уже состоялось, то отменить описанное в нем событие полностью нельзя. Подчеркиваю, что именно полностью. И не откровение — причина события, совсем нет. Откровение озвучивается только тогда, когда уже ясно, что событие произойдет. Откровение не порождает событие, а сообщает о нем. Для чего? Предупреждает. Но зачем предупреждение, если отменить катастрофу нельзя? Эта дилемма долго меня мучила, пока я не понял главное: удар отменить нельзя, но зато можно смягчить. Судите сами: если бы жители Хиросимы и Нагасаки знали о том, что ждет их города, то они бы приняли меры безопасности — к примеру, покинули бы свои города. Я не берусь представлять, что бы было, если бы человечество оказалось заранее предупреждено о Тунгусском феномене. Полагаю, что ученый мир просто заранее бы подготовился к этому событию и смог бы тогда понять его причину. Одной загадкой, одной тайной стало бы меньше на планете. Хотя и это не факт. В случае же с бомбардировкой японских городов людей, как мне кажется, можно бы было еще спасти. Вероятно, не всех, но многих, которых теперь уже не вернуть. Но что случилось — то случилось. Мне же важно указать на еще одну важную деталь из откровения: «Будет вам урок. И снова все возродится. Только помните урок! Только помните!» Согласитесь, но для мира на многие годы вперед атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки стали, действительно, уроком. Мне представляется, что пока жива память об этих городах, которых вмиг не стало, наш с вами хрупкий мир застрахован по крайней мере от того, чтобы на него сбросили опять эти страшные атомные бомбы. И так хочется, чтобы я не ошибался в этом плане.

Третья тетрадь (1962)

А какая большая страна это? Восторг! Сначала про земли эти никто в мире ничего не знал. Потом пришли по широкому морю корабли. С кораблей сошли на берег люди. Стали здесь жить. Сражались со стихиями и с другими людьми. Природа им благоволила иногда, а иногда была строга, сурова к этим людям. Но несмотря ни на что они не только выживали, но и жили. И жили счастливо. Настал час — и родилась страна. Уготовано было судьбой этой стране стать в мире одной из самых великих. Два века будет прирастать она землями новыми, будет рождать культуру. Будут и беды — однажды брат пойдет на брата, прольется кровь. Но все это было уже, было. Нет, не ступит нога врага никогда на территорию этой страны. И пусть над нею облака струятся мягко. Рассветы пусть закатами сменяются. Пусть люди друг другу улыбаются. Все получится у тебя, парень, если ты родился здесь, а если приехал сюда, то тоже получится, потому что здесь родятся твои дети. Посмотри, сколь велик океан. А какие озера! Какие реки! И леса будут добры к тебе! И снега на Севере, и пустыни на Юге — все это, парень, твое. Ты рожден, чтобы не существовать, а жить. Так живи на радость всем! Наслаждайся жизнью! Будь счастлив! И посмотри только, какого парня нынче можно увидеть в этом домике цвета теплого сахара! Красив этот парень? О, да! А умен ли он? Э-э… Неужели дурак? Нет, ну что вы, отнюдь не дурак; просто ум не ученый, такой ум, какой нашей стране сама стать. А любят ли этого парня? О, да, любят, очень, очень любят! Все? Почти все, почти. И жена его тоже любит. А когда едва огонь не разгорелся вновь, только ему, только этому парню удалось сделать так, чтобы огонь все-таки не разгорелся. Парень веселый и славный, об этом все знают. И все его любят, и все его ценят, и все возлагают надежды. И будущее такое светлое! Как же хочется всем нам вместе дружно шагать в это будущее. И пусть поведет нас этот парень, пусть. И только когда появится на схеме буква «Д», то все разом оборвется. Это имя его на «Д», я знаю, не правда ли? Имя да, имя на «Д», но тут другая «Д». Она тоже в имени, но не в имени человека. И только не думайте, что на эту букву начинается кличка животного, нет. Имя на «Д» приносит гибель. Верх открыт, затем хлопок. Все кричат, все в печали. И только слезы захлестнули страну. А как все хорошо начиналось в том домике цвета теплого сахара. Как все было светло, будто ничего и не было, а мы опять стоим там же, где почти что два столетия назад. И знаем, кто враг, а кто друг. Но не стало его теперь. Ну какой же славный малый был.

И всех нас любил. И достойно жил. Ничего не позабыл? Ах да — оттуда будут взлетать самолеты. Что — настоящие? Еще какие! И только-то. Нет: фильмы, книги, размышления… Лицо даже знать будут все. А жизнь поменяется? Лучше станет или хуже? Ничего сильно не изменится, ведь если человек сделал что-то хорошее, то это хорошее останется для всех. И счастье пребудет в стране, где с двух сторон океаны. И горы там есть, и снега, и песок. И множество разных хороших людей, живущих здесь, как и раньше, а не выживающих. И только жаль, что вот эта буква «Д», и верх открытый наделали вдруг разом. Надежды же остались, мечты сбылись. И так пусть всегда будет в мире от века, а в этой стране и подавно, ведь страна эта отмечена навсегда теперь знаком его присутствия.

Комментарий Рушеля Блаво к третьей тетради

Разумеется, на пути расшифровки этого откровения первым пунктам оказалась страна, о которой речь шла в начале, в конце да и в середине откровения тоже. Путем несложных умозаключений я пришел к выводу, что имя этой стране — Соединенные Штаты Америки. Указанная же дата откровения на Холме медитаций сразу привела меня к ответу на вопрос, о каком событии идет речь. Откровение состоялось в 1962-м году, а в 1963-м был убит один из самых популярных и любимых президентов Соединенных Штатов Джон Кеннеди — человек, имя которого начинается на букву «Д», а фамилия даст название одному из самых знаменитых аэропортов мира — помните, в откровении сказано: «…оттуда будут взлетать самолеты». И все факты из откровения только подтверждают это мое весьма категоричное указание. Возможно, некоторую сложность вызовет то, что данное откровение сделано в виде имитации диалога, где периодически возникают какие-то подобия вопросов. Но и эта сложность — не более чем внешняя деталь. Нас же интересуют мелочи, из которых сложится и портрет Джона Кеннеди, и все то, что с ним в итоге случилось. Без сомнения, красив. Умен таким умом, про носителя которого нельзя сказать однозначно, что человек умен. Почти все, включая жену-кинозвезду его любят. Главная резиденция, как и положено американскому президенту, — Белый Дом, названный дважды в откровении очаровательным словосочетанием «домик цвета теплого сахара». He допускает двусмысленности и эта фраза: «…когда едва огонь не разгорелся вновь, только ему, только этому парню удалось сделать так, чтобы огонь все-таки не разгорелся». Речь, как многим, думаю, понятно, идет о Карибском кризисе, о том времени, когда чуть не началась война между США и СССР. Помните? Ведь только недюжинный ум Джона Кеннеди сберег тогда мир от страшной и, возможно, последней катастрофы. И еще две детали из откровения — детали, тоже легко расшифровываемые. «И только когда появится на схеме буква „Д“, то все разом оборвется» — так сказано в откровении. И тут же оговорка, что речь тут идет не об имени человека на эту букву, то есть не «Джон», нет. Какое же имя? Полагаю, все догадались сразу — имя города, где Джону Кеннеди суждено было завершить свой земной путь, Даллас. Как видите, буква «Д» находится в начале этого названия. И еще деталь: «Верх открыт, затем хлопок». Хлопок — тот самый судьбоносный выстрел, дольше же всего пришлось задуматься над фразой «Верх открыт». Но стоило пересмотреть кадры хроники, запечатлевшие это событие для современников и потомков, как все встало на свои места: открытый верх автомобиля, в котором и был убит Джон Кеннеди. И вновь задаюсь вопросом: если бы удалось верно и точно прочесть откровение до известных событий в Далласе, то можно было бы избежать того, что случилось? Я не могу дать однозначный ответ на этот вопрос, потому что пророчествам в нашем мире вообще не очень доверяют, а прагматичный мир Северной Америки просто, как мне кажется, поднял бы на смех человека, который бы стал публично опасаться за жизнь всенародно любимого президента. Но даже если предположить, что предсказанию поверили и даже отменили визит Джона Кеннеди в Даллас, даже если предположить, что это случилось, все равно, как мне представляется, пуля бы нашла этого человека — пусть позже, но нашла бы все равно. Так уж ему, по всей видимости, на роду написано. И не только ему, как мы знаем из истории некогда могущественного клана Кеннеди. И все же, несмотря на эти веские аргументы, меня и сейчас не покидает надежда на то, что Джона Кеннеди можно было еще спасти. Каким образом — не знаю, но все равно верю, что можно.

Четвертая тетрадь (1967)

И опять на небо смотрим. Там много интересного. Издавна человека тянуло к небу, так и мечталось оторваться от поверхности Земли и птицей воспарить над городами и деревнями, над реками и морями, над лугами и дорогами, над зверями и над другими людьми. А если еще выше? А если полететь прямо к звездам? В прежние времена даже в мечтах человек страшился таких высот, а ныне Вселенная нам сделалась подвластна. И знаем мы теперь, что человек способен создать такую машину, которая поднимет его не только над городами и селами, но поднимет туда, где облака окажутся далеко внизу, а скоро и облаков не будет видно. И станет сверху видна наша маленькая планета, наш синий шарик, трепыхающийся в легкой дымке. А вот звезды станут ближе и ярче. Таких вы даже в августе в горах не увидите. А какая же там, на самом верху, громадная луна! И все это называется космосом. Туда уже ведь летал человек, потом другие люди летали, но тот — самый первый. Он прекрасен! Он добр, он честен, он молод и смел. Ему поручили подняться над миром. Он был там недолго, но он был первый. Разве этого мало? И как это — стать самым первым человеком, который видит нашу Землю сверху всю разом? Мне интересно — он боялся? Он говорит, что нет. Но мне кажется, что боялся, потому что он нормальный человек, человек хороший и порядочный, а такой человек хоть немного, но должен был испугаться — ведь он был самым первым. И его знаменитая улыбка! Весь мир смотрит и улыбается в ответ. Но это здесь, на Земле. А что же небеса? Небеса же бывают добры к нам, а бывают очень непредсказуемы, непредсказуемы до коварства, до злобы, до предательства. Он так верит небесам, ведь он первым был там, а небеса тоже до поры до времени благоволят ему — пускают его в себя. И ничто не предвещает беды, ведь такие люди, как он, могут жить вечно. Но небеса как-то раз взяли да и нахмурились. Негоже человеку шастать над облаками! Тот же, кто поднимался выше, должен платить дорогую цену за эту. И цена тут — жизнь. Это птицы могут подниматься к облакам, на то им и даны крылья. Человеку крылья не даны, пусть человек ходит по Земле. А выше подниматься не надо. Тот же, кто уже поднялся, получит отмщение от птиц. Птицы стаей летят куда-то по делам своим птичьим, а навстречу им летят люди: то ли по людским своим делам летят, то ли просто так решили воспарить, силу и мощь свою природе показывая. И кто же сильнее оказался? Сильнее всех оказалась судьба. Столкнулись люди и птицы, погибли и те, и другие. А над ними возвышалась судьба и смеялась; смеялась так, что горы древние содрогались. А потом уже, когда все узнали о случившемся, то про птиц не вспомнили, но по людям горевали. Эта скорбь была безграничной. И осталась только вот эта улыбка.

Комментарий Рушеля Блаво к четвертой тетради

Напомню год создания этой тетради — 1967-й. Речь в начале откровения идет о полетах человека над Землей. К 1967-му году самолеты не только уже не редкость, но вполне органичная часть нашей цивилизации, без которой мир уже просто немыслим. По этому и по многому другому понятно, что откровение в целом указывает не столько на полеты на самолетах, сколько на полеты в космос. Первый человек оказался в космосе 12 апреля 1961 года. Как многие уже поняли, тема откровения — как раз этот человек, Юрий Алексеевич Гагарин. А главное предсказание — гибель первого в мире космонавта в 1968-м году. В откровении, как уже о свершившемся факте, говорится о полете Гагарина на космическую орбиту и о сразу вслед за этим появившейся не просто популярности, а всенародной любви. Конечно же особого внимания заслуживает и улыбка Юрия Алексеевича. До 12 апреля 1961-го года никто почти ничего не знал об этом человеке, но когда объявили, что полет в космос состоялся, то весь мир не сдержал восхищенного возгласа: подумать только — первый человек в космосе.

Слетав к звездам, Гагарин вернулся на Землю самой настоящей звездой. Только звездная болезнь не была совсем этому человеку свойственна. Простой, добрый, всегда улыбающийся. Обратите внимание, какими положительными эпитетами наделяет откровение своего объекта. Кажется, что у него просто нет недостатков. Впрочем, сейчас все чаще говорят, что первый человек в космосе не был столько положителен, как мы его привыкли видеть; утверждают, что, дескать, это его таким сделала советская партийная пропаганда, что и у Гагарина были недостатки, но почему-то не хочется верить в это, а хочется верить в то, что Юрий Алексеевич Гагарин был действительно очень добрым и порядочным человеком, никогда ничего плохого в жизни не сделавший, а сделавший только очень много всего хорошего. Знаменитая гагаринская улыбка… А помните, как он сходит с трапа, идет по расстеленному ковру, а на ботинке развязался шнурок? При всем пафосе сам этот факт какой-то очень человеческий и человечный. И правда, если кто и был настоящим человеком, то это, без сомнения, Гагарин. И смерть такого человека не могла не потрясти всех. Совершенно справедливо указано в откровении: «И ничто не предвещает беды, ведь такие люди, как он, могут жить вечно». На самом деле, казалось, что Юрий Гагарин никогда не умрет и вечно будет молодым. Ему и выпало никогда не стать старым. Сама гибель Гагарина предсказана в откровении хоть и образно, но в то же время точно. Укажу, что версий того, что случилось в подмосковном небе 27 марта 1968 года довольно-таки много, но версия о том, что самолет, пилотируемый Юрием Гагариным и Владимиром Серегиным, столкнулся со стаей птиц — одна из самых распространенных. Если верить откровению, то, видимо, так оно и было. А это значит, что ни версия о выпитой пилотами водке перед взлетом, ни версия о заговоре против Гагарина, ни версия о каком-то внезапно появившемся самолете, в волну которого попал разбившийся аппарат, ни даже версия о том, что крушение произошло по пути на луну, не выдерживают никакой критики. Добавлю ко всему сказанному только еще то, что из всех событий, предсказанных в откровениях, гибель Гагарина видится мне тем событием, которое можно бы было предотвратить, если бы только удалось расшифровать откровение 1967 года. Сейчас нет оснований не верить в это откровение, но почему-то где-то в глубине души по-прежнему сидит у меня запавшая туда еще в детстве история, что Гагарин не погиб — катастрофа была инсценирована, а сам он от мирской суеты удалился куда-то в Оренбургскую область, где и жил еще долго и счастливо.

Пятая тетрадь (1990)

Македония была великой и могущественной страной. Царь Филипп подчинил себе даже Грецию, а сын Филиппа — Александр и вовсе взял да и подчинил себе чуть ли не весь известный на тот момент мир. А сколь велик был Рим при Юлии Цезаре, при Октавиане Августе, при Нероне… А татаро-монгольское ханство? А Польша от моря и до моря? А Германия? А Британия? Что объединяет все эти страны? Все они — империи. Страны с мощным центром, с богатыми, но зависимыми от центра колониями. А еще объединяет то, что все эти империи — из прошлого. Мир так устроен, что создает себе некую пустоту. Зачем? Чтобы потом пустоту эту заполнить. Но откуда взять энергию для заполнения пустоты? Для этого придется освободить какое-то другое пространство. Так и с империями: стоило опустеть метрополии, как тут же необходимая энергия заимствовалась из той или иной колонии. Но ведь вечно так длиться не может. И любая империя, даже самая могучая и самая сильная, когда-то ощутит, что настал предел земному ее пути. Не так ли и человек? Всю-то жизнь свою приращивает богатства, копит что-то, экономит на чем-то, а смотрит потом: путь пройден и завершен — куда девать накопленное? Один спрячет, другой оставит в наследство, третий спустит все в одночасье. Так же и метрополия — прячет богатство, передает кому-то, но в конечном итоге — тратит, теряет. Колонии уходят к другим метрополиям или уходят на свободу, а старая метрополия рушится на глазах, нищает, мельчает. Так исчезают империи. В этом мире во все века любая империя уже на стадии своего создания была обречена на гибель. Как могуча была Македония и чем стала? Что случилось с Римской империей? Где теперь можно встретить татаро-монголов? Наконец, во что превратилась такая великая еще сотню лет назад Британия? Стала колонией США или даже колонией своих бывших колоний на Ближнем Востоке и в Индии. Судьба любой империи — гибель. Одни живут дольше, другие не очень, но все приходят к одному итогу. Так будет и с империей, что сейчас в мире одна из самых великих. Минует год и под самый конец его ничего не останется, кроме как присесть на эти обломки и оплакать то, что некогда было великим. Разбредутся еще раньше все в разные стороны, станут искать себя на новых поприщах.

Одни быстро справятся с последствиями, другие дольше будут выходить, но все же и они выйдут из того, что можно назвать последствием распада империи. И если кто-то скажет, что виноваты будут те трое, что соберутся в заснеженном заповеднике в преддверии наступающего года, то тот будет неправ, потому что будет виновата сама логика любой империи. Не живет империя долго, умирает зато быстро, но очень болезненно. А если и возрождается, то совсем на малый срок и с крайне неприятными последствиями. Так потом больно падать с высоты, на которую забрался вторично. И совсем потом не хочется затевать все это в третий раз. Не живут империи долго, а народы могут жить долго. Только для того, чтобы народ жил дольше, следует умерить жизненный порыв народа. Но и не это главное. Главное — чтобы народ этот не жил в империи — ни как метрополия, ни как колония. Жить в империи опасно.

Комментарий Рушеля Блаво к пятой тетради

В данном откровении речь идет о том, что было уже совсем, что называется, на нашем веку и стало для многих если не трагедией, то по крайней мере драмой.

Речь идет о распаде государства с длинным и труднопроизносимым именем Союз Советских Социалистических Республик, сокращенно — СССР. Смутить, пожалуй, может здесь то, что на протяжении всего откровения проводится не просто параллель между Советским Союзом и различными империями, а прямо наша страна недавнего прошлого именуется империей. Был ли СССР империей сродни Риму или Великобритании? Я не берусь однозначно отвечать на этот вопрос, ведь для одних людей слово «империя» по отношения к Советскому Союзу станет обидным ярлыком, а для других — поводом к гордости за прошлое своей державы. Внешне наша страна действительно напоминала империю: есть метрополия — Россия с Москвой в качестве столицы, есть колонии — четырнадцать республик, народы которых говорят на своих языках, но в школах в обязательном порядке учат и русский язык. И не стоит сбрасывать со счетов те страны, которые считались самостоятельными, но были тоже, по сути, колониями СССР — страны так называемого социалистического лагеря, большая часть которых находилась в Восточной Европе, но были и страны за ее пределами — Куба, например, или Северная Корея с Вьетнамом. Все это я рассказал сейчас лишь для того, чтобы детальнее доказать ментальную близость Советского Союза к тому, что принято называть империей. Событие же, о котором речь в откровении 1990-го года, и до сих пор помнится многим. В откровении сказано о трех людях в заповеднике, которых не надо винить в том, что стало результатом их встречи в преддверии наступающего года. Очевидно, что предсказывается, как в белорусском заповеднике Беловежская Пуща соберутся три президента трех «главных» республик Советского Союза — России, Украины и Белоруссии. Случится это 27 декабря 1991 года, то есть уже после того, как отгремит августовский путч в Москве, после того, как прокатится по стране волна перестройки с переходом на хозрасчет и сухим законом, с первыми кооперативами и вышедшей на волю организованной преступностью. Уже по всему этому винить трех президентов не стоит — в откровении об этом сказано. Если кого-то и стоит винить, то только того, кто когда-то — под благовидным предлогом, разумеется, сделал из нашей страны империю. Я полностью разделяю явленную в откровении точку зрения на то, что итогом любой империи будет непременная гибель, болезненный крах, после которого не всякой нации удается возродиться (вспомните, например, империю Римскую). И опять, как и в прочих случаях, задаюсь вопросом: можно ли было избежать развала Советского Союза тогда, в декабре 1991-го года, если бы верно понять то, о чем идет речь в откровении. Мы без труда можем строить фантастические картины того, как развивалась бы история, не случись в ней того или иного события: что бы было бы если бы… Но все это — не более чем игра воображения. Истории незнакомо сослагательное наклонение. В случае же с развалом Союза приходится признать, что не случись его тогда в Беловежской Пуще (ну, скажем, помешал бы кто-то трем президентам встретиться в заповеднике), непременно бы все равно произошло оно очень скоро. Возможно, было бы оно еще более болезненно, а возможно — было бы все гладко и тихо. Не берусь судить. Только настаиваю: тут логика истории закономерно вела нашу страну к тому, к чему когда-то привела Македонию и Рим, Золотую Орду и Великобританию; к чему когда-то непременно приведет Соединенные Штаты Америки — последнюю империю нашего времени.

Шестая тетрадь (1999)

Хорошо небось летом на севере. На юге летом жарко, а на севере тепло. Лучше всего сидеть летним вечером на берегу какого-нибудь северного моря — Белого, скажем, или Баренцева. Смотреть на волны, на горизонт, на солнце, которое в эти дни почти не покидает небес… Да дано ли видеть море, где его уже не будет, или будет только слава прежних лет? И забудутся все беды, непонятные приметы, крики вечных странствий и исканий. Поползут слова, за ними фразы, искры мытарств ослабнут разом, свалятся наружу из всех звезд, которые только и будут способны на то, чтобы рвать красоты из прошлого, сомневаясь в грядущем, но свято веря в настоящее. Волнами моря северного проходят годы. Толща воды может быть прозрачной, а может быть тусклой. И хранит память только то, что может сохранить. Посылать за пределы знаки. Куда же пойти, чтобы только понять всю прелесть этих облаков, так нелепо в эти дни висящих над морем. Чайки здесь не устанут никогда беречь эти волны, а волны не устанут никогда беречь чаек. Тучи сливаются с пеной морскою в сферах, которым даны сомнения. Волны морские сливаются с черными тучами, если случается шторм. Множество рыб обитает в глубинах морских. И корабли устремляются знаками яркими в дальнее прошлое. Верхом сомнений вся толща воды постигает то древнее, что удается принять и простить. Эти замыслы слишком похожи на корни деревьев, растущих на нервных утесах прозрачного этого севера. Море молчит годами, а то, бывает, как начнет вещать, как песню затянет унылую и протяжную. И что же ждать от моря, если мы не знаем, что ждать от себя? А чего от себя ждать, того мы точно не знаем и знать не можем. Человек он велик — он по морю теперь корабли направляет не только там, где тепло, но и здесь, на этом севере. И пройдет сквозь льды на гиганте-корабле. И туда доплывет, куда прежде даже в мечтах не ходили собратья наши. Только вот мало человеку просто плавать по морю на корабле. Захотелось человеку во что бы то ни стало самых глубин морских достичь. Велика сила воды морской — толщей своей подавит, волной сметет, уничтожит прошлое, чтобы не было грядущего. И останется только лишь настоящее среди всего, что еще будет в этом мире нового, значительного и прекрасного. Человек еще простит морскую волну, но вот волна морская не простит человека. Море бывает добрым, но это только внешнее, только до поры до времени море будет таковым. Едва что не так, так море даст знать о себе шумной волной, ветром буйным. Как взыграет море, так тут же даже самые сильные корабли идут ко дну — в древности рвались паруса, ломались мачты, крошились борта. Теперь нет уже мачт и парусов, но вода морская не перестает поглощать корабли, а поглотив, не спешит отдавать на волю то, что уже взято. И дремлет веками корабль, утонувший под толщей воды, чтобы потомков плывущих всегда настораживать тайной. И поиски яркого света в кромешной и вечной тьме гораздо реальнее, нежели поиски этих сокровищ с давно затонувшего в северных водах усталого судна. И все же ищите! Во славу предков! Память важна. Но тут будет лето на севере. То, что и так под водою находится, то там и останется. Будет надежда еще как-то теплиться, будут сигналы о чем-то нестись по протокам наружу, наверх. Городок возле моря замрет. И замрет весь мир. И страна замрет. И печаль потом нахлынет с этим страхом и ужасом. Как же быть? Что же делать? И жить теперь с грузом вот этим тоже нам, потому что это мы не смогли спасти их. Человеку дано было ходить по воде, человек решил, что дано ему ходить и под водой. И пошел под воду. И остался там под водою на веки вечные.

Комментарий Рушеля Блаво к шестой тетради

Шестая тетрадь для расшифровки оказалась самой сложной из всех, что были до этого. Я почти уверен, что раскрыть смысл данного откровения до того, как произошла описанная в нем катастрофа, было бы невозможно в принципе. Хотя есть такие люди, которые могут делать такие расшифровки без особого труда сугубо через интуицию. Я к таким не отношусь, а иду обычно более строгим, но и более сложным и долгим по времени и силам аналитическим путем. Как я делаю это, если речь идет о «туманных» текстах наподобие того, что вы только что прочли? Я ищу в тексте какие-либо маркеры реальности, указания на действительные места, на личности, на время. Здесь такие маркеры оказались довольно-таки заметны. Время было указано в самом начале почти точно — лето. Место еще точнее — не просто север, а север на берегу какого-либо из двух морей: Баренцева или Белого. Оба эти моря примечательны тем, что омывают берега Кольского полуострова с расположенной на нем Мурманской областью России. Итак, действие описанной в откровении катастрофы развернется на берегу Кольского полуострова в какой-то из летних месяцев. Дальше мне бы не составило труда просто поднять из памяти те события, что произошли на Кольском полуострове после 1999-го года, но мне очень хотелось поупражняться в аналитике до конца и вытащить из этого весьма трудного текста еще какие-либо прагматические значения. Речь в откровении идет о море, о кораблях. Сама суть сводится к тому, что человек, освоив землю, стал осваивать и морские просторы, стал водить корабли по волнам, тем самым в какой-то мере бросая вызов великой стихии воды — стихии своенравной и далеко не всегда понятной человеческому разуму. Сказано ведь было, если несколько упростить стиль, то море может быть к кораблям добрым, а может просто взять и направить ко дну корабль ни с того, ни с сего. Вернее, это нам кажется, что ни с того, ни с сего, с точки же зрения великого Вселенского разума, море поступает так, как и должно поступать: старый хозяин гневается на гостя, пришедшего со своим уставом в чужой монастырь. Море тем самым просто дает понять, кто здесь главный. Да и что мы — слабые и зависимые люди — можем противопоставить величию стихии? Мы только думаем, что мы сильные, а на самом деле много всего в мире, что сильнее нас. Море точно сильнее. Но согласно откровению из шестой тетради, человек не желает признавать силу моря и продолжает придумывать что-то такое, чтобы море себе подчинить. Мало человеку просто плавать на кораблях по морям, человек, если следовать тексту откровения, задумал попасть на самые глубины морские. И придумал, как это сделать. И теперь повсюду пытается спуститься все ниже и ниже. Так я через анализ текста дошел до сути — объектом откровения стала подводная лодка, то есть судно, которое призвано путешествовать под водой, а не только на поверхности воды. И тут уже нельзя было ошибиться в принципе: пусть название лодки не прозвучало в откровении, не прозвучало даже указание на это название (хотя не исключаю, что просто мог не заметить какого-то зашифрованного указания), но после 1999-го года на Кольском полуострове случилась одна гигантская катастрофа с таким судном — это то, что произошло с подводной лодкой «Курск» 12 августа 2000-го года. Несколько дней вся наша страна, а с ней и весь мир жили ожиданием чуда — спасение, казалось, вот-вот случится. Но чуда не произошло — лодка утонула, моряки-подводники погибли. Вечная им память! Можно ли было той катастрофы избежать? Я не знаю. Не знаю хотя бы потому, что точных причин гибели «Курска» так установлено и не было. Но все более склоняюсь к следующей мысли: если бы не так, то как-то иначе море бы все равно отомстило человеку, захотевшему познать его глубины.

Седьмая тетрадь (2008)

Черный год еще грядет. Тот ошибается, кто думает, что стало все хорошо, все чудесно, все замечательно. Тот глубоко ошибается, кто уверил себя в мысли о том, что теперь благополучие будет всегда. Перестали люди бояться стихий — не страшатся землетрясений, наводнений, извержений вулканов. А зря! Миг — и нет города, нет села, нет людей. Но есть вещи пострашней стихий! Их бойся, человек! Их страшись! И едва показались они, седлай коня и скачи куда подальше от тех мест, где они показались. Это невидимые знаки беды, те знаки, что вращают колесо вечности с его сигналами об удаче. На самом верху колеса сидит тот, кто достиг всего. Он счастлив и наслаждается счастьем. Внизу же тот, кто пал на самую глубину жизни — потерял он все, что имел, оказался буквально на самом дне. Но колесо крутится! И тот, кто наверху, тот сколь бы ни был благополучен и счастлив, вскоре окажется внизу.

Но и у того, кто внизу, есть всегда надежда на то, что сможет он, благодаря крутящемуся колесу, оказаться на самом верху. И так длится от века. И так будет всегда. Но иногда наступает час, в который колесо это вниз доставляет, а на верх не поднимает. Страшно оказаться внизу. Но еще страшнее оказаться там без надежды выбраться. А так оно скоро и будет, ибо грядут черные времена для мира. Катастрофа не только неизбежна, но и близка как никогда. И ничто никогда не отменит ее, не остановит на этом страшном пути. Однако не будет тут кровавых рек, не разверзнется земля, не падут звезды на землю, не прогремит набат, не вспыхнет огонь вселенский, вулканы не извергнутся на беззащитные селения, озера не выйдут из берегов, моря не захлестнут сушу гигантскими волнами, не сотрясутся горы, реки не потекут вспять, дороги не зарастут бурьяном, дома не обрушатся… Но будет еще страшнее, потому что, видно, катастрофы долго не будет. Захочешь бежать, да будет поздно уже — катастрофа на цыпочках подкрадется и как ударит, как щелкнет по носу, как выдохнет смрадом — тут и не будет уже шансов для нас спастись, ох, не будет. Закрутится пустое колесо, а все мы соберемся под ним, плача и скорбя. Будем вспоминать не только то, как хорошо было некогда сидеть наверху колеса и блаженствовать от осознания собственного благополучия и счастья, но и как по-своему хорошо было тогда под колесом — ведь был шанс подняться оттуда наверх. Теперь не будет этого шанса. Долго не будет. Не всегда. Кто выживет, тот когда-нибудь выберется наверх. Но неизвестно, будет ли прок от этого, будет ли счастье, ведь сколько мытарств придется преодолеть до той поры, пока окажешься наверху. Да и этого не все смогут достичь. Соберемся мы скоро внизу. И будет там так плохо, что не все смогут мириться с этим. Кто-то попробует сам забраться по колесу на вершину, но получит удар такой силы, что никогда уже не придет в себя. Кто-то будет в углу тихо ждать и, возможно, чего-то дождется. Но речь ныне о тех, кто станет искать путь ухода. А такие будут! Однако разве можно уйти от колеса, ведь колесо — это наш мир. Что значит уход из мира? Всем понятно, что это значит: гибель, гибель грядет! Не выдержал — и пуля в голову. Не выдержал — и петля на шею. Не выдержал — и шаг с балкона. Не выдержал — и бритвой по венам. Не выдержал — и горсть таблеток. Не выдержал — и прыжок под поезд. Не выдержал — и на машине с моста. И чище станет пространство под колесом, когда доведется избавиться от слабых. Но не значит, что те, кто не уйдут, будут сильнее. И они слабые. Человек он вообще слаб, ведь только человек из всех существ живых может провести всю жизнь свою в зависимости от колеса. Есть силы — действуй. А слабым путь лежит туда, куда указан свыше.

Комментарий Рушеля Блаво к седьмой тетради

Если следовать тексту данного откровения, то, несмотря на довольно прозрачную метафору с колесом (из позднего Средневековья пришло к нам изображение колеса Фортуны, где один человек блаженствует на самой его вершине, а другой страдает в самом низу), формируется впечатление какой-то чуть ли не апокалипсической картины грядущего конца мира. Такое прочтение снимается, правда, большим отрицательным рядом, согласно которому не стоит ждать катастроф вселенского и стихийного масштаба. То есть не случится чего-то заметного и выдающегося, не будет прямого физического воздействия на наш мир со стороны стихии, скажем, моря или же стихии неба: море не хлынет на Землю, и небо на Землю тоже не упадет. В расшифровке данного откровения я решил идти не от метафор колеса, а от перечислительных рядов, которых при анализе обнаружил в этом откровении два. Один ряд был обращен к тому, чего не будет. Напомню, что «не будет тут кровавых рек, не разверзнется земля, не падут звезды на землю, не прогремит набат, не вспыхнет огонь вселенский, вулканы не извергнутся на беззащитные селения, озера не выйдут из брегов, моря не захлестнут сушу гигантскими волнами, не сотрясутся горы, реки не потекут вспять, дороги не зарастут бурьяном, дома не обрушатся…» Второй же ряд указывает на то, что должно произойти. Тоже напомню: «Не выдержал — и пуля в голову. Не выдержал — и петля на шею. Не выдержал — и шаг с балкона. Не выдержал — и бритвой по венам. Не выдержал — и горсть таблеток. Не выдержал — и прыжок под поезд. Не выдержал — и на машине с моста». Оба ряда по своему предметному наполнению в полной мере поддаются общей интерпретации. Первый ряд — так называемый отрицательный, потому что описывает то, чего не случится, — называет традиционные катастрофы из литературы или кинематографа. Но прямо говорится, что времена нынче не те, чтобы ждать такого рода катастроф. Ожидаемая катастрофа будет другой — не столь осязаемой, но еще более страшной по своим последствиям. Как раз второй ряд, процитированный выше, и есть перечисление такого рода страшных последствий. Что объединяет все эти действия? Что будет здесь необходимым общим знаменателем? Догадаться совсем не сложно — все это суть способы добровольного ухода из мира, способы самоубийства. Итак, случится какая-то неординарная катастрофа (неординарность ее в том, что она будет невидимой, но тотальной). И в результате этой катастрофы многие люди начнут разными способами покидать этот мир, прощаться с жизнью. Правда, еще до этого все люди — и сравнительно благополучные, и те, которые к таковым себя отнести не могут, — окажутся на самом дне. Кажется, что катастрофа и должна привести к тому, что колесо опустит человека вниз, а наверх поднимать уже не станет. Таким образом, между причиной (катастрофой) и следствием (чередой самоубийств) лежит какое-то промежуточное звено, переданное в откровении через метафору нижней части колеса Фортуны; вернее — того, что находится под ним. Посему для понимания сути катастрофы необходимо понять значение этого промежуточного между причиной и следствием звена, то есть попытаться распредметить метафору, определить ее подлинное значение. И это не очень трудно: речь идет о людях, обладавших достатком и положением в обществе, но потерявших все это практически без шансов вернуть. Откровение прозвучало и было записано в 2008-м году, а в 2009-м случилось то, что и привело многих людей, прежде находящихся на вершине нашей жизни, в то место, которое лучше всего назвать дном. Случился мировой финансовый кризис, быстрым следствием которого стала громадная волна самоубийств. Вот, что стало предметом этого, предпоследнего откровения. И тут, на мой взгляд, говорить о предотвращении того, что случилось, просто абсурдно. Если нам и по силам изменить свою судьбу, то катастрофы такого рода предопределены, страшны и всегда находятся вне нас.

Восьмая тетрадь (2009)

И гремели выстрелы в лесу. А сначала была война. Только в этом лесу войны пока не было. Война была дальше, но уже приближалась. И там, откуда приближалась война, запрягали уже железного змея. А гнездо змея все в смоле перепачкано. Но как змея запрягли, да как в гнездо просмоленное привезли, уж оттуда, от гнезда по ямам по сосновым потащили белого орла, и там гремели выстрелы среди ям.

Это железный змей в свое просмоленное гнездо привез обреченного на гибель белого орла. И убили орла. И песком присыпали, чтобы никто не нашел. Годы миновали, возродился белый орел, восстал из пепла. Песок же смели, ямы сосновые разрыли. Ужас объял всех и страх обуял. Как же быть?! Как жить с этим грузом нам?! И решили тогда, что жить надо, но жить с памятью. Хранить трепетно то, что случилось, и не забывать, чего бы это ни стоило. Вот и не забывали. И стремились жизнью своей искупить то, что уже оказалось спрятано железным змеем неподалеку от своего просмоленного гнезда в сосновых ямах. И ныне там страшно, но это трепетный страх, способный тому, кто там побывал, внушить раз и навсегда: такого не должно повториться. Место это для всего народа память. Железного змея нет давно. Белый орел давно вычистил перья, взмахнул крылами и гордо парит над миром. И лишь скорбно склоняет голову, когда вновь видит эти сосновые ямы неподалеку от просмоленного гнезда своего давнего, но уже теперь мертвого противника. Однако место это и теперь еще не потеряло живого ужаса — кто-то невидимый поселился здесь. Не тень ли того железного змея из уже давних времен? Не ведаю того. Но только этот сумрачный кто-то сидит и дожидается новой весны, весны грядущей, однако готовой уже стать настоящей. И лишь только первая травка взойдет на сосновых ямах, лишь только слова новые прозвучат над этими ямами, лишь только пробьются из-под земли ландыши с подснежниками, так тотчас же и явится тот невидимый. Ворча неслышно, обойдет он всю землю эту подле просмоленного гнезда, а после этого, хлюпая сапогами, двинется к болотам. Весь мир весне бывает рад. И только болото во все времена года хмуро и мрачно. А там на болоте даже клюквенных зарослей нет, нет там жизни и не было некогда. Призраки и огоньки странствуют там от века, то приближаясь к сосновым ямам, то удаляясь от них на страшную трясину. И невидимый с наступлением весны придет на болото и станет там ночами смотреть на звезды, а днями считать проплывающие облака. Что интересно невидимому? Ему интересно небо. Но не думайте, что ворчащему существу в вечно хлюпающих сапогах хоть сколько-нибудь любопытны звезды или облака. Даже населенное призраками и блуждающими огоньками болото ему не интересно. Много лет назад наглотался он крови белого орла на сосновых ямах близ просмоленного гнезда. И теперь вновь жаждет этой крови. Все годы жил он только тем, что вспоминал этот несравненный вкус, смаковал свое воспоминание и только и делал, что ждал момента, когда же, наконец, белый орел вернется к сосновым ямам. И вот что-то подсказало ворчащему невидимому в хлюпающих сапогах, что этой весной белый орел, переживший смерть и рожденный чудесным образом к новой жизни, вновь вернется сюда. Захочется ему посмотреть на сосновые ямы, на просмоленное гнездо. Захочется вспомнить, как все это было. И напомнить миру о случившемся. Напомнить, чтобы никогда больше в мире ничего подобного не повторялось. И укравший луну захочет быть в эти часы с белым орлом. И небеса, блаженно лаская, понесут белого орла вместе с укравшим луну к этим сосновым ямам, разметавшимся на песке у просмоленного гнезда. Но не дремлет ворчливый невидимый в хлюпающих сапогах — дождался он своего часа в этом смрадном болоте. Видит он в небе белого орла, сопит, хрипит от радости. Танцуют танец смерти болотные огоньки, призраки поют великолепный гимн гибели, равных которому по вселяемому в души страху не найти в веках. И падает в болото белый орел, и гибнет в ужасе укравший луну. И все гибнут. Так суждено от века белому орлу погибать в сосновых ямах близ просмоленного гнезда. Но погибать для того, чтобы раз от раза возрождаться вновь.

Комментарий Рушеля Блаво к восьмой тетради

Заключительное откровение сначала озадачило меня, потому что я решил, что речь в нем идет о событии, которое еще не произошло, но должно случиться. Поэтому в начале анализа я оказался в положении человека, коему предстоит в полной мере проникнуться тяготами расшифровки пророчества с Холма медитаций. Во многом к этому меня толкал год, когда прозвучало это откровение — 2009-й. Неужели уже свершилось? В своем анализе я решил исходить из принципа частотности, благодаря чему пришел к выводу, что нарочито часто в тексте откровения встречаются такие образы: «просмоленное гнездо», «сосновые ямы» и «белый орел». Не буду описывать всех трудностей анализа, занявшего, надо сказать, много времени и отнявшего много сил. Но какое же счастье испытал я, когда все эти образы вдруг выстроились в систему, абсолютно безупречную в своей стройности. И из системы этой разом стало ясно, что то, о чем идет речь в откровении, все-таки свершилось; свершилось совсем недавно, весной 2010-го года. Не буду томить, а поясню основные выводы моего глубокого анализа. «Просмоленное гнездо» — железнодорожная станция Гнездово близ Смоленска. На эту станцию с Запада весной 1940-го года доставляли пленных поляков — офицеров, арестованных на оккупированных Советским Союзом землях восточной Польши. Доставляли, чтобы расстрелять. «Железный змей», таким образом, — это и поезд, привозивший несчастных пленников к месту их вечного упокоения, и советские органы внутренних дел, проводившие расстрелы. В этом случае становится понятна фраза «Война была дальше, но уже приближалась». В Европе, как мы помним из истории, Вторая мировая война началась в 1939-м году, к нам в страну война пришла в июне 41-го. Трагедия под Смоленском — весна 40-го, то есть еще до прихода войны на нашу землю. «Белый орел» поддается тогда весьма простой расшифровке — птица с герба польского государства. В откровении оказалась использована тривиальная метонимия, согласно которой символ государства (герб или флаг, например) могут быть выражением всего этого государства и всех его жителей. Наконец, «сосновые ямы». От станции Гнездово поляков везли уже на грузовых машинах в печально известный с тех пор Катынский сосновый лес, там, в Катыни, уже были вырыты ямы, куда падали расстреливаемые офицеры, среди которых было, кстати, два генерала.

Долгое время официальной версией Катынской трагедии в нашей стране была та, согласно которой расстрелы осуществляли немцы, то есть проходили они не в 1940-м году, а позднее — когда Смоленщина уже была оккупирована фашистскими войсками. Но в последние годы даже на официальном уровне признана вина наших соотечественников в этой страшной трагедии. Однако, полагаю, вы уже поняли, что в откровении 2009-го года речь идет не о предвестии того, что случилось в Катыни в 1940-м году, — такое пророчество было бы просто абсурдным. Речь идет о том, что произошло ровно через семьдесят лет в том же самом месте близ Смоленска. Напомню, что польский самолет («белый орел») стремился доставить к месту Катынской трагедии большую официальную делегацию во главе с самим президентом Польши Лехом Качинским. Так до конца и не ясно, что же произошло на борту этого самолета, но в конце концов самолет упал, и в результате этой страшной катастрофы выжить никому из находящихся на борту самолета не удалось. Так мне удалось понять почти все образы из заключительного откровения. Дольше всего бился я с образом, возникающим в самом финале текста; это образ «укравшего луну». Элементарно не знал этого факта, на который обратил мое внимание один из моих друзей. Оказывается, еще мальчиками Лех Качинский и его брат-близнец Ярослав снялись в очень хорошем польском детском фильме, который назывался «Двое, укравшие луну». Единственный образ, который из всей этой системы заключительного откровения не смог я расшифровать, — это образ «ворчливого невидимого в хлюпающих сапогах». Ничего конкретного сказать здесь не могу. Потому не знаю, убедит ли вас мое толкование, но вот оно: под словосочетанием «ворчливый невидимый в хлюпающих сапогах» скрывается какая-то темная сила, не поддающаяся прямой персонификации, но делающая Катынь страшным и судьбоносным местом для всего польского народа, местом, то разлучающим, а то, как это было весной 2010-го, сближающим наши нации — польскую и русскую.

* * *

Итак, я привел все восемь текстов откровений, которые были записаны на Холме медитаций с 1907 по 2009 годы разными путешественниками. По мере своих скромных сил я снабдил каждое из откровений своими комментариями, из которых, смею надеяться, стало ясно, что человек, застывший в позе лотоса на вершине холма у излучины великои реки в Гвинее, становится провозвестником примерно за год с небольшим какого-то большого события, чаще всего катастрофы. Человек, теперь находящийся в яме (скажу только, что яма эта возникла, потому что сидящий в позе лотоса странник оказался в итоге очень тяжел и за десятилетия продавил под собой грунт уже до такой степени, что видна сейчас только верхняя часть головы этого человека), рассказал о падении Тунгусского метеорита в июне 1908-го года, о случившихся в августе 1945-го атомных бомбардировках японских городов Хиросима и Нагасаки, об убийстве в 1963-м году президента США Джона Кеннеди, о гибели первого человека, побывавшего в космосе, Юрия Гагарина в марте 1968-го года, о развале СССР в декабре 1991-го, о том, что случилось с подводной лодкой «Курск» в августе 2000-го года, о мировом экономическом кризисе 2009-го и, наконец, о гибели польского президента и сопровождающих его лиц в результате авиакатастрофы, произошедшей в Катыни под Смоленском весной 2010-го года. Думаю, что изложенные мною факты говорят сами за себя. И полагаю, что моим читателям теперь понятно, почему я, едва только познакомившись с содержимым посылки из камеры хранения псковского вокзала, тотчас же стал собираться в Гвинею — упустить такой шанс было бы просто непростительно.

Меня интересовало в первую очередь все то, что касается 2012-го года, а время откровения об этом годе, уже, полагаю, пришло. Медлить было нельзя, и вот я здесь.

Загрузка...