6-я мишень

Глава 62

Перед входом Юки поставила свой кейс на стол рядом с кейсом Леонарда. Они прошли через металлодетектор, затем через первые двойные двери в маленький вестибюль и уже потом, через вторые двойные двери, непосредственно в зал заседаний.

Публика отозвалась на появление приглушенным гулом голосов: рядом с рослым (шесть футов и два дюйма) и массивным Рыжим Псом по центральному проходу шагала невысокая — пять и три с каблуками! — миниатюрная женщина в сером с жемчужным отливом костюме. Распахнув калитку, Леонард галантно пропустил помощницу вперед, затем проследовал за ней и по-хозяйски устроился за столом.

Радостное возбуждение моментально сменилось нервным волнением. Приготовления закончились, и ожидание только натягивало нервы. Юки поправила лацканы костюма, выровняла стопку бумаг на столе и бросила взгляд на часы. До начала заседания оставалось пять минут, а за столом защиты все еще никого не было.

В зале снова зашумели, и Юки, оглянувшись, увидела то, от чего ее сердце почти остановилось. Она толкнула локтем Леонарда, и он тоже повернулся.

По проходу шел Альфред Бринкли. Без бороды, гладко выбритый и коротко подстриженный, в дешевом синем костюме и при галстуке он выглядел не более опасным, чем рисовый пудинг.

Но не Бринкли был причиной того, что у нее похолодело в груди и отвисла челюсть.

Рядом с ним не было Барбары Бланко. Ее место занимал мужчина лет сорока, с ранней сединой в густых волосах, в темно-сером костюме от Бриони и желтым галстуком от Армани. Юки моментально узнала нового защитника Бринкли.

Впрочем, его знали все.

— А, черт! — криво улыбаясь, выругался Паризи. — Микки Шерман. Вы ведь его знаете?

— Еще бы. Несколько месяцев назад вместе защищали одну мою подругу.

— Да, помню. Лейтенант из отдела убийств. Ее, кажется, обвиняли в превышении полномочий? — Паризи снял очки, аккуратно протер платком стекла. — Что я говорил вчера вечером?

— Что нужно быть готовым к любым неожиданностям.

— И к сожалению, оказался прав. Что можете рассказать о нем? О том, что Шерман никогда не отворачивается от камеры, я и сам знаю.

— Играет только первые роли. Мелочами не занимается. Предоставляет другим затыкать щели.

Некоторое время назад Микки Шерман ушел с должности заместителя юридического советника городского муниципалитета и занялся частной практикой, открыв собственное небольшое бюро. Защищать Бринкли он взялся, конечно, не из-за денег, а с тем расчетом, что поднятая прессой шумиха станет прекрасной рекламой для «Шерман и ассошиэйтед». При условии, что он выиграет.

— Что ж, большого штата у него больше нет, — сказал Паризи. — Будем надеяться, что все щели он не прикроет, а наше дело — найти их и разворотить. Если понадобится, ломом. Впрочем, его первую большую проблему я вижу уже сейчас.

— Да, — кивнула Юки. — Альфред Бринкли вовсе не выглядит сумасшедшим. Но, Лен, Микки Шерман тоже это понимает.

Глава 63

Юки вытянулась по стойке «смирно» — свое место на возвышении занял судья Норман Мур. Справа — «Олд глори», государственный флаг Соединенных Штатов, слева — флаг штата Калифорния, прямо перед ним — термос с кофе и лэптоп.

Заседание началось. Двести человек в зале получили разрешение садиться.

Судья Морган считался человеком справедливым, не склонным вмешиваться в прения сторон и прибегающим к молотку только тогда, когда эти прения заходили слишком далеко и превращались в перебранку.

Неспешно и детально проинструктировав присяжных — на это ушло добрых пятнадцать минут, — он повернулся наконец к Леонарду Паризи:

— Сторона обвинения готова?

— Мы готовы, ваша честь.

Паризи поднялся, застегнул среднюю пуговицу пиджака, вышел к скамье присяжных и почтительно поклонился. Выглядел Рыжий Пес представительно — грузный, плотный, широкоплечий, с копной пушистых волос и грубоватым, изъеденным оспинками лицом.

Леонард Паризи не был красавчиком, один взгляд которого заставляет учащенно биться женское сердце, но, когда он начинал говорить, в нем просыпался сценический дар характерного актера, великого мастера калибра Рода Стайгера или Джина Хэкмена.

И тогда от него нельзя было оторвать глаз.

— Леди и джентльмены, когда вас отбирали для этого жюри, вы все сказали, что видели так называемую «пленку Руни», запечатлевшую трагедию на пароме «Дель-Норте». Вы сказали, что беспристрастно выслушаете доводы как обвинения, так и защиты. И вы обещали судить мистера Бринкли по тому, что будет представлено и доказано в ходе этого процесса, в этом зале.

Он окинул взглядом публику.

— Вот почему я хочу рассказать вам, как все было в тот день, первого ноября, на борту парома, чтобы вы посмотрели на произошедшее свежим взглядом. Денек для морской прогулки выдался чудесный. Около шестидесяти градусов, временами солнце. Многие отдыхающие были в шортах, потому что Сан-Франциско, оно ведь как-никак в Калифорнии, верно?

По залу рассыпались смешки — Паризи разогревался перед тем, как перейти к главному:

— И вот этот чудесный день превратился в кошмар из-за того, что на борту парома оказался сегодняшний подсудимый, Альфред Бринкли. Денег у мистера Бринкли не было, но он нашел на рынке утерянный кем-то билет и решил прокатиться. На прогулку он отправился с заряженным револьвером. Шесть патронов в барабане. До Лакспура мистер Бринкли добрался без приключений, но на обратном пути, когда паром уже подходил к пристани, на глаза подсудимому попалась Андреа Канелло, спорившая о чем-то со своим сыном, девятилетним Тони. По причине, известной только мистеру Бринкли, он достал оружие и выстрелил тридцатилетней женщине в грудь. Она умерла почти мгновенно, на глазах у маленького мальчика, — продолжил Паризи. — Сын Андреа Канелло повернулся и посмотрел на человека, убившего его мать, огромными, полными ужаса глазами. И что же сделал мистер Бринкли? Он выстрелил в Тони Канелло, мальчугана, вооруженного всего лишь стаканчиком клубничного мороженого. Тони ходил в четвертый класс и с нетерпением ждал День благодарения, на который мечтал получить в подарок горный велосипед. Тони хотел вырасти и стать мужчиной. Мистер Бринкли не дал ему такого шанса. Мистер Бринкли отнял у него все. Вечером того же дня Тони Канелло умер в больнице.

Судя по лицам членов жюри, Паризи тронул их за живое. Одна из присяжных, молодая женщина с волосами жгучего пурпурного цвета, закусила губы, пытаясь сдержать слезы, уже покатившиеся по щекам.

Леонард Паризи опустил голову в знак почтения к ее чувствам и сделал паузу — пусть поплачет.

Глава 64

Судья Мур повернулся к присяжным, шести мужчинам и шести женщинам:

— Как насчет небольшого перерыва? Есть необходимость? Нет? Хорошо. Продолжайте, мистер Паризи.

— Спасибо, ваша честь. — Паризи бросил взгляд в сторону стола защиты — Микки Шерман нашептывал что-то на ухо подзащитному, демонстративно подчеркивая, что выступление обвинителя не произвело на него ни малейшего впечатления.

Ловкий ход. Пожалуй, на месте противника Паризи сделал бы то же самое.

— Я уже сказал, что «Дель-Норте» подходил к пристани, когда мистер Бринкли застрелил Андреа и Тони Канелло. Причаливание — операция шумная, так что двух выстрелов почти никто не услышал. И все же по меньшей мере двое поняли, что именно случилось. Мистер Перр Конрад работал на пароме инженером. Это был почтенный семейный человек, с женой и четырьмя прекрасными детьми. Ему оставалось всего два года до пенсии. Он услышал выстрелы, увидел мистера Альфреда Бринкли с оружием в руке и тела женщины и ребенка на палубе. Мистер Конрад не стал прятаться, а попытался обезоружить стрелявшего, и тогда мистер Бринкли прицелился и выстрелил ему между глаз. Мистер Лестер Нга, страховой агент из Лакспура, направлялся в Сан-Франциско на встречу с клиентом. Это тоже был женатый человек, бывший пилот военно-воздушных сил Соединенных Штатов. Как и мистер Конрад, мистер Нга попытался обезоружить Альфреда Бринкли и получил пулю в голову. Последним, что он видел в своей жизни, был револьвер в руке убийцы. Оба мужчины действовали решительно и смело. Оба повели себя по-геройски. И оба погибли. От руки Альфреда Бринкли погибли уже четверо, но он еще не закончил.

Паризи подошел к возвышению, на котором сидели присяжные, остановился, положил руку на барьер и, поочередно посмотрев на каждого, продолжил:

— Так случилось, что рядом с мистером Бринкли оказалась в тот миг женщина, имя которой известно многим в этом городе и пользуется большим уважением. Это доктор Клэр Уошберн, главный судебно-медицинский эксперт Сан-Франциско. Четыре человека погибли у нее на глазах, и, конечно, ей было страшно. Тем не менее она сохранила присутствие духа и сказала мистеру Бринкли, чтобы он отдал ей оружие. В ответ на это мистер Бринкли выстрелил ей в грудь. А когда на помощь женщине бросился ее сын-подросток, мистер Бринкли выстрелил и в него. К счастью, в этот самый момент паром ударился о пристань, и шестая, последняя пуля прошла мимо цели. Только благодаря этой случайности два смелых жителя нашего города, Клэр и Уилли Уошберн, остались в живых, а доктор Уошберн еще и выступит на этом процессе в качестве свидетеля.

Паризи сделал небольшую паузу, чтобы весь ужас рассказа отпечатался в сознании присяжных, и лишь затем продолжил:

— В этом деле все ясно. Мистер Бринкли убил четырех человек и попытался убить еще двоих. Он не знал никого из них. Пол, национальность, возраст — все это не имело для него ни малейшего значения. Мистер Джек Руни, который также выступит перед вами в качестве свидетеля, записал произошедшее на борту парома на видеокамеру, и мы представим вам эту запись. Мистер Бринкли признался в том, что совершил убийство, и вы также увидите его записанное на пленку признание. В этом деле нет необходимости проводить сложные анализы ДНК. Здесь не будет забрызганных кровью улик, отпечатков пальцев и прочих привычных атрибутов телевизионных фильмов, которые мы каждый вечер видим на экране. Здесь не нужно ломать голову в поисках ответа на вопрос: «Кто это сделал?» Мы все знаем кто. Стрелявший сидит перед вами.

С этими словами Паризи повернулся и указал на человека в синем костюме. Словно почувствовав, что все смотрят на него, Бринкли ссутулился и вобрал голову в плечи, глядя прямо перед собой серыми, словно затянутыми дымкой тумана глазами. На лице его не отразилось никаких чувств. Слышал ли он что-то из сказанного обвинителем? Понял ли хоть слово?

— Защита попытается убедить вас в том, что мистер Бринкли душевнобольной и, следовательно, не может нести ответственность за свои действия. — Паризи вернулся на свое место. — Представляющие сторону защиты медицинские эксперты будут говорить, что обвиняемого нужно лечить, а не наказывать. Что ж, какие проблемы? У нас есть прекрасные доктора, которые не жалеют сил и времени на излечение приговоренных к смерти. Но если человек ведет себя как сумасшедший, это не освобождает его от ответственности и не выводит из-под действия закона. И это не означает, что тот, кто ведет себя как сумасшедший, не понимает, что убийство есть зло. Леди и джентльмены, Альфред Бринкли принес с собой на борт парома заряженное оружие. Он выстрелил в шестерых человек, чтобы убить их. Он убил четверых из них. А потом скрылся с места преступления. Потому что понимал тяжесть содеянного. Потому что понимал — убивать нельзя. Мы докажем, что в момент убийства четырех человек и покушения на жизнь еще двоих мистер Альфред Бринкли пребывал — с точки зрения закона — в здравом рассудке, а потому полностью вменяем в отношении вышеназванных преступлений. И, доказав это, мы попросим вас признать его виновным по всем пунктам. Мы благодарим вас всех за внимание. Я приношу извинения тем, у кого мой рассказ вызвал слезы, но случившееся на пароме и есть настоящая трагедия.

Глава 65

Микки Шерман поднялся из-за стола и уверенным шагом направился к подиуму.

Легкая, непринужденная манера держаться и природное обаяние располагали к нему с первых же мгновений общения.

— Все, что вы только что слышали, все, что сказал здесь представитель обвинения, — начал он, — есть чистая правда.

Смелое, но рискованное начало, подумала Юки. Пожалуй, впервые в своей практике она столкнулась с такой позицией защиты.

— Все вы уже знаете, что случилось на пароме «Дель-Норте» первого ноября, — продолжал Шерман. — Мистер Бринкли действительно пронес на борт заряженное оружие. Он действительно застрелил четверых и ранил двоих — не сознавая последствий этих действий ни для них, ни для себя самого. Произошло это в присутствии двух с лишним сотен человек, некоторые стали очевидцами стрельбы. Сбежав с парома после случившегося, мистер Бринкли не выбросил оружие. Он не стал избавляться от улики. Разве это идеальное преступление? Только безумец способен совершить такое и вести себя таким вот образом. Итак, что именно случилось, ни для кого не загадка. Но почему это случилось? Ответ на этот вопрос и должен дать суд. Мистер Бринкли не понимал, что делает, когда стрелял в тех несчастных людей, потому что с точки зрения закона в момент совершения преступления был невменяем. Поскольку вопрос о «юридической невменяемости» будет основанием для вашего суждения в отношении мистера Бринкли и его деяний, пора и нам определиться с этим термином. Сформулируем вопрос так: совершая перечисленные выше преступления, сознавал ли мистер Бринкли, что поступает неправильно и противозаконно? Если он не понимал, что его деяния вредны, дурны, ущербны и аморальны — другими словами, преступны, — то с точки зрения закона мой подзащитный невменяем.

Мистер Шерман выдержал паузу, перебрал лежащие на трибуне бумаги и продолжил свое выступление голосом, которым Юки восхищалась и которого боялась. Негромкий, мягкий, даже вкрадчивый, этот голос втекал в уши присяжным, и каждому казалось, что защитник обращается лично к нему. Голос внушал, что его обладатель не нуждается в театральных эффектах и ловких ходах, что его рассуждения не только безупречны с точки зрения логики, но и истинны, а истина не нуждается в приукрашивании.

— Медики диагностировали у мистера Бринкли шизоаффективное расстройство. Он болен. Его болезнь, по сути, ничем не отличается от таких же заболеваний, как рак или диабет. Эта болезнь перешла к нему генетическим путем, но ее развитию способствовала полученная в детстве травма. Мистер Бринкли не виноват в том, что болезнь нашла его. Он не просил ее. То же самое могло случиться с вами, со мной или с любым из здесь присутствующих. Болезнь не щадит никого, и нет болезни хуже той, что обращает во врага ваш собственный мозг, что заставляет вас совершать действия, противные вашему характеру и натуре. Я хочу сказать, что мы все сочувствуем потерпевшим, что сердца наши скорбят по погибшим, по тем, кого, так или иначе, коснулась трагедия. Если бы можно было повернуть время вспять, если бы у Альфреда Бринкли была волшебная палочка или пилюля, проглотив которую он исцелился бы и вернул к жизни погибших на пароме, он сделал бы это без раздумий. Если бы мистер Бринкли сознавал, что болен, он прошел бы курс лечения. Но он не знал этого и не понимал, почему чувствует себя так, как чувствует. Жизнь мистера Бринкли, если воспользоваться расхожей фразой, была сущим адом.

Глава 66

Микки Шерман чувствовал себя легко и свободно, как парящая в восходящем потоке птица. Этим потоком был для него адреналин. Микки Шерман знал свое дело и верил своему клиенту, жалкому бедолаге, который так и не успел привыкнуть к реальному миру после долгих пятнадцати лет медленной декомпенсации.

И чем же обернулся для него мир? Угрозой пожизненного заключения, долгих лет под тяжелым саваном нейролептических средств?

Вот она, настоящая трагедия, — с какой стороны ни посмотри.

— Мистер Бринкли слышал голоса, — продолжал Микки Шерман, расхаживая перед присяжными. — Я говорю не о тех голосах, которые слышит каждый из нас, ведя внутренний диалог с самим собой; не о тех голосах, которые помогают нам решать наши проблемы, готовить выступление, писать письма или находить ключи. Голоса в голове мистера Бринкли вторгались в его мозг, приходили незваными, требовали и указывали. Они мучили его нещадно, издевались над ним, унижали и подстрекали к убийству. Сидя перед телевизором, он верил, что персонажи фильмов, ведущие и репортеры обращаются непосредственно к нему, говорят с ним, обвиняют его в ужасных преступлениях и указывают, что нужно делать. Долгие годы Альфред Бринкли сопротивлялся этим голосам, но в конце концов подчинился им. Леди и джентльмены, в момент стрельбы мой подзащитный не сознавал реальности окружающего мира. Он не понимал, что люди на пароме — живые существа из плоти и крови. Для него все они были частью мучительных галлюцинаций его собственного, больного мозга. Потом мистер Бринкли увидел себя по телевизору, услышал репортаж о расстреле на пароме и понял, что наделал. Переполненный чувством вины, терзаемый раскаянием, ненавидя себя за содеянное, он сам, добровольно, сдался полиции. Мистер Бринкли отказался от своих прав и сознался в преступлении, потому что здоровая, еще не пораженная болезнью часть мозга помогла ему осознать весь ужас содеянного. Надеюсь, рассказанное мною поможет вам лучше понять этого человека. Обвинение постарается убедить вас, что самое трудное решение, которое вам предстоит принять, — это избрать старшину. Но вы услышали еще не все. Свидетели, знающие мистера Бринкли не первый год, и профессионалы-психотерапевты, обследовавшие его, выступят здесь и расскажут о моем подзащитном, прошлом и нынешнем состоянии его психики. И когда вы услышите всю историю целиком, вы — я в этом нисколько не сомневаюсь — признаете мистера Бринкли невиновным по причине его психического состояния. Потому что на самом деле мистер Бринкли — хороший человек, страдающий от ужасной, разрушающей его мозг и сознание болезни.

Глава 67

Тем же вечером, в половине седьмого, Юки и Леонард Паризи сидели за столиком в огромном, напоминающем пещеру обеденном зале ресторана «Лу-Лу», новомодном заведении неподалеку от Дворца правосудия, разместившемся на месте бывшего склада и быстро ставшем популярным в последние годы.

Юки пребывала в приподнятом настроении, чувствуя себя полноправным членом команды. И не просто команды, а команды победителей. Она заказала жареного цыпленка, Лен взял пиццу с креветками. Ели не спеша, перебирая детали первого дня заседания, намечая потенциальные препятствия, планируя обходные маневры — короче, готовясь к презентации своей позиции по делу «Народ против Альфреда Бринкли».

Разлив по бокалам шестидесятидолларовое мерло, Паризи угрожающе прорычал:

— Гррр… Осторожно! Берегитесь команды Рыжего Пса!

Официантка убрала тарелки. Юки рассмеялась, отпила глоток вина и убрала бумаги в большую кожаную сумку. Работая по гражданским делам, она никогда не испытывала такого возбуждения, такого удовлетворения от собственной роли в процессе.

Здоровенная каменная печь в противоположном углу зала дышала восхитительным ароматом орешника. Свободных мест за столиками оставалось все меньше, голоса и смех отражались от стен и высокого потолка и разлетались звенящим эхом по всему залу.

— Кофе? — предложил Лен.

— Не откажусь. Я сожгла столько калорий, что, наверное, возьму и заварное шоколадное пирожное.

— Поддержу, — отозвался Леонард, поднимая руку, чтобы подозвать официантку. В следующее мгновение лицо его застыло, рука опустилась к груди, он приподнялся и вдруг резко откинулся на спинку стула. Стул качнулся, опрокинулся, и Паризи полетел на пол.

За спиной у Юки громыхнул поднос. Зазвенела посуда. Кто-то вскрикнул.

Кричала, оказывается, она сама.

Юки вскочила и опустилась на колени перед шефом, который катался по полу и глухо стонал.

— Леонард? Лен, где болит?

Он пробормотал что-то сквозь зубы, но она ничего не поняла из-за поднявшегося шума. Рядом звучали озабоченные голоса.

— Лен, вы меня слышите? Можете поднять руки?

— Грудь… — простонал Паризи. — Позвоните жене.

— Послушайте, я могу отвезти его в больницу, — говорил какой-то мужчина, склонившись над ее плечом. — У меня машина прямо перед входом.

— Спасибо, но это слишком долго.

— До больницы рукой подать — не больше десяти минут.

— Нет, спасибо. «Скорая» доставит его быстрее. — Юки подтянула к себе сумку, перевернула, вывернув содержимое на пол, и нашла телефон. Какими бы благими намерениями ни руководствовался предлагавший помощь парень, рассчитывать лучше на профессионалов. Она представила забитые машинами улицы, неизменные «пробки», трехчасовое ожидание — все это неизбежно, если Лена доставит не «скорая».

Однажды она уже допустила такую ошибку — когда умирал ее отец.

Держа Лена за руку, Юки торопливо набрала номер, прослушала рингтон, шепча нетерпеливо «ну же, скорее… скорее», и когда дежурная наконец ответила, заговорила быстро и четко:

— У нас критическая ситуация. Пришлите «скорую» к ресторану «Лу-Лу» на Фолсом, 816. У моего друга сердечный приступ.

Глава 68

Мы с Конклином сидели на телефонах, отрабатывая кое-какие ходы по делу Риччи — Тайлер, когда из своего кабинета вышел Джейкоби.

— Вам двоим, похоже, не помешает прогуляться.

Через пятнадцать минут, около семи вечера, мы остановились около многоквартирного жилого дома возле Третьей и Таунсенд. Три патрульные машины, две пожарные и фургончик судебной медэкспертизы прибыли сюда раньше.

— Странно. Знакомое место, — сказала я Конклину. — Здесь живет моя подруга Синди.

Я набрала ее номер — занято. Домашний телефон не отвечал. Я огляделась, но так и не заметила Синди среди столпившихся на тротуаре жильцов. Некоторые уже отвечали на вопросы полицейских в форме, другие переговаривались между собой, поглядывая на окна квартиры на пятом этаже Блейкли-Армс, где ветер раздувал бледные шторы.

Синди жила на третьем, и мне сразу стало легче. Но ненадолго.

Возле главного входа расхаживал портье, средних лет мужчина с покатым лбом и выбивающимися из-под шапочки курчавыми седыми волосами. Сходство с пожухлым цветком выдавало в нем ветерана сексуальной революции 60-х. Представившись Джозефом Пинки Бойдом, он сообщил, что работает в Блейкли-Армс уже три года.

— Мисс Порция Фокс из «3K». Это она первой унюхала, что пахнет газом. И сразу позвонила вниз. — Джозеф взглянул на часы. Да, полчаса назад.

— И вы вызвали пожарных?

— Точно. Прикатили через пять минут.

— А где же сама заявительница — мисс Фокс?

— Должно быть, где-то здесь. Мы сразу очистили весь пятый этаж. Тогда я ее и увидел… миссис Волковски. Страшно видеть мертвым человека, которого знал в реальной жизни.

— Кто, по-вашему, мог желать ей зла? У миссис Волковски были враги? — спросил Конклин.

— Нет. Старушка, правда, была немного не в себе. Жаловалась, что находит чужие письма в своем почтовом ящике, что кто-то царапает ей плитку возле квартиры. Ну и все такое. Но в целом вполне милая была дамочка. Безобидная.

— Вы находились здесь весь день, мистер Бойд?

— С восьми утра.

— У вас установлены камеры наблюдения? — поинтересовалась я.

— У жильцов есть видеотелефоны — посмотреть, когда кто-то звонит в дверь, вот и все.

— А что у вас внизу?

— Прачечная, мусороприемник, ванная и еще выход во двор.

— Дверь во двор запирается на замок? На сигнализации? — спросил Конклин.

— Когда-то была на сигнализации, — ответил Бойд. — Но потом, когда проводили ремонт, подвал открыли для всех, так что у жильцов есть ключи.

— Понятно. Значит, попасть в дом не так уж трудно, — заключила я. — Вы сегодня видели кого-нибудь подозрительного? Или что-нибудь подозрительное?

Бойд громко рассмеялся. Прозвучало довольно истерично.

— Видел ли я кого-то подозрительного? В этом здании? Сегодня — никого! Причем впервые за весь месяц.

Глава 69

В полицейском, стоявшем у двери в квартиру «5K», я узнала новичка, Мэтта Хартнета. Это был высоченный парень, чем-то напоминающий артиста Джимми Смитса. Лицо под темными глазами казалось бледным, над верхней губой проступили бисеринки пота.

— Жертва уже опознана, — сказал Хартнет, протягивая мне журнал. — Миссис Ирэн Волковски. В последний раз ее видели живой около одиннадцати, в прачечной. Муж еще не вернулся с работы, а дозвониться до него пока не получается. Напарник опрашивает жильцов на улице. Там и другие наши ребята есть.

Я кивнула, вписала в журнал наши с Конклином фамилии и, нырнув под оградительную ленту, прошла в комнату, где уже трудились эксперты-криминалисты. Патологоанатом щелкал фотоаппаратом, снимая жертву с разных точек.

В комнате пахло газом. Кто-то распахнул окна, чтобы проветрить помещение, и оттого в квартире было холоднее, чем на улице.

Миссис Волковски лежала на спине посредине комнаты, раскинув руки и ноги, в позе, делавшей ее трогательно беззащитной как перед нападавшим, так и перед сновавшими по ее жилищу совершенно посторонними людьми. На вид ей было лет шестьдесят с небольшим.

Рана находилась в районе затылка, откуда все еще текла кровь, успевшая пропитать светло-серый ковер и собраться лужицей возле ножки пианино.

Само пианино было разбито едва ли не вдребезги!

На оставшихся клавишах застыли брызги крови, другие валялись на полу. Впечатление было такое, как будто кто-то крушил инструмент молотком.

Доктор Германюк уже установил в нескольких местах мощные переносные лампы, так что света в комнате хватало. С первого взгляда становилось ясно, что хозяйка проводила здесь немало времени и недавно сменила мебель. У ножки диванчика я заметила обрывок упаковочного материала.

Увидев меня, доктор Джи приветливо кивнул, сдвинул на лоб очки и опустил фотоаппарат.

— Что у нас тут? — спросила я.

— Весьма любопытная деталь, — сказал он. — Если не считать пианино и газовую плиту, все остальное в целости и сохранности. По крайней мере я никаких следов не обнаружил.

И действительно, комната выглядела чистой и аккуратной, как будто убийца ограничился лишь тем, что выместил злобу на пианино и хозяйке, после чего включил газ и ушел. Обычно такая картина на месте преступления свидетельствует о его подготовке и сообразительности исполнителя.

— Жертву дважды ударили по голове, спереди и сзади, — продолжил доктор Германюк. — Насколько я могу судить, орудий убийства тоже было два. Одно из них — пианино. После вскрытия информации будет больше, но уже сейчас могу сказать следующее: посмертное окоченение не наступило — тело теплое на ощупь. Синюшность выражена слабо. Скорее всего ее убили не больше двух часов назад. Так что убийца ушел отсюда незадолго до нас.

Глава 70

Услышав за спиной знакомый голос, я отвлеклась от дела ровно настолько, чтобы выйти в коридор и обнять подругу.

— Я в порядке… в порядке, — пробормотала Синди. — Только что получила твое сообщение.

— Ты знала эту женщину?

— Не думаю. По крайней мере имя мне ничего не говорит. Ты не против, если я посмотрю?

Вообще-то посторонние на место преступления не допускаются, и Синди знала это не хуже меня, но мы уже и раньше сталкивались с ней по этому поводу, и каждый раз победа оставалась за ней. Вот и сейчас в ее глазах появилось знакомое выражение — смесь упрямства, непреклонной решимости и хитрости.

— Постой в сторонке. Ни к чему не прикасайся.

— Знаю. За меня не беспокойся.

— Если кто-то будет против, тебе придется уйти. И дай слово, что не упомянешь о причине смерти.

— Обещаю. — Она показала мне язык.

Я указала ей пустой угол комнаты, и Синди послушно заняла назначенное место. Увидев распростертую на полу женщину, она слегка побледнела, но вопросов задавать не стала.

— Твоя подруга? — поинтересовался Конклин, кивая в ее сторону.

Я представила их друг другу. Между тем тело Ирэн Волковски завернули в простыню и уложили в мешок. Мы вполголоса обменялись мнениями насчет причин убийства. По комнате гулял холодный ветер.

— Предположим, убийца кто-то из жильцов. Хозяйка его знала. Он звонит в дверь: «Привет, Ирэн, не хотелось бы вас отвлекать, вы так чудесно играете». Ну как?

— Неплохо, — согласился Конклин. — Но убийцей мог быть и муж. Пришел пораньше с работы, убил ее и смылся. Или, например, друг. А может, тут некий романтический интерес. Впрочем, мог быть и чужой.

— Чужой? Не представляю, — покачала головой Синди. — Я бы незнакомца в квартиру не впустила, а вы?

— Пожалуй, вы правы. Но давайте представим ситуацию. Она сидит за пианино, играет. Из-за музыки не слышит, как открывается дверь. Толстый ковер заглушает шаги.

Я согласно кивнула:

— Возможно.

— Ее сумочка? — спросила Синди.

Черная лакированная сумочка лежала на кресле. Я открыла ее, достала кошелек и показала Конклину — несколько кредитных карточек в одном из отделений и приличная сумма наличными.

— Так что вариант с ограблением не проходит.

— Знаете, я была внизу, когда нашли убитую собачку, — вспомнила Синди.

Выслушав рассказ, Рич покачал головой.

— Хотите сказать, что в доме орудует маньяк, ненавидящий животных? Но одно дело убить собачонку, и совсем другое… вот это. Не слишком ли? И вот еще что… Кто-то забивает насмерть женщину и разносит в щепки пианино. Но зачем тогда включать газ?

— Может быть, он хотел, чтобы ее поскорее нашли. Или хотел подстраховаться на тот случай, если она все же не умрет от побоев, — предположила я и посмотрела на Синди. — Об этом тебе лучше не писать.

Глава 71

Перед глазами все еще стояло искаженное болью лицо Лена. Доставив его прошлым вечером в больницу, Юки подождала, пока состояние шефа стабилизируется, и лишь потом позвонила на автоответчик Дэвиду Хейлу.

— У нас проблема. Встретимся в офисе в шесть утра. Будь готов — придется идти в суд.

Сейчас она сидела за грязным, замызганным сосновым столом в конференц-зале с чашкой растворимого кофе и, листая бумаги, вводила Дэвида в курс случившегося.

— А почему бы нам не попросить отложить рассмотрение дела? — спросил Дэвид. Выглядел он представительно — светло-коричневый шерстяной пиджак «в елочку», синие брюки, галстук в полоску. Не мешало бы подстричься, но это не самое главное. Из всех заместителей прокурора наиболее подходящей кандидатурой был именно Дэвид Хейл.

— Нельзя. По трем причинам. — Юки постучала по столу пластмассовой ложечкой. — Во-первых, Лен не хочет терять Джека Руни как свидетеля. Руни — наш слабый пункт. В ноябре он был в отпуске, и если мы упустим его сейчас, то, возможно, уже не сможем заполучить в нужный день. И тогда запись как улика будет исключена.

— Ладно, пусть так.

— Во-вторых, Лен рассчитывает на судью Мура.

— Это я уже понял.

— Лен говорит, что будет на месте к последнему заседанию.

— Он сам это сказал?

— Да, когда его готовили к операции. Заявил четко и ясно. Ты же знаешь, упрямства ему не занимать.

— А что сказал доктор?

— Доктор сказал, цитирую: «Есть основания полагать, что ущерб здоровью мистера Паризи не является непоправимым».

— Ишь как завернул. Так они его разрезали?

— Да. Я уже позвонила жене Лена. Операцию перенес хорошо.

— И собирается выступать в суде с заключительным словом? Через неделю с небольшим?

— Не думаю, что его выпустят так рано. В любом случае сплясать тарантеллу уже не получится. — Она вздохнула. — В связи с чем перехожу к причине номер три. Лен сказал, что я готова к процессу не хуже, чем он сам. Сказал, что верит в меня. И мы не можем позволить себе подвести шефа.

Секунду-другую Дэвид таращился на нее с открытым ртом, потом, обретя способность говорить, промямлил:

— Послушай, у меня же нет абсолютно никакого опыта работы в суде.

— У меня есть. Несколько лет за спиной.

— Но ты занималась гражданскими делами, а не уголовными.

— Помолчи, Дэвид. Главное, что я представляла одну из сторон. Наша задача — сделать все возможное. Придется постараться. Ради Рыжего Пса. У нас в запасе три часа, так что давай пройдемся по делу еще раз, повторим, что уже знаем.

— У нас есть надежные, заслуживающие доверия свидетели. Есть запись Руни. И есть жюри, которое никак не готово согласиться с доводами защиты насчет невменяемости.

— Именно об этом Лен и говорил. Чем необычнее преступление, тем меньше мотивов для убийства и тем сильнее опасение, что Бринкли, проведя какое-то время в психушке, выйдет на свободу и…

Юки не договорила — по лицу Дэвида Хейла расползлась широкая улыбка.

— Так что ты теперь думаешь, Дэвид? Нет, подожди, не говори. Вопрос снят. Пожалуйста, Дэвид, только не говори ничего, — едва сдерживая смех, пропищала Юки.

— И все-таки я скажу, — торжественно произнес ее новый напарник. — Это как орешек щелкнуть. Дело — верняк.

Глава 72

Юки стояла перед переполненным залом суда, чувствуя себя зеленым новичком, ведущим свое первое дело. Вцепившись пальцами в края трибуны, она вспоминала Лена — он на этом месте походил на дирижера за кафедрой, она же казалась ученицей на экзамене.

Присяжные выжидающе смотрели на нее.

Удастся ли ей убедить их в том, что Альфред Бринкли виновен в предумышленном убийстве?

Юки вызвала первого свидетеля, Бобби Коэна, пожарного с пятнадцатилетним стажем, чья располагающая к доверию внешность и твердость в показаниях должны были заложить первый надежный камень в основание дела «Народ против Альфреда Бринкли».

Отвечая на ее вопросы, Бобби Коэн подробно рассказал обо всем, что увидел на палубе «Дель-Норте», когда прибыл на борт парома после швартовки.

Микки Шерман задал ему всего один вопрос:

— Вы лично были свидетелем трагического инцидента на пароме?

— Нет, не был.

— Спасибо. Других вопросов у меня нет.

Провожая Коэна взглядом, Юки подумала, что этот раунд остался за ней. Свидетель сделал свое дело, подготовив присяжных к следующим показаниям, нарисовав впечатляющую картину человеческого горя, которая, несомненно, послужит фоном для последующих показаний.

Она пригласила второго свидетеля, Бернарда Стрингера, также пожарного, своими глазами видевшего, как Бринкли застрелил Андреа и Тони Канелло. Стрингер вразвалку прошел к свидетельскому месту и, принеся присягу, опустился на стул. Ему было около тридцати, а крепкое сложение и открытое лицо делали его похожим на типичного американского бейсболиста.

— Мистер Стрингер, кем вы работаете?

— Я пожарный. Работаю в 14-й пожарной команде. Это на Двадцать шестой.

— Как вы оказались на пароме «Дель-Норте» первого ноября текущего года?

— Я, что называется, воскресный папа, — улыбнулся он. — Всегда провожу выходные с детьми, а они у меня любят кататься на пароме.

— В тот день, о котором идет речь, случилось что-нибудь неожиданное?

— Да. Я видел стрельбу на верхней палубе.

— Стрелявший находится в зале суда?

— Да, он здесь.

— Можете указать его нам?

— Да вон он сидит. Мужчина в синем костюме.

— Прошу судебного секретаря отметить, что мистер Стрингер указал на обвиняемого, Альфреда Бринкли. Мистер Стрингер, как далеко вы находились от Андреа Канелло и ее сына, Энтони, когда мистер Бринкли выстрелил в них?

— Примерно на таком же расстоянии, как сейчас от вас. Футах в пяти-шести.

— Расскажите, пожалуйста, что вы видели?

Лицо свидетеля напряглось. Он едва заметно вздохнул, мысленно возвращаясь к тому ужасному дню.

— Миссис Канелло отчитывала мальчишку. Мне показалось, немного резковато. — Стрингер пожал плечами. — Не поймите меня неправильно, она его не бранила и не оскорбляла. Просто парнишка, может быть, такого и не заслуживал. Я хотел было вмешаться, но не успел, потому что обвиняемый выстрелил в нее. А потом выстрелил в мальчика. А уж потом такое началось…

— Мистер Бринкли сказал что-нибудь своим жертвам, прежде чем выстрелить в них?

— Ничего не сказал. Поднял револьвер и спустил курок. Как ни в чем не бывало. И бровью не повел.

Юки выждала немного, давая присутствующим время, чтобы представить картину произошедшего и содрогнуться от ужаса, затем спросила:

— Что вы имеете в виду, когда говорите, что обвиняемый и бровью не повел?

— Я имею в виду то, как он их расстрелял. Совершенно спокойно. И лицо у него было будто каменное.

— Спасибо, мистер Стрингер. — Она повернулась к защитнику: — Свидетель ваш.

Глава 73

Сунув руки в карманы, Микки Шерман небрежно подошел к свидетелю в золотистом сиянии отраженного дубовыми панелями света. Улыбка на его лице не была притворной, но простоватый язык и мягкие манеры служили прикрытием, за которым скрывался цепкий, изворотливый ум адвоката, славящегося умением наносить неожиданные удары.

Юки доводилось работать с Шерманом в одной команде, и, наблюдая за ним, она поняла — Микки приготовил сюрприз. Сейчас он дотронется указательным пальцем до верхней губы, а потом… Потом, распрямившись, как пружина, вцепится противнику в горло.

— Мистер Стрингер, миссис Канелло или ее сын сделали что-нибудь такое, что могло бы спровоцировать моего подзащитного?

— Нет. Насколько я могу судить, они его даже не замечали.

— И вы говорите, что мистер Бринкли, стреляя в них, выглядел абсолютно спокойным?

— Ну, вообще-то он выглядел довольно диковато, но, когда стрелял, как я уже говорил, показался мне спокойным. Отрешенным. И рука не дрожала.

— Сегодня мистер Бринкли выглядит так же, как тогда, когда вы видели его на пароме «Дель-Норте»?

— Не совсем.

— А в чем, по-вашему, отличие?

Стрингер вздохнул и, прежде чем ответить, на секунду опустил глаза.

— Тогда он был другим. Неряшливым. Опустившимся. Длинные волосы. Всклокоченная борода. Грязная одежда. И от него жутко воняло.

— Итак, он выглядел неряшливым и опустившимся. Пустое, без всякого выражения лицо. И от него воняло. И у вас на глазах он застрелил двух человек, которые абсолютно ничем его не спровоцировали. Они даже не замечали его присутствия.

— Верно.

Микки Шерман поднес палец к верхней губе.

— Другими словами, Альфред Бринкли выглядел и вел себя как сумасшедший.

Юки моментально вскочила со стула.

— Возражение, ваша честь. Защитник направляет свидетеля.

— Возражение принято.

Шерман обаятельно улыбнулся.

— Мистер Стрингер, мой клиент выглядел нормальным?

— Нет. Я бы сказал, что он выглядел настоящим безумцем.

— Благодарю вас, мистер Стрингер.

Юки попыталась сформулировать вопрос, чтобы свести на нет эффект прозвучавших в зале слов «сумасшедший» и «безумец», но вместо этого сумела произнести лишь дежурную фразу:

— Обвинение вызывает мистера Джека Руни.

Глава 74

Джек Руни медленно шел по проходу, тяжело опираясь на палку, перенося вес тела сначала на левую ногу, затем поворачивая правое бедро и повторяя все заново. Публика и присяжные наблюдали за ним, словно загипнотизированные этой неуклюжей, но стойкой борьбой с недугом.

Дойдя до свидетельского места, Руни воспользовался помощью судебного пристава и, опершись на предложенную руку, медленно опустился на стул. Глядя на него, Юки подумала, что более надежного свидетеля трудно даже представить. Уж его заковыристыми вопросами не собьешь.

Или все же…

— Спасибо, мистер Руни, за то, что согласились приехать, хотя вам это и нелегко, — сказала она, когда свидетель наконец уселся поудобнее. Старик пришел на суд в красном кардигане, белой рубашке и с красным галстуком-бабочкой. На носу красовались большие квадратные очки, седые волосы были разделены аккуратным пробором и тщательно приглажены, как у первоклассника в первый школьный день.

— Пожалуйста, — расцвел в улыбке Руни.

— Мистер Руни, вы были на борту парома «Дель-Норте» первого ноября?

— Да, дорогуша, был. С женой, Бетти, и двумя друзьями, Лесли и Джо Уотерсами. Мы все, знаете ли, живем возле Олбани и в Сан-Франциско выбрались впервые.

— Случилось ли что-нибудь необычное во время этой прогулки?

— Да уж случилось. Вон тот парень, что там сидит, открыл стрельбу и убил кучу народу. — Мистер Руни вытянул руку в направлении Бринкли. — Признаюсь, я так перепугался, что чуть в штаны не наделал.

Юки позволила себе улыбнуться, а по залу прошел добродушный смешок.

— Прошу секретаря суда отметить, что свидетель опознал обвиняемого, Альфреда Бринкли. Мистер Руни, вы сделали видеозапись случившегося?

— Ну, вообще-то я собирался снимать достопримечательности — мост Золотые Ворота, Алькатрас и все такое, — но получилось совсем другое кино. Камера у меня маленькая, — старик показал на пальцах размеры, — не больше «сникерса», но работает хорошо. И фотографии можно делать, и фильмы снимать. Мне ее внук подарил. Я снимаю, а внук все в компьютер загоняет. Так вот, фильм свой я потом продал одной телестанции. Неплохо выручил, все расходы по той чертовой поездке покрыл.

— Ваша честь? — с усталой миной обратился к судье Микки Шерман.

Судья Мур подался вперед.

— Мистер Руни, пожалуйста, если вас не попросят дать детальное объяснение, отвечайте на вопросы коротко, «да» или «нет». Хорошо?

— Ладно.

— Вы предоставили мне копию той самой записи, не так ли, мистер Руни? — спросила Юки.

— Точно.

Юки повернулась к судье:

— Ваша честь, прошу разрешения продемонстрировать видеозапись и квалифицировать ее как вещественное доказательство.

— Пожалуйста, мисс Кастеллано.

Дэвид Хейл сунул диск в компьютер, и лица присутствующих обратились к двум большим телевизорам, установленным в передней части помещения. Экраны замигали, фильм начался.

Первый эпизод ничем не отличался от обычных любительских видеозаписей подобного рода — панорама залива, планы с известными всем достопримечательностями, улыбающиеся Джек Руни и его жена… В какой-то момент промелькнул случайно попавший в объектив Альфред Бринкли — будущий убийца сидел на скамейке, глядя на воду и пощипывая волоски на руке.

Второй эпизод явил публике и присяжным картину кровавого ужаса.

Загремели выстрелы, эхо охваченных паникой людей заметалось между стенами зала судебных заседаний. Юки украдкой взглянула на лица присяжных.

Камера резко ушла в сторону, успев захватить перекошенное страхом лицо смертельно раненного мальчика. В следующий момент Тони Канелло отбросило на перила, а потом он медленно завалился на тело убитой матери.

Юки видела фильм много раз, но эффект жуткой сцены не ослабевал — каждый кадр заставлял ее сжиматься, словно от удара в живот.

Рыжий Пес ошибался. Присяжные смотрели на экран так, словно видели запись впервые, и объяснялось их внимание одним простым обстоятельством — на этот раз убийца сидел всего лишь в нескольких ярдах от них.

Некоторые из присяжных отвернулись, другие в ужасе закрыли глаза, но в конце фильма взгляды всех обратились на виновника кровопролития.

Бринкли словно не замечал исполненных ненависти взглядов — сидя неподвижно, словно окаменевший, он смотрел на экран, где метались в панике пассажиры и падали сраженные выпущенными им пулями невинные люди.

— У меня вопросов нет, — бросил Шерман и, наклонившись к подзащитному, прошептал что-то ему на ухо.

— Благодарю вас, мистер Руни, — сказал судья Мур. — Вы свободны.

Свидетель медленно проковылял по проходу. Дверь за ним закрылась.

— Обвинение вызывает доктора Клэр Уошберн, — объявила Юки.

Глава 75

Путь к свидетельскому месту оказался нелегким — Клэр чувствовала, что все смотрят только на нее. Вчера в это время она лежала в постели и сейчас молила лишь о том, чтобы через пару часов оказаться там же.

Потом она увидела Юки — прелестную двадцативосьмилетнюю женщину, храбро вцепившуюся в трибуну, взволнованную, пылкую и перепуганную до полусмерти, но изо всех сил старающуюся не показать этого.

Клэр положила руку на Библию, повторила за бейлифом слова присяги и, поправив складки ставшего свободным платья — за три недели в больнице она потеряла пятнадцать фунтов, — опустилась на стул.

— Спасибо, что пришли, доктор Уошберн. Вы ведь всего лишь два дня назад выписались из больницы, не так ли?

— Верно.

— Можете сказать присяжным, почему вы оказались в больнице?

— В меня стреляли.

— Человек, стрелявший в вас, находится сегодня в этом зале?

— Да. Вон тот маленький засранец.

— Возражение, ваша честь, — не вставая со стула, подал голос Микки Шерман. — Не уверен насчет причин, но свидетель не имеет права называть моего клиента «засранцем».

Судья кивнул и укоризненно посмотрел на Клэр:

— Доктор Уошберн, боюсь, мистер Шерман прав.

— Извините, ваша честь. Сорвалось. — Она повернулась к Бринкли. — Мне очень жаль. Я, конечно, не должна называть вас «засранцем».

Публика оживилась, смешки докатились даже до скамьи присяжных, так что судье пришлось взяться за молоточек.

— Успокойтесь. Все. Когда я говорю «все», я имею в виду всех. — Он взглянул поверх очков на Клэр. — Предупреждаю, я этого не потерплю. Мы здесь не в театре, и если подобное повторится, мне придется очистить зал. Мисс Кастеллано, пожалуйста, призовите к порядку вашего свидетеля. Это ваша обязанность.

— Извините, ваша честь. Я понимаю. — Юки откашлялась. — Доктор Уошберн, расскажите нам подробнее о характере вашего ранения.

— В меня выстрелили из револьвера 38-го калибра. Пуля пробила левое легкое и только по случайности не попала в сердце.

— Неприятный инцидент.

— Да уж, более чем.

— Присяжные уже видели видеозапись случившегося на пароме. Что вы сказали обвиняемому перед тем, как он выстрелил в вас?

— Я сказала: «Ладно, сынок. Хватит. Отдай мне оружие».

— И что было потом?

— Он сказал, что это моя вина, что я должна была остановить его. И выстрелил. Что дальше — не помню. Я очнулась, когда санитары уносили меня с парома на носилках.

— Вы пытались остановить его, помешать выстрелить в других?

— Да. Но только он никого не слушал. Стрелял и стрелял. На моих глазах убил мистера Нга.

— Спасибо, доктор. — Юки взглянула на защитника: — Свидетель ваш.

Глава 76

Микки Шерман знал Клэр Уошберн на протяжении многих лет, питал к ней искреннюю симпатию и был рад, что она осталась в живых после трагедии на пароме «Дель-Норте».

Но сейчас Клэр выступала свидетелем обвинения и представляла серьезную угрозу его клиенту.

— Доктор Уошберн, кто вы по профессии?

— Я главный судебно-медицинский эксперт Сан-Франциско.

— Другими словами, вы медик? В отличие, скажем, от коронера?

— Да.

— Вы наверняка проходили интернатуру и, вероятно, стажировались в клинике?

— Да.

— Доводилось ли вам бывать в психиатрическом отделении?

— Доводилось.

— И вам, конечно, встречались пациенты, бродившие по палате с отсутствующим взглядом?

— Возражение, ваша честь, — вмешалась Юки. — Вопрос не по существу.

— Возражение отклонено. Свидетель может ответить на поставленный вопрос.

— Вообще-то, мистер Шерман, я уже и не помню пациентов психиатрического отделения. Теперь у всех моих пациентов отсутствующий взгляд.

— Хорошо, пусть так. — Микки улыбнулся и, засунув руки в карманы, прошелся перед присяжными. — Скажите, доктор, вы ведь имели возможность наблюдать за мистером Бринкли?

— Слово «наблюдать» не вполне подходит для этого случая.

— Да или нет, доктор Уошберн?

— Да, я «наблюдала» его на пароме и вижу сейчас.

— Давайте поговорим о том, что произошло на пароме. Вы показали, что мой подзащитный сказал что-то вроде «это вы виноваты» и «вы должны были остановить меня».

— Верно.

— Вы считаете себя виноватой в том, что случилось?

— Нет.

— Тогда что, по вашему мнению, имел в виду Альфред Бринкли?

— Понятия не имею.

— Как, по-вашему, мистер Бринкли в тот момент находился в здравом рассудке? Он мог отличить добро от зла?

— Не могу сказать. Я не психиатр.

— Хорошо. Он намеренно пытался застрелить вас?

— Пожалуй, да.

— Вы встречались с ним прежде?

— Нет, сэр.

— Вы могли каким-то образом спровоцировать мистера Бринкли?

— Я пыталась остановить его.

— В таком случае следует признать, что он выстрелил в вас совершенно беспричинно, что это был ничем не обусловленный акт?

— Думаю, что да.

— Вы так думаете? Вы не встречались прежде. Он обращается к вам со словами, которые представляются совершенно бессмысленными. Перед тем как выстрелить в вас, он уже убил четырех человек. Как же нам охарактеризовать человека, который ведет себя подобным образом? Разве нет для этого простого и понятного всем слова? Разве не правильно сказать, что такой человек не в себе? Разве он вменяем?

— Возражение, ваша честь. Вывод получен посредством косвенных утверждений, что не входит в компетенцию защиты.

— Возражение принято.

Юки опустилась на стул. Взгляд ее метнулся от судьи к присяжным и снова к адвокату. Микки Шерман усмехнулся про себя. Обвинение нервничает. Это хорошо.

— Мистер Бринкли показался вам вменяемым, доктор Уошберн?

— Нет.

— Спасибо. Больше вопросов не имею.

— Мисс Кастеллано, у вас есть вопросы к свидетелю?

— Есть, ваша честь.

Юки поднялась и, держа руки за спиной, подошла к свидетельскому месту. Микки Шерман знал о ее склонности к широким жестам и понимал, каких усилий стоит эта внешняя сдержанность. Молодец, работает над собой, подумал он.

— Доктор Уошберн, вы знаете, о чем думал Альфред Бринкли, когда стрелял в вас?

— Даже не представляю, — с чувством ответила Клэр.

— По-вашему, доктор, мистер Бринкли отдавал себе отчет в том, что, стреляя в вас, поступает неправильно? Он сознавал, что так делать нельзя?

— Да.

— Благодарю вас, доктор Уошберн. Ваша честь, других вопросов к свидетелю у меня нет.

Судья отпустил Клэр Уошберн, и пока она шла к выходу, Микки наклонился к клиенту и даже отгородился ладонью от сидевших поблизости, делая вид, что сообщает Бринкли нечто крайне важное и приватное.

— Что думаете, Фред? По-моему, дела идут неплохо, а?

Бринкли туповато, как качающая головой кукла, кивнул — напичканный лекарствами, он, похоже, с трудом вникал в происходящее, — и в этот момент Юки Кастеллано громко произнесла:

— Пригласите, пожалуйста, сержанта Линдси Боксер.

Глава 77

Проведя несколько веселеньких часов на диване в квартире Синди, я отправилась патрулировать тихие коридоры Блейкли-Армс. Проверила запасные выходы, лестницы, крышу и, не обнаружив ничего подозрительного, спустилась в подвал, где застигла какую-то старушку, которой вздумалось заняться стиркой в два часа ночи! Дождавшись рассвета, я заскочила на минутку домой, приняла душ, переоделась и поспешила в суд. Голос бейлифа, громко выкрикнувшего мое имя, отозвался хорошо знакомым волнением.

Миновав массивные двойные двери, я прошла по центральному проходу к свидетельскому месту, где поклялась говорить правду и только правду.

После обычной формальной процедуры Юки перешла к делу и задала первый вопрос:

— Вы узнаете человека, признавшегося в стрельбе на пароме?

Я ответила, что узнаю, и указала на чистенький мешок дерьма, занимавший место по соседству с Микки Шерманом.

Сказать по правде, Альфред Бринкли мало походил на человека, явившегося к моему дому с повинной несколько недель назад. Физиономия располнела, глазки уже не бегали. Чисто выбритый и постриженный, он как будто помолодел лет на шесть.

И что хуже всего, Бринкли выглядел совершенно безобидным, незлобивым парнем, который вполне мог быть вашим кузеном Фредди или давним соседом.

Повернувшись ко мне на высоченных шпильках, Юки спросила:

— Вы удивились, когда обвиняемый позвонил вам в дверь?

— Не просто удивилась, а была ошарашена. Но потом, когда он подошел к окну и попросил меня выйти и арестовать его, я уже пришла в себя.

— И что вы сделали?

— Вышла, забрала у него оружие, надела наручники и вызвала подкрепление. Потом мы с лейтенантом Уорреном Джейкоби отвезли его в управление, оформили по всем правилам и допросили.

— Вы зачитали мистеру Бринкли его права?

— Да. Сначала там же, у дома, и потом еще раз, уже в управлении.

— На ваш взгляд, он понимал, что ему говорят?

— Несомненно. Для этого существует определенная процедура, и я удостоверилась, что он знает свое имя, понимает, где находится и что совершил. Мистер Бринкли письменно отказался от своих законных прав и признался в том, что это он стрелял на пароме «Дель-Норте» и убил несколько человек.

— Он показался вам вменяемым, сержант?

— Да. Задержанный был возбужден, выглядел довольно неряшливо, но мы с лейтенантом Джейкоби пришли к однозначному выводу, что он пребывает в здравом рассудке и отдает себе отчет в происходящем. На мой взгляд, такой человек абсолютно вменяем.

— Спасибо, сержант Боксер. — Юки повернулась к адвокату: — Свидетель ваш.

Взгляды присяжных обратились к модно одетому мужчине, сидевшему рядом с Альфредом Бринкли. Микки Шерман неспешно поднялся, застегнул на среднюю пуговицу шикарный темно-серый пиджак и одарил меня ослепительной улыбкой.

— Привет, Линдси, — сказал он.

Глава 78

Несколько месяцев назад, когда меня обвинили в полицейской жестокости и неправомерном применении оружия со смертельным исходом, я обратилась за помощью к Микки Шерману и воспользовалась его советами — как давать показания, как держаться, что надевать и даже каким тоном отвечать на вопросы. Нужно признать, он меня не подвел, и я никогда не пожалела, что положилась во всем на него.

Не знаю, чем бы я занималась сейчас, если бы не Микки, но определенно не состояла бы в штате полиции Сан-Франциско.

На меня накатила волна благодарности и признательности к этому человеку, бывшему недавно и моим защитником, но я тут же попыталась укрыться от его неодолимого обаяния, выставив мысленный щит и вызвав из памяти жуткую картину, представшую передо мной на палубе парома «Дель-Норте». Я снова видела жертв Альфреда Бринкли: девятилетнего мальчика, умершего потом на больничной койке; Клэр, вцепившуюся в мою руку и спрашивающую, жив ли ее сын…

Виновником всех этих трагедий был Альфред Бринкли, клиент Шермана.

— Сержант Боксер, — мягко заговорил Микки, — часто ли убийцы являются с повинной и тем более приходят сдаться к дому полицейского?

— Крайне редко. Я по крайней мере других таких случаев не знаю.

— Верно ли, что мой подзащитный пожелал предаться именно в ваши руки?

— Так он мне сказал.

— Вы знали прежде мистера Бринкли?

— Не знала.

— Так почему же он попросил вас арестовать его?

— Мистер Бринкли сказал, что видел меня по телевизору и слышал мое обращение к гражданам поделиться информацией о личности стрелявшего на пароме. По его словам, он понял это так, что должен явиться к моему дому.

— Как ему удалось узнать, где вы живете?

— Мистер Бринкли сказал, что воспользовался компьютером в библиотеке и нашел мой адрес в Интернете.

— Вы уже упомянули, что забрали у моего клиента оружие. Значит ли это, что вы взяли у него револьвер?

— Да.

— Тот самый, из которого он стрелял на пароме?

— Да.

— И он принес с собой письменное признание?

— Да.

— А теперь позвольте мне изложить дело так, чтобы всем все стало ясно. Мой подзащитный услышал по телевизору ваше обращение к жителям города и интерпретировал его как обращение, адресованное ему лично. Он нашел в Интернете ваш адрес и добровольно явился к вашему дому. Как будто вы заказали его наподобие пиццы! При этом у него все еще был с собой тот самый револьвер, из которого он застрелил четырех человек.

— Возражение, ваша честь. Защита пытается подтолкнуть свидетеля к определенному выводу.

— Я, пожалуй, не соглашусь с вами, мисс Кастеллано, и все же, мистер Шерман, ближе к делу.

— Да, ваша честь. — Микки подошел почти вплотную и посмотрел на меня своими выразительными карими глазами, как бы говоря «ты можешь мне доверять». — Я вот к чему веду, сержант. Вы же согласитесь, что когда преступник сохраняет орудие убийства и приносит его с собой к дому полицейского, занимающегося расследованием его преступления, это не просто необычно, а прямо-таки неслыханно. Это невероятно!

— Согласна, это необычно.

— Сержант, вы спрашивали мистера Бринкли, почему он стрелял в людей?

— Да, спрашивала.

— И что он вам ответил?

Я бы предпочла отмолчаться, отказаться отвечать на вопрос Микки Шермана, но, разумеется, такого варианта у меня не было.

— Он сказал, что сделать это ему приказали голоса.

— Голоса, которые он слышал у себя в голове?

— По крайней мере так я истолковала его заявление.

Микки широко улыбнулся мне — мол, все в порядке, у защиты сегодня прекрасный день.

— Больше вопросов не имею. Большое спасибо, Линдси.

Глава 79

Мы с Юки сидели напротив друг друга за столиком бара Макбейна. Моя подруга выглядела усталой, подавленной и обеспокоенной. Или, если уж начистоту, так, словно сама себя отдубасила до полусмерти.

— Я не должна была тебя отпускать, — сказала она после того, как мы сделали заказ. Свободных мест в зале почти не осталось; вокруг сидели адвокаты со своими клиентами, полицейские и прочий люд, чьим местом работы был Дворец правосудия, и Юки приходилось почти кричать, чтобы перекрыть неумолчный гул голосов. — Нужно было спросить, что ты подумала, когда Бринкли сказал насчет голосов.

— Кого интересует, что я подумала? Не такая уж я важная птица. Да это и не важно.

— Важно. Еще как важно. — Юки провела ладонью по слегка растрепавшимся волосам. — Сержант Боксер, что вы подумали, когда мистер Бринкли заявил, что слышал голоса, приказывающие ему убивать?

Я пожала плечами.

— Ну же, Линдси. Что бы ты сказала? Что подумала, будто он уже подготавливает сцену для своей будущей защиты, так ведь? Ты подумала, что он планирует разыграть из себя невменяемого, верно?

— Юки, успокойся. Всего не предусмотришь. Ты прекрасно делаешь свое дело. Я серьезно.

Она хмыкнула.

— Только вот толку мало. Микки такой ловкач, что все минусы превращаются у него в плюсы. «Мой подзащитный убивал людей без всякой на то причины? Значит, он безумен».

— Но больше ведь у него ничего нет. Вся ставка — на невменяемость. А Бринкли сегодня отнюдь не выглядел сумасшедшим, о чем я и сказала. Вот увидишь, присяжные не поверят Бринкли на слово, и как бы Микки ни упирал на голоса, этот фокус не пройдет.

— Да, — горько усмехнулась Юки, терзая ни в чем не повинную салфетку. — Хотела бы я знать, что говорила Марсии Кларк ее лучшая подруга перед тем, как присяжные оправдали О. Джея Симпсона. «Не волнуйся, Марсия. Никому нет никакого дела до этой перчатки…»

Я откинулась на спинку стула, чтобы не мешать Сиду поставить на стол тарелки с бургерами и жареной картошкой.

— Знаешь, я спускалась по ступенькам после заседания и видела Микки в окружении толпы репортеров. Помню, прошлым летом мы все были от него в полном восторге, восхищались его талантом, называли волшебником. А теперь я смотрю на него и думаю: ах ты свинья!

Юки даже не улыбнулась.

— Послушай, — я протянула руку, погладила ее по запястью. — У тебя все получается, ты прекрасно держишься, владеешь ситуацией, а самое главное — тебе верят.

Она шмыгнула носом.

— Ладно, ладно. Хватит хныкать. Спасибо тебе. За свидетельство. За поддержку.

— А теперь, подружка, сделай, пожалуйста, кое-что для меня.

— Мм-м?..

— Подзаправься. Подбрось в себя немного калорий и избавься от сомнений.

Юки взялась было за гамбургер, но тут же положила его на тарелку, даже не попробовав.

— Знаешь, что со мной происходит, Линдси? Я допустила ошибку. А в таком деле ошибки недопустимы. Даже одна может свести на нет все усилия. Сегодня я впервые почувствовала, что могу проиграть дело.

Глава 80

— Только что звонил Маклин, — сообщил Джейкоби, едва я вернулась на работу после ленча. — Три часа назад в Лос-Анджелесе похищен ребенок. Мальчика взяли с улицы. Говорят, он что-то вроде математического гения.

Я даже не успела сесть. Мы с Конклином сразу же обрушили на лейтенанта кучу вопросов: заметил ли кто-нибудь черный мини-вэн? Есть ли свидетели? Обнаружила ли полиция какие-либо улики? Есть ли описание похитителей? Связывались ли они с родителями ребенка? Короче говоря, нас интересовало, есть ли у похищения в Лос-Анджелесе сходство с похищением Мэдисон Тайлер.

— Притормозите, парни. Боксер, умерь энтузиазм, ладно? — усмехнулся Джейкоби, отправляя в мусорную корзину недоеденный чизбургер. — Я вам все расскажу, ничего утаивать не стану.

— Только побыстрее, хорошо? — Я и сама рассмеялась и, придвинув стул, приготовилась слушать.

— Ситуация такая. Родители были в доме, а мальчишка играл на заднем дворе, — начал лейтенант. — Мать услышала, как скрипнули тормоза. Она в этот момент разговаривала по телефону. Выглянула в окно и увидела сворачивающий за угол черный фургон. Сначала ничего такого не подумала, но через пару минут посмотрела во двор и поняла, что сына нет.

— То есть ребенок перешел из заднего двора в передний? — спросил Конклин.

— Возможно. Калитка была открыта, а открыть ее мог и мальчишка — я уже говорил, что он смышленый. Лос-анджелесская полиция объявила о похищении через все средства массовой информации, но отец на всякий случай позвонил и федералам.

Джейкоби положил на стол факс с логотипом ФБР. Вторая страница представляла собой фотокопию очаровательного мальчика — большие круглые глаза, ямочки на щечках. Прелестный малыш.

— Зовут его Чарлз Рей. Возраст — шесть лет. Полиция обнаружила отпечатки шин возле дома, провела анализ и пришла к выводу, что они соответствуют стандартным шинам, которыми комплектуется последняя модель мини-вэна «хонда». Но это, конечно, еще не значит, что «хонда» имеет какое-то отношение к похищению. На калитке отпечатков пальцев не обнаружено.

— У мальчика была няня? — спросила я.

— Да. Бриана Керни. Во время похищения находилась на приеме у дантиста. Алиби проверили. Так что, Боксер, зацепиться особенно не за что. Может быть, Чарлза похитила та же компания, что и Мэдисон Тайлер, а может, и нет.

— Надо поговорить с родителями, — сказал Конклин.

— Да вас не остановить, — покачал головой Джейкоби. — Прямо-таки пара гончих псов. — Он выдвинул ящик, достал еще две бумажки и бросил на стол. Это были электронные авиабилеты для нас двоих на рейс Сан-Франциско — Лос-Анджелес и обратно.

— Значит, так. До тех пор, пока не удостоверимся, что эти два случая никак между собой не связаны, рассматриваем похищение Чарлза Рея как часть дела Мэдисон — Риччи, поэтому докладывайте обо всем лейтенанту Маклину. И про меня не забывайте. — Джейкоби взглянул на часы. — Сейчас четверть третьего. В Лос-Анджелесе будете около четырех.

Глава 81

Скромный коттедж на узкой улочке, в котором жила семья Рей, отличался от соседних лишь припаркованными возле него полицейскими машинами. Дома здесь стояли плотно, едва ли не тесня друг друга, по обе стороны однополосной дороги. На тротуаре мирно беседовали несколько полицейских. Мы показали жетоны, и нас пропустили, предупредив, что дома только мать.

К двери подошла Эйлин Рей, белая женщина, лет тридцати с небольшим, довольно высокая и примерно на восьмом месяце беременности. Выглядела она ужасно расстроенной и трогательно беззащитной. Темные, перехваченные лентой волосы свисали невеселым хвостиком; лицо распухло и покраснело от слез.

Мы представились, и миссис Рей пригласила нас пройти в дом, где техник-связист из ФБР уже ставил на прослушку телефон.

— Полицейские… отнеслись к нам очень… внимательно. Мы так им… благодарны, — пробормотала сквозь слезы хозяйка, указывая на диванчик и кресло.

В гостиной почти не оставалось свободного места из-за ящичков, корзинок, птичьих домиков и высушенных цветов. На полу возле кухонного стола стояли горкой с десяток картонных коробок. Впечатление было такое, словно мы попали в магазинчик подарков, и оно только усиливалось из-за крепкого, насыщенного аромата лаванды.

— Мы работаем дома, — объяснила миссис Рей, хотя мы еще ни о чем не спросили. — Покупаем и продаем через Интернет.

— Где сейчас ваш муж? — поинтересовался Конклин.

— Скотти с одним агентом и Брианой ездят по улицам. Муж надеется, что Чарли, может быть, просто заблудился и они найдут его где-нибудь на улице. — Она всхлипнула. — Ему, должно быть, так страшно. Боже, за что ему такое! Кто его мог забрать? — Голос ее дрогнул. — И почему?

Ответов у нас с Конклином не было, но вопросов хватало, и мы подробно расспросили Эйлин Рей обо всем: чем она занималась в течение дня, где находилась, как складываются отношения с мужем и почему калитка оказалась открытой.

А еще мы спросили, не проявлял ли в последнее время кто-нибудь — из друзей, знакомых, посторонних — настойчивого и чрезмерного интереса к ее сыну.

Эйлин Рей ответила на все вопросы, но не сообщила ничего такого, что могло стать ниточкой.

Несчастная женщина все еще мяла в руках платочек, когда в комнату вошел ее муж, Скотт Рей. С ним были агент ФБР и няня — молоденькая девушка, почти подросток, с милым кукольным личиком.

Конклин взял на себя отца мальчика и отправился с ним в детскую, а я предложила Бриане пройти в кухню. Девушка не имела никакого отношения к «Уэствуд реджистри» и была местной, американкой во втором поколении. Ее семья жила поблизости, и Бриана Керни присматривала за Чарли по несколько часов в день.

Другими словами, она была сиделкой.

Я расспрашивала ее о друзьях, знакомых, приятелях, пыталась узнать, не наводил ли кто-то в последнее время справок о семье Рей и их привычках, а Бриана отвечала сквозь слезы и душераздирающие всхлипы.

В конце концов мы с Конклином закрыли блокноты, попрощались с хозяевами и оставили уютный коттедж. В окнах уже горели электрические свечи.

— Бриана никакого отношения к похищению не имеет, — сказала я.

— Муж у меня тоже подозрений не вызвал, — вздохнул мой напарник. — Похоже, те же педофилы. Работают по привычной схеме.

— Да. Ребенка ведь так легко куда-то заманить. Подходишь, спрашиваешь, не хочет ли он посмотреть щенка, отводишь к машине, заталкиваешь и уезжаешь. Ни свидетелей. Ни улик. А у родителей впереди долгое ожидание телефонного звонка… Только никто уже не позвонит.

Глава 82

Со времени исчезновения шестилетнего Чарли Рея прошло уже семь часов, а похитители так и не вышли на связь с его родителями. В отличие от Тайлеров Реи, относившиеся к далеко не самому состоятельному слою населения, вряд ли могли представлять интерес для любителей поживиться за чужой счет.

И это было плохо.

Мы сидели в кабинете капитана Хименеса, слушая агента ФБР Дэвида Стенфорда, голубоглазого мужчину с седеющим хвостиком. Последние пару месяцев он работал под прикрытием и еще не успел выйти из прежнего образа.

На столе у капитана лежала стопка листовок. Я взяла верхнюю. С нее на меня смотрел Чарли Рей — большие круглые глаза, детские зубы, короткие темные кудряшки.

Где он и что с ним? Найдут ли его тело через несколько недель или даже месяцев в какой-нибудь канаве, на мусорной свалке или в неглубокой могиле? А может, обнаружат на берегу после очередного шторма?

Совещание наконец закончилось, и я позвонила Маклину и сообщила последние новости. Агент Стенфорд отвез нас с Конклином в аэропорт. Время до рейса еще оставалось, и он предложил заглянуть в ресторан «Мэриотт» — выпить и поговорить о деле Мэдисон Тайлер, которое очень его заинтересовало.

Что касается меня, я была только «за» — уж больно напряженными выдались последние дни, чтобы упускать возможность расслабиться.

К счастью, в баре нашлись свободные места. За пивом с орешками мы обсудили похищение Мэдисон, а потом Стенфорд рассказал о еще одном деле с похищением ребенка, которое ему довелось расследовать несколько месяцев назад.

Десятилетнюю девочку похитили средь бела дня, когда она возвращалась из школы домой. Спустя десять часов ее, изнасилованную и задушенную, нашли на алтаре в церкви со сложенными в молитвенном жесте руками. Несмотря на все предпринятые усилия, убийцу так и не нашли.

— На ваш взгляд, как часто похищенных удается вернуть? — спросила я.

— Чаще всего детей похищают по тем или иным причинам члены семьи или родственники. В таких случаях ребенка обычно возвращают в целости и сохранности. Когда похититель — чужой, шансы на удачный исход примерно пятьдесят на пятьдесят. — Стенфорд помолчал, потом добавил уже другим, напряженным голосом: — Называйте это, как хотите, страстью или одержимостью, но я считаю, что чем больше отловлю этого зверья, тем безопаснее будет мир для трех моих детей.

Глава 83

— Я бы не прочь пообедать, не составите мне компанию? — предложил Стенфорд.

Официантка принесла меню, и поскольку на восьмичасовой рейс мы уже опоздали, нам ничего не оставалось, как согласиться.

Стенфорд заказал бутылку «пино гриджо», а мы с Конклином поделились с ним информацией о похищении и убийстве Паолы Риччи.

— Честно говоря, мы застряли, — призналась я. — Ниточек практически нет, а те, что есть, приводят в тупик. Так и ходим по кругу.

Принесли стейки. Стенфорд заказал еще бутылку вина. И я впервые за весь этот долгий день почувствовала, как сползает с плеч усталость и уходит напряжение. Мы говорили о делах, обменивались мнениями и слушали живую музыку, доносившуюся из дальнего угла бара, где играла кантри-группа.

В какой-то момент я вдруг поймала себя на том, что ноги Конклина под столом уж слишком часто наталкиваются на мои, рукав его замшевого пиджака касается моей руки, приятный голос ласкает слух, бокал с легкостью следует за бокалом, а вечер постепенно втягивается в ночь.

В четверть десятого Дэйв Стенфорд стал собираться. Перед тем как уйти, он пообещал держать нас в курсе событий по делу малыша Чарлза и делиться любой информацией, которая может касаться похищения Мэдисон Тайлер.

Мы пропустили еще один рейс на Сан-Франциско и, проводив Стенфорда, перешли к другому выходу, чтобы провести в ожидании еще час.

И тут музыканты заиграли что-то из Кении Чесни, а певица стала приглашать присутствующих на «пятачок» перед маленькой сценой.

Большую часть припозднившихся клиентов составляли местные юнцы, томящиеся в ожидании рейса, и служащие аэропорта, и они не заставили себя просить дважды.

— Ну что, подурачимся, а? — улыбнулся Рич.

— А почему бы и нет? — усмехнулась я.

Мы пробились на площадку, присоединившись к развеселой толпе совершенно незнакомых людей, толкущихся на крошечном пятачке, подпевающих солистке, наталкивающихся друг на друга и при этом смеющихся.

Надо признаться, я уже давно так не хохотала. В общем, получилось здорово.

Едва песня закончилась, как певица сорвала микрофон со стойки, облизала пересохшие губы и, подойдя к парню за электропианино, затянула с ним дуэтом «Лживые глаза».

Толпа разбилась на пары. Рич протянул руки, и я без малейших колебаний шагнула в его объятия. Боже, Боже, как же приятно чувствовать, что тебя обнимает настоящий мужчина.

Зал слегка кружился, и я, закрыв глаза, позволила Ричу вести. Расстояние между нами все сокращалось и сокращалось, потому что нас сжимали со всех сторон, и мы не столько танцевали, сколько стояли, покачиваясь, на одном месте. В конце я даже привстала на цыпочки и положила голову ему на плечо, а он обнял меня еще крепче. Когда музыка отзвучала, Рич вздохнул и покачал головой:

— Черт, что-то меня совсем не тянет на самолет. Что думаешь?

Помню, я ответила, что после долгого рабочего дня у нас есть все основания немного расслабиться, а поскольку оплачивать расходы в любом случае придется управлению, то почему бы и не заночевать в Сан-Франциско.

И все же внутренняя борьба еще продолжалась, и, подавая кредитку дежурному отеля «Мэриотт», я убеждала себя, что это еще ничего не значит, что я просто поднимусь сейчас на этаж, войду в номер и завалюсь спать. И ничего больше.

В кабине мы с Ричем встали у противоположных стен, а между нами втиснулась едва держащаяся на ногах парочка. Подъем на десятый этаж показался вечностью. Не скрою, я скучала по его объятиям.

Выйдя в коридор, я сразу пожелала ему спокойной ночи, повернулась, вставила карточку в слот и, не оглядываясь, взялась за ручку. У меня за спиной он сделал то же самое.

— Увидимся утром, Линдси.

— Конечно. Спокойной ночи, Ричи.

На панели зажегся зеленый, и ручка медленно повернулась.

Глава 84

Я закрыла дверь и заперла ее на задвижку. Голова шла кругом от коктейля смешанных чувств — желания, облегчения, сожаления… Я стащила с себя одежду, и через минуту в ушах застучала кровь, а в грудь ударила горячая струя.

Чистая и розовая, как поросенок, я завернулась в теплое махровое полотенце и стала сушить волосы. Потом протерла запотевшее зеркало над раковиной и прошлась придирчивым взглядом по своему отражению. Пожалуй, я все еще выглядела молодой, привлекательной и желанной. Груди твердые, живот плоский, песочного цвета шелковистые волосы падают на плечи волнистым каскадом.

Почему Джо так и не позвонил?

Я надела белый халат, вернулась в спальню, проверила голосовую почту на сотовом — ничего. Как и на автоответчике дома.

Джо улетел шесть дней назад.

Неужели это и впрямь конец?

Неужели я уже никогда больше не увижу его? Почему он не прилетел за мной?

Я завесила шторы на окне, сложила вдвое золотистое покрывало, взбила подушку. Голова еще шумела после вина и горячего душа.

Я легла. Закрыла глаза. И меркнущие образы Джо быстро сменились куда более яркими, живыми, соблазнительными фантазиями. Всего полчаса назад Рич держал меня в объятиях, и теперь я снова переживала те волнительные моменты, когда просто танец превратился в нечто большее и когда я, обняв его за шею и прижавшись крепче, ощутила его желание.

Все в порядке, убеждала я себя. Так и должно быть. Это вполне естественные чувства. В конце концов, мы оба люди, я — женщина, он — мужчина, и в такой реакции друг на друга нет ничего противоестественного…

Я вздрогнула — в дверь кто-то постучал.

Стук повторился, и сердце подпрыгнуло.

Глава 85

Запахнув полы халата, я прошлепала босиком через комнату, посмотрела в «глазок» и увидела Рича Конклина. На голове у него была мятая прозрачная шапочка для душа.

Я рассмеялась, дрожащей рукой повернула задвижку и открыла дверь. Напарник стоял передо мной — в брюках, расстегнутой до третьего ребра голубой рубашке и с фирменной зубной щеткой, которую он держал в руке, как маленький белый флаг.

— Хотел спросить, Линдси, нет ли у тебя случайно зубной пасты. У меня в номере есть все, включая освежитель, а вот пасту, похоже, положить забыли.

Серьезное выражение на лице плюс идиотский вопрос о пасте и дурацкая шапочка на голове — я едва не лопнула от смеха. Потом распахнула дверь пошире и отступила в сторону.

— Пасты у меня в ванной тоже нет, но зато, кажется, есть что-то в сумочке.

Я закрыла дверь, повернулась и, наклонившись за валявшейся на полу сумочкой, потеряла равновесие. Рич успел схватить меня за локоть, и в следующий момент мы снова оказались вдруг рядом. Слегка смущенные. Слегка растерянные. Одни в номере лос-анджелесского отеля. Он тряхнул головой, отбрасывая со лба выбившуюся из-под шапочки прядь. Зубная щетка полетела на пол. А потом Рич обнял меня за талию и привлек к себе.

— У меня с таким рабочим графиком только одна проблема. Но большая.

Он наклонился, и я снова обняла его за шею. Наши губы встретились, и первый же поцелуй отозвался ошеломительным химическим взрывом.

Я прижалась к нему, а он подхватил меня на руки и осторожно перенес на кровать. В комнате было полутемно. Наши пальцы сплелись, дыхание смешалось, и его губы шептали мое имя. Так тихо… так нежно…

— Я хотел быть с тобой, Линдси, еще до того, как ты узнала, как меня зовут.

— Я всегда знала, как тебя зовут.

Меня тянуло к нему, и я знала, что имею полное право распоряжаться собой, как хочу, но едва Рич раздвинул полы моего халата и приник губами к моей груди, как запаниковавший контролер у меня в голове рванул стоп-кран.

Это плохая идея, Линдси. Очень плохая.

— Ричи, нет, — прошептала я. — Не надо…

Он скатился с меня, разгоряченный, запыхавшийся, и посмотрел в мои глаза.

— Извини…

— Не извиняйся. — Я взяла его руку и прижала ладонью к щеке. — Я хочу этого не меньше, чем ты. Но мы напарники, Рич. Мы должны заботиться друг о друге, но… но не так.

Он застонал.

— У нас никогда этого не будет, — прошептала я.

Глава 86

Я постучала в дверь «Уэствуд реджистри». Рядом со мной стоял Конклин.

Утро дня выдалось хмурым, солнце даже не выглядывало из-за затянувшей небо серой пелены. Вернувшись из Лос-Анджелеса, мы решили нанести первый визит в бюро супругов Ренфро. Дверь приоткрылась — перед нами стоял круглолицый мужчина лет пятидесяти, с начавшими седеть светло-русыми волосами и ясными серыми глазами, которые пристально смотрели на нас через стекла тонких, без оправы очков, оседлавших горбатый, напоминающий клюв нос.

Имеет ли он какое-то отношение к похищению Мэдисон Тайлер?

Знает ли, где она сейчас?

Я показала ему значок, назвала свое имя, представила напарника.

— Да, верно, — ответил он. — Я — Пол Ренфро. Вы те самые детективы, что приходили сюда несколько дней назад?

Я подтвердила, что мы те самые детективы, и сказала, что у нас есть несколько вопросов.

Ренфро пригласил нас войти. Проследовав за ним по узкому коридору, мы оказались перед той самой зеленой дверью, что была под замком в наш прошлый визит.

— Садитесь, пожалуйста.

Мы с Конклином осторожно опустились на небольшую софу, стоявшую в углу уютного кабинета, а хозяин его пододвинул себе стул.

— Полагаю, вы хотели бы узнать, где я находился во время похищения Паолы.

— Это для начала, — сказал Конклин. Вид у него был усталый. Впрочем, как, наверное, и у меня.

Ренфро достал из нагрудного кармана пиджака узкий блокнотный компьютер, один из тех, что предшествовали появлению карманных, и, не дожидаясь дальнейших вопросов, представил короткий, но достаточно полный устный отчет о своих встречах с клиентами в городах к северу от Сан-Франциско. Поездка заняла несколько дней, так что, уехав из города еще до исчезновения Паолы, он вернулся лишь после ее смерти. Затем Ренфро назвал имена и адреса клиентов.

— Могу, если нужно, сделать фотокопию, — любезно предложил владелец «Уэствуд реджистри».

Стрелка на моей десятибалльной шкале интуиции трепыхалась где-то у отметки «семь». Уж слишком уверенно держался Ренфро, да и отчет напоминал хорошо отрепетированную сцену.

Я взяла фотокопию его рабочего графика и спросила насчет местонахождения миссис Ренфро в указанный период.

— Она сейчас в Европе. Ездит по Германии и Франции. Точного расписания я не знаю, но ожидаю ее возвращения на следующей неделе.

— У вас есть предположения относительно того, кто мог желать зла Паоле и Мэдисон? — спросила я.

— Представить не могу. К сожалению, подобное случается чуть ли не каждый день. Стоить включить телевизор, как слышишь об очередном похищении. Просто какая-то эпидемия. — Он помолчал. — Паола была очень милой девушкой, и я ужасно расстроился, узнав о ее смерти. Здесь ее все любили. Что касается Мэдисон, то с ней я встречался только один раз. Кому могло прийти в голову похищать такого очаровательного ребенка? Зачем? У меня нет ответа. Ее смерть — ужасная, ужасная трагедия.

— Почему вы считаете, что Мэдисон мертва? — резко спросила я.

— А разве нет? Я думал… Извините. Я, конечно, неверно выразился. Надеюсь, бедняжка жива и здорова.

Мы уже покидали «Уэствуд реджистри», когда администратор Ренфро, наша знакомая Мэри Джордан, поднялась из-за стола и последовала за нами.

Утро так и осталось промозглым и угрюмым. В воздухе стоял запах рыбы — поблизости находился рынок. Закрыв за собой дверь, Джордан схватила меня за локоть.

— Пожалуйста, — прошептала она взволнованно, — пойдемте куда-нибудь, где мы могли бы поговорить. У меня есть для вас кое-что.

Глава 87

Через четверть часа мы вернулись во Дворец правосудия, а спустя еще пару минут сидели втроем за столом в нашей тесной грязной столовой. Мэри Джордан держала в руке пластиковый стакан с кофе, но пить не спешила.

— В прошлый раз, уже после того, как вы ушли, а мистер Ренфро еще не вернулся, я решила заглянуть кое-куда и откопала вот это. — Она расстегнула сумочку и достала фотокопию листа из бухгалтерской книги. — Они называют это журналом регистрации.

— Где вы его взяли? — спросил Конклин.

— Нашла ключ от кабинета Ренфро. Журнал регистрации они держат там.

— Минутку, — остановила я Мэри и тут же набрала номер офиса окружного прокурора и попросила пригласить Кэти Вэлой. Выслушав меня, она сказала, что будет через минуту.

Кэти из тех людей, которые, если говорят «буду через минуту», приходят именно через минуту. Она подошла к нашему столику, и я представила ее Мэри Джордан.

— Сержант Боксер или инспектор Конклин обращались к вам с просьбой достать эти материалы? — деловито осведомилась Вэлой.

— Конечно, нет.

— Если они просили вас об этом, то вы автоматически становитесь агентом полиции, и нам придется исключить этот журнал из списка вещественных доказательств при рассмотрении дела в суде.

— Я действовала сама по себе, по собственной инициативе, — сказала Мэри. — И да поможет мне Бог.

Помощница окружного прокурора улыбнулась.

— Линдси, нам обязательно нужно как-нибудь пообедать. — Она еще раз улыбнулась и ушла.

Я попросила листок, и Мэри протянула его мне. Лист был поделен на колонки под заголовками — «распределение», «клиенты», «оплата». Все записи относились к текущему календарному году.

В графе «распределение» значились имена и фамилии женщин, по большей части иностранные. Перед фамилиями клиентов стояли сокращения «м-р» или «м-с». Суммы оплаты представляли собой пятизначные числа.

— Насколько я понимаю, здесь список девушек, распределенных по семьям в этом году?

Мэри кивнула.

— Помните, я рассказывала про одну девушку по имени Хельга? Она пропала месяцев восемь назад, когда агентство находилось еще в Бостоне.

— Помню.

— Так вот, я нашла ее регистрацию. Посмотрите. — Мэри указала пальцем. — Хельга Шмидт. И семья, куда ее определили, тоже указана. Видите? Пенелопа и Уильям Уиттен.

— Продолжайте, — кивнул Конклин.

— У этой пары есть дочь, Эрика. Настоящий математический гений. Ей всего четыре годика, а она уже решает задачки на уровне старшеклассника. Я поискала Уиттенов в Интернете и нашла вот это интервью в «Бостон глоуб».

Она вытащила из сумочки еще один листок. Это была распечатка газетной статьи. Не дожидаясь, пока мы прочтем заметку, Мэри продолжила:

— Статья появилась в разделе «Стиль жизни» в мае прошлого года. Мистер Уиттен — специалист по винам. Интервью они с женой давали у себя дома. Вот здесь, посмотрите. — Она подчеркнула ногтем абзац в конце публикации. — Мистер и миссис Уиттен говорят, что их дочь, Эрика, уехала к своей тете, сестре миссис Уиттен, в Англию. Что она занимается там с частными преподавателями.

Мне это показалось странным. Да что там странным — невероятным. Сначала Уиттены нанимают няню. Потом няня неожиданно исчезает, а родители отправляют дочь в Европу. А ведь ребенку всего четыре года! Деньги у Уиттенов есть, и они без проблем могли бы найти здесь самых лучших гувернанток и преподавателей. Зачем же отсылать девочку?

Мы с Конклином переглянулись.

— Я бы, наверно, и не вспомнила об этом, если бы не убийство Паолы и похищение Мэдди, — продолжала Джордан. — Не знаю, как вы, а я просто не верю, что Эрика Уиттен живет в Англии. Или вы думаете, что я сумасшедшая?

— Знаете, что я думаю, Мэри? У вас чутье хорошего копа.

Глава 88

Рядом надрывно кашлял Джейкоби. В воздухе висел сизый табачный дым от вонючей сигары Траччио. На столе шефа попискивал и потрескивал спикерфон.

Нас только что связали с домом Уиттенов в Бостоне. На линии был агент ФБР Дэйв Стенфорд.

— Уиттены явно нервничают, но мне все же удалось их расколоть. Их младшая дочь, Эрика, была похищена вместе с няней, Хельгой Шмидт, восемь месяцев назад.

Мы все переглянулись. Что это? Может быть, первая стоящая ниточка, связанная с делом Риччи — Тайлер?

Но если девочку похитили восемь месяцев назад, почему, черт возьми, Уиттены до сих пор не обратились в полицию?

— Свидетелей похищения не было, — продолжал Стенфорд. — Хельга должна была забрать Эрику из школы, но вовремя домой они не вернулись, а потом под дверью появилась записка. К записке было приложено несколько фотографий.

— Требование выкупа? — не выдержал Маклин.

— Не совсем. У вас там факс есть?

Траччио продиктовал номер. Из дома Уиттенов до нас доносились приглушенные голоса — мужчина и женщина спорили о чем-то негромко.

— Давай, Билл, — говорила женщина. — Не отмалчивайся. Расскажи им все.

— Внимание, — сказал Стенфорд. — На связи Билл Уиттен.

Мистер Уиттен коротко поздоровался, и Траччио официально представил присутствующих, начиная с себя. Голос отца пропавшей девочки звучал хрипло, как будто страх и злость перехватили горло.

— Вы должны понимать, что делаете с нами. Они предупредили, что, если мы обратимся в полицию, нашу дочь убьют. Я не знаю, но, возможно, в доме установлены «жучки»! Может быть, они прямо сейчас наблюдают за нами! Вы понимаете?

Факс за спиной Траччио звякнул, загудел натужно, и на лоток упал лист.

— Секунду, — сказал комиссар и, забрав бумагу, положил на стол перед нами.

Записка была старая, но ее стиль, ее жестокий язык внушали ужас. Ощущение было такое, будто преступление произошло только что.

Сидевшие за столом на мгновение застыли. Первым опомнился Маклин, схвативший злосчастную бумажку так, словно собирался порвать ее вместо похитителя.

Траччио взял с лотка второй листок и покачал головой.

— Картинки получились плохо, — сказал он Стенфорду.

— Сразу после похищения Эрику сфотографировали на чистом белом фоне. На остальных фотографиях другие дети Уиттенов. Снимки сделаны в школе. Одну из девочек, Кайлу, щелкнули через окно спальни. В общем, поработать есть с чем.

Конечно, думала я, сейчас они попытаются снять отпечатки с конверта, записки и фотографий. Стенфорд, правда, не говорит Уиттенам, что все неопознанные трупы девочек и девушек будут сравниваться теперь с образцами ДНК и физическими характеристиками Хельги Шмидт и Эрики Уиттен.

Я нисколько не сомневалась, что и записка, и фотографии имели одну цель — выиграть время.

Я нисколько не сомневалась, что Эрика Уиттен и Хельга Шмидт уже мертвы.

Но чего достигли похитители?

Что они хотели?

Я старалась отогнать жуткие видения с участием беззащитных маленьких девочек и беспомощных нянь, когда зазвонил сотовый. Голос в трубке принадлежал инспектору Полу Чи:

— Срочный вызов, Линдси. Только что приняли. Новое нападение в Блейкли-Армс.

Глава 89

Мы вышли из кабины лифта на шестом этаже Блейкли-Армс и сразу же увидели стоящих у двери квартиры «6J» двух полицейских в форме. В одном я узнала Патрика Нунана, давно добивавшегося перевода в убойный отдел.

— Что тут случилось?

— Ничего хорошего, сержант. Разбили парню голову. Зовут его Бен Уайатт. Живет здесь около года.

Конклин поднял оградительную ленту, и я поднырнула под нее.

— Нападавший вошел через дверь, — продолжал вводить меня в курс дела Нунан. — Может, была открыта, а может, хозяин сам впустил. Или же у этого гада был ключ.

— Кто сообщил?

— Соседка из «6F». Виржиния Хоусан. Х-о-у-с-а-н.

Мы прошли в скудно обставленную комнату. На полированном дубовом полу, вокруг головы лежащего мужчины, разлилась темная лужица крови.

Темнокожий. На вид лет тридцать — тридцать пять. Спортивного телосложения. В шортах, серой футболке и кроссовках. Бен Уайатт лежал на левом боку, рядом с бегущей дорожкой.

Я наклонилась, чтобы рассмотреть его получше. Глаза закрыты, дыхание слабое, затрудненное, но все-таки он был еще жив.

В квартиру ворвались санитары. Бена Уайатта окружили, подняли на счет «три» и переложили на носилки.

— Без сознания, — сказал ближайший ко мне санитар. — Мы отвезем его в муниципальную больницу. Вы бы отошли в сторонку, сержант. Спасибо.

Внизу, на Таунсенд-стрит, завыли пронзительно сирены. Через пару минут на место преступления прибыл Чарли Клэппер в сопровождении двух следователей. Войдя в квартиру, Клэппер сразу направился к тренажеру.

— Посмотрите-ка сюда. — Он показал мне электрический провод, перерезанный чисто, словно с одного раза. — Жертву видели?

— Да. Но только он жив, Чарли. По крайней мере был только что. Похоже, ударили чем-то сзади.

Как и в случае с Ирэн Волковски, орудия преступления на месте не оказалось. И так же, как в ее случае, в квартире почти ничего не тронули.

Связь между двумя нападениями видна невооруженным взглядом. Действовал кто-то один, и этот одиночка наводил ужас на весь дом.

Но в чем именно связь? И что, черт возьми, вообще происходит в Блейкли-Армс?

Глава 90

Соседке Бена Уайатта, Виржинии Хоусан, было около тридцати. Она работала в одном из ночных клубов в центре города. Женщина рассказала, что Уайатт был дневным трейдером на бирже и отличным парнем, дружелюбным и совершенно безобидным.

Поблагодарив мисс Хоусан за помощь, мы спустились по пожарной лестнице этажом ниже, рассчитывая, что кто-то из живших под Уайаттом мог слышать какой-то шум. Сейчас нам было важно как можно точнее определить время нападения.

Не успели мы спуститься, как у меня зазвонил сотовый. Я сняла телефон с пояса и взглянула на дисплей — Дэйв Стенфорд.

— Боксер слушает.

— У меня для вас хорошие новости.

Я сделала знак Конклину, и он наклонился, чтобы послушать.

— Что-то насчет Эрики Уиттен?

— Нет, это касается Чарли Рея. Мальчонка только что выпил кружку горячего шоколада со взбитыми сливками и сейчас спит в своей кровати. — Стенфорд рассмеялся.

— Это же чудесно, Дэйв! А что случилось?

Стенфорд рассказал, что несколько часов назад в полицию обратился мужчина, жена которого после смерти от СВДС[1] сынишки впала в глубокую депрессию.

— Несчастная просто сходила с ума от горя. Проезжая по улице, увидела за забором Чарли. Остановилась и забрала его.

— Ее арестовали?

— Да. Но она определенно не та, кого мы ищем. Ни к Эрике Уиттен, ни к Мэдисон Тайлер не имеет никакого отношения. Держится на антидепрессантах, находится под наблюдением врача. Вчера впервые после смерти сына вышла из дому.

Я поблагодарила Стенфорда и закрыла телефон. Конклин стоял рядом. Я посмотрела ему в глаза и почувствовала исходящий от него жар.

— Значит, опять ничего, — сказал Рич.

— Ну, кое-что у нас есть. — Я шагнула на последнюю ступеньку. — В этом чертовом доме завелся убийца. И он разгуливает на свободе. А что касается Мэдисон Тайлер, то тут ты прав — еще один тупик.

Глава 91

Микки Шерман сидел за столом рядом с Альфредом Бринкли, пытаясь достучаться до своего напичканного транквилизаторами клиента. Хвощ, и тот вел бы себя живее.

— Фред. Фред! — Шерман потряс подзащитного за плечо. — Фред, сегодня мы начинаем твою защиту. Ты понимаешь? Я буду вызывать людей, которые тебя знают.

Бринкли кивнул.

— Вы вызовете моего врача.

— Верно. Доктор Фридман расскажет о твоем психическом состоянии. Он на нашей стороне.

— Я бы хотел сам рассказать свою историю.

— Посмотрим. Я пока еще не решил, нужно ли нам это.

Помощник передал Микки записку — все свидетели на месте.

— Прошу встать! — прокричал судебный пристав, и через боковую дверь в зал вошел судья Мур. За ним проследовали присяжные. Все заняли свои места.

Шел четвертый день процесса. Заседание началось.

— Мистер Шерман, — судья Мур повернулся к адвокату, — ваш первый свидетель уже готов?

— Защита вызывает мистера Айзека Кинтану.

Кинтана, закутанный в несколько слоев одежды, с улыбкой занял свидетельское место. Несмотря на странный наряд, взгляд у него был ясный.

— Мистер Кинтана, — начал Шерман.

— Называйте меня Айком, — сказал свидетель. — Как все.

— Хорошо, Айк, — добродушно согласился Микки. — Откуда вы знаете мистера Бринкли?

— Мы вместе были в Напе.

— Но не в колледже, наверное? — улыбнулся Шерман и похлопал себя по карману, в котором звякнули монеты.

— Не, в дурдоме, — с ухмылкой ответил Айк.

— То есть в государственном психиатрическом учреждении, не так ли?

— Точно.

— Вы знаете, почему Фред оказался в этом учреждении?

— А то. У него была депрессия. Отказывался есть. С койки не вставал. Кошмары ему снились. Знаете, у него ведь сестра умерла, так что когда он попал туда, то и жить уже не хотел.

— Как вы узнали, что у Фреда депрессия, что он склонен к самоубийству?

— Сам рассказал. А что его держали на антидепрессантах, про то я знал.

— Вы долго были вместе?

— Около двух лет.

— Вы с ним ладили?

— Конечно. Приятный был парень. Поэтому я и знаю, что он не собирался убивать тех людей на пароме…

— Возражение, ваша честь! — выпалила Юки. — Последнее замечание к делу не относится, и я прошу не вносить его в протокол.

— Согласен. Продолжайте.

Шерман ободряюще кивнул свидетелю.

— Айк, за то время, что вы были вместе, Фред Бринкли проявлял склонность к насилию?

— Господи, конечно, нет. Кто вам такое сказал? Да он был тише воды. Нас же каждый день потчевали лекарствами. Проглотил пилюлю и уже больше не сумасшедший.

Глава 92

Поднимаясь из-за стола, Юки разгладила морщинки на своей безупречно выглаженной юбке и посмотрела на Кинтану. Глуповатая ухмылка придавала ему сходство с персонажем из «Маппет-шоу», а чудаковатый прикид наводил на мысль о гаражной распродаже.

Однако ж все это играло в его пользу. Присяжные улыбались — им нравился Айк, и симпатия к нему автоматически распространялась на Бринкли.

— Мистер Кинтана, а почему вы попали в психиатрическое учреждение?

— У меня обсессивно-компульсивное расстройство. Это не опасно, просто я постоянно собираю какие-то вещи и проверяю время…

— Спасибо, мистер Кинтана. Вы еще и психиатр?

— Нет, конечно, но кое в чем разбираюсь.

Юки улыбнулась. Кто-то из присяжных хихикнул. Подорвать доверие к показаниям такого весельчака, не настроив против себя жюри, будет не так-то просто.

— Чем вы занимаетесь, мистер Кинтана?

— Работаю посудомойщиком в кафе «Джейд» на Брайант-стрит. Хотите, чтобы тарелки были чистыми, возьмите парня с ОКР — лучше никто не справится.

— Понимаю. — По залу прокатился смех. — Вы имеете какую-либо медицинскую подготовку?

— Нет.

— Если не считать сегодня, когда вы в последний раз видели мистера Бринкли?

— Да уж лет пятнадцать назад. Его выпустили где-то в 1988-м или около того.

— И потом вы никакого контакта не поддерживали?

— Нет.

— Значит, если бы ему с тех пор сделали лоботомию или пересадили сердце, вы бы об этом не знали?

— Ха-ха, занятно. Гм, а что, это правда?

— Я к тому, мистер Кинтана, что за прошедшие пятнадцать лет «приятный парень», как вы его назвали, мог ведь измениться, не так ли? Вы, например, изменились за пятнадцать лет?

— Ну, я много всякого барахла собрал.

Кое-кто из зрителей уже покатывался со смеху, и даже присяжные закрывали рты, чтобы не расхохотаться. Юки тоже улыбнулась, чтобы никто не подумал, что у нее — упаси Бог — нет чувства юмора.

Дождавшись, когда веселье стихнет, она сказала:

— Айк, когда вы назвали мистера Бринкли сумасшедшим, вы ведь выразили свое дружеское мнение, не правда ли? Вы же не хотели сказать, что к нему применимо юридическое определение термина «невменяемый»? Вы ведь не имели в виду, что он не способен отличить добро от зла?

— Нет. Насчет этого я ничего не знаю.

— Благодарю вас, мистер Кинтана. Больше у меня вопросов нет.

Глава 93

Второй свидетель защиты, доктор Сэнди Фридман, прошествовал по проходу через зал судебных заседаний. Известный психиатр, получивший образование в Гарварде, он и выглядел так, как должен выглядеть, по мнению публики, человек его профессии: модные очки, галстук-«бабочка» от «Брук бразерс», умное лицо с чертами Лайама Нисона.

— Доктор Фридман, — начал Шерман после того, как свидетеля привели к присяге, а сам он с достоинством перечислил свои титулы и звания, — вам ведь представилась возможность поговорить с мистером Бринкли?

— Да, я встречался с ним три раза после его ареста.

— Вы смогли диагностировать его заболевание?

— Да. На мой взгляд, у мистера Бринкли шизоаффективное расстройство.

— Поясните, пожалуйста, что это означает.

Прежде чем ответить, доктор Фридман устроился поудобнее.

— Шизоаффективное расстройство есть нарушение мыслительной деятельности, поведенческих моделей и настроений человека, включающее в себя некоторые элементы параноидной шизофрении. Некоторые склонны рассматривать его как разновидность биполярного аффективного синдрома.

— «Биполярный» ведь означает «маниакально-депрессивный», не так ли? — уточнил Шерман.

— В случае с людьми, страдающими шизоаффективным расстройством, «биполярный» означает неуравновешенность психического состояния, подъемы и спады, отчаяние и депрессию, сменяющиеся приступами гиперактивности или мании. Многие из них могут вполне успешно справляться с болезнью на протяжении длительного времени и более или менее успешно существовать на периферии общества.

— Они слышат голоса, доктор Фридман?

— Да, многие слышат голоса. Это один из часто встречающихся шизоидных аспектов заболевания.

— Это угрожающие голоса?

— Да, — улыбнулся свидетель. — В таком случае можно говорить о паранойе.

— Мистер Бринкли говорил вам, что люди в телевизоре разговаривали с ним?

— Да. Это также весьма часто наблюдающийся симптом шизоаффективного расстройства, пример разрыва с реальностью. Под влиянием паранойи он думает, что голоса обращены непосредственно к нему.

— Не могли бы вы объяснить, что имеете в виду, когда говорите о «разрыве с реальностью»?

— Конечно. Болезнь поразила мистера Бринкли в подростковом возрасте, и с тех пор во всех его мыслях и поступках, в том, как он выражает чувства, присутствует некое искажение. Самое, однако, важное то, как он воспринимает реальность. Это и есть психотический элемент — неспособность отличить реальное от воображаемого.

— Благодарю вас, доктор Фридман, — сказал Шерман. — А теперь, с вашего позволения, давайте вернемся к недавним событиям, которые и привели мистера Бринкли на скамью подсудимых. Что вы можете сказать по этому поводу?

— В случаях с шизоаффективным расстройством обычно присутствует то, что мы называем преципитатом, то, что вызывает усиление ненормального поведения. Насколько я могу судить, для мистера Бринкли таким преципитатом стало увольнение с работы. Утрата привычной рутины, нарушение сложившейся модели действий, последующее выселение из квартиры — все это обострило и осложнило заболевание.

— Понятно. Скажите, доктор, мистер Бринкли рассказывал вам о стрельбе на пароме?

— Да. Из бесед с ним я понял, что он не бывал на воде после трагического инцидента с парусной лодкой, в результате которого погибла его сестра. Ему было тогда шестнадцать лет. В день происшествия на пароме появился дополнительный преципитат. Мистер Бринкли сказал, что рядом с «Дель-Норте» прошла парусная лодка. Ее появление и спровоцировало дальнейшие события. Говоря языком обывателя, ему снесло крышу. Он уже не мог отличить реальность от иллюзии.

— Мистер Бринкли рассказывал вам, что слышал голоса на пароме?

— Да. Они угрожали ему, требовали убивать. Нужно иметь в виду, что смерть сестры до сих пор служит для Фреда источником сильных переживаний, особенно гнева и злости, которые и проявили себя на пароме в форме взрывной ярости. Пассажиры «Дель-Норте» не были для него реальными людьми — они были всего лишь фоном его галлюцинаций. Его реальностью стали в тот момент голоса, и остановить их он мог только одним способом — исполнить приказ, подчиниться.

Микки Шерман задумчиво провел кончиком указательного пальца по верхней губе.

— Доктор Фридман, можете ли вы утверждать — с разумной долей медицинской вероятности, — что когда мистер Бринкли подчинился голосам и расстрелял пассажиров парома, он не понимал разницы между добром и злом, между тем, что можно и чего нельзя?

— Да. На основании проведенных с мистером Бринкли бесед и моей двадцатилетней практики работы с психически больными людьми могу сказать, что во время инцидента мистер Бринкли страдал от психического недуга или дефекта, из-за чего был не в состоянии отличить добро от зла. В этом я абсолютно убежден.

Глава 94

Дэвид Хейл подтолкнул к Юки записку — на рисунке громадный бульдог с шипованным ошейником, с оскаленных клыков стекает слюна. Подпись — «Взять их!».

Юки улыбнулась и подумала о Паризи — вот кто порвал бы психотерапевта в клочья! Она обвела рисунок кружком, провела под ним жирную линию и поднялась.

— Доктор Фридман, вы ведь часто выступаете в роли эксперта-свидетеля, не так ли?

— Да, — ответил психотерапевт и добавил, что в последние девять лет ему приходилось выступать не только на стороне защиты, но и обвинения.

— Но в данном случае к вашим услугам прибегли адвокаты мистера Бринкли?

— Верно.

— Сколько вам заплатили?

Фридман посмотрел на судью Мура, который ободряюще кивнул ему с возвышения.

— Пожалуйста, доктор Фридман, отвечайте на вопрос.

— Мне заплатили около восьми тысяч долларов.

— Восемь тысяч долларов. Хорошо. Вы долго лечили мистера Бринкли?

— Строго говоря, мистер Бринкли не был моим пациентом.

— Вот как? Тогда позвольте спросить, как вы можете ставить диагноз человеку, которого не лечили?

— У нас было три сеанса, и за это время я успел провести ряд психологических тестов. Так что у меня есть все основания дать оценку психологического состояния мистера Бринкли, не занимаясь его лечением, — фыркнул Фридман.

— Итак, полагаясь на результаты трех сеансов и проведенных тестов, вы утверждаете, что обвиняемый во время убийства не мог сознавать реальные последствия своих действий?

— Именно так.

— И вы не просвечивали подзащитного рентгеном, чтобы найти какую-нибудь опухоль, давящую на его лобные доли?

— Разумеется, нет.

— Тогда откуда же нам знать, что мистер Бринкли не лгал во время этих тестов? Что их результаты объективны? Что он не провел вас?

— Такое невозможно, — снисходительно ответил Фридман. — Видите ли, вопросы тестов можно сравнить с встроенными детекторами лжи. Они повторяются в разных вариантах, и если результаты совпадают, это означает, что испытуемый не лжет.

— Доктор, вы ведь прибегаете к тестированию только потому, что на самом деле не знаете, что в действительности происходит в мозгу пациента, не так ли?

— Э… сделать заключение можно также и на основе поведения.

— Понятно. Доктор Фридман, вы знаете значение юридического термина «осознание вины»?

— Да, знаю. Им обозначают поступки личности, указывающие на то, что он или она вели себя неправильно.

— Хорошо сказано, доктор. Если человек стреляет в людей, а потом убегает, как это сделал мистер Бринкли, не указывает ли это на осознание им своей вины? Не означает ли бегство Альфреда Бринкли с парома, что он понимал неправоту своих действий?

— Послушайте, мисс Кастеллано, когда человек находится в состоянии психоза, не все его поступки логичны. Пассажиры на пароме кричали на него, нападали. Они представляли для него угрозу. Он убежал. На мой взгляд, так поступили бы многие на его месте.

Юки мельком взглянула на Дэвида — тот ободряюще кивнул в ответ. Кивнул… Уж лучше бы телепортировал ей что-то такое, чем можно было бы прижать Фридмана к стенке. Потому что у нее самой не было ничего.

Не было, да вдруг появилось.

— Доктор Фридман, когда вы даете оценку психологического состояния, чутье играет в этом какую-то роль?

— Определенно да. Чутье, или интуиция, есть итог жизненного опыта. В своей профессиональной деятельности я полагаюсь на инстинкт почти в такой же степени, как и на результаты наблюдений, собеседований и тестов.

— Вы определили для себя, опасен мистер Бринкли или нет?

— Я разговаривал с обвиняемым как до, так и после назначения ему курса риспердала, и мое мнение таково: при соответствующем лечении мистер Бринкли не представляет опасности для окружающих.

Юки подошла к свидетелю, положила руки на барьер, посмотрела Фридману в глаза и, позабыв обо всем и обо всех, кто находился в зале, заговорила так, как заговорил бы любой, кого при каждом взгляде на сидящего рядом с Микки Шерманом урода хватали за горло ледяные пальцы страха.

— Доктор Фридман, вы беседовали с обвиняемым за решеткой. Включите свое чутье и ответьте мне: вы бы чувствовали себя в безопасности, если бы ехали с мистером Бринкли в такси? Вы бы чувствовали себя в безопасности, обедая с ним у него дома? Или оказавшись с ним вдвоем в кабине лифта? Вы…

Договорить ей не дал Микки Шерман. Вскочив со стула, он обратился к судье:

— Ваша честь, я протестую. Свидетель не должен отвечать на эти вопросы. Прошу не вносить их в протокол.

— Протест принят, — проворчал судья Мур.

— Ваша честь, у меня больше нет вопросов к свидетелю, — сказала Юки.

Глава 95

В понедельник, ровно в половине девятого утра, Мириам Дивайн забрала со столика в холле солидную стопку почты и отправилась с ней в кухню, где собиралась позавтракать.

Они с мужем только накануне вечером вернулись в Пасифик-Хайтс после сказочного десятидневного круиза по Средиземному морю, где им не досаждали ни телефоны, ни телевизор, ни газеты, ни счета.

Миссис Дивайн хотелось бы продлить это состояние блаженного неведения хотя бы еще на парочку дней. Еще хотя бы на денек сохранить ощущение покоя и полной беззаботности. Еще на денек отсрочить возвращение в реальный мир.

Ах, если бы это было в ее силах!

Мириам приготовила кофе, разморозила и поджарила две булочки с корицей и с ненавистью обрушилась на почту: каталоги — направо, счета — налево, прочее — прямо, за кофейник.

Наткнувшись на ничем не примечательный белый конверт, адресованный Тайлерам, она отправила его в «прочее» и продолжила схватку, разбрасывая счета, рекламки, уведомления и тому подобный хлам, пока в кухню не вошел Джим.

Супруг выпил кофе, даже не присаживаясь.

— Господи, — вздохнул он, — как же я не хочу идти в офис. Даже если меня никто не заметит, это все равно ад.

— Милый, я приготовлю на обед мясной рулет. Твой любимый.

— Ладно. Хоть что-то приятное впереди.

Через минуту Джим Дивайн вышел из дому и закрыл за собой дверь. Мириам закончила с почтой, помыла посуду, позвонила дочери и затем набрала номер соседки, Элизабет Тайлер.

— Лиз, дорогуша! Мы с Джимом вернулись вчера вечером. У меня здесь письмо, которое по ошибке бросили в наш ящик. Почему бы тебе не заскочить? Я совсем не в курсе последних новостей.

Глава 96

Мы с Конклином стояли в гостиной Тайлеров. С того момента, как миссис Дивайн принесла соседке попавшее не по назначению письмо, прошло пятнадцать минут.

На Элизабет Тайлер записка произвела эффект атомной бомбы. Теперь сходный эффект переживала и я.

Мы заходили к Дивайнам сразу после похищения, и мне запомнился их кремовый особняк в викторианском стиле, почти идентичный дому Тайлеров. В тот раз нам открыла домработница, Гваделупа Перес, которая и сообщила на ломаном английском, что хозяева в отъезде.

Тогда, девять дней назад, мне и в голову не пришло, что Гваделупа Перес, найдя подсунутое под дверь письмо, просто-напросто отложила его вместе с остальной почтой Дивайнов.

Откуда нам было это знать? И тем не менее на душе было тяжело, я чувствовала себя виноватой.

— Вы хорошо знаете Дивайнов? — спросил Конклин, обращаясь к Генри Тайлеру, нетерпеливо расхаживавшему по комнате. Отовсюду — со стен, столиков, пианино — на нас смотрела Мэдисон. Фотографий было множество — праздничные, семейные, портреты.

— Но ведь это же не они! Дивайны не имеют к похищению никакого отношения! — взорвался Тайлер. — Мэдисон пропала! Ее нет! — Он схватился за голову, но так и не остановился. — Поздно! Теперь уже поздно!

Я отвела глаза. Посмотрела на столик, посреди которого лежала написанная печатными буквами записка. Буквы были такие большие, что я без труда могла прочитать текст с расстояния в пять футов.

Вложенный в конверт вместе с запиской снимок был отпечатан на дешевом принтере примерно через час после похищения девочки. Мэдисон выглядела на нем чистенькой и опрятной; на ней были синее пальто и красные ботиночки.

— Мог ли он узнать, что мы не получили записку? Мог понять, что мы не собираемся нарушать его требования?

— Я не знаю, мистер Тайлер, и не могу строить предположения…

Меня оборвала Элизабет Тайлер. Заговорила она с таким напряжением, что на шее проступили жилы.

— Мэдисон такая умница. Она такая одаренная — вы и представить себе не можете. Поет. Играет. Она была самым счастливым ребенком на земле. А как она смеялась…

И что? Может быть, ее изнасиловали? Может быть, ее держат прикованной к кровати в каком-нибудь грязном подвале? Может быть, она голодна и ей холодно? Может быть, ей страшно? Что она думает о нас? Ждет ли еще? Или, может быть, все уже позади и ее душа в руках Божьих?

Мы только об этом и думаем.

— И мы должны знать, что случилось с нашей дочерью. А вы должны сделать все, что только в ваших силах. И даже больше. — Элизабет Тайлер посмотрела мне в глаза. — Вы должны вернуть Мэдди домой.

Глава 97

Пластиковый пакет с запиской похитителя лежал на моем столе так, что мы с Конклином могли легко читать текст.

Мы все еще находились под впечатлением недвусмысленного предупреждения и не могли избавиться от неприятного, тошнотворного ощущения. Что, если мы, сами того не сознавая, своими действиями спровоцировали похитителя на крайние меры? Что, если мы стали невольными виновниками смерти Мэдисон Тайлер?

В полдень приехал Дэйв Стенфорд, и мы передали записку ему. Джейкоби позвонил в «Престо пицца» и заказал пирог. Конклин предложил Стенфорду стул, и мы приступили к работе.

Через час обсуждения у нас по-прежнему оставалась только одна ниточка: дело Уиттенов в Бостоне и дело Тайлеров в Сан-Франциско связаны через «Уэствуд реджистри».

Мы распределили фамилии клиентов агентства из скопированного Мэри Джордан списка и засели за телефоны. Через полчаса пирог был съеден, коробка полетела в мусорную корзину, а мы были готовы.

Конклин и Маклин составили компанию Стенфорду, а моим напарником на этот день снова стал Джейкоби.

Все было как прежде, пусть даже его задница уже не вписывалась в узкое сиденье.

— Извини, конечно, но выглядишь ты не лучшим образом, — заметил он, тяжело опускаясь рядом.

— Меня уже тошнит от этого дела с похищением, — призналась я. — Но раз ты упомянул, позволь спросить вот о чем. Тебе никогда не приходило в голову, что если я плохо выгляжу, то говорить об этом не обязательно, а лучше, может быть, соврать?

— Нет, не приходило.

Я вздохнула.

— Наверное, потому я тебя и люблю.

— Ты только мне про это не рассказывай, — ухмыльнулся он, резко поворачивая вправо на Ломбард-стрит и прижимаясь к тротуару.

Следующие пять часов мы разъезжали по адресам клиентов «Уэствуд реджистри», разговаривали с родителями и нянями. Солнце уже бросило розовый отблеск на скопившиеся на западе пушистые белые облака, когда мы вернулись во Дворец правосудия и присоединились к Маклину и остальным.

Долго не засиделись. Объединенные усилия пяти человек не дали никакого результата. Мы не услышали ничего, кроме благодарностей в адрес владельцев «Уэствуд реджистри» и их импортированных пятизвездочных нянь.

Разошлись около семи, договорившись встретиться утром и продолжить работу. Я отправилась на стоянку, села в машину и, выехав на Брайант, повернула в сторону Потреро-Хилл.

Город уже мигал огоньками уличных фонарей, когда я припарковалась наконец у милого дома.

Я еще не успела захлопнуть дверцу, когда что-то закрыло на мгновение свет, идущий из правого окна машины. Сердце пустилось вскачь. Я повернула голову и увидела темный силуэт. Прошло две или три секунды, прежде чем фигура обрела знакомые очертания. И все равно я не верила глазам.

Это был Джо.

Глава 98

Это был Джо. Джо. Никого на свете я не хотела увидеть так сильно.

— Сколько раз говорить одно и то же… — Сердце прыгало как сумасшедшее. Я вышла из машины и захлопнула дверцу.

— Не подкрадываться к вооруженному полицейскому?

— Вот именно. Для чего существуют телефоны? Или у тебя на них аллергия?

Джо смущенно улыбнулся, но так и остался стоять на тротуаре.

— Даже не поздороваешься? Ты такая крутая, Блонди.

Я вовсе не чувствовала себя крутой. Скорее, наоборот — слабой, несчастной, беззащитной. На глаза навернулись слезы. Только бы удержаться. Только бы не выдать слабости. Я побарабанила пальцами по капоту. Хмуро посмотрела на Джо.

Он выглядел великолепно.

— Извини. А я вот рискнул. — Он обезоруживающе улыбнулся. — Надеялся повидаться с тобой. Ладно, как дела?

— Лучше не бывает, — соврала я. — Ты же знаешь. Вся в работе.

— Да уж знаю. Все газеты только о тебе и пишут.

— Они пишут, а я не знаю, закончу ли когда-нибудь это дело. — Я невольно рассмеялась. — А ты как? — Я понемногу оттаивала. Перестала барабанить по капоту. И даже повернулась к Джо. — Что нового?

— Тоже был занят.

— Что ж, у кого дел хватает, тому неприятности не грозят. — Я заперла машину, но так и не шагнула к Джо, предпочитая держаться на безопасном расстоянии. «Эксплорер» вместо дуэньи — почему бы и нет? Я еще не решила, как быть с Джо.

Он улыбнулся.

— Ты, как всегда, права, но вообще-то я хотел сказать, что пытаюсь начать новую жизнь.

Это еще что такое? Что он сказал?

Сердце скакнуло и провалилось куда-то. Колени стали вдруг ватными. И тут меня осенило — Джо так прекрасно выглядит, потому что влюбился в кого-то. И прилетел сюда, чтобы сообщить об этом лично, а не по телефону.

— Не хотел звонить, пока все не решу. — Его голос вернул меня к действительности. — Но продвинуть рапорт оказалось не так-то легко — система тормозит.

О чем это он?

— Я подал заявление на перевод в Сан-Франциско.

Я облегченно выдохнула. С души словно камень свалился. Я смотрела на Джо и едва сдерживала слезы. Из памяти всплывали картины нашего прошлого, обрывки чудесного романа, и остановить их у меня не было сил. Но вспоминались почему-то не моменты близости, а те милые, домашние эпизоды, когда, например, Джо пел в душе, а я подглядывала за ним в зеркало. Или как он ел кашу, заслонив рукой тарелку, как будто кто-то мог отнять ее у него, — он вырос в большой семье, с шестью братьями и сестрами, и ни у кого не было исключительных прав на что-либо. Я думала о том, что Джо единственный человек, который позволял мне выговориться и не ждал, что я все время буду сильной. А ведь было еще и многое другое, и оно тоже навечно осталось в памяти — счастье любви, когда его руки сжимали меня, и я чувствовала себя маленькой и невесомой, и как покойно и легко было засыпать в его объятиях.

— Меня заверили, что вопрос будет решен положительно, но точно пока ничего не известно… — Он не договорил и несколько секунд только смотрел на меня. — Господи, Линдси, ты даже не представляешь, как я по тебе соскучился.

Порыв ветра с залива смахнул слезы с моих щек, и я вдруг поняла, что бесконечно благодарна Джо за этот неожиданный визит. И за ночь, что ждала нас впереди. В баре у меня все еще стояла непочатая бутылка «Курвуазье». А на тумбочке — массажное масло… Я представила, как ветерок будет остужать наши тела, разгоряченные одним лишь ощущением близости друг друга… как потянутся руки… как пройдет по ним ток первого прикосновения…

— Почему бы тебе не подняться наверх? — сказала наконец я. — Не на улице же разговаривать.

Джо шагнул ко мне, и по лицу его как будто прошла тень. Он осторожно положил руки мне на плечи.

— Я очень хочу подняться, но тогда пропущу свой рейс. Мне лишь нужно сказать, чтобы ты не забывала… не ставила на мне крест. Пожалуйста.

Он привлек меня к себе, и я инстинктивно напряглась, сложила руки на груди и наклонила голову. Я не хотела смотреть на него. Не хотела поддаваться его чарам. Не хотела быть слабой. Потому что за три минуты успела прокатиться по всем русским горкам Джо Молинари.

Всего неделю назад я заставила себя порвать с ним именно из-за этого проклятого трюка — вот он здесь, и вот его уже нет.

Ничего не изменилось!

Меня охватила злость. Я не могла позволить Джо провести тот же фокус. И поэтому, посмотрев ему в глаза в последний раз, отстранилась:

— Извини. Мне жаль. Правда. На минуту приняла тебя за другого. Уходи. Так будет лучше. И счастливого полета.

Взбегая по ступенькам к дому, я слышала, как он зовет меня. Но не остановилась. Не оглянулась. Я вставила ключ в замок и одновременно повернула ручку. Захлопнула за собой дверь и быстро поднялась к себе.

И все-таки, войдя в квартиру, подошла к окну. Я отвела штору и еще успела проводить взглядом его машину.

Глава 99

Едва я завесила штору, как зазвонил телефон. Звонил, конечно, Джо, но мне нечего было сказать ему.

Я долго стояла в душе, минут пятнадцать — двадцать, а когда вышла, телефон все еще звонил. Ну и пусть. Я проигнорировала и телефон, и мигающий глазок автоответчика, и едва слышное попискивание сотового в кармане куртки. Забросила в микроволновку обед, открыла бутылку «Курвуазье», плеснула в стакан, и тут снова напомнил о себе сотовый.

Я выхватила его из кармана, рыкнула: «Боксер» уже собралась добавить что-нибудь вроде «оставь меня в покое, ладно?», но тут до меня дошло, что голос в трубке принадлежит не Джо, а моему напарнику.

— Ты почему не подходишь к телефону? Неужели так трудно? — раздраженно сказал Рич. Наверное, он имел основания для недовольства, но меня уже понесло.

— Я была в душе. Насколько мне известно, это еще разрешается. Что случилось?

— Еще одно нападение в Блейкли-Армс.

Мне как будто врезали под дых.

— Убийство?

— Сообщу, когда сам туда попаду. Я сейчас в паре кварталов.

— Перекрой все выходы. Пусть никого не выпускают.

— Понял, сержант.

И только тогда я вспомнила предыдущую жертву, парня возле бегущей дорожки. Что же это со мной? Как можно о таком забыть?

— Послушай, Рич, надо бы узнать, как там Бен Уайатт. Мы с тобой забыли…

— Мы не забыли.

— Ты звонил в больницу?

— Да.

— Уайатт пришел в себя?

— Умер два часа назад.

Я сказала Конклину, что скоро приеду, и тут же позвонила Синди. Безрезультатно. Я захлопнула телефон и швырнула его на кухонный стол — чтобы не выбросить в окно. Микроволновка тренькнула, давая знать, что обед готов.

— Вы меня с ума сведете! — прокричала я таймеру.

К черту всё! Бренди на столе и обед в микроволновке так и остались нетронутыми. Я торопливо оделась, накинула плечевую кобуру и натянула блейзер. Потом позвонила Синди, рассказала о случившемся, выбежала из квартиры и через пару минут уже ехала по Таунсенд-стрит.

Припарковав машину возле Блейкли-Армс, я уже знала, что скажу подруге. Хватит болтовни. Все. В этом доме она больше не останется. Поживет у меня, пока не найдет место побезопаснее.

Глава 100

Синди ожидала меня у входа в Блейкли-Армс. Ветер трепал ее блондинистые волосы, помада выглядела какой-то пожеванной.

— Боже… Снова? Неужели это случилось снова?

Мы вошли в фойе.

— Послушай, Синди, — сказала я, — неужели ни у кого из жильцов нет никаких предположений? Ты ведь живешь в этом проклятом доме. Неужели никто никого не подозревает? В таких случаях всегда ходят какие-то слухи, в чью-то сторону кивают, на кого-то указывают пальцем. Ты что-нибудь слышала?

— Единственное, что я слышала, это как у людей рвутся нервы.

Мы вместе поднялись на лифте, и через минуту я снова стояла в устланном ковром коридоре, у дверей квартиры, охранявшейся полицейским в форме.

Конклин кивнул Синди и представил меня Эйдену Блаустайну, высокому парню лет двадцати двух, одетому во все черное — черные рваные джинсы, черную футболку «Мист», черную жилетку и черную кожаную куртку из лоскутков. Черные волосы — длинные спереди и короткие сзади — падали на испуганные карие глаза.

— Мистер Блаустайн, пострадавший, — сказал Конклин.

Не успела я сказать и слово, как меня опередила подруга:

— Синди Томас, из «Кроникл». Пожалуйста, назовите вашу фамилию по буквам.

Я облегченно вздохнула — парень был цел и невредим, хотя и явно перепуган до полусмерти.

— Можете рассказать, что произошло?

Блаустайн всплеснул руками.

— Откуда мне знать! Около пяти вышел из квартиры — купить пива. Наткнулся на знакомую девчонку. Завернули с ней в одно местечко, перекусить. А когда вернулся, здесь все уже было расколочено!

Конклин толкнул дверь в однокомнатную квартиру. Я вошла первой. Следом просочилась Синди.

— Держись поближе…

— И ничего не трогай, — закончила она за меня.

Квартирка походила на магазинчик электроники, в котором порезвился угостившийся крэком носорог. Я прошлась взглядом по руинам. Настольный компьютер, три монитора, стереосистема, плазменный телевизор с диагональю сорок два дюйма — все разбито. Не украдено — разгромлено! Частично пострадал и стол — очевидно, сопутствующий ущерб.

— Черт, я столько лет откладывал деньжата, чтобы все это купить, — пожаловался Блаустайн. — Собирал самое лучшее, именно то, что хотел.

— Чем вы занимаетесь? — поинтересовалась Синди.

— Разрабатываю веб-сайты и компьютерные игры. Вся эта техника обошлась мне тысяч в двадцать пять.

— Мистер Блаустайн, выходя из квартиры, вы оставили дверь открытой? — спросила я.

— Я никогда не оставляю дверь открытой.

— Выходя из квартиры, мистер Блаустайн оставил включенной музыку, — заметил Рич сухим, официальным тоном, даже не глядя на меня.

— Вам кто-нибудь жаловался на музыку? — спросила я.

— Сегодня?

— Вообще.

— Звонил один парень, — пожал плечами Блаустайн. — Выражал недовольство.

— И кто же?

— Вы имеете в виду, знаю ли я, как его зовут? Нет, он не представлялся. Начал с того, что предупредил, мол, не выключишь это дерьмо, тебе конец. Это в первый раз. С тех пор так и продолжается. Звонит по нескольку раз в неделю. И все время одно и то же: проклинает меня, проклинает моих детей…

— У вас есть дети? — недоверчиво спросила я.

— Нет. Он проклинает моих будущих детей.

— Хорошо. И как вы реагировали?

— Я? Можете не сомневаться. Я и сам знаю такие выражения, какие этому придурку и не снились. Имейте в виду, могу запросто опознать его по голосу. Такой уж у меня слух, а уши — хоть у Ллойда застраховывай. Но я его не знаю, хотя знаю всех, кто здесь живет. Даже ее. — Блаустайн кивком указал на Синди. — Третий этаж, верно?

— И вы хотите сказать, что никто из жильцов не жаловался на вашу музыку?

— Никто не жаловался. Во-первых, потому, что я работаю только днем, во-вторых, потому, что музыку разрешено слушать до одиннадцати вечера; и, в-третьих, потому, что я не включаю ее громко.

Я вздохнула, сняла с ремня сотовый и вызвала бригаду экспертов-криминалистов.

— Вам есть у кого провести сегодняшнюю ночь? — спросил Конклин у Блаустайна.

— Может быть.

— В любом случае здесь вам оставаться нельзя. Ваша квартира — место преступления.

Блаустайн оглядел разгромленное помещение, произвел, очевидно, грубый подсчет убытков и погрустнел.

— Я бы здесь не остался, даже если бы вы мне заплатили.

Глава 101

Спускаясь в лифте, мы втроем попытались установить связи.

— Собаки, пианино, бегущая дорожка… — начал Рич.

— Студия веб-мастера, — добавила Синди.

— И там и здесь — шум, — подытожила я.

— Да, — согласился Рич. — Кто бы ни был этот маньяк, ясно одно: шум пробуждает в нем зверя.

— Извини, Рич, что накричала на тебя сегодня. Не самый лучший день.

— Проехали, Линдси. Вот закроем это дельце, и сразу полегчает.

Дверь кабины открылась, и мы вышли в фойе, где столпилось человек двести перепуганных жильцов. Все стояли, никто не садился.

Синди, достав из кармана блокнот, попыталась пробиться к председателю жилсовета. На помощь ей пришел Конклин. Я пристроилась за ним. Втроем нам удалось достичь стойки дежурного.

— Тихо! — крикнул кто-то, и когда шум стих, я подняла руку.

— Меня зовут сержант Боксер. В последнее время, как вам известно, случилось несколько серьезных инцидентов…

Я сделала паузу, пережидая взрыв возмущенных голосов насчет бездействия полиции, потом продолжила. Сказала, что мы еще раз поговорим с каждым и что никому не разрешается покидать здание без разрешения.

Руку поднял седоволосый мужчина лет семидесяти, назвавшийся Энди Дербриджем.

— Сержант, у меня есть кое-какая информация. Сегодня после полудня я встретил в прачечной человека, которого ни разу прежде не видел. На руках у него следы от укусов.

— Можете описать его? — спросила я, чувствуя знакомое напряжение, приходившее каждый раз, когда мы брали след.

— Ростом примерно пять футов и шесть дюймов. Мускулистый. Лысоватый. Волосы русые. На вид лет тридцать. Здесь его вроде бы нет.

— Спасибо, мистер Дербридж. Кто-нибудь из присутствующих знает мужчину, подходящего под это описание?

Через толпу пробилась миниатюрная молодая женщина с кудряшками карамельного цвета. Глаза у нее были большие, кожа неестественно бледная — похоже, что-то напугало ее до полусмерти.

— Меня зовут Порция Фокс, — дрожащим голосом сказала она. — Сержант, я могу поговорить с вами наедине?

Глава 102

Мы вышли на улицу.

— Думаю, я знаю человека, о котором говорил мистер Дербридж, — сказала мисс Фокс. — По крайней мере по описанию он похож на парня, который живет у меня в дневное время.

— Он снимает у вас комнату?

— Неофициально. — Мисс Фокс виновато опустила глаза. — Снимает столовую. Я работаю днем. Он работает по ночам. В общем, мы почти не встречаемся.

— Если я правильно понимаю, квартира ваша, а комнату вы сдаете ему в субаренду. Так?

Она молча кивнула.

— Как его зовут?

— Гарри. Гарри Теннинг. Так написано в его чековой книжке.

— И где мистер Теннинг сейчас?

— На работе. Он работает в строительной компании.

— В строительной компании? Ночью? — усомнилась я. — У вас ведь есть номер его сотового?

— Нет. Одно время мы чуть ли не каждый день встречались в «Старбаксе» через дорогу. Иногда здоровались, обменивались газетами. Приличный парень… Как-то он спросил, знаю ли я, где можно снять жилье подешевле, ну и… Мне нужны были деньги.

И эта девчушка впустила в свою квартиру постороннего, совершенно незнакомого человека! Так и хотелось встряхнуть ее как следует. Или сообщить ее матери. Но я только спросила:

— Когда вы ожидаете мистера Теннинга домой?

— Утром. Около половины девятого. К тому времени, как он возвращается, я уже ухожу. Теперь у меня на работе есть кофеварка, так что в «Старбакс» ходить уже не приходится.

— Нам нужно провести обыск в вашей квартире.

— Конечно. — Она раскрыла сумочку, достала ключ и протянула мне. — Я и сама этого хочу. Господи, как подумаю, что жила под одной крышей с убийцей…

Глава 103

— Совсем как моя, — сказала Синди, переступая порог квартиры Порции Фокс. Дверь открывалась в гостиную, просторную, солнечную комнату, обставленную современной офисной мебелью. Слева от гостиной находилась небольшая кухонька, но там, где у Синди был вход в столовую, мисс Фокс повесила щитовую дверь.

— Там его комната, — сказала хозяйка.

— Окна в ней есть? — спросила я.

— Нет. Ему так нравится. Собственно, это обстоятельство и сыграло решающую роль.

Мы оказались в неловком положении, потому что теперь, чтобы войти в комнату Теннинга, нам требовалось либо его разрешение, либо ордер на проведение обыска. Конечно, Теннинг не был официальным съемщиком, но он платил за субаренду, и это давало ему законный юридический статус.

На всякий случай я тронула ручку — а вдруг дверь откроется, — но, как и следовало ожидать, жилец запер свою комнату на ключ.

— Вам есть у кого переночевать сегодня? — обратилась я к мисс Фокс.

Пока Порция собирала вещи, я поставила у двери в ее квартиру патрульного. Потом отдала свои ключи Синди и тоном, не терпящим возражений, потребовала, чтобы она отправилась ко мне. Возражений не последовало.

Следующие два часа мы с Ричем опрашивали жильцов Блейкли-Армс. Во Дворец правосудия вернулись около десяти вечера.

Полицейский участок и днем не самое приятное место, а уж ночью, при мертвенно-бледном освещении, способен вогнать в депрессию самого заядлого оптимиста. Ко всему прочему добавляется запах из мусорных корзин, куда в течение рабочего дня отправляется недоеденный ленч.

Я выбросила стаканчик с остывшим кофе и включила компьютер. Рич последовал моему примеру. Подключившись к базе данных, я приготовилась к долгому ожиданию, но, как ни странно, нужная информация появилась на экране через считанные минуты.

Ордер на арест Гарри Теннинга уже выдавался, но исполнен не был. Причиной выдачи послужил факт его неявки в суд по обвинению в некоем мелком нарушении правил дорожного движения. Так или иначе, но теперь мы имели все основания для ареста подозреваемого.

Но это было еще не все.

— Гарри Теннинг работает ночным охранником в «Конко корпорейшн», — сказал Рич. — У них около сотни строительных объектов, и он может быть на любом из них. Где именно, мы узнаем только утром, когда откроется офис «Конко».

— У него есть разрешение на ношение оружия?

Рич пробежал пальцами по клавиатуре.

— Есть. Срок действия не истек.

Гарри Теннинг был вооружен.

Глава 104

На следующее утро на Сан-Франциско надвинулись тяжелые серые тучи. Казалось, наступил первый из сорока дней потопа.

Конклин припарковался на пустующем стройучастке в районе Таунсенд-стрит, перед жилой многоэтажкой, на первом этаже которой разместились несколько магазинчиков и кафе «Старбакс», в котором встречались Теннинг и Фокс.

В ясный день мы бы прекрасно видели обе передние двери Блейкли-Армс, шестиэтажного здания из красного кирпича, и узкую дорожку, бегущую от Таунсенд вдоль восточной стороны дома и ведущую во двор и к заднему входу. Но сегодня наблюдению мешал ливень.

Позади нас стояла другая машина, в которой находились инспектора Чи и Макнил, тоже пытавшиеся рассмотреть что-то сквозь пелену дождя. Нашей целью был белый мужчина, ростом около шести футов, с редеющими русыми волосами, возможно, в форме охранника и скорее всего вооруженный «кольтом».

Предполагалось, что если Теннинг не изменит привычке, то сначала заглянет в «Старбакс», потом пересечет Таунсенд-стрит и будет дома где-то между 8.30 и 9.00. Скорее всего он должен был пройти к заднему входу, открыть ключом дверь и подняться в квартиру по пожарной лестнице, не привлекая к себе ненужного внимания.

По лобовому стеклу сбегали потоки воды, и я всматривалась в прохожих, перебегавших улицу под зонтиками, нырявших в открытые двери аптеки «Уолгрин», исчезавших под вывеской химчистки и прачечной «Фанта», спешивших укрыться в «Колтрейне».

Мы оба не выспались, оба устали, и это сказывалось не лучшим образом, так что когда мужчина, подходивший под описание Теннинга, подошел к переходу на Таунсенд-стрит, я вовсе не была уверена, что это тот, кто нам нужен. Еще хуже, я даже не была уверена, что хочу, чтобы он оказался тем, кто нам нужен.

— Парень в серой штормовке и с черным зонтом, — сказала я.

Свет сменился на зеленый, и устремившиеся вперед машины заблокировали вид, дав подозреваемому возможность раствориться в толпе пешеходов на дальней стороне улицы. Я подумала, что он успел прошмыгнуть во двор Блейкли-Армс.

— Мне тоже так кажется, — согласился Конклин.

Я связалась с Чи и сказала, чтобы они приготовились. Мы выждали еще пару минут, потом подняли воротники, выскочили из машины и направились к переднему входу.

Лифт быстро доставил нас на пятый этаж. Я вынула ключ, который дала мне Порция Фокс, вставила в замочную скважину, повернула, но открывать дверь не стала.

Сначала я вытащила пистолет.

Вскоре подошли Чи и Макнил. Конклин осторожно толкнул дверь. Стараясь не шуметь, мы просочились в квартиру, проверили прочие помещения и подошли к комнате Теннинга.

Я приложила ухо к хлипкой двери — по другую ее сторону выдвинули ящик стола, потом кто-то прошлепал по голому полу.

По моему сигналу Конклин постучал в дверь.

— Мистер Теннинг, это полиция Сан-Франциско. У нас ордер на ваш арест.

— Убирайтесь отсюда ко всем чертям! — отозвался сердитый голос. — Нет у вас никакого ордера. Я свои права знаю.

— Мистер Теннинг, вы оставили машину в неположенном месте, блокировали подъезд к пожарному гидранту. Вспомнили? Это было пятнадцатого августа прошлого года. Вы не явились в суд.

— И что? Меня арестуют за это?

— Откройте дверь, мистер Теннинг.

Ручка повернулась. Дверь со скрипом открылась. Раздражение на лице Теннинга сменилось злостью, как только он увидел четырех человек, каждый из которых целился ему в грудь.

Дверь захлопнулась.

— Выбивай, — сказала я.

Конклин врезал ногой пониже ручки. После второго удара дверь не выдержала и распахнулась. Мы отступили за стену по обе стороны от нее, но я успела увидеть Теннинга — он стоял футах в десяти от нас, прижавшись спиной к стене.

В руках его был «кольт» 38-го калибра.

— Вам меня не обмануть, — крикнул он. — Я слишком устал и на ваши фокусы не клюну.

Глава 105

Сердце стучало в ушах. Под рубашкой катил пот. Я развернулась на правой ноге и встала в дверном проеме — ноги врозь, «глок» направлен на Теннинга. На мне был бронежилет, но Теннинг ведь мог выстрелить и в голову. Остальные были не в лучшем положении — тонкие стены плохая защита от пуль.

— Брось револьвер, идиот! — крикнула я. — Еще секунда, и я продырявлю тебе грудь.

— Четыре вооруженных копа — не слишком ли много для какого-то пустякового нарушения? Смешно! Не принимайте меня за кретина!

— Ты и есть кретин, Теннинг, если хочешь сдохнуть из-за пятидесяти баксов штрафа.

Он засомневался. Прикинул шансы — один против четырех — и расстроенно пробормотал:

— Вот же досада.

Револьвер полетел на пол.

В следующую секунду мы ворвались в комнату. Кто-то зацепил стул. Кто-то опрокинул стол.

Я отбросила ногой револьвер, и Конклин тут же подхватил его и сунул в карман. Теннинга прижали к стене и заковали в наручники.

— Вы арестованы за неявку в суд, — пропыхтел, отдуваясь, Конклин, — и воспрепятствование действиям полиции.

Я зачитала Теннингу его права. Голос слегка дрожал от пережитого стресса. Я лишь сейчас в полной мере осознала, что сделала и чем все могло закончиться.

— Хорошо сработали, парни. — Силы оставили меня. Я боялась, что упаду в обморок.

— Ты в порядке, Линдси? — забеспокоился Макнил, придерживая меня за локоть.

— Да, Кэппи. Спасибо. — Я выдохнула. Боже, арест мог привести к кровопролитию, а между тем все, что мы можем вменить в вину Теннингу, — это нарушение правил дорожного движения.

Я оглядела комнату — тесная коробка десять на двенадцать футов, узкая кровать, маленький комод, два ящика, служившие когда-то основанием письменного стола. Широкая доска, использовавшаяся в качестве рабочей поверхности, валялась на полу вместе с компьютером и рассыпавшимися пачками бумаги.

Мое внимание привлек выкатившийся из-под кровати предмет. Это был отрезок трубы в полтора дюйма диаметром, с привинченным к концу шаровым шарниром.

Штуковина явно напоминала дубинку. Я наклонилась, чтобы рассмотреть ее получше. На шарнире было видно бурое пятнышко, напоминавшее засохшую кровь. Я подозвала Конклина, и он присел рядом со мной. Мы переглянулись.

— Думаю, ею пользовались как дубинкой.

Глава 106

Мы сидели в комнате для допросов номер два: Теннинг — напротив зеркального окна, я — напротив него.

На нем были джинсы и белая футболка. Локти на столе. Голова опущена, так что свет от зарешеченной лампочки падал на лысину.

Теннинг молчал, потому что потребовал вызвать адвоката.

В нашем распоряжении оставалось около тридцати минут: примерно пятнадцать на то, чтобы запрос дошел до офиса государственной защиты, и еще столько же на то, чтобы какой-нибудь адвокат добрался до нас и увел клиента из комнаты для допросов.

Между тем ничто из сказанного Теннингом не могло быть использовано против него в суде.

— У нас ордер на обыск вашей комнаты, — сказала я. — Вы ведь той трубой убили Ирэн Волковски и Бена Уайатта? Трубу мы отправили в лабораторию. Результаты будут готовы еще до того, как здесь появится адвокат.

Теннинг презрительно усмехнулся.

— Ну так оставьте меня в покое, ладно? Не мешайте человеку думать.

— И о чем же вы, интересно, думаете? Я видела у вас в комнате какие-то записи. Что там?

Он пожал плечами.

— Я пишу книгу и вообще-то хочу как можно быстрее вернуться к работе.

В комнату вошел Конклин. С огромным побитым и поцарапанным приемником. Захлопнув за собой дверь, он включил радио. В динамиках затрещали статические разряды. Ричи покрутил ручку настройки, добавил звуку.

— Прием здесь не слишком хороший, но уж больно хочется услышать, когда же дождь ослабеет.

К треску помех добавились какие-то электрические завывания. Глаза Теннинга обеспокоенно забегали. Он посмотрел на Конклина, продолжающего крутить ручку, и начал потеть.

— Эй, — не выдержал наконец арестованный, — вы не могли бы выключить эту штуку?

— Минутку, минутку. — Конклин добавил звук и поставил приемник на стол. — Не хочешь кофе, Гарри? Здесь, конечно, не «Старбакс», но уж кофеином мы тебя обеспечим под завязку.

— Послушайте, — не отводя глаз от радио, сказал Теннинг, — вы же не имеете права допрашивать арестованного без адвоката. Так что отведите меня в камеру.

— А мы тебя и не допрашиваем, приятель. — Конклин взялся за спинку металлического стула, подтянул его к столу — ножки царапнули бетонный пол — и сел рядом с Теннингом. — Мы пытаемся тебе помочь. Хочешь адвоката — прекрасно. Но в таком случае ты упускаешь возможность сознаться и заключить сделку. А мы были бы не против, верно, сержант?

— Я согласна.

Радио продолжало греметь. Я повернула ручку, поймала какую-то «металлическую» станцию, и помещение заполнили жалобы терзаемых струн и глухое уханье ударных. Казалось, даже стол запрыгал в такт этой так называемой музыке.

— Мы эксгумируем собачек, которых ты убил, — продолжала я, перекрикивая стоны и вопли. — Сравним их зубы с ранами у тебя на руке. Проведем анализ ДНК. Уверена, кровь на том обрезке трубы принадлежит одной из твоих жертв. Лет двадцать проведешь в камере смертников, а потом мы с Конклином посмотрим, как ты будешь умирать. Вот что тебя ждет, Гарри, если, конечно, ты не хочешь, чтобы я позвонила окружному прокурору. Возможно, нам и удастся снять с повестки дня вопрос о смертной казни. — Я посмотрела на часы: — У тебя на все минут десять, не больше, так что решай.

Группа под названием «Гросс риситс» попыталась переиначить на свой манер «Брейн бастер». Получалось не очень. Теннинг сжался, втянул голову в плечи и закрыл уши ладонями.

— Прекратите! Хватит! Не надо адвоката! Я сам расскажу, что случилось. Только, пожалуйста, выключите это!

Глава 107

Дождь все еще лил как из ведра, когда я припарковалась рядом с внедорожником Клэр. Выскочила из машины, перебежала улицу под хлещущими струями и рванула к входу «У Сьюзи», до которого было никак не меньше пятидесяти ярдов. Дверь открылась под звон стальных колокольчиков, и на меня пахнуло запахом жареного цыпленка.

Я повесила пальто у двери и огляделась. Музыканты еще только настраивали инструменты, так что завсегдатаев, как обычно, развлекала Сьюзи. Увидев меня, она всплеснула руками.

— Линдси! Разувайся. Ты наверняка совсем промокла. Давай, девочка, не стесняйся.

— Ну уж нет, — рассмеялась я. — Не забывай, я все это уже видела. — Я поймала проходившую мимо Лоррейн и попросила бутылку «Короны».

Из дальней кабинки мне уже махала призывно Юки. Сидевшая рядом Синди подняла голову и расплылась в улыбке. Я устало опустилась на банкетку рядом со своей лучшей подругой Клэр. Давненько мы не собирались все вместе.

Принесли пиво, и Синди провозгласила тост по случаю ареста Гарри Теннинга — за меня.

Я со смехом покачала головой.

— Не забывай, у меня была сильная мотивация. Уж очень не хотелось пускать к себе кого-то, а то ты бы так и оставалась на ночь, если бы мы его не взяли.

Юки и Клэр, не знавшие обстоятельств дела, потребовали подробностей.

— Представьте себе, он пишет книгу. Называется «Отчет». А подзаголовок звучит так — «Статистический сборник двадцатого века».

— Да ты что? И он описывает все, что произошло за последние сто лет? — удивилась Юки.

— Да, если только можно употребить слово «описывает» к перечислению статистических данных! Например, сколько надоили молока или собрали зерновых за такой-то год, сколько детей окончило среднюю школу, сколько зарегистрировано несчастных случаев по причине неисправности кухонных приборов…

— Господи. Да ведь это все можно найти в Интернете, — покачала головой Юки.

— Так или иначе, Гарри Теннинг считает свой «Отчет» капитальным творением. — Лоррейн поставила на стол пиво и положила меню. — Работает ночным сторожем на стройке. Сказал, что на жизнь денег хватает, зато остается много времени для размышлений.

— Получается, что шум мешал ему трудиться, — заметила Клэр. — Но ведь комнатка у него совсем маленькая, окон нет…

— Не забывай про трубы и вентиляцию, — сказала Синди. — Звук распространяется по ним и выходит порой в самых неожиданных местах. Я, например, слышу, как кто-то поет в ванной. Кто поет? Где живет этот человек? Не знаю.

— Может, у него гиперакузия, — предположила Клэр.

— Это еще что такое? — спросила я.

— Патологически повышенное восприятие обычных звуков. Когда в соответствующем мозговом центре возникают проблемы со звукоощущением. — Клэр пришлось повысить голос — в соседнем зале заиграла музыка, а в кухне загремела посуда. — Если у человека гиперакузия, его раздражают даже те звуки, которые большинство из нас практически не замечает.

— И что в результате?

— Человек чувствует себя одиноким, изолированным. Добавь к этому социопатию и получишь Гарри Теннинга.

— Призрак Блейкли-Армс, — сказала Синди. — Только не говорите, что его могут выпустить под залог.

— Ему это не грозит, — ответила я. — Теннинг признался. Мы нашли орудие убийства. Ему не выйти.

— Ну, если у Гарри Теннинга действительно какое-то психическое расстройство из-за проблем со слухом, то в тюрьме он просто с ума сойдет, — подвела черту Юки.

Лоррейн принесла поднос с обедом.

— Так ему и надо, — мстительно сказала Синди.

Мы принялись за еду, не забывая обмениваться впечатлениями и делиться проблемами. Клэр пожаловалась, что работы стало больше, а в ближайшее время ей вообще придется гнуть спину за двоих.

— Сегодня прощаемся с доктором Германюком. Поступило интересное предложение из Огайо, и он не смог отказать.

Мы выпили за доктора Джи. Клэр спросила Юки, как та себя чувствует в последние дни.

— Немного биполярно, — рассмеялась Юки. — Иногда мне кажется, что Фредди убедит-таки присяжных в том, что он псих на законных основаниях. А иногда я просыпаюсь в полной уверенности, что размажу Микки Шермана по стене.

Потом мы начали придумывать имя для будущего ребенка Клэр. Победа — а вместе с ней и бесплатное пиво — досталась Синди, предложившей назвать девочку — в том, что будет девочка, она не сомневалась — Маргаритой.

Время пролетело незаметно. Когда мы покончили с обедом и выпили кофе, в дверь уже ломились голодные.

Расплатившись, мы встали из-за стола и потянулись к выходу, подзадоривая друг дружку первой выскочить под дождь. В итоге я оказалась последней.

Сидя за рулем, слушая монотонный шорох «дворников», вглядываясь в расплывающиеся огни встречных машин, я наслаждалась благословенной тишиной, пришедшей на смену суматошному дню, и душевным покоем, который всегда приносили встречи с подругами.

Подъезжая к Потреро-Хилл, я знала, что на ступеньках не будет сидеть Джо и что Марта еще не вернулась из отпуска.

Под раскаты грома я взбежала по ступенькам к своей квартире. Под шум дождя легла в холодную постель.

Глава 108

На следующее утро мы с Конклином уже сидели за столом, дожидаясь Мэри Джордан. Она опоздала минут на десять и появилась у нас нервная и какая-то растрепанная.

Я пригласила ее в угрюмую, без окон комнату, которую мы называли столовой. Рич предложил Мэри стул, я приготовила кофе — черный, с двумя кусочками сахара. Такой она пила при нашей прошлой встрече.

— Я молилась за Мэдисон, — сказала Джордан, складывая руки на коленях. Под глазами у него проступили темные круги. — Чувствую, что сделала все правильно. Что Бог на моей стороне.

Услышав такое заявление, я насторожилась.

— Что вы сделали, Мэри?

— Сегодня утром, когда мистер Ренфро уехал по делам, я снова зашла в его офис. И кое-что раскопала. — Джордан положила на стол объемистую кожаную сумку и достала серо-синюю, в старомодном тканевом переплете бухгалтерскую книгу. На бумажном ярлычке было написано — «Куинсбери реджистри». — Это почерк мистера Ренфро, — добавила она, указывая на аккуратные столбики цифр и букв. — Два года назад они уже занимались таким же бизнесом в Монреале.

Мэри вытащила какую-то бумажку, лежавшую между страницами фолианта, и, перевернув ее, показала нам.

Это была фотография светловолосого мальчика лет четырех с удивительно ясными голубовато-зелеными глазами.

— У вас есть несколько минут? — спросила я Мэри.

Она кивнула.

Полчаса назад я поднималась на лифте вместе с помощницей окружного прокурора Кэти Вэлой и поэтому знала, что она у себя. Я позвонила Кэти и коротко объяснила ситуацию, сообщив о фотографии и «Куинсбери реджистри».

— Ренфро переезжает из города в город, открывая и закрывая агентства. Что касается фотографии, то, по-моему, перед нами снимок еще одной жертвы.

Не знаю, как ей это удалось — может, прыгала через ступеньки, — но в столовую Кэти влетела буквально через секунду, когда я еще держала в руке трубку. Она снова спросила Мэри Джордан, добыла ли та информацию добровольно, и та ответила, что ее никто об этом не просил. В том числе и полиция.

— Я позвоню судье Мерфи, — сказала Вэлой, рассматривая фотографию и поправляя свои короткие черные волосы. — Посмотрим, что тут можно сделать.

Через несколько минут мы уже сопровождали Джордан к лифту. Кэти Вэлой перезвонила и сообщила, что отправляет нам по факсу ордер на обыск в «Уэствуд реджистри».

Глава 109

На стук ответил сам Пол Ренфро. В сером в «елочку» костюме, свежей, накрахмаленной сорочке, при «бабочке», аккуратно подстриженный — просто картинка. Удивленно посмотрев на нас поверх дорогих очков, хозяин агентства широко улыбнулся. Похоже, наш визит стал для него приятным сюрпризом.

— Хорошие новости? Нашли Мэдисон? — спросил он.

В следующий момент мистер Ренфро увидел четырех полицейских в форме, вышедших из подъехавшего фургона, и улыбка несколько поблекла.

— У нас ордер на обыск, — сообщила я.

Конклин махнул рукой, и полицейские с пустыми коробками в руках поднялись по ступенькам и проследовали за нами по длинному коридору к кабинету Ренфро.

В офисе царил идеальный рабочий порядок — на столе чашка чаю, на тарелочке недоеденные маффины и стопка документов.

— Почему бы вам не рассказать нам о «Куинсбери реджистри», мистер Ренфро? — предложила я.

— Садитесь, пожалуйста. — Он указал на два маленьких диванчика по обе стороны от письменного стола. Я села, а Ренфро, беспокойно поглядывая на полицейских, складывающих в ящики папки с документами, устроился в кресле. — «Куинсбери» вовсе не секрет, и я с удовольствием рассказал бы вам об этом, но дело в том, что мы свернули бизнес. Дела, видите ли, не пошли.

Он развел руками, словно демонстрируя, что ему абсолютно нечего скрывать.

— Должен признаться, во многих отношениях я далеко не самый удачливый предприниматель.

— Нам нужно также поговорить с вашей женой.

— Конечно, конечно, и она тоже хочет поговорить с вами. Прилетает из Цюриха сегодня вечером.

Держался он уверенно, и я решила подыграть — пусть думает, что победил.

— Вы знаете этого ребенка?

Ренфро внимательно посмотрел на фотографию светловолосого мальчика с голубовато-зелеными глазами и покачал головой:

— Нет, не узнаю. А должен?

К нам подошел Конклин в сопровождении полицейского со стопкой папок в руках.

— Мистер Ренфро, ваш бизнес приостанавливается на семьдесят два часа. Вы не имеете права пользоваться служебным телефоном. С вами останется наш сотрудник, Пэт Нунан. Его обязанность — убедиться в том, что все дела приостановлены до истечения указанного в ордере срока.

— Он останется здесь?

— По крайней мере до конца своей смены через восемь часов. Вы как относитесь к футболу? Пэт — страстный болельщик «Файтинг айриш». Дайте ему шанс, и он вам все уши прожужжит.

Ренфро помрачнел, и Нунан улыбнулся.

— И вот что еще. Пожалуйста, не уезжайте из города. Это в ваших же интересах.

Глава 110

Напряжение в кабинете комиссара Траччио почти достигло критического предела. Ненасытное чудовище — средства массовой информации — рычало на нас уже более недели, обрушиваясь с критикой и упреками из эфира, со страниц почтенных газет и таблоидов. И нам нечем было ответить.

Девятнадцатилетняя девушка убита. Маленькая девочка, дочь уважаемых и известных родителей, похищена и, возможно, уже убита.

На нас оказывалось жуткое давление, и все собравшиеся в офисе Траччио ощущали его на себе.

— Боксер, введи шефа в курс дела, — распорядился Джейкоби.

Я посмотрела на него так, словно хотела сказать: сама знаю, что делать, лейтенант. Потом объяснила ситуацию, выложив на стол все наши козыри: копии записок похитителей и фотографии трех детей — Эрики Уиттен, Мэдисон Тайлер и неизвестного мальчика с голубовато-зелеными глазами.

— Кто этот малыш, нам неизвестно. Ренфро говорит, что не знает его, но снимок лежал в его бухгалтерской книге.

Рич положил на стол все три бухгалтерские книги: две из «Уэствуд реджистри» и одну из «Куинсбери реджистри».

— Полиция Монреаля сообщила о нераскрытом деле, — продолжила я. — Два года назад с игровой площадки пропал мальчик по имени Андре Деверо. У него была няня.

— Няня из «Куинсбери реджистри»?

— Так точно, сэр, — отозвался Конклин. — Я просмотрел все эти книги. Супруги Ренфро — если учесть все их расходы по аренде помещений, перевозку девушек из Европы, обучение, траты на канцелярские и юридические нужды — спускают огромные деньги.

— И тем не менее продолжают заниматься этим бизнесом, — добавила я. — Возникает логичный вопрос — почему? Где отдача? В чем их доход?

Лейтенант Маклин положил перед Траччио отпечатанную на принтере фотографию.

— Это Андре Деверо. Похоже, тот же самый мальчик, что и на снимке из журнала регистрации. Няню Андре звали Бритт Остерман. Гражданка Швеции. В Канаду ее привезли хозяева «Куинсбери реджистри». Спустя неделю после исчезновения мальчика ее нашли в придорожной канаве. Убита выстрелом в голову.

Владельцами «Куинсбери реджистри» были двое американцев, Джон и Тина Лангер. Супруги пропали вскоре после похищения Деверо и Остерман. Канадская полиция прислала нам их фото.

Лейтенант Маклин положил на стол еще один снимок — мужчины и женщины, оба белые, обоим около пятидесяти.

Сняли пару в неформальной обстановке на каком-то празднике. Красивая комната. Резные панели. Мужчины в смокингах. Женщины в коктейльных платьях.

Маклин указал на темноволосую особу в открытом платье цвета бронзы. Она стояла рядом с улыбающимся типом, который одной рукой обнимал ее за талию.

О том, кто эта брюнетка, я могла лишь догадываться, но мужчину узнала почти сразу. Черные, зачесанные назад волосы. Тонкая бородка. Без очков.

Возможно, я и не узнала бы его так легко, если бы не видела это лицо несколько часов назад.

Пол Ренфро. Он же Джон Лангер.

Глава 111

После полудня мы с Конклином зашли в кафе «Анкл» в Чайна-тауне. По средам там всегда подавали одно и то же: тушеное мясо, картофельное пюре и зеленый горошек. Рич сразу набросился на картошку, а вот у меня аппетита не было.

Вид за окном не добавлял настроения — хмурая улица, застроенная однообразными кирпичными зданиями, в одном из которых разместилось «Уэствуд реджистри».

Беременная китаянка с косичками налила нам чаю. Выглянув через секунду в окно, я увидела того, кто называл себя Полом Ренфро, — он уже закрыл за собой дверь и спускался по ступенькам.

— Посмотри-ка. — Я постучала по тарелке напарника вилкой.

Зазвонил сотовый. На дисплее высветился номер Пэта Нунана.

— Мистер Ренфро сказал, что идет на ленч. Вернется через час.

В последнем я сильно сомневалась.

Ренфро собирался сбежать.

И он даже не догадывался, сколько человек за ним наблюдают.

Конклин поспешно расплатился, а я позвонила Стенфорду и Джейкоби, потом поднялась и застегнула куртку. Между тем Ренфро торопливо прошел мимо магазинчиков, торгующих травяным чаем, и сувенирных лавок и повернул к углу Уэйверли и Клэй.

Мы с Конклином забрались в «краун-вик» в тот самый момент, когда Ренфро открывал дверцу темно-синего седана «БМВ». Бросив взгляд через плечо, он сел в машину, выехал со стоянки и повернул на юг.

Беглец достиг Сакраменто-стрит, когда к нему пристроились Дэйв Стенфорд и его напарница, Хизер Томсон. Тем временем Джейкоби и Маклин уже мчались другим маршрутом в сторону Бродвея. Наши уоки-токи то и дело потрескивали и попискивали — парни выходили на связь, сообщали, где находятся, уточняли положение «БМВ». Одни отставали и уходили в сторону, но их тут же сменяли другие. Так или иначе, но из виду Ренфро не упускали.

Сердце колотилось в такт двигателю, минуты складывались в мили, а мы, как привязанные, неслись за Полом Ренфро, не имея ни малейшего представления о том, куда он нас ведет.

Позади остался Бэй-бридж. Беглец выехал на шоссе номер 24, пересек границу округа Контра-Коста, свернул с Альтаринда-роуд на дорогу и устремился в Оринду — тихий богатый городок, уютно расположившийся между невысокими холмами.

Я услышала, как Джейкоби связался по радио с местной полицией, сообщил, что мы ведем наблюдение в рамках дела об убийстве. Маклин попросил поддержки у полиции штата, а потом позвонил в оклендское управление и спросил, могут ли они помочь нам с вертолетом. Потом я снова услышала Стенфорда, требовавшего прислать группу немедленного реагирования ФБР.

— Теперь они все возьмут в свои руки, — сказала я Конклину, и в этот момент синий «БМВ» сбросил скорость и свернул на дорожку к белому домику с голубыми ставнями.

Конклин проехал мимо. Мы развернулись на перекрестке в конце улицы, прокатились в обратном направлении и остановились в тенистом местечке напротив стоянки, где Ренфро оставил свой «БМВ» рядом с черным мини-вэном «хонда».

Совпадением это быть не могло. Паолу Риччи и Мэдисон Тайлер увезли от парка именно на черном мини-вэне.

Глава 112

Я быстренько пробила номера «хонды» по компьютеру. Получить бы ордер, вызвать экспертов, обшарить мини-вэн — может быть, удастся найти хоть пятнышко крови или какое-то другое доказательство связи Ренфро с похищением Мэдисон Тайлер и Паолы Риччи.

В течение последующих двух часов мы развернули два периметра: первый, внутренний, окружал непосредственно белый домик с голубыми ставнями, второй, внешний, охватывал более широкий район и включал в себя ближайшие кварталы.

Никакой активности в доме не наблюдалось, и нам оставалось только ломать головы над тем, что там происходит. Чем занят Ренфро? Складывает вещи, готовясь покинуть страну? Или уничтожает улики?

Около четырех пополудни пять черных внедорожников медленно проехали по дороге и остановились у тротуара, перпендикулярно белому дому.

К моей машине подошел с громкоговорителем Дэйв Стенфорд. Хвостик его был заколот по всем стандартам ФБР, и в глазах уже не прыгали смешинки. Дэйв больше не работал под прикрытием.

— Командуем здесь мы, Линдси, но поскольку Ренфро знает тебя, попробуй поговорить с ним. Убеди выйти наружу.

Конклин повернул ключ зажигания, и мы выехали из укрытия, пересекли улицу и остановились на дорожке к дому. Я взяла мегафон и вышла из машины.

— Пол Ренфро, здесь сержант Боксер. У нас ордер на ваш арест по подозрению в убийстве. Пожалуйста, выйдите из дома с поднятыми руками.

Мой голос громким эхом разлетелся по полусонному пригородному кварталу. Рассевшиеся на лопастях вертолета птицы встрепенулись и поднялись в воздух.

— Движение на втором этаже, — сказал у меня за спиной Конклин, и я почувствовала, как напряглось все тело. Взгляд пробежал по фасаду. Я ничего не заметила, но по спине прокатился холодок — так случалось каждый раз, когда кто-то смотрел на меня через мушку прицела. Я снова подняла мегафон и нажала кнопку.

— Мистер Ренфро, это ваш лучший и последний шанс. Здесь достаточно пушек, чтобы разнести этот дом в щепки. Не вынуждайте нас применять крайние меры.

Передняя дверь приоткрылась. В полутьме проступил силуэт мужчины. Это был Ренфро.

— Я выхожу, — крикнул он. — Не стреляйте! Пожалуйста, не стреляйте!

Я слегка скосила взгляд влево — посмотреть, что делают оперативники из ФБР. Не меньше дюжины «М-16» смотрели на дверь, и кто-то наверняка уже сидел на соседней крыше со снайперской винтовкой «Ремингтон-700», нацеленной прямо в лоб Ренфро.

— Выйдите туда, где мы сможем вас видеть, — крикнула я застывшему у двери Ренфро. — Вы приняли верное решение. Так… А теперь повернитесь и идите спиной вперед на звук моего голоса.

Ренфро все еще стоял под фронтоном у передней двери и опасливо посматривал вверх.

Нас разделяли тридцать футов подстриженной лужайки.

— Не могу, — слабым, почти умоляющим голосом отозвался он. — Если я выйду, она в меня выстрелит.

Глава 113

Ренфро выглядел испуганным, и у него были на то все основания. Одно неверное движение могло стоить ему жизни.

Но боялся он не нас.

— Кто в вас выстрелит? — крикнула я.

— Моя жена, Лора. Она наверху, и у нее пистолет. Я не смог уговорить ее выйти со мной. Она не хочет сдаваться и мне не позволит.

События принимали нежелательный оборот. Нам нужно было во что бы то ни стало заполучить Ренфро живым, чтобы узнать, что же случилось с Мэдисон Тайлер.

— Слушайте меня и делайте то, что я скажу! — снова крикнула я. — Снимите пиджак и отбросьте в сторону… Хорошо. Теперь выверните карманы брюк.

Микрофон моего радио был включен, так что меня слышали все, кто участвовал в операции.

— Расстегните ремень. Так… Теперь спустите брюки.

Ренфро взглянул на меня так, словно это ему не понравилось, но подчинился и спустил штаны.

— Медленно повернитесь на триста шестьдесят градусов. Поднимите рубашку, чтобы я могла видеть вашу талию. — Ренфро выполнил и этот приказ. — Хорошо, можете подтянуть брюки.

Он торопливо привел себя в порядок.

— Закатайте штанины до колен.

— А у него неплохие ноги, — прокомментировал у меня за спиной Конклин. — Ну что ж, давай выводить его оттуда.

Я кивнула, понимая, что если жена Ренфро спустилась вниз, то сейчас ей ничего не стоит выстрелить через открытую дверь ему в спину.

— Опустите штанины, выходите и прижмитесь к стене. Сделайте то, что вам говорят, и она не сможет увидеть вас сверху. Держите обе руки на стене. Двигайтесь к южному углу дома. Потом лягте и сцепите руки на затылке.

Едва Ренфро оказался на земле, как на лужайку выехал черный фургон, из которого выскочили два фэбээровца. Ренфро заковали в наручники, обыскали и затолкнули на заднее сиденье машины. Не успела я оглянуться, как на втором этаже белого домика громко треснуло стекло.

А, черт!

В окне появилось женское лицо.

Женщина не только держала в руке пистолет, но и прижимала дуло к виску маленькой девочки, замершей в страхе с открытым ртом.

— Да это же Мэдисон! — прошептал у меня за спиной Конклин.

Я уже узнала женщину — Тина Лангер, она же Лора Ренфро. Сейчас она была готова на все, и я, всматриваясь в искаженное злостью лицо, не заметила и намека на страх.

— Конец игры, вот что самое интересное! — крикнула Лора в окно. — Не так ли, сержант Боксер? Вам придется выпустить меня. И конечно, не одну, а с Мэдисон. Для начала вы отдаете в мое распоряжение вон тот вертолет. Так что советую связаться с пилотом. Пусть сядет на лужайке перед домом. Выполняйте. Сейчас же! Да, кстати… Если кто-то сделает хотя бы один шаг в мою сторону, я вышибу мозги этой маленькой…

Она не договорила, а я увидела у нее на лбу черное пятнышко. Долей секунды позже с крыши дома на другой стороне улицы донесся суховатый треск выстрела.

Мэдисон вскрикнула, а женщина, называвшая себя Лорой Ренфро, на мгновение замерла в проеме окна.

И упала.

Глава 114

Все ли в порядке с Мэдисон?

Только об этом я думала, взлетая по лестнице на второй этаж и врываясь в первую же комнату. Конклин вбежал за мной. Но девочки нигде не было видно.

— Мэдисон? — окликнула я сорвавшимся от волнения голосом.

У стены, справа от двери, кровать с неубранной постелью. На кровати открытый чемодан с наспех засунутой детской одеждой.

— Где ты, милая? — позвал Конклин, подходя к шкафу. — Мы из полиции.

Я тоже шагнула к шкафу и взялась за ручку.

— Мэдисон, дорогая, все в порядке. Тебя никто больше не обидит.

Я открыла дверцу и увидела на полу кучку одежды. Под ней кто-то дышал. Я опустилась на корточки. Сердце от страха колотилось как сумасшедшее — что там, под одеждой?

— Мэдди, меня зовут Линдси. Я из полиции. Мы здесь, чтобы отвезти тебя домой.

Я осторожно приподняла одежду, сдвинула ее в сторону и увидела наконец маленькую девочку. Она тихонько скулила и раскачивалась, обхватив себя руками и крепко зажмурившись.

Слава Богу! Мэдисон жива!

— Все хорошо, моя милая, — прошептала я дрожащим голосом. — Все будет хорошо.

Девочка открыла глаза, и я протянула к ней руки. Она бросилась мне на шею, и я прижала ее к себе, крепко-крепко, чувствуя, как колотится маленькое испуганное сердечко.

Потом сняла с пояса сотовый и набрала номер, который прочно впечатался в память. Руки так дрожали, что с первой попытки у меня ничего не получилось.

Трубку сняли после второго гудка.

— Миссис Тайлер, это сержант Линдси Боксер. Со мной инспектор Конклин. Мэдисон у нас. — Я поднесла телефон к ее личику и прошептала: — Скажи что-нибудь мамочке.

Глава 115

Вечером того же дня нас с Конклином пригласили в штаб-квартиру регионального отделения ФБР на Голден-Гейт-авеню, тринадцатый этаж. Мы сидели в комнате с пятнадцатью другими агентами и полицейскими и смотрели запись допроса арестованного. Работали с ним Дэйв Стенфорд и его напарница, Хизер Томсон.

Мы смотрели на монитор, и перед нами раскрывалась жуткая история преступлений, совершенных этим человеком, Полом Ренфро, он же Джон Лангер, он же Дэвид Корнуолл, он же Джозеф Уоллер — именно так его назвали при рождении.

— Ты только посмотри на него, — шепнула я Конклину. — Ловит каждое их слово. Все готов выложить.

— Ему еще повезло, что меня там нет, — проворчал мой напарник. — Я бы такого не выдержал.

Рич имел в виду самодовольство и любезность, которые так и сочились из Ренфро. Ни намека на браваду, непокорность, открытый вызов или пренебрежение. Уоллер разговаривал со Стенфордом и Томсон так, словно они были его коллегами, словно он намеревался продолжить отношения с ними после того, как все расскажет, и они поймут, с каким ловким и умным человеком имеют дело.

Мы затаили дыхание, когда Уоллер стал перечислять имена жертв: Андре Деверо, Эрика Уиттен, Мэдисон Тайлер и еще одна малышка, Доротея Альварес, из Мехико.

Ребенок, о котором мы ничего не знали.

Девочка, которая еще могла быть жива.

Попивая кофе, Уоллер называл места, где жили эти дети, проданные богатым мерзавцам в качестве сексуальных игрушек.

— Идея привозить симпатичных девушек из Европы и устраивать их нянями в богатые семьи принадлежала моей жене. Потом мы отыскивали состоятельных покупателей. Я занимался нянями. Мои девочки всегда гордились тем, что работают в домах известных людей, что их воспитанницы и воспитанники — самые очаровательные, самые умные, самые одаренные. И я поощрял их рассказывать мне обо всем, что происходит в семьях.

— То есть первый отбор детей делали сами няни, но никто из них не догадывался, какие у вас на них планы, — сказала Томсон.

Ренфро улыбнулся.

— Как вы находили покупателей? — спросил Стенфорд.

— Ну, как говорится, слухами земля полнится. Все наши клиенты — люди зажиточные, с положением, так что я всегда знал — дети попали в хорошие руки.

Я стиснула зубы, сдерживая позыв к рвоте, и вцепилась в подлокотники кресла, но не отвела глаз от экрана.

— Вы продержали Мэдисон почти две недели, — сказала Томсон. — Не слишком ли рискованно?

— Ждали денежный перевод, — с сожалением вздохнул Ренфро. — Нам обещали за Мэдисон полтора миллиона, но сделка зависла. Было у нас и другое предложение, не столь хорошее. Потом первый покупатель снова вступил в игру. Вот эти несколько дней и решили все.

— Что касается похищения Паолы и Мэдисон, — заговорил Стенфорд, — в парке в тот день было много людей. Светло. Должен сказать, вы ловко сработали. Интересно, как это вам удалось?

— О да, сработали отлично. Но, признаюсь, в какой-то момент все едва не полетело к черту. — Психопат в сером костюме пожевал губами, словно раздумывая, как бы получше подать забавный эпизод. — Мы приехали к Альта-Плаза на мини-вэне и оставили машину возле игровой площадки. Потом я подошел к Мэдисон и Паоле и попросил проехать с нами. Видите ли, няни доверяли нам, а дети доверяли няням.

— Великолепно, — сказал Стенфорд.

Ренфро кивнул, явно довольный тем, что заслужил похвалу, и продолжил:

— Мы сказали, что в доме Тайлеров несчастье, что Элизабет упала с лестницы и что Паоле и Мэдисон нужно срочно вернуться.

Девочку я сразу усыпил хлороформом на заднем сиденье. Прием был уже хорошо отработан при предыдущих похищениях. Но Паола попыталась схватить руль. Мы все могли погибнуть! Мне пришлось ее застрелить. А вы бы что сделали? — спросил он, обращаясь к Дэйву Стенфорду.

— Я бы задушил тебя еще при рождении, — ответил Дэйв. — И очень жалею, что этого не сделал кто-то другой.